I

Как призналась Би, ее эксперимент ничего не доказывал. Он мог быть интерпретирован (и наверняка стал бы интерпретироваться разными сторонами в зависимости от личных убеждений) и как свидетельство, подтверждающее предположение Би о томящемся блуждающем духе, и как соображения Роджера о том, что некоторая субстанция в доме принимает различные формы для каждого из нас в зависимости от индивидуальных пристрастий. В целом я больше придерживалась точки зрения Би, нежели Роджера. Только тяжелое болезненное подсознание могло вызвать то видение, которое я наблюдала.

Дебби появилась снова на следующее утро. Я проснулась поздно и решила прогуляться по саду, чтобы проветрить свои перегруженные в последнее время мозги. Случилось так, что я побрела в сторону теннисного корта и увидела их там. Ее платье имело еще больше оборок, чем прежнее. Оно было розовым, вышитым маленькими красными ягодками земляники. Я почувствовала себя в роли Джейн Эйр, наблюдающей за флиртом блистательной и прекрасной Бланш с мистером Рочестером.

Через некоторое время я незаметно ушла. Я не задавалась вопросом, почему мне было больно видеть их вместе. Может быть, я и не уделяла бы им столько внимания, если бы она не была моей полной противоположностью.

Фигура ее была гибка и округла, моя – плоска и угловата, она была в оборчатом и розовом, я – в неряшливом и рваном, она была женственна, миловидна, наивна, я... стоит ли продолжать?

Я встретила мистера Марсдена, обрывающего розы и проклинающего японских жуков. Я считала их прелестными, этих зеленоватых, радужно переливающихся на солнце насекомых, но, когда он показал мне искалеченные и обглоданные бутоны, я стала разделять его чувства. Теперь это были ужасные насекомые, жадно роящиеся на кустах и не знающие никакой меры. Я подняла кувшин, на дне которого был налит керосин, и начала обирать их. Они были так поглощены едой и сексом, что поймать их было нетрудно, и я открыла в себе до сих пор незнакомое чувство садизма, когда на дне кувшина стала вырастать горка из корчащихся в муках жуков.

Когда мы покончили с розами, мистер Марсден поручил мне пропалывать бордюры на клумбах. Он не позволил мне делать ничего более сложного, хотя я испытывала непреодолимое желание подержать в руках его изящные маленькие садовые ножницы и попривязывать растения к колышкам. Даже теперь он стоял около меня и следил, чтобы я выдергивала те растения, которые нужно.

Я все еще стояла на четвереньках, когда услышала отдаленный голос, орущий мое имя. Это был баритон, но я не могла обманывать себя, что это Кевин желает меня видеть. Тембр голоса Роджера был уникален.

Я крикнула в ответ и продолжала прополку. Эта процедура продолжалась еще несколько минут, причем голос Роджера становился все громче и нетерпеливее. Когда он наконец обнаружил меня, то не удержался, чтобы не отвесить мне пинка под зад.

– Что вы тут делаете? – спросил он.

– А на что это похоже? – Я села, опираясь на пятки, и положила полную пригоршню сорняков в корзину.

– Заканчивайте. Би зовет вас уже десять минут. Обед готов.

– Как это любезно с вашей стороны – пойти искать меня.

– Девушка Кевина осталась обедать, – сказал Роджер, не предлагая руку, чтобы помочь мне подняться.

– Прекрасно. – Я старалась не смотреть на свои запачканные землей колени и черные края ногтей.

С большим тактом, чем я рассчитывала, Роджер отнесся к моему недоброжелательному тону. Или, может быть, он просто не заметил его.

– Я собираюсь в Питсфилд после обеда, – сказал он. – Хотите поехать со мной?

– Зачем?

– Мне нужно найти библиотеку. Я хочу кое на что взглянуть. А Би собирается проехаться по магазинам. Вы, конечно, вольны выбирать.

– Вы намекаете, что хотите использовать мой опыт исследователя?

– Нет. Мне хотелось бы поговорить с вами, если вы можете уделить мне во второй половине дня час вашего драгоценного времени.

– Я попытаюсь, – ответила я.

Я пошла обедать, как была, помыв, конечно, руки и стряхнув основную пыль со своих штанов. Дебби была мила и почтительна с Би и Роджером. Она бросила всего лишь один взгляд на меня и мысленно вычеркнула меня из своего списка; я почти увидела ее элегантную маленькую руку с блестящими розовыми ногтями, проводящую черную линию по моему имени.

Я сказала Роджеру, что буду очень рада поехать в Питсфилд. Мы подошли к «мерседесу», и он позволил мне сесть за руль. Когда мы садились, я поняла, почему он предложил мне поехать. Отношения между ним и Би были несколько натянутыми. Они были настолько вежливы друг с другом, что стало очевидно, что они повздорили по какому-то поводу. Я предположила, что в их романтической жизни встретилось препятствие. Трудно было представить себе, что два взрослых человека могли разорвать отношения по такому странному поводу, как спор о том, какова природа призрака, бродящего по Серой Гавани.

В этом недоумений, как мне предстояло узнать, я была крайне наивна. Я должна была понимать, что каждая из их «теорий» была только верхушкой огромного айсберга привычек, убеждений и веры.

Между тем, болтая без остановки то на одну, то на другую тему, я не давала разговору угаснуть. Мы вышли из машины и разбрелись каждый по своим делам, договорившись встретиться позднее в кафе возле автостоянки.

Я не помню точно, что делали мы с Би. Мы пересмотрели множество образцов одежды, вышивок, рукоделия. Я купила платье, которое не собиралась покупать, однако перед отъездом зашла в свою комнату и взяла пятьдесят долларов из неприкосновенного запаса.

Платье стоило сорок восемь долларов. Это не была моя самая крупная покупка одежды, но я никогда не тратила так много денег на простое хлопковое летнее платье. Оно имело приятный зеленоватый оттенок, лимона со льдом, с плечей свисали ленточки. Не скажу, что Би толкнула меня на этот поступок, но она особенно не отговаривала меня.

Мы опоздали на встречу с Роджером на двадцать минут. Он сидел за столиком, и перед ним стоял пустой стакан. Я ожидала от него саркастических замечаний, но он был кроток, как овечка.

– Как провели время? – спросил он.

– Очень хорошо, – ответила я. – А вы?

Кафе было почти пусто. Это было одно из претендующих на художественность заведений с абстрактной живописью на стенах и способными отпугнуть ценами. Роджер поставил локти на столик, подбородок положил на ладони и тяжело вздохнул.

– Я достиг, чего хотел. Сможем ли мы поговорить об этом, или вы по-прежнему будете продолжать меня третировать, подобно вражеским агентам?

– Я не понимаю, о чем вы говорите, – изумилась Би.

– Я не знаю, как это случилось, – сказал печально Роджер. – Может быть, в этом и ваша и моя ошибка. Я стремился думать об этом как об абстрактной проблеме – логической или нелогической, если вам так нравится. Но войдите в мое положение, Би. Очень трудно проявлять энтузиазм в ситуации, когда мальчик выглядит абсолютно здоровым и ведет себя так, как будто у него нет других забот, за исключением того, как лучше провести время с Дебби. – Он прервал свою речь и бросил на меня испытующий взгляд. – Почему вы усмехаетесь? Над моим архаичным стилем, я думаю. Это не те слова, которые вы бы использовали на моем месте?

– Нет.

– Неважно. Би, если вы воспринимаете это серьезно, а я вполне серьезен... Честно говоря, я не верю, что над Кевином нависла опасность. Я не хочу сказать, что ситуация превосходная. Я не знаю, какова она на самом деле. Но я хочу работать с вами, а не против вас. Ведь мы можем обсуждать наши идеи спокойно и обстоятельно и сравнить различные точки зрения?

На Би, очевидно, подействовало это предложение.

– Я не знаю, Роджер, – сказала она, не спеша. – Наши точки зрения настолько отличаются...

– Тогда мы будем искать пути наведения мостов через пропасть. – Он взял ее за руку. – Давайте поговорим. Не приказывайте мне замолчать.

– Я попытаюсь.

Ответ обязывал не ко многому, но Роджер, видимо, почувствовал облегчение.

– Чудесно! Разрешите я расскажу, над чем сейчас работаю? В какой-то мере это подкрепляет вашу теорию, – добавил он с лукавым взглядом.

Уголки рта Би дернулись:

– Роджер, вы неисправимы. Но продолжайте.

Роджер залез под стол и достал свой портфель. Открыв его, он стал вытаскивать бумаги.

– Мой первый предмет, – начал он, – это камень под алтарем. Ясно, что он привозной. Мрамор иноземного происхождения, возможно, итальянский. Это, может быть, реликт, но в этом случае требуется описание, объясняющее его происхождение. Ничего подобного мы не увидели.

Следующий предмет – это латунная плита Этельфледы. Надпись там своеобразная, мягко говоря. Ни дат, ни фамилии, ни происхождения. Вместо этого пара непонятных эпитафий. Я более внимательно рассмотрел предполагаемый «крест», который она держит, и, как я говорил вчера Энн, пришел к выводу, что это не крест.

Роджер сделал паузу. Выслушав эту кучу аргументов, я поняла, что он намерен приняться за те из них, которые, как кажется, имеют наиболее отдаленное отношение к делу, и собирается с мыслями, чтобы подать этот материал в самой убедительной форме.

– Предмет, который Этельфледа держит в руках, является двойным топором. Это очень древний религиозный символ, связанный с Критом и Минойской империей, но он также обнаружен в Англии, вырезанный на одном из монолитов Стоунхенджа. Датируется он примерно 1800 годом до нашей эры.

Минойцы поклонялись богине-матери, повелительнице деревьев и гор, хозяйке диких животных. Одним из ее символов был двойной топор, который обычно носили жрицы-женщины. Другими символами культа были змея, голубь и бык.

Некоторые древние цивилизации поклонялись богине-матери, которая символизировала богатства природы. Часто с ней был связан мужчина, иногда супруг, иногда сын, который умирал и возрождался так же, как на месте увядших в холодную зиму культур растут новые.

Я решила, что наступило время прервать лекцию.

– Я вижу, куда вы клоните, Роджер. Бегущие животные на фризах в склепе и в часовне могут иметь отношение к богине, поскольку она является властительницей животных. На барельефе вокруг алтаря изображены не Мария и Христос, а Великая Мать и ее возлюбленный, как бы он ни назывался. Но вы заходите слишком далеко, если думаете, что мы поверим, что доисторическая религия оживает через две тысячи лет в отдаленном уголке Англии. А что вы скажете о быке? Наверное, он относится к митраизму. Митраизм был первоначальной религией мужского шовинизма. К ней не допускались ни женщины, ни богини.

Роджер сердито посмотрел на меня. Потом он вспомнил, что сам предложил создать атмосферу открытости и терпимости. Он страдальчески улыбнулся.

– Я собирался подойти к этому постепенно. Ясно, что я не поверил, что женщина пятнадцатого века, живущая в Серой Гавани, будет поклоняться древней минойской богине. Но я думаю, что вера в богиню-мать распространяется значительно дальше и оживает в существенно более поздние времена, чем мы себе представляем. Поклонение Кибеле было популярно в Риме много лет спустя после падения Крита, а она была лишь одной из версий первоначального божества. Римские легионеры донесли этот культ до Англии. И там, если я прав в своих догадках, он встретился и смешался с другой, более старой ветвью этой веры – той, что принесли в Британию ремесленники, участвовавшие в строительстве Стоунхенджа. Старые языческие религии были все еще распространены среди крестьян сотни лет после того, как христианство стало официальной религией, если такие ученые, как Маргарет Мюррей, правы. Она подтвердила, что этот культ перешел в средние века из доисторической религии и осуждался христианскими священниками как ересь.

– Вы хотите сказать, – спросила Би, – что часовня является языческим храмом, посвященным языческой богине?

– Нет, нет! – Роджер тщательно подбирал слова, следя за реакцией Би. – Вспомните, что первые века христианской церкви были отмечены многочисленными расколами и проявлениями ереси. Люди пережили тяжелые времена, проникаясь новыми идеями, особенно когда сталкивались с внешним сходством между христианскими догмами и некоторыми языческими культами. Для простодушного человека поклонение деве и ее воскресшему сыну покажется схожим с древней верой в богиню-Мать и ее умирающего и воскресающего супруга. Такой верующий может показаться не таким уж большим грешником по сравнению с другим, уподобляющим Кибелу более древней богине-матери. Сравнительно недавно старые идеи были забыты. Я уверен, что часовня была ортодоксальным уважаемым местом поклонения Христу на протяжении веков. Но я считаю, что за тысячелетие до этого она была центром для искренне и пылко верующих в высшее существо. За два тысячелетия до рождества Христова на этом месте мог быть маленький неказистый храм. Я буду последним, кто отрицает силу этой веры, ведь она лежит в основе моих предположений.

Он замолчал. Его глаза замерли на Би, как глаза собаки, надеющейся на кость, но, скорее, ожидающей пинка.

– По поводу этого быка, – начала я.

– Минуту! – остановил меня Роджер. – Что скажет Би?

– Вы ужасно многословны, – сказала она. – Вы всегда читаете такие длинные лекции?

Она улыбалась. Роджер вздохнул преувеличенно глубоко.

– Значит, я не обидел вас?

– Мы не такие ограниченные и невежественные, как вы думаете.

– Я никогда не говорил...

– Однако, – продолжала Би, – я думаю, что вы допускаете натяжки. У вас нет доказательств перемещений, о которых вы упоминали.

– Это только предположения, – смиренно пояснил Роджер.

– Вы не дали объяснения быку, – сказала я.

– О, да, про быка.

Из массы бумаг на столе он выбрал фотографию формата восемь на десять. Это была копия рельефа на камне под алтарем. Он передал ее Би, которая стала с интересом изучать ее.

– Это меня сначала смутило, – скромно сказал Роджер. – Как вы заметили, Энн, принесение в жертву быка было среди ритуалов Митры и не вписывается в мою картину поклонения матери-богине. Затем я кое-что вспомнил. Я нашел справку в современной литературе. – Он взял другую бумагу и громко прочел: – «Купание в крови быка, пойманного на торжественной ритуальной охоте, сначала не связывалось ни с каким из богов. Во втором веке нашей эры в Западной империи его стали связывать с Кибелой и другими богами». Ха! – добавил он.

– Умница, – сказала я.

Роджер не обратил на меня внимания.

– Разве вы не видите, Би, наши разработки идут вдоль одной и той же линии. На протяжении веков молитвы внутри и около дома были впитаны этими самыми камнями и создали поле духовной энергии, которое теперь проявляет себя. Я не верю ни в его враждебность, ни в опасность, которую оно несет. Но такие проявления могут принести вред, если будут неправильно поняты. Вот почему...

– Наши разработки не идут вдоль одной и той же линии, – сказала Би. – Как это может быть? Я боюсь за душу Кевина. Как вы можете мне помочь спасти ее, если вы не верите в ее существование?

 

II

Может ли женщина, верящая в бессмертие души, обрести счастье с еретиком? Я сочла бы этот вопрос смешным, если бы не увидела их обоих в действии. Их дискуссия прояснила ситуацию; они спорили, но, по крайней мере, разговаривали друг с другом. Они разговаривали всю дорогу домой. Я не смогла бы вставить и слово, даже если бы захотела.

Предположения Роджера были очень соблазнительны. Я люблю умозаключения, когда все составные части тщательно притерты друг к другу. Даже такие мельчайшие подробности, как, например, поведение животных. Естественно, они чувствовали себя уютно с повелительницей диких животных. И для нее, покровительствующей размножению и спариванию животных всех видов, было бы более чем желательно успокоить своего бессознательного почитателя подходящей парой.

Этим можно было бы объяснить даже мое внезапно появившееся влечение к Кевину.

Мне нравились соображения Роджера. Не потому, что они были более разумными по сравнению с призраками Би, а потому, что звучали более научно. Мы, гуманитарии, всегда неравнодушны к научному подходу.

Думая об этих вещах, я вела машину и не обращала внимания на разговоры, доносившиеся с заднего сиденья, пока Роджер не толкнул меня.

– Итак, что вы думаете?

– О чем?

– О том, чтобы рассказать Кевину о некоторых из наших открытий. Вы не слушали?

– Кевин поклоняется богине-матери, – сказала я. – Поведение его дикое, распущенное, вредное для здоровья. – Поймав сердитый взгляд Роджера в зеркальце, я добавила: – Черт возьми! Как бы я поступила? На мой взгляд, стоит держать его от всего этого подальше. У меня не может быть уверенности, когда я засовываю руку в расщелину, что меня не укусит змея.

– Мы согласны, – ответил Роджер. – Однако мы должны взять под контроль его комнату, особенно ночью. Я буду устанавливать камеру и магнитофон, если меня не будет на месте в час ведьм.

– Да, конечно, магнитофон, – согласилась я. – Это будет объективный свидетель. Какого дьявола вы не подумали об этом раньше, Роджер?

– Меня осенило только сейчас, – признался Роджер.

 

III

Кевин сидел в библиотеке и был так сильно поглощен книгой, что не слышал, как я вошла. Животные были рядом с ним. Белла – на своем любимом месте у его ног, Эми растянулась на коврике, кошки лежали вокруг на почтительном расстоянии друг от друга. Пора было их кормить. Они ждали, когда он встанет, чтобы сбежаться к нему, издавая нетерпеливые звуки. После лекции Роджера эта сцена представлялась почти геральдической – животные в мирном святилище Хозяйки, молодой жрец, погруженный в размышления, но готовый к службе.

Я вынуждена была издать звук, исходящий из глубины гортани. Кевин поднял глаза.

– А, это ты. Как тебе...

– Нет, – сказала я. – Я имею в виду... извини меня, я кое-что забыла.

Мне потребовалось время, чтобы найти Роджера. Наконец я нашла его на полу в часовне, где он заглядывал под лавки с фонарем в руках.

– Мне нужно поговорить с вами, – сказала я, пытаясь отдышаться.

– Хорошо, – Роджер сделал изысканный жест в сторону одной из скамеек.

Я отступила назад.

– Не здесь. Давайте выйдем на воздух.

Мы нашли скамейку в саду. Утренняя дымка брезжила на небесном фоне.

– Что случилось? – спросил Роджер. – Вы чем-то обеспокоены?

Я прижала ладони к голове.

– Это не кажется мне таким нереальным. Я только что видела Кевина. Вокруг него сидели животные. Роджер, в той древней религии, о которой вы рассказывали, богиня, кажется, имела двойника мужского рода.

Я вынуждена была выслушать пылкую речь о теперешней невежественной, необразованной молодежи.

– Даже вы должны были слышать об Осирисе, – говорил он, – одном из умирающих богов, чье воскрешение символизировало приход нового урожая. Его брак с Матерью...

– Была такая книга, – перебила я. – «Король должен умереть».

– Да, правильно. Это была составная часть некоторых культов. Король представлял собой умирающего бога. Его кровь оплодотворяла почву. Его правление определяло судьбу людей. Мюррей считала, что повелитель ведьм – проявление ожившей древней веры. Ему приходилось периодически приносить жертвы, чтобы быть уверенным...

– А Кевин, – спросила я. – Что вы скажете о Кевине?

У Роджера расширились глаза.

– Бог мой, вы думаете...

– Вы тоже предполагали это. Разве вы не помните этого аспекта старой доброй религии? Следовательно, без всяких сомнений, ваша сумасшедшая идея верна.

– Подождите минуту, помолчите. Дайте мне подумать. – Роджер погрузился в раздумья, на лице его нарастала улыбка.

– Теперь у меня есть собственные соображения на этот счет, – сказала я.

– Вы крайне заинтересовали меня, – промолвил Роджер. – Продолжайте.

– Что, если древняя религия все еще имеет силу здесь, в окрестностях? В университете есть два пристанища «колдунов»; люди увлекаются черной магией и культами судьбы главным образом из-за чувственных удовольствий, но иногда из-за нынешнего скептицизма, толкающего их на поиски объекта веры. Кевин жил здесь один недели две до того, как я приехала. Времени более чем достаточно, чтобы войти с ним в контакт и обратить в свою веру. Они могли использовать наркотики. – Я представила себе Кевина, ласкающего свою невидимую возлюбленную, блаженного, со светящимися глазами. – Наркотики и гипноз, – продолжала я, все более обретая уверенность. – Черт возьми, Роджер, если бы вы искали бога в образе мужчины, вы не нашли бы лучшего типажа, чем Кевин. Что, если все это имеет реалистическое объяснение и явления, которые мы наблюдаем, являются фокусами людей?

– Хм. – Роджер почесал в затылке. – Признаться, вы поражаете меня, Энн. Я не стану спрашивать, как можно устроить такое явление. Я прочел достаточно о трюках лжеспиритуалистов, чтобы знать, что все в принципе возможно. Но у меня остается один вопрос. Они? Кто они, Бога ради? Вы не можете ввести новый персонаж подобным способом. Злодей должен быть тем, кого мы знаем, кто имеет доступ в дом.

– Но есть масса людей, которых мы знаем недостаточно хорошо, – спорила я. – Что вы можете сказать о докторе Гарсте? Врач, имеет доступ к наркотикам. Его пухленькая племянница вполне могла бы принять участие в заговоре. Она принадлежит к тому типу людей, на которых легко повлиять с помощью черной магии. Даже Дебби... Все правильно, вы улыбаетесь! Вы не можете сбрасывать со счетов людей только потому, что они глупы и напоминают персонажей мыльных опер.

– Я не улыбался, я сделал гримасу. Мне хорошо известен тот факт, что среди самых изощренных убийц всех времен, совершивших массу убийств, встречаются и миловидные пожилые дамы, и невыразительные мужчины. Но я не могу представить Гарста в качестве вдохновителя этого дела. Он слишком прямолинеен, черт возьми. Я не удивился бы, если бы узнал, что у него есть тайные порочные замыслы, но я сомневаюсь, что они настолько оригинальны, как вы думаете.

– Есть другие возможности.

– Ага, – сказал вкрадчиво Роджер. – Мне было очень интересно, выступите ли вы с таким заявлением. Человек, склонный к исследованиям древностей, с нездоровым интересом к экстравагантным культам, тот, кто целеустремленно искал знакомства с вами и сумел вползти в ваш дом.

– В смысле? – Я изумленно взглянула на него. – Вы? Ваши аргументы разумны, Роджер, однако я подумала не о вас. Я подумала об отце Стивене.

– Стив? – на мгновение его лицо сделалось удивленным. Затем он откинулся назад и разразился хохотом, после чего я поднялась, чтобы уйти. Роджер поймал меня за запястье и снова усадил на скамью.

– Подождите, – сказал он, переведя дыхание. – Извините, но я ничего не мог с собой поделать.

– Я не вижу ничего смешного.

– Вы правы, – Роджер взял себя в руки. – Ситуация не смешная, но представить себе Стива в козлиной шкуре и с рогами, служащего черную мессу... Вы не знаете его.

– Не исключено, что и вы тоже.

– Может быть, может быть. Я достаточно пожил, чтобы понимать, что мы ни в ком не можем быть уверены на сто процентов. Но я жизнью ручаюсь за его здравомыслие и праведность. Бывают, правда, умственные заболевания, опухоли мозга... Но, для строгого доказательства я согласен рассмотреть эту возможность. – Роджер минуту подумал и добавил: – Скорее, его, чем меня, если на то пошло. Я польщен, что вы не рассматриваете мою персону.

– О, я не исключаю вас, – заверила я его. – Вы думаете, я на правильном пути?

– Вообще у вас интересный ход мыслей, Энн. Но вспомните, что ни один из установленных мною аппаратов не зафиксировал присутствия фокусника. Фотоаппараты должны были уловить кого-то, если бы таковой имелся.

– Может быть, они были установлены не в том месте и не в то время.

– Вы правы. Хм-м. Очень трудно перекрыть все возможные ходы, ведущие в дом.

– А что мы будем делать с Кевином? Возможно, он в смертельной опасности – не его душа, а его жизнь. Нам нужно что-то предпринять, и очень быстро.

– Единственная опасность, которая нависла над Кевином, исходит от Би, – признался Роджер. – Даже нельзя сказать, что реально нависла. Кевин молод и здоров. Ему не грозит осуждение на вечные муки еще многие десятилетия. Что касается ваших мыслей о моей идее, то вы не убедили меня полностью, Энн. Не огорчайтесь. Ведь старая религия имеет свое расписание, в том числе расписание больших праздников, как и в христианской церкви. Один из них, кстати, уже прошел – канун середины лета. Он празднуется в июне. Следующий крупный праздник еще не наступил.

– Всех святых?

– Канун всех святых. До него с Кевином ничего случиться не может. Значит, мы имеем уйму времени.

 

IV

Роджер поспешил в дом для очередной установки своего оборудования. Он выглядел подавленным. Он не мог быть полностью уверен, но надежда набрать материала на доклад, которым он озадачит своих друзей и противников в Обществе физических исследований, постоянно вдохновляла его. В этом он был так же суеверен, как и Би.

Теперь у нас было три гипотезы, вернее, четыре, если принимать в расчет намеки отца Стивена на вмешательство дьявола – в противовес предположениям Би, и никаких доказательств, подтверждающих или отвергающих их. Я уже удивлялась, как много ошибок ученых происходило из-за недостаточно прочных доказательств.

Я вернулась в библиотеку, но Кевин уже ушел вместе со всеми животными. Логично было бы проследовать на кухню. Все они были там. Любимцы Кевина озабоченно чавкали, сам же он сидел на табурете и поглощал ломтики моркови так же быстро, как Би нарезала их. Я незаметно осмотрела его голые загорелые руки, пытаясь разглядеть следы иглы. Их отсутствие ничего не доказывало, конечно.

– Нашла? – спросил Кевин.

– Что?

– То, что ты тогда забыла.

– О, да, я нашла это.

Кевин предложил мне морковку.

– Кстати, о забывчивости. Забыл сказать, что звонил отец Стивен, – сказал он Би. – Он очень хотел поговорить с вами.

– Ты мог бы и раньше сказать мне об этом! – воскликнула Би. Она положила нож и вытерла руки о передник.

– Я забыл, – признался безмятежно Кевин.

Би вышла из комнаты. Кевин продолжал хрустеть морковью. Спустя некоторое время он сказал:

– Ты очень занята завтра?

– Нет, не особенно.

– Мы могли бы попытаться поработать.

– Это что-то новое.

– Не сваливай все на меня. Я тоже редко тебя там вижу. Надеюсь, ты не скучаешь.

Его тон не был саркастическим, только слегка укоризненным и немного усталым.

– Я не жалуюсь, – добавил он. – Я виноват, что не был хорошим хозяином.

– Не бери в голову, Кевин. Я тоже не жалуюсь.

– Это лето очень необычно, – сказал Кевин больше самому себе.

– У тебя все в порядке? – кинула я пробный шар. – Я имею в виду, чувствуешь себя нормально?

– В последнее время я не очень хорошо сплю. Возможно, влияет погода. В моей комнате недостаточно вентиляции. Этот чертов балкон мешает прохождению ветра. Я думаю, что во мне происходит что-то вроде мучительной переоценки, поэтому я чувствую себя так неуютно. Все мои идеи и планы пошли к черту.

– Ты хочешь поговорить об этом?

– Я надеялся, что ты спросишь об этом, – усмехнулся Кевин. – Я ненавижу друзей, которые наводят тоску, но сам люблю наводить тоску на других. Здесь так трудно уединиться. Как долго Роджер планирует здесь оставаться?

Это мне хотелось бы знать самой.

– Я не знаю, – сказала я. – Мне неловко спрашивать.

– Мне тоже. Его пребывание здесь меня совсем не радует, но мне кажется, что это приятно тетушке Би. Как ты думаешь, у них есть какие-то планы?

– Ты возражал бы против них?

– Нисколько. Ей нужно несколько развеяться после старины Гарри. По-моему, Роджер для нее годится, но это не мое дело. Значит, завтра вместе?

– Хорошо... Да, Кевин, если твоя комната слишком душная, почему ты ее не сменишь?

– Возможно, я это сделаю.

Я не настаивала. Вернулась Би, следом за ней тащился Роджер. В очередной раз они спорили.

– Почему я не могу поехать? – спрашивал он. – Стив не будет возражать. Он и я...

– Потому что я не хочу этого, – сказала Би. – Кевин, если ты не остановишься, то мне придется нарезать новую партию моркови.

– Но вы не любите водить машину по вечерам, – настаивал Роджер. – И похоже, что собирается дождь.

– Ничего страшного. Здесь только несколько миль.

– Возьмите, по крайней мере, Энн.

Би задумалась над этим предложением. За ее спиной Роджер подавал мне знаки и подмигивал. Я поняла, чего он хотел – чтобы я шпионила в противоположном лагере. Мне стало любопытно.

– Я бы с радостью, – сказала я.

– Спасибо, дорогая.

Мы пили и ели во внутреннем дворике. Роджер не мог оторвать глаз от Кевина. Его взгляд был так пристален, что Кевин начал ерзать.

– Что случилось? У меня растут рога или что-нибудь еще? – спросил он.

– Нет, просто вы выглядите хорошо, – ответил Роджер. – Лучше, чем когда я увидел вас в первый раз. Загорелый, лощеный, с налитыми мускулами...

– Вы заставляете меня почувствовать себя быком-рекордистом, – недовольно заметил Кевин.

– О! – испугался Роджер. – Я только хотел сказать, что вы выглядите здоровым. Вы чем-нибудь специально занимаетесь – гимнастикой, йогой, употребляете витамины?

Он был утончен, как кувалда. Мне хотелось пнуть его ногой. Но Кевин, казалось, не нашел вопрос из рада вон выходящим. Для мужчин состояние мускулов – вопрос серьезный.

– Это, должно быть, от еды, которую готовит тетя Би, – сказал он с улыбкой. – Конечно, я плаваю и играю в теннис каждый день. Ежедневная гимнастика – это большое благо, Роджер. Вам надо плавать. Это самые лучшие упражнения для людей вашего возраста; нет перегрузки на сердце.

Которой не нужно было бояться Кевину. Роджер выглядел слегка раздосадованным.

Когда ужин был закончен, мы оставили мужчин мыть посуду, и Би поднялась наверх за своими белыми перчатками. Было еще светло, когда мы выехали. Длинные чарующие вечерние сумерки тихо опускались на траву, но предупреждение Роджера о дожде вполне могло сбыться. Огромные тучи, принявшие кровавый оттенок под лучами заходящего солнца, сгущались над грядой холмов.

– Что это Роджер затеял? – вдруг спросила Би.

– Что вы имеете в виду?

– Вопросы о здоровье Кевина. Роджер наивен, как ребенок. Я знаю, вы на его стороне, Энн, не на моей, но я думаю...

– Да ну! – Я повернулась к ней. Жестом, не допускающим возражений, она указала мне, чтобы я смотрела на дорогу. – Я ни на чьей стороне, – возразила я. – Я стараюсь судить непредвзято.

– Тогда не расскажете ли вы мне, что стоит за внезапным интересом Роджера к физическому состоянию Кевина?

– Это не связано с его построениями, – сказала я честно.

– Хорошо. Поскольку вы ничего не говорите мне, я должна с уважением относиться к вашему умению держать язык за зубами. Могу я рассчитывать, что вы точно так отнесетесь к моей конфиденциальной информации и не побежите сплетничать с Роджером?

– Би, я не хочу, чтобы вы и Роджер так вели себя по отношению друг к другу.

– Вы беретесь за слишком тяжелую задачу, – сказала Би более мягко. – Оказаться между двух огней – участь незавидная.

– Я не боюсь этого. Только бы прекратить ваши ссоры.

– Вы снова проедете дом священника.

Отец Стивен сидел за пишущей машинкой, когда его экономка провела нас в его кабинет. Он отложил в сторону работу и предложил нам стулья.

– Я прошу прощения, что так таинственно говорил по телефону, – сказал он Би. – Но мне было нужно поговорить с вами лично.

Би не стала выслушивать его извинения. Жест ее был почти грубым, что говорило о ее взволнованном отношении к встрече больше, чем она хотела показать. Я вся напряглась в ожидании нового спора, где мне снова будет уготована роль центра.

– Во-первых, – начал отец Стивен. – Я должен вам сказать, Энн, что мне удалось получить ответ на ваш вопрос.

Я уже почти забыла, что интересовалась Этельфледой. Соображения Роджера по ее поводу и мое собственное их осмысление вытеснили непосредственно ее.

– Вы про прах Этельфледы? – спросила я.

– Мы не знаем, что там от нее осталось, – ответил отец Стивен, – и надеюсь, что никогда не узнаем. Однако известно, что среди всего перевезенного мистером Карновски в Пенсильванию было три свинцовых гроба. Вероятно, другие обитатели склепа обладали менее прочными гробами, от которых ничего не осталось.

Он подождал, не последует ли нашей реакции. Но мы обе молчали, и он продолжал уже обычным своим голосом:

– Это большое счастье, что мне удалось узнать так много. Соответствующие бумаги, как мы и предполагали, находятся у мистера Блэклока. До этого они хранились у его юриста или делопроизводителя. Они содержат опись предметов, имеющихся в доме, сделанную на основе транспортных списков вещей, перевезенных мистером Карновски. Могу добавить, что занимает это все объем, равный огромному фолианту. Когда Джек сказал мне об этом, я чуть было не отказался от этой затеи, но тут мне пришла новая идея. – Он вздохнул и покачал головой, но на его устах появилось подобие улыбки. – Я нашел другой путь, чтобы узнать интересующую нас информацию. Ни слова не солгав Джеку, я поведал ему, что мой друг, сестра миссис Блэклок, чувствует себя не в своей тарелке от того, что в доме похоронены люди. Мы посмеялись над вашими страхами перед призраками, Би, я надеюсь, вы простите меня. В результате Джек подтвердил, что он просматривал описи. Естественно, его позабавили и заинтриговали необычные. Он отчетливо помнит гробы, поскольку они показались ему более чем экстравагантным багажом. Я думаю, что мы можем положиться на его память.

– Экстравагантный – это не то слово, – заметила я. – Что за люди были эти Мандевилли, если они продали своих предков! Это действительно достойно презрения.

– Они не были предками Мандевиллей, – сказал отец Стивен. – Кроме того, некоторые люди, моя дорогая, способны продать все. Что удивляет меня, так это то, как удалось мистеру Карновски получить разрешение на перевоз человеческих останков. Хотя с деньгами, я думаю, можно сделать все.

– Увы, да, – согласилась я.

– Теперь, когда ваше любопытство удовлетворено, мы можем оставить сей предмет. В действительности я хотел видеть вас, Би, чтобы попросить еще раз рассмотреть мое предложение. Не спешите с ответом, я должен рассказать вам кое о чем, о чем почему-то не упомянул в прошлый раз, когда описывал беседу с мисс Марион. Ее... галлюцинация имела имя. Она обращалась к нему – Эдмунд.

Он снова замолчал в ожидании. И снова ничего от нас не дождался, кроме озадаченных пристальных взглядов.

– Подумайте, что это может значить, – сказал он взволнованно. – Сегодня утром я потратил час, разговаривая... нет, дайте мне найти подходящее слово... сплетничая с француженкой, моей экономкой. Если выяснится, что она не знает чего-нибудь об обитателях здешних мест, здравствующих или умерших, я буду очень удивлен. Она уверила меня, что не существует человека, носящего это имя, который когда-либо был связан с мисс Марион.

– Даже местные сплетницы могут что-либо упустить, – возразила я. – Может быть, это был кто-то, кого она встретила за пределами местной школы или на каникулах. Он также может оказаться героем книги или кино. Когда мне было двенадцать, я сильно увлекалась д'Артаньяном.

– Возможно. Но я, кажется, припоминаю, что один из сыновей Мандевилля носил имя Эдмунд.

– Это верно, – нехотя согласилась Би. – Он был застрелен. На охоте.

– Да? В таком случае стоит поинтересоваться решением суда.

– Святой отец, – сказала я. – Я надеюсь, вы извините меня за мои слова, но неужели вы думаете, что мы имеем дело со множеством призраков?

– Я больше чем уверен. – Он улыбнулся мне одной из тех чарующих улыбок, которые обычно смягчают строгость его черт. – Я не буду навязывать свою точку зрения, но настоятельно предлагаю предпринять шаги, чтобы устранить действующие силы.

Би покачала головой:

– Я не могу дать разрешение на заклинание.

– Моя дорогая Би, у меня нет намерения врываться в дом с колокольчиком, книгой и свечой. Я не смог бы сделать это, даже если бы захотел. Заклинание не может проводиться без разрешения епископа, и поверьте мне, что его не так легко получить. Все, что я предлагаю, сводится к небольшой службе, включающей в себя молитву и медитацию.

– Хорошо, я думаю, это не принесет вреда.

– Прекрасно. – Отец Стивен ухватился за это двусмысленное разрешение. – В таком случае можем ли мы провести это, скажем, завтра во второй половине дня? Или лучше будет вечером?

– Вы не хотите, чтобы присутствовал Кевин, не так ли? – спросила я. – Он обычно находится поблизости в течение всего дня.

– Да, лучше будет вечером, – согласилась Би. – Кевин завтра вечером едет куда-то с той молодой особой. Кажется, в театр. Она пригласила его.

Акценты, которые она расставила, произнося последнюю фразу, показали ее отношение к развязным молодым женщинам, преследующим равнодушно относящихся к ним молодых мужчин. Возможно, она была права: Кевин в последнее время заметно охладел к Дебби.

– Чудесно! – обрадовался отец Стивен. – Когда мне можно приехать?

– Приезжайте к ужину, – распорядилась Би. – Мы сядем рано, как только Кевин уйдет. Я позвоню вам.

Несколько огненных лучей заходящего солнца пронзили черноту туч на западе, когда мы вышли из дома священника. Ветер утих, и воздух был раскален и недвижим.

– Вы не одобряете предложения отца Стивена, – сказала я, когда стало ясно, что Би не собирается начинать разговор. – Почему?

– Все, на что я могу сослаться, – это мои чувства, моя интуиция, – ответила Би. – Но вы, наверное, не сочтете это веским доводом.

Странно, но то, что она сказала, задело меня. Я сидела, ссутулившись за рулем, и внимательно смотрела прямо перед собой. Спустя некоторое время Би сказала:

– Я обычно решала все проблемы в одиночку, Энн. У меня не было никого, с кем я могла бы обсудить их. Обещаете ли вы не говорить Роджеру?

– Если вы хотите, пусть будет так.

– Это должно быть так. Если вы не дадите слова, я не буду с вами делиться. Но, если честно, мне очень хотелось бы иметь кого-нибудь рядом, раз я решилась на это.

Я чувствовала себя Белым Кроликом из «Алисы»: «Ах, дорогая, ах, дорогая – ах, моя шерстка, ах, мои усики». На что решилась эта очаровательная неразумная женщина? У меня появились дурные предчувствия. И если я права, то совершенно необходимо, чтобы мне было разрешено участвовать в этом.

– Хорошо. Я обещаю, – согласилась я со вздохом. – Что вы имели в виду – спиритический сеанс? Это дело Роджера, а не ваше. Вспомните Саула и Андорскую волшебницу. Вспомните...

– Я не собираюсь устраивать неуважительных представлений, – произнесла холодно Би. Затем, внезапно сменив тон, она всхлипнула: – Все, что я хочу сделать, это протянуть ей руку, успокоить и утешить ее с помощью молитв и любви.

– Вы, должно быть, предполагаете опасность, иначе не пожелали бы моего участия, – проворчала я.

– Я знаю о возможности самогипноза, даже истерии. Я хочу, чтобы вы были со мною по двум причинам, Энн. Во-первых, мне нужен свидетель. И, во-вторых, помощь, если случится что-нибудь неожиданное. Вы будете меня страховать. Я остановлюсь в ту же секунду, как только вы мне скажете.

Мои глаза выражали отчаяние. Никогда я не перестану изумляться людям: планы Би были престраннейшей спесью мистицизма и здравого смысла, детского восприятия христианской религии на уровне воскресной школы и житейской предусмотрительности. По крайней мере, у нее хватило соображения, чтобы сознавать опасность. Понятно, что я не могла ей позволить приниматься за такое дело в одиночку. Моя впечатлительная спутница, к которой я относилась как к родной матери, имела небезупречную нервную систему, и сильный стресс мог привести к тяжелому нервному срыву.

– Хорошо, – обещала я угрюмо.

– И вы не расскажете Роджеру?

– Нет. – Он сотрет меня в порошок, если узнает, что я позволила ей пойти на такое.

– У меня нет слов, чтобы высказать вам свою признательность, – сказала Би таким тоном, словно благодарила за помощь в мытье посуды. – Этим придется заняться позднее, после полуночи, чтобы никто не помешал. Вопрос – где? Комната Кевина была бы идеальным вариантом, но как мы выставим его оттуда?

– Кевин принял мое предложение о смене комнаты. Там ему очень жарко.

– Прекрасно. Удивляюсь, почему мне не пришла в голову та же мысль. Во всяком случае, он не должен спать в этой комнате.

Теперь она была уже совершенно готова провести там время, приглашая по очереди кого-то или что-то. Я начала думать, что весь мир сошел с ума, кроме меня. Хотя и в себе я уже не была уверена.