Фрау Хольц стояла в полутемной комнате у постели метавшегося в бреду хозяина. Лицо старой женщины выглядело суровее обычного: боль и сострадание застыли на нем. Вопросительно заглянув в глаза доктора, она уловила в них беспокойство и нерешительность.

Смущенно покашливая, малорослый старенький врач старался избегать укоряющего взгляда экономки.

— Рана очень глубокая, до самой кости. Возможно, вашему хозяину придется ампутировать руку, да и то будет чудом, если он не умрет от заражения крови. Однако, оставшись жить, Риган с ума сойдет, узнав, что лишился руки. Кто-нибудь должен постоянно находиться у его постели. Где госпожа ван дер Рис? Нужно ей сообщить.

— Хозяйка скоро придет. Она находилась в добровольном заточении, молясь Богу, и как раз перед самым прибытием господина ван дер Риса попросила приготовить ванну. Полагаю, она скоро появится.

По тону фрау Хольц было понятно, что она недолюбливает свою хозяйку и не одобряет ее действий.

— Я не могу больше ждать, фрау Хольц. Во-первых, уже наступила ночь, а во-вторых, мефрау Санку должна скоро родить своего первого ребенка… Придерживайтесь моих рекомендаций по уходу за больным. Если к утру жар не спадет, то я буду вынужден ампутировать ему руку, — по голосу доктора можно было понять, что этот исход он считал неизбежным. — Поторопите госпожу. Объясните ей серьезность ситуации: завтра к утру она может стать вдовой.

Прихватив свою тяжелую черную сумку, доктор направился к выходу. Фрау Хольц проводила его и, бормоча что-то себе под нос, снова вернулась в комнату Ригана. Взглянув на него, она отметила про себя, что поза его не изменилась: значит, прописанное доктором лекарство начало действовать.

Сирена быстро пересекла зал и влетела в комнату Ригана. Экономка, словно страж, стояла у дверей. На ее лице застыло выражение непреклонности.

— Доктор не дождался вас. Он только что уехал и вернется утром. Он сказал, что, возможно, хозяину придется отнять руку… если он вообще выживет!

Сирена ахнула.

— Пустите меня к нему!

Фрау Хольц решительно загородила ей дорогу, намереваясь не допустить хозяйку к постели Ригана.

— Доктор распорядился, чтобы я оставалась с больным и ухаживала за ним.

Тон экономки был непререкаемым, а выражение лица — подозрительным.

— Фрау Хольц, я сама буду ухаживать за своим мужем, и никто мне не сможет запретить это! Вы повторите мне рекомендации врача, и я буду неукоснительно их выполнять.

— Госпожа, вам не справиться. Он бредит, его нужно держать.

— Мой брат мне поможет, фрау Хольц.

Приблизившись к постели, Сирена взглянула на воспаленное лицо Ригана и сжала кулаки, чтобы остановить дрожь в руках и не дать прорваться наружу мучившим ее чувствам. Это же она сама ранила его! Не в силах сдерживать себя дольше, Сирена упала на колени и нежно коснулась горячего лба Ригана. Он лежал так тихо, так неподвижно, словно был мертв. Ее пальцы ощущали сильный жар. Она взглянула на забинтованную руку, лежавшую поверх одеяла: повязка уже вся промокла от крови и гноя. Слезы заблестели в глазах Сирены. Это все случилось по ее вине, и поэтому она должна сделать все возможное, чтобы помочь ему!

Сирена твердо взглянула на экономку и как можно строже приказала:

— Прежде чем отправиться на кухню, зайдите к моему брату и попросите его прийти сюда.

Одной этом фразой она лишила фрау Хольц права находиться рядом с Риганом. Сирене показалось, что она почти услышала, как натянулись нервы у экономки и как гнев вскипает в ней, но хозяйка лишь властно вздернула подбородок, не сводя сурового взгляда со старой женщины. Фрау Хольц хотела что-то возразить, но, решив, что лучше промолчать, уступила госпоже. Высоко подняв голову, увенчанную короной седых волос, придававшей ей еще большую величавость, экономка покинула комнату.

Риган снова начал метаться по постели, и Сирена старалась облегчить его страдания холодными компрессами и ласковыми словами. В комнату тихо вошел Калеб и, увидев слезы на глазах сестры, встревоженно нахмурился.

— Ему… ему очень плохо, Сирена?

— Очень. Посмотри на его руку. Фрау Хольц передала мне указания доктора, который оставил вот эти порошки. Но я не верю в них. Пойди в мою комнату и принеси оттуда сундучок с лекарствами. В нем есть все, чем ты лечил мою руку. Будем молиться Богу, чтобы он помог Ригану.

— Но… — начал Калеб, и нерешительность отразилась на его лице. — Возможно, доктор знает лучше.

— Никаких «но»! Братишка, мы должны использовать любую возможность. Этот доктор так мало полагается на свои лекарства, что полностью уверен, будто утром неизбежно придется ампутировать руку.

Риган беспокойно зашевелился, пытаясь заговорить. Сирена схватила его здоровую руку и крепко сжала, словно таким образом могла передать ему свои силы. Ее нежные слова, казалось, подействовали на него успокаивающе, и он затих. Положив холодный компресс на лоб больного, она осторожно вытерла его лицо и шею.

— Я виновата в том, что с тобой случилось, Риган, и я не дам ампутировать тебе руку. Я не позволю тебе умереть, даю слово, — тихо произнесла она.

Голубые глаза мужа вдруг открылись, взгляд их был мутным и страдальческим. Он поморщился, стараясь сосредоточиться на ее лице. Но образ, возникший перед ним, был расплывчатым и дрожащим, как и слова, наплывающие откуда-то сверху. Тем не менее присутствие жены и ее нежные прикосновения успокоили больного, и он закрыл глаза.

Через несколько минут вернулся Калеб, неся сундучок с лекарствами.

— Сирена, запах в этой комнате хуже, чем в трюме корабля. Чем здесь пахнет?

— Это от его руки, Калеб. Думаю, запах означает, что начался процесс разложения. Видимо, поэтому доктор считает, что руку придется ампутировать. Нам нужно вскрыть и прочистить рану. Но когда мы станем делать это, он наверняка будет сильно кричать и сопротивляться, как тигр, и тебе придется его держать. Сначала привяжи его здоровую руку к кровати, а затем — раненую. Тебе придется сесть Ригану на грудь, чтобы удержать его на постели. Ты сможешь это сделать?

— Смогу, — кивнул мальчик, скорбно поджав губы.

Через несколько минут Ригана надежно привязали к опорам кровати. Калеб навалился мужчине на грудь, прижимая его сильные мускулистые плечи к матрацу. Сирена быстро развязала промокший бинт, и у нее перехватило дыхание при виде глубокой раны.

— Братишка, неужели моя рука тоже была такой страшной? Быстро взгляни!

Мальчик ахнул, когда увидел кровавую, гноящуюся рану.

— Возможно, твоя рана была не меньше, но мы не запустили ее до такой степени. Что за болваны служат у Ригана на корабле?! Неужели среди матросов не нашлось никого, кто знал бы, как ему помочь до прибытия в порт?

Сирена полностью разделяла гнев Калеба.

Осознавая важность и сложность того, что ей предстояло сделать, она собрала всю свою волю, все силы и вытащила острый нож из сундучка с лекарствами, затем зажгла свечу и прокалила над пламенем лезвие. Не колеблясь, быстрым движением она рассекла рану вдоль всей длины, и кровь пополам с гноем брызнула из надреза.

Калеб всем телом навалился на Ригана, стараясь удержать его: бедный больной рычал, ругался и проклинал чудовище, пожирающее его руку. В бреду он вообразил, что на него напали акулы. Мальчик догадался об этом по бессвязному бормотанию голландца и представил, как этот сильный мужчина с бронзовым могучим телом ругается, проклинает и сражается с самыми страшными врагами всех матросов — кровожадными акулами.

— Нужно выдавить весь гной. Держи его, Калеб: он сейчас будет вырываться как сумасшедший.

Набрав в грудь побольше воздуха, Сирена свела края раны вместе. Риган вскрикнул, пытаясь оттолкнуть женщину. Но она, не обращая на это никакого внимания, промокнула свежую кровь, которая теперь была уже без желто-зеленого гноя, посыпала рану порошком, а затем забинтовала руку.

Брат с сестрою были настолько поглощены укрощением больного, что не заметили, как в комнату вошла фрау Хольц. На мгновение остолбенев от представшей перед нею страшной картины, она быстро пришла в себя, оттолкнула Сирену от Ригана и ударила ее по лицу.

— Ведьма! — яростно вскричала экономка. — Что ты делаешь с господином?!

Она грубо столкнула Калеба с груди хозяина.

Не имея времени на объяснения, Сирена схватила фрау Хольц за руку, отшвырнула старую женщину к противоположной стене и, тяжело дыша от возмущения, воскликнула:

— Вы с ума сошли?! Я помогаю мужу выжить! Почему вы так себя ведете?!

— Я видела, что вы делали. Ведьма! Что вы со своим братом вытворяли?! Хозяин как мертвый! Я обо всем расскажу доктору.

— Если бы я следовала указаниям вашего глупого доктора, то к утру стала бы вдовой! А теперь убирайтесь отсюда и не возвращайтесь!

Полная собственного достоинства, экономка передернула плечами.

— Вы пожалеете об этом! — угрожающе прошипела она.

— Может быть, — сказала Сирена. — Но мой приказ остается в силе. Убирайтесь и не возвращайтесь!

Фрау Хольц, уходя, громко хлопнула дверью.

Калеб облегченно вздохнул.

— Должно быть, ей показалось, что здесь происходит шабаш ведьм, а Ригана мы приносим в жертву дьяволу. Я понимаю ее. Что еще можно было подумать, увидев меня сидящим на его груди, а тебя склоненной над его рукой?! К тому же у тебя все руки в крови.

Сирена невольно улыбнулась, представив себе, как нелепо они выглядели.

— Пожалуй, ты прав Калеб. И тем не менее эта особа слишком много на себя берет!

Щека у Сирены горела, и чувствовалось, что на ней остался отпечаток пальцев фрау Хольц.

Брат с сестрой решили по очереди дежурить у постели Ригана. Первой осталась Сирена, а Калеб заснул на стеганном одеяле в углу комнаты.

Жена сидела рядом с мужем, держа его руку в своей.

Время от времени больной стонал и метался по постели. Сирена успокаивала его тихим, ласковым голосом, и Риган затихал. В какой-то момент его загорелая рука нашла ее руку и попыталась сжать, но это движение вызвало в нем потерю последних сил. Он застонал от боли, и лицо его потемнело. Глаза Сирены наполнились состраданием при виде мучений мужчины. Она снова сменила повязку. Что-то было не так: признаки загноения стали еще сильнее. Испугавшись, она придвинула лампу, стараясь получше рассмотреть рану. Боже милостивый!

Ноги у нее задрожали. Она быстро разбудила Калеба.

— Быстрее! Иди посмотри на рану!

Мальчик, дрожа от страха, взглянул на Сирену.

— Запри двери и иди сюда! — она быстро объяснила Калебу, что он должен будет делать. — Сейчас тебе потребуются все твои силы, братишка. Ты должен быть сильным. Нужно, чтобы Риган не шевелил рукой. Я должна сделать это! — сказала она, стараясь не заплакать. — Это единственный шанс, иначе мой муж потеряет руку.

Стараясь сохранять решительность, она быстро достала нож и прокалила длинное плоское лезвие над пламенем свечи. Риган сопротивлялся и извивался под Калебом, пытаясь избавиться от адской боли, пронзавшей его руку, но мальчик сидел на груди больного, изо всех сил прижимая к постели его могучие плечи.

— Все, братишка, я закончила. Смени ему полотенце на лбу, пока я буду перевязывать руку. Думаю, ты можешь теперь отвязать его.

— Теперь ему станет лучше?

— Это только Богу известно. Мы ничего больше не можем сделать. Нам остается только ждать. Иди и ложись спать.

Риган лежал не шевелясь, дыхание его было неровным. Сирена держала его за руку и подремывала. Перед рассветом она заснула.

Ван дер Рис открыл глаза и посмотрел на женщину, сидевшую в кресле рядом с его постелью. Он устало закрыл глаза. Руку ломило от боли. Что это с ним случилось? Где он? Все плыло перед глазами… Он попытался окинуть взглядом комнату. Ему нужна была помощь. Взгляд его остановился на спящей женщине: волосы ее были распущены — Морская Сирена? Поможет ли она ему? Только он открыл рот, чтобы окликнуть ее, как она тут же проснулась и склонилась над ним. Она говорила что-то приятное, что-то ласковое, но он не мог разобрать слов. Однако, несмотря на это, сказанное ею каким-то непонятным образом обволакивало его, притупляя боль, нежные руки гладили его лицо, а прохладные губы касались его лба, щек и губ. Он, не отрываясь, смотрел в глубокие зеленые озера ее глаз. Почему Морская Сирена плачет над ним? Ему надо спросить, что случилось. Задыхаясь, он открыл рот, но те же прохладные губы не дали ему ничего сказать. Голова Ригана закружилась, когда он вспомнил недавние события.

— Прости меня, прости меня, — тихо повторяла Сирена. — Я совсем не хотела этого. Лучше бы ты убил меня! — долго сдерживаемые слезы потекли свободным потоком.

— Ты победила меня, Морская Сирена, — голос Ригана был слабый и хриплый, и к тому же у него ужасно кружилась голова.

— Ш-ш-ш… — Сирена приложила палец к его губам. — Тебе лучше помолчать. Ты должен отдыхать и восстанавливать силы.

Риган заснул и видел во сне, как на палубе черного корабля он обнимает Морскую Сирену.

* * *

— Нужно снова сменить повязку. Мне страшно, братишка. Скоро придет доктор, и у нас могут возникнуть проблемы.

Сначала она хотела сорвать повязку одним быстрым движением, но внутренний голос подсказал, что лучше сделать это медленно и осторожно.

— Посмотри, братишка, — возбужденно прошептала она, — начала образовываться корочка.

Калеб облегченно вздохнул, увидев, что рана стала понемногу затягиваться. Сирена тоже радостно прикрыла глаза.

— А как лихорадка? — с беспокойством спросил Калеб.

— Тут мы ничего поделать не можем. Она пройдет сама по себе. Будем продолжать делать компрессы и давать лекарство.

— Я посижу с ним, если ты хочешь принять ванну и переодеться, — предложил мальчик.

— Не спускай с него глаз, братишка. Продолжай менять компрессы, а я вернусь как можно скорее.

Сирена застегивала пуговицы на рукавах платья, когда Калеб ворвался в комнату.

— Доктор сказал, что должен ампутировать ему руку, а сам Риган в полубреду. Быстрее, Сирена!

— Что? Глупец! Он что, не осматривал рану?!

— Осматривал. Но он говорил, что инфекция от руки распространяется по всему телу и поэтому лихорадка не проходит. Пожалуйста, не дай отнять Ригану руку! — взмолился мальчик, когда они бежали по коридору.

Сирена распахнула дверь. Глаза женщины сверкали, а волосы разметались по плечам.

— Брат сказал мне, что вы хотите отнять моему мужу руку. Это правда?! Что еще за глупость?!

— Взгляните на своего мужа, госпожа. Разве вы не видите, что он в лихорадке? Инфекция от руки распространяется по всему телу!

— Рука стала заживать! Откройте глаза, доктор! Распахните их пошире! Повязка сухая, и рана стала затягиваться!

— Я много лет являюсь врачом господина ван дер Риса. Мои диагнозы прежде никогда не вызывали сомнений!

Риган лежал с полуоткрытыми глазами и прислушивался к спору между доктором и Сиреной. Они хотят отрезать ему руку! Нет, не так… Доктор хочет отрезать руку, а Морская Сирена возражает.

— Вы не отнимете ему руку! — холодно заявила Сирена.

— Это необходимо. Неужели вы считаете, что мне самому легко на это решиться? Но, уверяю вас, это необходимо!

— А я говорю вам, что в этом нет никакой необходимости! Лихорадка постепенно пройдет. Рука уже заживает. Мой муж уже наполовину пришел в себя. Почему вы не спросите его самого, прежде чем принять решение? — тихо спросила Сирена, и глаза ее в этот миг были словно ледяная морская вода.

— Он в бреду. Он не может понять, что происходит. А я — врач.

— А я, уважаемый доктор, — его жена. И я говорю, что не позволю отрезать руку моему мужу.

«Что они там болтают? — думал Риган. — Почему Морская Сирена говорит, что она моя жена? И что за глупец этот доктор, почему он хочет отрезать мою руку? Почему Морская Сирена говорит, что не даст отнять руку? Почему она разбинтовала ее? Что они хотят делать? Что я буду делать с одной рукой?!»

Риган попытался что-то сказать, чтобы заставить их замолчать, но во рту у него пересохло. Он должен сказать им, что не даст отрезать руку. Он скорее умрет, чем потеряет руку!

Сирена, видя волнение мужа, склонилась над ним и прошептала успокаивающе:

— Не бойся, дорогой, я не позволю ему ничего с тобой сделать.

Ее спокойный и нежный голос успокоил Ригана, и он, закрыв глаза, уснул.

— Разговор закончен. Я сама буду ухаживать за своим мужем. Когда он выздоровеет, вы сможете пожаловаться ему на меня. А пока ваши услуги не нужны. До свидания, уважаемый доктор. Калеб, проводи доктора до двери.

Оставшись наедине с Риганом, который, казалось, спокойно спал, несмотря на лихорадку, Сирена испугалась. Споря с доктором, доказывая свою правоту, она не могла отбросить одну мысль, беспокоившую ее: а вдруг она не права? Вдруг она спасла руку мужа от кровожадного врача для того, чтобы Риган смог умереть молодым?

Слезы наполнили изумрудные глаза женщины, но все ее существо восставало против того, что, возможно, она уже никогда не узнает его любви…