Глава 1. Разбитая ваза

Ледяной дождь вызывал озлобление и жалость к себе. Сапоги промокли.

Катерина попыталась согнуть пальцы ног, чтобы они немного согрелись, но стало только хуже, пальцы свело судорогой. От досады она тихонько подвывала — все равно никто не услышит. До дома оставалось идти еще полквартала.

Ветер бесновался, норовил выхватить зонт и унести, выкручивал, выворачивал его наизнанку.

Редких прохожих Катерина не замечала, ей казалось, что она одна — одинешенька на этом свете ведет борьбу со стихией.

Деревья кренились, размахивали ветками, скрипели, и, казалось, были готовы рухнуть на голову проходящих мимо людей. Рекламный щит трясся и содрогался, принимая на себя очередной удар ледяного заряда. Растяжка над проезжей частью ловила ветер, словно парус, хлопала, скручивалась, срывалась с привязи. Мир вдруг стал чужим, враждебным и опасным.

Катерине очень-очень хотелось поскорее попасть домой, в свою небольшую и теплую квартиру. Спрятаться от ураганных порывов ветра, секущего дождя и чуждых непонятных звуков улицы.

Возле своего дома Катерина уже почти бежала. В подъезд частенько входить было жутковато — темный тамбур, к тому же покрашенный сто лет назад коричневым цветом, плохо освещался, но она забыла сегодня об этом. Домой! Домой!

Оказалось, что по дороге подойти к двери подъезда оказалось невозможным, как всегда ливневые стоки не справлялись с дождем и, в результате, за день лужа превратилась в непроходимую реку, а пешеходная дорожка была заставлена автомобилями. Владельцам машин, как всегда, некуда больше их пристроить, только пешеходная дорожка или газоны.

«Не зная броду, не суйся в воду», — стуча зубами, пробормотала Катерина. Придется пробираться вдоль дома или попрощаться с сапогами, оставив подошвы в луже.

Под окнами Катерина ходить не любила, ей казалось, что кто-то обязательно сбросит ей на голову окурок, который запутается в волосах, начнет гореть или, что еще хуже, попадет за воротник, и она станет прыгать, пытаясь вытащить его, а сзади будет валить дым. Кошмар!

Рука, затянутая в мокрую перчатку, в карман не лезла. Можно было достать ключ и позже, когда она будет ехать в лифте, просто заранее приготовленный, он создавал иллюзию безопасности и защиты. Сотрудницы советовали: «В случае если кто в подъезде полезет, хоть в лицо ключом ткнешь!»

Катерина знала точно — в ее подъезде живут нормальные, порядочные люди. Замок у них кодовый, если шифр не знаешь, не попадешь внутрь. Вот только постоянные рассказы Галины Александровны, любительницы криминальной хроники, все же сделали свое «черное» дело и Катерина прониклась — ключ готовила заранее, да и то только если приходилось возвращаться домой позднее обычного.

Не доходя каких-то пять-семь метров до двери подъезда, девушка получила оглушительный удар по голове и, падая вперед на коленки, услышала хрустальный звон.

— Идиотка! Ты же могла меня убить!

Стас, швырнув ключи на стол, выскочил в прихожую, сгреб куртку, кое-как втиснулся в туфли и, от души хлопнув дверью, выпрыгнул на площадку. Подъезд тревожно загудел.

В лифте, путаясь в рукавах и ругаясь, с трудом натянул куртку. Он понимал, что это всего лишь выплеск адреналина, от которого руки мелко задрожали и резко заболела голова.

День сегодня, во всех отношениях, выдался пакостным, происходили какие- то неурядицы, незначительные стычки, да и погода, хуже не придумаешь. А напоследок еще Люська показала свой нрав, что совсем не понравилось Стасу. Да, совсем не понравилось.

Себя Стас считал совершенно нормальным, легким в общении и вполне надежным парнем. После того случая с Марком у Стаса не стало друзей, были только приятели, знакомые, деловые партнеры. Но друзья? Избави Боже! Женщины? Это другое. Он не считал себя ни ловеласом, ни дамским угодником, просто был обыкновенным мужиком, которому нравились красивые женщины и, если случался роман, то случался, а если нет, то «на «нет» и суда нет».

И почему люди любят предъявлять друг другу какие-то требования, а если взгляды не совпадают, почему начинают вести себя так дико, так буйно? Сегодня у Люськи он испытал не испуг, а именно страх, сердце в момент скукожилось, затряслось и заскакало где-то в середине груди. Мерзкое чувство.

Как только вспоминался Марк, Стасу становилось тоскливо. Когда-то давно этот человек, с которым они были почти братьями, предал его. Стас вначале не верил, потом почти год не мог прийти в себя, все думал, что это ошибка, что на самом деле Марк также тревожится, переживает, даже предпринял попытку поговорить, как-то наладить прежние отношения, все еще доверяя другу. Копался в себе, пытался понять, почему его можно предать, в чем его ошибка, вина?

Выйдя из подъезда, Стас попытался прикурить, но при таком ветре ничего не вышло, выкинул сигарету, моментально промокшую, и плюнул с досады. Но такие привычные действия, как достать сигарету из пачки, чиркнуть зажигалкой, успокоили его, и хотя покурить не получилось, он чувствовал, отпустило.

Возле подъезда копошилась какая-то фигура. И стонала.

«Это ж надо так надраться, до свинячьего визга! Говорить не может, не то, что встать. Зато ему сейчас хорошо, никаких проблем, кроме одной — доползти до сухого места», — с брезгливым сочувствием Стас стоял и смотрел на попытки алкаша, подняться на ноги.

Как пройти к машине? Он сам, некоторое время назад, точно так же пробирался мимо дома и кустов, другого пути не было. Или по колено в воде или…

«Ладно, авось не испачкает», — с раздражение подумал он, направляясь к фигуре и пытаясь протиснуться мимо. Не получилось — либо надо было затащить алкаша в подъезд и спокойно пройти, либо ступать в ледяную лужу, чего категорически не хотелось. Видимо учитывая только что пережитые состояния страха, злости и, как ни странно, облегчения, Стас решил проявить немного доброты. Пусть хоть этому горемыке повезет.

Алкашом оказалась женщина.

Бедняга стояла на коленях, трясла головой, по лицу ее текла дождевая вода вперемешку с кровью. Стас взялся поднять ее на ноги, испытывая брезгливость, оттого, что это не какой-нибудь работяга, а женщина так напилась, и жалось к ее беспомощному состоянию.

Куртка дамочки была усыпана мелкой стеклянной крошкой. Крошкой от хрустальной вазы. Тяжеленной вазы, которую в него запустила Люська, но промазала. Ваза в Стаса не попала, зато в форточку вылетела.

И нашла свою цель.

Да, жизнь полна сюрпризов.

Ему совершенно не хотелось возиться с этой бедолагой. Он не был сентиментален, не снимал котят с дерева, не переводил старушек через дорогу. Да и крестиком не вышивал. Эту, случайно потерпевшую от их ссоры, женщину, однако, оставить не мог. Он будет с ней возиться, потому, что часть вины его все же есть, а она просто прохожая, попавшая под горячую Люськину руку.

«Мулатка, просто прохожая, просто прохожая…», — завертелась в голове песня.

Оставлять ее на улице нельзя, надо везти в травму, барышня получила сотрясение мозга, и чем все кончится еще неизвестно.

Стас подхватил под руки ничего не соображающую дамочку, и почти поволок к своей машине, не особо церемонясь. Лужа оказалась глубокой, значительно выше щиколоток, в туфлях захлюпало.

Он заворчал, высказываясь о собственном идиотизме, о дурах, что ползают под окнами, о психопатках, что швыряются тяжеленными предметами. Благо, до машины было недалеко, потерпевшая была в сознании, но вялая, послушно переставляла ноги, не сопротивлялась, только тихо мычала.

Отвезу в травму, скажу, по дороге подобрал, решил он, кое-как усадил ее в машину, сел сам, пристегнулся по привычке и, выехал из двора.

— Вы кто? — прохрипела дамочка. — Куда вы меня? Где моя сумка?

— Вам нельзя разговаривать! — сердито рявкнул он, хотя это была глупость, причем полнейшая, наоборот, надо чтобы она оставалась в сознании, надо с ней говорить, но он еще не придумал, что сказать и как объяснить, поэтому продолжал злиться и рычал. — В травму вас везу, не бойтесь. И сумка, и ключи, все здесь.

Потерпевшая притихла, только продолжала держаться за голову и раскачиваться.

Стас помчался в травмпункт, благо — дорогу знал, как-то Люська, в порыве злости, вместо капусты, пластанула ножом по пальцу. Хороший получился разрез, на совесть. Зашивали.

Агапову пришлось за ней ухаживать, неделю у нее жил.

Народу в травме было много, что неудивительно, погода добавила работы врачам.

Спортивного вида паренек, баюкая руку, раскачивался взад-вперед, рядом с ним сидела пожилая женщина, горестно смотрела на него, что-то говорила тихим успокаивающим голосом. Мимо прыгал на одной ноге, другую, согнув в колене, словно выполнял упражнение, довольно тучный мужчина, опираясь всем своим весом на жену, жена, к счастью, тоже была не худенькая. В длинном коридоре стояло много кресел, одна треть их была занята.

Им повезло, почти рядом с входом в кабинет, освободилось кресло, Стас усадил раненую на стул, а сам заглянул в кабинет. Очередь на него зашипела, из кабинета рявкнули:

— Закройте дверь!

— Простите, у меня травма головы, — попытался объяснить Стас.

— У всех травмы! По очереди!

Он закрыл дверь, повернулся и наткнулся на «быка».

— Слышь, мажор, самый умный? Отвали от двери! — Мужик лет тридцати, бритоголовый, мощный, тихонько потянул его за куртку.

Стас хотел, было ответить насчет мажора, но вдруг стало не до глупых препираний, а жаль, кстати, повстречай он у подъезда этого мужика, поговорили бы.

Резко оттолкнув «быка» он кинулся к своей подопечной, та медленно заваливалась на бок. Он слышал, как возмутился «бык», но Стасу было не до нежностей. Потерпевшая была в обмороке, чего никак нельзя допускать, умрет, беды не оберешься.

Стас подхватил женщину на руки, крякнув под ее весом и вломился в кабинет.

— Травма головы, больная в обмороке!

— На кушетку кладите, — недовольно произнес пожилой травматолог, но тут же согнал с кушетки брата-близнеца «быка», — вы, юноша, постойте, сейчас медсестра с вами закончит, и впредь с такими пустяками учитесь справляться сами. Что случилось?

— Не знаю, подобрал возле подъезда, темно, не успел осмотреть, — ответил Стас. — Кровь лицо залила, я сразу к вам.

— Вы врач? Света, нашатырь! И давление измеряй. Как это тебя угораздило, милочка? Нежные барышни, в обморок как в старину, от царапин падают, — комментировал врач, аккуратно осматривая пациентку. — Кровотечение остановилось, рана неглубокая, бровь рассечена, зашить надо. Волосы сбреем, вы, надеюсь, не станете возражать? Так, а что это за осколочки? Похоже на стекло или хрусталь. Откуда у нее в волосах крошка? Нынче чего только не насмотришься, раньше было проще и понятнее, дубиной по голове или нож в ребра. Она вам кто?

— Да никто, был в гостях, вышел, а она валяется! — с досадой ответил Стас.

— Рыцарь, значит?

Доктор внимательно оглядел мужчину. Скорее всего, говорит правду, как он одет, а как она. Небо и земля.

— Ладно, верю. Сделаете рентген, он платный. Возьмите кресло-каталку, кабинет в конце коридора. Затем привезете ее сюда. Мы должны сообщить в отделение милиции, травма головы, дело серьезное, да и отправить в стационар.

— Не надо, я обеспечу ей уход, — неожиданно для себя сказал Стас.

— Тогда пишите, как положено, добровольно отказываюсь, претензий не имею и т. д. Сами знаете. Ну, и ладно, рана неглубокая, не огнестрельное же ранение. Фамилия ваша, где живете? Пациентка сказать не может, так вы нам свои данные оставьте.

— Да, я оплачу. Агапов Вячеслав Михайлович, Московский проспект, номер дома и квартиры указаны в паспорте, пожалуйста.

— Ступайте, подождите за дверью, сестра закончит — позову.

Агапов вышел. Братья-близнецы стояли в сторонке.

Ну, вот, начинается, тоскливо подумал Стас. Как ни странно, теперь ему уже не хотелось никаких разборок. «Бык», которого Стас отпихнул, направился к нему.

— Слышь, мужик, ты не переживай за свою дамочку, нормально все будет, ты бы сразу сказал, а то полез, понимаешь, ну, я и погорячился.

— Все в порядке, — рассеянно ответил Стас.

— Где это так ее?

— Я не знаю, на улице подобрал, у подъезда.

«Бык» присвистнул, покопался во внутреннем кармане, достал визитку и протянул Стасу.

— На, возьми, вдруг, когда пригодиться. А тебя как звать?

— Вячеслав Михайлович, можно Стас.

— Ну, бывай, Стас.

Братья-близнецы пожали Стасу по очереди руку, причем травмированный представился Мишей, а первый был Гришей и они вразвалочку пошли на выход.

Стасу жутко захотелось покурить, он заглянул в кабинет, спросил, успеет ли и, получив отмашку, выскочил на улицу.

Дождь не унимался.

Потерпевшая была бледна, но в сознании, на голове у нее красовалась шапочка из бинта, она вяло отвечала на вопросы доктора, когда вошел Стас.

— А, вот и спаситель ваш, Катенька. Чип и Дейл, практически. Смотрели такой мультик? Сотрясение у вашей девушки, уважаемый коллега. Ледяную грелку на место ушиба. Повязку можно будет снять завтра вечерком. А пока покой, лежать, спать, по улице не бегать. Красота! В такую погоду не жалко время дома провести. Вам барышня, если больничный нужен будет, в свою поликлинику обращайтесь.

— Спасибо, вам, доктор, — Стас достал приготовленную купюру, но коллега замахал руками.

— С вас не возьму. У вас какая специальность?

— Детский врач. Всего доброго. — Стас положил деньги на стол и, поддерживая под руку, повел Катерину к машине.

 

Глава 2. Стас и Катька

Как быть дальше, он уже решил. Девушка, пока сидели в очередь на рентген, рассказала, что живет одна, зовут ее Катерина, можно Катя, возвращалась домой с работы и возле самого подъезда кто-то ударил ее по голове.

Она вяло благодарила своего спасителя, если бы не он, она не попала бы в травмпункт.

«Это точно», — мрачно тогда подумал Стас, — «не попала бы». Девушка говорила тихо, с трудом.

«А ты хотел бы увидеть слезы любви и благодарности? Прекрасный рыцарь, спасший красавицу принцессу, обязан жениться, таковы законы жанра».

Он ерничал оттого, что его хвалили, благодарили, хотя поступил он так исключительно из эгоизма, чтоб себя после не корить. Да и сделать такую мелочь, довезти до травмы, не стоило многих усилий, а ему хотелось положительных эмоций в конце этого безумного дня. Чтобы сказать себе перед сном, что день прожит не зря, и он совершил хоть и маленькое, но доброе дело.

Вспомнив свое ехидство там, в больничном коридоре, Стас покосился на соседку, что сидела рядом, и внутренне передернулся. Девушка не тянула на красавицу, даже, что уж скрывать, на просто интересную особу. Безобразной она, конечно, не была. Обыкновенная, мимо пройдешь, не заметишь. А в романах пишут, что спасают красавиц. Врут.

— Вот что, милая, одной тебе нельзя оставаться, а я не могу дежурить у твоей кровати, мне непременно надо домой, звонка жду, поэтому едем ко мне, переночуешь, а завтра что-нибудь решим.

— Неудобно это, неправильно, — забормотала Катерина и вдруг ойкнув, зажала рот руками.

Агапов резко свернул на обочину. Едва машина остановилась, Катька выпрыгнула, откуда, только силы взялись, и ее вырвало.

Было темно, фонарь горел где-то вдалеке, по мокрому асфальту проносились машины, обдавая друг друга ледяными брызгами, за бортом его любимой машины слышался вой ветра и неприличные звуки, издаваемые его подопечной. И почему в кино все не так прозаично? И никто не показывает испачканное сиденье?

Катерина вытерла рот. В горле стояла горечь, а в глазах слезы. Ей было ужасно неудобно перед чужим человеком. Мало того, что он взялся отвезти ее в больницу, так еще к себе домой намерен везти. Как его родные посмотрят?

— Все, никаких разговоров, — брезгливо взглянув на Катерину, проворчал Стас.

«Доктор сказал в морг, значит в морг», — с грустью подумала Катерина, вспоминая анекдот.

Оставшийся путь ехали молча. Стас подумал, что надо бы припугнуть Люську, ведь чуть человека не убила.

Катерина дремала. Голова кружилась, рана побаливала, тошнота осталась, но не страшная, зато ноги отогрелись и не надо тащиться пешком на шестой этаж. Вячеслав Михайлович сказал, что живет на втором.

Надо будет позвонить начальнику, сообщить, что завтра не выйдет. Обойдутся один день без нее. Да и на работу выйти не в чем, куртку придется в химчистку сдавать, кровь не отстирается. А в старой куртке стыдно на балкон выходить, не то, что на работу.

Непредвиденные затраты. Катерина планировала башмаки в ремонт отдать, теперь вот на месяц отложить придется.

Квартиру своего спасителя Катерина толком и не разглядела, он помог ей снять куртку и обувь, проводил до ванны, показал где туалет, принес футболку и халат, а когда она выползла из ванной, отвел в спальню, уложил на большую кровать и, включил ночник.

— Сейчас подогрею супец, тебе надо немного поесть.

— Не надо, — слабо запротестовала гостья.

— Надо. Тебя, возможно, от голода тошнит.

Хозяин вскоре явился с подносом, заставил съесть супец, как он выразился. Катерина вежливо поблагодарила, супец оказался вкусным, куриным, с лапшой. Едва хозяин вышел из спальни, она уснула.

— Дверь оставлю открытой. Если что — зови, я в гостиной, на диване.

Стас несколько раз за вечер входил в спальню, прислушивался к дыханию девушки. Она спала настолько тихо, что у него замирало сердце. Вдруг умерла?

Утро подскажет, что дальше будет, мудро решил он, укладываясь на диван в гостиной. Диван был старым, коротким и скрипучим, поэтому Стас старался особо не крутиться, чтобы не разбудить случайную гостью.

С некоторых пор, Люська испытывала раздражение. Немедленно надо уходить в отпуск. Два последних года она жила в таком напряжении, что самой казалось, что от нее сыплются искры.

Зуева нацепила дежурную улыбку, поправила макияж и отправилась к шефу.

Он был молодой, высокомерный и не собирался считаться с мнением старших товарищей. Людмила Васильевна невзлюбила шефа сразу.

Да и других не особо любила. Расхожая фраза «чем больше я узнаю людей, тем больше люблю собак», ей нравилась, только вместо «собак», она мысленно поправляла — «деньги». Не любила она людей и все тут! Да и за что их любить? Завидуют, врут, хвастают, воруют, используют друг друга.

Пожалуй, был на свете только один человек, которого она могла бы полюбить, но он сам оттолкнул ее.

Агапов как-то признался, что ни с одной женщиной у него не было столь длительных отношений, как с ней. Она тогда рассмеялась и предложила взять ее замуж. Агапов захохотал. Она сделала вид, что все это шутка, но была оскорблена. Ею никогда не пренебрегали, как женщиной. Оказывается это больно. Однако Людмила Васильевна отличалась сильным характером, недаром она сделала свою жизнь сама. Она умела держать удар. В тот день она посмеялась вместе с Агаповым, но простить его не смогла.

Пожилой человек в черном кашемировом пальто и шляпе, напоминающей котелок, стоял возле женщины, игравшей на скрипке. Мелодия звучала печально, скрипка плакала, словно душа человека, которого предали. Скрипачка закончила играть, поклонилась, когда он бросил в коробку несколько монет, и заиграла что-то бравурное. Мужчина неторопливо пошел дальше, чуть сутуля плечи.

Иногда он присаживался на скамейку, когда ноги начинали мелко трястись от длительной ходьбы, отдыхал и вновь шел. День для октября был необычайно солнечным и теплым, но Агапов не замечал этого, он вообще ничего не замечал.

Утро началось как всегда. Он поднялся, полчаса выполнял упражнения, рекомендованные его другом кардиологом, затем позавтракал и поехал на лекцию. День у него был расписан, как у министра, почти по минутам.

Ему нравилась его нынешняя жизнь, нравилось чувствовать себя вновь молодым и бодрым, нравилось быть нужным. Агапов стремился обеспечить жене и дочери финансовую независимость, чтобы, когда к нему придет немощь и старость, он был спокоен за дорогих сердцу людей.

На полпути к аудитории, он вдруг понял, что не захватил слайды для демонстрации, они остались лежать на столе в кабинете. Без слайдов лекция будет скучна и не даст слушателям полного представления о предмете разговора.

Михаил Вячеславович взглянул на часы, на такси он успеет быстро обернуться, а на лекцию опоздает всего минут на пять. Он предупредил ассистентку, поймал такси, доехали удачно, без задержек, попросил водителя подождать и быстро поднялся на второй этаж.

Агапов очень тихо прошел в кабинет, забрал слайды и пошел обратно, стараясь не разбудить Маргарет. Жена давно оставила работу, потому что он зарабатывал достаточно. В квартире было тихо и никаких голосов звучать было не должно. Однако из спальни голоса раздавались.

Агапов подошел к спальне, он понимал, что может увидеть. Чуть толкнув дверь, он увидел любовников. Михаил Вячеславович тихо вышел из квартиры, сел в такси и попросил отвезти его в Гайд-парк, а затем позвонил секретарю, отменив на сегодняшний день все мероприятия, предупредив, чтобы не сообщали жене.

Михаил Вячеславович поднялся со скамейки, почувствовав голод. День клонился к вечеру, пора было возвращаться домой и делать то, что решил.

Глаза она разлепила с трудом и свет тут же впился в голову острыми иглами.

Надо попросить отпуск. Андрей Юрьевич поймет, начальник у нее молодец, всегда повторяет, прежде всего, личные дела, после служебные.

Катерина вылезла из кровати, надела халат и пошла в ванную. Вчерашний вечер она помнила смутно, урывками, ей мешали гул в голове и боль, но Вячеслава Михайловича она, конечно же, не забыла.

Она постаралась, как следует его разглядеть, когда кралась на цыпочках мимо дивана. Он спал на спине, похрапывая, смешно открыв рот, закинув руки за голову, а ноги пристроив на грядушку дивана.

Ее спаситель был высок. У нее осталось впечатление, что он куда-то спешит, словно ему надо было немедленно куда-то бежать, он вроде и порывался, но ее не бросил. «Беспокойное хозяйство» сказала бы о нем мама, она иногда выдавала нечто подобное, смешила Катерину.

Волосы ее спасителя были черными, с ниточками серебра. Вроде совсем не старый, а начал седеть. Она где-то прочитала, что если мужчина седеет, то не лысеет. Глупость, какая, у лысых просто седины не видно. Катерина спохватилась. Что это ей в голову лезет? Стоит, рот раскрыла, за мужиком спящим наблюдает.

Катерина чувствовала смущение из-за подглядывания, благодарность за спасение, но также и беспокойство. Все было неправильно и то, что ее кто-то ударил, и то, что этот незнакомый мужик возился с ней, и то, что к себе привез. Все было неправильно, в жизни так не бывает.

Еще она подумала, что ей надо бы непременно влюбиться в Вячеслава Михайловича, так во всех книгах пишут, это обязательное условие завязки романа, а он, конечно, полюбит ее, когда поймет, как она хороша, но, глянув на себя в зеркало, истерично захихикала. «Она его за муки полюбила, а он ее за состраданье к ним», только наоборот. Смешная шапочка из бинтов завязанная как капор, глаз не видно под распухшими фиолетовыми веками, нос мог бы принадлежать яркому представителю цирковой клоунской расы и лиловы цвет лица.

«Принцесса, нет, королевишна», — вспомнила Катерина какую-то сказку с участием Инны Чуриковой. Чуриковой она восторгалась… и Лайзой Минелли. Катерина, как и они, была некрасива, имела длинноватый нос и великоватый рот.

Сейчас она уже не придавала значения своей внешности, успокоилась, хотя в юности страдала. Молодые люди ей уделяли слишком мало внимания и с этим ничего поделать было нельзя.

Катерина, разглядывая себя в зеркало, думала о том, сколько понадобится времени, чтобы сошли эти отеки, а цвет лица стал нормальным, и она сможет выходить на улицу не только в темноте? Ей стало себя жалко и из распухших глаз слезы потекли сами. Немного поплакав и поскулив в текущую воду, чтобы не было слышно, Катерина промокнула полотенцем то, что было ее лицом, попыталась улыбнуться себе и, не удержавшись, хохотнула. Жуть.

Чувствуя, что ожила, она решила позвонить на службу, затем попросить Вячеслава Михайловича отвезти ее домой. На общественном транспорте, пожалуй, рисковать не стоит, не надо пассажиров пугать.

Катерина прошла в кухню, посмотрела на часы, что висели над столом, и набрала номер, если успеет, шеф не убежал на планерку.

— Говорите.

— Андрей Михайлович, это Екатерина Лобанова.

Катерина испуганно замолчала. Голос стал гундосым и каким-то грубым.

— Алло, говорите, вас не слышно.

— Андрей Михайлович, это Катя, Катерина Лобанова.

— Катя? Ты где? Что случилось с твоим голосом?

— Меня у подъезда вчера кто-то стукнул по голове, сегодня все последствия видны, — она хихикнула, получилось карканье, и быстро затараторила, — так что не только на работу, но даже на площадку нос не высуну. Андрей Юрьевич, можно я отпуск оформлю? Вернее вы за меня оформите.

— Оформлю. Ты как? Жива? — спохватился начальник, проявляя милосердие и прикидывая, кем заменить Лобанову, кто вместо нее будет получать метизы. Вовка Семенов сам получит, тут же решил он. — У тебя никаких незавершенных дел нет?

— Нет, пусть Анна мою доверенность сдаст, больше ничего.

— Выздоравливай. Что тебе привезти? В обед подъедем.

— Ни в коем случае! — вскрикнула Катерина и, вновь понизила голос, — я не открою.

— Да ладно тебе, что я, никогда синяков не видел?

— Нет, приезжать не надо, иначе я себя уважать перестану. Я вам позвоню, когда доступ к телу будет открыт.

— К врачам обращалась? Что говорят? Сотрясение?

— Да. И рекомендации незамысловатые. Голод, холод и вечный покой.

— А причем здесь голод? Или ты шутишь? Все, Катюш, выздоравливай, я на планерку.

— Спасибо, Андрей Михайлович, — и, в запищавшую трубку, добавила, — до свидания.

Катерина решила, что не нарушит правил гостеприимства, если поставит чайник. Хорошо бы лимончик был, ей захотелось чего-нибудь кисленького, опять накатила тошнота.

«Зря я раздухарилась, похоже, рекомендации о покое даются недаром, полежу немного, потом попрошу отвезти домой», — как-то поскучнев, думала Катерина. Чайник она выключила и побрела в спальню. Вячеслав Михайлович не храпел, лежал на боку, досматривая сон. Интересно, почему он не спешит на работу?

Катерина улеглась и закрыла глаза. Комната резко закружилась. Вот напасть! Бездарный будет отпуск. Нельзя читать, смотреть телевизор, только лежать. Глупец, тот, кто ее стукнул по голове, что у нее можно было украсть? Кошелек, в котором дежурный полтинник? Или проездной? Противно.

Насилие всегда противно, мерзко и почему-то чувствуешь виноватой именно себя. Одна радость, не надо в такую погоду тащиться на службу.

Девчонкам сегодня достанется. Конечно они никакие не девчонки, имеют семьи, взрослых детей. Это Катерина так их про себя называла, обращалась же исключительно по имени и отчеству. Анна поедет получать краску, это еще не так страшно, там склады крытые, а Вере лес считать. У нее почка больная, застудится, попадет в больницу, в прошлом году лежала. На этой работе все себе зарабатывали что-нибудь серьезное, Катерина заработала хронический радикулит. Поздней осенью, зимой и ранней весной приступы повторялись с завидным постоянством. Что делать, такая работа. Ноги вчера промочила, опять начнет поясницу ломить. И все равно, работу она свою любила.

Трясешься, весь день в машине, бегаешь по кабинетам, оформляя товар, считаешь, чтоб не обдурили, а когда все получено, загружено и можно ехать, задание считается выполненным, день рабочий подходит к концу, незаметно так день прошел и весело. А раньше, когда работали по бартеру, страсть что творилось, того и гляди, обсчитают.

Нынче фирмы, с которыми работаем, уважают себя и свое имя. Грузчики не хамят, работают без обеда, если надо задержаться, непременно погрузят.

А после, товар на базу сдать надо кладовщикам. Катерина, да и другие сотрудницы, частенько манкировали этой обязанностью, водители сами сдавали материалы. Подписанные накладные на следующее утро отдавали экспедиторам. Так повелось, потому что гараж находился на территории базы, персонал развозили домой в автобусах, и только в редких случаях экспедиторы сопровождали груз до конечного пункта.

Коллектив у них небольшой, сработались, доверяли друг другу, да и интуиция не подводила. Иногда, не вполне понимая почему, Катерина непременно решала довезти полученные материалы до складов и, как правило, не ошибалась. Либо начальник был не в духе, что случалось крайне редко, либо кладовщица показывала характер и орала на всю базу, что больше у водителей принимать не будет, либо давали зарплату, что вообще было как праздник.

Работа Катерине нравилась, зарплату только частенько задерживали. Был бы у нее оклад тысяч сорок, а еще лучше, пятьдесят, она купила бы себе приличную одежду, обувь, сделала бы ремонт, съездила бы на море или в Англию. Отчего-то особенно хотелось в Англию. Начиталась романов, хочется посмотреть самой.

Катерина считала, что две страны достойны восхищения. Россия и Англия, но Россия вообще вне конкуренции.

В России весело. Все друг друга ругают, собирают компроматы, Президентом гордятся, словно он их родственник. Армия, говорят, разваливалась, оно, конечно, кому-то виднее, но когда наши летчики пролетели над каким-то американским навороченным кораблем, а тот их «не уловил», восторгу народа не было предела, на службе все ходили довольные, словно премию получили, гордились нашей авиацией.

Что ни говори, хорошо жить на Руси. Жаль только, зарплаты маленькие платят, но это кому как повезет, кто как устроился.

Недавно из Германии к Татьяне подруга приехала. Нелегально там три года живет. Немца какого-то борщами прикормила, уютом окружила, за больным ухаживала, пирогами по воскресеньям баловала, он жениться на ней решил. Мало того, просил для друга еще одну русскую женщину привезти. Катерина от этого рассказа возгордилась, словно это была ее заслуга.

Россия с нашими женщинами никогда не вымрет.

Наши мужчины тоже на вес золота ценятся. Иностранки, вон, спохватились, мужчин из России себе присматривать стали. Еще бы!

Мужчины у нас не кичливые. Пеленки постирают, носы детям подотрут, накормят чадушек своих, чем смогут, супец, к примеру, сварят. К любовнице сбегают, с друзьями на рыбалку или на охоту сорвутся. С женой в отпуск на море смотаются, к тому же на службе надо бывать, деньги заколачивать. Всюду поспевают.

Или травмированных по больницам будут возить.

Мужчины о высоких материях говорить не любят, считают чушью и женскими выдумками. Они предпочитают действовать, не задумываясь о разных там движениях души.

Взять хотя бы шефа, он такой, что все в него влюблены, даже старушки из других отделов, он везде успевает. И дома, и на работе, и с любовницей.

О том, что у него есть любовница и кто она, знали все в отделе, да он особенно и не скрывал. Сплетничали, но не со злобы, а так, слегка осуждая, что делать, если он такой у них, их начальник. Главное, им всегда помогал и заступался за свой отдел, и премии выбивал, и материальную помощь оказывал при печальных событиях, у кого горе случалось.

Катерина посапывала раздувшимся носом, а ее спаситель смотрел на нее с отвращением. И что теперь делать прикажете со спящей «красавицей»?

Стас на цыпочках вышел из спальни, прикрыв дверь, прошел в кухню, закурил, насыпал в кружку кофе, поставил чайник на огонь.

Телефонный разговор он слышал, но не хотелось вставать, принимать участие в разговоре, заботиться, сочувствовать или делать вид. Катька его раздражала. Своим видом, беспомощностью, вялостью.

Агапов выглянул в окно.

Дождь не утихал, ветер гнул черные деревья. Откуда взяться хорошему настроению, если вчера стал причиной чужой истерики, как в шторме побывал, потом еще с этой «сердешной» возился, да на прокрустовом ложе пришлось спать. Голова не работает, потому штампы в нее и лезут.

«Ничего, кофе мозги прочистит, быстрее соображу, что с ней делать, с потерпевшей. Хлебану стаканчик и все проясниться. На прием мне к двум часам, еще только одиннадцать, Катька отоспится, покормлю и отвезу домой. Спрошу номер телефона, пару раз позвоню, а потом и забуду. Не померла сразу, значит, не помрет и без меня», — Стас облегченно вздохнул, приняв решение. Он бодренько привел себя в порядок, побрился и улегся перед телевизором.

Показывали какие-то сериалы, но Стас не следил за сюжетом. Он признавал, что слишком нетерпеливый человек, чтоб ждать следующей серии, поэтому, если получалось, покупал диски, смотрел оптом.

Стас был убежден, что человек либо подлец, либо нет, и никакие жизненные перипетии не могут изменить человеческую сущность.

Себя Агапов подлецом не считал. Да и кто бы признал за собой такой грех? Скорее мелкий пакостник. Люська взъерепенилась недаром. Она тоже хороша, следить вздумала! С жиру баба бесится, начиталась романов, наняла детектива. Вот ведь дура!

Ах, как он на нее запал! Стасу нравился ее горячий нрав, нравилось поддразнивать Люську, поскольку, с чувством юмора у нее была проблема. Бедняжка понимала только анекдоты, да и то не все. Впрочем, высокомерно подумал Стас, женщинам чувство юмора ни к чему. Что Люська там себе придумала об их отношениях, неизвестно, только рано или поздно им пришлось бы расстаться. Для семейной жизни Агапов представлял себе другую женщину.

Скромница, упаси Боже, чтоб курила, одного курильщика в семье хватит, красивая, чтобы незаметно любоваться ею, когда она подает ужин, худенькая, с пышным бюстом и длинными ногами. Желательно, но не обязательно, блондинка, глаза голубые, зубы белые, голос мелодичный. Кукла Барби, словом.

Совсем не нужно, чтоб была умна, зачем? Он и сам умный, его ума хватит на двоих, практичности тоже, пусть дома сидит, готовит, если не умеет, на курсы запишется. Зато вечером дома встречает, теплая, ухоженная, беспокоится о нем, ластиться, говорит, что скучает без него, а он нежно так потреплет ее по голове, легко поцелует и отправиться на кухню, а она уже хлопочет, на стол подает. Иногда он будет вывозить ее в рестораны или на отдых, а мужики будут смотреть ей вслед и завидовать ему — во! какую кралю отхватил!

Дальше нарисованной картинки дело не шло. Будут ли у него с Барби дети и как он их будет воспитывать, Стас не думал. Ему отчего-то становилось грустно.

В конце концов, Зуевой он не муж, завел интрижку на стороне, что здесь такого? Мимолетная связь, не более. Все закончилось, не хватало последнего штриха, решительного шага, он уже понимал это, а она еще нет. Когда начинаешь с тоской думать о предстоящей встрече с дамой, надо немедленно рвать отношения.

Стас не любил оставлять девушек сердитыми, а тем более злыми, расставание у него получалось чаще всего легким, чуть печальным, иногда, правда, бывали случаи истерики. Он серьезно заявлял даме, с которой расставался, что вынужден срочно жениться, поскольку вскоре станет отцом, выслушивал, какой он негодяй, подлец и развратник, мило улыбался и соглашался со всеми эпитетами.

На самом деле он вовсе не подлец, если женщина не понимала, что пора завязывать, приходилось извлекать на свет эту, уже заезженную легенду. Он не виноват, что не встретил свою принцессу. Да и куда торопиться? Ему только тридцать четыре, жизнь впереди, предположим, родиться ребенок в сорок лет, ему будет шестьдесят, сыну двадцать. Быт будет налажен, глупости позади. Нет, торопиться с женитьбой не нужно.

Стас подскочил как ужаленный, услышав душераздирающий крик. Крик также резко оборвался. Агапов рывком распахнул дверь спальни. Его подопечная сидела в кровати, схватившись за голову.

— Что с тобой? — рявкнул Стас, не на шутку перепуганный диким воплем.

— Простите, приснилось, что я лечу с огромной высоты, — испуганно ответила Катерина, — извините, что вас напугала, я не хотела.

— Интересно, что бы ты сделала, если б захотела напугать? — тихо проворчал себе под нос Стас, подходя к окну. Он раздвинул шторы и открыл форточку, в спальне пахло больницей.

— Взорвала бы петарду под носом, — так же себе под нос пробормотала Катерина и сильно покраснела. Ее расстроило, что Вячеслав Михайлович не принял извинений. Она же не нарочно орала, от собственного крика проснулась.

— Что-о-о? — удивленно уставился на нее Стас.

Все же вид ее вызывает отвращение, вновь понял он.

Катерина подавила стон, готовый вылезти наружу, стиснула зубы и выбралась из-под одеяла. Ей было наплевать, смотрит он с брезгливостью или нет, ей срочно надо было в туалет, иначе она испортит ему ковер. Тогда он точно ее убьет.

Стас, глядя ей вслед, машинально отметил, что у его Барби будут именно такие длинные стройные ноги. Вчера он вообще не смотрел на свою подопечную, как на женщину, впрочем, и сегодня не хочется.

Он пошел в кухню, приготовить что-нибудь надо, нельзя ее голодной отправлять, не гостеприимно. Из туалета неслись характерные звуки. Его передернуло. Может не надо кормить? Что-то слишком часто ее тошнит, как будто у нее токсикоз.

Катерина никогда не была обузой кому-либо, жила самостоятельно, даже маме умудрялась помогать, а тут такое бессилие, выворачивает наизнанку в чужом доме, да еще у брезгливого мужика. В кошмарной истории не придумаешь.

Скорее бы все закончилось! Потом, когда она будет в норме, похожа на себя нормальную, она купит своему спасителю какой-нибудь сувенир, подождет его возле дома, подарит и поблагодарит за участие в ней, в ее судьбе, а пока придется этому… плейбою немного потерпеть, она не в состоянии пройти больше пяти метров. Ей хотелось срочно стать совершенно здоровой, чтобы ее не мутило, чтобы она не краснела от его раздраженных взглядов, чтобы у нее не было радуги на лице и вообще, лучше бы с ним не встречаться.

Катерина прокралась в ванну. Хозяин злобно гремел посудой на кухне. Зеркало, несмотря на ее самочувствие, доложило, что лиловый цвет несколько потускнел, фиолетовый уже не столь интенсивный и даже нос как-то приободрился. «Красоту ничем не испортишь», — с иронией разглядывая отражение, решила Катерина. Она аккуратно, надела на голову полиэтиленовую шапочку. Ну, точно, плейбой, душ принимает в шапочке, чтоб прическу не испортить!

Душ, великое изобретение человечества. Памятники надо ставить тем, кто до этого додумался. Катерина замурлыкала: «Утро туманное, утро седое». Она всегда что-нибудь пела под душем.

Петь Катерина любила.

В детстве ее выгнали из хора. Тетя Нина работала в Доме пионеров, мама попросила пристроить Катьку куда-нибудь, тетя Нина и пристроила. Руководитель хора, с жалостью глядя на Катерину, сообщила, что это клинический случай отсутствия слуха. Катька тогда не очень-то поняла, что это значит, но в хор ее больше не пустили. С тех пор у нее комплекс по поводу пения.

Впрочем, комплексов у нее выше крыши, по любому поводу. К своему глубочайшему сожалению, она так и не перестала не краснеть!

Катерина могла покраснеть оттого, что ее обругали в магазине, оттого, что ее похвалили, словом, не умела контролировать свои эмоции, а это, как известно, самый главный комплекс современного человека. Она преодолевает свои комплексы и, видимо, будет преодолевать их всю жизнь. Как только преодолеет последний, делать на этом свете ей будет нечего, на то жизнь и дана, чтобы с собой бороться.

Когда она заканчивала третий класс, учительница Нина Андреевна, сказала, что Катерина Лобанова скромная, стеснительная, это конечно замечательно, но не до такой же степени. Что именно не до такой степени, что она стеснительная или, что не так и замечательно, Катерина до сих пор не поняла. Доброе напутствие в будущую жизнь сказано было на весь класс поставленным учительским голосом. Катерина помнит, как покраснела, а пацаны заржали. Она помнила это напутствие на протяжении всей учебы в школе, помнила о нем и когда училась в библиотечном техникуме.

Она старалась как можно меньше выделяться, отвечала, только когда спрашивали. Она мечтала работать в библиотеке, заполнять формуляры, составлять каталоги, возиться с книгами и оставаться незаметной.

С работой было трудно, устроиться без протекции невозможно, в стране что-то рушилось, что-то рождалось, пока Катерина заканчивала учебу. Мама хлопотала перед всеми знакомыми, лишь бы куда-то пристроить дочь, чтоб не сидела дома. Везде нужен был опыт и стаж. А где его взять после получения диплома? И тут подвернулось место в отделе снабжения в строительной фирме, один из маминых знакомых посодействовал и Катерину взяли. Без опыта, без специального образования.

Это сейчас Катерина все знает про материалы, необходимые для строительства, разбирается в марках бетона, стали, песка, щебня, какой лес хороший, какую доску брать не нужно и много всего прочего. А вначале был ужас, она боялась ошибиться, боялась подвести человека, который ее рекомендовал, боялась недостачи. Страшно было разговаривать с чужими людьми, преодолевать мучительную застенчивость. Ничего, справилась, да и краснеть стала меньше.

Стас забеспокоился. Из ванной раздавались какие-то фальшивые завывания, непонятно, поет или причитает, увидев себя в зеркало. Как бы ни свалилась ненароком, после душа на полу скользко, какой-то умник сделал пол из плитки, предназначенной для стен. Агапов сам несколько раз бывал на грани падения и в такие моменты он давал обещание, что непременно наймет специалиста, чтобы перестелить пол.

«Душ решила принять, значит пациентка здорова. Покормлю и отвезу домой. Зуева должна быть на службе, так что встреча с ней не состоится», — решил Стас.

В ванной выключился душ и Стас замер. Сейчас произойдет смертельный номер, Катька сломает себе руку, а еще хуже, ногу и ему придется до конца жизни таскать ее в туалет.

Раздался грохот и тихий вскрик. Стас, стиснув зубы, подошел к двери ванной и заколотил.

— Открывай немедленно, — с угрозой прорычал он.

— Я не одета, — сообщила Катька и хихикнула. Или ему показалось?

— Я врач, анатомию проходил, мне плевать, одета ты или нет, немедленно открывай!

Дверь открылась, Катерина вышла, держась за стену. Позади нее на полу валялась стойка и все, что было на стойке. Шампуни, мыло, бальзамы, словом все.

Стас свирепо уставился на Катерину.

— Я уберу, — торопливо сказала она, опустив голову, — немного передохну и уберу. Мне надо полежать.

Катерина, едва ли не на цыпочках, проскочила мимо Вячеслава Михайловича, довольно резво сбросила халат и забралась под толстое легкое одеяло. Ее трясло, она еле успела уткнуться в подушку и захохотала, дико подвывая. Если бы Вячеслав Михайлович вошел, наверняка решил бы, что ее надо немедленно выгнать, раз она так веселится, значит, здорова и вполне может сама добраться до дома. На ее счастье, ему хватило ума остаться в кухне.

Катерина едва смогла уговорить себя больше не смеяться. Изредка всхлипывая, вспоминала лицо хозяина квартиры. На лице ее спасителя был ужас и «если ты еще что-нибудь сломала, я тебя придушу», на его месте она бы тоже испугалась.

Катерина придумывала, как именно она скажет Вячеславу Михайловичу, что не сможет сегодня сама добраться домой. Притвориться, что уснула? Растолкает. Душ она смогла принять, а домой не может дойти? Это малодушие. Надо преодолеть головокружение, тошноту и одеться. На самом деле, что это она? Видимо удар по голове не прошел бесследно, раскисла, в чужом доме собирается остаться.

«Сейчас он войдет, попрошу прощения за причиненное неудобство, попрошу принести одежду и умотаю», — строго сказала себе Катерина, прислушиваясь к звукам, доносившимся с кухни. Она мужественно приготовилась к выговору, дала себе слово не краснеть, успокоилась и. ждала, когда войдет спаситель и скажет, что пора и честь знать.

 

Глава 3. Выздоровление

«Что это со мной? Чего это я разозлился? Человек получил травму, ведет себя неадекватно. Я забыл, что значит быть врачом? Катьке, как минимум, три-четыре дня надо быть под присмотром. Хорошо, что у нее не тяжелая черепно-мозговая травма. Могла бы инвалидом сделаться. Буду всю жизнь себя проклинать, если не доведу присмотр до конца. Сонливость, тошнота, все признаки сотрясения на лицо, да и на лице. Она молодец, посмотрела на себя в зеркало и, ни разу не ойкнула, понимает, что по-другому быть не может».

Что у меня сегодня на службе? Встречаюсь со строителями, надо принимать этаж, переселять кабинеты, новую мебель распределить, вместо Риммы провести прием, текучка. Жаль, отвертеться не получиться, в такую погоду только у телевизора сидеть».

Стас глянул на часы. Время еще есть, можно приладить стойку. Умудрилась же Катька схватиться именно за нее. Она не подозревала, а он не успел предупредить, что когда выбираешься из ванны, надо хвататься за змеевик, он надежно прикреплен к стене, повиснуть на руках точно успеешь, а не за стойку для полотенец.

Фирма, что вела у него в клинике строительные работы, называлась незамысловато — «Ремонт». Стас обратился в нее по рекомендации Зуевой, та знала кого-то, кто-то знал прораба, который работал в этой фирме.

Агапов посмотрел расценки, они были процента на три меньше, чем у более солидных фирм, подумал, посчитал и подписал договор. Заказал, естественно, отделку класса люкс.

Директором фирмы оказался приятный господин примерно его лет по фамилии Ситников В.В.

Вальдемар Викентьевич Ситников приглашал Стаса на рыбалку, на охоту, в сауну, в казино, словом, куда только не приглашал. Стас отнекивался, обещая по окончании ремонта устроить презентацию и пригласить господина Ситникова В. В. отметить это событие.

На самом деле его совершенно не интересовал ни господин Ситников, ни неформальное общение с ним. Стас считал, что если и заводить приятельские отношения с кем-то, то уже после того, как все обязательства будут выполнены, а лучше перевыполнены и тогда обе стороны будут на равных и, только тогда можно будет оценить друг друга с человеческой, так сказать, точки зрения.

Ремонт длился уже полгода, все сроки вышли, строители приходили по одному, иногда по трое, что-то там делали, в ответ на вопросы пожимали плечами, рекомендуя обращаться к начальству. Агапов психовал, звонил, приезжал в фирму, но директора застать не удавалось, главный бухгалтер объясняла, что деньги вернуть не могут, счета арестованы, директор в курсе проблем Стаса и делает все, что может, изыскивает средства на материалы.

Стас чувствовал себя беспомощным мальчишкой, которого обманули прохиндеи. Наконец, с грехом пополам, этаж был закончен.

Сегодня ему предстояло подписать акт приемки, заплатить оставшуюся сумму и вселить, наконец, сотрудников в нормальные кабинеты.

Создание консультационного центра началось более пяти лет назад. Идею подал папа, деньги также были его.

Михаил Вячеславович Агапов проживал в Великобритании, уехал после смерти матери Стаса. Михаилу Вячеславовичу предложили место в отделении нейрохирургии в Лондонской клинике, Агапов считался классным специалистом. Он посоветовался с сыном, тогда еще студентом, подучил английский и уехал.

Спустя пару лет женился на регистраторше, моложе себя на семнадцать лет, обзавелся дочерью, но старшего сына не бросил.

Папа настойчиво приглашал сына приехать, Стас побывал в Англии, погостил недельку и вернулся в Россию. Жизнь иноземная была, конечно, красива, но как-то слишком размеренна и скучна.

Новая жена папы встретила Стаса прохладно, а может, так было принято у них, у англичан, словом не по душе пришлась Стасу заграница. Даже малышка Каролина не вызвала у него братских чувств, девочка казалась замкнутой и чопорной.

Стас не сказал отцу, но главной причиной его торопливого возвращения на Родину был страстный роман с Надеждой, рыжей хохотушкой.

Случись этот роман сейчас, Стас немедленно бы женился на Надежде, глаз бы с нее не спускал. Когда он понял, что любит Надежду по-настоящему, он испугался. Испугался своих чувств, своих относительно молодых лет, тогда ему было двадцать семь. Струсил и сбежал. Не появлялся у Надежды, не звонил, проводил время в обществе девиц, а сам тосковал. Надежда вышла замуж за сибиряка, живет где-то в Надыме.

Стас долгое время работал в районной поликлинике участковым врачом, перебивался с хлеба на воду. Врачам никто не хотел платить, он подумывал принять предложение папы. Тот неожиданно приехал сам, посмотрел на жизнь сына и предложил открыть детский консультационный центр, оснастить его современной аппаратурой.

Они с отцом по всему городу набирали штат из классных специалистов, обещая им неплохую зарплату, а кто пожелает, долю. Дело понемногу двигалось, помещение нашли на Лермонтовском проспекте, взяли в аренду два этажа. «Центр» вскоре стал популярным, приносил стабильный доход и Стас решился на добротный ремонт.

«Скупой платит дважды». Народ зубы себе оббил об эту поговорку, но пока на своем кошельке не испробуешь, думаешь, что тебя это не касается. Сэкономил три процента, потерял пять. Агапов понимал, что хозяйственник он слабый, но из упрямства не сдавался, вникал во все вопросы и узнавал множество, казалось бы несущественных, мелочей, которые потом играли свою роль.

Прораб Елий Дмитриевич Кай расточал улыбки, гордо показывал готовые кабинеты и, где-то даже, немного лебезил. Стас удивленно смотрел на спектакль под названием «сдача объекта в эксплуатацию» и недоумевал. Он что, меня совсем за сопляка принимает? Послушать прораба, так они тут царскую палату отреставрировали, ударным трудом на собственные средства. Пятилетка за три года.

Дядька пожилой, хамить не хотелось, наверно и этот момент учли, психологи доморощенные.

— Итак, Вячеслав Михайлович, прошу вас поставить подпись и дать распоряжение бухгалтеру. Сегодня деньги успеют прийти на наш счет, а завтра мы выдадим зарплату рабочим, — радостно завершил свою речь прораб. — Вот документик.

— Пойдемте в мой кабинет, я просмотрю, что именно подписываю.

— Конечно, документ финансовый, требует внимания, — согласился прораб.

Стас внимательно читал перечень выполненных работ, ставил карандашом знаки вопросов, затем прочитал итоговую цифру и у него полезли глаза на лоб. Ничего себе! Он понимал, что без приписок не обойдется, но это был грабеж.

— Скажите, Елий Дмитриевич, вы меня считаете Рокфеллером?

— Что вы, как можно! Вас что-то не устраивает? Мне шеф дал полномочия решить финансовый вопрос взаимовыгодно.

— Вот и давайте решать, — сердито сказал Стас, — если вы вычеркнете из перечня работ пункты, что я обозначил вопросами, мы как раз выйдем с вами на оговоренную ранее сумму. Поскольку шестьдесят пять процентов мною оплачено, я вам остался должен только тридцать пять процентов. Если же я подниму договор и напомню вам, что за каждый день просрочки с вас снимается одна десятая процента, то окажется, что вы мне будете платить неустойку.

— Подождите, не горячитесь, я предлагаю другой вариант. Вы нам должны. Вы платите нам пятьсот тысяч наличными, вам хорошо и нам. И расстаемся.

Агапов озверел. Этот жук видно не понимает, что деньги в любом случае Стас платит свои, но он, кроме того, еще и платит налоги, а этот деятель думает сорвать банк в обход государства. Стас и не подозревал, что он такой патриот, пока не столкнулся с наглым жульничеством.

— Нет, любезный, — высокомерно ответил Агапов, — вы меня с кем-то спутали. Я непременно оплачу вашу работу, согласно условиям договора, потому составьте акт, соответствующий действительности. Приписки делать не имеет смысла, поскольку вся работа проводилась на моих глазах. Я акт просмотрю, бухгалтер посчитает неустойку и итоговую сумму я немедленно переведу на ваш счет. А сейчас, извините, мне надо идти, у меня начался прием больных.

Елий Дмитриевич забрал со стола документы и, как будто с сожалением, посмотрел на Стаса.

— Вы очень опрометчиво принимаете решения, господин Агапов.

— Вы пытаетесь меня о чем-то предупредить? Или передаете угрозу?

— Что вы! Какие угрозы? Нет-нет. Я пожилой человек, видел и знаю многое, в частности то, что любой вопрос решается, так или иначе, но решается всегда. Думаю, вскоре мы с вами встретимся.

Прораб аккуратненько закрыл за собой дверь, а Стас смачно, от души, послал его подальше. Время поджимало, поэтому он наспех сделал пару затяжек, затушил сигарету и побежал на прием.

Катерина проснулась, прислушиваясь к тишине в квартире и своим ощущениям. Тишина подсказала, в квартире она одна, а ощущения были приятными. Ее не тошнило, голова не болела.

Она встала, прошлась по комнатам, их оказалось три. Спальню она уже изучила. Ничего выдающегося, шкаф-купе, кровать и ночная лампа. Кровать, конечно, внушительная, четыре Катерины поместится, что вдоль, что поперек. На полу мягкий, как она успела оценить, приглушенного зеленого цвета прикроватный коврик.

Гостиная, мимо которой она проходила несколько раз, была почти пуста. Вдоль стены стоял добротный диван пятидесятых годов, напротив него большой телевизор, журнальный столик притулился у балконной двери. Столик был завален газетами, журналами, книгами. Единственным украшением гостиной был огромный мягчайший ковер янтарного цвета, отчего гостиная выглядела нарядной и светлой.

Третья комната приятно поразила Катерину. Ее можно было назвать библиотекой. Вдоль стен стояли книжные шкафы. Здесь же стояли компьютерный стол и кресло. В углу притаились кресло и высокий торшер. Все для работы и отдыха.

Катерина осмотрела книжные полки и обратила внимание, что преобладала медицинская литература, собрания сочинений классиков стояли пыльные, но видно были читаны. Тома Ленина, Горького, еще какая-то политическая литература пылилась под потолком, похоже, и эти книги кто-то читал.

На столе, возле компьютера, она заметила две фотографии в модных ныне, стеклянных подставках. Удивительно доброе, абсолютно обыкновенное лицо было у девушки, стоявшей на берегу. Интересно, кто она?

На втором снимке, на лужайке за круглым столиком сидела семья. Вячеслав Михайлович обнимал мужчину, старше себя. Мужчина был похож на хозяина квартиры. Скорее всего отец, решила Катерина. По обе стороны от мужчин сидели молодая женщина и девочка. Женщина натянуто улыбалась, девочка смотрела высокомерно. Жена и дочь. Наверное, поссорились перед кадром, не успели прийти в себя, а их сфотографировали.

Катерина отправилась в кухню, размышляя о том, где могут быть родные Вячеслава Михайловича. Присутствия женщины, а тем более ребенка в квартире не наблюдалось, значит, он развелся. Интересно, почему? Жена не выдержала его вспыльчивого нрава?

А, кстати, что он делал возле моего подъезда? Он сам говорил, что подобрал меня там. Может, это он меня стукнул? Зачем? Чтобы похитить?

Катерина налила чай, аккуратно присела на табуретку и откусила бутерброд с сыром. Неудобства она не испытывала, хозяин сам предлагал ей поесть, но тогда она была не в состоянии.

Она любила детективы. Уважала, Маринину, но поскольку была романтической натурой, преклонялась, более всего, перед Устиновой. Ей нравились герои, а особенно героини Устиновой и ей непременно хотелось попасть в такую же романтическую историю, что происходили с ее кумирами. Однако Катерина понимала, что ей ничего подобного не светит. Героини Устиновой все были интеллектуалками, непременно с высшим образованием. Среда их обитания разительно отличалась от жизни, которую имела Катерина.

Она же общалась с водителями, грузчиками, менеджерами фирм, продающих стройматериалами, то есть, по сути своей, торговцами и с двумя соседями по подъезду. Ну, и конечно с мамой, которая почти на каждый звонок непременно спрашивала, не вышла ли дочь замуж.

Катерину вопросы о замужестве раздражали и обижали. Она чувствовала себя старой девой, потому что мама напоминала ей, что родила ее в двадцать лет, а теперь маме сорок семь. Книги Устиновой вселяли надежду, не все потеряно, даже если тебе тридцать. Как там Сердючка пела? «Даже если вам немного за тридцать, м-м-м…, есть надежда выйти замуж за принца». Так что времени у нее навалом. Принц пока еще скачет где-то, вольный казак.

В окна крались сумерки, а хозяина все не было. Он работал врачом, вот и все, что она о нем знала.

Зачем он привез ее к себе? Если он стукнул ее по голове, то зачем? Может быть, он не рассчитал силы? Хотел только оглушить? И что потом? Увезти к себе, а после переправить за границу в гарем турецкому султану? Когда жертва расслабиться, начнет доверять? Да ну, бред! Стара она для гарема, да и не красива.

Катерина приказала себе не придумывать историй, она не могла представить, что Вячеслав Михайлович имел недобрые намерения. Нет! Он слишком благороден и скорее похож на доброго рыцаря, чем на злодея.

Наверняка, у злодеев для темных делишек есть какие-то тайные места и они не в городе находятся.

Время шло, Катерина посмотрела телевизор, но быстро выключила, опять рассказывали о криминале, о том, что преступники распоясались, что на улицах города небезопасно.

В квартире стояла тишина, стены добротные, соседей не было слышно, не то, что в их доме. Кричи, никто не услышит. Сумерки и передачи с криминальным уклоном, произвели на Катерину неблагоприятное впечатление. Пора собираться домой, вернется же когда-то хозяин квартиры, а она будет готова, сразу и уйдет.

Катерина нашла свои джинсы, свитер. Хозяин затолкал их на нижнюю полку в шкаф. Там же лежали порванные колготки. Катерина с большим трудом отыскала нитки и иголки, заштопала дыру на правом колене. Некрасиво, зато не будет холодно. Сапоги высохли, что радовало, зато куртки нигде не оказалось. Сумка на месте, ключи, проездной, даже деньги на месте.

Катерина прошла в ванную, может, там он куртку бросил? Куртки не оказалось и там. Она перед зеркалом стала снимать повязку, аккуратно потянула с головы, только раз ущипнуло на месте удара и, со стоном уставилась на себя. Левый висок от середины пробора был неаккуратно выстрижен, а вокруг раны выбрито. На кого теперь она похожа?

Прическа, которую она мечтала сделать к Новому году, отменялась. Однажды, модница Галка принесла три парика разных фасонов и цветов. Просто так, показать. Катерина перемеряла все. Один из них очень ей шел, она как-то загадочно в нем смотрелась.

Волосы у Катерины отросли до плеч, до праздников было далеко, она надеялась, что челка к тому времени тоже отрастет и новая стрижка станет возможной. Триумфальное появление Катерины в обтягивающем платье и с измененным имиджем теперь не состоится.

Она не сможет произвести впечатление на мужчину, в которого тайно влюблена. Он даже не посмотрит на нее. Она так надеялась, что будет корпоративная вечеринка и она осмелиться пригласить его на танец, они подружатся… А теперь все пропало, не будет новогоднего танца и не будет более доверительных отношений после вечеринки. Она вовсе не мечтала о том, что у них будет роман или даже что-то более серьезное. Он женат и у него, по слухам, есть длинноногая любовница.

Как-то, в порыве откровенности, она сказала, что ей нравится человек, о котором судачили женщины. Ее подняли на смех. Он бабник. Он высокомерен. Он не здоровается.

Катерина удивилась. С ней он здоровался, помнил ее имя и никогда не говорил высокомерно. Она не стала рассказывать об этом, гордясь особым его отношением к себе. И также тайно наслаждалась своими чувствами к нему. Теперь все пропало!

Ей не суждено сразить своим видом ни одного мужчину, а уж тем более мужчину по которому она вздыхает! Он не увидит в ней женщину и ему не о чем с ней говорить. Только по делу может о чем-то спросить, да и то, о чем ему говорить с обыкновенной штатной единицей, когда есть начальник, который ответит на любой вопрос.

Коллектив у них неплохой, единственное, что раздражало Катерину, ей нельзя было иметь свое мнение. Точнее, иметь можно, высказывать нежелательно, иначе оно, отличное от других, подвергалось осуждению. Отстаивать мнение вообще не рекомендовалось, на тебя, в таких случаях, смотрели непонимающе, отводили глаза и переводили разговор.

Катерина усвоила, хотя и не сразу, правила игры, смирилась, но чем дальше, тем труднее ей приходилось. Ей были откровенно скучны сплетни, мышиная возня за более близкое местечко к начальнику, ей нравилась только работа.

Она с удивлением осознала, что больше не боится испортить отношения с теми, кого не уважала. Она молчала, потому, что не любила конфликты. Катерина чувствовала себя выросшей, а ее по-прежнему воспринимали как девочку, пришедшую после школы. Переменить отношение сослуживцев к себе она не могла. Катерине продолжали подсказывать и поучать, она выслушивала и, молча, делала по-своему.

Круто менять свою жизнь она не решалась, но с недавних пор стала просматривать объявления о найме, мечтая найти что-нибудь интересное и по душе. И чтобы вовремя платили зарплату.

Лихорадка с выплатами отнимала все силы. Она не любила одалживать деньги, тем не менее, приходилось иногда это делать. В дни, когда было положено получать зарплату, а выдачу откладывали, обещая завтра или к концу недели, Катерина чувствовала себя больной и оскорбленной.

Позиция начальства: «Не нравиться, уходи», действовала лучше всяких призывов об ударном труде. Уходить решались немногие, кто находил себе место, а остальные делали вид, что их устраивает все. Работали, кстати сказать, добросовестно, тех, кто отлынивал, быстро увольняли. Не важно, водитель ты, штатная единица или начальник отдела.

Директор фирмы не любил лодырей, горлопанов и тех, кто с ним не делился. Именно в этом заключался весь парадокс. Директор воровал сам, поскольку не являлся владельцем, поощрял воровство и махинации начальников, при условии, что с ним делились. Говорить об этом было опасно. И много знать было опасно. Катерина хотела уйти еще и потому, что слишком много узнала. Ей приходилось делать глупое лицо, не смотреть в стеклянные глаза шефа, когда он приказывал взять на свое имя доверенность и отвезти материалы по такому-то адресу. Там передавали документы, она ставила подпись, словно получила материалы, и привозила документы шефу. Вопросы шеф не любил. Катерина спрашивала, когда следует ехать за материалом, шеф сердито отвечал, что привезут сами. Адресов подобных становилось все больше, начальники меняли машины, квартиры, ездили отдыхать за границу, а зарплату выдавать забывали. С каждым разом становилось труднее сдерживать свое раздражение, вызванное откровенной непорядочностью и нечистоплотностью поступков руководства.

Однажды она могла сорваться, выложить всю правду и ее, наверное бы, прибили. Речь шла об очень крупных суммах, а с кормушкой своей никто просто не расстанется. С другой стороны, Катерина понимала, что если она найдет другую работу, не факт, что там будет лучше или безопаснее.

Так и жила, добросовестно выполняя поручения начальника, мечтая улучшить свою жизнь и стать близким человеком мужчине своей мечты. О том, что он женат, не задумывалась, она просто была романтически в него влюблена.

Телефонный звонок испугал Катерину. Она стояла, глядя на трубку, и не решалась ее поднять. От трелей зазвенело в ушах, телефон и не думал замолкать.

— Алло?

— Катька? Жива? Я начал уж было паниковать, ты чего трубку не берешь?

— Не знаю.

— Я приеду часа через два, а может и позже, ты там поешь, я супчик сварил. И отдыхай, сил набирайся, они тебе понадобятся. Ну, пока. Да, как самочувствие?

— Хорошо, спасибо. Я до…

«Домой я собралась, Вячеслав Михайлович, не подскажете, где моя куртка», — мысленно заканчивала Катерина диалог. «Подскажу, Екатерина Дмитриевна, выкинул я ее вашу куртку, вам она не понадобиться никогда».

Супчик он сварил. Вчера супец, сегодня супчик, а завтра? И что значит его фраза насчет сил? Зачем они мне могут понадобиться? Сопротивление оказывать?

Катерина мрачно пошарила в шкафчиках, нашла небольшой топорик для рубки мяса и спрятала его под кровать. Походила вокруг, топорик не было видно, потренировалась, как быстро сможет достать орудие обороны. Довольная результатом вышла в гостиную и улеглась перед телевизором.

У нее психоз. Как еще можно назвать ее действия?

Начнется не только психоз, когда закрыта на все замки в чужой квартире. Спаситель ведет себя подозрительно, утром вообще едва сдерживался. Вот когда он честно ответит на все вопросы, тогда можно будет расслабиться, а пока придется быть настороже.

Дверь мягко закрылась. В квартире было тихо, бубнил телевизор. Девушка спала, скорчившись под халатом. Стас разделся, прошел в кухню.

Он устал как грузчик. Помогал таскать мебель, расставлял, переставлял, передвигал, а после была устроена небольшая пирушка. Машину пришлось оставить, доехал в такси.

Стас приложился к носику чайника, попил, выключил телевизор и отправился в спальню. Одеяло он перенес на диван, укрыл Катьку и завалился спать на любимой кровати.

Елий Дмитриевич ждал, когда шеф закончит разговор.

Пора было уходить на пенсию. Вернее, просто уходить, он уже лет шесть был пенсионером, но продолжал работать. На пенсию не проживешь. Покажите человека, которому не нужны деньги. Они нужны всегда и нужно их много, несмотря на то, что быт налажен, сын самостоятельный, а жена почти ничего не требует, все уже есть. Шальные деньги затягивают.

— Что наш доктор? Подписал? — в резкой манере спросил шеф. Он говорил и двигался стремительно, еще в самом начале своей карьеры, когда все только начиналось, Вальдемар Викентьевич избрал такой стиль поведения, демонстрируя миру свою занятость и, следовательно, важность. Ныне это стало его второй натурой.

— Нет, требует, возместить неустойку.

— Мы должны продолжать работы?

— Нет, договаривались только на один этаж.

— Деньги надо с него получить, — приказным тоном сообщил директор.

— Да нам получать там нечего, шестьсот семнадцать тысяч триста восемнадцать рублей ноль четыре копейки. Это по договору. Я уверен, он не подпишет акт. Я его прекрасно понимаю, мы обещали закончить работы за два месяца, тянули полгода.

Елий Дмитриевич знал, почему тянули.

Аванс, полученный от заказчика, немедленно оседал в директорском кармане. Не было средств закупить материалы и приступить к работам, ждали обещанных перечислений за мелкие ремонты, производимые на заводах. Этих перечислений едва хватало на налоги и зарплату рабочим.

Директор не афишировал, но Елий Дмитриевич знал, что фирма шефу уже не принадлежит, его собственности осталось процентов семь, потому шеф и озверел, рвет наличные с клиентов, а перед истинным хозяином, отчитывается только по заводикам.

Ситников откровенно проворовался. Куда ему пять квартир? Ладно, сдавал бы, какая-то прибыль, так нет, пустуют. Во всех квартирах евроремонт. Снимаем людей с объектов, шефу ремонт делаем. Кому это знать, как не прорабу?

— Вы предлагали ему заплатить наличными?

— Естественно, я не первый день на службе.

— Отказался? Что говорит?

— Налоги, говорит, платить надо.

— Вы свободны. Проблему я решу сам. Можете идти.

Елий Дмитриевич поднялся.

— Вальдемар Викентьевич, людям зарплату надо выдать. Разбегутся, кто будет работать?

— Я знаю, идите. Решим.

Ситников посмотрел на подчиненного раздраженно. «Все я знаю. Про зарплату, про то, сё. Великолепное было время, крепостное право. Работали холопы на барина, и не роптали. А сейчас не развернуться. Рабство отменено. Права человека, мать твою».

Он набрал номер по памяти. Долго не отвечали. Спит наверно.

— Да? — голос действительно был заспанный.

— Привет. Вальдемар беспокоит.

— Вовка, ты перед другими Вальдемаром притворяйся, мы, можно сказать, вместе лаптем щи хлебали на исторической родине. Помнишь деревеньку в Костромской области со звучным названием Обаянь? Мы с тобой родом оттуда.

— Все я помню, — раздраженно сказал Ситников. Он ненавидел воспоминания о далеком, скоро сорок лет как минувшем, детстве. — Сколько я тебе задолжал? Четыреста?

— Скоро счетчик включу, — миролюбиво ответила трубка, — сроки, сам понимаешь. Квартирку мне на Гаванской отпиши, будем в расчете.

— У меня другое предложение. Козел один мне должен, они твои, если сможешь получить.

— Вовка, ты меня за кого держишь?

— У тебя больше возможностей. Окажешь мне услугу, мой долг погасишь, себе деньги вернешь, а козла накажешь.

— Складно у тебя получается. Как в анекдоте, все в д…, а я в белом фраке. Так?

— Напрасно ты плохо обо мне думаешь, у меня обстоятельства так складываются…

— Они у тебя всегда так складываются. Меньше хапать надо, жук навозный. Присылай своего прораба с документами ко мне часиков в пять. Чтоб весь пакет был. И не звони больше, надо, сам найду.

Директору захотелось курить. Курил он в детстве. Как говорится, в первом классе бросил. Злость он вымещал гонкой в автомобиле на бешеной скорости и с девочками. Ни того, ни другого позволить сейчас себе не мог, поэтому оставалось только «строить» тупых подчиненных.

Стас спал на животе, распластавшись на кровати как распятый. Голова, повернута на бок, шея затекла. Он сладко потянулся, зевнул, сел, нашаривая тапки. Нога наткнулась на что-то холодное. Что за черт? Агапов вытащил топорик. Он повертел его в руках, соображая, как он мог тут оказаться, хмыкнул, натянул домашние шорты и вышел из спальни.

Катерина сидела на диване, подоткнув вокруг себя одеяло. По телевизору показывали дебильных телепузиков, но она наслаждалась зрелищем. Больше всего ей нравился эпизод, когда солнышко улыбалось и славно хихикало.

Она не знала, можно ли при сотрясении мозга пить кофе, но все, же решила выпить. У Катерины была зависимость от кофеина. У кого от никотина, у кого от героина, у меня, весело думала она, от кофеина. Чувствовала она себя превосходно. Нигде ничего не болело, не кружилось, не тошнило. Лицо свое она уже узнавала. Появились глаза, вернулся на свое место нос, синяки выглядели, как неудавшийся макияж и подчеркивали аристократическую бледность кожи.

В своем аристократизме Катерина не сомневалась. Почему бы не потешить себя? Нельзя же, чтобы у человека были только комплексы.

Однажды, она прочла о князе Лобанове-Ростовском, посмотрела по справочникам, узнала об однофамильце, что тот был государственным деятелем, фигурой общественно значимой и решила, что он ей подходит. Лобанову-Ростовскому принадлежал дом на Адмиралтейском проспекте. Катерина гуляла возле этого дома, представляя себе, как она бы жила, будь она, в самом деле, потомственная княжна. О предке думать ей нравилось, немного смущало то, что она всего лишь Лобанова, без приставки, к тому же, безотцовщина. Мать не собиралась ей рассказывать о грехе юности, а Катерина считала неприличным настаивать. О князе-предке она не говорила никому, не хотела, чтоб над ней смеялись, что скрывать, ее и так считали немного тронутой.

Катерина от рождения была бледна. Загар ровным никогда не получался, она сгорала, потом кожа снималась клочьями, болела, Катерина мучилась. Голубая аристократическая кровь не принимала вульгарное солнце. Плечи у нее были аристократически усыпаны веснушками. Пожалуй, свою некрасивость можно также было отнести на этот счет. Нельзя жить и ни о чем не мечтать.

Вид свирепого мужика с топориком в руках поверг ее в ужас. Как же это она? Своими руками вложила оружие в его руки!

— Это что?

Стас потряс топором возле ее носа.

— Топор, — шарахнувшись, прохрипела Катька, безумными глазами глядя на Агапова.

— Знаю, что топор, — рявкнул он. — Ты что, зарубить меня решила? Почему он под кроватью?

Катька промолчала, отвела глаза и покраснела как рак. Стас отнес топорик на кухню, возмущенно фыркая про себя. Она что, за маньяка его принимает?

Сегодня Катька выглядела замечательно, если вспомнить ее недавний вид. Придумает же, маньяк! Она, конечно, ничего о нем не знает, но думать о нем плохо могла бы не торопиться. Что она с головой себе начудила? Хотя молодец, в фантазии не откажешь, волосы стянула набок в конский хвост. Смешно. Зеленые глазищи вытаращила от страха.

Стас закончил бриться и вышел. Катька что-то делала на кухне. Опять топор ищет?

— Вячеслав Михайлович, я вам завтрак приготовила, — робко сообщила она Стасу.

Чувствует вину, удовлетворенно подумал Агапов.

— Спасибо. Садись, рассказывай.

— Что?

— Все. Должен же я знать, кого спас, — с набитым ртом ответил Стас. — Ну! Я слушаю.

Катерина поведала, что работает, что живет одна, что мама живет в Пушкине, вот и все.

— Нет, не все. Рассказывай о топоре, — Стас сыто ухмыльнулся, и закурил.

Катька покраснела. Не так интенсивно, как в первый раз, но тоже неплохо. Ему очень понравилось.

— Вячеслав Михайлович, а где моя куртка?

— А, я и забыл. Выбросил.

— Вы что? — возмутилась Катька, — она у меня единственная!

— Понимаешь, она была заляпанная, грязная и мокрая. Ну, я и подумал, что тебе будет не жалко.

— Да вы что! Как вы могли! — заорала Катька, — я бы ее отстирала, высушила. Как я теперь домой попаду?

Стас понял, что слегка переиграл. Катька едва не ревела.

— Не переживай, в химчистке твоя куртка, вчера, по пути на работу, сдал. Завтра заберем.

Катерина разозлилась. На розыгрыш, на то, что куртка будет готова только завтра, на довольный вид хозяина. Она молча убрала со стола, помыла посуду и вышла из кухни.

Придурок, прости Господи. Разве можно так смеяться над людьми?

Стас приперся следом, присел на диван.

— Да не злись ты, завтра куртку получишь и отвезу тебя домой.

— Я не злюсь, — обиженно ответила Катька, — вы мне можете сказать, как получилось, что вы оказались в нужное время в нужном месте?

Дошло значит, вздохнул Стас. Он откинулся на спинку дивана, разбросал свои длинные руки, вытянул свои длинные ноги и сквозь зубы ответил:

— Не хочу об этом говорить.

— Это почему, интересно? — она даже слегка подпрыгнула. — Живете вы здесь, а нашли меня там.

— Я поджидал тебя, — зловеще прищурив глаза, он уставился на Катерину.

Катерина дрогнула. Голос сорвался.

— Зачем?

— Чтобы похитить! Удар немного не рассчитал.

— Да зачем же меня похищать, я что, наследница английской королевы!?

— Я давно тайно и страстно в тебя влюблен, — трагическим шепотом поведал Стас и дико захохотал.

Катерина поглядела на него, как на недоумка, покрутила пальцем у виска и тоже рассмеялась.

День они провели замечательно. Стас сбегал в магазин, принес продукты. Катерина приготовила борщ и гуляш с гречкой. Вкусно и сытно поели, посмотрели комедию Рязанова «Служебный роман». Играли в дурака, причем мухлевали оба, разгадывали кроссворды. Катька оказалась девицей эрудированной, в два счета заткнула Стаса за пояс, а потом снисходительно пояснила, что ей частенько приходиться ожидать погрузку в очередях, книгу читать не имеет смысла, поэтому она любые кроссворды моментально разгадывает. На ночь Катерина вновь устроилась на диване, потому что хозяину тот был маловат.

Утром Стас вызвал такси, они получили куртку из химчистки, благополучно доехали до Витебского проспекта, обменялись телефонами и Стас укатил на службу, а Катерина в лифте доехала до шестого этажа, открыла дверь своей квартиры и на пороге упала в обморок.

 

Глава 4. Маша и Кора

Агапов довольно насвистывал.

Настроение было великолепным. Вчера они славно провели денек. Катька часто смеялась. Заразительно. В голосе переливались колокольчики.

Оказывается, она работает экспедитором, хотя официально должность называлась «инженер отдела материально-технического снабжения» гордо заявила девушка. В его представлении, экспедитор это толстый лысый дядька с одышкой, постоянно вытирающий огромным клетчатым платком свой череп, курящий дорогие сигареты и скачущий мелким бесом вокруг своего товара.

Вечером надо будет позвонить, узнать как она там. Вчера никаких признаков сотрясения не наблюдалось, Катька была бодра, но он занудно перечислил ей, что она может делать в ближайшие дни, а от чего следует отказаться.

В вестибюле клиники его встретил охранник, Стас нанял троих молодых ребят, вернувшихся из армии, они дежурили по суткам.

— Привет, Вадим, — кивнул он, — как дела?

— Нормально, ночью воришку задержал.

— В милицию сдал?

— Нет, вас дожидается, у меня в каморке сидит, поговорите, сами и решите, что делать.

— Инструкцию нарушаешь, Вадим, — хмуро напомнил Агапов. Он предупреждал, чтобы, в случае проникновения, немедленно вызывали милицию.

— Я знаю, виноват, но думаю, что милицию вызвать успеем.

— Показывай свой улов.

Каморка, как называли охранники свою комнату отдыха, была вполне комфортабельно обустроена. Телевизор, диван, холодильник, стол. На диване спала девушка.

Стас разозлился. Бордель развели, мать твою.

— Это что такое?

— Это и есть воришка, — ухмыльнулся охранник, но, разглядев выражение лица шефа, быстренько ретировался, — я на пост, вы тут сами…

Девушка была одета во все черное, даже шапочку не забыла. Она сладко потянулась, села и уставилась на Агапова огромными голубыми глазами. Сердце Стаса екнуло. Перед ним сидела его будущая жена.

— Чего смотришь? Сигареты есть? — девушка встала и, походкой «Мисс Вселенная», подошла к нему.

«Курить отучу, воровать отучу, запру в доме на все замки и никому не покажу».

— Рассказывайте, — Стас протянул девушке сигареты, прошел к столу, выдвинул стул и сел. — Кто вы, что вам понадобилось у нас?

— Ты такой наивный? Автобиографию рассказать?

— Давайте договоримся, я не вызываю милицию, вы мне не хамите и не врете. Обращаться ко мне можно по имени и отчеству. Вячеслав Михайлович. И на «вы».

— Шепотком и с дрожью в голосе. — Девушка презрительно на него посмотрела. — Вызывай ментов, мне сказать нечего.

— Зоя Космодемьянская, ей Богу. Вот что, милочка, мне некогда. Говори, что собиралась стащить! Наркотиков мы не держим, у нас тут консультационный центр.

Стас чувствовал себя глупо. Что он будет делать, если она не скажет ни как ее звать, ни зачем залезла? Отпустит с Богом? И эта избитая фраза про Зою Космодемьянскую. Не оригинально. Впечатления он на будущую свою жену явно не произвел. Впрочем она пока не знает, что ее ожидает. Черт, в рифму думать начал. Фактор неожиданности.

— Сам ты наркоман, — фыркнула девушка. — Машкой меня зовут.

— А дальше?

— Распутиной.

— И ты родилась в Сибири.

— Иди ты, знаешь куда? У вас у всех мозги заезжены. Не хочешь, не верь.

— Что стащила?

— Ничего я не стащила, не успела, охранник у тебя шустрый.

— Положим. Что надо было?

— Договор с фирмой «Ремонт» и смету. Все.

А вот это уже интересно. Выкрадут договор, потом начнут выколачивать деньги. И придется заплатить. Жизнь, она одна, а денег на свете много.

Стас задумался. Никакой «крыши» он не имел, никто на него не наезжал, никто его фирмой не интересовался. Возможно потому, что в замах у него ходила Римма Евгеньевна Грач, а мужем у нее был не последний чин в ФСБ.

И что прикажете делать теперь?

— Где ты искала документы?

Стас закурил. Он барабанил по столу длинными пальцами, получалось «Тореадор, смелее в бой». Девушка внимательно за ним наблюдала.

— В кабинете твоем, где же еще.

— Все правильно, где же еще им храниться. Кто тебя нанял, кому должна передать, когда?

— Обычно мне звонят по телефону, затем перечисляют на счет гонорар за выполненную работу, а я отправляю посылку почтой на абонентский ящик.

— Шпионские страсти какие-то.

— Так безопасней, — пожала плечами Машка Распутина.

— Как же ты доложишь, что прокололась?

— Вечером позвонят, спросят.

Стас постучал по столу пальцами, выбивая «Не верьте пехоте, когда она бравые песни поет», поднялся, подошел вплотную к Машке, взял ее за плечики, и, глядя сверху вниз, сказал.

— Ты дождешься меня здесь, я кое-что сделаю, а позже ты поступишь по инструкции, поняла?

— Э-э, ты меня хоть в туалет отпусти, я же живая.

Стас открыл дверь.

— Вадим, пригласи Веру Иосифовну.

Машка никогда в жизни не видела таких женщин! Она восхищенно взирала на огромную ростом и весом молодую женщину лет тридцати.

— Верочка, проводите даму в туалет, не спускайте с нее глаз, после передайте ее Вадиму с рук на руки. Можно напоить чаем, можно одолжить ей любовный роман…

— Я не читаю любовных романов, — возмущенно, в голос произнесли Машка и Верочка. Стас на секунду от этого сбился.

— Ну, тогда Мэгре или «Спидинфо», мне все равно. И самое главное, не выпускать из вида, не давать звонить и не слушать ее сказки о том, как тетя умирает, ребенок голодный, аппендицит воспалился. Понятно?

— Сделаем, Вячеслав Михайлович, не беспокойтесь, — с восхищением глядя на шефа, сказала Вера Иосифовна, и, переведя взгляд на Машку, с тем же восхищением и дружелюбием сказала, — пойдем, что ли, узница.

Катерина пришла в себя. Над ней хлопотал какой-то мужик. Она сфокусировала взгляд. Мужик был похож на медведя. Да что это такое? Все мужское население города по очереди решило ее спасать?

— Прохожий, — скромно ответил мужик, и Катерина захохотала. Один прохожий отвез ее в травму, держал у себя как заложницу. Второй прохожий уложил ее на ее собственный диван. Не шестой этаж, а Невский проспект какой-то.

Катерина села. Мужик сидел напротив нее на изредка поскрипывающей табуретке. Он слышал этот скрип, и старался не шевелиться.

— Я вас слушаю.

— Я поднимался на девятый этаж, смотрю, квартира открыта, вы валяетесь, я решил, что непорядок это, даже если вы и пьяная. Хотя еще утро, рановато для пьянки, но может со вчерашнего дня? Позвал, есть ли кто, поднял вас и положил. Поискал нашатырь, не нашел, а тут и вы очнулись. Я, когда нес вас, понял, что вы не пьяная.

Катерина слушала с подозрением. Пешком на девятый? Когда работает лифт?

— Долго я без сознания пробыла?

— При мне, минуты две, до этого сколько, не знаю. Может вам чайку сделать? Вы бы полежали, вдруг плохо станет.

— Вы что, в службе спасения работаете? Как вас звать? — агрессивно спросила Катерина. Ее раздражал этот мужик. От его присутствия, комната вдруг стала выглядеть маленькой и убогой. — И почему вы шли пешком на девятый, лифт же работает? И к кому вы шли? Я вас ни разу здесь не видела.

— Вы не волнуйтесь, я на все вопросы отвечу, вот только чаем вас напою, — сказал он и поднялся. Лучше бы сидел. Рост у него был большой, вес большой, руки большие, ноги большие. Где таких выращивают? Катерина рядом с ним чувствовала себя миниатюрной.

Он прошел в кухню, поставил чайник на огонь и все звуки пропали.

Катерина прислушалась. Только в чайнике начинала закипать вода. Он, что в форточку вылетел? Не должен человек сидеть так тихо. Или стоять. Может, это ей все приснилось? Мозг, после встряски, выдает галлюцинации? Звякнула посуда. Катерина перевела дух. Медведь был все еще на кухне, не вылетел в форточку, не привиделся.

— Семен меня зовут, Семен Иванович Кора, ударение на «о», пешком хожу всегда, на любой этаж. И спускаюсь пешком. Я большой, вы заметили? Большой, а лифтов боюсь. Боязнь замкнутого пространства. Называется «клаустрофобия». Вы меня видеть раньше здесь не могли, я первый раз пришел. Клиентка у меня живет на девятом. Пришел получить расчет. Закончил я с ней все дела.

Катерина прихлебывала чай. Внимательный Семен Иванович Кора с ударением на «о» не забыл положить в чай лимон. Голос его был густым, тягучим. Он наверно тугодум, решила Катерина, пока грелся чайник, готовил речь.

Семен Иванович присел на табуретку и замер. Он внимательно глядел на Катерину, не шевелился, не вздыхал. Просто сидел, глядел, как она пьет чай, и молчал.

Молчание не мешало, не напрягало, было естественным.

Катерина спохватилась.

— Вы бы себе налили, что же вы?

— Не хочу, спасибо. С вами все в порядке? Могу я идти?

— Конечно, я провожу вас.

— Дверь заприте. Замок у вас хлипкий. Да и дверь картонная, кулаком пробить ничего не стоит. Вы бы металлическую дверь себе поставили, — говорил Семен Иванович, надевая ботинки. Катерина умилилась. Надо же, какой заботливый, о двери беспокоится, о том, чтоб пол не затоптать.

— Дверь поставить не проблема, проблема, как всегда, в деньгах, — ответила Катерина, — спасибо за помощь.

— Вы поаккуратней, — как-то туманно сказал Семен Иванович, пожал осторожно Катерине руку и вышел. Катерина вернулась в комнату.

Семен продолжил восхождение по лестнице.

Задание клиентки он выполнил и даже перевыполнил. Она поручила ему следить за Агаповым, он следил. Поручила следить за любой девушкой, что привезет к себе Агапов, он следил. Только за девушкой следить было сложно, она трое суток не выходила из квартиры Агапова. По поведению Агапова Семен догадался, что она еще у него. Утром Агапов привез девушку к подъезду клиентки. Семен озадачился. От Агапова он не ожидал такой прыти. Под носом одной любовницы, завел вторую.

Он продолжал методично подниматься, когда обнаружил открытую дверь. Девушка лежала в прихожей без сознания, привалившись боком к обувной полке. Семен внес ее в квартиру, уложил на диван, открыл форточку, пока искал нашатырь, проверил документы. Екатерина Ивановна Лобанова действительно проживала по этому адресу. У девушки он обнаружил рану, когда ухаживал за ней. Неужели Агапов склонен к дракам?

Катерина очнулась, не закричала, не испугалась его, что ему очень понравилось.

Семен решил, что клиентке необязательно знать о том, что подружка Агапова живет рядом. Прибьет девушку, не дай Бог, с нее станется. Иногда Семен ненавидел работу филера, но надо было на что-то жить, и эта работа была ничем не хуже другой.

В звании майора Семена комиссовали по ранению. Он больше не мог служить. Ему предлагали работу в штабе, но когда он представил, как своими ручищами перебирает бумажки, отказался. Сказал, что едет домой, к матери. Провожали его всей заставой. Ранение в позвоночник, как калекой не остался, удивительно. Если б остался калекой, застрелился бы. Кто такое тело станет ворочать? Женой и детьми не обзавелся, мать пожилая.

Месяц отдыхал, читал объявления. Встретил как-то бывшую соседку, Иринку Зореву, разговорились. Оказалось, она открыла агентство «Русский сыск», следить за неверными мужьями, женами, никакого криминала, никаких трупов. Семен предложил свои услуги, Зорева согласилась.

Иногда работа вызывала брезгливость. Семену трудно было приспособиться к гражданской жизни, еще труднее было наблюдать за человеческими мерзостями. На заставе бывало всякое, но там Семен не вникал в склоки. Служил, охранял границу, ездил к матери в отпуск.

Зорева вначале сомневалась, что у него получится, слишком он заметный, но Семен уверил ее, что умеет быть невидимым и, для примера, рассказал, как она провела весь предыдущий день, не обнаружив его слежки. Иринка восхитилась его навыками и приняла в штат.

Человек редко когда может заметить слежку, если он ненастороже, если ничего не подозревает.

Людмила Васильевна Зуева отсчитала деньги, расписалась в квитанции, выслушала отчет и поблагодарила. Вежливая дамочка. И красива, глаз не оторвать.

Семен спустился на шестой этаж, постоял возле двери Екатерины, послушал как она фальшиво, но от души поет, и пошел вниз. Катерина ему понравилась, но он староват для нее, ей всего двадцать семь, а ему почти сорок.

Такой увалень не может иметь семью. Мать пристала, когда он жениться, да когда. Никогда. Но расстраивать мать не хочется, поэтому отговаривается, что никто замуж не идет. Мать соседку Нину привечать начала. Сорок три года, вдова, женщина интересная, но душа не лежит. Лучше холостяком побыть.

Семен вышел из подъезда, сел в «Ниву», что выделило ему агентство и поехал в офис сдавать деньги. Ирина уважала финансовую дисциплину, все поступления проходили через бухгалтера, а Семен был настолько щепетилен в денежном вопросе, что ему даже не приходило в голову, что можно часть гонорара оставлять себе. Зарплата у него была хорошая, за два года работы он накопил на машину, но не покупал, обходился «Нивой», им с матерью было надо немного.

Офис находился на Измайловском проспекте. Семен сдал деньги и получил зарплату, выяснил, что завтра у него выходной. Клиентов пока нет.

Он заехал в фирму, занимающуюся изготовлением и установкой металлических дверей. Дверь выбрал добротную, договорился об установке и полностью оплатил заказ. Он считал, что поступает правильно. Молодая девушка живет в квартире одна, мало ли что, защитить некому. Семену даже в голову не пришло, что он вмешивается в чужую жизнь.

За время её отсутствия, пыль нанесла решительный удар по мебели, цветам, книгам. Мебели особой конечно не было. Не старый, но очень капризный диван; чтобы его разложить, требовалась немалая сила, спинка с грохотом падала. Складывать диван также надо было с усилием. Телевизор небольшой — «Фунай», зато не в кредит. Еще стояли два кресла, одно неприлично скрипело, когда в него садились, а другое потеряло колесико, поэтому стояло вплотную к стенке, вместо колесика Катерина подложила деревяшку. Если его не двигать, можно пользоваться. Над диваном висело бра. У противоположной стены удачно вписался двухстворчатый шкаф с нижним выдвижным ящиком. Шкаф хозяйке нравился, хотя он совершенно не вписывался в обстановку.

На подоконнике Катерина держала цветы, но поскольку особо в них не разбиралась, это у нее мама была спец, то приобрела такие, которые почти не требовали ухода. Однажды у нее кактус покончил жизнь самоубийством, сбросившись с окна, поэтому их она больше не заводила. Она знала, что кактусы поливать не надо. И не поливала. Бедняга не выдержал. Катерина была абсолютно уверена, что он сделал это сам. Форточка была закрыта, живет она одна.

За уборку Катерина принялась с удовольствием, напевая под нос любимые романсы. И не переставала думать о странном Семене Ивановиче, о Стасе, который разрешил так себя называть, а ее именовал Катькой. О том, что надо позвонить маме, они созванивались пару раз в неделю. И на службу надо позвонить, вдруг дают зарплату? Новости узнать. Вечером зайти к соседям, попить чай, поболтать.

Милейшие Мария Егоровна и Алексей Павлович. Им по восемьдесят лет. Глядя на них, Катерина верила, что можно жить долго и без маразма. Старики болели по очереди, один поправлялся, сваливался второй. Болезней у них было много, квартира напоминала аптеку и пункт скорой помощи одновременно. Соседи о болезнях не распространялись, обсуждали политику, сплетничали о других соседях и серьезно заявляли, что помрут в один день.

Еще они, по секрету друг от друга, просили Катерину присмотреть за другим, когда тот или другой первым покинет этот мир. Она пообещала. А дома поплакала. Просто так, от чувств и от жалости.

Для уборки старики-соседи наняли девочку Галю с четвертого этажа. Оказывается, Гале было семнадцать лет, она нянчила сестренку трех лет и своего сына, которому исполнилось восемь месяцев. Катерина видела ее во дворе с детишками и ей становилось жаль худенькую серьезную девочку и немного завидно. Все это Катерина узнала от стариков, сама специально никогда не интересовалась, стеснялась задавать вопросы. Галин парень служил, его ждали домой. Он почему-то не ехал, Галя вся извелась. Ее родители с трудом могли обеспечить семью, поэтому Галя подрабатывала по соседям.

Завершив уборку, Катерина прилегла. Не стоит пока перенапрягаться, вчера повеселилась, сегодня в обморок свалилась.

Стас поехал в нотариальную контору, снял копии с договора и сметы, заверил, заехал на почту и отправил заказное письмо на свой адрес. Затем вернулся в клинику. Машка лежала на диване, смотрела телевизор.

— Вставай. Вот тебе договор и смета. Делай свое дело, получай гонорар. Сколько тебе заплатят?

— Десять тысяч. Дело плевое.

— Куда тебя отвезти?

— Я и сама доеду.

— Где ты живешь? Куда тебя отвезти? Я не намерен упускать тебя из виду.

— Почему?

— Потому, что ты попалась.

— Черт с тобой, поехали. Суворовский проспект знаешь? И сигаретку дай.

— Курить вредно.

— Вот ты и бросай.

Агапов вырулил на проспект. Машка молча дымила, покачивая в такт мелодии головой. Шапочку она сняла. У нее оказались короткие черные волосы. Не блондинка. Стас не представлял, как нужно себя вести с ней. Начинать ухаживать глупо, клеиться, как при знакомстве на пару встреч, не хочется. Если бы они познакомились при нормальных обстоятельствах, Стас выпрыгнул бы из себя, но очаровал бы ее. А теперь что делать?

— Машка, ты замужем?

— Тебе-то что?

— Выходи за меня.

Стас ляпнул и замер. Ничего себе! Даже он не ожидал такого от себя.

Машка с интересом уставилась на него.

— Ты псих?

— Тебе только психи предложение делают?

— Мне никто предложений не делает, — сердито ответила девушка.

— Я делаю.

— Иди ты к черту!

— Куда дальше ехать? Суворовский большой.

— Прямо, я покажу.

Следуя указаниям Машки, Агапов свернул в подворотню и остановился у подъезда.

— Все, Казанова, приехали, можешь быть свободен.

— Я тебя провожу до квартиры, — упрямо ответил Стас, — ты напоишь меня кофе, я уеду.

— Я к себе не приглашала.

— Я тоже не приглашал, так что давай не будем, ты могла меня обмануть. Может, живешь где-то в Озерках или в Павловске, а я потом ищи ветра в поле.

— Ну, смотри, не обещаю хороший прием.

Машка подошла к подъезду, набрала код, бегом поднялась на второй этаж, повозилась с ключами, открыла дверь и пропустила Стаса вперед.

Прихожая была темная, Агапов не успел ничего разглядеть. Машка проскользнула мимо него, открыла дверь гостиной и крикнула:

— Муля, у нас чужой.

На Агапова вылетел огромный зверь и прыгнул на грудь. Стас едва успел поднять руки к горлу. Удар боксера был столь силен, что Стас повалился на пол. Ему на лицо падала пена, а он боялся повернуть голову. Зверь приглушенно рычал.

Машка елейным голоском поинтересовалась, не желает ли Вячеслав Михайлович кофе.

— Убери собаку, — промычал он, на что зверюга Муля облизала ему лицо.

Машка захохотала.

— Сам уберешь. Мулечку надо за ушами потрепать, восхититься ее красотой и грацией, позволить облизать себя еще пару раз, тогда она отстанет. Наша Муля обожает знакомиться.

Агапов, преодолевая брезгливость, пощекотал Муле за ушами, та радостно его облизала и облаяла. Он сдвинул собаку в сторону. Пришлось приложить силы. Муля в него явно влюбилась. Стас встал.

— Где у вас ванна?

Машка показала на дверь, от души забавляясь его видом. Мулечка сбила с богатенького Айболитика спесь. Как он высокомерно глянул на нее в машине и снисходительно важно предложил выйти замуж! С ума сойти можно! Мексиканский сериал и Санта-Барбара, блин.

Стас умылся, кое-как почистил пиджак и осторожно вышел из ванны. Мули нигде не было видно.

— Я закрыла Мулю в гостиной, иначе она проходу не даст, — сообщила из кухни Машка.

— Ты с кем здесь живешь? — поинтересовался Стас, квартира произвела на него впечатление своей респектабельностью, тяжеловесностью и, отчасти, мрачностью.

— С родителями. Они на службе. Мои родители богатые чиновники, заработали все своим трудом. Это я на все твои будущие вопросы ответы сразу даю. Тебе бутербродов сделать?

— Да. Слушай, а чего ты в воровки подалась? На жизнь не хватает?

Машка рассмеялась.

— Хватает. Если расскажу, не поверишь. Мне друга пришлось выручать.

— Он вор?

— Нет, он несчастный человек, на днях руку сломал. Помнишь, какая погода была? Тут ему звонят, долг требуют вернуть, денег у него нет, ему сказали, что долг погасится, если он документы принесет. Деваться ему некуда, со сломанной рукой не полезешь, вот он ко мне и обратился. Охранник твой наткнулся на меня случайно, ваш переезд все испортил. Я за штору спряталась, а карниз со шторами рухнул. Иначе ты так ничего бы и не узнал.

— Понятно. А как же нравственная сторона? Красть не хорошо.

— Друга на ножи еще хуже подставлять.

— Не занимал бы, не был бы должен.

— Рассуждать, мы все горазды, — сердито ответила Машка, — только каждый свою жизнь сам проживает и выкручивается тоже сам, как может.

Агапов промолчал. Он был не согласен. Что это за друг такой сердечный, вместо себя подставляет Машку. Разобраться бы надо.

— Выходит, твой друг знает, кому документы отдавать будет?

— Выходит, знает, но я тебе ничего больше не скажу.

— Не говори. Я тебе серьезно предложение сделал. Выходи за меня. Мне тридцать четыре, центр приносит пока небольшой, но стабильный доход.

— Странный ты, Вячеслав Михайлович, — задумчиво глядя на него, сказала Машка. — Ты обо мне ничего не знаешь. Любовь с первого взгляда?

— Можно сказать и так. Я тебя всю жизнь искал. Честно. Ты только скажи, весь антураж обеспечу, цветы, серенады.

— Не надо мне ничего. Домой или на службу поезжай. И не питай иллюзий на мой счет, Вячеслав Михайлович. Надеюсь, больше не увидимся. Прощай.

Машка закрыла дверь, выпустила Мулю и прошла в другую комнату.

— Принесла?

— На, забери свои бумаги! Больше никогда и ни о чем меня не проси, скотина.

— Не ори, дура. Зачем Мульку впустила? Ты же знаешь, я ее не переношу.

Сестра поднялась с тахты, скинула халат, покопалась в шкафу, выуживая оттуда тряпки, нарядилась, подкрасилась, пошла на выход.

— Предкам привет.

И хлопнула дверью.

Родители не знали, во что превратилась Лялька. За дозу она готова была продать все. Лучше бы она сдохла! Пусть ее переедет машина или пусть сделает себе передозировку. Родители бы погоревали и успокоились, а Лялька больше не мучила бы Машку. Боже! Боже! Боже! как же все плохо. И еще этот доктор! Жених придурочный.

Агапов выехал на проспект, доехал до перекрестка, развернулся и, проезжая мимо Машкиного дома, не удержался, посмотрел в подворотню. Он не собирался следить, куда направиться Машка, ясно, что скоро придут к нему с визитом, но, увидев как она выходит из подворотни, притормозил. Машка была одета вызывающе. На голове парик, рыжие волосы крупными локонами спускались почти до талии. Коротенькая юбка, коротенькая куртка, красная водолазка, сапоги до колена и пакет в руках. Она проголосовала, остановила такси и машина поехала на перекресток. Значит нам по пути, зло решил Стас. Такси проскочило мимо него, он поехал за ними. Он успел заметить, что Машка над чем-то хохотала.

У гостиницы «Европейская» Машка вышла, о чем-то поговорила со швейцаром и вошла в вестибюль. По их поведению Стас понял, что ее знают очень хорошо.

Стас поехал домой.

Вот так. Валютная проститутка. Замуж не желаете?

 

Глава 5. Катька

Утром Катерина собралась в парикмахерскую. С лысиной ходить было неудобно, стыдно. Потом можно съездить в фирму. Вчера Анна получила ее зарплату, можно позволить себе посетить салон. Катерина разыскала старую шапку, пройти было два шага по улице, никто с нее эту рухлядь не снимет и новую не даст.

Она была почти на выходе, когда на площадке раздался какой-то шум, ворочали чем-то тяжелым. Катерина открыла дверь. Два молодых человека в синей униформе держали металлическую дверь и явно собирались звонить в ее квартиру.

— А вот и хозяйка, — воскликнул парень. — Поздравляем! Вы стали одной из немногих, кто выиграл рекламную акцию. Ваш выигрыш — бесплатная установка двери. Наша фирма с радостью делает вам подарок. Разрешите.

Он нагло потеснил ошарашенную Катерину и принялся ловко выламывать старую дверь.

— Подождите, это какая-то ошибка, что вы делаете!

— Девушка, — строго сказал второй, — не мешайте работать, нам еще четыре двери устанавливать.

— Вы не переживайте, мы за час управимся, только мусор сами уберите.

Катерина прошла в кухню, прикрыла дверь. Потом выскочила и подозрительно спросила:

— Я вам точно ничего не должна?

— Если на пиво жалко, то не должны, — весело ответил парень. Он уже все, что можно было, выломал и вдвоем с напарником они прилаживали новую дверь.

Катерина вернулась в кухню. В неожиданное счастье верилось с трудом. Она никогда не выигрывала. Радость в душе потихоньку поднималась, но она суеверно ее подавляла. Вот когда поставят дверь, уйдут и не потребуют немыслимую сумму, тогда она порадуется. А пока подождем.

«Надо же! Реклама у них. А может и вправду выбор пал на меня? Не все же время получать от жизни только подзатыльники. Вот удивится мама. Обязательно приедет посмотреть. В отделе не поверят, скажут, накопила, поставила, а сама сочиняет. Ну и пусть! Стасу обязательно вечером позвоню. Он теперь мне не чужой, мы с ним подружились. Он очень симпатичный и веселый. Пообещал мне, что как только я буду готова, он позвонит отцу и тот пригласит меня в Лондон. Мечта моя почти сбывается. Дело осталось за малым, накопить денег».

Катерина размечталась, глядя в окно.

— Принимайте работу, хозяйка. Вот ключи, вот пара запасных. При нас попробуйте открыть и закрыть, если нет претензий — распишитесь.

Ключ мягким щелчком закрывал и открывал замок. Катерина испытывала наслаждение от такого простого действия. Она протянула парню сто рублей, расписалась и закрылась. Все придется перемывать, пыль стояла столбом, когда они колотили стены, но Катерину это не волновало, она получила Подарок. «Надо будет Валерку попросить, чтобы помог старую дверь вынести, вот удивиться сосед, начнет ныть, почему не он стал счастливчиком. Квартиру приведу в порядок, куплю торт и приглашу соседей-стариков на чай».

В салоне в этот час сидели всего две дамы. Мастер, девушка с роскошной гривой мелко завитых волос, профессионально улыбнулась и пригласила Катерину в кресло.

— Что желаете сделать?

Катерна показала пальцем на рану, объяснила, что желает как-то это безобразие скрыть, чтоб не бросалось в глаза.

— Скорее всего, придется убирать все остальное, — с сомнением разглядывая рану, поделилась мастер.

— Делайте, что хотите, лишь бы она не выделялась.

Из салона Катерина отправилась в свою фирму. День был довольно теплый для конца октября, но голова мерзла, волосы срезали почти под корень, оставили жидкую челку. Катерина жмурилась от страха, замечая свое отражение в окнах.

Смело? Вызывающе! Как ее встретят? Если б не зарплата, она бы не поехала. От нее до сих пор пахнет салоном. Утешает, что плешь незаметна. Удивит она сегодня коллег, в шок повергнет.

Катерина Лобанова за двадцать семь своих лет никогда и ни чем не выделялась, она старалась, чтобы ее не замечали. Находиться в центре внимания надо уметь, надо не оконфузиться каким-нибудь жестом или словом. Это какое самообладание должно быть? А у Катерины его не было. Если ей говорили комплимент, она краснела и смущалась, все видели, что ей приятно и делали вывод, что к похвалам она не приучена. Когда Катерину отчитывали, например шеф, не имеет значения, справедливо или под руку попалась, она краснела так сильно, что заденешь ее — кровь брызнет, и молчала, не оправдывалась. Потом она сутки ходила больная, не спала, мысленно тысячу раз возражала, приводила аргументы, почему не прав шеф и, самое главное, ей было стыдно показаться на глаза начальнику, словно это она, а не он поступила несправедливо.

Трусливая Катерина Лобанова с вызывающей, скорее эпатажной стрижкой на негнущихся ногах вошла в вестибюль и предъявила пропуск охраннику. Юрик был первым, кто ее не узнал.

Людмила Васильевна написала заявление на отпуск, подписала у шефа, поставила подчиненным коньяк и поехала домой. Две глупые гусыни, что работали у нее в подчинении, радостно желали ей хорошего отдыха и т. д.

Они не знали, что больше ее не увидят. Она два года ходила по лезвию, чтоб обеспечить себе старость. Боялась ментов, боялась бандитов, боялась подельника, боялась шефа, но деньги текли рекой и остановиться было трудно. Никто, кроме нее, не знал, сколько на самом деле было вывезено цветного металла, как простого лома. Накладные она оформляла сама, мило улыбаясь и рассказывая какие-то басни, подсовывала полуслепой главбухше на подпись, подписывая у главного инженера, вертела задом. Противно вспоминать. Водитель отвозил лом, получал деньги и привозил ей, он не обманывал, потому что сумма была оговорена заранее. Ему она «отстегивала» десять процентов от суммы, предупредив, что остальное раздает выше, но все оставляла себе. Он понимал, кивал головой, но, кроме того, считал, что может ее пользовать, поскольку они подельники. И пользовал.

Зуева передернулась. От него пахло соляркой и только что съеденной колбасой. Обычно он заглядывал в отдел, если гусынь не было, он прямо говорил, что хочет ее, если они были, он вызывал ее якобы пошептаться. И она шла. Они облюбовали вагон предназначенный на демонтаж. Слава Богу, он делал это быстро. Иначе бы она не вынесла. И ей все время приходилось улыбаться.

Убрала она его с работы не своими руками. Он со своим «КАМАЗом» был приписан к АХО. Она завела горячую дружбу с главным механиком, подпаивала того дорогим коньяком и быстро привела к мысли, что водителя «КАМАЗа» надо увольнять, он, водитель то есть, обнаглел, срывает задания. Ручной механик к чему-то придрался и водителя уволил. Вскоре механика выгнали за пьянство. Водитель приходил к ней плакаться. Она посочувствовала, обещала помочь, он ждал, ждал, потом куда-то устроился. Ни на одном документе нет ее подписи. Свидетель один, но он не дурак признаваться, сам неплохо поживился. Она остановилась, когда принимающая сторона шепнула, что кто-то стал интересоваться ее персоной.

Встретились со Стасом Агаповым они случайно, он наводил справки по поводу пересылки контейнера, она как раз оказалась в диспетчерской. Они сразу приглянулись друг другу. Он пригласил ее выпить кофе. Роман длился восемь месяцев, а потом Стас завел себе подружку.

Агапов называл ее Люськой и ей нравилось, она при нем чувствовала себя молодой, гораздо моложе, чем была на самом деле. Она мечтала уехать за границу вместе с ним, тем более у него там отец, Стас только смеялся и не желал даже говорить об этом. Потом он стал избегать ее. Она наняла детектива, все узнала. Зуева устроила ему скандал, а Стас ушел. Не оправдывался, не уговаривал простить его, просто ушел. Людмила Васильевна решила подождать, она очень красивая и теперь достаточно богатая, никуда он не денется.

Агапов знает, что у нее много денег, якобы муж оставил при разводе. Она сама рассказала эту басню. Что мог оставить ей нищий интеллигентик? Культурное наследие?

Поскандалила она напрасно, Агапов не любит, когда на него давят. Хотя ей можно себя простить, она настолько устала, что не смогла удержаться. Она предъявила Стасу доказательства, он лишь плечами пожал. Да еще и на смех поднял со слежкой, а потом заявил, что ему не нравится, когда за ним шпионят и предпочитает расстаться. Вот тут она и не выдержала, швырнула в него вазой. Такой вспышки ярости она от себя не ожидала. Глупо повела себя, очень глупо. Забыла, что надо улыбаться. Всегда. Везде. Всем.

Семен Кора, с ударением на «о», занял наблюдательный пост с утра. Он видел, как приехали ставить дверь, видел, как Катерина пробежала в салон и, едва не упустил, когда она вышла с новой прической.

Он разинул рот. Из салона вышла не Катерина, а молоденькая девчонка, стильная столичная штучка. У нее даже походка изменилась, она как будто пританцовывала на ходу.

Семен мрачно подумал, что теперь у нее отбоя не будет от кавалеров. Катерина села в автобус, не выходила долго, он испугался, что проморгал, но оказалось, она ехала до конечной остановки.

Приехала она в какую-то строительную фирму, где пробыла больше часа. Он видел, как она вышла из дверей, над чем-то смеясь, и побежала к автобусу. Ему очень хотелось отвезти ее домой, но он побоялся, что она поймет, что он следит за ней. Он и в самом деле следил. Зачем он это делал, не знал сам, ему просто не хотелось упускать ее из виду. Утром он решил, что только проверит, поставили ли дверь, а потом уедет. Дверь установлена, а он все еще таскается за ней хвостом.

Катерина вышла на своей остановке, прошла танцующей походкой в магазин, вернулась и вошла в подъезд. Вскоре на шестом этаже включился свет и Семен, с чувством выполненного долга, поехал домой.

Катерина рассказала маме об удаче, которая ей выпала, мама немедленно сообщила, что приедет через два дня, полюбоваться дверью и новой прической дочери.

Новым видом своим Катерина повергла фирму в шок. Поголовно все ее не узнавали, затем узнавали, говорили комплименты, бросали заинтересованные взгляды. Катерине пришлось придумать какие-то дела, чтобы дождаться его. Он приехал, когда она собиралась уходить, потеряв надежду его увидеть. Как хорошо, что она дождалась! Он не узнал ее, заинтересованно поглядел, когда шел мимо, затем узнал, и растерялся, как-то вдруг обрадовался, спросил о самочувствии. Оказывается, был наслышан, что с ней случилось, и сказал, что сочувствует и даже! предложил обращаться, если будут проблемы. Катерина дрожала от счастья, надеясь лишь, что не слишком заметно.

Она тряслась в автобусе, не обращая внимания на быстрые, заинтересованные взгляды пассажиров, забыв про свою новую прическу, полностью выпав из реальности. Она вспоминала каждый жест, движение глаз, движение губ человека, которого жаждала увидеть. Нельзя быть такой влюбленной, упрекала она себя, и все равно была счастлива. На нее свалилось столько приятных мгновений, что и спустя сто лет, она будет помнить это состояние своей души.

Стасу Катерина позвонила, как только вернулась домой. Она с восторгом рассказала ему про дверь, а он поднял ее на смех. Катерина слегка обиделась.

— Ты хочешь сказать, что у меня глюки? Дверь-то стоит!

— Катька, ты вроде грамотная девка. Помнишь? «Бойтесь данайцев, дары приносящих». Здесь что-то не чисто. Как бы они через месяц тебе счет не предъявили. Случались в мировой практике и такие аферы. Ты хоть фирму помнишь, с которой связалась?

— Нет, — жалобно всхлипнула Катька, ей было очень грустно расставаться с мыслями об удаче.

— Не реви раньше времени. Надеюсь, ничего не подписала?

— Подписала.

Стас услышал, как она заревела, убрав подальше от себя трубку.

— Катька, не смей реветь! Слышишь? Да что это за напасть такая, чуть что, сразу в слезы! Хочешь, я сейчас к тебе приеду?

— Не надо, я уже успокоилась.

— Вот именно, нечего слезы проливать. Предъявят счет, заплатишь.

— В том то и проблема, — всхлипнула Катерина. И вспомнила. Совсем недавно она точно также говорила Семену Ивановичу Кора, с ударением на «о». — Подожди, Стас, кажется, звонят в дверь, я тебе позже перезвоню.

Допустим, Семен Иванович сделал заказ. Зачем он это сделал, вопрос другой, на него он сам ответит. Заказ сделал, оплатил. Дверь мне поставили. Он внушал мне, что нельзя жить с такой, как у меня дверью, а я ему сказала, что проблема в деньгах. Он говорил, что идет к клиентке, на девятый. Вот и я пойду, не может быть, чтоб мне не сказали где его найти.

Начать поиски она решила с однокомнатной квартиры. Если откроет мужчина, квартира отпадает, он не может быть клиенткой. Время было самое домашнее, начало восьмого. От работы люди уже отключились, спать еще не собираются.

— Кто там? — прозвучало в ответ на звонок.

— Катерина Лобанова, соседка с шестого этажа.

Дверь открылась. На пороге стояла очень красивая дама в шелковом халате и улыбалась.

— Да? О, вы легко одеты, входите. Входите, животных у меня нет, никто не покусает и не поцарапает.

Катерина вошла. У нее точно такая же квартира, но какое поразительное отличие! С порога от квартиры веяло богатством. Современные дорогие светильники создавали впечатление объема, казалось прихожая намного больше площадью, чем на самом деле. Чем-то зеркальным отделанный потолок увеличивал высоту.

— Какая красота, — воскликнула Катерина.

— Проходите в комнату, я чай приготовлю, — предложила Людмила Васильевна.

Не в ее правилах было приглашать к себе соседей, но эта девочка ей вдруг отчего-то понравилась. Наверное, тем, как восхищенно и искренне смотрела вначале на нее, потом на обстановку в квартире.

Катерина вошла в комнату, аккуратно ступая, присела на пуфик и огляделась.

Я хочу такую же красоту, решила она. Невысокая горка ломилась от хрусталя, диван, нежно изгибая спинку, приглашал в свои объятия. На стенах висели картины, написанные маслом. Катерина не разбиралась в современной живописи, но почему-то решила, что это шедевры современного искусства. Были еще столик, напольная ваза, конечно, телевизор. Повсюду фарфоровые, бронзовые, деревянные статуэтки. Птицы, звери, балерины.

Хозяйка вошла с подносом, подкатила столик, который Катерина не заметила, он был сложен и казался вначале доской.

Мне так не жить, мрачно подумала Катерина, а если жить, то недолго. Она бывала в гостях, люди жили все по разному, чуть богаче, чуть проще, но ни разу она не сталкивалась со столь хорошо продуманным стилем.

— Давайте познакомимся, я Людмила Васильевна, а вы Катя. Пейте чай. Я капнула по капельке рома, вы не возражаете?

— Нет, спасибо, — светским тоном ответила Катерина. Коньяк она по утрам пить приучена, в кофе добавляет, на обед пару рюмок аперитива из хрустального штофа, а уж по вечерам непременно ром. Капельку в чай.

Она отпила глоточек. Чай показался ей обжигающим, ароматным и немного горчил.

— Как? Достаточно? — осведомилась хозяйка.

— Какой необычный вкус, — подтвердила Катерина. Или надо было сказать «букэт»?

Куплю книги по этикету, выучу наизусть. Аристократка, блин, голубая кровь.

— Что вы хотели спросить, Катенька?

Катерина поставила на столик чашечку из тончайшего фарфора, и, опасаясь сделать лишнее движение, сказала:

— Вчера к вам приходил Семен Иванович Кора, высокий, коротко стриженый мужчина. Не могли бы вы дать мне номер его телефона.

Людмила Васильевна, любезно улыбаясь, поднялась.

— Больше не будете чай?

Сложила чашечки и уплыла в кухню.

Откуда эта девица знает о сыщике? Она найдет его в любом случае, даже если я откажу. Не стоит подогревать ее интерес, она и забудет, откуда взяла номер. Но прежде надо выяснить, что она знает.

Людмила Васильевна вернулась с визиткой.

— Я и не подозревала, что его так зовут. Он выполнял мою просьбу по заданию агентства, я разыскивала своего бывшего мужа. Мы с мужем расстались давно, но поддерживаем связь. Он перестал мне звонить, я встревожилась. Оказалось, женился и скрыл от меня, глупый. Он, видите ли, не хотел меня огорчать.

Катерина слушала Людмилу Васильевну, не особо вникая в ее речь. Семен Иванович оказался частным детективом! Ничего себе!

— Вы собираетесь кого-то разыскивать? — осторожно спросила хозяйка.

— Нет, что вы, я поблагодарить его хочу, он как-то быстро ушел, я была не в себе, потом, когда сообразила, было поздно.

— Как интересно! Он вас отчего-то спас?

— Можно сказать и так.

Катерина рассказала Людмиле Васильевне историю своего знакомства с Семеном Ивановичем Кора. В ее изложении сыщик выглядел очень романтично. Людмила Васильевна спросила, отчего Катерина упала в обморок.

— Наверно, какая-нибудь модная диета?

Катерина рассмеялась и поведала жуткую историю о нападении на себя прямо возле подъезда, о своем спасении и приобретении нового друга. Имени нового друга она не назвала, но в этом не было нужды. Людмила Васильевна знала его сама. Значит, ваза все-таки нашла себе жертву.

Хозяйка поохала, в нужных местах поахала и вновь предложила чай.

— Нет, что вы, я слишком разболталась, извините меня. Я пойду. Спасибо вам огромное, и за адрес, и за чай, и за внимание. Мне особенно некому рассказывать, мама бы пришла в ужас и плакала, а вы просто выслушали.

— Конечно, выслушаю, вы так интересно рассказываете. Катенька, будьте осторожны, приступы могут повторяться долгое время. Держите меня в курсе, я чем смогу помогу вам. Знаете что, позвольте в знак нашей дружбы, я вам подарю что-нибудь.

— Нет, — испугалась Катерина, хотя ей было очень приятно, — не надо.

— Надо. Вот эту картину.

Хозяйка решительно сняла со стены небольшую картину и вручила оторопевшей Катерине.

— Ой! Я не разбираюсь в искусстве, но предполагаю, что стоит это немало.

— Ничего не стоит, поверьте мне, мой бывший муж тратился только на кисти и краски. Еще холсты. Грош ей цена в базарный день, но на стене смотрится неплохо.

— Как же я вас отблагодарю? — расстроено спросила Катерина.

— Будете приходить ко мне пить чай, развлекать меня. Мне скучно одной бывает.

— Вы такая красивая, даже не вериться, что вы одна.

Людмила Васильевна засмеялась, потрепала Катерину по щеке и открыла дверь.

Катерина бегом спустилась на свой этаж, с любовью погладила новую дверь и вошла. Телефон разрывался.

— Тебя где черти носят? — раздраженно спросил Стас.

— У соседей была, — радостно сообщила Катерина. — Поздно уже, спи спокойно, дорогой товарищ, боевая подруга тебя не забудет.

— Ты пьяна?

— Все в порядке, Стас, правда, пока, целую ручки.

Перед тем, как отключиться, Агапов слышал, как Катерина засмеялась. Он со спокойной душой лег спать. Почему-то ему было приятно беспокоиться о Катьке.

Людмила Васильевна осталась довольна проведенным вечером, неожиданно она получила столько интересной информации. Девчонка ей еще не настолько доверяла, чтоб сообщить, стали ли они со Стасом любовниками, но, зная Агапова, можно не сомневаться. Непременно надо использовать девчонку. Вопрос, почему сыщик не сообщил адрес новой пассии Стаса, отпал сам собой. Он позаботился о девочке, пожалел ее. Бывает. И, слава Богу, избавилась от картины. Все-таки она меня раздражала. Правильно Агапов говорил, пряники какие-то нарисованы. Предполагалось, что на темном синем небе внеземной галактики висит несколько половинок лун. Бред. И художник-то от слова худо и не только в искусстве. И никакой он не муж, но девчонке знать необязательно.

 

Глава 6. Первое покушение

Утро было субботним, солнечным, никуда не хотелось идти или ехать. Агапов потянулся, встал, прошелся по квартире. Обычно по субботам он с утра садился в машину, ехал к универсаму, который стал вдруг супермаркетом, закупал продукты на неделю, так повелось еще при жизни мамы, но сегодня можно было не ехать, он затарил холодильник, когда у него была Катька. Чем займемся, дорогой товарищ, как назвала вчера меня Катька? Ей что ли позвонить? Свозить куда-нибудь.

Смешная. Она даже заныла, узнав, что его папа живет в Лондоне. И минут пять распространялась, почему считает Великобританию второй, после России, державой.

Ему понравилось, что именно второй. Стас ни за что бы ни признался, что он патриот. Не принято ныне это. Вот ругать, милости просим, а хвалить нечего. Восхищаться положено Европой, Америкой. Демократией и свободой.

Свободой нравов к примеру. Пешка Горюнов рассказывал, как он побывал в гостях у сестры, в Швеции. Замужем она там. В связи с приездом горячо любимого брата, Элька организовала вечеринку. Приглашены были все родственники со стороны мужа. Тусовка получилась незабываемой. Пришел двоюродный брат с любовником. Специально для Пашки приглашены были одинокая дама его возраста и одинокий мальчик. На выбор, твою мать.

Каково, а?

Под окном громыхнул взрыв. Стас молниеносно пригнулся, спасаясь от брызнувшего в кухню стекла. Сразу стало холодно, ворвался ветер. Все машины, стоявшие под окнами, завыли. Кричала какая-то женщина. Агапов метнулся в прихожую, схватил куртку и, как был в шлепанцах, выбежал на площадку. Соседи тоже не дремали, неслись по лестнице, кто, в чем был одет.

Машины Стаса не было. Был горящий черным пламенем остов. Соседние машины пострадали меньше, парочка близстоящих лишились стекол. Кричащая женщина сидела на асфальте, крови на ней не было. Стас растолкал соседей, сообщая, что он врач, осмотрел женщину и с силой дал ей пощечину. В толпе, было, возмутились, но прекратившийся крик вызвал одобрение действиям Стаса. Послышались завывания милицейских машин. Над женщиной стали хлопотать соседки, мужики стреляли друг у друга сигареты, негромко переговариваясь и матерясь.

— Только дверцу заменил, сколько времени собирался…

— А, я, лобовуху поменял, так растак…

Стас, молча, стоял возле своей машины. Значит, военные действия начались. Неужели из-за каких-то пятисот тысяч? Рублей, не долларов. Бред. Катька его спасла. Если бы он на неделе не купил продукты, сейчас заводил бы машину, чтоб ехать в магазин.

От сознания, что он минуту назад мог взлететь на воздух, его затрясло и, несмотря на холод, он покрылся липким потом, признавая, что он испугался. Реакция на неожиданность, потрясение, уговаривал он себя, пытаясь закурить. Руки мелко дрожали.

Двор заполнялся людьми, как на митинге. Приехали три милицейских «УАЗа», прибежала техник-смотритель, затем сам начальник ЖЭУ подъехал, потом подошла машина, груженная стеклом, рабочие выгружали стекло, шли по квартирам, командовал ими молодой парень в форме МЧС, полицейские опрашивали людей, быстро записывая сведения. Работали оперативно, во дворе оставалось все меньше и меньше соседей. Агапов отвечал на вопросы симпатичного молодого капитана, так и не успев отойти от машины. У него замерзли ноги, он несколько раз просил пройти в квартиру, но капитан почему-то тянул. Стас беспокоился, что стекольщики уедут, не поставив в его квартире стекло, и он замерзнет.

Откуда-то взялась журналистка, сунула микрофон в лицо капитану, тот сердито отвернулся и согласился, наконец, пройти в квартиру. Возле машины работали эксперты.

Стас прошел в кухню, поставил чайник. Капитана он провел в гостиную. В квартире было не намного теплее, чем на улице.

К семи часам вечера Стас, наконец, смог принять ванну. Квартира постепенно согревалась. Стас дал мужикам бутылку водки и две сотни, хотя они отнекивались. Капитан передал сведения следователю, седому мужчине лет пятидесяти. Оказывается, у них там какое-то разделение труда.

Владимир Никитич Круглов, допрашивал Стаса долго, дотошно, переспрашивал, просил вспомнить, кто ему угрожал, кому он должен.

Агапов злился, ему надоели вопросы, чужие люди в доме, он был голоден, он должен был о том, что произошло, подумать сам, а инквизитор Круглов ласково спрашивал и спрашивал.

Стасу сказали, что пригласят на допрос и уехали.

Агапов грелся, лежа в воде, курил и думал. Может, зря он не сказал, что подозревает фирму «Ремонт»? В понедельник начнут опрашивать служащих, Вадим расскажет, что была кража, и Машку найдут. Попросить Вадима не говорить? И Верочку?

Что-то надо придумать. И отправить Машку из города.

Машка посмотрела репортаж. Агапов стоял возле машины, растерянно глядя по сторонам, на нем была куртка, шорты и шлепки. Ей стало его жалко и она выключила телевизор.

Муля заныла. Машка пристегнула поводок и вышла. Родители вернуться поздно, Лялька может вообще не прийти. Родителям Лялька врет, что работает менеджером в фирме по продаже компьютеров, что часто ездит в командировки. Они ей верят. А Машку журят, считают, что она назло им устроилась почтальоном. Разве это профессия на всю жизнь? Стоит ей только сказать и мама обеспечит ей не пыльное местечко, где пожелаешь.

Почтальоном работать тяжело, но интересно. Машку в лицо многие жильцы на участке стали узнавать, а это приятно. Она специально выбрала почтовое отделение подальше от дома, чтобы родителей не смущать. И график работы ее устраивает. К одиннадцати утра уже дома, только рано уходить приходиться.

Утром в троллейбусе одни и те же ранние пташки едут. Друг друга узнают, кивают. Машка едет четыре остановки, дворами бежит в доставку, «раздергивает» и расписывает газеты, потом разносит. Ей нравится стремительность работы. Нравится думать, что вот сейчас кто-то выходит из подъезда, берет газету и читает, качаясь в вагоне метро. Некоторые дожидаются, когда Машка выбежит из одного подъезда, чтобы зайти в следующий. Работа вместо зарядки, с утра пробежишься, потом целый день все в руках горит, все можно успеть.

Можно приглядеть за Лялькой. Она еще спит, когда Машка возвращается.

Надо приготовить еду для Мули, по утрам ее выгуливает папа, изредка мама, надо приготовить обед для семьи и проследить, чтоб Лялька поела. Она забывает. Одевается и уходит.

И Машка уходит.

Устала она от такой ненормальной жизни. Если бы не больное сердце отца, не эгоизм матери и не наркотики сестры, Машка была бы счастлива. И не бросишь, не уедешь.

Агапова жалко. Отдал бы, что у него просят и не пострадал бы. Смешной он, замуж предлагал.

Муля сделала все дела, порезвилась, можно отвести домой и бежать. Часа два есть в запасе.

Машка перешла проспект, завернула в первый двор от арки и поднялась на четвертый этаж. Дверь она открыла своим ключом. Эта квартира разительно отличалась от родительской. В комнатах было почти пусто, на полах не было ковров, обои на стенах выцвели. В кухне, куда первым делом заглянула Машка, стояли старый холодильник, стол и буфет. На окне висели старенькие тюлевые занавески, стояли на подоконнике цветы и было очень чисто.

— Машенька, это ты?

— Я, тетя Варя. Как он?

— Ты иди, сама у него спроси, он ждет тебя.

Спиной к двери, перед окном сидел парень, печатая одной рукой на машинке. Вторая рука висела вдоль тела.

Девушка на цыпочках подкралась к парню, осторожно. Парень обернулся.

— Машенька, опять крадешься, негодница! До инфаркта меня доведешь. У меня две потрясающие новости, нет, три. Иди ко мне.

Парень отъехал от стола, крутанулся в кресле, подставляя длинные колени, на которые немедленно запрыгнула Машка и прижалась к нему, обнимая за плечи.

— Я горю от нетерпения. Говори, говори, говори.

— Первое, сегодня я пошевелил пальцами.

— Покажи, — закричала Машка, схватила его безжизненную руку, и поцеловала. — Показывай скорее, Антон!

Антон напрягся, над губой выступил пот и пальцы слабо шевельнулись. Машка от души расцеловала его, словно он получил Нобелевскую премию.

Она спрыгнула с коленей, закружилась, в пустой комнате, радостно вскрикивая:

— Я же говорила, я говорила, что массаж поможет, я говорила, рука оживет.

Машка скакнула к Антону, схватила его за плечи и суровым голосом спросила:

— Я говорила тебе?

— Да, да, мое солнце! Говорила! Я, упрямый осел, не верил.

— То-то! Будешь и дальше меня слушаться? Я точно знаю, что надо!

— Угомонись, дай мне тебе рассказать! Сегодня позвонили из редакции, берут оба моих рассказа, представляешь? Гонорар обещали по почте переслать, я так попросил, как ты советовала, они согласились. Живем, Машка. Живем.

— Как я рада, слов нет. Надо по этому поводу пир устроить. Я сейчас в магазин сгоняю, всякую вкуснотищу принесу.

— Подожди, успеется. Третье, от издательства пришло письмо, можешь сама почитать.

— Лучше ты перескажи.

— Они согласны платить за переводы любовных романов. Но тут я без тебя не справлюсь, ты должна подкидывать мне сюжеты.

— Это ерунда, хоть сейчас. Он — богатый и красивый, поймал у себя в офисе воришку, девушка красива, но бедна. Он везет ее в полицию, но передумал и предлагает выйти замуж.

— Здорово. Она соглашается?

— У тебя голова для чего? Волосы носить?

— А еще я ею ем.

Они захохотали.

— Ты сегодня у меня долго пробудешь?

— Часа два.

— Замечательно. Что я без тебя делал бы, Машенька?

В охрипшем голосе Антона, Машка услышала страх.

— Главное, когда ты станешь богатым и знаменитым, не забудь меня. Загордишься, заведешь себе длинноногую любовницу, а мне даже автограф не дашь.

— Я женюсь на тебе, когда начнет работать рука, и я смогу сделать пластическую операцию. Придется тебе подождать.

— Антон, я тебе не верю. Ты обязательно обманешь меня.

— Ты что, глупенькая, я же только тебя люблю.

— Да, пока ты со шрамом, на улицу не выходишь, стесняешься, а когда сделаешь пластику, я тебе не нужна стану.

— Как мне доказать, что я тебя люблю? — мрачно спросил Антон. Машка еще ни разу ему не говорила таких слов.

— Женись на мне. Просто женись и все.

— Ты понимаешь, что говоришь? Как я пойду в загс с такой физиономией? Люди в обморок упадут.

— Вот видишь, — устало сказала Машка, — люди для тебя главнее, чем я.

— Машка, ты меня мучаешь! Если б я решился, если б я мог, то прямо сейчас бы расписался с тобой.

— Дело только в людях? А если я все организую и нас поженят здесь, на дому, ты возьмешь меня замуж?

Антон рассмеялся.

— Возьму, не сомневайся.

— Тогда жди, будь готов дать слово.

— Стой, ты куда?

— Организовывать нашу свадьбу.

Машка выскочила в коридор, забежала к матери Антона, минут десять они шептались, потом ушла.

Антон поднялся из кресла, прошел в ванну, где сохранилось единственное зеркало, и посмотрел на себя. Шрам тянулся наискосок через лоб, левый глаз, отчего веко не поднималось, к уху. Шрам был безобразный, сшит через край.

Антон не выдержал и отвернулся. Машка сбрендила, а он тем более. Он понимал, верил, знал, что Машка его любит, но когда смотрел на себя, начинал сомневаться.

Варваре Евгеньевне помогали перевезти Антона домой служащие из госпиталя, уложили на кровать, сказали, что он еще счастливо отделался, несколько ребят погибли. Он служил в Забайкальском крае. Взрыв на складе боеприпасов принес горе не только в его семью. Мучительная боль, ночные кошмары не оставляли Антона долгое время. Варвара Евгеньевна бросила работу, продавала из квартиры все, что было, не отходила от сына. Она боялась, что он покончит с собой.

Машку она встретила в булочной. Девушка едва узнала тетю Варю, та подурнела, постарела и исхудала. Машка пристала с расспросами, выяснила, что Антон дома третий месяц, что сын в депрессии.

Антон не желал никого видеть. Машка выпроводила тетю Варю на улицу, зашла к нему в комнату и отлупила его полотенцем. Она кричала, что он издевается над матерью, что растоптал Машкины чувства, что он моральный урод, что этот шрам просто вылез наружу, потому, что его душа стала уродливой. Машка так бесновалась, что Антон испугался за ее рассудок. Он попытался оправдаться. Он говорил, что не знал о Машкиных чувствах, он извинялся. Он целовал ее, он занялся с ней любовью.

Машка рассказывала, как она была в него влюблена, как она плакала, что он раньше нее заканчивал школу. Потом плакала, когда видела его с подружками, потом, когда его забрали в армию. Она бегала к тете Варе, узнавала о нем и ждала. Она решила, что как только он вернется, она вскружит ему голову, теперь-то она не была школьницей. Машка целовала его шрамы и плакала.

Пришла тетя Варя. Машка выложила свой план матери и сыну. Он должен начать писать рассказы, машинку она принесет. Они будут платить за массаж, чтоб рука вновь начала работать, она станет жить на два дома, пока Антон не женится на ней, потому что ее папа осуждает сожительство.

Она все придумала, его Машка. Она придумала сочинять любовные романы и зарабатывать на этом.

Антон глядел на себя в зеркало, но видел перед собой Машку. «Наверно она послана мне Богом…»

В вечерних новостях передали о взрыве машины предпринимателя Агапова. Журналистка бойко сообщила, что есть несколько версий. Криминальные разборки, личная месть или происки международных террористов. Стас с досады плюнул. Нашли, блин, тему. Все сведения о нем рассказали. Ну, что же, реклама центру не помешает, это на западе боятся негативной информации в печати, а у нас, чем скандальнее, тем любопытнее становится народ.

Немедленно после репортажа прозвенел звонок.

— Да?

— Стас, я потрясена, — Людмила Васильевна Зуева. — Ты в порядке? Не ранен? Может мне стоит приехать и забрать тебя к себе? Тебя сейчас одолеют звонками.

— Я в полном порядке, пострадала машина, понес материальный ущерб, но не существенный, давно собирался продать эту развалюху, так что не переживайте, уважаемая Людмила Васильевна.

— Нет, ты не в порядке и я немедленно выезжаю, ты никогда так меня не называл, Стас.

— Я сказал, что в порядке, не надо ко мне приезжать, не надо меня опекать и не надо мне звонить. Я ясно выразился? Забудь мой номер телефона, поняла? Мы с тобой расстались. Прощай.

— Ты злишься, я понимаю, но ты не прав…

Стас бросил трубку.

Следующей позвонила Катька. Стас был зол, но сдержанно ответил, что жив, не ранен, не убит.

Катька рассеянно помолчала, осознавая состояние Стаса, затем робко спросила, чем может помочь.

— Я подумаю, — более миролюбиво ответил Стас, — и тебе позвоню.

— Стас, можно я только спрошу, — неуверенно попросила Катька.

Агапов вздохнул и разрешил. Он представил, как Катька сидит на диване, поджав под себя ноги и напряженно ждет. Если он рявкнет, она испуганно кинет трубку и отодвинется от телефона. Сценка так ясно предстала перед его глазами, что он ухмыльнулся. Вот что ему нравиться в Катьке, даже отсутствуя, она поднимает ему настроение.

— Это правда, что ты владеешь клиникой?

— Правда, только сказано громко и неправильно, у меня консультационный центр.

— Ой, мамочка!

— И что это значит, позвольте узнать?

Катька хихикнула.

— Я тебя за маньяка принимала.

И захохотала.

— Может я он и есть, тот маньяк, а мне родные жертв мстят.

— Да, ну тебя, Стас! Спокойной ночи. Больше не взрывайся. И звони, если что — помогу.

— С поля боя вынесешь?

— Ага.

Звонили сослуживцы, выражали соболезнования, обещали теснее сплотить ряды и ударным трудом попрать происки врагов Стаса. Звонили журналисты, просили дать интервью. Агапов решил не отключать телефон, он ждал два звонка. От того, кто это сделал и от Машки. Ей он оставил все свои номера. Но не дождался. Ни того, ни другого.

— Алло? — заспанный голос прозвучал недовольно.

— Как не позвоню, все спишь, когда же ты бодрствуешь?

— Ты забыл, что звонить по этому номеру не надо?

— Не забыл. Хочу сказать, что я удивлен, у тебя вроде бы другие методы работы. Машину Агапова взорвать это пошло.

— Это кто-то другой, мы собирались начать чуть позже, когда он забудет твои угрозы.

— Я не угрожал.

— Не ты, так твой прораб, он мне доложил весь разговор.

— Кто его так?

— Не знаю, сердце мое, не знаю. Знаю точно другое, ты мне должен. Документы я тебе возвращаю, сам расплевывайся. У него теперь всю документацию смотреть будут, искать, кто машину взорвал. Бесплатный совет тебе, пусть оплатит, сколько положено по договору и делай оттуда ноги. До тебя могут добраться. И, кстати, тебе повезло завтра с утра у меня другой номер телефона. Квартиру, когда будем оформлять? Жду до среды, деньги не вернешь, включаю счетчик, я предупреждал. Прощай, землячок.

Катерина набрала номер, указанный в визитке. Там сообщалось, что агентство работает круглосуточно, без выходных. Ответила женщина. Катерина попросила Семена Ивановича, на что ей сообщили, что сегодня его не будет.

Взрыв машины Стаса поверг Катерину в ужас. Она ничего не знала про Агапова. Не знала, что он бизнесмен, не знала, что он «новый русский» и у него есть враги. Она, конечно, не совсем дура набитая, вещи у него были модные и дорогие, парфюмерия пахла восхитительно, немного горьковато, как и положено пахнуть мужской, машина была импортная, но Катерина в этих делах плохо разбиралась.

У нее не было мужчины, которого надо обихаживать, у нее не было машины. Хотя права она получила. Года полтора назад, когда решила, что поскольку она аристократка, ей необходимо уметь водить машину. Тогда же она окончила курсы машинисток, научилась печатать быстро и «вслепую». Где-то в шкафу пылилась «Ромашка», капризная печатная машинка, которая, вдруг раз и навсегда, отказалась работать. В тот период, когда Катерина заканчивала одни за другими курсы, платили стабильно и неплохо, время ушло вперед, жизнь жутко подорожала, зарплата осталась прежней, а Катерина обнищала. Но не будем о грустном.

Кто же так ненавидел Агапова, что решил его взорвать? Стасу повезло, что он не находился в машине. А если бы? Ужас-то какой! Жалко Стаса. И страшно за него. Она его, можно сказать, полюбила по-братски. Или по-сестрински? У нее не было брата, не было сестры, а как было бы хорошо иметь их.

Катерина полночи не спала из-за Стаса. Ей хотелось пригласить его к себе, но она не знала, удобно это или нет. Вроде бы, с точки зрения этикета, не позволительно одинокой барышне приглашать одинокого мужчину, с другой стороны, на дворе следующее тысячелетие, многие понятия устарели.

Да и нужна ли Стасу ее забота? Он уверенный в себе, сильный и добрый, хотя скрывает свою доброту, как может, прикидывается сердитым. Надо все же было его пригласить, пусть бы и отказался, но он должен знать, что она ему всегда поможет.

Мама приезжала, пришла в восторг от двери и в ужас от прически. Катерина выслушала все, что матери полагалось высказать непутевой дочери, не обиделась и не рассердилась, поскольку ожидала именно такую реакцию. Затем мама сообщила, что едет с Геннадием Алексеевичем в Лугу, там у него родители, ему как раз дали отпуск и у нее отпуск по графику.

Катерина обрадовалась. Мама несколько лет вроде бы встречалась, как она выражается, с Геннадием Алексеевичем. Он был страстным рыболовом, приучил маму к рыбалке, теперь в Луге душу отводить станут. Мама просила Катерину приезжать раз в неделю, поливать цветы, ей не хотелось оставлять ключи соседям.

Был уже двенадцатый час ночи, когда позвонил Агапов.

— Катька, ты спишь?

— Почти, что случилось, Стас?

— Я завтра собираюсь машину покупать, хочешь, поехали со мной, если не занята.

— Я абсолютно, совершенно свободна! — с энтузиазмом воскликнула Катерина, словно он ей собирался покупать машину.

— Абсолютной свободы не бывает, — назидательно прокомментировал Стас, — спи, больная, чтоб завтра была к десяти здорова, я у подъезда тебя ждать буду в такси.

— Сэр, есть, сэр! — радостно проорала Катька.

Разве после такой новости уснешь? Она намечала себе кое-какие дела, так, делишки, которые можно сделать позже или не делать долгое время.

Весь воскресный день Стас занимался уборкой. Оказалось, что стекло убирать проблематично, особенно с ковра. Заходили пару раз соседи, жены заставляли мужей трясти ковры, они нехотя выполняли поручение, заодно заглядывая к Стасу, интересуясь новостями.

Агапов злился на соседей, на ковер, не отдающий стеклянные крошки, на свою популярность и на все на свете. Завтра с утра поедет в банк, затем купит себе машину и уедет к черту на кулички. Где они будут, эти кулички, он не знал, но в квартире оставаться не хотелось. Хотя бы на сутки сниму номер в гостинице, отдохну от навязчивой популярности, решил он, укладываясь спать. Катьке он позвонил, потому что было муторно, ее заспанный голос заставил раскаяться, но энтузиазм, с которым она восприняла предложение, поднял ему настроение и он быстро уснул.

 

Глава 7. Прочие неприятности

Людмила Васильевна возвращалась домой из булочной, когда увидела историческую встречу Агапова и Соседки Кати. Она почувствовала, как от зависти и боли в груди, перехватило дыхание. Как он смеет? Возле ее подъезда, почти у нее в доме!

Агапов, галантно распахнув дверцу машины, ждал, когда сядет Катька. Сказать, что она его ошеломила, не сказать ничего. Нелепая прическа под новобранца неожиданно оказалась девчонке к лицу. У Катьки открылись длинная шея, аккуратные ушки и высокие скулы. И вообще, вся она была какая-то другая, незнакомая. Он не видел Катьку в юбке. На ней были джинсы и длинный бесформенный свитер, когда он привез ее к себе. Теперь же, перед ним стояла девушка с другой внешностью, с другой фигурой, с другой прической, но улыбка была Катькина и хитринки в зеленых глазах искрились. Негодница забавлялась, наблюдая за его реакцией. Стас мельком оглядел ее и подтолкнул к машине.

— Поехали, у нас много дел.

Катерина слегка обиделась, Агапов ни словом не обмолвился об ее виде, наверно так потрясен взрывом, что ничего не замечает. Впрочем, это понятно, поэтому нечего дуться, Стас не виноват, что ты привыкла к вниманию ровно через пять минут после выхода из парикмахерской.

Он сел рядом с ней на заднее сиденье. Стас выглядел элегантно, распахнутый длинный темно-зеленый плащ придавал ему сходство с каким-то киногероем, а шелковый кипельно-белый шарф разил наповал.

Агапов решил показать мне свою принадлежность к «нуворишам», мрачно думала Катерина, я рядом с ним, как прислуга рядом с хозяином.

— Сейчас мы заедем ко мне в центр, я полчаса там пробуду, не больше, а после начнем выполнять намеченную программу, — буднично сообщил Стас, — ты не против?

— Нет, конечно. Мне интересно посмотреть на твой центр. Что вы там делаете?

— Детишек осматриваем, мамашек консультируем, у нас очень добротная аппаратура и замечательные специалисты.

— И ты тоже осматриваешь?

— Да, только очень редко. Мне пришлась по душе административная работа, да и специалист я слабоватый, уровень районной поликлиники. Я сам виноват, не захотел дальше учиться.

— Теперь ты можешь себе позволить не работать вообще?

Стас засмеялся.

— В принципе, могу, только после этого центр быстренько отойдет тому, кто не лениться поработать на себя. Центр мне дорог. Он мое детище. Тот, кто взорвал машину, просчитался, ему надо было нанести удар по центру.

— Ой, Стас, не надо говорить такие вещи! Слова имеют свойство переходить в дела.

— Ты веришь в эту мистическую чушь? — изумился Агапов.

— Верю, — радостно кивнула головой Катька, — я больше всего на свете обожаю смотреть мистику. У меня нет компа, я смотрю у соседа Валерки, он всегда меня приглашает.

— Ужас, Катька, ты упала в моих глазах, не думал я, что ты мистикой интересуешься!

— Не прав ты, Агапов, посмотри на досуге русских классиков, найдешь массу примеров. Булгаков, чем тебе не хорош? Или Гоголь?

— И чем он кончил, бедняга Николай Васильевич?

— Мне это точно не грозит, я же мистику не сочиняю.

Такси остановилось возле здания с вывеской «Консультационный центр «Здоровье»». Агапов вышел из машины, попросил водителя подождать и быстрым шагом вошел в вестибюль.

Катерина вошла вслед за ним. Справа находилась стойка-регистратура, никаких окошечек, к которым надо склоняться, не было. За стойкой сидела роскошная шатенка, она вежливо, но убедительно что-то растолковывала женщине, державшей ребенка на руках.

Стены были увешаны различной информацией. Слева была парковка для детских колясок, здесь воспользовались принципом супермаркетов, коляску закрываешь в секцию и гуляй с малышом, сколько пожелаешь. Возле секций стоял стол, за ним сидел парень, решая кроссворды. Вдоль стен выстроились банкетки.

Катерина присела. Парень, сидевший за столом, обратил на нее внимание. Он отложил кроссворд, поднялся, подошел к Катерине и, уважительно глядя на ее голову, вполголоса спросил:

— В какие войска призывают?

Катерина вытаращила на него глаза. Из-за стойки-регистратуры раздался приглушенный смешок, роскошная регистраторша быстро поднялась, подошла к парню и сказала:

— Александр, прекрати, ты смущаешь человека, ступай на свой пост.

— Я только поинтересовался, Верочка Иосифовна, вдруг в танковые, у меня там приятели остались, привет передам.

До Катерины дошло, что парень потешается над ее прической, она хотела в ответ сказать что-нибудь умное, колкое, чтоб ее зауважали, но в мысли ничего не приходило, кроме слова «дурак», любимейшего нашего выражения, поэтому она сидела молча.

Агапов издали увидел свекольную красноту Катькиного лица. Сашка изгалялся.

Он, словно не замечая сценки, попросил Верочку Иосифовну на пару слов и проинструктировал ее относительно случая с воришкой, попросив не упоминать об этом в разговоре с милицией. Охранник, увидев шефа, быстро вернулся за стол, а Катерина облегченно вздохнула. Она была благодарна Стасу, за то, что тот не стал вмешиваться, сидела на банкетке, вперив взгляд в пространство, и приходила в себя.

Агапов закончил разговор, повернулся к ней и сказал:

— Поехали, Катька, я на сегодня свободен.

Катерина краем глаза заметила, как вытянулось лицо Сашки, и почувствовала мелкое злорадство. Она поспешно вышла, тем более Агапов придерживал для нее дверь.

— Ну, что, Александр, съел? — засмеялась Верочка Иосифовна.

— У нее же на лбу не написано, что она любовница Агапова, — проворчал Сашка. Он чувствовал себя немного неловко.

— С чего ты взял, что любовница? Может сестра.

— Ага, сестра. Нет у него никакой сестры.

— Есть, только не здесь, а в Англии. Маленькая.

— Откуда ты знаешь?

— Кому еще знать, как не мне, моя мама всю жизнь с его отцом проработала в одном отделении, пока Агапов-старший не уехал.

— Вот видишь, сама подтвердила, что здесь у него сестры нет, он не женат, следовательно, любая особа старше восемнадцати лет, может стать его любовницей.

— Роскошный мужик наш Стас, — мечтательно проговорила, Верочка Иосифовна, — была бы я другой комплекции, непременно бы роман с ним завела.

— Брось прибедняться, небось, отбоя от поклонников нет!

— Как ни странно, Сашка, но ты прав, только все липнут ко мне, ты уж не серчай, вроде тебя, мне бы великана какого найти, чтоб я рядом с ним чувствовала себя защищенной.

Верочка Иосифовна уставилась в окно. Сашка хмыкнул, пожал плечами и попытался вспомнить, как назывались испанские пираты. Длинное слово, одиннадцать букв, пятая была буква «и», последняя «р».

Вот и отгадывай, блин, кроссворды, когда никаких подсказок не предусмотрено. Верочка Иосифовна ответит немедленно, но спрашивать не хотелось, как-то неудобно признаваться, что в школе, вместо того, чтоб уроки учить, за девчонками бегал.

Верочка Иосифовна очнулась от грез, ее о чем-то спрашивала очередная пациентка. Она выдала расписание часов работы специалистов, глянула на Сашку, сосредоточенно разгадывающего кроссворд и окликнула его.

— Диктуй, что там у тебя?

— Да вот, одно слово не могу…

— А, это «конкистадор», сердечный ты мой, пора в школу ликбеза тебя отправлять.

Катерина обалдела от обилия машин, похожих на мечту. Она давно отстала от Агапова, тот носился от одной модели к другой, предупредив, что встретятся они возле входа в салон, если ненароком потеряют друг друга.

Стас пару раз спрашивал ее мнение, но Катерина, задыхаясь от восторга, глядела на все подряд и он махнул рукой. Он выбрал «Джип Гранд чероки» черного цвета.

Катерина купила себе мороженое и уселась в кресло, отдохнуть. У нее внезапно заболела голова. «Ни к чему это мне сейчас», — думала Катерина, — «Я должна быть здорова, у Стаса больше забот, чем у меня, так что не стоит его нагружать еще и моим плохим самочувствием».

Стас обещал сводить ее в ресторан по случаю покупки машины, затем покатать просто так, куда она пожелает, туда и свозит. Практичная Катерина выбрала Пушкин. Заглянет в мамину квартиру, хотя мама уехала только вчера.

Пока ехали в такси, Стас выпытал, что у нее спросил Сашка охранник, услышав ответ, от души похохотал. Катерина посмеялась вместе с ним.

На душе было радостно. Ей позвонили с работы сослуживицы, рассказали местные сплетни, в том числе и о предмете ее тайной любви, он был у начальника и спрашивал о ней, ее здоровье, передавал, чтоб поправлялась и он, по неподтвержденным слухам, разводится. Конечно, его развод вовсе не сулил дальнейшего счастья для Катерины, кроме того, она вообще никогда не строила матримониальных планов в отношении себя и этого мужчины. Иногда она думала, что просто любит свою любовь к этому человеку.

Замечательное радостное настроение было еще и оттого, что жизнь вдруг стала яркой, разнообразной. Приносила сюрпризы и удивительные знакомства. Кончились серые спокойные будни.

Таскает меня Агапов за собой, как собачонку, умильно думала Катерина, дожевывая рожок. Мороженое было вкусным, хотелось еще. Ага, на голодный желудок и подошва обрадует, так что больше покупать не буду.

Сколько же красоты кругом, мамочка моя, и все сделано людьми. Мужчины здесь себя ведут смешно, как мальчишки. Заходят солидные дяденьки, а через пять минут носятся от одного автомобиля к другому. Какие это деньги надо иметь, чтоб купить себе самую маленькую машину? Катерина зажмурилась, пытаясь подсчитать, сколько лет ей надо работать, получая свою зарплату. Столько, по-моему, не живут, по крайней мере, не работают.

— Спишь?

— Нет, я считала, — честно ответила Катерина, — сколько мне лет надо отработать, чтоб купить вон ту, маленькую машинку.

— И сколько?

— На третьей сотне сбилась.

— Не хорошо это, чужие деньги считать, — укоризненно покачал головой Стас.

— Да что ты, я и не считаю чужие, свои пытаюсь, — начала оправдываться Катерина, но Стас приложил палец к губам.

— Т-сс!

— Что такое?

— Сейчас произойдет исторический момент! Нам торжественно вручат ключи, документы и машину!

Любит Агапов этакие псевдоэффектные штучки. Слово в простоте не скажет. Актер, ей богу!

Они сидели за столиком в ресторане гостиницы «Прибалтийская», ели потрясающе вкусное мясо, Катерина пила вино, а Стас минеральную воду, потому что был «за рулем».

Вначале она вдруг разнервничалась, боль в голове усилилась. Катерина не знала, куда деть руки, потому что ладони вспотели и ей казалось, что она непременно опрокинет бокал или растянется на полу, ноги мелко тряслись.

Стыдно признаться, но в ресторане Катерина была впервые в жизни. Сколько раз она читала, что героини романов себя именно так чувствуют, она не верила, все это выдумками авторов. Ну, что, испытала на себе? Дремучая мещанка, а еще в аристократки себя записала.

Вино подействовало и Катерина немного расслабилась. Запах новенькой кожи в салоне, чопорные официанты в ресторане, Агапов за рулем джипа, который ему очень шел, все ей нравилось.

Агапов же с абсолютным равнодушием заказал обед, словно каждый день питался именно здесь, а может так и есть? и продолжил рассказ, почему именно он выбрал этот автомобиль, а не другой. Катерина его слушала, кивала головой, что-то отвечала и приходила в себя.

— Может еще вина? — спросил Стас, заметив опустевший бокал.

— Да, если можно.

— Можно сколько угодно, я и не подозревал, что ты тайная алкоголичка.

— Я не алкоголичка, — возмутилась Катька, — я вообще не пью, только шампанское по праздникам.

— Не может быть! Ты только что вылакала три бокала.

— Я пить хотела.

— Тогда конечно, этим все объясняется. Смотри, не наклюкайся, иначе мне придется тебя тащить.

— Тебе не привыкать, Агапов, — засмеялась Катька, — ты мой брат милосердия.

— Это что, звание такое?

— Нет, это почетная должность при княгине Лобановой.

— А кто это?

Катька расхохоталась. Громко. На нее оглянулись. Ну, и пусть!

— Это я, Стас, собственной персоной.

— И ты княгиня?

— Ага.

— Врешь.

— Вру, но мне нравится думать о себе как о княгине. И, учти, Агапов, ты единственный, кто знает тайну моего рождения.

— А твоя мама не знает?

— Нет. Даже для нее это сюрприз.

Агапов возвел очи к потолку. Катька напилась, надо ее отсюда уводить. Прокатит с ветерком, она и очнется. Чушь начала выдумывать. Трезвая она мне нравиться больше, раздраженно решил он. Он попросил счет и вывел Катерину на воздух.

Они остановились пока Стас прикуривал и Катька по секрету признавалась, что ужасно трусила в ресторане и очень хорошо, что они ушли. Стас обернулся, он услышал знакомый голос, и увидел Машку. Одета она была по-другому, не так, как в тот раз, но парик не сменила.

Он мрачно приказал Катьке:

— Жди меня здесь, — и отошел.

Катерина осталась стоять, дурацки хлопая глазами.

Стас побежал за рыжеволосой девушкой. Его знакомая. Может его любовь.

Катерине стало отчего-то очень грустно, слезы полились сами собой и, чтобы ее никто не увидел плачущей, она отошла за угол. Потом побрела по тропинке, ничего не различая сквозь слезы. Плакало вино. Вернее, рыдало. О своей, такой молодой, но уже почему-то загубленной жизни, о своем одиночестве, о том, что влюблена в женатого мужчину, с которым, разве что, можно переспать, а семьи не создашь, о том, что другие счастливы, а она нет. О том, что…

Плакать больше было не о чем. Посмотрев в крошечное зеркальце, она увидела вначале один красный глаз, затем второй, потом красноватый нос и решила, что Агапов спишет ее исчезновение на вздорный характер, неадекватность поведения, будет злиться, но она непременно извиниться перед ним. Он простит. Агапов добрый. Катерина махнула рукой, останавливая проезжавшую маршрутку, доехала до метро и спустилась в подземку, мечтая быстрее оказаться в родных стенах.

Разъяренный Стас гнал домой на бешеной скорости. Что за день такой, понедельник оттого, что ли? А как замечательно все начиналось. Машину вот купил. А теперь резво пытаюсь ее угробить, ехидно подумал он, сбрасывая скорость. А что? где одна, там и вторая. Тем и прославимся. Он выкинул окурок и закурил снова. Это была четвертая по счету сигарета, без перерыва. В горле саднило, грудь болела, слегка подташнивало.

Сделав еще одну затяжку, Стас с ненавистью выбросил сигарету. Хватит заниматься ерундой, в самом деле! Таких Машек, пруд пруди на каждом углу. Что его заклинило на ней? Первый раз в жизни сделал предложение и тебе отказали? Кровь взыграла! Непременно надо добиться согласия? Великому Агапову дали от ворот поворот? Не в этом дело, взбесило, что Машка вела себя с ним так, словно впервые увидела его, а когда поняла, что перегибает, разозлилась и послала его. При всех.

Ну, не станешь же бить женщину! Ему пришлось уйти, конечно, не туда, куда послали, но выглядело примерно так.

Столь паршиво он ни разу себя не чувствовал. А потом оказалось, что и эта ненормальная, ушибленная на голову, куда-то делась. Наверняка поехала домой. Голову ей надо было открутить, а не лечить.

Эх, разошелся, ты, братец, того и гляди, огонь изо рта повалит, а все оттого, что сразу две бабы тебя послали. Одна откровенно, другая косвенно.

Стас подъехал к дому. Черт, собирался же договориться, чтобы машину взорванную убрали, забыл.

Сосед с четвертого этажа гулял с собакой. Он подошел к Стасу, пожал руку и, улыбаясь, сказал:

— Ты уж больше не ставь машину под окнами, вдруг опять взорвут. Вон стоянка, недалеко.

Добрые нынче люди.

Стас вошел в подъезд. Кто-то из соседей затеял ремонт, на весь подъезд пахло нитрокраской, не продохнешь. Он бегом поднялся на свой этаж, краской запахло сильнее. «Дмитриевна красоту наводит», — сердито думал Агапов, доставая ключи, — «вечно что-нибудь красит, спасу нет». Он открыл дверь и остолбенел.

Потолок, стены, мебель, были добросовестно забрызганы краской.

— Граффити, мать твою! — Стас длинно выругался.

Пустые баллончики весело покатились, перестукиваясь друг о друга, когда Стас со злостью их пнул. Немедленно запульсировало в висках, глаза начало резать.

Агапов прошел к окну в гостиной, распахнул обе створки, затем в кухне и в спальной, по квартире загулял сквозняк, разгоняя удушливый запах.

Когда взорвалась машина, он еще лелеял мысли о том, что все выясниться, что на самом деле произошла ошибка, его спутали с кем-то. Иллюзии рассыпались. Кто-то ему угрожал или мстил. Кто? Кому я нужен? Неужели старик прораб предупреждал именно об этом? Но ведь это абсурд! Зачем фирме действовать такими методами? Так всех клиентов растеряешь!

Хулиганы не пожалели краски, валялось шесть баллонов. Розовый, алый, желтый, голубой, серый и черный цвета. Рисунки образовывали круги, углы, зигзаги, полосы, пятна. Как хулиганы проникли в квартиру? Ключей нет ни у кого, только второй комплект ключей в столе в кабинете лежит.

Голова раскалывалась от боли, во рту появился сладковатый привкус. Костюмы были так же обработаны, даже обувь не забыли. Придется в гостинице ночевать.

Он прошел по квартире, закрывая окна, но не форточки, забрал документы, «художники» ничего не тронули, только напакостили, закрыл дверь и вышел из подъезда. Надо бы милицию вызвать, но, вспомнив все эти протоколы, осмотры и прочее, Стас поежился. Перебьемся.

Может это строители так действуют? Забираются в чужую квартиру, «обрабатывают», а после предлагают свои услуги? Агапов усмехнулся, ахинея в голову лезет, краски нанюхался, токсикоман поневоле.

 

Глава 8. Сомнения

Семен несколько раз набирал номер телефона Катерины Лобановой, который она любезно оставила в агентстве, но никто не отвечал. Он не сомневался, что она звонила по поводу двери, тем не менее, он не намерен признаваться. Еще не хватало! В фирме по установке дверей свою фамилию он не называл и вообще, эта история яйца выеденного не стоит, главное, Катерина хоть как-то защищена.

Семен получил от Ирины новое задание, предстояло понаблюдать за пареньком, родители волновались, не попал ли сынок в плохую компанию. Такие дела были все же лучше, чем слежка за любовниками.

Проводив мальчишку до подъезда, Семен поехал домой. Отчет напишет с утра, ничего пацан не делал предосудительного, тусовался, как ныне говорят.

Он посмотрел на часы, было около десяти, можно позвонить, не настолько еще поздно.

— Да?

— Катерина, вас беспокоит Семен Иванович Кора.

— С ударением на «о».

— Да. Вы меня помните?

— Как я могу вас забыть, моего спасителя и благодетеля? — в голосе он расслышал раздражение. — Зачем вы утруждались? Я не просила вас о помощи!

— О чем вы, Катерина? Вы, в тот момент, не могли просить, вы же были без сознания!

— Я не об обмороке, я о двери! — закричала Катерина. Вообще-то она не позволяла себе хамства, но сегодня был такой круженый, глупый день, да еще напилась, да еще эта мерзость под дверью, вспоминать не хочется, а Семен, с ударением на «о», прикидывается или туго соображает.

— Так вы о двери?

Дошло, наконец, сердито подумала Катерина.

— Да, о ней.

— Ну, что же, я повторяю, вам следует непременно поменять дверь, поставить металлическую, вашу можно пинком открыть. Но я не могу вам в этом деле помочь, я не занимаюсь изготовлением и установкой дверей. Вы уже поняли, что я частный сыщик. Я делаю этот вывод на основании того, что вы звонили в наш офис. А номер телефона вы, наверное, взяли у Зуевой Людмилы Васильевны, я правильно предположил?

Или он тупой, или я тупая, или мы говорим на разных языках?

— Да, правильно! Только не притворяйтесь, что ничего не знаете! Вы ушли, а на следующий день у меня установили металлическую дверь! Я не…

— Правда? Я очень рад, что вы меня послушались! Не годится молодой особе…

— Послушайте, Семен Иванович, я не заказывала дверь, черт побери! Не оплачивала заказ, не делала заявку и не просила вас этого делать! Сколько я вам должна? Учтите, выплачивать я буду долго, частями!

Семен понял, что Катерина готова заплакать, в голосе проскальзывали истерические нотки. Ему было жаль Катерину, ему хотелось приехать к ней, погладить ее по лысой голове, напоить чаем и посидеть рядом, пока она будет спать. Она очень ему нравилась. Но признаваться он не собирался, поэтому пришлось ломать комедию дальше.

— Катерина, я не понимаю, в чем вы пытаетесь меня обвинить, — подпустив суровости в голос, строго сказал он. — Я повторяю, никакого отношения к вашей двери не имею. Завтра с утра я приеду к вам и вы мне все толком объясните, а там решим, что делать дальше. Отдыхайте, сегодня вы все равно ничего сделать не сможете, а завтра «чуть свет уж на ногах! и я у ваших ног». Спокойной ночи.

И он повесил трубку!

Катерина с ненавистью швырнула трубку телефона на аппарат. Что за день такой, в самом деле? Агапов не отвечает, наверно с рыжеволосой красоткой развлекается, а я собиралась извиняться, что бросила его. Кто кого бросил?

И еще этот «подарок»! Подложили именно мне, потому что он лежал под ковриком.

Никогда в жизни Катерина не сталкивалась с откровенной враждебностью, с откровенной подлостью, поэтому ей было противно, плохо, хотелось спрятаться, или вернуть свою обыкновенную серенькую жизнь, где не было Агапова, не было двери, не было «подарков».

Она стояла под душем, когда вновь раздался звонок.

Не буду снимать трубку! Агапов вернулся от своей красотки и собирается меня воспитывать. Не буду отвечать!

Телефон продолжал надрываться. Катерина накинула халат, взяла трубку и рявкнула:

— Да?

— Получила посылку? Жди следующую, сука.

Раздались гудки.

Голос был мужским, невнятным, как будто говорили из другого города.

Катерина испугалась. Что я такого сделала? Кому нужно пугать меня? За что меня ударили по голове? Я не богатая, не знаю никаких тайн, не знакома с криминальным миром. Все, кого я знаю, обыкновенные порядочные люди.

А Стас? А взрыв машины?

Она пробыла у Агапова несколько дней, но ничего не видела и не слышала такого, чего можно потом опасаться.

Стас появился у подъезда сразу после удара. А ведь он тогда ушел от ответа, вспомнила Катерина. Они над чем-то засмеялись и она забыла спросить снова. Что это значит? Стас огрел ее по голове, привез к себе и…

Нет, снова получается, что она его в маньяки определяет. Это уже было. Причем здесь она и Стас? Была бы она любовницей его, а бывшая любовница ей бы мстила, еще понятно, но у них приятельские отношения, она любит другого, другой любит других, Стас любит рыжую. Здесь все ясно.

Может она и вправду наследница огромного состояния князей-предков, а какой-нибудь следующий наследник узнал и теперь ее пытается убрать с дороги?

Любишь ты, Катерина, детективы читать. Просто какой-то злодей с больной психикой избрал тебя своей мишенью. Раньше, когда была обыкновенная, не замечал, а теперь, когда налысо постриглась, обратил внимание.

Завтра же покупаю парик и уезжаю жить в город Пушкин. Пока нет мамы. Шизик успокоится, найдет другой объект, там наступят холода, надену шапку, а к весне волосы отрастут.

Катерина легла, но почему-то не выключила бра, хотя свет мешал. Она попробовала читать, задремала, проснулась, выключила свет, но сон пропал.

Пришлось включать снова.

Так продолжалось всю ночь. Утром, как обещал, появился Семен Иванович. Катерина была так рада видеть его внушительную фигуру, почувствовала себя такой защищенной, что бросилась ему на шею и разрыдалась. Бессонная ночь дала о себе знать.

Агапов ходил по номеру из угла в угол, курил, пил минералку, снова курил и думал. Что происходит? Взрыв машины и хулиганство в квартире. Получается, его хотят убить. Или напугать?

Второго они добились. Он напуган и взрывом и хулиганством. Потому что умирать он не хочет.

Представить свою смерть невозможно. Особенно когда молод. Утром не откроешь глаза, не побреешься. Не почувствуешь аромат кофе, от которого поднимается настроение и мысли сами складываются в планы. Не познакомишься с девушкой, чтобы очаровать ее и затащить в постель. Ничего этого не будет.

В первую очередь, надо думать, кому это выгодно. Не всему же коллективу центра!

Написал он в завещании, что пакет акций будет поделен поровну между служащими, никто про то завещание не знает, просто ему как-то пришло в голову, вот и написал. Да еще посмеялся, что вообще о завещании подумал. Квартира отцу отойдет, небольшая сумма на черный день есть и все, ни самолетов, ни яхт, ни домов за границей.

Может, Машка прихватила еще и ключи? Машка не скрывала своих намерений, она работала по заданию фирмы «Ремонт».

Кстати, а что это они помалкивают? Им надо срочно получить с меня деньги, а они как в воду канули. Испугались, что идет следствие? Завтра проясним этот вопрос. Никто мне не звонил, не угрожал. И господин Ситников В.В. не звонил, хотя должен был выразить сожаление по поводу взрыва, отметиться, так сказать, если он не причастен.

Месть бывшей любовницы? Бывшая — только Люська, баба темпераментная, но чтоб она устроила взрыв? Какой интерес? Она клялась, что любит, зачем ей убивать меня? Теоретически, квартиру она испоганить могла, чтобы я к ней перебрался, опять же, ключей у нее нет, в моем доме она ни разу не бывала, предпочитая свое гнездышко.

Остается Катька.

Ерунда! Катька слишком бесхитростна, слишком наивна, какой из нее мститель. Да и интерес отсутствует. Какой у нее может быть интерес? Зависть? Глупости! Надо нанять исполнителей, после с ними расплатиться. Чем, если у нее денег на нормальные башмаки нет?

Может, она влюблена в меня и мечтает затащить к себе, хотя бы на время ремонта? Влюблена настолько тайно, что я ни разу не ощутил ее интереса к себе и даже чувствовал некую досаду, что Катька смотрит на меня, как на брата, совершенно не замечая во мне мужчину?

Почему он из травмы повез ее к себе? Ждал звонка из Лондона! Папа так и не позвонил, а он, ухаживая за Катькой, забыл о звонке.

Надо звонить немедленно.

Вдруг до папы стороной дойдут слухи о взрыве, будет беспокоиться. Стасу звонила Марго и проинформировала, что у Майкла, как она звала папу, был инфаркт. Стас хотел приехать, но она не позволила, Майклу волноваться нельзя, пусть даже от радости. Потом жизнь закрутила, папа стал вновь бодрым, приступил к работе, а Стас и думать забыл о перенесенном отцом инфаркте. Папе нынче исполняется шестьдесят. Совсем еще нестарый, даже по нашим меркам, а за рубежом, тем более.

— Папа?

— Стас, рад тебя слышать.

— Папа, извини, что раньше не позвонил, закрутился. Как ты себя чувствуешь? Как Марго, Каролина?

— Все отлично, сын, не беспокойся. Что нового у тебя?

— Сделал отличный ремонт второго этажа, купил новый джип. Черный. «Гранд чероки». Почему у тебя такой голос, папа? Ты болен? — Стас встревожился, папа говорил вяло, как-то нехотя, словно сквозь сон, но у них там еще только начало восьмого.

— Нет, не волнуйся, мне вкололи успокоительное, чувствую себя хорошо, но как зомби. Джип значит купил? Почему черный?

— Белый слишком часто надо мыть, — легкомысленно отозвался Стас, стараясь скрыть тревогу. — Папа, может мне приехать?

— Приезжай, я надеялся, что ты приедешь на юбилей, но, боюсь, юбилея не будет, что-то последнее время утомляют меня мероприятия. Приезжай, сын, как сможешь, я дождусь тебя.

— Я вылетаю завтра, виза открыта, жди.

— Центр на кого оставишь?

— Римма вместо меня управится.

— Жду с нетерпением.

Стас нажал «отбой». Папа говорил, как будто хотел попрощаться. «Не накручивай себя, приедешь и все прояснишь. Что это ты?» Однако беспокойство только усилилось.

Было довольно поздно, тем не менее Агапов позвонил Римме, его официальному заму, преданной поклоннице и ученице Агапова-старшего, объяснил ситуацию, проинструктировал по поводу строителей и отключился.

Ночь он почти не спал, торопя утро.

В кармане, где лежала трубка, ощущалась вибрация.

— Слушаю?

— Почему вы тянете? Утром клиент уедет, этого допустить нельзя.

— Я его потерял. Он не ночует дома.

— У вас остался один шанс, дорога в аэропорт. Он вылетает в Лондон. Вы должны успеть. У него черный джип. Вот все, что могу подсказать.

— И на том спасибо, лицо его я знаю.

Мужчина повесил трубку. Времени мало, надо срочно просмотреть участок и успеть подготовить встречу. Деньги обещаны немалые, в случае провала придется делать ноги, клиент слишком серьезный. Заговоренный какой-то оказался объект. Взрывчатка сработала, а объект не вышел, хотя каждый шаг его известен, две недели был под наблюдением. Клиент торопил.

Мужчина завел «Ниву» и поехал в сторону аэропорта. Он никогда не задумывался, почему хотят убрать того или иного человека, он выполнял свою работу, и проколов не было.

«Пора на пенсию», — подумал он, — «последнее дело сделаю и все».

 

Глава 9. Выстрелы

Семен растерялся. Он осторожно обнимал Катерину одной рукой, второй гладил ее по голове и молча ждал, когда ее рыдания прекратятся.

Честно говоря, он ожидал другой встречи. Думал, она станет кричать, а она пристроилась у него на груди, поливая слезами куртку. Семен бывал в переделках, ловил нарушителей границы, в него стреляли, но он не терял хладнокровия, а тут, стоя в малюсенькой прихожей, готов был взвыть, лишь бы остановить бурные рыдания девушки.

Вскоре они стали стихать сами. Он перевел дух.

Катерина извинилась, предложила ему пройти, а сама шмыгнула в ванну.

Семен снял обувь, куртку, прошел в кухню и привычно поставил чайник. Катерина вышла немного сконфуженная, с покрасневшим носом, но улыбалась.

— Я тут без вас решил похозяйничать, вы не против?

— Ради бога! Можете даже суп сварить, вы же всегда поступаете по-своему. Захотели поставить дверь, поставили.

— Это не я, — твердо сказал Семен. Он уже и сам начинал верить, что к двери не имеет отношения, так часто пришлось ему отрицать свою причастность.

— Тогда кто? — с вызовом спросила Катерина. Она чувствовала себя неловко из-за истерики, поэтому выбрала агрессивный тон.

— Не имею представления, — пожал плечами Семен и аккуратно уселся на табуретку. Та взвизгнула. Семен и Катерина напряженно замерли, но поскольку табуретка больше не возражала, Семен продолжил. — А что вам сказали, когда устанавливали дверь?

— Про какую-то рекламную акцию плели, что я, якобы, выиграла. Почему я? Почему не старики — соседи? И, главное, на следующий день после вашего ухода!

— Катерина, почему вы не верите, что вам выпал счастливый билет?

— Потому что я ни-ког-да не вы-иг-ры-ваю! — отчеканила Катерина по слогам.

— Все бывает когда-то впервые, — пожал плечами Семен, — моя мама тоже никогда не выигрывала, а год назад участвовала в игре «Поле чудес», выиграла главный приз.

— Правда? — восхитилась Катерина. У нее заблестели глаза от любопытства. — Вы не врете? А что она выиграла?

— Стиральную машинку. Автомат. Там даже рекламная штучка приклеена. Мама теперь жалуется, что ей заняться нечем, но это она так шутит.

— Как здорово! Я почему-то не верила, что такое возможно.

— Возможно, честное слово. Чайник закипел. Вы нальете или мне все сделать.

— Лучше я сама, вы сидите, — метнулась Катерина, опасливо глядя на табуретку. Семен усмехнулся.

Катерина увидела, что он все понял, покраснела, а потом рассмеялась.

— Ладно, не будем разводить церемонии, понятно, что вы слишком много места занимаете, но мне нравится, что не страдаете от этого. У меня самой множество комплексов, поэтому я обостренно чувствую, когда человеку неловко. И завидую тем, кто умеет принимать жизнь, как есть, не выдумывая себе проблем. Я сама не умею так, вечно сомнения лезут в голову. Устала, ей-богу.

— Думаю, это пройдет. С возрастом все проходит.

— Вы говорите будто старик!

— Я действительно не молод.

— Да? И сколько вам лет?

— Тридцать восемь.

— Ужас! Как можно в таком дряхлом возрасте пешком на девятый бегать, ума не приложу. Можно я буду тебя на «ты» называть? А ты меня? У меня есть один знакомый, ему тридцать четыре, но я с ним чувствую себя ровесницей. Да и на работе со многими на «ты».

— Я не против. Спасибо. — Семен принял чашку с чаем. — Рассказывай, что у тебя такое стряслось, отчего так горько рыдала.

Катерина покраснела. Не рассказывать же ему, что вчера вляпалась в дерьмо под дверью, тема явно не для чаепития, да и стыдно до невозможности. Коврик она выкинула. И никогда в жизни больше не положит.

— Проблем никаких, ночь выдалась тяжелая, почти не спала, вот с утра и устроила себе разрядку. Ты извини меня, со мной такое впервые.

— Не страшно, главное, ничего не произошло, не так ли?

— Да, да, — энергично подтвердила Катерина. Она явно врала. — Семен, ты и вправду сыщик?

— Вправду.

— А чем ты занимаешься? Преступления расследуешь?

Семен улыбнулся. У него улыбка была красивая, широкая. Хотя, подумала Катерина, когда человек улыбается искренно, у него улыбка всегда красивая, у любого. Даже у меня.

— Девиз нашего агентства: «Никаких трупов». Негласный конечно. Мы разыскиваем людей, занимаемся слежкой.

— Как интересно!

— Ничего интересного. Ходить следом за человеком, который не подозревает о слежке, не очень приятно. Так что забудь о романтике, ее нет.

— И все равно лучше, чем моя работа. Поехал, документы оформил, получил материалы, сдал на склад и все! Результатов работы не видно.

— Без твоей работы не будет сделана другая, — возразил Семен.

— Я знаю, — отмахнулась Катерина, — только это не утешает.

— Ты в отпуске?

— Да. В связи с травмой головы. Пришлось выйти в отпуск. А я мечтала пойти летом.

Они мирно попили чай, прошли в комнату. Семен посмотрел скромную библиотеку Катерины, спросил, что она предпочитает читать, и пригласил ее к себе домой.

— Что ты, — испуганно сказал Катерина, — мне неудобно.

— Удобно. Я тебя туда и обратно отвезу. У меня «Нива». С мамой познакомишься, она замечательная. Какой смысл дома сидеть? Поехали.

— Ты спускайся, я же помню про твою клаустрофобию, а я оденусь и выйду.

— Жду.

Семен вышел. Как только Катерина натянула джинсы, свитер, надела берет, хотя на улице было тепло, и куртку, зазвонил телефон.

Она стояла с одним сапогом в руках и боялась подойти. Если опять угрозы, она не выдержит.

Звонила мама. Катерина быстро закруглила разговор, неудобно было заставлять человека ждать. Телефон зазвонил вновь, она еще не успела натянуть второй сапог. Мама что-нибудь забыла.

— Да!

— Катька, ты, куда вчера исчезла? Я же просил подождать! — сердито сказал Стас.

— Я звонила тебе вечером, хотела объяснить, но ты трубку не брал.

— Объясняй. Я ночевал в гостинице, у меня дома невозможно находиться.

— А что случилось? Опять взрыв? — встревожилась Катерина.

— Потом объясню. Так почему ты сбежала?

— Я не сбежала, я ушла. Не могла же я оставаться, ты встретился с девушкой…

— И ты немедленно ретировалась, сделав выводы? Идиотка! Запомни, я с тобой пришел, должен был с тобой и уйти. Поняла?

Катерина вдруг почувствовала радость. Просто огромную радость.

— Что молчишь?

— Ой, Стас, прости, мне надо бежать, меня на улице Семен ждет, я и так задержалась.

— Подождет. Что за Семен? У меня к тебе просьба, можешь ты подъехать в аэропорт? Я бы сам тебя взял, но у меня нет времени, иначе опоздаю в самолет. Папа болен, я ему нужен. Я передам тебе ключи от квартиры и расскажу, что надо делать.

— Стас, давай мы тебя подождем у поворота на аэропорт, Семен на «Ниве», он меня довезет.

— Договорились, буду где-то через минут сорок.

Катерина надела, наконец, второй сапог и решительно стянула беретку. Голова вспотела.

Не будет она прятаться от придурков! Она теперь не одна. Семен защитит или Стас, когда вернется. Катерина спустилась в лифте на первый этаж. Лифт оказался пустым, никто не запрыгнул в последнюю минуту, никто не остановил его между этажами, никто не пытался напугать ее в тамбуре.

Семен терпеливо выслушал ее извинения, согласился, что она придумала правильно и предложил ей проводить Стаса, он поедет следом, так что к нему домой они приедут позже.

Катерина рассказывала Семену, пока они ехали, какой Агапов хороший, какой заботливый, настоящий опекун.

«Опекун, твою мать, за две недели, что я за ним таскался, у него побывало шесть подружек, вернее, он у них».

Семен притормозил и свернул на обочину. Впереди, метрах в десяти от них, стоял полицейский «УАЗик». Гаишник в форме что-то высматривал, подняв капот.

«Подойти, что ли, пока Катерина ждет своего ненаглядного Стаса?», — подумал Семен. Девушка уже выпрыгнула из машины и маячила на дороге, дожидаясь Агапова.

Семен решил, что выходить не стоит, надо будет, гаишник сам подойдет.

Вдалеке мчался черный джип. Катерина обошла «Ниву» и неторопливо пошла навстречу.

Стас издали увидел Катьку, обрадовался, и мигнул фарами. Катерина помахала в ответ рукой.

Семен тоже увидел мигание в зеркало заднего обзора. Надо было выйти, подсказать Катерине, чтоб села к Агапову. Хотя, сама догадается, не хочет он Агапова видеть.

Гаишник захлопнул капот и зачем-то достал жезл.

«Подзаработать решил», — усмехнулся Семен. — Точно к Стасу придерется». Гаишник почему-то выглядел ненатурально. Форма. Куртка была нормальной, с полосами, фуражка нормальная, но брюки были цивильными. «Точно, левак какой-то, на пиво сшибает».

Стас показал поворот, пристроил джип позади «Нивы» и вышел. Катерина улыбалась во весь рот.

— Привет! — она протянула руки, подбегая, вдруг споткнулась и стала падать.

— Какая ты неловкая… — начал Стас, но в груди у него произошел какой-то ужасный взрыв, что-то лопнуло, и последней его мыслью было, что надо спасать Катьку.

Семен в боковое зеркало видел, как падала Катерина, как споткнулся Стас, но уже действовал, понимая, что ничего не успевает, что все пропало и настала его очередь.

Он рванул машину на выстрелы, пригибаясь к рулю, убийца открывал дверь своей машины и стрелял по Семену.

Бампер «Нивы» врезался в дверцу, смял убийцу и машина Семена проволокла тело еще несколько метров.

Семен не стал смотреть, что он сотворил, он побежал к Катерине. Вокруг тормозили машины, из них выскакивали водители, кто-то кричал в телефон. Семен оттолкнул с дороги какую-то девушку, наклонился над Катериной.

Она была бледна, на груди расширялось пятно. Кто-то тащил аптечки, над Стасом колдовал мужик, слышались завывания скорой помощи.

Семен держал Катерину за руку, боясь пошевелиться. Сейчас все зависело от скорости оказания помощи, а он тупо смотрел, как на груди девушки увеличивается пятно.

Врачи действовали быстро, погрузили в машину Стаса и, включив сирену, умчались. Вторая машина приехала позже, увезла Катерину. Последним увозили убийцу. Семен поругался с врачами, заставив вначале грузить девушку.

Семену, врачи из четвертой скорой, зачем-то мазали лицо, снимали с него одежду, бинтовали плечо. Он категорически отказался ехать с медиками, что-то подписал и, на какое-то время, остался в одиночестве.

Семен бесконечное количество раз прокручивал, как он врезается в тело убийцы, до того, как тот начинает стрелять. Или они не едут на встречу с Агаповым. Или Катерина не задерживается в квартире, не отвечает на звонок, они мирно пьют чай у него в кухне, а мама потчует Катерину бубликами с маком, и маме очень нравится Катерина Лобанова. И не стреляют в Катерину.

Семену вкололи что-то в предплечье, посадили в какую-то машину и куда-то везли. Он начал приходить в себя. Забеспокоился о машине, вспомнил, что не знает, куда забрали Катерину и Агапова. Его успокоили. Обо всем позаботятся. Нужно немедленно его допросить. Да, безусловно. Он пришел в себя? Да. Готов отвечать? Да.

 

Глава 10. Следствие

Стивен не прилетел. Маргарет видела, как расстроился муж. Она просила его не волноваться, они позвонят и выяснится, что он опоздал или визу надо переоформить. Да мало ли, что. Маргарет говорила и говорила, но муж не слушал ее.

Михаил Вячеславович молчал. Раньше, когда Стас был моложе, он мог передумать, мог опоздать и не предупредить, но не теперь.

Ледяная молния прошла через сердце. Господи, Боже, только не сейчас, я хочу знать, что с сыном. Даю, слово, что как только поговорю с ним, больше просить об отсрочке не стану.

Майкл пытался дозвониться. На звонки не отвечали ни домашний телефон, ни мобильный. В центре сказали, что Агапова не будет некоторое время, он улетел в Лондон. Маргарет видела, что мужу стало хуже, она решительно отправила его в постель, сделала укол и приказала спать. Она дозвониться сама, обещает. Майкл уснул.

Маргарет выполнила обещание. Она дозвонилась на мобильный. Ответил незнакомый голос. По-русски она понимала плохо, еще хуже говорила. Она спросила Стивена. Ей сказали что-то, затем отключились. Она набрала снова, вспомнив вульгарное русское имя.

— Стас?

Тот же голос что-то спросил. Маргарет мучилась, пытаясь вспомнить слова.

— Это Маргарет. Стас?

Мужской голос почему-то кричал, словно она была глухой.

Бесполезно, зря только деньги трачу, решила Маргарет. Майкл проснется и поговорит с русским, который кричал.

— Расскажите, как все произошло. Не спешите.

Напротив Семена стоял высокий пожилой мужчина, представившись Кругловым Владимиром Иосифовичем…

А Семена всё спрашивали, всё записывали, анные о нем самом, где работает, живет, с кем, как он оказался на трассе, зачем ехал. Откуда знает пострадавших. Так и сказали о Катерине и Агапове.

Где находятся пострадавшие, они не говорили. И как чувствуют себя пострадавшие, не говорили. Семен нервничал, задавал вопросы о Катерине, а ответов не получал. Его отпустили часа через три, равнодушно сообщили, что раненые находятся в госпитале, им повезло, что мимо проезжала скорая, Лобанову прооперировали, жить будет, что касается Агапова и стрелявшего, никаких сведений пока нет.

— Ты его по асфальту размазал, — сказал Круглов. — С одной стороны правильно, туда ему и дорога, но с другой стороны, мы можем и не узнать, чем ему мешали Агапов и Лобанова.

Семен поехал в госпиталь. Поездка не принесла никакой пользы. О Катерине было сказано, что она в реанимации, про Агапова сообщили, что идет операция. Сколько же она может идти, с досадой подумал Семен. Жаль, если Стас умрет, Катерина будет горевать.

И он поехал домой. Семен спрашивал у Круглова, будет ли показан по телевизору репортаж о случившемся, ему не хотелось, чтобы мать ненароком узнала. Круглов в ответ пожал плечами.

— Запретить мы не имеем права, все возможно.

На его счастье, мать отсутствовала, скорее всего, была где-то в магазине. Семен переоделся, сложил рубаху и куртку в пакет, не поленился дойти до мусорных баков, выбросил и успел перекусить, когда вернулась мать.

— Ты дома? Я не заметила во дворе машину.

— Я ее в автосервис отогнал, готовить к техосмотру надо. Пешком похожу с недельку.

— Что это у тебя за порез на щеке? Бандитская пуля?

— Ты проницательна, как всегда, мамочка, — нервно рассмеялся Семен. — В мастерской на железку напоролся. Не волнуйся, оказали квалифицированную медпомощь, все в порядке.

— Аккуратней надо, так можно и глаза лишиться, — для порядка проворчала мама. — Вечером ты занят?

— Нет. Погуляем?

— Обязательно.

— Я отдохну пару часов, ты меня разбуди. В пять пойдем на прогулку.

— Почему в пять?

— Хочешь в четыре или в шесть?

— Я так спросила, иди, отдохни, ты не заболел? Бледный.

— Последствия бандитской пули, — ухмыльнулся Семен.

Он аккуратно прилег на правый бок, рана болела. Ему повезло, пуля задела мягкую ткань, миновав кость. Врач обработал рану, удивляясь везению Семена. Убийца стрелял почти в упор.

Семен закрыл глаза.

Верочка Иосифовна быстро шла по парку. «Своих» она увидела издали. Мужчина, который ей безумно нравился, шел под руку со своей пожилой спутницей. Девушка вначале прибавила шаг. Но вдруг оробела. Возможность знакомства с ним стала реальностью, но на Верочку навалился страх. Она ему не понравится. Он равнодушно кивнет, и отвернется. И мечта развеется в прах. Она уже привыкла считать его своей добычей, о том, что потерпит фиаско, она не думала. А зря.

Нет, только не сегодня. Я не готова.

Верочка резко развернулась и быстрым шагом ушла из парка.

Отец смотрел телевизор, мама читала.

— Сегодня опять в какого-то бизнесмена стреляли, — равнодушно сообщил отец, — когда это прекратится? Ты поужинала?

— Да. Убили?

— Не сообщают. Как дела на службе?

— Нормально. Римма осталось за Стаса. Он в Лондон отправился, к отцу.

— Что так срочно? — спросила мама, — Миша болен?

— Не знаю, Римма ничего не говорила. Может, просто так, развеяться.

— Верочка, ты сегодня рано, гулять не стала?

— Не захотела. Неуютно как-то, наверно пойдет дождь.

— Может быть, поясницу ломит, — к слову пожаловался папа.

Мать с дочерью переглянулись и засмеялись.

— Вы, что это, девчонки, над стариком хихикаете?

Он любил, когда над ним хлопотали, растирали поясницу, кутали ноги, подавали чай или что покрепче, а он укутанный в теплый плед, сидел в кресле, курил трубку и блаженствовал.

Мать и дочь отлично знали его уловки, он почти не болел.

Утром Круглов сидел в кабинете, разбирал бумаги, записывал, какие вопросы следует задать по делу об убийстве Кравченко. Зазвонил телефон.

— Слушаю.

— Представляться надо, — проворчал полковник, — ты дело Агапова ведешь?

— Так точно.

— Выезжай, в Агапова стреляли, жив или нет, не ясно. Где-то по дороге в аэропорт, вечером доложишь.

Круглов взял с собой Струнина и они поехали на осмотр места. Достали, выходит, Агапова, взрыв не помог, решили расстрелять. Чувствуется, торопятся очень. А почему?

На шоссе уже работали. Представители ГАИ замеряли расстояние между машинами, фотографировали повреждения, изымали документы. Здоровый мужик стоял возле «Нивы», плечо забинтовано, на лице пластырь. Он отвечал на вопросы Смехова, дознавателя из ГАИ. Круглов подошел, поздоровался со Смеховым.

— Долго, ты Витя?

— Минут через семь отпущу.

— Потом зайди к нам, поговорим.

Круглов отошел в сторону, чтобы не мешать допросу. В этот раз пострадал не только Агапов, девушка его и парень, которого допрашивают.

Документы все в машинах, так что сведения можно начинать собирать. Круглов окликнул Струнина.

— Жора, возьми ключи от квартиры девушки, адрес в паспорте, поезжай, зайди в квартиру, посмотри, как живет, только не громко, не стоит соседей пугать, потом на работу к ней смотайся. Телефон начальника в книжке записан, адрес узнаешь. В шесть доложишь, машину бери, я с пострадавшим на его «Ниве» доеду.

Струнин кивнул, покрутился минут пять, переписал себе адреса и телефоны, и уехал.

Кора Семен Иванович готов был отвечать на вопросы. Круглов предложил ему проехать в отделение, а поскольку Семен все еще был не в себе, повел машину сам. Джип Агапова обещал отогнать Смехов.

— Я хоть пять минут порулю этим зверем, когда у меня такой будет?

— Не в этой жизни, Витя.

Круглов выслушал Кора, составил протокол и отпустил. Мужику сегодня досталось. День клонился к закату. На доклад к начальству он пришел более — менее готовым.

— Лобанова Екатерина Ивановна работает экспедитором в ОАО «МФП», проще говоря, в строительной фирме.

— Что такое МФП? — уточнил Круглов.

— Многофункциональное предприятие.

— Бред, — прокомментировал Круглов, Струнин заржал. — Продолжай.

— Она взяла отпуск. Начальник отдела сообщил, что ее кто-то стукнул по голове, больничный брать не стала.

— Это интересно, узнай все, что можешь, о травме, соседей спроси. К ней не пускают, так что действуй. Живет одна?

— Да. Вчера я побывал на адресе. — Григорий Струнин многозначительно замолчал.

— Не тяни, что-то нашел?

— Крысу.

— Эка невидаль, в квартирах и тараканы водятся.

— Нет, тут другое, крыса была привязана к ручке двери, на площадке не горел свет. У них там система. Третий, шестой и девятый освещены, она живет на шестом. Лампочка вывернута, я проверил.

— Отлично. Занимаешься Лобановой. Всю подноготную выясняешь. Особенно ее связь с Агаповым. Лампочки в подъездах высоко, выкручивали с табуретки или лесенки, значит кто-то свой, тоже проверить надо, может, кто из соседей слышал. Работай. Теперь о нем. Что говорят врачи?

— Тяжелый. У него, товарищ майор, дома тоже сюрприз, — седой не по годам, Алексей Горбунов эффектных пауз не любил, — квартира расписана как картинка, хулиганили. Баллончики я сдал на экспертизу, но как оформлять будем? Вчера звонила какая-то Маргарет, из Лондона.

— Жена отца Агапова, — кивнул головой Круглов. — Мобильник оставь мне, я отвечу на звонки. Занимайся его сотрудниками. Почту Агапова изъял? Я разрешение получил, так что не забудь, может там что-то появится. Что у тебя, Михалыч?

— Семен Иванович Кора майор в отставке, живет с матерью, работает в агентстве «Русский сыск», — начал доклад Иван Николаевич.

— Я протокол сам писал, — перебил Круглов, он не любил Ивана Михайловича. Не было никаких причин, не было конфликтов, просто не любил. Ждал, когда Иванова Ивана Михайловича с почетом отправят на пенсию. Ждать надо еще четыре месяца.

— Езжай к нему в фирму, выясняй, какими делами последнее время занимался Кора. А я займусь нашим мистером Икс. Илья, пальчики не пришли? — Круглов обратился к «юному гению сыска», парню лет двадцати в стильных очках.

Решил мальчик послужить Отчизне, окончил школу милиции, попросил папу, папа попросил друга, друг приказал Круглову взять «гения» в команду. На задержания не брать, не дай Бог, пулю схлопочет, пусть тут, в кабинетах ошивается, глядишь, сам уволиться. «Гений» охотно выполнял поручения, относился серьезно к заданиям. Мужики посмеивались, именуя его секретаршей Круглова, но в глаза, конечно, не говорили, нажалуется папочке, хлопот не оберешься.

— Никак нет, товарищ майор.

— Так ступай, поторопи их.

— Слушаюсь, товарищ майор!

«Гений» вышел.

Зубоскал Георгий открыл, было, рот, но Круглов показал ему кулак. Все поднялись и, пересмеиваясь, отправились выполнять задания.

Владимир Никитич встретился с заведующим хирургическим отделением.

— Что наши пациенты?

— Об Агапове сказать пока трудно, надеемся. Организм у него относительно молодой, может справиться. Девушка пришла в себя, в реанимации, если не будет осложнений, к вечеру переведем в палату. Что касается безымянного гражданина, там могу сказать сразу, двигаться не будет, позвоночник поврежден.

— Говорить сможет?

— Не могу сказать, у него множественные ушибы, в том числе и головы. Этот будет выбираться значительно труднее, возраст.

— Спасибо, доктор. Вы потом оформите документы для нас.

— Непременно.

— И еще, охрана у госпиталя хорошая, но я вынужден буду приставить своего человека к неизвестному.

— Боитесь, что сбежит?

— Боюсь, что помогут умереть до разговора с нами. И еще просьба. Как только Агапову станет лучше, мы его заберем. Это второе покушение на него, поэтому всем, кто будет интересоваться, отвечайте, что не пришел в себя, ну вы лучше знаете, что говорить. Позвоните сразу мне, даже ночью, здесь все мои телефоны, в том числе домашний.

— Так и сделаю.

— Мне бы на пару минут увидеть Лобанову.

— Не желательно. Ей вводят обезболивающее, вряд ли она сможет говорить с вами.

— И все-таки, я настаиваю.

— Воля ваша, только вам придется снять обувь, надеть халат и шапочку.

— Спасибо, Юрий Тимофеевич.

Катерина Лобанова лежала на высокой кровати, к руке была подсоединена капельница. В лице не было ни кровинки, губы синеющие, глаза закрыты. Она хрипло дышала. Если она считается в норме, то каков же Агапов?

Круглов взял Катерину за руку. Пальцы были ледяными.

— Катя, — вполголоса позвал он, — вы меня слышите?

Она открыла глаза, они были мутными, взгляд неосознанный. Лобанова застонала, пошевелила рукой, немедленно запикал прибор, подбежала медсестра.

— Мне холодно, — пожаловалась Катя.

Круглов отошел. Спрашивать что-либо не имело смысла. Он вернул халат, тапочки, надел ботинки, вышел, затем вернулся.

— А нельзя ее чем-нибудь укрыть, ей холодно, — спросил он медсестру, что подходила к Кате.

— Можно, сейчас укрою.

— Что ей можно принести?

— Как всегда, не жирный куриный бульон, воду без газа, лимон. Для начала хватит. У нее нет родственников?

— Есть, но они не знают о случившемся, а мы не знаем, где их искать. Я хотел с ней поговорить как раз насчет этого.

— Какое несчастье, молодая девочка. За что ее так?

— Она случайно попала под пулю. Не повезло. До свидания. Присмотрите тут за ней, я завтра приду опять.

Вечером Круглов принес домой курицу.

— Светлана, отвари бульон, только чтобы не жирный, в термос налей, утром отнесу.

— Я утром и отварю, чтоб свежий был. Кто на этот раз? Опять сирота?

— Нет, у нее есть мать, но не знает, что с дочерью произошло, а сказать может только девушка, где мать искать.

— Она хоть хороша?

— Красавица, губы синие, глаза мутно-зеленые и лысая.

— Не сочиняй.

— Честное пионерское, как новобранец.

— Ешь, давай, остыло все, да спать ложись, устал, я же вижу.

— Да. На пенсию выйду, отосплюсь.

— Вроде ты говорил это, когда еще лейтенантом был.

— Злопамятная ты, Светка.

Иванов Иван Николаевич плодотворно поработал в агентстве «Русский сыск». Ирина Владимировна Зорева, владелица агентства, не чинила препятствий. Она понимала, что с властями в кошки-мышки не поиграешь, мигом отберут лицензию. Прошина выложила все дела, по которым работал Семен Иванович Кора.

Ивану Николаевичу очень хотелось уйти на пенсию, осталось чуть. А там дачка, рыбалка, грибы-ягоды и скромный пенсионный бюджет. Думал, за четыре оставшихся месяца никаких громких дел не случится и он потихоньку досидит в отделе. Не вышло. И сейчас Иван Михайлович ехал навестить Зуеву.

Она очень интересовалась Агаповым. Денег не пожалела, на ветер выкинула огромную сумму, лишь бы знать, что делает и где бывает господин Агапов. Интересно, что ей понадобилось от потерпевшего?

Все выяснила и тут Агапову взорвали машину? Следствие по взрыву зашло в тупик. Ни улик, ни свидетелей. Каково? А вот второе покушение на нее выводит. А что? Денег у нее, похоже, много. Вполне могла нанять убийцу. Мотив надо выяснить.

Зуева Людмила Васильевна с первого взгляда не понравилась Иванову. Холеная, улыбчивая, ни один мускул не дрогнул, совсем как его бывшая жена Инга.

Он так и не женился, когда она ушла. Очередную головную боль наживать? Увольте. Три года в кошмаре провел, все думал, с кем она развлекается, пока он на дежурстве.

Не удивилась Людмила Васильевна его приходу, а зря. Почему? Нормальный человек всегда удивится, что это им милиция интересуется. Будет отвечать на вопросы, а сам думать, что я натворил?

Иванов отказался от предложенных напитков, выбрал тон знающего всю подноготную, сурового исполнителя закона и приступил к допросу.

— Вас, Людмила Васильевна, мы беспокоим связи со взрывом автомобиля Агапова.

— Не понимаю, о чем вы! Какое я имею к этому отношение?

Иванов записал ее слова в протокол.

— Что вы можете рассказать мне про Агапова Вячеслава Михайловича, как вы с ним познакомились?

— Не знаю я никакого Агапова! Вы меня спутали с кем-то.

Зуева держалась уверенно. Иванов записывал.

— Где вы работаете, кем?

— РЖД, заместитель начальника АХО. Сейчас в отпуске.

— Никуда не поехали?

— Нет, хотелось отдохнуть дома, в родных стенах.

— Значит, факт знакомства с Агаповым вы отрицаете?

— Категорически отрицать не могу, мне надо поднять записи в ежедневниках, посмотреть, возможно, когда-то мы пересекались по делам, я со столькими людьми сталкиваюсь по службе, разве всех упомнишь.

Иванов записал ответ Зуевой. Он не торопился. Ждал, когда занервничает. Стал подробно выспрашивать о служебных обязанностях, чтобы Зуева немного расслабилась, на его удивление, она занервничала. «Воруешь, голубушка? Я не из ОБЭП, зря разволновалась. А может не зря? Квартира богатая, за хорошие деньги отделана и обставлена».

— Скажите, Людмила Васильевна, вы так и не вспомнили, где познакомились с Агаповым?

— Нет, не припоминаю.

Иванов записал.

— Жаль, что не припомнили, тогда другой вопрос. Зачем вы наняли агентство «Русский сыск» следить за ним? Две недели следили. Вот копия квитанции об оплате за услуги.

Людмила Васильевна молчала. Иванов подождал, попросил расписаться в протоколе допроса, предупредил, что ее вызовут к следователю и ушел.

— Майкл, тебе нельзя лететь, перегрузки, не выдержит сердце, постарайся дозвониться, не спеши.

— Оставь меня, Маргарет.

Агапов-старший чувствовал непрекращающуюся боль в груди, сердце не сдавалось, но работало с трудом.

Агапов повторил попытку. Он набирал номер телефона Стаса каждые полчаса.

«Гений» сидел в кабинете Круглова. Все документы были убраны в сейф, карточки с инструкциями, как должно вести дознание, Илья выучил наизусть. С работой милиции он был знаком только по фильмам и книгам. Для него многое стало откровением. Особенно инструкции.

И кабинеты были не как в кино. Конечно, кабинеты начальства отличались от кабинетов подчиненных, но все они были какие-то мрачные. В кабинете Круглова имелся стол, за которым работал майор, книжный шкаф, сейф и разношерстные стулья по обеим сторонам стен. В углу стойка-вешалка. На подоконнике чах грустный цветок. Илья знал только одно название, герань. «Слушай, дурень, перестань, есть хозяйскую герань», запомнилась фраза из мультика и Илья для простоты все растения на подоконниках называл геранью.

На стенах висели плакаты и портреты. Похоже, майор коллекционировал их. Портреты Ленина, Сталина, Дзержинского и Путина Илья, конечно, узнал, но некоторые его смущали. Какой-то мужик, увешанный орденами, отечески поглядывал на Илью из-под кустистых бровей. Кто это, спрашивать Илье не хотелось. Он понимал, что его только терпят из-за протекции генерала и дополнительно демонстрировать свою неграмотность он избегал. Он добросовестно выполнял все приказы Круглова. И ему очень хотелось учиться дальше, но аттестат не давал никаких шансов.

Слишком увлекла его свобода и компания, тусовки. Детский возраст затянулся, а потом оказалось, что его приятели где-то учились, добывали средства на жизнь работой. Илью такие мелочи не интересовали, у него всегда все было. Спасибо папиному другу, пропихнул в школу милиции, а потом к Круглову. Илья словно прозрел, он старался, как можно больше читать, но знания были отрывочными, сумбурными и не очень помогали.

Ему нравились плакаты, на которых строгая женщина сообщала, приложив палец ко рту, что «Болтун, находка для шпиона» и он с этим соглашался, другая грозно спрашивала «Ты записался добровольцем?» и Илье хотелось сообщить ей, что он записался. Плакат, на котором сидящему за столом офицеру подносили рюмку водки, а тот, строго глядя, осуждающе даже, ладонью отодвигал эту рюмку, был без текста. Илья придумывал разные названия, например «На службе ни грамма» или «Пьянству бой», пока зубоскал Струнин не пояснил, что мужик возмущен, не пьет он из мелкой посуды.

Заняться Илье было нечем, поэтому он читал детектив. Круглов забыл, что должен был дать Илье задание. Телефон пострадавшего Агапова затрезвонил. Круглов ушел из кабинета, его вызвали к руководству, да так и не вернулся, поехал прямиком в госпиталь, а про телефон забыл.

— Алло?

— Стас, это ты? Слава Богу! Я переволновался. Почему не предупредил, что откладываешь приезд? И на звонки не отвечаешь. Ты слышишь меня?

Голос мужчины звучал рядом. Илья испугался. Он не знал, как поступать. Прикинуться Стасом? Сказать правду? Он нажал отбой и со своего мобильного позвонил Круглову.

— Круглов слушает.

— Владимир Никитич, это Илья. Отец Агапова звонил, меня принимает за сына. Я отбой нажал. Он будет звонить сейчас. Как мне быть?

— Значит так, представишься и попросишь перезвонить на мой сотовый. Выполняй.

— Слушаюсь, товарищ майор.

— И вот что, Илья, не злоупотребляй ты этими обращениями. Ты дядю Колю тоже только генералом называешь?

— Нет. Понял, това…, Владимир Никитич.

— Молодец, действуй.

Состояние Агапова врачи определяли как стабильно тяжелое. Если ничего не изменится, через пару дней должен начать выкарабкиваться.

Мужика молодого было жаль. Чем больше Круглов узнавал о нем, тем увереннее становился, что Агапова заказали. Если взрыв можно счесть за попытку навести страх, то стрельба в упор не оставляла сомнений.

Круглов вошел в палату, куда перевели Катерину Лобанову. Кроме нее в палате находилось еще две женщины, особо не поговоришь.

Девушка выглядела сегодня более живой, но лицо было измученным. Катерина открыла глаза. Взгляд печальный и усталый.

— Я рад, что вы очнулись, меня зовут Владимир Никитич. Я вчера у вас был.

— Я помню.

— Вам жена моя передала бульон, вот лимон и вода, врачи разрешили. Налить?

— Воды. Спасибо. Жажда мучает.

— Это от наркоза, я знаю. Так лучше?

— Скажите, что со Стасом? Он не умер? Врачи мне не говорят, сестры тоже.

— Катя, вы не волнуйтесь, это все, что я могу вам сказать. Поверьте мне и перестаньте волноваться. Вам нужно поправиться. Мы вашей матушке ничего не сообщили, не знаем, где ее искать.

— Это хорошо. Она уехала в отпуск, недалеко, в Лугу. Ничего ей говорить не надо, я позже сама расскажу. Как вы думаете, через две недели я буду дома?

— Гораздо раньше, Катя, здесь никого лишнего дня не держат. Может вам что-нибудь надо?

— Если можно, пусть придет Семен, он прислал записку, его не впускают. Он не пострадал?

— Немного. Я к вам приду завтра. Вы мне расскажете, как все произошло, договорились? Когда вам разрешат вставать? Не плачьте, Катя, что это вы?

— Я не знаю. Слезы льются сами, от бессилия. Я стараюсь сдержаться, но не могу. Извините. Доктор сказал, что после обеда надо вставать, хотя бы пробовать.

— Вот и славно. Семен будет рад вам помочь. Отдыхайте, сил набирайтесь.

Круглов вышел из палаты. Агапова и незнакомца навещать, смысла нет, они без сознания. Сколько продлится такое состояние, может сказать только Боженька. Лобанова подставилась под пулю, защитив Агапова. Собой прикрыла его сердце. Второй выстрел убийца делал второпях, Агапов наклонялся, чтобы поддержать падающую Лобанову. Пуля попала в верхнюю часть грудной клетки, а это чревато осложнениями. Но будем надеяться, будем надеяться.

«Вот пуля просвистела, в грудь попала мне — спасся я в степи на лихом коне», — завертелась в голове песня. Круглов поморщился, теперь не отвяжется, зараза.

Он договорился, чтоб пустили Кора Семена Ивановича. Или его фамилия склоняется? Дело на него заводить не будем, вынужденная самооборона. Парень молодец, не дал уйти сволочи. «Вот пуля просвистела…» Ну, же зараза!

Трубка настойчиво запищала.

— Круглов слушает.

— Вас беспокоит Агапов Михаил Вячеславович, мне дали ваш номер…

— Да, знаю, по моей просьбе. Михаил Вячеславович, я веду дело. На вашего сына произведено покушение, он ранен, но состояние стабильное. Желательно, чтобы вы приехали. Михаил Вячеславович, вы меня слышите?

— Да, слышу, я немедленно выезжаю. Его оперировали?

— Операция прошла успешно, нужно только время и уход.

— Куда он ранен?

— В грудь. Вы постарайтесь не волноваться, ваша поддержка нужна сыну. Как только приедете, дайте знать, я выпишу вам пропуск на посещение, без моего согласия, вас не пустят.

— Угроза осталась?

— Надеюсь, что нет, но лучше подстраховаться.

— Да, спасибо. А преступник? Вы его поймали.

— Поймали. Приезжайте.

— Да, да. Немедленно. Я чувствовал, я знал…

«Вот пуля просвистела, в грудь попала мне…»

Маргарет удивленно глядела на мужа. Он словно помолодел, хотя лицо побледнело. Что с ним? Он долго говорил по-русски и вдруг засобирался.

— Майкл, объясни, что это значит?

— Я еду к сыну. На пароме до Франции, дальше решу, как именно, поездом или автобусом.

— Почему такая спешка? Стивен болен?

— Стас, его зовут Стас, потрудись запомнить, дорогая.

— Ты не хочешь говорить, что случилось?

— Нет, тебя это не касается.

— Майкл, я не чужая тебе.

— Ты уверена, Маргарет? Я вернусь с сыном и мы поговорим, Мне некогда.

Муж закрыл дверь.

Верочка Иосифовна умирала от любопытства. Подтянутый молодой мужчина, отчего-то седой, представился Горбуновым, показал удостоверение, на котором она не успела прочесть ни одной буквы, и спросил, где находится кабинет руководителя.

Он беседовал с Риммой больше часа. Вышел не попрощавшись. Верочка помчалась к Римме.

Римма Евгеньевна Грач сидела в кабинете Стаса и курила, похоже, не первую сигарету.

— Риммочка, что произошло?

— Агапов при смерти.

— Как? — похолодела Верочка. — Как при смерти, он же в Лондон собрался, он же туда уехал.

— Не доехал, по дороге в аэропорт его расстреляли.

— Ой, мама, — тихонько завыла Верочка, — ой, мамочка.

— Не вой, не наводи панику. Горбунов меня допрашивал, что слышала, что видела, что знаю. Он в фирму «Ремонт» отправился. Стас мне рассказал, они предлагали ему махинацию провернуть, чтоб он налом им отдал, он не согласился. Наверно они мстят. Я все следователю выложила, пусть разбираются. Стас мне сказал, как вести себя, если фирма появится здесь, а они не появляются. Почему?

— Римма, что с Агаповым, ты сказала, он при смерти.

— Не я сказала, Горбунов сказал.

— Надо что-то делать! Может кровь сдать?

— Ничего делать не надо. Горбунов сказал, не афишируйте, пока он разрешения не даст, никому не говорить, пусть думают, что Стас в Англии. Интересы дела, блин косой.

— Я так не могу, надо чем-то помочь. Где он лежит?

— В госпитале. Слушай, у тебя же там папка работает, да?

— Но он не в хирургии.

— Ну и что? Попробуй к нему пробраться, а там к Стасу попадешь, может ему и вправду что-нибудь надо.

— Попробую.

— Только без всяких там штучек.

— Каких?

— Сама не знаю. Ну, блин косой, устроил Стас сюрприз!

— Он же не специально.

— Я, что, на дуру похожа? Знаю, что не специально. Мой Грач путевку купил, отдохнуть хотели, теперь, пока Агапов не поправится, забыть можно.

— Пойду я, после тихого часа у них становится спокойнее, начальство разъезжается, может получиться навестить Стаса.

— Иди. Вечером позвонишь.

Семен получил пропуск, поднялся на третий этаж, в хирургию, нашел палату Катерины и робко постучал. Войти разрешили. Катерина сидела.

Семен присел возле нее на корточки.

— Ты как?

— Я хорошо, Семен. Помоги мне встать. Я пыталась, но голова кружиться.

— А можно?

— Надо. Нельзя лежать, такие теперь методы лечения.

— Давай попробуем.

Катерина ухватилась за его руку, встала и потихоньку пошла в сторону двери.

— В коридоре есть на чем сидеть?

— Банкетки есть.

— Пойдем, поговорим.

— А плохо тебе не будет?

— Ты меня назад отнесешь. У тебя в привычку входит, меня на руках носить. Может в этом твое предназначение, а Семен?

— Я бы не отказался.

— Не стоит насчет меня питать иллюзий, Сеня, мое сердце занято.

— Агаповым?

Катерина тихо засмеялась.

— Нет, не им. Только никакого значения это не имеет. Я, Сеня, много думала, когда очнулась. Жила себе и жила, в ус не дула, особо не хулиганила, никому не мешала, так и думала, проживу. И вдруг я кому-то понадобилась или помешала, не знаю. Помнишь, я плакала? Мне тогда стыдно было признаться, я считала, что раз со мной так поступают, значит, я в чем-то провинилась. Мне под дверь, накануне вечером, целый пакет дерьма подложили. Подожди, не перебивай. Мне стыдно было. А сейчас смешно. Это же надо было так старательно копить! Дня три, небось, собирали. Вот, рассказываю, а мне опять смешно. Ты утром пришел, у меня страх исчез, потом еще Стас позвонил, я поняла, что кому-то нужна. И перестала бояться.

— Помолчи немного, Катерина, отдохни.

— Не устала я, просто слабость. Я хочу сказать, пока смелая. Вернусь в привычную жизнь, к работе, опять комплексы вылезут, тогда точно не решусь. Я тут поняла, что мы все стесняемся, друг друга, не говорим правду, уходим от ответов, потом жалеем, потом забываем. Или не успеваем. Я жалею, что Стасу не сказала, как я рада знакомству с ним. А тебе сейчас говорю.

— Катерина, хватит, не плачь, иначе меня выгонят.

— Я не плачу.

— Умница, пойдем обратно, тебе полежать надо.

— Да. Сеня, кто меня так ненавидит? Почему меня хотели убить? Из-за меня пострадал Стас, он умереть может. И тебя ранили, я слышала.

— Царапина. Агапов выберется, будь уверена. А тебя больше никто не тронет, не волнуйся.

— Его поймали, того, кто стрелял?

— Да. Отдыхай, что тебе принести?

— Ты можешь съездить в Пушкин? Мама цветы просила полить.

— Все сделаю.

Семен шел по коридору, глубоко задумавшись. Катерина ясно сказала, чтобы он не рассчитывал на нее. Он не питал иллюзий с первой встречи, но все равно было грустно. Агапова он считал счастливчиком, ан, нет, не сумел покорить он Катерину, хоть это и подло, но радует. А что касается того, кто охотился на Катерину, он знает, кому она помешала.

Семен даже покачнулся, когда в него врезалась молодая женщина.

— Ой, — она зажала рукой рот и уставилась на него. И покраснела.

Семен сначала с досадой, а затем с интересом наблюдал метаморфозу. Она была под стать ему, Катерина бы в него врезалась, он бы не заметил, а девушка, что глазела на него, смогла его встряхнуть.

— Вы не ушиблись? — вежливо спросил Семен.

Она вдруг рассмеялась, звонко. Так в больницах смеяться нельзя. Кто-то зашикал, проходя мимо.

— Обычно, я задаю этот вопрос, — мягким, грудным голосом ответила девушка. И снова засмеялась, только тихо. — Извините.

— Это меня надо простить, я должен быть внимательнее.

— Словом, прощаем друг другу столкновение.

— Да. Извините, я должен идти.

— Я тоже.

И не сдвинулись ни на шаг.

— Я к сотруднику, — зачем-то сообщила Верочка.

— Я навещал знакомую. Всего доброго.

— До свидания.

Вот оно, мое счастье, спасибо тебе Агапов. Верочка глубоко вздохнула, вспомнив, зачем пришла, пристыдила себя и, сделав соответствующую при посещении тяжелобольного мину, пошла по коридору. Ей предстояло выяснить, где лежит Стас и посмотреть на него.

— Вы к кому? — медсестра вышла из палаты, в которую намеревалась заглянуть Верочка.

— Брата ищу, знаю, что он в хирургии, палату забыла спросить.

— Фамилия?

— Агапов.

Сестра насторожилась, ее, как и других, проинструктировали, что они должны немедленно вызывать охрану едва кто-то спросит Агапова.

— Идемте на пост, я посмотрю, в какой палате он лежит, всех не упомнишь.

Сестра стремительно пролетела к стеклянной будочке, присела за стол и нажала кнопку, затем принялась перебирать дела.

— Как вы говорили?

— Агапов Вячеслав Михайлович.

— Его истории здесь нет, может быть у доктора? Посидите, я спрошу. Не надо заглядывать в палаты, не положено.

— Спасибо, я подожду.

Верочка присела. Все оказалось гораздо проще, чем она думала. Сейчас скажут номер палаты, она увидит Стаса, подержит его за руку, спросит, что ему принести и со спокойной душой отправится домой, у нее будет возможность подумать о неожиданной встрече.

Верочка огляделась. В холле, где она расположилась, стояли банкетки и напольные горшки с цветами. За цветами ухаживали. Огромные сансивьеры тянули к потолку свои полосатые листья, гибискус разросся в небольшое деревце. По коридору медленно ходили больные. Появление двух крепких парней в форме охранников слегка насторожило Верочку, а когда они направились в ее сторону, она запаниковала.

— Пожалуйста, пройдемте с нами, — негромко сказал один.

— А в чем дело? — попыталась выразить негодование Верочка, но все же встала и побрела за ними.

Дура, курица, где мозги раньше были? У Стаса ранение, значит, так просто ничего не будет. Потребуют пропуск, а как я его предъявлю? Папу подставлять придется. Не хочется, он ничего не знает. Что теперь делать?

Ее завели в какой-то кабинет, приказали ожидать, а сами исчезли. Верочка Иосифовна постаралась привести свои мысли в порядок. Что такое она совершила? Пришла навестить шефа. Не подумала, что следует спрашивать разрешение. Заходила к папе, ей, якобы, срочно понадобились деньги, неподалеку книжный магазин, она и вправду заглянула в него. Увидела собрание сочинений Артура Хейли, захотела купить, денег с собой оказалось мало. Она решила, что сразу сделает два дела, Агапова навестит, и Хейли купит, заняв у папы.

Ждала Верочка долго, измучилась. Приехал следователь, который вел дело Агапова. Дяденька был вежлив, внимателен, ни в чем Верочку не подозревал, служба у него такая, проверять всех, кто интересуется раненым.

Верочка честно рассказала, как она проникла в хирургию, посетовала, что не увидела Агапова, и потеряла время.

Рассталась она с Кругловым почти в дружеских отношениях. Она действительно зашла в магазин, купила Хейли и поехала домой.

Семена рассердила мама, он обычно сдержанно реагировал на ее попытки познакомить его с очередной дамой, но сегодня он был зол. Мама расписывала какую-то интересную молодую особу, с которой познакомилась в парке, а он вспоминал свою отставку Катериной.

День незаладился. «Ниву» обещали вернуть только завтра, в Пушкин он добирался на перекладных, сидел в «обезьяннике» с вонючим бомжем, пока не приехал Круглов, домой вернулся поздно. Мама настояла на прогулке. Она собиралась знакомить его с какой-то особой, до которой ему нет дела. Семен, молча гневался, не мог же он сказать маме, чтоб помолчала, потому что ему хотелось подумать о смешливой девице, которая поколебала его душевное равновесие.

Вечером сотрудники докладывали, о том, что им удалось узнать.

Горбунов с утра пошел в фирму «Ремонт», там ему обещали непременно найти договор с консультационным центром. Он успел получить заказное письмо на имя Агапова с заверенной нотариусом копией договора. Агапов оказался смышленым, копии подтверждали рассказ Риммы Грач. Возможно, что фирма устроила взрыв, хотя сумма, что они требовали с Агапова, ставила под сомнение эту версию. И все равно, приходилось проверять, чего только не бывает в подлунном мире. Круглов дал задание Горбунову также выяснить все возможное о Щербатовой Вере Иосифовне. Ее визит к Агапову, когда тот только стал подавать признаки жизни, был настораживающим, хотя, все могло быть именно так, как рассказала Щербатова.

Струнин ничего особенного не выяснил, соседи отзывались о Лобановой хорошо, сослуживцы тоже, беспокоились, спрашивали, когда можно навестить. Кому понадобилось пугать Лобанову крысой, никто не знал.

— Выпишут, тогда пусть и навещают.

— Я им так и сказал.

Струнину в паре с «гением» предстояло проверять картотеки. На теле стрелявшего не было татуировок, приметных шрамов, поэтому надо продолжать поиски по «пальчикам» среди умерших или без вести пропавших. И проверять информацию о поданных в розыск, можно было предположить, что тот одинок, но есть же соседи. Запрос на автомобиль ничего не дал, машина числилась в угоне третий год и о том, чтобы найти преступников, не могло быть и речи. Телефон, найденный в кармане стрелявшего, был раздавлен.

Круглов был уверен, что стрелявший получал команды по телефону, значит, существовал заказчик.

Иванов доложил интересные сведения, Зуева категорически отказывалась от знакомства с Агаповым. Почему?

— Потому, что была его любовницей. Поработайте завтра с сослуживцами Зуевой, возможно, что-то узнаете нового. И вызовите ее на допрос на завтра, часа на три, думаю, к тому времени я управлюсь. Все свободны.

Круглову пришлось выручать Семена Ивановича Кору, того задержали в Пушкине. Парень решил полить цветы у матери Лобановой, наивно полагая, что его никто не заметит. Бдительные соседки увидели, что в квартиру Елены Ивановны Лобановой вошел настоящий громила. Нагло так вошел, ключами дверь открыл.

Наряд приехал, Семена посадили в «УАЗик» и отвезли в отделение. Пока выясняли, пока проверяли, пока ждали, когда Круглов подъедет, прошло много времени. Круглов довез Семена до метро.

По дороге они поговорили о Лобановой. Кора уверен, что Зуева была любовницей Агапова. Семен предполагал, что она могла мстить Катерине, если стороной узнала, что Агапов принимал участие в судьбе Лобановой.

— А он принимал?

— Да, он возил ее в травму.

— Они любовники?

— Нет.

— Может быть, вы просто не знаете, — возразил Круглов.

— Знаю.

Оставшуюся дорогу Кора молчал. Круглов задумался. Кора, чтоб отвезти подозрение от себя, мог нанять убийцу, а после устранить. Во-первых, озверел, что тот ранил даму сердца, во-вторых, свидетель. Версия годилась.

Версий было выше головы, а толку мало, никаких доказательств. Кто заказал Агапова? Катерина Лобанова никаким боком не подходила под жертву, она случайность. Что касается крысы, мальчишки, могли хулиганить, а лампочку раньше кто-то вывернул. Все разворачивалось вокруг Агапова.

Не дай Бог, стрелявший, не поправится, дело придется сдавать в архив или ждать нового покушения.

Завтра приезжает отец Агапова, может он знает что-то.

Первое правило, кому выгодно?

Деньги, всегда деньги. Бывает и месть играет роль, но и до мести обязательно были деньги. Агапов не богат, по нынешним меркам, но и не беден. Новая прослойка общества появилась, респектабельные, так бы он их назвал. Не нувориши, а те, кто трудом и знаниями зарабатывают.

Светлана его, к примеру, состоятельная дама, он по сравнению с ней нищий. Открыла частную службу занятости и работает. Подбирает господам персонал, от уборщиц до гувернанток. Прежде чем рекомендовать, проверяет, обучает. Не сама, естественно, она руководитель, дочь проводит ликбез желающих поработать, ведет документацию зять, он же бухгалтер. Семейный подряд.

Когда стало ясно, что зять Саша после ранения не сможет ходить, Светлана и Лариска бурную деятельность развили. Сашке кресло купили, компьютер, наняли преподавателя по бухгалтерским делам, заставили учиться. Круглов не вмешивался, вся жизнь семьи проходила как-то стороной, он выполнял Светкины требования, если был не занят. Пришлось поменять трехкомнатную квартиру на две однокомнатные. Да еще влезать в долги. Долги отработали. Сашка с Лариской уже купили трехкомнатную, на первом этаже. Сашка сам может теперь на улицу выезжать. Ничего, живут. Школа во дворе, внучки сами ходят, провожать, встречать не надо. Теперь его семья имеет приличный доход и инвалидность зятя вовсе не обуза. Ни для него самого, ни для дочери.

Агапов-старший наверняка не беден. Завтра и поговорим.

Елена Павловна резала мясо, чистила лук, шинковала морковь, а на душе скребли кошки. Вчера она пыталась созвониться с Катей, той не было дома. Дочь взрослая, может быть, кавалера завела, дома не ночует, не стоит волноваться, но не выходило. Лобанова отложила нож, набрала номер соседки, может, Катя приезжала, цветы полила, ее видели, тогда все в порядке.

— Надежда, Лена беспокоит, не знаешь, Катя не приезжала?

— Леночка, Кати не было, зато бандит какой-то в твою квартиру приходил! — Надежда явно была довольна, что именно ей довелось сообщить новость соседке. — Мы милицию вызвали, ты не бойся. Он ничего не стащил, цветы, говорит, полить хотел. Вишь, какие изобретательные жулики стали, натуралистами юными прикидываются. Мы с Валей, из седьмой квартиры, сразу сообразили, что-то не то. Ключи у него были.

— Как ключи?

— Да! Ключами открывал, а когда милиция приехала, не сопротивлялся, убегать не стал. Он бы всех раскидал, захотел бы. Ты такого не знаешь? Может, твоя Катька с бандитами связалась? А что, сейчас куда ни ткни, обязательно бандит или уголовник.

— Спасибо, Надя, за бдительность, я приеду сегодня, попрошу Гену, чтоб отвез.

— Конечно, надо тебе проверить, может тот спер чего. А ты там как? Свекрови — то понравилась?

— Какой свекрови, Надя? Я приеду, поговорим.

Лобанова прошла по двору, Геннадий возился в сарае, старательно пытался отремонтировать стул, который был давно никому не нужен, не было смысла его ремонтировать, тем более, что не получалось. Руки у него были не те или обе правые, или обе левые. Елена Павловна, прожившая всю жизнь вдвоем с дочерью, умела сама чинить бытовые мелочи, поэтому, увидев его мучения, когда он пять раз пытался включить в коридоре свет, быстро привела выключатель в порядок, а Геннадия в неописуемый восторг. Она уже и не помнила, зачем тогда пришла к нему домой, что-то у него было, что понадобилось Елене Ивановне.

Геннадий взялся ухаживать за Еленой. Делал он это неуклюже, но основательно. Он считал, что стоит пригласить Елену на рыбалку и она поймет его душу, а после сдастся на милость победителя. Танцы вокруг Елены продолжались длительное время, Геннадий приучил ее к рыбалке, ей действительно понравилось, но душу его она, видимо, не очень-то поняла, относилась к нему дружески. Он был неуклюжий, полноватый, невысокого роста да к тому же в очках. Получал небольшую зарплату. На роль жениха, не тянул ни по каким критериям. Елена Павловна поняла, что он никогда не решится на большее, чем помочь надеть пальто или червяка на крючок, подумала, взяла отпуск и поехала с ним к его родителям.

— Леночка, что, пришла позвать меня на обед? Я почти отремонтировал стул, — радостно сообщил Гена.

Иногда он ее просто раздражал.

В отделении милиции с ней очень неохотно поделились информацией о задержанном Кора, только после ее разговора с начальником. Дали номер телефона какого-то Круглова, так что к тому времени, как она узнала про дочь, был поздний вечер. Они с Геной остались ночевать в Катиной квартире, чтобы с утра поехать к дочери.

Он несколько раз приходил в себя, затем опять проваливался в черноту. Его не оставляло какое-то беспокойство, а он не мог вспомнить, что именно. Мозг был затуманен, почему-то все болело, а чернота приносила облегчение, он переставал чувствовать боль и беспокойство. Очнулся Стас под утро, часа в четыре. Его мучила жажда и он вспомнил, что беспокоится о Катьке. Она падала, но не это было главным. На него брызнула кровь из Катькиной груди. Стас попытался шевельнуться, застонал.

— Сынок, подожди, не шевелись, сейчас, мальчик мой, сейчас.

Папа трясущейся рукой гладил его волосы и плакал. Его папа плакал. Стас закрыл глаза, он не мог видеть эти слезы, хотелось плакать самому. Возле него кто-то суетился, ему ставили укол. Он чувствовал, боль в груди, казалось, она разрасталась, опять разрывала его, как тогда, в первый раз, а он не хотел больше ее знать, не хотел терпеть, он ненавидел эту боль. Дышать было тяжело, хотелось набрать в легкие больше воздуха, чтоб зашумело в голове, но не получалось и Стас злился. Он все последнее время злился, это он помнил.

— Пить, — прохрипел он.

Ему смочили губы, дали глотнуть воды.

— Папа, где я? Катька где? — говорил он с присвистом, противно.

— Ты не разговаривай, сын, я тебе все расскажу, что знаю. Ты в госпитале, здесь отличные хирурги. Тебя ранили, Стас, но теперь ты пойдешь на поправку. Катеньку скоро выпишут, она поправляется. Я к ней часто захожу. Она беспокоится о тебе. Не волнуйся, сын. Теперь будет все хорошо, непременно.

Стас закрыл глаза. Подкрадывалась дрема, боль уменьшалась и ушло беспокойство. Папа рядом, значит волноваться не о чем. И Катька. Надо все рассказать о ней папе. Он удивится.

Агапов сидел рядом с сыном, держал его за руку. Он мог бы поклясться, что сын, прежде чем уснуть, улыбнулся.

Бог оказался милосерднее, чем думал Агапов. Он позволил увидеть сына, позволил поговорить с ним. Может он позволит еще немного подождать?

Агапов все знал о человеке, как о механизме, никогда не думал о Боге, не верил в него, но сейчас об этом забыл. Он молился, не зная слов молитвы, он просто разговаривал с Богом, как с приятелем, убеждая его, что нельзя останавливаться на половине, надо выполнять обещание до конца. Он же пообещал, что предоставит Агапову шанс поговорить с сыном, но сын пока не может выслушать то, что должен. В его молитве-беседе было что-то торгашеское, Агапов выторговывал у Бога жизнь сына в обмен на свою.

Для него самого не было ни дикости, ни парадокса во внутреннем диалоге. Он тысячу раз делал сложнейшие операции, делал блестяще, правильно, уверенно, но иногда вмешивался Бог и пациент умирал на операционном столе. Секунду назад он был жив и вдруг все кончалось. Агапов ни с кем не делился своими мыслями, но подозревал, что Бог забавляется. Он наверняка наметил забрать себе этого человека, но ждал, подавал надежду родным, вселял веру во врачей, что они справятся, а потом призывал беднягу к себе. Поэтому Агапов торговался. Бог ничего и ни кому не давал просто так.

 

Глава 11. Все наконец-то заканчивается

Катерину пообещали завтра выписать, мама не отходила от нее, пока не выгоняли посетителей. Отчего-то она часто плакала, Катерине было неловко и, стараясь утешить маму, она бодрилась. Чувствовала она себя достаточно хорошо, проводила время, прогуливаясь возле палаты, куда поместили Агапова, перевозить его не разрешили, да и не было смысла, поскольку возле него дежурил отец.

Утром Катерина испытывала два разных чувства, она радовалась, что больше находиться здесь не надо и одновременно печалилась, что будет далеко от Стаса, ей прописали покой и небольшие прогулки, мама забирала ее к себе.

Катерина прошла до палаты Агапова, приоткрыла дверь, отец Агапова приложил палец к губам и поманил ее. Михаил Вячеславович был возбужден, шепотом рассказал, что Стас очнулся, спрашивал про Катерину, а сейчас спит.

Она привыкла видеть закрытые глаза Стаса, исхудавшее бледное лицо, слышать его хриплое дыхание, а рядом скорбно сутулившегося отца.

Катерина подошла к Стасу, поцеловала его в щеку и прошептала, что ждет, когда он выздоровеет.

Агапов старший боготворил Катерину.

Круглов объяснил, что Лобанова спасла его сына. Вячеслав Михайлович своей благодарностью ввел ее в смущение. Она стеснялась отца Стаса, а его обещание, как только Стасу позволят, увезти их двоих в Англию и вовсе смутило ее. Что себе там напридумывал Агапов старший об их отношениях, было непонятно. Катерина так и не дождалась, когда Стас проснется, попросила передать ему привет и уехала.

Мама была готова не отпускать дочь от себя ни на шаг. Они переночевали в квартире Елены, а утром отправились в Лугу, рассудив, что в своем доме на берегу реки Катерина быстрее поправится. Сослуживцы навещали Лобанову в часы приема посетителей и, изрядно утомляли, выспрашивая подробности. Катерина рассказала начальнику, что могла и помнила, а затем попросила оформить отпуск за свой счет. Шеф огласился, пообещал подыскать ей место поспокойнее, она теперь долго не сможет трястись в машинах.

Катерина много гуляла, спала и приходила в норму. Родителям Геннадия Алексеевича было по семьдесят пять лет. Алексей Николаевич ловко передвигался на костылях, у него отказала нога, Вилена Афанасьевна занималась хозяйством, ухаживала за мужем, вязала, готовила, ни минуты не оставаясь без дел. Она бесконечно на всех ворчала, но не обидно. Катерину отстранили от всех дел, не позволяя даже помыть посуду, она должна была только поправляться. Дом Кирсановых был деревянным, отапливался газом, оштукатуренные стены хозяйка белила известью каждую весну. Удобства находились во дворе. По утрам кричал петух, в хозяйстве держали кур. Беспородный пес яростно облаивал Катерину, она его побаивалась. Размеренная жизнь убаюкивала, Катерина набрала вес, хотя особой проблемы в этом для нее не существовало. Она была из тех счастливиц, что не полнела и не худела слишком заметно, всегда «в одной поре».

Дважды она ездила навещать Агапова, он начал вставать, но был еще слаб. В его обществе Катерина чувствовала скованность, ей непременно надо было присутствие третьего лица, тогда она могла рассматривать Стаса и говорить с ним. Отец Агапова выходил из палаты и Катерина немедленно напрягалась, не знала о чем продолжать разговор. В ее жизни ничего не происходило, в жизни Стаса были только бесконечные процедуры, поэтому разговор увядал сам собой, она торопливо прощалась, привычно уже, тыкалась губами в щеку Стаса, что должно было означать поцелуй. И уходила.

Стас не замечал перемен в Катерине, разве что голова у нее «оперилась». Волосы отрасли и Катька стала выглядеть гораздо интереснее. Агаповы звали ее с собой в Англию, настаивали даже. У Агапова старшего действительно были куплены три билета. Катерина категорически отказалась от поездки, объяснив, что затраты такие она не выдержат, а о том, чтобы одолжиться или принять «спонсорскую» помощь, не может быть и речи. На том и расстались.

В середине декабря отец и сын уехали. Провожали их сослуживцы Стаса. Катерина не приехала, все было уже сказано, напутствия здоровья произнесены при последней встрече, обещали звонить друг другу и непременно встретиться по приезду Стаса домой.

Верочка Иосифовна прибегала почти каждый день, ее назначили дежурной по общению. Она жизнерадостно рассказывала Стасу о прошедшем дне, коллектив продолжал трудиться, Римма держала всех в ежовых рукавицах и все тихонько ныли, что под Агаповым работать легче. Отпуск Риммы сорвался, вот она и не давала никому спуску. Верочка сообщила, что очень ждет выздоровления Стаса, потому что они с Семеном хотят пожениться, но пока Стас в больнице, решили отложить торжество.

Агапов ее вразумил. Он все равно присутствовать на свадьбе не будет, так как сразу улетает в Англию, так что нечего морочить жениху голову.

Квартиру Стаса отремонтировали по современным стандартам, завезли новую мебель, компьютер, в шкафу висели новые рубашки и все, что предпочитал носить Стас. Агапов старший радовался заранее, представляя изумление сына. Книги он решил не трогать, только избавил библиотеку от ненужной макулатуры, прикупил кое-что на свой вкус. Библиотека выглядела легкомысленно, цветные пятна на корешках книг смотрелись удивительно кстати.

Стас ремонтом остался доволен, особенно, почему-то, полом в ванной, но пояснять не стал. Утром отец с сыном сели в такси и поехали в аэропорт. Черный джип остался тосковать на стоянке.

Катерина расписалась в журнале, получила пакет и поехала по адресу. Работа ее устраивала. Платили, хотя и немного, но стабильно, каждую неделю она получала конверт с зарплатой, а к Новому году даже выдали премию и подарок. Работать курьером ей нравилось, постоянно менялись адреса, встречала разных людей и было достаточно времени, чтобы почитать во время переездов, зайти в магазин или в мастерскую. Транспорт оплачивала фирма, что также было немаловажно.

Новый год она встречала в Луге, с родителями Геннадия Алексеевича, им самим и мамой. Тихо, по-семейному. Катерине очень понравилось. На службе ее приглашали принять участие в вечеринке, но она отказалась.

Она побывала в гостях у Семена и Верочки, они недавно вернулись из свадебного путешествия, отец Верочки, в качестве подарка, купил молодым путевку на Кипр на две недели.

Верочка была удивительно жизнерадостной, обожала Семена и с гордостью рассказывала, как она приметила своего сыщика, как следила за ним, а он ничего и не подозревал. Семен улыбался, предпочитая помалкивать, он позволял своей жене делать и говорить все, что угодно. Жизнь «под каблуком» его не тяготила.

Они с Верочкой взяли себе за правило раз в две недели приезжать к Катерине в гости. Пока дамы болтали, готовя на кухне угощение, Семен выискивал непорядок и устранял его. Таким образом, был починен кран, постоянно выпадающая из стены розетка, а балконная дверь стала закрываться плотно.

Катерина благодарила, но еще и ворчала, что опять она обязана будет, а Верочка смеялась и брала с нее слово, что та испечет рулетики.

Каждый вечер Катерина заходила к Марии Егоровне, приносила ей продукты и сидела с ней, пила чай. Это стало уже ритуалом. Мария Егоровна горевала об ушедшем раньше нее Алексее Павловиче, рассказывала Катерине о прожитых годах, показывала фотографии и сетовала, что у нее не оказалось ни детей, ни внуков.

— Не оставайся одна, деточка, обязательно надо иметь ребенка, посмотри, как я одинока.

В один из вечеров Мария Егоровна вышла к Катерине с большой шкатулкой из темного дерева.

— Катюшенька, я решила кое-что тебе рассказать.

Старушка достала из шкатулки кружевной платочек и развернула его. На свет появилось массивное серебрянное кольцо с камнем серо-голубого цвета, внутри камня словно росли веточки мха.

— Это фамильное кольцо моего мужа. Камень называется моховой агат и считается оберегом для влюбленных. Мы с мужем прожили долгую счастливую жизнь, а камень оберегал наше счастье. Я оставляю его тебе, родная, он мне очень дорог. Береги его. И даже не придумывай возражать. Кому еще мне его передать как ни тебе. Никого из родни ни у меня, ни у мужа не осталось. Я помру, придут равнодушные люди и все растащат.

Катерина была так растеряна, что даже не возражала.

— Я сберегу его, Мария Егоровна.

— Обязательно! А мы с верху будем приглядывать за тобой. Ну и еще кое-что. Вот здесь, в шкатулке лежат деньги на мои похороны и в шкафу все собрано в последний путь. Так что ты моя душеприказчица, я в завещании все указала.

Мария Егоровна убрала шкатулку.

— А теперь давай пить чай и рассказывай, как прошел день.

Сосед Валерка с пятого этажа частенько зазывал Катерину на просмотр новых фильмов. Они устраивались на полу перед телевизором, пили чай, кофе или пиво, заедали бубликами, вареньем или корюшкой, все зависело от настроения Валерки, а Катерина никогда не протестовала. Во время просмотра они замирали от ужаса, смеялись, в зависимости от сюжета, потом минут десять трепались о просмотренном фильме, затем Валерка галантно провожал Катерину до ее двери, целовал даме щечку и спускался к себе. Спокойная размеренная жизнь, никаких покушений, никаких угроз больше не существовало и Катерина искренне радовалась миру и спокойствию, ее устраивало все.

Иногда ей казалось, что Агапов пронесся в ее жизни как смерч, увлек ее в водоворот событий и также стремительно покинул. Она скучала по их болтовне по телефону, но жизнь уводила ее все дальше, была размеренной и может быть скучной, но точно не опасной.

Дело о взрыве и покушении на Агапова закрыли.

Стрелявшим оказался Бондаренко Николай Николаевич, уроженец Вологодской области. Все нераскрытые заказные убийства за последние годы были извлечены на свет и с Бондаренко работал другой следователь. Круглов был уверен, что еще парочку дел непременно на Бондаренко навесят. Своего заказчика Бондаренко не выдал, видимо боялся больше, чем милицию, утверждал, что стрелял в Агапова из зависти, мол, ненавидел всех богачей. И, якобы, жертву выбрал случайно, когда Агапов его толкнул где-то на улице и не извинился. От показаний своих Бондаренко не отступал, а доказать, что такого быть не могло никто бы не смог, сколько раз в день на улицах, в метро, в магазинах сталкиваются люди и не извиняются! Мужик пенсионного возраста, калека, будет доживать свой век где-нибудь в «пансионате» для уголовников, воздухом дышать, а продаст хозяина, кислород перекроют. Все это понимали.

Зуева вынуждена была признаться в хулиганстве, когда на одном из баллончиков обнаружились ее отпечатки, но от остального открещивалась, следователи не могли доказать ее причастность к взрыву и к покушению. Она уволилась с работы.

Катерина Зуеву немножечко жалела, та осунулась, подурнела. Они случайно встретились в магазине. Катерина хотела поздороваться, но Зуева демонстративно отвернулась. Что ж, так наверное лучше. На безумные поступки Зуеву толкала любовь, оправдать это было нельзя, но понять можно.

Горбунов раскопал в фирме «Ремонт» махинации, материалы передали в ОБЭП. Господин Ситников лично приезжал в больницу к Агапову, выражал соболезнование, объяснял, что вышло недоразумение, что прораб много взял на себя, а директор не предполагал, что за его спиной твориться безобразие. Прораба выгнали с позором, акт о работе составили в соответствии с договором, Римма Евгеньевна Грач перечислила сумму, с учетом неустойки и вообще, какое счастье, что все наладилось. Агапов выслушал Ситникова, не сказал ни слова, не подал руки, развернулся и ушел.

 

Глава 12. Встречи

В Англии Стас прошел курс реабилитации, с ним работал русскоговорящий психолог. Он отдыхал, набирался сил и… тосковал по дому. Агапов старший расцвел, сердце его не беспокоило, он ушел из клиники и все свое время посвятил сыну. Маргарет и Каролина срочно уехали в круиз, Стас даже удивился, словно они сбежали при его виде, однако папа объяснил, что все было спланировано заранее, удивляться нечему.

Стас бродил по Лондону, жалея, что Катька отказалась поехать. Щепетильная какая!

Он несколько раз ей звонил, но застал дома только однажды, причем она чему-то смеялась. Он обрадовался, услышав ее смех, но когда она крикнула, чтобы Валерка сделал звук тише, он отчего-то разозлился и скомкал разговор.

А что, собственно, он хотел? Она продолжала жить своей жизнью и их временные приятельские отношения просто сошли на нет. Он вернется, пригласит ее в ресторан или лучше к себе домой, потому что в ресторане Катька обязательно напьется, она почему-то совершенно теряется в ресторане. Он похвастается, какой сделал ремонт, накормит Катьку всякими заморскими деликатесами, расскажет, как гулял по Лондону, а она будет слушать, открыв рот и даже немного подвывать от зависти. А он обязательно что-нибудь соврет, например, скажет, что видел воочию Хью Гранта и, если бы Катька поехала с ними, тоже увидела бы. Она расстроится, а он захохочет, потому что обманул, купил с потрохами. Катька немного помолчит и тоже рассмеется, сердиться она не умеет совсем, а если и умеет, то недолго. К ним вернуться дружеские отношения, они опять смогут перезваниваться и на ночь Катька скажет, спи спокойно, дорогой товарищ.

Агапов очнулся от мечтаний, потому что полил дождь, а он был без зонта.

До квартиры папы было недалеко, Стас шагал быстрым шагом, чувствуя, что основательно промок, ему нельзя было простывать, по крайней мере, сейчас, его предупреждали об этом. Небольшая простуда могла быстро перейти в пневмонию, тогда сложно сказать, будет ли у него шанс. Стас не был мнительным, но заново переживать постельный режим, таблетки, уколы, ему не хотелось. Он быстро разделся и встал под горячий душ. Замерзнуть не успел, только промок.

Его намокшая одежда встревожила отца, тот принялся хлопотать над сыном, а Стас раздраженно думал, что пора уезжать, забота папы начинала тяготить. И еще он подумал, что зря размечтался о Катьке, ее Валерка вряд ли будет терпеть, если она станет каждый вечер трепаться со Стасом. И правильно, он бы не потерпел. Он, например, предпочитает, чтобы внимание подружки принадлежало только ему. И вообще, завтра он объявит папе, что уезжает. Римма несколько раз звонила, ноет, когда он приедет. Погостили, пора и честь знать.

Он довольно долго выбирал, какой подарок привезти Катьке. Он знал о ее доходах, знал, что она будет краснеть, страдать и отнекиваться, но он заставит ее принять коротенькую дубленку. У нее красивые длинные ноги, она будет шикарно смотреться в этой вещичке. А капюшон прикроет ее лысую голову.

Римме он выбрал изящную шкатулку, зная ее увлечение. Да и Грач ревновать не будет. Свадебный подарок чете Кора выбирал даже дольше, чем Катьке, наконец, остановился на кофейном сервизе. Чашечки, рассчитанные на один глоток, были столь миниатюрны, что он захохотал от удовольствия, представив в руках Семена такую чашку.

Семену он собирался предложить место начальника охраны его центра. Стас планировал открыть филиал в области. Работы предстояло много и пусть Римма не плачет, ей придется привыкать к мысли, что он не вернется в свое кресло.

Общение с папой не прошло даром. Если ты не двигаешься вперед, время оставляет тебя позади. Ему прочитали несколько лекций по экономике. Агапов старший рассказал об успешной игре на бирже, совершенно потряс сына, сообщив, что имеет в акциях около трех миллионов евро и надеется, что еще немало заработает. Также он сообщил, что все состояние завещал сыну, выделив небольшой процент и данную квартиру Каролине.

— А как же Маргарет? И почему своей дочери ты так мало оставил?

— Маргарет будет содержать ее любовник, да и Каролина не моя дочь.

Стас молчал. Спрашивать было неловко, все-таки отец был мужчиной. Но тот рассказал все сам.

— Маргарет вышла за меня, когда я достаточно, по здешним меркам, заработал. Я работал как зверь, еще бы, молодая жена, большая любовь, большие потребности! Каролина родилась и меня это еще больше подхлестнуло. Деньги текли отовсюду. Лекции, консультации, операции, издания книг. Я удивляюсь, как хватало времени.

Банальный анекдот про мужа из командировки, это про меня. Я спешил на лекцию и вдруг понял, что забыл дома слайды, можно было не возвращаться, но я не люблю быть неподготовленным. Я вошел тихо, потому что Маргарет в этот час еще спит. Она действительно «спала» с любовником. Я также тихо вышел. Что и говорить, в тот день я отменил все, шлялся по городу, пытаясь решить, как мне быть и понял, что у меня остался только ты, что работать я буду ради тебя.

Когда я вернулся домой, Маргарет учинила допрос. Где я был, почему отсутствовал и далее в том же духе.

Я сказал, что стало плохо с сердцем, мне нужен отдых. К жене я больше прикоснуться не мог, объяснил проблемами возраста, проще говоря, импотенцией. Предложил ей развод, но она не согласилась, сказала, что ее все устраивает. Каролина становилась старше, в ней все отчетливее проступали черты ее настоящего отца. Маргарет изменила мне почти сразу после свадьбы.

Стас, меня все больше беспокоит сердце, возможно, вскоре оно откажет, я говорю об этом, чтоб ты был готов. Заранее не горюй, но и потом тоже не стоит долго предаваться скорби. Просто люби и помни меня. Я составил новое завещание. Когда я умру, тебе отойдет большая часть моего капитала, но я так же выделил доли Каролине, я все же ее с пеленок растил, Маргарет и Катерине. Убийцу-то нашли, а заказчика нет, я все еще беспокоюсь о тебе. Поэтому, раз уж ты собрался домой, я предпринял кое-какие шаги, надеюсь, ты не рассердишься. Я созвонился с Семеном, на первое время он тебе организует охрану, а дальше действуй сам. Не все же Катеньке собой защищать тебя от бандитских пуль.

— А, может, ну ее к черту, эту Англию, поехали со мной папа?

— Нет, я привык здесь, у меня есть приятели, собаку себе куплю, будет мне тапки приносить, нет Стас, не поеду. Скоро вернется Маргарет, надо оформить развод. Ты поезжай, я вижу, как ты маешься. Катеньке от меня кланяйся. Я ей подарок приготовил, передай.

Катерина искала очки. У нее начало портиться зрение. Сначала она не обращала на это внимание, но читать становилось труднее, особенно мелкий текст.

Очки она бросала, где придется, потом искала. Только сегодня купила новую книгу, хотелось лечь, почитать. Она могла бы и так почитать, но глаза быстро уставали. Очки нашлись на полу под диваном. Вчера сама их под диван задвинула, чтобы не наступить.

Сегодня она устала, да и промерзла, февраль вьюжил. Горло разболелось некстати. Катерина болела редко, но тяжело. У нее никогда не поднималась температура выше тридцати семи градусов, больничный не давали, приходилось отпрашиваться на службе. На старом месте работы ее знали, а здесь пока еще нет. Таблетки она решила не принимать, зная по опыту, что завтра температура едва доберется до тридцати пяти. Голубая кровь сказывается, усмехнулась она, чтобы я не забывала, кто я есть. Если будем болеть, то вяло, по-княжески, отмахиваясь от назойливой прислуги. Будем капризничать, грелка в ноги раздражает, чай недостаточно горяч, а компресс на горло, это вульгарно.

Компресс Катерина все же себе сделала, как бы ни протестовало ее аристократическое эго. Вилена Афанасьевна, мама Геннадия Алексеевича, подарила Катерине шерстяные носки до колен. Гольфы. Носки были очень нарядны, разноцветными полосками связаны. И теплыми, как валенки. Катерина чувствовала себя медвежонком или медведихой. Она надела роскошный махровый халат, размера на три ее больше и довольная, улеглась на диван.

Халат был мужским, приглушенного стального цвета, Катерина высмотрела его в «секонд-хенде». Она немного стеснялась, что покупает там вещи, никому, даже маме не говорила и выискивала что-нибудь очень практичное и почти новое. Запах от вещей был специфическим, иногда она улавливала этот запах в транспорте. Скорее всего, такая же, как и она, полунищая женщина, что-то себе приобрела.

Катерина халат постирала, вывесила на балкон и он выветривался там, пока не осталось ни малейшего признака, ни тонюсенького ароматика. Катерина гордо внесла халат в квартиру и определила ему место на двери в ванной. Она укутывалась в него после душа.

В «секонд-хенде» Катерина приобрела вполне приличную куртку, джинсы в обтяжечку и огромный толстый свитер, ей отчего-то нравилось носить вещи большего, чем у нее размера. Кончно, все подвергалось процедуре выветривания. Она обеспечила себя дешевым гардеробом на зиму, зато смогла купить новые теплые ботинки, натуральные кожа и мех, цена значения не имеет.

Верочка как-то спросила у Катерины, чей это халат в ванной и не поверила, что ее, халат впору был Семену. Специально для Семена, Катерина купила большие тапки, она знала, что он непременно расшнурует ботинки, снимет их и наденет купленные Катериной тапочки. Верочка предпочитала ходить босиком, зимой в колготках, конечно, но без тапок.

— Я лучше пол пять, раз протру, чем в тапках ходить.

Сегодня Катерина заглянула к Марии Егоровне ненадолго, объяснив, что приболела. Старушка вручила ей мед и приказала обязательно пить с чаем, пообещала перед сном зайти, проверить Катерину. Марии Егоровне очень хотелось за кем-нибудь поухаживать.

Книга была о светских церемониалах в России, написана увлекательно. Не то, чтобы Катерина воплощала в жизнь идею по изучению этикета или на самом деле готовила себя к великосветским мероприятиям, она хотела заполнить пробелы воспитания. Единственный поход в ресторан она вспоминала со стыдом и хотела быть готовой, если когда-нибудь еще в жизни ей придется побывать в ресторане. От страха она тогда напилась, а Стас потешался над ней. Она не помнила названия вина, но оно очень ей понравилось. И однажды в супермаркете она увидела знакомую бутылку. Вино стоило больше пяти тысяч рублей! А она пила его как лошадь!

Катерина слегка покраснела при воспоминании о своем конфузе.

Агапов не обеднел, ничего страшного, пора об этом забыть. Да и о нем тоже. Он позвонил всего лишь раз из этой своей Англии, говорил очень сдержанно, словно злился. У Катерины настроение после звонка испортилось, она ходила подавленная не один день. Как будто была в чем-то виновата. Наверно Агапов-старший на сына надавил и тот вынужден был позвонить.

Она почему-то считала, что останется другом Стаса, с Семеном же они дружат. Наверно Агапов чувствует себя обязанным ей, но это совершенная глупость! Так сложились обстоятельства.

Катерина подремала над книгой, посмотрела новости, на удивление сегодня не передали ничего такого, чтобы взбодрить население. Хотелось лечь и уснуть, но надо было дождаться визита Марии Егоровны, иначе старушка всю ночь спать не будет. Позвонить, чтобы не приходила? Неудобно, обидится.

Катерина сквозь дрему посмотрела какой-то фильм с Эриком Робертсом, тот, как всегда, играл отвратительного злодея, фильм был скучным. Полный набор красоток и подлецов, и один хороший герой, который вначале конечно же он не ведал, что творил, потом вдруг все понял и всех переиграл, а злодея убил и ему ничего за это не было. Конец.

Что это Мария Егоровна задержалась? Фильмы она не смотрит. Может, уснула?

Катерина с неохотой сняла халат, залезла под одеяло и выключила ночник. По закону подлости, как только она начнет засыпать, раздастся звонок в дверь. Старики спят мало, подремлет в кресле, вспомнит, что обещала прийти и придет.

Город встретил Стаса метелью и двумя молодыми парнями, которые были его личной охраной. Когда отец говорил об этом, все представлялось как-то абстрактно, как в кино, но они стояли в зале ожидания, подошли, представились. Коля предложил пойти к машине, Сергей остался получать багаж. Машина была Стаса, но сесть ему пришлось на пассажирское место, за руль сел Коля.

Стаса вначале забавляло, с каким серьезным видом все происходило, но когда он оказался пассажиром в собственном автомобиле, начало раздражать. Мало того, в квартиру первым вошел Сергей, проверил, нет ли кого, и только после впустили Стаса. Это уже не раздражало, а бесило.

— Где вы намерены находиться ночью?

— Будем дежурить в машине.

— Понятно.

— Дверь никому не открывайте, прежде звоните мне на мобильный, вот номер. Мы у подъезда, проверим, тогда впустите.

— Кто ко мне попрется среди ночи? Отдыхайте.

Агапов закрыл дверь и выругался. Завтра с утра он позвонит Семену, пусть немедленно убирает ребят, не нужна ему охрана. Купит себе собаку, как и отец, какого-нибудь чихуахуа. Стасу почему-то нравилось это слово и будет этот чихуахуа охранять его. И тапочки приносить, как папин пес. Вот и все, проблемы решаться, а то, туалет, извиняюсь, в простоте не посетишь.

Этак, они от меня всех девушек отпугнут. С девушками Агапову встретиться хотелось. Он ощущал себя немножко евнухом. После ранения и реабилитации прошло много времени, а он так и не проверил, не случилось ли чего. Не дай Бог. Сколько лекарств кололи, не сосчитать, вдруг что-то нарушили.

Его суета сделала квартиру обжитой. Там свитер бросил, здесь сумки распаковал, запах квартиры изменился, чопорный и высокомерный вид вдруг смялся, уступил хозяину и стал выглядеть хорошо продуманным интерьером. Телевизор Стас включил, но звук убавил, теперь там что-то пело.

Стасу захотелось немедленно позвонить кому-нибудь, сообщить, что он здесь, он полон сил, он вернулся, но было начало второго и вряд ли кто-то порадуется звонку. Особенно хотелось услышать веселый Катькин голосок. Она умела поднимать ему настроение. Нет, решил Стас, звонить ей я не стану, завтра суббота, выходной. Заявлюсь к ней, тем более ни разу у нее не был, посмотрю, как живет боевая подруга.

Утром, ни свет, ни заря, явилась Мария Егоровна. Катерина впустила ее, кинулась заправлять постель, словно ее застали за чем-то непотребным, на кухне поставила чайник, извинилась и побежала в ванну.

Горло болело, но днем можно походить в шарфе, без компресса. Катерина раскрыла рот, пытаясь рассмотреть, что там творится. Так и есть, все выглядит алым с белым налетом. Фу, мерзость, какая, ангина эта. Говорить больно, хотя Мария Егоровна сама поговорит, свободные уши нашла. Что это ты раздражена так, милая?

«Кто на свете всех милее, всех прекрасней и белее?»

Я, Катерина Лобанова, девушка двадцати восьми лет. В связи, порочащей меня, не участвовала, в сожительстве не состояла, к замужеству не привлекалась. Старая деваха, оттого и злюсь. У молоденьких конкуренция, а что уж о нас говорить.

Катерина яростно чистила зубы, стирая камни, если они есть, в порошок. Даже десна закровоточила. Спасибо выстрелам, мама больше не спрашивает, вышла ли я замуж.

Сквозь шум воды Катерина услышала звонок в дверь. Права, мама, «баба с утра на порог, весь день отбоя от гостей не будет». Валерка притащился, ну что за манера, без звонка ломиться? Сама приучила. Катерина провела щеткой по волосам, они все еще были короткими, не причесалась, а пыль стряхнула. Придется выходить, не век же сидеть здесь. Мария Егоровна что-то щебетала, мужское общество явно ей на пользу.

Катерине стало смешно, старушке восемьдесят с лишним, зашел сосед, она о нем представления не имеет, но особь мужская и женская натура немедленно берет свое. Без вульгарного кокетства, скорее из уважения к себе, дама немедленно начинает искать свое отражение, пусть даже в глазах собеседника, в порядке ли она.

Вот и я срочно решила подкраситься, чуть туши на глаза, притушить лихорадочный блеск, все-таки температура полезла, слегка помады, чтоб губы не отдавали синевой, а румянец на щеках естественный. Свитер, джинсы, сверху гольфы-носки. Можно выходить.

Клуб «любителей утреннего чая у соседей» придется быстренько закрывать, долго я с ними не просижу.

— Привет, — Валерка, как, почти джентльмен, поднялся, чмокнул Катерину в щечку, от чего Мария Егоровна умилилась, а Катерина ткнула его кулачком в бок. — Пришел спросить тебя о планах на сегодня, но раз ты больна, все отменяю, буду тебе служить.

— Послужи, родной, Мария Егоровна, составьте список, что вам надо, я тоже напишу. Грех не использовать дармовую силу.

— Только не дальше соседнего гастронома, — запаниковал Валерка.

— Не дальше, конечно, — согласилась Катерина.

Катерина вручила Валерке список, деньги и ключи, у нее не было сил бегать и открывать дверь. Мария Егоровна тактично ушла, а Катерина легла, укрывшись халатом.

Стас вошел в подъезд, в котором бывал так часто, навещая Люську. Почему он никогда не встречал Катьку? Случайно, в лифте, например? Следом заскочил какой-то мужик, он с интересом посмотрел на Стаса.

Агапов высокомерно объявил:

— Мне шестой.

— Мне тоже, — радостно сообщил попутчик, — нажми сам, руки заняты. С утра в магазин снарядили. Не могут женщины, чтоб не припахать мужика.

Стас промолчал, у него не было женщин, которые отправляли бы его в магазин.

По виду попутчика не скажешь, что он обременен заботами и от того несчастен.

Они вышли на площадку, Стас чуть приотстал, соображая, что Катькина квартира, как и у Люськи, однокомнатная, следовательно, именно та, которую открывает своим ключом, обмеренный заботами мужик.

Валерка, значит. Тот самый, что делал телевизор тише, и совсем он не придумал тогда себе, не послышалось ему.

— Солнце мое, это я, — прокричал Валерка.

Нет, интересно, а что ты хотел? Катька будет ждать тебя всю жизнь?

И все равно Стас чувствовал себя преданным, брошенным на лестничной площадке предметом, в котором уже не нуждались. Не будет больше вечерних звонков, его вранья, чтобы потешиться Катькиной наивностью и неизвестно, как воспримет Валерка его подарок. Стас бы не позволил своей…

Кому? Жене? Любовнице? Как серьезно у них?

Ладно, чего уж там, как бы серьезно ни было, пережитое вместе не вычеркнешь, от отца также надо передать подарок.

Стас решительно позвонил. Открыл ненавистный Валерка.

— Так ты к Катюшке? Заходи, что на площадке маялся?

— Кто там, Валера?

— Гость к тебе, ты не вставай, он сам пройдет.

Господи, зачем я приперся в такую рань, она еще из постели не вылезала! Хорош бы я был с цветами, спасибо, не встретились ларьки по пути.

— Проходи, я пока на кухне, чаек организую.

Чаек, твою мать…

— Стас? Это ты? А мы, то есть я… Я не знала, что ты вернулся.

Голос у Катьки отчего-то стал хриплым. И она покраснела. Не разучилась, значит.

— Не переживай, — стараясь сдержать ледяные нотки, ответил Агапов, — надо было позвонить, но я забыл твой номер, решил заехать на минутку. От папы привет тебе и подарки, вот здесь. Не надо, не вставай, я уже ухожу. Ты как? Рана не беспокоит?

— Тише, — вдруг шикнула на него Катька и покраснела, — не беспокоит, — шепотом продолжала она, — а ты, тебя? Как отец?

— У нас все отлично. Ну, пока. Не провожай. Привет семье.

— Стас…

Он уже закрывал за собой дверь.

Валерка высунулся из кухни.

— Ушел? Классный парниша! Что это он тебе принес? Ух, ты, смотри какая дубленая кожа, ты в ней будешь шикарно выглядеть, «и как мать, говорю, и как женщина». Смотри, тут еще и футлярчик есть. Ой, мама, это же «брюлики»! Ничего себе, отхватила ты Катюшка «спонсора», скажи адресок, может, я там же найду.

— Валера, престань, сложи все на место и уходи.

— Ты, что? Ревешь? Вот дура-то! Или от счастья?

— Валерка, — заорала вдруг Катерина, — уходи! Что ты понимаешь! Он больше не придет и не позвонит, он знаешь какой самолюбивый! И не спонсор он, а бывший друг.

— Тише, горло же болит, а ты орешь. Мужик загляденье, что и говорить, только как это, бывший друг? Друг он или есть, или его нет. Так он решил, что я с тобой? Того? Кино, ей богу, страсти американские.

— Уходи, мне не смешно, а обидно, почему он так брезгливо со мной себя повел? Оставь меня!

— Понял, ухожу. Стукнешь в батарею, примчусь, солнце мое.

«Нет, так поступать нельзя, что это я? Катька жизнь мне спасла. Дважды. Взрыв бы меня прикончил, если бы не было ее накануне, а потом еще и выстрелы. Не прав я. Придумал себе в благополучной Англии, что влюблен в Катьку, а она в меня, потому что скучал по Питеру, по знакомым, по сотрудникам. Я одиночка, привык, а вот у папы под крылышком растаял, решил, что мне непременно нужна родная душа, что она есть, что она ждет. Кто еще, кроме Катьки в последнее время мне стал роднее? Никто. Все придумал, мечты не сбылись, я был не готов, поэтому с Катькой себя повел, как свинья.

Почему у нее не может быть мужчины? Конечно, она не Синди Кроуфорд, но вполне милая девица. Надо посоветовать ей, не отращивать волосы, с такой прической она выглядит вполне стильно. Валерка этот ей явно не подходит, какой-то он сладенький, что ли, впрочем, с Катькой любой уживется, характер у нее легкий. Интересно, почему она шикнула на меня, когда я спросил про рану? Как же они занимаются любовью?

Черт, меня не туда понесло. Не мое дело! Надо исправлять положение. Вечеринку по поводу моего возвращения организовать? Семена с Верочкой приглашу, Катьку с ее Валерой, себе кого-нибудь вызвоню. Не очень хочется затеваться, можно в ресторан позвать. Все равно перед Катькой надо немедленно извиниться и пусть этот ее Валерка принимает нашу дружбу, как хочет, но я намерен продолжать звонить Катьке перед сном, пока она сама не скажет, что это неудобно».

Стас смял, пустую пачку, сигареты кончились, надо бы поехать и купить, но он не тронулся с места. Он сидел в машине возле Катькиного подъезда с тех пор, как выскочил из квартиры. Сначала он не понимал, куда ему надо, настолько был расстроен, потом ему стало стыдно. И что он скажет папе? Что Катька лежала, в ее квартире находился чужой мужчина, а он, Стас, кинул ей в ноги пакет с подарками, словно откупился и ушел?

Как снова войти и не потерять лицо? «Я тут подумал, а не предложишь ли мне кофе, а Кать? Ладно, пусть думает обо мне, что хочет».

Стас зло посмотрел на себя в зеркало, хлопнул дверцей, машина отсалютовала на сигнал и он не торопясь, вошел в подъезд.

«На этом боку я уже лежала, пора повернуться», — грустно усмехнулась Катерина. Когда Валерка ушел, она еще немного поплакала. Причин было достаточно. Болело горло, крутило суставы, поднялась температура до тридцати восьми, а это значит, что полезет еще выше и придется ее сбивать, и болеть она будет долго, и ее могут уволить. И вообще, когда она температурила, ей становилось жалко себя и она плакала.

Зря Валерку выгнала, он хотя бы пить принес. Хотя и не зря. Одной лучше, особенно когда болеешь, покой необходим.

Катерна забылась. Сон был беспокойный. Ей снилось, что приходил Агапов, кричал на нее, она оправдывалась.

Катерина очнулась от звонка в дверь. Вставать совершенно не хотелось. Что за назойливость! Если Валерка, я ему нагрублю, если соседка, постараюсь сдержаться, но быстро выпровожу. Сколько можно трезвонить!

— Валерка, я тебе не открою, я болею, просила же не приходить! — прохрипела Катька, приоткрывая дверь.

— Открывай, это не твой драгоценный Валерка, — Стас потянул на себя дверь.

— Стас?

Агапов потеснил Катерину, закрыл дверь, снял обувь.

Она прошла к дивану, взяла халат, завернулась в него и села. У нее не было сил выяснять, зачем он явился. И уже не было стыдно за свой вид, потому что ей было наплевать, потому что до нее дошло, что Стас зачем-то ее оскорбил, когда приходил первый раз и пришел сделать это снова. И она решила молчать.

Агапов снял свою модную дубленку, которая выглядела как легкая куртка, небрежно бросил в кресло, подошел к Катьке, пощупал ее лоб и приказал:

— Немедленно ложись, чокнутая! У тебя температура под сорок.

Катька даже не шелохнулась.

— Где у тебя лекарства и уксус? И раздевайся, нечего кутаться!

— Пошел бы ты, а? В свою Англию! — вяло огрызнулась Катерина. Оказывать сопротивление у нее не было сил.

Стас поднял ее, как какой-то мешок, усадил в кресло, разложил диван, нашел постельное белье и застелил. Катерина закрыла глаза, ей было стыдно. Опять он ухаживал за ней. Какая-то бесконечная история. Карусель. Он ухаживает за ней, его взрывают, затем в него стреляют и он снова ухаживает за ней, как там говорят? Если история повторяется, то это уже не трагедия, а фарс. Катерина хрипло засмеялась, как закаркала.

Агапов снял с нее халат, стянул носки-гольфы, затем джинсы и свитер. Он бурчал себе под нос что-то маловразумительное, что-то про брата милосердия и княжну, но это было в прошлой далекой жизни и вспомнить Катерина не могла. Ее трясло, просто скручивало от холода, у нее зуб на зуб не попадал, а этот садист не позволял укрыться и мазал ей руки и ноги вонючим холодным уксусом. Вдоволь насладившись, глядя как ее трясет от озноба и выслушав, какой он бессердечный негодяй и не человек, а какая-то медицинская помощь, он, наконец, позволил ей укрыться одеялом. Катерине стало немного легче, озноб еще сотрясал ее, но теплое одеяло согревало. Он заставил Катерину проглотить какие-то таблетки, которые не лезли в горло, пришлось их толочь, потом кричал на нее, что она ненормальная и спрашивал, где ключи. Она и сама знала, что дура. Потому что он исчез, он ушел и оставил ее с ее болячками, потому, что она надоела ему. Катерина разревелась еще раз и уснула.

Стас осторожно закрыл дверь. Катька уснула и пока не просыпалась. Он прошел в кухню, приготовил бульон, чай заварил, пошарил в холодильнике, досадуя, что не догадался купить продуктов. Холодильник был пустой. Одно яйцо и пакет топленого молока. Молоко, это хорошо, но он тоже хочет есть. Пришлось еще раз сгонять в магазин, пока она спит. Ликбез надо во всех школах ввести по медицинскому минимуму. «Как справляться с высокой температурой, не сбивая сразу».

Стас сделал себе кучу бутербродов, насыпал кофе и ждал, пока закипит чайник. Настроение, несмотря на Катькину болезнь, у него было отличное. Ничего не надо было объяснять. Катька, конечно, орала голосом питерского пропойцы, чтоб он не смел к ней прикасаться, но ему было радостно, что он, как умеет, старается загладить свою вину и у него неплохо получается. Да и не прикасался он к ней. У него хватило совести не трогать ее бледную, почти голубоватую кожу, обжигающую температурой. Его смуглые руки казались почти черными на ее теле.

Стас налил кипяток в кружку и принялся за бутерброды. Позже он приготовит что-нибудь посущесвеннее, а пока просто утоляет голод. Он попытался думать о чем-то постороннем, но удавалось не ахти, и, как он честно признался, хочет, нет, жаждет заняться любовью с Катькой.

Извращенец, радостно констатировал он. Как еще можно назвать его? Катька без сил, горячая от температуры, а у тебя на уме секс. Просто ты Агапов, давно не видел женщин. Это тоже, отрицать нельзя, но он хочет Катьку.

Он поставил кружку в раковину и пошел к Катьке. Она спала. При ангине температура держится долго, главное, не давать ей повышаться. Агапов включил телевизор, убавил звук, чтоб не беспокоил ее и сел в кресло. Он чувствовал себя как дома, поэтому вечером принял душ, надел огромный халат и тапки, которые принадлежали неизвестно кому, Валерке они явно были велики. Катька проснулась, он снова мазал ее водой с уксусом, заставил полоскать горло, пить теплое молоко с медом и таблетки. Она вяло протестовала и быстро уснула.

Агапов помаялся в кресле, потом решил, что с него хватит, и, каким бы он не был братом милосердия, он не железный, спать ему хочется. Катька заворчала, когда он подвинул ее, но Стас не обращая внимания, улегся рядом.

Ночью она проснулась. Стас спал, притянув ее к себе, и у нее замерло сердце. А еще она боялась вздохнуть, потому что он поймет и проснется. Она умрет, если он проснется. Он крепко прижимал ее к себе, обхватив рукой и ногой, и, если она пошевелиться, он проснется. Было очень тепло, уютно и стыдно, что она так близко лежит к нему.

Катерина тихонечко вздохнула.

— Катька, — шепотом позвал Стас и у нее забилось сердце. Быстро-быстро. — Ты проснулась?

— Да.

— Я не могу ждать, когда ты вылечишься.

— Стас, я еще ни разу…

— Тихо! Молчи…

Она лежала, заново переживая свои чувства, краснела, а Стас возился в кухне, что-то радостно мурлыкал под нос. Катерина подозревала, что если бы был светлый день, он бы пел во все горло.

Стас хлопотал, заставляя ее полоскать горло, опять поил молоком и лекарством. Ему было не стыдно ходить перед ней голым, а ей непривычно было видеть его таким и она немножко стеснялась.

— Катька, я думал, что вы с Валеркой любовники. Знаешь, как разозлился, жуть просто, не знаю почему.

— Валерка в тебя влюбился, — засмеялась Катерина.

— Ты серьезно? — Стас поперхнулся дымом.

— Шучу. У него есть любовь, так что не переживай. Мы с Валеркой подружки.

— Как-то я стараюсь избегать этой стороны жизни, не интересует она меня. Женщин предпочитаю, особенно больных ангиной и беспомощных.

— А когда они выздоравливают?

— Я их покидаю, — легкомысленно заявил Стас, — в услугах доктора они уже не нуждаются.

Катерина принужденно рассмеялась.

— Стас, надо поспать, уже утро наступает.

— Пожалуй, ты права.

Он откровенно зевнул, притянул к себе Катьку и прошептал:

— Спи, девственница.

— Бывшая…

— Ты жалеешь?

— Я мечтала об этом с тех пор, как тебя увидела.

— Не ври.

— Ну, может быть позже…

— Я что-то не замечал, чтоб ты хоть раз поглядела на меня, как на мужика.

— Я сдерживала себя, потому что знала, у меня нет шансов.

— Дура ты, Катька. А я еще глупее.

Они оба захохотали, но смех длился не долго, потому что отвлекал.

— Горло болит? — Стас смачно поцеловал Катерину. Она только что проснулась.

— Немного. Сколько времени?

— Девять двадцать.

— Господи, я же проспала! Надо срочно звонить на службу, иначе меня уволят.

Катерина вскочила, укуталась в одеяло и прошлепала босиком к телефону. Аппарат она держала в прихожей, хотя шнура хватало на всю квартиру.

— Нина Андреевна, я ангиной заболела, день без меня обойдетесь? Во вторник выйду обязательно.

Агапов показал Катьке кулак. Она подумала, выслушивая ответ начальницы и показала ему язык.

— До свидания. Спасибо.

— Завтра ты будешь лежать и послезавтра тоже. С ангиной не шутят. Ложись, я тебя кормить скоро буду.

— Я уже в порядке, правда. Расскажи мне, как ты жил в Лондоне, что у твоего папы новенького.

Катерина пристроилась на кухне в углу возле батареи. Стас ловко резал морковь.

— У тебя красиво получается, я так не умею, терпенья не хватает. Знаешь, Стас, я очень скучала по тебе. Ты все не звонил, я думала ты там останешься.

— Я звонил, раз пять или больше, но тебя вечно где-то носит, один только раз и смог поговорить. У отца все нормально, собрался собаку себе купить, чтоб тапочки ему носила.

— Какой породы?

— Чи-хуа-хуа, — соврал Агапов.

Катька захохотала басом.

— Ты чего?

— Тапочки, чтоб приносила? Ой, я помру, ты хоть знаешь, что такое чи-хуа-хуа?

— Собака какая-то.

— Да, собака, недавно по телевизору видела. Щенка этой собаки поместили в бокал, чтоб было понятно, как он выглядит!

Катька опять рассмеялась.

Стас тоже захохотал. Хорошего он охранника приобрел бы, секьюрити, можно сказать, сразу и не разглядишь.

— Я специально название запоминала, так меня поразил вид бедняжки, ей же любая кошка по морде надает.

— Да, как-то мы этот вопрос не продумали.

— Когда ты на работу поедешь?

— Завтра. Я Семеном разговаривал, договорились встретиться вечерком, если ты будешь в порядке. Они нас к себе звали.

— Ты, что? Звонил от меня? — Катерина покраснела.

— Естественно, объяснил, что ты спишь. Ты меня стесняешься представить им как своего мужчину?

— Стас, я не стесняюсь тебя, я себя стесняюсь.

— Сейчас позавтракаем и я избавлю тебя от застенчивости.

— Я пойду, оденусь, в одеяле тепло, но неудобно.

Агапов с сомнением посмотрел на нее.

— Ты считаешь, это меня остановит?

Катерина выскочила из кухни. Она безумно волновалась. И подозревала, что у нее это написано на лице. Она лихорадочно одевалась, страшно стесняясь, что в любой момент может войти Стас. Все-таки к этой стороне жизни она еще не привыкла. А Агапов на кухне, распевает из Окуджавы «Виноградную косточку…», у него очень приятный баритон и поет он замечательно, заслушаешься.

«И заслушаюсь я и умру от любви и печали.

А иначе зачем на земле этой вечной живу?»

— Катька!!! — заорал Стас, — что ты копошишься и так красивая, поехали уже.

— Все, бегу.

Она захлопнула дверь, подлетела к машине, плюхнулась на рядом сиденье и Стас вырулил на проспект, вливаясь в поток машин.

— Агапов, не гони!

— Ты всегда так говоришь, а сама? Я в обморок падаю, когда ты за рулем. Женщинам нельзя доверять вести машину.

— Шовинист. Всего-то два раза дал порулить!

— Никогда! Женщин я очень даже люблю, можно сказать уважаю. Коллектив у меня исключительно женский, не считая охраны, пациентки тоже, сама понимаешь, дамы, да и ориентация традиционная.

— Стас, что это с утра ты игривый, — подозрительно спросила Катерина, — что-то задумал?

— Ничего! Просто ты со мной, я с тобой и оба мы герои!

— Нет, что-то точно происходит, просто так у тебя игривость не проявляется.

— Честное комсомольское, все как обычно! Я рад, что ты ночевала у меня, ублажала меня, кормила меня. Вот закончу с центром в Тосно и пир горой закатим, полмира пригласим.

— А повод?

— Мы живы! Разве это не повод?

Катерина засмеялась.

Им и вправду было весело, радостно, дела у Стаса спорились, он не ходил, а носился, а когда не ладилось, орал и ругал чиновников, с огоньком, но без злости. И почему-то любил лапать ее, чем вгонял в краску. Краснеть она не разучилась.

— Стас. Ты какой-то маньяк!

— Пользуйся моей добротой, пока я жив!

— Ненавижу эту поговорку, меня от нее в дрожь бросает.

— Плюнь, ты, все позади.

«Плыл по городу запах сирени… До чего ж ты была красива… Я твои целовал колени… И судьбе говорил спасибо», — горланил Стас.

Когда она лежала в больнице, а Стас все никак не приходил в себя после операции, она осознала в полной мере, что значит потерять человека, который дорог. Сейчас, после их примирения и близости, она панически боялась потерять его и успокаивалась, только когда он рядом.

Увы! Последние два месяца они встречались редко.

Стас мотался в Тосно, ездил в какие-то города, закупал оборудование, пропадал на работе, только по вечерам они созванивались и договаривались встретиться.

Стас высадил Катьку у «Техноложки», сам свернул направо и покатил в центр, ему надо было решить несколько вопросов с Риммой.

Настроение у Агапова было превосходным. Он заехал на стоянку, закрыл машину и вошел в вестибюль. С утра посетителей было много, создалась небольшая очередь в регистратуру. Стас кивнул Верочке через головы посетителей.

Римма Евгеньевна поныла для порядка, она не могла простить Стасу свое водворение на должность. Он ее понимал, но от своего не отступался. Они решили вопросы, покурили и Стас пошел к машине.

В коридоре у кабинета УЗИ сидела Машка, он не мог ошибиться.

— Ты что здесь делаешь? — У Стаса почернело в глазах от ярости. Он и не думал, что испытывает какие-то чувства к ней.

Он схватил Машку за руку и поволок по коридору, не слушая, что именно она говорит. Как смеет она прийти в его клинику? После того, как продала его, после того как послала.

Машка попыталась выдернуть руку, но у нее не хватило сил и она только могла бежать, чтобы не упасть, не унизиться при всех.

Стас затащил Машку в кабинет, именуемый «столовка», здесь были два столика со стульями, холодильник, чайник и чайный сервиз стояли на столике. Любой из сотрудников мог прийти выпить чаю.

Агапов выдвинул стул и почти толкнул Машку, она села.

— Что на сей раз, пришла украсть? Или взорвать центр? Что тебе здесь надо, почему ты не оставляешь меня в покое?

— Я приехала на обследование.

— Сочинять не надо! Как только ты появляешься, у меня немедленно начинаются проблемы. И учти, в этот раз я умнее, у меня есть служба безопасности, они тебя не упустят.

— Я правду говорю.

Машка, сморщив нос, потерла запястье. Она была еще лучше, чем он помнил ее. У нее отрасли волосы, прическа напоминала парик, который был на ней в гостинице, только короткий. Машка как-то округлилась, лицо, если это возможно только, стало еще красивее.

«Ей явно идет на пользу проституция». У него мелькнуло смутное сожаление о том, что он так и не уговорил ее, не женился, но Агапов немедленно его отринул, теперь у него была Катька и ни одна Барби мира не могла ее затмить.

Стас сел на стул.

— Слушаю вас, барышня, что вам здесь надо?

— Я же объяснила, Вячеслав Михайлович.

— У меня нет времени, сейчас вызываю своих головорезов и они говорят с тобой. Может тебе предложить сигаретку?

— Я не курю. Бросила.

— Сказки, да и только. И проституцию бросила?

— Это была не я, а моя сестра Лялька. Мы близнецы.

— Ага. Зита и Гита. Хватит, Распутина. Выметайся и не показывайся больше мне на глаза, — раздраженно сказал Стас, поднимаясь. Он вдруг понял, что ему совершенно не интересно слушать очередное вранье Машки, не интересна она и он даже удивился, как мог когда-то делать ей предложение. У нее кукольная внешность, кукольное безразличие к людям, как он тогда не разглядел? Неужели повзрослел?

— Я очень прошу, выслушай меня, пожалуйста, это не займет много времени. Я не Распутина, я теперь Дружинина. Вячеслав Михайлович, я вышла замуж, давно, почти сразу после нашего знакомства. Я специально приехала на обследование, потому что мы ждем ребенка.

Она как-то, как умеют только беременные, нежно погладила свой живот, как будто ребенка, которого еще не было видно.

— Я не могла тебе рассказать правду, я воровала для сестры. Ей угрожал сутенер. Слава Богу, она умерла. Грех так говорить, я знаю. Передозировка, сказали, может и убили, но мне ее не жаль. Не жаль ту, какой она стала, я плачу только о той, какая она была раньше. Мой муж знает обо мне все, перед свадьбой я ему рассказала, о тебе, о сестре. Он хотел, чтоб я извинилась перед тобой, но тебя невозможно застать. Вячеслав Михайлович, я прошу прощения за неприятности, что принесла тебе. Я не хочу, чтобы меня что-то угнетало, когда родится малыш.

Папа умер, едва похоронили Ляльку. Мама ненавидела меня и не желает видеть. О ее жизни мне рассказывают соседи, они думают, что мать начала пить. Мулю пришлось забрать к себе.

Трагедия с Лялькой случилось перед Новым годом. Пришел участковый. Он сказал, что тело Ляльки было обнаружено в спальном районе Шувалово-Озерки, при ней были документы, но все равно надо, чтобы родственники опознали. Мне вместе с отцом пришлось ехать в морг. Лялька выглядела уснувшей, лицо спокойное. Дело спустили на тормозах. Наркоманы гибнут каждый день не по одному.

После похорон я не выдержала очередной истерики мамы и все ей выложила. Все, что знала о Ляльке, о том, что мне приходилось скрывать от родителей, о том, как приходилось давать Ляльке деньги, чтобы она не воровала у родителей, о том, что я давно замужем за Антоном, но вынуждена притворяться, жить на две семьи, потому, что мне жаль папу.

Отца увезли в тот же вечер на скорой. Но познакомиться с зятем он успел. Просто пошел со мной, а я его не отговаривала. Пустая квартира, вид Антона, произвели на него тяжелое впечатление. Спустя почти сутки он скончался в больнице.

Я думала, не выдержу. Боялась оставлять мать одну и не хотела оставаться с ней. Мать все решила сама, она попросту вышвырнула меня из квартиры, обвинив в том, что по моей вине умер отец.

Почти все позади, мне хочется только покоя. Я пыталась наладить контакт с матерью, но та с фанатичным упорством обвиняла меня и не желала ничего слушать.

И все равно, несмотря на беды, я испытываю постоянную робкую радость, боюсь спугнуть ее. Антон получает немного за свои рассказы, плюс пенсию по инвалидности, его мама устроилась на работу, не бог весь что, кондуктор, но все, же деньги. И я продолжаю работать почтальоном. Теперь, когда большая часть зарплаты не уходит на наркотики, стало жить легче. Конечно, операцию Антону мы долго сделать не сможем, но зато рукой он шевелит увереннее, держит карандаш. От массажистки мы отказались, я посмотрела три сеанса, запомнила и делаю массаж теперь сама.

Антон мой будто повзрослел, когда на меня свалилось столько горя. Он теперь носит дурацкую прическу, отрастил челку и прикрывает, ею изувеченный глаз. Я ему говорю, что он похож на Гитлера и Олдмана из фильма «Пятый элемент» вместе взятых, но он смеется. Теперь по вечерам мы гуляем. Несмотря на всю браваду, Антон так и не может решиться выходить днем, он оправдывается, что много работы.

Агапов молча дослушал сбивчивый рассказ Машки и вышел.

Машка посидела еще немного, поправила костюм, затем вернулась к кабинету УЗИ. Ее очередь прошла, пришлось занять снова, но было всего два человека, так что, ни какой трагедии, да и подумать не мешало, прийти в себя.

— Следующая.

Она поднялась, одернула юбку. Она узнает, кто у нее будет, но Антону не скажет, пусть помучается в неизвестности. Сердце колотилось.

— Что это вы так разволновались? Больно не будет, а малышу ваше волнение не на пользу, да и малышке тоже. Валерьянки накапать?

Стас позвонил Катьке в девятом часу. Организация филиала центра отнимала силы, нервы, но дело близилось к завершению.

— Да?

— Кать, как плохо, что ты не у меня.

— Стас, я правда не могу, Марии Егоровне «скорую» вызывала.

— Ладно, чего уж там, — проворчал Агапов, — просто я устал, разозлен и свиреп, что ты не у меня. Когда ты ко мне придешь?

— Я завтра постараюсь после работы заглянуть на часок, если ты будешь дома. Я позвоню.

— Давай, я приеду к тебе? Прямо сейчас.

— Хорошо бы, но не надо, я к соседке уйду, за ней присмотреть надо, ты случайно меня застал.

— Завтра же покупаю тебе мобильный телефон.

— Покупай, раз тебе так спокойнее.

— Да! Я не хочу беспокоиться, когда ты не отвечаешь на звонки.

— Контролировать меня решил? Ладно, мне действительно пора.

— Иди, чего уж там, бросай меня одного, усталого, голодного волка.

— Ну, Стас!

— Не обращай внимания, иди, служи милосердию, у меня день неудачный, вот я и… Пока, Лягушка.

Стас назвал Катерину Лягушкой, после той, незабываемой ночи. У нее всегда были холодные ноги. Катерина доказывала, что этим подтверждается ее принадлежность к аристократии и повторяла, что «ноги холодные — сердце горячее», а Стас хохотал над ее теорией, поправлял, что правильно говорится «чистые руки, горячее сердце и холодная голова». Ей и самой было смешно.

Катерина вошла в соседнюю квартиру, аккуратно прикрыв дверь.

Мария Егоровна спала, напичканная уколами. Она сильно сдала за последний месяц и Катерина беспокоилась, что соседка умрет. Все это было очень грустно, разговор со Стасом оставил беспокойство и Катерина печалилась.

Сегодня на работе секретарь уходила в декретный отпуск, она знала, что Катерина хорошо печатает и предложила ей свое место, на время декрета. Катерина обещала завтра дать ответ. Она хотела посоветоваться со Стасом, но разговор вышел сумбурный и она не решилась.

Это было в ее жизни новым. Советоваться, согласовывать, встречаться. Она узнавала Стаса, что он любит, а что не переносит, как он относится к соседям и что предпочитает смотреть. Они оказались очень разными. Стас любил футбол, баню и Окуджаву, терпеть не мог фантастику и мистику, считал, что в церкви людей дурят. Агапов пел, когда у него хорошее настроение, только в отличие от Катерины, не фальшивил и не стеснялся, а когда у него плохое настроение он злился и ругал всех подряд, начиная с дворников, заканчивая правительством. И любил громко кричать, если Катерина была на кухне, а он в комнате.

Катерина прилегла на диванчик. Надо было воспользоваться моментом, пока спит Мария Егоровна. Старушка проснется среди ночи, надо будет ухаживать, давать лекарство. Доктор, что была недавно, выбрала из аптечки лекарство, остальное посоветовала выкинуть. Она и сказала, что жить старушке осталось недолго.

Утром Мария Егоровна не проснулась.

Хотя Катерина была к этому готова, но все же ей было не по себе оставаться одной с умершей. Она попросила побыть с ней Валерку, пока ждала врача, затем машину из морга. Все Катерина делала автоматически, по-деловому, хотя потом ничего толком не могла вспомнить, как именно организовывала.

Похороны соседки отняли много сил. Катерина вымыла пол, прошлась по квартире, проверяя, все ли выключила, закрыла дверь и вошла к себе.

К сожалению, мобильный Стаса не отвечал. А он так нужен!

Обещание он свое выполнил, курьер доставил телефон ей прямо домой. И телефон действительно оказался большим подспорьем. В свободную минутку Стас ей звонил и подбадривал.

На службе уже косились. Катерина вышла из кабинета начальницы, чувствуя себя больной, наверное, шефиня встала не с той ноги, говорила с Катериной сквозь зубы, высокомерно. От места секретаря она отказалась, о чем и сообщила начальнице.

— И ты думаешь, тебя кто-то ждал? — язвительно уточнила начальница.

Катерина промолчала. Работа курьером нравилась, но отношение руководства к служащим оставляло желать лучшего. Как и в любой сфере, в ее работе были свои плюсы и минусы. Будучи курьером, она появлялась на службе только утром, брала задания и, если быстро управлялась, у нее было достаточно свободного времени.

Минусом можно было считать погодные условия и дальность объектов, когда приходилось по полчаса шагать вдоль каких-нибудь бетонных заборов, чтобы доставить документы по адресу. В такие моменты Катерина грустно думала о том, что неплохо было бы иметь свою машину. И еще ее пугали собачьи стаи, они охраняли территорию, за то их и кормили, но то, что они свободно бегали в рабочее время, было неправильно. Сейчас приближалось лето, теплых дней становилось больше и работу было легче выполнять.

Молчание Стаса, хотя он предупреждал, что будет вне зоны действия и позвонит, как только связь появиться, было непривычным. Стас улетел в какой-то маленький городок на Алтае, куда можно добраться только с пересадками и его не будет неделю.

И еще сегодня ей предстояло доставить документы в фирму, в которой она прежде работала. Возможно, в другое время, она бы и порадовалась, что встретиться с бывшими сослуживцами, но не сегодня, настроение было не то, мрачное было настроение. Это из-за траура.

Катерина вошла в приемную директора, подала пакет новенькой секретарше, ее она не знала и та тоже не могла знать Катерину, и в этот момент вошел он! Катерина, нервно вздрогнула, кровь бросилась в лицо, всколыхнулись чувства. Человек, которого она обожала, смотрел на нее с интересом. Она слышала, что Дорохин развелся, когда ее навещали в больнице, сослуживицы ей сообщили все последние сплетни, но тогда ей было неинтересно.

— Здравствуйте, Катя, — грубоватым голосом произнес этот высокий, решительный мужчина и она поразилась, что Дорохин помнит ее имя.

— Здравствуйте, Алексей Викторович, — удивленно выдавила она.

— Вы к нам возвращаетесь?

— Нет, документы завезла. Я работаю курьером.

— А что так? Неужели не нашлось более приличной работы?

Катерина рассердилась и он понял, что невольно обидел ее.

— Не серчайте, не хотел обидеть, — вдруг ухмыльнулся Алексей Викторович. — Вы сейчас куда? В центр?

— Нет, в Купчино. Я на сегодня закончила работу.

— Отлично, я вас подвезу, мне по пути. Подождите, только портфель заберу. — И Дорохин исчез в своем кабинете. Катерина с недоумением посмотрела на секретаршу, та сделала вид, что ее здесь нет и отвернулась.

Дорохин стремительно вышел, закрыл дверь ключом, кивнул секретарше и, едва прикасаясь к локтю Катерины, слегка подтолкнул ее в коридор. Отказываться, ехать с ним, было глупо, и Катерина внезапно развеселилась. «Будь осторожен в своих желаниях, иногда они исполняются». Она представила, что случись с ней такое полгода назад, она бы позабыла, как дышать, а сейчас она чувствовала себя вполне сносно и могла бы поддержать светскую беседу ни о чем.

Дорохин галантно открыл перед ней дверь, усадил ее и только после сел сам.

— Где вы живете?

— На Витебском.

— Соседи.

— Простите?

— Я тоже на Витебском, — улыбнулся он.

Машину он вел спокойно, не метался по дороге, пытаясь обогнать любого, кто маячил перед ним, тихо играла музыка и молчание не тяготило Катерину. Сама она разговор заводить не собиралась, да и о чем можно было говорить с человеком, который был ее увлечением, недоступным для нее во всех отношениях, практически идолом, пока она не встретила Стаса.

Катерина сидела притихшая, перебирая свои ощущения как четки. Она испытывала к Алексею Викторовичу благодарность за те чувства, что он когда-то вызывал в ней. Ей было немножко грустно, что ее мечта осуществилась, он заинтересовался ею, но для нее это уже не имело значения.

Между тем, Дорохин все также молча, вел машину.

— О чем молчите? — тихо поинтересовался он, спустя четверть часа, когда уже заворачивал на Витебский проспект.

— Я вам благодарна, за то, что довезли меня, следующий дом мой, — улыбнулась Катерина, игнорируя вопрос, было бы глупо на него придумывать ответ, тем более, что они приехали, а правду она бы все равно не сказала.

— Рана не беспокоит?

Катерина удивилась и видимо на ее лице все отразилось.

— Да, я все знаю, у нас в фирме разговоров было недели на две, только мы так и не поняли, почему вы ушли, т — пояснил Дорохин, открывая ей дверь.

Говорить о том, что она слишком много знала о махинациях руководства, она не могла, тем более что Дорохин занимал не последний пост в фирме и, скорее всего, все знал, а может и сам участвовал в неблаговидных делах. Ей только сейчас пришло в голову, что тогда она его идеализировала. Значит, правду не скажешь, а врать не любила.

— Наверное, из-за здоровья, вряд ли я смогла бы продолжать трястись в грузовиках.

— Что же вы ко мне не обратились? Я бы нашел вам место, я же предлагал вам помощь в случае необходимости!

— Теперь у меня все в порядке, а что было, прошло. Еще раз спасибо вам, вы мне сэкономили почти сорок минут, — улыбнулась Катерина и, осмелев, протянула руку. — До свидания!

Дорохин серьезно пожал ее руку.

— Оставьте ваш номер телефона, — как нечто, само собой разумеющееся, проговорил он и быстро записал в свой мобильник.

Дорохин кивнул ей, сел в машину и уехал.

Катерина еще постояла, посмотрела вслед удаляющейся машине и отправилась в свой подъезд.

Спустя полчаса пришел Валерка. Он все еще не помирился со своим другом, страдал, изводил Катерину жалобами на жизнь, судьбу и коммунальщиков. Словом, жизнь не удалась.

 

Глава 13. Ну и где ты есть?

Они все делали, что могли. Тревогу подняла Римма Грач, сначала спрашивала, звонил ли Стас, затем приехала к Екатерине, что само по себе было необычно и странно.

Римму Екатерина стеснялась.

— Я своего Грача заставила всех поднять, на всем пути движения Стаса. Никаких крушений поезда или самолета местных авиалиний, никаких разбитых вертолетов, ничего не было за эти три недели, блин косой. Поставщики сказали, что Агапов все оплатил и благополучно отбыл, его даже в самолет посадили. И в аэропорту прибытие отметили, а вот дальше, в поезд он не сел. Потерялся по пути.

— И что делать?

— Я уже отправила на поиски Сашу.

— Семен не поехал?

— Он здесь нужен. Верочка ждет ребенка, осложнения всякие, так что я не решилась его отправлять. Катя, позвоните отцу Стаса, узнайте, может Агапов, блин косой, в Англии.

— А если нет? У его отца больное сердце.

— Я знаю. Вы просто поговорите.

— Сейчас?

— Если можно…

— Хорошо. — Катерина набрала номер Агапова. — Михаил Вячеславович, здравствуйте! Это Катерина Лобанова. Как поживете? Как ваше здоровье?

Агапов-старший обрадовался звонку. Он приглашал ее одну приезжать, если не может расписание свое со Стасом согласовать.

— Сын мне говорил, что у вас начальство строгое и не идет навстречу служащим. Бросайте вы свою работу, приезжайте. Я вам столько интересного покажу!

— Когда это Стас успел вам столько рассказать?

— На прошлой неделе, когда из Франции ко мне заезжал. У вас все в порядке?

— Да. Мы редко встречаемся, он по всему миру ездит.

— Это правда. Он молодец! Развернулся, везде филиалы открывает.

— Михаил Вячеславович, я с вами прощаться буду, всего вам доброго, здоровья! До свидания!

Катерина помолчала.

— Ну, что сказал Агапов? — не выдержала Римма.

— Отзывайте Сашу. Стас на прошлой неделе был у отца. Проездом. Из Франции. Михаил Вячеславович думает, что Стас здесь, в Питере.

— Вот, блин косой! Надо съездить к нему домой, — решительно заявила Римма, — если он дома, я его пришибу. Ключи у вас есть от его квартиры?

— Нет! Откуда? — покраснела Катерина.

Все знали о ее связи с Агаповым! А теперь будут обсуждать, что он и ключи ей не дал и вообще бросил. И как-то подло, мог бы и предупредить, что расстаемся.

— А я думала у него с вами все серьезно, — расстроено сказала Римма и тут же пожалела. Катерина ей нравилась, тихая спокойная девушка, такая Стасу только и подходит. Римма к Агапову относилась как к младшему брату и сейчас злилась на него безмерно. — Извините.

— Все в порядке. Чай будете?

— Я пойду, дел много. Теперь еще и Тосно, блин косой, придется брать на себя, пока он не появится. Вы мне дадите знать, если что-то произойдет?

— Обязательно.

Обязательно.

Какой вышел конфуз! Как неудобно все получилось!

Стас, вернувшись из Англии, вновь ворвался в ее жизнь как ураган, закружил, втянул в свой водоворот и утащил за собой в омут. А теперь исчез. Катерина, откровенно говоря, отдыхала.

Ей нужна была эта передышка, она не привыкла жить в такой бушующей повседневности.

Возможно, у Стаса появилась другая пассия. Катерина расстраивалась, что ее оставил мужчина, но выпытав у Семена правду и узнав, что Агапов ветренен, признала, что лучше быть его другом, чем любовницей. Несколько проведенных вместе недель не сделали их настоящей парой, готовой связать себя обещаниями.

Катерина, как все девушки, мечтала о муже, семье, детях, даже подспудно строила в отношении Стаса планы, но поскольку не верила, что он пожелает видеть ее своей женой, иллюзий не питала. Исчезновение Стаса восприняла как его очередной отъезд в Англию. Надолго. Сочтет нужным, позвонит.

И как теперь быть? Пойти к нему домой? А зачем? Они не давали друг другу зароков «и в болезни, и в здравии…».

«Не обещайте деве юной любови вечной на земле». Не будет она плакать! И жизнь не остановилась! «Стас, яркая страница моей жизни, но не вся книга!» — высокопарно думала Катерина, Надо просто разобраться, почему так горько и обидно. И принять, наконец, решение, как себя вести. Как ответить на звонок, если позвонит? Как вести себя, если откроет ее дверь? Она, простая душа, ключи ему вручила. А, ладно, что уж теперь! Останутся просто знакомыми. Одно удивляет — почему он Римме не позвонил?

Жизнь теперь катилась размеренно и неторопливо. Катерина после смерти Марии Егоровны сходила к нотариусу, в конторе подняли завещание и подтвердили, что все ей отписано, сказали, какие документы собрать и что делать дальше. Оказалось, надо просто подождать полгода.

Несколько раз она встречалась с Дорохиным. Вначале, на первое свидание он пригласил ее в кино. Посмотрели какой-то фильм, который не оставил даже воспоминаний, попили кофе и пообещали созвониться.

Второе свидание у них было в театре музкомедии, смотрели водевиль. Много смеялись. Позже погуляли по Невскому.

Дорохин много рассказывал о жизни в Казахстане. Они с женой прожили там все молодые годы, работали вместе на нефтеперерабатывающем заводе. Имели трех комнатную квартиру. После перестройки пришлось все оставить и уехать с одним чемоданом. Местные националисты предупредили, чтобы они не задерживались.

В Питере осталось много институтских товарищей. Помогли устроиться. Жене предложили хорошую должность в администрации района, сейчас они развелись. По ее просьбе. Она нашла себе мужчину, с которым счастлива. Друзьями, конечно же, не остались, но и не враги.

— Вы, Катя, мне давно приглянулись. Но я был женат. Не в моих правилах заводить любовниц. Мне сорок один год, я значительно старше вас. Поэтому я не тороплю событий и от вас ничего не требую. Давайте узнаем, друг друга лучше, а там будет видно. И называйте меня Алексеем.

— Я очень рада и согласна! — несколько поспешно воскликнула Катерина, — Вы меня, откровенно говоря, утешили, Алексей. Я еще не готова к каким-либо отношениям. Буду рада с вами ходить и на выставки и в театры. Когда у вас отпуск? Вы что-то запланировали?

— В июле. Еще не думал.

— Приглашаю вас на рыбалку в Лугу. Там мамина родня живет. У них дом большой, места много, они будут рады новым знакомствам!

— Вот и договорились! Поехали домой?

Валерка увидел с Катериной нового мужика и зашипел:

— Ты на кого своего красавца поменяла? Тот был барин, а этот какой-то сермяжный, обыкновенный!

— Отстань! Ни тот ни другой не мой.

С поездкой в Лугу вышла одна морока.

Дорохин собирался основательно, повез Катерину в супермаркет, затарил две тележки продуктами, какими-то приспособами для шашлыков, хотел даже взять дрова, но Катерина с трудом его отговорила. Во-первых, он оказался большим упрямцем, во-вторых, она долго объясняла, что их подымут на смех, на что он обиделся и дулся полдороги.

И еще он не понравился ни маме, ни Вилене Афанасьевне.

Вечером, когда мужчины угомонились и разошлись по кроватям, мама вызвала Катерину на улицу. К ней присоединилась и ее свекровь.

— Ты что это, Катя, ты кого выбрала? Он тебе в отцы годится! Почти мой ровесник! Других, что ли нет? Почему со Стасом не захотела ближе познакомиться? — выговаривала мама.

«Куда уж ближе», — хмуро подумала Катерина.

— И чем Алексей тебе не угодил?

— Неискренний он, — вставила свое слово Вилена Афанасьевна. — И брезгует жить в нашем доме.

— Почему вы так решили? Я ничего не заметила!

— Тебе любовь глаза застит!

— Какая любовь? Вы что, очнитесь! Я не люблю никого!

— Ты, Катя, вот что, рассказывай. Что у тебя с твоим стреляным воробьем случилось? — прервала ее Вилена Афанасьевна. — Ты же по нему с ума сходила!

— Ничего я не сходила! Просто беспокоилась.

— Хватит уже врать и нам, и себе! Рассказывай! А чтобы легче было, давайте тяпнем по рюмашечке коньячка, одно хорошее в этом Алексее, коньяк выбирать умеет, — заявила Вилена Афанасьевна, расставляя на крылечке стопочки и выставив бутылку. — Ты думаешь, раз матери ничего не говоришь, она ничего и не знает? Нам, то Верочка позвонит, то Риммочка, Семен тут приезжал как-то, Верочке моих грибочков захотелось. Нынче ко мне на недельку привезет своих женщин — маму да жену.

— А мне они не звонят, — с обидой проговорила Катерина.

— А сама виновата, всех от себя оттолкнула!

— Я? Да вы что! Я бы никогда…

— Ну да, ну да. Жаловались, что в гости не ездишь к ним, к себе не приглашаешь. Решили пока оставить тебя в покое. А ты вон чего удумала! Кавалера нашла. Стас пропал, а ты и не думала искать, сразу к другому!

— Это он меня бросил! Не я его! Что вы на меня насели! Он у отца в Англии был, не позвонил даже!

— Не смог значит! Давайте еще по одной выпьем, хорош коньячок.

Коньяк подействовал на Катерину. Она сидела на крылечке с мамой и ее свекровью и ревела, высказывая все обиды на Стаса. Женщины ее утешали, говорили, что если бы Агапов умер, то непременно до нее бы дошел слух. Значит жив.

— Может он уже женился, а я его люблю-у-у, — давила на жалость Катерина, но ее не жалели.

— А ты ему призналась? Нет! А если женился, значит, жив, здоров и счастлив. Ты же вон не постеснялась притащить знакомить с нами своего избранника.

Разговор пошел по кругу, вот тогда-то Вилена Афанасьевна и подсказала про церковь.

Уехали Дорохин с Катериной на следующий вечер. Клева не было, комары загрызли, не помогали ни мазь, ни дым. Комары были дрессированные, они пили кровь только у приезжих. Своих не трогали. Первым «сломался» Дорохин. Он утянул Катерину в сторону и признался, что собирается уезжать.

— Я с вами!

Прощание вышло суховатым. Еще приезжать Дорохина не пригласили. Слава Богу, он этого не заметил.

Дорохин позвонил через три дня, сказал, что купил горящую путевку в Португалию, приедет через неделю и позвонит.

Катерина повесила трубку и рассмеялась. Один уже пообещал. Теперь второй. Кто будет третьим?

Катерина использовала последнее средство: пошла в церковь и поставила свечку. Она не верила в Бога на картинке, не приучена была, да и мама ее не соблюдала никаких особых ритуалов, как все, отмечала Пасху и Рождество. Вот и все, пожалуй.

Свекровь мамина, Вилена Афанасьевна, посоветовала Катерине поставить за Стаса свечу, обязательно за упокой. Если жив, обязательно весточка от него или о нем придет, а если нет, так и порадуется его душа, что помнят. Старики так говорили, что в войну, когда вестей долго не было с фронта, женщины ходили в церковь, свечки ставили.

— И что, получали вести?

— Да, кто хорошие, кто плохие, но всегда получали.

«Наверно Богу очень трудно. Или скучно. Сколько к нему просьб и обращений, запутаться ничего не стоит. Или штат у Бога нерасторопный. А как быть, когда два ярых врага просят об уничтожении друг друга? Кому отдать предпочтение? И Богу надо выбирать, кому помочь, а кого с носом оставить. А еще говорят, что не надо просить для себя, надо просить для других, тогда все получиться. Вот я и прошу не для себя, для Стаса, чтобы здоров был и счастлив. А уж вернется ли, неизвестно».

Так размышляла Катерина, ставя свечку там, где поминают, а сама думала о здравии.

 

Глава 14. Игорь, Марик

— Да, слушаю вас, — номер был незнакомым и у Катерины забилось сердце. Вдруг что-то о Стасе услышит.

— Я лес везу, завтра должен доставить, — немного растерянным мужским голосом сообщила трубка.

— Сочувствую, но вы не по адресу, — ответила Катерина и нажала отбой.

Телефон мобильный, это здорово, но иногда такие звонки бывают, не знаешь, то ли смеяться, то ли плакать.

Через минуту мобильный вновь запел. Опять этот мужик!

— Да!

— Девушка, вы только не отключайтесь! Очень вас прошу! Мне, правда завтра лес надо доставить, — торопливо и просительно заговорил тот же голос.

— Простите, вы и в самом деле ошиблись, набираете не те цифры, я не занимаюсь перевозками! Звоните в какую-нибудь фирму, — рассерженно сказала Катерина.

— Подождите! Подождите! У меня сейчас деньги кончатся, а звонить неоткуда! Я в лесу застрял! Пжлста! (Так и сказал! Время экономит.) Выручите, девушка! Меня Игорь зовут, запишите, машина-лесовоз сломалась, замерзну здесь к черту! Найдите мне помощь, а я вас отблаго…

«Извините, обслуживание абонента временно приостановлено», сообщил равнодушный механический голос.

Катерина уставилась невидящим взглядом в темнеющее окно. Надо помогать.

«Там, в тайге глухой, замерзал ямщик»… Нет, ямщик замерзал в степи, а в тайге — Игорь. И чего это он там замерзнет, лето же? Может это просто розыгрыш? А если правда, то вряд ли там так глухо, на этой трассе, выручат.

А ты спать? Что, трудно сделать звонок?

Она на всякий случай набрала проверку баланса. Денег было достаточно.

— Да! — радостно заорал Игорь, — Это вы, девушка?

— Я, — усмехнулась Катерина, — диктуйте, где вы находитесь, вашей машины номер. Что-нибудь придумаю.

— Вот спасибо вам! Отблагодарю! Чес слово! Трасса Новосибирск-Свердловск, где-то на 1753 км, КРАЗ № 5341. А вы где?

— Далеко. Трубку не разрядите.

— А как вас звать? Меня Игорь Ростовский.

— Катерина меня звать. Ждите.

Вот выйду замуж за этого Игоря и буду полноценной княгиней Лобановой-Ростовской.

Ну и кому и куда звонить в 20:37 московского времени?

Катерина рассеянно походила по комнате, подумала, соображая с чего начать. Справочная 09 отправила ее на 007, а там сообщили и код города Новосибирска. Конечно, все можно найти в интернете, но это надо стучаться к Валерке, а он в депрессии, значит, будет капризничать, а надо быстрее. Катерина так и не приобрела себе компьютер. Без надобности он ей.

Новосибирск (сколько там у них разница во времени?) ответил. И совершенно спокойно ее выслушали. Трубку не бросили. Продиктовали несколько телефонных номеров, только посоветовали звонить через пару часов — разница во времени.

— Игорь, придется вам подождать пару часов, все спят, я позже позвоню. Не замерзайте там.

— Нет, нет, жду. Спасибо вам!

Наконец Катерина улеглась. Помощь была отправлена, ей даже перезвонили, сообщили. Все говорили спокойно, доброжелательно. Катерине даже захотелось побывать там, в глухой тайге.

На самом деле побывать ей много где хотелось, но финансы не позволяли. Вступит в наследство, купит себе тур по городам и весям и будет наслаждаться видами разных стран и континентов. А после, когда вернется с багажом новых знаний, откроет свою маленькую лавочку древностей и станет жить в свое удовольствие и никто не станет ей докучать. Так и состарится и умрет в одиночестве, а весь свой капитал завещает детям Семена. Вот на такой грустной мысли Катерина и уснула.

Тяжелое солнце выползло из-за верхушек деревьев.

— Ну, мужики. Выручили, думал, не успеете. Вроде готовили машину. А тут на тебе, а у меня график.

— А чего один-то? Нельзя одному в такую дорогу.

— Я один с тех пор, как мобильники появились, а вот тут незадача, закрутился. Деньги на счет забыл положить.

— Наука впредь. И все равно, всего не предусмотришь.

— Это верно. Ну, все, стартуй. Счет в твою фирму придет.

— Большой счет-то?

— Да не маленький. Прогон техники туда и обратно, да работа, да срочность.

— Согласен. Спасибо, братцы, рекомендовать буду.

— Спасибо бабе своей скажи, настырная, нашего главного среди ночи подняла.

— А она не моя, — засмеялся Игорь.

— Кто тогда, начальница?

— Нет! В глаза ее не видел. И не знаю!

— Не бреши.

— Вот ей Богу! Вот просто по бумажке номер набирал. Видно в цифрах ошибся, а тут и деньги кончились.

— Найти ее тебе надо, да отблагодарить. Нельзя так оставлять, судьбу гневить.

— Найду. Ну, бывайте. С меня магарыч.

— Не-е-е, лучше деньгами.

Игорь, чтобы не потерялся номер, записал его под именем Катя и, на всякий случай, еще и переписал в записную книжку. Мало ли, телефон куда денется, а так «что написано пером, не вырубишь топором».

— Ну, Мари-ик! Расскажи, кого ты встретил?

— Это не важно, моя проказница.

— Как же не важно? Ты сначала побледнел, потом покраснел. Кто он тебе, мой бегемотик?

— Экая ты, насмешница! Какой же я бегемотик? Я лев! Я тигр! Я носорог!

«Я бабуин!» — язвительно подумала блондинка.

— Да, мой зверь! Расскажи мне, кто это был. Ну, Марик!!!

— Ладно, моя забавница, расскажу. Но не здесь, слишком много ушей. В номере, так и быть, расскажу.

«Марик-очкарик», «марик-фонарик», «марик-сухарик». Эльза могла бесконечно придумывать разные рифмы, прозвища и стишки про очередного своего «папика», который вывозил ее на отдых и содержал. Все они были скучны, все называли девочек, с которыми выезжали, «лапушками», «зайками» и прочими зверьками, чтобы потом не проговориться. А что, удобно. Имена запоминать не надо. Эльза делала то же самое, но имена запоминала. Марик отличался от остальных тем, что называл ее синонимами слова потешница. И за то спасибо.

Марик-очкарик,

проглотил сухарик,

поперхнулся, захлебнулся,

под фонариком очнулся.

Отпуск подходил к концу, осталось три дня пожариться на пляже и домой, в благословенный Питер, с его дождями, прохладой, работой. Работа Эльзе нравилась, она была старшей медсестрой в роддоме. Да что там нравилась, она обожала свою работу. И тихую улочку Грота на Петроградке обожала. И свою малышку «КИА ПИКАНТА». Как можно жить где-то в другом месте мира, она не понимала. Можно только ездить, глазеть, но жить только в Питере. Москву она тоже очень любила, выдавалось время, моталась туда, но, это как к бабушке в гости, побыл денек и домой, домой.

А в отпуск ездила вот с такими. Из зоопарка. И называлась Эльзой. Никому плохо не было. Она не замужем, детей нет. Так что если и нарушала какие-то моральные заповеди, так это пока. Как только замуж выйдет, непременно все прекратит. А пока… Марик — зудит, как комарик.

Номер был большой, две спальни. Эльза растянулась на диване, потягивая «Мохито».

— Рассказывай.

— Все равно расстанемся, в свою Прибалтику уедешь, так что тайну делать не буду. — Марик налил себе вина. — Это мой однокурсник, учились в меде вместе.

— Ты доктор? Мари-ик! Почему ты мне не сказал? У меня иногда на… Ниже спины, прыщи появляются! Чем их лечить?

«Вот тупая же блондинка! Слава Богу, еще три дня и конец мучениям! Больше ни одной блондинки!»

— Ах ты, насмешница! Да, я учился на детского врача, но потом жизнь так сложилась, что я ушел из практики.

— Так ты не доктор? — капризно протянула Эльза. — Ну ладно, рассказывай, но я расстроена!

— В юности мы с другом проводили много времени вместе, не разлей вода. Все бы ничего, он вдруг влюбился, да так безумно, что в разгул ударился, с катушек слетел. Весь курс знал, в кого он влюблен, кроме самой девушки. Он ей признаться боялся. Ну пьянки, разгульные ночи, как мы еще и учились, не пойму. Денег у всех было мало, кто подрабатывал, кто у родителей на шее висел, а мы повадились играть в карты. Сначала, как водится нам везло. Однажды мой друг не смог пойти, а я был на мели, решил, что один справлюсь, но проиграл. Это классическая история. Вот сейчас повезет, вот сейчас! Ну и доигрался. Вчистую.

— И что дальше? — Эльза подняла свою ногу и рассматривала ее, поворачивая ступню так и этак. Любовалась.

— Надо было что-то ставить на кон, я и поставил друга.

— Да ты что-о? — протянула блондинка. — Как страшно! Его должны были убить?

— Нет, конечно! С ума выжила? Просто то, что проиграл я, должен был отдать он в течение двух дней.

— Мари-ик! А ты гений! И он отдал? — подскочила Эльза.

— Думаю, отдал. У него отец светило медицинское, деньги были.

— А почему ты точно не знаешь?

— Потому, что проиграл друга. Он перевелся на следующий день и я с ним встретился только через год.

— Вы дрались?

— Ты точно кровожадна, проказница! Он пришел ко мне выяснять, почему я так с ним поступил.

— А ты?

— Я его не принял. Мне тогда только-только должность мамаша выхлопотала, не мог я себя ничем запятнать. И вот что странно. Виноват тогда был я, он меня ненавидеть должен. А он меня простил. Записку через секретаршу передал. Прощаю тебя. Два слова. И знаешь, что? Я его возненавидел! И ненавижу еще больше! Устал я от разговора. Пойдем в койку.

— Ах, Мари-ик, у меня так разболелась голова от твоего рассказа, что даже ПМС начинается, не могу. Пойду в душ. Ты не скучай, мэйкун!

— Кто это?

— А! Это котик.

Ну и мерзавец! Эльзу передернуло от отвращения. И угораздила же ее с ним поехать. Лысый. Толстый. Круглый. Коротышка. Жадноватый. И вдобавок подонок.

Эльза обратила внимание на того мужчину, потому что он странно себя повел. Увидев Марика, он словно споткнулся, на лице появилось брезгливое выражение, он развернулся и быстро ушел, а с лицом ее спутником происходили удивительные метаморфозы. Марик вначале побледнел, словно увидел приведение, затем побагровел и бурно задышал. Хорошо, хоть удар не хватил. Все. Отпуск кончился! С такой мразью ничего иметь не желаю.

— Мари-ик! У меня началось! Купи мне билет на сегодня, мне на солнце быть нельзя в такой период!

— Три дня всего осталось.

— Ну Мари-ик! Ты мне свой телефон оставь, я тебе звонить буду.

— Ладно! Вызови стюарда. Я все же догуляю отпуск.

«Телефон ты конечно получишь, но только с левый. Хватило с меня твоей тупизны, отдохну хоть три дня».

— Мари-ик! Ты настоящий хищник!

 

Глава 15. Ну вот и ты, Стас

Агапов буквально наткнулся на Марка. Тот шел навстречу с блондинкой, едва ли не на две головы выше его. Агапова передернуло от отвращения, он резко развернулся и ушел. Повезло же ему! Всего лишь на ночь остановился в этом отеле и на тебе!

А ехал Стас на встречу с Маргарет. Она отдыхала во Франции на Лазурном берегу. С отцом Маргарет развелась. Стас позвонил ей, она согласилась на встречу. Конечно же, никаких дружеских улыбок и объятий не было. Он задал всего лишь один вопрос.

— Зачем?

— О чем вы меня спрашиваете. Стивен?

— Зачем вы пытались меня убить?

— Вы перегрелись на солнце! Я изменила своему мужу старику, я обманула, что это его дочь, но я никогда не покушалась на вашу жизнь, Стивен.

— Я вам не верю. Я много думал, кому выгодна моя смерть, получается, только вам.

— Мне нет до вас дела. Нет дела до вашего отца. Я вполне довольна содержанием, что мне досталось при разводе. Вы в своей России возможно убиваете из-за денег, но мы цивилизованная страна.

— Да, да, знаю. Мы дикари и всех нас, варваров, надо либо уничтожить, либо насильно воспитать. Только это и слышим. Надоело. Это сейчас вы получили приличную сумму, а могли бы иметь все деньги моего отца, в случае моей смерти.

— Мне странно слышать обвинения. Вы портите мой отдых, — сказала Маргарет, поднимаясь. — Думайте как вам угодно. Я не желала и не желаю вашей смерти. Ищите в своей дикой стране своего убийцу. И пусть он вас не найдет.

Маргарет второй час сидела у компьютера, пасьянс не складывался. Ни одного разу не сошелся. Ее это злило. Маргарет доверяла пасьянсам. Если карты укладывались в стопочки, у нее день складывался удачно.

Карты предвещали неудачи.

Заглянула Каролина, пожелала спокойной ночи. Майкл любил девочку, но не так сильно, как сына. Маргарет поняла это еще тогда, когда Стас, какое вульгарное имя, поэтому она называла его Стивен, приезжал к отцу. Стивен ей не понравился, был какой-то наигранно-веселый, лез в друзья к ней и к дочери. Возможно, у них там так принято, проявлять чувства, не стесняясь окружающих, здесь это было неуместно. Он называл ее отвратительным словом «мачеха». «Я ему никто!» — раздраженно подумала Маргарет, заново начиная пасьянс — «Женитьба его отца на мне не дает ему права думать, что мы стали родственниками».

Маргарет вышла замуж за Майкла, потому, что он был хорош собой, обаятелен, трогательно ухаживал, да и что говорить, хорош в постели. Она решила, что ей он подходит. Он успел накопить неплохое состояние, как ведущему специалисту ему прекрасно платили, кроме того, когда он женился, он начал читать лекции, писать книги, словом, зарабатывал, где только мог.

Маргарет родила дочь. Ее все устраивало в ее жизни, не смотря на то, что муж у нее был русским.

Он несколько раз предлагал свозить ее и дочь в Россию, но она отказывалась. Маргарет не интересовали ни Россия, ни его сын.

Майкл уехал один, пробыл в своей России два месяца и она узнала, когда он, наконец, вернулся, что он купил сыну консультационный центр. Майкл говорил «организовал». Как бы это не называлось, были потрачены огромные деньги. Маргарет была в ужасе.

Пасьянс, наконец, сошелся. Маргарет выключила компьютер и прошла к себе в спальню. Она ни разу не пожалела, что вышла замуж за русского. Деньги любили его, плыли ему в руки. Он научился играть на бирже, но был осторожен, несколько удачных вложений утроили капитал. Он умел вовремя остановиться.

Что теперь о том вспоминать, ей все равно не понять этих русских.

Стас поверил Маргарет. Это была просто та ниточка, которую он хотел отработать.

Агапов заказал еду в номер. Он завтра вылетал в Лондон к отцу. Надо было снова все продумать.

Ему хотелось жить стабильной жизнью, купить большой дом, обзавестись детьми, женой, то есть наоборот, конечно. Иметь то, что многие уже имеют и живут, вполне по-мещански, счастливо.

Проще простого. Надо только найти убийцу.

Из командировки Стас вернулся быстро, сам не предполагал, что так управится. Обратно решил добираться самолетом, не рассчитывая на удачу, поинтересовался в кассе аэропорта, нет ли билетика. Ему повезло, кто-то не выкупил бронь. Сдать железнодорожный билет времени не оставалось.

Агапов примчался домой. Катьке решил не звонить, нагрянуть, так сказать. Представил, как обрадуется его подруга. На службе без него еще обойдутся, а они с Катькой куда-нибудь уедут на пару дней, хоть в ту же Лугу. Обещала же она познакомить его со своей мамой.

Стас ждал Катьку в машине, примерно зная ее расписание, она должна была вскоре подъехать на маршрутке. Сначала сходят в магазин, затарятся и решат, может сразу и поедут.

Он видел, как подъехал BMW X5, водитель вышел, открыл пассажирскую дверь и оттуда выползла его Катька.

Мужик взял Катьку за руку. Не выпуская ее руки, он слегка пригнулся, заглядывая ей в глаза, и что-то сказал.

Катерина кивнула.

Мужик улыбнулся, отпустил ее руку, сел в машину и уехал.

Катька еще постояла, посмотрела вслед удаляющейся машине и отправилась в свой подъезд.

А Стас остался сидеть в своей машине, прокручивая в голове увиденную сцену. Первый порыв, немедленно выяснить кто это такой и как следует наорать на Катьку, прошел. Сначала выяснить все надо.

За Катькой он следил несколько дней. Жизнь она вела однообразную, можно перестать беспокоится и объявиться пред ее светлые очи. Надо только слетать в Ниццу на встречу с бывшей женой отца, да в Лондон заскочить к отцу. Катька подождет. За два дня ничего не изменится.

И действительно, ничего не изменилось, кроме одного, опять нарисовался «бмвэшник». И опять!

Больше Агапов продолжать следить за Катькой не мог. Он чуть не наткнулся на Римму, та сама приезжала к Катьке.

«Меня ищет».

Пусть ищет. Стас не собирался объявляться, пока не найдет того, кто угрожает ему и его будущему. Он решил исчезнуть и всем дать выбор, помнить его или забыть. Катьку он ревновал к этому «бээмвэшнику», но решил перетерпеть, не вмешиваться. Она сама сделает выбор и если выберет не его, значит предаст, предательства он не прощал. Хватило одного раза.

Деньги решают если и не все, то многое.

Агапов встретился с Кругловым и откровенно все ему рассказал. О подозрениях в адрес Маргарет, о подозрениях в адрес Риммы Грач, хотя и противно было об этом не то, что говорить, думать даже. Круглов подтвердил, что также думал на жену отца, но никак не на Грачей. Дело было закрыто, поэтому помочь он не сможет.

— Сможете. Мне нужно ваше содействие. Хочу сменить документы, взять фамилию матери, с отцом уже говорил, он согласен, не в обиде, но мне надо сделать это быстро. Время дорого. Тут и нужна ваша помощь.

— Если официально, помогу.

 

Глава 16. Всего понемногу

Бывший Агапов, а ныне Ростовский, Стас расписался за новенький паспорт. Фамилия мамы была Ростова, он немного переиначил. Женится на Катьке и будет у нее княжеская аристократическая фамилия. Подписываться замучается, ухмыльнулся Стас.

Он безмерно скучал по подруге. Иногда приезжал и издали наблюдал, как она спешит на работу. Теперь, когда она была под присмотром Риммы и Семена, он меньше тревожился. Ничего, скоро все наладится, и он непременно выйдет «из подполья».

Катька, конечно, страшно обидится, но он свою вину загладит.

Стас начал с того, что составил список всех своих знакомых, даже дальних. Их оказалось достаточно много.

Конкуренты отпадали. Центры медицинские открывались в городе регулярно, но детского профиля не было ни у кого.

Обиженные им девушки, с которыми у него были более-менее долгие связи, он в расчет не брал. Не было у его пассий денег, чтобы нанять убийцу.

Сотрудники вроде бы не обижены, ни в зарплате, ни в условиях.

Маргарет отпадает.

Получается, остался только один враг у него, Марк. И почему раньше о нем не думал, пока не встретил? Но какой у Марка мотив? Боится, что Стас поведает о его подлости? Тогда и без Стаса многие все знали. Да и не хватит у Марка смелости на такой шаг. Слабоват он, вот подлости — это в его стиле.

Фамилия у Стаса другая, так может теперь его примет высокий медицинский чин?

Стас по интернету выяснил расписание приема чиновником граждан, записался. Затем позвонил Круглову и попросил выяснить, где живет Марк.

— Ты чего там удумал?

— Совсем ничего! Я только хочу о нем все знать. Раньше он жил с матерью, в Саперном переулке. Квартира была большущая, его мать каким-то партийным работником была. Я даже не знаю, женат ли он.

— Женат, там же и живет. Детей нет.

— Спасибо!

— Смотри Стас, не натвори ничего. Я покрывать не стану.

— Даже и не думаю.

Мать Марка он запомнил как властную, невысокую женщину, которая не привечала друзей сына и потому к Марку редко кто приходил.

Римма позвонила Катерине.

— Вы не могли бы приехать к нам в центр?

— Только после работы, смогу конечно. У вас новости от Стаса?

— Нет, не по этому поводу. Но думаю, не разочаруетесь.

В центре было как всегда много посетителей, Верочка радостно помахала Катерине рукой из-за стойки и продолжила что-то втолковывать молодому папаше с мальчишкой на руках.

Охранник был Катерине незнаком, ему она сообщила, что идет к Римме.

— Второй этаж, дверь в конце коридора.

Катерине было очень любопытно, зачем ее позвали, едва доработала день.

Римма, при виде Катерины, вышла из-за стола и обняла девушку.

— Давай на ты, проще так. Ты не против? Садись. Набегалась на своей работе?

— Да. Устала немного, но это ничего. Что-то случилось?

— Случилось! Верочка уходит в декрет, заменить некем. Я звонила старшему Агапову, он и посоветовал пригласить тебя. Все же предприятие семейное, а ты нам всем не чужая.

Катерина обрадовано кивнула. Она не ожидала, что ее пригласят работать в центр и мысленно поблагодарила судьбу. Работу все равно надо менять, мама все ругала ее, что не ищет чего-то стабильного. А тут хоть свои, да и к Стасу поближе.

— Вот и замечательно, что согласна! Устраиваем по трудовой, все как положено. Верочка тебе все расскажет, пару дней стажировки и все сама узнаешь.

— Спасибо!

— Когда приступишь?

— Завтра с обеда. Надо уволиться.

— Жду.

Верочка была свободна, поэтому Катерину отпустила не сразу. Они поболтали о Семене, он нынче отсутствовал, и расстались до завтра.

Катерина скучала по Стасу. Печалилась. А еще сердилась. Свечка не сработала, никаких вестей не было от него.

Обязанности были не сложные. Заполнять карты, отвечать на вопросы и принимать оплату.

В свободное время Верочка поведала Катерине свою романтическую историю любви.

Верочка Иосифовна Щербатова смирилась со своей внешностью очень быстро. Ее красивое лицо и легкий характер, а также великаны мама и папа, не позволили развиться комплексам. Она была подвижна, энергична, могла запросто встать «на мостик», не прилагая особых усилий, просто она была большая. Не топиться же из-за этого, в конце концов.

Она обожала читать, особенно Диккенса, собрала всего Кинга, всего Дика Френсиса, Иоанну Хмелевскую. Когда стали в изобилии выходить детективные романы соотечественников, читала все подряд, но от мужских детективов вскоре отказалась, слишком много крови, насилия и натурализма. Хотелось чего-то полегче и попроще.

Верочка раздражалась от снобистских высказываний по поводу «чтива», якобы заполнившего книжные развалы. Попадались среди «чтива» вещи довольно интересные, кроме того, рынок оживился и появилась возможность покупать не только добрых старых классиков, но и ранее недоступные роскошные издания по искусству.

Возвращаясь после работы, домой, она непременно совершала променад по Михайловскому саду, чтобы увидеть мужчину своей мечты. Появлялся он не часто, скорее всего, был занят на службе. Верочка отчего-то решила, что он непременно должен быть военным или милиционером. Он вел под руку пожилую даму, весьма приятную на вид. Гуляли они неспешно, о чем-то переговариваясь вполголоса. Верочка, завидев их издали, сбавляла шаг, шла на приличном от них расстоянии, чтоб не подслушивать и, в то же время, слышать звуки голосов. Его голос ей нравился, он был размеренным и густым.

Она шла позади них, придумывая историю о том, как на нее бросятся бандиты, он повернется, извинится перед мамой и «одной левой» уложит бандитов на землю, поинтересуется, все ли у нее в порядке и попросит разрешения проводить домой. И тогда он влюбиться в Верочку.

Дни проходили за днями, бандиты не нападали, никакая другая опасность Верочке не угрожала. Любой хулиган, если он в здравом уме, не рискнул бы подойти к Верочке, она сама бы скрутила его, не дожидаясь помощи, но мечтать было приятно.

Верочка продолжала строить грандиозные планы случайного знакомства, продолжала таскаться за интересующим ее мужчиной, когда он бывал в саду и продолжала надеяться на чудо. Чуда не происходило и Верочка, даже слегка осунулась, потеряв несколько в живом весе.

Ей повезло!

Это было удивительно и вовсе не трагично, без бандитов и «спасения на водах». Сегодня дама гуляла в одиночестве. Герой Верочкиных грез не сопровождал даму. Верочка неторопливо шла следом, якобы наслаждаясь прогулкой, а на самом деле досадуя, что она не смогла, издали повздыхать о своем интересе.

Настроение постепенно портилось. Пора прекращать эти бесплодные гуляния, думала Верочка, мне патологически не везет. Не желает мне судьба предоставить шанс, хоть тресни. Набраться смелости и заговорить первой я не могу, станет все ясно сразу. Как только он со мной заговорит, я упаду в обморок от счастья, земля содрогнется, а мой кумир отвернется с отвращением.

Верочка продолжала свой путь, а идущая впереди дама остановилась, оглянулась и стала кого-то поджидать. Сердце Верочки дрогнуло, наверняка он спешил, шагая где-то позади нее, она его сегодня увидит, и то сказать, три «свидания» с Верочкой он пропустил, пора появиться.

Дама улыбнулась приблизившейся Верочке и заговорила.

— Я заметила, что вы гуляете одна, подумала, не составите ли мне компанию, мой сын не может меня сопровождать, а одной становиться грустно, наверно оттого, что осень. Надеюсь, я не слишком навязчива?

— Что вы, нисколько, — просияла Верочка, — меня зовут Вера Щербатова.

— А меня Александра Павловна. Пойдемте? Наверное, стоят последние солнечные деньки. В дождь я не выхожу, ревматизм.

Историческая встреча состоялась! Верочка летела домой, как на крыльях. Она проводила Александру Павловну почти до дома, та показала рукой, где именно она живет. Они поговорили о погоде, о работе Верочки и бывшей работе Александры Павловны, она была преподавателем словесности, так и выразилась, немного поговорили о нынешнем времени и ни слова не было сказано о том, кто больше всего интересовал Верочку. Но нельзя же все сразу получить от жизни!

В следующий раз, когда Александра Павловна будет не одна, она непременно их познакомит, а дальше все будет зависеть от Верочки.

День выдался на редкость тяжелый, наверно оттого, что понедельник. Едва уехал шеф со своей кралей (а это была Катерина), пожаловала милиция, дотошно расспрашивали об Агапове, кто у него друзья, кто враги, кто любовницы или любовники.

Агапов Верочку удивил. Он никогда не приводил на службу своих любовниц. Возможно у него в отношении этой стриженой девчонки серьезные планы. А она ничего, интересная, не красавица конечно, не чета мне, самодовольно подумала тогда Верочка. Смущалась, краснела, а когда подошел Стас, облегченно вздохнула. Все признаки безоглядной любви на лицо. Верочке понравилась девушка, потому что она ее, ох, как понимала.

В коллективе ходили слухи о шефе, что он бабник, откуда что берется, неизвестно, но Верочка верила, что так и есть. Роскошный мужик, одинокий, ему ли страдать без внимания женщин! Может ему какая-нибудь дамочка брошенная мстит? Машину взорвать, это же надо подготовиться, где-то взрывчатку достать, подложить, да так, чтобы никто не увидел. Серьезное дело. Может, его только испугать хотели? Если же нет, значит жди беды, повторят. Кому он не угодил? Не богач, чтобы миллионами пахло, хотя и не беден, вежливый, внимательный. Жалко, если убить хотят, мы осиротеем без Стаса. Вот и осиротели, пропал Стас.

— Не нагнетай, прошу! — расстроено сказала Катерина, — лучше дальше рассказывай!

В один из вечеров Верочка не собиралась на прогулку, но спустя полчаса после обычного времени прогулки в парке, ей вдруг стало неспокойно, не читалось, она еще минут пять послонялась по квартире, затем быстро оделась и вышла. Идти было недалеко, но Верочка почти бежала, словно боялась опоздать на главную встречу в жизни.

Пару она заметила издали, они шли ей навстречу, скорее всего, заметили тоже. У Верочки отчаянно зачесались веки, это с ней было не часто, лишь в минуты сильных переживаний. Она уже прокляла себя, обозвала влюбленной кошкой, решила, если сейчас оконфузится, то выбросится из окна, хотя этаж у них был первый и она об этом забыла. Верочка приближалась с милой улыбкой, даже осмелилась помахать рукой и, в полуобморочном состоянии, пролепетала приветствие, не смея взглянуть на виновника своего необычайного душевного волнения. Зря она не смотрела, предмет ее грез немедленно сменил гнев на милость, разом повеселел и не скрывал восхищения.

— А вот и Верочка, — ненатуральным голосом воскликнула Александра Павловна, — вас не было, я забеспокоилась, не заболели ли вы.

— Я вообще не болею, — зачем-то сообщила Верочка и ужаснулась своей банальности.

Неужели нельзя было дать более светский ответ? К примеру: «Ах, что вы, не беспокойтесь, как мило с вашей стороны!» и т. п.

— Мой сын Семен, познакомьтесь, а это Верочка, — представила Александра Павловна «детей» друг другу. Она сразу и уверенно решила, что «дети» хороши в паре, поэтому очень тактично надо оставить их одних, но как это сделать, пока не представляла (об этом свекровь позже поведала Верочке).

Сын галантно поклонился и предложил Верочке руку, той ничего не оставалось, как пристроится с другой стороны Семена и они неторопливо пошли к дому.

— Верочка, — обратился Семен, — вы не против, если мы проводим маму? Она гуляет давно, устала, а вас я провожу?

— Нет! То есть, да! В смысле, конечно! — пролепетала Верочка, потом вздохнула, и засмеялась. Как в больнице. Звонко.

— Что тебя насмешило, мама?

— Пустяки. Дорогу я перейду сама, а ты проводи Верочку. Надеюсь, завтра увидимся?

— Да, всего доброго.

— Господи, так вы знаете Агапова и его лысую девицу? — воскликнула, чему-то радуясь, Верочка.

— Я знаю Катерину, а Агапова только с ее слов, — рассердился Семен. Еще одна поклонница Агапова! — Я подвозил Катерину…

— Куда? В аэропорт? Когда в них стреляли? Это вы, да? На «Ниве»? Семен, это были вы?

— Я, — мрачно подтвердил Семен, — только маме об этом знать не следует, договорились? А вы откуда знаете?

— А-а, — махнула рукой Верочка, — Римкин Грач в ФСБ служит, он ей кое-что рассказал, она мне, я никому, поверьте.

Семен не слишком хорошо понял, насчет Римки и какого-то грача, но его это и не волновало, они подходили к Верочкиному дому, он пытался принять решение как поступить. То, что он хотел сделать, выглядело старомодным, но вполне порядочным, если же он поступит по-другому, его могут счесть невоспитанным.

— Здесь я живу, — немного грустно сказала Верочка.

— С родителями?

— Да.

— Представьте меня им.

— Зачем? — изумилась Верочка.

— Вы меня стесняетесь?

— Нет, конечно, не говорите ерунды! Идемте.

Она открыла дверь квартиры, вошла и крикнула:

— Мама, папа, у нас гость.

Родители вышли. Отец Верочки оказался на полголовы выше Семена, а мать, копия Верочки. То есть наоборот. Семен почувствовал некоторую робость, но поскольку был боевым офицером, решил, что испытание пройдет достойно.

— Разрешите представиться, Семен Иванович Кора, — про ударение говорить не стал, — майор, в отставке. Служу в частном детективном агентстве «Русский сыск», живу с мамой. Не женат и не был. Прошу вашего позволения ухаживать за вашей дочерью и, если понравлюсь ей, то намерен сделать предложение.

Отец Верочки как-то крякнул, вытащил трубку изо рта и протянул руку.

— Иосиф Виссарионович Щербатов. Шутка предков. Не помогло, отца репрессировали. Мама Верочки, Лидия Климентьева. Проходите, молодые люди, будем знакомиться поближе и за столом. Девочки, организуйте. Удивила нас дочь, скажу честно.

Верочка полночи провертелась, отец и мать тоже не спали, то один, то другой бегали на кухню, в ванну, о чем-то переговаривались. Виновник волнений в свою очередь доложил маме, что познакомился с родителями Верочки, посидел в теплой дружественной обстановке, всем доволен, с Верочкой встречается завтра, а сейчас хочет спать.

— Вот так все и случилось. Ну, а на свадьбе ни тебя, ни Стаса не было. Ты была в Луге, он Лондоне, — с грустью закончила подруга.

— Как красиво и романтично! Вы молодцы! Семен такой добрый! Ты знаешь, что он мне дверь поставил?

— Нет! Расскажешь?

— Обязательно, только позже, там клиенты подошли.

 

Глава 17. Заказчик

Игорь несколько раз звонил той девушке, Катерине, но все как-то неудачно, то телефон вне зоны, то совсем выключен. А отблагодарить надо ее, иначе удача отвернется!

По номеру телефона вычислили, что девушка проживает в Петербурге. Приехать Игорь не мог, работы привалило, но выручила двоюродная сестра, та уже много лет жила в Питере. Соня пообещала, что как только будет выходной на неделе, обязательно разыщет эту Катерину и вручит от брата подарок.

— Лиза, пойдешь со мной торжественно вручать награду спасительнице брата? Хоть бы он скорее приехал! Я бы вас познакомила и поженила.

— Я тебя, Сонечка, конечно, отвезу, даже на героиню полюбуюсь, но за брата твоего не пойду! Он меня в тайгу на заимку увезет. Я там замерзну и умру. А в Питер он не поедет. Не выйдет у нас с ним любви, — засмеялась Лиза.

— Поживем, увидим.

— Куда ехать-то? — позже спросила Лиза, когда подруги купили шикарный букет и огромного медведя, привет из Сибири, называется, на большее фантазии не хватило.

Дорог не подарок, а внимание, вспомнили мудрую пословицу и больше не беспокоились. С Катей Соня договорилась, что подъедет к ней на работу.

«Клиника «Здоровый ребенок» имени Агапова М.В.», оказалась на Лермонтовском проспекте.

Лиза подрулила к стоянке, помогла Соне вытащить медведя, и, поскольку была ростом повыше подруги, понесла медведя сама, а Соня торжественно несла букет. Прохожие останавливались, фотографировали на мобильники.

Катерина стояла за стойкой и объясняла беременной мамочке порядок процедур.

Делегация от имени сибирских дальнобойщиков торжественно вплыла в вестибюль.

Все внимание, конечно же, обратилось на девушек. Соня попросила пригласить Катю. Катерина откликнулась и покраснела до корней волос. Когда она давала согласие на встречу, она не предполагала, что будет так помпезно и громко.

А Соня громогласно рассказывала о помощи Кати его брату. Виновница прятала красное лицо в медведе и бубнила, что она ничего не сделала такого, что ни сделал бы и другой на ее месте.

Лиза и Соня, закончив торжественную часть, немедленно отпросили Катю у Риммы, прибежавшей на шум аплодисментов.

Катя согласилась, что с медведем не поедешь в транспорте, пообещала напоить чаем подружек и благополучно отбыла.

— А Катя-то у нас, не только Стаса спасает, — задумчиво сказал Семен.

— Да, — согласилась Римма. — Может быть, это судьба у нее такая?

Лиза ловко вела свою машину и на Витебский проспект доехали быстро и без пробок. Катя пригласила их к себе и попросила располагаться, а сама побежала в магазин, надо было организовать что-нибудь праздничное.

— Вот так живут герои и героини нашего времени, — пафосно заявила Лиза.

— Нормально живет. Стеснительная какая! Всю дорогу молчала. Пожалуй, лучше, если Игорь ее выберет. Ты конечно намного красивее, но ему надо серьезную девушку.

— А я не серьезная?

— Не в этом дело… Тебе столица нужнее, чем семья.

— Сонечка, с чего ты так решила? Я тоже замуж хочу. И ребенка такого же, как твой Максимка.

— Мой такой единственный, у тебя свой не хуже будет.

Катерина принесла продукты, подруги не пожелали остаться в стороне и вскоре на кухне толкались три девицы, смеялись, ахали, перебивали друг друга. Соня и Лиза приняли Катерину в свою компанию, а она с радостью к ним присоединилась.

Засиделись девушки допоздна. Соня рассказывала о своем брате Игоре, какой он молодец, организовал фирму по доставке грузов, сам не гнушается работы, добрый, надежный и обязательно приедет в Питер, скоро.

Лиза рассказывала, где побывала, в каких странах, что видела.

Катерина слушала их с удовольствием, а про себя сказала, что нигде кроме Луги не пришлось быть, жизнь у нее совсем обыкновенная и ничего в ней не происходит. Девушки пообещали не оставлять ее и сделать жизнь яркой, фееричной и насыщенной событиями. На том и расстались.

Катерина потаскала медведя в руках и устроила его в кресле, которое теперь не падало набок, потому что Семен Кора в свое очередное посещение привел кресло в порядок.

Новым подругам она, конечно, была рада, но фейерверков как-то не хотелось.

Лиза произвела на нее немного гнетущее впечатление. Длинноногая блондинка вела себя обескураживающе бесцеремонно. Или так показалось Катерине, не привыкшей к свободе нравов современных девушек?

— Катя, а у тебя мужчина есть? — первым делом спросила Лиза.

Катерина замялась. Есть ли у нее Стас?

— Нет? Ты подруга даешь! До сих пор девственница? Ты для кого себя бережешь? Думаешь, оценит?

— Лиза, прекрати, — одернула Соня.

— Сонечка, я правду говорю! Нынче мужчины не ценят, что стали первыми.

— Девушки, давайте все же пить чай, — попросила Катерина.

— Не хочешь, не говори! Я о себе расскажу! На отдыхе я встретила мужчину своей мечты. Не смейтесь! Это правда. Оказался знакомым моего случайного знакомого! Живет в нашем городе! Правда, ни как его звать, ни кем и где он работает, не знаю. Но я найду его и он будет моим.

— И как ты себе это представляешь? Как можно найти человека без имени? — засомневалась Соня.

— Очень просто! Он имеет отношение к медицине, мне мой знакомец сказал, что они вместе учились и что папа того парня какая-то знаменитость.

— А почему ты не спросила имя сразу? — поинтересовалась Катерина.

— Не получилось. Упустила момент.

— А если он женат? — уточнила Соня.

— Не хочу тебя расстраивать, Сонечка, но жена не стенка, сначала отодвину, потом разведу, — серьезно сказала Лиза.

— Но он может не захотеть уходить от жены.

— Да он сам и не заметит! Принцип такой есть — окно Овертона. Не слышали? Темнота! Рассказываю! «Окно возможностей» называется. То есть ты, глядя на черный цвет, в конце концов, согласишься и поверишь, что он белый. Так и в жизни. Сначала он отрицает, что я ему понравилась и я красивая. Затем признает, что я красивая и ему нравлюсь, но он любит свою жену. Он думает обо мне и своей жене, признает, что ее любит, хотя она менее красива, чем я. Он допускает, что меня тоже можно любить. Затем, шаг за шагом, он поворачивает все в обратном направлении, то есть он уже любит меня, а не свою жену.

— Извини, Лиза, но, по-моему, это бред, — не удержалась Катерина. — Любовь, это чувство, а не разум. А ты разложила все так, словно человек не испытывает чувств, а только анализирует свои чувства.

— Сомнения — это чувство? А доверие? Вот все эти чувства и переворачивают на противоположные!

— Как страшно!

— Век такой! Одни хищники кругом. Либо учись защищаться и нападать, либо сожрут.

Катерина с недоумением уставилась на Лизу, это что же в голове у красотки делается? Рая на земле не наступило, но утверждать что кругом звери и, выходя из дома, попадаешь в чьи-то охотничьи угодья это похоже на паранойю.

— Не хочу спорить, я верю, что настоящая любовь справится с любыми трудностями. Но что станешь делать ты, если у тебя не получится найти его? Или найдешь, а он счастлив в браке и у него детишки?

— Я его с собой заберу, найду предлог и мы вместе погибнем!

— Лиза, не надо так шутить! — воскликнула Соня.

— Не буду, не хотела вас пугать, курицы. Давайте в ночной клуб сходим! Катя, ты как? Соня замужняя, ей вроде бы не положено, а мы с тобой девицы на выданье, нам женихов надо снимать. Пойдешь?

— Пойду, мне интересно, я ни разу не была. Только у меня нет специальной одежды для клуба.

Лиза засмеялась.

— Все просто, макияж яркий, какой-нибудь шарф посмешнее накрутим, каблуки, джинсы и футболка.

— Девочки, только не сегодня, Лиза, ты меня должна отвезти домой!

— Пригласите следующего. Кто там у нас? И что у него? — Марк серьезно относился к жалобам граждан, выслушивал. Службу он свою любил и старался, по мере сил, выполнять свои обязанности.

— Ростовский Вячеслав Михайлович. Вопрос личный, сообщать не стал.

— Пусть войдет.

Кабинет у Марка был стандартный для чиновника средней руки. То есть принимал он посетителей за небольшим столом, приставленным к его рабочему столу. Когда он увидел, кто вошел, то поднялся и попросил секретаря покинуть кабинет.

— Мне назвали другую фамилию.

— Иначе бы ты меня не принял. Так уже было.

— Зачем ты явился?

— Зачем ты меня решил убить?

— Что-о-о? Ты совсем сдурел?

— Меня дважды пытались убить. Взрыв и стрельба. Третьего раза я не хочу допустить.

— Стас, ты можешь, что угодно обо мне думать, но я не покушался на тебя.

Удивление и возмущение Марка было совершенно искренним.

Стас развернулся.

— Подожди. Пожалуйста. Стас. Я хочу попросить у тебя прощения. Мне нет оправдания за тот поступок. Я раскаиваюсь.

— Прощай, Марк. Я простил тебя.

Стас вышел. Марк закрыл лицо ладонями и застонал. Он опять почувствовал себя тем же Марком, который прибежал тогда к маме и все ей рассказал.

— Отмените прием, меня срочно вызывают.

Марк поехал домой. Мать вышла на пенсию, но была деятельна, участвовала в каких-то комитетах и по-прежнему не давала сыну спуска.

— И что ты разнюнился? — гневно спросила она, когда Марк рассказал о встрече со Стасом. — Хватит пить! Ненавижу твоего дружка! Это он тебя таскал по игровым залам и спаивал! Жаль, что его не добили! Посмотри на себя! Сидишь в кабинете, отращиваешь зад! Не продвинулся ни на шаг в карьере! Даже внука мне родить не можете! А твой дружок уже вторую клинику открыл, подтянут, красив, денег и девок немеряно! Вы с ним одного возраста, у него уже все есть, а у тебя? Только благодаря мне! Когда же ты, наконец, станешь мужиком?

— Хватит! Прекрати! Это ты мне подсказала, как из долгов выбраться! Могла бы и дать денег, у тебя всегда их было не счесть! Отец заработал не на одно поколение, а ты все копишь, все тебе мало. У меня был единственный друг. Это ты его отвадила! И, чтобы ты знала, это не Стас меня везде за собой таскал! Это я! Он меня наоборот, вытаскивал!

— Не смей на меня повышать голос и прекрати пьяную истерику. Я все прекрасно знала! Ненавижу их семейку! И хорошо, что эта стерва, его мамаша, сдохла! И сынок туда же отправится!

— Мама, что ты такое говоришь? — поразился Марк.

— То и говорю! Это она отбила у меня Агапова! Недолго прожила. Я, когда тебя увидела с ее сыночком, чуть не прибила его тут же. А он как заговоренный, ни взрыв его не задел, ни пуля! Ненавижу его!

— Так это ты все организовала?

— Что, сдавать побежишь?

— Мама! Как мне теперь с этим жить?

— Ты не живешь, ты прозябаешь!

Ольга Александровна вышла, хлопнув дверью.

Сноха мелькнула в кухне. Дал же Бог сыночка! И жену себе такую же подобрал, каждого шороха пугается. Голосок тихий, сама как мышка. И работа у нее такая же. В детском саду, воспитательница! Ее саму еще воспитывать надо.

После того покушения Агапов уехал к отцу. Жаль, что его не добили, но ни одна ниточка к ней не приведет. Она уже успокоилась. И думать забыла, решила, что и так большой вред нанесла ненавистному семейству. А тут он опять, как черт из табакерки вылез! И снова к Марку полез. Неймется ему. Что же, Бог, он троицу любит.

Марк слабовольно думал о том, что делать теперь. Быт налажен, ничего менять не хочется. Куда уходить? Квартира в центре, Юле до работы один квартал. И даже если он решится уйти, квартиру снимут, к примеру, что это даст?

Юля робко постучала.

— Марк, пойдем ужинать. Я приготовила. Зови Ольгу Александровну.

— Иду, Юленька. Мать не станет сегодня с нами ужинать.

Лиза позвонила через пару дней.

— Катя! Ты готова сегодня оторваться? Я за тобой заеду, отвезу тебя домой, переоденешься и в бой!

В бой Катерине не хотелось, но было любопытно, а то так и просдишь вечера у окошка, дожидаясь принца.

— Приезжай, — засмеялась она. Только бы без боя обошлось!

— Не трусь, прорвемся!

Лиза подкатила к клинике. Катерина стояла на крыльце и разговаривала с каким-то здоровым мужиком высокого роста.

— Ничего у тебя парниша. Шкаф славянский!

— Это Семен, женат на моей подруге Вере, ребенка ждут. Он отговаривал меня, просил, чтобы не ходила, беспокоится.

— Да нормально все пройдет, я не первый день в клубах зависаю. Наняла ГБР, группа быстрого реагирования называется. Ребята проверенные. Берут конечно дорого, но безопасность дороже.

— А что они делают?

— Маячат на заднем плане. Вроде бы не со мной. Если какие-то борзые ребята не понимают, что девушка пришла только отдыхать, приключений не ищет, им объясняют. Так что танцуем, пьем коктейли и ничего не боимся.

— Ты меня успокоила. А куда идем?

— Едем. Такси вызвала на десять к твоему дому, пока боевой раскрас наводим.

Лиза командовала Катериной, заставила перемерять все наряды, что у нее были и забраковала.

— Я так и думала, что у тебя ничего подходящего нет. Надевай вот этот топик. О, а что за рана? Бандитская пуля? Тогда не пойдет. Верх будет закрыт, низ открыт. Так что за рана у тебя?

— Это так, на железку напоролась. Юбка очень короткая. Я такие не ношу.

— Так и надо! Ноги у тебя загляденье, была бы мужиком, запала бы сразу. Супер! Теперь красимся. Скоро таксо приедет.

Так и сказала «таксо»!

Лиза была в коротком синем платье в обтяжку, прямые волосы, огромный кулон на шее и длинные, выше колен сапоги ботфорты.

Катерина в черном бодлоне, закрывающем горло, но без рукавов и белой обтягивающей короткой юбке.

— У тебя водка есть?

— Только вино красное, сухое.

— Тащи, начинаем вечеринку. Ты кальян пробовала?

— Нет.

— Попробуем. Катя, тебе надо красить глаза всегда, а то ходишь, как деревенщина, серая, неприметная. Надо себя уметь подать. Мы тебе быстро мужа найдем!

Катерина засмеялась.

— А себе что не нашла до сих пор?

— Я же рассказывала. Что нашла, только вы с Соней не верите. Что у меня что-то получится. Я знаешь, какая упорная!

— Лиза, ты кем работаешь?

— Я повитуха. Или по — нынешнему, акушерка.

— Роды принимаешь?

— Ага. Знаешь какой кайф. Когда мамочка мучается, а потом такое чудо выдает на свет! Обожаю свою работу. Как-нибудь расскажу всякие случаи.

— Очень интересно! Так в какой клуб едем?

— Недалеко, на Московском проспекте. По пятницам в клубе шоу — танцы барменов на барной стойке, это если дождемся и раньше не свинтим. Да, и инструкция — с чужими не пить! Могут чего-нибудь добавить в пойло. Свой стакан тоже нигде не оставлять. Без меня не уезжать ни с кем. Словом, быть рядом и тебя не обидят. Танцевать можно не со мной, — засмеялась Лиза.

— Мне уже страшно, — призналась Катерина.

Клуб их встретил оглушительной музыкой, народ смеялся, пил, танцевал.

На мягких диванах расположились компании, курили кальян, хохотали.

Катерина шла следом за Лизой, та направилась сразу к барной стойке.

Их парочку провожали глазами и молодые люди и девушки, но это было в порядке вещей, все смотрели на всех, музыка гремела, что-то из популярных зарубежных мелодий.

Лиза вручила Катерине бокал: «Начнем с «Мохито», пойдем за столик, у нас ближе к танцполу. Наслаждайся! Кстати, я Эльза, ты Кэт».

Кэт чувствовала себя превосходно, слегка пьяной и очень веселой. Они с Лизой не пропускали ни одного танца, крутились, прыгали под музыку, размахивали руками, подпевали в голос, словом делали все то, что и остальные.

Иногда к ним подходили какие-то молодые люди, что-то говорили. Какое-то время танцевали рядом, после куда-то исчезали.

Девушки смеялись. Пару раз Кэт и Эльза бегали в дамскую комнату, но ничего страшного вообще не происходило и Кэт решила, что Эльза ее просто запугивает.

Кэт потянуло в сон, несмотря на грохот музыки. Она устала и осталась сидеть, а Эльза ушла «прыгать», как она называла танцы. Какой-то парень настойчиво уговаривал пойти с ним «тусоваться», Кэт от него отнекивалась.

Парень не понял отказа, потянул ее за руку, она стала вырывать руку и тут к парню подошли два таких же обыкновенных парня, что-то ему прокричали в ухо, он поднял обе руки в знак примирения, жестом показал Кэт, что сожалеет и скрылся. А парни кивнули Кэт и отошли куда-то за спину. Так она их больше и не увидела.

Она Эльзе, сказала, что хотела бы их поблагодарить, на что та заявила, что они всего лишь отрабатывают гонорар.

На такси девушки доехали до дома Катерины, Лиза, забрала свои вещи, попрощалась и отправилась к себе.

— Предпочитаю отсыпаться дома. Встретимся. Пока, подруга.

Катерина была довольна поездкой в клуб. Время провели весело, опыт посещения подобных заведений появился, а то как белая ворона, честное слово!

Эх, рассказать бы Агапову о своем загуле. Он бы воспитывать ее стал, как неправильно она поступает, они бы поспорили, а потом он бы сказал, чтобы Катька не смела без него больше никуда ходить.

Помечтала, словно в самом деле с ним поговорила.

Да и ходить больше с Лизой она никуда не собирается. Не для нее это, проводить так вечера. Не для нее такая жизнь.

 

Глава 18. Проигрыш

Агапов, то есть Ростовский, проиграл. Хвостов не найти, так эта загадка покушений и не будет раскрыта. Марк был искренен.

«Я хотел въехать в город на белом коне, да хозяйка корчмы улыбнулась мне», — грустно напевал романс Стас. Не получилось вернуться героем. Победителем. Не победил он дракона даже с одной головой. Вся его затея со сменой фамилии, с конспирацией, была напрасной. Круглов примерно то и предрекал. Просто советовал уехать на пару лет. А Стас его не послушал. Не хочется быть изгоем и мотаться по чужим странам.

Возвращение к работе сразу его и раскроет, но просто так пялиться в потолок, он тоже не может.

Надо было с чего-то начинать. Явиться в клинику, как ни в чем не бывало? Или поехать к Римме и покаяться? Или к Семену?

Про Катьку мелькнула трусливая мыслишка, что надо бы начать с нее, но он тут, же и подавил эту мысль. Не готов он пока.

Даже посоветоваться не с кем, кроме отца и Круглова. Отцу завтра позвонит.

А к Круглову заедет.

Все же советы они правильные давали. Да не слушал.

Повинную голову меч не сечет.

Агапов еще долго ворочался. Луна ярко светила в окно.

Несколько человек, что знали Агапова, так же не могли заснуть.

Марк шепотом все рассказал жене. Юля его жалела и горевала. Он уже давно спал, а она все тревожилась и еще больше стала бояться свекрови.

Ольга Александровна листала старые записные книжки. Она никак не могла вспомнить, в какой из них был записан адрес человека, что ей нужен. Должок за этим человеком. Пора возвращать.

Римма тихонько жаловалась своему Грачу, что устала и пора бы Стасу вернуться. И что он так долго, блин косой, не появляется?

Мама Катерины тоже не могла уснуть, все думала о дочери. Пора было открыть Катерине имя ее отца, да все как-то не решалась, считала Катю маленькой.

Катерина спала. Сибирский медведь тихо сидел в углу в кресле, оберегая ее покой, только по его блестящим глазам пробегали тени, когда облака пересекали лунную дорожку.

 

Глава 19. Виновен

— Владимир Никитич, мне бы с вами встретится, поговорить надо.

— Так приезжай ко мне, Агапов. Тьфу, на тебя, не запомню никак!

— Нет, надо просто поговорить. Совет нужен.

— Хорошо, приезжай на Петроградку, я по делам буду, а потом свободен, в два тебя устроит?

— Да, пишу адрес.

Ресторанчик, где назначил встречу Круглов, был небольшим. Хозяева грузины держали его несколько лет, у них была своя клиентура. Особенно хорошо здесь варили кофе.

— Рассказывай, Стас.

— Владимир Никитич, совет ваш мне нужен. — Агапов замялся. — Дел я наворотил, напридумывал невесть что, а теперь не понимаю, что делать.

— Это у тебя, Стас, все от денег. Деньги, они по-разному на людей действуют, проверяют по — всякому. Кто колоться начинает, кто во что горазд, словом. Скажи, не было бы у тебя денег, стал бы ты менять фамилию, платить, стал бы ты по свету кататься?

— Нет, скорее всего. Я бы зарабатывал. Проекты какие-нибудь новые придумал бы.

— Это прояснили. А вот отчего ты бежал? Убийца в тюрьме, никто не покушается. Ладно бы от страха слинял из России и где-нибудь отсиживался, так тебя так и тянет в Питер. Страх прошел?

— Прошел.

— Отчего бежишь, сердешный? Мечешься, покоя ни себе, ни людям не даешь. Сотрудники твои не понимают, то ли хоронить тебя, то ли ждать еще. Ладно бы пацаном был. Самый возраст за ум браться.

— Думал я.

— И чего надумал?

— Надо как-то исправить все. Может легенду сочинить, что меня похитили?

— Тьфу ты! Я ему про Фому, а он мне про Ерему. Говори, какой совет услышать хочешь, да пойду я. Скучно мне с тобой, Агапов или кто ты там?

— С кого мне начать? К Катьке сначала поехать или в клинику?

— Знаешь, что, Стас, отпустил бы ты Катерину Лобанову. Ты ведь ни разу не назвал ее никак, кроме Катьки. Не про тебя она, парень, родилась. Пойду я. Ты можешь мне звонить, когда все наладишь да поумнеешь. Кофе сам оплати!

Круглов сердито поставил чашечку с недопитым кофе и ушел.

Агапов посидел еще с полчаса, расплатился и тоже вышел.

Ехал он бездумно, сворачивая по светофорам, притормаживая где надо или ускоряясь.

Нынче Агапову было стыдно и он прибег к своему излюбленному методу, решил посчитать плюсы и минусы. Хотелось все вернуть назад, уверенность, легкость бытия, бесшабашность, интерес к жизни. Стас остановил машину, вышел, закрыл ее и побрел к заливу. Нелегкая принесла его в Приморск. Погода была солнечная, волны неспешно накатывали на берег. Как раз то, что надо, для раздумий и принятия решений.

Безусловно, менять фамилию было глупостью, но он и в самом деле старательно искал, кто его пытался убить. Значит, можно поставить минус и плюс.

С Марком выяснил все. Бывший друг выглядел жалко. Он боялся, что Стас его станет бить? Агапов хмыкнул. Может надо было морду начистить, а не хранить ледяное молчание столько лет? Время ушло, а сейчас Марк неинтересен ему. Плюс.

Римму подвел, взвалил на нее все. Минус.

Отмалчивался, не звонил. Минус.

Отца заставил волноваться. Минус.

Дела забросил. Минус.

Про Катьку. То есть про Катеньку, думать не мог. Это была не ошибка. Это была катастрофа. И не думать он не мог. И что делать, тоже не мог понять.

Сигареты закончились. Пора было возвращаться домой. И прекратить, наконец, этот балаган.

Квартира осиротела. Все покрылось пылью, воздух был спертый. Стас раскрыл окна, немного повытирал пыль, понял, как это скучно и набрал телефон Риммы.

— Агапов! Ты лучше мне на глаза не показывайся! Я у Грача пистолет возьму и пристрелю тебя!

— Я хочу приехать!

— Сейчас? Смотрел на часы? Тебя не я, а Грач пристрелит! Знаешь он какой злой на тебя!

— Римма, прошу. Пожалуйста.

— Только не ко мне домой, мои все спят!

— Мы у подъезда поговорим.

— Ладно. Жду.

Римма была в ярости, она припомнила все свои обиды. Сорвал отпуск, деловым партнерам пришлось врать. Семью из-за него совсем забросила. Дала слово, что когда появится Стас, она уйдет из клиники.

Агапов молча выслушал, когда первый шквал прошел, сказал:

— Я искренне приношу свои извинения, Римма. Я пришел к тебе за помощью. Завтра я возвращаюсь, мне стыдно сейчас и будет еще сложнее. Все понимаю, мне ошибки надо исправлять. Больше всего я виноват перед Катей. Я не готов еще прийти к ней. Должен сделать это наедине, если завтра она меня увидит, то я точно никогда уже не смогу завоевать ее доверие.

— Можешь не трудиться! Она сегодня ушла раньше, отпросилась. Вечером позвонила и попросила неделю за свой счет.

— У нее что-то произошло?

— Не сказала. Ты же знаешь, какая она скрытная и сдержанная. Нет, ты ее совсем не знаешь, Агапов! И лучше бы тебе Семену на глаза не попадаться сразу, обещал начистить тебе морду. Две его любимые женщины страдали.

— Верочка и еще кто?

— Болван! Катя, конечно же! Все, я домой. До завтра, если опять не смоешься.

— Нет. Клянусь.

Агапов подъехал к Катиному дому. В кухне и комнате горел свет. Дома. Значит, ничего не произошло. Стас заехал в цветочный магазин, цветочница порекомендовала купить астры.

«У беды глаза зеленые, Не простят, не пощадят, С головой иду склоненною, Виноватый прячу взгляд…».

— Сейчас сможете доставить?

— Тариф двойной.

— Без проблем. Вот адрес.

 

Глава 20. Тайна

Римма отпустила Катерину, с напутствием, чтобы все оказалось пустяком.

Мама нажарила картошки, пока Катерина добиралась, навезла домашних разносолов, застелила скатертью стол, рюмки поставила, а водку в морозилку положила. Волновалась.

Катерина изумилась. Впервые на ее памяти мама предлагала выпить.

— Что происходит, мама? Что-то случилось?

— Пора рассказать тебе о твоем отце. Но сначала выпьем. Ругаю себя, столько лет молчала.

— Не надо, не можешь говорить и не рассказывай, я уже свыклась. Я и без отца неплохо выросла.

— И все же, сначала выпьем. Только ты закусывай! А я еще стопочку. В тот год была жара стояла несусветная. Мы с подружкой из залива не вылезали. Волны поднялись, вода теплая. В воде и с ним познакомилась. Он немного говорил по-русски. «Корошо», красивая, дружба, еще пару слов. Парню и девчонке слова не нужны. Пили вино, гуляли почти всю ночь, много смеялись. Я потеряла голову. Он был зеленоглазым, веснушчатым, волосы светлые и страстным. Как он попал к нам, где остановился, не знаю. Наверно специально был послан, чтобы у меня ты родилась.

Елена Павловна замолчала, налила себе водки и выпила. У Катерины глаза на лоб полезли. Лихо!

— Ивар Маклафлин из Тоорина. Так зовут твоего отца. Характер у тебя мой, тихая, спокойная. И волосы мои, черные. Остальное все его. Походка, рост, рот большой. — продолжила мама.

— Есть у тебя его фотография?

— Нет. Откуда? Негде было фотографироваться. У него родинка на ухе, как сережка. Смешно. Тогда не носили мужчины серьги, не принято было, как сейчас. Он заставил меня записать свое имя, сказал, что вызовет меня к себе. Но я ему чужой адрес написала. Придумала.

У Елены Павловны блестели газа, то ли от водки, то ли от воспоминаний.

— А потом я узнала, что у меня ты появишься. В те времена осуждали беременных, что незамужние ходили. Гулящие, так нас называли. Родители меня ругали, дед твой даже выгнать меня из дома грозился. В подоле принесла! Смирились, а как родилась, так души не чаяли. Вот такая история. Я вот думала, ночь не спала. И решила предложить тебе съездить вместе в Ирландию, в местечко то, откуда он был. Вдруг найдем его? Поехали а?

Все, больше не наливать, решила Катерина, мама и так чуть не полбутылки приговорила.

— Мама, мне уже двадцать восемь. Найдем мы его и что? Обрадуется русской дочке? За столько лет у него и семья наверняка есть, может и внуки. А может, умер давно. Стоит ли ворошить старое? Чужой он. Просто биологический отец.

— Я себя виноватой чувствую, что обманула его, — всхлипнула мама, жалея себя.

Катерина впервые видела мать пьяной. И смешно, и грешно! Она быстро разложила диван и уговорила лечь Елену Павловну, та, как все пьяные люди поспорила, но все же дала себя уложить.

Головная боль маме обеспечена. Видно сильно давила на нее эта тайна, раз так напилась. Ну и какая трагедия? Родила дочку не в браке, подумаешь. Я бы тоже от дочки или сына не отказалась. Жаль, что для этого надо еще и мужчину искать. Был у меня шанс, да не сподобилась как мама сразу забеременеть от Стаса.

Зазвонил мобильный. Катерина ушла в ванну, чтобы разговором маму не потревожить.

— Да, Соня, здравствуй. Я дома, не на работе. Удачно как! Я же приглашала, если что. Конечно разрешу пожить. Жду, подъезжайте.

Соня сказала, что ее дядя с сыном приехал на пару дней. Соня с мужем и сыном в квартире-студии живут, места мало, а родных в гостиницу не поселишь. Муж Сони ипотеку решил брать, надо расширять площадь, сынок растет и еще ребенка хотят.

Может и вправду, съездить с мамой? Найдем моего отца, познакомлюсь. Будем дружить семьями, усмехнулась Катерина. Я теперь девушка состоятельная, квартиру еще одну имею. Только вот что-то замуж никто не зовет. Был один претендент, да и тот больше не показывается, запугала я его Лугой.

Дорохин не звонит, Агапов сбежал неизвестно куда, от нее наверно, на работу только женатые папаши приходят. А охранник Сашка не в счет, у него там вроде девушка появилась. Семен женат. Эх, упустила ты свое счастье, Катерина!

Катерина прибралась, сидела в кухне и читала. Вскоре должна была подъехать Соня с родственниками.

 

Глава 21. Гости

Ольга Александровна назначила встречу у метро Восстания, в кафе. Люда подошла, опоздав минут на десять.

— Что вам надо?

— Долг ты мне вернуть думаешь?

— Денег у меня нет.

— Мне деньги без нужды. Поработай на меня несколько дней и в расчете.

Люда перевела дух. Это она может, лишь бы Афанасьева комнату не отобрала.

Ольга Александровна когда-то пожалела отсидевшую за убийство мужа, Люду Кирову, выхлопотала для нее комнату в коммуналке на Маяковской. Люда была ее соседкой по площадке на Саперном. Мужа убила, потому что пьяным он бил ее. Убила не специально, оттолкнула, а он головой об угол стола. И конец мучениям!

Пока Люда сидела, квартиру ее к рукам прибрали. Центр, кто за уголовницу хлопотать станет? Тогда только приватизация прошла, только рынок недвижимости работать начинал, многих обманывали, даже убивали.

Вернулась Кирова, а квартиры у нее нет. Попросила Афанасьеву помочь, обещала отблагодарить.

— Надо тебе возле одного центра медицинского посидеть, вот этого мужика увидишь, номер его машины запишешь и свободна. Вот тебе деньги. Только не обманывай меня. Не тяни, если увидишь, звони немедленно еще столько же получишь.

Кирова взяла фото и деньги.

— Комнату-то приватизировала? Не тяни, прикроют лавочку, без жилья можешь остаться.

— Занимаюсь уже. Как вам передать, когда увижу?

— Вот номер, на него звони. Все так же попрошайничаешь?

— Так привыкла уже, — пожала плечами Люда. — После тюрьмы на работу никуда не брали, пришлось, а теперь профессионалкой стала.

— Прощай.

Ольга Александровна ушла.

Она проехала в банк. Открыла счет на имя снохи и перевела на нее почти всю немалую сумму. Юля, когда замуж выходила, фамилию свою не стала менять, а Марк и не настаивал. Афанасьева тогда выговорила сыну, а нынче вот пригодилось.

Затем заехала к нотариусу, проконсультировалась, по телефону вызвала Юлю и подписали они со снохой договор дарения квартиры. Осталось зарегистрировать договор в регистрационной палате и будет Юля хозяйкой квартиры стоимостью почти тридцати миллионов.

— Не смей говорить моему сыну, если хочешь, жить безбедно и спокойно, не говори ему, слышишь? Я его всю жизнь оберегала, теперь твоя очередь. А дети появятся, не век же вы будете «для себя» жить, все детям оставишь!

— Ольга Александровна, зачем вы это делаете? — робко спросила Юля.

— Все под Богом ходим, — отрезала свекровь. — Когда-то и мой час придет.

— Вы же совсем не старая!

— Молчи, как обещала!

«Совесть у нее проснулась видимо», — печально подумала Юля. Уговор нарушать она не собиралась. Свекровь хоть и суровая женщина, но права, Марк слабовольный, за ним приглядывать надо!

Люда Кирова нынче же и приступила к работе. Она пристроилась неподалеку от крылечка клиники. Выходил охранник, отгонял ее, но она вновь возвращалась на место, огрызнувшись:

— Тебе что жалко, что я попрошу на хлеб? Я не лезу назойливо. Подаст кто, и спасибо! Не бормочу о здоровии, что так народ не любит. А к вам клиенты богатые идут, может, что и насобираю.

— Тогда иди ближе к стоянке, а то мне достанется.

Люда всегда надевала чистую приличную одежду, никаких протянутых рук, только аккуратная шкатулочка, не маленькая, но резная. Руки в перчатках зимой и летом, все по сезону. Шляпка с вуалькой до середины лба и круглые очки. Она себе придумала однажды образ петербурженки-интеллигентки. Спина прямая, взгляд никуда. Стиль 20-х годов прошлого века.

Работало отлично. Ее не гоняли, вежливо просили уйти, подавали часто. Всегда людям говорила, благодарю, даже за копейки.

Сегодня того мужчины не было. Клиника закрылась, и Кирова поехала домой.

Родных Сони Катерина встретила на площадке и пригласила в квартиру соседей, то есть в свою, вторую квартиру.

Сонечка представила Ростовских, своего дядю Степана Ивановича и его сына Игоря.

— Катя, это тот самый Игорь, мой брат! Игорь, это та самая Катя!

Мужчины чуть-чуть смущались. Катерина шикнула на Софью из-за ее пафосности, но знакомство прошло довольно мило. Она просила гостей устраиваться, если что понадобится, она по-соседству.

Вновь уверила Игоря, что ничего особенного не сделала, просто позвонила. Они еще немного порасшаркивались друг перед другом и Катерина пошла к себе. За ней увязалась Соня.

Ростовские произвели хорошее впечатление на Катерину.

Игорь был с нее ростом, может чуть повыше, плечистый, крепкий, наверное все сибиряки такие, отец его несколько ниже, не такой крупный, скорее кряжистый. Говор у них немного отличался от питерского, чуть заметно тянули «о».

Договорились, что Катерина и ее мама, когда узнали, что мать у дочери в гостях, придут на чай. Привезли для Катерины много гостинцев, мать Игоря не отпустила, пока не собрала сумку.

— Как тебе мой братец? — тут же прицепилась Соня к Катерине.

— Что ты хочешь услышать? Приятный человек, Степан Иванович очень понравился. Ты тише, Соня, мама пускай проспится.

— У дядюшки жена есть, а у Игоря нет! Он, между прочим, свататься к тебе приехал, поэтому отца взял. Это после моих рассказов о тебе!

Катерина рассердилась.

— Соня! Ты меня знаешь-то едва! И как мне теперь с ним разговаривать?

— А ты ничего не знаешь, — засмеялась Соня. — Не переживай ты! Я ему еще Лизу не показывала. У него башку снесет, когда мою подругу увидит, так что никто тебе предложения еще и не сделает!

— Тогда ладно, — облегченно вздохнула Катерина. — Разобьет Лиза парню сердце. Брата не жалко?

— Нет! У него там девчонка была, то есть, никуда не делась, они поссорились, приревновал ее, теперь ему заморскую принцессу подавай! Тот еще ловелас. Смотрю я на молодых мужиков и думаю, а мой муж верен ли мне?

— Соня! Ты чего это выдумываешь?

— Не выдумываю! Кого ни послушаешь, тот развелся, у этого любовница, у того связь мимолетная, четвертый жениться не думает, девок свободных много! Какой-то мир наш странный! Посмотришь на старшее поколение, вместе живут и живут, а мы что-то все мечемся! Вот твои родители сколько вместе?

— У меня только мама, папы нет и не было.

— Ой, прости!

— Не страшно. А что касается мужчин, так они как и мы, так же сомневаются, так же семью хотят. Я так думаю.

— Наверно ты права. Поеду, надо еще Лизку к тебе привезти, То есть она привезет меня с сыном и мужем. Я с семьей своей тебя познакомлю.

— Тогда до встречи. Может приготовить что надо? Картошки отварить?

— Да! Я ушла.

Катерина позвонила Римме, попросила неделю за свой счет. Решила, раз уж маму отговорила от поездки за границу, то вместе съездят в Москву, давно планировали. Дня на три, как только проводят сибиряков.

Компания за столом собралась большая. Катерина пригласила к себе, дома привычнее.

Сын Сони, Максимка, как только увидел медведя, так с ним и не расставался, ворочал его, пытался поднять. Мальчишка спокойный, ласковый. Его все тискали, хотели подержать, понянчить. Он быстро устал от внимания и уснул, разговоры взрослых ему не мешали.

Лиза Игоря сразила наповал, он оказывал ей знаки внимания, спохватывался, переключался на Катерину, но глаз не сводил с Сониной подруги.

Катерина пообещала завтра погулять с гостями по городу весь день.

Степан Иванович уединился с Еленой Павловной на кухне, они друг другу рассказывали о детях.

— Игорь меня потащил с собой, чтобы сосватать вашу дочь. Да видно не судьба, вон с Лизы глаз не сводит, зачем только Соня ее с собой привезла?

— А что, в Сибири девушек красивых нет?

— Есть у него, поссорились. Охламон! Когда только остепенится? Может дочь с нами отпустите? Не обидим. Погостит. Посмотрит настоящие леса.

— Я ей не указ, она с шестнадцати лет живет самостоятельно. Надумает, пусть съездит.

— Завтра и решим.

Разошлись заполночь. Лиза увезла Соню с семейством, Ростовские ушли спать. Елена Павловна пересказала разговор со Степаном Ивановичем.

— Я хотела предложить тебе съездить в Москву.

— А может, ты с ними поедешь?

— Не думаю. Давай спать.

 

Глава 22. Мексиканские страсти

Ростовские улетали вечером.

Катерина составила удобный маршрут по городу, они в такси покатались по центру, погуляли по набережным. Весь день шел дождь и Катерина шутила, что Санкт-Петербург красуется перед гостями, специально для них устроил классический питерский день.

Елена Павловна поехала в клинику, завезла заявление дочери. Они с Риммой пошушукались, и она довольная отправилась домой, Геннадий уже ныл, что соскучился.

Кирова Люда побежала звонить, как только увидела парня с фотографии.

Стас припарковался и неторопливо вошел в вестибюль. Все осталось прежним, родным.

Навстречу вышел Семен, хмуро глянул на Агапова, развернулся и ушел в свой кабинет.

«Пусть, его! Немного остынет, тогда поговорю. Римма наверняка предупредила».

Сотрудники улыбались, здоровались, спрашивали, как отдохнул, коллективу было доведено, что Агапов ездил поправлять здоровье.

Он прошел в свой кабинет, устроился за столом, словно и не было этих недель его отсутствия.

Без стука ворвалась Римма.

— Подписывай! — положила ему на стол заявление.

— Что это?

— Катя просит отпуск.

— Так отпусти.

— Ты ее отпускаешь?

— Да! Пусть отдохнет.

— Она выходит замуж и сегодня улетает!

— Это шутка? — Стас прочитал заявление и исподлобья посмотрел на Римму.

— А ты думаешь, Катя никому не нужна? — злорадно спроила Римма, соратница, называется!

— Где она? — понурившись, спросил Стас.

— Гуляет по городу с женихом, кольца выбирает!

— Кто он? За кого она выходит замуж?

— За Ростовского, Игоря Ростовского! Порядочный человек! Приехал свататься из Красноярска. — Римме вроде бы доставляло удовольствие сообщать эти новости Агапову.

— Тебе все это нравиться, да? Позвони ей!

— Не буду! Ей замуж пора выходить! Детей рожать, а не в девках сидеть, незнамо, кого дожидаться!

Стас порвал заявление.

— Я ее не отпускаю!

— Где же ты раньше был, соколик? Измотал девчонке жизнь. Она чуть со стариком себя не связала, а теперь от тебя на край света бежит! А если вы сойдетесь, она будет несчастна, когда у тебя очередной взбрык случиться! Катя счастья, радости заслуживает! Детишек рожать! Спокойно жить!

У Стаса потемнело в глазах от ярости. Игорь Ростовский, значит? Фамилию его будет носить? И сын у нее Ростовский будет?

Ну, уж нет, только не в этот раз! И эта в Сибирь собралась!

— Когда у нее рейс?

— Не скажу! Ты все испортишь, примчишься к ней, собьешь с пути.

— И не надо, в интернете выясню.

— В 21:03.

— Свободна!

Римма вышла, хлопнув дверью. Настроение у нее было просто замечательное.

Они с Еленой Павловной придумали чуть-чуть подтолкнуть Агапова. Сколько раз уже обсуждали они пару, но Катя вела себя сдержанно и было непонятно, любит она Стаса или нет. Лишь после того, как мать выведала у дочери о ее чувствах, женщины решили что-нибудь предпринять, но Агапов все не появлялся, а Катя связалась с какой-то девицей, которая точно до добра не доведет. Надо было спасать дураков!

Римма немедленно позвонила Елене Павловне и рассказал о разговоре.

— Стаса чуть удар не хватил, в лице переменился. Наверно помчится Игорю лицо бить, — засмеялась она.

Иногда ложь во благо. Сколько можно терпеть! И водят хороводы, и водят! Давно бы уже могли вместе жить. Агапов, пока не поймет, что у него самое дорогое отбирают, так и будет туда-сюда топтаться.

Агапов сидел в кабинете. Смотрел на часы и решал, ехать ему в аэропорт или «ловить» Катю дома? Что лучше? В Пулково они могут разминуться, впрочем, возле дома тоже. Он может позвонить Кате, но самое важное не хочется говорить по телефону. И посоветоваться не с кем. Хотя…

Он набрал охрану:

— Пригласите ко мне Семена.

Самое время выяснить отношения. А потом попросить помощи.

 

Глава 23. Прощение и прощание

Дверь открылась.

— Ольга Александровна? Какими судьбами? — удивленно спросил Стас. — Вы совсем не изменились! Все также элегантны.

— Сядь. Нам давно пора поговорить.

— В любой другой день, но не сейчас! Извините…

— Нет, ты все же выслушаешь меня сейчас, — Афанасьева достала из сумочки пистолет. Маленький. Ненастоящий. И навела оружие на Стаса.

Только сейчас он разглядел в ее глазах безумие. Агапов осторожно сел.

— Я слушаю вас.

— Ты везучий, просто ангел какой-то тебя бережет! Дважды от смерти ушел! Но не сегодня. Сначала я хотела поехать к твоему отцу и убить его, но позже передумала. Зачем тратить время? Он помрет на твоих похоронах и даже раньше, как только узнает, что его сыночка нет.

— Так это были вы? — начал подниматься Стас.

— Сядь! Да, я! Потратила кучу денег, чтобы следить за тобой, даже телефон смогла прослушивать!

— Но зачем? За что?

— Это месть твоему отцу. Жаль, что твоя мать умерла не от моей руки. Я так была рада, что ее не стало! Я надеялась, что Миша одумается и позовет меня, но он предал меня второй раз, уехал в эту чертову заграницу.

— А когда был первый?

— Когда он выбрал твою мамашу! Мою двоюродную сестру! Он не знал, что мы сестры, думал, просто подруги. Что он в ней нашел? Я много красивее ее была! Она же серая. Никакая! Ее никогда не было видно!

— Прошу вас! Мама умерла, не будем тревожить ее, — тихо попросил Стас. — Значит Марк мой брат?

Он теперь понял, почему его так влекло к Кате. Они были похожи с его матерью. И подсказала ему это безумная женщина.

— Зачем вам убивать меня? Вас же посадят! Старость встретить в тюрьме из-за призрачного чувства мести? Вы прожили неплохую жизнь, у вас есть сын, будут внуки.

— Не смей говорить мне о Марке! Из-за тебя он сломался.

— Не я его предавал.

— И не он! Ему бы в голову такое не пришло, я заставила! Я все, что хотела, сказала! — и Афанасьева выстрелила.

Стас молниеносно пригнулся, но от пули не убежишь, она рикошетом все, же попала ему куда-то в плечо. Впрочем, это не имело значения. Рана не смертельная, подождет.

Семен успел подбросить руку Ольги Афанасьевны, затем каким-то ловким приемом скрутил женщину и отобрал пистолет.

— Смотри-ка, «бульдог», — удивленно сказал он. — Да не вой ты!

Афанасьева весь разговор со Стасом вела спокойным голосом, словно они за чашкой чая беседовали, а сейчас бесновалась, выла, пыталась вырваться.

— Стас, ты как, живой?

— Задело немного, думаю, Римма справиться. Знаешь я что подумал, когда она на мушке меня держала? Хорошо, что Катьки нет, иначе она бы опять под пули полезла.

И они с Семеном засмеялись.

Марк услышал выстрел, когда входил в дверь клиники. Он, как и все сотрудники, вначале замер, потом услышал вой женщины и помчался наверх, ориентируясь на голос.

Стас сидел на столе, рука была ранена, но он и еще один мужик, державший мать, смеялись.

— Что же ты наделала, мама!

Марк горестно обнял Ольгу Александровну, но она вдруг повалилась замертво. Позже врачи констатировали апоплектический удар. Все же она оказалась везучей, так уйти, ни за что не ответив перед людьми. Наверно Высший суд сделал ей милость, быстро забрал.

Стас ничего не говорил Марку, пока тот хлопотал над матерью, только выразил соболезнования и сообщил, что им есть о чем поговорить.

Марк согласился, что стоит поговорить.

— А ты здесь какими судьбами?

— Юля меня отправила. «Что-то будет, что-то будет». Твердила, как попугай, предвидела. А я подумал, раз мать на тебя покушалась, предупредить тебя хотел, но не успел.

— Ты давно узнал?

— Нет, пару дней всего. Думал, решал, как поступить, то ли тебе рассказать сначала, то ли в органы. Никуда не успел, — с горечью закончил Марк. — Я наверно многого прошу, ты придешь на похороны?

— Буду, сообщи когда, остальное после решим. А Юле, жене своей кланяйся. Познакомишь?

— Да. А ты женат?

— Еще нет, но не за горами. Не могу больше говорить, бегу к невесте.

Конечно начался тарарам. Прибежали все сотрудники, толпились, пока Римма, под угрозой увольнения, всех не разогнала. Стасу оказали помощь, он просто везунчик, пуля прошла мягкие ткани, не повредив кость.

И, как апофеоз всей истории, конечно же явился лично Круглов.

— Не думал я, что встретимся так скоро, Агапов или как там тебя!

— Да зовите уж Агаповым! А то люди будут думать, что ваша поговорка «или как там тебя», это моя фамилия новая, — засмеялся Стас. — Вы меня отпустите? Есть у меня еще незаконченное дело. Важное и обязательное. Я потом все, что надо подпишу.

— Поспеши, жених, а то в Сибирь ехать придется, невесту догонять.

— Все то вы знаете!

— Служба у меня такая, а еще и Римма рассказала последние новости.

Стас, не мудрствуя лукаво, маячил возле парадной. Эйфория, что все, наконец, прояснилось, и он остался жив, отступила. Он просто радовался, что стал самим собой, и никакие Катькины выкрутасы слушать не будет, потому, что к ней вернулся победителем!

Убил своего дракона! А победителей, как известно, не судят!

И он все-все ей станет рассказывать, в подробностях, как он побеждал своего дракона, а Катька будет им восхищаться, хвалить его и в страшных местах, где он бродил потерянным, будет переживать за него. Именно этого ему не хватало, именно это он и искал, когда искал себя. И получилось все так банально и просто, надо было делать все вместе! Бояться, переживать, искать и находить решения.

Дверь открылась. Вышел пожилой дядька с чемоданом, за ним Катька, следом молодой мужик. Вот значит ты каков — Игорь-сибиряк. Вот и катись в свою Сибирь! Там и ищи себе жену!

Катерина увидела Стаса и ее затопило счастье. Счастье что она видит его, счастье, что он жив и здоров, что ждет ее. Она остановилась, словно споткнулась и неуверенно, все еще улыбаясь, пошла к нему.

— Зачем ты здесь?

— Не все тебе меня спасать, теперь моя очередь.

— Мне не нужно спасение. Мне ничто не грозит, — удивилась она.

— Ты же помнишь, что мне лучше знать! — высокомерно произнес Стас. — Куда это ты собралась?

— В аэропорт. Сейчас подъедет такси. Пойдем, я тебя познакомлю с Игорем и его отцом.

— Да плевать я хотел на твоего Игоря! Жених выискался!

— Стас, ну нельзя же так, они мои друзья, сегодня улетают!

— Друзья?

— Да. Просто однажды случайно я помогла Игорю.

— Он живет в Сибири?

— Да, в Красноярске.

— И ты ему помогла?

— Да. Так вышло.

— А как же еще спасать сибиряков? Только случайно! — язвительно сказал Стас. И смлостивился. — Ладно, знакомь, но учти, поедешь в машине со мной, а они пусть в такси! — непререкаемым тоном добавил Агапов. Ему очень хотелось остаться с Катькой наедине и попросить ее руки и сердце. А еще обнимать и не отпускать от себя, а еще… Лучше быстрее выпроводить нежданных гостей.

Катька расцвела, подвела Стаса к своим гостям. Мужчины представились друг другу, пожали руки. Молниеносно оценили, кто тут из них главный.

Степан Иванович, сказал:

— Милости просим к нам! Ты, Катенька, нас не провожай, такси довезет. Тебе надо свои дела решать.

Катерина подумала было возразить, но увидела, что Стас показывает ей кулак, засмеялась и согласилась.

Гости перецеловались с Катериной, по русскому обычаю, трижды, сели в такси и благополучно отбыли. Стасу очень хотелось двинуть Игорю, за то, что тот яро исполнял сцену прощания. А Катька, добрая душа, даже не обратила внимания. При этом Игорь нагло ухмыльнулся, глядя в глаза Стасу. Мол, и что ты сделаешь?

И Агапов сделал. Не стал дожидаться отъезда гостей, а схватил Катьку и стал целовать.

Все же это была его женщина и его город, и никакие законы гостеприимства ничего не значат!

 

Глава 24. Беременность

Соня ждала Лизу в кафе, она отпросилась у начальницы на пару часов. Год назад она с Лизой здесь и познакомилась. Столики были заняты, Лиза зашла выпить кофе и ей пришлось напроситься к одиноко сидевшей за столиком, миловидной девушке. Потом еще раз, а после стали созваниваться и подружились.

— Привет, подруга! У тебя прям какой-то торжественный вид!

— Лиза, я беременна, — шепотом сообщила Соня.

— Ух, ты! Поздравлять или будешь избавляться?

— Что ты! Конечно, рожать! Мужу пока не говорила.

— Где вы жить-то будете?

— Сейчас почти полмиллиона государство дает за второго ребенка, продадим студию, добавим материнский капитал, родители мужа, да и мои помогут, и возьмем трехкомнатную квартиру в ипотеку.

— Хорошее дело, только все узнать точно надо.

— Я уже все проверила, многие молодые семьи свои вопросы так решают. Отвезешь меня к Кате в клинику? У них самая современная аппаратура, проверюсь.

— Да хоть сейчас!

Лиза высадила Соню у крыльца, а сама стала парковаться. И увидела его! Мужчина ее жизни вышел из двери клиники вместе с Катей. На улице было ветренно, он что-то сердито выговаривал Кате, а та успокаивающе поглаживала его руку. Наконец он тяжело вздохнул, поцеловал Катю и подталкивая, завел ее в вестибюль, развернулся и пошел на стоянку.

Лиза буквально вывалилась из своей машины ему под ноги.

— Осторжно, девушка. Скользко.

Он поддержал ее за локоть.

Лиза улыбнулась ему своей самой самой, очароватеьно-сексуальной улыбкой и специальным голосом, трепетно-нежным поблагодарила спасителя.

— Пустяки, вы на прием?

— Подругу привезла. Она беременна, у нее какая-то тяжелая патология, даже наши врачи сделать ничего не могут!

— Вы врач?

— Я повитуха.

— Хм. Поможем вашей подруге, у нас все врачи высочайшего класса.

— Вы тоже?

— Нет, я администратор. Извините, мне надо бежать.

Катерина замерзла пока стояла на крыльце, провожая Стаса, и уговаривала его не злиться. Сегодня Стас встал не с той ноги, потому что вчера она его выпроводила. А сама провела вечер с Валеркой. А Стас ревновал, хотя знал про Валерку все. Они оба ревновали. Валерка ныл, что она его покидает и теперь ему будет свет не мил, а Катерина весь вечер увещевала друга не кукситься.

Катерина отправил Соню на УЗИ, и тут вошла Лиза.

— Привет, я Соню привезла!

— Я так и поняла, — улыбнулась Катерина. — Отдыхай, у меня клиенты, извини, не могу уделить время.

Лиза прошлась по вестибюлю, подошла к охраннику, который с восхищением наблюдал за ней, и облокотилась к нему на стойку.

— Какие здесь молодые горячие питерские парни работают!

Сашка, а это был он, приосанился и слегка порозовел.

— Резвые. Один меня чуть не сшиб на крыльце. Тоже охранник?

— Агапов-то, — засмеялся Сашка, простая душа, — нет, он наш владелец.

— Да ты что? Это в его честь клинику назвали?

— Нет, то его отец. А вы к кому?

— Подругу привезла. А вот я девушка не беременная, никто мне ребеночка сделать не хочет, — с грустью в голосе сказала Лиза.

— Да, ладно!

— Шоколадно! Боятся меня, понимаешь! Вот ты бы мог?

Сашка покраснел.

— У меня девушка есть.

— Вот всегда так, чуть кто понравится, так или девушка есть или вовсе женат. Ну, прощай, страж!

И Лиза подиумной походкой пошла на улицу, подмигнув Катерине.

Катерина рассмеялась. Лиза ей все же нравилась.

Лиза вышла на улицу. Ждать в помещении и смотреть на Катю было выше ее сил.

Нет, вы только подумайте, она взяла под крыло эту мышь серую, по-другому и не скажешь, а оказывается Катя счастливая обладательница того, чей образ не дает Лизе покоя уже которую неделю!

И ни словечка не говорила, тихушница!

Однако, судя по той сцене, что она видела на крыльце, не все ладно в их отношениях, вон как она его уговаривала. А он дулся. Не так все просто!

Сказать, что Лиза влюбилась в Агапова, нельзя. Просто он был ее идеалом и другого она не желала. А Лиза привыкла потакать своим желаниям.

Личная жизнь у Лизы не заладилась с молодости.

Она вела себя в компаниях вызывающе.

Высокомерно смотрела на парней, выбирала себе одного, кого считала достойным себя и помыкала им.

Ее не беспокоило, если парень приходил с подружкой. На этот вечер он становился ее подданным или изгонялся из компании.

У нее какое-то время была свита из парней, готовых завоевать Лизу Карасеву, но они исчезли из ее жизни, растворились в просторах вселенной.

В компании ее перестали приглашать, те парни, что за ней бегали, при встречах откровенно предлагали переспать, дальше их интерес не распространялся. Оказалось, что многие из них имеют семьи, налаженный быт, детишек и не желают ничего менять.

А подруг она вообще не имела. В коллективе ее уважали за профессионализм и этим все заканчивалось. Никто не стремился приглашать к себе в дом красивую незамужнюю женщину.

Одиночество Лизы началось, когда погибли ее мама, бабушка и братик, ей было всего одиннадцать лет. С тех пор она жила с дедом и отцом, которые благодарили небеса, что у них есть Лизонька и разрешали ей абсолютно все.

У нее не было примера перед глазами, как должна вести себя женщина, к чему стремиться. Училась Лиза блестяще, хлопот своим мужчинам воспитателям не доставляла. Спустя семь лет отец женился, благополучно жил с новой женой где-то во Всеволожском районе, забрал к себе деда. Тот последнее время сдал, память ясная, но ноги отказывают. Лиза так и не удосужилась съездить к отцу.

Жена отца была обыкновенная, ничем интересным не занималась, продавщица!

А Лиза быстро решала свои финансовые вопросы за летний отдых, зарабатывая себе на целый год.

И в мужья себе наметила только обеспеченного мужчину.

 

Глава 25. Князь с Княгиней

Агапов всем поставил условие. Никаких хрустальных ваз в подарок!

Стас выходил из ювелирного магазина, где присмотрел Катьке брошь. Его будущая жена не носила никаких украшений. Была равнодушна к бриллиантам. До сих пор подарок Агапова-старшего ни разу не примерила.

Машину ей обещал купить после свадьбы, а сам боялся.

Катька водила без страха, но неумело. Ей еще учиться и учиться. Лучше бы всякие штучки осваивала.

— Куда мне их надевать? В троллейбус? Да и боюсь я их носить, если хочешь, буду к твоему приходу надевать и красоваться перед тобой, — виновато говорила Катька, когда Стас ее ругал, что нет в ней восторга от вида драгоценностей.

Гардероб она весь поменяла, теперь Стасу с ней выходить в люди не стыдно, в обеих квартирах ремонт заканчивался, современную мебель купили. Решили, что будут, сдавать в аренду только квартиру стариков-соседей, называли ее так по-привычке.

Катерина перебралась к Стасу на Московский проспект, он слышать ничего не желал об отдельном проживании.

Он придержал дверь, пропуская входящую женщину.

— О! Это вы! Неожиданная встреча, — воскликнула входящая. — Не узнаете меня? Я та самая повитуха, познакомились возле клиники.

— Да, припоминаю.

Агапов отступил назад, впуская девушку в салон.

— Раз уж нас судьба сводит, давайте знакомиться! Меня зовут Лиза Карасева!

— Ростовский. Вячеслав Михайлович.

У Лизы мелькнуло на лице недоумение. А как же Агапов?

— Вы уходите? Может, подскажете, отцу хочу подарок сделать, надо что-то подобрать.

— Я не большой эксперт.

— Вы просто скажете. Нравится такое мужчине или нет.

— Попробую подсказать, — усмехнулся Стас.

Эту игру, под названием «ты мне понравился, и я не прочь с тобой переспать», Стас знал в совершенстве.

«Ах, Лизавета, хороша, просто сказочно! Ухожена, умащена, цену себе знает! Только у меня с недавних пор идиосинкразия на всех этих кукол Барби-Марби. Родит мне Катька дочь, никогда не куплю дочке таких кукол!»

Стас для приличия потоптался возле Лизы минут пять, изображая пустоголового идиота, а затем извинился и сбежал.

Ему стало жалко времени на общение с чужими людьми, когда его ждала Катька.

Невесту свою последнее время Стас не узнавал.

Всегда покладистая и кроткая, Катька превратилась в чужую упрямую, не сказать бы стерву, спорщицу. Все его начинания и предложения оспаривала до хрипоты. Последним весомым аргументом было «свадьбы не будет»!

Список гостей согласовали быстро. Спор возник только по количеству гостей и по поводу Валерки. Стас орал, что не потерпит на своей свадьбе нетрадиционных личностей. А Катька возражала, что Валерка ее друг и будет вести себя прилично. И это было только начало!

Ресторан она не хотела!

Стас даже обиделся. Он хотел по высшему разряду! «Асторию»!

С трудом договорились. Коттедж на берегу Финского залива.

— Никаких такс!

— Это не таксы, а лимузины. Престижно. Не автобус же заказывать? Может, еще и «гармошку» захочешь? — язвил Стас.

— Вполне удобно в автобусе, для тех, кто не поместиться в наших машинах.

— Надеюсь, кухню-то можно заказать? И официантов?

— Да. Это позже согласуем. Только ни каких фуа-гра или тому подобного, лишь нормальные съедобные продукты!

— То есть селедку с луком?

— Можно и ее.

— А тамада?

— Никогда!

И так по любому вопросу.

Стас готовил для Катьки размах, шик, салют, а она урезала его фантазии на две трети и только после этого соглашалась.

— Не думал, что ты скупердяйка!

— А ты, мот.

День свадьбы был назначен на 31 октября. И он приближался.

Оставалась неделя.

Стас и Катерина уже боялись разговаривать друг с другом.

Подружкой невесты была Римма, дружкой жениха Семен. Вот так теперь шли все переговоры и согласования. Как через адвокатов, смеялась Римма.

Катерина так нервничала, что не могла толком сосредоточиться ни на чем.

В конце концов, всем женщинам это надоело, решили устроить девичник, а поскольку самая большая квартира была у Марка, туда все и собрались, предоставив мужчинам полную свободу, пусть делают, что хотят!

Юля безумно волновалась.

Катя ей нравилась, хотелось подружиться, чтобы ее Марк и Стас вновь стали друзьями, и тут подвернулась такая возможность, организовать девичник перед Катиной со Стасом свадьбой.

Что такое девичник, Юля не знала, на работе, в детском саду коллеги тоже не подсказали, все о девичниках знали только из фильмов. Там, в фильмах, приглашали стриптизеров, пили и что-то случалось.

А Юле не хотелось, чтобы у нее в квартире что-либо произошло. Им с Марком и так не просто было, после смерти свекрови.

Прочитав о девичниках в старину, поняла главное, невесту надо вымыть от всех прошлых несчастий, расплести косу, накормить и невеста должна поплакать.

Мыться Катерина вряд ли захочет при всех, косу расплести не сможет, за отсутствием таковой, поесть сможет, а вот поплакать, вряд ли.

И Юля придумала!

Обряд мытья, распускание косы и плача она организует.

Лицо и руки Катерина торжественно вымоет при всех, чашу с водой будет держать Римма, из ковшика будет лить Соня, рушник будет держать Юля, а Лиза пусть ведет съемку. Верочка сетовала, что прийти не сможет, слишком необъятна она.

С Верочкой Юля знакома виртуально, через разговоры да рассказы. Но она ей нравилась заранее.

Юля купила парик с косой, это для расплетания.

А чтобы невеста поплакала, придется лук резаный понюхать, вот Катя и поплачет.

Соблюдут все русские обычаи, под соответствующую музыку.

А после предлагается девушкам пить, есть и веселиться. Юля выяснила, что все поголовно любят шашлык, предпочитают водочку и овощи.

Идею Юлину одобрили, все было готово и девичник начался.

Сюрпризом он стал только для Кати.

Ее заставили надеть какое-то длинное белое платье, похожее на ночную сорочку, зачем-то поводили вокруг стола, на котором лежал каравай черного хлеба.

Все делали под песню «Как хотела меня мать, да за первого отдать»…

Затем заставили умыться, ритуал какой-то соблюдали, затем и парик пришлось расплетать. Все хохотали, было весело.

— И напоследок, сюрприз! — объявила Юля, — Катя, закрой глаза и глубоко вздохни!

Катерина вздохнула. Из глаз полились слезы, натертый ядреный лук свое дело сделал. Подружки хлопали, радовались.

Катерина умылась, переоделась. Всем очень понравилось то, что придумала Юля.

— Теперь за все совместные праздники нашей компании отвечаешь ты, — торжественно провозгласила Римма.

В дверь позвонили. Юля побежала открывать и в квартиру ворвались горячие кавказские парни с шампурами, станцевали что-то вроде лезгинки, разложили заказ на столе и ушли, предлагая всем девушкам звонить им, если свадьба сорвется, они таких им мужей найдут, закачаешься!

А дальше ели, пили, веселились, рассказывали о себе смешные истории, сплетничали о мужчинах. Камеру, во избежание компромата, выключили.

Юля уговорила Катю остаться, остальные девушки уехали на такси.

Замечательный вечер закончился.

Юле не хотелось тревожить Катю своими сомнениями относительно Лизы, поэтому она решила поговорить с Марком об этой девушке, которую, как оказалось знали все слишком мало.

Грач и Круглов организовали доступ в сауну, закрытую для простых смертных и мужики тупо напивались. Кто пивом, кто водкой, а кто коньяком.

Травили анекдоты.

Семен рассказывал, что следил за Агаповым и насчитал четырех девчонок за время слежки, с которыми Агапов встречался.

— Только Катьке не говори! — сердито сказал Стас.

— Да она давным-давно все знает, еще в больнице узнала. Я тогда тебя хорошенько побить хотел, когда ты вернешься из Лондона.

— Я, конечно, проиграл бы в драке, но спуску бы тебе не дал! — задиристо ответил Агапов. — За что ты меня бить собирался?

— За Катю.

— И я! — заявил Грач.

Стас оглядел тщедушного низенького мужа Риммы и сообщил, что с ним он бы драться не стал.

Марк и Круглов драться с Агаповым желания не выразили, но они не желают, чтобы Катю Агапов обижал и поэтому будут против него, если что.

— Ты хоть понимаешь, что она у тебя героиня? Тебя спасла, сибиряка выручила. Бог любит троицу, так что береги ее, парень, — наставлял Круглов.

— Не, ее лимит исчерпан! Первый раз только благодаря Катьке я не поехал в магазин, так что машина без меня взорвалась. Тогда первый раз она меня спасла. Я из-за нее нарушил свой график, а так ехал бы за продуктами и… бац, нет Агапова!

— Так тебя и в правду нет, ты у нас теперь как там, его, поручик Ржевский? — подпустил шпильку Круглов.

— Отстаньте вы! Это я для Катьки сделал, чтобы княгиней себя чувствовала.

Мужики заржали. Еще пили, потом пели, а потом, кто где спали. Благо, завтра выходной.

Марк и Стас постепенно притирались друг к другу, доверительных отношений пока не было, возвращалась симпатия и робкая надежда, что время залечит раны.

На похоронах Ольги Александровны были Марк с Юлией, Стас и несколько ее старых приятельниц. Афанасьеву хватил удар, потому что слишком сильное чувство ненависти она в себе держала.

Дело даже не стали открывать, в связи со смертью преступника.

Ждали прилета Агапова-старшего.

Утром распогодилось.

К жениху Катерину торжественно вел Геннадий, как самый близкий родственник.

Гостей со стороны невесты было немного. Мама, родные из Луги да Валерка с другом. Соня и Лиза быть не смогли по разным причинам.

Со стороны Стаса только близкие: Марк с Юлей, Грачи, Кора, само собой Агапов-старший и Круглов со своей Светланой. Верочка лежала на сохранении, сын родиться должен был со дня на день, поэтому Семен несколько нервничал.

От грандиозного празднества, задуманного Стасом, чтоб «неба было мало и земли», остались, лишь воспоминания. Свадьба получилась немногочисленной и очень уютной.

Небольшой инцидент произошел, когда Стас уже «выкупил» невесту и вез ее в ЗАГС.

Сначала настаивали, чтобы Стас ехал в своей машине, а Катерина следом в машине Грачей, но он сказал, что такому не бывать.

Никто особо не возражал, поэтому Катерина вместе со Стасом ехала в первом экипаже, вел машину Сашка, на переднем сиденье был Семен. Во втором экипаже ехали Грач с женой. Агапов-старший, Юля и Марк, в третьем микроавтобусе ехали родные Катерины и чета Кругловых.

Женщина в черных очках, на черной «Тойоте», вклинилась в свадебный кортеж.

Намеренно или нет, но она отделила первую машину с женихом и невестой от сопровождения. Не доезжая до ЗАГСа, «Тойота» свернула во дворы.

Мама Катерины переглянулась со своей свекровью.

— Будем считать это случайностью.

А Юле показалось, что эта женщина на кого-то похожа.

Катерина стала Лобановой-Ростовской. Стас пообещал подарить ей особняк, но не на набережной Невы, а на берегу залива, чтобы она жила не хуже своего предка.

Молодожены забыли все распри, наслаждались личным праздником и строили планы.

Как все молодожены мира.

А Лиза поделилась с Соней радостью. Наконец-то она нашла своего любимого и даже встречалась с ним.

— Как его зовут?

— Неважно!

— Поздравляю! Сама позже скажешь. Он холост?

— Нет, уже два дня, как женился. Они укатили в круиз на медовый месяц.

— Но Лиза! Он только женился!

— Так и окно возможностей не работает сразу, — улыбнулась Лиза.