Очевидно, чтобы дать нам ощущения медового месяца, мать и отец Алекса пригласили мою маму погостить у них недельку. Разговаривали они через англо-русский разговорник, но в целом, у них неплохо получалось.

Не сказать, чтобы мы трахались в медовый месяц, как кролики, поскольку кролик из меня вышел достаточно неповоротливый. Вот тогда-то нам и пригодился бассейн. И Алекс все-таки начал меня учить плавать, только чаще всего все эти уроки все равно заканчивалось тем, что я оказывалась без одежды на мелководье, где стояла, вцепившись в бортик. Вода помогла вернуть мне былую легкость, которая, правда, мигом пропадала, стоило ступить на землю.

Стоило мне покинуть бассейн, и я словно возвращалась с Марса обратно на Землю, где безжалостная сила тяжести не давала уже вытворять всего того, что я еще могла в бассейне.

И все равно то были золотые денечки, когда никого не похищали, меня не рвало из-за токсикоза и можно было много и вкусно есть, наслаждаясь вкусом и тем, что можно есть куда чаще и больше.

Как и все хорошее, эти денечки не продлились долго. Меня настигла безжалостная испепеляющая изжога, которая наступала после любого приема пищи. О приступах изожги меня давным-давно предупреждал еще Абрахам, а я тогда совершенно не приняла ее во внимание.

Потом я заметила, что Алекс вдруг стал ложиться раньше меня, а если этого не происходило, то весь остальной день он ходил сонный, как будто совсем не спал ночью. Хотя ночью на подвиги меня уже не хватало. На спине я чувствовала себя черепахой, которая барахтается на своем панцире и никак не может перевернуться обратно. На боку мне давило то одни, то другой орган, а еще детка была не в восторге и у нее имелись собственные представления о том, как маме нужно лечь. А если я не отзывалась, занятая ласками, то детка начинала танцевать в животе Румбу, что однозначно отбивало у Алекса всякое желание продолжать, потому что это действительно казалось странным. Как будто мы эксгибиционисты и делаем это на публике.

Потом начали болеть суставы таза, а подъем по лестнице на второй этаж заканчивался отдышкой и болями в коленях, поскольку за всю мою жизнь у меня еще ни разу не было такого веса. И все мое тело было в шоке. Как и я сама.

Однажды я окончательно спасовала перед подъемом на лестницу и легла в гостевой спальне на первом этаже. И тогда же заменила Алекса десятком подушек, потому что рядом с ним было слишком жарко, а процесс перевернуться с одного бока на другой сопровождался тысячей лишних движений, отчего он просыпался каждый раз, пугаясь, что что-то случилось.

И тогда же на следующее утро, которое мы впервые провели в разных комнатах в собственном доме, Алекс выглядел удивительно свежим и выспавшимся.

После недолгой пытки, которая включала в себя угрозу, что он больше никогда не получит мою заднице, Алекс, наконец, признался, что я стала храпеть.

— Это очень мило, — поспешил оправдаться он, — но так громко, что спать совершенно невозможно.

Если что и могло меня поразить в самое сердце, так только это.

— Но у меня скоро начнутся съемки, — продолжал Алекс, — поверь, мне будет до этого. Я буду засыпать тут же.

Забегая наперед скажу, что нет, усталость ему тоже не помогла.

Помогло только то, что со временем я стала спать почти сидя, потому что иначе требовательный младенец устраивал из меня грушу для битья. Ей было все не так и все не эдак, это была не принцесса внутри меня, а какой-то Мухаммед Али, и приходилось спать полусидя, по-прежнему обкладываясь подушками, а стоило только устроиться на боку, как я сразу получала пяткой слева по печени или кулаком справа под дых.

Однажды я расплакалась от того, что у меня не получается приструнить эту принцессу, даже когда она все еще в животе, а что будет, когда она явится на свет? Дженни и Мэри часами выслушивали мои жалобы, еще и потому что мама, которая вернулась от Шарлотты и Джейкоба, стала регулярно уезжать на свидания уже здесь, в Штатах.

— А как же бизнесмен из Москвы? — спрашивала я.

— О, Ириша! Ты ведь не думаешь, что взрослый мужчина будет ждать меня полгода?

Таким образом, у мамы завелся какой-то испаноязычный кавалер из Мексики, с которым она познакомилась в Неваде, а после он переехал в Калифорнию и теперь они регулярно встречались. И даже ездили смотреть кино под открытым небом. Хм.

Вскоре мама перебралась из нашего дома в отель, в городе, поскольку из нашей резервации для звезд ей каждый раз требовалось сначала дождаться Абрахама, чтобы тот отвез ее в город. А теперь она могла проводить со своим Рональдиньо почти все свое время. Она звонила мне каждый день, и однажды я услышала, как она говорит на ломанном испанском, но все-таки говорит. То есть его она выучила даже раньше, чем английский.

А однажды она позвонила по межгороду с неизвестного номера.

— Дочура! Рональдиньо пригласил меня к родным, так что меня не будет какое-то время. Не переживай.

— В смысле к родным? Мама, тебе нельзя покидать Штаты!…

— Ну, знаешь, — рассмеялась она, — мексиканцы знают способы, как пробраться на родину, чтобы тебя не засекли.

— Мама? Ты нелегально пересекла границу? Скажи мне, что это не так!

— Это не так, — снова рассмеялась она. — Тебе ведь нельзя нервничать. Так что не думай об этом. Пока, нам нужно бежать. Я тебя еще наберу.

****

Над вторым «Драконом» чаще всего мы работали вместе с Дженни. Я больше не доверяла себе, а мой сценарий неизменно вращался вокруг детей и родительства. И мне нужен был консультант, который бы уже освободился от власти гормонов материнства, чтобы контролировать мои порывы.

В целом, Дженни добавила только несколько кровавых битв, от которых я по-прежнему держалась подальше. Общая же канва событий, тем не менее, осталась моя.

И на этот раз никаких эротических сцен, король драконов. С ними у меня отношения обстояли еще хуже, чем с битвами.

Та единственная ночь, после которой королева сбежала от короля, не прошла для нее даром. Королева в бегах поняла, что беременна. Тем временем, король драконов, получивший трон и власть, счастья не чувствовал, а вот что-то неясное ему чувствовал. Он не собирался пускаться вдогонку за королевой, но вещие сны о ее гибели довели его до точки и однажды он все-таки покинул столицу.

По дороге король драконов встретил колдуна-предсказателя, который напророчил ему смерть от руки собственного сына. Король рассмеялся, не принимая во внимание эти предсказания, ведь никаких детей у него не было. Колдун пообещал ему, что хорошо смеется тот, кто смеется последним, и король сел обратно на своего дракона и продолжил поиски.

Путешествие по своим землям на многое ему открыло глаза. Так он стал понимать, что получить корону это половина дела, а уметь сделать так, чтобы люди, жившие на этих землях, были счастливы — совсем другой вопрос. Таким образом, путь до королевы сделал из захватчика ответственного короля, каким он не был. Конечно, по пути он встречал и матерей, и детей, и семьи, и это снова и снова возвращало его к предсказанию.

Дальше временная шкала делала кульбит, и оказывалось, что королева уже родила, а ребенок ходил за ней, цепляясь за юбку. Она много лет скрывалась, веря, что однажды королю надоест ее преследовать. Она забралась так далеко в горы, что стала свидетельницей того, что не должна была видеть. Она стала пленницей, но спасла ребенка, оставив его на свободе.

А король драконов однажды остановился на ночь в замке, в котором задумался, а не женится ли ему снова на молодой дочери наместника, как вдруг на замок напали всадники на драконах. Оказалось, что в стране мятеж. И возглавлял его тот колдун, который вроде как не зря предсказал ему смерть от руки собственных сыновей. Имелись в виду драконы, а не настоящие дети.

Король бежал. Тут и были битвы, которые прописала Дженни. В конечном итоге полумертвый король находил пристанище в лесной хижине у мальчишки-лесоруба. Больше никого в хижине не было, а мальчик в своих снах постоянно бормотал о какой-то мести.

Мальчик короля выходил, и тот узнал, что у мальчика невероятная магическая власть над дикими драконами. Мальчишка сделал то, что почти никому не удавалось — приручил одного из дракона с ледяных гор.

Король ему помог, научил управлять и соорудил сидение и поводья. А после сказал, что не может отпустить мальчишку на верную гибель и полетел вместе с ним в замок, куда мальчик рвался отомстить. Там и засел тот самый колдун.

И в нем, конечно, и была заточена королева. И в разгар битвы мальчик узнает, что спасенный путник и есть его отец, и по итогу они сражаются вместе против колдуна. И спасают королеву — жену и мать.

Несколько проникновенных сцен и диалогов и победоносное возвращение короля и королевы в столицу, в небесах над которой пролетел отряд драконов с ледяных гор под предводительством принца.

Конец.

 — А я так надеялся на одну-две оргии, — сказал Алекс, когда прочел черновой вариант сценария.

За что и получил подушкой.

* * *

С наступлением лета я стала напоминать перегруженную баржу, которая вот-вот сядет на мель. Я больше не видела свои ступни и не могла даже с укоризной посмотреть на них из-за того, что они теперь не влезали ни в одну приличную обувь. Только хардкор, только вьетнамки.

Вот так я и ходила по дому за несколько миллионов во въетнамках и нижнем белье. Кондиционер выкручен на максимум, и температура в доме напоминала арктическую, но мне все равно было жарко. Я надеялась, что летом уж точно буду плавать, но при взгляде на солнце казалось, что я сделана из мороженого и вот-вот растаю, стоит только покинуть мой холодильник. Так что в бассейн я выбиралась только глубоким вечером, когда солнца уж точно не было на небе.

На тридцать шестой неделе мы пересматривали «Звездные войны», и при виде фигуристой принцессы Леи рядом с бесформенным заплывшим Джаббой я расплакалась.

— Не плачь, детка, Хана Соло спасут, — сказал Алекс, отчего я разрыдалась пуще прежнего.

Эх, мужчины…

***

В начале августа на тридцать восьмой неделе мы отправились на УЗИ. В начале сентября Алекс должен был уехать на несколько недель на съемки в Шотландию, горные пейзажи которой всегда привлекали создателей фэнтезийных фильмов. И неплохо было бы узнать, когда наша девочка собирается с вещами на выход. Хотя Алекс и обещал, конечно, примчаться из Уэльса в срочном порядке, но это только на день или два, большую часть которых он все равно провел бы в воздухе, пересекая океан.

К этой неделе я ощущала себя выбросившимся на берег китом. Я проводила дни полулежа-полусидя. Ходить удавалось только с поддерживающим живот бандажом. Бедра ныли нещадно. Добавьте к этому изжогу и грудь, выпрыгивающую из лифчика. Те самые бюстгальтеры за несколько тысяч благополучно отправились в шкаф. Пришлось купить два бабушкиных парашюта, чтобы хоть как-то уместить свое подросшее богатство.

В конце срока Алекс называл мою грудь — музейным экспонатом. Смотреть и восторгаться можно, а трогать по-прежнему нельзя.

Мы пытались заниматься сексом недели две назад, но безуспешно. Меньше всего в эти дня я ощущала себя сексуальной кошечкой. А однажды градус возбуждения сильно понизило внезапное появление молозива. Кажется, так тело само решило напомнить о том, что сейчас я, прежде всего, инкубатор, а с мечтами о секс-марафонах лучше повременить.

Да и когда у тебя там болит, там торчит, тут выпирает, а живот вообще живет собственной жизнью, очень странно при этом быть в постели порно-звездой.

Доктор Джонс и теперь не обратила на меня никого внимания. Раньше, когда у меня был меньший срок, она смотрела как бы сквозь меня, сразу на Алекса. А сейчас она глядела только на мой живот. С ним она и разговаривала.

— Сейчас, солнышко, посмотрим, как ты там. Тесно, наверное? Уже перевернулась, хорошо… Больше не вертись, вот так. А здесь у нас что?...

— Когда? — спросила я, отдышавшись на кушетке после подъема с парковки. — Когда она собирается наружу?

— Живот каменеет?

— Иногда.

— Хм… Ну есть способ выманить ее наружу, — ответила доктор. — Нужно заниматься сексом.

Если бы она предложила стать первой роженицей в невесомости, я и то бы быстрее бы согласилась.

Доктор пустилась в пересказ того, как благоприятно весь этот процесс и его последствия влияют на роженицу, а мы с Алексом просто обменивались обалдевшими взглядами.

Парадоксально, что именно теперь, когда получаешь такую отмашку от врача, сексом заниматься хотелось меньше всего. Сейчас-то я и так почти не вылезала из постели. Это занимало почти половину дня только чтобы встать и одеться. Хорошо хоть тепло было. Не представляю, каково это натягивать куртку, сапоги, штаны, шарфы, забеременей я в реалиях российского климата.

— Детка замечательная и все при ней, — продолжала ворковать доктор. — В остальном дело за вами.

— А если мы не будем… пробовать, она ведь не останется там навечно?

— О нет, беременным от нас еще никто не уходил, — успокоила меня Джонс.

До дома мы доехали в тишине. Я рухнула на кровать в гостевой спальне на первом этаже.

Алекс опустился передо мной и молча разул меня, как делал это уже давно. Ради похода к врачу я сменила любимые вьетнамки на мокасины. Даже их я не могла теперь снять самостоятельно.

— Не пойми меня неправильно… — начал со вздохом Алекс.

— Но ты хочешь погуглить другие варианты? — закончила я за него. — Я только за. Единственное, что я помню, это мытье пола. Но знаешь, в таком случае, я лучше выберу секс.

Он устроился рядом со мной и достал телефон. Вариантов оказалось немного и все они больше напоминали бабушки байки. Женское желание поскорее разрешиться было понятно, как и то, что беременным еще действительно никто не оставался. Да и тридцать восьмая неделя, как оказалось, была еще не самым худшим вариантом. Женщина могла смело ходить до сорок второй, если все было в порядке с плацентой, водами и самим младенцем.

Еще месяц ждать. МЕСЯЦ?!

--Ладно, — говорю, — давай тогда попробуем. Только тебе все придется делать самому.

Он поцеловал меня в плечо с тихим вздохом и лег за моей спиной.

— Алекс, ты гладишь мою подушку для беременных.

Я закидывала на нее ногу, когда лежала, но сейчас, похоже, ее надо было убрать. Ладно, надо так надо.

— Тебе удобно? — спросил он, когда я отпихнула от себя подушку.

— Нет. Но это обычное для меня состояние, я уже забыла, что такое удобно за последние три месяца.

Он провел рукой по спине, к бедру. Хотелось развернуться к нему лицом, обвить его ногами, почувствовать его всем телом, а не только животом. А оставалось только лежать на боку, чувствуя, как немеет правая рука, как начинает покалывать в боку — детка снова возмущалась неудобной позой.

Аллё! Удар под дых. Женщина, которая меня носит под сердцем, как бы возмущался младенец, верните подушку на место! Удар по печени.

Алекс гладил бедро, пробираясь к внутренней половине.

— Детка, ты не дышишь, — сказал он. — Это тебе так хорошо или не очень?

— Не очень, — пискнула я. — Можно вернуть подушку?

— Конечно! Только подожди.

Алекс потянулся к трусикам. Приподнять бедра, чтобы облегчить ему задачу, было невозможно. Как и сохранить хоть каплю возбуждения в процессе того, как он вытягивал из-под меня белье. Я расхохоталась, когда на ум пришла сказка о Старике и репке, который тянет-потянет, да вытащить не может.

Только стала думать, как это все перевести и объяснить Алексу, как заметила, что он с озадаченным видом смотрит на мои трусики.

— Они мокрые, — сказал он.

— Просто выделений стало больше, вот и…

— Нет, они полностью мокрые, — Алекс провел рукой по простыне. — Как и кровать под тобой.

— О боже!

Все-таки мы тебя выманили наружу, крошка.

Ура, мы едем в роддом!