Гретхен в отчаянии бегала по опустевшему дому и рассыпала проклятия. Все слуги покинули ее, все, до единой душонки! Рабы! Подлые твари! Она давала им крышу над головой, пищу и честную работу, а они оказались такими неблагодарными.

Тело ее взмокло от жары и страха, возраставшегося при виде пепла, летящего в широкие окна. Что теперь будет? Никогда, даже в самых страшных снах, она не представляла, что может наступить такой момент. Этот проклятый вулкан решил выплеснуть весь яд, скопившийся у него внутри.

Нужно побыстрее собрать вещи и убираться отсюда. Вот только помочь некому. Чертова Суди, чертовы мальчишки, черт бы их побрал! Чемоданы! Где чемоданы? Черт бы побрал эту Суди!

Близкая к истерике вдова запустила пальцы в свои густые золотистые волосы, стараясь вспомнить, где лежат чемоданы. Вспомнила! За кухонной стеной! Бросившись на кухню, она поскользнулась и упала. Проклиная Суди и мальчиков-слуг, Гретхен вытащила массивные чемоданы на середину комнаты. Открыв один из них, она запричитала, обнаружив плесень, покрывавшую чемодан изнутри, и бросилась искать тряпку. Чертова Суди, она должна была следить за состоянием чемоданов! И хотя этой чертовке довольно часто доставалось от хозяйки, ее это так ничему и не научило. Черт бы ее побрал! Разве можно положить красивые, дорогие платья в эти отсыревшие чемоданы?! Гретхен попыталась удалить тряпкой пятна плесени, но обнаружила, что все ее усилия бесполезны.

В сердцах она бросила тряпку и постелила на дно самого большого чемодана широкое полотенце, надеясь, что это хоть как-то поможет защитить от плесени ее наряды. Прибыв на место назначения, где бы то ни было, она первым делом вытащит платья и проветрит их, сбрызнув одеколоном. Черт бы побрал эту Суди!

Интересно, где сейчас Риган? Может, он придет за ней, зная, что она одна? А Цезарь? Где он? Наверное, спасает свою шкуру, совсем позабыв о Гретхен. Черт бы его побрал тоже! Если бы не его неумелые действия, она бы уже была замужем за Риганом и сейчас бы он, ее муж, спасал ее дорогие платья. И не было бы плесени в ее чемоданах! А если бы даже и была, то она простила бы ему это.

— Проклятый Цезарь! Проклятая Суди! — бормотала она, пытаясь решить, что делать дальше.

Может, отправиться в дом ван дер Риса? Если она заявится к нему с поклажей, то он вынужден будет помочь ей. Риган доставит ее тяжелые чемоданы на пристань и погрузит на один из своих кораблей. Да, она сейчас отправится к нему. Но внезапно Гретхен остановилась и, подумав, отказалась от этой мысли. А вдруг он уже знает о ее причастности к событиям на «Тите»? Вместо того чтобы доставить в порт ее бесценные чемоданы, он убьет ее и затолкает труп в один из них.

— О Риган, черт тебя возьми! Почему ты не женился на мне?

Одно за другим вдов начала доставать из обширного гардероба свои платья. Что взять с собой? Все! Она не оставит здесь ни одной тряпки. Иначе эта проклятая Суди вернется и украдет все, что ей понравится. Жалость к себе переполняла сердце Гретхен. Слезы струились по щекам, когда она рассматривала каждую вещь своего шикарного гардероба. С отчаянием она прижимала к себе очередное платье, прежде чем бережно опустить его в чемодан, стоявший у ног. Глаза бедной женщины опухли от слез, и все вокруг виделось ей как в тумане.

Куда, черт возьми, подевались все мужчины, которым она дарила свою любовь? Где они теперь, когда Гретхен нуждалась в их помощи? Дома со своими женами — вот где! Никто из них не тревожился о красавице-любовнице. Ни один человек на этом Богом забытом острове не думал о ней. Она осталась одна, и как-то нужно самой справляться со своими вещами. Ну ничего, она еще им всем покажет! И слезы снова брызнули из ее глаз, но она сердито смахнула с лица соленые потоки.

Вдова попыталась зачесать свои густые волосы назад, чтобы они не лезли в глаза. Жара была невыносимой. Она не помнит, чтобы когда-нибудь прежде было так жарко. Боже, неужели это означает, что скоро начнется извержение? Дым от горящих деревьев заползал в дом и дышать становилось все труднее и труднее. Нужно поторопиться!

Гретхен быстро притащила из кухни второй огромный чемодан, а затем — третий. На этот раз она уже не стала тратить времени на удаление плесени, а просто сдернула с постели простыни и бросила их в чемоданы, надеясь таким образом сохранить свои платья. Взмокшая от непереносимой жары вдова проклинала все на свете, все, что только приходило на ум, пока она упаковывала вещи.

Чемоданы уже были переполнены, а в шкафу все еще оставались наряды. Кляня свою тяжелую судьбу, она в отчаянье обмотала одно платье вокруг шеи, второе — вокруг талии… Нужно быть осторожной, чтобы ничего не размоталось и не упало на землю.

Драгоценности! Гретхен сердито топнула ногой и вытерла мокрый лоб. Она не упаковала драгоценности! Выхватив из небольшой шкатулки бриллианты, она положила их в плетеную сумочку, тщательно перевязала шнурком и, не заботясь о своей внешности, повесила себе на шею. А ленты, бусы, броши, которыми она так любила себя украшать? Что делать с ними? Их уже некуда было девать. Она схватила еще одну плетеную сумочку, наполнила ее доверху и тоже повесила себе на шею.

Причитая, вдова вытащила самый тяжелый из чемоданов во двор, на гравиевую дорожку, где убежавшие слуги бросили старую лошадь, запряженную в полуразбитую открытую повозку, на которой обычно привозили продукты и всякую всячину из города. Кто-то запряг эту клячу в повозку, а потом отказался от нее, предпочтя упряжку лучших лошадей с крытым экипажем, в котором можно было спрятаться от горячего пепла. То волоча, то толкая массивный чемодан, Гретхен взывала ко всем богам, прося помощи. Наконец она притащила и прислонила свою ношу к большому валуну, лежавшему рядом с повозкой. Но как же поднять чемоданы наверх? Даже сильному мужчине было бы трудно справиться с этим.

Оставался только один выход. Женщина быстро открыла чемодан, выбросила содержимое и, поставив его пустым на повозку, как попало стала заталкивать платья назад, но теперь чемодан не желал закрываться. Она утрамбовывала тряпки кулаком, пока не сломала свои отполированные ногти. Из одного пальца брызнула кровь, и ошалевшая Гретхен смотрела на нее словно загипнотизированная. Но когда красные капли упали на желтое платье, обмотанное вокруг талии, вдова вышла из оцепенения. Задыхаясь от едкого дыма, она сорвала с себя испорченное платье и бросила его в тлеющий кустарник. Сердитая, она снова вернулась в дом и повторила всю процедуру с двумя оставшимися чемоданами.

Теперь все три чемодана лежали в повозке, и Гретхен, взобравшись на место возницы, взглянула на старую клячу, которой предстояло тянуть за собой такую тяжелую поклажу. Несчастная кобыла выглядела так, будто собралась прощаться с жизнью. Подрагивая тощими боками под жалящими укусами горячего пепла, животное, тревожно вытаращив глаза, потащило повозку по дорожке. Ядовитый серный дым и ужасающая жара усугубляли мучения лошади.

Гретхен сомневалась, что эта кляча сможет довезти ее вместе с бесценным грузом до города. Видимо, чтобы добраться до места, придется бить умирающую скотину на каждом шагу. Внезапно в воображении вдовы возник образ Цезаря — другой скотины, требующей битья! Если бы этот чертов испанец оказался здесь, с какою бы радостью она отхлестала бы его!

Лошадь еле перебирала ногами. Гретхен постоянно вытирала мокрое лицо, ерзая на сиденье. Одежда на ней была насквозь мокрой, пот ручьем струился по спине и под грудью. Вдова раздраженно двигала шеей, на которой было намотано платье и висели две плетеные сумочки. Но нет, она ни за что не расстанется с ними! Никогда! Она вынесет это!

Внезапно повозку так тряхнуло, что Гретхен едва удалось сохранить равновесие. Она растерялась и не поняла поначалу, что произошло. С трудом сдерживая слезы, она стиснула зубы, опасаясь сойти с ума. Земля тряслась и ходила ходуном. Где-то в глубине души женщины родился пронзительный крик, который клубком бился в груди и наконец прорвался сквозь сжатые зубы высоким, нечеловеческим воем.

Вдова изо всех сил безжалостно хлестала спотыкающееся животное. Почему проклятые слуги оставили ей эту клячу? Потому что она ни на что не годна! Она же полумертвая!

Как только повозка приблизилась к городу, лошадь остановилась и замертво рухнула посреди дороги. Гретхен вылезла из повозки.

— Вставай, гнусная тварь! — ударила она ногой животное, лежавшее на земле в полной неподвижности. — Нам осталось совсем немного. Вставай, не то я сейчас возьму кнут!

Опустившись на колени, вдова осмотрела лошадь, пытаясь обнаружить в ней хоть какие-то признаки жизни.

— Вставай, старая кляча! — кричала она, дергая животное за уши. Потные ладони Гретхен соскользнули, и она опрокинулась на землю.

Глядя на мертвую скотину, она со злостью поняла, что оставшуюся часть пути придется идти пешком. Взобравшись на повозку, вдова стала сталкивать самый тяжелый чемодан. К ее отчаянию, он грохнулся прямо в кучу черного пепла. Затем на землю полетели остальные два чемодана, которые при падении раскрылись, и все их содержимое вывалилось в грязь. В довершение ко всему, слезая с повозки, Гретхен больно расцарапала себе ногу от лодыжки до колена, разорвав при этом шелковые чулки; и тут она вспомнила, что забыла упаковать чулки.

Однако сейчас уже было не до этого. Оглядевшись, она поняла, что доехала до окраины города. Только сейчас до нее дошло, что она направлялась в город по старой, заброшенной дороге, идущей вдоль крепостной стены, окружавшей Батавию, и поэтому за время всей поездки ей не встретился ни один человек.

С неба падала густая зола, больно обжигающая кожу.

Впереди, на подходе к пристани, суетились охваченные паникой горожане. Женщины тащили за руки детей, прикрываясь зонтиками от горячего пепла. Гретхен с ужасом наблюдала, как большая горсть жаркой золы упала на чей-то яркий зонтик и он сразу же загорелся. Целые семейства тянулись к пристани, а слуги — верные слуги, которые не сбежали, не оставили своих хозяев в трудную минуту, — помогали нести малышей и узелки с вещами. Вдова невольно задумалась: сколько же нужно бить слуг, чтобы они стали такими преданными?

Гретхен, находящейся на грани истерики, удалось протащить один чемодан ярдов восемь, а затем она без сил опустилась у обочины дороги. Нет, так она никогда не доберется до пристани. Взглянув на прожженное платье, которое было на ней, Гретхен вспомнила, скольких денег оно ей стоило, а теперь за эти лохмотья и ломаного гроша никто не даст. Сдернув с шеи вечернее голубое платье, она продела его в ручку чемодана и попробовала тащить, но из этого тоже ничего путного не получилось.

Вне себя от бешенства, она мотала головой, желая стряхнуть с себя этот ужасный пепел, но он все летел и летел, опаляя ее роскошные белые волосы и обжигая нежную кожу. Нужно поскорее добраться до пристани и попросить помощи. Там, конечно же, будут мужчины, которые помогут ее донести чемоданы. Она будет просить их, умолять, предлагать себя, что всегда действовало на них безотказно.

Первый мужчина, которого она увидела, оказался высоким, темнокожим островитянином, державшим на руках ребенка.

— Помоги мне! — закричала ему Гретхен. — Мне нужен кто-нибудь сильный вроде тебя, чтобы донести мои чемоданы. Посмотри, они остались вон там, на дороге!

Не получив никакого ответа на свою мольбу, она начала ругаться на мужчину, приказывая ему опустить ребенка на землю и идти за ее вещами. Островитянин с ненавистью взглянул на нее и, крепче прижав к себе малыша, пошел прочь, оставив Гретхен стоять на дороге. Тогда она помчалась на другой конец пристани, где мужчины помогали женщинам и детям сесть в шлюпки, направлявшиеся к стоящим на якоре галеонам.

— Вы должны помочь мне! — отчаянно кричала она. — Кто-нибудь, помогите мне! Что мне делать?!

К ней обернулись холодные, суровые лица.

В конце концов она обратилась к согбенному старику, помогавшему двум детям сесть в шлюпку:

— Помогите мне! Это не займет много времени.

— Я помогу вам после того, как доставлю детей на борт корабля.

— Оставьте этих детей! Пусть о них матери заботятся! У меня ничего не осталось, кроме моих чемоданов! Вы должны помочь мне!

— О багаже вообще не может идти никакой речи. Мы берем только людей. Вам придется оставить свои вещи здесь. Спасайте свою жизнь. Помогите мне с этими детьми, они сироты, у них нет родителей, о них некому позаботиться.

— Помогать вам с этим сопливым отродьем после того, как вы сказали, что не возьмете мои чемоданы! Ты, должно быть, с ума сошел, старик?!

Не переставая стряхивать золу с обожженной кожи, Гретхен возвращалась назад. Споткнувшись и сломав каблук на одной туфельке, она прихрамывая добрела до того места на дороге, где лежали ее чемоданы, и с облегчением вздохнула, увидев, что их никто не тронул. А если бы кто-нибудь украл ее добро, пока она разговаривала со стариком?

— Почему никто не захотел помочь мне? — пробормотала она.

И вдруг рассмеялась резким смехом, резанувшим ее собственное ухо. Конечно! Как же она раньше не догадалась? Все дело в том, что она не была сейчас красивой! Грязная, со спутанными волосами… Кому такая может понравиться? Вот сейчас она переоденется и вернется на пристань, и тогда все мужчины наперебой бросятся ей помогать. Все, что ей нужно сделать, — это надеть другое платье и причесать волосы!

Собрав в себе последние силы, Гретхен оттащила чемодан в сторону с дороги и с чувством благоговения распахнула его. Какое же платье выбрать? Все они были так прекрасны, и каждое по-своему было дорого ей. Прикладывая к себе то один наряд, то другой, она решила остановиться на платье цвета лаванды, расшитом золотой нитью.

Сердито смахнув с себя горячий пепел, она уже натягивала на себя облюбованный наряд, когда большая горсть дымящейся золы упала на тонкую газовую ткань, прожгла огромную дыру, а платье занялось огнем. Женщина начала поспешно сбивать пламя руками, но оно упрямо распространялось дальше, жадно пожирая нежную материю и перекидываясь на волосы. В отчаянии Гретхен одной рукой пыталась погасить горящее платье, а другой спасала свои роскошные волосы.

— Нет, только не платья! Я не могу лишиться своих платьев!

Огненные языки, пожравшие ее одежду, жадно лизали нежную белую кожу женщины. Где же ты, Риган, человек, которого она любила, который обожал ее?! Обезумев, она боролась с пламенем, не замечая, что пальцы ее обожжены до кости.

Двое мужчин с пристани заметили ее отчаянное положение и поспешили на помощь. Однако вдова уже превратилась в живой факел, узнать ее было невозможно. Мужчины тщетно пытались сбить с нее пламя, но Гретхен, потеряв рассудок, сопротивлялась им.

— Мои платья! Мои платья! Спасите мои платья! — кричала она, упав на землю, и ее обожженное тело уже почти расставалось с жизнью, когда она тихо и патетически произнесла:

— Я больше никогда не буду красивой!

* * *

Риган сидел за столом в своей каюте на борту возвращавшейся домой бригантины. Казалось, он был абсолютно спокойным, но глаза его, темные от гнева, выдавали его истинное состояние.

— Что… что вы хотите обсудить со мной? — испуганно спросил Калеб.

— Ты сам слышал, малыш, что миссионер узнал в тебе того ребенка, который был оставлен ему на попечение человеком с крюком. Он также сообщил, что светловолосая немка и темноволосый испанец не так давно разыскивали тебя. Когда-то они приложили свои грязные лапы к устройству твоей судьбы. Я многое перепроверил, прежде чем со всей ответственностью заявить теперь тебе: ты — мой сын. Пожалуй, сердцем я это сразу почувствовал, как только тебя увидел. Но я принял рассказ Сирены, своей жены, за чистую монету, а теперь выяснилось, что я был обманут. Ты должен раскрыть мне глаза на все и объяснить, в чем смысл этой шарады. Все остальные вопросы, касающиеся нас как отца и сына, мы решим позже. Рассказывай! Я хочу слышать правду! И только правду!

Мальчик взволнованно потер глаза и, сжав кулаки, начал свои рассказ.

— Четыре года назад я был на пристани, выполняя поручение своего хозяина, когда меня вдруг ударили по голове. А очнулся я уже на борту корабля, в открытом море. Я оставался на этом корабле и дальше, выполняя обязанности юнги, пока однажды, год назад… Мы стояли тогда в одном испанском порту, и за то, что я недостаточно быстро выполнил свою работу, капитан приказал наказать меня плетьми. Случилось так, что это увидел один добрый человек — сеньор Кордес, дядя Сирены. Он спас меня и предложил служить на его корабле. Он выходил меня, залечил мои раны. Я чувствовал себя обязанным ему и был благодарен за доброту, которую он проявлял по отношению ко мне. И вот мы отправились к берегам Явы. До Батавии оставалась какая-нибудь неделя пути, когда на наш фрегат напали пираты. Это был голландский корабль. Мы решили, что он принадлежал вам…

— Я никогда не приказывал своим людям нападать на какие-либо корабли! — сердито прервал его Риган.

— У их капитана были торговые карты голландской Ост-Индской компании. Мы считали, что это ваш корабль, — упрямо повторил Калеб. — Пираты напали на наш фрегат и убили всех, в том числе и сеньора Кордеса, моего спасителя. Они изнасиловали и убили одну из женщин. Ее убийцей был человек с крюком — он рассек ее тело вдоль… И даже после того, как… — мальчик покачал головой. — Мне не хочется говорить об этом!

— Ты должен рассказать мне все! Рассказывай дальше!

— Он рассек эту женщину, а затем ее выбросили за борт. Ее звали Исабель Кордес. Она была обещана тебе в жены. Это была святая женщина, которая мечтала лишь о том, чтобы посвятить свою жизнь Богу. И хотя она вынуждена была согласиться выйти за тебя замуж, но сама предпочла бы уйти в монастырь. Ее сестра, Сирена… яростно, с оружием в руках, сопротивлялась, но бой был слишком неравный, и она была ранена. У нее такая же рана на руке, как у тебя. Пираты… они по очереди насиловали ее, один за другим, день за днем. Она заболела, металась в лихорадке и хотела умереть, но Бог не дал ей уйти из жизни. Мне удалось украсть лекарство из капитанской каюты, и я сделал для нее все, что мог. Дважды она чуть не умерла, и дважды Бог спасал ее. Будучи в бреду, Сирена говорила страшные вещи. Она говорила, что займет место Исабель, выйдет за тебя замуж и…

— Заканчивай, малыш.

— Она сказала, что погубит тебя, как ты погубил ее и Исабель. Она говорила, что никогда уже не сможет держать высоко голову, что ни один мужчина не захочет ее, узнав, что с ней произошло. В общем, мы договорились притвориться братом и сестрой. А остальное тебе известно. Сирена и была Морской Сиреной.

— Да, я это знаю.

— Знаешь? — глаза Калеба округлились.

— Я давно подозревал. Но мои подозрения подтвердились всего несколько дней назад.

— Ты не станешь убивать ее, правда же? — взмолился мальчик. — Пожалуйста! Она не один раз могла убить тебя, но не сделала этого. Пожалуйста, отец.

— А испанец? Что ты можешь сказать о нем?

— Она ненавидит его. Она несколько раз обедала у него, чтобы выведать информацию о его кораблях. Сирена сказала, что он предал Испанию. Если бы она могла, то убила бы его. Она любит тебя, отец!

— Она сама говорила тебе об этом?

— Нет, ей не нужно было ничего говорить мне. Я читал это в ее глазах. Сирена сказала мне перед своим отъездом, что ты — мой отец, но посоветовала подождать, пока ты сам скажешь об этом.

— Перед отъездом? Она уехала?! Куда?! — вскричал Риган.

— Она решила вернуться в Испанию. Она собиралась оставить Батавию в тот день, когда мы отбыли на дальние острова. Она намеревалась одна отправиться на фрегате.

— Одна? Но это невозможно!

— Для Сирены нет ничего невозможного! Если она что-то задумает, то обязательно выполнит, — уверенно заявил мальчик.

— Неужели? Ты в этом уверен? — вскипел Риган. — Ты слишком хорошо знаешь ее, но не забывай, что я тоже как-нибудь знаю свою жену!

— Да. Но только я знаю ее лучше. Тебе известно, что Сирена ждет от тебя ребенка?

— Что?!

— У Сирены будет ребенок. Я слышал, как фрау Хольц шепталась об этом с Джулией. Правда, я не мог долго слушать их разговор, так как боялся, что они могут заметить меня. И, — добавил он угрюмо, — в последнее время она неважно себя чувствовала. Но она не жаловалась. Я видел сам, как она старалась не подавать вида, что ей нехорошо, и глаза ее были такие печальные! Мне хотелось броситься к тебе и рассказать обо всем, но Сирена строго-настрого запретила мне это делать. Еще на борту «Раны» я поклялся в верности ей и не нарушу своей клятвы.

— Слепец! Я был просто слепым! — в голосе Ригана прозвучали страдальческие нотки.

— Ты должен последовать за ней и вернуть назад! В своем положении она не сможет добраться до берегов Испании.

— Кажется, ты только что утверждал, что она может все?!

— Да, но когда здорова. Когда же она больна, как это было на борту «Раны», ей не обойтись без помощи. Пожалуйста, отец, отправимся за ней!

Риган привлек к себе мальчика.

— Мы должны быть на седьмом небе от того, что нашли друг друга. После стольких лет разлуки встретились отец с сыном! И что же? Ты уговариваешь меня найти Морскую Сирену, а я при этом чувствую себя полнейшим идиотом и слепцом. Тебе известно, что я назначил награду за ее голову? О Боже! — застонал он. — А если какой-нибудь пират найдет и убьет ее? Глупец! Какой же я глупец! — проклинал он себя. — Мы отправимся за ней, сынок!

Калеб взглянул на него исподлобья.

— Почему?

— Что — почему?

— Почему ты хочешь отправиться за ней?

— Потому что ты сказал, что она больна и ей нужна помощь. Ты же только что просил меня об этом!

— Если только поэтому, то я не отправлюсь с тобой, — сердито заявил мальчик.

— Но ты… Чего ты от меня хочешь? Сначала чуть ли не со слезами на глазах умоляешь меня отправиться за ней, а когда я соглашаюсь, отказываешься отправиться со мной!

— Я отправлюсь за тобой, если ты мне скажешь истинную причину того, почему ты решил последовать за ней.

— Я думал, что тебе только двенадцать лет, а ты рассуждаешь как взрослый мужчина! — засмеялся Риган, хлопнув Калеба по спине. — Ты хочешь, чтобы я сказал, что люблю ее, не так ли? Да, я люблю ее, сынок. Я люблю Морскую Сирену, и люблю Сирену, мою жену. Я рад, что мне не нужно делать выбор между двумя любимыми женщинами.

— Ты любишь Морскую Сирену после того, что она с тобой сделала?

Риган кивнул.

— Я видел много загадочного в ее зеленых глазах, в глазах моей жены. Человек многое может таить в себе, но то, что отражается в глазах, скрыть невозможно.