Сирена скорее почувствовала, чем увидела, как мужчина, лежавший рядом с нею, пошевелился и встал с постели. Движения его были неторопливы; он медленно оделся. Окончательно проснувшись и вспомнив все, что произошло в последние часы, она могла только размышлять: догадался ли этот человек о двойной игре его жены?

Женщина, охваченная страстью, она все же старалась, чтобы он не увидел шрама на ее руке. Опьянев от выпитого бренди, Риган вполне мог его не заметить. Боже, пусть так и будет!

Сердце ее разрывалось от отчаяния, когда он направился к двери. При тусклом свете луны было видно, как он остановился, обернулся и внимательно посмотрел туда, где она лежала. Хотелось закричать, позвать его, вернуть назад и положить рядом с собой, чтобы прижать его голову к своей груди и целовать его губы, прося прощения.

Она постаралась дышать ровно и чуть пошевелилась, как бы во сне. Но, услышав звук закрывающейся двери, уткнулась в подушку, чтобы заглушить рыдания, сотрясавшие ее тело.

Риган стоял за дверью, недоверчиво прислушиваясь к звукам, доносившимся из комнаты. Он снова тихонько приоткрыл дверь и вздрогнул, услышав сдавленные рыдания. Потрясенный, он заставил себя выйти опять в темный коридор и, уныло опустив плечи, побрел в свою комнату.

Налив себе большой бокал рому, он застыл, глядя в окно. Риган был зол, озадачен и возмущен. Выпив ром, он угрожающе посмотрел в темноту сада, и его голубые глаза потемнели.

* * *

Проснувшись, Калеб провел дрожащей рукой по голове: волосы его были влажными и взъерошенными. Стуча зубами от страха, он выбрался из постели и подошел к широкому окну. Почему ему приснился этот страшный сон? Не до конца пробудившись, мальчик еще не совсем пришел в себя, находясь под впечатлением приснившегося.

Они плыли домой на «Морской Сирене», когда его позвала сестра, чтобы показать свою руку. Однако это была не ее рука, а Ригана, но почему-то она росла из ее плеча и была рассечена до самой кости. Сирена просила помочь перевязать эту рану жемчужными четками. Уступая ее просьбе, он вскрикнул от страха, потому что блестящий жемчуг был весь в гное, который густо сочился из раны. Вдруг один матрос из команды закричал, что голландец возвращается за своей рукой… И тут Калеб проснулся.

Хотя рассвет еще только брезжил, мальчик понял, что уже не сможет больше заснуть, и решил спуститься на кухню, взять сыру, фруктов и пойти на пристань. Очень хотелось что-нибудь съесть, так как в животе у него урчало от голода.

Быстро одевшись, Калеб бесшумно спустился по лестнице, нащупывая дорогу в темном коридоре. На середине пути он остановился, заметив слабый свет, струившийся из-под двери кабинета Ригана. Может, менеер работает? Или ему тоже не спится? Пойти поговорить с ним? Пожалуй, стоит предложить ему сыру и фруктов.

Калеб осторожно вошел в кабинет и остановился как вкопанный. Риган сидел за столом, развалившись в большом кресле и зажав в руке бутылку рома.

— Что ты здесь делаешь в этот час, Калеб? — пьяным голосом спросил он и приложился к бутылке.

— Я не могу заснуть: слишком жарко, а к тому же мне приснился плохой сон. Я решил поесть сыру с фруктами и отправиться на прогулку по пристани. Тебе принести что-нибудь поесть? — спросил мальчик, не сводя недоуменного взгляда с бутылки рома.

— Мне не еда нужна, малыш. Садись и поговори со мной.

— Что-нибудь случилось? — неуверенно спросил Калеб. — Что-нибудь в компании? Я вижу, что перед тобой разложено много бумаг.

— Много бумаг, — хмуро повторил Риган, отпивая глоток из бутылки. — Ты видишь этот документ? — он взял один лист со стола.

— Да, вижу. Что это?

— Это экземпляр брачного договора с твоей сестрой. Сегодня я впервые решил взглянуть на него. А раньше даже и смотреть не хотел… Я не хотел жениться! — Риган вдруг засмеялся и потряс бумагой. — Ты видишь этот документ? Я не читал его, потому что не могу разобрать этот заковыристый испанский почерк, черт бы его побрал! Ты мне сейчас прочитаешь, малыш?

Ригану хотелось, чтобы Калеб зачитал брачный договор, хотелось услышать слова, которые как-то оправдывали бы его перед Сиреной. Он лишь предъявил ей свои права — права законного мужа.

Внутри у мальчика все похолодело после этой просьбы, потому что ему хорошо было известно содержание брачного договора.

— Прочитай мне! — потребовал Риган, швырнув документ через стол и одновременно отпивая ром, и снова засмеялся.

Калеб протянул руку, чтобы достать документ, и незаметно обмакнул бумагу в липкую лужицу пролитого рома.

— Извини, — пробормотал он, поднимая лист и смахивая с него ром. — Здесь трудно разобрать: ром залил бумагу.

— Постарайся! — сказал Риган, с подозрением наблюдая за мальчиком. — Ну читай! Что там написано?

— Здесь… говорится… что Сирена Елена Рамос Кордес, — тихо начал Калеб, заменив имя Исабель на имя Сирены, — старшая дочь дона Антонио Кордеса Савареса обещана в жены Ригану Питеру ван дер Рису. Здесь говорится… что главы семей пришли к соглашению соединить эти две старинные знатные фамилии, оказывая честь друг другу. И далее определены подробности финансового соглашения.

— Там действительно все так написано?! — Риган пьяно рассмеялся.

— Да! — прошептал Калеб. — Мне убрать этот документ?

— Не надо убирать — выбрось его! Когда-нибудь я заменю его бракоразводным документом!

— Почему ты хочешь сделать это? — мальчик задрожал.

— Почему? Потому что я так решил… Вот почему!

Ром тек ему по подбородку, и Риган вытер его сердитым жестом.

Услышав, что Сирена по закону является его женой, ван дер Рис все равно не почувствовал себя менее виноватым в совершенном им насилии.

— Ты видишь перед собой конченного человека, малыш! Я разорен этой проклятой Морской Сиреной. Я потерял авторитет у своих людей. Меня проучила женщина, ранив так, что я чуть не умер. И… — он снова приложился к бутылке, — и меня больше нельзя назвать человеком чести. Сегодня я впервые нарушил данное мною слово.

— Может, это просто ошибка, Риган, и все еще можно исправить. Сейчас тебе трудно сосредоточиться. Завтра тебе все покажется не таким мрачным.

— Когда мужчина теряет свою честь, ему уже ничего не остается! — он пьяно икнул.

Этот сильный, взрослый мужчина выглядел таким растерянным и подавленным, что Калеб не выдержал, подошел, опустился у его ног на колени и заглянул в его мутные глаза.

— Что такое непоправимое ты совершил, Риган?

Хотелось успокоить этого странного человека с грустными глазами. Что ему сказать? Чем помочь?

— Разговор об этом заставляет меня… снова прикладываться к рому. Я не желаю говорить о своем бесчестье.

Калеб открыл другую бутылку и подал ее Ригану, и тот жадно отпил обжигающего напитка.

— Может быть, если ты расскажешь в чем дело, тебе станет легче, — тихо произнес мальчик.

Голландец взглянул на ребенка, стоявшего перед ним на коленях, и нахмурился. Большая загорелая рука протянулась и неловко погладила мальчика по темной голове. Он притянул Калеба ближе к себе и заговорил просто, почти отрезвев:

— Может быть, ты все поймешь, ведь ты уже почти мужчина. Я дал слово твоей сестре, что наш брак будет только формальным. А сегодня ночью я изнасиловал ее! Я воспользовался ее беззащитностью. Я превратился в животное. Я не знаю, что со мной творится! Я разрываюсь на части. Сначала все мои мысли были поглощены только Морской Сиреной. Она была в моей крови, останется там навсегда и будет частью меня постоянно. А с другой стороны, твоя сестра — моя жена. Каждый день я нахожу в ней что-то привлекательное, что-то мне близкое. Она проникла ко мне в кровь, когда я меньше всего этого ожидал. Одна женщина тянет меня в одну сторону, а другая — в другую.

— Но Морская Сирена пыталась убить тебя! Как можешь ты любить ее? — Калеб пытался отвлечь его от сравнений.

— Она могла убить меня, но не сделала этого. Мне кажется, я понимаю теперь, что движет ею. Месть руководит ею. Так было и со мною, хотя я знаю, что мне не вернуть погибшей жены и даже корабль, названный в ее честь, лежит на дне моря, а мой сын… Если он жив, то я могу только пожелать, чтобы он оказался в заботливых руках и у него была бы хорошая жизнь. Я уже не ношу мести в своем сердце. С этим покончено. Морская Сирена научила меня кое-чему. Я увидел, что сделала с ней жажда мести, и по-новому взглянул на себя. Когда-нибудь она найдет свою жертву и успокоится. А до этого времени она будет во власти мстительного чувства, но я уважаю ее за это.

— Если бы ты захватил ее, то что бы ты с ней сделал? — неуверенно спросил Калеб.

— Я не знаю. Возможно, убил бы ее, чтобы не мучиться и избавиться от постоянных мыслей о ней. Она никогда не сможет стать моей. Она свободна как ветер, как море. Я сомневаюсь, что есть на свете мужчина, способный укротить ее и подчинить себе.

— Мне кажется, что ты именно такой мужчина, Риган. Думаю, ты мог бы захватить ее и заставить полюбить себя.

— Невозможно заставить человека любить… А с другой стороны — твоя сестра. Она овладела моим сердцем не меньше, чем Морская Сирена.

Сильная загорелая рука Ригана продолжала гладить темную голову мальчика. Калеб замер. Он испытывал такое приятное чувство, что боялся пошевелиться. Ему казалось, будто это отцовская рука касается его головы.

— Что ты собираешься сейчас делать?

— Сейчас я пойду спать. А ты, мой мальчик, поешь чего-нибудь и отправляйся на прогулку по пристани, как собирался. Но прежде, чем ты уйдешь, я хочу сделать тебе подарок. Открой ящик стола. Возьми, это твое.

Калеб выдвинул ящик и увидел небольшую модель «Титы».

— Риган, ты хочешь подарить мне это? — спросил мальчик. Глаза его осветились счастьем. — Но я не могу принять такой подарок. Ведь это все, что у тебя осталось от «Титы». Это память о твоих жене и сыне.

— Поэтому я и дарю ее тебе. Нет необходимости смотреть на нее каждый день и мучить себя. Разве ты не слышал, что я сказал: Морская Сирена кое-чему научила меня. Я больше не желаю идти на поводу у мстительного чувства. С этим покончено. «Тита» теперь твоя. Что ты скажешь по поводу носового украшения?

Мальчик осторожно повернул модель, рассматривая деревянную фигурку.

— Она очень красива. Это твоя первая жена? Это делал тот же самый человек, который изготовил носовое украшение для «Явы Куин»?

— Да, тот же самый человек… Когда я женился на ней, Тита была самой красивой девушкой на острове. Она здесь очень похожа.

— Она… похожа на кого-то… — Калеб покачал головой, не в силах вспомнить, кого она ему напоминала. — Я буду беречь ее как сокровище. Спасибо тебе, Риган.

— Нет необходимости, благодарить. Я хотел, чтобы это принадлежало тебе. Возможно, тебе она доставит радость, а мне приносит только боль и пробуждает желание мстить. Теперь, малыш, иди и поешь. Я слышу, как у тебя в животе урчит от голода.

Риган откинулся на спинку кресла и потер виски. Голова у него раскалывалась. Нужно было поспать. Одним махом он сгреб все бумаги включая брачный контракт, залитый ромом, и засунул все в ящик стола. Зачем перечитывать этот контракт? Мальчик прочел все, что там написано. Зачем продолжать мучить себя?