Прежде всего надо для битвы придумать хорошее кодовое название, размышлял Марк. Назовем-ка мы ее так: « Мама, я Хочу Работать у Штольца.» Сегодняшняя неудачная попытка обуть Саманту в резиновые сапоги была не более чем разведкой боем. Утренняя штыковая атака «Северян» после полудня была успешно отбита «Южанами. » Командирша «Южан» будет до самого вечера наслаждаться победой, как настоящая не-неженкаразгуливая босиком по «тако-о-ой мягкой» грязи. А разведывательный батальон «Северян» под командованием Марка был разбит, и командир решил, что лучше отступить на исходные позиции для переформирования, а начальству отписать, что ничего не случилось. Основная битва была еще впереди.
Как Санта-Клаус с его двумя списками: «послушных» и «непослушных» ребятишек, у Мэри были в голове списки «как принято» и «как не принято.» Если надо выйти из дому, надо одеваться «как принято:» одежда должна быть почти новой и совершенно чистой. Футболка, великолепно выстиранная и отглаженная, однако с небольшим неустранимым пятнышком или с крошечной дырочкой на видном месте, считалась пригодной для дома, но ее нельзя было надеть для выхода из дому. Причем, куда угодно, даже в тренажерный зал. А уж если пятно или дырочка превышали некий критический размер, футболка попадала в категорию «как не принято,» и с ней надо было как можно быстрее расстаться. До «Обвала,» около торговых центров стояли такие специальные контейнеры для пожертвований. «Одежда для Бедняков.» А еще, можно было оставить ненужную одежду перед благотворительными магазинами « Трифт Стор» «Армии Спасения.» Представители «среднего класса» чинили только по-настоящему дорогие вещи: меховые манто и тому подобное. Даже стандартные черные костюмы сотрудника ФБР рассматривались как расходный материал, и их не стоило чинить. После шести или семи циклов химчистки, одевать костюм становилось «не принято,» и он заканчивал свою блестящую карьеру в контейнере для пожертвований. Ну и так далее. Прогуливаться босиком по пляжу было «принято.» А делать то же самое в супермаркете было «не принято.» Резиновые шлепанцы-«вьетнамки» идеально подходили для похода в супермаркет, но были категорически «не приняты,» если семья собиралась поужинать в ресторане. Если детям хотелось погулять в парке или сходить на детскую площадку «как принято,» необходимо было обуться в пару кроссовок «Найк.» Даже для посещения аквапарков два раза в год, у них была специальная «обувь для аквапарка» и специальные «костюмы для аквапарка.» Конечно, как и все остальное до «Обвала,» это было чрезмерно и расточительно.
Помимо списков «как принято» и «как не принято,» была еще и непреодолимая проблема выбора. До «Обвала,» у Марка в действующем гардеробе было почти пятьдесят рубашек, сорок или около того галстуков и десять поясных ремней. А еще запонки, подтяжки и десять пар мужских туфель! Он никогда не мог сам одеться «как принято!» Наденешь сорочку и галстук, а Мэри говорит: «Дорогой, разве ты не видишь, этот галстук к этой сорочке не идет?» Тогда он заменял галстук, только чтобы обнаружить, что именно этот галстук «не идет» к сегодняшнему вечернему платью Мэри. А еще у Мэри было пятьдесят пар вечерних туфель. Некоторые из них были предназначены под конкретное вечернее платье, и поэтому она доставала их из коробки раз в два года.
После «Обвала,» граница между «как принято» и «как не принято» начала исчезать. Некоторые из соседей Марка и Мэри вдруг вспомнили, что у них где-то в доме есть швейная машинка. Вечерние платья стали перешивать в повседневные. А затем начали шить и из всего остального, что попадалось под руку: все шторы, скатерти, салфетки и тому подобное, пошли на изготовление одежды. Со временем местные леди повышали квалификацию, и всего через десять лет после кризиса, одежда, произведенная в гаражах, а не на фабриках, была по качеству ничуть не хуже, чем импорт из Китая и Бангладеш был до «Обвала.» Во время самых тяжелых лет сразу после кризиса, Мэри носила свои вечерние туфли на барахолку, одну пару за другой. Тогда пару дизайнерских туфелек на шпильках можно было обменять на подержанную армейскую футболку или на несколько фунтов свинины. Все лучше, чем ничего... Но, несмотря на все эти перемены, списки «как принято» и «как не принято» оставались в силе! Чтобы выйти из дому, дети Марка и Мэри обязаны были снять эту вот, приобретенную на барахолке камуфляжную футболку с бóльшими дырками, и надеть вместо нее вон ту, приобретенную на той же барахолке камуфляжную футболку с меньшими дырками и двумя заплатками. Марк до сих пор безуспешно пытался выяснить для себя логику Мэри, по которой дырки в футболках переводили вещь из разряда «как принято» в разряд «как не принято.» Вроде бы, размер отверстия играл какое-то значение, но надо было учесть и много других факторов: положение отверстия относительно пупка, было ли отверстие круглым или продолговатым, и так далее.
С одной стороны, Мэри прекрасно понимала, что из-за последствий «Обвала,» детишки трущобах не могли одеваться «как принято» и должны были ходить в лохмотьях и зачастую - без обуви. Возможно, их бедные родители не могли позволить себе купить даже подержанную военную униформу. Или все-таки могли, но один комплект одежды и обуви должен был переходить от одного ребенка к другому, служа в течение пяти или шести полных лет. С другой стороны, каждый год Мэри приходила в школу на собрание Ассоциации Родителей и голосовала там за то, чтобы дети ходили в школу «как принято.» По мнению партии Мэри, школьная форма не должна была иметь никаких лишних отверстий и должна была включать пару обязательных к носке сандалий. В прошлом году, эта ее «Партия за Как Принято» проиграла в родительском голосовании с разгромным счетом 7:89.
Пока дети Марка и Мэри не подросли, ситуация была достаточно проста. Дети слушались родителей и делали так, как им указывали мама с папой. Но затем, около четырех лет назад, откуда ни возьмись, у них в семье началось то, что Марк в шутку называл «Домашняя Гражданская Война.»
Первые выстрелы «Домашней Гражданской Войны» прозвучали прекрасным весенним вечером. Марк вернулся домой со службы, со своим пистолетом «Глок» в потайной кобуре и с сорока четырьмя тысячами долларов месячной зарплаты в кармане. В отличие от докризисных времен, зарплаты больше не переводили на банковские счета. Таких банков просто на существовало. Немногие оставшиеся банковские учреждения в Хьюстоне, с мерами безопасности круче чем в Форт-Ноксе, занимались какими-то секретными финансовыми махинациями, и никакого отношения к обычной публике не имели. Инфляция неслась бешеным галопом, делая любые накопления бессмысленными. Получив деньги, все их немедленно тратили. Марк был счастлив. Его тесть, Дэйвид - старший, наконец-то избавился от своей инфекции мочевого пузыря, и не нужно было опять искать дорогие антибиотики. Все долги были выплачены, и все необходимые закупки сделаны. На этот раз, Марк мог выполнить свое обещание и купить Саманте новую бейсболку и новую пару школьных сандалий. Ее старые украли в школе около двух с половиной месяцев ранее, поэтому она пока ходила в школу без сандалий (тогда, четыре года назад, Марк и Мэри почему-то наивно полагали, что ходить в школу босиком - это такое жестокое наказание!)
Марк обнаружил Мэри на веранде. Она сидела с двумя соседками: миссис Конг из дома слева и миссис Левин из дома справа. Женщины занимались составлением плана посадки овощей на этот год. У них было что-то навроде сельскохозяйственного кооператива. Миссис Конг традиционно держала первенство в выращивании томатов, баклажанов, папайи и яблок. Мэри специализировалась на огурцах, сладком перце, клубнике и арбузах. Миссис Левин преуспела в выращивании картофеля, специй, табака и марихуаны. Она же была известным всей округе экспертом в области изготовления эрзац-кофе из прожаренных желудей и каких-то там еще секретных ингредиентов. Одеты все три изысканные леди были совершенно «как не принято:» в старых мужских рубашках и старых штанах с заплатками, и босиком. Но поскольку каждая из них только что сделала десять ходок на Западный Канал, принося каждый раз по четыре галлона воды для полива овощей, Мэри мысленно передвинула их стиль одежды в размытую область неопределенности между «как не принято» и «как принято.»
«Получил зарплату, дорогой?» - поинтересовалась Мэри.
Марк похлопал себя по нагрудному карману: «Зову Саманту?»
«Ты еще спрашиваешь!? Бейсболку лучше всего купить в «Универсальном» у мистера Белла. Но сначала, езжайте на рынок и проверьте ту тележку сапожника, про которую я тебе позавчера говорила. И убедитесь, что размер не «впритык,» ладно?»
Марк просунул голову с веранды в дом и прокричал: «Саманта! Давай-ка одевайся, только мигом. Едем на рынок за сандалиями!» Всего через несколько минут Саманта появилась на веранде, причем в сопровождении Памелы, которая тоже почему-то переоделась в «как-принятую» футболку для поездки на рынок. Когда девочки подошли к своему папе с обеих сторон и одновременно поцеловали его в обе щечки, Марк заподозрил, что последует какая-нибудь «особенная» просьба.
«Папочка,» - начала издалека Саманта: «Я вот подумала... Эти школьные сандалии из старых шин. Может, не будем их покупать? Они та-а-ак уже вышли из моды!»
«И что бы ты хотела вместо них?» - спросил ее Марк. Сейчас моя дочь попросит пару этих непрактичных деревянных «гета» с ручной росписью. Вроде, это сейчас модно? Или, может быть, она решила выпросить у мамы одну из оставшихся пар вечерних туфель? Но это было бы совершенно нелепо. На ногах лаковые туфли на шпильках, или пара расписных «гета,» а сверху - школьная форма, состоящая из подержанной военной футболки цвета хаки и шорт, выкроенных из старых камуфляжных брюк???
«А мне вообще сандалии не нужны, папа,» - ответила Саманта: «Другие девочки в нашем классе ходят же без всяких там сандалий. Нет проблем.»
«Меня «другие» - не интересуют,» - заявила Мэри: «Делай, что тебе говорят! Ходить в школу надо в сандалиях, «как принято.»
Но у одиннадцатилетней Саманты уже было собственное мнение на этот счет: «Мам! Ты не слушаешь. Я имею в виду: если мы не будем покупать эти сандалии из шин... Можно сэкономить, и купить что-то... полезное.»
«Так. И что мы считаем «полезным» на текущий момент?» - поинтересовался Марк.
«Можно мы купим вместо сандалий - «цейлонки?»
«Ты имеешь в виду: «вьетнамки?» - не поняла Мэри.
«Да нет, мам! «Цейлонки!» Они недорогие! Пятьсот баксов, максимум. Я знаю одну леди, недалеко от нашей школы. Она - дизайнер! Плетет такие классные браслеты и «цейлонки,» и все такое. Они такие замечательные! Пожалуйста, мам, пожалуйста, пожалуйста...»
«Да что еще за «цейлонки???»
«Я знаю,» - сказала миссис Левин: «Цейлонки» - это последний крик молодежной моды, хотя идея стара, как мир. Придумали их, вроде, в Индии, году эдак в пятитысячном. До нашей эры. Имя еще не устоялось, и в Хьюстоне их все по-разному называют: «пайял,» «цейлонки,» «гавайские сандалии,» «кама'а-оле.» Обе мои дочки от них без ума. Честно говоря, даже я подумываю, не стоит ли приобрести и себе пару.»
Кому бы не знать, как миссис Левин, подумал Марк. В отличие от Мэри, мистер и миссис Левин никогда не настаивали на том, чтобы их дети ходили «как принято.» Скорее всего, они даже не подозревали, что слово «принято» можно использовать в том смысле, в котором его постоянно употребляли в семье Марка. Семейство Левин принадлежало к движению «нео-хиппи,» странно разросшемуся за годы после «Обвала.» Насколько Марк мог припомнить, дети в семействе Левин всегда были одеты «как не принято,» и им разрешали бегать босиком по трущобам и играть в грязи сколько вздумается. Что совершенно не помешало им вырасти хорошо воспитанными, прилично образованными, здоровыми, и очень умными.
«Ах, так вы еще не видели «цейлонок?!» - продолжила миссис Левин, заметив, что взрослые по-прежнему ничего не могут понять. «На пальцы ног надевают такие колечки, и от них к щиколоткам идут цепочки бус. Ну, скажем, представьте себе изящные вечерние босоножки, только совершенно без подошвы. Очень мило!»
Миссис Конг потрясла головой. Уж в ее-то семье знали правильное употребление выражения «как принято:» «То есть, сверху это выглядит, как босоножки, а снизу - ноги и взаправду босые? Может и красиво, но какая от них тогда польза?»
«Что Вы понимаете в молодежной моде, дорогуша?» - не то спросила, не то констатировала печальный факт миссис Левин: «Огромная польза. От «цейлонок» совершенно не бывает мозолей. В них не только можно, но даже настоятельно рекомендуется шлепать по лужам. Они красивые. И ходить в них - круто! Поэтому девочки в таких «цейлонках» нравятся мальчикам гораздо больше, чем девочки без «цейлонок.» Вот Вам и польза! Никакого сравнения с этими уродливыми школьными сандалетами! От сандалий из старых покрышек пользы точно никакой, одно беспокойство. «Из моды вышли» - эти не совсем точно. Они с модой-то и рядом не стояли! А в нашем влажном, тропическом климате они совершенно ни к чему.»
«Мне всегда говорили, климат в Хьюстоне - субтропический,» - наконец нашел что возразить Марк.
«Вы забыли про глобальное потепление, Марк!» - махнула рукой миссис Левин. Затем она повернулась к Памеле. «А ты, Пэм?»
«Что - я, миссис Левин?»
«Я догадываюсь, тебе тоже срочно понадобилась пара «цейлонок?»
«Не совсем. Но я подумала, если папа и Сэмми поедут покупать «цейлонки...» Может, я поеду с ними, и попрошу папу купить мне этот клевый калфлет!»
«Калф-чего?» - спросил Марк. Час от часу не легче.
«Калф-лет, папа!» - девятилетней Памеле приходилось объяснять папочке основы основ. «Это как анклет, только носится не на щиколотке, а под коленом!»
Тут Мэри решила положить конец дискуссии: «Никаких браслетов, анклетов, «цейлонок,» «калфлетов!» Ни-че-го! Памела остается дома. Саманта едет с папой, и они покупают новые! Школьные! Сандалии! Все, разговор окончен.»
Марк заметил слезинки в глазках Памелы и решил немного смягчить ситуацию: «Ну ладно, раз уж Памела оделась, пусть едет с нами.»
Итогом дня стала покупка пары крепких и уродливых школьных сандалий для Саманты, в точности, «как принято.» Однако, Марк не смог отказать дочкам, и они прокатились на велосипедах до гаража той самой леди-дизайнера недалеко от школы. «Цейлонки» в самом деле оказались милым, если и совершенно непрактичным типом «обуви.» Леди-дизайнеру было около тридцати пяти, и она тоже была «нео-хиппи,» что-то в духе их соседей Левин. Марк не осмелился нарушить запрет Мэри, так что от покупки «цейлонок» пришлось отказаться. В качестве утешения, обе его дочери получили по симпатичному «калфлету» со стеклянными бусинками. Так первое сражение «Гражданской Войны» было выиграно «Северянами,» но с намеком на будущие победы мятежных «Южан.»
С того памятного дня, «Гражданская Война» потихоньку продолжалась. Босоногие, но находчивые и решительные «Южане» против закованных в броню, но вечно-сомневающихся «Северян.» Поначалу «Север» был представлен Мэри и Марком, а «Юг» - Самантой и Памелой. Солидный Уильям и маленький Патрик соблюдали строгий нейтралитет, в то время как хитрый лис Майкл присоединялся то к одной, то к другой стороне для получения какой-нибудь краткосрочной политической выгоды. Некоторые сражения проходили вяло и выигрывались малой кровью. Как, к примеру сражение « Папа, Зачем Обувать Сандалии Если Просто Идешь на Рынок?» Марк только улыбнулся. Саманта и Памела едва-едва обували сандалии, когда они шли в школу; как требовать от них, чтобы они обували сандалии для похода на местный рынок? Другие сражения были куда более кровопролитными. Как трехдневная битва при Геттисберге « Мама, за Хлебом и Яйцами Можно Сбéгать и в Домашней Футболке.» После тяжелой пушечной бомбардировки с обеих сторон, «Южане» решительно примкнули байонеты и захватили себе в лихой штыковой атаке право выходить из дому в любых футболках: «как принято,» и совершенно «как не принято,» независимо от количества, положения и размера дырок. А вот над полем почти столь же кровопролитного сражения « Мам, Мне Скоро Четырнадцать, Можно Я Сделаю Себе Татуировку?» гордо реяло пробитое картечью боевое знамя «Северян,» причем «Южане,» побросав мушкеты, бежали в панике, оставляя противнику пушки и едва успевая подбирать раненых.
В отличие от настоящей Гражданской Войны, в их домашней войне стрелка весов начала со временем склоняться в сторону «Южан.» Патрик подрос немного и присоединился к «Югу,» причем дал два совершенно выдающихся сражения под своим общим командованием: сначала была партизанская кампания « Мам, Это Же Нормально Ходить по Улице Без Рубашки, Все Пацаны Так Ходят,» а затем последовала месячная морская блокада « Мам, Говори, Что Хочешь, а Я Все Равно Буду Носить Эту Бандану.» После своего «круиза» на «Мусоровозе,» даже Уильям был склонен воевать на стороне «Южан.» В прошлом году, Мэри попыталась как-то доказать ему, что «делать Маршрут» надо «как принято,» то есть в военной форме с медалью. Уильям только улыбнулся, напомнил матери результаты выигранной Патриком кампании « Мам, Это Же Нормально Ходить по Улице Без Рубашки» и заверил Мэри, что если на шее болтается красное ведерко для пожертвований, обнаженный торс с коллекцией шрамов - это очень даже «как принято.» И добавил: «Проще надо жить, мам. Простота - это путь к спасению. Ты знаешь, я вот думаю, что до «Обвала» жизнь была офигительно сложной. Все эти автомобили, и самолеты, и отели, и корпорации, и супермаркеты, и дресс-код, и университетские дипломы, и карьера... А вот после «Обвала» все стало в десять раз проще. Уже хорошо. А теперь, раз у меня рук не стало - так все в сто раз проще! Теперь все, что мне надо в жизни: эти вот шорты, красное ведерко на шее, кусок хлеба в конце дня, и полноценная сессия поцелуев с моей Рисси. А все остальное - просто суета и никому не нужные сложности...»
Выходило так, что «Северяне» должны были рано или поздно проиграть войну вчистую. Марк поразмышлял, не стоит ли ему самому поскорее дезертировать из армии «Северян» и примкнуть к войскам набирающего силу «Юга.» Он позволит своим дочерям носить мужские рубашки, не застегнутые, а завязанные узлом выше пупка, точно в соответствии с подростковой модой. Возможно, для подписания мирного договора, стоит купить девочкам хорошие подарки. К примеру, эти самые «цейлонки,» если они им так нравятся. Да и Мэри пара «цейлонок» совсем бы не помешала. Ей нужно немного расслабиться и позабыть, наконец, что у нас там «как принято,» а что «как не принято.» Да уж если на то пошло, он позволит Саманте сделать ее вожделенную татуировку. Почему бы нет? В конце концов, ей в самом деле уже четырнадцать, и теперь она даже стала независимым кормильцем для семьи. Эй, Марк был даже готов заплатитьза эту самую татуировку! Безопаснее делать эту штуку в дорогом тату-салоне с хорошей репутацией, чем у девушки с передвижной тату-тележкой «на Куче!»
А если говорить о предстоящем сражении « Мама, я Хочу Работать у Штольца,» было очевидно, что вопросов для обсуждения будет ровно два, подумал Марк. У них было то же самое три года назад, когда Майк решил оставить школу. Первым вопросом будет, что работать «на Куче» опасно и вредно для здоровья. Конечно, Марку не нравилась вся эта химия (как это называл Фред - фенолы?) в воздухе, и он предпочел бы, чтобы его дочь работала там, где не нужно время от времени надевать на нос бельевую прищепку и дышать через гофрированную пластиковую трубку во рту. Но, с другой стороны, Фредерик Штольц был хороший сосед и квалифицированный инженер-химик. Он хорошо знал опасности своего маленького бизнеса, и не пытался их скрывать. Кто знает, что будет в любом другом месте работы? Работа может выглядеть чище и безопаснее, и подальше от этой проклятой свалки, но будет ли эта работа безопасной на самом деле? Взять тот же диоксин, Родриго упоминал несколько часов назад. Этот самый диоксин не увидишь, не унюхаешь, не нащупаешь, а потом - слишком поздно. Или асбест! Или радиация! Или любая другая подобная отрыжка индустриального общества. Нет, учитывая все прочие варианты, с точки зрения безопасности и здоровья, бензиновый заводик Штольца совсем не был плохим выбором! Марк убедился в этом сам, и он легко мог убедить в этом Мэри.
Гораздо труднее было принять рациональное решение по второму вопросу: стоит ли Саманте уходить из школы. Конечно, если Саманта начнет работать на заводе постоянно, о школе можно забыть. Даже о вечерних классах. Вместо этого, дочери придется, наверное, урывать часок-другой для самообразования. Читать то, что ей интересно или то, что необходимо для работы. Майк и Арнольд поступали именно так. Это совсем не означает, что уровень образования у Саманты будет ниже, чем если бы она училась в школе, скорее, как раз наоборот! Но, самообразование означало, что у нее не будет школьного диплома, а значит и возможности поступить в Университет. Ясно, что Мэри такая перспектива не нравилась. Честно говоря, Марку она тоже была не по душе. Решения, решения!
Когда Марк учился в школе, его родители постоянно повторяли: сын, ты должен получить высшее образование. Только человек с университетской степенью может сделать реальную карьеру. И правда, именно магистерский диплом привел Марка в ФБР. Теперь, после «Обвала,» ситуация на рынке труда была совершенно иной. Сельское хозяйство и работа «на Куче» - вот две самые распространенные профессии в этой части Хьюстона. Или, еще можно сделать карьеру на доставке питьевой воды. Раздобыть себе пару ведер и коромысло. Все, что нужно из образования - это таблица умножения: десять ходок на водохранилище в день, десять баксов за каждую ходку... В самом лучшем случае, можно было научиться ремеслу, например стать механиком, кузнецом, портным, сапожником или ремонтником электроники. Ни одна из этих профессий не требует даже диплома об окончании средней школы, а что уж говорить про высшее образование! Сейчас единственная профессия, где университетский диплом был полезен, - это медицинская практика. Но «полезен» не значит «необходим.» Теперь стало много медицинских работников без университетских дипломов, и даже без дипломов об окончании школы. Марк вдруг подумал про все эти усилия, которые Уильям затратил в старших классах на изучение математики, химии, биологии и физики. Его сын даже ходил на специальные курсы: по латыни и по анатомии человека! И для чего это все? Чтобы стать сборщиком пожертвований в «Пути Спасения?» Марк вздрогнул, как от зубной боли, и вернулся от своих размышлений к реальности.
Не обращая внимания, что Марк думает о своем, Фредерик продолжал лекцию по химической технологии. В его блокноте, пол-страницы уже было покрыто формулами органической химии, а ниже инженер-химик изобразил поперечное сечение реактора, где аккуратные изогнутые стрелочки указывали температурные режимы. Он заметил, как нахмурился Марк и, вероятно, подумал, что этот уровень химии был малопонятен для агента ФБР, с его-то гуманитарным образованием. «Ладно, чувак. Хватит с тебя химии!» - сказал он, захлопывая блокнот.
Марк вежливо кивнул, словно соглашаясь с Фредериком: «Я вижу, наша Саманта уже вписалась в коллектив.»
«О, как мой дедушка сказал бы: Зер Гут ! Лучше и быть не может. Как я уже говорил по телефону: у нее все получится. Второй день на работе, но уже знает кое-что про наши «бомбы.» И, надо признать, титрование у Сэмми выходит куда аккуратнее, чем у Майка или Арне,» - улыбнулся Фредерик. Он указал на ряд разнокалиберных канистр в зарешеченной разгородке «склада.» «Вон, посмотри: совершенно официально, первая партия бензина твоей Сэмми! Мы слили сегодня почти пятьдесят галлонов. На рынке, это будет двадцать пять тысяч баксов. Двадцать шесть, если повезет. Неплохой выход продукта, учитывая, что твой Майк и мой Арне сегодня не на работе. И, несмотря на этот проклятый дождь!»
«Первая партия Сэмми! Ты преувеличиваешь ее заслуги, Фред. Саманта еще не волшебница, а лишь ученица волшебника, причем только второй день! Я уверен, что ты наколдовал все это сам,» - не согласился Марк.
«Может и наколдовал. Но без такой ученицы, это было бы намного труднее. Видишь ли, Денни - отличный десятник,» - усмехнулся Фредерик, указывая на молодого человека во «вьетнамках» стоявшего на помосте над горловиной реактора. Теперь Денни был с пластмассовым ведерком и сыпал в «бомбу» какой-то белый порошок. «И остальные ребята тоже в порядке. Работяги. Ленивых мы не держим. Однако, если речь идет о технологии, за ними нужен глаз да глаз. Вчера вечером Сэмми подходит ко мне и говорит: извините, мистер Штольц, только я думаю, они забыли добавить катализатор в реактор номер пять. Ну, я спрашиваю Денни: вы катализатор добавили? А он и говорит: опа, а, ведь, забыли! Какого черта ты тогда запечатал реактор? Если бы не зоркие глазки твоей Сэмми, мы бы сегодня из этой «бомбы» и галлона бы не слили. Так что, это именно ее партия, без вопросов!»
В этот момент зазвонил телефон Марка. Майк доложил, что он и Арне успешно прошли медицинскую комиссию и сегодня же будут отправлены в учебный лагерь. Фредерик и Саманта не могли покинуть завод до вечера, но, в отличие от Марка, им не требовалось срочно искупаться.
«Знаешь что, Фред?» - сказал в спешке Марк: «Я постараюсь убедить мою Мэри. В смысле, чтобы Саманта осталась работать у тебя. Постоянно.»
«Я буду более чем рад, Марк,» - ответил Фредерик: «Сэмми тут всем очень понравилась. А если ты беспокоишься о ее образовании, могу заверить тебя, что все будет О-кей. По крайней мере, если речь идет о точных и инженерных науках, здесь на заводе она выучится лучше, чем в любой школе...»
Затем Марк и Жасмин помчались обратно «на Кучу.» В будке охранников Марк использовал свой бэдж ФБР, чтобы впустить девушку на полигон, не платя разорительные пять долларов. Перебежав через шоссе Беамонт, Марк получил свой велосипед (и изумленный взгляд от владельца парковки) и поспешил к Западному Каналу, чтобы отмыть с себя грязь. Три часа спустя, они с Мэри стояли под дождем в маленькой толпе друзей и родственников, грустно глядя вслед двум военным автобусам, увозившим призывников в Сан-Антонио. Еще хорошо, Мэри так волновалась о Майке, что даже не спросила Марка почему тот вернулся домой в мокрой и грязной одежде.