Прапорщик Березняк дослуживал последние полгода своего пятилетнего договора и серьезно подумывал над тем, чтобы оставить армию. За пятнадцать лет, проведенных на границе, он порядком устал. Особенно трудно дались ему три года после демобилизации Зангирова. Муса уехал и не подавал о себе вестей. Вначале Березняк считал это необходимостью строгой конспирации, потом стал бояться, что его бросили одного. Его даже не устраивали систематические переводы денег на открытые им счета в Сочи и Сухуми. Теперь прапорщик больше всего боялся, что о его предательстве узнают его товарищи по службе. Дело дошло до того, что он несколько раз пытался застрелиться. Один раз пистолет из его рук вынула Оксана. После этого она целый месяц не оставляла его одного. Она даже ходила с ним в штаб, чем вызвала множество шуток. Только после того, как они доняли Березняка, он поклялся жене оставить саму мысль о самоубийстве. При этом он постоянно носил с собой заряженный пистолет и один патрон, для себя, в часовом карманчике брюк. Как-то раз, стирая его галифе, Оксана наткнулась на патрон. Она долго рассматривала его, потом подошла к мужу, обняла его и прошептала на ухо:

– Не кисни, скоро у нас будет девчонка.

Сейчас их Ланке уже полгода. Их детям не нужно будет думать о будущем. Березняк приготовил им все для хорошего старта – деньги, машину, особняк на берегу Черного моря.

Сегодня ночью прапорщика мучили кошмары. Вечером с почты принесли открытку от сержанта Яковенко, уехавшего домой в прошлом году. Юноша скучал по границе и часто писал в отряд. Рядом с подписью бывшего пограничника стояла волнистая закорючка. Это означало, что завтра через границу опять пойдет караван, который необходимо сопроводить.

При одной мысли о том, что ему снова надо идти на предательство, Березняка прошиб пот. Вечером, придя домой после службы, он долго сидел на высоком крыльце барака, курил и смотрел в высокое звездное небо. Странные мысли тревожили пограничника. Он думал о том, что когда жил бедно, собирая и откладывая каждую копейку, тогда и спал хорошо, и каждый праздник встречал с радостью, и каждой солдатской шутке смеялся от души. Сейчас у него было все, кроме душевного покоя. Покоя, который не принесли ему большие деньги. Так стоило ли менять нищету на страх и ненависть к самому себе?! Спрашивал себя Березняк и не мог ответить на этот вопрос. Он слышал мелодичный голос жены, что-то напевавший по-украински. До него доносился и яростный спор мальчишек, вечно препиравшихся в это время из-за того, кому из них держать Ланку на руках, когда мама будет купать сестренку. И жена, и дети жили нормальной человеческой жизнью, а он?..

В семнадцать часов прапорщик встретил знакомую вереницу верблюдов. Они уже были в пяти километрах от границы. Березняк, не обнаруживая себя, пропустил мимо караван и незаметно пошел вслед, держась в метрах семистах позади. Каждый раз, провожая от границы или к ней контрабандистов, прапорщик ломал голову над тем, почему ему необходимо быть рядом с ним. Тропа была выбрана так умело, что одна из ее петель проходила в двух километрах от крепости, но, тем не менее, была безопасна. Да и что можно было сделать для спасения людей и груза, если бы их обнаружили пограничники?!

«Вот бандит, – подумал с некоторым уважением о старике-контрабандисте Березняк, – его не перевоспитали даже десять лет лагерей.»

– Стой! – Послышался откуда-то боку зычный окрик.

В тишине пустыни он прозвучал, как разрыв гранаты. Березняк упал на песок и, не замечая его палящего зноя, пополз на вершину бархана. Караванщики уже положили верблюдов кольцом, внутри которого не было видно ни одного человека. Только время от времени между животными мелькала белая чалма проводника.

«Кто кричал?!»

Березняк осторожно поднес к глазам бинокль, осмотрел местность и чуть не вскрикнул. Между границей и караваном лежали старшина Белкин и рядовой Исмаилов.

«У Белкина сегодня день рождения, – вспомнил прапорщик. – Вот он и решил воспользоваться свободным временем, чтобы поучить молодого бойца, который должен его сменить, ориентироваться на местности. И, к моему несчастью, решил сделать это не на пологоне, а вблизи от крепости, а тут – мы.»

Березняк видел резко обозначившиеся скулы старшины и его прищуренные глаза и понял, что солдат скорее умрет, чем пропустит нарушителей к границе.

«Может, ради этого случая мне и платят деньги?»

Прапорщик отложил бинокль и подтянул к себе карабин. Белкин был хорошо виден, но едва Березняк поднес приклад к плечу, как старшина перекатился на новое место. Он поднял голову и что-то приказал Исмаилову. Тот вскочил и побежал к крепости. Прапорщик повел за ним ствол и выругался вслух.

– Осел, – он с силой ударил себя по лбу, – выстрел тут же поднимет крепость.

И, словно услышав его, старшина ударил очередью поверх верблюдов. В ответ загрохотали автоматы караванщиков.

Стрельба просветила Березняка. Он вдруг понял мысль далекого руководителя Организации. Прапорщика знает только старик-проводник, работающий на почте. Он же каким-то образом связан с Союзом и сопредельной стороной. Разорвать эту цепочку может только Березняк. Он опять приподнялся. Белкин стрелял короткими очередями, перекатываясь среди барханов «дымящихся» от пуль караванщиков. Проводник лежал посреди круга, очерченного лежащими животными. Похоже, его берегли, рассчитывая, прорваться. Прапорщик осторожно подвел ствол карабина под обрез чалмы, задержал дыхание и мягко утопил скусковой крючок. Отдачи он почти не почувствовал. Старик дернулся всем телом и замер. Белая чалма стала чернеть. На всякий случай он послал еще две пули в тело проводника. Потом поднял над барханом свою фуражку. В ответ ему махнул старшина. Огонь со стороны каравана прекратился. Прапорщик видел, как один из караванщиков подполз к проводнику, снял с него чалму и укрыл ею мертвеца. Со стороны отряда послышался стрекочущий звук.

«Наши идут на БРДМах», – почему-то облегченно подумал прапорщик.

Две бронемашины, с которых на ходу спрыгивали пограничники, медленно поползли в сторону Белкина. Стрельба стихла, и с земли поднялся командир отряда.

– Прекратите бессмысленное сопротивление, – прокричал он на русском, английском и фарси.

Автоматная очередь сбила с него фуражку. Грузный полковник резво скакнул в сторону и упал. Березняк показалось, что он ранен или убит, но командир махнул рукой, и прапорщик понял, что ошибся. Еще несколько раз офицер взывал к разуму нарушителей, но те продолжали стрелять. Тогда к каравану двинулись солдаты, но плотный огонь не дал им приблизиться к кольцу верблюдов. Прапорщик, в очередной раз перезаряжая карабин, увидел, что на башенках появились пограничники. Машины двинулись к нарушителям и ударили по ним из пулеметов. Караванщики запели что-то заунывное.

«Молятся, – понял Березняк, – эти не сдадутся.»

Броневики, не прекращая стрельбы, приблизились к каравану. Пулеметный смерч поднял облако пыли над кольцом людей и животных. Через несколько минут наступила тишина. Прапорщик пришел в себя внизу, среди своих. Все громко говорили, каждый – о своем. Белкин рассказывал, что после того, как он отослал молодого бойца подальше от стрельбы, они с прапорщиком с двух сторон взялись за нарушителей.

– Им ни вперед, ни назад ходу нет.

– Молодцы, – полковник пожал им руки, – представляю вас к награде.

– А что они такие заморенные? – Услышал Березняк и почувствовал, что напряжение боя оставило его. Он оглянулся и увидел, что солдаты собрались вокруг убитых нарушителей. Семеро страшно худых мужчин, одетых в настоящие лохмотья и старик-проводник лежали в одном ряду. У троих на груди были подсумки с магазинами.

– Наверное наркоманы, – предположил замполит, – они знали не больше своих верблюдов. Вот наш почтарь, тот, похоже, мог нам порассказать много интересного, – офицер с сожалением покачал головой, – но он мертвее мертвого.

Командир высыпал на песок содержимое одного из хурджунов. – Посмотрим, что они несли через границу.

Из коробок посыпались золотые обручальные кольца и серебряные ложки.

– Тут можно жениться на целой дивизии баб, – он ткнул сопогом в соседних мешок.

– Зачем за границей наше золото и серебро? – Спросил кто-то из солдат.

– Выясним, а сейчас соберите убитых и груз. Внимательно осмотрите животных, – полковник нахмурился, – может у них в желудках что-нибудь спрятано…

Через неделю Березняку позвонил Зангиров.

– Ты жив? – Удивился прапорщик.

– Конечно, – рассмеялся Муса, – вот собираюсь с женой на Черное море, хотел у тебя погостить. Я слышал, что твою жена с ребятишками, обычно там отдыхают от вашей жары?

– Да, – прапорщик почувствовал волнение.

– Ты скоро демобилизуешься?

– Меньше полгода осталось.

– И сразу туда, к семье?

– Конечно.

– Тогда и встретимся, я приеду и позвоню тебе или заранее дам телеграмму.

Только когда Муса положил трубку, Березняк понял, что ему разрешено демобилизоваться и облегченно вздохнул. Он не знал, что решение отпустить его на покой и закрыть этот мост через границу Леонид Федорович принял после долгих колебаний.

«Старею, – остыв от спора с Беспаловым, подумал Чабанов, – теряю гибкость и становлюсь жадным. И чего держаться за этот контрабандный путь – нынешняя перестройка дает возможность почти открыто гнать за рубеж все, что угодно.