Кроме Саманты, следующая группа посетителей состояла из Фредерика и Мартина Штольцев и Жасмин Хобсон. Марк отметил про себя, что Саманта и Жасмин были одеты одинаково, причём по последней моде мусорщиц с Кучи: обе были босиком, в обтягивающих джинсах с несметным количеством стратегически расположенных надрезов, и в армейских зелёных футболках на четыре размера больше, чем необходимо. При этом, завязанных узлом чуть выше пупка, так что большая часть живота была должным образом обнажена. У обеих были одинаковые стрижки, тоже как теперь принято у модниц на Куче: практичный полудюймовый «ёжик». Покороче, чем у мальчиков! Волосы Мартина были на целые пол-дюйма длиннее. Судя по всему, после урагана «Артур» обещание «по-настоящему» уже утратило силу, подумал Марк. С другой стороны, приятно было видеть, что на Саманте пока нет татуировки. Возможно, она была мудро скрыта под футболкой. Или, эти мобильные тату-тележки на Куче пока ещё не возобновили свою артистическую деятельность. На лбу у Саманты над правым глазом был наклеен пластырь, а ещё один, побольше, – над правым ухом.
— Ну, приятель, — сказал Фредерик, пододвигая стул. Он протянул было руку для рукопожатия, но посмотрел на обмотанную бинтами культю Марка и почти отдёрнул ладонь.
Марк успел дотянуться до ладони Фредерика левой рукой и всё-таки пожал ему руку. — Это не такая уж большая проблема, чувак. Бывает и хуже.
— Мне так жаль, приятель. Это я виноват. Вот какой я идиот! Зачем я только нанял этого ублюдка Сполдинга?
— Твоей вины тут нет, Фред, — ответил Марк, — Сполдинг всех обвёл вокруг пальца. Твоего покорного слугу, в том числе. Не будем об этом. Я так рад, что ты и Мартин, – оба вышли из этой заварушки живыми. Лучше-ка, заполни мне все пробелы. Я ненавижу пробелы! Как вы трое оказались за реакторами?
— О, моя история достаточно проста, знаешь ли. Когда Сполдинг наставил на меня свою пушку, я подумал, что это из-за денег. На «Синтегазе», у нас всегда есть в сейфе наличные. Ничего такого особенного: тысяч сто, не больше. Текущие расходы: топливо, пластиковый лом, и так далее. На заводе были только Сполдинг, я, Сэмми и Марти. Из-за урагана, я отпустил всех рабочих, даже Денни, моего десятника, и кочегаров Кингсли. Ну вот, этот козёл Сполдинг заходит в офис, направляет на меня обрез и говорит: «Я прошу прощения, мистер Штольц, но будьте так любезны, дайте-ка мне ключи от несгораемой кассы.»
— Ну, я бы в такой ситуации отдал ключи. Сто килобаксов – это неплохие деньги, но терять из-за них жизнь вряд ли умнó!
— Вот и я так подумал! Так что, когда он отвёл меня за бомбу номер три, я был страшно зол, но не боялся. Он привязал мне обе руки к предохранительному клапану. Ну, помнишь, я тебе объяснял: там, сзади бомбы есть этот самый клапан? Я подумал: Сполдинг уйдёт, я просто выкручу клапан из гнезда и развяжусь. Начал подсчитывать в голове, какое будет там давление, чтобы меня не сожгло к чёртовой бабушке. А Сполдинг привёл туда Марти и Сэмми и тоже привязал. А потом: вот дерьмо! Стал обматывать всё «Примакордом»! Вот в этот момент я вспомнил, как Билли рассказывал про операцию «Титаник», и приготовился наложить в штаны от страха. А потом: трах, бах! Как в кино. Прибыл агент ФБР, и всех спас. Как какой-нибудь Супермен!
— Ты, как всегда, преувеличиваешь, Фред. Моя заслуга только в том, что я отстрелил Сполдингу его долбаный детонатор. Нас всех Жасмин спасла. Если бы не ты, Жасмин, мы бы там все погибли.
— Ах, ничего особенного, сэр, — улыбнулась Жасмин, — Мне просто повезло. Мистер Штольц говорит, для этого есть специальное слово: ин-ту-и-тивная подозрительность. То есть нет, не подозрительность, а про-зор-ливость, вот! Типа, ты делаешь всё неправильно. А тебе – бах! И повезло! Вы слыхали об этой самой ин-ту-и-тивной про-зор-ливости, сэр?
— Да, Жасмин. Слыхал что-то вроде этого. Только это было давным-давно. Лет двадцать пять тому назад, когда «Мусоровоз» ещё был грузовиком для мусора, а не кораблём для инвалидов… Однако, помимо прозорливости, нужна ещё храбрость. Ты не испугалась, Жасмин, а это поважнее всякой там интуитивной прозорливости и прозорливой интуиции…
— Нет, что Вы, сэр. Я ваще очень даже испугалась! До усра… В общем, даже больше, чем на Куче, когда копаешь гниль-ямы!
Кому-кому, а уж мне-то грех жаловаться на интуитивную прозорливость, подумал Марк. Целых два года ходил кругами, а «Шелдонский Мясник» сидел под самым носом. Из Майка информацию вытаскивал. Посмеивался, наверное, про себя, какие в ФБР все идиоты. А потом, причём совершенно случайно, – нам всем повезло, а «Мяснику» – наоборот.
— Жасмин, расскажи мне по порядку. Как ты вдруг оказалась там, на мостках под крышей?
— Так получилось. Я с утра пошла Берти и Милли в школу провожать. Ваще, они сами всегда ходили, но тут… Джо Во этот, и «Мясник»… Короче, мы вместе ходили, так, на всякий такой случай. Ну так пришли в школу, а сторож и говорит: а чо вы, такие, ваще пришли? Занятия отменили. А про ураган – нисказал. Ну ладно, отменили. Без базара. Я имею в виду: это не проб-лема. Так лучше, мистер Фредерик?
— Гораздо лучше, Жасмин, — важно кивнул Фред.
— Ну я так и говорю: без базара, идём на Кучу! Охранники нас пустили ваще забесплатна. Один сказал: «Сегодня у нас ме-те-оро-логитческая скидка.» Ме-те-оро-логичтеская – это специальное слово. Когда сильный дождь, так?
— Почти, Жасмин. «Метеорология» – это наука про погоду. Про любую погоду, а не только про дождь, — подтвердил Фредерик.
— Ну вот, смотрим: а на Куче почти никого больша нета. Потом дождь ещё сильнее пошёл, так все ваще разбежались. А мы решили ещё походить. Мы же не знали про ураган, а то бы и мы убежали. Ну типа, когда сильный ливень, мусор размывает, и можно найти что-то путное. Главное – не бродить где гниль-ямы. И по глубоким траншеям не лазать, а то они на тебя хлопнутся.
— У вас хоть плащи-то были? — спросил Марк.
— Не-а. А зачем? Что нам сделается? Мы ваще: всегда босиком, и к дождику привычные. Не проб-лема.
— А дальше?
— Дальше, Милли нашёл клад.
— Настоящий клад?
— Конечно, настоящий! Смотрим, что-то блестит в куче. Расковыряли, а там – клад! Целая коробка! Чайник такой блестящий, ну, электрический. Знаете, были такие раньше? Когда электричества ещё было много? Чайник из нержавейки, ему ничегошеньки не сделалось. И ещё там был, этот, ну, такой большой, ах да: тодстер. Но тодстер сильно поржавел, конечно.
— Не «тодстер», а «тостер», Джас, — поправил мусорщицу Фредерик, — для того, чтобы поджаривать хлеб и делать из него тосты.
— Я так думаю, мистер Штольц, что до Обвала они ваще мало чего в тостах понимали. Делать это электричеством – просто глупо. Вот теперь, – мы делаем настоящие тосты! Надеваешь хлеб на палку, и поджариваешь над костром. С запахом дыма хлеб куда вкуснее, правда?
— Согласен, — сказал Фредерик, — тратить электричество на приготовление среднего качества тостов, да ещё и без дыма – это тихое помешательство.
— Ну вот, кроме чайника и этого, ну «тостера», там в кладе ещё были электрические штучки всякие. Полная коробка. Представляете, какой дурак такой клад на Кучу выбросил! Я, такая, говорю братикам: на проходную с этим кладом нельзя. Мы же не на своей делянке нашли! Те, другие, они, конечно, дождика испугались, так что это их проб-лемы. Но за крысятничество могут и по шее надавать.
— Крысятничество? В смысле: перебирать мусор на чужой территории? — переспросил Марк.
— Крысятничать – это как воровать. Ну, почти как. И ни на какой-такой терратории, а просто на чужой делянке. А то – охранники отберут. Скажут: мы вас ваще забесплатна пустили, – чайник будет наш. А не то, мы всем скажем, что вы – крысятничали. Берти, такой: пошли, перепрячем на нашей делянке. А я, такая: где ты перепрячешь? К завтра, тут всё так размоет, ничего не найдёшь! К тому же, там придётся по траншеям лазать – опасно. Надо, говорю, идти на Перешлеп.
— В смысле, «Перекоп»? — спросил Марк.
— Не-а, Перешлеп. Там около дамбы место такое. Ручей. Забор обвалился, и можно со свалки вылезти. Это место все на Куче знают, называется: Перешлеп. В смысле: надо по грязи шлёпать, там где-то по колено. Но если дело того стоит, можно и по грязи, так ведь?
— Ну, если дело того стоит, — подтвердил Фредерик, — Однако, лично я бы там переходить не стал даже за миллион. Кто его знает, что там под грязью?
— Вы – без базара, мистер Фредерик, — кивнула юная мусорщица, наверно, воображая себе как химик барахтается в жидкой грязи, — Сэмми говорит, что для такого надо быть ваще не-неженкой.
— Точно, — засмеялась Саманта, — совершенно не-неженкой!
Фредерик тоже улыбнулся, — А ты, наверное, права, Джасси. Мне бы надо попрактиковаться быть ваще не-неженкой.
— Поп-рак-тик-оваться? Это специальное слово? — спросила Жасмин.
— Да. Означает, что я должен это попробовать. Попытаться научиться быть не-неженкой. Как ты думаешь – у меня ещё есть шансы?
— Конечна, мистер Фредерик, — заверила Штольца Жасмин, — Но если Вы хотите поп-рак-тик-оваться быть не-неженкой, Вам надо иногда ходить без сандалей. Кто всегда в сандалях – тот точна неженка!
— О! — согласился Фредерик, — я совершенно забыл про сандалии. Надо избавляться от этой дурацкой привычки: ходить обутым. Это даже хуже, чем поджаривать тосты электричеством.
Он скинул с ног сандалии и запнул их под кровать Марка, — Так лучше, Джасси?
— Гораздо лучше, мистер Фредерик. Если Вы постараетесь, Вы скоро будете не-неженка на сто процентов. По-ложить-тельно!
— Положительно, Джасси, — перевела Саманта, но Марк уже привык к странноватым словечкам Жасмин.
— Так, и вы решили идти через Перешлеп, — поторопил историю Марк. Он сильно сомневался, что Фредерик при всём желании сможет достичь даже 25% от уровня настоящего не-неженки.
— Ну, там ещё эта. Проб-лема! Охранники ведь тоже знают Перешлеп. Там всегда охранник сидит. Но когда ме-те-оро-логитческая погода, в смысле: такой жуткий дождь – охраннику западло сидеть. Мы пришли – ага, а охранника нета!
— А! Охранники, оказывается, не не-неженки. Во всяком случае, не на сто процентов, — воскликнул Фредерик.
— Не-а, что Вы! Какие они не-неженки? А может, охранник сказал: кто сюда пойдёт, если такая ме-те-оро-логитческая погода? В ручье воды было – уже по пояс. Но так даже лучше. Я целых три раза переходила. Сначала перенесла школьную сумку Берти, потом – назад и перенесла клад. Но хорошо, что воды много, и ещё дождь. Выбрались нормально, почти что чистые. И побежали на завод к мистеру Фредерику.
— Это ты стучалась в ворота? — спросил Марк.
— Милли долбил, каким-то кирпичом. Он ваще тихий. Но если надо – умеет пошуметь. Но на заводе, вроде, никого не было. Тогда я говорю: мистер Сполдинг ушёл, наверное. Пошли вокруг, Милли перелезет через забор, и нам откроет. Там, за бомбами есть дырка, где можно перелезть. Только взрослый там не пролезет – дырка маленькая. А мы можем пролезть, ваще без базара. Без проблем, то есть. Я подсадила Милли, говорю: лезь! А он вдруг затрясся весь, и шепчет: спускай меня назад скорей! Ну, рассказал, что там: мистер Штольц, Марти и Сэмми к бомбам привязанные стоят. Я тогда братикам говорю: подсаживайте меня. Сама полезу. Ну, залезла. И сидела там, пока… Ну, дальше Вы знаете.
— Пока «Мясник» не повёл Сэмми в котельную?
— Ну да. Спускаться я забоялась – «мистер Сполдинг» бы увидел. Я себе сказала: надо оружие! А там, наверху, стоял этот большущий стакан. Сэмми называет его: ней-тролли-затор. Специальное слово такое.
— Нейтрализатор, Джасси, — поправила Саманта, — Впрочем, это неважно.
— Конечно, неважно. На самом деле, там – серная кислота. H2SO4. Как в старых аккумуляторах, только гораздо сильнее. Кон-цен-три-рованная, правильно? Только в аккумуляторах – там ваще чаще бывает не кислота, а кислотный гель.
— Правильно, — улыбнулся Марк. Для босоногой девчонки-мусорщицы, едва окончившей четыре класса и смешно боровшейся с этими многосложными словами, познания Жасмин в химии были просто поразительными. Будущее современной химии находилось в надёжных руках.
— Вот я и подумала: если вылить этот самый ней-тра-лизатор на голову «мистера Сполдинга», ну, «Мясника» то есть, – ему мало не покажется! Я целилась-целилась, но Сэмми рядом с «Мясником» была. Я боялась её задеть. А когда он, ну, «Сполдинг», по Вам попал из обреза… Я подумала: син-ту-акция одна-значна выходит из-под кон-тролля!
Услышав такое, Фредерик раскрыл от удивления рот.
— Ситуация однозначно выходит из-под контроля? Ты в самом деле подумала – этими самыми словами? — спросил Марк.
— Нет, что Вы, мистер Марк. На самом деле я подумала: «вот дерьмо!» Никто на Куче специальными словами думать ниумеет. Только мистер Фредерик думает такими словами без-осан-новачно. Но я тоже хочу так научиться. Поп-рак-тик-оваться. На Куче – слова неправильные. А специальные слова – это же круто!
— Фред, у тебя появился достойный последователь, — заметил Марк, — с английским языком всё будет в полном порядке. А профессор Хиггинс наверное думал, что учит Элизу химии.
— Жасмин, специальные слова – это круто, но ни к чему употреблять их всё время, — сказал Фредерик, немного оправившись от такого откровения, — Если ты подумала: «вот дерьмо», так и скажи: «вот дерьмо».
— Ладно, мистер Фредерик, я буду пока без специальных слов. Потом поп-рак-тик-уюсь. Я подумала: вот дерьмо! Мистера Марка убило! Всяко всем погибать! Ну, я – бац! И хлопнула кислоту «Сполдингу» на голову! На Сэмми тоже попало немного – ещё чуть-чуть, и стала бы она одноглазой!
Саманта обняла Жасмин за плечи, — Мы с Джас теперь – как сестры-двойняшки. У нас даже шрамики скоро будут одинаковые. Она указала пальцем на пластырь у себя на лбу. Слава Богу, глаз Саманты не пострадал.
— Честно говоря, — признался Фредерик, — когда я услышал хлопок детонатора, а потом – тот последний выстрел из обреза и твой вскрик, я подумал: всё, приплыли! Конец всем. Марк, похоже, убит. Это гад Сполдинг сейчас вылезет из котельной, поставит новый детонатор… У него их было несколько. Я, лично, – продал ему три штуки, со скидкой. Представляешь, какой я идиот! Он сказал: так и так, двоюродный брат устроился на работу у разборщиков, им надо взорвать что-то. И я поверил! Даже рассказал этому козлу, как сделать для детонатора «TriSafe» взрывную машинку… Но теперь я думаю, что он знал, как это делается. Его в армии научили. Он просто делал вид, что не знает, ну, чтобы я ему эти проклятые детонаторы дал! Ты знаешь, Марк, я атеист, ни в Бога, ни в чёрта, ни в загробную жизнь я не верю. Так что, я не молился. Я просто сказал себе: приехали, леди и джентльмены, всё, конец. Сейчас умрём. Только жаль, я не увижу, как случится предсказанный мной «Нулевой Год», и что там дальше будет. Странно думать о таких вещах перед смертью, ты не находишь?
Марк был изумлён, — «Нулевой Год»? Как – в Кампучии? Как ни странно, я думал об этом только сегодня утром! Типа, Хьюстон приближается к «Нулевому Году». К примеру, у нас теперь не будет деления на приличные районы и трущобы. Весь Хьюстон будет трущобами. Я даже подумал, не стоит ли переименовать наш район. «Трущобы Западного Канала», ТЗК. Как тебе такое название?
— «Трущобы Западного Канала»? ТЗК? — Фредерик попробовал новое название на язык, как какое-нибудь экзотическое иностранное блюдо, — Очень даже неплохо. Мне нравится. Но, насчёт того, что «Нулевой Год» приближается, ты, Марк, ошибаешься. Он не приближается, он уже тут! Позавчера Президент выступал по «CNN». Объявил Округ Харрис, и ещё три округа, зоной бедствия. Было много обычной политической болтовни, но основная идея, хотя, он и не сказал это прямо, была такая: мы должны полагаться исключительно на внутренние ресурсы, чтобы восстановить город. Всё, что сможем. Никакой внешней помощи не будет, и точка! На границах пострадавших округов – карантин; никого не впускают и никого не выпускают.
— Ты опять преувеличиваешь, Фред?
— Не-а. В своей речи, Президент использовал слово «самодостаточный» по меньшей мере семнадцать раз. К концу – я и счёт потерял.
— Ну, ты знаешь, наш майор Бенито Ферелли мне сегодня то же самое сказал: никакой внешней помощи, только местные ресурсы. Однако… Я не понимаю. Нет, это просто глупо… Почему никакой внешней помощи?
— Идея в том, что мы должны научиться, как жить в этом самом «Нулевом Году». Поначалу, будет, конечно, трудновато. Но потом мы привыкнем. Честно говоря, лучше научиться этому раньше, чем позже.
— Я помню, у тебя была другая теория. Что-то навроде правительства, которое хочет приземлить Америку в «Нулевом Году» плавно и медленно.
— Признаюсь, я заблуждался… А теперь у меня есть теория получше. Да! Очень даже правдоподобная. Правительство приземляет Америку в «Нулевом Году» не плавно, а очень даже жёстко. Но – не всех сразу. Один крупный город за другим. И они используют для этого всякие катаклизмы: природные или рукотворные.
— И ты думаешь, они начали с Хьюстона, из-за урагана «Артур»?
— Нет, я думаю, они начали со штата Мичиган, и других северных штатов, и не из-за ураганов, а из-за «Пика добычи нефти». Причём, довольно давно: в 2000 или 2001 годах!
— Ещё одна из твоих завиральных теорий заговора?
— Никакой теории заговора, приятель, чистые факты. Город Флинт, штат Мичиган. Родина корпорации «Дженерал Моторс». Это было, наверное, первое место, которое начали сознательно приземлять в «Нулевой Год». Автомобильная промышленность ушла, и город с населением сто двадцать тысяч поставили на автопилот. Никакой внешней помощи! Дальше: Детройт. То же самое. И все эти богом забытые городки в «Поясе Ржавчины»… А потом: ураган «Катрина». Там немножко помогали, но только для вида. Новый Орлеан так никогда полностью и не был восстановлен.
— Значит, Хьюстону конец?
— Нет, почему же сразу: конец?
— Ну, «Нулевой Год». Конец цивилизации.
— Конец цивилизации, приятель, это ещё не конец света. Это как в математике. Много-много лет люди думали, что нельзя извлечь квадратный корень из отрицательного числа. Вдруг, изобрели комплексные числа и обнаружили, что не только квадратный корень можно извлечь. Любая дробная степень отрицательного числа стала возможной.
— Фред, эти самые комплексные числа я помню смутно. Что-то такое учили в средней школе. Однако, нам забыли сказать, зачем эти комплексные числа нужны, поэтому я им как-то не уделял внимания. Я не помню про них ничего, кроме названия.
— Ну вот, но после комплексных чисел была ещё проблема: нельзя было иметь ноль в отрицательной степени. Но потихоньку-полегоньку люди придумали, как бороться и с сингулярностями. Дирак изобрёл свою дельта-функцию…
— Всё! Я потерял нить. Ты, Фред, постоянно забываешь, что имеешь дело с гуманитарием. Я в Университете изучал поведенческую психологию. А комплексные числа? В психологии они не используются!
— О-кей, Марк, — повторил попытку Фредерик. — Сингулярность – это как чёрная дыра. Или, точнее, «кротовая нора». Проходишь через дырку, а там оказывается новая вселенная. Стивен Хокинг и его «История Времени», помнишь?
— Извини, Фред. Я должен признаться, что ты мне тогда дал эту книжку Хокинга, но я дочитал её только до двенадцатой страницы.
— Хорошо – не бери в голову. Потом можешь спросить об этом Билли. Он тебе объяснит, как работает чёрная дыра. И «кротовая нора» тоже. Скажем проще. Конец света в «Нулевом Году» – не наступит. Это просто наше воображение. «Нулевой Год» – это всего лишь конец известного нам мира. Известного – я имею в виду: мира, как его знает наше с тобой поколение. Те, кто родились до Обвала. Но новый мир, тот, с другой стороны «Нулевого Года», – он ничуть не хуже. А в чём-то – даже лучше.
— Ты раньше не был таким оптимистом, Фред.
— Наверное, нет. Просто я тут подумал… Мы – приспособимся. Как биологический вид. Во Флинте и в Детройте у них не получилось потому, что было ещё куда бежать. Вот они и вцепились друг другу в горло – за право накопить бабла и смыться. И каждый дрался за себя. Дальше всё ясно: кого-то придушили, сильные смылись все, ну или почти все, а оставшиеся слабые потихоньку вымирают. А у нас в южных штатах так не будет.
— Почему?
— А нам бежать некуда. С планеты Земля не убежишь. Вот сильные и взялись всем помогать. Другим сильным, ну и слабым заодно. Я так полагаю, что скоро всё в Хьюстоне устаканится. Холера кончится, мы же не в десятом веке живём, знаем отчего что бывает. Мародёров всех вычислим, отловим и отправим рубить уголёк. И жизнь в нашем районе, как ты его назвал? «Трущобы Западного Канала»? Неплохое имя, надо предложить всем соседям. Так вот, жизнь в наших Трущобах Западного Канала будет О-кей. Счастье – это разность между тем, что у тебя есть, и тем, что тебе хочется. А мы потихоньку отрегулируем, чтобы нам хотелось поменьше.
— Где-то я это уже слышал, — сказал Марк, — Клэрис, это не ты перевоспитываешь население?
Клэрис загадочно улыбнулась, — Ну, я-то в этом особенно не участвую. Там миссис Левин заправляет, и ещё некоторые. Нео-хиппи в действии.
— Эй, по части нео-хиппи, наша Джасси даст Руфь Левин сто очков вперед, — усмехнулся Штольц, — Руфь меня три года убеждала, что можно обходиться парой джинсов, футболкой и парой сандалий. А Джасси в пять минут все эти надуманные построения раздолбала. Выяснилось, что уважающему себя человеку сандалии только мешают. Теперь если Эльвира и мальчики найдут мне в наших руинах запасную футболку, я мгновенно достигну нирваны.
— В руинах? Ваш дом тоже смыло наводнением?
— Какая-то часть ещё стоит. Если можно так выразиться.
— Так. И как твоя Эльвира это принимает? Не могу поверить, что и она поддалась философии миссис Левин.
— Ты знаешь, ей сильно ураган помог. Она как-то сразу прониклась и начала подгонять хотелки под объективную реальность за окном. А вчера ночью она мне заявила, что находит нашу жизнь офигительно клёвой и сексуальной.
— Даже так: «офигительно клёвой и сексуальной»? Совсем не в её стиле, — Марк не мог вообразить, как такое могло вырваться из тонких, вечно поджатых губ чопорной Эльвиры Штольц, магистра и бывшего искусствоведа в бывшем хьюстонском Музее Изобразительных Искусств.
Фредерик наклонился к уху Марка и прошептал, — Я тоже совершенно поражён. Можешь не верить, но у нас не было такого замечательного секса уже лет десять! — Потом он отодвинулся и продолжил нормальным голосом, — Ты знаешь, она собирается открыть в том, что осталось от нашего дома, – публичную библиотеку! Со всеми нашими книгами, что ей удалось спасти во время наводнения. Так что, если хочешь зайти и взять Стивена Хокинга снова – милости просим.
— Хорошо, я попробую прочитать его дальше двенадцатой страницы, Фред. Обещаю. «По-настоящему», — Марк выразительно посмотрел на Саманту.
— Наверное, это всё оттого, что после ухода Арне в армию, Эльвира жутко страдала от «синдрома опустевшего гнезда». А теперь у нас есть Джас, Милли, и Берти. Имея в два с половиной раза меньше дома, зато в два с половиной раза больше детей, Эльвира и я получили новую перспективу в жизни. Все старые проблемы как-то перестали иметь значение.
Фредерик улыбнулся Жасмин и Саманте, которые, наконец, протиснулись между кроватью и ширмой и уселись на раме разбитого окна. Мартин стоял там же у окна. Он измерял большим пальцем угловой размер естественного спутника Земли. Закат только начался, и первые звёзды зажглись на небе, чтобы сопровождать в ночи набирающий силу месяц. Единственным источником света в этой части больничной палаты был тусклый светодиодный фонарь на ночном столике между кроватями. Теперь закаты стали такими красивыми, вдруг подумал Марк. До Обвала, так трудно было увидеть красивый закат. Точно уж не в Хьюстоне, с его желтоватым загрязнённым воздухом и уличными фонарями. Определённо, кое-что в жизни стало лучше. Вот хочется мне увидеть великолепный закат с молодой луной и первыми звёздами. И пожалуйста: вот тебе, Марк, твой закат. Точно как хотелось. Ты счастлив?
— То есть, Жасмин и мальчики переехали к вам? — спросил Марк, еще секунду полюбовавшись персональным закатом.
— Ну да, — сказал Фредерик, — После «Артура», мы пошли поглядеть на их лачугу в ТШГ. Джасси пыталась убедить меня, что там всё в порядке, и можно ночевать. Но я, конечно, знал, что мы там увидим. Ну вот, мы пришли, посмотрели, и я сказал: не изобретай никаких оправданий, Джасси. Будете жить у нас. Для шести человек, мы место как-нибудь найдём. И нашли, а что нам сделается?
За ширмой снова послышалось шарканье нескольких пар босых ног, пластиковая плёнка отлетела в сторону, и Марк увидел запоздавшую часть группы посетителей: Мэри, Уильяма, Памелу и Патрика. Патрик и Памела немедленно вскочили на кровать Марка, чтобы его обнять.
— Полегче, Рикки, Пам! А то у папы швы разойдутся, — сказала Мэри, сопроводив замечание долгим поцелуем в губы Марка.
Марк с любопытством наблюдал, последует ли какая-то реакция со стороны Мэри по поводу нового стиля одежды Саманты, с её завязанной узлом футболкой и обнажённым пупком. К его удивлению, никакой реакции не последовало. Либо Саманта была достаточно предусмотрительна, чтобы получить у мамочки надлежащее разрешение, либо Мэри просто больше не возражала. Всего лишь неделю назад, Мэри пришла бы в ярость и назвала этот узел на животе «как не принято», улыбнулся Марк про себя. Удивительно, что один небольшой ураган может сделать для прогресса высокой моды!
Мэри и сама была одета совершенно «как не принято»: в её старой, «только для дома», но любимой блузке и рваной юбке, причём нижняя часть юбки была слегка испачкана глиной. Марк с радостью заметил, что Мэри надела его недавние подарки: ожерелье и браслет с кристаллами настоящего Сваровски. Но самое главное, её старые разбитые туфли, совсем недавно совершенно необходимые, чтобы выйти из дому «как принято», о которых Мэри постоянно жаловалась, что они натирают ей мозоли – были теперь решительно заменены. На совершенно бесполезные и «как не принятые», но такие клёвые чёрные-с-золотым «гавайские босоножки»! Интересно, найдёт ли Мэри их жизнь после «Нулевого Года» «офигительно клёвой и сексуальной»?
Памела тоже наслаждалась неожиданно открывшейся после урагана «Артур» свободой высокой моды. Она была одета в старую футболку Патрика и одну из старых юбок Мэри. Эта самая юбка была скроена из шторы, и Мэри её не любила, утверждая, что оттенки слишком насыщенные, а рисунок – слишком крупный. Но кричащие оттенки и броский рисунок – это было именно то, что Памеле хотелось. Футболка Патрика была ей откровенно мала, оставляя обнажённым линию живота и пупок, а юбка была стратегически велика и перетянута на талии верёвочкой с замысловатыми «морскими» узлами. Костюм дополняли зелёные-с-коричневым гавайские кама'а-оле и серёжки, сделанные из кубиков от конструктора «Лего». Стиль «Калипсо», определил Марк, можно подумать, что моя дочь выпрыгнула с экрана телевизора – из какого-нибудь романтического фильма про экзотические страны в Карибском море.
— Вы выглядите в этом просто великолепно, девочки, — сказал Марк, — Мне нравится ваш новый стиль.
— Мне тоже нравится, дорогой, — улыбнулась Мэри, — Совершенно «как не принято». Такое ощущение, что мне снова двенадцать. Тогда мы с сестрой в последний раз в жизни играли в пиратов.
«Пиратский» костюм Патрика состоял из старых джинсов, грубо отрезанных до колен, и его незаменимой алой банданы. А на шее у мальчугана висел табельный армейский нож в самодельных пластиковых ножнах! Наконец-то он убедил мамочку, что ни один уважающий себя десятилетний мальчик не выйдет из дому без соответствующего оружия.
Уильям был одет идентично Патрику, только вместо джинсов в шорты были превращены залатанные военные брюки, а на шее заместо ножа болталось ведёрко для пожертвований. Причём не полит-корректное красное ведёрко «Пути Спасения», а роскошное, настоящее, самодельное ведёрко, какое положено иметь каждому уважающему себя калеке-нищему. На немного ржавой жестянке из-под томатной пасты чёрным маркёром было выведено: «Скажи нищим ДА. ЖЕРТВУЙТЕ ВООБЩЕ КОМУ УГОДНО*». Пародируя давешние плакаты «Пути Спасения», звёздочка указывала на юридическую сноску мелким шрифтом понизу жестянки: «Жертвователи имеют неотъемлемое право сводить инвалида отлить. Впрочем, если у Вас совсем нет денег на пожертвования, такое право у Вас тоже никто не отнимает.»
Марк усмехнулся. Они вдруг перестали цепляться за свой бывший статус верхушки среднего класса! Весь антураж среднего класса, ещё такой видимый пять дней назад, теперь смыло наводнением и сдуло ураганом, как бесполезную шелуху. Солнышко высушило остатки деления на «как принято» и «как не принято» и они стали стандартной семьёй из стандартных Хьюстонских трущоб: 100% не-неженки, от растрёпанных причёсок до не признающих обуви босых пяток. Наверное, так даже лучше.
— Чего это вы припозднились? — посетовала Клэрис. — Я послала вам сообщение ещё днём, а уже почти что ночь.
— Ну, Рисс, ты же знаешь, как это работает, — улыбнулась Мэри. — Собрать вместе Пэм, Рика и Уильяма – задача почти невыполнимая! Для начала, мы послали Рика за электронной почтой. Ага, дождались! Два часа! Что ты делал в течение двух часов, Рикки?
— Это же две мили [прибл. 3,2 км] в одну сторону, мам.
— На велосипеде, двадцать минут туда, и двадцать обратно. Всего: ну час, максимум.
— Ну, я был немножко занят, — виновато сказал Патрик.
— Занят! О-кей, Рики. Расскажи уж папе, чем именно ты был «занят»! — потребовала от сына Мэри.
— Встретил Монику, из нашего класса. Я же не видел её целую вечность!
Саманта и Памела прыснули смехом, а вскоре к веселью присоединились Жасмин, Мартин, Клэрис и Уильям. Маленький Дэйви посмотрел вокруг и тоже решил засмеяться.
— Целую вечность! Пять дней, я правильно сосчитала? — Мэри тоже улыбнулась.
— Дорогая, жизнь продолжается, — сказал Марк, — Патрик целый час болтал со своей подружкой, что тут такого?
— Она не подружка, пап. Просто… одноклассница, О-кей?
— О-кей, Патрик, как скажешь. Пусть будет «одноклассница». То есть, девочка, которая воще совершенна-случайна, заметим, оказалась с тобой за одной партой, — сказала Памела.
После такого откровения Патрик сделал Памеле рожу, что вызвало ещё один взрыв хохота. Действительно, так смешно было наблюдать, как Патрик, мальчуган, демонстративно равнодушный к девочкам ещё полгода назад, начал потихоньку превращаться в юношу.
— Ну вот, — продолжила Мэри, — Когда Рикки всё-таки вернулся, и я прочитала сообщение, надо было же ещё найти Уильяма. Теперь настала очередь Пэм ехать на рынок. И что вы думаете? Ещё два часа!
— Дайте-ка я угадаю, — сказал Марк, — Там был мальчик? Которого Памела не видела «целую вечность»?
— Пап! Ничего такого не было, честна-слово! Никакого мальчика умине воще нета!
— Без базара, дочка. Поверим, что нета! Только надо говорить грамотно. Не «воще», а «ваще». Бери пример с Жасмин, она это слово правильно произносит. Как тебе моя новая грамматика? Современная? И я ваще не возражаю против мальчиков. Встречайся на здоровье.
— Нет, пап, ну честна же! Я просто ждала Билли. Он заканчивал свой урок поэзии! Там на рынке, этот «самовар» сидит, с двумя подружками!
— Что-что он заканчивал?
— Джек-Потрошитель, отец. Он сказал, что у меня есть неплохой потенциал, — ответил Уильям вместо Памелы.
Наверное, это так и есть, подумал Марк. Учитель, который когда-то обучал Уильяма музыке, тоже говорил много раз, что у сына есть отличные данные. Конечно, для игры на синтезаторе, «потенциал» был теперь «чисто теоретическим», как в той неудачной шутке Уильяма. Так же, как и для медицины. Однако, чувство ритма, оно же должно оставаться на всю жизнь, не так ли?
— Он тебя учил писать стихи, или просто исполнять рэп? — Спросил Марк.
— И то, и другое.
— Ну, тогда поделись с нами, что ты там ваще написал.
— Ваще, это ещё не готово.
— Ваще, выдай самую лучшую строчку.
Уильям почесал культёй остатки левого глаза и попытался дотянуться до пустой правой глазницы. — Ну ладно, уговорили. Только это не совсем рэп. Точнее, вообще не рэп. И не смейтесь.
— Уже слушаем.
— Обещаешь, отец, что не будешь смеяться?
— Обещаю. «По-настоящему», — Марк выразительно посмотрел на Саманту ещё раз.
— Ладно уж, слушайте. Готовьтесь хохотать. Знаю я цену вашим «настоящим» обещаниям. Он гордо поднял голову, как бы вглядываясь в далёкий закат там, за разбитым окном, и начал читать, отбивая ритм, как кулаком, культяпкой левой руки:
Тут Уильям остановился и покачал головой. — Не-а, дайте мне ещё неделю, чтобы отполировать всё остальное! Кроме того, Джек говорит, что это немного заумно. Надо учитывать образовательный уровень целевой аудитории.
— А Джек сам-то ваще хоть знает, кто такие Поппер и Кун? — осведомился с усмешкой Фредерик. Неофит не-неженка, навсегда порвавший с сандалиями, он тоже начал переходить на «правильную грамматику».
— Ещё бы ему не знать! Он сказал, что раньше, когда у него ещё были две руки и две ноги, у него были в придачу к ним две докторские степени из Стенфорда. В областях современной английской литературы и истории науки. На это я ему сказал, что он абсолютный уникум. Доктор в квадрате! Единственный оквадраченный доктор современной английской литературы и истории науки на всю Америку!
— Знаешь что, Уильям? — сказал Марк, — Смеяться я не буду. Стихи – просто отличные. Продолжай работать над своим рэпом.
— Я же говорил: это не рэп.
— Неважно. Назовём это просто хорошей поэзией. А вот карьера сценического комика тебе, похоже, не светит.
Судя по всему, жизнь продолжается, подумал Марк. Жизнь немного трудная, и немного неудобная тут и там, но совсем не беспросветно-несчастная, а иногда – даже весёлая. Нормальная жизнь. Марк даже не возражал, что Патрик, Памела и Саманта будут скоро бегать на свидания в лес. Мы же разделались с «Шелдонским Мясником», и лес снова стал достаточно безопасен для влюблённых парочек.
— Мама! Мама! Мои ноги! — Вдруг удивлённо воскликнул Дэйви.
— Что: ноги? — Клэрис отбросила в сторону простыню. И тут – все увидели маленькое чудо: паралич у малыша начал отступать. Дэйви шевелил пальчиками обеих ног!
Они не знали, что им готовит будущее, и им было на это глубоко наплевать. Что бы ни подкинул им тот, другой, неизвестный пока мир, на той стороне «Нулевого Года», они с этим как-нибудь разберутся. Всему свой срок.
###