А в одном павильоне Голливуда сценаристы продолжали изгаляться в том, как еще должна страдать жена главного героя. Для героя, как и для меня, наступили действительно черные денечки, поскольку Ройс испытывал нездоровую тягу не только к лакричным конфетам, но и пыткам на экране.

Беременность сделала меня невероятно чувствительной к теме насилия. Я только и могла думать, что всех этих замученных на экранах людей кто-то зачал, выносил, родил и потом любил всем сердцем. Меня не останавливало даже то, что они были вымышленными.

Оказалось, что во многих фильмах главные героя на пути к достижению цели, убивают невероятное количество невинных людей. Например, всех этих безымянных охранников. А те, может быть, просто устроились на работу к злодею, который, знаете, явно лучше платит, чем хорошие парни, и может, у них семья большая, а тут вышел не вовремя из-за угла — и нет больше единственного кормильца.

С другой стороны, наш сценарий и был своеобразным ответом замученных героев. Наш главный сценарист нес наказание за то, как безнаказанно он управлялся с человеческими судьбами на экранах. Но мне казалось, должен был быть иной выход, но все эти смакования переломов, избиений совершенно не оставляли шансов для того, чтобы отвлечься и подумать о чем-то другом.

В общем, когда в один из дней мы стали просматривать нарезку мрачных сцен из всех когда-либо снятых в Голливуде в нашем жанре, чтобы не повторяться и лучше понять, в чем именно нуждается наш герой, я не просидела и пяти минут. Вышла вон из павильона.

Ройс вышел следом.

— Что не так, Воловиц?

— Я считаю, что мы не до конца понимаем персонажа.

Ройс потянулся к карману рубашки, но вовремя остановился, вспомнив, что конфет больше нет.

— Ты создала его таким.

— Я знаю, — тихо ответила я.

Но я изменилась. А герой остался прежним, и теперь он как будто и не был моим героем. Сейчас я никогда не создала бы что-то подобное, в отличие от того времени, когда доводила до ума этот сценарий в автобусе по дороге из Флориды до Калифорнии. Тогда я собиралась пробиваться наверх, стиснув зубы. А сейчас?

— Ты знаешь, Воловиц, что я не беру фэнтези. Твой сценарий не совсем реалистичен, но смесь больного воображения героя и реальности делает его лучшим. Поэтому я выбрал его. И поставил ставку на тебя.

— Они хотят убить героя, Ройс, — указала я на павильон. — После того, как он растерзает собственную жену и младенца, ему, конечно, ничего не остается, кроме как повеситься в финале. Но это не то, о чем я хотела написать.

— Но ты написала. Они доработали лишь детали.

Написала, но в другой жизни.

Я промолчала об этом. Ройсу необязательно было знать о моей беременности, поскольку контракт по доработке сценария будет продолжаться еще месяц. И беременность никак не должна помешать этому.

Или она уже мешает этому?

Поскольку я молчала, Ройс продолжил:

— Мне известно, что ты переписала финал «Короля драконов» в последний момент, — сказал Ройс. — Может быть, у тебя именно такой подход к работе. Отвлекись, займись «Драконом», вы вроде как встречаетесь через неделю с ребятами Кевина. Это твой сценарий и у тебя решающее право изменить его. Но если ты не успеешь, я сниму его так, как посчитаю нужным. Ясно? А теперь можешь идти.

И я ушла от него по широкой дороге между павильонами, в которых почти в каждом снимали фильмы. Десятки новых фильмов выходили в свет ежедневно. Сотни снимались одновременно.

Конечно, режиссерам приходилось делать все, чтобы перещеголять друг друга. Каждая деталь должна была быть если не лучше, то хотя бы иной, чем у других. И в то же время обнажать нервы и чувства зрителей, держать на пределе. Я понимала, почему Ройс согласился, и не знала, как теперь собиралась превратить жестокий кровавый фильм в миленькую историю со счастливым концом. За такую историю Ройс никогда бы не взялся.

Не знаю, как с таким настроением браться за «Дракона». Первая часть также была мрачной и темной, король драконов обрек на смерть тех людей, кого любил с юношества, а всего одна ночь с любимой женщиной привела к ее бегству. Пожалуй, все мои истории были мрачными. Я вспомнила короткометражки, выполненные в черно-белых цветах, даже сценарии рекламных роликов, за которые я бралась, все они были далеки от типажа «счастливое семейство ест плавленые сырки с улыбкой».

А теперь из-за беременных гормонов меня тянет именно к таким сценам. И я никак не могу повлиять на это. Только надеяться, что после родов я вернусь к нуарным картинам, которые были моей фишкой.

* * *

В февраля я стала работать из дома, не появляясь в павильоне Ройса. Оставалось всего ничего до тех пор, пока сценарий не примут в работу.

Я также побывала на встрече для сценаристов по второму «Дракону», где и отдала свои наработки Кевину. Мне казалось, стоит ему только прочесть сценарий, он сразу поймет, что это не я написала его, а мои беременные гормоны. В сценарии не было ни одной батальной сцены и никто не умирал по-настоящему. Разительный контраст с прошлым.

Может быть, он и знал о беременности от Эдварда, но виду не подал. А почуяв запах свежесваренного кофе, я бежала оттуда так, что пятки сверкали. Хотя токсикоз и отпустил, подспудно я все еще опасалась его возвращения и избегала резких ароматов.

У Алекса как раз закончился самый напряженный период съемок, когда он появлялся ночью только глубокой ночью и снова уходил под утро. В его расписании оставались только незначительные сцены или те, которые требовалось переснять.

Я переписывала концовку сценария для Ройса по десять раз на дню, но все было не то.

Безумие, напоминала я себе, Ройсу понравилось именно нотка безумия в этом сценарии, но чрезмерно реалистичная в своей жестокости кульминация, предложенная другими, сводила на нет мои игры разума и безумства, превращая сценарий в суровую прозу жизни.

Так медленно, но верно настала моя тринадцатая неделя беременности, а на четырнадцатую мы были записаны на повторное УЗИ из-за того, что уровень моих гормонов нуждался в постоянном контроле, а с ними и развитие плода. Одного или нескольких. Нам с Алексом все еще предстояло это выяснить.

Премьера «Короля драконов» была запланирована через два дня после дня до святого Валентина, в третьи выходные февраля. И это было жаркое время для всей съемочной группы.

За неделю до премьеры начались бесчисленные интервью, на которых больше всего отдувались главные актеры. Бедняги, вынуждены были отвечать на одни и те же вопросы, как, впрочем, и все мы, кого внесли в пресс-конференцию.

Были запланированы групповые интервью и индивидуальные, когда на каждого журналиста отводилось до четверти часа, а интервьюируемый, как заключенный, коротал сутки в отельном номере отеля. Одно большое интервью, на котором вся съемочная группа собралась за одним столом. Несколько парных, когда были только режиссер и продюсер, два главных героя, герои, между которыми любовная линия и так далее.

Так у Алекса были парные интервью с Оливией, его королевой, и с Гарольдом, его антагонистом. Еще вместе с Кевином. Нас с Алексом в парное интервью не ставили умышленно, хотя в других проектах иногда совмещали парно интервью главного сценариста и исполнителя главной роли. Но не в нашем случае, поскольку все вопросы к нам двоим были далеки от фильма.

Поэтому на наших индивидуальных, в формате «один на один» интервью каждый журналист отрывался, как мог.

Как мы потом выяснили, вопросы нам задавали одни и те же — «Когда дети?», «Когда свадьба?», «Когда на съемках зародились чувства?».

Меня еще норовили спросить о похищении, но поскольку это событие точно не имело никакого отношения к фильму, такие вопросы я оставляла без комментариев.

Отвечать на одни и те же вопросы, будучи запертой в отельном номере, штука невеселая. Еще хуже, когда ты беременна и гормоны сводят тебя с ума.

К этой недели я хотела секса так, что зубы сводило.

Наступил тот самый период, про который Джейк говорил, что я могу захотеть еще больше. Тогда это было смешно. Теперь — нет. Я хотела со страшной силой.

Удовлетворения как будто не существовало. Мне снились горячие сны. Я не могла ни о чем другом думать, только об Алексе, который находился на этом же этаже отеля. И о том, как он вчера брал меня два раза, и сколько я кончила от его пальцев, рта и глубокого проникновения.

Вопросы о том, как начались наши отношения на съемках только подливали масла в огонь. Потому что я ведь знала, что начались они вовсе не во Флориде и каждая из сцен, начиная со шкафа, прокручивались в моей голове, одна за другой. Они были такими же реалистичными, как и события вчерашней ночи.

Вот как в моей руке оказался телефон и в перерыве, пока журналисты сменяли друг друга, я и дошла до секстинга.

ИРЭН: «Мои трусики такие мокрые, что, кажется, придется их снять»

КОРОЛЬ ДРАКОНОВ:«Ты собираешь давать интервью без трусиков?!»

Конечно, я не собиралась оставаться без белья, но прокручивание всех наших совместных моментов в памяти вернуло меня в магазин нижнего белья, после которого я обещала Алексу, что однажды отомщу ему за тот беззвучный оргазм в неподходящем месте.

И сейчас было именно такое место и время.

Ужасное неподходящее, дьявольски неправильное, к тому же расписанное по минутам. У меня оставались еще три интервью впереди, у Алекса и того больше.

А значит, идеальный шанс для мести.

ИРЭН: «Наверное, я даже буду ласкать себя во время интервью»

Пять минут перерыва прошли, я вернулась за стол и стала отвечать на вопросы двух журналистов из журнала «GQ». Говорили они так медленно и неразборчиво, словно манной каши в рот набрали, и боялись лишний раз рот открыть, чтобы ее не выронить.

После очередного (должно быть, в сотый раз) вопроса о том, каково это было работать с американским режиссером после России, и пока они вполголоса матерились из-за зависшего планшета, на который записывали интервью, я покосилась на телефон.

КОРОЛЬ ДРАКОНОВ:«Ласкать пальцем? Или ты и «Пантеру» взяла?»

ИРЭН: «"GQ" тупят. А мой пальчик уже играет с клитором, как ты вчера делал это»

КОРОЛЬ ДРАКОНОВ:«Ниже»

КОРОЛЬ ДРАКОНОВ:«Тебе нравится, когда я трахаю тебя пальцем»

ИРЭН: «Ох, я такая мокрая»

Тут у парней отвис планшет, но времени осталось лишь на один вопрос, так что из всего списка они выбрали… Бинго! «Когда вы поняли, что между вами и Алексом Кейном что-то есть?»

Мы оба придерживались версии, что у нас ничего серьезного не было до тех пор, пока Алекс не развелся. И что вообще-то мы только поглядывали друг на друга во время съемок, а после разошлись и случайно встретились уже в Калифорнии, после похорон Меган. И вот тогда-то и поняли, что это судьба.

И на этом мы попрощались с «GQ», и у меня снова были пять минут свободы. Я глотнула воды и взялась за телефон. Ответа от Алекса не было, значит, у него интервью в разгаре. В течение этих пятнадцати минут отвлекаться ни на что нельзя, времени и так в обрез.

ИРЭН: «Я шире расставила ноги и ввела в свою киску два пальца»

ИРЭН: «Мои соски скучают по твоему рту»

Так, что там еще? А! Запретная тема, на которую наложено ВЕТО, пока я беременна.

ИРЭН: «Если бы ты был рядом, то ввел бы свой палец в мою попку»

О боже, еще два интервью. Если только я не умру от скуки раньше.

Приятная девушка из «USA Today» появилась на пороге. Идеальная дикция, совсем как у Кэролл. Наконец-то! Даже вопросы оригинальные, более-менее. Касаются проработки мира и того есть ли у темных сказок счастливые финалы или нет? Хотела бы я знать! Чуть не ответила я ей, но в итоге все равно говорила больше, чем подразумевалось и мы проболтали и мои законные пять минут перерыва.

Последних журналистов я встретила с искренней улыбкой и была приятно удивлена, когда один из них вдруг сказал на русском: «За счастье молодых! Горько!»

Оказалось, его бабушка была русской, и он специально выучил эту фразу для интервью. Лучше бы он над вопросами поработал, подумала я, снова отвечая о том, каково это работать на Голливуд и насколько счастливой сделала меня эта работа.

Когда они ушли, я замертво упала на диван и пролежала там целую вечность. Потом только потянулась к телефону.

КОРОЛЬ ДРАКОНОВ: «Тебе лучше быть голой, когда мы увидимся»

ИРЭН: «У меня будет время подготовиться. Мои интервью окончены»

Я села за стол и стала складывать ноутбук и ежедневник в рюкзак, второй рукой набирая смс-ку Абрахаму, что буду через пятнадцать минут на парковке отеля.

Когда раздался стук в дверь.

— Войдите! — крикнула я, не поднимая головы.

И услышала:

— Лгунья.

На пороге стоял Алекс. Он захлопнул за собой дверь и направился ко мне.

— Твои трусики ведь до сих пор на тебе?

Я вспыхнула.

— А ты подойди и проверь, — дерзко ответила я. — Как ты вообще умудрился уйти?

— Право на одну паузу в течение дня, — ответил он, не сводя с меня глаз. — Думала, я буду сидеть там, пока ты сидишь здесь с голой киской, отвечая на все эти вопросы? Я пришел проверить, так ли это.

— Что ж, проверяй.

Он обошел стол и встал передо мной. Стояк угадывался безошибочно.

— Встань.

Я поднялась, и увидела, как его взгляд метнулся к кружеву на полу.

Шах и мат! Увидев его в дверях, я не могла оставаться в белье, конечно же. Так что пока он подбирался, я и исполнила свою угрозу.

— Ты сняла их сейчас.

— Нет.

Он приподнял юбку и провел пальцами.

— Влажная, — прошептал он.

— Видишь, я не вру, — отозвалась я. — Я скучала.

Алекс облизал палец и ввел в меня, прошептав:

— Ногу на стул.

Я послушалась, обвив его шею одной рукой. А второй провела по члену.

— Я хочу тебя. Сейча-а-а-ас, — сказала я со стоном, когда его палец во мне пришел в движение.

— Такая мокрая.

— Я не дотерплю до вечера, Алекс. Беременным нельзя отказывать.

— Как будто я хоть раз мог отказать тебе в этом.

Он посадил меня на стол лицом к себе, расстегнул ремень и притянул за поясницу. Положил одну мою ногу к себе на плечо и вошел в меня медленно, погружая член дюйм за дюймом. Я заскребла пальцами по столу.

Когда он оказался внутри, удовольствие захлестнуло волной. Это было лучше, чем самый вкусный в мире шоколад и даже орехи. Наслаждение высшей пробы.

Я откинулась на стол, приподнявшись на локтях. А палец Алекса закружил по клитору, пока он стал двигаться быстрее, вознося меня к небесам. Я стонала, пока его сильные глубокие толчки разносили по телу волны наслаждения.

Алекс провел пальцем по сверхчувствительной точке, отчего меня выгнуло дугой, и я взорвалась с тихим вскриком. Алекс не ослабил напора, не сбавил темпа, только отпустил мою ногу и впился в губы поцелуем, вжимая в стол. Я стиснула коленями его талию, скрестив лодыжки на его спине.

Стол подо мной заскрежетал, заскрипел и ножки проехались по полу от еще одного сильного, глубоко удара. Еще. Еще.

Я застонала ему в рот, а он заглушил крик поцелуем. Сделал еще два, один удар и вздрогнул, вжимая меня в стол. После приподнялся на локтях, поднимая и меня за собой.

— Все нормально? — прошептал он со сбитым дыханием.

Я смогла только кивнуть.

Алекс стал целовать меня, оставаясь все еще во мне. Медленно отпуская меня. И потом сказал, убрав мои волосы с лица.

— Мне надо вернуться.

— Знаю. Иди. Я еду домой.

— Прими сначала душ. Мы все-таки в отеле.

Я улыбнулась и поцеловала его.

— Окей. Увидимся дома, — я провела рукой по его щеке, ощущая легкую щетину.

Он перехватил мою руку и поцеловал пальцы. Меня затопило нежностью. Хотелось обнять и не отпускать, а сердце почему-то сжалось от странного предчувствия. Хотелось шептать только о том, как я люблю его и хочу, чтобы сегодня он оставался рядом со мной.

— Что не так? — спросил он, застегивая ремень. — Ты побледнела.

Я через силу улыбнулась.

— Я люблю тебя, знаешь?

Он нежно коснулся моей щеки и поцеловал в губы.

— И я тебя. Не скучай, я скоро вернусь.

Я смотрела, как он медленно идет к двери, как останавливается на пороге и бросает последний долгий взгляд. Каждое мгновение этих пяти минут, пока он уходил, намертво врезались в память.

Потому что тем вечером Алекс так и не вернулся домой.

Как и в последующие.

Мое сердце не подвело, но я его не послушалась.