Марк сидел за рабочим столом, уставившись на жирную чернильную кляксу, что расплывалась на листе бумаги, на котором он вроде бы собирался что-то написать. Пальцы были перепачканы чернилами, но он и понятия не имел, откуда взялась клякса.

В последнее время, что бы он ни думал или ни делал, мысли постоянно возвращались к тому злополучному вечеру, с которого Эльза стала избегать встречи с ним. А разве это была его вина? Как же он хотел все объяснить! Нет, он мог все объяснить! Но к телефону подходила одна прислуга, с вежливыми извинениями сообщая, что хозяев нет дома. Вот и тетушка (милейшая старушка), провожая визитера до дверей, прощаясь с Марком, высказывала очередное неуверенное предположение, где могла бы находиться ее племянница. А тут еще шеф завалил работой…

Оторвавшись от созерцания кляксы, он повернул голову на шум. По восторженно-обалдевшему лицу коллеги из отдела новостей, заглянувшего в дверь и громко сообщившего, что Марка ждут внизу в холле, он сразу догадался, что там его ждет дядя.

«А-а… его высокородное чванство явилось, не запылилось…» Марк вышел на балюстраду, служащую для внутреннего сообщения между отделами третьего этажа. Отсюда холл просматривался как на ладони. В белом пальто, будто в ореоле света, отставив в сторону руку, в которой держал трость и перчатки, дядя о чем-то мило беседовал с молоденькой продавщицей сигарет.

«Дуреха… даже понятия не имеет, сколько стоят сигареты, что курит этот сноб, а туда же, кокетничает…» – досадливо скривившись, Марк стал спускаться по лестнице. Кажется, он был готов возненавидеть этого человека.

– Мальчик мой! Я ужасно соскучился! – лучезарно улыбнувшись, дядя шагнул ему навстречу. – Но что случилось, Марк? – взял за плечи, внимательно заглянул в лицо. – По твоему сумрачному виду смею предположить, что, пока я был в отъезде, произошла ссора влюбленных, я прав? – спросил с интонацией, в которой не было ни капельки сочувствия, и тут же беспечно отмахнулся. – Пустяки, все поправимо! Для меня будет только в удовольствие помирить вас!

Игривая снисходительность его тона, насмешливость взгляда, недоговаривающая что-то полуулыбка… Марк почти ненавидел этого человека. «Как он смеет…» Вцепившись в рукав пальто, потащил дядю за колонну, в угол, подальше от любопытствующих глаз.

– Спасибо, но я не нуждаюсь в твоей помощи! – прошипел он со злостью. – Ты испортил все, что только мог испортить, достаточно! Не знаю, дядя ты там… или кто. Черт, ну почему я так уверен, что мы родственники! – крутанулся Марк на одной ноге. – Неважно! Не смей заявляться сюда, когда тебе заблагорассудится! Понятно? – пальцами он вцепился в мягкие отвороты дядиного пальто. Яростным взглядом впился в красивое, такое спокойное лицо. – Я хочу, чтобы ты убрался из моей жизни прямо сейчас! Навсегда! – произнес он с расстановкой. Оттолкнул и пошел прочь.

В застывшей неподвижно фигуре за его спиной, удаляющейся с каждым его шагом, было что-то неправильное, но Марк уходил, не оглядываясь, он ничего не заметил.

В кофейне на Пикадилли, куда забежал укрыться от накрапывающего дождя, было не так уж много народу. Заказав три порции шоколадного мороженого и кофе со сливками, достал из кармана маленькую бархатную коробочку. Прежде чем открыть, повертел в руках. Они снова встречались и, влюбившись так, как влюбляются только раз в жизни, Марк собирался прожить рядом с любимой женщиной всю свою жизнь. Разглядывая золотое кольцо с квадратно-ограненным сапфиром, совсем по-кошачьи прижмурился от удовольствия, представив себе, как оно будет смотреться на пальчике Эльзы.«Я не стал бы возражать, если ты и помурлычешь немного, свернувшись клубком на моих коленях…» – игриво подумал Оуэн, наблюдавший за братом с соседнего столика. А ничего не замечавший Марк, уплетая мороженое, мечтал о таком далеком будущем. О своем доме, сыновьях…– Какие радужные мечтания! Прослезиться можно! – раздался над ухом насмешливый голос, и дядя, этот «вездесущий черт», как подумал с неприязнью Марк, отодвинул стул и без приглашения уселся напротив. Щелкнул пальцами, подзывая официанта. Заказал кофе по-турецки и уставился на него с непонятным любопытством.Красноречиво глянув на него («А тебя сюда звали?»), Марк убрал коробочку во внутренний карман пиджака. Он же ясно дал понять дяде неделю назад, что больше не желает его видеть.– Так вы помирились? Рад за тебя! – Оуэн закурил, его глаза заискрились лукавым весельем. – Милое, очень милое колечко… Собираешься сделать предложение Эльзе? – выпустил он вверх сизое колечко дыма. – Извини, что спрашиваю, но любопытство замучило… Твоя любимая уже согласилась жить в той крысиной норе, что ты снимаешь, всю оставшуюся жизнь? Растить твоих сопливых детишек? Надо же, целых трех!Дядины слова задели Марка за живое, он нахмурился. А тот продолжил с бесцеремонностью лезть к нему в душу:– Какой крохотный сапфирчик! Но, думаю, и на него ты спустил все свои гонорары, не так ли? – Оуэн ласково улыбнулся сердито насупленному брату. – Ты уверен, что оно устроит нашу невесту? О, вероятно, папуля будет в восторге – увидеть эту дешевку на пальчике своей единственной дочурки! Кто он у нас там, а? Текстильный магнат, кажется… – чуть подавшись вперед, поинтересовался: – Что будешь делать, Марк, если наш дражайший папуля откажется породниться с тобой?Марк почувствовал, насколько сильно ненавидит этого человека.– Не твое дело собачье! Понятно? Что разлаялся тут, как шелудивый пес, которого замучили блохи? – он был предельно груб, надеясь, что дядя оскорбится и уйдет.Но тот и ухом не повел. Допил свой кофе, медленно затушил окурок в пепельнице, медленно достал из портсигара новую сигарету, закурил, так же медленно выпустил дым Марку в лицо и произнес с некоторой задумчивостью:– Ну, если речь зашла о собаках… Знавал я одну. Гончую. Так верно служила своему хозяину. По свистку по следу шла. Не пойму, отчего это хозяин вдруг пнул ее ногой? И вот она, счастливая, по полям тут бегает! Цветочки нюхает, влюбляется. О конуре своей мечтает. Щенят завести собралась…Марк не стал слушать продолжение дядиного бреда, встал, полез в карман за деньгами.– А ну сядь! – Оуэн грубо толкнул брата обратно на место. Больно сдавил плечо. – Посмеешь еще раз проявить неуважение ко мне, и я забуду, что хотел быть добрым…А Марк так и не понял, куда подевался насмешливый, любящий паясничать добряк-дядюшка и откуда взялся этот холодный, жестокий и опасный незнакомец?– Пойдешь со мной. Нужно кое-что обсудить… – Оуэн достал портмоне, расплатился. Встал и взглядом поднял его.Они вышли из кофейни, пересекли площадь и направились в сторону, противоположную той, куда собирался пойти Марк.

Оуэн запихнул брата в первый же подъезд, мимо которого они проходили. Дверь открылась сама. Толкнул в самый угол полутемного тамбура, припер к стене. – «Дя-дя», – передразнил он Марка. – Надоела твоя глупая наивность! Думаю, пришло время узнать, кто я тебе на самом деле! – сдавил горло и нехорошо усмехнувшись, впечатал заклинающие пальцы ему в лоб.Задохнувшись, Марк широко распахнул разом ослепшие глаза. Прошлое, обрушившись на него, вмиг раздавило сознание. Сломало. Отключившись, он стал заваливаться набок. Не давая упасть, Оуэн подхватил его, прижал к себе. Пожилая леди, спускавшаяся по лестнице, заметила молодых людей в углу. Решив, что они заняты чем-то неприличным, недовольно отчитала их:– Вы не имеете права здесь находиться! Это частная собственность!Молодой человек, что постарше, покосился на нее через плечо. Его холодный взгляд гипнотизировал. Ей вдруг послышалось шипение рассерженной змеи. Испугавшись, старуха подхватила свою дрожащую левретку и заторопилась обратно, к себе в квартиру.Марк пришел в себя в объятиях Оуэна.– Пусти! – посмотрев с ненавистью, потребовал он.– Узнаю любимого брата! – рассмеялся тот.Оттолкнув его в сторону, Марк распахнул дверь и выскочил на улицу. «Ублюдок, как же я тебя ненавижу!» – думал он, бредя неизвестно куда. Не разбирая дороги. Ничего не видя перед собой. Эта сволочь только что оставила его на пепелище. У него больше не было будущего, о котором так сладко мечталось. Он бы убил Оуэна прямо сейчас, если бы смог вспомнить, как управлять своей Силой.

Как он очутился на мосту через Темзу, перегнувшись через парапет моста, тоже понятия не имел. «Ивама… проклятый ублюдок!» Пальцы Марка сжали бархатную коробочку, размахнувшись, он швырнул ее в воду. С неслышным бульканьем коробочка исчезла в грязных водах реки, протекавшей под его ногами. Любимая женщина, друзья, работа, недописанный роман – он больше не мог вернуться в свою прежнюю жизнь. Они почувствуют – не поймут, – но обязательно почувствуют разложение и тлен его давно состарившейся, измученной души.– Не лучше ли пойти домой, молодой человек, и хорошенько выспаться? Завтра все будет выглядеть иначе… – Твердолобый лондонский «бобби» смотрел на него настороженно, готовый в любой момент схватить Марка, вздумай тот прыгнуть с моста.«Парень, ты даже не представляешь, насколько иначе…» – горько усмехнувшись, Марк поднял руки в знак того, что все понял. Отошел от парапета, остановил проезжавший мимо кэб, назвал таксисту-индусу адрес и с облегчением захлопнул за собой дверцу машины. Не хватало еще провести ночь в полицейском участке. В камере.

Возле своей квартиры он увидел мальчишку-посыльного. – Тебе чего? – спросил сердито, шаря по карманам в поисках ключей.– А ты Марк, да? – не ответил паренек на его вопрос.– А тебе-то что за дело? – вопросом на вопрос ответил Марк.Рассмеявшись, мальчишка встал с корточек, сунул ему в руки розовый, пахнущий духами конверт и убежал, забыв попросить на чай.Даже не открывая, он понял, что письмо от Эльзы, и вновь воспрянув духом, не заметил, как очутился в квартире. Разбросал вещи в привычном беспорядке, упал на кровать. Принюхавшись к нежному цветочному аромату, зажмурился и зачем-то прижал конверт ко лбу. Но подумав, что выглядит так, наверное, очень глупо, рассмеялся и открыл. Внутри была карточка с логотипом отеля «Crown Plaza London St. James». Округлым девичьим почерком его приглашали в эту пятницу в ресторан отеля к пяти часам вечера. Он снова зажмурился, подсчитав в уме, что пятница наступит уже послезавтра.

Задержавшись возле дверей, чтобы купить цветы, он с волнением вошел в помпезный холл отеля. Протянул портье приглашение. Тот посмотрел на него с вежливым безразличием и выложил на стойку ключ. – Вас просили подождать там! – ответив на недоумение Марка, портье лично проводил гостя до лифта.Лифтер в гусарском мундире, глянув на номер ключа, нажал кнопку нужного этажа. Когда двери лифта открылись, с пожеланием всего наилучшего, пальцем показал направление и исчез в сверкающей хромом кабинке. Марк зашагал по коридору, поглядывая на числа. Номер, ключ от которого он держал в руке, оказался в самом конце коридора.Он не понимал, почему не ушел сразу. Почему остался и что должен сказать или сделать, тоже не понимал. Потерянный, не слыша больше стука собственного сердца, стоял он посреди комнаты в ярком, режущем глаза круге света. Так ему показалось вначале, но то был всего лишь свет из окна. На ковре валялись лиловые лепестки разорванных в клочья тюльпанов. Любимые цветы Эльзы. Он принес их той, что сейчас обнаженная, в бесстыдной позе, задыхалась от наслаждения на коленях у другого мужчины.Вдоволь налюбовавшись унизительным отчаянием брата, Оуэн шлепком по заднице поторопил девушку, та уже наскучила ему. С протяжным стоном, прогнувшись всем телом, Эльза запрокинула голову, и распущенные волосы пепельной волной сбежали по спине. К прозвучавшему голосу ее страсти добавив низкую рычащую ноту своего удовольствия, Оуэн откинулся назад, на белый шелк простыней. Предоставив брату разглядывать их потные, утомленные страстью тела. Немного погодя, потянувшись за сигаретами, заметил:– Видишь, она совсем не любит тебя!В сладком изнеможении Эльза прижималась к своему любовнику. Ее глаза казались черным омутом. Она была счастлива. Самозабвенно счастлива, и она не любила Марка.Он опустил голову.– А что ты надеялся здесь увидеть? Благочестивую деву, берегущую для тебя одного свою невинность? – небрежно спихнув с себя ненужную ему больше женщину, спросил Оуэн, вопросительно изогнув бровь. Усмехнулся: – Ну, что ж, полюбуйся на мать своих будущих детей! Смотри… – он позволил ей снова прижаться к себе, – смотри, еще влажная, наполненная моим семенем, она льнет ко мне! – Оуэн посмотрел на брата с презрением. – Разве я не говорил тебе, что эта лживая сучка недостойна твоей любви? Не со мной, так с кем-нибудь другим, она все равно бы заставила тебя страдать!Намотав на руку пепельную прядь волос, он резко запрокинул Эльзе голову, прижал к горлу девушки тонкое лезвие стилета.– Давай, я убью ее и избавлю тебя от лишних страданий!Лицо Эльзы исказил ужас смерти. А наступившее следом прозрение, крах всех надежд и нежелание умирать такой молодой заставили с мольбой, ища у него защиты, посмотреть на того, кого она обманула и предала. Ее огромные испуганные глаза косули. Марк не выдержал. Сердцу, оказалось, непросто отказаться от любви, даже от разбившейся любви.– Не смей!! – бросился он к Оуэну.Впереди полыхнуло яркой вспышкой, и в наступившей внезапно темноте в тело вонзились ледяные иглы мгновенной боли.

«Как холодно… Отчего же так холодно?» Прохлада на обнаженной коже заставила зябко поежиться и открыть глаза. Он лежал на кровати. Рядом, улыбаясь как-то странно, сидел Оуэн. – Очнулся, вот и чудесно. Даже не знаю, тáк ты мне нравишься больше или нет. – Чуть склонив голову набок, он разглядывал Марка с сомнением не уверенного в своем творении художника.– О чем это ты? И зачем раздел меня? – спросил Марк и нахмурился, он не узнал своего голоса. – Где моя одежда? – оттолкнув Оуэна, встал с кровати. Шагнул в сторону, но запнулся и упал. Маленькие женские ножки не были рассчитаны на широкий мужской шаг.Из большого зеркала на него с удивлением смотрела сидящая на полу обнаженная Эльза. А он не мог понять, где же его собственное отражение, – если он смотрит прямо в зеркало!– Ну, хватит уже пялиться на себя!К нему подошел Оуэн, успевший натянуть брюки приличия ради, чтобы не смущать брата вот так сразу. Подхватив подмышки, поставил Марка на ноги. Теперь в зеркале отражался довольный Оуэн, обнимающий Эльзу за плечи. Но почему Марк чувствовал его руки на своих плечах? И где же его отражение?– Это… какие-то чары, да? – спросил он, не понимая, что происходит.Снисходительно улыбнувшись, Оуэн за плечи развернул брата от зеркала и отступил в сторону. Проследив за его приглашающим жестом, Марк увидел себя лежащим на полу с обугленной по краям дырой в груди. Над неподвижным телом, переливаясь, дрожала радужная дымка.– Я что, мертв?– Ты? Нет! Тело твое – да!Марк хотел спросить про радужную дымку, но Оуэн опередил его.– Твоя Сила, – сказал он. – Если можешь, призови ее. Опасно оставлять это чудовище без присмотра.Женщина посмотрела на него недоверчиво, как на идиота. Оуэн пожал плечами.– Хорошо, тогда я заберу ее себе.Протянул руку, и потерявшая хозяина Сила, откликнувшись на его призыв, свернувшись шаровой молнией, потрескивая электрическими разрядами, послушно легла в раскрытую ладонь. Оуэн сжал пальцы. Но Марк не увидел, как его Сила исчезла в кулаке Оуэна, он смотрел на свои изящные с маникюром руки. Руки Эльзы. Наконец-то с ужасом осмыслив, что произошло. Он был в теле любимой. Собственно, он и был ею.Не спускавший с брата глаз, Оуэн заметил, как одетая только в свои волосы женщина с робкой стыдливостью прикрыла грудь руками, и рассмеялся.– Как мило с твоей стороны прикрыть свою наготу… от меня. Прости, но я уже все видел и даже трогал! – заметил он с веселым сарказмом. – Ну же, Марк… не будь такой недотрогой! Она, между прочим, застенчивой совсем не была!– Ты ведь не сделаешь этого, правда? Не посмеешь! – не хотел верить в происходящее Марк. Шаг за шагом, отступая от мягко крадущегося к нему зверя, уже догадавшись, что хотят от него эти мерцающие опасным блеском глаза.Усмешка Оуэна была полна снисходительности.– Иди ко мне, глупый… – поманил он пальцем. – Теперь, когда ты женщина… Марк, прими меня. Прими, и я буду любить тебя нежно… Ты сможешь трепетать в моих объятиях всю ночь… Всю жизнь…Глубокий, несущий смятение в душу, чувственно-бархатный голос звал к погибели коварной песнью сладкоголосой сирены. Марк хотел ударить Оуэна кулаком в лицо, но тот легко уклонился. Перехватил за руки. Стиснув запястья, прижал маленькие ладони к своей груди.Не в силах оттолкнуть его, Марк ногтями, до крови, оцарапал кожу на его груди. Оуэн поморщился. «Царапаться?!» Абсурд. Нонсенс, чтобы кто-нибудь осмелился причинить боль ему! Глаза Оуэна превратились в ледышки. Влепив пару хороших затрещин, он швырнул строптивую женщину на кровать.

Марк сопротивлялся изо всех своих сил, но слабое тело женщины, в конце концов, уступило грубой мужской силе Оуэна. Почувствовав его в себе, он вздрогнул от отвращения и закричал. И кричал, пока не сорвал голос. Но слышал ли Оуэн его крики, вминая тело Эльзы в постель.– Пусти! Слезь с меня! Хватит! – хрипел разбитыми в кровь губами Марк, а Оуэн, отдавшись на волю минутному помешательству, почти готов был переступить черту. Переломать все кости. Задушить. Убить. И только последняя крупица человеческого сознания не позволила этому почуявшему кровь зверю сдаться окончательно своей звериной натуре. Он оставил Марка растерзанным на смятых простынях. Перевернувшись на спину, полежал немного. Встал. Застегнул брюки. Поискал сигареты. Отошел к окну. Закурил, и тонкие крылья носа нервно обрезались от слишком сильной затяжки. Оуэн был разочарован.Когда Марк бросился на него, неожиданно сконцентрировав Силу для удара, не раздумывая, он убил брата. Так же, не раздумывая, переселил в тело потерявшей сознание девушки, мгновенно решив, что это послужит неплохим компромиссом для обоих. И совсем не ожидал, что еще недавно наслаждавшееся его ласками податливое тело Эльзы, обретя душу брата, будет корчиться на постели, отвергая его.А он хотел, чтобы Марк тянулся к нему, чтобы горячим, полным неги шепотом просил, нет, умолял взять его. Хотел слушать сладкую музыку его стонов, а не этот звучащий на одной визгливой ноте диссонанс однообразных криков и рыданий. Но пока он курил, стоя у окна, желания его таяли, сизым сигаретным дымом расплываясь по оконному стеклу.– Будь ты проклят! Я никогда не прощу тебе этого!Задумавшись, Оуэн отвлекся и не сразу услышал дрожащий от ненависти голос. Слабые руки Эльзы прижимали нож к горлу, но темные глаза ее горели ненавистью Марка. Не она – он воткнул нож себе в горло, распоров сонную артерию. Хлынула кровь. Тело девушки завалилось вперед. Простыни окрасились в красный цвет.Оуэн метнулся к кровати, но опоздал. Сгусток яркого света, который хотела поймать его рука, исчез, оставив пустоту в его ладони. По его лицу пробежала легкая судорога, плечи затряслись, казалось, сейчас он заплачет.