Мало кто не знает о религиозных войнах, сотрясавших Францию в XVI веке. Вера использовалась как универсальное и безотказное политическое оружие. Католики и гугеноты ожесточенно вырезали друг друга. Варфоломеевская ночь с 23 на 24 августа 1572 года поразила воображение современников во всей Европе, «оставила в умах протестантов неизгладимый след» и стала олицетворением религиозной нетерпимости и бесчеловечности. Тридцатилетняя война (1618–1648) католических европейских государств против протестантских немецких княжеств настолько опустошила Германию, что по площадям ранее богатых и процветающих городов бродили стаи голодных волков. Но и в VI веке религиозное противостояние на территории будущей Франции выражалось в не менее жестоких формах. Хлодвиг объявил арианам-вестготам настоящую религиозную войну. Образовалось два противостоявших друг другу блока: франкско-бургундо-византийский союз Хлодвига I, Гундобада Бургундского и императора Анастасия I и вестгото-остготский блок Алариха II и Теодориха Великого.

Сражающиеся короли находились в довольно тесных родственных связях, причем по женской линии, что считалось более прочным. Сестра Хлодвига была супругой Теодориха Великого; на одной из дочерей вестготского короля был женат Аларих II; вторая дочь Теодориха стала женой сына бургундского королевича Сигизмунда. Но, когда на кону стояли земли и сокровища, голос крови был почти не слышен.

Несмотря на предпринимавшиеся Теодорихом усилия сохранить мир, весной 507 года франкско-бургундское войско переправилось через Луару и вторглось во владения вестготов. Хлодвиг и Аларих столкнулись, чтобы решить судьбу Галлии, установить, чем она станет в дальнейшем: Готией или Францией?

Поход сопровождался чудесными знамениями. В ночь накануне выступления над монастырем Сен-Илэр появился блистающий огненный шар, чтобы осветить дорогу Хлодвигу и ознаменовать будущую победу. Весь народ и воины воодушевились этим знаком божественного благоволения к своему предводителю.

Когда же в походе король остановился с войском на берегу реки Вьенна, оказалось, что она разлилась от дождей и нет возможности перейти ее вброд. Препятствие казалось непреодолимым. Всю ночь Хлодвиг молился, чтобы ему был дан знак, и утром «удивительной величины лань указала франкам место, где можно было безопасно перейти реку». Еще раз проявился присущий Хлодвигу интуитивный прорыв, озарение, внезапное нахождение решения сложной проблемы.

В это же время византийцы ударили с юга, что не позволило Теодориху Великому своевременно оказать военную помощь союзникам. Часть галло-римского населения (особенно галльское духовенство) поддерживала своего единоверца Хлодвига, меньшая часть предпочла сохранить верность арианину Алариху. Противостояли не просто франки и готы – столкнулись Хлодвиг, крестник св. Ремигия, которому Григорий Турский приписывает истинную помощь с небес, и Аларих, богохульник, отрицавший по примеру Ария божественную природу Христа.

Сражение было долгим и кровопролитным. Ориентированные на ближний бой франки оказались чрезвычайно опасными для привычных лишь к конному бою на расстоянии вестготов. Но только после того, как Хлодвиг, как принято считать, собственноручно прикончил Алариха II, войско вестготов дрогнуло и обратилось в бегство. Сам Хлодвиг получил во время битвы ранение, но остался жив «благодаря панцирю и быстрому коню». Однако это не помешало ему совершить еще одно чудо: из-под копыт его коня пробился родник, что сделало возможным крещение его воинов, еще остававшихся язычниками.

Тяжелое поражение при Вуйе и гибель короля Алариха II положили конец существованию королевства вестготов. «Тулузское королевство было разрушено франками», – передавала Сарагосская хроника последствия битвы.

В течение ближайшего года почти все земли Галлии, находившиеся между Луарой и Пиренеями, оказались во власти франков и их союзников бургундов.

В 508 году послы Анастасия, императора Восточной Римской империи, вручили Хлодвигу грамоту о присвоении титула консула. Это был декоративный дипломатический шаг с целью поздравить короля с победой над вестготами и добиться продолжения союза с ним в борьбе против остготов. Чуть позже в базилике Св. Мартина Хлодвига облачили в пурпурный плащ-палудаментум и водрузили на голову венец, усыпанный драгоценными камнями. Именно с того дня король франков Хлодвиг стал именоваться Хлодвигом Августом.

Григорий Турский не преминул сравнить победоносного франкского короля с византийским императором Константином Великим. Действительно, так же как Константин, Хлодвиг обратился в христианскую веру на поле боя после того, как совершил своего рода сделку с Всевышним; так же как Константин, он стал оберегать духовенство и пользоваться его защитой. Подобно Константину, он постоянно искал повода для войны и проявлял неутолимую жестокость к врагам, соперникам, родственникам. Еще будучи язычником, он начал планомерное уничтожение членов своего дома и продолжил их истребление после крещения. Захватив одного из королей салических франков Харарика, происходящего из рода Меровингов, он приказал насильно остричь ему и его сыну волосы, объявив отца священником, а сына дьяконом. Поразмыслив, он все же счел это недостаточным и казнил обоих. Правивший в Камбрэ король Рагнахар после короткой войны был выдан Хлодвигу подкупленными приближенными и убит им самолично. Сочетая силу с вероломством, Хлодвиг истребил и других родственных ему королей. Когда все представители его рода были убиты, он горестно посетовал, что одинок, как путник на чужбине, ему остро не хватает советников одной с ним крови… Но это была вовсе не жалоба одинокой души, а всего лишь хитрость, задуманная для выявления какого-нибудь забытого дальнего родственника. Ни один смельчак не объявился – родство с королем сделалось слишком опасным.

Может быть, из-за выходящей за всякие пределы жестокости и беспощадности Хлодвиг не был канонизирован, несмотря на очевидные заслуги перед Церковью. Этот король руководствовался не эмоциями, которые никогда не играли в его решениях большой роли, но холодным расчетом. «Он вошел в историю как чуть ли не идеальный правитель, если не принимать во внимание, что его жизненный путь был густо усеян трупами». Но в те времена жестокость часто являлась неотъемлемой чертой характера любого, кто стремился к власти и тем самым выделялся на фоне истории человечества и мира. Клотильда, судя по всему, женщина далеко не сентиментальная, была более гибкой и внушала монарху, правда безрезультатно, необходимость снисходительного отношения к поверженным врагам и уважения к церковным установлениям.