Кит смотрел, как Лео и Анна садятся в вагончик фуникулера, чтобы подняться в горы. Сверился по своим часам. Ровно без одной минуты девять. Он посмотрел вверх, встретился взглядом с их глазами и ослепительно улыбнулся.

– Вы никогда не пропускаете утро, – сказал он Лео, шагая за их медленно движущимся вагончиком. – Даже в Рождество.

– А как насчет тебя? – спросил Лео. – Разве я не говорил, что ты можешь взять выходной?

– Я только хотел убедиться, что все в порядке. Вышел на пару минут. – Вагончик дошел до конца станции фуникулера и дверца автоматически захлопнулась. – Желаю приятно провести время, – сказал Кит, помахав рукой, и отвернулся, в то время как вагончик набрал скорость и удалялся от него.

– Как тебе это нравится, – сказал Лео. – Появиться в утро Рождества, чтобы проверить, все ли в порядке. Кит всегда ухитряется удивить меня.

Он откинулся на подушки сиденья. Вагончик был рассчитан на шесть человек, трое должны были сидеть лицом к горам, трое – лицом к городу. Анна и Лео смотрели вниз на город. Улицы были тихими в это раннее рождественское утро, крыши покрыты толстым слоем снега, в парках путаница следов полозьев санок и отпечатков ног, охраняемых снеговиком. Вершины гор, окруживших Тамарак, были золотисто-розовыми под лучами солнца, но в долине город еще лежал в тени, и рождественские гирлянды огней казались ожерельями, развешанными по деревьям, крышам и верандам домов. Анна забыла о Ките и о том неудобстве, которое она всегда ощущала в его присутствии. Ей нравилось сидеть в маленьком, закрытом со всех сторон вагончике с Лео, смотреть на проплывающие мимо склоны гор. Лео был хорошим другом, приятным и нетребовательным, похожим на брата, которого ей хотелось бы иметь. Мелькнула мысль о Джоше, Анна знала, что ей бы понравилось сидеть рядом с ним сейчас, когда они качались над землей в солнечном свете и тишине. «Ну что ж, он не будет здесь сидеть, – подумала она. – Этого не случится». Женщина глубоко вздохнула, глядя сквозь прозрачную пластмассу закрывающую верхнюю часть вагончика, и отбросив мысли о Джоше, стала думать о Тамараке.

Через столько лет Анна снова чувствовала себя здесь как дома, в этом месте, которое было для нее родным, хотя и приезжала сюда лишь ненадолго. Во многих отношениях он еще оставался городом, который она помнила и многие люди тоже были прежними: эксцентричный букет качеств, встречавшийся ей в Калифорнии – упрямые, очень независимые; тепло и приветливо они относились к тем, кто любил горы и хотел защитить их, и с холодным пренебрежением – к тем, кто приезжал использовать Тамарак, чтобы показать себя, надеясь, что его блеск падет и на них. Много городов в одном, подумала Анна, и все они существуют бок о бок, поэтому те, кто живет здесь, находят нишу для себя и чувствуют себя, как и она сама, будто дома.

– Мир на земле, – с какой-то горечью сказал Лео в то время как они с Анной смотрели на расстилавшийся под ними город. – Кто бы мог подумать, что люди борются за этот кусочек земли, а некоторые из нас уже потерпели поражение?

Анна покачала головой.

– Не могу поверить. Должен быть какой-то выход.

– Мы ни о чем не можем и думать. Они уже перешагнули через нас и проголосовали. Обиднее всего, что недели две тому назад приезжал Джош и подал неплохую мысль – мы не обольщаемся, но это было бы лучше, чем продавать компанию, – но в любом случае денег не хватит, чтобы удовлетворить Чарльза и Фреда. Боже, можешь ты себе представить, сколько денег они спустили в Чикаго? Это как пылесос, деньги всасываются и вы их больше никогда не увидите.

– Что за идея у Джоша? – спросила Анна.

– Продать часть «Тамарак Компани». Когда он был в Египте в последний раз, то поговорил с частными инвесторами и официальными лицами в правительстве, и оказалось, что правительство не хочет делить свои раскопки ни с кем больше в Египте. Мне кажется, это будет самое значительное событие в Египте со времен открытия гробницы Тутанхамона, и они хотят получить налоги за право разработки, за фильмы и все остальное. Так что частные инвесторы стали искать что-нибудь еще, и Джош посоветовал Тамарак. Я не мог в это поверить, когда он сказал мне, что надо египтянам на американском лыжном курорте? Но, черт побери, японцы, голландцы и англичане приобретают землю в этом краю, куда ни глянь, так почему бы египтянам не купить. Я был поражен, что Джош подумал об этом, ведь он там был, пытаясь вытянуть деньги для этих раскопок, а это самое важное в его жизни, но он нашел время подумать о нас.

– А что случилось потом?

– Мы послали ему ворох литературы и финансовые отчеты. Не то чтобы мы были готовы согласиться, но не хочется отбрасывать ни одну из возможностей. Я позвонил Фреду и спросил его, чтобы тот сказал, если бы ему сделали такое предложение – я не стал рассказывать ему, что кто-то нами заинтересовался – и он сказал забыть об этом; того, что им нужно, они бы не получили. Проклятие, должен же быть какой-то компромисс, но как искать компромисс с жадиной?

– Это действительно жадность? – спросила Анна.

– Нет, думаю, что нет. Я думаю, Чарльз отчаянно хочет выкарабкаться из своих неудач, а Фред боится, что не сможет руководить так, как он хочет, и все они пытаются поступить правильно.

Анна нахмурилась.

– Почему никто не предлагает продать «Четем Девелопмент»?

– Боже, это было бы то же самое, что продать Королеву-мать. В этой компании вся их жизнь, они никогда не знали ничего другого. Истина состоит в том, что, действительно, это им не поможет. Они заложили почти все свое имущество, так что в конце концов им хватит, чтобы заплатить проценты по займам в следующем месяце, и это все. Им нужно гораздо больше, особенно для выкупа личного залога Чарльза. Это ужасно, до чего они довели компанию, и нет выбора, который всех бы устроил. Я хотел бы поговорить об этом сегодня за ужином, но Гейл говорит, я не должен даже касаться этого вопроса, Рождество у всех будет испорчено. Как будто оно уже не испорчено.

Он мрачно задумался, глядя на последний уголок города, пока он не исчез за горой. Вдалеке, в центре белого поля виднелась темная полоса взлетной дорожки аэропорта, а за нею ярко-красный ангар сверкал на солнце, как фонарь маяка, а еще дальше простирались самого горизонта покрытые снегом холмы и зубчатые вершины гор.

Ты знаешь, это ведь не просто моя работа, – медленно сказал Лео. – Это даже не только компания. Это наш дом: место, которое мы помогаем создавать и улучшать. Сколько людей могут сказать это о том, чем они занимаются каждый день своей жизни? Чертовски трудно, знаешь ли, сделать курорт настоящим городом для его обитателей, но мы над этим работаем и я хочу продолжать в таком же духе. У нас здесь большое влияние, – рассмеялся он, – какое только может быть в этом городе. Мы владеем здесь собственностью в достаточном количестве, чтобы иметь голоса в том, что должно случиться, и мы подключим городской совет, ведь еще много можно сделать для школ, для больницы, библиотеки, художественного музея, и для молодежного центра. Ну, что говорить, теперь все это фантазии. Кто-нибудь вроде этого подонка Белуа купит город и превратит его в Кони-Айленд и пошлет нас подальше, а мы потеряем мечту Итана и нашу тоже. Здесь был хороший дом для всех нас.

– Мне это кажется неправильным, – сказала Анна. – Я думаю, надо все обсудить как следует и сделать это сегодня вечером. События развиваются слишком быстро, не правда ли? Ты говоришь, вопрос был решен еще до того, как был съеден суп. Разве мог кто-нибудь из вас успеть подумать как следует?

– Они и не могли. Винс не дал им времени. Должен сказать, он был очень хорош. Гладкий, доброжелательный, играющий на людских слабостях, невероятно убедительный... – Он замолчал. Анна сидела сжавшись, стиснув ладони коленями. – И уговорил их, – неловко закончил Лео.

Они молчали, глядя на изгибы аккуратной лыжни между длинными, волнистыми рощами елей и сосен, покрытых снегом, в то время как вагончик двигался вверх, к станции на вершине горы. Дверца открылась, Анна и Лео вышли из вагончика, взяли свои лыжи из скобы на внешней стенке вагончика.

– Пошли к десятому номеру, – сказал Лео, когда они закрепили лыжи.

Они стояли в солнечном свете, горы вздымались вокруг них, золотистые и белые вершины поднимались над склонами, поросшими серебристо-зелеными деревьями с серо-голубыми тенями на снегу. Анна поворачивалась на месте, разглядывая все вокруг, как будто вдыхая первозданную красоту. Она чувствовала себя умиротворенной.

– Иди первой, – сказал Лео.

Анна оттолкнулась, раскатившись, чтобы набрать скорость, пока не начнется склон и лыжи будут ехать. Лео поехал следом, восхищаясь плавными линиями ее тела. На ней были облегающие черные брюки, изумрудно-зеленая куртка, золотистая повязка удерживала черные волосы. «Она отличная лыжница», – подумал Лео; съезжая по склону резко и быстро, близко к пределу падения, двигаясь с такой же грацией и сосредоточенностью, с которой ходила на пеших прогулках и занималась домашним хозяйством и, он был уверен, занималась юриспруденцией. Женщина выбрала самый прямой путь, чтобы приехать куда собиралась, и судя по тому, как делала это, было ясно, что она не потерпит вмешательства и не позволит самой себе сомневаться в сделанном выборе.

Лео остановился в стороне от лыжни и наблюдал, как Анна съехала к подножию горы и обернулась, чтобы посмотреть, где он. «Аккуратная, расчетливая лыжница», – подумал он, – одна из самых красивых, которых когда-либо видели в горах, привлекавших самых лучших. Мужчина оттолкнулся, чтобы присоединиться к ней.

Анна увидела, что он съезжает и помахала ему рукой, прежде чем ехать дальше, стоя в стороне от лыжни, у деревьев, где снег был мягким и нетронутым. Она помчалась вниз по склону, лес вставал, как смутная завеса зеленых сосен, снег вырывался из-под лыж сверкающей пылью, которая повисала в воздухе и потом медленно оседала на землю.

Наиболее свободно она чувствовала себя, когда неслась на лыжах, едва соприкасаясь с землей, когда могла наслаждаться молодостью и силой своего тела. Энергия изливалась в мощи и скорости, а в мыслях было пусто, не было ни прошлого, ни будущего, не было ни страхов, ни подавленности, ни сожалений. Было только воодушевление от скорости, от красоты сверкающего мира, холодный, чистый воздух, наполнявший легкие, ритмичные движения тела.

Ровный склон сменился кочками, большими рытвинами, образовавшимися, когда лыжники, тормозя, откидывали лыжами снег в сторону. Анна делала короткие, резкие повороты, съезжая по прямой линии между ними, пока не добралась до низа, где склон выравнивался и снег был опять гладким. Она остановилась, тяжело дыша, улыбаясь. Таким образом ей лучше всего удавалось приблизиться к ощущению радости. Анна посмотрела верх на склон и улыбалась еще шире, глядя, как Лео спускается по ее лыжне. Он ехал очень быстро, сильно согнув колени, энергично управляя лыжами, похожий, как подумала Анна, на небольшой танк, прорывающийся сквозь кочки.

Лео остановился рядом с нею.

– Хорошо скатились, – усмехнулся он, – на тебя гораздо приятнее смотреть, чем на меня. Замечательно кататься с тобой на лыжах.

Он посмотрел на ее сияющее лицо. От такой красоты захватывало дух. Она была совершенна, как и ее самоконтроль при спуске с горы: ничего лишнего или нарушающего гармонию всего облика. Полный самоконтроль, подумал он, и, как прежде, почувствовал порыв сожаления. Это было великолепно для лыж, но что это могло принести в ее эмоциональную жизнь?

– Что произошло между тобой и Джошем? – спросил Лео, когда они медленно шли на лыжах к десятому подъемнику.

– Мы больше не встречаемся.

– Это мне известно. Гейл его спрашивала. Мне жаль, я думал, вы нравитесь друг другу.

– Да, мы нравились друг другу. И еще нравимся. Только, кажется, лучше прекратить это. Он позвонил мне, когда Гейл пригласила его на сегодняшний ужин. Он хотел знать, не буду ли я против его присутствия здесь.

– И ты не возражала.

– Конечно. Как я могла бы сказать ему не приходить?

Лео слушал ее спокойный голос, всматривался в выражение ее лица, которое она отлично контролировала. И сказал, сменив тему:

– Я ненадолго, – сказал он и пошел поговорить с механиком подъемника. – Все нормально. Поехали наверх.

Подъемник доставил их на вершину горы, где Лео проверил вместе с механиком, дежурившим в кабине, регуляторы спуска и остановки подъемника. Потом они постояли какое-то время, наблюдая за группами рождественских лыжников, которые появлялись вокруг. Их лыжные костюмы были всевозможных цветов и рисунков, от блестящего черного до беспорядочных завихрении и ярких вспышек флуоресцентных красок, которые превращали бело-зеленую гору в постоянно меняюшийся рисунок калейдоскопа. Рядом с ними упал лыжник, уронив лыжи, лыжные палки, шапку, темные очки.

– Крушение полки в магазине, – сказал кто-то, а другие лыжники остановились, чтобы помочь.

Лео улыбнулся.

– Иногда и со мной такое случается. Печальный опыт.

Они скатились до следующего подъемника и потом до другого. Лео коротко беседовал с механиком на каждой станции и лыжным патрулем, который встретился, им по пути.

– Киту не нравится, что я каждый день проверяю гору, – сказал он, когда они с Анной скатились вниз и снова сели в вагончик, с которого начали утро. – Он говорит, что это его работа, и конечно, это так, но я не могу иначе. Нельзя же все доверить помощнику, пока не убедишься, что тот, действительно, сможет работать самостоятельно.

– Почему ты его взял на работу? – спросила Анна. С лыжами в руках они направлялись к машине Лео.

– Меня попросил Винс, и Кит, правда, хотел работать, сказал, что хочет выправить свою жизнь. Как можно отказать человеку, который так говорит? Я решил, что он созрел для этого. И в некоторых отношениях это верно. Как его появление сегодня, кто бы мог подумать? Но с Китом что-то неладно, не знаю, что, но это меня беспокоит.

– Он еще не сформировался, – сказал Анна. – Как будто еще не вырос и, может быть, никогда не подрастет. У него вид маленького мальчика, который вот-вот рассердится, так как уверен, что не получит, чего хочет, или что о нем не заботятся так, как он того заслуживает.

Лео задумался.

– Очень строго, но, вероятно, ты права. Интересно, сколько времени Кит пробудет на этой работе?

– Пока она дает ему то, что он хочет. – Они уложили лыжи на крышу машины и пошли пешком к городу. – Ты знаешь, чем это вызвано?

– Знаю только с его слов: он хочет выправить свою жизнь. Мне кажется, это у него получается. Могу побиться об заклад, что он не употребляет наркотиков и я никогда не видел его пьющим. У него есть девушка, очень хорошенькая, и кажется, Кит без ума от нее. И здесь парень может сделать хорошую карьеру, если новые владельцы оставят его. Этого должно быть достаточно.

– Не знаю, – задумчиво проговорила Анна. – На мой взгляд, он выглядит алчным.

– Чего же ему надо? Денег?

Она поколебалась.

– Думаю, парню нравится та властная сила, которая исходит от злых людей.

Лео бросил на нее острый взгляд.

– Тогда он опасен.

– Может быть.

Они оказались среди толпы, заполнившей улицы.

– С Рождеством, Лео, – сказал кто-то, и Лео остановился, чтобы поговорить.

Многие туристы остались в городе на день, чтобы походить по магазинам или посидеть в торговом центре на скамьях, подставив лицо теплым солнечным лучам. В тени воздух был холодным, но на солнце люди расстегивали молнии курток, снимали перчатки и улыбались теплу.

– Привет, Лео, с праздником, – сказал высокий, крепкий человек. Лео остановился и представил его Анне.

– Ну, как вода? – спросил мужчина. – Больше нет неприятностей?

– Все под контролем, – сказал Лео.

– Постарайтесь, чтобы это не случилось снова, – сказал мужчина, когда они прощались.

– Это было предупреждение? – удивленно спросила Анна.

– Очень близко к этому, – ответил Лео. – Он прилетает и улетает каждые две недели на своем собственном самолете, ему нравится держать нас под контролем, как он делает в своих компаниях. Но он меня не раздражает, он, в основном, безобиден.

Они дошли до конца торгового центра, где под елью ряженые распевали рождественские песенки. Дети подходили, показывали пальцами на их старомодные костюмы, примеряли островерхие мужские шляпы. Позже, певцы пройдут по городу, останавливаясь, чтобы спеть под окнами домов больных людей и в больнице. В квартале отсюда одинокий трубач играл «Рождество», его собака свернулась клубком у ног музыканта. В окна ресторанов было видно, как официанты ставят на столь цветы для ужина, в компании «Джордж Маунтин» выпускающей трикотажные рубашки, заказчики получу ли футболки с самыми свежими надписями в качестве подарка в последнюю минуту. На правом склоне холма бригада ровняла снег для детских саночных соревнований, которые начнутся после обеда.

– Лео, Анна, как Рождество, хорошо? – приветствовал их Тимоти. – Могло бы быть и помноголюднее, скажу я вам.

– А что, в таверне свободно? – спросил Лео.

– О, людно. Но не так людно, если ты понимаешь, что я имею в виду. Думаю, люди опасаются приезжать сюда.

Лео покачал головой.

– Посмотри вокруг, все довольны.

– Да, но это те, кто приехал. А кто отказался и отправился в Вейл или Аспен? Они читают газеты, знаешь ли. И не раз подумают, прежде чем ехать к нам.

– Тим, ты действительно считаешь, что это большой ущерб? – спросила Анна.

– Я этого не говорил. Но дела плохи, никто не может этого отрицать. И дома не продаются, как раньше, и несколько магазинов закрылось.

– Насколько хуже, чем в прошлом году? – спросила Анна.

Он пожал плечами.

– Может быть, процентов на десять. Сейчас не так плохо, но боюсь, может стать хуже. Не думаю, что люди по-прежнему доверяют нам. Однажды рассердившись, они не забывают этого.

– Ладно, особенно не распространяйся, – посоветовал Лео. – Никогда не знаешь, кто из этих счастливых туристов репортер из «Доброе утро, Америка» или «Нью-Йорк Таймз».

Когда они пошли дальше, Лео нахмурился.

– Худшая реклама для города – это его собственные жители. Но как заставить их понять это, если они напуганы? Они сложили все свои яйца в эту сумасшедшую корзину курортного городка, а потом просят хорошей погоды и подтверждения, что это прославленное место. Какое оно, Бог знает, но люди здесь не задержаться, если будут думать, что оно ненадежное. В аптеке Карвера Лео купил свои обычные газеты и лимонад, который Гейл попросила его принести, и они пошли обратно к машине.

? Ты собираешься поднять этот вопрос вечером? – спросил он у Анны. Она кивнула.

– Я скажу Гейл заранее, думаю, нам следует поговорить об этом.

– Может получиться неловко, если Чарльз будет там.

– Тогда, я думаю, и будет неловко.

Лео взглянул на нее. Она смотрела прямо перед собой, на лице не отражалось никаких эмоций. Вся эта боль, подумал он, еще спрятана глубоко в ее сердце. Итак, Анна выбрала его чувства и чувства Гейл, их будущее, в ущерб чувствам своего отца.

Вечером Лео наблюдал, как они с Гейл хлопотали на кухне, пока собирались родственники. Обе сестры надели длинные юбки из шотландки с широкими оборками внизу. На Гейл был темно-зеленый свитер с большим воротником, а на Анне – бордово-красный с серебряным индейским ожерельем и длинными серебряными серьгами. И снова он осознал, насколько она была красивее Гейл, и насколько трагичнее. И знал, что все сначала обернутся вслед Анне, а уже потом заметят Гейл. И родственное стремление защитить свою жену всколыхнулось в нем. Но он знал, что Гейл не нуждается в этом, она не завидует Анне, а только жалеет и любит.

Анна подняла глаза и улыбнулась ему. Утренние прогулки по горам сблизили их, и иногда Лео думал, что мог бы стать тем человеком, который поможет ей освободиться от жесткого самоконтроля. Но, разумеется, это будет другой. Должен появиться кто-то, способный заставить ее сделать шаг в сторону и дать ей шанс полюбить. Он понял, что как раз в этот момент в дом вошел Джош, Анна посмотрела на дверь и встретилась с ним глазами. «Это еще не конец, – подумал Лео. – Мне хотелось бы чем-то помочь им». Но в любом случае, это ему не удалось бы. Все, что он мог, они с Гейл могли, сделать – это быть рядом, чтобы в любой момент протянуть руку, если Джош или Анна, или оба они будут нуждаться в помощи.

– С Рождеством, – сказал Джош, подходя к Анне. Ты выглядишь очень мило и очень нарядно.

– Спасибо. – Она почувствовала облегчение. Какое странное чувство, подумала она, чувствовать облегчение, увидев Джоша. И радость. – Я рада видеть тебя. – и улыбнулась, дотронувшись до его темно-красного свитера почти такого же цвета, как ее, одетого поверх белой рубашки с открытым воротом. – Мы все одеты по сезону.

– Жизнь и произрастание, – сказал Джош. – Цвета растений, которые живут, несмотря на зиму. Поэтому надежда кажется вполне оправданной. У тебя все в порядке?

– Да, спасибо. А у тебя?

– Очень хорошо. Я скучал по тебе.

Анна пристально посмотрела на него.

– И я скучала по тебе, – спокойно сказала она, потому что не могла ему лгать. – Твоя бригада уже добралась до гробницы?

– Нет, но Хосни думает, что мы уже близко... – Он хотел поговорить о том, что оба они скучали друг без друга, и все еще не были вместе, но момент казался неподходящим, члены семьи собрались вокруг них. – Я еду туда через несколько дней. Они далеко продвинулись, почти на триста футов, было бы замечательно, если бы гробница оказалась еще глубже.

– А потом они доберутся до двери, – Анна попыталась представить ее себе: длинный, темный коридор, неравномерно освещенный лампами, заканчивающийся опечатанной дверью, которая ждала, чтобы кто-то открыл ее. – Я завидую тебе, – сказала она. – Ступить в совершенно новый мир, который так отличается от нашего.

– Не совсем. Удивительно, как повторяются характеры и сюжеты. Фараоны вели себя, как любой король в истории, а труженики были такими же, как все труженики, они даже бастовали. Радость изучения прошлого складывается и из того, что убеждаешься, как много черт прошлого еще существует в настоящем.

– Все мы единственные в своем роде, – сказала она. – Наша боль и наше удовольствие принадлежат только нам, никто больше не может почувствовать их или даже полностью понять.

Джош мрачно смотрел на нее.

– Ты имеешь в виду, что мы одиноки во вселенной, и нет возможности когда-либо разделить одиночество с кем-то или соприкоснуться с другим человеком.

Анна удивленно взглянула на него. Она никогда не думала об этом в таких абсолютных формулировках. Она увидела печаль в его глазах и впервые поняла, насколько одиноким должен казаться ее мир окружающим. «Но я не одинока. Я слишком занята, чтобы быть одинокой. И мне не нужна ничья симпатия, я прекрасно чувствую себя в одиночестве». Слова Джоша отзывались эхом в ее сознании. «Нет возможности когда-либо разделить. Ладно, так и должно быть, воинственно подумала она. – Такая у меня жизнь и я ничего не могу с этим поделать. Нет возможности, когда-либо, соприкоснуться с другим человеком». Сила этих слов захватила ее. «Нет! – взорвалось в ее душе, – Не этого я хочу».

Женщина смотрела на Джоша широко открытыми глазами.

– Я не знаю, – сказала она и в голосе ее звучало удивление. – Не знаю, одиноки мы или нет.

– Анна, дорогая! – воскликнул Чарльз, направляясь к ним с протянутыми руками. – Как чудесно видеть тебя. – Он наклонился вперед, потом остановился и немного неловко взял ее руку обеими руками. – Я так рад, что мы проводим Рождество вместе. Привет, Джош, мы давно не виделись. Лео говорит, что ты купил себе здесь местечко. Счастливец, здесь так красиво. У меня никогда не было времени обосноваться здесь самому – это была вотчина отца, а я был в Чикаго – однако, можно было бы подумать об этом в ближайшее время. Кажется, все мы вдруг возвращаемся сюда, жизнь меняется, знаете ли.

«Он нервничает, – подумала Анна, – говорит слишком много и слишком быстро, глаза перебегают с родственников, собравшихся в гостиной, на нее и Джоша».

Ей в голову пришла мысль, что отец уже продал «Тамарак Компани» и собирается с силами, чтобы рассказать об этом всем остальным. «Нет, слишком быстро, – решила она. – Но он близок к этому и чувствует себя виноватым». Анна наблюдала за ним, в то время как они с Джошем говорили об общих знакомых в Чикаго. Чарльз выглядел хуже, чем в сентябре, с мешками под глазами и с глубокими складками у рта. Руки его дрожали. Впервые она пожалела его.

– ...язва, – говорил он Джошу. – Ни у кого в нашей семье ее не было, насколько мне известно, но в самом деле, на какое-то время меня это выбило из колеи. Конечно, теперь они знают, что делать с такими вещами, безо всякой специальной диеты и прочего в таком роде, самая большая проблема – придумать, как остановить обострение...

Фред Джакс положил руку на плечо Чарльза.

– Белуа звонил? Анна, Джош, с Рождеством. Он, действительно, должно быть примечательным для «Четем Девелопмент», не так ли? Он звонил тебе, Чарльз? ? у Чарльза был затравленный вид.

– Я тебе говорил, Белуа вернется после первого января.

– Верно, но он был так нетерпелив и мне показалось, он собирался поговорить со своим бухгалтером и вернуться на следующий день. Ты мог бы спросить у Винса, в чем дело, тот должен знать.

– Винс в этом не участвует, – коротко ответил Чарльз.

– Почему он мог быть в этом деле? – заинтересованно спросил Джош.

– Ну, они все время вместе, – сказал Фред. – И знаешь, они беседуют о многих вещах помимо политики.

– Белуа – руководитель предвыборной кампании Винса, – сказал Чарльз, видя, что Джош все еще озадачен. – Они были деловыми партнерами в Денвере. Но к нам это не имеет никакого отношения. Ничего не решено, – сердито добавил он.

– Еще не решено, – сказал Фред. – Ладно, мы можем подождать, мы знаем, что он этого хочет. Нас с Мэриан это устраивает, ты знаешь, и Уолтера тоже. У «Четем Девелопмент» большое будущее, вот увидите: мы вернем компании ту блестящую репутацию, которой она всегда заслуженно пользовалась.

– Как? – с интересом спросила Анна. Фред улыбнулся.

– Тебе это неинтересно, Анна, ничего похожего на романтический ореол закона и знаменитостей, которые действуют в политических кругах за пределами твоего офиса. Большие перспективы, однако, для девелопера, как раз то, что нам нужно. Эти возможности и небольшой капитал, и мы будем чувствовать себя абсолютно уверенно.

? С Рождеством, моя дорогая, – сказала Нина, вклиниваясь в группу, которую они образовали рядом со входом в столовую. – Какой приятный вечер, правда? Все мы здесь вместе. Жаль, что нет Винса, но на сенаторов нынче большой спрос. Что это ты тут говорил, Фред, кого и что устраивает? Что мы наконец-то все вместе?

– Что мы продаем «Тамарак Компани», – сказал Уильям за ее спиной. – Это устраивает Фреда и Мэриан.

– Ну, не совсем, – поправила его Мэриан. Она обошла собравшихся, чтобы протиснуться между Чарльзом и Анной. Кит стоял позади нее и прислушивался к разговору. – Нас это не устраивает, нам очень жаль и мы вовсе не счастливы.

– Пойду помогу Гейл, – сказал Чарльз, – разолью вино по бокалам и что там ей потребуется...

Гейл, выходя из кухни, услышала его последние слова.

– Спасибо, – откликнулась она. – Все готово, сейчас будем ужинать.

Сестра держала стопку бутербродных тарелок и Анна взяла их у нее.

– Я забыла о своих обязанностях, – сказала она и начала расставлять тарелки на столе. Робин присоединилась к ней и стала класть нож для масла на каждую тарелку. Нед вошел с кувшином воды. Лео подбросил веток в большой камин, общий и для столовой и для гостиной.

– Кто еще хочет выпить? – спросил он.

Когда все, наконец, расселись, наступила тишина. Лео протянул обе руки и все за столом взялись за руки соседей. Джош, который сумел оказаться рядом с Анной, хотя предполагалось, что он будет сидеть на другом конце стола, легко держал ее за руку, другую ее руку крепко сжимал Лео. Гейл зажгла свечи, расставленные по центру стола среди ваз с остролистом, еловыми ветками, ананасами, виноградом, красными и желтыми грушами, и заняла свое место за столом.

– Боже милостивый, – спокойно сказал Лео, – мы благодарим за многое хорошее, что было в уходящем году, за благосостояние, которое делает нашу жизнь обеспеченной, за наше здоровье и энергию, которые помогают нам жить полной жизнью; за нашу любознательность, которая делает мир интересным и увлекательным; за нашу работу и чувство удовлетворения, которое она нам дает. Но больше всего мы благодарим за нашу семью. Она защищает нас и питает нас, дает нам возможность брать и отдавать, а в этом году она, наконец, стала полной. Это самый большой дар, о котором мы могли бы просить, и мы будем беречь его, что бы ни случилось с нами и о чем бы мы ни мечтали.

– Аминь, – громыхнул Уильям. – Очень хорошо, Лео. Очень хорошо.

Анна не сводила глаз с ярких ягод в центре стола. «Моя семья, – думала она. – Разделить... соприкоснуться с другим человеком». Она присоединилась к Гейл у края стола, чтобы наполнить суповые тарелки и разнести их вокруг стола, Джошу, сидевшему рядом с ее пустым стулом справа от Лео, потом Робин и Неду, Фреду, Мэриан и Нине. С другой стороны стола, справа от Гейл, сидели Чарльз, Кит и его подруга Ева, Уильяму, трехлетней Гретхен Холланд, и ее родителям – Уолтеру и Розе. «Не все из них мне нравятся, – подумала Анна, ставя тушеных моллюсков рядом с каждым прибором, – некоторых из них я не хочу знать лучше, чем уже знаю. За исключением Джоша, – они моя семья. – Течение ее мыслей приостановилось. – За исключением Джоша». Но он сидел здесь, беседуя с Робин и Недом, настолько слившись с этой группой, что было трудно представить себе стол без него. И в течение прошедших недель она скучала по нему. Скучала по его голосу, улыбке, по той легкости, с какой они обменивались мыслями и понимали друг друга, часто не заканчивая предложение. «Ох, хватит, – сердито сказала Анна сама себе, – я думала о семье». Она снова обвела взглядом стол. Они предали и обидели ее, а теперь она сама склонилась к ним, хочет найти себе место среди них. «Я хочу что-нибудь сделать для них – подумала она, – помочь им, если они в этом нуждаются». Но больше всего она хотела помочь Гейл и Лео, которые не участвовали в этом давнем предательстве, и первыми приняли ее после возвращения.

Анна вернулась к своему стулу, и Джош встал, чтобы помочь ей.

– Из всех добрых людей на свете, – сказал он, – Лео самый лучший. Он когда-нибудь сердится, как ты думаешь? Или таит недобрые чувства?

– Нет, насколько я его знаю, – Анна попробовала моллюска и осмотрела сидящих за столом, чтобы убедиться, понравилось ли блюдо остальным.

– Замечательно, – сказал Джош. – Ты его готовила?

Она кивнула.

– Одна подруга из Нью-Йорка дала мне рецепт много лет тому назад, она всегда проводит лето в Новой Англии и считает, что это блюдо соответствует оригиналу.

– Анна, – начал он.

– Это неправда! – воскликнул Нед. Разговоры прекратились.

? Нед? – спросил Лео. Лицо Неда покраснело.

– Да, именно так. Это неправда. Дядя Фред говорит что мы продаем компанию.

– Нед, мы не говорим об этом сегодня вечером, – быстро сказала Гейл.

– Говорим о чем? – Нед уставился на Лео. – Папа, ты сказал, что мы не будем продавать ее. Ты сказал!

– Твоя мать права, – пробормотал Чарльз. – Мы не должны говорить о...

– Мы должны! Папа, ты сказал, что будете продавать?

– Нет, нет, не говорил, – твердо сказала Мэриан. – Но это от него не зависело. Все мы владеем акциями компании и мы решили посмотреть, будет ли цена достаточно высокой, чтобы можно было согласиться. Вот все, что мы решили.

– И продать, если получим приемлемую цену, – сказал Уолтер. – Мы не рыскаем по округе, правда ведь? Мы ждем цену, которая нам подошла бы, не так ли? А потом и согласимся на нее, а?

– Это значительно лучше, чем просто согласие, – сказала Мэриан.

– Насколько лучше? – раздался голос Уолтера. Плохо, что он всегда чувствовал себя смятым семьей, и не выносил, когда они высказывались так, будто он и не говорил ничего. Фред говорил, что они будут вместе руководить «Четем Девелопмент», а они не обращают внимания на его слова.

– Я считал, что мы уладили дело! Я думал, мы все наладим в Чикаго, вы нам выделите часть денег и мы сможем снова наладить работу!

– Все нормально, – коротко бросил Фред. – Все под контролем. Мы решили. Отлично.

– Вовсе не отлично, – отчеканила Гейл. – Это ужасно, и все вы знаете об этом. Не имеет никакого смысла пытаться поднять компанию, которая дышит на ладан...

– Гейл, дорогая, ты говоришь о компании твоего отца, – недовольно сказала Нина.

– Сейчас не время для ссор, – твердо заметил Уильям. – Сегодня Рождество, и Лео произнес молитву о семье и пропитании и все такое, вот об этом мы должны думать. Есть много тем для разговоров помимо вещей, в которых у нас нет согласия.

Он обвел глазами стол, как будто ожидая, что кто-то начнет приятную беседу.

– Уильям, – сказала Анна, – ты не будешь против, если я задам несколько вопросов?

– Почему я должен быть против? – спросил он. – Какие вопросы?

– О продаже «Тамарак Компани». Я не понимаю этого.

– Не понимаешь? – спросил Фред, наклоняясь вперед, чтобы выглянуть из-за Мэриан.

– Должно быть, я плохо понимаю такие вещи, – ответила она извиняющимся тоном.

– Ради Бога, это же так просто, что даже ребенок мог бы...

– Осторожнее, – прошептала ему Мэриан. – Нет ничего, чтобы Анна плохо понимала.

– Все решено, – сказал Уолтер, – и будет сделано после первого января. Зачем начинать все сначала?

– Все сделано?! – закричал Нед. – Ты сказал, что вы ищете...

– Не сделано, – сказала Мэриан. – А рассматривается.

– Он не так сказал! Он сказал...

– У нас есть заинтересованные покупатели, – нетерпеливо сказал Уолтер. – Почему мы должны продолжать топтаться на одном месте?

– Мне хотелось бы услышать вопросы Анны, – сказала Роза. Все удивленно посмотрели на нее, она редко говорила на семейных собраниях и никогда не выступала против Уолтера.

– Ну, тогда ладно, – произнес Уильям. – Что плохого в нескольких вопросах; небольшая дискуссия, может быть, внесет свежее веяние в эту проблему? Анна не присутствовала на нашем ужине неделю тому назад, когда мы приняли решение продавать; почему бы ей не знать об этом столько же, сколько знаем мы? Давай, Аннa: что мы можем рассказать тебе?

Гейл и Робин собрали суповые тарелки и слушали разговор, наполняя тарелки у буфета.

– Извините, если я оказалась в замешательстве по этому вопросу, – сказала Анна, обводя всех глазами.

Чарльз на мгновение встретился с ней взглядом, потом стал смотреть на свои руки. Его губы были сжаты от гнева и недовольства. Кит наклонил голову, как будто стараясь все запомнить. Остальные смотрели на нее с удивлением или интересом. Только Лео наблюдал за нею с надеждой. – Но я просто не понимаю, что происходит. Почему вы продаете «Тамарак Компани?»

– Чтобы спасти «Четем Девелопмент», – сказала Мэриан прежде чем могло взорваться нетерпение Фреда. – И твоего отца. Я думаю, ты знаешь о его финансовом положении, Анна. У Чарльза ужасные неприятности и ему нужно по крайней мере сорок миллионов долларов, чтобы выкрутиться. А потом они с Фредом и Уолтером создадут компанию заново. Они создают новые проекты, сделали расчеты, им нужен только капитал. Это трудное время, моя дорогая, всем нам тяжело терять Тамарак. Но потерять «Четем Девелопмент» было бы хуже.

– Почему? – спросила Анна.

– Потому что это был труд всей жизни отца, – взорвался Чарльз. – Это памятник ему. Это его создание, его мечта.

– Он устал от него, – сказала Гейл. – Приехал сюда и трудился здесь и здесь решил умереть, и хотел, чтобы его прах был погребен здесь. Если бы он знал, что вы похороните его в Лейк Форесте, он бы сказал вам, что о вас думает. А если бы он знал, что вы хотите продать эту компанию, то возненавидел бы вас.

– Это слишком, Гейл, – сказала Мэриан. – Но должна сказать, это верно, что он полюбил Тамарак больше, чем Чикаго или Лейк Форест. Все мы почувствовали себя немного заброшенными, когда отец уехал сюда и когда Чарльз попал в это трудное положение, казалось, его не беспокоило происходящее, пока у него был Тамарак. Это причиняло боль всем нам.

– Тогда почему «Четем Девелопмент» важнее? – спросила Анна.

– Потому что мы в этой компании, – яростно сказал Фред. – Твой отец, твои тетя и дядя, твой двоюродный брат Уолтер и их семья. Лео так нравится разглагольствовать о семье; хорошо, вот твоя семья и нам нужны деньги, а вы сидите на них!

Анна задумчиво кивнула.

– Итак, если я правильно понимаю, вы снова сделаете «Четем Девелопмент» сильной компанией и восстановите ее прежнюю репутацию, верно?

– Где ты была? – спросил Уолтер. – Как раз именно это Мэриан сказала несколько минут тому назад.

– Да, я слышала.

Между бровями Анны появилась морщинка. Джош наблюдал за нею с легкой улыбкой на губах. Он и раньше видел эту морщинку, в ее кабинете, и слышал ее, казалось бы простые вопросы. Какое удовольствие быть рядом с нею, когда она работает.

– Однако, судя по тому, что мне рассказали, – сказала Анна, – «Четем Девелопмент» со своим филиалом «Тамарак Компани» стоит около трехсот пятидесяти миллионов долларов и заслужила международную известность своими блестящими новаторскими проектами. А теперь ее чистая стоимость – десять миллионов и репутация потерянных денег. – Краем глаза Анна увидела, что Чарльз вздрогнул и ее кольнула жалость. Но она продолжала. – И вы втроем планируете вернуть компании утраченные позиции?

– Черт побери, – выпалил Фред, – сколько раз повторять тебе...

– Гейл, фазан совершенно изумительный, – сказала Нина. – Не знаю, что ты сделала с дикорастущим рисом, но он лучше...

– Подожди минутку, Фред, – вмешалась Мэриан. Она смотрела на Анну. – Я помню, ты обычно поступала так, когда была маленькой девочкой. Ты задавала вопросы, которые казались глупыми, но потом вдруг, они оказывались вовсе не глупыми. Чего ты добиваешься, Анна?

– Я пытаюсь понять, что случилось, – ответила Анна. – Когда «Четем Девелопмент» скатилась с трехсот пятидесяти миллионов в активах до десяти миллионов.

– В основном, в последние десять-двенадцать лет, – сказал Уильям своим низким, медленным голосом. – Когда отец в самом деле отошел от дел. Чарльз обнаружил, что эта работа гораздо труднее, чем он думал. И мы не помогли ему, ты знаешь. Насчет этого Винс был прав. Мы почти не обращали внимания на состояние дел, а продолжали жить, как всегда, как если бы отец еще руководил нами. Только это был не отец, конечно, а Чарльз.

– Но некоторые из вас оставались с ним, – сказала Анна. – Разве ты не был вице-президентом, Фред? Ведь ты не мог оставить его без внимания?

? Ты, конечно, права, не мог.

– А Уолтер? Ты тоже работал с ним?

? Верно. Все время.

? Но тогда... – Анна сделала паузу и обвела всех взглядом – Все вы имели отношение к проекту «Дерстрим»?

Стало тихо. Мэриан глубоко вздохнула.

– Чарльз связался с разработкой «Дерстрима», – поспешно сказал Фред.

– Все мы этим занимались, – возразил Чарльз. Ты это прекрасно знаешь, Фред. Фактически, именно ты первым услышал о шоссе, поэтому мы и дали заявку на участок.

– Я сказал тебе о шоссе? Я не мог, я услышал о нем от тебя. Но даже если я и сказал...

– Ты принимал в этом участие, – вмешался Уильям. – И ты, и Уолтер все время были с Чарльзом. Вы купили землю, наняли архитекторов, разработали планы, а потом обнаружили, что строительство магистрали отменено. Но все мы должны разделить вину; у нас не возникло никаких вопросов. Мы все виноваты, что позволили вам сделать это.

– Мы не делали...

– А Баррингстонский торговый центр? Я не ошибаюсь? Ты занимался им, Фред?

– Откуда ты все это выкопала? – спросил Фред. – Кто, черт побери, сказал тебе эту чушь?

– А мне не позволяют говорить такие слова, – пожаловался Нед.

– Черт, – сказала трехлетняя Гретхен, стуча в такт ложкой. – Черт, чушь, черт, чушь.

– Перестань, Гретхен, это плохие слова, – взмолилась Роза. – Папа, посмотри, что ты наделал.

– Тогда убери ее из-за стола! – закричал Фред. – Ей нечего делать со взрослыми.

– Она член семьи! – воскликнула Роза.

– Может быть, Робин поиграет с нею, – сказала Нина.

– Это нечестно, я хочу послушать! – закричала Робин.

– Конечно, ты останешься, – сказал Лео. – И Гретхен тоже. Это семейный ужин.

На какое-то время наступила тишина.

– Моя семья всегда ссорится по праздникам, ? попыталась помочь Ева. – Но мы всегда миримся.

– Спасибо, моя дорогая, – торжественно сказал Уильям.

– Можно мне еще вина? – попросил Кит.

– Что это за Баррингстонский торговый центр ? поинтересовался Лео, обходя стол, чтобы наполни стаканы.

– Вертикальное здание торгового комплекса в Баррингстоне, пригороде Чикаго, – сказал Чарльз. – Это было ошибкой; вертикальные здания не подходят для пригорода. Фред подумал, что сэкономим на земле, и мы, действительно, получили экономию, потому что понадобился гораздо меньший участок, но людям не понравилась эта идея, и потом дизайн был неважным; магазины не были видны от атриума, поэтому никто в них не покупал, у нас был большой процент незанятых помещений. Все там было плохо.

– Что вы на этом потеряли? – спросила Анна. Возникла пауза.

– Двадцать пять миллионов, – ответил Чарльз. Нина выдохнула.

– Никто никогда не говорил мне об этом.

– Это было в годовом отчете, – сказал Чарльз.

– Да ну, я их не читаю, – грустно заметила Нина. – Я в них ничего не понимаю.

– А «Четем О'Хейр Тауэр»? – спросила Анна. – Ты этим занимался, Уолтер?

– Боже!.. – яростно выпалил Фред.

– Это здание заполняется, – агрессивно заявил Уолтер. – На рынке сейчас спад.

– Насколько заполнено здание? – спросила Анна.

– Примерно на пятьдесят процентов.

– А когда оно было построено?

– Пять лет тому назад, – отрезал тот. – На рынке спад.

– Этот рынок всегда был самым обширным, – сказал Уильям. – Ты нам не говорил, что арендовано всего лишь пятьдесят процентов площади.

– Сколько процентов должна составлять аренда, чтобы была прибыль? – задала вопрос Анна.

– Семьдесят процентов, – ответила Мэриан. – Я узнавала. Это предельная прибыль, но я считала, что мы нее вышли. Пятьдесят процентов? В чем дело, Уолтер?

Он сердито пожал плечами.

– Там пришлось кое-что переделывать. Мы выяснили это, когда все еще участвовали в строительстве...

? Год спустя, – сказал Чарльз.

Взгляд у него был все таким же слегка удивленным но при этом, казалось, он почувствовал облегчение, что может говорить открыто и как будто радовался, раскрывая самые темные уголки бизнеса после того, как долго притворялся, будто все хорошо.

– Мы спорили, сколько средств потратить и каким большим будет здание, и к тому времени, как мы заложили фундамент, все нас обогнали.

– Я действовал так быстро, как только мог, – обрушился на него Уолтер. – Ты тянул с этим, а каждый раз, когда я закруглялся, ты хотел чего-то нового. Я не мог допустить, чтобы ты принял неправильное решение! Я бы выполнил эти строительные работы, если бы меня оставили в покое!

– Есть еще фазан? – спросила Нина. – Он такой вкусный, дорогая...

– Лучший, который я когда-либо ел, – сказал Уильям. – Спасибо, Гейл. Я бы тоже съел еще кусочек.

– И мне тоже, – сказал Кит. – Замечательный ужин.

Гейл встретилась глазами с Лео.

– Да, думаю, вероятно так и есть, – сказала она.

– У тебя есть еще вопросы, Анна? – спросил Уильям.

Уолтер вскочил со стула.

– Послушайте, прекратим мы когда-нибудь эту болтовню? Неужели нельзя просто продать компанию и покончить с этим? Черт побери, продайте ее и дайте нам деньги. Они нужны именно нам!

– Еще несколько вопросов, – сказала Анна. – Лео, в каком состоянии сейчас «Тамарак Компани»?

Она взглянула на Уолтера, который застыл в нерешительности, не зная, сесть на место или нет, и, наконец, сел.

– Все есть в отчете за последний год, – непринужденно ответил Лео. – У нас постоянный рост прибыли за последние шесть лет.

– С тех пор, как ты занял этот пост, – вставила Гейл.

– В основном это заслуга Итана, – сказал Лео. Мы работали вместе до того, как с ним случился удар. И я продолжаю работать по его планам. Мы приобрели новую собственность в городе и в долине, кое-что продали, многое улучшили на горе – главное, пустили фуникулер, увеличили число лыжных инструкторов, построили «Тамарак Отель», он занят полностью в разгар сезона и более, чем наполовину – в остальное время года. У нас возникли проблемы с управлением по охране окружающей среды и с запасами воды в этом году, и они причини ли нам ущерб, так что в этом квартале был спад и, может быть, он распространится на следующие два квартала, но нет оснований думать, что мы не восстановим свое положение; мы очень сильны.

– Сколько предприятий «Четем Девелопмент» показали прирост прибыли за последние полгода? – спросила Анна, переводя взгляд с Фреда на Чарльза и Уолтера.

– Ни одно, – коротко ответил Чарльз.

– Значит, Тамарак – единственный прибыльный филиал?

Чарльз кивнул.

– И вы собираетесь продавать его?

– Мы должны! – выкрикнул Уолтер.

– Зачем? – спросила Анна. Голос ее стал жестким. – Чтобы отдать деньги в руки тех же людей, которые уже потерпели неудачи с проектом «Дерстрим», Баррингстонским торговым центром и «Четем О'Хейр Тауэр»? Чтобы избавиться от единственного прибыльного филиала после того как другие филиалы «Четем Девелопмент» были проданы или закрыты? Чтобы добавить эти деньги к суммам, полученным от заклада имущества «Четем Девелопмент» и снова помещенным в эту компанию, так что не осталось средств для уплаты процентов по банковскому займу? Чтобы попытаться поднять компанию, скатившуюся на дно, с тем же руководством и персоналом, при котором дела пришли в упадок, когда нельзя предложить акционерам ничего нового?

– О, дорогая, дорогая, – вздохнула Нина. – На прошлой неделе все выглядело отлично, когда говорил Винс, а теперь это кажется ужасным, да, в самом деле.

Чарльз, закрыв глаза, сгорбился в своем кресле. Анне стало стыдно за то, что она делала с ним. Она чувствовала его агонию и его стыд, и, впервые с тех пор как ушла из дома, подумала о нем, как о человеке, которому больно и который нуждается в помощи. Но Анна помогала Гейл и Лео, они были первыми на очереди, по крайней мере сейчас. А потом шли другие, они смотрели на нее, нахмурившись от напряжения и раздражения. И хотелось помочь им всем; получалось, что можно помочь только некоторым. «Но спасая Тамарак, можно было в перспективе помочь всем, – подумала она, – все будут несчастны, если потеряют его».

– Разумно ли сваливать все на одну компанию? – спросила Анна. – Зачем это делать, если только у вас нет абсолютной уверенности? Насколько вы сейчас верите в «Четем Девелопмент»? Вы знаете ее показатели и знаете, как обстоят дела в Тамараке под руководством Лео, где будущее кажется более определенным? Разве не следует сосредоточиться на более сильных направлениях а не на слабых точках, когда вы находитесь в трудном положении?

– Верно, – тяжело обронил Уильям. – Совершенно верно, мы не можем притворяться, что это не так. Но что теперь? К чему мы пришли?

Фред стукнул кулаком по подлокотнику стула.

– Черт возьми, мы пришли к тому же, где были в начале; мы продаем эту проклятую компанию и вперед – в Чикаго! Не о чем разговаривать; никакой это не рай, а маленькая компания в маленьком занюханном городишке, который никому не нужен, разве только приехать на недельку покататься на лыжах, проветрить легкие и отправиться домой. Никому нет дела до этого места, оно не реально, одна фантазия. Мы получили заказы в Чикаго, одна компания уже давно крутится тут, а на прошлой неделе вы проголосовали за это дело. С тех пор ничего не изменилось, вы все голосовали за продажу...

– Нет, мы не голосовали, – сказала Мэриан, – мы решили рассмотреть вопрос о продаже. У нас даже не было настоящего голосования.

– Было намерение. Все мы знали, о чем шла речь, говорили о том, чтобы продать, как только нам предложат подходящую цену. И с тех пор ничего не изменилось.

– Хорошо, но понимаешь, Фред, по-прежнему быть не может, потому что дело уже кажется иным, – мягко сказала Нина. – Конечно, ты знаешь об этом бизнесе гораздо больше, чем я, но мне кажется, Винс нарисовал нам картину лишь частично. А Анна, она так хорошо говорит, Анна произвела на меня большое впечатление, нарисовала нам ее до конца, и фон, и мелкие детали, а детали так важны, не правда ли? У меня создалось впечатление, что Винс многое упустил – политики не любят деталей, стараются их избежать, вы заметили? И я думаю, сейчас нам нужно провести настоящее голосование, это мое мнение. Мне ужасно жаль, Чарльз, я тебя люблю и мне очень грустно, что у тебя таки неприятности, но я не могу представить себе, как сейчас можно продать «Тамарак Компани» и отдать тебе все деньги. Боже мой, а если ты их потеряешь, как уже все потерял? Что нам останется?

Наступила глубокая тишина. И это Нина, которая даже не читала финансовые отчеты «Четем Девелопмент», так явно склонялась на сторону Винса и так четко сформулировала аргументы против продажи, от этого кто угодно замолчал бы.

– Ну, что дальше? – спросила Мэриан через мгновение. – Анна, как ты считаешь? Ты выбила у нас почву из-под ног, есть у тебя предложения? Я знаю, ты говорила о бизнесе, я понимаю, но как насчет Чарльза?

Анна взглянула на Джоша.

– Лео говорил мне о твоей идее. Думаю, пора рассказать о ней.

– Я тоже так считаю, – быстро сказал Лео.

– Джош? – спросил Уолтер. – Сначала Анна, а потом Джош? Вы позволяете паре чужаков указывать нам, что делать?

– Анна член нашей семьи, – ледяным голосом сказала Гейл. – А Джош наш друг. И он беспокоится о нас.

– Я советую вам продать часть «Тамарак Компани», – сказал Джош. – Можно продать сорок девять процентов акций и сохранить контроль. Если вы получите хорошую цену за акции, то покроете выплату десяти миллионов процентов за следующий месяц, и Чарльз сможет выкупать что-то из своего личного залога. Вы смогли бы держать под контролем обе компании и выиграли бы время, чтобы найти деньги на выкуп оставшегося залога Чарльза и запустить очередной проект. Может быть, если вы пригласите другого президента со стороны, то откроются какие-то новые направления.

– Со стороны? – выкрикнул Фред. – Какого черта вы думаете...

– Фред, прекрати, – устало сказала Мэриан. – Мне нравится идея Джоша. Думаю, мы найдем того, кто купит сорок девять процентов «Тамарак Компани». Я не уверена, что стоит приглашать президента со стороны; может быть, взять вице-президента под руководством Фреда. Мы должны обсудить это. Извини, Чарльз, но я думаю, тебе нужно уйти в сторону. У нас никогда не было отдельно председателя правления; тебе мог бы понравиться этот пост. Гейл, как только мы проголосуем, я помогу тебе собрать тарелки. Я устала от разговора. Может быть, теперь мы полакомимся десертом.

Снова установилась тишина, на этот раз, все молчали, как показалось Анне, от изнеможения.

? Я следую примеру Мэриан, – сказал Уильям.

– Я голосую за, – произнесла Роза, не глядя на Уолтера.

– Очень хорошая мысль, – высказалась Нина и подняла руку, чтобы ее сосчитали, как будто она была в школьном классе.

– Я голосую за, – спокойно сказала Гейл.

Все повернулись к Чарльзу. Он покачал головой.

– Это не внесет особых изменений в то, что мы планируем. Тебе не следовало бы делать этого, – сказал он Анне. – Ты должна была встать на мою сторону. На этот раз у нас получилось бы. Мы знаем, что делать.

– Ты уверен? – мягко спросила она. – Или ты только знаешь, что не надо делать, раз это нанесло уже такой ущерб?

Их глаза встретились в долгом взгляде, оба знали, что Чарльзу еще нужно было научиться не только приводить реорганизованную компанию к успеху, но и быть отцом для своей дочери.

Он первым отвел глаза. Плечи его поникли.

– Продолжайте голосование, я не буду оспаривать его.

– Нам не нужно голосование, – сказал Уильям. – Кажется, решение принято единогласно. О, Кит, а как ты?

– Я как все, – сказал Кит. – Что касается меня, никаких проблем.

– Тогда единогласно, – объявил Уильям.

Лео подошел к Гейл на другом конце стола и сел на ручку кресла, обняв жену за плечи.

– Спасибо, – сказал он остальным. – Я считаю это голосование за доверие, и хочу, чтобы вы знали: мы сделаем все, чтобы вы гордились нами.

– Ну, так что? – крикнул Нед. – Мы остаемся?

– Мы остаемся? – вторила ему Робин.

– Значит теперь решено! – торжественно закончил Нед. – Тогда было неясно, а теперь решено!

– Хватит, Нед, – резко сказала Гейл. – Если за тобой пошло большинство, ты должен быть снисходителен.

– Все нормально, – вмешался Уильям. – Пусть немного порадуется, это нормально. Теперь, раз мы так единодушны, нам нужно подумать о...

– Анна не голосовала, – резко сказала Гейл.

– Все нормально, Гейл, – оборвала ее Анна. Джош посмотрел на нее; впервые он осознал, что у Анны не было акций в семейной компании.

– Все нормально, – повторила она. – Я довольна. Оставь это. Пожалуйста.

– Это не нормально, – упрямо сказала Гейл. – Только потому, что тебя не было здесь, когда дедушка распределял свои акции... – она встретилась глазами с Анной. – О'кей, я не буду продолжать. Но ты так много сделала сегодня...

– Более чем достаточно для одного дня, – твердо проговорила Анна. – Уильям, ты хотел что-то сказать?

– Что я хотел сказать? Ах, да, раз мы так единодушны, я собирался спросить, как насчет того парня Рея Белуа. Чарльз, купит он сорок девять процентов «Тамарак Компани»?

– Нет, – сказал Чарльз. – Он хочет все.

– Тогда мы должны поискать еще кого-нибудь, – констатировал Уильям. – Это будет нетрудно. Честно говоря, я рад, что все так закончилось; я чувствую себя отлично. Тот ужин на прошлой неделе не доставил мне радости, я расстраивался каждый раз, когда думал об этом. Будет еще лучше, если мы найдем покупателя.

– Я уже говорил кое с кем, – сказал Джош. – Дайте мне рассказать о встрече, которая была у меня в Каире несколько недель тому назад.

Анна откинулась на спинку стула и наблюдала, как беседовали все сидевшие за столом, за исключением Фреда и Уолтера. «И Кит, – отметила Анна, – не участвовал во всем этом, но пристально смотрел на каждого выступавшего». Глаза его горели, редкая бороденка тряслась, когда он улыбался; казалось, он волновался больше всех, когда Джош описывал египетских инвесторов. Окружающие едва ли обращали внимание на него, они были поглощены рассказом Джоша. «И они так рады, – подумала Анна, – как будто могли бы снова избежать неприятностей». На мгновение она почувствовала раздражение. Когда же они научатся сами решать свои проблемы, вместо того, чтобы предоставлять другим искать выход или отметать эти проблемы? «Я им слишком облегчила жизнь, – подумала она с оттенком горечи, – я убежала. Хотела бы я знать, что бы они делали, если бы я осталась и заставила их противостоять мне? Может быть, тогда они узнали бы, как это делается. Слишком поздно думать об этом. Принимай их такими, какие они есть, – размышляла она, – это и значит жить в семье». Анна расслабилась в своем кресле. Женщина не ела за ужином и хотела есть, но можно было заняться этим в кухне, когда они будут мыть посуду. Пока Гейл, Робин и Мэриан убирали со стола, сама она наслаждалась чувством радости, которое испытывала, когда ее аргументы убеждали судей. Конечно, это не судебное разбирательство, но Анна подумала: это ее возвращение в семью. Был один плохой момент, когда Гейл говорила об отсутствии у нее акций «Четем Девелопмент», и она вспомнила тот гнев и обиду при мысли о том, что потеряла: детство, семью, простое взросление с любовью и доверием... и наследство.

Но все было кончено; все было решено. «Слишком поздно, – снова подумала она. – Есть вещи, которые нельзя вернуть».

Джош повернулся к ней и его плечо коснулось ее плеча.

– Ты не поужинаешь со мной завтра вечером? Я хочу показать тебе мой новый дом, он почти готов. И я так много хотел бы рассказать тебе до моего отъезда в Египет.

«Да, – подумала Анна. – Да, я поужинаю с тобой и посмотрю твой новый дом, и поговорю с тобой до того, как ты уедешь». И заглянула в его глаза, которые были так близко, смотрели так тепло; он улыбался ей. Как ей нравилось сидеть вот так рядом с ним, будто в семье. Ей нравилось, что он был здесь, видел, как она изменила решение, принятое раньше семьей, убедила в своей правоте. «Да, – подумала Анна, – да, я бы так хотела увидеть тебя завтра вечером». Женщина представила себя в его новом доме, как проходит по пустым комнатам в тишине зимнего вечера; увидела, как они стоят у окна, глядя на долину горы Тамарак, склоны которой мерцают в лунном свете, как белые реки среди черных сосновых лесов, а потом почувствовала, как его тело прикасается к ее телу, его руки обнимают ее, губы приближаются к ее губам...

Все внутри у нее сжалось от страха.

– Нет, – выпалила она. – Я не могу. Извини. Я, правда, не могу. Извини.

Выражение его лица изменилось; он отпрянул назад.

– Ты меня тоже извини, – холодно сказал Джош, потом как будто отстранил ее от себя. – Ты была великолепна сегодня вечером; я восхищен твоим мастерством Думаю, это хороший выход для всех их, интересно будет посмотреть, как все получится. Прошу прощения. – Он повернулся к Робин, которая как раз принесла ему чашку кофе, и начал разговаривать через стол с Уильямом.

Анна сидела очень тихо. «Это было жестоко, – подумала она. – А чего я ожидала? Я все время его отталкиваю, что еще ему остается делать, кроме как отвернуться от меня? Он заслуживает лучшего. Он заслуживает, по крайней мере, объяснения». Но она знала, что не сможет этого сделать. Если выбирать между тем, рассказать ли о прошлом или закрыть дверь перед дружбой с Джошем, она бы закрыла дверь.

«Но это не имеет значения, – подумала Анна. – Я уже имею так много, что это не имеет значения. Сегодня вечером имею». Все вокруг выглядели дружелюбно. Даже Уолтер и Фред спокойно пили кофе и разговаривали с остальными, как будто все еще будет решаться. Чарльз наклонился к Гейл; он не улыбался, но больше не выглядел враждебным. Конфликт был исчерпан.

«Я сделала это, – думала Анна. – Я победила, я победила. – Она считала это своей заслугой, как и все свои победы, всю работу, которая заполняла ее жизнь и приносила ей удовлетворение. – Я победила». Это все, что ей было нужно. Мэриан поставила перед ней тарелку с куском тыквенного пирога, политого жженым имбирем.

– Спасибо, моя дорогая Анна, – тихо сказала она. – Ты была великолепна и спасла нас от ужасно опрометчивого поступка.

Анна посмотрела на пирог. Они с Гейл вместе пекли его, это символ ее места в семье. Какая разница, что у нее не было акций, чтобы голосовать, когда они принимали решение, или что Джош отвернулся от нее и разговаривал через стол с Уильямом? Все было прекрасно. Не о чем жалеть.