Стивен не прилетел. Маргарет видела, как расстроился муж. Она просила его не волноваться, они позвонят и выяснится, что он опоздал или визу надо переоформить. Да мало ли, что. Маргарет говорила и говорила, но муж не слушал ее.

Михаил Вячеславович молчал. Раньше, когда Стас был моложе, он мог передумать, мог опоздать и не предупредить, но не теперь.

Ледяная молния прошла через сердце. Господи, Боже, только не сейчас, я хочу знать, что с сыном. Даю, слово, что как только поговорю с ним, больше просить об отсрочке не стану.

Майкл пытался дозвониться. На звонки не отвечали ни домашний телефон, ни мобильный. В центре сказали, что Агапова не будет некоторое время, он улетел в Лондон. Маргарет видела, что мужу стало хуже, она решительно отправила его в постель, сделала укол и приказала спать. Она дозвониться сама, обещает. Майкл уснул.

Маргарет выполнила обещание. Она дозвонилась на мобильный. Ответил незнакомый голос. По-русски она понимала плохо, еще хуже говорила. Она спросила Стивена. Ей сказали что-то, затем отключились. Она набрала снова, вспомнив вульгарное русское имя.

— Стас?

Тот же голос что-то спросил. Маргарет мучилась, пытаясь вспомнить слова.

— Это Маргарет. Стас?

Мужской голос почему-то кричал, словно она была глухой.

Бесполезно, зря только деньги трачу, решила Маргарет. Майкл проснется и поговорит с русским, который кричал.

— Расскажите, как все произошло. Не спешите.

Напротив Семена стоял высокий пожилой мужчина, представившись Кругловым Владимиром Иосифовичем…

А Семена всё спрашивали, всё записывали, анные о нем самом, где работает, живет, с кем, как он оказался на трассе, зачем ехал. Откуда знает пострадавших. Так и сказали о Катерине и Агапове.

Где находятся пострадавшие, они не говорили. И как чувствуют себя пострадавшие, не говорили. Семен нервничал, задавал вопросы о Катерине, а ответов не получал. Его отпустили часа через три, равнодушно сообщили, что раненые находятся в госпитале, им повезло, что мимо проезжала скорая, Лобанову прооперировали, жить будет, что касается Агапова и стрелявшего, никаких сведений пока нет.

— Ты его по асфальту размазал, — сказал Круглов. — С одной стороны правильно, туда ему и дорога, но с другой стороны, мы можем и не узнать, чем ему мешали Агапов и Лобанова.

Семен поехал в госпиталь. Поездка не принесла никакой пользы. О Катерине было сказано, что она в реанимации, про Агапова сообщили, что идет операция. Сколько же она может идти, с досадой подумал Семен. Жаль, если Стас умрет, Катерина будет горевать.

И он поехал домой. Семен спрашивал у Круглова, будет ли показан по телевизору репортаж о случившемся, ему не хотелось, чтобы мать ненароком узнала. Круглов в ответ пожал плечами.

— Запретить мы не имеем права, все возможно.

На его счастье, мать отсутствовала, скорее всего, была где-то в магазине. Семен переоделся, сложил рубаху и куртку в пакет, не поленился дойти до мусорных баков, выбросил и успел перекусить, когда вернулась мать.

— Ты дома? Я не заметила во дворе машину.

— Я ее в автосервис отогнал, готовить к техосмотру надо. Пешком похожу с недельку.

— Что это у тебя за порез на щеке? Бандитская пуля?

— Ты проницательна, как всегда, мамочка, — нервно рассмеялся Семен. — В мастерской на железку напоролся. Не волнуйся, оказали квалифицированную медпомощь, все в порядке.

— Аккуратней надо, так можно и глаза лишиться, — для порядка проворчала мама. — Вечером ты занят?

— Нет. Погуляем?

— Обязательно.

— Я отдохну пару часов, ты меня разбуди. В пять пойдем на прогулку.

— Почему в пять?

— Хочешь в четыре или в шесть?

— Я так спросила, иди, отдохни, ты не заболел? Бледный.

— Последствия бандитской пули, — ухмыльнулся Семен.

Он аккуратно прилег на правый бок, рана болела. Ему повезло, пуля задела мягкую ткань, миновав кость. Врач обработал рану, удивляясь везению Семена. Убийца стрелял почти в упор.

Семен закрыл глаза.

Верочка Иосифовна быстро шла по парку. «Своих» она увидела издали. Мужчина, который ей безумно нравился, шел под руку со своей пожилой спутницей. Девушка вначале прибавила шаг. Но вдруг оробела. Возможность знакомства с ним стала реальностью, но на Верочку навалился страх. Она ему не понравится. Он равнодушно кивнет, и отвернется. И мечта развеется в прах. Она уже привыкла считать его своей добычей, о том, что потерпит фиаско, она не думала. А зря.

Нет, только не сегодня. Я не готова.

Верочка резко развернулась и быстрым шагом ушла из парка.

Отец смотрел телевизор, мама читала.

— Сегодня опять в какого-то бизнесмена стреляли, — равнодушно сообщил отец, — когда это прекратится? Ты поужинала?

— Да. Убили?

— Не сообщают. Как дела на службе?

— Нормально. Римма осталось за Стаса. Он в Лондон отправился, к отцу.

— Что так срочно? — спросила мама, — Миша болен?

— Не знаю, Римма ничего не говорила. Может, просто так, развеяться.

— Верочка, ты сегодня рано, гулять не стала?

— Не захотела. Неуютно как-то, наверно пойдет дождь.

— Может быть, поясницу ломит, — к слову пожаловался папа.

Мать с дочерью переглянулись и засмеялись.

— Вы, что это, девчонки, над стариком хихикаете?

Он любил, когда над ним хлопотали, растирали поясницу, кутали ноги, подавали чай или что покрепче, а он укутанный в теплый плед, сидел в кресле, курил трубку и блаженствовал.

Мать и дочь отлично знали его уловки, он почти не болел.

Утром Круглов сидел в кабинете, разбирал бумаги, записывал, какие вопросы следует задать по делу об убийстве Кравченко. Зазвонил телефон.

— Слушаю.

— Представляться надо, — проворчал полковник, — ты дело Агапова ведешь?

— Так точно.

— Выезжай, в Агапова стреляли, жив или нет, не ясно. Где-то по дороге в аэропорт, вечером доложишь.

Круглов взял с собой Струнина и они поехали на осмотр места. Достали, выходит, Агапова, взрыв не помог, решили расстрелять. Чувствуется, торопятся очень. А почему?

На шоссе уже работали. Представители ГАИ замеряли расстояние между машинами, фотографировали повреждения, изымали документы. Здоровый мужик стоял возле «Нивы», плечо забинтовано, на лице пластырь. Он отвечал на вопросы Смехова, дознавателя из ГАИ. Круглов подошел, поздоровался со Смеховым.

— Долго, ты Витя?

— Минут через семь отпущу.

— Потом зайди к нам, поговорим.

Круглов отошел в сторону, чтобы не мешать допросу. В этот раз пострадал не только Агапов, девушка его и парень, которого допрашивают.

Документы все в машинах, так что сведения можно начинать собирать. Круглов окликнул Струнина.

— Жора, возьми ключи от квартиры девушки, адрес в паспорте, поезжай, зайди в квартиру, посмотри, как живет, только не громко, не стоит соседей пугать, потом на работу к ней смотайся. Телефон начальника в книжке записан, адрес узнаешь. В шесть доложишь, машину бери, я с пострадавшим на его «Ниве» доеду.

Струнин кивнул, покрутился минут пять, переписал себе адреса и телефоны, и уехал.

Кора Семен Иванович готов был отвечать на вопросы. Круглов предложил ему проехать в отделение, а поскольку Семен все еще был не в себе, повел машину сам. Джип Агапова обещал отогнать Смехов.

— Я хоть пять минут порулю этим зверем, когда у меня такой будет?

— Не в этой жизни, Витя.

Круглов выслушал Кора, составил протокол и отпустил. Мужику сегодня досталось. День клонился к закату. На доклад к начальству он пришел более — менее готовым.

— Лобанова Екатерина Ивановна работает экспедитором в ОАО «МФП», проще говоря, в строительной фирме.

— Что такое МФП? — уточнил Круглов.

— Многофункциональное предприятие.

— Бред, — прокомментировал Круглов, Струнин заржал. — Продолжай.

— Она взяла отпуск. Начальник отдела сообщил, что ее кто-то стукнул по голове, больничный брать не стала.

— Это интересно, узнай все, что можешь, о травме, соседей спроси. К ней не пускают, так что действуй. Живет одна?

— Да. Вчера я побывал на адресе. — Григорий Струнин многозначительно замолчал.

— Не тяни, что-то нашел?

— Крысу.

— Эка невидаль, в квартирах и тараканы водятся.

— Нет, тут другое, крыса была привязана к ручке двери, на площадке не горел свет. У них там система. Третий, шестой и девятый освещены, она живет на шестом. Лампочка вывернута, я проверил.

— Отлично. Занимаешься Лобановой. Всю подноготную выясняешь. Особенно ее связь с Агаповым. Лампочки в подъездах высоко, выкручивали с табуретки или лесенки, значит кто-то свой, тоже проверить надо, может, кто из соседей слышал. Работай. Теперь о нем. Что говорят врачи?

— Тяжелый. У него, товарищ майор, дома тоже сюрприз, — седой не по годам, Алексей Горбунов эффектных пауз не любил, — квартира расписана как картинка, хулиганили. Баллончики я сдал на экспертизу, но как оформлять будем? Вчера звонила какая-то Маргарет, из Лондона.

— Жена отца Агапова, — кивнул головой Круглов. — Мобильник оставь мне, я отвечу на звонки. Занимайся его сотрудниками. Почту Агапова изъял? Я разрешение получил, так что не забудь, может там что-то появится. Что у тебя, Михалыч?

— Семен Иванович Кора майор в отставке, живет с матерью, работает в агентстве «Русский сыск», — начал доклад Иван Николаевич.

— Я протокол сам писал, — перебил Круглов, он не любил Ивана Михайловича. Не было никаких причин, не было конфликтов, просто не любил. Ждал, когда Иванова Ивана Михайловича с почетом отправят на пенсию. Ждать надо еще четыре месяца.

— Езжай к нему в фирму, выясняй, какими делами последнее время занимался Кора. А я займусь нашим мистером Икс. Илья, пальчики не пришли? — Круглов обратился к «юному гению сыска», парню лет двадцати в стильных очках.

Решил мальчик послужить Отчизне, окончил школу милиции, попросил папу, папа попросил друга, друг приказал Круглову взять «гения» в команду. На задержания не брать, не дай Бог, пулю схлопочет, пусть тут, в кабинетах ошивается, глядишь, сам уволиться. «Гений» охотно выполнял поручения, относился серьезно к заданиям. Мужики посмеивались, именуя его секретаршей Круглова, но в глаза, конечно, не говорили, нажалуется папочке, хлопот не оберешься.

— Никак нет, товарищ майор.

— Так ступай, поторопи их.

— Слушаюсь, товарищ майор!

«Гений» вышел.

Зубоскал Георгий открыл, было, рот, но Круглов показал ему кулак. Все поднялись и, пересмеиваясь, отправились выполнять задания.

Владимир Никитич встретился с заведующим хирургическим отделением.

— Что наши пациенты?

— Об Агапове сказать пока трудно, надеемся. Организм у него относительно молодой, может справиться. Девушка пришла в себя, в реанимации, если не будет осложнений, к вечеру переведем в палату. Что касается безымянного гражданина, там могу сказать сразу, двигаться не будет, позвоночник поврежден.

— Говорить сможет?

— Не могу сказать, у него множественные ушибы, в том числе и головы. Этот будет выбираться значительно труднее, возраст.

— Спасибо, доктор. Вы потом оформите документы для нас.

— Непременно.

— И еще, охрана у госпиталя хорошая, но я вынужден буду приставить своего человека к неизвестному.

— Боитесь, что сбежит?

— Боюсь, что помогут умереть до разговора с нами. И еще просьба. Как только Агапову станет лучше, мы его заберем. Это второе покушение на него, поэтому всем, кто будет интересоваться, отвечайте, что не пришел в себя, ну вы лучше знаете, что говорить. Позвоните сразу мне, даже ночью, здесь все мои телефоны, в том числе домашний.

— Так и сделаю.

— Мне бы на пару минут увидеть Лобанову.

— Не желательно. Ей вводят обезболивающее, вряд ли она сможет говорить с вами.

— И все-таки, я настаиваю.

— Воля ваша, только вам придется снять обувь, надеть халат и шапочку.

— Спасибо, Юрий Тимофеевич.

Катерина Лобанова лежала на высокой кровати, к руке была подсоединена капельница. В лице не было ни кровинки, губы синеющие, глаза закрыты. Она хрипло дышала. Если она считается в норме, то каков же Агапов?

Круглов взял Катерину за руку. Пальцы были ледяными.

— Катя, — вполголоса позвал он, — вы меня слышите?

Она открыла глаза, они были мутными, взгляд неосознанный. Лобанова застонала, пошевелила рукой, немедленно запикал прибор, подбежала медсестра.

— Мне холодно, — пожаловалась Катя.

Круглов отошел. Спрашивать что-либо не имело смысла. Он вернул халат, тапочки, надел ботинки, вышел, затем вернулся.

— А нельзя ее чем-нибудь укрыть, ей холодно, — спросил он медсестру, что подходила к Кате.

— Можно, сейчас укрою.

— Что ей можно принести?

— Как всегда, не жирный куриный бульон, воду без газа, лимон. Для начала хватит. У нее нет родственников?

— Есть, но они не знают о случившемся, а мы не знаем, где их искать. Я хотел с ней поговорить как раз насчет этого.

— Какое несчастье, молодая девочка. За что ее так?

— Она случайно попала под пулю. Не повезло. До свидания. Присмотрите тут за ней, я завтра приду опять.

Вечером Круглов принес домой курицу.

— Светлана, отвари бульон, только чтобы не жирный, в термос налей, утром отнесу.

— Я утром и отварю, чтоб свежий был. Кто на этот раз? Опять сирота?

— Нет, у нее есть мать, но не знает, что с дочерью произошло, а сказать может только девушка, где мать искать.

— Она хоть хороша?

— Красавица, губы синие, глаза мутно-зеленые и лысая.

— Не сочиняй.

— Честное пионерское, как новобранец.

— Ешь, давай, остыло все, да спать ложись, устал, я же вижу.

— Да. На пенсию выйду, отосплюсь.

— Вроде ты говорил это, когда еще лейтенантом был.

— Злопамятная ты, Светка.

Иванов Иван Николаевич плодотворно поработал в агентстве «Русский сыск». Ирина Владимировна Зорева, владелица агентства, не чинила препятствий. Она понимала, что с властями в кошки-мышки не поиграешь, мигом отберут лицензию. Прошина выложила все дела, по которым работал Семен Иванович Кора.

Ивану Николаевичу очень хотелось уйти на пенсию, осталось чуть. А там дачка, рыбалка, грибы-ягоды и скромный пенсионный бюджет. Думал, за четыре оставшихся месяца никаких громких дел не случится и он потихоньку досидит в отделе. Не вышло. И сейчас Иван Михайлович ехал навестить Зуеву.

Она очень интересовалась Агаповым. Денег не пожалела, на ветер выкинула огромную сумму, лишь бы знать, что делает и где бывает господин Агапов. Интересно, что ей понадобилось от потерпевшего?

Все выяснила и тут Агапову взорвали машину? Следствие по взрыву зашло в тупик. Ни улик, ни свидетелей. Каково? А вот второе покушение на нее выводит. А что? Денег у нее, похоже, много. Вполне могла нанять убийцу. Мотив надо выяснить.

Зуева Людмила Васильевна с первого взгляда не понравилась Иванову. Холеная, улыбчивая, ни один мускул не дрогнул, совсем как его бывшая жена Инга.

Он так и не женился, когда она ушла. Очередную головную боль наживать? Увольте. Три года в кошмаре провел, все думал, с кем она развлекается, пока он на дежурстве.

Не удивилась Людмила Васильевна его приходу, а зря. Почему? Нормальный человек всегда удивится, что это им милиция интересуется. Будет отвечать на вопросы, а сам думать, что я натворил?

Иванов отказался от предложенных напитков, выбрал тон знающего всю подноготную, сурового исполнителя закона и приступил к допросу.

— Вас, Людмила Васильевна, мы беспокоим связи со взрывом автомобиля Агапова.

— Не понимаю, о чем вы! Какое я имею к этому отношение?

Иванов записал ее слова в протокол.

— Что вы можете рассказать мне про Агапова Вячеслава Михайловича, как вы с ним познакомились?

— Не знаю я никакого Агапова! Вы меня спутали с кем-то.

Зуева держалась уверенно. Иванов записывал.

— Где вы работаете, кем?

— РЖД, заместитель начальника АХО. Сейчас в отпуске.

— Никуда не поехали?

— Нет, хотелось отдохнуть дома, в родных стенах.

— Значит, факт знакомства с Агаповым вы отрицаете?

— Категорически отрицать не могу, мне надо поднять записи в ежедневниках, посмотреть, возможно, когда-то мы пересекались по делам, я со столькими людьми сталкиваюсь по службе, разве всех упомнишь.

Иванов записал ответ Зуевой. Он не торопился. Ждал, когда занервничает. Стал подробно выспрашивать о служебных обязанностях, чтобы Зуева немного расслабилась, на его удивление, она занервничала. «Воруешь, голубушка? Я не из ОБЭП, зря разволновалась. А может не зря? Квартира богатая, за хорошие деньги отделана и обставлена».

— Скажите, Людмила Васильевна, вы так и не вспомнили, где познакомились с Агаповым?

— Нет, не припоминаю.

Иванов записал.

— Жаль, что не припомнили, тогда другой вопрос. Зачем вы наняли агентство «Русский сыск» следить за ним? Две недели следили. Вот копия квитанции об оплате за услуги.

Людмила Васильевна молчала. Иванов подождал, попросил расписаться в протоколе допроса, предупредил, что ее вызовут к следователю и ушел.

— Майкл, тебе нельзя лететь, перегрузки, не выдержит сердце, постарайся дозвониться, не спеши.

— Оставь меня, Маргарет.

Агапов-старший чувствовал непрекращающуюся боль в груди, сердце не сдавалось, но работало с трудом.

Агапов повторил попытку. Он набирал номер телефона Стаса каждые полчаса.

«Гений» сидел в кабинете Круглова. Все документы были убраны в сейф, карточки с инструкциями, как должно вести дознание, Илья выучил наизусть. С работой милиции он был знаком только по фильмам и книгам. Для него многое стало откровением. Особенно инструкции.

И кабинеты были не как в кино. Конечно, кабинеты начальства отличались от кабинетов подчиненных, но все они были какие-то мрачные. В кабинете Круглова имелся стол, за которым работал майор, книжный шкаф, сейф и разношерстные стулья по обеим сторонам стен. В углу стойка-вешалка. На подоконнике чах грустный цветок. Илья знал только одно название, герань. «Слушай, дурень, перестань, есть хозяйскую герань», запомнилась фраза из мультика и Илья для простоты все растения на подоконниках называл геранью.

На стенах висели плакаты и портреты. Похоже, майор коллекционировал их. Портреты Ленина, Сталина, Дзержинского и Путина Илья, конечно, узнал, но некоторые его смущали. Какой-то мужик, увешанный орденами, отечески поглядывал на Илью из-под кустистых бровей. Кто это, спрашивать Илье не хотелось. Он понимал, что его только терпят из-за протекции генерала и дополнительно демонстрировать свою неграмотность он избегал. Он добросовестно выполнял все приказы Круглова. И ему очень хотелось учиться дальше, но аттестат не давал никаких шансов.

Слишком увлекла его свобода и компания, тусовки. Детский возраст затянулся, а потом оказалось, что его приятели где-то учились, добывали средства на жизнь работой. Илью такие мелочи не интересовали, у него всегда все было. Спасибо папиному другу, пропихнул в школу милиции, а потом к Круглову. Илья словно прозрел, он старался, как можно больше читать, но знания были отрывочными, сумбурными и не очень помогали.

Ему нравились плакаты, на которых строгая женщина сообщала, приложив палец ко рту, что «Болтун, находка для шпиона» и он с этим соглашался, другая грозно спрашивала «Ты записался добровольцем?» и Илье хотелось сообщить ей, что он записался. Плакат, на котором сидящему за столом офицеру подносили рюмку водки, а тот, строго глядя, осуждающе даже, ладонью отодвигал эту рюмку, был без текста. Илья придумывал разные названия, например «На службе ни грамма» или «Пьянству бой», пока зубоскал Струнин не пояснил, что мужик возмущен, не пьет он из мелкой посуды.

Заняться Илье было нечем, поэтому он читал детектив. Круглов забыл, что должен был дать Илье задание. Телефон пострадавшего Агапова затрезвонил. Круглов ушел из кабинета, его вызвали к руководству, да так и не вернулся, поехал прямиком в госпиталь, а про телефон забыл.

— Алло?

— Стас, это ты? Слава Богу! Я переволновался. Почему не предупредил, что откладываешь приезд? И на звонки не отвечаешь. Ты слышишь меня?

Голос мужчины звучал рядом. Илья испугался. Он не знал, как поступать. Прикинуться Стасом? Сказать правду? Он нажал отбой и со своего мобильного позвонил Круглову.

— Круглов слушает.

— Владимир Никитич, это Илья. Отец Агапова звонил, меня принимает за сына. Я отбой нажал. Он будет звонить сейчас. Как мне быть?

— Значит так, представишься и попросишь перезвонить на мой сотовый. Выполняй.

— Слушаюсь, товарищ майор.

— И вот что, Илья, не злоупотребляй ты этими обращениями. Ты дядю Колю тоже только генералом называешь?

— Нет. Понял, това…, Владимир Никитич.

— Молодец, действуй.

Состояние Агапова врачи определяли как стабильно тяжелое. Если ничего не изменится, через пару дней должен начать выкарабкиваться.

Мужика молодого было жаль. Чем больше Круглов узнавал о нем, тем увереннее становился, что Агапова заказали. Если взрыв можно счесть за попытку навести страх, то стрельба в упор не оставляла сомнений.

Круглов вошел в палату, куда перевели Катерину Лобанову. Кроме нее в палате находилось еще две женщины, особо не поговоришь.

Девушка выглядела сегодня более живой, но лицо было измученным. Катерина открыла глаза. Взгляд печальный и усталый.

— Я рад, что вы очнулись, меня зовут Владимир Никитич. Я вчера у вас был.

— Я помню.

— Вам жена моя передала бульон, вот лимон и вода, врачи разрешили. Налить?

— Воды. Спасибо. Жажда мучает.

— Это от наркоза, я знаю. Так лучше?

— Скажите, что со Стасом? Он не умер? Врачи мне не говорят, сестры тоже.

— Катя, вы не волнуйтесь, это все, что я могу вам сказать. Поверьте мне и перестаньте волноваться. Вам нужно поправиться. Мы вашей матушке ничего не сообщили, не знаем, где ее искать.

— Это хорошо. Она уехала в отпуск, недалеко, в Лугу. Ничего ей говорить не надо, я позже сама расскажу. Как вы думаете, через две недели я буду дома?

— Гораздо раньше, Катя, здесь никого лишнего дня не держат. Может вам что-нибудь надо?

— Если можно, пусть придет Семен, он прислал записку, его не впускают. Он не пострадал?

— Немного. Я к вам приду завтра. Вы мне расскажете, как все произошло, договорились? Когда вам разрешат вставать? Не плачьте, Катя, что это вы?

— Я не знаю. Слезы льются сами, от бессилия. Я стараюсь сдержаться, но не могу. Извините. Доктор сказал, что после обеда надо вставать, хотя бы пробовать.

— Вот и славно. Семен будет рад вам помочь. Отдыхайте, сил набирайтесь.

Круглов вышел из палаты. Агапова и незнакомца навещать, смысла нет, они без сознания. Сколько продлится такое состояние, может сказать только Боженька. Лобанова подставилась под пулю, защитив Агапова. Собой прикрыла его сердце. Второй выстрел убийца делал второпях, Агапов наклонялся, чтобы поддержать падающую Лобанову. Пуля попала в верхнюю часть грудной клетки, а это чревато осложнениями. Но будем надеяться, будем надеяться.

«Вот пуля просвистела, в грудь попала мне — спасся я в степи на лихом коне», — завертелась в голове песня. Круглов поморщился, теперь не отвяжется, зараза.

Он договорился, чтоб пустили Кора Семена Ивановича. Или его фамилия склоняется? Дело на него заводить не будем, вынужденная самооборона. Парень молодец, не дал уйти сволочи. «Вот пуля просвистела…» Ну, же зараза!

Трубка настойчиво запищала.

— Круглов слушает.

— Вас беспокоит Агапов Михаил Вячеславович, мне дали ваш номер…

— Да, знаю, по моей просьбе. Михаил Вячеславович, я веду дело. На вашего сына произведено покушение, он ранен, но состояние стабильное. Желательно, чтобы вы приехали. Михаил Вячеславович, вы меня слышите?

— Да, слышу, я немедленно выезжаю. Его оперировали?

— Операция прошла успешно, нужно только время и уход.

— Куда он ранен?

— В грудь. Вы постарайтесь не волноваться, ваша поддержка нужна сыну. Как только приедете, дайте знать, я выпишу вам пропуск на посещение, без моего согласия, вас не пустят.

— Угроза осталась?

— Надеюсь, что нет, но лучше подстраховаться.

— Да, спасибо. А преступник? Вы его поймали.

— Поймали. Приезжайте.

— Да, да. Немедленно. Я чувствовал, я знал…

«Вот пуля просвистела, в грудь попала мне…»

Маргарет удивленно глядела на мужа. Он словно помолодел, хотя лицо побледнело. Что с ним? Он долго говорил по-русски и вдруг засобирался.

— Майкл, объясни, что это значит?

— Я еду к сыну. На пароме до Франции, дальше решу, как именно, поездом или автобусом.

— Почему такая спешка? Стивен болен?

— Стас, его зовут Стас, потрудись запомнить, дорогая.

— Ты не хочешь говорить, что случилось?

— Нет, тебя это не касается.

— Майкл, я не чужая тебе.

— Ты уверена, Маргарет? Я вернусь с сыном и мы поговорим, Мне некогда.

Муж закрыл дверь.

Верочка Иосифовна умирала от любопытства. Подтянутый молодой мужчина, отчего-то седой, представился Горбуновым, показал удостоверение, на котором она не успела прочесть ни одной буквы, и спросил, где находится кабинет руководителя.

Он беседовал с Риммой больше часа. Вышел не попрощавшись. Верочка помчалась к Римме.

Римма Евгеньевна Грач сидела в кабинете Стаса и курила, похоже, не первую сигарету.

— Риммочка, что произошло?

— Агапов при смерти.

— Как? — похолодела Верочка. — Как при смерти, он же в Лондон собрался, он же туда уехал.

— Не доехал, по дороге в аэропорт его расстреляли.

— Ой, мама, — тихонько завыла Верочка, — ой, мамочка.

— Не вой, не наводи панику. Горбунов меня допрашивал, что слышала, что видела, что знаю. Он в фирму «Ремонт» отправился. Стас мне рассказал, они предлагали ему махинацию провернуть, чтоб он налом им отдал, он не согласился. Наверно они мстят. Я все следователю выложила, пусть разбираются. Стас мне сказал, как вести себя, если фирма появится здесь, а они не появляются. Почему?

— Римма, что с Агаповым, ты сказала, он при смерти.

— Не я сказала, Горбунов сказал.

— Надо что-то делать! Может кровь сдать?

— Ничего делать не надо. Горбунов сказал, не афишируйте, пока он разрешения не даст, никому не говорить, пусть думают, что Стас в Англии. Интересы дела, блин косой.

— Я так не могу, надо чем-то помочь. Где он лежит?

— В госпитале. Слушай, у тебя же там папка работает, да?

— Но он не в хирургии.

— Ну и что? Попробуй к нему пробраться, а там к Стасу попадешь, может ему и вправду что-нибудь надо.

— Попробую.

— Только без всяких там штучек.

— Каких?

— Сама не знаю. Ну, блин косой, устроил Стас сюрприз!

— Он же не специально.

— Я, что, на дуру похожа? Знаю, что не специально. Мой Грач путевку купил, отдохнуть хотели, теперь, пока Агапов не поправится, забыть можно.

— Пойду я, после тихого часа у них становится спокойнее, начальство разъезжается, может получиться навестить Стаса.

— Иди. Вечером позвонишь.

Семен получил пропуск, поднялся на третий этаж, в хирургию, нашел палату Катерины и робко постучал. Войти разрешили. Катерина сидела.

Семен присел возле нее на корточки.

— Ты как?

— Я хорошо, Семен. Помоги мне встать. Я пыталась, но голова кружиться.

— А можно?

— Надо. Нельзя лежать, такие теперь методы лечения.

— Давай попробуем.

Катерина ухватилась за его руку, встала и потихоньку пошла в сторону двери.

— В коридоре есть на чем сидеть?

— Банкетки есть.

— Пойдем, поговорим.

— А плохо тебе не будет?

— Ты меня назад отнесешь. У тебя в привычку входит, меня на руках носить. Может в этом твое предназначение, а Семен?

— Я бы не отказался.

— Не стоит насчет меня питать иллюзий, Сеня, мое сердце занято.

— Агаповым?

Катерина тихо засмеялась.

— Нет, не им. Только никакого значения это не имеет. Я, Сеня, много думала, когда очнулась. Жила себе и жила, в ус не дула, особо не хулиганила, никому не мешала, так и думала, проживу. И вдруг я кому-то понадобилась или помешала, не знаю. Помнишь, я плакала? Мне тогда стыдно было признаться, я считала, что раз со мной так поступают, значит, я в чем-то провинилась. Мне под дверь, накануне вечером, целый пакет дерьма подложили. Подожди, не перебивай. Мне стыдно было. А сейчас смешно. Это же надо было так старательно копить! Дня три, небось, собирали. Вот, рассказываю, а мне опять смешно. Ты утром пришел, у меня страх исчез, потом еще Стас позвонил, я поняла, что кому-то нужна. И перестала бояться.

— Помолчи немного, Катерина, отдохни.

— Не устала я, просто слабость. Я хочу сказать, пока смелая. Вернусь в привычную жизнь, к работе, опять комплексы вылезут, тогда точно не решусь. Я тут поняла, что мы все стесняемся, друг друга, не говорим правду, уходим от ответов, потом жалеем, потом забываем. Или не успеваем. Я жалею, что Стасу не сказала, как я рада знакомству с ним. А тебе сейчас говорю.

— Катерина, хватит, не плачь, иначе меня выгонят.

— Я не плачу.

— Умница, пойдем обратно, тебе полежать надо.

— Да. Сеня, кто меня так ненавидит? Почему меня хотели убить? Из-за меня пострадал Стас, он умереть может. И тебя ранили, я слышала.

— Царапина. Агапов выберется, будь уверена. А тебя больше никто не тронет, не волнуйся.

— Его поймали, того, кто стрелял?

— Да. Отдыхай, что тебе принести?

— Ты можешь съездить в Пушкин? Мама цветы просила полить.

— Все сделаю.

Семен шел по коридору, глубоко задумавшись. Катерина ясно сказала, чтобы он не рассчитывал на нее. Он не питал иллюзий с первой встречи, но все равно было грустно. Агапова он считал счастливчиком, ан, нет, не сумел покорить он Катерину, хоть это и подло, но радует. А что касается того, кто охотился на Катерину, он знает, кому она помешала.

Семен даже покачнулся, когда в него врезалась молодая женщина.

— Ой, — она зажала рукой рот и уставилась на него. И покраснела.

Семен сначала с досадой, а затем с интересом наблюдал метаморфозу. Она была под стать ему, Катерина бы в него врезалась, он бы не заметил, а девушка, что глазела на него, смогла его встряхнуть.

— Вы не ушиблись? — вежливо спросил Семен.

Она вдруг рассмеялась, звонко. Так в больницах смеяться нельзя. Кто-то зашикал, проходя мимо.

— Обычно, я задаю этот вопрос, — мягким, грудным голосом ответила девушка. И снова засмеялась, только тихо. — Извините.

— Это меня надо простить, я должен быть внимательнее.

— Словом, прощаем друг другу столкновение.

— Да. Извините, я должен идти.

— Я тоже.

И не сдвинулись ни на шаг.

— Я к сотруднику, — зачем-то сообщила Верочка.

— Я навещал знакомую. Всего доброго.

— До свидания.

Вот оно, мое счастье, спасибо тебе Агапов. Верочка глубоко вздохнула, вспомнив, зачем пришла, пристыдила себя и, сделав соответствующую при посещении тяжелобольного мину, пошла по коридору. Ей предстояло выяснить, где лежит Стас и посмотреть на него.

— Вы к кому? — медсестра вышла из палаты, в которую намеревалась заглянуть Верочка.

— Брата ищу, знаю, что он в хирургии, палату забыла спросить.

— Фамилия?

— Агапов.

Сестра насторожилась, ее, как и других, проинструктировали, что они должны немедленно вызывать охрану едва кто-то спросит Агапова.

— Идемте на пост, я посмотрю, в какой палате он лежит, всех не упомнишь.

Сестра стремительно пролетела к стеклянной будочке, присела за стол и нажала кнопку, затем принялась перебирать дела.

— Как вы говорили?

— Агапов Вячеслав Михайлович.

— Его истории здесь нет, может быть у доктора? Посидите, я спрошу. Не надо заглядывать в палаты, не положено.

— Спасибо, я подожду.

Верочка присела. Все оказалось гораздо проще, чем она думала. Сейчас скажут номер палаты, она увидит Стаса, подержит его за руку, спросит, что ему принести и со спокойной душой отправится домой, у нее будет возможность подумать о неожиданной встрече.

Верочка огляделась. В холле, где она расположилась, стояли банкетки и напольные горшки с цветами. За цветами ухаживали. Огромные сансивьеры тянули к потолку свои полосатые листья, гибискус разросся в небольшое деревце. По коридору медленно ходили больные. Появление двух крепких парней в форме охранников слегка насторожило Верочку, а когда они направились в ее сторону, она запаниковала.

— Пожалуйста, пройдемте с нами, — негромко сказал один.

— А в чем дело? — попыталась выразить негодование Верочка, но все же встала и побрела за ними.

Дура, курица, где мозги раньше были? У Стаса ранение, значит, так просто ничего не будет. Потребуют пропуск, а как я его предъявлю? Папу подставлять придется. Не хочется, он ничего не знает. Что теперь делать?

Ее завели в какой-то кабинет, приказали ожидать, а сами исчезли. Верочка Иосифовна постаралась привести свои мысли в порядок. Что такое она совершила? Пришла навестить шефа. Не подумала, что следует спрашивать разрешение. Заходила к папе, ей, якобы, срочно понадобились деньги, неподалеку книжный магазин, она и вправду заглянула в него. Увидела собрание сочинений Артура Хейли, захотела купить, денег с собой оказалось мало. Она решила, что сразу сделает два дела, Агапова навестит, и Хейли купит, заняв у папы.

Ждала Верочка долго, измучилась. Приехал следователь, который вел дело Агапова. Дяденька был вежлив, внимателен, ни в чем Верочку не подозревал, служба у него такая, проверять всех, кто интересуется раненым.

Верочка честно рассказала, как она проникла в хирургию, посетовала, что не увидела Агапова, и потеряла время.

Рассталась она с Кругловым почти в дружеских отношениях. Она действительно зашла в магазин, купила Хейли и поехала домой.

Семена рассердила мама, он обычно сдержанно реагировал на ее попытки познакомить его с очередной дамой, но сегодня он был зол. Мама расписывала какую-то интересную молодую особу, с которой познакомилась в парке, а он вспоминал свою отставку Катериной.

День незаладился. «Ниву» обещали вернуть только завтра, в Пушкин он добирался на перекладных, сидел в «обезьяннике» с вонючим бомжем, пока не приехал Круглов, домой вернулся поздно. Мама настояла на прогулке. Она собиралась знакомить его с какой-то особой, до которой ему нет дела. Семен, молча гневался, не мог же он сказать маме, чтоб помолчала, потому что ему хотелось подумать о смешливой девице, которая поколебала его душевное равновесие.

Вечером сотрудники докладывали, о том, что им удалось узнать.

Горбунов с утра пошел в фирму «Ремонт», там ему обещали непременно найти договор с консультационным центром. Он успел получить заказное письмо на имя Агапова с заверенной нотариусом копией договора. Агапов оказался смышленым, копии подтверждали рассказ Риммы Грач. Возможно, что фирма устроила взрыв, хотя сумма, что они требовали с Агапова, ставила под сомнение эту версию. И все равно, приходилось проверять, чего только не бывает в подлунном мире. Круглов дал задание Горбунову также выяснить все возможное о Щербатовой Вере Иосифовне. Ее визит к Агапову, когда тот только стал подавать признаки жизни, был настораживающим, хотя, все могло быть именно так, как рассказала Щербатова.

Струнин ничего особенного не выяснил, соседи отзывались о Лобановой хорошо, сослуживцы тоже, беспокоились, спрашивали, когда можно навестить. Кому понадобилось пугать Лобанову крысой, никто не знал.

— Выпишут, тогда пусть и навещают.

— Я им так и сказал.

Струнину в паре с «гением» предстояло проверять картотеки. На теле стрелявшего не было татуировок, приметных шрамов, поэтому надо продолжать поиски по «пальчикам» среди умерших или без вести пропавших. И проверять информацию о поданных в розыск, можно было предположить, что тот одинок, но есть же соседи. Запрос на автомобиль ничего не дал, машина числилась в угоне третий год и о том, чтобы найти преступников, не могло быть и речи. Телефон, найденный в кармане стрелявшего, был раздавлен.

Круглов был уверен, что стрелявший получал команды по телефону, значит, существовал заказчик.

Иванов доложил интересные сведения, Зуева категорически отказывалась от знакомства с Агаповым. Почему?

— Потому, что была его любовницей. Поработайте завтра с сослуживцами Зуевой, возможно, что-то узнаете нового. И вызовите ее на допрос на завтра, часа на три, думаю, к тому времени я управлюсь. Все свободны.

Круглову пришлось выручать Семена Ивановича Кору, того задержали в Пушкине. Парень решил полить цветы у матери Лобановой, наивно полагая, что его никто не заметит. Бдительные соседки увидели, что в квартиру Елены Ивановны Лобановой вошел настоящий громила. Нагло так вошел, ключами дверь открыл.

Наряд приехал, Семена посадили в «УАЗик» и отвезли в отделение. Пока выясняли, пока проверяли, пока ждали, когда Круглов подъедет, прошло много времени. Круглов довез Семена до метро.

По дороге они поговорили о Лобановой. Кора уверен, что Зуева была любовницей Агапова. Семен предполагал, что она могла мстить Катерине, если стороной узнала, что Агапов принимал участие в судьбе Лобановой.

— А он принимал?

— Да, он возил ее в травму.

— Они любовники?

— Нет.

— Может быть, вы просто не знаете, — возразил Круглов.

— Знаю.

Оставшуюся дорогу Кора молчал. Круглов задумался. Кора, чтоб отвезти подозрение от себя, мог нанять убийцу, а после устранить. Во-первых, озверел, что тот ранил даму сердца, во-вторых, свидетель. Версия годилась.

Версий было выше головы, а толку мало, никаких доказательств. Кто заказал Агапова? Катерина Лобанова никаким боком не подходила под жертву, она случайность. Что касается крысы, мальчишки, могли хулиганить, а лампочку раньше кто-то вывернул. Все разворачивалось вокруг Агапова.

Не дай Бог, стрелявший, не поправится, дело придется сдавать в архив или ждать нового покушения.

Завтра приезжает отец Агапова, может он знает что-то.

Первое правило, кому выгодно?

Деньги, всегда деньги. Бывает и месть играет роль, но и до мести обязательно были деньги. Агапов не богат, по нынешним меркам, но и не беден. Новая прослойка общества появилась, респектабельные, так бы он их назвал. Не нувориши, а те, кто трудом и знаниями зарабатывают.

Светлана его, к примеру, состоятельная дама, он по сравнению с ней нищий. Открыла частную службу занятости и работает. Подбирает господам персонал, от уборщиц до гувернанток. Прежде чем рекомендовать, проверяет, обучает. Не сама, естественно, она руководитель, дочь проводит ликбез желающих поработать, ведет документацию зять, он же бухгалтер. Семейный подряд.

Когда стало ясно, что зять Саша после ранения не сможет ходить, Светлана и Лариска бурную деятельность развили. Сашке кресло купили, компьютер, наняли преподавателя по бухгалтерским делам, заставили учиться. Круглов не вмешивался, вся жизнь семьи проходила как-то стороной, он выполнял Светкины требования, если был не занят. Пришлось поменять трехкомнатную квартиру на две однокомнатные. Да еще влезать в долги. Долги отработали. Сашка с Лариской уже купили трехкомнатную, на первом этаже. Сашка сам может теперь на улицу выезжать. Ничего, живут. Школа во дворе, внучки сами ходят, провожать, встречать не надо. Теперь его семья имеет приличный доход и инвалидность зятя вовсе не обуза. Ни для него самого, ни для дочери.

Агапов-старший наверняка не беден. Завтра и поговорим.

Елена Павловна резала мясо, чистила лук, шинковала морковь, а на душе скребли кошки. Вчера она пыталась созвониться с Катей, той не было дома. Дочь взрослая, может быть, кавалера завела, дома не ночует, не стоит волноваться, но не выходило. Лобанова отложила нож, набрала номер соседки, может, Катя приезжала, цветы полила, ее видели, тогда все в порядке.

— Надежда, Лена беспокоит, не знаешь, Катя не приезжала?

— Леночка, Кати не было, зато бандит какой-то в твою квартиру приходил! — Надежда явно была довольна, что именно ей довелось сообщить новость соседке. — Мы милицию вызвали, ты не бойся. Он ничего не стащил, цветы, говорит, полить хотел. Вишь, какие изобретательные жулики стали, натуралистами юными прикидываются. Мы с Валей, из седьмой квартиры, сразу сообразили, что-то не то. Ключи у него были.

— Как ключи?

— Да! Ключами открывал, а когда милиция приехала, не сопротивлялся, убегать не стал. Он бы всех раскидал, захотел бы. Ты такого не знаешь? Может, твоя Катька с бандитами связалась? А что, сейчас куда ни ткни, обязательно бандит или уголовник.

— Спасибо, Надя, за бдительность, я приеду сегодня, попрошу Гену, чтоб отвез.

— Конечно, надо тебе проверить, может тот спер чего. А ты там как? Свекрови — то понравилась?

— Какой свекрови, Надя? Я приеду, поговорим.

Лобанова прошла по двору, Геннадий возился в сарае, старательно пытался отремонтировать стул, который был давно никому не нужен, не было смысла его ремонтировать, тем более, что не получалось. Руки у него были не те или обе правые, или обе левые. Елена Павловна, прожившая всю жизнь вдвоем с дочерью, умела сама чинить бытовые мелочи, поэтому, увидев его мучения, когда он пять раз пытался включить в коридоре свет, быстро привела выключатель в порядок, а Геннадия в неописуемый восторг. Она уже и не помнила, зачем тогда пришла к нему домой, что-то у него было, что понадобилось Елене Ивановне.

Геннадий взялся ухаживать за Еленой. Делал он это неуклюже, но основательно. Он считал, что стоит пригласить Елену на рыбалку и она поймет его душу, а после сдастся на милость победителя. Танцы вокруг Елены продолжались длительное время, Геннадий приучил ее к рыбалке, ей действительно понравилось, но душу его она, видимо, не очень-то поняла, относилась к нему дружески. Он был неуклюжий, полноватый, невысокого роста да к тому же в очках. Получал небольшую зарплату. На роль жениха, не тянул ни по каким критериям. Елена Павловна поняла, что он никогда не решится на большее, чем помочь надеть пальто или червяка на крючок, подумала, взяла отпуск и поехала с ним к его родителям.

— Леночка, что, пришла позвать меня на обед? Я почти отремонтировал стул, — радостно сообщил Гена.

Иногда он ее просто раздражал.

В отделении милиции с ней очень неохотно поделились информацией о задержанном Кора, только после ее разговора с начальником. Дали номер телефона какого-то Круглова, так что к тому времени, как она узнала про дочь, был поздний вечер. Они с Геной остались ночевать в Катиной квартире, чтобы с утра поехать к дочери.

Он несколько раз приходил в себя, затем опять проваливался в черноту. Его не оставляло какое-то беспокойство, а он не мог вспомнить, что именно. Мозг был затуманен, почему-то все болело, а чернота приносила облегчение, он переставал чувствовать боль и беспокойство. Очнулся Стас под утро, часа в четыре. Его мучила жажда и он вспомнил, что беспокоится о Катьке. Она падала, но не это было главным. На него брызнула кровь из Катькиной груди. Стас попытался шевельнуться, застонал.

— Сынок, подожди, не шевелись, сейчас, мальчик мой, сейчас.

Папа трясущейся рукой гладил его волосы и плакал. Его папа плакал. Стас закрыл глаза, он не мог видеть эти слезы, хотелось плакать самому. Возле него кто-то суетился, ему ставили укол. Он чувствовал, боль в груди, казалось, она разрасталась, опять разрывала его, как тогда, в первый раз, а он не хотел больше ее знать, не хотел терпеть, он ненавидел эту боль. Дышать было тяжело, хотелось набрать в легкие больше воздуха, чтоб зашумело в голове, но не получалось и Стас злился. Он все последнее время злился, это он помнил.

— Пить, — прохрипел он.

Ему смочили губы, дали глотнуть воды.

— Папа, где я? Катька где? — говорил он с присвистом, противно.

— Ты не разговаривай, сын, я тебе все расскажу, что знаю. Ты в госпитале, здесь отличные хирурги. Тебя ранили, Стас, но теперь ты пойдешь на поправку. Катеньку скоро выпишут, она поправляется. Я к ней часто захожу. Она беспокоится о тебе. Не волнуйся, сын. Теперь будет все хорошо, непременно.

Стас закрыл глаза. Подкрадывалась дрема, боль уменьшалась и ушло беспокойство. Папа рядом, значит волноваться не о чем. И Катька. Надо все рассказать о ней папе. Он удивится.

Агапов сидел рядом с сыном, держал его за руку. Он мог бы поклясться, что сын, прежде чем уснуть, улыбнулся.

Бог оказался милосерднее, чем думал Агапов. Он позволил увидеть сына, позволил поговорить с ним. Может он позволит еще немного подождать?

Агапов все знал о человеке, как о механизме, никогда не думал о Боге, не верил в него, но сейчас об этом забыл. Он молился, не зная слов молитвы, он просто разговаривал с Богом, как с приятелем, убеждая его, что нельзя останавливаться на половине, надо выполнять обещание до конца. Он же пообещал, что предоставит Агапову шанс поговорить с сыном, но сын пока не может выслушать то, что должен. В его молитве-беседе было что-то торгашеское, Агапов выторговывал у Бога жизнь сына в обмен на свою.

Для него самого не было ни дикости, ни парадокса во внутреннем диалоге. Он тысячу раз делал сложнейшие операции, делал блестяще, правильно, уверенно, но иногда вмешивался Бог и пациент умирал на операционном столе. Секунду назад он был жив и вдруг все кончалось. Агапов ни с кем не делился своими мыслями, но подозревал, что Бог забавляется. Он наверняка наметил забрать себе этого человека, но ждал, подавал надежду родным, вселял веру во врачей, что они справятся, а потом призывал беднягу к себе. Поэтому Агапов торговался. Бог ничего и ни кому не давал просто так.