Они шли медленным шагом. Вечер был тихий и серый.

— Куда мы отправимся, брат Гуэльмо?

Монах ничего не ответил. Он остановился и поглядел на воду. Его спутник, ежась от холода, запахнул коричневую сутану. У их ног простиралось шумное море.

— Ты спрашиваешь, куда мы отправимся? — Брат Гуэльмо указал рукой на воду и небо. — Туда. Здесь, у этой узкой косы, начинается наш путь, но где он кончится?

— Да поможет нам бог, — пробормотал брат Николо да Виченца, перекрестился и испытующе взглянул на спутника. — Ты уже стар, брат Гуэльмо. Папа мог бы остановить свой выбор и на ком-нибудь помоложе.

Брат Гуэльмо спокойно ответил:

— Плано Карпини было шестьдесят пять лет, когда он по поручению главы христианской церкви отправился с миссией к монголам.

— Ты ведь знаешь, какие испытания тебя ожидают. Карпини и его товарищам приходилось разгребать снег, чтобы расчистить площадку для ночлега, а утром, проснувшись, они не могли встать — за ночь наметало огромные сугробы.

— Я все это знаю, брат Николо. А теперь давай вернемся в монастырь.

Чайка устало взметнулась над водой. Море и небо слились, звезд не было. Ветер играл бурыми капюшонами монахов, одиноко бредущих в ночи.

* * *

В этот же час Марко Поло тайком вышел из дома. Когда он дошел до Пьяцетты, увидел освещенную фонарями и факелами нарядную толпу и услышал громкий говор, он немного успокоился. В Сан Джордже мерцали огни. А вот и корабль, накрепко пришвартованный к дубовым кнехтам причала. Матрос вылез на палубу и, бормоча ругательства, принялся возиться с парусами. Марко наблюдал за ним.

Юноша уже простился со своими друзьями Джованни из Мурано и Джаниной из Сан Микеле, простился с прекрасными и тревожными воспоминаниями детства. Теперь он прощался с Венецией. Лодки, едва освещенные раскачивающимися фонарями, пересекали лагуну. Ночная темень то и дело оглашалась криками. Сторож грубой бранью прогонял нищего, расположившегося у штабеля досок.

Марко уже пора было возвращаться домой. Но в эту минуту на палубе появились два человека. Один из них, низкорослый и коренастый, был капитаном корабля. Марко сразу узнал его по ниспадающей на грудь бороде. Но кто был тот, другой, шепотом уговаривающий о чем-то капитана? Марко подошел ближе, спрятался за кнехт и стал во все глаза следить за происходящим на палубе. Капитан тут же отослал матроса. Кто же этот широкоплечий, крепко скроенный человек? Марко не видел его лица, но, судя по росту, по характерной форме головы и спокойным скупым движениям…. Да, еще до того как Марко сумел хорошенько разглядеть незнакомца, он уже знал, что это капитан Матео.

Что могло, однако, привести Матео, владельца черной барки, на палубу корабля, на котором Марко вместе с отцом, дядей и двумя монахами наутро должен был отправиться в Армению? Почему капитан сразу же отослал матроса? Почему они говорили шепотом, словно таясь? На все это Марко не находил ответа. Уж не хотел ли Матео уговорить капитана заняться контрабандой?

Капитан и Матео, расхаживая по палубе, приблизились к кнехту, за которым спрятался Марко. Но они по-прежнему говорили так тихо, что он все равно ничего не смог расслышать. Однако по их жестам он понял, что они договорились. Потом услышал, как Матео громко простился с капитаном:

— Аривидерчо, Антонио, до завтра!

И увидел, как этот огромный, грузный человек легко спрыгнул с лесенки на трап и сошел на берег. Марко нерешительно последовал за ним. Но когда ему стало ясно, что Матео направился к гондоле, которая стояла у моста делла Палья, он ускорил шаг и крикнул:

— Буона сера, капитан Матео!

Капитан в изумлении остановился.

— Это ты, Марко? — спросил он своим громовым голосом. — Почему ты околачиваешься на пристани в такой поздний час? — Он положил руку на плечо юноши и сказал по-отечески — Впрочем, я тебя понимаю. В канун отплытия и я не знал бы покоя! Садись в мою гондолу, я отвезу тебя домой. Поболтаем с тобой хоть немного.

Возникшие у Марко подозрения тут же рассеялись. Он вспомнил, как приходил к капитану Матео за помощью и с какой готовностью тот откликнулся.

— Ну, садись, — поторопил его Матео. — У меня сегодня еще много дел.

Марко прыгнул в гондолу. Капитан Матео оттолкнулся от берега. Гондола быстро заскользила по каналу Сан Марко. Оноша снова невольно залюбовался ночной Венецией. Он догадывался, что в дальнейшем в его памяти часто будет вставать эта картина.

Капитан Матео опустил весла. Течение медленно понесло гондолу вдоль набережной Пьяцетты, где по-прежнему шумела пестрая толпа, но вдруг корпус большого корабля все заслонил. Раздалось тоскливое, жалобное пение. Это пели каторжники на красной галере, стоявшей на якоре в канале Сан Марко.

Капитан Матео снова взялся за весла. У церкви Санта Мария делла Салюта они свернули в канал Гранде. Здесь во всех направлениях сновало столько гондол, что трудно было проскользнуть не столкнувшись.

— Вы были на нашем корабле, — сказал вдруг Марко. — Я видел вас там с капитаном Антонио.

Матео удивленно взглянул на юношу. Они едва не наскочили на торчащую из воды сваю.

— Ты что, подслушивал наш разговор? — дрогнувшим голосом спросил капитан Матео.

— Я пришел на пристань не за тем, чтобы подслушивать, — гордо ответил Марко. — Мне просто хотелось еще раз взглянуть на корабль. Дома я места себе не находил.

— Тебе хотелось еще раз взглянуть на корабль? — Матео засмеялся. — Верно, испугался, что ночью его украдут? — Затем он вдруг стал серьезным и настойчиво спросил — Так ты, значит, не слышал, о чем мы говорили?

— Нет. Я слышал только, как вы сказали: «До свидания, до завтра». Объясните мне, капитан Матео, что это значит?

С канала Гранде, кишмя кишащего барками и гондолами, они свернули в узкий боковой канал. Здесь было пустынно и тихо. Не видно было ни одной лодки, не слышно звука человеческого голоса. Слева и справа возвышались унылые каменные стены. Через канал был перекинут деревянный мост, посредине его на шесте висел фонарь — такой тусклый, что свет даже не отражался в воде.

— Капитан Антонио мой старый друг, — сказал Матео. — Мы оба служили матросами на «Санта Марии» и вместе ходили к берегам Франции, Испании, Африки… — Капитан Матео вдруг наклонился вперед и добавил с раздражением — Зачем я тебе все это рассказываю? Что я, вор или убийца? Я свободный человек и могу взойти на палубу любого корабля!

Марко поспешил его успокоить:

— Я о вас ничего плохого не думаю, капитан Матео.

Раздражение Матео тут же улеглось. Марко заметил, что едва уловимая усмешка скользнула по его губам и притаилась в глубоко посаженных глазах.

— Дай мне руку, сынок, — сказал капитан Матео. — Кто знает, когда нам снова доведется свидеться. Никто не может этого сказать наперед. Может быть, это произойдет через пять дней, может быть, через пять лет, а может быть, никогда. Старый морской волк желает тебе попутного ветра. А это стоит большего, чем тысяча дукатов.

И его громовой хохот эхом прокатился по каналу. Рука Марко исчезла в огромной пятерне Матео. Но юноша выдержал это крепкое рукопожатие, не изменившись в лице.

— До свидания, капитан Матео! — крикнул он звонким голосом. — Мы свидимся через пять дней.

Рассмеявшись, Марко спрыгнул на берег и оттолкнул ногой гондолу, в которой сидел ошеломленный капитан.

* * *

Утро было прохладное и ветреное. Подняв паруса, корабль шел к форту Сан Николо. Сенаторы и настоятель монастыря, провожавшие посланцев папы, уже подходили ко Дворцу Дожей. Только Джованни и Джанина еще стояли на причале. А на палубе Марко Поло с развевающимися на ветру волосами махал друзьям до тех пор, пока они не скрылись из виду. Тогда он перешел на нос корабля, который на всех парусах выходил из залива.

Марко охватила необычайная радость. Он чувствовал себя орлом, свободно и гордо парившим в небе.

Волны разбивались о борт, узенькая коса Лидо уже тоже исчезла, со всех сторон их окружала только подвижная серо-зеленая вода.

Маффео Поло стал рядом со своим племянником. И на его лице была радость, которую испытываешь всякий раз, когда корабль с поднятыми парусами покидает гавань и выходит в открытое море.

Маффёо наклонился к Марко и сказал:

— Вот мы и отправились в путь!

— Как хорошо, дядя Маффео!

Брат Гуэльмо тоже стоял на палубе, но глядел он назад, туда, где еще недавно были видны толстые стены монастыря Сан Николо. Казалось, что обитель вместе с островом Лидо погрузилась в море.

Брат Николо сидел в каюте, где были сложены дары папы великому хану: красивые хрустальные вазы, богатые облачения, священные книги, переписанные монахами, и другие ценные вещи. Всего этого было так много, что места хватало еще только для коек, прилаженных одна над другой, маленького столика и двух табуреток. Многоопытный и ученый монах был верным слугой бога, но все же, хотя брат Николо и выполнял весьма почетную миссию папы Григория X, он предпочел бы спокойную и размеренную монастырскую жизнь тяготам путешествия.

Брату Николо казалось, что качка усиливается. Он влез на табурет и, ухватившись обеими руками за поручень, дождался, пока очередной крен корабля не швырнул его прямо на койку.

Улегшись поудобней, монах с облегчением вздохнул. Он был тучен, и его живот вздымался горой, почти касаясь потолка каюты, так что поворачиваться брат Николо мог лишь с большими предосторожностями. Глядя на медленно опускающиеся и подымающиеся стены каюты, вслушиваясь в глухой рокот моря, он с горькой усмешкой думал о безмятежной жизни за надежными монастырскими стенами. Суета последних дней его сильно утомила. Вскоре он заснул и забыл о своих мытарствах.

* * *

Тем временем Марко Поло во всех подробностях познакомился с кораблем, а из разговоров с матросами узнал и кое-что о людях, которые служили на борту. Ему казалось странным, что капитан Антонио очень редко появлялся на мостике, всецело полагаясь на рулевого и на опытную команду. Боцман рассказал Марко, что капитан Антонио не прочь опрокинуть стаканчик — другой и что в его каюте всегда хранятся неиссякаемые запасы вина. Но капитана охватывал страшный гнев, когда он узнавал, что кто-либо на борту выпил хоть каплю. Уже не раз он выстраивал на палубе всех, от лоцмана до кока, и обходил строй, заставляя каждого дыхнуть. Люди невольно отступали на шаг, когда нос капитана Антонио нависал над их лицами, потому что перед подобным смотром капитан обычно поглощал в тишине изрядную дозу спиртного.

Но Антонио был отличный моряк, и поэтому матросы не злились на него за эти причуды, а только посмеивались над ним. Однажды, после страшного шторма в Бискайском заливе, капитан Антонио вызвал в свою каюту по одному всю команду и угостил каждого стаканом вина, правда и сам не забывая при этом всякий раз выпить за компанию.

Постепенно Марко Поло узнал немало веселых и печальных историй. Как хорошо было стоять на палубе и смотреть на непрерывно меняющееся море, любоваться игрой волн, переливом красок, подставлять лицо свежему ветру и следить за быстрым полетом чаек.

Но бывали на море и тоскливые дни, особенно в пасмурную безветренную погоду, когда корабль медленно тащился по морской пустыне, разом утратившей все свое очарование. Тогда мучительно хотелось ступить ногой на твердую землю, увидеть деревья, поля и людей, идущих по зеленому лугу.

— Это и есть тоска, особая морская тоска, вроде морской болезни, — объяснил ему боцман. — Она проходит, когда появляется солнце или начинается шторм. — Загорелое, обветренное лицо боцмана с маленькими умными глазами приняло таинственное выражение. — Самое лучшее на море — это шторм. Только тогда по-настоящему чувствуешь себя человеком.

Но для Марко все вокруг было настолько интересно, что он не страдал этой морской тоской. Они плыли уже три дня, а ему все еще не удавалось хоть одним глазком заглянуть в каюту капитана. Когда капитан Антонио поднимался на палубу, он никогда не забывал запереть свою дверь на ключ. А Марко тут же прокрадывался вниз и прижимался ухом к замочной скважине. Но в капитанской каюте было всегда тихо.

Неужели он ошибся? Ему трудно было в это поверить. Язычок замочной скважины был всегда опущен, и от этого подозрения Марко только усиливались. С каютой капитана была связана какая-то тайна. Это было ясно, и, кроме капитана, о ней знал только Марко. Если чутье его не обманывало, то на пятый день плавания на корабле должно было произойти непредвиденное событие.

* * *

Монахи почти все время проводили в своей тесной каюте. Марко часто заходил к ним. Брат Николо да Виченца со своей елейной доброжелательностью и плаксивым голосом ему не нравился. Зато с братом Гуэльмо он охотно беседовал. Когда Николо да Виченца, тяжело дыша, поднялся на палубу, Марко спустился вниз и постучал в дверь каюты монахов.

— Возвеличим Иисуса Христа, — сказал он вместо приветствия.

— Во веки веков, аминь. Садись, сын мой.

Брат Гуэльмо придвинул ему табуретку.

— Смею полюбопытствовать, брат Гуэльмо, что вы читаете? — спросил Марко Поло, разглядывая изящные рукописные строчки лежавшей на столе книги. Прямые буквы были ровно начертаны на желтоватой бумаге.

— Это записки брата Джованни Плано Карпини, который в 1245 году в качестве папского посла отправился к монголам. Я выписал некоторые места из его отчета. Вот они. Перед тем как сойти на берег, я выброшу эту рукопись, — сказал братГуэльмо и вздохнул.

— Неужели так ужасно то, что он писал? — с удивлением спросил Марко.

— Монголы жестоки и надменны. Послу папы, проделавшему труднейший путь ко двору хана Гуюка, пришлось долго ждать приема. Да и обошелся с ним хан на редкость высокомерно…

— Можно мне прочитать, что поведал об этом брат Плано Карпини? — спросил Марко, сгорая от любопытства.

— Читай вслух, чтобы и я смог еще раз это услышать. Вот отсюда: здесь как раз описана аудиенция монахов у хана.

Отец Гуэльмо протянул юноше рукопись.

— «Когда был провозглашен новый хан, нам велели предстать пред его очи, — начал Марко. — Ханский советник, по имени Гингай, записал наши имена рядом с именами других иноземных гостей, а затем принялся громко выкликать их, дабы и хан и его князья о пришедших уведомлены были. Каждый из придворных при встрече с нами четырежды преклонял левое колено, но нас предварили, что мы не сможем переступить порог ханского шатра, прежде чем нас тщательно не обыщут и не убедятся, что при нас нет ножей и кинжалов. После обыска нас ввели в шатер через вход с восточной стороны, ибо через западный вход никто, кроме самого хана, входить не может… Так мы впервые лицезрели нового властелина. Всех гостей и иноземных посланцев он принимает в огромном шатре, и лишь немногие имеют доступ в его юрту.

Во время приема хану подносили богатые дары: шелка и бархат, тафту и драгоценные покрывала, расшитые золотом шелковые пояса и дорогие меха, и все это в таких несметных количествах, что нам показалось, будто мы присутствуем при чуде. Хану преподнесли также расшитый драгоценными каменьями балдахин, наподобие тех, какие слуги носят над головами властителей, чтобы защитить их от солнца. А один из наместников пригнал в подарок стадо из сорока или пятидесяти отборных верблюдов, покрытых златоткаными покрывалами. Кроме верблюдов, были пригнаны целые табуны коней и мулов, все под седлами и в драгоценной сбруе.

Нас также спросили, желаем ли мы поднести хану свои подарки, но к тому времени мы уже успели раздать почти все, что привезли с собой.

В некотором отдалении от военного лагеря на холме стояло больше пятисот повозок, груженных золотом, серебром и шелковыми одеждами; все это добро тут же разделили между ханом и его приближенными; князья же, в свою очередь, делили свою долю между воинами, но не поровну, а как заблагорассудится».

Во время чтения Марко забыл, что находится в тесной каюте. Его мысленному взору открылся сказочный мир, и мечта повидать эти страны с их невообразимыми богатствами овладела им сильней, чем когда-либо.

Недовольный голос брата Гуэльмо пробудил его от грез.

— Не читай больше, сын мой, я вижу, как сильно тебя влечет эта грешная жизнь.

Марко положил книгу на стол.

— Да, брат Гуэльмо, — сказал он. — Я очень радуюсь нашему путешествию. Отец мне много рассказывал о дворе великого хана Хубилая, Теперь там все стало иначе, чем прежде: монголы живут уже оседло в красивых дворцах в далеком Катае. Мне не терпится туда попасть.

— Ты молод, сын мой. Да благословит тебя бог… А теперь иди. Мне надобно немного отдохнуть.

Когда Марко вышел в коридор, капитан Антонио как раз подымался на палубу. Марко прокрался к каюте капитана, припал ухом к двери и прислушался. До его слуха донеслись тяжелые шаги и тихое покашливание.

Марко довольно улыбнулся и постучал кулаком в дверь. Сразу наступила тишина.

* * *

Ветер изменил направление и со всей силой напряг паруса. Солнце отчаянно пекло. Голубое небо было кое-где подернуто перистыми облаками. Итальянский берег остался далеко позади. Корабль плыл теперь по Эгейскому морю. Пассажиры удобно разместились на палубе, настроение у всех стало прекрасным, и даже озабоченное лицо брата Гуэльмо посветлело.

Марко примостился рядом с отцом и дядей прямо на бухте каната, лежавшей у фок-мачты. Они были уже пять дней в пути, и юноша с напряжением ждал, что вот-вот произойдет удивительное событие. Чтобы подготовить к нему отца и дядю, Марко сказал:

— Жаль, что Матео с нами не поехал. — И так как никто ему не ответил, добавил — Правда, дядя?

Маффео Поло, который в это время сосредоточенно глядел на море, рассеянно кивнул.

А Николо испытующе посмотрел на сына.

— Почему ты об этом подумал? — спросил он.

— Я хотел сказать, что в таком путешествии нам было бы полезно иметь с собой надежного человека.

— Послушай только, как он рассуждает! — с улыбкой воскликнул Маффео. — Словно старый опытный караван-баши.

— Что и говорить, мальчик прав, — подтвердил Николо Поло.

Маффео тоже похвалил племянника за предусмотрительность, и оба брата Поло снова затеяли шутливый спор о достоинствах Марко, который вдруг почувствовал себя совсем взрослым. Подумать только, какая он важная персона! А тут еще на палубу вышел капитан Антонио и жестом подозвал его. Марко поднялся.

— Извините, но меня зовет капитан, — объяснил он и подошел к Антонио.

— Переступив порог моей каюты, вы очень удивитесь, — пробурчал капитан Антонио, увлекая юношу вниз.

Марко молча шел за ним.

— Он почему-то хочет поговорить именно с вами.

Распахнув дверь, Марко увидел, что Матео стоит посередине каюты.

— Бон джорно, капитан Матео, — сказал Марко. — «Иногда случается, что свидишься через пять дней, иногда — через пять лет, а иногда и вовсе не приходится свидеться».

Матео схватил юношу за плечи и потряс его:

— Погляди только на этого черта, Антонио! Как точно он запомнил мои слова.

Матео отошел от Марко и тяжело опустился на скамью.

— Что мы теперь будем делать, Марко? — спросил он.

А Марко еще не мог прийти в себя после дружеского приветствия силача Матео — стены каюты плыли у него перед глазами, как в сильную качку.

Капитан Антонио обратился к своему другу Матео:

— Ну вот, ты добился своего. А теперь мы стоим перед ним, как провинившиеся школьники.

— Да помолчи, Антонио! — Матео встал.

— Тебе легко говорить. А я готов собственными руками вышвырнуть тебя за борт! — вскипел Антонио и в бешенстве дернул себя за бороду.

Но в ответ Матео только захохотал, да так заразительно, что Антонио тоже не смог удержаться от смеха.

Марко тем временем оглядел каюту. Она была уютно обставлена: широкая скамья, которая ночью могла служить постелью, стол с резными ножками, четыре табуретки, большая лампа и стенной шкаф.

Стены были увешаны коврами, слева маленькая дверь вела в кладовую.

— Теперь надо распутать эту историю, — сказал Матео. — Как видишь, я причинил моему другу немало хлопот.

Капитан Антонио принес бутылку, три стакана и налил всем вина. Марко вспомнил, что рассказывал боцман, и вдвойне оценил оказанную ему честь.

Они выпили. Тяжелое красное вино сразу же ударяло в голову. Когда капитан Антонио стал наливать по второму стакану, Матео остановил его движением руки.

— Не всякий так привык к вину, как ты, — сказал он и, повернувшись к Марко, очень серьезно продолжал — Выслушай меня, Марко! — Матео задумчиво уставился в одну точку. Чувствовалось, что ему очень трудно говорить, и слова его прозвучали как исповедь — Когда я узнал, что вы предполагаете отправиться в это дальнее путешествие, я утратил покой. Во мне словно что-то пробудилось. Венеция мне вдруг опостылела. Все вокруг почему-то стало немило — вода в каналах, оказывается, воняла помоями, наша лагуна представилась мне всего-навсего грязным болотом, а по ночам… по ночам мне снилось только море.

Он помолчал. Никто его не торопил.

— Знаешь, Марко, женщинам, матерям нашим, туго приходится. Когда я продал черную барку, мать сказала мне: «Теперь ты уедешь, Матео!» А я ведь еще и словом ни о чем не обмолвился. Она поняла все раньше, чем я сам.

Матео оперся локтями о стол и уставился в одну точку. Вино в бутылке плескалось в такт качке.

— Я уговорил Антонио взять меня с собой тайком. Боялся, что вдруг твой отец скажет: «Нет, Матео, вы нам не нужны». И вот теперь я сижу здесь и говорю то, чего не следовало бы говорить.

— Я помогу вам, капитан Матео, — сказал Марко. — Вы поедете с нами! Как я рад! Подождите, я поговорю с отцом.

Марко поднялся на палубу и снова уселся на бухту каната.

— Что у тебя за секреты с капитаном Антонио? — полюбопытствовал Маффео Поло.

— Мне надо поговорить с вами, отец.

— Что такое?

— А мне нельзя участвовать в вашем разговоре? — спросил Маффео.

— Конечно, можно.

И Марко, рассказав о своем посещении каюты капитана, с жаром принялся уговаривать их исполнить желание Матео.

Николо и Маффео Поло знали, кто такой Матео, слышали о его смелых походах за контрабандой. Об этом говорила вся Венеция. Отец и дядя только переглянулись. Марко с тревогой в сердце следил за ними.

— Что ж, пойдем посмотрим на твоего капитана Матео, — сказал Маффео Поло и поднялся с места. — Как ты думаешь, Николо, взять нам его с собой, если он нам понравится?

— Давай пойдем к нему, Маффео.

— Он вам наверняка понравится, дядя, — горячо сказал Марко. — Он почти такой же, как вы.

— Ах, вот как? Ну, тогда что и говорить…

Корабль приближался к берегу. Вдали виднелись темные горы. Волны разбивались об отвесные скалы. Но Марко даже не подошел к борту — с таким нетерпением ждал он возвращения отца и дяди. Они долго не шли. Земля снова скрылась из виду, снова вокруг не было ничего, кроме моря и неба.

Наконец братья вернулись на палубу в сопровождении капитана Антонио.

— Что случилось, отец? — спросил Марко. — Почему вы не привели с собой капитана Матео?

— Это не так просто, — ответил ему Маффео. — После своего добровольного заточения он выглядит так, что наши добрые монахи могут его испугаться. Завтра капитан Антонио представит его всем остальным.

— Так, значит, он поедет с нами! — радостно воскликнул Марко.

Николо Поло утвердительно кивнул головой.

— Мне кажется, он настоящий человек, — сказал Маффео.

Капитан Антонио быстро зашагал по палубе, отдавая направо и налево приказы. Матросы так и засуетились. Ветер дул в нужном направлении. Прошло еще несколько суток. Море уже не было таким пустынным. То и дело в поле зрения попадались парусные корабли и весельные галеры. Издали казалось, что морская гладь соткана из множества струящихся бутылочно-зеленых и чернильно-синих потоков.

Матео был счастлив, когда ему разрешили стать за румпель.

Марко не отходил от него ни на шаг. Однажды утром они увидели землю. У подножия гор примостился маленький городок. Желтые и белые дома с плоскими крышами раскинулись вдоль бухты. Перед ними был армянский берег.

— Мы прибыли к месту назначения, — сказал Матео. — А жаль! Море так прекрасно!..