Ричмонд, Виргиния Ноябрь 1862

– Элизабет! – потрясенно прошептал полковник Колтер Вейд Сэкстон. Не поверив своим глазам, он резко осадил гнедую лошадь и спешился. Два груженных припасами фургона прогрохотали мимо, и, наконец, он снова увидел изящную женскую фигуру. Неужели это она?.. Не обращая внимания на предупреждения сопровождавших его офицеров – они уже опаздывали на встречу в штаб, – Колтер, движимый непреодолимым порывом, ринулся между экипажами и фургонами, запрудившими улицу, к дому, в котором скрылась женщина, и быстро поднялся по ступеням. Оказавшись в приемной секретаря Казначейства конфедератов Кристофера Мэммингера, он сразу попал в невероятную толчею. Используя свою недюжинную силу и проявляя чудеса ловкости, Колтер стал прокладывать себе путь сквозь толпу, рассеянно принося извинения дамам, чьи пышные юбки он задевал на своем пути. Подчиняясь движению толпы, он внезапно остановился и стал искать глазами заинтриговавшую его женщину. Заметив светло-серую накидку и лиловую юбку, Колтер выкрикнул ее имя, совершенно не заботясь о том, что привлекает к себе внимание. Когда же она обернулась, он с трудом сдержал потрясение. Бледная, с ввалившимися глазами, она посмотрела на него с недоверием, но губы беззвучно прошептали его имя.

Сжатая людьми, Элизабет не имела возможности скрыться. Она застыла, как будто время остановилось, безмолвно глядя на Колтера, с почти звериной ловкостью пробиравшегося к ней.

Полковник увлек ее в небольшое свободное пространство у дальней стены.

– Господи, Элизабет, сколько прошло времени! – Круша обруч кринолина, Колтер сжал ее в объятиях и заглушил крик поцелуем. Он ни о чем не мог думать, уже Бог знает сколько времени, он спал по три часа в день, нервы были на взводе. Комната, удивленные возгласы, война – все исчезло в ту же секунду, как он увидел Элизабет. Колтер прижимал ее к себе так, будто хотел вложить в один поцелуй все годами копившиеся чувства, но ее губы остались безвольными, и он смягчил свой поцелуй.

Элизабет не могла сопротивляться. Колтер здесь, живой, обнимает и целует ее, будто все еще имеет на это право! Мало того, врожденная честность говорила ей, что она доведена почти до безумия его поцелуем, тонет в воспоминаниях о том времени, когда познала страсть. Ощущение его близости, вернувшееся воспоминание о только ему свойственном, так хорошо знакомом мужском запахе делало желание почти нестерпимым.

Они любили друг друга, но это было давно. Колтер больше не имел права на ее страсть, а она не могла себе ее позволить.

Настойчивое, плавное движение его языка, едва касавшегося края ее губ, заставило Элизабет отпрянуть. Она отчаянно попыталась возмутиться этим грубым нарушением приличий, но не нашла в себе сил. Еще на несколько секунд она отдалась чувству невероятного успокоения от его близости, прижимаясь щекой к мягкой шерсти форменного сюртука, слушая бешеный стук сердца, бившегося в унисон с ее собственным. Колтер – мечта и одновременно кошмар из прошлого.

Прижавшись губами к ее виску, ощущая стремительное биение пульса, он со щемящей отчетливостью представил, как бьется жилка у нее на шее. Нежный запах цветущего персика проникал в его ноздри. Это был ее запах. Запах, преследовавший его по ночам.

– Я не буду извиняться, Элизабет. Откинув голову назад, она посмотрела на него с испугом.

– Ты должен...

– Конечно, это непростительно с моей стороны. – Горькая улыбка тронула его губы, а в глазах мелькнула ярость. Он отступил, освобождая ее. – Наш замечательный кодекс чести требует, чтобы я извинился за допущенную вольность в отношении замужней женщины.

– А разве ваша жена не стала бы возражать?

– Жена?.. Одной попытки познать прелести семейной жизни было достаточно, чтобы излечить меня от этого желания.

Он не имеет никакого права срывать на ней свою злость. Элизабет прикусила губу, не понимая, что кроется за этими горькими словами, но спрашивать не стала. Опустив глаза на шнурок своего ридикюля, она молила Бога, чтобы здесь не оказалось никого из знакомых. Зная, к чему это может привести, она сделала попытку вырваться. Колтер быстро поднял руку и уперся в стену, используя свое тело как ширму и одновременно не давая ей уйти. Он был уверен, что она не посмеет устроить скандал. Элизабет внимательно посмотрела на него. Он был опасен, но в душе оставался южанином, то есть джентльменом. Однако его слова развеяли надежду на то, что ей удастся ускользнуть.

– Нет! Ты не убежишь от меня. Неужели ты не уделишь несколько минут разговору со старым другом?

Элизабет съежилась от безжалостного тона.

Он ждал годы, чтобы все ей высказать, но теперь, видя мольбу в ее глазах, не ощутил почти никакого удовлетворения. Ее лицо побледнело настолько, что он испугался, как бы она не упала в обморок.

– Пожалуйста, мистер Сэкстон, позвольте мне уйти. Нам не о чем говорить.

Элизабет физически ощущала исходившее от него напряжение. Она не хотела вспоминать вкуса его гладко выбритых щек или как его аккуратно подстриженные бачки щекотали ей кожу. Она не хотела замечать, каким измученным он выглядит. Она не могла себе позволить даже тени сочувствия, у нее были слишком веские причины, чтобы побыстрее расстаться с ним.

Немедленно, пока она еще может сопротивляться его воле.

– Что ты делаешь в Ричмонде, Элизабет? Неужели Джеймс устроился на какую-нибудь штабную работу, чтобы пересидеть войну? Он тоже здесь?

– Будьте милосердны, – прошептала она. – Разве вы ничего не знаете? – Его недоумевающий, удивленный взгляд ответил ей без слов. – Он без вести пропал в бою у Шайло.

– «Осиное Гнездо»? С Джонстоном?

– Да.

– Но ведь это было больше семи месяцев назад!

– Вы тоже участвовали?

– Нет. Но я знаю, что мы потеряли в этом бою больше трети наших людей вместе с надеждой на быстрое и бескровное окончание войны. Неужели за все это время ты не получила ни одной весточки от Джеймса?

Она закрыла глаза и медленно помотала головой, пытаясь взять себя в руки.

– Ты абсолютно уверена, Элизабет? Возможно, произошла ошибка, ведь так много людей со схожими именами. Когда мы впервые услышали, что Джонстон погиб, никому и в голову не пришло, что речь идет об Альберте Джонстоне, а не о генерале Джозефе Джонстоне.

Элизабет открыла глаза и взглянула на него.

– Фамилия Уоринг не числится в списке убитых, раненых или взятых в плен федеральными войсками.

Она надеялась, что Колтер Сэкстон примет слезы на ее глазах за скорбь о муже. Он не должен узнать, какую боль причинило ей предательство – сначала его, а потом мужа. Она никогда не признается, что ее брак был чудовищной ошибкой, а теперь статус жены пропавшего без вести отдал ее полностью во власть злобной свекрови. При одной мысли об этом Элизабет начало мутить от отвращения. Встреча с Колтером все осложняет, ей это совершенно не нужно. Он часть ее прошлого, и лучше, чтобы он там и остался. Элизабет машинально приложила пальцы к губам – она все еще чувствовала томительный жар его губ, а язык ощущал их вкус.

– Не надо...

Мучительный шепот почти раздавил ее. Их взгляды скрестились, и стоило неимоверного труда сохранить самообладание.

Он почувствовал ее стремление вырваться, но не сдвинулся с места. Слишком много ночей он ждал этой встречи, слишком много горечи в нем накопилось. Колтер недоумевал, почему она так напугана. Это было совсем не похоже на Элизабет, которую он знал. Невероятным усилием воли он подавил поднявшиеся в нем чувства и улыбнулся.

– Я не обижу тебя, Элизабет. Неужели так трудно сказать, почему ты здесь? Уверяю тебя, у секретаря нет никакой информации о Джеймсе.

Его мягкий увещевательный тон немного успокоил ее. Колтер умел быть таким обворожительным, что ему трудно было отказать. Элизабет вздохнула, напряжение понемногу отпускало ее. Господи, думала она, только бы не оказалось, что полк Колтера расквартирован где-то неподалеку от Ричмонда или в самом городе. Ей не пережить еще одной встречи.

– Я ищу работу.

– Не понимаю.

– С тех пор как конгресс Конфедерации выпустил указ о новом призыве, женщинам разрешено замещать освободившиеся вакансии в государственных учреждениях.

– Но зачем это тебе? Неужели ты нуждаешься? – Колтер не смог удержаться, чтобы не поддразнить ее: – Как всегда, бунтуешь, маленький лисенок?

Озорная улыбка тронула его губы, и женщину опять смутили потаенные желания. Несмотря на его предательство, искушение открыться ему было велико. Она видела, как постепенно его зеленые глаза темнеют и в них появляются яркие искорки.

– Ты ведь не забыла, когда я впервые назвал тебя так? – пробормотал Колтер.

Теплая волна воспоминаний нахлынула на нее. С трудом, одно за другим, она подавила их в себе.

– Прекрати. Не называй меня так. Все мои детские причуды остались в прошлом.

– Детские причуды? – повторил он с насмешкой. – Так вот чем я был для тебя? – Он наклонился ближе, прижав ее к стене. – Скажите мне, миссис Уоринг, все ли призраки из прошлого вы встречаете в штыки?

Элизабет напрасно искала снисхождения в его таких знакомых чертах. Набравшись храбрости, она подняла подбородок.

– Уверена, у вас, как и у меня, есть более важные дела.

– Ничто, – пробормотал он сквозь стиснутые зубы, – не сможет заставить меня покинуть вас.

В этот момент открылась дверь, и толпа рванулась к вышедшему со списком чиновнику. Колтер кинул свирепый взгляд на пару, так напиравшую сзади, что он почти вдавил Элизабет в стену. И в то же время он не мог отрицать, что рад любой возможности быть к ней поближе, и черт с ними, с этими проклятыми приличиями.

Когда Колтер, наконец, отодвинулся, Элизабет осталась стоять с опущенной головой. Она выглядела удивительно хрупкой. Узкокостная, тоненькая как тростинка, голова едва доходит ему до подбородка, что, впрочем, никогда не мешало ему целовать ее. С большим трудом он потушил огонь разгоревшегося в нем горячего желания и перевел взгляд на маленький дымчато-серый капор, съехавший на макушку и открывший волосы, разделенные прямым пробором. Их оттенок напомнил ему теплый цвет смеси мускатного ореха с корицей, и он с трудом сдержался, чтобы не погладить их.

Элизабет подняла глаза и тут же опустила. Колтер вспомнил, как покрывал легкими поцелуями уголки ее век и длинные, прямые, с чуть более светлыми концами ресницы. В данный момент, к его огорчению, Элизабет умело пользовалась ими, чтобы их взгляды не встретились.

– Вы все сказали, мистер Сэкстон? На нас уже обращают внимание.

– Нет. У меня есть вопросы, требующие ответов, и я не позволю себя провести!

Элизабет опять замкнулась, и у Колтера перехватило дыхание. Ему хотелось встряхнуть ее, он мечтал повернуть время вспять. Четыре года, если быть точным. Он должен был жениться на ней тогда, а не поддаваться так дьявольски некстати возникшему желанию дать ей время подрасти. Ему тогда казалось: ей слишком рано выходить замуж в семнадцать лет. Но не слишком рано, чтобы заниматься любовью, ворчливо напомнил ему внутренний голос. Он сжал кулаки. Его лучшего друга Джеймса Уоринга не остановили подобные благородные чувства. Через пару месяцев после того, как Колтер уехал в Англию по семейным делам, Джеймс написал ему, что Элизабет дала согласие обручиться с ним.

Это стало незаживающей, кровоточащей раной. Колтер был уверен, что она любила его. Она доказала это в их последний вечер, забыв все свои принципы ради любви к нему...

Элизабет почувствовала изменение в его настроении. Почему она не может вырваться и убежать? У него нет права остановить ее. Хотя ясно, что он все равно сделает это. Элизабет робко дотронулась до его руки.

– Колтер, не надо ворошить прошлое.

Полковник взглянул так холодно, что мурашки побежали у нее по спине. Взяв Элизабет за руку, он покачал головой.

– Здесь не место для разговора, а мне необходимо...

– Нет! Все кончено, – прервала Элизабет. Тяжелый взгляд Колтера сердил ее. – Вы считаете, что я не сполна расплатилась? Вы оставили меня четыре года назад. Что вы хотите от меня теперь?

Ему было нестерпимо слушать это.

– Пойдем со мной.

Элизабет судорожно сглотнула. Откровенность была ее единственным оружием.

– Я не могу уйти. Я же объяснила вам, что хочу получить работу. Пожалуйста, Колтер, – добавила она просительно. – Мне было очень трудно добраться до Ричмонда. Мистер Мэммингер не ответил ни на одно мое письмо. – Она обвела взглядом комнату. – Вы же сами видите, как много тут народу.

Колтер огляделся.

– Все эти женщины тоже хотят получить работу?

– Жизнь в Ричмонде дорога, а судя по их платьям, все они вдовы. Жалованье – шестьдесят долларов в месяц, но мне сказали, что на каждую вакансию претендуют около ста женщин. Так что, сами понимаете, я должна остаться.

– Хозяйка плантаций Уорингов собирается жить на эти жалкие гроши? Да твой капор стоит, должно быть, больше.

– Перестаньте смеяться надо мной! Я никогда не была хозяйкой плантаций. Мать Джеймса не допустила бы этого.

– Если ты не можешь уйти со мной только из-за Мэммингера, то успокойся, я устрою для тебя личную аудиенцию. – С этими словами Колтер крепко взял ее под руку, чтобы она не могла вырваться.

Спорить было бесполезно. Он твердо вознамерился увести ее и ничего не хотел слушать. Видя, как женщины с восхищением провожают его взглядами, Элизабет почувствовала укол ревности. У Колтера была внушительная фигура, а репутация храбреца и мужественное, хорошо вылепленное лицо привлекали к нему внимание женщин, где бы он ни появлялся.

На улице их встретил пронизывающий зимний ветер. Элизабет поежилась: на ней была тоненькая шерстяная накидка. Колтер заметил это, сделал, было движение к ней, но тут же тихонько выругался, увидев ухмылки ожидающих его офицеров. Пожалуй, нельзя вести Элизабет к себе в гостиницу. Где же в этом переполненном городе найти приличное и в то же время уединенное место?

– Они ведь вас ждут, не так ли? – спросила она, краснея под откровенно восхищенными взглядами молодых мужчин.

– Где ты остановилась? – быстро прервал ее Колтер, глядя, как спешиваются его друзья. Прежде чем офицеры поднялись по ступеням, Колтер свел Элизабет вниз. Он должен был сообразить, что они ждут и, увидев Элизабет, захотят познакомиться.

– Я снимаю комнаты за городом, – пробормотала она, страшась мысли о встрече с этими мужчинами. Они казались моложе Колтера на несколько лет, и, когда приблизились, стал заметен такой характерный теперь для молодых южан лихорадочный блеск в глазах. Элизабет спокойно стояла рядом с Колтером, уверенная, что он обеспечит ей защиту. Первым подошел младший из офицеров, лихо снял шляпу и усмехнулся, глянув на Колтера.

– Вы прощены за то, что заставили нас ждать.

– Миссис Уоринг, позвольте представить вам майора Брайса Кэролла и не принимайте его очарованье за мягкость. Брайс самый меткий стрелок из всех, кого я знаю.

Элизабет заставила себя улыбнуться, но тут же отвела глаза под столь искушенным взглядом майора.

– Какая жалость, что она замужем, Колтер. Тем не менее, мне очень приятно...

Предупреждение, прозвучавшее в ответе Колтера, остановило его:

– Миссис Уоринг и ее муж – мои старые друзья. Она только что сообщила мне, что Джеймс пропал без вести под Шайло.

Поведение Брайса моментально изменилось. Выслушивая его искренние соболезнования, Элизабет вся съежилась, чувствуя какую-то фальшь. Тем временем Колтер представил ее подполковнику Андре Лорану, который поцеловал ей руку, прежде чем она успела возразить, при этом мягкое выражение его глаз таило столь недвусмысленное предложение, что она окончательно смутилась. Последним был капитан Хьюго Морган. Она обратила внимание на то особое тепло, с каким Колтер представил его, и на улыбку молодого капитана.

Брайс отозвал Колтера в сторону. Элизабет, пробормотав извинения, попыталась исчезнуть, но полковник приковал ее взглядом к месту.

– Я не задержусь.

– Уолкер будет взбешен, если мы опоздаем. Она, конечно, очаровательна, и я прекрасно понимаю твое нежелание идти в штаб, когда такая молодая прелестная вдовушка нуждается в утешении, но ей придется подождать.

– Ты неправильно понял меня, Брайс. – Колтер понизил голос, чтобы Элизабет не смогла услышать его. – Ее муж числится пропавшим без вести, а не погибшим. Я всегда относился к миссис Уоринг с искренним уважением, надеюсь, и ты последуешь моему примеру. – Положив руку на плечо юноши, Колтер усмехнулся: – Но вы можете подарить мне несколько минут, не правда ли? Мне действительно очень нужно поговорить с ней. Кажется, у нее серьезные неприятности, и я могу помочь...

– Ни слова больше. – Брайс надел шляпу, сдвинул ее на лоб. – Хьюго! Похоже, полковнику придется пришвартоваться. Останьтесь при нем, а мы с Андре принесем за него извинения министру.

Почтительно попрощавшись с Элизабет, они отбыли. Колтер снова взял ее под руку и повел за угол здания. Там тоже было людно, но пришлось с этим смириться. От любопытных взглядов прохожих он загородил ее своим телом.

– Нам надо поговорить. Во-первых, объясни, почему ты снимаешь комнаты за городом? Что случилось с домом Уорингов? А главное – почему ты одна, где семья Джеймса? Бои идут далеко от Питерсберга.

– Мать Джеймса решила продать всю собственность в Ричмонде. – Элизабет безумно хотелось ускользнуть, раствориться в суете улицы, она знала, что Колтер не закончит допроса, пока не узнает всего. Наклонив голову, молодая женщина пыталась скрыть от него всю бесконечную усталость этих последних месяцев. Нужно же было Колтеру именно сегодня приехать в Ричмонд! Он никогда не смирится с мыслью, что не имеет права задавать ей вопросы. Почему же она не может ему солгать?

Колтер прислонился плечом к стене, вслушиваясь в монотонный скрип груженных лесом фургонов. Ему казалось, что он проявляет слишком много терпения. Было все труднее сдерживаться, ведь ему так нужны были ответы, а она не хотела отвечать. Сняв перчатку, он провел пальцем по щеке Элизабет и приподнял ее лицо за подбородок.

– Скажи, что с тобой случилось? Никаких уверток, Элизабет. Я должен знать, чем могу помочь тебе.

– Если ты говоришь искренне, то оставь меня в покое.

– Ты просишь невозможного.

Нежность его прикосновения говорила слишком о многом. Элизабет могла сопротивляться его высокомерию, его злости, насмешкам, но не этому. Она с трудом остановила навернувшиеся слезы, и все-таки одна скатилась Колтеру на палец. Он поднес маленькую капельку к губам, кончиком языка слизнул ее. Зрачки у него сузились, и он пристально посмотрел ей прямо в глаза. Элизабет почувствовала, как внутри у нее все потеплело.

– Они не сладкие, любовь моя. Слезы из таких печальных глаз и не могут быть сладкими. Ты помнишь, как я упрям?

– Да. Помню.

–Так ты расскажешь мне то, что я хочу знать?

Элизабет сосредоточенно разглядывала золотую тесьму у него на рукаве, только бы не глядеть ему в глаза.

– Поверь, тут нечего и рассказывать. Мне пришлось испытать не больше, чем большинству женщин Юга.

– Не корми меня общими фразами! – вспылил Колтер и тут же напомнил себе, что она чужая жена и у него нет на нее никаких прав.

Молодая женщина внимательно вглядывалась в его глаза, прямой тонкий нос, изгиб губ, даривших ей когда-то радость. Потом ее взгляд задержался на косом шраме, изуродовавшем лицо. Почувствовав это, Колтер дотронулся до щеки:

– Небрежность во время боя на саблях. Я был бы счастлив отделаться только этим.

– У тебя много ран? – Мысль о том, что Колтер изувечен... Нет, о чем она думает? Это не должно ее волновать.

– Все легкие. Но ты уходишь от ответа. Мне снова повторить?

– Нет! – Ее голос был резок. Колтер всегда хотел получить то, чего ему надо, и немедленно. Ее охватило негодование. Теперь она взрослая женщина, а не девочка, с которой он когда-то поигрался, а потом бросил. И она вполне довольна своей независимостью, каким бы путем это ей ни досталось.

– Матери Джеймса наплевать на мое поведение. Ее представления о том, как должна вести себя вдова конфедерата, отличаются от моих. Элма полагает, что мне следует часами молиться и не отвечать даже на визиты соболезнования. Она пыталась запереть меня в комнате, так как считала, что ее сын заслужил это. А когда я попробовала...

– Она выгнала тебя?

– Тебя это не удивляет? Ну, конечно, я совершенно забыла, как хорошо ты знал Уорингов. К тому же Элма настроила всю семью против меня.

– Элизабет, ты действительно так любила Джеймса...

– Никогда не спрашивай меня об этом! У тебя нет такого права.

Гордо вздернутый подбородок, искры ярости в глазах и кровь, прилившая к щекам, остановили Колтера от выяснения этого вопроса. Он уступил ей схватку.

– Я не могу горевать о Джеймсе, потому что не верю, что он мертв. И если кто-то и виноват в том, что я ушла из семьи, то только я сама.

Постоянные скандалы и то, что они пытались сделать с Николь, вынудили меня.

– Николь? Кто это?

Элизабет страшно побледнела, с трудом сдержав рвущийся крик, ее руки судорожно сжимали края накидки.

– Я должна была помнить, на какую жестокость вы способны. – Она отвернулась, подавленная взрывом собственной ярости.

– Что на тебя нашло? Перестань шарахаться от меня, точно от преступника.

– Как ты смеешь делать вид, что ничего не знаешь? Как ты смеешь?! Джеймс во всех подробностях рассказал мне о вашей последней встрече.

Колтер медленно оторвался от стены и шагнул к Элизабет, обескураженный яростным взглядом.

– Колтер!

Все еще потрясенный обвинениями Элизабет, он обернулся на голос Хьюго.

– Брайс послал разыскать тебя. Уолкер требует твоего присутствия.

Полковник смотрел на него, раздираемый на части противоречивыми чувствами.

– Еще минуту. – Он повернулся к Элизабет: – Где ты остановилась? Я должен идти. Хьюго проводит тебя, и мы договорим позже.

– В этом нет необходимости. Мне ничего от тебя не нужно. Я не хочу тебя больше видеть.

– Но я должен понять, почему ты накинулась на меня ни с того ни с сего.

– Ни с того ни с сего? Вы должны услышать мое признание? Это преисполнит вас гордостью? Вы что, не поверили Джеймсу, когда он рассказал вам о Николь?

– Я не видел Джеймса четыре года. С того самого дня, как отбыл в Лондон. – В голосе Колтера звучал гнев. – Если твой муж сказал что-то другое, то он лгал. А теперь – кто же, черт возьми, такая Николь?

– Это наша дочь, Колтер.