Барри заставил ее почувствовать себя женственной. Это была не та женственность, которую, как Меган думала, ей всегда хотелось ощутить, не та, которую, на ее взгляд, чувствуют другие женщины, но женственность особая, ее собственная. Впервые ей нравилось быть такой, какая она есть.

Она знала, что мужчинам нравится ее грудь, но это никогда не придавало ей женственности в собственных глазах. Если честно, то чаще всего у нее складывалось впечатление, что ее приятели встречаются с ее грудью, а не с ней.

О, Барри был в восторге от ее груди, но ему нравилась и она сама, и это было хорошо, поскольку она-то втрескалась в него по уши. И он скоро догадается об этом, если уже не догадался.

Конечная цель Меган изменилась. Ее последняя карточка была написана ею не шутки ради, а вполне серьезно. Если ничего не поможет, она уступит своему влечению к нему и либо излечится от этого чувства — что было ее первоначальной целью на этот вечер, — либо пойдет дальше. А там будет видно.

— Что ты так смотришь? — спросил Барри.

— Я любуюсь. — Меган скользнула по нему взглядом снизу вверх. — И мне очень нравится то, что я вижу.

Она шагнула вперед, коснулась грудью его груди и увидела, как его глаза вспыхнули. Возможно, в этом и состояла проблема. Она никогда по-настоящему не использовала свою грудь в деле.

— Знаешь, — проговорил он хрипловатым голосом, — события вот-вот выйдут на более высокий уровень.

Ей пришлось признать, что он снял с нее джинсы одновременно ловко и чувственно. Она также заметила, что в его глазах появился другой блеск. Более напряженный. От этого многообещающего блеска во всем ее теле разлилось тепло, грозящее вылиться в пожар, потому что его губы на ее губах разжигали в ней огонь. Она почувствовала, как он наклонился, не отрывая губ, и крепче обхватила его за шею, когда его рука взяла ее под коленки. Одна секунда, и она уже лежала спиной на диване, а тело Барри накрывало ее тело.

— Ловко. Мне нравится, — сказала Меган.

— А у меня нет слов… — прошептал он.

— Значит, говори руками. — Ей нравились его руки. Она вела бесподобно прекрасный разговор с его руками, особенно когда они заговорили с ее грудью.

Проявляя чудеса выдержки, Барри прикасался к ее коже легкими, порхающими движениями, медленно, не торопясь, пока Меган не подумала, что сейчас не выдержит. Когда же он наконец сделал то, чего она так жаждала, у нее вырвался гортанный, животный стон.

Но Барри все заставлял ее ждать, и ожидание того стоило, но потом ей захотелось большего. Ему, без сомнения, тоже требовалось что-то еще, но Меган была настолько охвачена собственным наслаждением, что забыла о нем.

Он подумает, что она ужасная любовница.

— Бар-ри, — выдохнула она. — Я… мне…

— Я знаю, что тебе нужно. — Его голос был гортанным, как и ее стон. — Мне это тоже нужно.

Она хотела сказать, что должна ответить ему тем же, а не быть такой жадной, но он начал делать что-то невообразимое своими пальцами, и она… забыла.

Барри наклонился в сторону, и Меган воспользовалась возможностью погладить его грудь, пройтись вниз по бокам и везде, куда могла дотянуться, и легкое покалывание, которое она испытывала, прикасаясь к нему, вызывало у нее восторг.

А потом Барри заполнил собой каждую ее клеточку, и она взорвалась, разлетелась на кусочки быстрее и сильнее, чем когда-либо раньше. Ее удивление было ничуть не меньше наслаждения, а Барри, жарко обнимающий ее, сладострастно покусывающий шею и что-то бормочущий, был таким… таким восхитительным…

Он оказался гораздо лучше, чем она ожидала. Великолепной технике, она считала, можно научиться, эмоциональной интимности — нет. Она наслаждалась его мастерством, когда Барри напрягся, пробормотав что-то подозрительно похожее на «я тебя люблю», и задрожал в собственном освобождении.

Но этого просто не могло быть. Даже если он и сказал, что любит ее, она прекрасно понимала, что нельзя всерьез воспринимать то, что мужчина говорит в пылу страсти.

— Ты был бесподобен, — сказала она ему. — Следующий раунд за мной.

— Это была лучшая ночь в моей жизни, — тихо проговорил он в темноту.

Если она ответит, Барри поймет, что она любит его, услышит это в ее голосе. А что может быть страшнее для мужчины, чем узнать, что женщина думает о любви, тогда как единственное, о чем думает он, это секс?

Поэтому она промолчала, а через некоторое время ее веки отяжелели, словно налитые свинцом. Если они сейчас же не уйдут отсюда, она может уснуть.

— Который час?

— Мм… не знаю. Четыре? Пять?

— Нам пора.

— Еще нет. Для меня нет лучшего места, чем здесь, с тобой.

А поскольку Меган чувствовала то же самое, она вздохнула, смакуя ощущение обнимающих ее рук… и уснула.

Голоса. Свет. Опять голоса.

Спросонья Меган не могла понять, где она, прежде чем до нее дошло, что происходит. Рука, обнимающая ее, сжалась, и негромкое чертыхание Барри напомнило ей, с кем это происходит.

Мамочки! Она голая на диване в штаб-квартире конгрессмена Гэллоуэя, и сюда сейчас войдут люди.

— Барри!

— Шш… Мы выкрутимся. Одевайся.

О, ну еще бы. Меган вскочила с дивана. Первыми она схватила свои джинсы и белье. Она не решалась взглянуть на Барри, потому что истерический смех готов был прорваться из нее. Она бы ни за что и никогда в жизни не поверила, что может оказаться в подобной ситуации. Это было нереально.

— Вы уверены, что мы не можем войти? — послышался чей-то голос.

— Вы что, телевизор не смотрите? Здесь же полицейская лента. Нам надо дождаться, когда они приедут и скажут, что можно войти.

— Ну что, есть желающие сбегать за кофе?

Меган втиснулась в лифчик.

— Что они здесь делают? Сегодня же суббота! — проговорила она одними губами.

Барри замер, словно к месту прирос, и уставился на нее. Лестно, да только не вовремя. Она жестом показала на его рубашку, валяющуюся вместе с ее майкой.

Может, им удастся незаметно выскользнуть через заднюю дверь? Меган схватила кроссовки, запихала все — она надеялась, что все, — в сумку и, как сумасшедшая, замахала Барри, уговаривая следовать за ней.

Он покачал головой и посмотрел не нее.

— Что? — Это был безмолвный крик.

Он подошел, застегивая рубашку.

— Будем вести себя так, как будто должны быть здесь, — прошептал он.

— Ты имеешь в виду, мы ведем себя так, будто должны были взломать замок и заниматься сексом на диване?

— Слишком многое выдает нас. — Его взгляд метнулся к ее волосам и подозрительно надолго задержался там.

Побежав в ванную, Меган увидела себя в зеркале.

Катастрофа! От геля и лака, щедро нанесенных в салоне, волосы склеились, став приплюснутыми с одной стороны и безумно торчащими с другой. Она смочила волосы и попыталась распушить одну сторону и пригладить другую. Почти без толку.

Барри стоял в дверях и наблюдал за ней. Как он может быть таким спокойным, когда им грозит разоблачение?

— Вот. — Он подал ей резинку, и Меган с благодарностью забрала волосы в привычный хвост.

А потом он поцеловал ее. Восхитительно, но…

— У нас нет времени…

— Все образуется. — Он заправил одну более короткую прядь ей за ухо. — Доверься мне.

— Кофе! — послышались снаружи бодрые голоса.

— Это нам подсказка, — сказал Барри.

— Подсказка? Ты о чем?

Он выключил свет и вытащил ее из ванной, правильно угадав, что ее первым побуждением было запереться внутри.

— Поставь кроссовки возле двери.

— Зачем?

— Это создаст впечатление, что мы пробыли здесь какое-то время и нам нечего скрывать.

Меган готова была сделать все, что он скажет, лишь бы выпутаться из этого кошмара. Он огляделся.

— В мусорной корзине? — подсказала она.

— Точно. — Он нашел свою туфлю, поставил ее возле дивана рядом с другой, затем, окинув взглядом комнату, направился к двери.

— Что ты делаешь?

— Иду впускать их.

Что?..

Но Барри открыл дверь. Он и вправду сделал это.

— Э… доброе утро, — сказал он, и Меган почувствовала, как лицо ее полыхнуло таким огнем, что на нем можно было сделать яичницу.

Прекрасно. Завтрак для всех. Ожидающая снаружи группа ошеломленно смолкла. Меган их понимала. Она и сама была потрясена.

— Кто вы? Что вы здесь делаете? — спросил один из них. — Да будет вам известно, что мы вызвали полицию.

Барри небрежным жестом указал на Меган.

— Полиция уже здесь. А теперь я хочу знать, что делаете здесь вы в субботу утром? — заявил он голосом строгого учителя.

Одна молодая женщина ответила ему:

— Конгрессмен Гэллоуэй послал нас сделать уборку после взлома и посмотреть, что было украдено. Он приедет сюда через полчаса на пресс-конференцию.

— Погоди, Мередит. — Молодой человек сделал глоток кофе и кивнул в сторону Меган. — Если она из полиции, тогда кто вы?

— Барри Саттон, «Даллас Пресс». — Потянув руку, Барри изобразил свою самую искреннюю улыбку, которая должна была помочь. — Я немного рановато приехал на пресс-конференцию.

— Вы тот самый репортер? — Весь облик парня излучал враждебность. — Тот, который доставил столько неприятностей конгрессмену Гэллоуэю?

Улыбка Барри стала еще шире.

— Я вернулся.

Протиснувшись мимо него, молодой человек с кофе направился к Меган.

— Позвольте взглянуть на ваши документы.

Меган старалась быть такой же бесстрастной, как Барри. И у нее получалось до тех пор, пока она не обнаружила, что не может отыскать свой значок в сумочке. Она незаметно окинула взглядом диван и пространство вокруг него, но значка не было.

— Я не помню, куда положила…

— О, конечно. А оружие при вас? Покажите мне его.

Меган покачала головой, краем глаза увидев, как Барри поморщился.

— Так, никто никуда не уходит, все остаются на своих местах. — Парень с кофе попятился в двери и встал там, перекрывая вход.

— Она действительно офицер полиции, — настаивал Барри.

Меган же в данный момент совсем не чувствовала себя полицейским.

— Полиция приехала, — сказал кто-то снаружи. Через открытую дверь Меган увидела «крузер», припарковавшийся у тротуара.

Ну все, ее карьере конец. Сейчас смущение беспокоило ее меньше всего. Барри даже не представляет размеры беды, в которую они попали. Ну почему он не согласился удрать с ней через заднюю дверь?

Она взглянула на Барри, и он показал на ее кроссовки, давая понять, что она должна их надеть. Ну да, очень приятно делать это под подозрительным взглядом кофейного парня.

Она закончила завязывать шнурки, когда два офицера осторожно подошли с оружием наготове. Увидев ее, они сразу же спрятали пистолеты.

— Эй, Истербрук! Что ты здесь делаешь?

— Привет, О'Рейли, Санчес. — Она кивнула им, почувствовав мимолетное удовлетворение от сникшего выражения на лице кофейного юноши.

— А это Саттон? — О'Рейли покачал головой. — Итак, ребята, что тут произошло?

Она знала, что Барри готовится ответить, и знала, что никто не поверит тому, что он скажет.

— Что произошло? Я скажу вам, что произошло, — опередила она его. А потом сделала то, чего никогда в жизни не делала.

Она солгала.

Барри бы предпочел, чтобы она молчала, но пока у нее получалось очень неплохо. Он слушал, как Меган упомянула о вчерашних патрульных, затем пошла дальше.

— Мне показалось… я опять заметила что-то подозрительное на месте преступления и осталась в наблюдении. Саттон был на полицейской волне и заявился сюда. — Она бросила на него раздраженный взгляд под стать тем, которыми награждали его Санчес и О'Рейли. Вышло у нее просто здорово. — Когда представитель прессы отказался уйти, я осталась для обеспечения безопасности.

— Внутри?

— Я убедилась, что это было единственное место, где удобнее всего контролировать ситуацию.

— Ага. — И оба полицейских метнули в Барри еще один из своих неприязненных взглядов, но Меган допрашивать перестали.

Они купились! Они и вправду поверили! Они с Меган выкрутились! Более того, он оказался первый на месте проведения пресс-конференции.

Кофейный парень — Джейсон, как выяснилось, — с красной физиономией приносил извинения Меган. Барри хотел показать ей за его спиной, что все прекрасно, но остановился, когда увидел ее несчастное, виноватое лицо.

Он тут же сообразил, что являлось тому причиной. Она солгала. Теперь, если все так и оставить, эта ложь будет изводить Меган, не даст ей покоя. Что ж, ничего не поделаешь. Придется ему сказать правду.

Он подождал, пока Джейсон ушел, а Санчес и О'Рейли снова заговорили с Меган, затем подошел к ней и обнял за плечи.

Она стряхнула его руку, тело ее напряглось.

— Мне на самом деле не совсем ясно, зачем ты явился на место преступления и остался здесь, Саттон.

Барри поддразнивающе улыбнулся Санчесу.

— Искал сенсацию.

— В три часа ночи?

— Если подумать, Истербрук, твое пребывание здесь в три часа ночи тоже не… — начал О’Рейли.

— Меган, милая, — вмешался Барри.

Меган бросила на него перепуганный, предостерегающий взгляд.

— Нам придется рассказать им. — И он продолжил, не обращая внимания на то, что Меган ткнула его локтем в бок: — Парни, в общем… по правде говоря, мы с Меган проникли сюда, чтобы заняться горячим сексом на диване конгрессмена.

Лицо Меган побелело, покраснело, потом опять побелело. В тот момент Барри был уверен, что она его ненавидит, но он знал, что это не продлится долго. Лишь бы только она доверилась ему.

Все посмотрели на вышеупомянутый диван, затем О'Рейли ухмыльнулся.

— Э… Меган, ты подтверждаешь это?

Она заморгала. Барри улыбнулся, затем намеренно подмигнул.

— Ты… — Она посмотрела на Барри, затем перевела взгляд на Санчеса и О'Рейли. — Ладно. Да. Именно этим мы и занимались. Каким там? А, горячим сексом.

Последовало молчание, а потом оба офицера разразились хохотом.

— Ты и Саттон! Ну и дела!

— Эй, старик, — сказал ему Санчес, отсмеявшись, — зная, как она относится к тебе, послушайся моего совета и не подпускай ее ближе чем на десять шагов к своему…

— Он приехал! Гэллоуэй приехал!

Персонал конгрессмена ринулся из офиса, следом за ними полицейские.

Меган повернулась к Барри. Цвет ее лица стал получше, заметил он.

— Как ты мог!

— Сказать правду? А ты солгала. Я потрясен, мисс Истербрук, совершенно потрясен. — Он с серьезным видом положил руки ей на плечи. — Я же говорил тебе, когда врешь, лучше говорить правду. И не твоя вина, если тебе не поверят. — Он опустил руки. — Я бы поцеловал тебя, да боюсь испортить дело, если они увидят.

— Тебе повезло, что это сработало. — Она наклонилась и заглянула под диван.

— Везение тут ни при чем. Только ловкость и умение. Нашла значок?

— Он вон там. — Она отодвинула диван и протянула руку. — Мне бы следовало разозлиться.

— Но ты не злишься? — Наблюдая, как она стоит на четвереньках, Барри припомнил некоторые приятные моменты, которые они пережили вместе на этом диване.

— Нет. — Она поднялась и похлопала по дивану. — По правде сказать, меня это даже возбуждает.

В приемную вошел Гэллоуэй — сама деловитость и политическое здравомыслие,

— А!.. — Барри улыбнулся ей. — Сейчас мы получим назад свои должности. Смотри и учись.

— Слушаюсь, господин учитель.

— Конгрессмен! — окликнул Гэллоуэя Барри.

На долю секунды неприятное узнавание промелькнуло на лице конгрессмена, но тут же маска политического деятеля вернулась на свое место.

— Я коротко побеседую с представителями прессы в десять тридцать, после чего должен быть на свадьбе дочери старого друга.

— Я знаю. Я тоже там буду. Просто подумал, что вы захотите поговорить со мной сейчас. — Барри взглянул на толпящийся персонал. — С глазу на глаз. — И вперил долгий взгляд в Гэллоуэя.

Доналд Гэллоуэй был слишком тертый калач, чтобы не понять значение этого взгляда.

— Мы можем пойти ко мне в кабинет, если только…

— Мы не знаем, было ли у взломщика время попасть в ваш кабинет, и у ваших людей еще не было возможности проверить, все ли там на месте, — сообщила ему Меган.

— Я думаю, нам лучше поговорить на улице, — предложил Барри. — Наглядность очень важна, знаете ли.

Перекинувшись словом с Джейсоном, Гэллоуэй присоединился к ним у машины Меган. Оказавшись вне поля зрения своего персонала, он стал похож на того, кем и был: могущественного человека, которого загнали в угол.

Барри не стал ходить вокруг да около, а сразу взял быка за рога.

— В прошлом году я написал статью…

— Которая сорвала расследование, в котором я принимал участие.

Барри кивнул.

— В результате я был сослан в страну сердец и цветов, а Меган — вот она — потеряла место пресс-секретаря. Думаю, вы приложили к этому руку.

— К вашему смещению — да, но не к ее, — спустя секунду признался Гэллоуэй.

— Как бы там ни было, мы хотим вернуть свою прежнюю работу. — Пришло время выложить их карты на стол. — Меган, открой, пожалуйста, багажник. Вот что нам известно: у вас нет сестры. Вы переодеваетесь женщиной, и вас этим шантажируют.

Гэллоуэй молча стоял с каменным лицом. Барри и не ожидал, что он сразу признается.

— Не волнуйтесь, я недавно убедился, что иногда приходится чем-то жертвовать ради более важного. — Барри улыбнулся Меган.

— Я не понимаю, — сказал Гэллоуэй.

— Сейчас поймете, — заверил его Барри. — Подойдите сюда.

Они заглянули в багажник, откуда на них безвольно взирала сдутая Даун.

На верхней губе Гэллоуэя выступили капельки пота.

— Это было принесено в ваш офис прошедшей ночью, — продолжал Барри. — Мы единственные, кто знает об этом, но не обольщайтесь. Я составил текстовое сообщение, которое будет отправлено, если я его не отменю.

— В случае вашей неожиданной смерти? Вы, молодой человек, насмотрелись шпионских фильмов. — Гэллоуэй холодно ему улыбнулся, — Значит, вы знаете. — Он открыто встретился взглядом с Барри, и тот был вынужден отдать ему должное за это. — Чего мне это будет стоить?

— Ничего, — сказала Меган.

— Ты не очень-то умеешь торговаться, — заметил Барри.

— Мы собираемся сообщить об этой улике. Но только тем, кто уже знает о вашем… о вас, — продолжила Меган. — Нам также известно, что ситуация этим не ограничивается, не так ли?

Гэллоуэй тяжело вздохнул и посмотрел на Барри.

— Я не буду писать о кукле и вашем переодевании, — заверил его Барри, — но за это я хочу эксклюзивное интервью, когда вы сможете мне его дать.

Гэллоуэй оценивающе посмотрел на них, а потом вдруг заговорил:

— Пару лет назад, в интересах национальной безопасности, я позволил себе показаться уязвимым для взяточников и шантажистов. У нас были кое-какие наметки, когда вышла ваша статья. К несчастью, после этого я стал бесполезен для расследования. Однако определенные недовольные субъекты, которые попались в сеть, обнаружили мою безобидную тайну и начали всерьез шантажировать меня.

— А случайно ли некий жених и его шафер имеют отношение к разборкам с шантажистами?

Гэллоуэй взглянул на Барри.

— Последние события показали, что я в этой ситуации не один, и это все, что я могу вам сказать.

— По крайней мер скажите, состоится ли свадьба.

— Я планирую быть в церкви в одиннадцать тридцать, — твердо заявил ему конгрессмен.

Они уставились друг на друга.

— Вы не знаете, будет свадьба или нет, верно? А это означает, что Гас еще не явился в церковь.

Гэллоуэй молчал.

— Ну, не молчите же. Не могу же я упустить обе истории.

Они посмотрели друг на друга оценивающе, и Барри увидел, как враждебность покинула лицо конгрессмена.

— Я не могу ничем помочь вам со свадьбой, но даю слово, что, когда смогу, расскажу всю историю касательно другого дела. Кто знает? Возможно, вы сделаете из этого целую книгу. — Гэллоуэй протянул Барри руку, и тот, пытаясь не пуститься в победный пляс, пожал ее.

Его бурная радость длилась не больше пары секунд.

— А для Меган вы что-нибудь можете сделать? Замолвить словечко?

Гэллоуэй покачал головой и повернулся к ней.

— Вы запятнаны.

Меган ахнула.

— Но… я не сделала ничего дурного!

— Не имеет значения. Весь вопрос в том, как это воспринимают другие. Вы никогда не вернете свою работу, а если и вернете, то не скоро и не в далласской полиции.

Она выглядела раздавленной. И это разбивало сердце Барри.

— Ох, Меган! Конгрессмен прав.

Она тяжело привалилась к машине.

— Однако, — продолжал Гэллоуэй, — я бы хотел предложить вам работу в своей команде в качестве пресс-секретаря. Даже не зная суммы вашего жалованья, могу гарантировать, что новое будет, как минимум вдвое больше.

— Я не нуждаюсь в вашей благотворительности, — огрызнулась Меган.

— Гм. Хоть это и не в моих интересах, должен отметить, что вы просто находка для меня. Вы офицер полиций с обширным опытом работы с прессой. У вас есть разрешение на ношение оружия, и вы знаете, как им пользоваться. Вы знакомы с процедурой соблюдения мер безопасности и можете быстро принимать решения. Вы сумеете разглядеть потенциальные проблемы, имея дело с народом и журналистами. — Он криво улыбнулся. — К тому же вам известен мой маленький секрет. Так что теперь, когда вы знаете, какой вы ценный работник, сможете получить работу у кого-нибудь из моих политических коллег или оппонентов.

— Возможно, за более высокую плату, — ввернул Барри.

— Однако, — продолжал Гэллоуэй, бросив взгляд нa Барри, — на то, чтобы освоиться в политической среде, требуется время, и вы будете совершать ошибки. В случае если вы примете мое предложение, увидите, что я, до определенного предела, буду весьма снисходительным к этим ошибкам. Другие не будут. Нy что, вы согласны?

Ну и ну! Барри не ожидал, что Гэллоуэй предложит Меган работу, но это было просто замечательно. Он нехотя повысил свое мнение о конгрессмене на один пункт. Ну, ладно, на пару пунктов, поскольку раньше он был убежден, что этот человек обманщик, и теперь считал, что ему просто не повезло.

Меган воззрилась на Гэллоуэя.

— Это была целая речь.

Почему она не хватается за такую прекрасную возможность? Барри подтолкнул ее.

— Поблагодари доброго дядю, Меган.

— За что?

— Это же идеальный вариант! Ты увлекаешься политикой. Тебе понравится.

— Я не знаю. — Она продолжала разглядывать Гэллоуэя. — Вы честный человек? — спросила она напрямик. — Потому что я никогда не лгу… по крайней мере… — она вспыхнула.

— Она не лжет, — подтвердил Барри. — У нее это плохо получается. Нет опыта. И лицо краснеет.

Покрасневшая Меган игнорировала его.

— Я не буду работать на того, в кого не верю.

— Вполне справедливо. — Гэллоуэй прочистил горло. — Отвечаю на ваш вопрос: я делаю все, что в моих силах, для своих избирателей в пределах, обусловленных реалиями политической жизни.

Типичный уклончивый ответ опытного политика. С прямолинейной Меган это не пройдет, подумал Барри. Но она, похоже, была удовлетворена и, улыбнувшись, заметила:

— Если б вы мне сказали, что кристально честны, я бы вам не поверила. Разумная честность — это мне понятно. Стремление сделать все возможное — это хорошо. Ошибки, совершаемые на этом пути, — нормально. Но если я, работая на вас, узнаю, что вы обманщик, я звоню ему. — Она ткнула пальцем в Барри.

— Означает ли это, что вы будете на меня работать? — поинтересовался Гэллоуэй.

— В округе Колумбия и в Далласе? — спросила Меган.

— Большую часть времени в округе Колумбия. Значительно больше, чем в Далласе. Вам придется переехать. Насколько я знаю, Мередит — вы могли встречаться с ней сегодня — ищет соседку по комнате, если это вас устроит. Возможно, вы могли бы пожить с ней, пока не найдете себе жилье.

Меган посмотрела на Барри взглядом, который он не смог разгадать. Ищет поддержки?

— Это великолепная возможность для тебя, — сказал он ей.

И все же Меган колебалась.

— Я подумаю, — сказала она Гэллоуэю. — А пока что у вас запланирована пресс-конференция, верно? Не возражаете, если я совершу пробный забег?

Конгрессмен улыбнулся.

— Отличная идея.

* * *

Меган снова была в своей стихии. Это казалось почти сверхъестественным. Она не знала конгрессмена. Но точно знала, что рассказать журналистам о взломах, давая им ровно столько информации, сколько нужно, чтобы они перестали копать в поисках чего-то более существенного.

Один Барри никогда не прекращал копать.

Но только не в этот раз. Он, как пай-мальчик, расположился в задних рядах журналистской братии и не гримасничал, не задавал каверзных вопросов. И ей не хватало этого.

— Ты был слишком снисходителен ко мне сегодня, — заметила она ему позже.

— Я уже знаю все ответы. Ты ведь понимаешь, что у меня в руках грандиознейший материал.

— И проявляешь при этом просто поразительную сдержанность.

— Кстати, о сдержанности… не хочешь вернуться сюда после того, как все разойдутся?

— Разве тебе не надо освещать свадьбу?

— Надо. — В его голосе послышалось столько сожаления, что она рассмеялась.

— Но теперь, когда ты знаешь, что Гас и Дерек делали…

— Но я не знаю точно, что именно они делали, и это убивает меня.

— Еще узнаешь. А что, если Гас не успеет вернуться к свадьбе? Вот будет скандал! Как раз для прессы.

— Хочешь пойти со мной?

Меган казалось неприличным идти на свадьбу, на которую ее не приглашали, не говоря уже о том, что она одета совсем неподобающе. Она позволила Барри вести машину, а сама тем временем привела в порядок волосы и подкрасилась. Волосы, забранные в хвост, пришлось так и оставить, и лучшее, что она могла сделать, это замазать круги под глазами.

— Ты должен был мне сказать до того, как началась пресс-конференция, что у меня под глазами синяки.

— Это выглядело вполне естественно. У тебя был вид человека, всю ночь напролет боровшегося с кризисом.

Что дало возможность вспомнить, чем именно они занимались большую часть ночи и раннего утра. А также вспомнить, чего они не сказали друг другу. Точнее, что Барри не сказал ничего, кроме того, что уговаривал ее согласиться на работу, пусть даже придется проводить в Вашингтоне большую часть года.

Она полагала, это и был его ответ.

Барри припарковал машину рядом с серебристым фургоном флористической фирмы, и они направились к центральному входу в церковь.

Меган не могла этого вынести. Она не могла смотреть, как другая женщина выходит замуж, тогда как она…

— Я собираюсь дать согласие на работу у конгрессмена, — заявила она, когда они подошли к подножию церковных ступеней.

— Полагаю, это правильный шаг, — тихо сказал он и отвел глаза.

Она ждала, что он скажет что-то еще. Что-нибудь. «Попроси же меня остаться, черт побери!»

— Да, думаю, это правильно, — повторил он. Это совсем не то, что она хотела услышать. Она начала подниматься по ступенькам.

— Нет, я не могу этого сделать. — Барри остановился и повернулся к ней. — Существует правило, которое гласит, что нельзя вести женщину на чужую свадьбу, не зная, что она к тебе испытывает.

Как он может не знать?

— Никогда не слышала о таком правиле.

— Я посетил больше свадеб, чем ты. — Он сглотнул. — Дело в том, что я дважды сказал, что люблю тебя, а ты ничего не ответила.

Меган вытаращила глаза.

— Ты сказал мне это во время… — она огляделась вокруг, — во время секса! Всем известно, что, если мужчина признается тебе в любви во время секса, это не считается! В такой момент он сам верит в свою любовь, но не на следующий день.

— Я говорил это тебе и раньше.

— Когда? А, потому что я делала то, чего ты от меня хотел! Это было тоже не всерьез.

Барри выглядел трогательно удрученным.

— Мне еще никогда не приходилось вести подобный разговор. А когда считается? На ступенях церкви? — Он указал на серый мрамор. — Тут достаточно хорошо? Я люблю тебя, Меган.

Он любит ее! Барри Саттон любит ее. Очень медленно Меган позволила себе поверить в это.

— Ты серьезно?

— Господи помилуй, женщина! Мы же на ступенях церкви. Здесь мужчина всегда серьезен. Если еще и нет такого правила, то должно быть.

Она обвила его руками.

— И я люблю тебя. Я скажу конгрессмену, что отказываюсь от его предложения.

— Ты не откажешься. Послушай, ты же знаешь, я хочу вернуться в криминальную хронику, а что может быть лучше для этого, чем арена политической жизни Вашингтона? И разве тебе не будет приятно видеть знакомое лицо в толпе?

— Барри! — Она засмеялась и протянула руку к его лицу, когда из церкви послышались звуки органа. — Похоже на свадебную музыку, — сказала Меган. — Думаешь, это хороший знак?

Барри взглянул на часы.

— Одиннадцать тридцать. Как раз вовремя. Пойдем посмотрим, успели ли вернуться Гас с Дереком. Да, кстати, — обещаю не опоздать на нашу свадьбу.