Агапов довольно насвистывал.

Настроение было великолепным. Вчера они славно провели денек. Катька часто смеялась. Заразительно. В голосе переливались колокольчики.

Оказывается, она работает экспедитором, хотя официально должность называлась «инженер отдела материально-технического снабжения» гордо заявила девушка. В его представлении, экспедитор это толстый лысый дядька с одышкой, постоянно вытирающий огромным клетчатым платком свой череп, курящий дорогие сигареты и скачущий мелким бесом вокруг своего товара.

Вечером надо будет позвонить, узнать как она там. Вчера никаких признаков сотрясения не наблюдалось, Катька была бодра, но он занудно перечислил ей, что она может делать в ближайшие дни, а от чего следует отказаться.

В вестибюле клиники его встретил охранник, Стас нанял троих молодых ребят, вернувшихся из армии, они дежурили по суткам.

— Привет, Вадим, — кивнул он, — как дела?

— Нормально, ночью воришку задержал.

— В милицию сдал?

— Нет, вас дожидается, у меня в каморке сидит, поговорите, сами и решите, что делать.

— Инструкцию нарушаешь, Вадим, — хмуро напомнил Агапов. Он предупреждал, чтобы, в случае проникновения, немедленно вызывали милицию.

— Я знаю, виноват, но думаю, что милицию вызвать успеем.

— Показывай свой улов.

Каморка, как называли охранники свою комнату отдыха, была вполне комфортабельно обустроена. Телевизор, диван, холодильник, стол. На диване спала девушка.

Стас разозлился. Бордель развели, мать твою.

— Это что такое?

— Это и есть воришка, — ухмыльнулся охранник, но, разглядев выражение лица шефа, быстренько ретировался, — я на пост, вы тут сами…

Девушка была одета во все черное, даже шапочку не забыла. Она сладко потянулась, села и уставилась на Агапова огромными голубыми глазами. Сердце Стаса екнуло. Перед ним сидела его будущая жена.

— Чего смотришь? Сигареты есть? — девушка встала и, походкой «Мисс Вселенная», подошла к нему.

«Курить отучу, воровать отучу, запру в доме на все замки и никому не покажу».

— Рассказывайте, — Стас протянул девушке сигареты, прошел к столу, выдвинул стул и сел. — Кто вы, что вам понадобилось у нас?

— Ты такой наивный? Автобиографию рассказать?

— Давайте договоримся, я не вызываю милицию, вы мне не хамите и не врете. Обращаться ко мне можно по имени и отчеству. Вячеслав Михайлович. И на «вы».

— Шепотком и с дрожью в голосе. — Девушка презрительно на него посмотрела. — Вызывай ментов, мне сказать нечего.

— Зоя Космодемьянская, ей Богу. Вот что, милочка, мне некогда. Говори, что собиралась стащить! Наркотиков мы не держим, у нас тут консультационный центр.

Стас чувствовал себя глупо. Что он будет делать, если она не скажет ни как ее звать, ни зачем залезла? Отпустит с Богом? И эта избитая фраза про Зою Космодемьянскую. Не оригинально. Впечатления он на будущую свою жену явно не произвел. Впрочем она пока не знает, что ее ожидает. Черт, в рифму думать начал. Фактор неожиданности.

— Сам ты наркоман, — фыркнула девушка. — Машкой меня зовут.

— А дальше?

— Распутиной.

— И ты родилась в Сибири.

— Иди ты, знаешь куда? У вас у всех мозги заезжены. Не хочешь, не верь.

— Что стащила?

— Ничего я не стащила, не успела, охранник у тебя шустрый.

— Положим. Что надо было?

— Договор с фирмой «Ремонт» и смету. Все.

А вот это уже интересно. Выкрадут договор, потом начнут выколачивать деньги. И придется заплатить. Жизнь, она одна, а денег на свете много.

Стас задумался. Никакой «крыши» он не имел, никто на него не наезжал, никто его фирмой не интересовался. Возможно потому, что в замах у него ходила Римма Евгеньевна Грач, а мужем у нее был не последний чин в ФСБ.

И что прикажете делать теперь?

— Где ты искала документы?

Стас закурил. Он барабанил по столу длинными пальцами, получалось «Тореадор, смелее в бой». Девушка внимательно за ним наблюдала.

— В кабинете твоем, где же еще.

— Все правильно, где же еще им храниться. Кто тебя нанял, кому должна передать, когда?

— Обычно мне звонят по телефону, затем перечисляют на счет гонорар за выполненную работу, а я отправляю посылку почтой на абонентский ящик.

— Шпионские страсти какие-то.

— Так безопасней, — пожала плечами Машка Распутина.

— Как же ты доложишь, что прокололась?

— Вечером позвонят, спросят.

Стас постучал по столу пальцами, выбивая «Не верьте пехоте, когда она бравые песни поет», поднялся, подошел вплотную к Машке, взял ее за плечики, и, глядя сверху вниз, сказал.

— Ты дождешься меня здесь, я кое-что сделаю, а позже ты поступишь по инструкции, поняла?

— Э-э, ты меня хоть в туалет отпусти, я же живая.

Стас открыл дверь.

— Вадим, пригласи Веру Иосифовну.

Машка никогда в жизни не видела таких женщин! Она восхищенно взирала на огромную ростом и весом молодую женщину лет тридцати.

— Верочка, проводите даму в туалет, не спускайте с нее глаз, после передайте ее Вадиму с рук на руки. Можно напоить чаем, можно одолжить ей любовный роман…

— Я не читаю любовных романов, — возмущенно, в голос произнесли Машка и Верочка. Стас на секунду от этого сбился.

— Ну, тогда Мэгре или «Спидинфо», мне все равно. И самое главное, не выпускать из вида, не давать звонить и не слушать ее сказки о том, как тетя умирает, ребенок голодный, аппендицит воспалился. Понятно?

— Сделаем, Вячеслав Михайлович, не беспокойтесь, — с восхищением глядя на шефа, сказала Вера Иосифовна, и, переведя взгляд на Машку, с тем же восхищением и дружелюбием сказала, — пойдем, что ли, узница.

Катерина пришла в себя. Над ней хлопотал какой-то мужик. Она сфокусировала взгляд. Мужик был похож на медведя. Да что это такое? Все мужское население города по очереди решило ее спасать?

— Прохожий, — скромно ответил мужик, и Катерина захохотала. Один прохожий отвез ее в травму, держал у себя как заложницу. Второй прохожий уложил ее на ее собственный диван. Не шестой этаж, а Невский проспект какой-то.

Катерина села. Мужик сидел напротив нее на изредка поскрипывающей табуретке. Он слышал этот скрип, и старался не шевелиться.

— Я вас слушаю.

— Я поднимался на девятый этаж, смотрю, квартира открыта, вы валяетесь, я решил, что непорядок это, даже если вы и пьяная. Хотя еще утро, рановато для пьянки, но может со вчерашнего дня? Позвал, есть ли кто, поднял вас и положил. Поискал нашатырь, не нашел, а тут и вы очнулись. Я, когда нес вас, понял, что вы не пьяная.

Катерина слушала с подозрением. Пешком на девятый? Когда работает лифт?

— Долго я без сознания пробыла?

— При мне, минуты две, до этого сколько, не знаю. Может вам чайку сделать? Вы бы полежали, вдруг плохо станет.

— Вы что, в службе спасения работаете? Как вас звать? — агрессивно спросила Катерина. Ее раздражал этот мужик. От его присутствия, комната вдруг стала выглядеть маленькой и убогой. — И почему вы шли пешком на девятый, лифт же работает? И к кому вы шли? Я вас ни разу здесь не видела.

— Вы не волнуйтесь, я на все вопросы отвечу, вот только чаем вас напою, — сказал он и поднялся. Лучше бы сидел. Рост у него был большой, вес большой, руки большие, ноги большие. Где таких выращивают? Катерина рядом с ним чувствовала себя миниатюрной.

Он прошел в кухню, поставил чайник на огонь и все звуки пропали.

Катерина прислушалась. Только в чайнике начинала закипать вода. Он, что в форточку вылетел? Не должен человек сидеть так тихо. Или стоять. Может, это ей все приснилось? Мозг, после встряски, выдает галлюцинации? Звякнула посуда. Катерина перевела дух. Медведь был все еще на кухне, не вылетел в форточку, не привиделся.

— Семен меня зовут, Семен Иванович Кора, ударение на «о», пешком хожу всегда, на любой этаж. И спускаюсь пешком. Я большой, вы заметили? Большой, а лифтов боюсь. Боязнь замкнутого пространства. Называется «клаустрофобия». Вы меня видеть раньше здесь не могли, я первый раз пришел. Клиентка у меня живет на девятом. Пришел получить расчет. Закончил я с ней все дела.

Катерина прихлебывала чай. Внимательный Семен Иванович Кора с ударением на «о» не забыл положить в чай лимон. Голос его был густым, тягучим. Он наверно тугодум, решила Катерина, пока грелся чайник, готовил речь.

Семен Иванович присел на табуретку и замер. Он внимательно глядел на Катерину, не шевелился, не вздыхал. Просто сидел, глядел, как она пьет чай, и молчал.

Молчание не мешало, не напрягало, было естественным.

Катерина спохватилась.

— Вы бы себе налили, что же вы?

— Не хочу, спасибо. С вами все в порядке? Могу я идти?

— Конечно, я провожу вас.

— Дверь заприте. Замок у вас хлипкий. Да и дверь картонная, кулаком пробить ничего не стоит. Вы бы металлическую дверь себе поставили, — говорил Семен Иванович, надевая ботинки. Катерина умилилась. Надо же, какой заботливый, о двери беспокоится, о том, чтоб пол не затоптать.

— Дверь поставить не проблема, проблема, как всегда, в деньгах, — ответила Катерина, — спасибо за помощь.

— Вы поаккуратней, — как-то туманно сказал Семен Иванович, пожал осторожно Катерине руку и вышел. Катерина вернулась в комнату.

Семен продолжил восхождение по лестнице.

Задание клиентки он выполнил и даже перевыполнил. Она поручила ему следить за Агаповым, он следил. Поручила следить за любой девушкой, что привезет к себе Агапов, он следил. Только за девушкой следить было сложно, она трое суток не выходила из квартиры Агапова. По поведению Агапова Семен догадался, что она еще у него. Утром Агапов привез девушку к подъезду клиентки. Семен озадачился. От Агапова он не ожидал такой прыти. Под носом одной любовницы, завел вторую.

Он продолжал методично подниматься, когда обнаружил открытую дверь. Девушка лежала в прихожей без сознания, привалившись боком к обувной полке. Семен внес ее в квартиру, уложил на диван, открыл форточку, пока искал нашатырь, проверил документы. Екатерина Ивановна Лобанова действительно проживала по этому адресу. У девушки он обнаружил рану, когда ухаживал за ней. Неужели Агапов склонен к дракам?

Катерина очнулась, не закричала, не испугалась его, что ему очень понравилось.

Семен решил, что клиентке необязательно знать о том, что подружка Агапова живет рядом. Прибьет девушку, не дай Бог, с нее станется. Иногда Семен ненавидел работу филера, но надо было на что-то жить, и эта работа была ничем не хуже другой.

В звании майора Семена комиссовали по ранению. Он больше не мог служить. Ему предлагали работу в штабе, но когда он представил, как своими ручищами перебирает бумажки, отказался. Сказал, что едет домой, к матери. Провожали его всей заставой. Ранение в позвоночник, как калекой не остался, удивительно. Если б остался калекой, застрелился бы. Кто такое тело станет ворочать? Женой и детьми не обзавелся, мать пожилая.

Месяц отдыхал, читал объявления. Встретил как-то бывшую соседку, Иринку Зореву, разговорились. Оказалось, она открыла агентство «Русский сыск», следить за неверными мужьями, женами, никакого криминала, никаких трупов. Семен предложил свои услуги, Зорева согласилась.

Иногда работа вызывала брезгливость. Семену трудно было приспособиться к гражданской жизни, еще труднее было наблюдать за человеческими мерзостями. На заставе бывало всякое, но там Семен не вникал в склоки. Служил, охранял границу, ездил к матери в отпуск.

Зорева вначале сомневалась, что у него получится, слишком он заметный, но Семен уверил ее, что умеет быть невидимым и, для примера, рассказал, как она провела весь предыдущий день, не обнаружив его слежки. Иринка восхитилась его навыками и приняла в штат.

Человек редко когда может заметить слежку, если он ненастороже, если ничего не подозревает.

Людмила Васильевна Зуева отсчитала деньги, расписалась в квитанции, выслушала отчет и поблагодарила. Вежливая дамочка. И красива, глаз не оторвать.

Семен спустился на шестой этаж, постоял возле двери Екатерины, послушал как она фальшиво, но от души поет, и пошел вниз. Катерина ему понравилась, но он староват для нее, ей всего двадцать семь, а ему почти сорок.

Такой увалень не может иметь семью. Мать пристала, когда он жениться, да когда. Никогда. Но расстраивать мать не хочется, поэтому отговаривается, что никто замуж не идет. Мать соседку Нину привечать начала. Сорок три года, вдова, женщина интересная, но душа не лежит. Лучше холостяком побыть.

Семен вышел из подъезда, сел в «Ниву», что выделило ему агентство и поехал в офис сдавать деньги. Ирина уважала финансовую дисциплину, все поступления проходили через бухгалтера, а Семен был настолько щепетилен в денежном вопросе, что ему даже не приходило в голову, что можно часть гонорара оставлять себе. Зарплата у него была хорошая, за два года работы он накопил на машину, но не покупал, обходился «Нивой», им с матерью было надо немного.

Офис находился на Измайловском проспекте. Семен сдал деньги и получил зарплату, выяснил, что завтра у него выходной. Клиентов пока нет.

Он заехал в фирму, занимающуюся изготовлением и установкой металлических дверей. Дверь выбрал добротную, договорился об установке и полностью оплатил заказ. Он считал, что поступает правильно. Молодая девушка живет в квартире одна, мало ли что, защитить некому. Семену даже в голову не пришло, что он вмешивается в чужую жизнь.

За время её отсутствия, пыль нанесла решительный удар по мебели, цветам, книгам. Мебели особой конечно не было. Не старый, но очень капризный диван; чтобы его разложить, требовалась немалая сила, спинка с грохотом падала. Складывать диван также надо было с усилием. Телевизор небольшой — «Фунай», зато не в кредит. Еще стояли два кресла, одно неприлично скрипело, когда в него садились, а другое потеряло колесико, поэтому стояло вплотную к стенке, вместо колесика Катерина подложила деревяшку. Если его не двигать, можно пользоваться. Над диваном висело бра. У противоположной стены удачно вписался двухстворчатый шкаф с нижним выдвижным ящиком. Шкаф хозяйке нравился, хотя он совершенно не вписывался в обстановку.

На подоконнике Катерина держала цветы, но поскольку особо в них не разбиралась, это у нее мама была спец, то приобрела такие, которые почти не требовали ухода. Однажды у нее кактус покончил жизнь самоубийством, сбросившись с окна, поэтому их она больше не заводила. Она знала, что кактусы поливать не надо. И не поливала. Бедняга не выдержал. Катерина была абсолютно уверена, что он сделал это сам. Форточка была закрыта, живет она одна.

За уборку Катерина принялась с удовольствием, напевая под нос любимые романсы. И не переставала думать о странном Семене Ивановиче, о Стасе, который разрешил так себя называть, а ее именовал Катькой. О том, что надо позвонить маме, они созванивались пару раз в неделю. И на службу надо позвонить, вдруг дают зарплату? Новости узнать. Вечером зайти к соседям, попить чай, поболтать.

Милейшие Мария Егоровна и Алексей Павлович. Им по восемьдесят лет. Глядя на них, Катерина верила, что можно жить долго и без маразма. Старики болели по очереди, один поправлялся, сваливался второй. Болезней у них было много, квартира напоминала аптеку и пункт скорой помощи одновременно. Соседи о болезнях не распространялись, обсуждали политику, сплетничали о других соседях и серьезно заявляли, что помрут в один день.

Еще они, по секрету друг от друга, просили Катерину присмотреть за другим, когда тот или другой первым покинет этот мир. Она пообещала. А дома поплакала. Просто так, от чувств и от жалости.

Для уборки старики-соседи наняли девочку Галю с четвертого этажа. Оказывается, Гале было семнадцать лет, она нянчила сестренку трех лет и своего сына, которому исполнилось восемь месяцев. Катерина видела ее во дворе с детишками и ей становилось жаль худенькую серьезную девочку и немного завидно. Все это Катерина узнала от стариков, сама специально никогда не интересовалась, стеснялась задавать вопросы. Галин парень служил, его ждали домой. Он почему-то не ехал, Галя вся извелась. Ее родители с трудом могли обеспечить семью, поэтому Галя подрабатывала по соседям.

Завершив уборку, Катерина прилегла. Не стоит пока перенапрягаться, вчера повеселилась, сегодня в обморок свалилась.

Стас поехал в нотариальную контору, снял копии с договора и сметы, заверил, заехал на почту и отправил заказное письмо на свой адрес. Затем вернулся в клинику. Машка лежала на диване, смотрела телевизор.

— Вставай. Вот тебе договор и смета. Делай свое дело, получай гонорар. Сколько тебе заплатят?

— Десять тысяч. Дело плевое.

— Куда тебя отвезти?

— Я и сама доеду.

— Где ты живешь? Куда тебя отвезти? Я не намерен упускать тебя из виду.

— Почему?

— Потому, что ты попалась.

— Черт с тобой, поехали. Суворовский проспект знаешь? И сигаретку дай.

— Курить вредно.

— Вот ты и бросай.

Агапов вырулил на проспект. Машка молча дымила, покачивая в такт мелодии головой. Шапочку она сняла. У нее оказались короткие черные волосы. Не блондинка. Стас не представлял, как нужно себя вести с ней. Начинать ухаживать глупо, клеиться, как при знакомстве на пару встреч, не хочется. Если бы они познакомились при нормальных обстоятельствах, Стас выпрыгнул бы из себя, но очаровал бы ее. А теперь что делать?

— Машка, ты замужем?

— Тебе-то что?

— Выходи за меня.

Стас ляпнул и замер. Ничего себе! Даже он не ожидал такого от себя.

Машка с интересом уставилась на него.

— Ты псих?

— Тебе только психи предложение делают?

— Мне никто предложений не делает, — сердито ответила девушка.

— Я делаю.

— Иди ты к черту!

— Куда дальше ехать? Суворовский большой.

— Прямо, я покажу.

Следуя указаниям Машки, Агапов свернул в подворотню и остановился у подъезда.

— Все, Казанова, приехали, можешь быть свободен.

— Я тебя провожу до квартиры, — упрямо ответил Стас, — ты напоишь меня кофе, я уеду.

— Я к себе не приглашала.

— Я тоже не приглашал, так что давай не будем, ты могла меня обмануть. Может, живешь где-то в Озерках или в Павловске, а я потом ищи ветра в поле.

— Ну, смотри, не обещаю хороший прием.

Машка подошла к подъезду, набрала код, бегом поднялась на второй этаж, повозилась с ключами, открыла дверь и пропустила Стаса вперед.

Прихожая была темная, Агапов не успел ничего разглядеть. Машка проскользнула мимо него, открыла дверь гостиной и крикнула:

— Муля, у нас чужой.

На Агапова вылетел огромный зверь и прыгнул на грудь. Стас едва успел поднять руки к горлу. Удар боксера был столь силен, что Стас повалился на пол. Ему на лицо падала пена, а он боялся повернуть голову. Зверь приглушенно рычал.

Машка елейным голоском поинтересовалась, не желает ли Вячеслав Михайлович кофе.

— Убери собаку, — промычал он, на что зверюга Муля облизала ему лицо.

Машка захохотала.

— Сам уберешь. Мулечку надо за ушами потрепать, восхититься ее красотой и грацией, позволить облизать себя еще пару раз, тогда она отстанет. Наша Муля обожает знакомиться.

Агапов, преодолевая брезгливость, пощекотал Муле за ушами, та радостно его облизала и облаяла. Он сдвинул собаку в сторону. Пришлось приложить силы. Муля в него явно влюбилась. Стас встал.

— Где у вас ванна?

Машка показала на дверь, от души забавляясь его видом. Мулечка сбила с богатенького Айболитика спесь. Как он высокомерно глянул на нее в машине и снисходительно важно предложил выйти замуж! С ума сойти можно! Мексиканский сериал и Санта-Барбара, блин.

Стас умылся, кое-как почистил пиджак и осторожно вышел из ванны. Мули нигде не было видно.

— Я закрыла Мулю в гостиной, иначе она проходу не даст, — сообщила из кухни Машка.

— Ты с кем здесь живешь? — поинтересовался Стас, квартира произвела на него впечатление своей респектабельностью, тяжеловесностью и, отчасти, мрачностью.

— С родителями. Они на службе. Мои родители богатые чиновники, заработали все своим трудом. Это я на все твои будущие вопросы ответы сразу даю. Тебе бутербродов сделать?

— Да. Слушай, а чего ты в воровки подалась? На жизнь не хватает?

Машка рассмеялась.

— Хватает. Если расскажу, не поверишь. Мне друга пришлось выручать.

— Он вор?

— Нет, он несчастный человек, на днях руку сломал. Помнишь, какая погода была? Тут ему звонят, долг требуют вернуть, денег у него нет, ему сказали, что долг погасится, если он документы принесет. Деваться ему некуда, со сломанной рукой не полезешь, вот он ко мне и обратился. Охранник твой наткнулся на меня случайно, ваш переезд все испортил. Я за штору спряталась, а карниз со шторами рухнул. Иначе ты так ничего бы и не узнал.

— Понятно. А как же нравственная сторона? Красть не хорошо.

— Друга на ножи еще хуже подставлять.

— Не занимал бы, не был бы должен.

— Рассуждать, мы все горазды, — сердито ответила Машка, — только каждый свою жизнь сам проживает и выкручивается тоже сам, как может.

Агапов промолчал. Он был не согласен. Что это за друг такой сердечный, вместо себя подставляет Машку. Разобраться бы надо.

— Выходит, твой друг знает, кому документы отдавать будет?

— Выходит, знает, но я тебе ничего больше не скажу.

— Не говори. Я тебе серьезно предложение сделал. Выходи за меня. Мне тридцать четыре, центр приносит пока небольшой, но стабильный доход.

— Странный ты, Вячеслав Михайлович, — задумчиво глядя на него, сказала Машка. — Ты обо мне ничего не знаешь. Любовь с первого взгляда?

— Можно сказать и так. Я тебя всю жизнь искал. Честно. Ты только скажи, весь антураж обеспечу, цветы, серенады.

— Не надо мне ничего. Домой или на службу поезжай. И не питай иллюзий на мой счет, Вячеслав Михайлович. Надеюсь, больше не увидимся. Прощай.

Машка закрыла дверь, выпустила Мулю и прошла в другую комнату.

— Принесла?

— На, забери свои бумаги! Больше никогда и ни о чем меня не проси, скотина.

— Не ори, дура. Зачем Мульку впустила? Ты же знаешь, я ее не переношу.

Сестра поднялась с тахты, скинула халат, покопалась в шкафу, выуживая оттуда тряпки, нарядилась, подкрасилась, пошла на выход.

— Предкам привет.

И хлопнула дверью.

Родители не знали, во что превратилась Лялька. За дозу она готова была продать все. Лучше бы она сдохла! Пусть ее переедет машина или пусть сделает себе передозировку. Родители бы погоревали и успокоились, а Лялька больше не мучила бы Машку. Боже! Боже! Боже! как же все плохо. И еще этот доктор! Жених придурочный.

Агапов выехал на проспект, доехал до перекрестка, развернулся и, проезжая мимо Машкиного дома, не удержался, посмотрел в подворотню. Он не собирался следить, куда направиться Машка, ясно, что скоро придут к нему с визитом, но, увидев как она выходит из подворотни, притормозил. Машка была одета вызывающе. На голове парик, рыжие волосы крупными локонами спускались почти до талии. Коротенькая юбка, коротенькая куртка, красная водолазка, сапоги до колена и пакет в руках. Она проголосовала, остановила такси и машина поехала на перекресток. Значит нам по пути, зло решил Стас. Такси проскочило мимо него, он поехал за ними. Он успел заметить, что Машка над чем-то хохотала.

У гостиницы «Европейская» Машка вышла, о чем-то поговорила со швейцаром и вошла в вестибюль. По их поведению Стас понял, что ее знают очень хорошо.

Стас поехал домой.

Вот так. Валютная проститутка. Замуж не желаете?