Круг общения Петра не был ограничен только его родными и близкими. Он сам расширил свои горизонты, познакомившись с человеком, которому было суждено сыграть огромную роль в его жизни.

Двадцатилетний Франц Лефорт появился в Москве в 1675 году, послужив перед этим, по его словам, в голландской и французской армиях. Его принято называть женевцем, но это только одна из версий его происхождения. В чине капитана он участвовал в обоих Крымских походах Василия Голицына, но повышения не получил. Судьба свела тридцатипятилетнего Лефорта с Петром, которому было около семнадцати лет. Роста Лефорт и царь были почти одинакового, одинаково любили всяческие удовольствия. «Лефорт понимал его желания, стерег от опасностей, учил видеть выгоды и невыгоды и, казалось, сам горячо его полюбил, постоянно был подле царя не затем, чтобы просить, как все русские, — уныло стукая челом в ноги, — деревенек и людишек, а для общего им обоим дела и общих потех». Существует мнение, что именно женевец приобщил Петра к мужской любви: «Был он как лист хмеля в темном пиве Петровых страстей», — только и рискнул написать А. Толстой.

Бойко, хотя и не в совершенстве владеющий шестью языками, обаятельный и остроумный, всегда богато и изысканно одетый, с прекрасными манерами, Лефорт все более завоевывал расположение Петра. Он стал его учителем «красивой жизни» — в их общем понимании. Он обладал способностью «денно и нощно» пребывать в забавах, общаться с дамами и беспрерывно пить. Лефорт мог перепить даже Петра и оставаться вполне вменяемым и даже презентабельным. «Он обладал обширным и образованным умом, проницательностью и присутствием духа, невероятной ловкостью в выборе лиц, ему нужных, и необыкновенным знанием могущества и слабости главнейших частей Российского государства. В основе его характера лежали твердость, непоколебимое мужество и честность». Главными жизненными интересами Лефорта являлись война и женщины; любовные победы он заносил в особый список. Свою жену он отправил из Москвы в Киев, где та жила сама себе хозяйкой. Из его одиннадцати законных детей выжил только один сын — Андреас. Но Лефорт признавал двадцать пять своих внебрачных потомков и не отказывал им в помощи. Женевец был исключительно открытым и доброжелательным человеком. Его добрый нрав уравновешивал и часто успокаивал приступы злобы и раздражительности царя. Впоследствии именно Лефорт удержал Петра от казни царевны Софьи. Князь Куракин в своих воспоминаниях называл Лефорта «человеком забавным, роскошным, дебошаном французским».

Сильное впечатление производило и жилище Лефорта: большое каменное здание в итальянском вкусе, с превосходно обставленными комнатами и фантастическим количеством серебра. Здесь были по тому времени великолепные комнаты и большая зала с богатыми обоями. «Там стояли два громадные леопарда, на шейной цепи, с распростертыми лапами, опиравшимися на щиты с гербом, и все это было сделано из литого серебра. Потом большой серебряный глобус, лежащий на плечах Атласа, из того же металла, и, сверх того, множество больших кружек и другой серебряной посуды». В дом входили по лестнице с правой и левой сторон. Как часто взбегал по этим лестницам Петр! Дом Лефорта служил ему парадным филиалом его собственного. Там он любил принимать иностранных послов, устраивать дружеские попойки. Бывало, Петр и Лефорт не просыхали неделями.

Князь Яков Долгорукий привез Петру из Европы астролябию. Царь долго мечтал о ней, но, получив, не знал, что с ней делать, как применять. Наверное, он долго кричал и буйствовал, пока приближенные Натальи Кирилловны не нашли молодого голландца Тиммермана, который вроде бы мог обращаться с этим прибором. У Тиммермана Петр почерпнул множество разрозненных и неглубоких фактов, касающихся артиллерийской науки и строительства укреплений. Но эти обрывочные сведения разбудили любознательность царя. Он хотел знать все на свете, все охватить, все попробовать и «гораздо с охотою начал учиться арифметике».

Сохранившиеся тетради Петра показывают, насколько плохо он был обучен: с трудом выводил буквы, не знал правил тогдашнего правописания, писал «по выговору», между двумя согласными постоянно подозревал «ъ», перевирал иностранные слова и термины. Таким и останется его письмо до конца жизни.

Гораздо больше, чем классные упражнения в письме и счете, юного царя привлекали практические занятия.

Вместе с Тиммерманом Петр отыскал в сарае английский полусгнивший ботик, принадлежавший еще дяде царя Михаила, Никите Романову. Петр решил восстановить его.

Заботы о флоте, как известно, очень занимали правительство царя Алексея Михайловича. Одно время он загорелся мыслью построить на Каспийском море свой флот — это открыло бы русским купцам дорогу в Персию, предоставило бы возможность торговать с Индией. Первая эскадра Каспийского флота, состоявшая из корабля «Орел», яхты, двух шлюпок и одного челнока, была построена в селе Дединове на Оке, недалеко от Коломны. Царский «флот» был доставлен на астраханский рейд, но был захвачен и сожжен Степаном Разиным. Мысль о постройке кораблей была наследственным преданием Петра и прочно утвердилась в кругу, где он воспитывался. Находка ботика имела далекоидущие последствия.

Другим иностранцем, оказавшим большое влияние на формирование личности Петра, был Яков Вадимович Брюс. Он был дальним потомком знаменитого Роберта Брюса, героя Шотландии. Роберт Брюс отстоял независимость страны от Англии, и его род царствовал в этой гордой стране до тех пор, пока не пресеклась главная мужская линия дома и престол не перешел к Роберту Стюарту, мужу Марджори, старшей дочери одного из Брюсов.

Яков Брюс, в котором, по его выражению, «текла кровь королей», был блестяще образован, хотя свои знания приобрел самостоятельно. Щеголь, любящий и умеющий носить дорогую «эксклюзивную» одежду, знающий толк в хороших вещах, Яков Брюс не отказывал себе во вкусной пище и добром вине. Однако он избегал шумных застолий высшего офицерства, был умерен в еде и питье, не интересовался женщинами сомнительного поведения. Он даже в походах не прерывал своих научных занятий астрономией, переводами, расчетами наиболее рационального веса порохового заряда и в целом был самым просвещенным соратником Петра. Преданный сподвижник царя, шотландец лютеранин в то же время сохранял дистанцию между собой и окружением суверена.

Брюс женился на благородной девушке из Немецкой слободы Маргарите фон Мантейфель, называемой в Москве Марфой Андреевной. Супруги проявляли друг о друге трогательную заботу, вместе занимались воспитанием двух своих дочерей.

В отличие от других приближенных царя, Брюс предпочитал Петербургу Москву, где в стенах Сухаревой башни составлял эликсиры живой и мертвой воды и говорил со звездами. Эти непонятные другим занятия создали Брюсу репутацию колдуна и чернокнижника.

Впоследствии Брюс был замечен в хищениях казенных денег, но Петр простил этого неординарного человека, привлекавшего его своей одаренностью и необычностью.

17 сентября 1688 года царь впервые посетил дом «служилого иноземца» Патрика Гордона (в России его называли Петром Ивановичем) и с тех пор стал его частым гостем. Положительный и немного педантичный, постоянно бодрый духом, шотландец принадлежал к младшей линии одного из могущественнейших кланов Шотландии, убежденных католиков. Гордоны сражались против Оливера Кромвеля за короля Карла. В своей мужской половине клан Гордонов заметно поредел. Впоследствии его представители за особую верность династии Стюартов удостоились герцогского титула. Не все Гордоны стали герцогами, но все последовательно и твердо придерживались католической веры. Ревностный сторонник Стюартов, верный слуга Римской церкви, Патрик Гордон после казни короля Карла I оказался не у дел. Младший сын небогатой старинной фамилии, он должен был зарабатывать пропитание своей шпагой. Судьба немало поносила его по свету: Англия, Швеция, Польша, наконец, Россия. Он служил Алексею Михайловичу, затем его детям — царям Федору и Ивану, царевне Софье. Почуяв, откуда ветер дует, шотландец перешел от правительницы к ее юному брату. Этот переход решил участь царевны. Именно Гордон стал первым и главным военным советником Петра. Но и в чужой поначалу стране он был верен своим убеждениям. Первый в России католический собор был основан и сооружен в 1694 году благодаря хлопотам Патрика Гордона. Он находился в районе современного Старокирочного переулка и до наших дней не сохранился.

«Благоразумие, зрелая рассудительность во всем, заботливость украшали Гордона. Не гордясь своей известностью и отличаясь любезностью и приятностью обращения, Гордон сумел привлечь на свою сторону московитов, по природе своей недоброжелательных к иностранцам и враждебно относящихся к их славе», — писал секретарь австрийского посольства И. Г. Корб.

Общение с Гордоном, утверждают некоторые историки, заменяло Петру чтение книг, поскольку шотландец-то читал много, получая газеты и книги из Западной Европы. Впрочем, называется даже одна (!) книга, которую царь совершенно точно прочитал: «Фейерверочное искусство». Упоминаются еще две книги известного своей ученостью немецкого полковника-ландскнехта Вертмюллера, которые Гордон подарил царю: это «Зерцало коменданта» и «Пробный камень инженера». Но читал ли их царственный приятель Гордона, неизвестно.

Да и некогда ему было читать!