Марк вернулся в свой кабинет, развернул кресло к карте на стене и уставился на созвездие цветных точек. В первый раз он показал Вашингтонским экспертам карту с пронумерованными точками после убийства номер шесть. В то время эксперты утверждали, что рано или поздно в распределении точек будет видна какая-то закономерность. Предполагалось, что серийный убийца не стал бы совершать преступления вблизи от дома, а, передвигаясь пешком, он мог бы совершать убийства в радиусе десяти, максимум – пятнадцати миль. Так что, распределение мест преступлений должно было косвенно указывать на расположение жилища преступника. Они даже посоветовали специальную компьютерную программу, которая могла сравнивать время передвижения по всем возможным дорогам до каждого из мест преступлений. Бен тогда спросил экспертов, сколько ещё людей должны умереть, прежде чем картина проявится. Один эксперт ответил, что статистика работает надёжно, если число мест преступлений больше двадцати. Затем другой эксперт заметил, что программа разработана для подсчёта передвижений преступников в автомобилях и по дорогам. А теперь преступники ходят пешком и ездят на велосипедах. Причём не по дорогам, а по любым тропинкам. Эти «короткие пути» были вытоптаны теперь повсеместно. Так что, надёжнее было не использовать компьютерные программы, написанные до Обвала, а просто глядеть на карту.

Теперь, после убийства номер шестнадцать, распределение точек на карте совсем не походило на ожидаемый бублик. Места преступлений рассыпались примерно равномерно в прямоугольнике десять на двадцать миль: от полигона дороги Маккарти на западе до озера Мулшоу на востоке. На севере, одно убийство было на пересечении автомагистрали Сэма Хьюстона с улицей Локвуд. На юге, две жертвы были найдены на территории бывшего спортклуба бывшей компании «Тексако», на полпути между улицей Кросби и Восточным Шоссе. Единственное совпадение, все убийства были в лесу. Это соответствовало методу совершения преступления, «Мясник» искал молодые пары, ходившие в лес на свидание.

Может быть, стоит бросить клич и собрать добровольцев? Патрулировать леса после наступления темноты? Не очень перспективный, да и просто опасный ход, подумал Марк. Как там «Русский Медведь» объяснял про классический балет? Зрители перепились коньяку в буфете и лезут на сцену, чтобы потанцевать балет рядом с «про»? Добровольцев соберётся более чем достаточно, это точно. Но, добровольцы – они же не профессионалы, и не будут действовать с холодной головой. Произойдут неизбежные ошибки. Не слишком плохо, если дружинники поймают и поколотят пару-тройку мелких воришек. А что, если они убьют кого-то – причём, совершенно невинного человека? Хуже того, «Мясник» может и сам записаться в ряды добровольцев. Он будет патрулировать лес, потихоньку изучая всё, что ФБР о нем знает и не знает. И подготавливать новые убийства. Эксперты из Вашингтона тоже советовали не торопиться с добровольцами. Они были уверены, что никому не удастся держать дружинников под контролем дольше чем неделю или две. Нет, они позовут добровольцев, только если у них будет достоверная информация о преступнике. Или не будет никакого другого выхода…

Остаток дня прошёл без осложнений. Ещё несколько телефонных звонков. Ещё несколько сообщений электронной почты. Подготовка плана расследования… Когда Марк ехал на велосипеде домой, погода была ещё более мрачной, чем утром, а дождь продолжал моросить. За время поездки, Марк придумал, как рационально объяснить себе и Мэри, почему Саманта должна уйти из школы. Это была ещё одна мантра, его родители любили повторять: «образование – лучший способ вложения денег». Это было абсолютной правдой. Лучший способ вложения денег. Долгосрочные инвестиции. К сожалению, после Обвала, долгосрочные инвестиции, да и краткосрочные тоже, работали просто отвратительно. Если вы не знаете, что и как поломается в экономике завтра утром, как можно планировать вложение денег на десять лет вперёд? Было бы гораздо разумнее учиться на рабочем месте, шаг-за-шагом, и изучать только то, что требуется в текущее время. Ну вот, вдруг подумал Марк, я продал мою дочь на Кучу, а теперь уже почти доказал себе, что это хорошо и правильно.

Дома, атмосфера была ещё мрачнее, чем погода на улице. Оказывается, Саманта не стала ждать Марка со службы и попыталась самостоятельно убедить мать, что школу лучше бросить. Но хуже всего было то, что по дороге с Кучи Саманта решила сделать остановку возле дешёвой уличной парикмахерской. Вместо школьной причёски «как принято», теперь её волосы были укорочены до мальчишеского полу-дюймового «ёжика», в полном соответствии с последним криком молодёжной моды на Куче. Мэри была в ярости. Такая стрижка положительно находилась в категории «как не принято». Да даже если бы эта стрижка и была «как принято», прежде чем менять причёску, следовало спросить разрешения у мамочки! Новое сражение «Домашней Гражданской Войны» приближалось неотвратимо и стремительно. А на фронтах настоящей (все-американской, исторической) Гражданской Войны, ситуация тоже была неспокойной. Памела принесла из школы свой тест по Истории, на котором красовалась огромная «двойка» с восклицательным знаком[ и приписка от учителя, что он горит желанием увидеть родителей в школе. Теперь бедняга Памела сидела у себя в комнате и зубрила ключевые даты Гражданской Войны в США. Как будто это могло ей как-то пригодиться в жизни!

Клэрис, в совершенстве владевшая искусством разминирования подобных напряжённых ситуаций, сегодня, к несчастью, не была в своём обычно-оптимистическом настроении. Маленький Дэйви пожаловался на боль в животе, поэтому Уильяму и Клэрис пришлось прекратить их сегодняшний Маршрут, собрав лишь пятьдесят два доллара. Теперь Клэрис сидела с больным сыном в их спальне наверху. Уильям и Патрик быстро придумали оправдание, и оба тоже ушли наверх, в комнату мальчиков, как они сказали, чтобы «добить» школьное задание Патрика. Это задание надо было сдавать лишь через две недели. Как правило, им требуется гораздо больше понуканий, чтобы делать домашние задания не в последний вечер перед сдачей, отметил про себя Марк.

Оставшись без поддержки остальных «Южан», Саманте не оставалось ничего иного, как вести оборону в одиночку. В соответствии с лучшей тактикой Гражданской Войны, она расположилась в гостиной и отдала своим бравым батальонам приказ рыть траншеи и вести беглый сдерживающий огонь из мушкетов. Усевшись в любимом кресле Майка, она делала вид, что изучает технологические записи из его «секретного блокнота». Она даже держала карандаш в зубах, точно так, как это делал Майк. Мэри, заняв командные высоты на кухне, дала своим войскам указание примкнуть байонеты и приготовиться к тяжёлой бомбардировке позиций противника, с последующим наступлением развёрнутым фронтом. Немедленно по прибытии, Марк очутился под «дружественным огнём» из кухонных редутов. Мэри бессердечно палила по своим, выдав мужу отменную выволочку за испорченную на Куче офисную одежду (а вчера я так надеялся, что пронесёт, – думал про себя Марк, давясь холодным ужином).

Судя по всему, Марк сегодня был единственным человеком, кто мог если не предотвратить кровопролитное сражение, то, по крайней мере, уменьшить жертвы среди невинных мирных жителей.

— Как прошёл день? — спросил он Саманту, одновременно нажимая кнопку включения питания на маленьком телевизоре. Телевизор ожил, показывая прогноз погоды на завтра. Оттуда сказали, что какой-то тропический шторм, вызревавший уже с неделю в Мексиканском заливе, только что дорос до силы урагана категории-2. Как и полагается уважающему себя урагану, этот уже имел имя: «Артур».

— Немного рановато для сезона ураганов, как ты думаешь, Саманта?

— А, теперь никогда не знаешь, пап. Помнишь, три года назад? Когда Майк начал работать на Куче, так? Тогда, первый ураган тоже пришёл в апреле…

— Даже слышать не хочу: «когда Майк начал работать на Куче!» — раздался первый залп тяжёлых пушек Мэри из кухни, — Майк, к твоему сведению, носил домой из школы только «двойки» и «тройки». А иногда – «единицы»! Как специальный подарок маме! Не сомневаюсь, что когда он решил уйти работать на свалке, все его учителя устроили себе весёлую вечеринку. Ты, Сэмми, – совсем другое дело…

Саманта закатила глаза, показывая Марку, что разговаривать сегодня с мамой было совершенно невозможно.

— Оставь Саманту в покое, дорогая, — защитил дочку Марк. — Мы вообще говорили о погоде. Ураган «Артур» к работе на Куче никакого отношения не имеет…

Его дочь кивнула в знак признательности, повернулась в кресле на девяносто градусов и, забросив ноги на подлокотник, продолжила доверительным шёпотом, — Кстати, день прошёл прекрасно. Утром, мистер Штольц и я ездили на рынок, чтобы продать бензин. Мистер Штольц продолжает называть его «первая партия Сэмми». Как будто, я сама всё сделала! Он даже сказал хозяйке бензиновой лавки: если будут какие-то проблемы с этой партией, звоните прямо моему новому главному технологу, Сэмми! Потом мы чинили протекавший клапан в реакторе номер четыре. Мистер Штольц хотел его продать на металлолом и идти искать новый, но я сказала: почему бы нам не просверлить отверстие побольше и не нарезать новую резьбу? Мистер Штольц посмотрел ещё раз и сказал: О-кей, Сэмми, попробуй. Выбросить эту штуку мы всегда успеем. Сверлить было трудно, но Денни мне помог.

— Починили?

— Как новый! Больше не протекает. Мистер Штольц был доволен. Боюсь, он теперь начнёт называть наш номер четыре «Реактор имени Сэмми Пендерграсс», или что-то в этом духе… Затем мы сливали продукцию из номера два и загружали пластик в номер четыре. А после обеда мистер Штольц послал меня в сварочную мастерскую в трущобах проезда Меза. Забрать детали для бомб, которые он заказал им на прошлой неделе.

— Случаем, не в «Механическую Мастерскую и Электросварку Майка Хобсона»?

— Нет, не в неё. «Чепмен и Сыновья», это с южной стороны. Мистер Штольц объяснил, что они тестировали продукцию у обоих. Майк Хобсон лучше делает нагрузочные швы, ну знаешь, если требуется высокая прочность на разрыв, и всё такое. Но чтобы сварка держала высокое давление, надо обращаться исключительно к Чепменам. У них даже «TUBOSCOPE» есть.

Ничего себе, подумал Марк. «Высокая прочность на разрыв», «держала высокое давление», «TUBOSCOPE». Она всегда хорошо разбиралась в технике. Влияние двух старших братьев, как можно предположить. Саманта никогда не играла в куклы, а её любимой игрушкой с раннего детства был «Томас, Маневровый Паровоз» с комплектом пластмассовых рельсов. А ещё конструкторы «Лего», от Уильяма и Майкла…

— Ты знаешь, пап, один из «сыновей»…

— Из каких «сыновей»?

— Из тех, что в «Чепмен и Сыновья». Он примерно моего возраста. Называет себя Зап, но я уверена, что это прозвище, а не имя. «Зап» – это как звук дуговой сварки, так? Он мне такую фенечку подарил!

Из-под футболки, она извлекла что-то навроде кулона и подала Марку, — Клёвая, правда?

Вместо шейной цепочки у кулона был чёрный нейлоновый шнурок от офисных туфель (Марк их ненавидел: нейлоновые шнурки имели отвратительную тенденцию развязываться в самый неподходящий момент). А на шнурке висел небольшой шарикоподшипник, с несколькими болтиками и гаечками, приваренными по бокам, зачернёнными и частично отполированными в нужных местах. Из подшипника и гаечек получился такой пост-апокалиптический механический цветок.

— Клёвая, — согласился Марк, возвращая фенечку дочери.

— Зап сказал, он их сам делает. Ну, когда у них в мастерской заказов нет. Пока мы ждали мистера Чепмена, Зап рассказывал мне всякие истории. Ты знаешь, он такие истории знает, просто обхохочешься! Но, к сожалению, детали для мистера Штольца были уже готовы, поэтому мне пришлось ехать обратно на завод.

— К сожалению, — Марк был уверен, что его дочь ещё не раз увидится с художественно-одарённым юным сварщиком. Как минимум, Фредерику для его бомб ещё понадобятся детали со сварными швами, которые хорошо держат давление! Наверное, именно поэтому Саманта вдруг решила сменить причёску, неожиданно для себя догадался Марк. Вы просто не можете надеть на шею этот «клёвый» механический цветок, если у вас волосы подстрижены «как принято», а не как на Куче. — Только, Саманта, ты уж, пожалуйста, поосторожнее. Я в смысле: с мальчиками на Куче, хорошо?

— Ой, пап! Мальчики в школе – то же самое! Никакой разницы.

— Однако, в школе мальчики не делают девочкам цветочно-механические фенечки.

Пока проблем нет, решил про себя Марк. Его дочь всё ещё откровенничает с отцом о мальчиках. А вот когда, уже не в столь отдалённом будущем, она начнёт секретничать, отрицать, что мальчики в её жизни вообще существуют, но при этом исчезать каждый второй вечер в лесу до полуночи, вот тогда-то мы и начнём волноваться.

— Вот именно пап! — сказала Саманта, — Поэтому мне и нравится на Куче куда больше, чем в школе. На Куче – всё по-настоящему. Даже фенечки, – и те из стали. А в школе – всё невзаправда. В смысле: понарошку. Что бы мама ни говорила, я в школу не вернусь! На заводе мне нравится куда больше. Мистер Штольц – он знает всё на свете! Задаёшь ему вопрос – он берёт карандаш, бум-бум-бум. И всё сразу понятно. А в школе? Задаёшь вопрос учителю, а он тебе в ответ – то же самое. Снова и снова, только другими словами. Я всегда подозревала, что многие учителя в нашей школе понятия не имеют, чему учат…

Марк кивнул. Это утверждение было не слишком далеко от истины. С доходами даже ниже, чем у мальчика на побегушках, ядро школьного учительского корпуса состояло из откровенных дуболомов. В школах ещё изредка попадались энтузиасты преподавания, но они были исключением из правил.

— Честно говоря, папа, я сыта по горло этой школой, — продолжала Саманта. — Ты знаешь, как Пэм брямкнула сегодня своего учителя истории?

— Это мистера Коннели? И как именно она его «брямкнула»?

Саманта прижала указательный палец к губам, оглянулась, чтобы проверить, не стоит ли Мэри в дверях кухни, и продолжила, ещё тише, чем раньше, — Она ему сказала: «Ваша История-Шмистория, сэр, не годится даже для изготовления нафталиновых шариков от моли.»

Марк заметил, что кончик пальца Саманты был чёрным. Вот, теперь и у неё пальцы будут чёрными от металла, как у Майка и Арнольда, подумал он про себя.

— Тут твоя сестра явно переборщила, — Марк был не слишком уверен, что Памела была неправа в жёсткой оценке преподавания Истории мистером Коннели, но нужно было поддерживать дисциплину. — Знать немного истории – это полезно.

Саманта улыбнулась и покачала босыми ступнями в воздухе. Она очень хорошо знала, что именно её папочка думает про школьных учителей вообще и про мистера Коннели в особенности.

— В общем, работа тебе нравится, так? Там хороший коллектив? — Марк решил сменить тему.

— Всё круто, папа. Денни – он наш десятник…

— Это тот молодой человек на мостках, вчера? Единственный, кто работал в шлёпанцах?

— Точно, это он. Он очень трудолюбивый и очень серьёзный. Совсем как Билли был… раньше, до армии. Извини, я не хотела… В общем Денни – он обо мне заботится, и помогает. И остальные – тоже. Джек и Пол – эти двое точно, как Майк. Клоуны. Постоянно всех разыгрывают. Линди и Кэролайн. Линди – это старшая сестра Джека. С ней тоже весело работать. Денни влюблён в неё по уши, но старается не показывать виду… Хотя все про это в курсе, конечно… Ещё – мистер Кингсли, он кочегар, следит за котлами и покупает дрова и уголь. Черри Кингсли – это его дочь. Она тоже работает в кочегарке. Миссис Прокноу. Ты её не видел вчера, она только приносит обед и заваривает кофе. Ещё есть мистер Сполдинг. Его ты тоже не видел. Ночной сторож. Он тоже ничего… только немного странноватый.

— Странноватый?

— Ну, когда мистер Штольц нас знакомил, мистер Сполдинг показался мне таким букой. Пробормотал что-то вроде: и на хрена она нам тут? Но потом, он как-то узнал мою фамилию. Подходит ко мне и спрашивает: Вы сестра Майкла, не так ли? Я говорю: да. И после этого, он стал со мной таким обходительным: Саманта, как у Вас дела? Саманта, Вам что-нибудь принести? Никогда не называет меня «Сэмми», как все остальные, исключительно «Саманта». Ну, он меня не очень-то достаёт. Он же сторож: уходит утром и приходит вечером.

— А кроме этого… Сполдинга, с остальными у тебя всё в порядке?

— Да, папа. У меня и с мистером Сполдингом всё нормалёк. Никаких проблем вообще. Я так хочу остаться на заводе у мистера Штольца! И неважно, что там мама говорит… Пап, помоги маму убедить? А? Пожалуйста?!

— Значит, главнокомандующий Конфедерации настаивает, чтобы её дорогой папочка дезертировал из армии «Севера» и присоединиться к армии «Юга»?

— Как будто ты сам не собирался дезертировать, пап!

Интересно, как она догадалась, подумал Марк. Ну, похоже, с моей стороны никаких особых решений уже не требуется. Его дочь всё решила. Парламентёр вскочил на коня и понёсся к линии траншей «Южан», размахивая белым платком вместо флага. Марк поднёс указательный палец к губам и посмотрел на дверь кухни.

— И кто-то ещё говорит, что историю изучать бесполезно? Вот, тебе, Саманта, Гражданская Война! Никогда не знаешь, кто твой друг, и кто твой враг. В завтрашнем сражении, мои батальоны неожиданно выступают на стороне Конфедерации. Однако, маме про это знать пока ни к чему, не так ли? А не то – потеряем элемент внезапности.

Саманта кивнула.

— О-кей. Прежде всего, та лавка недалеко от вашей школы. Леди-дизайнер, что делает браслеты, анклеты и всё прочее… Эта лавка всё ещё функционирует?

— Не то слово. Они стали гораздо больше.

— Великолепно! Теперь обещай мне кое-что, Саманта.

— О-кей.

— По-настоящему, а не как вчера.

— Как – вчера?

— Вчера утром, ты пообещала маме обуть резиновые сапоги, когда приедешь на завод, так?

— Опа! Опять ты за эти проклятые сапоги…

— Я не про утро. Я знаю: грязь была така-а-ая мягкая. Или кристально-чистая? Но потом, когда я приехал на завод. Ты пообещала мне, что будешь надевать сапоги, если выходишь за пределы завода мистера Штольца, так? Я тебе ещё показал: вот с этого двора, конкретно?

— Да-а-а?

— А теперь, только честно. Расскажи мне – про сегодня.

— Ах, ну да. Когда мы с мистером Штольцем ездили на рынок, я, конечно, не обувалась. Но мы же договорились с мамой: если на рынок – сандали можно не таскать, так?

— Для начала, не «сандали», а «сандалии». Про это мы уже сто раз говорили. И не «таскать сандалии», а «надевать сандалии». Или «обувать сандалии», как тебе больше нравится. Говори грамотно.

— А все говорят: «таскать сандали».

Ещё один маневр уклонения, подумал Марк. Перевести всё в филологический спор.

— Когда «все» говорят «таскать», они чаще всего именно это и имеют в виду, Саманта. К сожалению, для большинства подростков твоего возраста «сандали» – это предметы особого поклонения, запертые в шкафу и надеваемые по праздникам, и даже по праздникам – их экономят. Но ваша договорённость с мамой – вполне конкретна. Сандалии должны быть у тебя на ногах, а не засунуты за пояс, как украшение костюма.

— А чем плохо, когда сандали засунуты за пояс? Наша мамочка хочет, чтобы все видели, что у нас есть сандали, всё «как принято». Вот я и буду таскать сандали за поясом, пусть все видят и завидуют. Мамочке. А мне – так удобнее.

— Всё, проехали. Я твои маневры уклонения изучил по полной программе. Если я всё помню правильно, договор с мамочкой распространяется только на наш местный рынок здесь, а не на большую толкучку на шоссе Беамонт!

— Но, пап. Толкучка на шоссе – это же тоже…

— Ну ладно. В конце-концов, чисто теоретически, толкучка на шоссе – это тоже «рынок». А вот скажи-ка мне: когда ты ездила в трущобы проезда Меза, к сварщикам. На тебе были резиновые сапоги? — Марк, конечно, знал ответ.

— Но пап!

— Неважно! Я не о сапогах и не о сандалях. Тьфу: не о сандалиях. Это только для примера, чтобы тебе было понятно. А теперь пообещай по-настоящему, а не как вчера.

— Обещаю, пап. По-настоящему.

— Завтра. Никаких резких телодвижений! И даже не думай сделать над собой что-нибудь варварское. Как твоя сегодняшняя стрижка, или кольцо в нос, или чайные блюдечки вместо серёжек, как у племени Умба-Юмба в Африке, или что-нибудь в том же духе. Это для твоего же собственного блага. Не раздражай нашу мамочку по пустякам, поняла? Я знаю, девушки на Куче необычайно преуспели в вопросах высокой моды. Просто выжди ещё месяц-другой, прежде чем следовать этим модным веяниям. Договорились?

— Договорились, пап.

— Едем дальше. Завтра утром, когда пойдёте за водой, скажешь Памеле и Патрику, чтобы они себя в школе вели образцово. Образцово-показательно, ясно? Если сумеют, пусть принесут домой одну-две «пятёрки», но на этом я не настаиваю. Главное, чтобы они случаем не брямкнули ещё какого-нибудь учителя. Договорились?

— Как прикажете, генерал.

— Наконец, самое главное завтра. Без меня сражение не начинать, понятно?! Сидите тихо, исполняйте твои любимые маневры уклонения, говорите «да, мамочка», «конечно, мамочка», что угодно. Я приду со службы, и мы начнём планомерную осаду мамочки, по всем правилам военного искусства.

— Без базара, папочка, всё зашибись. В смысле: обещаю. По-настоящему.

Вот так. Без базара. Интересно, она нахваталась таких выражений за три дня на Куче? Наверняка, нет. Это из школы. Просто, до сих пор она умело скрывала свои лингвистические познания от родителей.

Таким образом, сражение «Мама, я Хочу Работать у Штольца» было отсрочено ещё на один день. На следующее утро Саманта действовала строго в соответствии с планом, предупредив Памелу и Патрика. Завтрак и поход за водой прошли мирно. К удивлению Мэри, Саманта поцеловала её в щёчку и принесла искренние, глубочайшие извинения за вчерашнюю стрижку. Затем случилось немыслимое. Без каких-либо напоминаний, перед отъездом на Кучу Саманта повесила резиновые сапоги на крючок под сиденьем грузового велосипеда и обулась «как принято» в совершенно немодные и «бесполезные» школьные сандалии. Мэри заподозрила, что это всё было лишь для шоу, но тем не менее улыбнулась. Марку даже не нужно было что-то подозревать. Он-то знал, что грязь была сегодня опять так-а-ая мягкая, и улыбнулся он несколько позже, когда наблюдал со своего велосипеда, как Саманта сделала короткую остановку перед перекрёстком с главной дорогой. Там, она сняла сандалии и повесила их туда, где они наверняка так и провисят весь день, – под сиденье трицикла, рядышком с её резиновыми сапогами. Будем надеяться, что она не забудет остановиться на обратном пути и обуть сандалии перед прибытием домой, подумал Марк. Тогда иллюзия, что всё идёт «как принято», будет абсолютно полной.