Вот уже пятый день я рою под себя землю, как такса, а нужно мчаться, как борзая. Я иду верной дорогой, в этом я уверен, но мысль о том, что я теряю что-то важное, не дает мне покоя. Уходит время, а вместе с ним исчезает все, что вяжет Табанцева, Тена, Кореневу и еще кого-то невидимого в единый узел. Если я не переведу поиск в нападение, у меня на руках останется лишь труп Тена и труп Шарагина. И связующей ниточкой между ними будет заключение экспертизы. Тен убит из «ТТ», обнаруженного в квартире Жилко. То есть тот самый «ТТ», которым Шарагин Антоша пытался перестрелять всех копов, решивших задать ему пару вопросов в тот день.

— Не пора ли побывать в квартире Жилко? — спросил я себя, да заодно и следователя Вязьмина.

Квартира Жилко опечатана уже неделю. Степан почему-то не хочет появляться по этому адресу. Я его понимаю. Кто ушел с зоны, в своей квартире не появляется.

Вскрывать дверь, как это было в случае с квартирой Кореневой, у меня желания не было. Не потому, что у меня совесть проснулась, а потому, что именно сейчас со мной должен быть следователь. Я хочу, чтобы все, на что я укажу ему пальцем, было задокументировано. Вязьмин упираться не станет. Его самого начинают давить сверху. И дело это — не самое светлое пятно в его карьере. Вязьмин пока еще ничего не сделал самостоятельно. В расследовании он играет роль постольку, поскольку нормативными актами закреплено присутствие в этом мероприятии следователя Следственного комитета. Только я одного не могу понять — почему его там терпят, а не гонят поганой метлой? По нему уже истосковалась должность сотрудника службы безопасности какого-нибудь банка. Впрочем, чья бы корова мычала… У меня все шансы занять эту должность раньше Вязьмина.

И вот сейчас он идет рядом со мной и стонет, как теленок-сосунок:

— Загорский, чего ты там хочешь внести в протокол? Уже все отработано без тебя. Ты хоть скажи, может, зря идем?..

Что мне там нужно? Телефон! Телефон мне нужен!

Телефон в квартире Жилко, который, как я помню, стоит в комнате, на швейной машинке. Черный аппарат с автоматическим определителем номера и обширной памятью записной книжки. И хорошо, что мысль об этом телефоне не пришла мне в голову раньше. Дорога ложка к обеду, а Вязьмин — к глупости. Через два часа после того, как я заставлю тебя переписать всего один номер из автоматической записной книжки аппарата, ты уже не совсем отчетливо будешь помнить о причине нахождения в квартире Жилко. А это мне и нужно: протокол осмотра будет в деле, а Вязьмин этому значения не придаст. Господи, есть же такие тупые люди!..

Когда мы вышли из квартиры на улицу, я опять почувствовал, что мне не хватает воздуха. Пока Вязьмин ныл и засовывал в папку печать с ключами от двери Жилко, я опустился на лавочку и стянул с головы шапочку.

— Ну, что мы, ради одного этого номера шли в такую даль? — выдыхал пар, как жеребец, следователь.

Перед моими глазами стояли синие круги. Астма, растак ее…

Я отдышался и показал Вязьмину на дорогу — «пошли».

Прерывая нескладные претензии попутчика, я приказал… Не попросил или напомнил, а именно — приказал:

— Протокол осмотра телефона обязательно приобщишь к делу.

— Полчаса рабочего времени ты у меня отнял, Загорский. И столько же у понятых!

— Ты можешь заткнуться хоть на минуту, Вязьмин?! Что ты ноешь, как педик в женской бане?! Делай что говорю, если у самого тяму не хватает!

Вот на этой ноте мы и расстались.

Телефон…

Сейчас, когда я еду в отдел, в моем кармане лежит листок бумаги с номером телефона. Комбинация из шести цифр, которая заставила меня задохнуться, как тогда, когда я узнал о ранении Лешки. Этот номер зафиксировался в записной книжке телефона в квартире Жилко. Он высветился на электронном табло, когда я стал проверять память аппарата. И он был следующим после того, как в квартиру позвонила Верочка. Прошло всего двадцать минут после того, как она переговорила с Шарагиным, и в квартире раздался еще один звонок…

Стараясь не замечать нытика Вязьмина, я нажал кнопку, и зеленое табло равнодушно высветило номер служебного телефона Максима Обрезанова. Он позвонил в квартиру Жилко сразу после того, как я на его машине выехал на адрес…

Мне было трудно дышать, потому что, как бы я ни старался найти причину, дабы оправдать Макса, я находил лишь ответ на вопрос: зачем Шарагин стал без разбору палить в полицейских? Ответ прост: нужно было убить меня. Его беда была лишь в том, что он не знал, как я выгляжу, а времени объяснить у Обрезанова не было.

Макс, ты сыграл наверняка, ничем не рискуя. Кому, как не тебе, известно, что происходит с преступником, когда тот начинает стрелять в полицейских? Подкорка. Работает автомат. Выстрел на поражение…

И как сейчас спросить у позавчера похороненного Шарагина, что мой начальник ему успел сказать за те несколько минут? За несколько минут, что я потратил на поездку от отдела до дома Жилко?

В свой отдел я вернулся только после обеда. Едва успев зайти в кабинет, я тут же снял трубку зазвонившего телефона. Анечка Топильская, секретарь, сообщила мне, что Торопов велел мне предстать перед его гневным взором.

— Он тебя с самого утра ищет, — по-заговорщически добавила она и повесила трубку.

А зачем меня с самого утра искать, если я с самого утра был в отделе и вышел из него лишь в начале одиннадцатого, когда подъехал Вязьмин? Что вообще у Торопова утром называется?

Куртку я все-таки снял. После поправил воротник рубашки, которую мне вчера погладила Настя, и вышел из кабинета. По пути перебросился парой ничего не значащих фраз с Верховцевым, зашел в дежурку, спросил у дежурного: «Как дела?» — и медленно пошел в сторону приемной. Торопов — человек резкой смены настроений. Он увидел меня, заходящего с улицы в отдел, и отчего-то пришел в ярость. Через три минуты он успокоится, а еще через три снова может взбеситься. Настенные часы в дежурке показывали, что я уже четыре минуты беспричинно шляюсь по коридору, то есть ровно то количество времени, которое необходимо для приведения настроения Торопова в уравновешенное, рабочее состояние.

— Что-то долго ты коридор переходишь, — буркнул он, надевая очки.

Я понял, что со временем подгадал тик в тик. Разносы он устраивает исключительно с очками на носу. Они у него дорогие, в золотой оправе. И если честно, то они ему совершенно не идут. Очевидно, он это знает, поэтому и надевает их, чтобы было страшнее.

— Ты где был?

— Разбой раскрывал, — я вздохнул. — В Ленинском районе.

— Где? Это же на другом конце города.

— А что в этом дурного? Мне же предлагали в оперативно-разыскную часть? А те как раз по всему городу работают.

Торопов как-то странно посмотрел на меня и выдал:

— Займись вплотную делом по убийству Барышева. Помнишь, месяц назад мужика на квартире бабы евоной зарезали? Вот и займись. Нам лишняя «мокруха» ни к чему. Висит как дамоклов меч, зараза…

Это еще что за дела?

— Я Тена «поднимаю». Как, впрочем, и все остальные «глухари». По-моему, ничего необычного в этом нет. Что-то мне в последнее время задания дают как частному детективу. Займись тем, Загорский, займись этим… Константин Николаевич, я что, не знаю, чем мне заниматься? Книгу учета преступлений я каждый день читаю…

— Убийство Тена раскрыто. И не морочь мне голову. За успехи, проявленные в раскрытии этого опасного преступления, с тебя снято ранее наложенное взыскание. Другими словами говоря, твой «неполный ход» аннулирован.

Вот так. Нечто подобное я и ожидал. Не ждал лишь такой ловкости. Отвались от дела Тена — ты реабилитирован и снова хороший мальчик. А если рогами упираешься — значит, не желаешь снятия дисциплинарного взыскания, следовательно, и к карьере своей наплевательски относишься.

— Спасибо, Константин Николаевич. Искреннее и благородное спасибо. Я знал, что без вашего звонка в ГУВД и замолвленного за меня словечка тут не обошлось. Вот только одного никак не пойму… На хрена мне делали предупреждение о неполном служебном соответствии? На неделю-то? Не могли дождаться, пока я Тена «подниму»? Звезду зажали?

Торопов резко махнул рукой. Звук свиста его шашки я перевел как «Иди на фуй отсюда!».

— И займись Барышевым, — напомнил он.

Уже выходя из кабинета, я повернулся и с кроткой улыбкой спросил:

— Константин Николаевич, можно последний вопрос?

Тот обреченно поморщился:

— Давай…

— А кто Тена-то убил?

Взгляд Торопова в ответ напомнил мне взгляд Обрезанова, перепачканного мелом и кирпичной пылью.

Слежку с меня сняли. Во всяком случае, я так думал, потому что ее за собой не чувствовал. Если и посматривал кто-то на мою спину, то несерьезно. Так, из-за угла. По-воровски.

Значит, ничего серьезного, представляющего в этом отношении опасность для меня, тот самый «кто-то» со своим другом Табанцевым сделать не могут. Ничего — это ничего официального. Потому и посылают они вести наружное наблюдение гаишников, а не спецов. Поэтому и покупают меня дурацкими поощрениями. Знают ведь, что денег не возьму, поэтому и не предлагают пухлых конвертов.

Не докурив в туалете сигарету, я с шумом выплюнул ее в урну. Сидящий на полу и докуривающий сантиметровый окурок «Примы» бомж с ужасом проводил полет моей сигареты глазами. Я выбил из пачки несколько сигарет и протянул их бродяге. Нужно было срочно выйти на улицу, чтобы не видеть ни Торопова, ни Обрезанова — тем более. Я чувствовал, что начинаю возмущаться тому, чему, в общем-то, возмущаться было ни к чему.

Так. Торопов меня поимел. Кусок мне кинули. В отделе я побывал, в туалете покурил. Побесился. Больше мне здесь, в отделе, делать нечего. Телефонный звонок меня застал в тот момент, когда я застегивал на куртке молнию. Сейчас угадаю — Аня Топильская… Вот это новость!

— Ванька?! Ты куда пропал?

— Сергей Васильевич, у меня преддипломная подготовка! Завис в заведении! Но я все помню! Я узнал, к ячейкам какого банка подходят ключи, образец которого вы мне дали!

Одни восклицания! Хороший парень. Только не успел еще перед самым дипломом научиться одной маленькой хитрости — никогда не доверяй ни слова информации телефонной и иным видам связи. Так где же мы встретимся и когда?

— Я через час у клуба «Вавилон» буду! Вы подойдете, Сергей Васильевич?

— Конечно, подойду, Иван. Ваня, спасибо, что позвонил.

Сидя в маленьком кафе, мы потягивали из высоких стаканов «Хайнекен» и наслаждались теплом и уютом. Иван уже все рассказал, поэтому беседа из рабочей постепенно переросла в дружескую.

— Ваня, ты же не из бедной семьи?

— Вы по одежде судите? — Ванька слизнул с губ пивную пену.

— По всему, — я улыбнулся. — По одежде. По телефону. По умению мыслить.

Да, мой юный коллега был далеко не из бедной семьи. Папа — председатель правления банка, мама — директор инвестиционно-строительной компании. Теперь понятно, как Ивану удалось узнать о ключике из квартиры Кореневой. Ключик подходит к швейцарским замочкам, установленным в индивидуальных ячейках банка папы. Он, в смысле папа, сам заказывал их в Базеле. Ольга Михайловна Коренева хранит документы в «Комбанке» папы Вани Бурлака…

— Ваня, а зачем ты пошел в полицию? — мне на самом деле хотелось узнать ответ на этот вопрос.

И опешил, когда Ванька, посмотрев куда-то в сторону, негромко произнес:

— Чтобы быть похожим на вас.

Попытавшись выиграть время для переваривания информации, я медленно допил бокал до дна и поставил его на стол.

— Ты меня знаешь неделю, а в школу поступил два года назад.

— А почему вы решили, что вы один такой? Я схожу еще за пивом.

Мы шли по улице, как старые друзья. Взбесившаяся неделю назад погода, по всей видимости, устала, и все, на что она была теперь способна, — это бесшумно ронять на землю снег. Улица, по которой мы шли, напоминала огромную рождественскую игрушку: нажимаешь кнопку — и, медленно спускаясь, снег падает на яркие фигурки под стеклом…

— Сергей Васильевич…

— Называй меня по имени, — разрешил я.

— Сергей, я видел Кореневу.

Я резко остановился и уставился тупым взглядом в покривившийся от холода клен. Игрушка разбилась.

— Где?

— У себя дома, Сергей…

Я набрал полные легкие воздуха и стал травить его понемногу, чтобы тут же не закричать: «А что она там делала?!»

Странно, но я чувствовал себя полным идиотом.

— Вчера меня отпустили домой. Обычно это бывает очень редко посреди учебной недели. Домашние знают, что я приезжаю только в выходные, а когда мне удается вырваться из школы в будние дни, я обязательно предупреждаю звонком. Тогда мама успевает купить и приготовить много вкусных вещей. А вчера… Три дня назад мама улетела в Венгрию на семинар директоров инвестиционных компаний, поэтому от моего звонка ничего не менялось. Мы с отцом, как обычно, проскочили бы на «мерсе» по супермаркетам и накупили бы всяких баночных деликатесов. Именно поэтому я не стал звонить, тем более что приехал всего в четыре часа дня. Когда я открыл дверь и вошел, то сразу услышал какие-то движения в квартире. Прислушавшись, понял, что шум идет из спальни. Сначала я, как дубина, стал пробираться к комнате… Подумал, что забрались воры, идиот… А потом решил, что вернулась мама и сейчас они с отцом… Мне стало стыдно, черт побери! Я подслушиваю, как отец с матерью… А потом…

— Ваня, ты уверен, что хочешь рассказывать дальше? Я тебя ни к чему не обязываю.

— Нет, я уверен. Так вот… Наша семья никогда не отличалась добропорядочностью, а особенно — крепостью брачных уз. Я уже достаточно большой мальчик, чтобы понять, чем занимается отец по ночам в правлении банка. Матери это тоже было, насколько я понимаю, хорошо известно, и развод был наверняка назначен сразу после окончания мною школы и распределения. Так ведь принято у порядочных людей! — Ваня криво усмехнулся. — Дождаться возраста ребенка и, не ущемляя его эго и семейной привязанности, решить свои семейные вопросы. Я хотел выйти из квартиры, чтобы не слушать этих стонов и просьб, но остался! Сергей, мне так надоело играть роль маленького придурка в этом семейном спектакле, что меня простить можно. Сказать, чего мне больше всего хотелось?! Войти в спальню в тот момент, когда сольются вопли отца и этой бабы! Я так и сделал! Я подонок, Сергей?! Да, может быть, я подонок! Но для того я и пошел в полицию, где никогда не встанет вопрос о ночных заседаниях в правлении банка или фуршете с иностранцами, которым нельзя отказать! И я не хочу утром отвечать жене на вопрос о том, откуда на моей рубашке оказались следы помады нескольких тонов, и в основном эти следы, не на воротнике, а на животе и на полах, которые должны быть по всем правилам заправлены в штаны! Хочешь меня еще раз спросить, почему я пошел в полицию?

— Ну, от помады ты и в полиции не защищен, — пробурчал я не к месту.

Ваня продышался и, задрав норковую шапку на затылок, вытер ладонью пот. Я не стал ему мешать. И я не знал, что я сейчас должен сделать — прервать его или поощрить. Лично меня вряд ли кто заставил так выговориться, окажись я на его месте. Впрочем, я никогда бы не смог оказаться на его месте. Мои родители и сейчас остаются для меня эталоном любви и чистоты. И если я могу их в чем-то упрекнуть, то только в том, что они меня слишком сильно любили. Пусть Ванька делает что хочет!..

— В изголовье кровати в спальне во всю стену размещено зеркало. Так вот, когда женщина, сидящая на моем отце, выпрямилась, я ее узнал. Это была та самая, что разговаривала с Центом на автомобильном рынке. Огромные серые глаза, фарфоровая коронка… За бабки можно купить все, Сергей. А отыметь за них бабу с улицы на супружеской кровати, зная, что жена далеко… И я не знаю, что мне делать, Сергей…

Я хлопнул его по плечу.

— Во-первых, надеть правильно шапку. Можно заработать менингит. Во-вторых, Ваня, бабу за деньги купить, конечно, можно. Только на кой тебе нужна баба, которая продается? А вот, скажем, мою дружбу ты никогда за деньги не купишь. И еще я ни за какие деньги не смогу заставить себя совершить то, за что потом буду готов убить самого себя. Есть люди, которые не имеют чести. Вот и все. Больше я тебе ничего не собираюсь говорить. Если для тебя не очевидно то, что я только что сказал, то наши дороги разойдутся именно на этом светофоре. А что Кореневу видел… Молодец, Ваня. Из тебя выйдет настоящий сыщик. Умение залезать без мыла туда, где тебя совсем не ждут, далеко не последнее качество разыскника.

То ли моя делано равнодушная речь, то ли облегчение от сказанного сделали свое дело, да только Иван довольно быстро пришел в себя. Для закрепления успеха я хотел его сводить к Боре Карману, испить по рюмке минералки, но вовремя передумал. Пока у парня свежая голова, пусть идет домой да под дурака косит. До поры до времени… А то завалится к папику да начнет ему бороду в кровь разбивать. Папик-то, на свою беду, сына здоровьем не обидел.

Теперь я знаю гораздо больше того, на что рассчитывал. Завтра возьму в подельники для работы проныру Ивана Бурлака и водилу из отдела. Хороша компания…

Лучшая из всех, что когда-либо была. Впрочем, у меня и планов подобных никогда ранее не было.