– Сюда, моя госпожа! – молоденький джоукан помог ей сесть в закрытые носилки.

Считая ритм шагов, носильщики тут же понесли паланкин из дворца. У ворот юноша предъявил страже пропуск – дощечку с нарисованным на ней золотым павлином, – и носилки беспрепятственно пропустили.

Легкая двуколка ждала их в тени, за дворцовыми стенами. Широкое сиденье было застелено темно-зеленым покрывалом с золотой бахромой по краю и вышитыми на нем паучьими лилиями. Красными цветами джошуаге. На полу лежала шкура тигра. С глубоким почтением юноша подсадил принцессу в повозку. Ободряюще улыбнулся, успокаивая ее тревогу, задернул полог и занял место возницы. Огретый вожжами, задремавший было мерин, всхрапнув, пошел с места крупной рысью. Повозка стала быстро удаляться от дворца.

Утром она первой заметила нерешительно топтавшегося невдалеке джоукана. Поймав взгляд принцессы, юноша с робким поклоном попросил разрешения обратиться к ней. От него она узнала, что император на рассвете отправился охотиться на хохлатых цапель. Отправился всего лишь с личной стражей, не зная о том, что в тех местах появились «джасенкьё». Донесение доставили, когда он уже уехал. Сердце принцессы тревожно забилось в ответ на известие. Разволновавшись, она хотела позвать кого-нибудь на помощь. Послать отряд воинов. Но юноша сказал, что на дворцовую бюрократию нет времени. Жизнь императора в опасности. И добавил, увлекая ее за собой, что только будущей хозяйке дворца Тан Джен подвластно отговорить императора от этой затеи. Гордый и бесстрашный владыка Поднебесной не захочет слушать никого, кроме нее! Последние слова юноши не показались ей обычной придворной лестью, доверившись, она последовала за ним…Черный шелк, расписанный белыми цаплями. Птицы выглядели как живые. Их изящные головки украшали смешные хохолки. Задумчиво разглядывая ткань, принцесса вздохнула. Подарок к свадьбе от советника Ко. Во дворец теперь каждый день поступали подарки от тех, кто хотел императорских милостей в будущем. Торжество приближалось. До свадьбы оставалось несколько дней.Нет, та неприятная встреча на мосту не забылась. Не забыла она и о странной просьбе генерала. Выражение его желтых звериных глаз. Но император, принимавший личное участие в приготовлениях к свадьбе, радовался всему, словно ребенок, и у нее просто не повернулся язык огорчить любимого. Она промолчала. Тем более что больше не видела генерала: тот отбыл с инспекцией в войска.К тому же слишком счастливая, чтобы обращать внимание на свои страхи и ворчание кормилицы по поводу того, что император, нарушая все приличия, унизил ее до положения наложницы, принцесса по-прежнему спала в его спальне. Он не хотел ждать. Был так нетерпелив, так жаден, желая дать ей так много, что порой становилось страшно от этого огромного, как безоблачное небо, счастья.Задумавшись, она не услышала шагов, и только его дыхание, коснувшись шеи, заставило принцессу обернуться.– Глупый, – рассмеялась она, – мне щекотно!Промурчав что-то ласковое в ответ, император глянул через ее плечо на шелк, спросил:– Нравятся цапли?И тут же с мальчишеским энтузиазмом пообещал поймать несколько штук на следующей охоте. Он знал, где они гнездятся. Схватил ткань за края, взмахнул. Шелк надулся парусом и, вспорхнув белыми цаплями, съежился на полу.Она кивнула, в качестве награды подставляя губы для поцелуя. Ей не нужны были эти птицы, но ей нужно было видеть лицо любимого, вдохновленное этой идеей. Император хотел порадовать ее, только ее одну. Но ему было уже недостаточно одних губ, подхватив свою «жемчужину» на руки, он направился в спальню.– Глупый, перестань… на нас все смотрят! – слабо отбивалась принцесса.– Пусть смотрят! – беспечно рассмеялся он, шагая со своей ношей по дворцовым коридорам.Небо, огромное, безоблачное небо падало на них обоих, и от этого так сладко кружилась голова…

В тревожном нетерпении, сожалея теперь всей душой, почему сразу не отказалась тогда от глупых птиц, охота за которыми сейчас подвергает жизнь любимого человека опасности, принцесса мысленно подгоняла лошадь. Но повозка поехала медленнее, заставив ее выглянуть из-за матерчатой занавески. Дорога шла в гору. «Разве в горах водятся хохлатые цапли?» – удивилась она. Хотела спросить об этом джоукана, но не успела. Лошадь вдруг громко заржала, двуколка дернулась и остановилась.Юноша, спиной обрывая полог, свалился к ее ногам. В глазнице у него торчала короткая оперенная стрела. Другой глаз неподвижно смотрел вперед. На молодом лице застыло выражение обиженного недоумения. Он был мертв. Вскрикнув, она с ногами забралась на сиденье, прикрыла ладонью рот.Отдернув полог, в повозку заглянул коренастый, широкоплечий мужчина. Без малейшего почтения к принцессе забрался внутрь. По одежде его можно было принять за крестьянина, но длинный нож в руке, широкий кожаный пояс, меховая безрукавка и повязанный вокруг головы платок говорили о том, что перед ней не просто мирный селянин. Джасенкьё! Разбойники, живущие в горах! Она собралась закричать. Мужчина весело зыркнул на нее блестящими черными глазами.– Даже не дыши… – предупредил он, усаживаясь рядом с ней.Постучал рукоятью ножа в переднюю стенку, и двуколка снова тронулась в путь. Посмотрев на лежащего на полу возницу, оскалил зубы в неприятной усмешке. Нагнулся, выдернул стрелу. Хлынула кровь. Испуганно ахнув, принцесса закрыла лицо руками. Разбойник посмеялся.– Подумаешь, какие нежности… Стрела еще пригодится, а мертвец уже нет! – сказал он, убирая стрелу в колчан, и ногой отпихнул мертвое тело.Стало понятно выражение недоумения на лице дворцового слуги, с такой легкостью выманившего ее, глупую, из дворца. Участвуя в похищении, молодой джоукан и сам оказался глупцом. Видимо, ему забыли сказать, какова будет награда за хорошо выполненную работу.И как ни странно, в сердце затеплилась надежда. Значит, любимый сейчас не охотится за хохлатой цаплей и его жизни не угрожают джасенкьё. Может быть, во дворце уже обнаружили ее исчезновение и в эту минуту император уже спешит к ней на помощь. Своим сверкающим мечом он отрубит голову этому простолюдину-грубияну и спасет ее. Она прислушалась, не раздастся ли позади топот копыт, но ничего, кроме шелеста листвы и поскрипывания колес, не услышала.Ехали довольно долго, забираясь все выше в горы. Осмелев рядом с молчаливым спутником (за всю дорогу разбойник так ни разу и не пошевелился), принцесса уже было собралась спросить у него, куда они едут. Но тут послышались привычные для небольшого селения звуки: голоса, крики детей, лай собак. Повозка замедлила ход, а потом и вовсе остановилась. Она потянулась к занавеске, чтобы посмотреть, куда ее привезли.Разбойник среагировал мгновенно. Перехватил за руку и так сжал, что у принцессы на глаза навернулись слезы. В ту же секунду, зажав ей ладонью рот, завалил на сиденье. От него воняло давно немытым телом, грязной одеждой и смесью каких-то трав. Задохнувшись от отвращения, она испуганно зажмурилась. Но мужчина всего лишь затолкал ей в рот кляп, связал за спиной руки и закутал с головой в покрывало, стащив его с сиденья. Полумертвую от страха вынес наружу, взвалил себе на плечо и вразвалку зашагал куда-то.Она слышала голоса и других мужчин. Их смех. Вопросы, что задавались ее носильщику, были о ней. Лицо принцессы вспыхнуло негодованием. Кажется, ему желали хорошенько развлечься. Под тяжелыми шагами разбойника заскрипели деревянные ступени. Послышался звук открываемой двери. Пара шагов – и он швырнул девушку на что-то мягкое. Освободил от покрывала, веревок. Вынул кляп.– Пить… пожалуйста, – попросила она, облизав пересохшие губы.В глазах мужчины появился масляный блеск, он криво усмехнулся, но фляжку с водой с пояса снял и бросил ей. За ним закрылась дверь.Принцесса осталась одна. Жадно выпив всю воду, огляделась. Времянка или летняя пристройка, где ее оставили, вряд ли предназначалась для жилья. В небольшой комнате не было ничего, кроме тюфяка, на котором она сидела. Через прорехи в крыше виднелись ярко-голубые лоскуты безоблачного неба. Сквозь щели, ложась на грязный пол, проникали солнечные лучи. В них золотились пылинки. Она прилегла на тюфяк, набитый соломой, закрыла лицо широким рукавом платья. По щекам, стирая румяна и белила, беззвучно катились слезы.«Цапля, проклятая цапля…» – эта мысль неотступно преследовала ее с той самой минуты, как молоденький джоукан мертвым упал к ее ногам. По взгляду разбойника, его ухмылке она уже догадалась, что выкупа за нее не потребуют. Принцессу ожидала участь страшнее участи пленницы. Дверь даже не заперли, так плачевно было ее положение.

Шло время, но ничего не происходило. Вокруг стояла тишина, хотя она слышала, как невдалеке тихо переговариваются мужские голоса. Казалось, они чего-то ждали. И эта странная, пугающая своей неопределенностью тишина уже начала давить на уши, когда раздался властный голос. – Дурачье, что застыли?!Услышав этот голос, она вздрогнула и смертельно побледнела.– Мы ждали вас, ген…Послышался звук удара, болезненное оханье. Принцесса горестно улыбнулась. Излишняя предосторожность. Она все равно узнала его.– Почему до сих пор медлите? Джасенкьё – кучка жалких трусов? Или вам нужен особый приказ?!– Но мы видели печать императора…– Болваны! Снимите с нее одежду, сотрите со лба иероглиф и окажется, что девчонка ничем не лучше любой шлюхи, которую вы можете позволить себе за деньги!В ответ раздался дружный гогот. Следом быстрые шаги. Громко заскрипели ступени, распахнулась дверь, и в комнате сразу стало тесно. К ней, мешая друг другу, потянулись грубые мужские руки. Она зажмурилась, чтобы ничего не видеть. Хотела бы ничего и не чувствовать, но это ее желание осталось неисполненным.

Прикрытая лишь своими волосами, лежала она на тюфяке, не в силах пошевелиться. Из-под мокрых ресниц по опухшему от побоев лицу бежали слезы. Гнетущая тишина вновь давила на уши, и время утратило для нее свою определенность. Сколько прошло часов, дней или, может, недель, прежде чем ей удалось впасть в эту полудрему-полузабытье? Сейчас она хотела бы остаться там навсегда. Но, вопреки желанию, сознание постепенно возвращалось из той черной дыры, куда оно так милосердно провалилось. Возвращалось вместе с болью. Вместе с отчаянием. – О чем скулит эта сучка?Среди гортанных звуков удовольствия, хриплого рычания и тяжелого дыхания сгрудившихся вокруг нее зверей, звучавшее пронзительно чистой нотой одинокое «прости» – единственное слово, что она произносила, заставляло даже этих охваченных похотливым вожделением животных чувствовать себя неуютно. Ее били по лицу, чтобы она замолчала.А она просила прощения у любимого за то, что обманула его надежды. За то, что маленькой принцессе с крохотными ножками, о которой он так мечтал, не суждено будет родиться. Девочке, у которой никто не отберет царство…Принцесса с трудом пошевелилась. Прямо над головой, в прорехе, показался кусок вечернего неба. Цвета королевских ирисов… Глаза любимого… Она его больше не увидит… Император ничего не узнает… Ему просто скажут, что она умерла… И тягучая, ноющая боль во всем теле превратилась в ничто по сравнению с отчаянием, заполнившим душу.Тишину разорвал топот копыт, громкие крики, звон мечей. Кто-то сорвал дверь с петель и ворвался туда, где была она. Ее во что-то закутали и куда-то понесли. Осторожно уложили в повозку на мягкое душистое сено, накрыли меховым покрывалом. До нее еще донеслись стоны умирающих, плач осиротевших детей, жалобный вой собак и треск горящего дерева, но скрипа колес и криков возницы, понукающего лошадей, она уже не услышала.

Император стоял на балконе верхнего этажа и смотрел на закат. Ветер слегка колыхал плотный красный шелк расшитого золотыми драконами лун-пао. Отчего освещенная лучами заходящего солнца одинокая фигура императора, казалось, сгорала заживо, объятая пламенем. На звук шагов он повернул голову. Сурово и холодно посмотрел на преклонившего перед ним колено генерала. – Ее нашли. Она во дворце, мой повелитель, – доложил тот, когда ему было позволено говорить.– Я хочу ее видеть!Император хотел идти, но генерал загородил ему дорогу.– Ты не можешь!– Почему?Теперь генерал тоже смотрел сурово.– Ты не просто мужчина, чья женщина изменила ему с другим и сбежала… Ты – император! Если понадобится, удержу силой, но не позволю тебе замарать священную особу владыки Поднебесной общением с падшей! Во имя всего, что ты добился, во имя твоих будущих свершений! Ты не можешь больше видеться с ней! Ты можешь только казнить ее! – подвел он черту.Император молчал долго, потом спросил:– Ты действительно уверен, что дворцовые сплетники не лгут?Генерал Лун Чжуа склонил голову.– Да, мой повелитель, не лгут! Она сбежала со своим юным любовником. В дороге на них напали джасенкьё. Парня убили. Ее, как простую шлюху, пустили по кругу…– Не смей говорить о ней в подобном тоне! – гневно воскликнул Император. В его, ставших злыми, глазах читалось желание подарить генералу смерть.Тот бесстрашно шагнул навстречу.– Тогда убей меня! Убей, если это оправдает ее в твоих глазах! Если моя смерть отменит случившееся! – воскликнул он с неменьшим гневом.Стражи тут же обнажили мечи. Император жестом удержал их. Генерал подошел к нему, положил руки на плечи. На лице его отразилось сочувствие.– Я понимаю, как ты страдаешь, но прошу… Не ходи! Она все равно в беспамятстве. И ты уже ничего не исправишь… даже своей жалостью…Это были слова не холодного, заботящегося лишь о благе государства царедворца, – это были слова друга. Император уступил его просьбе. Вернулся в свои покои. Не желая сейчас никого видеть, взмахом руки отослал дожидавшуюся его свиту и сел в кресло у окна.– А ребенок? – спросил он.– Она понесла от тебя?!– Не знаю, я надеялся…Вздохнув, Император сгорбился в кресле, не заметив гримасы, на мгновение исказившей лицо генерала.– Их было слишком много… Никто не сможет с уверенностью поручиться, чей он… Если так – ублюдок… Лучше этому ребенку никогда не родиться…Услышав его ответ, Император устало кивнул головой.– Хорошо, пошли за ее отцом. Может, он захочет сохранить ей жизнь, забрав домой… – произнес он, впрочем, без особой надежды.Скрестив пальцы, уперся в них подбородком и задумался. Его взгляд ушел в себя, он прикусил губу, как делал это с детства. Борясь с самим собой, со своей судьбой. Широкие рукава халата опустились вниз, оголив красивые узкие кисти рук. Не неженки. То были руки воина. С застаревшими мозолями на ладонях от ежедневных упражнений с мечом. Глаза генерала сверкнули голодным блеском. И торжеством. Он отвел взгляд от печального лица своего повелителя.«О, женщины! Вам имя – Зло! И приходите вы в наш мир, чтобы, как ржа, разъедать металл наших сердец, делая нас, мужчин, слабыми и жалкими…» – мысленно усмехнувшись, генерал незаметно покинул императорские покои. Разве он не предлагал ей другой путь? Избавить себя и его… Избавить любимого от страданий. Но, глупая женщина, на что она надеялась? Посмела тягаться – и с Кем!Погруженный в свою печаль, Император не заметил его ухода. Вплетающегося в тишину комнаты дыхания ветра и пения цикад он тоже не замечал.

Она очнулась оттого, что он сел в изножье ее кровати. В ее спальне. В покоях, во дворце. Темнота скрывала его лицо, но принцесса и так знала, что это он – генерал Лун Чжуа. – Завтра состоится суд. Твой отец уже здесь.– Отец? Здесь… – откликнулась она и подумала: «Сколько же прошло времени?»– У тебя был жар. Прошло две недели, – ответил он на ее мысли и добавил: – Я надеялся, что ты догадаешься умереть…Молчание, надолго повисшее затем в комнате, липкими пальцами страха сдавило ей горло. Сознанием вновь овладел пережитый ужас и охватившее следом отчаяние. Она чуть не закричала, когда снова раздался его спокойный, уверенный голос.– Можешь попытаться рассказать завтра всю правду… Но ты все равно умрешь… Потому что я так решил, – генерал встал с кровати. – Да, и он больше не любит тебя…Он ушел, оставив ее одну. В темноте. Без капли надежды. На прощание сказал: «Мой совет – умри молча. Не перекладывай свой позор на его плечи. Если действительно любишь его…»На следующий день, в зале суда, между стражей с копьями, на коленях ждала она своей участи. Все собравшиеся молчали. Ждали императора. Ждали очень долго. Принцесса подняла голову, услышав его голос. Но он не смотрел в ее сторону. Его лицо было холодно и безучастно, как и подобает лику живого бога. Перед ней на троне сидел не ее любимый, а владыка Поднебесной.– Не поднимай головы, падшая!Получив удар древком копья в спину от одного из стражей, она вновь склонилась. Присутствующие все как один высказались за казнь. Она услышала, как родной отец отказался от нее, когда ему было предложено забрать дочь домой.– Это ляжет несмываемым позором на весь наш род – принять обратно опозорившую себя женщину! – сказал отец. – Пусть лучше она умрет здесь, мой повелитель!Казнь назначили на утро. Принцесса больше не вернулась в свои покои. Ее заперли в клетке и оставили во дворе. Под охраной.

С первыми лучами солнца дворцовая площадь стала заполняться народом. На соломенном мате, в простом белом одеянии, на коленях, ждала она казни, окруженная безразличием и презрением мужских взглядов. Здесь не было ни одной женщины. Потому что мужчины казнили ее в назидание им.