Экономика: Никто не остался крайним, а падение цен на нефть углубило кризис

Когда цена нефти начала падать, Николас Мадуро обвинял «саботажников». Хроническую нехватку товаров первой необходимости президент Венесуэлы списывал на «экономическую войну». Независимый веб-сайт публикует курс местной валюты на чёрном рынке? Не что иное, как «кибер-терроризм»!

Господин Мадуро всегда обвинял в кризисе кого-то, а не себя лично. Между тем, кризис в Венесуэле продолжает углубляться, а экономические показатели соскользнули ещё на десять процентов. При этом, единственная группа «угнетённых» в стране – частный сектор. Начатая при Уго Чавесе национализация сократила частную экономическую активность. Сегодня государство не справляется с управлением экономикой, а частокол бюрократических разрешений готов задушить что осталось. Двукратный обвал цен на нефть за двенадцать месяцев – подорвал государственный бюджет.

«Основная проблема с экономической моделью Венесуэлы – игра идёт почти без правил, а частный сектор… намеренно задушили», — говорит Хавьер Корралес, эксперт по Венесуэле в «Амхерст-колледже». «Среди стран-производителей нефти, Венесуэла переживает наихудший экономический кризис. Возможно, это вообще наихудший кризис – в мире.»

Числа отрезвляют, но они едва доступны: Центральный Банк больше не публикует статистики. Чтобы сбалансировать бюджет, правительству нужна цена на нефть не менее $85 за баррель, а «венесуэльская тяжёлая» торгуется с дисконтом – $35. Углеводороды обеспечивают 96% экспортной выручки Венесуэлы, поэтому общий объём импорта по оценкам МВФ тоже сократился – в два раза за три года. Официальный обменный курс составляет 6,3 боливара за американский доллар, но на чёрном рынке ставка, по данным сайта «Dolartoday», – 891.

С огромным напряжением, Каракас умудряется выплачивать проценты по международным финансовым обязательствам, хотя золотовалютные резервы страны сократились до $14 млрд, их 13-летнего минимума. Лицом-к-лицу с перспективой экономического краха, многие полагают, военные могут прийти к власти через путч. «Для рядовых венесуэльцев плохие времена, к сожалению, только начинаются», — говорит Энтони Симонд, аналитик в «Абердин Ассет Менеджмент».

«The Financial Times», Лондон,

1 декабря 2015

В самолёте из Форт-Уорт в Нариту, я выпил «Кровавой Мэри», сразу предупредил стюарда, что хочу на ужин, разложил кресло и попытался заснуть. Для меня полёт с запада на восток всегда протекает легко, а вот в обратную сторону, да ещё через линию смены дат – ужас! До конца рабочей недели буду бродить по офису как зомби.

Заснуть получалось плохо. Я вытащил наушники и пощёлкал список кинофильмов. В «Новинках» обнаружился «Безумный Макс IV». Какая-то пост-апокалиптическая муть. В мире кончается жратва и вода, а крутые парни в смешных доспехах сражаются, вроде бы за цистерну с бензином и право полуголых девиц размножаться в дикой пустыне, а не в гареме. Типичный образчик киношной реальности: бесконечные патроны и килотонны взрывчатки, подкинутые крутым парням в решающую минуту «изобретательным» сценаристом.

Смотреть такое невозможно, пришлось отправиться в «Классику». На экране отплясывала по нарисованной мелом стране Мэри Поппинс, в стакане перекатывалась вторая порция Мэри Кровавой, а я полулежал в уютном коконе бизнес-класса и предавался размышлениям.

Теперь я знаю, отчего цены на нефть скачут. Проклятые ковбои на бирже! Кормак Дулиттл – вот типичный ковбой.

Джинсы, потёртые до уровня, когда уже не знак стиля, а первый звоночек, требуется новая пара. Рубашка, правда, не ковбойская фланелевая клетчатая, а обычная хаки, зато с галстуком «боло»[68], причём застёжка из старинного серебряного доллара. Из-под разлохмаченных джинсов торчат остроносые техасские сапоги. Фетровая шляпа «Стетсон» может безопасно принять на палубу пару-тройку морских вертолётов. Не хватает только «Кольта» на бедре, но с пушкой в самолёт бы не пустили. Деревенщина, что с него возьмёшь?

Внезапно оказалось, Кормак – не деревенщина, а прикидывается. Брокер в Нью-Йорке, на товарно-сырьевой бирже, во как! Правда, вроде бы брокер уже бывший, хотя ещё летает туда-сюда, заканчивает какие-то делишки. На запястье – блестит «Брейтлинг», не самая дорогая модель, но и не дешёвка. Говорит грамотно, с явно университетским северным акцентом. По-моему, я его раскусил: «гик», однозначный, стопроцентный гик, хотя и нарядился для смеха ковбоем.

И как любой гик без чёткого руководства – сам себя загнал в дебри! В буквальном смысле: на сраную молочную ферму, сто шестьдесят миль от цивилизации. Ну, Сэма Паттона я понимаю. Как шестой десяток разменял, захотелось спокойной жизни на лоне природы, личный выбор. Но Кормак? Что удачливый нефтеброкер забыл у тестя на ферме? А может?

Ну да. Почему Кормак – «удачливый»? Скорее всего, перемудрил. В качестве рабочей гипотезы, Кормак рефлексировал чуть больше, чем нужно нормальному брокеру, – и пролетел. Теперь предлагает: биржу закрыть, брокерские счета – арестовать! Теоретическую базу подвёл: Венская Школа, цена зависит от психологии, обратная связь поломалась. Правильные и неправильные материальные инвестиции. Для среднего инвестора, инвестиции – деньги и ценные бумаги!

В банке хранил сбережения мой отец, клерк в конторе, потом заводской менеджер, затем снабженец в нефтяной компании. Мой дед служил машинистом на железной дороге, должность по тем временам уважаемая. Он же не вкладывал деньги в свой паровоз? Кто был мой прадед? Понятия не имею. Что-то связанное с сахарным бизнесом. Прабабка, я её едва помню, сидела в инвалидном кресле и что-то такое бормотала, уже не вполне вменяемое. Меня больше занимала заводная машинка-эвакуатор, подаренная мне перед посещением дома престарелых. Кажется, в истории прабабки фигурировала коза. Или две козы. И как мой прадед вывез всю семью в Техас, спасаясь от Великой Депрессии. Могу поклясться, прадед тоже был наёмный работник, а не собственник.

Через несколько лет, я слушал рассказ моей бабки, как перед Второй Мировой она жила в хувервилле и ездила на работу на тормозных площадках товарных поездов, потому что не хватало денег на билеты. Так она и познакомилась с моим дедом. Эти истории звучали нелепо; в моём-то детстве я не видел ничего подобного. Великая Депрессия произошла оттого, что в тридцатые Правительство плохо умело регулировать рынок. За восемьдесят пять лет, экономисты кое-чему научились. Среди экономистов наверняка попадаются гики, но над ними всегда стоят профессиональные управленцы, которые не дадут расшатать систему.

Признаться честно, финансовый кризис в самом конце 2007 выглядел жутковато, но менее чем за год основные проблемы решились, и началось быстрое восстановление. По логике Кормака, следовало врубить режим жёсткой экономии. Ага, разбежались. «Экономный» Кормак блестит «Брейтлингом», ездит на «Форде» последней модели и покупает древесный уголь для кузницы в «Хоум Депо» по доллару за фунт!

Я представил, как возвращаюсь домой из офиса и извещаю Рэнди: Дорогая, НХЭЛ не выполнила квоты по добыче. Придётся тебе обойтись без нового «айфона», а девочки – перебьются без Интернет.

Нет, лучше так: Дорогая, врубаем режим жёсткой экономии! Ты хотела купить Нэт и Соф новые кроссовки? Проехали! — И что ты предлагаешь, дорогой? Девочки же не будут ходить босиком? — А куда они денутся? В Сингапуре тепло круглый год. Зато научатся деньги беречь…

Воображаемый диалог прозвучал как скетч из «Ужасных Историй»[69] и так меня развеселил, я поперхнулся «Кровавой Мэри».

Всё в порядке, старина, не о чем волноваться. Новая Великая Депрессия, в Америке случиться не может.

Хотя… Некоторое беспокойство доставляла информация, полученная от Сэма Паттона.

Пикап Кормака прошуршал по гравию и подкатил к крыльцу огромного сельского дома. Строение было древним, навскидку лет за сто, но современные технологии добрались и сюда. Вся крыша блестела панелями солнечных батарей, в небо нацелилась спутниковая антенна, рядом с домом радовали глаз новенькие зелёные баки для сбора дождевой воды.

«И много ли у вас земли?» — спросил я, чтобы пощекотать честолюбие владельца «боло» и «Стетсона».

«Сто десять акров [около 45 га]. Нам хватает, коровы тоже вроде не жалуются», — усмехнулся Кормак.

«Вы тут на полном автономе, не так ли?»

«Конечно, нет! — Кормак указал на столбы вдоль дороги, — Хотя, если электричество вырубят, проживём и так. Видите солнечные батареи на крыше? А Интернет у всех фермеров – спутниковый. Бен Кроули, парень с вон той фермы – заправский электрик и электронщик.»

«И много тут фермеров кроме вас?»

«По воскресеньям в церковь собирается человек сто с небольшим, а почему вы спрашиваете?»

«Да так. Как-то безлюдно.»

«Вечерняя дойка, — Кормак выдернул с заднего сиденья мой чемодан и свою сумку. Под остроносыми сапогами скрипнули рассохшиеся ступеньки веранды, — Багаж можете здесь оставить, некому воровать. Я провожу до коровника, а Сэм представит вас нашим коровам.»

«А я хочу быть представлен?»

«Это суровая неизбежность.»

«Неизбежность? Тогда пойдёмте», — Я пристроил ноутбук на сиденье антикварного кресла-качалки и последовал за биржевым ковбоем.

Из распахнутых ворот сарая появилась молодая женщина, в джинсовом комбинезоне и жёлтых резиновых сапогах. Сняв клеёнчатый фартук, повесила на вбитый в стену гвоздик. Девочка лет полутора, в изящном платьице от «Ош-Кош», и со смешными косичками, подбежала к маме и скомандовала: «на ручки!» Женщина сделала как велено, и Кормака чмокнули одновременно в обе щёки.

«Ты как раз вовремя, — улыбнулась женщина, — поможешь Сафанию запрячь.»

Кормак отшатнулся и замахал руками: «Ты же знаешь, свирепое животное меня ненавидит! Познакомься: это Эндрю Смайлс. Эндрю, моя жена Хейзел. Обезьянку зовут Триш. Она не кусается.»

Обезьянка Триш немедленно послала незнакомому дяде воздушный поцелуй. Хейзел Дулиттл протянула руку. Кожа шершавая, пальцы – как клещи.

Вытирая руки чистой ветошью, из коровника показался Сэм Паттон, тоже в джинсовом комбинезоне и рабочих сапогах.

«Как доехали? Пошли, покажу внутри.»

Я приготовился к худшему, но внутри оказалось не так уж плохо, хотя отчётливо воняло навозом. Источник запаха: телега на резиновом ходу, куча свежего удобрения и вилы, которыми орудовала женщина далеко за пятьдесят.

«Здравствуйте, Аманда», — я припомнил имя супруги Сэма.

«Добро пожаловать, Эндрю. Мы щас закончим, и все пойдём ужинать. Сегодня свиные рёбрышки», — добродушный южный акцент как-то не соответствовал серьёзному выражению лица и поджатым губам.

«Это Кантарель. Это Шугар-лоаф. Она непоседа и непрерывно куда-то убегает. Лула. Румалия. Прудо-бэй, — Сэм перечислял имена коров. Коровы глядели сквозь нас и задумчиво двигали челюстями, — Одоптy. Видите, на лбу – красная звёздочка? Тенгиз…»

«Почему Тенгиз?»

«Как месторождение. Упрямая.»

«Понятно.» Несколько позже оказалось, быка зовут Помбур.

Хейзел и Триш уговорили меня попробовать парное молоко. Гадость ещё та, надо признаться. Я насилу влил в себя полкружки тёплой как моча и густой как чистые сливки жидкости. Затем лошадка Сафания (не свирепая, а весёлая и покладистая) показала гостю, как органические удобрения вывозят на поля. У подножия ажурной башни ветряка Сэм поведал, основные элементы конструкции изготовлены в 1922 году. В восьмидесятые главная шестерня сломалась, и с тех пор воду поднимали электронасосом. За ветряком – огромная цистерна: три тысячи галлонов дизтоплива [примерно 9 тонн].

Наконец, Сэм повёл меня в «противоядерный бункер». Я думал – шутка, но бомбоубежище оказалось настоящим: с фильтро-вентиляционной установкой, тамбуром для переодевания, и даже с сухим туалетом.

«Дед и прадед строили, ещё в шестидесятые», — сообщил Сэм.

«Забавно», — я похлопал по бетонной стене. Количества цемента, предки Сэма угрохали в этот проект, с лихвой бы хватило, чтобы построить кирпичный дом вчетверо больше теперешнего деревянного.

«В мирное время, основным предназначением бункера было делать сыр. Дед был энтузиаст. У него получались отличные мягкие сыры, навроде «Бри». Потом оказалось, с заводами конкурировать невозможно, и бизнес накрылся. Мой отец хранил в бункере всякую рухлядь, а всё сырьё с фермы отправлял прямиком на молокозавод. Платили какие-то гроши. Заводу куда выгоднее завозить порошковое молоко из Аргентины и Новой Зеландии.»

Сэм навалился на бронированную дверь тамбура, и только тут я понял, насколько серьёзно у бывшего вице-президента НХЭЛ поехала крыша. Всё пространство огромной сводчатой комнаты занимали стальные полки от пола до потолка: мука, крупы, рис, консервы, туалетная бумага… Как в азиатском супермаркете. Проходы между полками были не более полутора футов [около 50 см].

«Выглядит так, что не ваш дед, а вы сами собираетесь пересидеть тут ядерную войну.»

«Ядерную? Хрен её пересидишь. В случае тотальной ядерной войны я выживать не хочу и принципиально не буду. И вам не советую.»

«Тогда к чему это всё?»

«У меня есть… информация. Впрочем, нет: расскажу после ужина. Пропадёт аппетит, а Аманда станет ворчать, я не позволил вам насладиться её кулинарным шедевром.»

Насчёт кулинарного шедевра Сэм был прав. Такой еды не подают и в пятизвёздочных ресторанах. После ужина, Сэм и я расположились на веранде, с бутылкой бурбона.

«Как там Пинежское?» — спросил Сэм, вытаскивая щипчиками лёд.

«Не особо. Я об этом и хотел поговорить.»

«Запасы?»

«Да. Признайтесь честно: вы покинули НХЭЛ, потому что подозревали, добыча рухнет?»

«Честно: нет. Хотя данные от геологической команды Кальвина Ланца помогли мне принять окончательное решение.»

«Главный вопрос: считаете ли вы, что Ланц прав?»

«А собственное мнение у вас есть?»

«Ну… Мнений там навалом. Я не знаю, чему верить.»

«Я так понял, Ланца уволили, чтобы поменьше мнений стало?»

«Кальвин сам виноват: не должен был самостоятельно принимать решение о русской Комиссии по запасам. Он отличный геолог, но плохой управленец. Не умеет держать в узде подчинённых.»

«А кто – умеет? Доктор Сандра Клейн?»

«Если честно, Сандра Кальвину пока и в подмётки не годится.»

Сэм усмехнулся: «Говорить о подмётках можно даже буквально. У Кальвина ботинки – сорок девятый размер!»[70]

«Ботинки тут ни при чём. У Ланца двадцать пять лет опыта в нефтяной геологии. Чем такое заменишь? Но Клейн научится. У неё неплохой потенциал.»

«Потенциал, говорите? Забудьте про разницу в опыте, Эндрю, это не главное. Есть один трюк, которому Клейн вряд ли научится. Ланц мог к вам прийти и бухнуть на голову плохие новости. Даже если новости – не просто плохие, а ужасные. А Сандра? Не-а! Сама с плохими новостями к вам не пойдёт. Даже если её позвать, она скажет исключительно то, что вам приятно услышать.»

«Вы неправы, Сэм. Кальвин – он какой-то пессимист. Что ни спросишь: и то не так, и это – нельзя. Надо думать о хорошем, тогда успех придёт.»

«Гениально! Сами догадались или прочитали в книжке «Технологии управления для чайников»?»

«Не иронизируйте.»

«Я не иронизирую. При Ланце, Пинежское довели до плановых параметров. При нём – не снижал добычу «Альбатрос». Он всего добился не позитивным мышлением, а рациональным. Как специалист парень тем и ценен, что умеет принимать рациональные решения. А с вашим позитивным мышлением лучше не скважины бурить, а подержанными авто торговать. Давно узнавали, что творится в Юридическом отделе?»

«В Юридическом отделе – всё в порядке. Никаких проблем. Сусанин своё дело знает. А узнавать мне ни к чему. Я – не юрист, в российском законодательстве не разбираюсь.»

«Ну-ну, примем за оправдание. А как насчёт Директората перевозок?»

«Представьте себе: интересовался! В ноябре, они устраивали «мозговой штурм» по оптимизации себестоимости. Я присутствовал на презентациях первого дня. Докладывал мой новый директор, Станислав Дзержинский. И слайды у него великолепные.»

«Вот и я – про это. Великолепные слайды. Никаких проблем. Вам важно – чтобы выглядело красиво и не создавало проблем. Как удобная тихоня Сандра Клейн заместо заносчивого Ланца.»

«Простите, джентльмены. Я ненароком услыхал ваш спор, — послышался голос Кормака у меня за спиной. Я оглянулся. Оказывается, молодой человек подошёл незаметно, и какое-то время стоял возле перил веранды. Скрипнули ступеньки. Теперь вместо рубашки с «боло» Кормак надел сильно поношенную рабочую куртку. Ковбойские сапоги и джинсы всё те же, — Плеснёте мне крепкого?»

«Тебе со льдом?» — поднялся с качалки Сэм.

«Лучше без.»

Сэм подал Кормаку массивный стакан с огромной порцией желтоватой жидкости: «Как успехи?»

«Ведущую шестерню приварил. Завтра твой электронасос получит отставку с почестями.»

«Вы чините ветряк? — спросил я, — Похоже, всерьёз собираетесь жить без электричества.»

Сэм улыбнулся и слегка приподнял стакан: «Помните имена моих коров? Тому есть причина. Я полагаю, коровки будут доиться несколько дольше, чем нефтяные месторождения.»

«Коровки-долгожительницы?»

«Как раз информация, я хотел вам сообщить. Но если кто спросит: у нас вообще этого разговора не было. Проблема назревает на Ближнем Востоке. Конкретно – в Саудовской Аравии и у её соседей. У «Сауди Арамко» осталось не более тридцати пяти миллиардов баррелей извлекаемых запасов.»

«Вы оговорились, Сэм. Не баррелей, а метрических тонн! Я смотрел статистический отчёт «Бритиш Петролеум» в июле. Двести шестьдесят семь миллиардов баррелей. Если округлить, по семь с половиной баррелей в тонне…»

«Я – буровик, Эндрю, и в метрических тоннах не люблю считать. Именно баррели: тридцать пять миллиардов. При существующем уровне добычи в одиннадцать с половиной миллионов баррелей в сутки, «Сауди Арамко» исчерпает ресурс за восемь лет.»

«Не верите «Бритиш Петролеум»?»

«В части добычи и потребления – почти верю. А по запасам – там всегда были вопросы.»

«Согласен. В 1988, запасы Саудовской Аравии неожиданно скакнули со ста семидесяти миллиардов баррелей до двухсот шестидесяти. А начиная с 1989 года, они оставались практически без изменений: двести шестьдесят или двести семьдесят миллиардов.»

«Каждый год «Сауди Арамко» добывает три или четыре миллиарда, новых месторождений не открыли, а запасы в отчёте «BP» – не меняются. Впрочем, нельзя винить «Бритиш Петролеум». Все данные по запасам контролируются правительством Саудовской Аравии. Экспорт можно хоть как-то проверить, отходящие танкеры подсчитать. Есть такие компьютерные программы, по космическим снимкам считают объёмы в нефтехранилищах и осадку танкеров. А вот внутреннее потребление и особенно подтверждённые запасы… Приходится верить арабам на слово.»

«А откуда у вас-то информация по запасам Саудовской Аравии? Знакомый Бонд, Джеймс Бонд? На службе Её Величества?»

«Про источник – скажу только, он надёжный. Поверьте, вам больше знать и не надо.»

«Сотрудник «Сауди Арамко»?»

«Прошу вас!»

«Всё, про источник вопросов нет! Допустим, у Саудовской Аравии – нехватка нефти. Расскажите ваше вИдение ситуации.»

«Очень просто. «Сауди Арамко» не станет выжимать последнее. Они уже сейчас ищут отмазку, как снизить экспорт. У ближайших сателлитов Саудовской Аравии: Кувейта, Катара, ОАЭ и Ирана – делa с запасами обстоят ничуть не лучше. Эти пять стран своим экспортом обеспечивают двадцать процентов мирового потребления. В ближайшие два года образуется жуткий дефицит нефти.»

«Ничего нового, нехватки и раньше случались. Цена рванёт обратно к сотне баксов за баррель, и независимые компании увеличат добычу.»

«В каком месте прикажете бурить?»

«Да где угодно! Аргентина, Западная Африка или Россия.»

«Вы считаете, правительства этих стран разрешат иностранные концессии? Пока Саудовская Аравия регулировала добычу и манипулировала ценами, ни у кого выбора не было. Но как только «Арамко» покажет слабину, остальные решат, пора прикрутить вентиль до абсолютного минимума.»

«Понимаю. Правительству России вдруг захочется национализировать нефтяные и газовые компании, и НХЭЛ станет жертвой. Вы из-за этого уволились?»

«Национализация – грязное дело. Не хочу выкручиваться, как «Сахалинская Энергия» в 2007. А то и посадить могут. Помните Михаила Ходорковского? Но если бы речь шла только о России, я на ферму переезжать бы не стал.»

«Вы ожидаете глобальный кризис?»

«Рабочее название: МЭК[71] – Международный Энергетический Коллапс. Он уже начался – в две тысячи пятом.»

Я улыбнулся: «GFC, или МЭК – это Мировой Экономический Кризис. Он случился в 2007, и был именно финансовый, а не нефтяной. Американский рынок недвижимости…»

«Я вижу вам Беня Бернанке классно мозги запудрил. Он вообще – мастер экономической демагогии. Не просто умеет запрячь лошадь позади телеги, а ещё и убедит всех, это и есть единственно-верный способ запрягания. Американский рынок недвижимости – просто одна из жертв кризиса, или, возможно, усугубляющий фактор, но никак не первопричина. Многое стало сыпаться ещё до GFC.»

«Например?»

«Американская автомобильная промышленность. Там затык случился задолго до 2005 года. Не смотрели у Майкла Мура, про город Флинт, в Мичигане? Как «Дженерал Моторс» поступила со своей малой родиной? Для этих ребят, Глобальный Кризис начался в 1989 – лет на двадцать ранее, чем для всей остальной планетки. К 2005, Флинт стал индустриальной пустыней, к 2011 – подал документы на второе банкротство, в 2014 – начал травить оставшихся жителей ядовитой водой из водопроводных кранов.»

«Флинту просто не повезло.»

«Каждому американскому городу не повезёт. Только «Арамко» прикрутит вентиль, наша экономика потонет как кирпич. Самое интересное, Правительство про кризис знает – и готовится!»

«Как готовится?»

«Элементарно. Оглянитесь вокруг, Эндрю! Первое. Подушка безопасности. Обеспечить себя нефтью и газом хотя бы на короткое время. Отсюда – дешёвые кредиты компаниям «сланцевой» нефти. Прибыли никто не увидит, но дополнительная нефть на внутреннем рынке – смягчит шок от обвального прекращения трансатлантического импорта.»

«Скептически: принимается. Дальше?»

«Второе. Концентрация и национализация энергоресурсов. Как сланцевые компании разбурят все более-менее годные точки, ЦРУ может организовать несколько террористических атак, временно обвалить цены на нефть и газ. Последуют банкротства. Под шумок приобретаются не только нефтяные и газовые активы, но и угольные. По дешёвке.»

«Ладно. Опять-таки скептически.»

«Третье. Ликвидация американского среднего класса. Богатые остаются богатыми, а средний класс – превращается в дешёвую рабочую скотину, как в Бангладеш, примерно с тем же уровнем жизни. Сложность в том, социальный переход должен произойти не скачком, а плавно.»

«Плавно не получится, и будет бунт.»

«Поэтому: четвёртое. Чтоб удержать бедных под контролем, потребуется пропаганда, усиление полиции и армии, а также конфискация огнестрельного оружия. Далее, кто недоволен – весело вводим военное положение.»

«Загибаете, Сэм. Допустим, исполнительная власть захочет установить диктатуру. Как среагирует Конгресс?»

«Конгресс пошлют на! Про «Федеральное Агентство Чрезвычайных Ситуаций», FEMA[72], – слыхали?»

«История с пластиковыми гробами? Чепуха. Это не гробы, а такие крышки, чтоб могилы не обваливались. На случай эпидемии Эболы или другой подобной гадости.»

«Крышки? Значится, если Эбола, в наличии крышки, а гробы – ни к чему? Если федералам понадобится закопать двадцать миллионов трупов – пластиковые крышки – великолепно сработают как гробы! А ещё, в США заготовлены концлагеря на десять миллионов…»

«Не пытайтесь объяснить злонамеренностью то, что является результатом обычной глупости», — неожиданно сказал Кормак[73].

Ага. В лагере выживальщиков – раскол! «Если я правильно понял, джентльмены, вы собрались пересидеть Международный Энергетический Коллапс на этой ферме. С солнечными батареями на крыше и полным бункером припасов.»

«Именно так!» — сказал Кормак.

«Совсем не так! — покачал головой Сэм, — Я полагаю, МЭК с человечеством – навсегда. Цивилизация покатится под откос, в средневековье. Пересидеть такое – не получится. Припасы нужны, чтоб обеспечить себе минимальный уровень комфорта, пока новый порядок вещей не утрясётся.»

«Пик Нефти обещают с 1956 года, а всё не наступает. Похоже я до него не доживу», — поддразнил я.

Лицо Сэма оставалось серьёзным: «Как коллапс наступит, готовиться будет поздно. Я вас не приглашаю официально. На массовое прибытие беженцев наши фермы не рассчитаны. Однако, если станет совсем туго…»

«Туго?»

«Скажем, если речь будет идти о жизни и смерти ваших близких, – попытайтесь пробраться к нам на ферму. Дорогу вы теперь знаете, а место как-нибудь найдём…»

Хейзел постелила мне в «мансарде». Комната просторная, с крутой деревянной лесенкой и люком заместо двери, стена над диваном оклеена слегка пожелтевшими плакатами рок-групп. У окошка – массивный антикварный стол, с истыканной циркулем столешницей, а на вколоченном в раму окна гвоздике – гигантская рейсшина. На столе блестел акриловыми обводами огромный монитор «Эппл».

Спал я на удивление крепко. То ли свежий воздух помог, то ли бурбон. Во сне, ко мне явился кот, во фрачном костюме, лаковых штиблетах и в белых перчатках, и вежливо спросил: не надо ли ловить мышей, сэр? Утром в окно светило солнышко, а чёрный с белыми лапками огромнейший котяра обнаружился спящим на клавиатуре перед монитором.

В люк мансарды постучал Кормак. Наскоро проглотив омлет и с походными кружками в руках, мы запрыгнули в уже знакомый пикап и помчались в Джостер – арендовать машину.

«А вы-то верите в Международный Энергетический Коллапс, Кормак?» — спросил я, отхлебнув горячий кофе.

«Да и нет. На сто процентов согласен, Пик Хабберта если не наступил, так наступит в самом ближайшем будущем. Это же элементарная физика. Энергетический коллапс последует – как пить дать. А вот что Правительство, ну или лидеры «Большой Семёрки», исполняют хитрый многоходовый план, с FEMA, пластиковыми гробами и концлагерями – полная чепуха. Проблема как раз в головах. В Правительстве сидят нули без палочек.»

«Как это?»

«Мы вот говорили за фьючерсы. Все знают, ситуация критическая. Надо решаться, и что-то делать сегодня, ведь завтра будет поздно, так?»

«Так.»

«Однако, никто ничего не делает, и не собирается. Даже говорить об этом в приличном обществе – не принято. Вот у вас на месторождении в России – не хватает газа. Правда?»

«Правда. На Пинежском есть проблема с запасами и сокращением добычи. Но это – не конец света.»

«Одно месторождение – не конец. А я – для примера. Такая же ситуация – на сотнях месторождений, по всему миру. Вы на Пинежском – самый большой босс? Вице-президент, не так ли?»

«Я – вице-президент, но не самый большой босс. Есть Совет Директоров и Общее Собрание акционеров.»

«И что конкретно вы делаете насчёт запасов? Не Совет Директоров, а вы лично?»

«А что я-то могу сделать? В корпорациях решения принимаются коллегиально. Попробовали бурить восточный фланг. Правда, дела идут не очень. Заявили о снижении запасов в российскую Комиссию – там и слушать не стали.»

«Получается, вы не вице-президент, а – ноль без палочки. Так и будете заниматься имитацией бурной деятельности, пока жареный петух в задницу не клюнет?»

«Ну, знаете!» — обиделся я.

«Я не вас конкретно обвиняю. Если с вашего уровня перейти к «топ-менеджерам» всей планеты: Президенту США, лидерам «Большой Двадцатки», и так далее – что изменится? Они летают по всему миру, пожимают руки в Давосе или подписывают Киотский Протокол. Улыбаются в фотокамеры, словa красивые говорят. И ни хрена не происходит. Как вы – ноль без палочки, так и эти лидеры – ничего не значат. Из-за руководителей вашего типа – людишки проиграли. Мать-природа оказалась сильнее.»

Мы молча пили кофе до самого Джостера.