Москва – Прага – Москва, 2007 г. Самоубийца

Инна радовалась, что подруга смогла выкроить время из своего очень плотного рабочего графика, чтобы пообщаться с ней. Прикупив по случаю к своему и так не маленькому бизнесу один столичный гламурный журнал, Хозяйка Медной Горы теперь хозяйничала в издательстве. Они не часто виделись в последнее время. Лялька, пока официант расставлял на столе мятный мохито со льдом для нее и кофе со взбитыми сливками для Инны, изучала лицо подруги. Та выглядела ухоженной, и только вот это нервное позвякивание ложечки о край чашки напоминало ее прежнюю.– Хватит уже мешать! Кофе остынет! – одернула она Инну.– Ах, да… извини… – виновато спохватилась та. И позвякивание ложкой о край чашки продолжилось.– Ладно, рассказывай, как у вас дела? – более внимательно вглядевшись ей в лицо, спросила Лялька. – Новоселье отметили? Переехали уже в тот особняк, который приобрел Виктор?– Что ты, нет! Дом такой большой… даже не представляю, как содержать его в чистоте! Придется приглашать кого-нибудь… – говорила Инна, словно оправдывалась в чем-то.Закуривая, Лялька понимающе хмыкнула.– Да, хорошая прислуга, приличная, знающая свое место, осталась в 17-м году! Нынешняя мало того, что сядет на голову, ноги свесит, так будет еще и обворовывать! – заметила она со знанием дела. – А ты со своей интеллигентностью (знаю я тебя) слова поперек никому не скажешь, да и всю работу будешь делать сама…Не поддержав тему, Инна положила ложечку на блюдце. Подруга завела разговор о прислуге, а ей хотелось поговорить совсем о другом. По ночам ей стали сниться странные сны, заставляя днем тоскливо сжиматься сердце. Словно она должна что-то потерять или уже потеряла, только вот никак не вспомнит, что именно. Это гнетущее состояние отразилось и на их отношениях с Виктором. Они несколько раз серьезно поссорились. Но он хороший, чуткий. Оказывается, его встревожило, что ночью она бродит по квартире с закрытыми глазами. Теперь вот разговаривает с ней в мягкой манере доктора, у которого на руках тяжелобольной пациент.Только когда занята сыном – возня с ним, его детские радости, бесконечное «что» да «почему», чтение ему книжек, прогулки и повседневные приятные хлопоты, – спасается этим от тоскливой, непонятной тревоги. Впервые взяв его на руки, прижав к себе маленькое тельце, она в полной мере ощутила, какое же это чудо, что он родился. Да, может быть, со стороны ее любовь к сыну выглядит немного утрированной и даже чуточку болезненной, но она ничего не может поделать с этой своей любовью. Виктору пришлось смириться. Хорошо, он понимает ее…– Да-а, – протянула Лялька в своей обычной насмешливой манере, – доктор тут не поможет… Тебе надо уехать! Все бросить! Взять от семейной жизни отпуск недельки на две и уехать!– Как все бросить? Куда уехать? – уставилась на подругу Инна.– Ну, не в Америку же… – пожала плечами Лялька на такую недогадливость, – в Европу, разумеется! Тут как раз один любитель готической архитектуры… – на ее лице появилось выражение обольстительного коварства, – предложил мне посмотреть в его обществе Пражский Град! Замки там всякие с привидениями. Вампиры! – пугая, она сделала страшные глаза, по-паучьи пошевелила пальцами.– Тебе легко говорить… ты свободная… Собралась и поехала! – слегка обиделась Инна.Взгляд Ляльки стал строгим.– А ты что, цепями прикована? – спросила она. – Виктор не маленький, без тебя справится. Аришка потусуется пока у нас. Родители только рады будут! А сына возьмешь с собой. Мой крестник, между прочим, мужчина вполне самостоятельный!Она деловито покопалась в своей сумочке, достала билеты на самолет.– Номер забронирован в отеле «Герцог Леопольд». Небольшой, но уютный, как ты любишь. Все включено.Протянула билеты Инне.– Поехали собираться в путешествие!– Что, прямо сейчас?– Нет, в следующей жизни!

Родион отложил нож, вилку, отодвинул тарелку, внимательно посмотрев на друга, спросил: – Может, уже расскажешь, что тебя гложет? А то от хмурого ненастья на твоем лице скоро на улице пойдет дождь…Щелкнул портсигаром. Золотым, с именными вензелями. Достал длинную сигариллу. Он мог позволить себе быть снобом. Собираясь с мыслями, Виктор наморщил лоб и тоже потянулся за сигаретами. Для официанта, постоянно обслуживающего их столик, это было сигналом, что пора нести кофе: одному – с бейлисом и взбитыми сливками, другому – классический черный.Эти двое притягивали его так же сильно, как мотылька – пламя свечи. Того, который покрупней, с роскошной шевелюрой смоляных кудрей, жгучим взглядом из-под темных, с изломом, широких бровей, хищно вырезанными ноздрями и чувственным рисунком рта (не носи он дорогие костюмы с элегантностью европейца) можно было принять за какого-нибудь цыганского барона. Другой, наоборот, с внешностью плейбоя и мягкой интеллигентностью манер скорей всего был питерцем. Жители северной столицы заметно отличались от москвичей. Не зря же издавна считалось, что Санкт-Петербург – дворянский, а Москва – купеческая.Обслуживая столик, он украдкой наблюдал за ними, прислушивался к их разговорам. Это давало иллюзорное чувство приобщения к чужой жизни. По тому, как привычно оба, обедая вместе, занимали выбранные ими места, шутили, смеялись или тихо о чем-то беседовали, было ясно, что дружат давно, может, даже с детства. И так хотелось стать частью их жизни. Почему-то он не сомневался – здесь не предадут, не обманут, не бросят в трудную минуту. Пока ему с этим не очень везло. Мужчины обманывали его всегда.Подождав, пока официант, этот смазливый мальчик, с пожеланиями приятного аппетита отойдет от стола, Виктор помолчал немного, прежде чем рассказать Родиону о том, что тревожило его в последнее время.– Ну, что сказать тебе, камрад?! Почти семь лет брака, старик, – это кризис. Пора расставаться! – ответил Родион в своей обычной немного несерьезной манере.Виктор так глянул на него!– Да я не имел в виду «расстаться», – тот махнул на него рукой, – а расстаться, чтобы не расставаться! Понимаешь?!Кажется, Виктор понял.– Тебе нужно отпустить ее… – лицо Родиона сделалось серьезным. – Пусть поедет куда-нибудь. На ковре-самолете или там на верблюдах, но пусть она уедет из Москвы. Мир посмотрит. К тебе издалека присмотрится, сделает переоценку ценностей. На расстоянии все видится лучше… Знаешь… – он затушил окурок в пепельнице, – женщинам на самом деле не нужна свобода, как они думают… Нужна лишь уверенность, что клетка не заперта и она может выпорхнуть из нее в любой момент… Отпусти ее – и все уладится. И ночные хождения с закрытыми глазами закончатся…Виктор кивнул. Ему стало легче после разговора с другом. Все-таки у Родиона, при всей его нахальной беспечности, было удивительное чутье на жизнь. Они допили кофе и вернулись в офис, к работе.

На улице действительно пошел дождь. Родион задумался, уставившись в окно своего кабинета. Когда Виктор внезапно так безоглядно влюбился (а он-то думал, что у этого плейбоя вообще нет сердца) и стал весь такой солнечный, немного парящий, он даже пару раз заглядывал ему за спину – не выросли ли у того крылья… «Ничего особенного, чтобы уж так парить…» – испытал он разочарование, познакомившись с Инной. Но вот она что-то спросила. Он что-то ответил. Она улыбнулась, посмотрела. И Родион понял, какой же он счастливчик, что в его жизни не случилось такой женщины. «Ведьма… ты бы украла мое сердце и не вернула…» – подумалось ему с каким-то странным облегчением. Когда-то он тоже любил. Снежную Королеву. Но однажды королева состарилась, ледяной дворец растаял, а мальчик Кай, наконец, вырос. Ну на фиг эту любовь со всеми ее переживаниями, подумал он и с тех пор решил оставить свое сердце при себе.В его жизни все уже сложилось. Жена, сын, полная «кормушка» – только не забывай чавкать. Целая куча приятелей. Гарем любовниц, одна другой моложе. И каждый следующий день – в поисках новых захватывающих ощущений. Легкий на подъем, он быстро сходился с людьми, был душой любой компании, но настоящих друзей у него было только двое. Виктор и «ботаник» Ванька. Родион усмехнулся. Как в той сказке: у царя было три сына. Два нормальных, а третий – Иванушка. Дурачок…С такой внешностью тот мог бы стать вторым Казановой, если бы захотел, а Иван увлекся мистикой. Когда расхаживал по свободному от книг пятачку своей тесной квартиры и рассказывал, сверкая глазами, о всяких там ритуалах, ключах, колдунах и демонах с их Силой и заклинаниями, он порой слушал его открыв рот. С научной точки зрения, конечно, все было чистым бредом, но не с научной… Сколько раз говорил Ваньке: садись, пиши сценарий. Протолкнем, поможем! Такой фильм закрутим, Тарантино обзавидуется! Но упрямый осел, оскорбившись до глубины души, смотрел на него тем самым взглядом, как на той картине, где Иван Грозный сына своего прибил до смерти. Мысленно чертыхнувшись, он посылал Ваньку вместе с его любимыми розенкрейцерами к его же любимым демонам. Повылазили тут всякие… на свет божий, не сидится им там внизу, в тепле…Отвернувшись от окна, Родион закинул руки за голову, положил ноги на край стола. А собака-то Ванькина страшная недавно куда-то пропала, тот звонил, плакался в жилетку. И вдруг, совсем, видно, свихнувшись на своей мистике, учудил. Бросил все. Собрался и ушел в скит, к монахам, поклоны класть. Сказал, что жил, мол, неправильно. Бесы душой его владели! «Ничего, посидеть на воде с хлебом для здоровья полезно… Опять же, лбом об стену – тоже не помешает. Глядишь, дурь-то вся и выйдет…»В кабинет без стука вломился Виктор, радостно сообщил:– Звонила Хозяйка Медной Горы! Вы что, сговорились? Сказала, отправит Инну недели на две в Прагу!Родион улыбнулся. Ну вот, все и устроилось.