Глава 1

— Все это представляется мне таким далеким, — сказала Силия Хэрродсен. — Париж, Берлин… А эта бедная, маленькая Бельгия… Ты действительно думаешь, Сэм, что и нас втянут в это дело?

— Я же сказал тебе, что втянут.

— Но ведь, кроме тебя, никто так не думает.

— Я здесь ни при чем.

Силия слегка прикусила нижнюю губу.

— Ты говоришь так просто потому, что хочешь поехать туда и повидать мир. Меня не обманешь, и даже не пытайся, Сэм Дэмон.

Силия сидела на отполированной временем, видавшей виды скамейке. Повернувшись назад, в сторону палисадника, она посмотрела на дом, в котором жила семья Дэмонов. В мягких июньских сумерках он выглядел бесцветным, обветшалым. На облупившихся стенах во многих местах торчали подчеркиваемые тенями дранки. С веранды доносились приглушенные расстоянием голоса споривших о чем-то людей, изредка перемежающиеся стуком бутылки о стакан.

— Папа, во всяком случае, говорит, — продолжала Силия, — что мы не настолько глупы, чтобы ввязываться в бесполезные конфликты в Европе.

— Возможно, — ответил Сэм Дэмон. Он сидел на траве около скамейки, обхватив сильными руками колени, — Только ведь иногда ты оказываешься втянутым во что-нибудь независимо от того, хотел ты этого или не хотел.

— О, ты слишком уверен в себе!

Сэм Дэмон промолчал, и это рассердило Силию. Это была высокая стройная девушка со светлыми волосами и темно-синими глазами, которые пытливо пронизывали все, на чем останавливался ее взгляд. Несколько секунд она пристально смотрела на Сэма, потом, гордо вскинув голову, продолжала:

— Ты знаешь далеко не все.

— В самом деле? — спросил он, широко улыбаясь.

С улицы, от того места, где находилась кузница Клаузена, донесся нарастающий треск, перешедший затем в громкий непрерывный рев. Через несколько секунд, поднимая облака пыли, мимо проехал величественный туристский «паккард» коричневого цвета. Водитель — стройный молодой человек в светлом пыльнике и темной кепке из шерстяной ткани — снял руку с блестящей деревянной баранки руля и, махнув ею, что-то крикнул им. Однако из-за шума мотора разобрать слова было невозможно. Автомобиль неожиданно рыскнул в сторону, и молодой человек поспешно ухватился за руль обеими руками. Силия ответила ему взмахом руки. За машиной, неистово крутя хвостом, с громким лаем несся большеголовый лохматый пес кузнеца Фрица Клаузена, а позади него, в облаке рыжевато-золотистой пыли, размахивая палками и улюлюкая, бежали два мальчугана.

— Смотри, смотри, — оживленно заметил Сэм, — до смерти испугался, что не удержит машину и перевернется вместе с ней.

— Ничего подобного!.. А ты-то и вовсе не умеешь водить машину, — возбужденно возразила Силия.

— Хочешь, давай поспорим.

Силия взглянула на него с удивлением:

— А где это ты успел научиться?

— На сортировочной станции… на грузовике.

— У-у, грузовик… А ты знаешь, когда мне исполнится двадцать один год, у меня будет свой автомобиль — «олдс ранэбаут». Ты видел, какие они? В «Сатэрдэй ивнинг пост» была цветная фотография. Крылья желтые, а обивка кожаная, зеленая. Просто прелесть! А ты, Сэм, хотел бы иметь свою машину?

Сэм повернулся и несколько секунд молча смотрел на нее. Это был высокий мускулистый молодой человек с несколько вытянутым угловатым лицом и спокойным взглядом серых глаз, взглядом, который часто выводил Силию из себя. Она несколько раз смотрела, как он играет в футбол и бейсбол, и три раза танцевала с ним, из них однажды на официальном балу, когда гости были в вечерних костюмах и платьях. Она влюбилась в него, когда ей было всего тринадцать лет, но вечная задумчивая молчаливость Сэма часто приводила ее в бешенство.

— Да ну же, не строй из себя саму непроницаемость! — вспылила она. — Конечно, тебе хотелось бы иметь машину…

— Разумеется, — согласился он спокойно. — Когда-нибудь и у меня будет машина.

— Конечно, я не вижу никаких препятствий к тому, чтобы она у тебя была, — сказала Силия, раздраженно осматриваясь вокруг.

С большой старой яблони около них, глухо ударившись о землю, упало зеленое яблоко.

— Июльское обсыпание! — пробормотал Сэм.

— «Июльское обсыпание!» — передразнила его Силия. — Сейчас еще июнь, а не июль. — Она презрительно оттолкнула яблоко ногой. — Папа говорит, что у тебя могло бы быть прекрасное будущее… Он говорит, что ты обладаешь многими необходимыми качествами: умственными способностями и самодисциплиной… — Она замолчала, поглядела на Сэма, но он, казалось, внимательно рассматривал ствол яблони в том месте, где веточки оставили аккуратные ряды круглых темных ямок. — Папа говорит, что ты слишком импульсивен, слишком мечтателен и витаешь в облаках. — Она наклонилась вперед и почти вплотную приблизила свое лицо к нему. — Говорит, что ты понапрасну растрачиваешь свои самые лучшие годы, Сэм. Работа на ферме, игра в бейсбол… и эта нелепая работа ночным портье в гостинице… Ради чего ты работаешь там, Сэм? Посмотри, какие у тебя синие круги под глазами.

— Мне платят там двенадцать долларов пятьдесят центов в неделю. Ради этого и работаю, — ответил он резко.

— Ты мог бы зарабатывать намного больше, если бы не был таким упрямым…

На веранде, затянутой противомоскитными сетками, раздался взрыв смеха и послышался веселый голос с выкриками на провинциальный манер:

— Нет, нет, нет! Этим летом они прорвутся и под рев духовых оркестров и глокеншпилей с развевающимися на них волчьими хвостами пройдут гусиным шагом по парижским бульварам. Точно так же, как это было в прошлый раз. Они профессионалы, мистер Верни, и уж что-что, а военное дело знают, как свои пять пальцев. А вы хотите вложить в это свои деньги. Я видел их в Пекине. О, они никогда не ошибаются!

— И все же на Марне кто-то явно допустил ошибку, — возразил монотонным охрипшим голосом старик Джордж Верни.

— Это не более чем временная задержка.

— Если почти два года, по-вашему…

— Подождите, подождите. Этим летом они дадут тупоголовым англичанам возможность обескровить себя, а потом будет «Hoch der Kaiser!» и «Даешь Париж!». Запомните мои слова…

— Пег сказала мне, что твой дядя Билл возвратился и на этот раз останется здесь, — заметила Силия. — Это правда?

— Не знаю. Раньше он никогда не оставался.

Силия нахмурила брови, поскребла ногтем гладкую доску скамейки. Семья Дэмонов была небогатой, но это полбеды. Семья Дэмонов бедная, а семья Хэрродсенов состоятельная. Отец Силии, в прошлом председатель правления ассоциации фермеров «Грейндж», был председателем правления банка «Платт энд мидленд». У них был самый большой дом в городе, а она и ее сестра одевались лучше всех девушек этого города; ее мать возглавляла благотворительную организацию «Истерн стар» и каждый год устраивала сентябрьский базар в округе в целях сбора средств.

Семье Дэмонов не повезло. Отец Сэма завел было магазин скобяных изделий, принадлежащий теперь братьям Харлан, но потерпел неудачу из-за экономического кризиса; потом он получил травму на уборке урожая и ему ампутировали правую ногу по самое бедро. А через пять месяцев после этого он умер. Силия помнит его: тихий, добродушный, непритязательный человек. Он, бывало, доставал из кармана рубахи помятый бумажный пакетик и, ласково поглаживая при этом ее волосы своей сильной рукой, давал ей леденец на палочке, которого хватало на целый день…

Дэмонов содержат Сэм и его мать при весьма нерегулярной помощи, оказываемой дядей Сэма, Биллом Хэнлоном, который, по словам отца Силии, был бродягой, никчемным человеком без твердой почвы под ногами.

— Отец говорит, что он пьет, твой дядя Билл, — сказала Силия.

Сэм пожал плечами.

— Временами он понемногу выпивает. Дядя ведь ирландец, ты же знаешь.

— И мать твоя тоже пьет. Она ведь сестра дяде Биллу.

— она женщина. — Сэм улыбнулся. — Если человек изредка выпивает рюмочку-другую, ничего плохого в этом нет. Дядя Билл был сержантом в армии.

— А какая разница? Честное слово, иногда ты говоришь сам не знаешь что… — Еще одно зеленое яблоко плюхнулось на скамейку рядом с Сидней, и она вздрогнула от испуга, а потом неожиданно спросила: — О, Сэм, почему ты не хочешь поступить туда?

— Куда?

— На работу в банк, в банк! Ты даже не слушал, о чем я говорила!

Сэм зажал зубами стебелек травы.

— А-а, ты опять о банке…

— Да, о банке! Господи! Половина ребят в городе ничего не пожалела бы за такую возможность. А ты… Ты ведешь себя так, как будто это тебя совсем не интересует…

Сэм внимательно рассматривал ивы в конце длинного поля позади дома.

— Для некоторых это хорошее место, — медленно сказал он, — но не для меня.

— Почему?

— Потому что я мечтаю о другом.

— Ты все время напускаешь на себя важность! — сказала она сердито. — Работать в банке куда лучше, чем играть в бейсбол и быть ночным портье в гостинице… — Она сомкнула ноги и откинулась назад, украдкой, уголком глаза, наблюдая за Сэмом. — Кто ты такой, чтобы так задаваться? А все это оттого, что у тебя в голове сидит глупая идея о какой-то особой судьбе.

При этих словах Сэм резко повернул голову, и Силия не удержалась от улыбки: она поняла, что задела его за живое. Глаза Сэма потемнели, стали глубже, лицо помрачнело, сделалось серьезным. «Мне не хотелось бы, чтобы он сильно рассердился на меня», — подумала она, слегка поежившись. Затем, к своему удивлению, хихикнула сквозь зубы.

— Откуда ты это взяла? — спросил он вялым, равнодушным голосом.

— Не имеет значения! — Сказав это, она все же не удержалась и добавила: — Уж не думаешь ли ты, что между девочками могут быть секреты? Секреты бывают только между девочками и мальчиками.

— Пег, — уверенно произнес он.

— Она говорит, что твоя голова забита всякими туманными идеями о том, что в момент величайшей опасности ты спасешь свою страну. Как Джордж Вашингтон. Это правда?

Несколько секунд Сэм пристально смотрел на нее, его вытянутое лицо в свете сгущавшихся сумерек казалось непреклонным. В какой-то момент Силия подумала, что он сможет, он действительно способен совершить нечто подобное. У нее появилось множество противоречивых мыслей, и она воскликнула:

— В самом деле?

Сэм перевел взгляд вниз и сильно дунул на стебелек травы. Раздался высокий, пронзительный писк.

— Да, что-нибудь в этом роде, — сказал он.

— Но это же безумие! Каким образом? — Она грациозно взмахнула рукой. — В этом маленьком затерянном городке, за миллионы миль отовсюду! Ты ведь никогда не бывал на Востоке, ты не был даже в Омахе…

— Не был, так буду.

— Не представляю себе, как это может произойти.

Сэм внимательно рассматривал траву около своих ног. Силия решила схитрить.

— Сэм…

— Да?

— Если бы тебе представился в жизни выбор, и единственное, что тебе надо было бы сделать, это плюнуть на все и решить, что бы ты выбрал? — Время придет, тогда и выберу. — Он еще раз дунул на стебелек травки и перевел взгляд на девушку. — Одно могу тебе сказать: когда придет время и я выберу что-нибудь, ты об этом узнаешь.

— Не дразни меня, Сэм, я никому не скажу ни слова.

— Так же, как Пег?…

— Нет, честное слово. Я обещаю.

Сэм помолчал несколько секунд, разжевывая стебелек, затем снова перевел взгляд на нее.

— Хорошо, я скажу тебе. Я собираюсь поступить в высшее военное училище в Вест-Пойнте.

От удивления Силия откинула голову назад.

— Вест-Пойнт! Ты хочешь в армию?

— Да.

— Но почему?

— Во-первых, никакой платы за обучение. Там, наоборот, платят тебе.

— Но ты же не можешь просто поехать туда, и все! — воскликнула она, снова раздражаясь. — Тебя должен кто-то рекомендовать или что-то в этом роде.

— Ну и что же, я добьюсь, чтобы меня рекомендовали.

— Да, но я не представляю, как ты этого добьешься. К тому же там экзамены… Ты ведь ни за что не сдашь экзамены…

— Я думаю иначе.

Силия недоверчиво хмыкнула и топнула ножкой.

— Ничего более глупого я никогда не слыхала. Тот, кто хоть немного уважает себя, кто немного… хоть сколько-нибудь соображает, тот в армию не пойдет… Это же годы и годы жизни в казармах, нечеловечески жестоких требований и порядков, и маршировка, маршировка! Хэрриет Иберсен знает одного парня из Каунсил-Блаффса, он находится там уже целый год… Потом тебя пошлют в Слэмбэнгтокангу или еще куда-нибудь… в мангровые болота, кишащие змеями и аллигаторами. И ты будешь сидеть и сидеть там, жалея, что родился на свет божий… Ради всего святого, Сэм, зачем тебе это?

— Ты задала мне вопрос, я ответил, вот и все, — сказал Сэм с некоторым раздражением.

Силия откинулась на спинку скамейки. Ее бесило, что он так долго вынашивал эту идею, а она об этом ничего не знала. «Он ведь действительно пойдет в армию, — подумала она. — Возьмет да и пойдет, на это ума и упрямства у него хватит». Она любила Сэма, в этом она была совершенно уверена, а он… он едва даже слушал, что она говорит. Его голова забита только такими вот идеями.

— Все это из-за твоей дурацкой идеи об особой судьбе, — сказала она печально, но сразу же, гордо подняв подбородок, добавила: — Ты знаешь, я ведь не буду ждать тебя.

— Очень жаль.

Она бросила на него полный удивления взгляд широко открытых глаз и увидела, что он лукаво улыбается.

— Ты думаешь, я шучу? Вот увидишь, что нет. Можешь уезжать хоть в Манилу, мне все равно… Фред Шартлефф прекрасный молодой человек! — вызывающе заявила она.

— Да, он, безусловно, прекрасен.

— Ты можешь смеяться над ним сколько тебе угодно, но он действительно хороший парень. И у него есть автомобиль.

— Автомобиль не его, он получил машину от отца.

— Когда-нибудь он станет мэром этого города, а потом губернатором штата Небраска.

— Политика, — сказал Сэм пренебрежительно.

— А что плохого ты находишь в политике?

— А то, что полжизни ты говоришь народу такие вещи, в которые сам не веришь.

— Ты… ты просто невозможный человек! Почему бы тебе не смотреть на вещи проще?

— Потому что в этом нет ничего хорошего.

— Ты неисправим в своих заблуждениях!

Неожиданно быстрым движением она замахнулась, чтобы ударить его, но он ловко уклонился и цепко схватил ее руками за лодыжки. Силия громко завизжала и крепко уцепилась за скамейку.

— Не стаскивай меня со скамейки, Сэм! На юбке от травы будут пятна… Не смей!

— Ну-у, ты уже совсем не такая, — с разочарованием произнес Сэм и демонстративно отпустил ее лодыжки. — Помнишь пикник на острове Харт? Помнишь, как мы играли в разбойники и как сорвался с привязи бык-рекордист Олли Бэшинга, а Шелли Кимбэлл пытался заарканить его бельевой веревкой?

— Э-э. — Она поправила юбку и привычным движением руки уложила растрепавшиеся волосы. — Мы слишком повзрослели, чтобы играть сейчас в такие игры. Давай лучше подумаем о будущем.

— Это правильно. Но ведь будущее определяется прошлым.

— Ничего подобного.

— Нет, определяется. Если бы не было опыта прошлого, мы не могли бы жить в настоящем, теперь и в будущем.

— Возможно.

«Всегда он совершенно неожиданно говорит что-нибудь такое, — подумала Силия. — Недаром мисс Синсэпо сказала на выпускном вечере, что Сэм самый способный мальчик из всех, кого она учила».

Часы на колокольне приходской церкви на Мэйн-стрит начали размеренно отбивать время. Силия вскочила со скамейки.

— О, уже восемь! Мне надо идти домой. Я обещала маме, что помогу ей рассортировать старье. Проводи меня, Сэм, ведь еще рано. — Пойдем.

Держась за руки, они пересекли газон и вышли через деревянные ворота на Мэривэйл-стрит; густые кроны росших вдоль нее вязов воспринимались в сумерках как огромный неподвижный полог. То в одном, то в другом доме в кухнях и на верандах зажигали лампы, их пламя сияло в матовых абажурах, словно нежные желтые цветы. Городок — ему дали имя Уолт-Уитмен и зарегистрировали всего не более шестнадцати лет назад — расположился на большой южной излучине реки Платт, между Керни и Лексингтоном. Хорошая сельская местность. На севере плодородная земля переходит в отлогие возвышенности или примыкает к участку растущих вдоль реки трехгранных тополей, там, где находится сортировочная станция железнодорожной компании «Юнион пасифик».

Мимо них проехала фермерская повозка. Два седока ее на задней скамейке мерно покачивались на слегка подпрыгивающих осях. Седок, который правил лошадью, грузный краснолицый мужчина с большим носом, кивнул Сэму, и тот пробормотал ему в ответ «Добрый вечер». Скрипя, повозка скрылась в сгущавшихся сумерках.

— Кто это? — спросила Силия.

— Сайрес Тимрад. Я много раз помогал ему убирать урожай.

Услышав эту фамилию, Силия с негодованием вспомнила Изабеллу Тимрад, скверную маленькую рыжеволосую девчонку с мальчишескими ухватками. В прошлом году накануне дня всех святых Силия собирала у себя друзей и подруг. Сэм так часто нагибался с Изабеллой за яблоками, что его лоб покрылся потом, а волосы взмокли и торчали как петушиный гребешок; а когда они играли в эту игру с лакричником, Силия могла бы побожиться, что Сэм нарочно отставал, чтобы оказаться вместе с Изабеллой. Конечно, это глупость, каждый в этой игре поступает так, но вся беда в том, что Сэм отдавал предпочтение Изабелле, а не ей…

Дойдя до ворот дома Силии, они остановились. Силия вопросительно посмотрела ему в глаза.

— Хочешь, зайдем?

Она заметила, с каким интересом он смотрит на ее большой белый дом с двумя стройными колоннами у парадного входа, высоким коньком крыши из шиферной плитки и оранжереей в юго-восточном углу. Это был единственный во всей округе дом с шиферной крышей и оранжереей.

— Нет, не стоит, — ответил он. — Мне еще надо кое-что сделать.

Силия покачала взад и вперед его большую и сильную руку, которой он держал ее тонкие пальцы. «Плохо, что уже стемнело, — пожалела она, — будь посветлее, я выглядела бы для него куда более привлекательной, да и выражение его лица можно было бы разглядеть лучше». Она снова посмотрела ему в глаза.

— Подумай хорошенько, Сэм. Я ведь не пошутила, когда сказала, что не буду ждать тебя. Если тебя отправят на какой-нибудь остров с пальмами…

— Ну конечно же, ты не шутишь, — перебил ее Сэм, улыбаясь.

— Перестань смеяться.

— Я не смеюсь.

— Нет, смеешься. Честное слово, ты неисправим.

— Ну я же говорю тебе, Силия, что не смеюсь…

Но она все-таки улавливала в его топе ироническую нотку. Стараясь придать своему голосу серьезность, она строго сказала:

— Ничего смешного в этом я не вижу… Ты что, не хочешь… не хочешь стать настоящим человеком?

— Еще бы! Конечно, хочу, — ответил он теперь уже совершенно серьезно. — Вот увидишь.

Он пристально смотрел ей в глаза. Большой, сильный, способный горы свернуть… В полутьме он выглядел очень романтичным, страстным. «Такой милый и умный, — думала она с отчаянием, — но не хочет поступить по моему. Такой упрямый».

— О, Силия, — неожиданно начал Сэм тихим голосом, — жизнь очень сложна и многообразна, она может пойти совсем не по тому пути, который ты намечаешь, и получится совсем не то, на что ты рассчитываешь… — Он широко взмахнул свободной рукой — жест довольно редкий для него. — Боже мой, где-то там вся жизнь… — И неожиданно замолчал, а через несколько секунд добавил: — Впрочем, нет, я хотел сказать другое…

— Судьба, — лукаво перебила его Силия, подчеркнуто растягивая слово. Но на этот раз он не засмеялся и не потянулся к ней, чтобы обнять и прижать ее к себе.

На сортировочной станции тронулся поезд — отрывистое пыхтение буксующего паровоза внезапно смолкло. Какой-то мальчишка пронзительно закричал, что он в прятки больше не играет.

«Он будет великим, — решила Силия, погруженная в раздумье. — Он обязательно сделает что-то прекрасное и благородное, что потрясет весь мир, и, когда ему будут рукоплескать, я буду стоять рядом с ним».

— Мистер Судьба, — сказала она нежно, почти умоляюще, и подставила ему свою щеку.

Его поцелуй был почти официальным, как будто он боялся коснуться ее. Затем, к большому своему удивлению — она никогда раньше не делала ничего подобного, — Силия приподнялась на носки, обхватила шею Сэма руками и горячо поцеловала его. Она намеревалась увлечь этим его, но неожиданно для себя почувствовала, что сладкое, обжигающее очарование поцелуя волнами захватывает ее. Ей показалось, что она падает вниз, через сотни миль мерцающих звезд, падает и тает как воск в пламени…

Резко сняв руки с плеч Сэма, Силия сильно оттолкнула его от себя, отчего и сама больно ударилась спиной о чугунные украшения забора. Ее дыхание было тяжелым и прерывистым, она почти ничего не видела. Сэм что-то тихо сказал, но она не слышала…

— Вот тебе! — вызывающе бросила она, с трудом переводя дыхание.

«Это должно удержать его, — думала она, когда уже была за воротами и почти бессознательно шла по тропинке к дому. — Да, это удержит его», — повторила она себе вслух. Но когда Силия оглянулась назад и увидела под вязами быстро удалявшуюся высокую фигуру Сэма, ее уверенность в этом пошатнулась.

Когда Сэм поднялся на веранду, лампа, стоявшая на большом круглом дубовом столе, уже горела. Его мать, занятая шитьем, сидела около лампы. Дядя Билл наливал старику Джорджу Верни пиво из большого синего керамического кувшина, привезенного когда-то из Верратала еще дедушкой Сэма. Маленький Ти, прислушиваясь к разговору старших, играл на полу. Все сразу повернулись к Сэму, как будто его освещенное золотым ореолом лампы лицо было магнитным. Широко улыбаясь, Сэм медленно перевел взгляд с одного на другого: морщинистое, резко очерченное лицо матери, распущенные, упавшие на лоб каштановые волосы, яркая, заполнившая все глаза голубизна зрачков; лицо Джорджа Верни казалось каким-то древним, как у столетней статуи; у дяди Билла — круглое, красное, веселое лицо.

— Привет, мам, — сказал Сэм и, подойдя к ней, импульсивно, видимо, потому, что все еще ощущал поцелуй Силии, поцеловал ее в лоб.

— Что с тобой, Сэм, чему это я обязана? — удивленно спросила она, улыбаясь.

— Тому, что он целуется с девочками, — ответил за него Билл Хэнлон. — Это наследственная черта нашей семьи. Выпей с нами кружечку пива, паренек, — предложил он.

— Мне скоро идти на работу, — ответил Сэм, отрицательно покачав головой, и сел на скамейку в дальнем углу веранды.

— Он хочет, чтобы на службе голова у него была ясная, — заметил Билл Хэнлон, подвигая кружку с пивом к Джорджу Верни, который столовался в семье Дэмонов. — Ты когда-нибудь встречал таких? А ведь ему только восемнадцать. Весь в Карла, царство ему небесное, — добавил он, обращаясь к сестре. — Это немецкая дисциплина. В нашем роду таких не было.

— Должно быть, уже около девяти, Сэм, — сказала его мать.

— Правильно, без четверти девять, — согласился Сэм, взглянув на доставшиеся ему от отца золотые часы.

Поднимаясь по лестнице в свою комнату, Сэм встретил спускавшуюся вниз Пег. Он положил руку на перила и преградил ей путь.

— Почему это вы, девчонки, не можете держать язык за зубами?

На некрасивом мальчишеском лице Пег появились сначала испуг и удивление, а затем заиграла шаловливая улыбка.

— О, у нее не удержится ни одного слова! Глупо, что я сказала ей это.

— Придется дать тебе за это хороший подзатыльник. — Он замахнулся, чтобы шлепнуть ее, но она моментально подскочила по ступенькам на верхнюю площадку.

— А она что, пыталась отговорить тебя?

— Да.

— Ну и хорошо. Это еще больше закалит твою волю.

— Пег, но об этом теперь узнает весь город.

— Конечно, узнает. Если ты хочешь как-то отличаться от других, то за это надо платить… — Смеясь, она нырнула в свою комнату и захлопнула дверь.

Сэм постоял несколько секунд в нерешительности, затем повернулся и пошел вниз.

 

Глава 2

В девять тридцать вечера прибыл коммивояжер скобяных изделий из Чикаго, и Сэм Дэмон поселил его в четырнадцатый помер. Десятью минутами позднее, тоже с омахского поезда, прибыла пара по фамилии Ормсби, следовавшая к родственникам в Шеридан-Форкс. Сэм проводил их в большой двухместный двадцать седьмой номер. Потом он вернулся к конторскому столику Торшона на лестничной площадке второго этажа и записал время, в которое постояльцы просили разбудить их, и на отдельной бумажке — то, что они заказали на завтрак, чтобы оставить ее повару Мэлверну Личу, который приходил на работу в пять тридцать утра.

Затем снова наступила тишина. Лишь изредка с улицы доносилось цоканье копыт и низкий неравномерный гул голосов из бара, что слева от входной двери на первом этаже. Сэм просидел несколько секунд, прислушиваясь к ночным звукам, затем открыл большую потрепанную книгу в кожаном переплете, нашел отмеченное место и углубился в чтение.

Входная дверь на первом этаже медленно открылась. Посмотрев вниз — мистер Торнтон поставил свой столик на лестничной площадке так, чтобы сидящий за ним человек мог легко замечать всех, кто входит и выходит, — Сэм увидел освещенную пламенем газовой горелки рыжеволосую голову Теда Барлоу, который устремился в бар, ответил на негромкие приветствия нескольких завсегдатаев, потом вышел и, шагая через две ступеньки, поднялся по лестнице к Сэму.

— Привет, ас. Что это ты читаешь?

Заложив страницу листиком бумаги, Сэм закрыл книгу.

— Так, ничего особенного. История. История революционных войн.

— Такой мелкий шрифт. Портишь себе глаза, а что будет потом, какая польза? — Барлоу щелкнул языком и присел на стоявшее справа от столика жесткое кресло из черного конского волоса. Он был на несколько лет старше Сэма. Низкорослый, коренастый, с носом, похожим на пуговицу, низким лбом и уже поредевшими спереди волосами. Вытащив из карманчика рубашки листочек бумаги, он развернул его и положил на стол перед Сэмом. — Вот состав их команды, смотри.

Сэм внимательно просмотрел список.

— Ну и чудак же этот Хэррисон, тоже набрал себе игрочков. У нас на подаче Гальдер. А кто такой Бёрчелл?

— Не знаю. Уолли говорит, какой-то новенький. Здоровенный парень. Два хороших удара — и команда получает очко.

Сэм свистнул.

— Ну ладно. Мы попробуем давать низкие и крученые мячи, посмотрим, как он будет реагировать. Ладно?

— Давай попробуем.

— Ну, а если он будет бить, тогда постараемся ловить и бросать поточнее.

Они засмеялись, потом еще раз просмотрели список и детально обсудили расстановку игроков в дальней части поля и другие тактические вопросы. Тед работал на сортировочной станции в компании «Юнион пасифик», но страстно увлекался бейсболом. Он играл кетчером, был помощником тренера и главным менеджером сборной команды Уолт-Уитмена «Уорриорс», каждое воскресенье игравшей на городском поле с командами из других городов. По мере того как шли годы и на мускулах начал появляться жирок, его надежды выйти в большой бейсбол слабели, но он все же не переставал мечтать об удачном сезоне и о сухом счете в игре с командой «Джосслин»; не исключена была даже возможность стать помощником тренера профессиональной команды главной лиги. А почему бы и не стать? Если «Уорриорс» смогла бы выиграть все игры в этом году, то неизвестно, чем бы все это кончилось. Энтузиазм Барлоу был заразителен. Когда Сэм Дэмон кончил среднюю школу, а в школьной команде он был лучшим подающим и бьющим, Тед уговорил его перейти подающим в команду «Уорриорс». Сэм и в этой команде оставался лучшим.

— Я долго обдумывал игру, — сказал Сэм.

— Какая-нибудь особая тактика?

Сэм улыбнулся и кивнул в знак согласия.

— Если у них будет игрок на третьей и к этому моменту никто не выйдет или выйдет только одни, то ты сделай вид, что готовишься к «сквизу». Третий и первый сторожа устремляются к базам. Подающий, разумеется, делает вид, что готовится бросить для «сквиза».

— А как же их игрок на третьей?

— В этом-то вся хитрость. Ты попросишь подачи для «сквиза». Как только я начну замахиваться, перехватчик рванется к третьей. Я даю обычный мяч в сторону, а ты, не раздумывая, возвращаешь его на базу. Если у третьей базы будет Стиви, то их игрок наверняка пробежит значительно дальше чем обычно, поэтому у нас появится возможность «наколоть» его. Все будет зависеть от своевременности и слаженности наших действий.

Барлоу прищурился, наклонил голову.

— Я припоминаю такую же игру… что-то аналогичное… Ты где узнал об этой тактике?

— Нигде не узнавал. Я выдумал ее сам, позавчера ночью. Барлоу нахмурил брови.

— Они не клюнут на такую приманку. Это команда второго класса.

— Мы тоже команда второго класса.

— Но несколько раз эту тактику применять нельзя. Это точно.

— А зачем несколько, только один раз, — улыбнулся Сэм. — В самый критический момент.

Барлоу посмотрел на Сэма, в его голубых глазах засверкали искорки.

— Ох и хитер ты! Ну ладно, давай попробуем.

— Но ты в этот момент прижми перчатку к колену или дан мне какой-нибудь другой ясный знак. Если я его не замечу и их бьющий ударит, то бедняга Стиви ничего уже не сделает.

— Это, пожалуй, правильно… Так ты говоришь, что никогда не слышал о такой тактике?

Сэм отрицательно покачал головой.

— Это здорово, ты молодец, Сэм. Тебя надо бы послать во Фландрию, ты научил бы их, как надо воевать. — Тед взял со стола свой листочек со списком команды. — Ты перепишешь это себе?

— Нет, я запомнил.

Барлоу кивнул. Год назад, когда Сэм вот так же ответил ему, Барлоу отнесся к этому скептически и язвительно упрекнул Сэма, но Сэм невероятно удивил Барлоу, когда повторил на память всю расстановку команды и слабости каждого бьющего в ней. «Фиксирует все как фотографическая пластинка», — хвалил он Сэма друзьям или своей жене, которая уже много хорошего слышала о Сэме Дэмоне.

— Я написал Хэпу Доннэлли, — сказал Барлоу Сэму. Хэп Доннэлли был широко известным помощником тренера, подбиравшим игроков для команды «Чикаго кабс». — Он еще не ответил, но думаю, что напишет. Он всегда отвечает на мои письма. Я написал ему, чтобы он посмотрел тебя в игре.

— Думаешь, что он приедет сюда, так далеко? — Конечно, приедет. У этих ребят денег много. Они едут куда хотят, клуб оплачивает все их счета. — Барлоу был однажды на Востоке, в Чикаго. — О, они тратят много!

Оба погрузились в свои мысли, наступила тишина, нарушаемая лишь негромким гулом голосов и смехом в баре на первом этаже. Сэм думал о Хэпе Доннэлли, о больших зеленых бейсбольных полях, о стадионах, на которых играют команды главной лиги. Барлоу поднялся было с кресла, потом снова сел, вытянул крепкие ноги, засунул кисти рук в брючные карманы.

— Жарко сегодня, — сказал он.

— Это неплохо, — отозвался Сэм.

Поболтав еще несколько минут о пустяках, Барлоу неожиданно спросил:

— Ты видел Тима Райли?

Сэм отрицательно покачал головой, не придав этому вопросу особого значения.

— Я слышал, как он говорил в магазине, что собирается зайти сюда выпить в баре столько, сколько захочется, и надолго снять номер.

— Только не здесь. Здесь у него ничего не выйдет, — заметил Сэм.

Барлоу сжал губы и нахмурился.

— Он хвастался перед многими и вряд ли пойдет на попятную.

— Я знаю.

— Он кончает работать в четверть одиннадцатого.

Сэм посмотрел на Барлоу, но ничего не сказал. Верзила Тим Райли был когда-то лесорубом, моряком, стивидором и вообще слыл человеком с легендарным прошлым. Он имел рост шесть футов и пять дюймов, очень крепкие мускулы, буйный характер и категорическое нежелание подчиняться кому бы то ни было. Неделю назад, находясь в баре на первом этаже, он затеял спор с тремя постоянными посетителями по поводу положительных и отрицательных сторон левши Руби Уоддэлла. Дело дошло до драки, он так разбушевался, что разбил вдребезги четыре стула, множество бокалов и бутылок и, наконец, большое декоративное зеркало позади стопки. Его с трудом вытолкнули в ночную темь на улицу, где он и попал в руки полиции. Позднее он без особых пререканий оплатил все убытки, и ему не предъявляли никаких претензий. Но мистер Торнтон недвусмысленно потребовал от персонала гостиницы не обслуживать Райли, если тот появится здесь еще раз.

Вся беда была только в том, что мистер Торнтон — этот носящий пенсне, вечно мурлыкающий себе под нос пятидесятисемилетний господин в костюме в тонкую полоску — в данный момент спал самым глубоким сном в своей мягкой постели.

— Он хвалился, Сэм, что у него есть чистое виски, — сказал Барлоу озабоченно. — А ты знаешь, какой он, когда выпьет?

— Знаю.

— Ну, и что ты будешь делать? Сам пожал плечами.

— Что-нибудь придумаю, когда потребуется.

— Смотри, он ведь может пойти на что угодно. — На лице Барлоу появилось выражение сочувствия, он крепко сжал свои руки — Слушай-ка, — оживленно предложил он, — я могу немного потолкаться поблизости, если хочешь. Я, конечно, не Джек Джонсон, но помочь тебе смогу.

Сэм решительно покачал головой.

— Если я не справлюсь с ним один, то нечего мне сидеть за этим столом.

— Боже, Сэм, он ведь весит двести сорок пять фунтов, а жира у него не так уж много. Во всей округе нет ни одного человека, который справился бы с ним в честном бою.

— Это верно.

— Мне кажется, ты слишком уж спокойно относишься к этому, — Барлоу смотрел на ночного портье еще несколько секунд, потом пехотя поднялся из кресла. — Ну что ж, как хочешь. До свидания, желаю тебе удачи, как говорят. По-моему, ты все-таки допускаешь непростительную ошибку.

— Посмотрим.

Барлоу спустился на первый этаж и заглянул в бар. Бармен Пол Айнсли, маленький сварливый старичок, что-то сказал ему, и на какой-то момент у Сэма Дэмона мелькнула надежда, что Барлоу останется в баре выпить рюмочку-другую. Но тот попрощался и вышел на улицу, плотно прикрыв за собой массивную дверь. Несколько минут Сэм прислушивался к отрывочным голосам в баре, казавшимся теперь приглушенными более чем обычно. Со стороны болота, что позади кузницы Клаузена, доносился слабый писк древесных лягушек, а откуда-то издалека, — видимо, с острова Харт, — ритмичные удары металла о металл. Сэм посмотрел в окно на хорошо выделявшуюся на фоне ночного неба густую зеленую массу вязов, помечтал несколько минут о Силии Хэрродсен, о большом бейсболе, о тихих, освещаемых яркими солнечными лучами необжитых берегах под безоблачным небом…

Он снова открыл большую книгу в кожаном переплете и не отрываясь внимательно читал ее минут десять. Потом выдвинул нижний ящик стола, вынул из него блокнот с отрывными листами в мягком переплете из черной кожи и с большими латунными кольцами и начал что-то записывать в него аккуратным убористым почерком.

Входная дверь широко открылась и захлопнулась с такой силой, что задрожал весь дом. Между порогом и входом в бар промелькнула большущая тень. Раздался громовой голос:

— Привет всем! Очень рад снова с вами встретиться! Напряженно прислушиваясь, Сэм Дэмон подумал: «Он уже набрался. И здорово».

Тот же низкий бас продолжал:

— Решил заглянуть, немного подбодриться, перед тем как уединиться. Пропустить рюмочку с друзьями. Правильно?

Секунд десять — двадцать в баре стояла полная тишина. Потом послышался нерешительный голос Пола Айнсли:

— Слушай, Тим, знаешь, мистер Торнтон сказал…

— Мистер Торнтон! — рявкнул верзила Тим Райли. — Мистер Торнтон! Я знавал этого паршивого Торнтона еще тогда, когда он торговал тканями в магазине Нисбета…

Послышался шум расталкиваемых стульев, — видимо, нетвердо державшийся на ногах Райли приближался к стойке. Затем снова раздался его голос, обманчиво тихий и вкрадчивый:

— И где же мистер Торнтон изволит находиться в этот чудесный июньский вечер?

— Его здесь нет, Тим, он дома, спит, как и все порядочные люди. Сейчас здесь молодой Сэм Дэмон. Тебе это известно, Тим. Пожалуйста, Тим…

«Молодой Сэм Дэмон». Эти слова были произнесены с необычной, почти умышленной осторожностью, а владелец этого имени, напряженно замерший над большим дубовым столом, едва дыша, внимательно слушал, что говорил этот здоровенный дядя.

— Это старший сын бедняги Карла Дэмона, да? Царство ему небесное… Тот, который считает себя выдающимся бейсболистом? — Снова наступила короткая пауза, Райли, видимо, всматривался в лица немногих находившихся в баре. — Ха, я не думаю, что молодой Сэм Дэмон будет возражать против того, чтобы я немного выпил. Верно, друзья?

— Сэм сказал, чтобы я не обслуживал тебя, Тим. — В глубокой тишине голос Пола Айнсли звучал слабо, жалобно. — Он сказал это сегодня вечером, когда пришел сюда.

— Сегодня? Он сказал это сегодня вечером? А разве он не слышал, что Тим Райли намерен сегодня остановиться здесь? Я почему-то был уверен, что он слышал об этом. А ты слышал, Пол?

— Тим, не заставляй меня прибегать к силе…

— К силе! — Раздался громовой хохот. Эти слова в устах Пола показались Райли невероятно смешными. — К силе! Конечно же, нет. Можешь быть уверен, Пол, к силе тебе прибегать не придется. — Затем раздался звук удара ладони по отполированной поверхности стойки бара из красного дерева. — Это же позор на весь мир! Да-а… Придется мне подняться наверх и повидать молодого мистера Дэмона… Сказать ему пару теплых слов. — Загремели стулья.

— Тим, если ты пойдешь наверх, мне придется послать за Чарли Баскомом.

Снова громовой хохот.

— Чарли Баском! Чарли Баском сейчас на острове Харт расследует кражу серо-коричневой кобылы под кличкой Мэригоулд, — не без удовольствия заявил Райли. — А начальник Йогансен играет в покер в Шеридан-Форксе. Вот так, дорогой, можешь идти за ними. Иди, иди, зови их…

Выйдя из бара, Райли остановился в маленьком коридоре и посмотрел вверх, на второй этаж. В слабом свете высоко расположенной газовой горелки его раскрасневшееся лицо под копной свисавших на лоб черных волос казалось каким-то диким, звериным. Своим огромным телом он заполнил весь коридорчик. При виде Сэма его лицо расплылось в довольной радостной улыбке.

— Здравствуй, сынок.

— Здравствуйте, мистер Райли, — ответил Сэм. Его голос был твердым, не дрожал. Это уже хорошо — выиграна половина битвы. Сэм увидел, как Райли не спеша почесал огромной рукой ключицу.

— Ну вот, сынок…

Здоровяк все еще смотрел на Сэма снизу, растянув рот в беззвучном смехе. Вид Сэма, очевидно, не понравился ему, ибо челюсти его вдруг сжались, лицо потемнело, стало серьезным.

— Слушай, парень. Давай-ка обойдемся без лишних слов. — Он показал на бар. — Я вернусь туда, и пусть Пол нальет мне рюмочку-другую. Потом, когда мне захочется, я приду сюда и ты откроешь мне семнадцатый номер. Понял?

— В этой гостинице вас обслуживать не будут, мистер Райли, и это окончательно. Я обязан попросить вас удалиться отсюда, — сказал Сэм спокойным голосом.

Райли не верил своим ушам. От удивления его глаза расширялись до тех пор, пока не превратились в обрамленные фарфоровой белизной светло-голубые диски.

— Ни один только что окончивший среднюю школу сопляк из Христианской ассоциации молодых людей не смеет указывать Тиму Райли, что ему делать в этом или каком-нибудь другом городе, отсюда до самого Сиэтла… Ну-ка, иди сюда, вниз! — рявкнул Райли. Сэм Дэмон не пошевельнулся. — Хорошо, — продолжал Райли, — раз ты не хочешь спуститься, я поднимусь к тебе сам!

Райли начал подниматься по лестнице из двадцати двух ступенек — нижний этаж гостиницы был построен с солидным размахом. Сэму казалось, что с каждым шагом этот человек становится еще крупнее. Воротник его рубашки был расстегнут, черные волосы, покрывавшие грудь, вылезли на края голубой материи. Это был великан. Сэм, видевший его за последние два года раз десять никогда не представлял себе, что он такой здоровенный.

Когда Райли поставил ногу на последнюю ступеньку лестницы, Сэм поднялся, оперся ладонями о стол и сильно оттолкнул одной ногой тяжелый вращающийся стул; стул откатился в сторону и мягко ударился о стену. Сэм удивлялся сам себе: он не испытывал ни малейшего страха. Все его чувства были необычно, почти до боли, напряжены и обострены. Он заметил, что у Райли опущено правое веко, а правую бровь пересекает белый, в форме полумесяца шрам. Через окна донесся слабый писк древесных лягушек, легкое дыхание ветерка, шелест густой листвы вязов. Сэм ждал. Он просто ждал подходящего момента. Ждал, когда внутренний инстинкт, которому он привык подчиняться, нажмет соответствующие кнопки, и он начнет действовать, делать то, что необходимо. Он даже не раздумывал над тем, что именно сделает. Сэм был уверен, что наступит момент и инстинкт подскажет ему, как поступить. он перевел взгляд на Райли, который стоял теперь перед ним во весь рост. Сэму пришлось смотреть вверх, хотя его собственный рост был более шести футов.

Лесоруб подошел к столу. Он тяжело дышал через нос. Сэм понял, что Райли сильно пьян. Пьян, но физически способен на что угодно. И очень подвижен. Да, подвижен.

— Я намерен всыпать тебе по первое число, — сказал Райли. — Потом я выволоку тебя отсюда на площадь перед ратушей для всеобщего обозрения. Из твоих штанишек надо выбить пыль, паренек… Ну, или ты выйдешь из-за стола сам, или я вытащу тебя как котенка?

«Ударить его достаточно сильно я не смогу, — думал между тем Сэм. — Да и никто другой не смог бы. Схватить что-нибудь, например стул, теперь уже поздно… Лучше, пожалуй, толкнуть его так, чтобы он покатился по лестнице до самого первого этажа». Мышцы Сэма напряглись в ожидании подходящего момента. Райли пристально смотрел на Сэма, и по его глазам было видно, что им владеет неудержимое желание дать волю рукам. Пот он перенес вес своего огромного тела на одну ногу, его взгляд метнулся сначала в ту сторону стола, где стояло кресло из конского волоса, в котором только что сидел Тед Барлоу, а потом в другую, где ничто не мешало проходу. В момент этого последнего взгляда внутренний инстинкт подсказал Сэму — действуй! Дальше все произошло почти автоматически. Опершись руками о стол, Сэм легко перенес через него свое тело и с размаха ударил Райли ногами в подбородок. Удар был настолько сильным, что Сэм почувствовал отдачу всем телом — от ступней ног до головы. А потом перед ним оказалось пустое место: секунду назад Райли стоял здесь, а теперь его не было. Ударяясь о ступеньки и перила, Райли катился вниз, словно тяжелый мешок по наклонной плоскости. Сэм видел, как он перевернулся сначала вперед головой, потом ногами, боком, потом опять головой и, наконец, глухо ударился о входную дверь на площадке первого этажа. Зазвенели дверные стекла. Потом наступила жуткая тишина. Стоя на верхней площадке перед столом, Сэм с ужасом подумал: «Боже мой, я, наверное, убил его».

Через несколько секунд, тяжело кряхтя и охая, Райли медленно и неуверенно поднялся на ноги. Потом он помотал головой, как это делают вылезшие из воды собаки. Медленно расправив свои огромные плечи, он сделал несколько шагов вперед и вышел на освещенную часть площадки. Сердце Сэма замерло. С этим великаном ничего не произошло — он здоров как бык. Этот человек неуязвим… «Что же делать теперь? — озабоченно подумал Сэм, — Что дальше? Второй раз так не выйдет». Его взгляд остановился на стуле рядом со столом.

— Одним ударом, — пробормотал наконец Райли. — Одним ударом! — рявкнул он во всю мощь своих легких.

Он стремительно начал подниматься по лестнице… На этот раз внутренний инстинкт ничего не подсказывал Сэму. «Ударю его этим стулом, — подумал Сэм, — тресну, а потом брошусь на него и буду бить, пока смогу. Это единственный выход». Пошатываясь, Райли продолжал подниматься по лестнице. Из ссадин на голове но его щеке бежала тонкая струйка крови, переносица была поцарапана, по лицу скатывались капельки пота. Вид у него был ужасный. Сэм направился было к стулу, затем неожиданно остановился: лицо Райли расплылось в широкой, добродушной улыбке. Опершись одной рукой о стенку, другую он протянул Сэму.

— Я не трону тебя, парень. Честно. Я хочу просто пожать тебе руку. — Он помотал головой. — Нет, нет, не бросайся на меня еще раз. Ей-богу, не трону. — Его слова звучали искренне. Пока Сэм настороженно всматривался в лицо Райли, тот поднялся на площадку, зажал его руку в своей и начал энергично трясти ее.

— Ну, парень, ты превзошел всех. Ты единственный во всем штате Небраска, кто смог одним ударом спустить Тима Paйли по всему лестничному маршу. — Он повернул руку Сэма и внимательно осмотрел ее. — Ничуть! Даже не повредил себе руку! — удивленно воскликнул он. — Господи! Вы только подумайте! Ты молодчага, парень. Далеко пойдешь, попомни мои слова. — Он отпустил руку Сэма. — Далеко пойдешь в этом проклятом миро.

— То, что я сказал, остается в силе, мистер Райли, — спокойно произнес Сэм Дэмон.

Райли добродушно рассмеялся.

— Ладно-ладно, сынок. Пусть будет по-твоему. — Несколько секунд он стоял с неопределенной улыбкой, всматриваясь в лицо Сэма, как будто на нем золотыми буквами было написано, чего достигнет этот молодой человек в будущем. — Так, так, — пробормотал Райли. Похлопав Сэма по плечу, он, опираясь рукой о стену, начал медленно спускаться по лестнице. В маленьком коридорчике на нижней площадке он остановился и просунул верхнюю часть своего туловища в дверь бара, где все это время стояла могильная тишина. Слегка покачиваясь, не обращая внимания на кровь, стекавшую на воротник рубашки, он медленно обвел взглядом всех присутствующих, и его губы искривились в иронической улыбке. — Я, пожалуй, пойду домой и немного отдохну, — сказал он. Затем, показав большим пальцем левой руки на площадку второго этажа в направлении неподвижно стоявшего Сэма Дэмона, продолжал: — Послушайте, вы! Начиная с этого момента тот, кто сделает этому парню что-нибудь неприятное, будет иметь дело с Тимом Райли. На сегодняшний вечер это мое последнее слово…

Он ушел. Большая входная дверь захлопнулась с легким звоном стекол. Воцарилась столь глубокая тишина, что Сэм слышал, как мерно отстукивают секунды высокие стоячие часы в вестибюле внизу. По его спине и бокам скатывались капельки пота.

На площадке первого этажа показалось изумленное лицо Пола Айнсли, затем позади него появились Хобарт Марш, Джордж Смит и Генри Воллмер. Все смотрели на Сэма, вытаращив глаза.

— В чем дело, Пол? — спросил Сэм.

Маленький бармен поднялся на две-три ступеньки и уставился на Сэма так, как будто не верил своим глазам.

— Ради всего святого, как же… — начал он и замолчал с открытым ртом. — Как тебе удалось расправиться с ним?

— Нанес ему удар первым, — ответил Сэм спокойно. — Ударил первым и не дал ему ударить себя. В этом все дело. Так бывает в любой игре, правда ведь? — На лице Пола и других застыло идиотское выражение. Они в изумлении молчали, и Сэм добавил: — И запомните: мистера Райли не обслуживать в этой гостинице ни при каких обстоятельствах, пока не разрешит мистер Торнтон. — Они продолжали смотреть на него молча. Сэму очень хотелось рассмеяться, но он подавил это желание. — Идите в бар, Пол, что же вы стоите?

— Да, да, конечно, ты прав, сынок.

Пол повернулся кругом, как маленькая оловянная игрушка с белоснежными волосами, наскочил на стоявших позади него и начал подталкивать их к двери в бар. Потом из бара донеслись приглушенные голоса:

— Хладнокровен как ледяная сосулька…

— Нет, могли вы представить себе что-либо подобное?…

— У этого парня наверное, стальные нервы…

— Так легко расправился с верзилой Райли. Представляете?!. Затем раздался громкий и почтительный голос Пола Айнсли:

— Друзья, на этот раз за мой счет. Не за счет «Грэнд вестерна» и не за счет мистера Торнтона. За мой счет. Я угощаю.

Послышался приглушенный смех и слабый звон наполняемых стаканов.

Сэм Дэмон обошел стол, сел на свое место, достал из брючного кармана носовой платок и вытер им вспотевшее лицо и шею. Через раскрытые окна донеслось преждевременное кукареканье рано проснувшегося петуха. Воздух благоухал хвоей, розами и свежескошенным сеном — густой, как вино, летний запах.

Итак, Сэму удалось это. Он прислушался к своему сильному внутреннему голосу, подчинился продиктованному им первому импульсу, и движение, которое он сделал, оказалось точным и единственно правильным. Сэм крепко сжал руки в кулаки. Охватившее его чувство торжества стало еще сильнее.

На сортировочной станции за кузницей Клаузена раздался слабый скрежет буксующих колес, затем звон буферов сцепляемых пустых вагонов, шипение стравливаемого пара.

«Я поеду в Линкольн, — неожиданно решил Сэм, видимо, под влиянием пережитого момента. — При первой же возможности. Попрошу Теда взять мне билет от железнодорожной компании и поеду на поезде в Линкольн. А потом — что бог даст».

Линкольн — большой город с тротуарами, разноцветными рекламами и универсальными магазинами. В центре главной площади стоит памятник погибшим в Гражданской войне — высокий молодой пехотинец в стойке «вольно». У него большие, как у мистера Верни, усы, но бороды нет. В этом городе Сэм увидел совершенно новую, сверкающую яркой красной краской и никелем пожарную автомашину, а позади нее через открытые ворота виднелись еще две такие же машины. Дома в Линкольне величественные и внушительные, как дом Хэрродсенов в Уолт-Уитмене; они отделены от улицы живой изгородью из бирючины, подстриженной в форме зубцов, ромбов и конусов, или сверкающими на солнце черными коваными железными заборами с копьевидными прутьями. Тротуары на улицах отделаны по краям гранитом. В городе много автомобилей; они поднимают облака пыли, и она оседает на костюме Сэма как пудра. Если Линкольн такой, то каким же должен быть Чикаго? Или… или Нью-Йорк?

Стояла очень жаркая погода. Сэм не имел ни малейшего представления, куда ему идти. Все улицы казались одинаковыми, везде потоки автомобилей, фургонов, повозок. он подошел к огромной витрине из зеркального стекла как бы для того, чтобы посмотреть на выставленные в ней кресла и комоды, но на самом деле лишь потому, что ему хотелось увидеть свое отражение. Вид у Сэма был не очень-то привлекательный, и это сильно беспокоило его. На нем был синий отцовский саржевый костюм. Карл Дэмон был полнее Сэма и дюйма на два ниже ростом, поэтому матери пришлось надставить рукава пиджака, несколько сузить брюки и переделать на них отвороты. Тем не менее костюм был ему свободен, и сразу можно было сказать, что он с чужого плеча. К тому же в такую жаркую погоду (при температуре выше девяноста градусов) этот костюм вообще был неуместен. Рубашка с пристежным воротничком тоже была отцовская, но галстук — синий с темно-бордовыми и ярко-красными полосками — собственный: Пег подарила его брату в прошлое рождество. Сэм одернул пиджак, чтобы воротник не слишком налезал на шею сзади, затем нагнулся и, зажав складку брюк между большим и указательным пальцами, попробовал восстановить ее, особенно на коленях. Никто из прохожих не обратил на эти его действия никакого внимания.

Отцовские золотые часы показывали четырнадцать минут третьего. Время быстро летело, а он еще ничего не сделал. Сбитый с толку оживленным движением транспорта, он в раздумье стоял на углу. Через некоторое время Сэм увидел на другой стороне улицы полицейского, разговаривающего с полным мужчиной в большой соломенной шляпе. Дождавшись подходящего момента, когда проезжая часть улицы опустела, он быстро перебежал на другую сторону. Когда Сэм приблизился, полицейский и мужчина в соломенной шляпе с интересом взглянули на него.

— Ну, молодой человек, — обратился к нему полицейский, — где это ты научился так шустро бегать?

— Просто натренировался…

— При таком движении на улице надо быть поосторожнее. — Полицейский окинул Сэма испытующим взглядом светло-серых глаз. — Откуда ты родом?

— Уолт-Уитмен, сэр.

— Это где же?

— Это город, около пятнадцати миль от… — Заметив веселое и даже несколько насмешливое выражение их лиц, Сэм широко улыбнулся и сказал: — В Линкольне я впервые в жизни.

— Никогда не подумал бы…

— Вы не можете сказать мне, где находится контора конгрессмена Буллина?

— Конечно, могу. — Полицейский показал большим пальцем левой руки назад: — Как раз там, откуда ты прибежал. Видишь, вон там, здание с ярко-желтым фризом.

— Да.

— Это и есть его контора. На втором этаже. Там увидишь вывеску. — В серых глазах полицейского снова заискрилась улыбка: — Что, собираешься заняться политикой, а?

— О нет, сэр. Хочу получить рекомендацию в Вест-Пойнт.

— Ах вон оно что!.. — Собеседники Сэма весело засмеялись. Полицейский несколько напыщенно махнул рукой: — Ну-ну, желаю тебе удачи.

Контору Буллина Сэм нашел довольно легко. На блестящей черной каменной стене было выгравировало золотыми буквами: «Метью Т. Буллин, адвокат». Сэм поднялся по лестнице на второй этаж и там увидел такую же надпись на матовом стекле двери. Несколько секунд он стоял в нерешительности. За дверью слышался энергичный стук пишущей машинки, потом громко зазвенел колокольчик, приглушенно хлопнула каретка. Мистер Торнтон учил Сэма как-то, что никуда нельзя входить без стука. Сначала нужно постучать, потом войти. Мистер Буллин — занятой человек. Сэм подождал несколько секунд, потом еще раз одернул пиджак, тихо постучал в дверь, открыл ее и вошел.

Да, это была контора, но конгрессмена Буллина здесь, кажется, не было. В комнате стояли столик, за которым печатала на машинке девушка, два дубовых шкафа для хранения документов и длинная скамья, на которой томился терпеливо ожидавший чего-то и безучастно посмотревший на Сэма фермер. Когда Сэм вошел, девушка даже не взглянула на него. Смущенный, немного раздраженный, он подошел к столу и остановился. Через несколько секунд девушка пробормотала что-то, откинула бумагодержатель машинки и посмотрела на Сэма. У нее было узкое лицо и карие, навыкате глаза.

— Что вам угодно? — спросила она сердито.

— Я хотел бы поговорить с конгрессменом Буллином.

— По какому делу?

— По поводу поступления в Вест-Пойнт.

— Вам назначено время?

Этот вопрос застал Сэма врасплох. Помолчав немного, он сказал:

— Нет, не назначено. Я из района Керни. — Он больше не допустит ошибки, как тогда в разговоре с полицейским. — Я приехал сюда несколько минут назад. На поезде.

Она бросила на него сердитый взгляд, полный пренебрежении, и начала что-то стирать на документе, который печатала.

— Хорошо. Вам придется посидеть вон там, — кивнула она на скамейку.

Сэм нахмурился. Он хотел сказать ей, что ему нужно поговорить с мистером Буллином как можно скорее, потому что он должен успеть на обратный поезд в три сорок семь; по он не знал, как все это сделать, чтобы не рассердить девушку окончательно. Личные секретари обладают большой властью, с ними надо быть очень деликатным. Он слышал в гостинице, как коммивояжеры и бизнесмены обсуждали такие дела.

Сэм неохотно подошел к скамейке и сел рядом со старым фермером. Тот молча кивнул ему в снопа уставился куда-то в пространство. Девушка не обращала на него больше никакого внимания. Позади ее столика с правой стороны находилась дверь, и Сэм был совершенно уверен, что конгрессмен Буллин у себя в кабинете: он услышал, как за дверью раздался взрыв смеха сразу нескольких человек, а потом низкий надменный голос одного человека, но слов нельзя было разобрать из-за стука машинки.

Сэм расстегнул пиджак и приподнял руки, чтобы пропустить воздух под мышки, потом незаметным движением оттянул прилипшую к телу рубашку. На оконном карнизе стоял электрический вентилятор — блестящее медное кольцо с орнаментом и жужжащей в нем крыльчаткой. Нагнетаемый им поток воздуха, направленный на голову секретарши, приятно ерошил ей волосы. Сэм никогда раньше не видел электрического вентилятора и теперь с интересом наблюдал, как он работает. Однако сидящий на скамейке вентилятор не приносил ни малейшего дуновения освежающего воздуха. По лбу и шее Сэма начали скатываться капельки пота. Он с трудом заставил себя не обращать на это внимания и просидел так целых пять минут, но потом не выдержал и решительно достал из кармана носовой платок. Стрелки часов неумолимо отсчитывали минуты, а он — раб своего же желания — был вынужден сидеть и терпеливо ждать, не имея возможности изменить что-либо. Чувство собственного бессилия огорчало его больше всего. Когда Сэм вытирал пот с лица, секретарша неожиданно прекратила стучать, выдернула листок из машинки и пошла с ним в другую комнату. Через открытую дверь Сэм успел заметить две склонившиеся над столом мужские головы. Ни одного слова из разговора мужчин он уловить не смог. Через несколько секунд девушка возвратилась, взяла со своего стола какие-то бумаги и вышла из конторы.

Прошло еще несколько минут. Минут золота, слоновой кости, стали. Сэм находился в самой гуще делового мира, этого жестокого и сверкающего царства, в котором бизнесмены ездят в пульмановских вагонах, в каретах по величественным авеню или сидят в отделанных дубом кабинетах и решают — одним словом, одним взмахом пальца — сложнейшие мировые проблемы. Да, это был тот самый мир — одна из многочисленных ступенек большого делового мира, по крайней мере, — и он сидел рядом с этой ступенькой, где-то сбоку от нее, сидел и ждал, обливаясь потом, положив руки на колени, не имея возможности что-либо изменить или сделать. Мысль об этом не давала Сэму покоя. Взглянув еще раз на свои золотые часы, он с ужасом отметил, что уже около трех. На обратный поезд теперь наверняка не успеть. Когда Сэм сунул часы снова в карман, старый фермер, что-то ворча себе под нос, с трудом поднялся на ноги и, неуклюже шаркая тяжелыми ботинками по истоптанному полу, вышел из конторы.

Сэм подождал, пока стрелки часов не показали ровно три. Потом он встал и, одернув пиджак, направился к кабинету конгрессмена. Слегка стукнув по двери пальцем, он решительно открыл ее и вошел.

У большого стола из красного дерева — куда более величественного, чем стол мистера Торнтона, — с ножками, сделанными в форме львиных лап, вмонтированных в стеклянные подставки, находились трое мужчин. На столе, по одной на каждом конце, стояли две сверкающие начищенной медью полоскательницы. Два человека сидели в креслах, а третий стоял позади стола и водил карандашом по большой карте, испещренной пересекающимися линиями и какими-то светло-синими и желтыми пятнами и кружочками. Все трое были без пиджаков, в рубашках с закатанными до локтей рукавами. Все курили тонкие дешевые сигары. Окна были открыты, но в комнате висели голубые облачка сигарного дыма.

Мужчина, стоявший позади стола, был высокого роста, широкоплечий, с густыми черными бровями и суровым грубым лицом, словно высеченным из плохо обработанного крупнозернистого камня. Сэм Дэмон узнал его сразу. Год назад в Уолт-Уитмене появились плакаты с его портретом, к тому же член палаты представителей Буллин останавливался однажды в гостинице «Грэнд вестерн». Сэм поселил его тогда в четырнадцатом номере, лучшем из одиночных.

— Конгрессмен Буллин? — спросил он, обращаясь к стоившему за столом.

Человек с грубым лицом поднял голову и раздраженно посмотрел на Сэма.

— В чем дело, молодой человек?

— Мне хотелось бы поговорить с вами относительно рекомендации в Вест-Пойнт.

— Гм! Я очень занят сейчас. Иди и переговори с мисс Миллнер.

— Я уже говорил с ней, сэр. Но она некоторое время назад вышла из конторы, а мне нужно успеть на обратный поезд в Уолт-Уитмен в три сорок семь, иначе я опоздаю на работу сегодня вечером.

Мет Буллин обменялся взглядом с двумя другими мужчинами, затем выпятил нижнюю губу и бросил карандаш на лежавшую перед ним карту. Его лицо было по-прежнему непроницаемым, ничего не выражающим.

— Твоя фамилия, сынок?

— Сэмюел Дэмон.

— И ты хочешь поступить в Вест-Пойнт? Да?

— Да, сэр.

— Ты один из сыновей Альберта Дэмона?

— Нет, сэр. Это мой дядя, он живет в Шеридан-Форксе. Моим отцом был Карл Дэмон. Он умер несколько лет назад.

— О да, да! Я помню.

— Мой отец и дядя никогда не дружили. — Сказав это, Сэм почувствовал себя неловко и быстро добавил: — Я не думал, что вы знаете моего дядю Альберта.

— Я знаю многое, о чем люди и не предполагают, — сказал Мет Буллин. Один из двух других мужчин при этих словах негромко засмеялся. — Это одна из моих обязанностей. Альберт Дэмон голосовал за демократов, так ведь?

Сэм медлил с ответом. В комнате сразу установилась тишина. Оба сидевшие по сторонам стола вопросительно повернулись к нему.

— Да, сэр, — ответил он. — Мой отец тоже голосовал за демократов.

Мет Буллин откусил кончик сигары, наклонился вперед и оперся руками о стол.

— Сколько тебе лет, сынок?

— Восемнадцать.

— О, тебе еще многому надо учиться. — Он снова взял карандаш и начал стучать им по плотной бумаге карты. — Вот что, дорогой, выложи-ка мне три веских аргумента в пользу того, что я должен рекомендовать племянника человека, который всегда голосовал против меня, рекомендовать в военное училище Соединенных Штатов в Вест-Пойнте на реке Гудзон.

Сэм перевел руки за спину и крепко сжал кисти. Все трое смотрели на него вопросительно. Лицо конгрессмена было особенно сердитым. Сэм заговорил тихим голосом:

— Мистер Буллин, если я буду служить своей стране в качестве солдата, то я намерен служить ей не как демократ и не как республиканец, а как американец. До последней капли крови.

Выражение лица Мета Буллина оставалось неизменным.

— Хорошо. Второй.

— Второй, — повторил за ним Сим. — Я самостоятельный человек и имею собственное мнение, а не мнение своего отца или дяди. Правда, я еще не имею права голосовать, но, когда такое право будет дано мне, я проголосую за лучшего человека, независимо от его принадлежности к той или другой партии. Это я могу твердо обещать вам, сэр.

Веки конгрессмена слегка задрожали.

— Недурно. Третий.

— Третий… — повторил Сэм Дэмон, еще не представляя себе, что он скажет. — В-третьих, потому, что я вполне заслуживаю быть рекомендованным в Вест-Пойнт.

На лице Мета Буллина появилось выражение крайнего удивления. Он снова бросил карандаш на карту.

— Это довольно общее заявление. Ты можешь чем-нибудь подтвердить свои слова?

— Да.

— Чем же именно?

— Испытайте меня, сэр. Я знаю, что, кого бы вы ни выставили против меня, я буду первым и в ходьбе, и в борьбе, и в стрельбе, и по сообразительности. К тому же я знаю военную истерию.

Мет Буллин пристально смотрел на Сэма.

— Не слишком ли ты уверен в себе для твоих лет, молодой человек?

В разговор неожиданно вмешался мужчина с рыжеватыми волосами и большим красным носом — тот, что приглушенно хихикнул, когда говорили о дяде Альберте:

— Ты поосторожнее с ним, Мет. Это тот парень, который одним ударом нокаутировал верзилу Тима Райли и при этом даже не повредил себе рук.

Буллин вынул изо рта сигару.

— В самом деле? Кто тебе сказал об этом?

— Джордж Молден, — почтительно ответил красноносый. — Говорит, что эта история обошла весь округ, а Райли будто бы с тех пор зарекся пить самогон, только бы Сэм Дэмон не вздумал нокаутировать его еще раз. Ты больше не встречался с ним, Дэмон? — спросил он, обращаясь к Сэму. Сэм несколько смущенно пробормотал:

— Да… но я вовсе не нокаутировал его…

— Черт возьми, у тебя такой вид, будто ты и на это способен, — заметил Мет Буллин и начал расхаживать взад и вперед позади стола.

Красноносый мужчина посмотрел на Сэма и многозначительно подмигнул ему.

Итак, весть об этом случае дошла даже сюда, в Линкольн. Так уж устроен мир: все, что ты делаешь, преувеличивают. Если ты проявишь в чем-нибудь храбрость и смекалку, тебя превращают в героя. Если ты где-нибудь струсишь…

— Курсантов в Вест-Пойнте держат в ежовых рукавицах, — заметил Буллин. — Тебе известно это?

— Да. я знаю об этом, сэр. Но если я задумываю какое-нибудь дело, то довожу его до конца.

— А ты уверен, что сдать вступительные экзамены?

— Я учился и окончил среднюю школу в Уолт-Уитмене с высшими оценками за вес шесть лет. После школы я занимался самостоятельно.

Мет Буллин остановился, засунул руки в карманы и испытующе посмотрел на Сэма.

— Пусть попытается, Мет, — вмешался красноносый. — Тебя-то, я знаю, убедить трудно, но меня он вполне убедил.

— Не суйся не в свое дело, Гарри, — резко проговорил Буллин, продолжая пристально смотреть на Сэма. — Может быть, ты и сдашь, сынок. Может быть… А кто рекомендует тебя мне? Кто мог бы дать тебе характеристику?

— Мистер Торнтон, например… Мистер Герберт Торнтон, владелец гостиницы «Грэнд вестерн». Он мой хозяин. Я работаю ночным портье в этой гостинице. Потом… Уолтер Хэрродсен, он председатель банка «Платт энд мидленд» в Уолт-Уитмене…

— Уолт Хэрродсен, пожалуй, подойдет, это фигура влиятельная…

Опустив глаза, Сэм замолчал. Больше ему на ум никто не приходил. Но в нем без промедления настойчиво заговорил инстинкт, тот внутренний голос, которому Сэм привык подчиняться. Он поднял глаза и продолжал:

— Откровенно говоря, сэр, я думал, что и вы могли бы характеризовать меня.

— Я?! — не веря своим ушам, воскликнул Мет Буллин.

— Да, вы, сэр.

— Но я совершенно не знаю тебя…

— Да, но я здесь, стою перед вами.

— …Значит, ты хочешь, чтобы я дал тебе характеристику… — Конгрессмен снова уставился на Дэмона изумленным взглядом. Лотом неожиданно откинул голову назад и разразился хохотом. Его друзья тоже громко засмеялись. — Должен сказать, — продолжал Мет Буллин сквозь смех, — это превосходит все, что я когда-либо слышал за свою жизнь. Ни с чем подобным я еще не встречался… — Он продолжал хохотать, изумленно качая головой, и в глазах у него появились слезы. — Значит, ты хочешь, чтобы я дал тебе характеристику, чтобы на основе этой характеристики я же рекомендовал тебя в Вест-Пойнт… ты хочешь, чтобы я… — Он снова вместе с другими громко рассмеялся.

Сэм стоял смущенный, одновременно испытывая приятное чувство неопределенного удовлетворения. Никогда не знаешь, как все может обернуться в этом мире. Он понимал, что его просьба смешна, и тем не менее продолжал настаивать:

— Просто я подумал, что вы имеете сейчас полную возможность оценить меня как человека…

— Да, имею, несомненно, имею, — подтвердил сквозь смех Мет Буллин. — В самом деле имею. Я сдаюсь, сынок. — Вытирая слезы, он обошел вокруг стола и похлопал Сэма по плечу. — Хорошо, молодой человек, твоя взяла. Хотя бы только потому, что твоя логике неопровержима. — Он направился к двери. — Однако должен сказать тебе, что кандидата на этот год я уже рекомендовал. Но я рекомендую тебя вторым кандидатом, и ты сможешь сдавать экзамены. Основной кандидат может провалиться или отпадет по другим причинам… И это все, что я могу сделать для тебя, сынок.

— Спасибо, мистер Буллин. Этого вполне достаточно.

— Молодец, сынок. Ты просто прелесть. — Он открыл дверь. Возвратившаяся на свое место секретарша, увидев Сэма, с гневным видом вскочила из-за стола и начала извиняться:

— Простите, мистер Буллин, мне нужно было спуститься вниз… Я думала, что он ушел…

— Ничего, ничего, Арлин. Я ни за что на свете не отказался бы от такой незапланированной встречи. Ни за что на свете. Запишите фамилию и другие необходимые данные этого молодого человека для рекомендации его в военное училище.

— Хорошо, мистер Буллин.

— Прекрасная девушка. — Повернувшись к Дэмону, он пожал ему руку, похлопал по плечу и улыбнулся: — Все будет в порядке, сынок. Ты поедешь на экзамены. А я поддержу твою кандидатуру. — Он направился в кабинет и закрыл за собой дверь.

Стоя у стола, Сэм смотрел на обиженное лицо девушки и терпеливо отвечал на ее вопросы. Из кабинета конгрессмена доносились голоса и громкий смех. Он добился своего! Добился того, чего хотел. Хорошему человеку, говорят, нельзя не дать дороги. Но даже и после этого надо, чтобы тебе повезло. Сэм украдкой посмотрел на свои часы: у него оставалось еще девять минут до отхода поезда.

 

Глава 3

Снова подул ветер, пыль закружилась в воздухе маленькими смерчами и понеслась над бейсбольным полем от первой базы к третьей. Сэм Дэмон прикрыл лицо и глаза перчаткой. Когда пыль пронесло, сержант Кинзельман — закадычные друзья называли его Неуклюжим — набрал в легкие воздух, медленно отвел руку назад и бросил мяч. Бьющий, капрал Хэссолт, сильно ударил, но мяч закувыркался как тяжелый булыжник в правую часть поля. Там его перехватил Мэйсон и бросил сторожу второй базы, чтобы задержать бегущего игрока. В группе солдат, толпившихся у плохих линий, послышались оживленные возгласы. Сержант Меррик, капитан команды второй роты, занимавший место советчика у третьей базы, закричал:

— Неуклюжий выдыхается, он бросает очень высоко!..

Далеко-далеко, у самого горизонта, на расстоянии около ста миль, словно огромные звери, маячили горы, окруженные со всех сторон бескрайними равнинами. Гарнизон представлял собой маленькую группу глинобитных домиков и бараков на небольшой возвышенности позади бейсбольного поля. Сэм Дэмон посмотрел на беспорядочно разбросанные домики и казармы, развевающийся на флагштоке флаг, перемещающееся облако пыли от одинокого всадника, скачущего со стороны Валверди. Он все еще испытывал некоторое удивление, вызванное той цепью событий, которые привели его сюда в форт Барли, в бескрайнюю пустыпю на границе с Мексикой…

По прошествии нескольких недель он еще раз ездил в Линкольн для сдачи вступительных экзаменов в Вест-Пойнт. Сэм был уверен, что экзамены сдал. Однажды, когда он вернулся домой после того, как помог Фрицу Клаузену в уборке сена, мать вручила ему длинный конверт. Сердце Сэма резко забилось, он опустил глаза.

— Письмо выглядит очень важным, — проницательно заметила Китти Дэмон.

— Да, — согласился дядя Билл. — Я не удержался от того, чтобы не взглянуть на обратный адрес.

— Это нехорошая манера, Билли.

— Ты думаешь? Может быть. У Буллина дела, видно, неважные, раз он начинает вербовать сосунков. С приходом Вильсона все они там, как огня, боятся кровавой революции.

Сэм присел на скамейку, вскрыл конверт и быстро пробежал глазами по строкам письма. Оно было кратким и ясным. Экзамены он сдал на «отлично». Основной кандидат тоже сдал, но он, Буллин, рад сообщить Сэму, что на следующий год Сэм наверняка будет рекомендован как основной кандидат. Буллин передавал Сэму свои наилучшие пожелания. На следующий год! Сэм тщательно сложил письмо вчетверо. После той встречи с Буллином, экзаменов, обнадеживающих переживаний, после мечтаний об открывающихся возможностях оттяжка на год была подобна поражению, жестоким ударом. Ждать целый год! Но на лице Сэма не появилось ни малейшего следа огорчения. Раз так произошло, значит, так тому и быть. Сом почувствовал, что все смотрят на него.

— Ничего особенного, — сказал он невозмутимо и вложил письмо обратно в конверт. — Это по поводу моей маленькой идеи.

Дядя Билл засмеялся:

— Мет Буллин пытается сделать из тебя мелкого грязного политикана, да? Потому-то ты и ездил несколько раз в Линкольн?

— О, нет, — ответил Сэм спокойно. — Нет, я был там по совершенно иному делу. — он улыбнулся, — Просто пока оно мне не удалось.

— Слава богу, что не удалось, — сказал Билл Хэнлон. — Было бы грешно и стыдно, если бы ты спутался с этой кучкой хвастливых проходимцев, да еще в такие молодые годы! — Он поскреб подбородок ногтем большого пальца. — Должен сказать тебе, Сэм, это совсем не по-Хэнлоновски — скрывать от других такие вещи.

— Оставь его, Билли, — вмешалась Китти Дэмон. — Он достаточно взрослый и знает, что ему нужно. Тебе ведь не известно, зачем он ездил.

— Достаточно взрослый? Да и восемнадцать лет — это еще не оперившийся гусенок.

— Никакой я тебе не гусенок, — решительно ответил Сэм. Держа письмо в руке, он поднялся со скамейки.

— Это все относится к его тайным планам совершить что-то из ряда вон выходящее, — вставила Пег, лукаво улыбаясь. — Честное слово, я никогда еще не встречала таких скрытных людей.

— Оставь его в покое, Пег, — повторила мать Сэма. Взгляд ее проницательных голубых глаз на секунду задержался на лице Сэма. Он был уверен, что мать уловила его горькое разочарование. Сэм молча поднялся по лестнице в свою комнату.

Устав после дневных работ в поле, Сэм сидел за столиком мистера Торнтона, рассеянно прислушиваясь к назойливому стрекотанию кузнечиков в болоте. Сосредоточиться на битве под Аустерлицем было невозможно. На следующий год… Целый год… А если Мет Буллин изменит свое мнение или совершенно забудет о Сэме, а возможно, даже провалится на выборах в ноябре… Дядя Билл опять не устоит перед страстью к путешествиям, и Сэму придется снова взвалить на себя основное бремя содержания семьи. За год может произойти что угодно. Его отец был здоровым энергичным человеком, а через несколько недель лишился ноги и начал таять как снег, его лицо стало как грязная фланель — умирающий человек. Если ты будешь спокойно ждать, не подтолкнешь себя, когда это возможно, то жизнь повернется против тебя, как змея. Каждый день сидеть вот так за столиком на лестничной площадке, прислушиваясь к гулу голосов в баре, хватит ли у него терпения? Нет. Не поможет никакое терпение. Надо действовать, действовать…

Сэм поступил так же решительно, как привык поступать еще и детстве в своих мальчишечьих делах: он начал действовать быстро, без каких бы то ни было отступлений. Он снова поехал в Линкольн и завербовался в армию Соединенных Штатов. Способности должны проявиться сами: он проделает весь путь от рядового до офицера. Не пройдет и года, как он покажет себя. Каждый солдат носит в своем ранце фельдмаршальский жезл: разве не так сказал когда-то величайший из великих полководцев?

Сержант на вербовочном пункте — высокий техасец с низким лбом и широкой подкупающей улыбкой — был очарован Сэмом. О, из него выйдет первоклассный солдат! Сержант твердо обещает ему это. Продвижение будет быстрым, армия непрерывно растет, со дня на день должна начаться война с Мексикой, и мы разнесем их в пух и прах! А это что, он сдал экзамен в Вест-Пойнт? Тогда лучше и быть не может, полковник провернет это дело и два счета…

Реакция на эту новость в семье Сэма была не столь восторженной, чему Сэм немало удивился. Они сначала встревожилась, а потом даже рассердилась, глаза ее наполнились слезами. Мистер Верни помрачнел и начал нервно подергивать свою бороду. Дядю Билла словно хватил апоплексический удар.

— Дурак, каких свет не видел! — возмутился он. — Несчастный кретин, невежественным идиот! — Он начал неистово жестикулировать руками; вытатуированные на его предплечьях орлы при этом затряслись, затрепетали. — Что он тебе предложил?

— Кто?

— Этот мерзкий сержант на вербовочном пункте, вот кто! Что он обещал тебе? Десяток смуглых девушек в японской хижине и мешок золота?

— Он ничего не обещал мне.

— Черта с два, не обещал! Он нарисовал тебе картину распутной жизни, множество девушек, потоки вина, целые дни и ночи бездельничанья под пальмами. И ты клюнул на эту приманку! Ты круглый идиот. Ты будешь чистить сортиры к утренней побудке! Они заставят тебя чистить конюший, мыть всех офицерских лошадей в форту Райли…

Сэм в смятении уставился на него. Дядя Билл кричал и бранился, мать тоже сердилась и, кажется, хотела высказать свое неодобрение. Даже мистер Верни кивал головой в знак согласия с дядей Биллом.

— Но, дядя Билл, ты же говорил, что бывал в Тяньцзине и на острове Самар. Ты же сам говорил мне, что… — Ничего я тебе не говорил! Ровным счетом ничего! Ты еще пожалеешь, что родился на свет божий…

— Я пройду путь от рядового до офицера. Сержант на пункте сказал, что в армии сейчас продвигаются быстро…

— Как ты говоришь? Продвинешься? Ах ты несчастный! Ради всего святого, почему ты не послушался меня?

— Наоборот, дядя Билл, я послушался. Раздраженный Билл Хэнлон ударил себя по лбу:

— Боже, прости меня! Мне следовало бы никогда не выпивать и ни о чем не говорить, кроме еды…

— В том, что вы так упрекаете мальчика, ничего хорошего нет, — решительно заявил мистер Верни. — Он действовал самостоятельно и за это будет расплачиваться. — Он перевел взгляд на Сэма. — Но как же получилось, что ты, такой хороший, многообещающий парень, мог гак глупо распорядиться своей жизнью? Это выше моего понимания.

— Но, мистер Верни, почему же вы так говорите? Вы сами прошли с армией штата Теннесси до самого моря, с величайшей в мире армией…

— Да, да, прошел, — оживленно согласился старик Верни. — Мы проходили по тридцать миль в день с полной выкладкой и черной патокой в котелках и, внезапно появившись на флангах Джонстона, разгромили его начисто. А когда мы заняли Атланту, то даже Джефф Дэвис понял, что проиграл… Но ведь то была война, дорогой мой! — Сэм никогда не видел Верни столь возбужденным. — Идти в армию в мирное время — это значит связываться с жуликами и пьяницами, невежественными контрабандистами и подонками городов Востока… — Сэм посмотрел на дядю Билла в надежде, что тог возмутится такими речами, но старый сержант лишь печально кивал головой да почесывал свой подбородок. — Грабители и бандиты, люди без рода и племени — вот из кого состоит сейчас армия, дорогой мой…

— Ты подписал? — резко спросил Билл Хэнлон. — Ты подписал документ в его присутствии?

Сэм кивнул утвердительно.

— Тогда нет никакой надежды. Ты попался в ловушку, рогатый дурак. Ох и пожалеешь же ты, что ездил в этот проклятый Линкольн! Ты позабудешь в этой армии, что существует род человеческий.

Дядя Билл был чертовски прав. Сэма муштровали до потери сознания, до тех пор пока от усталости он не начинал пошатываться из стороны в сторону как пьяный; его подолгу держали по стойке «смирно» под безжалостными лучами солнца или окруженным целым роем москитов; его заставляли рыть щели и окопы на огромных площадях; он, как и другие, то и дело нес наряды по кухне, чтобы хоть как-нибудь избежать всего этого, до блеска отмывал столы в солдатских столовых и чистил отхожие места. Грубые и жестокие сержанты заездили его; он выполнял столько физической работы и в такое короткое время, что, скажи ему кто-нибудь об этом раньше, он ни за что не поверил бы. Его винтовка была всегда безукоризненно чистой, он до совершенства отрабатывал сложные приемы строевой подготовки, в образцовом порядке содержал свое обмундирование и снаряжение. Но никто не замечал этого, и ни к чему это не привело. Сэм был расстроен до глубины души. Дядя Билл оказался прав. Сэм был новобранцем, к ему давали почувствовать это. Никакого маршальского жезла в этом сером мире непрерывной караульной службы, строевой подготовки, нарядов на работы не было и в помине, не говоря уже о самом солдатском ранце. Что касается полковника, то за первые три недели он остановил свой взгляд на Сэме всего два раза. Дело с ним имели только сержанты, такие же всемогущие, как сам бог.

В какой-то мере Сэма спасали его умение метко стрелять и атлетическое совершенство. Попав впервые на стрельбище, безгранично радуясь перерыву в скучных, до тошноты надоевших тренировках в прицеливании на станке, он выбил возможную сумму очков на дистанции пятьсот ярдов — результат, обычный для бывалого сержантского состава, но достаточно впечатляющий для новобранца. Лейтенант Вестфолл начал примечать Сэма. Острое зрение — залог успешной стрельбы, а Сэм всегда был отличным охотником, и ему совсем ни к чему были многословные речи сержантов о том, что «спрингфилд» — это лучшая винтовка в мире. С того самого дня Сэм прослыл отличным стрелком.

Второе, что спасало Сэма, это ротная бейсбольная команда. Сэм бросал бейсбольный мяч и ударял по нему дальше и сильнее, чем многие другие игроки, и он хорошо знал это. Капитан Пэрриш был несказанно благодарен судьбе за то, что она послала ему этого рослого поджарого парня из Небраски с такими сильными руками и ногами. Командир роты — худой, жилистый человек со светлыми голубыми глазами и тонкими серебристыми усиками — был азартнейшим болельщиком бейсбола. В молодости он был неплохим бейсболистом и много играл, но испанская пуля под Эль-Кени положила конец этому. Ранение не лишило его подвижности, он хорошо ездил на лошади, ходил в строю как отличный солдат, но принять низкий мяч или быстро пробежать до базы он уже не мог. Его страсть сосредоточивалась теперь на бейсбольной команде, которая могла бы легко побить этих надменных, прослывших непобедимыми ребят из второй роты. Когда он впервые увидел, как Сэм справился на тренировке с двумя лучшими кручеными мячами Кинзельмана, радости Пэрриша не было предела. Капитан Пэрриш и Тед Барлоу не походили один на другого, как только могут не походить два американских парня, но они прекрасно поняли бы друг друга. Неожиданно, словно по волшебству, рядового Дэмона стали назначать в наряд по кухне значительно реже. Земля казалась бесконечной. Плоские равнины, потом реки и ручьи, берега которых усыпаны огромными, как мешки с зерном, валунами. Некоторые из них соскользнули вниз и лежали наполовину в воде, другие беспорядочно громоздились на берегу. Попадались столовые горы с ровными плоскими вершинами, как будто срезанными чьей-то гигантской рукой. Потом опять реки, равнины, простиравшиеся так далеко, что при попытке усидеть их края начинало ломить глаза. Иногда встречались холмы и густые заросли кактусов: их отростки, казалось, были похожи на установленные идиотами и никуда не указывающие дорожные указатели. И над всем, под всем и во всем этом — невыносимые жара, и ветер, и пыль, которая окутывала солдат на марше до тех пор, пока они не стали похожими на скопище вылепленных из теста бродяг.

Они вышли из форта Барли довольно бодро. У гарнизонных ворот полковой оркестр играл популярную песенку «Девочка, которую я оставил…». Когда они проходили мимо полковника, капитан Пэрриш скомандовал им: «Равнение направо». Полковник — низкорослый краснолицый мужчина с седыми, свисающими, как у моржа, усами — молодцевато отдал им честь. Они шли, чтобы вступить в бой. Им предстояло догнать подлого мексиканского бандита по имени Камаргас, вторгшегося на территорию Соединенных Штатов и ограбившего американское почтовое отделение, выследить его и разбить в открытом бою. Три пехотные колонны, поддерживаемые на флангах кавалерией, должны были соединиться и районе Монтеморелоса, где находилась оперативная база Камаргаса. По крайней мере, так говорила сержанты. Должны были повториться Буена-Виста и Чапультепек. Пусть у него превосходящие силы — пять к одному, может быть, даже двадцать к одному, — все равно они готовились разбить наголову этих грязных мексиканцев, отомстить за оскорбление американского флага и завоевать себе славу.

Было тихое ясное утро, и, уходя, они долго еще слышали бравурную музыку полкового оркестра. Сержанты строго следили за равнением всей колонны по четыре человека в каждом ряду. Вещевые мешки не казались тяжелыми, идти было легко, кровь в венах пульсировала в ожидании приключений.

Но так было шесть дней назад. Теперь же каждый ощущал трудности перехода. Натертые ноги воспалились, беспорядочно болтались перекинутые через плечо винтовки, пропитанные потом и пылью рубашки одеревенели. Шутили уже совсем мало, а о песнях никто и думать не хотел.

— Когда же наконец мы догоним этого бандита Камаргаса? — громко спросил Девлин. — Я стер себе обе ноги. — Нос и рот у него были закрыты голубым носовым платком, походная шляпа опущена на глаза. Всем своим обликом он напоминал пьяного ковбоя. — Знаешь что, Сэм?

— Что?

— Я посажу этого бандюгу в клетку, отвезу его в Чикони-фоллс и буду показывать каждому, кто захочет посмотреть, на двадцать пять центов. Когда соберу приличный капитал, уволюсь из армии. А ты что собираешься делать?

— Я собираюсь пролежать в пруду подряд три дня и три ночи. — Сэм умирал от жажды. В его воображении рисовались пейзажи с водой: тихие горные озера, реки, грохочущие водопады. Он чувствовал, как стучит в голове кровь; горло, казалось, было шершавым, как наждак; язык распух и горел. Ужасное пекло, чертовски жаркая и сухая местность. Местность без воды. Только дураки да преступники могут жить в такой местности.

— Ну, это сначала, а что потом?

— Потом выпью весь пруд. — Сэм скорее умрет, чем скажет правду Девлину, пусть даже это его самый близкий друг. На самом деле он мечтал повести солдат в атаку, так же, как вел их на стены Чапультепека капитан Говард, мечтал втащить горную гаубицу на церковную колокольню в Сан-Косме и открыть из нее огонь по городским воротам, как это сделал генерал Грант. Города на возвышенной местности берут с возвышенных мест. Сэм намеревался отличиться именно здесь, в Мексике.

— А мне хочется достать здесь какую-нибудь мексиканскую куртку, вышитую серебром, — продолжал Девлин. — И еще гребенку, какую носят в волосах мексиканские женщины. — Он тяжело вздохнул: — Чертовски жалею, что не попал в кавалерию.

— Да, кавалерии — слава, а пехоте — пыль, — вмешался капрал Томас. — Вам нужно было думать об этом, когда вербовались.

Сем не был согласен с ним. Даже теперь он не мог отделаться от внутренней убежденности, что самой судьбой предназначено ему служить в пехоте, что все его испытания и триумфы будут связаны с ней. Конечно, нелегко было не потерять этой убежденности в такой палящей жаре, тащась по этим бескрайним пыльным равнинам, усеянным проклятыми мелкими камнями, на каждом из которых по меньшей мере три острых выступа.

Неожиданно раздался удивленный возглас Пенсимера. Справа от них на горизонте появилось небольшое, быстро передвигающееся облако пыли. Словно загипнотизированные, они смотрели, как оно, медленно увеличиваясь, скрылось за густые заросли и снова появилось. Теперь было видно, что это наездник, но какой-то необычный, бесформенный. Он становился все крупнее, и Сэм наконец понял, что на лошади два седока, один из них неуклюже мотается из стороны в сторону. Капитан Пэрриш и лейтенант Вестфолл поскакали к ним легким галопом. Движение двух наездников замедлилось, лошадь под ними шла теперь рысью. От двойного груза она тяжело дышала, ее бока взмылились. Вот она сбилась с шага, и второй седок то ли сполз, то ли упал на землю. Капитан Пэрриш повернулся и махнул рукой Кинзельману. Тот сразу приказал:

— Дэмон, Брода, Девлин! Идите туда, помогите им!.. Они вышли из колонны и побежали к остановившимся всадникам. Один из кавалеристов, тот, что остался на лошади, разговаривал с капитаном Пэрришем, а другой неуклюже сидел на земле, подогнув под себя ногу и держась рукой за бедро. Когда Сэм и его товарищи подбежали, он печально посмотрел на них и пробормотал:

— Меня ранили, ребята, ранили…

— Да это же Гёрни! — удивленно воскликнул Брода.

Дэмон посмотрел на Броду, потом на раненого: он не припоминал, чтобы видел этого парня раньше. Тот был без ремня, в потемневшей от пота рубашке, залитых кровью бриджах. Сидящий на лошади кавалерист взволнованно докладывал Пэрришу:

— Да, много, капитан. По-моему, что-нибудь около ста — ста двадцати.

— Сто — сто двадцать?

— Да, сэр. И много запасных лошадей. Они, наверное, прошли через ущелье на Альдапане.

— А где Холландер? Лейтенант Холландер?

— Не знаю, сэр. Последний раз я видел, как он скакал в южном направлении.

— Хорошо. — Капитан Пэрриш спешился и опустился на колени около Гёрни, смотревшего на него со страхом. — Ну-ка убери свою руку, сынок, — сказал капитан. — Рукой ты себе не поможешь, уверяю тебя.

Гёрни очень медленно убрал руку с бедра, словно боясь, что от такого движения он умрет. Осмотрев рану, капитан попросил у Дэмона штык и разрезал им штанину бриджей, затем аккуратно обтер темное овальное отверстие раны, из которой медленно сочилась густая кровь. Гёрни, со страхом смотревший на штык, тихо стонал.

— Доктор Хабер заштопает эту дырку, — пообещал Пэрриш и начал ловко и проворно обматывать рану, крепко натягивая левой рукой желтый марлевый бинт, на котором сразу же проступала кровь.

— Больно, — простонал Гёрни.

— Конечно, больно, — согласился Пэрриш. — А ты думаешь, что должно быть не больно, а приятно? — Капитан встал, вытер носовым платком пятна крови на руках. — Ну что же, разместите его на одной из повозок, — приказал он Дэмону.

Дэмон нагнулся, чтобы подхватить раненого под плечи.

— Нет, нет, — запротестовал Гёрни, — не поднимайте меня, не поднимайте…

— Да что ты, Уолт? Одна минута — и мы донесем тебя, — подбодрил его Брода. — А ты убил хоть одного из них? — нетерпеливо спросил он приглушенным голосом.

— Дай мне воды, приятель, — попросил Гёрни, не отвечая на вопрос. — Немного воды…

Дэмон подал раненому свою флягу, и тот начал с лихорадочной жадностью глотать воду, проливая ее на подбородок и рубаху. Остальные молча смотрели на него.

— Ты убил хоть одного из них? — настойчиво допытывался Брода. — До того как тебя ранили?

— …Мне плохо, — пожаловался Гёрни. Ему вовсе не хотелось говорить ни о мексиканцах, ни о происшедшей схватке.

— Он почувствует себя лучше, как только мы уберем его с этого проклятого солнца, — заметил Брода, как бы оправдываясь за Герни перед Дэмоном и Девлином.

Тем не менее они все еще сидели около него на корточках, смотрели на его полузакрытые глаза, на стекавшие по лицу и шее ручейки пота, на то, как он держал руку над раной или осторожно прикладывал ее к бедру рядом с ней. Они ждали, что через какую-нибудь секунду этот окровавленный и стонущий кавалерист сообщит им нечто чрезвычайно интересное и ценное об этой далекой стране.

— Чего же вы там ждете? — громко крикнул им капитан Пэрриш. — Несите его в повозку, да попроворнее.

Они сразу засуетились и, не обращая внимания на стоны и протесты Гёрни, подняли его и понесли к повозке. Откинув заднюю доску, они устроили раненого на сложенном брезенте.

— Ну вот, Уолт, — успокоил его Брода, — здесь тебе будет хорошо.

— Подождите… — пролепетал Гёрни, — подождите минутку… Они замолчали в ожидании. Воздух под плотным брезентом

повозки был тяжелый, спертый. Просмоленная парусина пахла креозотом и сырой гнилью. Повозка тронулась. Дэмон, державшийся за заднюю доску повозки, почувствовал, как она подпрыгивает и вздрагивает на неровностях дороги.

— Я хочу сказать тебе, приятель… — снова начал Гёрни, — хочу сказать, что там целая… — Глядя на Дэмона широко открытыми глазами, он смутился, замолчал и лишь покачал головой.

— Пойдем, Сэм! — позвал Девлин.

Им пришлось бежать, чтобы догнать свою колонну. Дэмон ругал себя за то, что дал кавалеристу пить из своей фляги. Воды у него теперь стало намного меньше, чем у других, а когда они снова смогут наполнить фляги — одному богу известно. Сэм всегда пил много воды. Дома, проходя через кухню, он всякий раз обязательно выпивал большую кружку холодной воды. Поэтому соблюдать режим потребления воды на марше было для него сплошной мукой. За каким чертом он дал этому парию свою флягу? Ведь тот больше пролил воды, чем выпил.

Когда они догнали свое отделение, сержант Кинзельман спросил:

— Ну что, его зацепила пуля?

— Да, — ответил Дэмон. Он испытывал раздражение и был угрюм. — Куда его ранили?

— В ногу, сержант, — ответил Девлин, — в верхнюю часть ноги.

— Ну тогда это несерьезное ранение.

Дэмон и Девлин удивленно переглянулись. Дэмон не мог понять, как это такая дырка в твоем теле, дырка, которая кровоточит и заставляет тебя стонать, — несерьезное ранение. Но ou постарался выбросить эти мысли из головы. Теперь им определенно предстоит попасть в переделку. Надо быть все время настороже и не терять самообладания, что бы ни произошло. Он найдет правильное решение, когда настанет момент… Однако эпизод с Гёрни по-прежнему волновал его.

Они продолжали продвигаться вперед, но теперь гораздо быстрее. Прошли покрытое густыми зарослями русло высохшей реки, начали взбираться по пологому склону туда, где виднелся вдали горный кряж в форме лошадиной подковы. На небе сгустились огромные черно-серебристые тучки, ветер усилился, стал порывистым, пыль и мелкие песчинки хлестали но лицу, причиняя острую боль.

— Боже, неужели будет дождь! — воскликнул Девлин.

— Если дождь хлынет, то такой, какого ты никогда больше не увидишь, парень, — со смехом заметил капрал Томас.

Затрубили горнисты. Поплыли гонимые ветром пронзительные звуки. Солдаты находились теперь на небольшой равнине, слева от них тянулся горный кряж, справа — уходящее вдаль каменистое дно высохшей речушки. Повозки сбивались в одну тесную кучу, мулы непрестанно мотали головами и отчаянно мычали. Впереди колонны, оживленно жестикулируя и что-то приказывая, носился на коне капитан Пэрриш. Под порывами ветра поля его походной шляпы то опускались вниз, то взлетали вверх. Дэмон сгорал от нетерпения узнать, что происходит.

— Чего они хотят от нас? — нетерпеливо спросил он. — Чего они хотят?

— Спокойно, спокойно, юноша, — ответил ему Кинзельман, улыбаясь. — Командир роты скажет, когда придет время.

Они прошли мимо повозок, свернули в сторону, и в этот момент неожиданно прозвучал новый сигнал горниста — настойчивые пронизывающие звуки: «Построиться в каре!» Это уже лучше. Все они знали, что должны теперь образовать боевой порядок в виде четырехугольника. Сэм пробежал вперед, туда, где уже жестикулировал Кинзельман, и опустился на колени. Девлин, Брода, Чандлер встали на колени рядом с ним. Следующая шеренга расположилась позади них стоя, держа винтовки на груди. В какой-то миг Сэму вспомнились рассказы старых солдат — мистера Верни и дяди Билла, освещенная лампой веранда, жужжание и глухие удары о стекла июньских жуков.

— Заряжай! Поставить на предохранитель! — громко скомандовал Кинзельман.

Сэм вынул одиночный патрон из кармана рубашки, вложил его в патронник, вытащил обойму из патронной ленты, привычным движением постучал носиками патронов о ложе винтовки, вставил обойму в магазинную коробку, закрыл затвор.

— Примкнуть штыки!

Выполнив и эту команду, Сэм с удовлетворением отметил, что проделал все эти манипуляции быстрее, чем многие бывалые солдаты. Он не чувствовал никакого страха, наоборот, просто сгорал от любопытства: что же произойдет дальше?

— Молодцы, ребята! — послышался голос капитана Пэрриша, остановившего своего коня позади них. Все повернулись к нему. На запястье правой руки капитана болталась желтая плеть. — Не стрелять, пока не услышите команду. По команде будете стрелять залпами. Никто не должен открывать огонь, пока не услышит точный и ясный приказ. Твердо усвойте это. — Слова его звенели, как чеканные монеты. Бросив еще раз взгляд на солдат, он тронул коня и направился вдоль боевого порядка.

Ожидание было бесконечным. Наползая друг на друга, разрываясь на части, дождевые тучи опускались все ниже и ниже, обволакивая все вокруг мрачной темнотой. Поблескивали штыки, пряжки и другие металлические предметы. Они светились как бы для того, чтобы компенсировать заслоненный свинцово-серыми тучами солнечный свет. Холоднее, однако, не стало. Где-то далеко что-то раскатисто загрохотало — то ли орудия, то ли гром. Сэм определить не мог. Земля под коленями была теплой. Пот стекал в глаза, в рот, за ворот рубашки. «Почему стрелять залпами, когда у тебя шесть патронов? — раздумывал Сэм. — Может быть, так нужно для отражения атаки кавалерии? Но тогда ведь надо быть уверенным, что атакует именно кавалерия. А что, если они прорвутся?»

Затем, как в захватывающей детской игре, где-то вдали послышался крик, вернее, серия криков — смешение оживленных восклицаний и визга, воплей и свиста. На равнине, за руслом высохшей речки, неожиданно появилось большое облако желтой пыли. Находившийся позади сержант Кинзельман что-то сказал, но Сэм, всецело поглощенный наблюдением за приближающимся столбом пыли и усиливавшимися криками и гиканьем, не расслышал его слов. Но вот из облака ныли начали выскакивать всадники. На них были белые рубашки и большие темные сетчатые сомбреро. Всадники разворачивались веером и, казалось, заполняли собой весь горизонт, всю бескрайнюю равнину. Что могло остановить их? Почему по ним не открывают огонь? Сэм все крепче и крепче прижимал винтовку к груди, он почти не дышал.

Вот они уже ближе. Четыреста ярдов, триста пятьдесят… Их крики, свист и вопли стали более громкими, они размахивала своими винтовками, мачете и саблями; кони неудержимо рвались вперед. Некоторые солдаты вокруг Сэма, не выдерживая, испуганно вскрикивали, но он не произнес ни единого звука. На какой-то момент в яростно несущейся лавине всадников произошло замешательство, некоторые из них преграждали путь остальным, но так было всего несколько секунд. Команды открыть огонь все еще не было.

Всадники уже спустились в русло высохшей реки. Теперь Сэм различал их лица, пушистые усы под шляпами, зубы лошадей. Сейчас… Они должны открыть огонь сию минуту, иначе всадники сомнут их, уничтожат по частям. Конечно же, нужно открывать огонь…

Неожиданно всадники резко повернули вправо, с дикими криками промчались по руслу реки и свернули влево. Очень низко, казалось, прямо над их головами, прогремел похожий на артиллерийский залп удар грома. Из туч, как из ведра, полил дождь, настолько сильный, что всадников нельзя было больше ни разглядеть, ни услышать.

— Прикройте винтовки! — крикнул сержант Кинзельман.

Но все уже намокло, со всего текла серебристая дождевая вода. Девлин, стоявший на коленях рядом с Сэмом, неистово вопя, запрокинул голову назад и ловил открытым ртом капли дождя. Капрал Томас обворачивал шейным платком затвор своей винтовки. Удивлению Дэмона не было границ, он почти задыхался от злости, возмущаясь тем, что не открыли огонь. «Что с ними происходит? — озадаченно думал он. — Неужели это нисколько не волнует их? Неужели?…» Дэмон перевел взгляд на мокрое, блестящее, улыбающееся лицо Кинзельмана.

— Что случилось? — громко спросил Дэмон. Сержант пожал плечами:

— Дали деру.

— А почему мы не открыли огонь? Ведь они подошли на триста ярдов! А если бы они не отвернули?

Неуклюжий добродушно рассмеялся. С полей его шляпы стекала вода.

— Не возмущайся, юноша. Они только пугали нас, а у самих кишка тонка.

Затрубили горнисты, все зашевелились, начали строиться в походную колонну. Покрывавшая землю пыль намокла, превратилась в грязь.

— Да, но… позволить им подойти так близко… — продолжал недоумевать Дэмон.

— Командиру роты ведь тоже приказывают, ты ж понимаешь, — подмигнул ему Кинзельман. — Нам нужно было выдержать их натиск, не дрогнуть, взять их на пушку. — Он держал винтовку дулом вниз, спрятав затвор под мышкой. — Стрелять в таких случаях не всегда целесообразно…

— Значит, мы и не должны были стрелять?

— Да, юноша, не должны.

Снова марш. Оживленный разговор в рядах. Капрал Томас тихонько насвистывал сквозь зубы.

— Ты видел всадника с двумя саблями? — спросил Девлин. — Бандюгу в черной, вышитой золотом куртке? У него в каждой руке было по сабле. Он ударял ими одна о другую, как ударяет тарелками музыкант в оркестре, на парадах, там, дома…

Дэмон промолчал. Он никак не мог успокоиться и чувствовал себя одураченным. Позади, за покрытым валунами руслом реки, колючими зарослями из мескитовых деревьев и чапареля никого уже не было. Вымокшая под дождем шерстяная рубашка холодила, он дрожал. Все закончилось. Ничего, собственно, и не произошло.