Из всех человеческих качеств Алексей больше всего уважал интеллект и порядочность. Это впитывалось им постепенно, с раннего детства, сначала усилиями мамы, а потом отца, с которым у него сложились чрезвычайно доверительные отношения. Отец сам был образцом мужчины, для которого ум и честь были не пустые слова. Это было особенно трудно во времена советской власти, да еще и в среде офицерского, а потом и генеральско-адмиральского состава. Но он всегда гордился тем, он прежде всего технарь, инженер, а уже потом военный. Конечно, сам род его деятельности ему помогал чувствовать себя интеллектуальной элитой армии. Он иногда говорил, что не умеет командовать большими контингентами людей, ходить строем, стрелять из танка, но хорошо умеет проектировать подводные лодки и корабли. Алексей не только любил, но и уважал отца. Отец первым объяснил ему, что такое советская власть на самом деле. Он рассказывал ему о своей постепенной человеческой трансформации от романтической веры в коммунистическое будущее и суровые реалии построения развитого социализма, окруженного лютыми врагами-капиталистами, до убежденного антисоветчика, издевающегося в кулуарных разговорах застойного периода на кухнях над геронтократами, стоящими на трибуне мавзолея. При этом он считал и говорил об этом Алексею, что и в спецслужбах есть порядочные люди, с которыми он знаком и которые волею судьбы попали в эту карательную систему и вели себя порядочно, насколько это было возможно.

Вот почему Алексей, поступая в специнтернат, а потом в спецвуз, решил для себя, что сможет остаться с чистыми руками, несмотря на специфичность этой профессии. События 1991 года, поведение Георгия Ашотовича и его соратников, решительно поддержавших команду Ельцина, непосредственное участие в тех бурных событиях еще больше укрепили самоуважение Алексея. Еще больше укрепилась его твердая уверенность, что надо, как любил говорить папа, соблюдать два правила поведения: вести себя рационально, то есть умно и этично, то есть так, как ты хотел бы, чтобы другие вели себя по отношению к тебе.

Заняв должность руководителя службы собственной безопасности «Юрмастера», Алексей был прекрасно информирован о работе всех подразделений, о специфике работы так называемых силовиков «Юрмастера», о более чем плотных контактах с действующими силовиками государственных структур. Он прекрасно понимал, что деятельность «Юрмастера» весьма далека от высоких этических идеалов, и это вносило серьезный диссонанс в его душевное состояние. Он уговаривал себя, что его конкретные служебные обязанности обеспечения безопасности организации, выявления нечистых на руку сотрудников являются вполне нормальными с точки зрения самой строгой морали, а переход в новое подразделение, занимающееся аналитикой, и вовсе сняло некоторое внутреннее напряжение. Его коллеги и друзья по работе из других подразделений иногда подтрунивали, отпуская шутки по поводу его невидимых «белых перчаток». Он хорошо помнил рассказы отца, который тоже получал подобные подковырки со стороны своих армейских сослуживцев. Такие незлобные «издевательства» даже были приятны, поскольку укрепляли самоуважение и уверенность в правильности жизненного курса. В правильности такого курса убеждало также служебное положение, возможность объехать полмира, высоченная зарплата и многие возможности, которые предоставляло его служебное положение в «Юрмастере» в непростой жизни в Москве. А таких возможностей было изрядное количество: от спецномеров на служебной автомашине со специальными водительскими правами и высоких лимитов представительских расходов до использования при необходимости конспиративных квартир в Москве и дач под Москвой не всегда только для служебных целей. И все же…

В последнее время Алексей все больше думал о том, что его самоощущение интеллектуала в белых перчатках, работающего на помойной фабрике, все больше похоже на самоощущение страуса, зарывшего голову в песок. Алексей понимал, что с каждым годом «Юрмастер» все больше и больше погружается в такую деятельность, которую уже трудно отделить от криминальной. Да, он непосредственно не занимался такими делами, которыми занимались юристы и силовики «Юрмастера». Но он прекрасно понимал, что он вносит свой немалый вклад в общую копилку развития фирмы, а значит является, хотя и не прямым, но все-таки соучастником этой, если прямо говорить, криминальной деятельности.

На фоне бурных событий в личной жизни Алексея не покидали серьезные раздумья, связанные с работой. С одной стороны, у него была очень интересная и более чем хорошо оплачиваемая работа. Он сделал головокружительную карьеру, благодаря двум основным факторам. Первым фактором являлся его добрый гений Георгий Ашотович, который очень тактично и столь же активно помогал в самые узловые, судьбоносные моменты жизни. Вторым фактором можно назвать его природные качества – редкое сочетание острого ума, сильной воли и общего обаяния личности – спасибо маме, папе и Господу Богу. Существовал еще и третий фактор, о котором Алексей задумывался в последнее время все чаще. Этим третьим фактором являлась чрезвычайная гибкость характера Алексея, этакая гутаперчивость психики, дававшая возможность идти на компромисс с моралью и этикой, что неизбежно в сфере спецслужб. То, что он по объективным причинам не закончил спецвуз и не стал тем, на кого его готовили, давало возможность этот фактор считать третьим по счету. В противном случае, он был бы, безусловно, первым. Да, конечно, компания «Юрмастер», особенно в первые годы своего существования в начале 90-х, работала на новое общество, свободное от совковой лжи и насилия, прессующих страну на протяжении десятков лет. Более того, «Юрмастер» и был создан для противодействия этому прессу. Крестные отцы Алексея, Маркарян и Заславский, хоть и были частью советской системы спецслужб, но они были редкими, штучными экземплярами умных и, насколько позволяла система, этичными представителями этого мрачного сообщества.

Увлеченный карьерой и очень интересной работой Алексей не часто задумывался над тем, что происходит в стране. Он принципиально считал, что политика его не касается, он просто добросовестно делает свое дело. Но занимая довольно высокое положение в компании, он не мог не знать хотя бы в общих чертах, чем занимаются другие подразделения холдинга, такие как, называя на внутреннем жаргоне, «наружка», «прослушка», «охранка» и прочие. Хотя Заславский и декларировал, что компания работает только в правовом поле, строго на договорных основах, имеет хорошую репутацию и внутри страны, и за рубежом, Алексей знал, что с каждым годом «Юрмастер» все больше ангажирован государственными структурами и даже спецслужбами. Конечно, формально все оформлялось как частный заказ, какие-то никому неизвестные фирмы заключали огромные по стоимости договора с «Юрмастером», который охранял черт знает кого, следил черт знает за кем и отсуживал собственность черт знает в чью пользу. Доля совершенно секретных операций возрастала с каждым годом, и Алексей прекрасно понимал, что внутрикорпоративный гриф «совершенно секретно» означает, что либо операции не совсем законны, либо заказчик существует вне закона.

Все это не имело прямого отношения к его аналитическому департаменту, который считался элитарным в холдинге. Друзья-сослуживцы шутили, спрашивая Алексея, есть ли у него запас белых перчаток, без которых он не смог бы работать. И Алексей, отшучиваясь, понимал, что шутка на самом деле очень едкая, что никакие перчатки не отделяют его от всей деятельности компании, которая все больше работает на беспредел спецслужб и чиновников, потерявших все сдерживающие центры в погоне за деньгами. Он не думал, что на его сослуживцах есть чья-то невинная кровь, до этого еще не дошло. Но то, что в результате каких-то действий «Юрмастера» страдают невинные люди – в этом Алексей не сомневался.

Алексей не знал и не мог знать, как трудно было Заславскому именно сейчас руководить холдингом, когда в работу, по определению связанную с секретными «подковерными» операциями, все больше и больше встраивается политическая составляющая. Эта составляющая легко давалась Заславскому в так называемые лихие 90-е. Тогда было абсолютно понятно, что переход от советского периода к рыночной экономике есть безусловное благо для общества, для друзей и близких, для него лично. Теперь же все оказалось сложней и осложнялось с каждым годом. Прочные деловые контакты с большим количеством представителей элиты, в том числе на самом верху властной иерархии, как-то трансформировались по разным причинам. Многие единомышленники, деловые друзья незаметно, но существенно изменились, а некоторые просто отпали. Кто уехал за рубеж, кто ушел на покой, а кто и вовсе покинул этот мир. Единственным верным другом, на которого можно было положиться, как на самого себя, был и остался Маркарян. Удивительно, но факт: Маркарян, прошедший через горнило многих подразделений КГБ и других спецслужб уже нового времени, после 91-го года, сохранил в себе какую-то скрупулезную чистоту характера. Сейчас, когда циничность и лживость «развитого социализма» сменилась на еще большую циничность и лживость «неразвитого капитализма», Георгий сохранил удивительное сочетание быстрого и рационального ума с четко выверенной этикой поведения. Конечно, жизнь и работа «по понятиям» были неизбежны, особенно в их сфере деятельности. Но у Маркаряна «понятия» отступали, когда дело касалось человеческих жизней.

– Ты будешь смеяться, можешь мне не верить, говори все, что угодно, но ни одной капли человеческой крови нет и никогда не будет на моих руках, – с улыбкой говорил Георгий.

Его едва уловимый кавказский акцент придавал ему, и без того чрезвычайно обаятельному, умному и сильному мужчине, какие-то особые харизматические черты.

Кроме Маркаряна положиться по большому счету было не на кого. Все отношения с сильными мира сего, сдобренные огромным количеством дружеской риторики, разговорами об особых отношениях, сводились к очень жестким правилам деловых отношений. Заславский это прекрасно понимал. Иногда, особенно после встреч с Маркаряном, он, вспоминая начало 90-х, мучил себя размышлениями о правильности выбранного пути. Он тогда легко мог уехать за рубеж и, возможно, сейчас спокойно бы пил свой любимый напиток – смесь шампанского с ликером «Куантро», сидя на веранде собственной виллы на берегу какого-нибудь озера в Швейцарии. Но судьба распоряжалась по-другому.

– Кто же всем этим в нашей жизни командует, кто распоряжается всеми извивами наших судеб, дергая нужные ниточки в нужном месте и в нужное время? – он часто задавал себе этот вопрос, прекрасно понимая всю бесполезность подобных вопросов.

В последнее время в «Юрмастере» появились новые проекты, которые внутри фирмы назывались интеллигентно и мудрено приобретением активов с их последующей реструктуризацией. В развитых странах это была огромная сфера бизнеса, связанная со скупкой плохо управляемых предприятий, имеющих серьезные активы, прежде всего в виде недвижимости, их последующей модернизацией и получением прибыли от уже модернизированных предприятий или от их продажи. Российская специфика такого уважаемого на западе бизнеса получила название рейдерство, то есть захват. Приватизация 90-х привела к созданию в стране большого количества акционерных обществ, так называемых АО, владеющих дорогими по своей сути активами, прежде всего недвижимостью и связанными с ней земельными участками. Многие такие предприятия управлялись, мягко говоря, не эффективно, поскольку во главе новоиспеченных акционерных обществ стояли, как правило, бывшие советские руководители этих предприятий. Например, в Москве имелось большое количество прикладных НИИ и проектных институтов, являвшихся детищем огромного количества бывших советских министерств и ведомств и ставших в одночасье акционерными обществами без ведомственного начальства в виде профильных главков и без территориального начальства в виде райкомов партии. Многие такие институты владели помещениями с большим количеством квадратных метров и земельными участками, занимавшими несколько гектаров бесценной московской земли. Реальная стоимость недвижимости таких НИИ, особенно расположенных в центре Москвы, составляла многозначные долларовые суммы.

Технология захвата таких предприятий в каждом конкретном случае разрабатывалась захватчиками, по новой терминологии рейдерами, индивидуально. Но принципиальная схема была проста, как любая афера. А это и была афера. Рядовой акционер такого предприятия Пупкин, проживающий в городе Устьчугуевске, а стать таким акционером путем купли-продажи акций не составляло никакого труда, подает в Устьчугуевский районный суд иск к акционерному обществу по поводу каких-то нарушений, которые найти в любом АО также никакого труда не составляет. И тут начинается самое интересное. Суд выдает судебное решение в целях защиты интересов истца приостановить деятельность АО путем отстранения действующего генерального директора. Судебные исполнители как гром среди ясного неба являются в кабинет генерального директора, предъявляют судебное решение, предъявляют это же решение в банке и налоговой инспекции, истребуют печать предприятия, опечатывают необходимые кабинеты и бухгалтерию и представляют трудовому коллективу временного управляющего, которому передаются временно, исключительно временно, полномочия генерального директора. По какому-то просто волшебству собирается внеочередное собрание акционеров, на которое приходят почему-то только предварительно отобранные акционеры, остальные просто понятия не имели о проведении собрания. На собрании избирается новый состав Совета директоров, который в свою очередь назначает не временного, а вполне постоянного генерального директора. А в это время Устьчугуевский районный суд снимает по заявлению того же Пупкина ограничительные меры по приостановке деятельности АО. Пока старое руководство НИИ приходит в себя от шока и начинает принимать меры, пытаясь доказать не правовой характер захвата АО, новые начальники в считанные дни организуют скупку необходимого количества акций, как правило находящихся в собственности у бывших работников НИИ. Как только контрольный пакет акций собран, он продается какой-то безвестной фирме, которая выступает в роли добросовестного приобретателя. А у такого приобретателя ни один суд в мире не отнимет приобретенное, даже если доказаны предшествующие не правовые действия каких-то лиц и организаций.

Конечно же, вся эта схема основана на тщательном юридическом, а иногда и силовом сопровождении и подкупе должностных лиц правоохранительных органов, для большинства из которых это всего лишь бизнес. Самое интересное, что «Юрмастер», занимаясь поддержкой и сопровождением рейдерских проектов как очень успешным бизнесом, приносящим огромную прибыль, выступал иногда и на стороне реальных собственников АО, которые нанимали уважаемую фирму для защиты от рейдерского нападения. Департамент Алексея не участвовал в такого рода проектах «Юрмастера», но был хорошо осведомлен о происходящем. Коллеги Алексея, непосредственные участники этих, как они говорили, проектов, нисколько не стеснялись своим участием в криминальных схемах.

– Мы, – говорил коллега Алексея, – санитары леса, мы реструктуризируем плохо, не эффективно работающие предприятия, очищаем бизнес от всякой шелухи, при этом действуем мягко и продуманно, трудоустраиваем оказавшихся не у дел трудоспособных бывших работников НИИ, компенсируем беспокойство уволенных не очень трудоспособных, ну короче говоря, действуем не как злобная стая волков, а скорее как строгие педагоги.

В этих словах, безусловно, была доля правды, поскольку Алексей знал, что в состав «Юрмастера» вошло новое предприятие, занимающееся трудоустройством и даже переобучением персонала НИИ, подвергнутых реструктуризации. И все же…

Обычно в руководстве захватываемых НИИ стояли пожилые интеллигентные люди, которые чаще всего не были способны оказать сколько-нибудь значительного сопротивления рейдерам. Но вот один из последних эпизодов в бурной рейдерской деятельности «Юрмастера» подействовал на Алексея просто удручающе. Захватывался один из московских НИИ, имеющий филиал и большую экспериментальную базу в Подмосковье. Это бывает редко, но в данном случае в захвате НИИ схлестнулись сразу две рейдерских компании, а исход этого непростого процесса зависел от уровня квалификации, связей в административных и правоохранительных органах и просто расторопности каждого из захватчиков. Ситуация осложнялась тем, что во главе НИИ стоял относительно молодой человек Евгений Фоменко, сильный и умный мужик, резко отличающийся от привычной плеяды пожилых придурков, руководивших советскими НИИ и продолжавшими руководить ими дальше. Так вот, Евгений Фоменко был найден убитым в своем собственном подъезде в самый разгар схватки между рейдерами в процессе скупки акций у сотрудников НИИ. Алексей понимал, что это убийство может не иметь никакого отношения к деятельности «Юрмастера», что это может быть убийство на бытовой почве, что к этой страшной истории может быть причастен не «Юрмастер», а другой рейдер, что, вообще говоря, абсолютно не характерно для рейдерства как вида бизнеса. Но все же, все же…

И жуткая московская погода, и тяжелые мысли о причастности к мало этичным делам «Юрмастера» усугублялись неприятными размышлениями Алексея о Люсе, которая никак не монтировалась с его надвигающейся депрессией. А если говорить честно, то вся эта феликсовская «любовь по расчету» гроша ломаного не стоит. Нужно каким-то образом все менять, но как, Алексей не мог даже нащупать путь к желанным изменениям. Слишком крутыми и глобальными эти изменения просматривались. Менять нужно все: работу, личную жизнь, может быть, даже систему ценностей. Но как, и с чего начать? «Истина где-то рядом», – крутилось в голове избитая фраза. А что делать Алексею сейчас? Опять, в который раз, возникло это приятное и одновременно уже тягостное воспоминание о той продавщице при покупке куртки. Это был пятиминутный человеческий контакт сто лет назад, но воспоминание об этой случайной встрече с маниакальным упорством возвращалось и возвращалось.

– А что, если я её найду и поговорю с ней? – подумал Алексей, – В конце концов, поиск людей – это существенная часть моей профессии.