Валентина бросила последний придирчивый взгляд на зал, где должен был состояться Совет. Серебряные чаши с цветами, произрастающими в пустыне, украшали оба конца длинного стола. Свитки пергамента и перья для письма лежали на середине стола так, чтобы каждый мог до них дотянуться. Разноцветные шелковые занавеси на окнах были задернуты как раз настолько, чтобы комната не казалась ни слишком темной, ни излишне яркой от солнечного света.

Валентина глянула вниз: о ее ногу терлась белая пантера. Девушка улыбнулась и подхватила свою любимицу на руки, нежно погладив шелковистую головку.

– Ты хочешь присутствовать на Совете, это пытаешься мне сказать? Очень хорошо! Я исполню твое желание!

Удобно устроившись на руках Валентины, детеныш пантеры довольно заурчал.

Легко покачивая животное, девушка вошла в комнату эмира.

– Кади, все готово. Не хочешь ли дать мне еще какие-либо наставления? – взволнованно спросила она.

Эмир попытался привстать. Слабым голосом он постарался ответить.

– Нет! – воскликнула Валентина. – Не вставай! Ты должен отдыхать! Встреча с Саладином отняла у тебя слишком много сил. Я оставлю дверь приоткрытой, чтобы ты мог слышать каждое слово. Если получится так, что я с чем-то не смогу справиться, то обращусь к тебе, подойдя к двери. Ты должен обещать мне, кади, что будешь лежать тихо и не станешь волноваться. Еще не время тебе уходить к Аллаху! Ну пожалуйста, – принялась умолять она, – обещай мне это!

– Все торгуешься! – жаловался Рамиф слабеющим голосом. – Я всего лишь никому не нужный старик, прикованный к постели. Оставь мне свою кошечку! Я буду ее гладить, и мне станет казаться, что она мурлычет от ласки моей старческой руки, и это напомнит мне о моем пребывании в этом мире. Ты права, я еще не готов встретиться с Аллахом.

– Кади, – чуть насмешливо отозвалась Валентина, – ну что за разговоры? То ты говоришь, будто хочешь поскорее отправиться к Аллаху, то тебе нужно, чтобы кто-то мурлыкал от ласки твоей старческой руки!

– Ах ты плутовка! Разве я не эмир и не имею права себе противоречить? На что я гожусь, если не в состоянии менять свое мнение по семь раз на день? Кроме того, я вбил себе в голову, что боюсь встречи с Аллахом, – добавил он ребяческим тоном.

Валентина рассмеялась.

– Думаю, это Аллах боится взять тебя к себе. Вряд ли ему доводилось прежде встречаться с таким человеком, как ты. Вероятно, он решил, что, ему ни к чему эмир, целыми днями напролет жующий персики, – хотя голос девушки и был веселым и насмешливым, голубовато-зеленые глаза оставались печальными.

– Как ты назвала эту свирепую кошечку? Она еще не поменяла свой окрас? Саладин думает, я совсем глуп! Не бывает белых пантер! Ты должна перехитрить его, раз он сумел обмануть меня, и выяснить, во что этот хитрый лис окунул детеныша пантеры. Я хочу знать, как ему удалось сделать его белым! – раздраженно добавил Рамиф.

Валентина опечалилась, подумав про себя: «О кади, неужели ты забыл, как всего лишь несколько часов назад Саладин объяснил, откуда взялась белая пантера?» Слезы жгли ее глаза при виде нарастающей слабости старика.

– Я непременно выясню, во что он окунул, – спокойно ответила девушка, – перехитрю, как ты сказал! Думаю, ты прав. Кажется, у этой пантеры на ухе есть черное пятнышко, – солгала Валентина.

– Так я и знал! – обрадовался старик. – Он считает, что может обмануть меня, раз я, состарившись, потерял остроту зрения! Ну, а теперь иди и помни, что я сказал тебе! Оставь дверь приоткрытой, я хочу все слышать. Молись Аллаху, чтобы я не заснул, – сказал эмир, закрывая глаза.

Маленькая белая пантера блаженно урчала, устроившись возле старика.

* * *

Явившиеся на Совет гости Рамифа были одеты в черно-желтые цвета священной войны с неверными, объявленной Саладином. Сам он уселся на подушке справа от места во главе стола. Паксон устроился рядом с предводителем. Глаза собравшихся с надеждой устремились на пока не занятое место, все ожидали появления Рамифа.

Валентина чувствовала себя неуверенно и позволила гостям еще несколько минут поразмышлять, появится Рамиф или нет. Она заметила, что Паксон обернулся к двери. Как же ей хотелось сейчас, чтобы султан Джакарда не сопровождал Саладина в Напур! С того самого момента, как она впервые увидела красавца-сарацина, он непрестанно осложнял ее жизнь.

Вот и теперь она чувствовала его взгляд, словно ясно ощутимое прикосновение. Пламя пробегало у нее по спине и окрашивало ярким румянцем щеки. Рассказал ли Паксон остальным, что она христианка, враг всех этих мужчин, присутствующих на Совете?

Валентина бросила на султана беглый взгляд, отметив мужественность черт его красивого лица и совершенство мускулистой фигуры. Помимо воли вспомнила она, как прижимался его рот к ее губам, а руки обвивали стан в сладостных объятиях. Девушка поймала себя на том, что ощущает, как сковывает ее этот глубокий и многозначительный взгляд сарацина, но заметила насмешливые искорки в черных, как ночь, глазах, и скованность улетучилась, как не бывала.

Она подняла руку, призывая к тишине, перевернула верхний лист пергаментов, переплетенных в виде книги, и взяла перо.

– Скажите, чего вы желаете и сколько заплатите золотом, – твердо произнесла Валентина. – Затем я сообщу, согласен ли эмир. Но прежде чем мы начнем, следует исправить несколько допущенных прежде ошибок. Малик эн-Наср, – бросила она взгляд на предводителя мусульман, – твои платежи запаздывают! Ты дал обещание уплатить долг в последние четыре месяца, но плата от тебя в Напур так и не поступила! Нам не о чем говорить, пока не уплачен долг.

– Золото было отправлено эмиру в должное время, – холодно ответил Саладин. – Я располагаю печатью эмира, подтверждающей это.

– В учетной книге эта запись без печати! – заявила Валентина. – Потрудись взглянуть сам!

Нахмурившись, Саладин заглянул в книгу поверх ее плеча.

– А ты посмотри на это! – сказал он, извлекая свиток из своего просторного кафтана. – Вот печать эмира! Взгляни и убедись!

– Ты говоришь правду, – согласилась Валентина, ее глаза гневно сверкнули. – Похоже, кто-то в этом дворце набивает себе карманы золотом эмира! Очень хорошо, что ты показал мне свиток. Скажи теперь, чего ты хочешь.

– Зерна и прочей провизии. Моим войскам не хватает продовольствия, люди бедствуют, как никогда раньше. Последнее зерно, отправленное в войска, попало в руки отряда христиан.

– Какую цену ты можешь предложить? – тихим голосом спросила Валентина, прищурившись.

Малик эн-Наср ответил ей, назвав число. Валентина рассмеялась.

– Не принимаешь ли ты меня за неразумную дурочку? На базаре зерно уйдет в пять раз дороже того, что предлагаешь ты! – ее глаза сузились еще больше. – Если я женщина и сижу здесь на месте кади, это еще не значит, что можно меня дурачить! Торговаться я не собираюсь. Увеличь цену втрое, и припасы зерна станут твоими. Никакого торга я не допущу.

– Я хочу поговорить с эмиром! – сердито сказал Саладин.

– В просьбе отказано, – холодно ответила Валентина.

Паксон с легкой усмешкой слушал перепалку придворной дамы английской королевы и верховного предводителя мусульман. Во имя Аллаха, она осмелилась отказать Саладину во встрече со стариком! Покорится ли ее решению Малик эн-Наср или станет настаивать на своем? Черная пантера глухо заворчала, и Паксон погладил ее глянцевитую голову, черную, как вороново крыло.

– Я требую, чтобы мне было позволено встретиться с эмиром, – произнес Саладин, вставая со своего места.

Валентина угрожающе проговорила:

– На Совете ты имеешь право лишь торговаться, все прочие права принадлежат тому, кто ведет Совет. Мне приказать вывести тебя из зала?

– По какому праву?.. – возмутился Саладин. Маленькой белой пантере наскучило лежать на груди эмира. Она спрыгнула с его кровати, прокралась в зал и забралась Валентине на колени. Девушка нежно улыбнулась игривой кошечке, затем пристально посмотрела в глаза своего противника.

– По моему собственному праву, – сказала она. – Если не желаешь продолжать Совет, можешь удалиться. У меня не хватает терпения, которое я могла бы противопоставить твоему нетерпению. Что скажешь? – Валентина продолжала ласкать белую кошечку.

Черная пантера подняла голову и зарычала. Паксон потрепал зверя по спине, и пантера сразу же успокоилась.

Саладин с гневом во взоре снова опустился на подушку, пристально глянув на Валентину.

– Продолжим, – предложила она, бросив взгляд на Паксона.

Глаза красавца-сарацина пронзали ее насквозь и завораживали, затягивая в темные глубины. Девушка смотрела, как смуглые руки гладят черную голову огромной кошки, и пыталась представить, какое ощущение вызвали бы они, прикасаясь к ее телу. Щеки Валентины зарделись, когда она, наконец, с трудом отвела от Паксона глаза. О чем он думает? Что чувствует?

– Я согласен на твои условия, – холодно заявил Саладин.

– Малик эн-Наср принял мудрое решение. Могу я внести предложение? Может, ты получишь выгоду, купив дополнительное количество зерна, учитывая, что войска Малика Рика подстерегают караваны? Разделите припасы между двумя караванами и отправьте их по разным дорогам. Я только советую, вам решать!

– Чем мне расплатиться? Мой кошелек пуст! Ты отказываешься торговаться, а я не в состоянии купить больше, чем могу себе это позволить!

– Эмир Рамиф будет рад подарить тебе зерно.

– Он будет в убытке! – подозрительно произнес Саладин.

Глаза Валентины потемнели, приобретя густосиний оттенок.

– Эмир Рамиф не окажется в убытке! Ты получишь зерно в обмен на трех коней.

– Согласен! – воскликнул Саладин, полагая, что эта женщина крайне глупа, а эмир еще глупее.

Он встретился с ней взглядом. «Женщины, – посмеивался Малик эн-Наср про себя, – совсем не умеют вести дела».

– Как ты несдержан, могущественный повелитель! – посетовала Валентина. – Ты даже не выслушал, каких именно трех коней имела я в виду! Эмир Рамиф восхищается тремя белыми скакунами, составляющими предмет твоей гордости. Прославленный воин не изменит своего решения?

Лицо Саладина помрачнело, твердый взгляд выразил гнев и возмущение.

– Согласен, – хрипло сказал он, плотно сжав губы.

Сидя на толстой подушке, Паксон не шевелился. Он восхищался Валентиной. Его антрацитово-черные глаза вспыхнули, когда он обратил внимание на тонкую руку, поглаживавшую голову маленькой спящей пантеры. Движения этой руки были легкими и чувственными.

Валентина перевела взгляд и заглянула Паксону в глаза. Его мысли смешались. Снова ему показалось, будто он тонет в мерцающих зеленовато-голубых озерах глаз этой необыкновенной девушки. Мускулы молодого сарацина напряглись, и пантера у его ног беспокойно зашевелилась. Если бы тогда, в ту ночь, он увез Валентину с собой, сейчас она принадлежала бы ему!

– Мы собрались здесь не только ради пополнения припасов зерна для войска, – обратился Саладин к своим сподвижникам, вновь обретя достоинство, соответствующее его положению.

Он повернулся к полному человеку средних лет, державшему в руках несколько свитков пергамента.

– Все здесь знакомы с нашим почтенным летописцем Баха ад-Дином, воспользуемся же случаем, чтобы услышать записи летописца о священной войне, джихаде. Источники, из которых он черпает сведения, безупречны, и написанное им – чистейшая правда.

По кивку Саладина Баха ад-Дин поднялся со свитками в руках и обратился к собравшимся.

– Большая часть того, что я сообщу, всем известна. Однако, вследствие больших расстояний, разделяющих наши войска, сбор сведений затруднен, и Малик эн-Наср потребовал, чтобы в летописи отслеживались слухи и устанавливались подлинные факты. Могу ли я начинать?

Достойное собрание согласилось, и Баха ад-Дин развернул свиток.

– Ричард, король Англии, овладел Акрой… Сообщение летописца содержало описание бесчеловечного уничтожения плененных христианами мусульман.

– Ричард Львиное Сердце провел свои войска по берегу, в то время как его флот проследовал к порту Яффе, отстоящему от Иерусалима на шестьдесят пять миль. Это происходило летом двадцать пятого августа тысяча сто девяносто первого года. Он вел свои войска во время засухи, когда пересыхали ручьи и колодцы. Мы, мусульмане, следили за его походом. В дозоре были конные отряды. На пути к Яффе Малик Рик приказал разрушить три города, а добравшись до порта, разрушил укрепления и продолжил марш на юг. Бывшие в дозоре конные отряды под покровительством Аллаха передвигались вблизи его войск, скрываясь среди холмов.

Головы людей в тюрбанах согласно кивали, всем это было известно. Баха ад-Дин продолжал:

– Сообщается также, что армия христиан не смогла совершить поход беспрепятственно. Мусульмане нападали на арьергард войск Малика Рика, и лучники сильно досаждали крестоносцам, но вовлечь христиан в битву не удалось. Ричард Львиное Сердце применил странное построение войска. Его воины шли в три колонны. Одна, та, что была ближе всего к холмам и нашим конным отрядам, состояла в основном из пехотинцев и продвигалась тесными рядами. Те, кто шел в крайних рядах, несли луки и арбалеты, и были одеты они в кольчуги. Христиане с ожесточением применяли свое оружие, а наши стрелы отскакивали от их доспехов. Шествовавшие во внутренних рядах воины, вооруженные копьями и мечами, в любой момент были готовы отразить атаку.

Глаза под надвинутыми на лбы тюрбанами сузились, и мужчины слегка наклонились, вслушиваясь в слова летописца.

– Во второй колонне под прикрытием пехотинцев находились конные рыцари. Всадники были также защищены кольчугами от наших грозных стрел, которые, в противном случае, могли бы нанести коннице значительный урон. В третьей колонне, расположенной ближе к морю и недосягаемой для нападения, двигались повозки с припасами и ранеными. Из третьей колонны поступало подкрепление для пехотинцев. Наш великий и мудрый предводитель Малик эн-Наср и его почитаемый брат Аль-Адил проехали по окружающей местности и осмотрели обширную равнину, лежавшую на пути христиан, и сочли ее пригодной для битвы. В течение двух дней мусульманские всадники безуспешно пытались нарушить ряды христианской конницы. Крестоносцы упорно не желали вступать в бой. Они двигались вперед, подобно большой, закованной в броню сороконожке. Но битва была неизбежна. Ожесточенное сражение продолжалось несколько часов. Умирающие кони топтали упавшие на землю знамена. Падшие, истекая кровью, погибали под копытами. Потери с обеих сторон были равными. Противник оказался зажатым в тиски наших лучников, и мы уже начали надеяться на победу, как вражеская конница собралась и обрушилась на нас. Битва разгорелась с новой силой. Христиане стремились отразить нападение, тогда как мусульмане хотели уничтожить крестоносцев. На протяжении всего пути до Арзуфа христиане продвигались, отбивая атаки нашего достопочтенного военачальника Таки ад-Дина. Мощь войска Малика Рика увидели многие, став свидетелями события этого дня, и его имя будет передаваться на протяжении многих веков в преданиях правоверных.

Валентина слушала и радовалась известиям о короле Англии. Ричард доказал, что является достойным противником этих мусульманских воителей. Девушка понимала, что его доблесть и воинское мастерство разрушили коварные замыслы сарацин.

Баха ад-Дин продолжал:

– Малик эн-Наср посоветовался со своими соратниками и, в стремлении выиграть время, решил изменить тактику. Вместо того чтобы тратить силы на бесконечные мелкие стычки, мусульмане разделили свое войско. Защитой Эскалона, южного ключа к Иерусалиму, и караванного пути на Египет решено было пренебречь. Малик эн-Наср не желал наносить урона своим войскам, запирая их в стенах города, защитить который не представлялось возможным. Следовало избежать потерь, подобных тем, что понесли мы в Акре. На рассвете наш предводитель занялся опустошением города. Все зерно, хранившееся в Эскалоне, раздали жителям, и все дома в кольце городских стен сожгли. Башни набили хворостом и также сожгли. В городе раздавались горестные стенания, так как был Эскалон красив и стены его мощны, а дома богаты. Скорбя сердцем, Малик эн-Наср покидал город.

Валентина увидела, как опечалились собравшиеся. Эскалон называли «невестой Сирии», и красотой этого города безмерно восхищались путешественники. Никогда в самых невероятных фантазиях не могла Валентина представить, что однажды станет сочувствовать потерям мусульман, в то же время радуясь победе христиан.

Баха ад-Дин занял свое место, и заговорил Саладин.

– Малик Рик прислал гонца. Он просит о встрече с предводителями мусульман. Аль-Адил, мой брат и советник, будет сопровождать меня. Необходимо подготовиться к встрече, но нежелательно, чтобы об этих приготовлениях знал противник. В мои намерения входило просить эмира Напура взять на себя все заботы о необходимых для проведения встречи приготовлениях, – он повернулся к Валентине, желая услышать ответ.

– Эмир согласен, – ровным голосом проговорила Валентина, ее сердце безудержно билось: она снова увидится со своими!

– Я сама прослежу за приготовлениями, Малик эн-Наср, и буду молиться, чтобы все, сделанное эмиром, было тобою одобрено. А сегодня эмир Рамиф устраивает прощальный пир для твоих военачальников, ведь завтра они должны вернуться в расположение войск. Он просит тебя также присутствовать на этом пире.

Слова девушки были встречены с одобрением. Устремив взгляд сверкающих голубых глаз на Саладина, она спросила:

– Не выделишь ли ты своих людей, чтобы они присмотрели за перевозкой зерна и прочих припасов к вашим караванам? Сейчас же прошу извинить меня, я должна пойти к эмиру.

Валентина низко склонилась в грациозном поклоне, дотронувшись до своего сердца, губ и лба. Храня безмятежное и спокойное выражение, она взглянула на Паксона. Как всегда, вид у него был невозмутимый, темные глаза непроницаемы. Не назначит ли именно его Саладин надзирать за перевозкой зерна?

Взгляд девушки упал на черную пантеру у ног султана. Прекрасное животное напоминало обликом своего хозяина. Огромная кошка волновалась и скребла лапой мраморный пол, настороженно поводя ушами и глухо поскуливая. Сарацин же, казалось, был всем доволен.

Неожиданно пантера зарычала и вскочила. Глаза Паксона сузились, когда он встретился взглядом с Валентиной. Его взор вопрошал, и султан Джакарда намеревался вскоре потребовать, чтобы на все его вопросы были даны ответы.