Урбан II (123.1088–29.7.1099) с рождения звался Эд де Ланжери де Шатильон и вел свое происхождение из рода бургундских дворян, живших в городе Шатильон-на-Марне. Он происходил из приората Клюни, рос и воспитывался в тех же местах, что и главные идеологи клюнийских реформ, и не мог не проникнуться их взглядами. Эд обучался богословию в кафедральном училище города Реймса у преподобного Бруно, знаменитого тем, что в 1084 г. основал монастырь неподалеку от Гренобля в альпийском местечке Шартр (лат. Cartasia) (отсюда и произошло название ордена картезианцев). Там же он был рукоположен в священники и дошел по служебной лестнице до настоятеля собора. Однако в 1070 г. молодой клирик неожиданно покинул этот пост и постригся в монахи в Клюнийском аббатстве. Некоторое время Эд служил приором у аббата Гуго, но был отозван в Рим, где Григорий VII назначил его кардиналом-епископом Остии. Эд стал самым верным и доверенным сотрудником пламенного папы, который назвал его в числе возможных преемников. После смерти следующего понтифика, Виктора III, кардинальская коллегия единодушно избрала его римским первосвященником.

В ноябре 1088 г. армия нормандцев возвратила ему римскую кафедру, но вскоре папа был заперт сторонниками Климента III на Тибрском острове. Осенью 1089 г. Урбан, подобно двум своим предшественникам, бежал из Рима, оставив антипапу хозяином города. В 1089 г. Климент III созвал в Риме собор своих многочисленных сторонников, на котором снял все анафемы с императора Генриха IV.

Однако противостояние с антипапой Климентом III, утвержденным в Риме военной силой императора, продолжалось весь понтификат Урбана. Часто папе приходилось искать убежище за стенами замка Св. Ангела, хотя его сторонники продолжали контролировать часть города. Приверженцы императора во главе с семьей Франжипани занимали все новые кварталы. Урбану II, как до него Григорию VII, ничего не оставалось, кроме как обратиться за помощью к нормандцам. Рожер I, брат Роберта Гвискара, помог Урбану войти в Рим и поселиться на одном из островов на Тибре.

Борьба за столицу христианства продолжалась с переменным успехом. Не уверенный в безопасности своего клира и собственной, Урбан вынужден был спасаться от врагов на юге Италии. В ту пору ее продолжали тревожить безжалостные набеги сарацин, ставшие настоящим бичом местного населения. Находясь на передней линии противостояния христианского мира и ислама, папа-изгнанник глубоко проникся идеей борьбы за веру. Можно думать, что именно здесь в нем зародилась мысль об отвоевании у мусульман Гроба Господня, получившая в дальнейшем такое мощное воплощение.

Будучи весьма учтивым, доброжелательным и прекрасно воспитанным человеком, Урбан снискал не меньше уважения, чем его знаменитый предшественник Григорий VII, но в сложных политических обстоятельствах проявил намного больше хитроумия и изобретательности для укрепления папского авторитета.

Тем не менее неотступно и настойчиво он проводил политику своего предтечи. Девизом нового папы стало следующее заявление: «Все, что Григорий отвергал, я отвергаю, все, что он осуждал, я осуждаю, все, что он рассматривал как католическое, я принимаю, встаю на сторону тех, кого он поддерживал». Но он проявлял нужную долю дипломатии и ловкости, на которую его предшественник не был способен.

В истории Урбан II остался главным образом как вдохновитель Первого крестового похода, апостол освобождения Иерусалима, но его деятельность была гораздо богаче и разнообразней.

Чтобы усилить свою партию в Германии, Урбан II устроил удивительный брак: уговорил Матильду Тосканскую, достигшую сорока двух лет, обвенчаться с девятнадцатилетним Вельфом V, сыном страшного Вельфа IV, соперника императора. Союз Вельфа и Матильды вновь провоцировал угрозу коалиции южнонемецких и итальянских противников императорской власти.

Возможно, этот династический союз был задуман также в противовес устроенной Климентом III женитьбе императора Генриха на Евпраксии Всеволодовне Киевской. По мысли Климента, этот брак должен был способствовать объединению Западной и Восточной церквей. Антипапа направил в Киев посольство, искавшее сближения с Православной церковью после разрыва 1054 г. Митрополит Иоанн II составил для Климента весьма искуссное послание, в котором перечислял все ошибки и заблуждения Западной церкви. По вопросу о заключении церковной унии он отослал Климента к патриарху Константинопольскому (1088–1089).

Таким образом, дипломатический ход антипапы оказался бесплодным, а самого его тем временем изгнали из Рима. Партия же папы торжествовала, приобретя в лице Вельфа новую силу. Это-то обстоятельство и вынудило Генриха опять двинуться в Италию. Весной 1090 г. император, сопровождаемый братьями Гогенштауфенами, Фридрихом и Конрадом, спустился с Альп. Навстречу ему выступило объединенное войско Вельфов и Матильды, с которой он так долго вел борьбу. После продолжительной осады Генрих овладел Мантуей и другими городами маркграфини, и, казалось, его успех уже обеспечен. Климент III смог вернуться в Рим, где его радостно приветствовали Франжипани.

Однако папа нанес уже торжествующему императору удар, которого тот не мог ожидать. Его вторая жена, русская княжна Евпраксия (ставшая в браке Адельгейдой), бежала от мужа к Матильде. На церковном Соборе в Констанце (апрель 1094) и на синоде в Пьяченце (март 1095) она принесла жалобу на Генриха, обвинив его в принадлежности к презренной секте николаитов, отвратительных оргиях и сатанизме. Урбан II получил основание вновь предать Генриха анафеме. Процесс Евпраксии против императора, по образному выражению средневекового летописца, стал тем «колом», которым «израильтянка Иаиль насмерть поразила спящего Сисару».

Император-сатанист был обесчещен в глазах христианского мира; его политический авторитет упал как никогда низко. Пользуясь случаем, Урбан отлучил от церкви антипапу Климента III, заклеймив его, как и императора, сектантом-николаитом.

Генрих IV по каким-то неясным причинам возбуждал неистовую вражду влиятельных женщин. На этот раз возмущение против него в качестве пассионарного лидера возглавила Гертруда Брауншвейгская, супруга Генриха Нордхаймского (впоследствии дочь этой четы Рихенца стала супругой Лотаря III).

Большим успехом антиимператорской политики папы явилось совращение старшего сына Генриха, Конрада, на измену отцу. Признанный первой Ломбардской лигой, в которую вошли Милан, Кремона, Лоди и Пьяченца, коронованный архиепископом Миланским, Конрад принес присягу верности папе. Он встретился с понтификом в Кремоне. Молодой король клятвенно заверил Урбана в своей преданности и исполнил из почтения к нему службу конюшего («officium stratoris»), как маршал ведя коня папы под уздцы. Урбан со своей стороны обещал помочь ему отвоевать империю у отца.

Дипломатия Урбана способствовала династическому браку будущего преемника Генриха IV и дочери Рожера Сицилийского. Хлопоча об этой женитьбе, папа хотел крепче связать графа Рожера с оппозицией против Генриха. Вскоре Сицилия превратилась в твердый оплот приверженцев папства и врагов империи. Развитию германо-сицилийского альянса помешала ранняя смерть принца Конрада. Со временем Урбану удалось склонить к измене и младшего сына императора, Генриха.

Вокруг недавно еще всемогущего правителя постепенно возникла пустота. Его мать, вдовствующая императрица Агнесса, к которой сын был более чем холоден, еще раньше перешла на сторону Урбана II. Борьба партий, в которой она оставалась пешкой, и утрата всякого влияния на сына сделали жизнь Агнессы невыносимой, и она решила сменить корону на монашеский убор. Одетая в холщовое платье, с молитвенником в руках императрица вступила в Рим, сидя на дрянной лошади, и пала ниц у гроба апостола, обливаясь слезами и прося защиты у папы. Такое поведение родной матери еще более уронило Генриха IV в глазах современного мира.

Император решил просить понтифика о мире. Возможность появилась весной 1094 г., поскольку Урбан снова сумел занять Рим и водвориться в Латеранском дворце. В руках Климента III и его сторонников оставался только замок Св. Ангела. Ожидать помощи от Генриха IV антипапе не приходилось: император пытался наладить отношения с папой и едва справлялся с непокорными вассалами в Германии. Но из этой попытки примерения ничего не вышло.

Дипломатические способности папы в полной мере проявились в вопросе о примирении с Восточной церковью. Очередной шаг на этом пути Урбан сделал на Соборе в Мельфи, где провозгласил запрет на отлучение императора Алексея, за что был вознагражден аналогичными ответными действиями Константинополя. Достижение этого соглашения подвигло Алексея на обращение к Латинской церкви за помощью против турок-сельджуков. Направленный им посол выступил на Соборе в Пьяченце, где католические иерархи внимательно выслушали яркие описания страданий и притеснений восточных братьев-христиан от безбожных последователей Магомета. Урбан давно и искренне желал усиления христианства и поражения мусульман. Но он мыслил шире и ставил глобальной задачей не отдельные военные операции против неверных, а масштабный общеевропейский поход для полного освобождения Святой земли.

Достижение последней цели неминуемо привело бы к торжеству христианской веры, возвращению восточных христиан в лоно истинной Церкви и признанию власти папы над всеми греческими территориями. К тому же можно было нацелить становившихся все более своевольными баронов на постоянного врага и обрести мир в доме, отправив их воевать подальше.

Собор не смог прийти к единому мнению относительно похода. Урегулирование отношений с германским императором казалось для Италии более важным.

Но после Пьяченского собора епископы разъехались по своим приходам с твердым осознанием смертельной угрозы со стороны неверных, а сам папа отправился во Францию, чтобы склонить к борьбе за освобождение Святой земли французских рыцарей. Как наместник св. Петра он отчетливо понимал свою огромную ответственность за судьбу всего христианского мира.

Переправившись через Альпы, Урбан сначала посетил Баланс на реке Рона, а затем город Ле-Пюи, где встретился с другим известным прелатом, епископом Адемаром Монтейльским. Тот недавно побывал в качестве паломника в Иерусалиме и поделился с собратом впечатлениями о тяготах, ожидающих богомольцев в Святой земле. При пересечении Альп его похитили сарацины; в плену он претерпел множество мук. Теперь он пылал справедливым негодованием и выступил ревностным помощником Урбана в деле организации похода.

Укрепившись духом, папа направился в сторону Клермона в Оверни, чтобы встретиться там с тремястами епископами, которых он вызвал на совет. Здесь, вдали от влияния Генриха IV, Урбан сделал новые шаги для утверждения своих позиций. Он был французом, и французский клир поддерживал его в борьбе с империей и антипапой. Самые прославленные и доблестные рыцари, к которым он обратился с призывом, тоже были французами.

Собор проходил с 19 по 26 ноября 1095 г. На нем рассматривалось около десятка вопросов насущной церковной жизни, включая уже ставшее привычным осуждение светской инвеституры, симонии и женитьбы священников. Здесь же Урбан показал силу и отлучил короля Филиппа Французского от церкви за незаконное сожительство с Бертрадой де Монфор — папа не забывал заботиться о нравственности правителей.

Англия тоже не осталась без его отеческой заботы.

Оказывая покровительство бенедиктинскому ордену, папа назначил бенедиктинца Ансельма из Аосты, лангобарда по рождению, архиепископом Кентерберийским — вопреки желанию короля Вильгельма II. Общественное мнение Англии и сам король склонялись к признанию антипапы Климента III; Ансельм был верен Урбану. Конфликт короля и архиепископа набирал силу. Английское духовенство приняло сторону короля, что показал Собор в Рокингеме в феврале 1095 г. Ансельм выступил на Соборе с позиции примата папской власти над королевской. Вильгельм тем временем обратился к Урбану II с предложением объявить о его признании в Англии взамен на лишение Ансельма сана архиепископа Кентерберийского. В мае 1095 г. папа направил в Англию легата, кардинала Уолтера Альбанского. От имени Урбана тот был уполномочен предоставить королю исключительную привилегию, согласно которой без согласия монарха в Англию не мог быть послан ни один папский легат. В ответ Вильгельм II официально признал Урбана II папой. Добившись своей цели, легат передал архиепископу паллий и отказался обсуждать вопрос о смещении Ансельма. Это сделало короля Англии ожесточенным врагом папы Урбана.

Тем временем в Клермон стекались толпы верующих, желающих видеть и слышать понтифика.

Во вторник 27 ноября последнее заседание Собора состоялось в поле за городом. Папский трон подняли на высокую платформу, откуда Урбан обратился к огромной толпе. Папа был опытным оратором и, используя все приемы красноречия, обрисовал страдания Иерусалима в руках злых нехристей. Он живописал мучения паломников и призывал доблестное европейское рыцарство взяться за оружие и вернуть христианам Святой град, где ступала нога Спасителя.

В своей пламенной речи папа Урбан обращался не столько к благочестивым религиозным энтузиастам, и без того готовыми на всякий подвиг, сколько к грешникам, которым он живописал верное средство к спасению: «Восстаньте, — говорил он, — обратите против врагов христианской веры ваше оружие, запятнанное братоубийством. Вы, угнетатели вдов и сирот, убийцы и святотатцы, вы, которые за жалованье проливаете христианскую кровь и которых, как коршунов, привлекает запах боевого поля, поспешите, если любите свою душу, выступить на защиту Иерусалима под водительством Христа. Вы все, виновные в таких преступлениях, которые отлучают вас от Христова царства, выкупайте себя этою ценою, ибо такова воля Божия».

Хотя речь его была записана уже после событий и, возможно, несколько приукрашена переписчиками, суть сохранена. Он говорил о тех бедах и превратностях, которые терпит на востоке христианская Византия, о страданиях ее граждан, оказавшихся под игом турок-сельджуков. Далее он поведал страшные вещи о жестоких притеснениях христианских паломников, направлявшихся в Святую землю Иерусалимскую. Писатель XX века отмечал, что в знаменитом воззвании папы Урбана «соединились христианская набожность, ксенофобия и имперское высокомерие», но сердца слушателей откликнулись — образы святого Сиона были им хорошо знакомы по церковным псалмам.

Слушатели пришли в экстаз. «Так хочет Бог! — кричали они снова и снова. — Так хочет Бог! Так хочет Бог!»

Проблема Святой земли была наконец признана насущной. Священная война должна была вестись за Крест Господень, и крест стал эмблемой ее воинов. По преданию, папа разорвал свою алую мантию на кресты господним воинам. Поэтому само движение впоследствии стало называться крестоносным. Была одобрена вынашиваемая папой подзабытая идея «Божьего перемирия»: Урбан предложил сделать владения рыцаря, освобождающего Святую землю, неприкосновенными. Более того, тем, кто поддержит призыв Христа, папа клятвенно обещал силой, полученной им от св. Петра, дать полное прощение грехов. Первый раз в истории христианства было упомянуто «отпущение грехов», по-латыни — indulgentia, которое позднее станет одним из самых мощных орудий Церкви.

Крестоносная эпопея, начатая Урбаном II в Клермоне, продолжалась более 200 лет — до 1291 г., года падения последнего христианского оплота на Св. земле, Акры.

Не имело значения, что император Алексей I, который, прося помощи, думал не об огромных армиях, а о послушных наемных отрядах, отнесся к предприятию весьма сдержанно. Он только тогда оказал крестоносцам необходимую помощь, когда они объявили о своей готовности признать его сюзеренитет над отвоеванными ими областями, ранее принадлежавшими Византийской империи.

Еще полный впечатлений от Клермонского собора, папа побывал в Нарбонне, расположенной всего в полусотне километров от Пиренейских гор, по другую сторону от которых находились мусульманские владения. Здесь он встретился с опытным бойцом с испанскими сарацинами Раймундом IV, носившим титулы графа Тулузского и маркиза Прованского. Получив от того множество полезных сведений, папа последовал в Лион, затем — в Клюни, где когда-то сам был приором. Везде он воодушевлял христиан на борьбу с неверными.

Наконец, он восторжествовал и в Риме: в 1098 г. замок Св. Ангела был взят его сторонниками. Антипапа Климент III удалился в Равенну, так и не отказавшись от своих претензий.

Только год суждено было Урбану пребывать полноправным господином Рима. Но ему посчастливилось дождаться торжества своей крестоносной идеи: воины Христа одна за другой покоряли мусульманские твердыни в Святой земле. Правда, изматывающие бои в Малой Азии, которые начались в 1097 г., усугублялись отсутствием единства среди князей-предводителей. При этом на первый план все более фатально выступала светская подоплека крестового похода. Как только после длившейся несколько месяцев осады летом 1098 г. в руках крестоносцев оказался важный город Антиохия, Боэмунд Тарентский, сын Роберта Гвискара, вместе со своими рыцарями основал здесь княжество. Еще раньше Балдуин Бульонский двинулся дальше на восток, чтобы взять под свою власть территорию Эдессы. В то же время предводитель южнофранцузских рыцарей Раймунд Тулузский, завоевав области у побережья Сирии, заложил основы будущего графства Триполи. Сам Иерусалим был покорен крестоносцами только после длительной осады 15 июля 1099 г. В городе ими была устроена безжалостная резня. По свидетельствам очевидцев, кровь жертв, убитых в мечети Омара, доходила до колен рыцаря, сидящего на коне. Королевство Иерусалимское стало самым значительным среди новых крестоносных государств.

Папа умер через две недели после этого судьбоносного события во дворце своего друга и кредитора Пьерлеони.

В 1881 г. Урбан II признан блаженным.