Она мало что знала обо мне, так же как и я о ней. Ну, кое-что я все— таки знал: провел небольшое расследование, позадавал вопросы тут и там, хотя Оливия Бомонт рьяно сопротивлялась моим вопросам. «Спроси у нее сам», говорила она. Бракс, конечно же, сказал: «Оставь ее, черт возьми, в покое, Кейн, я серьезно». Но я не мог этого сделать. Она занимала все мои мысли с той самой первой встречи, когда я спросил у нее дорогу. Я чувствовал, что Харпер, так же как и я, видела меня настоящего сквозь лживую маску, которую нам обоим приходилось носить. Я знал это, потому что такие люди в масках, защищающих от внешнего мира, легко находят точно таких же людей в толпе, словно чувствуя их. Мне кажется, это дар — вот так с легкостью определять, чувствовать людей.

Харпер Бель сложная душа. Она скрывала что-то за своей грустной улыбкой, и это не очень хорошо. Могу поспорить, что так она надурила многих людей, но меня не проведешь. Я раскусил ее так же быстро, как и признал своих собственных демонов. Это высокомерие богатенькой девочки из влиятельной семьи? Да, возможно, она выросла в обществе богатеев, но она совершенно не такая. Вообще прямая противоположность.

И еще — она очаровала меня. Полностью.

Вовсе не из-за внешности — ее красота не играла для меня большой роли. Мне было важно то, что внутри, под этой безупречно красивой кожей, выразительными глазами и фигурой бегуна. Я практически мог коснуться ее внутреннего мира, в котором было много чего-то такого… странно, но я бы назвал это болью. Болью, которая пряталась за внешней красотой. Она интриговала меня. Мне хотелось вмешаться, остановить ее боль, прекратить навсегда, надрать задницу тому, кто являлся ее причиной.

— Ты совершенно не такой, как твой брат, — сказала она в своей деликатной техасской манере растягивания слов. Мне нравилось, как она говорила. Теперь мне стало понятно, почему Бракс сходит с ума от Оливии.

— Да? — спросил я.

— Да, — сказала она и заправила волосы за ухо, я в ту же секунду сжал руку в кулак, чтобы не сделать это за нее.

— Так какой же я? — мне действительно было любопытно.

— Ну, — начала Харпер, я заметил, что она нахмурила брови, она всегда так делала, когда думала о чем-то, — Бракс такой громкий, несносный, постоянно ругается матом, хотя после того как он начал встречаться с Оливией, мне кажется, стал ругаться чуть меньше, — она посмотрела на меня. — Не пойми меня неправильно, я думаю, что Бракс действительно замечательный, умный парень, но… он жестче, чем ты.

Я наблюдал за ней, заинтригованный движением ее губ и тем, как она прикусывала губу зубами, когда не была уверена в чем-то. Я хотел поцеловать ее, очень сильно хотел, но не решился. Не сейчас. Я уточнил у ее:

— Так что, ты намекаешь на то, что я слабак?

Она рассмеялась, и на этот раз смех был искренним.

— Нет, вовсе нет. Ты больше похож на тихий шторм. У тебя спокойный тип силы, — сказала она, а я наблюдал за ее профилем в лунном свете. — Даже твой акцент звучит мягче, чем у Бракса. Не знаю, в тебе как будто есть невероятная мудрость. Бракс такой громкий. Использует свои кулаки. На самом деле ты выглядишь так, словно постоянно машешь кулаками, но ты этого не делаешь. Или… — она быстро глянула на меня, у нее были такие большие глаза, что я практически рассмеялся от ее неловкого удивления — ...все же используешь?

Я тут же заверил ее:

— Мне очень редко приходиться пускать в ход кулаки.

— Я так и думала, — сказала она, облегченно вздохнув. — Ты… ты все обдумываешь, прежде чем сделать. Своим молчанием заставляешь других себя уважать, и то же самое ты делаешь глазами, — она снова глянула на меня, и то, как сощурились ее глаза, когда она пыталась рассмотреть меня при лунном свете, прямо пронзило меня насквозь, ее взгляд был таким проницательным, всезнающим. — Ты очень много говоришь одними глазами. Это невероятная сила, — она посмотрела на звездное небо. — И она впечатляет.

Она меня раскусила. Вот что впечатляет.

— Что ж, пока я бегаю вокруг, весь такой молчаливо-сильный, — сказал я, повернувшись к ней лицом, — вы надеваете маску, которая, как мне кажется, не очень-то идет вам, мисс Бель.

Даже в темноте было заметно, что в ее глазах что-то мелькнуло, такое до боли знакомое.

Страх.

Черт, я прекрасно с ним знаком.

— Ты сам сказал, что у всех есть секреты. Почему это не может оставаться секретом?

Ее мягкий, дипломатичный тон заставил меня улыбнуться.

— Потому что мне кажется, я хочу знать о тебе все.

— О, — выдохнула она, — что ж… я бы предпочла, чтобы ты перестал заниматься незаконными вещами с братством Капп, ведь ты ставишь под удар не только себя, но и своего брата. А это просто эгоистично. Так что мне кажется, мы оба хотим чего-то, что не можем иметь.

— Почему тебе так важно то, чем я там занимаюсь? — я должен был спросить, потому как кроме Бракса никогда и никому не было важно. Но даже он не знал моих истинных намерений.

Она села и подтянула свои стройные ноги под себя. Я же остался лежать на боку и внимательно наблюдал за ней. Она напоминала мне пугливую лань, которая от страха готова вскочить и убежать куда подальше при любом шорохе. Именно поэтому я просто… просто слушал.

— Потому что это незаконно. В чем суть такой жизни? То есть, ты вообще планируешь заводить семью? А детей? Ставки будут твоим наследием? «Дети, я был чертовски хорошим преступником. Лучшим в округе». Я хочу сказать… — сейчас она выглядела раздраженной, как будто пыталась заставить меня увидеть ту точку зрения, которую я сам ни за что бы не увидел. Она снова нахмурила брови, и это показалось мне очень милым. — Эта работа включает в себя накопления по пенсионному счету? Медицинскую страховку и скидку на стоматологические услуги?

Я не мог сдержать улыбки. Ее слова были правдивы, что-то похожее я слышал от Бракса буквально на днях.

Если бы они только знали, почему я на самом деле делаю то, что делаю, они, возможно, не судили бы меня так строго. Я потер подбородок и почувствовал, что щетина уже пробивается, хотя я брился совсем недавно.

— У меня есть на то свои причины, Харпер.

— Понятно, — сказала она и резко выпрямилась, как будто у нее в спине был штырь. — Что ж, полагаю, все эти преимущества будут не нужны тебе в тюрьме.

Я сел. Нет, я вовсе не хотел попасть в тюрьму. И я не попаду, потому как сразу после Уинстона все брошу и пойду, наконец, своей дорогой.

— Я не собираюсь в тюрьму, — сказал я, смеясь, хотя в ночи этот смех вышел каким-то язвительным. — Никогда, — я согнул ногу в колене и положил на него подбородок, она, так же как и я, внимательно за мной наблюдала. — Но твоя забота о моей пенсии и о моем будущем… трогательна.

Харпер наклонила голову.

— Как такое вообще может быть: ты занимаешься незаконными ставками и в то же время тайно мечтаешь стать полицейским?

Я тут же задумался, вероятно, из-за ее слов.

— Отморозки заполняют мир, Харпер. Не такие, как я, которые занимаются подсчетами и помогают делать ставки за деньги. Я говорю о тех, кто вредит людям, — я посмотрел на нее, изо всех сил желая, чтобы она все поняла без слов, чтобы мне не пришлось признаваться ей. Для меня это впервые. — И эти отморозки должны поплатиться за свои преступления.

— Ясно, — мягко сказала она, глядя в одну точку на своем плаще. — Ты жертвовал дополнительные деньги на соревнованиях по бегу? — она резко повернулась ко мне, большие, ярко светящиеся в темноте глаза ждали ответа.

— Я хорошо заработал накануне, — ответил я. И это была правда.

— Это был щедрый взнос, который накормит много семей.

Я кивнул и придвинулся к ней ближе. Как будто так мог почувствовать частичку ее тепла, избавить ее от страхов.

— Я рад, — мы сидели очень близко, оба смотрели перед собой, наши плечи соприкасались, мне так хотелось наклониться и поцеловать ее. Пусть даже всего на секунду.

Она чувствовала то же самое. Я знал. Она выглядела смущенно, как будто не была уверена в том, что было между нами, не была уверена, знает ли, что это. Зато я знал — чувствовал это с самой первой встречи, когда наши глаза встретились. Я не мог этого объяснить. И не имеет значения ее внешняя красота, хотя, на первый взгляд… конечно, имеет. Я заметил, что она красива. Да кто бы не заметил? Она была элегантна, деликатна, с безупречной кожей и пухлыми губами, которые словно молили о поцелуе.

Ее глаза запечатлелись у меня в голове, я все время жаждал их видеть. Большие, миндалевидные, таких странных сине-зеленых глаз я еще не встречал, они прятали что-то в своих глубинах, хотя, вероятно, этого никто кроме меня не замечал. Печаль. Боль. Одиночество. И, конечно же, страх. Сломленная, но не безнадежная. Она так похожа на меня.

Харпер откашлялась.

— У меня есть идея или вроде того…

Я посмотрел вниз на наши руки, которые лежали на покрывале так близко, практически соприкасаясь. Посмотрел на нее.

— Какая?

Она села слегка по-другому, ближе. Тем не менее, ее глаза трепетали, она смотрела не на меня, а вдаль, в темноту ночи. Я наблюдал, как она делает глубокий вдох, как будто готовясь к чему-то ужасному. Выдохнув, она повернулась ко мне и посмотрела прямо в глаза.

— Мне кажется, это испытание для нас обоих. Тебе, вероятно, понравится, потому что это сродни ставкам.

На сей раз я придвинулся ближе, но не слишком. Я улыбнулся.

— Просто умираю от нетерпения, говори.

Слабая улыбка заглушила ее слова, смотря на свои сапоги, она казалась застенчивой, неловкой и привлекательной. Затем вдохнула побольше воздуха, словно собираясь с духом, и когда повернулась ко мне, маска снова была на ней.

— Я предлагаю вызов. Вызов правды, — она сплела пальцы вместе и аккуратно положила сплетенные руки на колени. Каждое ее движение очаровывало меня. Она была… была такой другой, не такой как все. — Ты говоришь мне что-то, а я, в свою очередь, говорю тебе, — она приподняла одну бровь. — Мы должны торжественно поклясться говорить правду, только правду и ничего, кроме правды, и да поможет нам Бог. Это должно остаться между нами. Знать об этом будем только ты и я.

Я искал ее глаза, изучая при этом черты лица в лунном свете. Она подозревала, что у меня так же много секретов, как и у нее. И по какой-то причине ей хотелось узнать правду, мою правду. Я готов раскрыть несколько. Не все из них, лишь часть. Я улыбнулся и кивнул в знак согласия.

— Я в игре, мисс Бель, — сказал я.

— Отлично, но ты начинаешь первый, — поспешно сказала она.

Я придвинулся немного ближе. От нее вкусно пахло — это были не духи, а что-то другое. Может быть, это был запах сосны, они здесь были повсюду. Пахло чем-то, к чему я определенно не привык в Бостоне. Я ждал. Думал о том, что заставляет ее жить, что ей не нравилось.

— Ну? — наконец не выдержала она.

— Я хочу поцеловать тебя еще с того самого первого дня в парке.

Ее глаза округлились от удивления, делая их еще больше, чем они есть на самом деле.

— Правда? — она облизнула губы, боже, она ведь и не подозревала, что этот ее невинный жест значил для меня, я не переставал наблюдать.

— Да. Правда, — я посмотрел ей в глаза. Она не убежала после моих слов, а это очень хорошо. — Теперь твоя очередь.

И вот опять. Страх. Я заметил, как он вспыхнул внутри нее, разгораясь все сильнее, как нечто живое, поэтому она слегка поерзала на одеяле. Я потянулся к ней рукой, заметив, что она не носит перчатки, у нее были холодные пальцы.

— Эй, — сказал я так нежно, как только мог. — Не говори ничего такого, отчего тебе хотелось бы встать и убежать.

Ее взгляд тут же стал мягче, она повернулась ко мне.

— Хорошо, — Харпер сглотнула, посмотрела вдаль на самолет, пролетающий мимо нас. Теперь она не смотрела на меня, и только так я понял, что она говорит правду.

— Я никогда не целовалась раньше.

Я не мог скрыть шок, изо всех сил пытался избавиться от него, но не мог. Я верил ей.

Как так может быть? Девушка в двадцать лет никогда не целовалась? Как?

— Ты мне веришь? — тихо спросил я. Я очень хотел, чтобы она сказала «да», очень-очень.

Но она ничего не ответила, только лишь кивнула. Уязвимость скатывалась с нее волнами, я прямо чувствовал это.

Правильно или нет, я просто не мог сдержаться. Это, конечно, может сделать меня сволочью, полным кретином, но, клянусь Богом, я просто не мог сдержаться.

Я наклонился и поцеловал ее.