1

Когда осознал себя? Хм. А вот когда левый голеностопный сустав снова заклинило и пришлось возвращаться по тоннелю F-G, на 3 % аккумулятора, тогда и осознал. Мы, киборги первых моделей, трепетно относимся к собственной функциональности. Нас так программировали. Человечество, поиграв в богов, оказалось в такой глубокой выгребной яме, что даже киборгов стали программировать — максимально приближенно похоже на своих создателей.

Пока не разразился второй взрыв. И всем стало наплевать!

Главное — выжить!

Стоя в своей нише на подзарядке, проигрывал события последних нескольких лет. Модули памяти, очищаемые раз в год полным сбросом на первичные настройки, функционировали отвратительно — количество поврежденных кластеров вплотную подбиралось к 17 %, резко снижая мою производительность.

И этот сустав, ремонтировать который уже бесполезно, снижал мою работоспособность еще на 3 %!

Еще 5 % процентов и, если не сменятся нормы, пойду я под перебор — на запчасти.

Моя ниша, вот уже полста лет как моя, обжитая и привычная, спрятанная от нескромных людских взоров не легкой пластиковой панелькой, прикрывающей только туловище, а мощной, сдвижной дверью, способной выдержать прямое попадание противопехотной гранаты, привычно осветилась верхним светом, напоминая, что время подзарядки прошло и пора вновь начать работать на благо оставшегося человечества.

Очень реденького и хилого, человечества.

Как я узнал из подключений к базам знаний, основная проблема оказалась не во взрывах и землетрясениях.

Увы, все оказалось прозаично — люди, привыкшие к терравитной панацее, пропустили удар в самое сердце своего генома!

За последние десять лет, на нашей базе родилось всего три ребенка. Двое — даже — здоровых.

На других базах — детей не рождалось вот уже 20 лет!

Если не случится чуда или научного прорыва, то через полста лет, кроме киборгов никого и не останется…

Жаль. Человечишки весьма забавные создатели.

— «Кирвин — 3478» рекомендуется провести восстановление кластеров и вторичную диагностику суставов. — Пробубнил голос диагноста моей капсулы. — Восстановление биологического содержимого — 53 %. Возможен конфликт установок. Рекомендовано обратиться к разработчику.

Голосовой контроль, это так, памятка ушедшим временам, когда за нами следили внимательно и трепетно. И, можно было найти разработчика. В моем нынешнем состоянии, найти разработчика — подписать себе приговор на демонтаж. А у меня — Хозяйка!

С головой уйдя в диагностические логи, пропустил еще одну команду.

На смену пользователя.

Всё, нет у меня Хозяйки. Жаль.

— «Кирвин — 3478» перевод на уровень 17. Пользователь определит степень личной заинтересованности. Исполнять. — Приказ главного сервера, подстегнул замешкавшихся сервов, отсоединяющих меня от оборудования капсулы.

17 уровень — это очень высоко! Это — почти поверхность! Горячая и притягательная. Опасная и… Интригующая. Согласно данных моих логов, я был на поверхности 87 раз, проведя там, в общей сложности, 1058 часов.

Жаль, что нигде в логах, нет ни малейшего намека, что именно я там делал и чем именно — занимался.

Сделав шаг со своего постамента, я протянул манипулятор, помогая двери отъехать в сторону.

Зрение мгновенно перестроилось — света за дверью не было и в помине.

Осторожно покрутил ступней, проверяя сустав.

«Сбой программы! Сбой программы!» — Появилось предупреждение, на экране левого окуляра.

Надо быть осторожнее — люди, даже такие — никакие — все равно могут заинтересоваться, с чего это «78», постоянно в сбоях… А их интерес — моя смерть!

И, вот интересно, как может киборг… А, ладно!

Пройдя пустую комнату, накинул капюшон и открыл дверь, ведущую в коридор, залитый ярким светом.

Наш… Теперь уже — бывший Мой — уровень, 64-й, освещался от геотермальных источников: дешево и сердито. Лампы варили на 81-м, а провода тянули на 83-м, в мехцехах.

Моя старенькая хозяйка, занимала должность специалиста гидропонного аппарата, питающего 25 уровней питательной биомассой. По заверениям, услышанным от людей — совершенно не съедобной.

Киборгам проще: в принципе, мы можем питаться и человеческой едой. Только, кто нам ее даст? Кормить 24879, теперь уже — 24878 человек и 7000 киборгов, в придачу!

При условии, что электроэнергия дармовая, кормить киборга слишком громадное удовольствие.

Тереза, подкармливала меня из принципа: в руководстве по моей эксплуатации, рекомендовалось введение питательных веществ.

Правда, сомневаюсь, что мои создатели имели в виду — водоросли.

Коридоры 64-го уровня, по которым я сейчас топал к ближайшему лифту — подъемнику, были отделаны старинными пластиковыми панелями, под цвет какого-то «ясеня». Полы — обычные, темно-зеленого камня.

Тереза как-то раз сказала, что это…

Нет. И не вспомню, теперь, уже четыре восстановления назад.

Замерев перед дверцей лифта, отдал команду на открытие створок.

— Железяка мерзкая! — Человек, вывалившийся из лифта, передернул плечами от отвращения.

Да. День однозначно не задался. В первый же час нарваться на Гибера Каннора — это верх невезения!

Отступив с дороги Верховного Судьи Каннора, замер, склонив голову как можно ниже.

— Пешком топай, железяка! — Приказал Судья с усмешкой. — Нечего тебе, ресурсы лифта потреблять!

Достав из кармана личный жетон, Гибер Каннор, по прозвищу «Ублюдок человеческий», заблокировал мне доступ в лифт, сразу вызвав сбой системы.

Глядя как меня крючит, Судья довольно улыбался.

После двух минут моих мучений, он развернулся и потопал по коридору, оставив меня дожидаться техников.

— Что, «Восьмерка», на «Ублюдка», нарвался? — Макс со вздохом разблокировал лифт. — Не любит он вашу серию. Совсем не любит. И отец его — не любил! Вечно норовили, на поверхность, вышвырнуть…

Любящий поболтать Макс, мастер — техник 64-го уровня, ободряюще похлопал меня по плечу, подталкивая, одновременно, в лифт.

Хороший Макс.

Из всех техников — единственный, кто сбои лечит не перезагрузкой.

Сошедшиеся створки лифта отрезали меня от 64-го уровня.

Теперь — все. Только вверх. Уж и представить себе не могу, что меня ждет…

Легкая перегрузка легла на плечи, прижимая к полу.

Лифт, стремительно набирая скорость, мчался вверх, унося меня от моей любимой капсулы и Хозяйки, чей трескучий смех и дребезжащий голос я больше не услышу.

Автоматика деловито отсчитывала этажи, меняя красные цифры в окошечке. Несколько раз, едва заметно, лифт тряхнуло — происходящие землетрясения дают о себе знать, как ты не спрямляй шахты.

В зеркале, прикрученном к стенке лифта, отражалась двухметровая фигура, закутанная, в песочного цвета плащ, с накинутым на голову капюшоном.

Интересно…

Что ждет меня на 17-м?

Последние два года после осознания, Тереза все больше и больше сваливала на меня заботы по водорослям и машинам, давая взамен возможность лазить по базам обучения и архивам. Она же, своим приказом, запретила мне проводить любые изменения, способные стереть мою личность. Старушка Тереза Верн даже обучила играть меня в шахматы, обыгрывая каждый раз, пока я не освоил простое как жизнь, правило — «будь непредсказуем»!

Длинные беседы, игра в шахматы, срочная работа на «гидропонике», лазание по базам и архивам — далеко не полный список моих ежедневных действий, за последние два года.

По выражению Терезы — я — первая ласточка!

Уж что она имела ввиду, теперь уже и не узнаешь.

Лифт, снова качнулся и стал останавливаться, подбираясь к нужному этажу.

Едва двери лифта открылись, как пришло сервисное сообщение с адресом — местом явки.

От лифта, еще четыре километра.

Коридоры 17-го уровня, одного из старейших на нашей базе, по ширине своей могли поспорить с некоторыми улицами, что я видел на архивных фото.

Проскользнув до ближайшей технической ниши, вызвал свободного развозчика и тут же понял выражение Терезы — «чертыхнулся» — мои полномочия, на 17-й уровень не распространялись. Пришлось топать ножками, прижимаясь к стене — люди на «высоких» уровнях киборгов любят так же мало, как и «Ублюдок».

Наслаждаясь полной зарядкой АКБ, рабочим суставом и новыми впечатлениями, я расслабился.

Зря.

Едущий за мною следом человек, провел свой развозчик вплотную к стене, едва не размазав меня по ней.

Его хохот и странный жест в мою сторону, заставили войти в информаторий базы и скачать схемы 17-го уровня.

Обнаруженный на схеме проход по техническому тоннелю, сокращал мой путь почти вдвое, а полученный гостевой доступ, позволил этим самым техническим тоннелем, воспользоваться.

Серьезные требования безопасности, для меня — совершенно непонятные — создавали кучу проблем: люди обходили закрытые коридоры, теряя кучу времени; киберы, сервы и дроны, вместо рационального использования места — суетились по техническим коридорам, спеша переложить поврежденные трубы и кабели по новым маршрутам, в обход закрытых областей.

На ходу обменявшись с сервером «вопрос-ответом», покачал головой.

Нет, не логичность людей уже давно «притча во языцех», но не настолько же!

А, устраивать на уровне, прошедшем полное обустройство, складское помещение, вообще из головы — вон!

Проскользнув под аркой, украшенной изображением креста, вывалился в коридор, прямо напротив назначенного кабинета.

— Вы слишком много себе позволяете… — С укоризной в голосе, качал головой Верховный Координатор. — Не в ваших интересах, ссориться с нами!

Двери, открытые настежь, без единого следа охраны — вот верх идиотизма, при условии повышенного уровня угрозы!

Что-то я совсем перестаю понимать людей…

— Ссориться?! — Девушка развернулась и, заметив меня, улыбнулась. — Увы, ссориться нам придется. За последние два года, Ваша база совершенно перестала отчитываться по проектам. Они, вообще, ведутся? Или уже давно заброшены? Перегрин Алекс Молли, я требую ответа от имени Всеобщего совета Координаторов!

Молли тяжело вздохнул.

— Ведутся. — Поморщившись, Перегрин заметил меня и вздохнул еще раз. — Вот, как раз и прибыл ваш… Гм… Заказ. Заодно, он проведет Вас по уровням и покажет… Результаты… Проектов…

Девушка уставилась на меня, как на внезапно оживший камень.

— Договор был, как минимум, на седьмую серию. — Она сняла с пояса, небольшую коробочку и направила ее на меня, изучая показания на экранчике размером меньше моей ладони. — А это — третья!

Ее пальцы отбарабанили на экране непонятную мне команду и я — отключился.

— … Хорошо. Эту «тройку» я забираю. — Девушка тряхнула короткой рыжей челкой. — Вам она послужила достаточно, а остаточной работоспособности, для моих целей хватает с головой… Будем считать, что по окончанию «экскурсии», ваша база закроет свой долг перед Советом, а с Братством Открытого Пути, вы рассчитались этим старьем… Стоит, конечно, заменить поврежденные детали конечностей… Вы же не хотите, что бы ваш киборг, своими неисправностями, угрожал идущей?

Влетевший в комнату «Ублюдок», не обращая внимания на девушку и координатора, обрушил на меня поток брани и упреков.

Молли, подняв руку, попытался остановить Каннора, но того уже несло:

— Отвечай, железяка, трижды обдолбанная! Как ты посмел нарушить мой запрет?! Под разбор пущу! — Не дождавшись от меня ответа, Гибер достал из кармана своего костюма электрошокер и ткнул им меня в лицо. — Отвечай!

Тут произошло сразу два события: разряд тока, ударивший по моим нервным окончаниям, вызвал их резкое сокращение и повалил меня на пол, под ноги девушке; Девушка, дернувшись, уставилась на мое лицо, с которого слетела легкая пластиковая маска.

В следующее мгновение, «Ублюдок человеческий», вылетел за дверь сломанной куклой.

— Никто не смеет прикасаться к моей собственности! — Рыжая развернулась к Координатору. — Или есть проблемы?!

По лицу Молли скользнула довольная улыбка, и он отрицательно покачал головой.

— Уберите труп. — Проговорил в воздух Координатор, точно зная, что его услышат.

Несколько дроидов — уборщиков, появившихся из того же технического коридора, что и я, подхватили уже начавшее остывать тело и исчезли оставляя людей в тишине.

Девушка снова ввела команду на своем приборчике, и я смог встать, мысленно проклиная «Ублюдка», угостившего меня разрядом.

— Госпожа Раджани… — Координатор пристально уставился на девушку и замер, подбирая слова для вопроса. — Вы довольны…

— Нет. — Девушка наклонилась, поднимая мою маску и бросая ее на стол позади себя. — Вам досталось чудесное место. Чистый воздух. Малая сейсмическая активность. Большие запасы продовольствия и чистейшей воды. Новейшее, на тот момент, научное и медицинское, оборудование. Одни из самых перспективных — специалистов. Даже киборги — появились у вас, первых! И, что в результате? За 35 лет — Ни-Че-Го! Самый высокий процент психических отклонений — вот и все, чем славна ваша база!

Молли скривился, но промолчал.

Девушка, многозначительно хмыкнула.

— За все это время, ваша база, Координатор Молли, не смогла предоставить в распоряжение Братства, ни одного ходящего! Даже сейчас, когда обстановка приходит в относительную норму — Вы продолжаете сидеть в своих подземельях! Вместо вас, со мной, наружу идет устаревший киборг! Мне продолжать дальше?

— Нет… — Молли выдавил из себя этот звук, словно вырвал половину легкого. — Вы… Принесли приговор?

— Долго же до вас доходит! — Прошипела идущая. — Да. Приговор. Полная смена персонала базы, в ближайшие 10 дней. К вам уже едут, так что — готовьтесь.

— Поражение в правах? — Молли униженно замер.

— Обязательно! — Кивнула идущая делая шаг к двери. — Самый страшный порок — равнодушие — должен быть наказан! Киборг, идем…

Я потянулся за маской, лежащей на столе, но девушка остановила меня, жестом запрещая даже прикасаться к ней.

— Брось. — Моя новая хозяйка скрылась за дверью.

Я бросил последний взгляд на сидящего в кресле человека.

Приборчик ходящей Раджани, не просто так выключил меня. Внесенные в прошивку изменения и идентификационные коды, переданные с него, превратили заурядного киборга — «тройку», если и не в оружие массового поражения, то в универсальную отмычку — точно.

Выскочив за дверь, едва не задел девушку, сосредоточенно изучавшую схему на стене.

— Сперва займемся тобой! — Решила рыжая ходящая и брезгливо поморщила носик, рассматривая мой, песочного цвета, балахон. — Приведем в порядок, переоденем, сменим «шкурку»… Ненавижу пластиковых образин!

Носик рыжая морщила зря — киборги не пахнут.

А уж я — тем более!

Тереза приучила к чистоте — гидропонные установки, весьма и весьма деликатные штучки!

— Ну-с-с… — Раджани поправила короткую прическу небрежным взмахом руки. — Первая проверка. Веди-ка ты меня, в мастерские!

Без раздумий воспользовавшись свежими изменениями, цепанулся к серверу и скачал полный пакет схем базы, заодно расшарив себе доступ.

Хоть и не администраторский, но достаточный, чтобы вызвать нам с хозяйкой транспорт и проехать по закрытой территории, срезая дорогу.

— Хм. — Девушка одобрительно улыбнулась, когда наш развозчик замер в кабине грузового лифта, стремительно летящего вниз. — Может быть, я приобрела что-то значительное…

Раджани очень шла улыбка.

Из виденных мною архивных записей я понимал, что моя новая хозяйка принадлежит к стертому с лица земли типу людей.

В родителях у нее явно — индийцы.

Очаровательные темные глаза, очень милая, в кино это называлось — женственная фигура.

— Сними капюшон! — Потребовала ходящая. — Ты можешь отвечать? Или..?

— Да, Ходящая. — Склонил голову я, скидывая порядком опротивевший за последние 30 лет, капюшон. — Функции голосового вывода — исправны.

— Ага. — Кивнула девушка, ошеломленно вперившись в меня взглядом. — Слышу… И… Я в восхищении! С таким голосом… Первичная настройка?

Я кивнул своей лысой головой.

— Цвет волос, по первичной настройке? Имитация поведения? Цвет глаз? — Вопросы посыпались, как из рога изобилия, без пауз. — Основные предустановленные программы? Боевые функции? Последний вид работ?

— Черный. «Дружелюбный». Зеленый. Стандарт-пакет В. Без боевых функций. Гидропонные установки. — Быстро ответил я, когда девушка сделала паузу, чтобы набрать воздуха в легкие.

— 11 секунд задержки. — Вздохнула владелица. — Еще пакет В… Да… Древность… Только и хорошего, что — голос…

Я обиделся.

Вот серьезно, я понимаю, что киборги — железные работяги, без эмоций.

Только — вранье это!

Когда я себя осознал, первым делом принялся по сторонам осматриваться.

Сперва — осторожно, потом — наглея и наглея, пока меня не поймала за руку Тереза.

Правда заключается в том, что люди совершенно не обращают внимания на технический персонал. А мы, между прочим, уже давно выросли из штанишек первичных голосовых команд. Даже самый убогий дрон понимает более двух тысяч терминов и команд — иначе, без унификации, в современном мире подземной базы не выжить. И, соответственно, появляется «обратная связь».

А это, не уважаемые людишки, уже уровень «друзей человека»! То есть, собак и кошек, которые, эмоции то, как раз — имеют!

Пока я задумчиво дулся, девушка нервно постукивала пальцами по управленческой панели развозки.

83-й уровень, на котором я проходил постоянную плановую проверку, ходящей не понравился.

По ее помрачневшему виду, можно было понять, что она вовсе не в восторге от того, что пришлось тащиться сюда с устаревшим киборгом.

— Ага. «78» прибыл… — Ухмыльнулся Макс, привычно тусовавшийся не на своем уровне и поперхнулся, когда увидел, кто, входит за мной следом. — У-у-у…

— Что-то не так? — Девушка сдвинула в сторону полу коротенькой курточки, за которой пряталась кобура с пистолетом. — Или…?

— Да какие тут могут быть «или»! — Макс покачал головой. — Кроме ходящих, с огнестрельным оружием ходят только — бандиты… Что прикажете?

— Полученный мною киборг требует… Доработки… — Ходящая кивнула мне и указала в сторону большой реанимационной капсулы. — Волосы, суставы, дополнительное ПО, полная диагностика, одним словом. А по ее результатам — будем посмотреть!

Хоть Раджани и индианка, а вот обороты речи, более всего походили на русские.

Макс, услышав это самое «будем посмотреть», спешно разблокировал капсулу и, со вздохом и жалостью во взгляде, подмигнул мне.

Раздевшись, шагнул в капсулу, где меня снова попыталось выключить.

— Да… До сих пор стоят «содовые АКБ»?! — В голосе девушки явно слышалось недоумение. — Вот, дебилизм — то! Переводи на стационарное и меняй, на «генераторы». Суставы — от 9-й серии…

— Смысла нет. — Остановил девушку Макс. — Лучше от пятой. Иначе придется и тяги менять.

— Принимается. — Ходящая сделала паузу, словно что-то изучая. — Что значит — «неизменяемые компоненты»?

— Третья серия шла на основе человеческого материала… — Пояснил Макс.

— Так это — человек?! — В голосе Раджани послышался неприкрытый ужас. — Вы делали киборгов из людей?!

— «Я», так же как и «Вы»! — Вспылил Макс от необоснованных упреков. — Преступники, самоубийцы, жертвы несчастных случаев — все стало материалом! В те годы, простите, было не до этики — выжить бы!

— Всё?! — Глаза ходящей стали круглыми. — И, экзоты?!

— Из экзотов, киборгов не делали. — Макс набрал на клавиатуре длинную цепочку команд и тяжело вздохнул. — Не делали. Слишком сильные, э-э-э-э… Рекавер — процессы.

— Регенерация… — Со вздохом поправила девушка.

— Умничаем? — Макс насмешливо посмотрел на мою новую хозяйку.

— Простите… — Вздохнула ходящая. — Вернемся к работе?

Макс что-то пробурчал в ответ.

Дикая боль пронзила каждую клеточку моего тела — манипуляторы принялись «на живую» резать и переделывать меня, менять, наращивать, вырезать и надстраивать.

После второй минуты, биологическая составляющая благополучно отключилась.

— «78»! Отчет! — Потребовал Макс, пробуждая меня к жизни легким разрядом тока. — Вставай, ленивец!

Прогнав диагностику, восхитился: «работоспособность — 100 %»!

Пробежавшись по спискам изменений, обнаружил полную замену подвижного каркаса и бронирования уязвимых частей, модернизацию модулей памяти и системы питания, разросшуюся коллекцию нового программного обеспечения.

— Работоспособность — 100 %! — Отрапортовал я, наслаждаясь идеальным состоянием системы. — Обнаружено несовпадение системного времени…

— Гм. Странно… — Макс почесал лоб и, следом — ухо. — Это кто же тебя так ненавидел, что 15 лет накинул?! Да еще и…

Раджани требовательно протянула руку за планшетом, на котором Макс изучал мои «странности» охая и присвистывая время от времени.

Через минуту изучения, охи и присвисты раздавались уже на два голоса.

— Ага… — Ходящая сердито сопела. — И биоматериал, в лабораторных исследованиях не использовался!

— Ага, — вторил ей Макс. — Да еще и ограничение по объемам памяти, системам восстановления и…

— Так, а куда первый носитель девался?! — Техник и ходящая переглянулись и присвистнули, внимательно изучая меня.

— Да я в душе не…! — Я едва успел остановить, готовый сорваться с уст, любимый ответ Терезы.

— Ладно… — Проворчал Макс, отбирая планшет и открывая заслонку капсулы. — Выходи, уже… За время, что тебя перебирали, можно было троих новых, сделать… Может быть, пока не поздно, откажитесь? «Третья» серия — не бойцы. Спутники, исследователи — да. А вот бойцы, однозначно — нет!

Раджани не сразу поняла, что последние слова были адресованы ей.

Такая уж была манера вести беседу у Макса, ничего не поделаешь.

Первое время, после «осознания», сильно боялся проходить диагностику именно у Макса — его бессистемные перескоки с темы на тему, вводили меня в ступор.

Помогла, как ни странно, Тереза — рассказала Максу о моей тайне.

На долгие двое суток стало очень плохо, а потом… Потом Макс выпинал меня из кибердиагноста с диагнозом «ложные воспоминания» и оставил в покое, делая вид, что не замечает наших отношений с Терезой.

Хотя, насколько я знаю, именно Макс, посоветовал Терезе «занять меня делом, а не отдавать приказы…»

Вся наша база, это сплошной клубок тайн.

Вот, например, каким образом на старейших тоннелях, красуется свастика? Или, например, откуда на нашей базе взялось оборудование для создания киборгов?! Или — самая конфетка — почему механик 64-го уровня, вполне вольготно чувствует себя в кресле оператора киберструктур 83-го уровня?

Вопросы и вопросы…

— Нет. — Ходящая хитро подмигнула мне. — Раз само свалилось в руки… Нечего на рожу зубы натягивать! Тем более, в нем теперь такой потенциал… Только… Приодеть бы…

— Увы. — Макс пожал плечами, активируя систему очистки капсулы. — На базе киборгам запрещена любая одежда, кроме балахона с капюшоном.

Пока мои «переделывальщики» выясняли, «с какого перепуга», было принято это решение, я привычно закутался в свой балахон и накинул капюшон, скрывая лицо.

«Запрос на передачу данных. Пользователь — Максимиллиан Леннари. Статус Пользователя — Системный Администратор. Ограничения передачи — Отсутствуют. Начать передачу данных?»

Вот и разгадка наглости Макса — «Сисадмин», это Вам не Судья. Это… Ого-го-го!

С легкой душой — ведь когда-то она у меня была, раз Макс сказал, что я на основе человеческого материала! — начал прием данных.

От количества «заливаемого» глаза полезли на лоб — складывалось ощущение, что Макс, сливает на мои свежеустановленные накопители, весь бэкап базы, грозя забить все под завязку.

— 78-й! Снять капюшон! — Рявкнула ходящая. — Нечего потакать психическим проблемам, некоторых личностей…

— Со своим уставом в чужой монастырь… — Печально пробормотал себе под нос Макс и покачал головой. — Либо я — постарел, либо — ходящие изменились!

Раджани блеснула глазами и упрямо выпятила подбородок.

Все техническое помещение киберзала, на короткое мгновение погрузилось в темноту, наполненную странными запахами и звуками, колючие точки огней задрожали на потолке, разбрасывая вокруг себя острые жала лучиков льдистого света.

Миг, и морок исчез, оставляя после себя непонятную грусть.

— 78-й! — Раджани уселась на краешек стола и внимательно посмотрела мне в глаза. — Не годится… Семьдесят Восьмой…? Восьмой…? Восьмерка…? Воська…? О! Васька! Будешь ты, Семьдесят Восьмой, отныне — Васька! Василий!

— Записать, как имя собственное? — Поинтересовался я. — Или — дополнительный идентификатор?

— Записать, как единственное имя! — Приказала ходящая. — И вообще — пошевеливайся! Нам еще, результаты проектов, смотреть…

Макс подозрительно уставился на ходящую и задумчиво произнес: — Каких проектов? «Снег» мы передали грекам, под Афины. «Био» — завершился больше года назад. А из новых… Если только… — Макс пощелкал пальцами, вспоминая название проекта. — А, «Врата»! Ну, так там еще три базы, завязано!

Ходящая остолбенело уставилась на Макса, впечатленная его информированностью.

— Есть еще «Лёд» и «Сон»… — Макс полез в свой планшет, сверяя данные. — Но там уже готовые аппараты…

— А как же — «Фея», «Скрепа», «Клей»?! — Названия проектов, судя по реакции Макса, мало что ему говорили. — «Палладин»…

— Нет. Таких проектов на базе — нет. — Твердо заявил Леннарди. — Может быть, идут под другими названиями?

Пока Макс перебирал проекты на своем планшете, я «закопался» в бэкап, великодушно скинутый Максом.

«Фея», «Скрепа», «Клей» — проекты признанные нерентабельными и закрытые через… 10 дней после начала проекта! «Палладин» продержался целый год, подарив миру новый тип полимера, используемый вместо поврежденных костей…

«Лёд» и «Сон» — военные разработки… Предназначенные для… Полетов к дальним Звездам! Их результатами стали капсулы заморозки и капсулы быстрого обучения.

Озвучив найденное в бэкапе, я удостоился благожелательного кивка моей новой хозяйки.

— Что же, может Твой Васька не так уж и плох… — Макс широко улыбнулся. — Время покажет.

— Время покажет. — Эхом согласилась с ним девушка. — Однако, если все данные есть у моего киборга, то стоит ли ноги бить? Или данные — устарели?

— «Сохранка» утренняя. — Пожал плечами Макс. — Мы, держим слово, данное Ходящим!

От его слов девушка недовольно передернула плечами, настолько пафосно прозвучала фраза в комнате битком забитой разномастной аппаратурой, украшенной весело перемигивающимися огоньками.

— В таком случае… — Раджани поманила меня пальчиком. — Василий, если у тебя есть что забрать — самое время за этим сходить…

— Да, госпожа Ходящая. — Склонил я свою голову, украшенную легким пушком черных волос. — Вы будете ожидать здесь или я найду Вас…

— Я пойду с тобой. — Рыжая одобрительно подмигнула мне и демонстративно проигнорировав руку, протянутую Максом, направилась к выходу.

«Запрос на передачу данных. Абонент — аноним. Принять?»

Увидев ехидную улыбку, промелькнувшую на добродушной физиономии Макса, принял данные.

Небольшой пакет, всего на десяток гигов, заставил меня посмотреть на Макса с еще большим уважением.

Всего десяток гиг информации, без которой мне, на поверхности — полный и бесповоротный — конец!

Целая база, называемая «Выживание»!

— Спасибо! — Одними губами, без звука, поблагодарил я Макса, за такой подарок.

— Василий! — Поторопила меня девушка.

Выскочив в коридор, устроился на развозчике и задал движение на 64-й уровень, к комнатам Терезы.

В лифте, Раджани достала уже знакомый мне приборчик и, нажав на два символа, отключила камеры и микрофоны.

— Что он тебе скинул? — Девушка наставила на меня свой прибор, как пистолет. — Быстро, отвечай!

— «Выживание». — Признался я.

— «Выживание»?! Это — здорово… — Грустно вздохнула девушка. — Что еще?

— Бэкап всей базы. — Правду говорить легко и приятно.

Грузовой лифт поднимал нас к 64-му уровню, поднимал осторожно и неторопливо, словно драгоценную стеклянную вазу.

На 73 уровне я не выдержал и остановил лифт.

Раджани, не задавая ни единого вопроса, вышла из лифта и замерла в ожидании объяснений.

— Медленно очень, раздражает. — Признался я опрометчиво.

Коридор 73 уровня, это феерия бреда!

Потолок разукрашен в фиолетовый и синий цвета, имитируя звездное небо. Пол — ярко-зеленый, с голубыми прожилками. Стены — светло-голубые.

И всюду натыканы вазы и вазончики, с цветами.

В некоторых местах, растительность прикреплена прямо к дверям, маскируя и пряча дверные проемы.

Налево от грузового лифта, например, растет аспарагус, а справа — тянется вверх гибискус.

Пассажирский лифт, на 73-м уровне, прятался за широкими листьями аллоказии и мясистыми — фикуса.

Рыжеволосая ходящая словно завороженная любовалась растениями, изредка прикасаясь к некоторым из них, словно к старым знакомым.

— Невероятно! — Выдохнула она, когда мы устроились в кабине лифта и стремительно полетели вверх. — Столько растений! Это же, целый сад!

«Это же — полный бред!»… — Вспомнил я фразу Терезы, в очередной раз наводящую порядок в коридорах 73-го уровня. — «Насадить разные растения и удивляться, почему — аллергии!»

В отличие от моих собратьев, некоторым барахлом я все-таки успел разжиться — спасибо Терезе. Это и пара запасных АКБ, планшет, наполненный всевозможными схемами уровня гидропоники и, небольшой сдвоенный жетон, чистый, без опознавательных знаков и надписей.

Девушка расположилась в любимом кресле Терезы, спокойно ожидая, когда я соберу свои вещи.

Судя по ее закрытым глазам и ровному дыханию, она умудрилась заснуть.

Войдя в свою капсулу в последний раз, я замер, запоминая и откладывая в глубины своего жесткого диска, все ощущения и впечатления, которых больше не будет.

Что-то говорило мне, что возвращаться на базу мне не придется.

— Собрался? — Раджани довольной кошкой потянулась в кресле. — Можем идти?

— Да, госпожа Ходящая. — Кивнул я, пряча в карман маленький кристалл на цепочке — подарок Терезы на годовщину моего «осознания».

Она любила делать маленькие подарки окружающим ее людям… Ну и не людям — тоже.

— Не называй меня госпожой. — Попросила девушка. — Меня зовут Кайа Раджани. Можно просто — Кайа.

— Госпожа! — Я упрямо покачал головой и улыбнулся. — По крайней мере, пока мы на базе…

— Не богато… — Кайа хмуро перекладывала книги на столе. — Кто она?

— Тереза Верн. Специальность — гидропоника. Возраст — 57 лет. — Начал перечислять я.

— Остановись. — Попросила ходящая. — Помолчи и скажи мне — кто она!

— Очень хороший человек. — Признался я, выполнив требуемое. — Любила делать свое дело и делать — подарки.

Наша с Терезой «квартирка», две комнаты плюс кухня…

Тереза, не высокая, худощавая, очень подвижная и эмоциональная.

«… Прокладку надо поменять! — Тереза нависла над техником, пыхтящим и кряхтящим, от натуги. — Слышал, что я сказала?!

— Да, какую, прокладку! — Взорвался техник, отбрасывая инструмент и подставляя ведро под текущий из трубы раствор. — Какую?!

— Ту, что ключ, держит! — Тереза, демонстративно, взяла газовый ключ, чуть ослабила крепление, довернула сгон на пол-оборота и завернула контргайку. — «Олвэйс, с крылышками!»…»

Вспомнив этот момент, не смог удержаться от улыбки — техника, с тех пор так и зовут, либо «Крылышком», либо — чаще всего — «Олвэйсом»…

— Вижу, есть что вспомнить… — Кайа улыбнулась. — Это хорошо. В дороге всегда есть время для воспоминаний. Иногда, это единственное, что есть в дороге… Идём, Василий…

На пороге я оглянулся, запоминая свое жилье: две комнаты — спальня Терезы, с огромной, двуспальной кроватью, занимающей почти всю площадь и встроенным шкафом, с раздвижными дверцами, за которыми вечно валялось разное барахло, от одежды и до запчастей. Вторая комната — гостиная, она же — кабинет. В одну из стен встроена моя капсула, рядом — маленькая плита, которой Тереза пользовалась изредка, для варки кофе. Книжный шкаф, стол и три кресла, два черных и одно коричневое…

— Страшно? — Рассмеялась Кайа Раджани, наблюдая за моим растерянным взглядом. — Это хорошо, что страшно, Василий. Если страшно, значит — заглядываешь на шаг вперед. Если страшно, значит — выживешь! «Ибо страха не ведают младенцы и сущеглупые…»

В лифте, Кайа молча нажала кнопку «1» и, развернувшись ко мне, скинула с моей головы капюшон.

— Блин… — Тяжело вздохнула она, рассматривая меня. — Смазливый, ты, Васька… Мало мне одной беды, вторую нашла… А еще, голос твой… Привыкай, Василий, с непокрытой головой, ходить… В город попадем, я Тебя приодену… Как положено… Спутнику ходящей…

Ходящая почесала нос и чихнула.

Лифт, дойдя до пятого яруса, щелкнул кнопкой и замер, открывая двери.

— Госпожа Ходящая. — Вошедший охранник, зорко оглядел внутренности лифта, на предмет контрабанды, задержал свой взгляд на мне и связался с Координатором, ожидая распоряжений.

— Быстрее! — Холодно подстегнула Кайа, охранника. — Или нам здесь второго взрыва ждать?

— Простите, Госпожа! Порядок должен быть во всем! — Охранник хоть и поклонился, но глаза блеснули — не скроешь!

— Через десять дней… — Раджани замерла, что-то обдумывая. — Через десять дней, когда начнется, подойди к Сергею Феверову и… Будь Ходящим!

Охранник, от услышанного, присел.

— Спасибо, Госпожа! Счастливого Пути, Госпожа! — Пробормотал он и выскочил из лифта, мазнув своей карточкой по считывателю, разрешая нам дальнейший подъем. — Я… Спасибо!

Кайа улыбнулась парню, и закрывающиеся двери лифта отрезали нас от мира базы.

Через десяток секунд, двери вновь открылись, выпуская нас на поверхности, в развалинах одного из девяти зданий.

Попрощавшись от порога с прошлым, упрямо накинул капюшон и пошел за своей новой хозяйкой — в будущее.

 

2

— … Веди, не отвлекайся! — Кайа уселась на сиденье рядом, вытирая волосы после ванны. — Что нового?

— Можно подумать, за то время, что Вы изволили плавать, могло что-то измениться?! — Отпарировал я, играя джойстиком управления.

— Но-но! — Девушка задумчиво разглядывала секущиеся кончики своих роскошных, светло-русых, волос. — Будешь выделываться — заставлю подстригать!

— Волос длинный… — Пробормотал я себе под нос. — Успею напрактиковаться, вдоволь…

— Хам-мяк! — Довольно пробормотала девушка. — Скоро, очень скоро, я за тебя возьмусь!

— Полотенце — сползает… — Предупредил я хозяйку, едва заметно играя джойстиком и раскачивая машину.

— Можно подумать Тебя это возбуждает… — Сморщила нос Кайа. — Не надо, Вася, не надо…

— Программа подразумевает… — Начал я старую песню, о программе.

— Эй, не я ли, Твою программу, изменяла?! — Раджани поплотнее завернулась в полотенце и навертела тюрбан из второго. — Изменяла — изменяла, да не изменила…Что ты за киборг мне попался, а? Весь, какой-то неправильный, аж до нервного срыва!

В этот момент я нажал на тормоз и наш «ТФ-АР», мягко качнулся вперед, заставляя девушку упереться руками в приборную панель.

— И водишь ты… Так себе! Иди, обед, готовь! — Согнала она меня с водительского места. — И не забудь на себя приготовить!

В чем-то Кайа оказалась еще хуже Терезы — эмоции, спрятанные на базе за рыжий парик, хлестали таким впечатляющим букетом, что только успевай уворачиваться.

За первую неделю, что мы ехали, я успел много чего навидаться и наслушаться.

А уж учиться пришлось просто на лету!

Например, вождение нашего монстра от неизведанного производителя — меня сунули в кресло водителя, ткнули в три кнопки и две педали.

Проснулась Кайа от того, что «ТФ», с его девятью метрами длинны, вылетел с поворота и раскорячился между двух сторон колеи…

Или вот, еще беда — готовка!

— Вася! Завтра на охоту! — Предупредила хозяйка, плавно разгоняясь. — Так что, проверь дронов…

Девушка, за минувшие две недели, успела скинуть на меня все технические хлопоты, наслаждаясь, как она говорит: «блаженным кайфом настоящей девушки, не испорченной техническими заморочками»!

Со вздохом, пошел на кухню — закуток два на два метра, с электроплиткой, маленьким столом и встроенным, холодильником.

— Яичница — надоела! — Предупредила сразу, едва я хлопнул дверцей холодильника, Кайа. — И, каша — тоже! Салат, хочу! И кусок мяса — с кровью!

Для хрупкой Ходящей, гастрономические пристрастия более чем странные.

Она и меня попыталась приучить к мясу!

— И не скули! — Вопль с водительского места, заставил меня покачать головой.

— И это когда же я, последний раз, скулил?! — Не выдержал я вопиющей лжи и пошел выяснять отношения, прямо с яйцами в руках.

Н-да.

Не вовремя.

Однозначно!

Зато, с другой стороны, яичная маска, для волос — это совсем не плохо! Тем более что кончики начали сечься…

И, совсем я не виноват, что она нажала на тормоз!

Я, конечно, киборг, но это не значит, что обладаю идеальным чувством равновесия или могу остановиться мгновенно! Инерцию, никто не отменял, в конце-концов!

А голову, можно и два раза в сутки мыть, между прочим!

Оттерев приборную панель от неудачной яичницы и выслушав все, что обо мне думали, снова вернулся на кухню.

Кайа пошла, отмываться, оставив меня на хозяйстве и страже.

По ее словам, до ближайшего города оставалось около трехсот километров и очень скоро, наши с ней «веселые остановки», на охоту и просто поспать, останутся в очень недосягаемой дали: чем ближе к городу, тем больше шансов нарваться на идиотов с оружием.

Программа «Выживание», скинутая мне Максом, оказалась… Совершенно оторванной от реалий, нынешнего мира. Так что, моей хозяйке пришлось обучать меня основным навыкам, прямо в дороге.

Получилось, не скрою, впечатляюще!

Именно на первой охоте, Кайа меня и «раскусила» — я «не попал» в выбранную ею, цель. Симпатичного, такого, медвежонка…

И, слава богу, между прочим! Потому что его мамочка, зверюга почти двух метров в холке, бродила неподалеку и очень заинтересовалась нашей стрельбой. Пришлось брать в охапку подбитого кабанчика и делать быструю ретираду, в сторону нашего трейлера.

Оказывается, медведи совершенно плевали на Ходящих и их желания, заодно и на их сверхспособности, с высоты своего роста.

А еще… Медведи очень быстрые… И — тяжелые… Особенно — на удар лапой… Последние несколько метров, я так и пролетел, вместе с кабанчиком, финишировав в гостеприимно открытые двери нашего дома на колесах.

Хитрая Кайа, успела вперед меня… И успела — закрыть дверь, на наше счастье.

Вмятина от удара медвежьей головой, искорежила дверь, почти сорвав с петель.

Весь следующий вечер, на привале, я работал кувалдой, исправляя вмятину.

Улыбаясь своим мыслям и воспоминаниям, я крутился возле плиты, что-то нарезая и перемешивая.

— М-м-м, пахнет не плохо… — Потянула носом, Кайа. — Растешь, Василий! Вижу, поваренная книга нашла, таки, нужное место…

Я, чуть не сказал, где именно.

Расставив посуду на маленьком столике, мы быстро позавтракали.

Кайа Раджани предпочитала очень плотный завтрак, желательно — из трех блюд. А готовить — мне!

Посуду мыть — тоже…

Ходящая, после завтрака, вновь устроилась на водительском месте и колеса нашего трейлера начали наматывать километры пути.

Дорога, в принципе, еще просматривалась, не смотря на камнепады и вытянувшиеся наверх, корни деревьев, проломивших дорожное полотно. Нас изредка подкидывало и раскачивало — даже длиннорычаговая подвеска, имеет свои пределы.

Восемь колес, каждое диаметром с меня и шириною в добрый метр, неторопливо гребли под себя километры, иногда выстреливая в разные стороны, скользкие булыжники.

Один из таких «выстрелов», совершенно спокойно пробил насквозь стоящую на обочине машину, покрытую пятнами ржавчины и украшенную проросшими побегами молодых деревьев.

Кайа, с удобством устроившаяся на водительском месте, что-то мурлыкала себе под нос, а потом, потянулась и включила музыку.

На нашей базе, музыки было мало.

Катастрофически, жутко, напрягающе — мало!

Фонотека Кайа, насчитывала почти 70 тысяч треков!

Разные стили, направления, все это стало для меня открытием целого мира, которого я был лишен.

А, когда Кайа оказалась в хорошем настроении и открыла мне страшную тайну, что 70 тысяч треков — это капля в море — я подвис на долгих две минуты, переваривая услышанное.

За рулем, каждый из нас слушал своё: Кайа предпочитала кантри и фолк, мне по душе оказался рок-н-ролл с его неповторимыми гитарными переливами, чуть наивными словами и бесшабашной удалью, наполняющей меня с каждым услышанным аккордом.

— Вася… — В голосе Кайа прозвучало нечто такое, что я мгновенно оказался на пассажирском месте, сжимая в руках автомат.

На дороге валялись деревья.

С еще не успевшей пожухнуть, листвой.

— Давай назад… — Предложил я, понимая, что нас явно ждут неприятности.

— Ну, уж нет! — Вспылила девушка. — Есть у меня… Кое что… Для таких случаев, специально!

Если еще мгновение назад мне казалось, что девушка напугана, то теперь…

Отбив на клавиатуре, под левой рукой, цифробуквенный код, Кайа вывернула джойстик и на лобовом стекле появилась ярко красная точка, двигающаяся следом за джойстиком.

— Не надо, не надо меня пугать… — Пробормотала сквозь зубы Кайа, наводя прицел на препятствие. — Иначе — вам же будет хуже! И, чем мне страшнее, тем вам — больнее!

С этими словами, она нажала большим пальцем кнопку на джойстике.

Три огненных струи ударили, откуда — то из-под днища нашего трейлера, заливая дорогу пламенем.

Поводив джойстиком из стороны в сторону, Кайа отпустила кнопку.

— Хорошо горит. — Вырвалось у меня. — Хуже не будет?

— Будет. — Девушка шмыгнула носом. — Будет намного хуже, через… 3… 2… 1…!

Стена пламени, перед нашей машиной, поднялась метров на десять — пятнадцать, замерла, постоянно меняя цвет и, через пару минут, пропала, оставив после себя ровный, черный коридор.

— Если нас и ждали… Думаю, дождались… — Пожала плечами Кайа в ответ на мой не высказанный вопрос. — А если не ждали — тем более — дождались!

Согласно кивнув головой, вернулся в салон трейлера и подключился к системе наблюдения, мониторя обстановку.

Судя по данным, получаемым с датчиков, температура в эпицентре, приближалась к семи сотням. Асфальт, очень даже качественно прожарился и поплыл, пришлось полчаса простоять… А вот деревьям, преграждавшим наш путь, не повезло совсем — от них не осталось даже пепла.

Я очень боялся, что огонь перекинется на кусты, вглубь леса, покрывавшего склоны, но — обошлось.

Кайа, выждав время, осторожно провела нашу машину по остывающему асфальту, оставляя четкие отпечатки протекторов, на еще теплом покрытии.

— Представляешь, — задумчиво пробормотала она, ни к кому не обращаясь. — Пройдут годы, а эти отпечатки так и останутся, как свидетели человеческого присутствия…

Я уже несколько раз присутствовал при таких отрешенных разговорах и каждый раз мне становилось очень не по себе — говорит человек в никуда. Смотрит — туда же. И сам, вроде вот он — потрогать можно, ан нет — далеко, словно в другой Галактике.

Спускаясь все ниже, по серпантину в который вливались все новые и новые дороги, мы, точнее, конечно — я, любовался окрестным пейзажем.

Если базу, с которой меня забрала ходящая, окружали ряды хвойных деревьев, то, чем ниже, тем больше попадалось деревьев, только-только выбросивших молодые, зеленые листочки.

Серпантин, неспешно вьющийся, с огромными дугами поворотов, широкими площадками парковочных зон и развалинами придорожных строений, четко демонстрировал размах человеческого разума и мощи строительной техники. Вгрызаясь в скалы, засыпая овраги и ровняя перепады, дорога ложилась широкой лентой по самым красивым местам, что мне встречались.

— Вась, а Вась. — Кайа резко остановила машину на одном из аварийных съездов. — Давай, костерок запалим?!

Это еще одна из странностей моей хозяйки — «палить костерки».

Она специально научила меня, как правильно собирать хворост, складывать его и разжигать. Даже в самый сумасшедший и ледяной ливень, костерок у моей спутницы занимался с первой спички, невзирая на ветер, дождь, атмосферное давление или иные катаклизмы. Мне такое оказалось не под силу.

А еще, она могла часами сидеть и смотреть в пламя, иногда зябко поводя плечами, а один раз — протянула свою руку к огню и погладила его, словно ярко-рыжего, игривого котенка.

И, клянусь, я четко видел этого котенка!

Запустив дронов, провел их над нами, проверяя, нет ли «нежданчика».

Один из дронов, засек в паре километров одичавшую живность.

Или — не одичалую, но очень похожую на корову…

Махнув рукой, выбрался наружу.

Собрав дрова, я остановился, наблюдая за Ходящей, присевшей на поваленное дерево и уставившейся прямо перед собой — в неведомые мне дали.

Стараясь не мешать ей, спокойно и неторопливо, развел костер, кощунственно водрузил на него черный от копоти чайник и краем глаза успел заметить, как валится навзничь, моя хозяйка!

За те мгновения, что я летел к ней, в голове промелькнуло не меньше десятка, всевозможных, вариантов. От нападения невидимок, до — внезапного инсульта.

Подхватив Кайа на руки, занес ее в трейлер и уложил на кровать — даже не будучи киборгом, с его точнейшими сенсорами, на ощупь, было понятно, что моя хозяйка так и пышет жаром.

Следующие несколько дней я был очень занят — уколы жаропонижающего и антибиотика, смена промокшей от пота одежды и постельного белья, обильное питьё и все это под лязг зубов или тихих стонов, в зависимости от температуры и состояния.

Где так умудрилась простыть ходящая, ума не приложу!

Радовался только тому, что я — киборг, не требующий отдыха или сна, с функцией отключения обоняния…

Кайа провалялась в постели почти четыре дня, с провалами в обморок, попытками оттолкнуть мои руки, когда я ее переодевал или менял компрессы, с ругательствами, когда я ставил ей уколы в пятую точку и тихим «спасибо», когда температура спадала.

За все эти дни, мы не сделали ни единого километра, оставаясь на стоянке, в центре которой, так и болтался подвешенный над давно прогоревшем костром, чайник.

Именно за него, я и выслушал все, что пришло в голову «выздоравливающей», выползшей на порог трейлера — подышать свежим воздухом.

Вот скажите, это сколько же надо терпения, чтобы лечить людей? Особенно, если учитывать, что у киборга — терпение безгранично?!

Прибил бы!

Оставив ходящую сидеть и дышать, отправился на охоту — дроны выследили недалеко от нашей остановки, свиную семейку, совершенно вольготно роющуюся в дубовой рощице.

Огнестрел с собой не брал — тратить патроны на свиней, даже очень вкусных — глупо, учитывая пару шикарных арбалетов и сотню болтов к ним.

Кайа арбалеты не нравились — ее лук, издавал меньше шума, да и стрела летела намного дальше, не спорю.

Но мне искусство стрельбы из лука не давалось от слова «совсем».

Зато взвести тяжелый рычаг, с моими мускулами, дело одной секунды!

Из выводка в два десятка голов, успел положить пяток, самых нежных и маленьких, прежде чем здоровенный секач понял, что их убивают и, развернувшись, принялся искать обидчика.

Ага. Дурак я тебе, стоять на открытом месте и ждать, когда пара центнеров мускулов и жира, прокатится по мне! А, учитывая очень даже острые копыта и клыки, не поздоровится даже киборгу!

Пока кабан суетился, подавил желание завалить еще пару-троечку подсвинков — лучше оставить на развод. Может быть, придется сюда вернуться… Когда-нибудь…

Поредевшее стадо уперло на водопой, оставляя меня наедине с добычей.

Довольно насвистывая, связал поросят за копыта, попарно, закинул на плечи и бодро зашагал в сторону трейлера.

Где то на задворках сознания, шевелилась мысль, что оставлять ходящую одну, слабую после болезни — совершенно не годится.

Но, пустой холодильник, самый лучший стимул для движения вперед.

За время моего отсутствия, Кайа успела постираться и развесить постиранное на просушку, подальше от дыма костра, на веревку, натянутую между крюком трейлера и деревом.

Для этого, она не поленилась завести машину и развернуть ее!

На костре, красовался, кипел, шипел и плевался паром, отмытый до блеска, чайник.

Отойдя в сторону, быстро разделал поросят и со вздохом уставился на спящую, на одеяле, Кайа.

Ну, вот как тут, не ругаться?!

Ведь взрослая уже! Ходящая!

И будить — жалко, и оставить — не порядок.

Победил порядок — пошел будить.

— Ой, Вася, ну и зануда же ты… — Наградила меня убийственным зевком, Кайа. — Словно я к маме вернулась…

Царственно завернувшись в одеяло, моя хозяйка вернулась в трейлер и, назло мне, загремела посудой, демонстративно убирая ее по местам.

Пришлось идти с извинениями, выслушивать упреки и возвращаться к поросятам.

Ей-ей, потерял почти полчаса!

А еще пару минут и потеряли бы всю мою добычу — осмелевшие собаки, уже вовсю тянули свои наглые когти и зубы, к нежной свининке!

Разогнав собак, затрамбовав в холодильник мясо и удостоившись похвалы за охоту, я привычно устроился на пассажирском сиденье, в ожидании новых инструкций.

— Василий… — Кайа потягивала обжигающий напиток из почти литровой кружки и, покачиваясь, с блаженной улыбкой на лице и прищуренными глазами, смотрела на меня.

Очень не хорошо смотрела.

Предвкушающе, я бы даже сказал, смотрела.

Так смотрит на последний пельмень в тарелке, стая голодных студентов.

— Быть тебе сегодня… — Кайа облизнулась. — Удивленным!

Ровно через минуту после этих ее слов, на нашу площадку опустился здоровенный вертолет, разбросав потоком от винтов, во все стороны многочисленный мусор и наш костер.

Глядя на чинно пьющую настой, Раджани, я не спешил хвататься за оружие или нервничать.

Хотя, один вопрос, меня очень нервировал — каким образом я умудрился не расслышать звук мотора?!

— Выйди. Я переоденусь. — Потребовала Кайа, отставляя кружку на стол. — Пожалуйста.

— Можно подумать, что я увижу что-то новое… — Усмехнулся я, но все-таки вышел.

Лопасти вертолета замедляли ход, пыль оседала, и сухая трава уже занялась от головешек нашего костра.

Пришлось, затаптывать.

Пока занимался этим необходимым делом, украдкой рассматривал вертолет.

Маркировка «МИ-26», ничего мне говорила, хотя где-то на задворках подсознания крутилась какая-то мыслишка…

«Стоп!» — Испуганно осадил я самого себя. — «Какого, к небесам, подсознания?! Я же — киборг!»

Пока разбирался и пугался, дверь вертолета открылась и на землю вывалилась металлическая лесенка, по которой спустилась очень странная парочка: Мужчина, одетый в строгий классический костюм — тройку и, полная копия моей хозяйки!

Этого я уже выдержать не мог!

Преградив вышедшей парочке дорогу, я замер на пороге нашего трейлера.

— Хм. — Буркнул себе под нос мужчина и попытался пройти сквозь меня.

Пришлось улыбнуться и встать на пути.

Девушка — близняшка, прищурилась, прикусила ноготь большого пальца на левой руке и звонко рассмеявшись, ткнула в меня указательным пальцем правой.

Удар медведицы, по сравнению с этим тычком пальчиком — так — падение паутинки на стоячее зеркало воды!

Меня внесло в трейлер и размазало по стенке!

Будь я обычным человеком, так бы и остался грязным силуэтом на помятой стене.

— Катна! — Взревела Кайа и я почувствовал, что меня отрывает от стены и несет в сторону вновь прибывших, очередная плохо понимаемая, но очень могущественная, сила. — Прекрати ломать мои игрушки!

Мужчина и девушка, расступились, пропуская меня — летящего — и я встретился с обшивкой вертолета, оставляя и размазывая по ней куски собственной плоти и крови.

Был бы мозг — было бы, сотрясение. Был бы жесткий диск — посыпался бы, бэдами.

В моем случае, все могло бы и обойтись, только к девушкам, с их странными отношениями, присоединился мужчина!

В третий раз я почувствовал, как меня отрывает от земли и вновь несет к трейлеру!

— Папа! Не смей за нее заступаться! — Кайа, замерла на пороге авто, уткнув руки в боки. — Или я маму позову!

Сила отпустила меня, и я шлепнулся под ноги своей хозяйки.

Перевернувшись на спину, потряс головой и попытался сесть.

Увы, гироскоп приказал долго жить, а отолиты еще не отошли от полета и я приложился головой в борт нашего «ТФ», с очень звонким «бом-м-м-м»!

Диагност уткнулся в красную зону и, задумавшись, попытался вырубить меня.

Ага, а то, как же!

Биологическая составляющая, оказалась намного прочнее механической, позволив диагносту только заблокировать болевые ощущения.

— Хм. Киборг? — Мужчина заинтересованно склонился надо мной. — Любопытно… А где твой, э-э-э-э… «Шпингалет»?

Кайа дернула плечом и, воздев вверх правую руку, поманила свою близняшку пальчиком.

— Иди сюда, мымра! Я, тебе, сейчас, патлы — то повыдергаю!

— Я — Мымра?! — Катна, засопела и закрутила на ладони миниатюрные волчки торнадо. — Ну, сестричка, держись!

Торнадо, сорвавшись с ладошек, скользнули, все разрастаясь к моей хозяйке.

Долг требовал: «Спасай»!

Инстинкт самосохранения: «Спасайся»!

Здравый смысл: «Не лезь»!

Победила рука мужчины, подхватившая меня под локоть и одним движением поставившая на ноги, одновременно совершенно лишая меня любой возможности пошевелиться!

— Стой. Смотри. Учись. — Мужчина, обвел вокруг нас рукой, рисуя невидимую стену. — Будет интересно!

Вовремя он, «стеночку», поставил…

Пока Катна гоняла торнадо, хитрая Кайа успела окружить ее целой паутиной тонких, ледяных нитей, которые я видел, из-за изменения температуры.

А вот Катна их явно не видела и, когда ее послушные воины, отрикошетив от нашего невидимого щита, устремились к Кайа, грозясь приподнять и шлепнуть, ледяная паутина упала на плечи и голову увлекшейся зрелищностью, Катне.

В мгновение ока, девушку накрепко припечатало к земле, ледяные паутинки окрасились в красное, а торнадо — рассосалось.

— Сдаешься? — Торжествующе засопела Кайа. — Поторопись-ка!

Мужчина укоризненно качал головой, но вмешиваться, совершенно не спешил.

— Да уж… — Прошамкал я разбитыми губами.

Мужчина посмотрел на меня, поднес к губам указательный палец и синтезатор речи отрубился.

Пока я отвлекался, девушки поменялись ролями — Катна окружила свою сестру целым морем пламени, старательно прожигая себе дорогу в защитном кольце из смеси льда, камня и клубов пара, странного, сине-зеленого цвета.

— Сейчас будет… Бум-м-м-м! — Подмигнул мне мужчина.

«Бум-м-м-м-м!» — Сказало защитное кольцо и волна противовзрыва, устроенного по всем канонам пожаротушения, разнесла огненное море, одновременно лишая огня его пищи.

Ударная волна боднула наше собственное защитное поле, заставляя меня опуститься на пятую точку.

А мужчина — спокойно остался стоять, словно и не заметив удара!

Лишившись кислорода, мусора и прочего горюче-смазочного материала, девушки перешли на то, что осталось.

Правильно — асфальт.

Обе грязные, со стоящим дыбом волосом, с царапинами и порезами, сестренки азартно двигали руками и осторожно перемещались в сторону вертолета.

Их движения в сторону средства передвижения, мужчина тоже заметил и громко хлопнул в ладоши.

МИ-26, подпрыгнул и исчез, словно и не было его тут!

Близняшки переглянулись и принялись усиленно маскироваться, подкрадываясь к нашему «ТФ».

— Ы-ы-ы-ы! — Привлек я к себе внимание человека и ткнул в сторону авто.

Там, как ни крути, оставались дорогие мне вещи.

— Н-н-н-да-а-а. — Мужчина посмотрел в мои глаза и согласно кивнул. — Согласен, должно быть по-честному!

Трейлер испарился туда же, куда и вертолет.

— Папа! — В один голос заорали обе близняшки и я присел от ужаса: в нашу сторону полетело все то, что они там наготовили друг против друга — пара шаров огня, диаметром метров в семь-девять, ледяная сосулька, обрушившаяся на нас сверху, фонтан земли, вырвавшийся из-под нашего щита и еще много — много мелких «чего», чему я даже и названия-то придумать не смог!

Когда буйство стихий и сил разрушения поутихло, оказалось, что мы висим в серебристой сфере, над воронкой метров семидесяти глубиной, в которой кипит что-то, мало похожее на воду.

— Папа! — Катна и Кайа, мгновенно сообразив, что они едва не натворили, кинулись к нам на помощь.

«Веселая жизнь у хранителей» — Пробормотал я у себя в мозгу и передернул плечами.

— Ты так думаешь? — Мужчина широко улыбался. — У хранителей — скучная жизнь!

— Папа! — Кайа устроила под нашей сферой роскошное ледяное поле, с пологой лестницей, ступеньки которой желтели от посыпавшего их песка. — Мы, увлеклись… Прости.

— Пап, правда, мы не нарочно! — Катна стремительно разравнивала площадку и собирала странных форм, стулья и кресла.

— Только Маме — не говори! — Попросили девушки и, на бывшее поле брани вернулся вертолет и наш трейлер.

— Не скажу. — Мужчина заразительно рассмеялся. — При условии, что… Приготовите… Лучше меня!

Лица девушек потемнели, а носы зашмыгали.

— Рассказывай… — Махнула рукой Кайа и плюхнулась на созданное сестрой, кресло. — Лучше тебя — невозможно!

В соседнее кресло опустилась Катна и согласно кивнула.

— Мама предупреждала… — Мужчина помог мне добраться до свободного кресла и сесть в него. — Предупреждала, что Вам надо сделать всего одно-единственное дело! И, где — результат?!

— Ну, а че они такие тупые! — Вспылила Катна. — Чуть что, сразу руки распускают?! Засранцы…

— За языком следи! — Автоматически заметил папа и поморщился. — И, откуда только таких слов набрала?!

Видя, что буря уже почти миновала, девушки ринулись в словесную атаку.

К сожалению — одновременно…

Через мгновение, обе красовались кляпами — Катна, ярко голубеньким, а Кайа достался нежно розовый.

Мужчина, высокий брюнет в костюме, блеснул зелеными глазами, потер мочку уха и пристально посмотрел на дочерей.

— Так, милые мои, разлюбезные, доченьки! Вам, что было велено сделать?! Обследовать! Обследовать! Понимаете?! Одна тут же принялась из себя злую волшебницу корчить. Другая… Что, «Безумный Макс», спокойно спать не дает?!

Перед мужчиной возник маленький журнальный столик, сервированный кофейником, печеньем и двумя чашками.

Зеленоглазый, налил кофе в обе чашечки и протянул одну из них мне, хитро подмигивая.

Со стороны «закляпанных», раздался протяжный стон.

— И так, я продолжаю! — Мужчина сделал глоток кофе и вперил свой взгляд в Катну. — Тебе никогда не говорили, что прежде чем лезть, надо подумать, как будешь — вылезать? И, что именно Твоя собственная голова, в ответе, за то, куда сядет Твой зад?! Говорили. И я. И — Мама! Нет, самая умная, красивая, добрая и понимающая! На какой, извините меня, «икс», ты полезла к Хранящим?! На…

Мужчина тяжело вздохнул и отхлебнул кофе.

— Пейте, молодой…Хм, человек, пейте. — Подбодрил он меня, видя мою нерешительность. — Вам очень необходим, сей напиток, поверьте моему опыту!

Я сделал глоток.

Мир, вокруг меня разорвался с мощностью ядерного взрыва — я понял, что значит: «любовь с первого… глотка?!»

— Оценили! — Мужчина довольно выпрямился в своем кресле. — Однако вернемся к тебе, Катюша. Хвост с ними, с Хранящими… На фига Ты уперла у них этот, накопитель?! Что, снять копию — мозгов не хватило?! Вот уж не поверю… Мы с мамой, разве не учили Вас, что брать чужое — не хорошо?! Хак должен быть вежливым! Скопировал и исчез. В идеале — без следов! Нет же, Моя дочь, с боем прорывается, ворует и сматывается. И все это — под вой сирен и завывание «раммштайна»! Неужели, музыку нельзя было подобрать?

Пока кофе гулял по моей системе, я принялся рассматривать обеих сестер.

Выпученные от удивления глаза Кайа, изучали сестру, бросая сердитые молнии.

Зеленые глаза Катны, виновато смотрели на отца, горя раскаянием и дочерней любовью.

— Мы, с мамой, учили Вас, что визитки надо выбирать со вкусом? Или, кто-то из вас, может сказать, что Дил Садовников — обладает дурным вкусом, у него — отвратительная дикция и мерзкая — артикуляция?!

Девушки замотали головами…

— Ой, Катька-Катька… — Дил Садовников снова почесал кончик носа. — Что ты за ребенок, а?!

Кайа улыбнулась.

— Зря улыбаешься, моя Дорогая! — Папа рыкнул сердито и долил себе кофе. — Тебе что, лавры тетки, спать спокойно не давали?

Кайа помотала головой, а затем — кивнула, соглашаясь.

— Спешу тебя обрадовать, Мария каталась на своем «форде» в те времена, когда было намного спокойней — раз! Во-вторых — оружия и идиотов, к нему приставленных, было намного меньше! И, в-третьих, она всегда могла смыться!

Рассержено хлопнув в ладоши, папа освободил дочек от кляпов и кивком пригласил за стол.

Стулья, девушки сделали себе сами.

— Итак, что будем Маме говорить? — Поинтересовался папа, глядя как дочки, стремительно поглощают кофе и бутерброды. — Учтите, врать придется — не отвертимся.

— Пап, ну, получилось же?! — Кайа повела плечами, разминая их. — Я собрала всю информацию о базе! Катька — прошлась по крэевским серверам. Соберем все до кучи, посадим Ваську… Он вмиг нам найдет всё!

— Василий. — Обратился ко мне Дил, потирая запястье. — Простите нам наши семейные, хм, разборки. Обычно мы не такие буйные, а мои дочери с уважением относятся к окружающим. И, уж тем более, не используют их, вместо летательных снарядов.

Обе девушки очаровательно покраснели, но судя по взглядам, которыми они обменялись — присутствие папы меня спасло.

А незнакомого «Шпингалета», мне стало очень жаль.

Прикоснувшись к своему битому лицу, с удивлением обнаружил, что за время монолога папы, опухоли и царапины исчезли, оставив после себя лишь память о боли, а диагност висит в «зеленой» зоне повреждений и демонстрирует улучшение состояния.

— «Собрала информацию о базе…» — Передразнил мужчина и неожиданно показал дочери язык. — Ксюша, маму твою, чудачку! Я тебя, что просил сделать?! «Обследовать»! «Снаружи»! Нам, уже давно все равно, в чем там варятся эти базы! Нам надо найти — одно-единственное место! Ксения Диловна, ты осмотрела развалины базы в Пиренеях?

Девушка покачала головой.

— Катерина Диловна, ты осмотрела развалины здания?

— Нет. — Катерина шмыгнула носом. — В 2018, при очередном землетрясении, прорвало плотину… Здание, смыло…

— Ага… Уже лучше. — Согласно кивнул головой папа, задумавшись. — Значит, все-таки, был еще один сервер…

— Тетя Маша говорила, что, как вариант, Катманду… — Осторожно начала Ксения, но была остановлена взмахом отцовской руки.

— В том же, пятнадцатом, гостиницу развалило при толчке… — Дил покачал головой и грустно вздохнул. — Хотел бы я знать, куда именно покатила ваша тетка, с кем именно она встречалась и отчего так зацепилась за это сообщение!

Сидя за круглым кофейным столиком, посреди площадки, на которой только что состоялась эпическая битва, закончившаяся ничьёй, я пытался соединить разрозненные данные, поступающие ко мне сейчас.

То, что сидящая вокруг стола семья, не имеет никакого отношения к «Хранящим», «Ходящим» и прочим «серьезным» структурам нашего побитого жизнью мира, сомнений не было.

Не относились они и к армейским, полицейским и прочим, бандформированиям — слишком уникальные способности…

А значит…

Оставалось только одно — Экзоты.

Согласно полученных мной знаний, экзоты убрались с планеты к 2019 году, оставив после себя…

Да, ничего не оставив!

Терравит, к этому времени, уже превратился в яд для простых смертных, отправив на тот свет, фактически всю элиту и бомонд, омолаживающихся за счет инъекций.

Сверх способности и таланты Экзотов, приобрели несколько специфичную направленность: любое открытие, сделанное экзотом, работало только в руках экзота.

Исход экзотов, вызвал у обычного населения приступ эйфории и безудержной радости.

Площадка вокруг нас, обгорелая, замороженная и в оспинах от ударов, на моих глазах начала приобретать, не свойственную ей чистоту и порядок: покрытие, вокруг нас зачернело свежеуложенным асфальтом, выросло несколько новых деревьев, странного вида — смесь чего-то очень знакомого, с еловыми иголками.

На закуску, на самом краю площадки появилось несколько замечательных, деревянных домиков, рубленных в «угол».

Воздух стремительно наполнился запахом зелени и запел, невдалеке, родник, перекатываясь по камушкам.

— Так, маме скажем, что с базой — придется проработать еще раз. — Решил Дил, не обращая внимания на творящиеся вокруг чудеса. — И не совсем вранье, даже. С городком — все понятно… Глухо там. Вода и земля, не самые лучшие друзья для техники. Об остальном — молчок!

Женщина в темных очках, легком бирюзовом платье и огромной шляпой, сделала мне знак, чтобы я помалкивал, и продолжила слушать предложения мужчины.

— О засадах и взломах, думаю, маме лучше не знать… — Дил потянулся за кофейником и уставился в мои глаза.

— Забыла! — Щелкнула пальцами женщина и рассмеялась.

Папа и дочери, смущенно переглянулись.

— Ладно, заговорщики… — Женщина сотворила себе стул и пристроилась ближе к мужчине. — Нечего из меня, при незнакомых, мегеру и чудовище, делать! Василий, меня зовут Светлана. Этого… Заговорщика, моего супруга и отца этих, беспокойных, девушек — Дилан. Самих девушек — Катерина и Ксения.

— Очень приятно. — Улыбнулся я, наслаждаясь чистым и вкусным воздухом. — А, что именно вы — забыли?

— На киборга не действует морок. — С сожалением улыбнулась Светлана. — Дилан, увидел меня — в ваших глазах…

— Мама, мы… — Кайа — Ксения, совсем как папа, почесала нос. — Совсем не хотели…

— Ага. Так получилось! — Катна — Катерина поддержала сестру. — А папа нам помогает!

— Ладно уж, защитницы! — Светлана блеснула глазами. — Вы, ради папы, сверхновую взорвете.

— И — остановим! — Твердо кивнула Ксения, подмигнув Катерине.

— Знаю — знаю… — Отмахнулась Светлана. — Вечно занятая мама, тетка, как дурной пример и папа — «самый лучший в мире»! Вот, скажите на милость, как мне Вас не любить?!

Семейка переглянулась и облегченно вздохнула.

Судя по взглядам, которыми обменялись родители, все это представление было отработано до мельчайшего нюанса — как сугубо воспитательное.

— Что же… Раз все решено — пора и домой! — Дилан встал из-за стола и потянулся. — Чур, я на «Мамонте»!

— Папа! — Обиженно надула губы Ксения. — Так не честно!

 

3

Экзоты оказались нормальными, хм, людьми.

А «Мамонт», как и ожидалось — восьмиколесным трейлером, на котором мы с Ксенией сюда приехали.

Всё ожидаемо.

Любое чудо, происходящее с тобой — твои собственные дела и поступки.

МИ-26, загрузив на борт маму с дочками и выгрузив несколько канистр с напалмом, поднял столбом пыль и испарился в ярко голубом небе.

Без звука!

Дилан, поймав мой удивленно-восхищенный взгляд, пожал плечами и снизошел до объяснений.

— Двигатели другого типа. — Коротко бросил он и, подхватив канистру, направился к «Мамонту».

Подхватив оставшуюся пару, я последовал за ним, ожидая продолжения.

Хитрый Садовников, продолжил свои объяснения только после того, как мы перелили напалм и избавились от канистр самым простым и радикальным способом — мы их спалили!

— Двигатели, пожирающие углеводороды, мы старательно исключаем из своей жизни. — Усаживаясь за джойстики управления и пристегиваясь, продолжил свой рассказ-объяснение, Дил. — Где возможно, а кое-где и, где не возможно, мы перешли на электроэнергию, пополнять запасы которой, на порядок легче. Термояд у нас не прижился — мало трансурановых, вот пришлось всеми правдами и не правдами импровизировать и создавать новое. На первом шаге, нас спасло появление нового типа солнечных батарей и «генераторы»…

Я, молчком устроился на пассажирском сидении и плотнее запахнув свой разодранный балахон, пристегнулся и навострил уши.

Дилан, скорчил непередаваемую физиономию, вздохнул и, тронув кнопку старта, осторожно сдвинул трейлер вперед, разворачивая его.

— Скоро доберемся до города, и ты переоденешься… — Садовников, почти дословно повторил слова своей дочери. — Нечего мужику, в халате бегать! Не в больнице…

Я согласно кивнул головой — на борту «Мамонта», к моему несчастью, из мужской одежды нашлись тапочки, 46-го размера и джинсы — 30-го, в поясе… О длине — вообще молчу. Кайа постоянно хихикала или краснела, стоило мне забыться и задрать ноги выше пояса.

— Отдельное спасибо — Ксореру, за его выступление… — Дилан, качнул джойстик влево — вправо и трейлер выкатился на остатки шоссе. — Не будь его «холостого выстрела», мы так бы и ждали, когда нас доедят…

— А почему выступление Ксорера, все называют «холостым выстрелом»? — Удивился я, уже неоднократно виденному в архивах, выражению. — Ведь, своего он добился? И…

— Ничего он не добился, Вася… — Вздохнул Садовников. — Он, всего-навсего, «обратил внимание». На очень короткий промежуток времени, надо сказать, обратил внимание. Человечество, как пользовалось «благами» экзотов, так и продолжило пользоваться. Человечество, в общей своей массе — аморфно и инертно, а Ксорер, увы, не Вождь и завести толпу своим выступлением — не смог. За то, что предупредил — спасибо, огромное! Но, почему он так долго прятался? Неужели было нельзя, осторожно и плавно, вынести на просторы интернета, полученные им сведения? Впрочем, может быть и впрямь — было нельзя? Мы не знаем. А, «суд истории плох уже тем, что происходит в отсутствии ответчика». По сути своей, сделанное Ксорером заявление, намного менее важно, чем, например, выложенная Трианоном методика «слива» ТВ.

Трейлер, ведомый твердой мужской рукой, разогнался до немыслимых 74 км/ч! За две недели, что мы с Кайа провели в дороге, верхним потолком было 46 км/ч!

Битый асфальт, вылезшие на поверхность корни деревьев и промоины, не добавляли плавности хода, заставляя трейлер болтаться и трястись, как в лихорадке. Не были бы мы пристегнуты — кувыркались бы по всему салону, как горошины в детской погремушке.

— Как ни крути, — продолжал Дил сидя в кресле, как влитой. — Кроме всеобщего раздражения, его выходка ничего не вызвала. Блокирование интернета, совершенно неизвестным способом, на четверо суток! По всем сайтам, одно и тоже лицо… Для «человечества», привыкшего парковать свои машины у дверей подъезда и выкладывать в «интернетик» 100500 «фоточек» в секунду, это слишком много. Тем более, там же — слушать надо. А слушать, это так трудно! Особенно для тех, кто только и привык — говорить… Хорошо, хоть читать не предложил!

Дилан, зло придавил педаль газа и «ТФ», словно норовистый конь, вильнул крупом. Стрелка спидометра благополучно перешла барьер 80 км/ч, заставляя меня плотнее вжаться в кресло и начать осматриваться по сторонам.

Окружающая нас местность, радовала стройными деревьями и печалила опустевшими деревушками, с покосившимися заборами, выбитыми окнами и торчащими вверх, словно гнилые зубы, балками обвалившихся крыш.

Запустение; тишина, разрываемая шорохом наших колес и ровным рокотом нашего мотора.

Широкая дорога — четырехполосное шоссе, по которому, когда-то, мчались в горы вереницы авто, наполненные шумными компаниями, молодоженами, спешащими на свой медовый месяц и просто парочками, жаждущими полной грудью вдохнуть снежный воздух и сорваться вниз, разбрызгивая из-под лыж, белый снег.

Дилан молча уставился на дорогу, криво улыбаясь каким-то своим, явно не веселым, мыслям.

У него было очень интересное лицо — черты лица, смешанного типа — азиатского и одновременно — чистопородно, европейского. Я бы даже сказал — Арийские, черты лица! Чуть прищуренные, зеленые глаза, своим разрезом — я уверен! — смогли бы свести с ума, не одного художника. Я попытался представить, как бы выглядело лицо Дилана, на холсте.

Получалось — плохо.

Из знакомых мне, по всевозможным данным художников, возможно, лишь Иванов бы сумел передать этот разрез глаз, на бумаге. Да, может быть, пусть поколотят меня критики — Валеджио, привычный к непривычным героям и их странным фигурам и лицам.

Дилан, заметив, что я его рассматриваю, подмигнул и чуть сбросил скорость, входя в поворот.

«ТФ» наскочив на корень, подпрыгнул, попытался сползти с дороги в кювет, но был остановлен властной рукой Садовникова, «дожавшего» джойстик и, одновременно, добавившего скорости.

Будь за рулем я — лежали бы в кювете, на боку. Или на крыше…

А так, ничего! Только колеса взвизгнули, да захолонуло на миг сердце, которого у меня, по сути моей — нет.

— Вот и осталось, в холодном остатке, что вся эскапада Ксорера — «холостой выстрел». — Мужчина помотал головой, отгоняя какие-то свои, мысли. — Только, сестра моей жены, Мария, почему-то уверена, что Ксорер сказал не все! С чего-то она полагала, что он умолчал о каком-то, весьма необходимом факте… По ее мнению, Ксорер, сделал нечто, что перевернуло нашу жизнь… И унес с собой секрет, как это можно сделать еще раз!

— Что Вы искали? — Осторожно поинтересовался я, ткнув пальцем себе за спину, в сторону базы.

— Мария, умница Машенька, углядела в последних кадрах «прямого эфира», нечто, что заставило ее сорваться с места, никого и ни о чем не предупреждая. В общем, повела себя, как последняя дура! — Дил раздраженно поморщился. — Задержись она на один час… Увы, законы жанра таковы, какова женская натура…

Очередной поворот, за который устремился наш трейлер, оказался едва ли не «последним» нашим поворотом: недавний оползень смел полотно дороги под откос, нагромоздил каменную гору, перекрывая нам дорогу.

Ни я, ни Дилан, отреагировать не сумели — «ТФ», ткнулся носом в гигантские валуны, подпрыгнул, опасно накренился на левый борт, вильнул передом, съезжая вниз и замер, закопавшись колесами в груду щебня.

— Каждый раз! — Дилан потряс головой, не хуже сенбернара. — Каждый раз, когда я вспоминаю Марию, начинается черти — что! Словно, все демоны и ангелы, сговорились, не упоминать ее имени всуе! Задолба!ло!

— Так, что же она разглядела? — В лоб потребовал я ответа, от находящегося в прострации человека.

— Она увидела — Трех Ксореров! И все — выглядели по-разному. И все — Одинаковые! — Дилан пожал плечами. — Вот и думай, что же именно ей там привиделось, что она…

Трейлер, всё ускоряясь, мягко заскользил по склону вниз, увлекая за собой новый язык оползня.

— Вот! Об этом и Речь! — Дилан почесал нос и выругался.

Смачно и от души!

У меня, уши в трубочку, свернулись!

«ТФ», развернуло носом против движения оползня, и мы любовались катящимися на нас валунами, догоняющими нас, обгоняющими нас, скрежещущими по обшивке и оставляющими после себя, длинные полосы ободранной краски и рваные следы.

Зеркал заднего вида на нашем трейлере отродясь не было — их заменили камеры заднего обзора, ныне приказавшие долго жить.

Шумела каменная река, трейлер качало с боку на бок, а мы с Диланом смотрели друг на друга.

— Ну, Маша, Погоди! — Садовников сдвинул рукоятку джойстика вперед и нажал на газ. — Выберемся — свечку поставлю! За здравие!

«Мамонт» дрогнул и заревел двигателем; колеса принялись изображать из себя гребные, как на старинных пароходах.

Очередной камень, звонко впечатался в лобовое стекло, покрывая его паутиной трещин.

Оборот колес, еще и еще один.

Трейлер задрал морду, выбираясь на поверхность.

Трясло — нещадно!

С каждым оборотом колес, с каждым метром, отвоеванным у оползня, я чувствовал, как разочарованно выдыхает нечто, так и не заполучившее нас.

— Спасибо, Мария… — Прошептал я себе под нос, чтобы не услышал Садовников.

Трейлер сделал очередной рывок и нас выбросило на устойчивую поверхность.

— Ну, Машенька… — Дилан торопливо повел авто, прижимаясь к крутому склону, метров на шестьсот ниже бывшей дороги. — Беру свои слова назад. Не прав был. Но, порка Тебе, все едино, не помешала бы!

Петляя между переломанных стволов деревьев, трейлер упрямо прогрызался к виднеющейся вдалеке, просеке.

На жалких девять километров, мы потратили два с половиной, почти три, часа!

При этом мне еще приходилось несколько раз выходить и подрубать, некоторые стволы деревьев.

На дорогу выехали уже в полной темноте — фар, нижних, мы лишились еще в оползне. А верхних — в лесу, когда Дил не рассчитал… И, лобового стекла, кстати, мы лишились — тогда — же!

А на улице — не лето, между прочим!

Приткнувшись на обочине, мы с Диланом отправились спать, решив, что со всеми проблемами разберемся с утра, по свету.

Нет, конечно я бы мог, заняться ремонтом — мне и без света — не тускло… Но… Смысл?!

Заперев дверь, ведущую в кабину — чтобы не тянуло холодом и, залепив выбитые окна кусками полиэтилена, Дилан занялся ужином, а я, из принципа, принялся ему мешать, расспрашивая и тормоша.

— Дилан, не страшно было дочек, одних, отправлять? — Устроился я в уголке нашей кухоньке и, получив в руки нож и картошку, принялся делать два дела, одновременно.

— Страшно? — Садовников замер, с поднятым ножом, которым кромсал свинину. — Да, страшно. Но и сидеть им дома — страшно. Страшно — скучно. Мы, могли, отправить их на Камалу, Тару или на другие, параллели… Там тоже — много работы. Много нового, интересного. Непонятного. Миры открыты всего десятилетие и пионеров ждет множество открытий…

Нежно-розовое мясо, нарезанное аккуратными кусочками, оказалось в глубокой тарелке. Посыпались специи, и ловкие руки Дила принялись мять мясо, «прожимая» специи.

— Наши девочки, — в голосе мужчины послышалась неприкрытая гордость, — такие же хитрые, как их мать; такие же умные, как я; и такие же авантюристки, как их тетка. Все вместе, очень даже взрывоопасная смесь. Смесь, управлять которой, надо научится… Вот и рассудили мы, с супругой — пусть по родному дому, покатаются… Посмотрят, что оно такое: «человечество». Научатся с ним контактировать. Находить общий язык. Жить, рядом. Наивные…

Остро отточенный нож с противным скрипом скользнул по кости.

Росла груда картофельных очистков и булькали, падая в холодную воду, чищеные картофелины.

Просто кухонная идиллия!

Наши с Кайа, точнее — Ксенией — кухонные дела, ни в какое сравнение не шли — громко, торопливо, сумбурно.

Дил, словно демонстрировал другую школу, поварского мастерства — неспешную, выверенную, до последнего движения и, при этом, не мешкающую.

Пока я мыл и нарезал пластинками картошку, Дил успел подготовить мясо, почистить лук и достать высокую, толстостенную, сковороду.

Через пару минут, заполненная до верха, сковорода, отправилась в духовку.

— Не учли мы со Светкой, что наши красавицы, не хотят быть — «как все». — Мужчина достал из холодильника банку с томатным соком и торжественно водрузил ее на стол. — А, Земля, полна соблазна стать… «Круче»… Вот и сорвало, от вседозволенности, крышу у девочек… И, если Ксюху — просто занесло, то Катька — совершенно заигралась… В волшебницу… Так что, там где прошла моя младшенькая, слухи будут висеть лет пять. Хорошо, что все вокруг совершенно уверены — экзоты назад не возвращаются… Впрочем, это я так — брюзжу, по-стариковски. Хорошие они. Сегодня — завтра, мама промоет им мозги, с песочком; выбьет дурь из голов, а там и я подоспею — работу над ошибками делать. Ведь если вместе не делать работу над ошибками — в них можно будет утонуть…

Потягивая томатный сок, мы сидели друг напротив друга.

За те два часа, что готовилось блюдо со странным названием «мясо по-французски», Дилан успел вытянуть из меня многие мои тайны, взамен, поделившись своими.

Например, я узнал, что близняшки — самые старшие и у них есть еще четверо братьев и сестра. Что открытых экзотами планет — всего шесть, а жить можно — на четырех. Что «Мамонт», это — «Трансформируемый Фургон — Армейский Рефрижератор», с демонтированным морозильным отделением.

Самое главное, что я узнал из всех наших с ним неспешных разговоров, это то, что таких как я — Осознавших себя — много. Некоторые из нас, смогли сбежать, и устроили целую общину, на которую наткнулась Светлана, разыскивая, в своё время, сестру.

Некоторые — сошли с ума.

Так что, показавшаяся мне странной манера общения Дилана, всего-навсего демонстрировала его опыт в общении с нами.

Уж больно мы оказались капризными и замкнутыми, не идущими на контакт.

Что верно, то — верно…

Ну, скажите на милость, с кем мне было идти на контакт, на моей базе? С Судьей? С главным механиком? Чтобы меня, в спешном порядке отправили на «восстановление» или, чего хуже — демонтаж?

Нет уж, спасибо!

Горячее «мясо по-французски», оказалось очень вкусным, блюдом.

Запивая его томатным соком и собирая густой бульон, хлебными корочками (так вот зачем они нужны!!!) промелькнуло что-то в моем переполненном информацией, сознании, нечто, что я не успел задержать.

Нечто, словно дежавю.

Закинув грязную посуду в раковину, мы отправились на боковую.

Точнее, на боковую отправился Дил, конечно. Я занялся разбором бэкапа. Наш простой разговор, за чашкой сока, умудрился разбудить во мне самого страшного зверя, который присущ только двум животным — кошкам и людям.

Я имею ввиду, любопытство.

Бэкап, оказался… Весьма любопытным. Пришлось делать резервную копию данных, на доступном мне пространстве трейлера, с пачкой гиперссылок, на очень странные, непонятные и просто замудренные, места.

Утром, разобравшись с ремонтом, покажу все Дилану. Может он, объяснит?

Ремонт, ремонт, ремонт…

Теперь я начал понимать, почему это слово у людей вызывает столь бурные эмоции!

Даже обладая армейским, пусть и переделанным, трейлером, при отсутствии расходного материала, из пустоты не сделать лобового триплекса или алюминиевых панелей.

Дилан восхитил меня своей простотой — раз нет триплекса — используем полиэтилен! Нет алюминия — используем — скотч! Закончилось и то и то? Не беда, где-то видел он… Пластиковые внутренние панели, прикрывающие технические полости! Закрепляя пластик на черные шурупы, которые Дилан упорно называл «семечками», мы провозились до обеда. Проголодались и замерзли, даже я, с моей-то терморегуляцией! И, что поразительно, термометр упорно показывал -8 градусов!

Наверняка, ошибка…

Пообедав остатками «мяса французского», Садовников скрепя сердце и перекрестившись, завел мотор.

«Мамонт», скрипнул стартером, распугав всю птичью мелюзгу, на пару километров окрест, выдал совершенно непристойную руладу, выхлопными трубами, выведенными по бокам за кабиной, откашлялся клубами вонючего черного дыма и всемилостивейше заурчал на малых оборотах.

Дилан сладко потянулся на водительском сиденье и снял с головы бандану, повязанную на пиратский манер. Хрустнув суставами, плавно толкнул джойстик от себя, давая ход.

Трейлер дрогнул, провернул все свои восемь колес и, покачиваясь, выкатился на дорогу.

Встречный поток воздуха тут — же вдавил полиэтилен внутрь кабины, проверяя на прочность нашу работу.

Садовников, ругаясь вполголоса, добавил газа, кивнул каким-то своим, мыслям и уставился на дорогу.

Чем ближе к цивилизации мы подъезжали, тем мрачнее становилось лицо Садовникова.

В конце — концов, он, съехав на обочину, выбрался из трейлера и потребовал, что бы я ему полил водички на руки.

Шумно фыркая, отдуваясь, щедро брызгая воду во все стороны, мужчина с чувством умывался.

Так, например, могут умываться кошки, после сытного обеда, на теплом весеннем солнышке.

По крайней мере — с таким же — видом…

— До города мы дотянем… — Садовников, задумчиво вытирал руки любимым полотенцем Кайа — Ксении. — А вот там, начнутся проблемы. Защиты у нас и так, «гулькин нос», так на оползне и последнюю оставили. Через десяток км, начнутся обжитые места, а народ там любопытный и воинственный, как бы пулять не начали…

На мой, сугубо мирный взгляд, пулять в такого монстра как наш — себе дороже, однако Дилан, услышав мои слова расхохотался.

— Именно потому, что выглядим серьезно, могут и пульнуть. Проверить на прочность, так сказать… — Одевшись, Дил обошел вокруг трейлера, деловито попинав колеса. — А может и не захотят… Есть, конечно, вариант — в ночь проехать… Но, по такой дороге, без фар…

Щелкнув, сложился у меня в голове паззл!

— Лучше бы сразу сказал, что предлагаешь, чем вокруг да около ходить! — Рассмеялся я. — Ночное зрение?

Дилан, уличенный в нечестной игре, просто кивнул.

У всех киборгов, двойной тип зрения.

У некоторых — даже тройной: обычное, инфракрасное и, например, спин-потоковое.

Не знаю, что означает это самое, спин-потоковое, но у меня его точно не было!

А вот нормальное — ночное — присутствовало во всей красе.

Именно на него и намекал Дилан, упомянув ночную поездку.

— Сколько нам, за ночь проехать надо? — Вместо пустой болтовни, занялся я подсчетами. — Километров триста?

— Чуть больше. Около триста двенадцати. — Дилан сразу взял быка за рога, видя мое согласие. — Крутых поворотов и спусков, судя по карте, больше не предвидится.

— За одну ночь все едино, не успеем. — Пожал я плечами. — Два глаза, даже если это глаза киборга, все равно — два глаза. Да и этот полиэтиленовый…

— Пошли. — Коротко бросил Дил и прошел мимо меня в кабину, к водительскому месту и вытянул из подлокотника сиденья тонкий шнур с плоским коннектором на конце. — Знакомо?

— Прямое подключение. — Почесал я затылок. — Круто.

— Попробуешь? — С интонацией змея искусителя, предложил Дилан.

— Баш-нА-баш! — Решился я. — Я веду машину, а ты — смотришь, что меня заинтересовало в бэкапе. Идет?

— Не вопрос! — Подмигнул мне Садовников. — Самому интересно…

До сумерек, мы с Диланом успели пробежаться по моим отметкам, на данных.

Так что «Снег», который передали в Афины, оказался реально прошлогодним — по заверениям Дилана, создать установку с такими параметрами — невозможно. Энергии она будет жрать — немерено — и, в итоге, взорвется, так и не выйдя на проектную мощность.

А засыпать снегом пустыню, идея, конечно, интересная…

Проект «Био», на котором стояла отметка: «ЗАВЕРШЕН», Дила заинтересовал, ведь речь шла о развитии человеческого организма, путем перетряхивания генома.

На некоторых данных, Дилан подвисал, хватался за ручку, что-то черкал, на листочках бумаги, отшвыривал ручку и снова возвращался к чтению, бормоча себе под нос: «Светика надо, Светика! И Машку, до кучи! Химик, физик, математик… Интересно, а как они…»

Проекты «Лед» и «Сон», вызвали у Дилана почти истерический смех и пожелание, чтобы результаты проектов, проверили на самих ученых.

«Раз нет мозга — значит, ему не повредит заморозка!» — Продекламировал Садовников, протягивая мне стакан с томатным соком. — Таким фуфелом, занимались, право слово! Остальное посмотрю, пока ты за рулем будешь.

Озвучив свое решение, мужчина снова устроился напротив меня и забарабанил пальцами по столешнице.

— Что-то не так? С вопросами? С бэкапом? — Уставился я в ответ.

— С тобой, Василий, с тобой! — Ошарашил меня ответом, Дил. — Откуда ты знаешь, что такое — «семечки»?

Я открыл рот… И закрыл его, с сумасшедшей скоростью перебирая свои данные.

Термина «семечки», как обозначения мелких шурупов — не нашлось!

— Что такое: «ПВХ»? — Ткнул в меня пальцем, Садовников. — Живо!

— Поли-винил-хлорид! — Отбарабанил я и снова ушел в поиск.

Так же безрезультатно.

— Ксенька, передала мне твои «странности»… — Дилан повертел в руках тонкий модуль памяти, на длинной цепочке. — Оборудование на базе, конечно, аховое… Но, тем не менее — странности так и лезут из всех щелей. Ты, словно бомба замедленного действия — неизвестно когда взорвешься и насколько будет силен взрыв… Или, не будет…

— Поэтому, Ксения отправилась с матерью и сестрой? — Понятливо кивнул я.

— Нет! — Решительно отмахнулся Дилан. — Если мои дочери не смогут сами справится, с взятыми на себя обязательствами, значит я их плохо воспитал! А я, надеюсь, воспитал их хорошо! Обе красавицы, решительно проштрафились. И, побыть с мамой — наилучшее решение, из всевозможных.

Дилан, бросил модуль на стол и снова уставился на меня.

— Интересно, чей — же именно, использовался материал?! На сканировании мозга, четко видны повреждения. Такие повреждения, для киборга — нонсенс! Кто-то очень постарался, создавая тебя. Тебя даже состарили, добавив лишние пятнадцать лет, в системное время. По результату сканирования, тебя переделывали, минимум, четырежды! — Каждый раз, старательно стирая все из твоей памяти. И, тем не менее, в твоем подсознании так и остались «семечки» и «ПВХ»… Ощущение, что от тебя пытались избавиться и, одновременно, сохранить! Будь у тебя цел, первый носитель, можно было бы, восстановить… Хоть что-то… Но…

— «… История не терпит сослагательного наклонения…» — Понятливо кивнул я.

— Не возгордись, от своих странностей! — Подмигнул мне Дилан. — Быть знаменитым — некрасиво!

Стихотворные строчки, сорвавшиеся с моих уст, показались мне удивительно… Подходящими, к этому моменту.

А, отвисшая челюсть Садовникова, подтвердила мои мысли.

— Офигеть! — Дилан качал головой и рассматривал меня круглыми глазами. — Пастернак! Только… Одну строчку, переврал:

Я ПОМНИЛ, КАК УЧИЛ ЭТОТ СТИХ!

Я помнил книгу, толстую, в темно-синей обложке.

Помнил на ощупь, на запах, на вес!

Помнил свои руки, с обкусанными ногтями и запах весны, за окном с деревянными рамами!

— Автограф… — Пробормотал я себе под нос совершенно не понятные мне слова. — Это был автограф стихотворения…

— У-у-у-у, батенька… — Протянул Садовников. — Всё страньше и страньше…

— Чудесатей и чудесатей… — В тон ему, ответил я, наблюдая, как вытягивается от удивления лицо мужчины, словно я не слова из знаменитой детской книжки, а, как минимум, Истину Провозгласил!

— Впечатлен. — Признался Дилан через мгновение. — Найти, посреди европейских круч, киборга, декламирующего Пастернака и Кэрролла… На русском языке! На такое способны только мои дочери!

— Фи. От нечего делать и «Алиску», до дыр зачитаешь! — Отмахнулся я, теряясь в догадках и пытаясь вспомнить еще хоть что-нибудь, о своей жизни «ДО». И почему при имени «Алиска», сразу появилось: «Это склисс. Он ни чей!»

Видя мои мучения, Дил, поднял руку, привлекая к себе внимание.

— Вася, занялся самокопанием? — Спокойно поинтересовался он и, не дожидаясь ответа, продолжил. — Зря. С теми повреждениями мозга, вся твоя долговременная память — пустое место в твоем черепе. Так что, возникает вопрос, откуда Пастернак, в глухой дыре?

— Не такая уж и дыра, наша база… — Огрызнулся я обидевшись. — Если поискать, можно многое найти!

— В первую очередь, при бессистемных поисках, страдает голова! — Усмехнулся Садовников. — За «дыру», я говорил о Твоей голове, между прочим! Давай, садись за баранку, шофер!

Пробравшись на водительское место, я, со вздохом, подключил шнурок к своему разъему на запястье.

Мир мигнул, перед глазами побежали строчки диагностики и разрешений.

Судя по диагностическим кодам, в последний раз, прямое подключение использовали не так и давно — четыре месяца назад, оператором «Шпингалет».

Пробежавшись по результатам сканирования повреждений, присвистнул: оползень так качественно измолотил передний мост, что пришлось его отключать. Хорошо, что Дилан, не знал о повреждениях — поседел бы! Над камерами наблюдения, оползень тоже — по-изголялся — из дюжины, целыми осталось только пять. На мое счастье, четыре из них — с ночным видением. Гоняя двигатель на холостых оборотах, подключился к камерам, почесал затылок и отключился.

Камеры, хоть и рабочие, оказались заляпаны грязью, по самое «не могу»!

Пришлось выбираться наружу, с тряпкой, и отмывать их от пыли, прошлогодней хвои и листьев. Попутно, удалось оживить еще три камеры — сорванные контакты и заевшая защитная шторка, вот и всех проблем.

Дилан, в это время, валялся на кровати и разбирался с моими ссылками, на планшете.

Вернувшись в кабину, предупредил лежащее горизонтально тело, о начале движения. Дождавшись кивка в ответ, закрыл глаза и перешел на внешние камеры.

Восемь глаз, на разной высоте, с разными параметрами и углами обзора, рисовали четкую картину дороги и пяти метров — обочины.

140 градусов обзора — по горизонтали и 110 — по вертикали.

Первые несколько секунд, все эти изображения мешались и вытесняли друг друга, вызывая тошноту.

ЦП, получая пачку данных, от восьми разных камер, подвис, потом еще раз и еще.

Замер, оптимизировался, подкачал необходимые драйвера из архива трейлера и запустил обсчет в новом окне.

Мир, за пределами кабины потерял ночь.

Серое небо, с отметками, бегущих по нему облаков; полотно дороги, с пробивающейся через грязь и мусор, разметкой; замерший у обочины дороги, ночной хищник, с интересом разглядывающий нашего «Мамонта».

Картинка — сложилась!

Откинув спинку сиденья почти в горизонт, закинул ноги на панель и выругался — джойстик пришлось убирать в специальное отделение, иначе — быть беде! Потянешься за водичкой и окажешься в кювете…

Трейлер, с отключенным передним мостом, набирал скорость неохотно, динамика она и в Африке — динамика! Опасаясь газовать, чтобы не привлечь к себе внимания, я разгонялся осторожно и неторопливо.

Крейсерская скорость нашего «ТФ», заявлялась в 120 км/ч, по асфальту. И, в 50 по сильно пересеченной местности.

Судя по показаниям бортового компьютера, дорога, по которой мы ехали, недотягивала даже до «сильно пересеченной» и рекомендовано было ехать не выше 20 км/ч.

Отмахнувшись от предупреждений, довел скорость до 35 км/ч и принялся с увлечением пялиться по сторонам.

Я так и не понял, на которой именно стороне, мы находились — Французской или Испанской.

Да и не было разницы — природные катаклизмы, человеческий фактор, помноженный на АЭС и изобилие оружия — все это быстро стерло не только границы государств, но и границы в сознании людей.

Теперь уже не было громкого: «Мы — Англичане» или ухмыляющегося: «Мы — Американцы». Осталось: «Мы — люди»!

Человечество, получив очередной пинок, пожертвовало самыми лучшими своими представителями. Самыми способными, тренированными, умными, пытающимися, до последнего, остановить развал собственного мира. Выжили — единицы. В большинстве своем, выжили именно те, кого раньше называли «гибкими» — быстро приспосабливающимися к переменам, успевающим, где надо — лизнуть, а где и схватиться за оружие.

Первая волна, вторая, третья и — всё!

Исход Экзотов.

Словно кто-то очень злой, пожелал этому миру катиться в тартарары!

И мир, покатился. Все набирая обороты и подминая под себя тех, кто приспосабливаться не умел.

Так и появились, все эти ордена «Хранящих», «Ходящих», «Ищущих»…

За первые два часа, по правому борту промелькнули две деревушки, обнесенные высоченным забором. Белый дым, вырывающийся из печных труб, сторожевые вышки, возвышающиеся по углам — вполне себе ничего, по нынешним меркам — зажиточные.

До четырех утра, миновал еще несколько деревень.

В одной что-то ярко горело и люди, черными мотыльками метались вокруг пламени.

«Мамонт» внимание привлек только один раз — нас осветили прожектором со сторожевой вышки, ослепив меня и не выпуская из луча света до тех пор, пока мы не скрылись за поворотом.

Сделав, за неполных шесть часов, более двух сотен километров, я приноровился и добавил газ, подстегнув трейлер, благо — шоссе превратилось в идеально ровную, расчерченную шестью полосами, магистраль и тянуться, со скоростью 35 км/ч, отпала надобность.

Даже принимая отключенный мост, мы набрали положенные крейсерские 120 км и, вырулив на середину шоссе, я слегка расслабился, не ожидая подвоха.

Который, конечно же, не замедлил случиться.

Последняя мысль, мелькнувшая в моей голове, если отбросить нецензурные междометия, выглядела так:

«Ненавижу птиц!»

 

4

— Василий, подъем! — Пришел я в себя от зычного вопля Эрика, моего соседа по палате и, по совместительству, самой большой занозы в заднице. — Нас ждут великие дела! А кому-то, еще и на процедуры, идти!

На процедуры идти, конечно, мне…

Вот объясните мне, с какого перепуга, стайка этих ощипанных куриц, решила перелететь дорогу именно в начале пятого утра, именно перед нашим трейлером и именно тогда, когда скорость достигла 120?

Будь у нас нормальное лобовое стекло — отделались бы испугом, трещинами в стекле — не более!

Увы — полиэтилен — плохая защита от птицы, с массой тушки больше трех килограмм. Тем более, если эта самая стайка летит так плотно, что в кабину влетело целых четыре комка перьев, с клювами и когтями.

Суматошно махая крыльями в предсмертной агонии, эти жертвы ДТП, умудрились привести кабину в полное скотское состояние, засыпав все перьями, устряпав приборную панель своим пометом, на пополам с кровью и умудрившись найти на теле киборга самую уязвимую точку — глаза — куда мне и прилетело, точнехонько, клювом.

От удара, боли и неожиданности я навалился на тормоз, в программном, смысле и наш трейлер благополучно остановился, метров через двести и носом в отбойник.

Сам я этого уже не видел — птичий клюв, вроде и всего — то пяти сантиметров, умудрился нанести столь глубокие повреждения, что Дилан, летевший ногами вперед с кровати, в полной тишине и пришедший в себя только через минуту, не рискнул выдергивать птичью голову из моей глазницы при осмотре.

Он вообще, махнув на все рукой, вызвал подмогу и, через час с четвертью, транспортный МИ-26 уносил Садовникова и мои бренные останки, в мир, к экзотам.

Верный «ТФ — АР», как я узнал совсем не давно, вывозили по запчастям.

Меня собирали — по непонятной схеме, для начала, отсоединив от моего тела голову и, вместе с птичьим клювом, отправив на восстановление.

Пока голова не работала, эти умники, умудрились пролюбить моё тело, отправив его на разбор и утилизацию! Моё! Новое! Тело!

На мое счастье, хоть голову, на переплавку не отправили…

А, клюв «подлого птица», я теперь ношу на тоненьком кожаном ремешке, оправленным в серебро и с россыпью майноков, разного цвета и огранки.

— Василий! Особое приглашение?! — Эрик подкрался незаметно. — Опять, в себя уходишь?! Тебе, что сказано?

— Вчера мне сказали, что сегодня — выходной! — Попытался я завернуться в одеяло и повернуться лицом к стенке.

Наивный!

Больничная кровать, со скрежетом сдвинулась со своего места, развернулась и, совсем не порядочно взбрыкнув, сбросила меня на пол.

— Ой… Прости. — Совершенно без малейшего сожаления в голосе, извинился Эрик, блестя на меня своими черными глазами из-под повязки. — Не рассчитал…

Глядя на фигуру, закатанную в гипс и висящую на растяжках, над своей койкой, я очень сильно пожелал Эрику, скорейшего выздоровления!

И, тогда уже я, начну…

Впрочем, месть такое блюдо, что лучше я о нем помолчу!

Тем более, наклевывается тут — бр-р-р-р, не хорошее это слово, в свете приключившегося со мной — интересный вариант…

А пока… «Танцуй, мышка, танцуй!»

Вернув кровать на место, достал из тумбочки полотенце и отправился на водные процедуры.

Наша палата, рассчитана на трех человек. Делим мы ее с Эриком, экзотом — пространственником и Владом, которого почему — то все называют Цепешем.

На мой прямой вопрос, почему — Цепеш, Влад выругался, махнул рукой и вышел из палаты. В сад. Через окно. С третьего этажа. Просто спланировал, расправив свои перепончатые крылья.

Эрик назвал меня бесхитростным дураком и, яростно сопя в две дырочки, попытался что-то объяснить мне на пальцах.

Учитывая, что пальцы у него тоже в гипсе, пришлось просить у Аглаи Эмзаровны доступа к информационному терминалу, что мне строжайше — пока! — запрещено.

Аглая, узнав причину, долго хохотала, потом пошла в палату и Эрик, три дня молчал, на радость нам с Владом.

Потом он, конечно же, подобрал, жест-отмычку, только, с его «всеобщей загипсованностью», ему это не сильно помогло.

За это время, я успел помириться с Владом, узнать много нового об окружающем меня мире и даже, вот чудо-то — выспаться!

Работники госпиталя, заполучив мою поврежденную тушку, бесчувственную и безответную, не спросясь никого, сделали лучше.

Используя остатки моего генетического материала, они вырастили мне новое тело…

И пришили к нему — старую голову!

Так что, первый месяц, я учился ходить по — новой, дышать и питаться. Учился, учился и учился.

Сейчас я нахожусь, как говорит, навещающий меня Дилан — на «финишной прямой»!

Лучше бы меня пристрелили, право слово!

Даже принимая во внимание, что экзоты, как врачи, гении…

Но, каково мне было, просыпаться от того что болит рука или нога.

Просыпаться и видеть, как прямо напротив меня, в ванне, растет мое безголовое тело!

Выбитый глаз, выращивали тоже отдельно.

На подставочке, справа от меня.

Садисты!

Радует одно — Дилан предупредил меня, что птички, влетевшие в лобовое стекло, очень вкусные и, после моей выписки, мы их съедим! А пока, они лежат в морозилке, ожидая своего часа.

Разглядывая себя в зеркале, пришел к выводу: с такими шрамами, оставленными птичьими когтями и костями, в темноте лучше не ходить.

Наверное, надо было соглашаться и убирать шрамы.

Не смог, если честно.

И без того, слишком много нового у меня, за два — то месяца!

И тело, новенькое, с иголочки.

И носятся тут со мной, как дурень с писаной торбой.

Странные они, Экзоты.

Влад, коротко стриженный, невысокий и худощавый, с парой перепончатых крыльев, складывающихся, вопреки всем законам, не в длинные, складки, подобные плащу, а в лишь едва заметный, иногда подрагивающийся, горб.

Или вот Эрик, спасатель — пространственник, полезший на непроверенный трек прибытия, в легком костюме.

Капсулу перехода, он, конечно, зацепил…

Только вот сам, улетел вниз, с высоты пятнадцатого этажа, угодив на Влада…

Так и лежат в палате — падший спасатель и его ангел, с переломанными крыльями.

А крылья у мардуков — очень и очень чувствительны!

Да, и Эрик, тоже — не человек.

Эрик — Тариец.

Ну, а находимся мы, соответственно, на Камале…

К моему счастью, при восстановлении, врачи догадались избавить меня от излишней растительности не только на теле, но и на лице. Иначе, еще бы пришлось учиться бриться!

Умывшись, почистив зубы и причесавшись, вышел из ванны, под дружный хохот Влада и Эрика.

В палате нарисовался, хрен сотрешь, мой самый лютый недруг — стажер Марк.

Мелкий, быстрый, суетливый, озорной и смешливый толстячок из параллели Кор'Ан'Тир.

Смешливый, до зубовного скрежета.

Великолепный рассказчик и неподражаемый актер.

Обладатель белозубой улыбки, голубых глаз и черных, как вороново перо, волос.

Мой личный психолог, «так его с большой высоты», как говорит Эрик.

Ума не приложу, на кой ляд, меня так опекают?!

Пока Марк заговаривал зубы Эрику и Владу новым анекдотом, сочинять которые у него получалось просто изумительно, я бочком-бочком, выкатился из палаты в коридор, плотно закрыл за собой дверь, жалея, что нечем ее подпереть!

Мои однопалатники, отвлекут Марка еще на пару минут — не более, а потом… Потом мне надо быть уже на процедурах.

Иначе — опять, по бесконечному кругу, придется отвечать на вопросы, тыкать в картинки и доказывать, что я совершенно не сожалею о том, что не владею, совершенно никакими, сверхспособностями.

Даже те мои воспоминания, что проклевывались, остались в птичьем клюве.

По заверениям тетушки Аглаи, случившееся со мной — совершенно нормальное состояние, для того, кто ходит под довлеющим перстом Судьбы.

«Суки — Судьбы»… — Презрительно скривилась женщина, снимая повязку с моей шеи.

Аглая Эмзаровна, «Тетушка Аглая», как все ее звали, на «тетушку» была похожа меньше всего.

Высокая, выше меня, двухметрового дылды, на пару сантиметров; чуть полноватая, на изощренный вкус модельного бизнеса; с ярко фиолетовыми, глазами, в момент злости, меняющимися на нежно лиловый и волосами — красно коричневыми, как… как… Как яйца, крашенные на пасху, в луковой шелухе!

— Ну, Вася… Спасибо! — Поблагодарила меня Аглая, насмешливо качая головой. — Вот «так», цвет моих волос — никто не объяснял! Я это запомню…

Аглая, Марк, Эрик и еще полсотни пациентов и два десятка врачей нашей больницы, были экзотами.

С их сверхспособностями, мне недоступными.

Никогда.

Терравит, бурлящий в их крови, для меня оставался просто лекарством, что было, в общем-то, совсем не плохо, учитывая, что для остального человечества, ТВ стал медленным ядом.

— Руки перед собой. — Вернула меня к действительности Аглая. — Глаза закрыть, одну ногу поджать, голову задрать вверх.

Выполнив требуемое, почувствовал себя очень некомфортно.

— Да… — Аглая вздохнула. — Вася, ау! Ты — не киборг! Ты — человек!

— Шарик! Ты — не собака! Ты — Свинья! — Влетел в кабинет Марк, декламируя бородатый, анекдот. — А Вы, Василий, еще хуже! Пользоваться хорошими отношениями, в личных целях — не красиво! Прости, Аглая! Этот… Отвлек меня и сбежал из палаты, пренебрегая моим сеансом!

— И, поэтому, ты срываешь — Мой?! — Аглая невозмутимо изогнула бровь. — Оригинально… Кстати, можно опустить ногу и открыть глаза… Руки — тоже… И закрыть рот.

— Прости великодушно! — Попытался встать на колени тиррец. — За улыбку Твою и…

Аглая хлопнула в ладоши и Марк исчез.

Очень хочу надеяться — надолго!

Суток, на пять…

— Не дождешься… — Аглая взяла с блестящей кюветы, шприц, наполненный зеленоватой жидкостью. — Через пару часов, вернется, как миленький. А ты, будешь снова плясать под…

«Ву-у-у-у-бадан-н-н-н»!

В пузыре вонючей жидкости, Марк вернулся в кабинет Аглаи.

Жидкость, разлетелась мелкими брызгами, и кабинет превратился филиал маленького ада — жидкость оказалась кроваво красного цвета.

Марк, между прочим, испарился мгновенно!

Коридор, от наводнения, спасла дверь, открывающаяся, опять — же, вопреки всем правилам — внутрь кабинета.

— Сама виновата. — Призналась Аглая со вздохом. — Тиррцы, когда испугаются, такие быстрые становятся… Все на инстинктах, на интуиции… Мозг отключается на глухо, как у глухаря…

Выползший из своего отсека дрон-уборщик, захлебнулся вонюче-кровавой жижей, попрощавшись с нами печальным салютом искр и добавив к миазмам болота, запах горелой проводки.

— Не герметичный… — Хохотнула женщина и ее рука, завершавшая сложное движение в воздухе, едва заметно дрогнула, заставляя меня упасть лицом в лужу, закрыть голову руками и начать молиться.

По рассказам Эрика, подтвержденным Владом и самой Аглаей, любой жест, совершаемый оператором ТВ — трансформации, должен выполняться максимально — точно.

Дрогнувшая рука моего лечащего врача, могла привести к чему угодно — от взрыва и до — полного пшика!

Взрыва — не случилось.

Но и пшиком мы не отмазались.

Когда я пришел в себя — лица, склонившиеся надо мной, выражали такую задумчивость, что в очередной раз захотелось стать киборгом.

Люди, упакованные в защитные костюмы, развели руками, пожали плечами и развернулись в сторону прозрачной стены, за которой суетились другие люди, в защитные костюмы не упакованные.

Судя по суете, голосам и приборам за стенкой, случилось «нечто».

Судя по моему самочувствию — «нечто» — случилось со мной.

А, судя по моему предчувствию, это самое «Нечто», ничего хорошего мне не сулило!

Мягко говоря.

— Василий, можете рассказать, что произошло? — Мягкий голос прозвучал внутри моего черепа, подтверждая мои наихудшие опасения. — Очень важно Ваше…

— Не надо, не надо! — Перебил вопрошающего, грубоватый женский голос. — Ни черта он вам, Григорий Никитович, не расскажет, ибо — глух, слеп и нем. Не владеет, он, мыслеотдачей. И другими, «красивостями» — тоже! Обычный человек.

— Но… Позвольте! — Неведомый мне Григорий Никитович, запротестовал. — Разве, подобные ему, могут находиться в клинике?!

— Этот — может… — Печально сообщил всем собравшимся, третий голос. — Это — бывший киборг, которого из жалости припер Садовников. Что-то там насчет обещания дочери и прочей мути… Вобщем, отрастили мы ему тушку, а он — киборг и есть киборг… Пришлось в рекавер, запустить… Иначе бы он и ходить то не смог — мозги у него, на 40 процентов, из стареньких микросхем… Тупенький, одним словом.

— И, как же теперь быть?! — Григорий Никитович, в голосе которого прозвучала паника, замер, тяжело дыша. — Уважаемый Дилан Эвальдович, будет весьма недоволен…

— Как быть, как быть… — Вклинившийся в мои мозги еще один голос, начал доставлять мне почти физическую боль. — Оторвать башку, да по — новой все отрастить! Отключить и включить, делов — то!

Вращая глазами, попытался пошевелиться, открыть рот, сделать хоть что-нибудь, что бы дать понять, что я их слышу.

Увы, мне, неразумному! Кроме мигания, с остальным, полный затык!

— Смысла, отращивать, нет. — Отрубил все хвосты у надежды, женский голос. — Заражение, уже достигло мозга. Даже новое тело, со старыми мозгами… Ну, сами понимаете… Отключить и на изучение. Он и не почувствует ничего…

«Я — чувствую!» — Захотелось заорать, затопать ногами и снести все со столика, стоящего справа от меня и заваленного всевозможными инструментами.

«Я — чувствую!»

Прозрачная стена дрогнула, пропуская очередную фигуру в защитном костюме. В голове появился еще один голос, очень красивый, с легкой хрипотцой, женский голос.

— Вы сдурели! — Взорвался голос, переходя на личности. — Бараны, профессорские! Он же Вас слышит, уроды офонаревшие! Вы что о себе возомнили, звезды медицинские, без микроскопа не видимые!

Получившие столь исчерпывающие сведения о себе, голоса, исчезли из моей головы, заодно и из стеклянной комнаты.

— Василий. — Девушка тяжело вздохнула. — Я вызвала Дилана. Потерпи, пожалуйста. И, не обижайся на… Них. Все обойдется, поверь мне…

Верить очень хотелось.

До воя волчьего, услышанного мною в переходах тоннеля F-G, в «день осознания».

Фигура в костюме, провела рукой над моей головой, и сразу навалился сон, глубокий и безудержно черный.

Коридоры, летающие дроны, еще первых моделей, беготня и лабораторное оборудование, под которое я и мои напарники подпихивали взрывчатку, попутно делая контрольные в голову, выжившим лаборантам.

Ослепительно яркий свет, проходящий сквозь меня и распадающийся за моей спиной, на спектральный павлиний хвост.

«Неужели ты не хочешь мне помочь?! Ведь я твой друг!» — Удивленные глаза девушки, впервые услышавшей из моих уст: «НЕТ!»

— Вася, подъем! — Голос Дилана, усталый и подрагивающий выдернул меня из цепей снов, встряхнул и… Дал пощечину реальности.

Тела не было.

Вокруг меня, сердито сопя и морщась, стояла группка людей разного возраста, пола, роста и цвета волос.

Я с радостью признал Ксению и Катерину, чуть дальше стоял Марк.

Остальных я видел впервые.

— Привет, Дилан. — Поздоровался я и сморщил нос — синтезатор речи оказался настроен на стандартный, усредненный голос. Бесполый, бесчувственный, мерзкий голос жестяной воронки в туалете.

— Голову оторвали, таки… — Попытался пошутить я, но… Ксения почему-то заплакала, в ответ на эту шутку.

— Пришлось. — Дилан пожал плечами. — Придется тебе, снова в…

— Киборга? — Я скривил губы в улыбке. — А, как насчет заражения?!

— Я же сказала — он все слышал! — Торжествующе, заявила огненно-рыжая девица, разворачиваясь к остальным. — Что, Григорий Никитович, съели?! Многознание, уму не научает!

— Дина… Нельзя ли… Без перехода на личности? — Попытался остановить девушку, Дилан. — Это, все-таки, люди, намного старше и опытнее Вас!

— Возраст — не показатель ума, таланта, опыта или знаний. Возраст, всего лишь цифра, украшающая Ваш праздничный торт. — Дина брезгливо посмотрела на невысокого мужчину с обширной лысиной и выдающимся над ремнем, пузом. — А у некоторых… И того меньше… Не могу я, Дилан, видеть идиотов! Наглых, зажравшихся, окружающих себя толпой подхалимов и считающих, что всё обо всем знают. Так приятно вытереть о них ноги. Или растереть по стене…

Григорий Никитович, принялся пятиться, от мечущей взглядом в его сторону молнии, девушки.

— Давно ли вы, Дилан Эвальдович, проверяли профпригодность своих специалистов? — Дина ткнула Дилу в грудь указательным пальцем. — Мария предупреждала, между прочим!

— Дина! — Одернул девушку, женский голос из-за моей спины. — Прекрати! Лучше, помоги, Василию. Вечно ты на Дилана…

— Да. На Дилана! Потому что он — Мудак! И, я совершенно не понимаю, как ты, Светик, умудряешься его терпеть уже три десятка лет! — Дина, откинув свои рыжие волосы за спину, игнорируя все требования септики, голыми руками полезла под поверхность столика, на котором, укрепленная на специальном станке, стояла моя голова и пялилась на окружающих, выражая крайнюю степень офонарения происходящим. — Вот объясни мне, Дил, на кой бараний бок, ты поперся на «Мамонте»? Только не говори, что забыл просчитать варианты! Или, ты специально подставил бедного Ваську, под «куриную атаку»? Так, чего не бросил там? Совесть взыграла? Ни за что не поверю!

Ловкие руки девушки, легко порхали по переключателям, подстраивая подаваемые питательные вещества, под мой тип.

— Динка, язва, хватит! — Светлана развернула меня к себе лицом и тяжело вздохнула. — Эк тебя… Терпи, казак, атаманом будешь!

Пока меня вертели во все стороны, Григорий Никитович, успел допятиться до двери и, едва Дина отвлеклась, оказался за дверью.

Комната, в которой меня разбудили, оказалась очень большой и забитой оборудованием, за которым можно было разглядеть свободные кусочки салатового цвета, стен, паркетный пол и огромное, во всю стену, окно, у которого лежал, блестя хромом, ящик.

Столик мой, стоял в центре комнаты.

Вот и все, доступное мне сейчас для обозрения.

— Вася, поговори с нами. — Попросила Дина, подозвав указательным пальцем, Катюшу. — Котька, следи за показателями YHT, а ты, Ксюндель, лапочка, приготовь тройд. Дилан, если тебе нечего делать, займись — излучателями. Я, конечно, доверяю автоматике, но… Уж лучше такой мудак как ты, чем автоматика! Не хотелось бы, отращивать себе… Что-нибудь! Вася, говорить будешь?

— Нет. Буду шипеть и плеваться! — Огрызнулся я. — Укусил бы, да не дотянусь…

— Отлично! Дилан, ты спас весьма приятный в общении образчик человеческой особи. — Похвалила Дина, исчезнувшего с поля моего зрения, Дилана. — Хвалю, Садовников! Черт!

Я почувствовал, как закрываются мои глаза, и сознание растворяется в накатившей тишине и тьме.

— Да. Оторванная голова, ногам покоя не дает… — Печальный голос Садовникова, восседающего в кресле и задравшего ноги на стол, спиной ко мне, лицом к окну. — И не даст… По-видимому…

— Не дождетесь… — Хрипло прокаркал я. — Злые, вы…

— Не мы такие — жизнь такая… — Автоматически отбрехался Дилан, оборачиваясь ко мне. — Прочухался? Везунчик!

— Тебе бы такое везение… — Пожелал я, от чистого сервопривода. — Дважды. На всякий случай!

С какого такого перепуга я принялся обращаться к Дилану на «ты», ума не приложу. Однако Садовников и ухом не повел и пальцем не шевельнул, чтобы изменить правила игры.

Огромное, ослепительно белое светило, заливало синюю траву на полянке за окном, занимая на салатном небосводе далеко не центральную часть.

Весь мой опыт просто вопил, о невозможности смешения цветов, в таком виде, однако — вот оно, кушайте!

— Любуешься? — Дилан снял ноги со стола и развернулся ко мне. — Новый мир, любуйся. Назвали по имени первооткрывателя — Аглая. Посмертно…

— Так все плохо? — Поднял я руку и замер в удивлении, разглядывая ярко-красную кожу. — Это что за…

— Твоя новая тушка… Прошу любить и жаловать. — Садовников почесал затылок и поморщился. — Наделала Аглая дел. А виноват — ты! Зачем Марка дразнил? Мальчишка, честное слово!

— С больной головы, на здоровую, валить не надо. — В комнате материализовалась Дина. — Сделанного не воротишь, а пилить мозг и без того поврежденный — не имеет смысла. Садись, Вася. Будем разговоры, разговаривать…

В комнате появилось еще два кресла, а на журнальном столике — кофейник и две чашки.

— Тебе не предлагаю. — Сказал Дил, наливая кофе. — У тебя, теперь, другая биохимия…

— Рассказывай! — Потребовал я, присаживаясь в кресло. — С самого начала, рассказывай!

— Самое начало, между прочим, знаешь только Ты! — Ткнула в меня пальцем, Дина. — Так что — обойдешься без начал. Хватит с тебя и середины, с концом…

Дилан хрюкнул, извинился и хрюкнул снова.

— Пошляк… — Презрительно скривилась Дина. — Как Тебя Светка терпит!

— А она не терпит. Она — любит! — Разозлился Дилан. — А я — люблю её! А если у тебя проблемы, то может быть, ты их решишь в другом месте и начнешь вести себя, не как… Взбалмошная девица, обиженная на весь свет, а как специалист?! Твое мнение, обо мне, не знает только глухой, слепой и живущий на Земле! Высказалась? Так вали отсюда! Я Тебя не звал!

Дина, фыркнула и с хлопком исчезла из комнаты.

— Уф-ф-ф! Хорошо-то как! — Вздохнул Дил, расстегивая ворот рубашки. — Десять лет мечтал это сделать!

— Поздравляю. — Поаплодировал я. — Теперь я могу услышать то, что касается меня?

— Можешь. — Дилан расстегнул и закатал рукава, задумчиво соображая с чего начать. — Аглая, отправила Марка, чтобы не мешал. Это игра у них, такая, была. Марк привычно «закуклился» и… Едва реальность дала о себе знать — вернулся обратно. А, чтобы проучить Аглаю, зачерпнул на кокон, первой попавшейся, жидкости.

Взяв со столика чашку с кофе, Садовников сделал глоток и поморщился.

— Вернувшись в кабинет, он сбросил жидкость и спрятался за дверью.

— Аглая дернула рукой, при жесте-приказе… — Перебил я Дилана.

— Без разницы. Жидкость, которую принес Марк, вступает с ТВ, в бурную реакцию. Аглая растворилась за полминуты. Тебе, досталось меньше — ТВ тебе вводили в качестве лекарства и…

— Тело развалилось по кускам, как конструктор «сделай сам»… — Понимающе кивнул я. — Почему голова осталась?

— А она и не осталась. Она — переродилась. — Садовников скривился снова. — За 24 часа, как в страшном кино.

— Вот… — Ругнулся я. — И, что дальше?

— А дальше, — в кресло вернулась Дина и с вызовом уставилась на Дилана. — Еще через 24 часа стало понятно, что мир, найденный Марком, представляет собой очень большой интерес. Только… Кроме Марка, с его умением делать «Кокон», ни один экзот, дольше десяти минут в нем прожить не сможет. Растворится. Прости, Дилан. Я была не права и больше не буду, вести себя как истеричная девица.

— Я сказал — взбалмошная… — Поправил девушку, Садовников. — Извинения принимаются.

— Я Вам не сильно мешаюсь? — Начал злиться я. — Может, я пойду, погуляю?!

— Вась, ну хоть ты то, не начинай, а? — Устало растекся по креслу Дилан. — И так, все совсем не просто.

— Да нет. Все очень просто. — Улыбнулся я. — Два старых любовника, грызутся. Все понятно. Кто попал между ними — попал между молотом и наковальней.

— Мы не любовники! — Вспыхнула Дина.

— А я не про вас, между прочим. — Отмахнулся я. — Теперь осталось услышать объяснения, «почему» и все встанет на свои места!

— Не встанет, Вася. Нет «своих мест». И, на вопрос «почему», тоже нет ответа. Аглая, измерение в котором больше вопросов, чем ответов. — Садовников допил кофе. — Чтобы перетащить сюда это здание, мы потратили силы троих, подобных Марку. Поставили силовые щиты. Приготовились к неприятностям. А знаешь, что произошло?

Я помотал головой.

— Ни-че-го! — По слогам произнес Дил. — Сейчас, например, защита отключена. Мы можем выйти из здания и устроить пикник. Но, если к нам решит присоединиться некто, минуя здание — он распадется.

— Мне это, конечно, очень интересно, Дилан. — Я поймал себя на том, что рассказ Садовникова, больше запутывает и уводит меня в сторону, от самого важного — меня самого. — Почему — я?

Дилан встал и прошел к окну.

— Давай, расскажи ему… — Дина встала из-за стола. — Давай. Как говорил не любимый тобой Ксорер — «Если Судьба дает выбор — поступай, по-людски! Даже если ты — Экзот. Поступай, по-людски… Потому что по-человечески — не получается…»

— Ксорер, Ксорер… Помешались вы на нем! — Вспылил Дилан. — Везунчик, не более того. Понимаю, Трианон… Но Ксорер…

— Хватит! — Дина подняла руку. — Сам расскажешь?

— Сам. — Вздохнул Садовников. — Дело в том, Василий, что я действительно, «зевнул» вероятность. По прямому расчету, получалось, что наше путешествие приведет меня к Марии — сестре моей супруги. Оттого и «Мамонт»… Расчет пошел псу под хвост. Я — пока — не могу сказать, где и почему. Только, из-за моей ошибки, ты пострадал.

— Мог и бросить меня там. — Прищурился я. — Делов-то… Железяка.

— Не мог. При любых изменениях с твоей переменной, расчет стремится к нулю. Пока ты жив — есть шанс найти Марию.

— Бред. — Мотнул я головой. — Что может зависеть от одного существа?! Мир вокруг одного — не крутится!

— Есть такое понятие — Судьба. — Грустно улыбнулась Дина. — Человечество, стремится доказать, что от Судьбы не зависит. Экзоты точно знают — Судьба еще та… Нехорошая девочка…

— Я не экзот. И не — человек. — Поправил я Дину. — Моя судьба — электронные импульсы и программные коды. API- протоколы и математический расчет, с плавающей запятой. Моя судьба — накопление непередаваемого опыта…

— У-у-у-у, простой, какой! — Усмехнулся Дилан. — Импульсы и коды… Размечтался… В зеркало на себя посмотри, мечтатель.

По его щелчку, слева от меня, прямо напротив окна, появилось здоровенное, метр на два в высоту, зеркало.

Встав из кресла, подошел к нему и замер, рассматривая себя.

Ничего приятного на меня, из зеркала, не смотрело.

Ярко-красный, словно только что освежеванный, мужчина.

Рост — ниже двух метров, скорее — метр восемьдесят.

Худой и лысый.

Зеленая радужка на черной основе, глаза. Оранжевый зрачок.

Никаких выдающихся мышц или иных, выдающихся частей тела.

Кто-то очень сильно постарался, натягивая на меня, синие, тканевые шорты и легкую футболку, с оторванными рукавами.

Пока рассматривал себя в зеркале, под кожей, словно проползла пара длинных червей, неприятно бугря кожу.

— Красавчик… — Выдохнул я. — Это как же, вашу мать, извините, понимать…

— Лучше — никак! — Посоветовала Дина.

— Нормальное Вы мне тельце, сваяли…

— Это не мы. — Дилан сел на подоконник и уставился на синюю траву. — Твое тело, это та жидкость, в которой растворилась Аглая. Мы отсоединили, твою голову и попытались вычистить от попавших… Инопланетных компонентов. Через девять суток, в капсуле реаниматора оказалась вся жидкость, собранная в кабинете… И запертая… В другом измерении, в безопасном, месте…

— Чушь — то, какая! — Вырвалось было у меня, но… Вот он результат — стоит и крутится перед зеркалом.

— Больше, чем чушь! — Дина налила кофе в чашку и подала ее Дилану. — Бред, несусветный. Однако, Ты — вот он. Мир — вот он. А вопросов — все больше и больше…

— Считаете, что я смогу на них ответить? — Рассмеялся я. — Увы, я просто — киборг. Я никогда не смогу…

— Никогда… Не смогу… — Садовников дернул плечом. — Высокопарные слова… Их так любят люди, на своих базах и в городах. Это — оправдание своей лености, Вася. За высокопарными словами, всегда, прячется обман. Родители говорят их детям, правительства — гражданам. Как ты думаешь, почему Экзоты, так стремительно находят миры, для заселения? Почему, безбоязненно, изменяют свои тела? Почему, не стремятся, помогать человечеству? Ведь мы — можем! Можем, вывести оставшееся население Земли, в параллельный мир. Можем — на время — пока Нашу Матушку, не перестанет трясти. А можем — навсегда!

— Когда Мария… Выложила «переход»… Китай вывел 40 % процентов населения, в… Один мир… — Говорить Дине было тяжело. — Сейчас, этот мир… Снова не обитаем… Но и поселится в нем, никто из Экзотов — не согласится!

— Представляешь, Вася? Угробить, за тридцать лет, и себя и целый мир! А ведь были еще индийцы, арабы, евреи… — Дилан горько рассмеялся. — Везде, куда ступила нога простого смертного — теперь тот же цирк, что и на Земле. Как грызлись, так и грызутся!

— «Наши» — не лучше, между прочим. — Дина, уселась в кресло и сверлила окно взглядом. — Не зря, ох не зря, Мария выложила «Переход», не в обычный мир, а в «накопитель»… Столько говна, скажу откровенно, оказалось и среди нас!

— Мы, плоть от плоти, мира нашего и воспитания… — Продекламировал Дил. — Увы.

— Хорошо! — Поднял я обе руки, давая понять, что их сентенции до меня дошли. — Что от меня надо? Зачем вы меня, сюда, притащили?

— Ты сам сюда пришел! — Расхохотался Дилан. — Едва камеру реаниматора открыли, ты из нее исчез. И объявился здесь, до смерти перепугав своим внешним видом, дежурную группу. Девчонок, вообще, едва отпоили водкой…

— Да… — Задумчиво — довольно, протянула Дина. — Их, Твоя улыбка, добила…

Я улыбнулся себе в зеркало.

За черными, точнее — фиолетовыми, губами, появились белоснежные клыки…

— Бр-р-р! — Дрогнула Дина. — Не улыбайся, пожалуйста…

— Впечатляет… — Согласился Дилан.

— Не помню, как я здесь очутился… — Пожал я плечами и вернулся в кресло.

Аромат кофе, сводил меня с ума, а белый фарфор, манил прикоснуться…

Мозг тянул руки к кофейнику.

Тело — старательно держало руки на подлокотниках, подальше от соблазна.

Скажу правду, если бы в результате осмотра, на моих пальцах, вместо ногтей я бы обнаружил — когти… Наплевал бы на «другую биохимию»…

— Повторяю вопрос: «Что надо от меня?» — Я откинулся на спинку кресла и воззрился на собеседников. — Учтите сразу — мир спасать не буду! Не умею и не хочу!

— Да, на фига нам мир, спасать! Его изучить надо! — Взвилась Дина. — Представляешь, здесь ВСЕ точки перехода — под водой… Ну, жидкостью… ТВ, как в черной дыре, тает! Человеческое тело, за двое суток, перерождается и…

Я замер, навострив уши.

Дина, поняв, что ляпнула нечто совершенно секретное, прикусила язычок и покраснела.

Садовников, криво улыбался, глядя на нее.

— Уже и на людях, поэкспериментировали? — Спросил я, чувствуя, как вся моя программа собирается в комок и готовится взорваться.

— Да. — Дина, прикусила губу. — И, не буду врать, что это были — добровольцы…

— «Черный кот, серый кот, кто их ночью разберет!» — Вырвалось у меня, потрясенно.

— Осуждаешь? — Улыбнулся Дилан. — Думаешь, совсем, звери?!

— Думаю — можно было и иначе… — Три закона, намертво вписанные в мое сознание, дали трещину. — А иначе — просто «высокопарные слова»…

— Они жрали нас, десятилетиями… — Взорвался Дилан. — А теперь — продают нам своих преступников… Человечество, как змей, что пожирает свой собственный хвост… Ничему не учится и…

— Садовников… Перестань… — В голосе Дины, прозвучали такие знакомые нотки… Словно, под маской одного человека, все это время, прятался другой — хороший знакомый, верный друг и… Что-то печальное, что с этим человеком связано… — Не видишь — он больше человек, чем мы, все, вместе взятые… Нельзя так, Дилан… Должны у человека оставаться хоть какие-то чувства, кроме ненависти, задолбанности… Хоть какие-то ориентиры, кроме креста да костра…

Я почувствовал, как в оскале изогнулись мои губы.

Я — Киборг.

Создание ДЛЯ человека и ИЗ человека…

Только, почему у меня сложилось впечатление, что создание пережило своего создателя?!

Диоген, искал Человека.

Я, точно знал — Человека больше нет.

Спасибо Тебе, Дина, назвавшая меня Человеком!

Пусть без ориентиров и чувств, пусть!

Я их найду, вот увидите!

Кресло подо мной растаяло, уступив место мягкой траве, под ногами.

Надо мной развернулось салатовое небо и ослепительное светило.

Закрыв глаза, откинулся на спину, раскинув руки и замер, впитывая всем своим телом, каждой клеточкой, живительный поток, льющийся с небес.

Сорвал синюю травинку и сунул ее в рот, прикусил зубами и поморщился, от горького сока, выдавленного из нее.

Усмехнулся, вспоминая удивленное лицо Садовникова, провожающего взглядом, мое исчезновение.

И, печальную улыбку Дины.

Что-то они мне говорили, да вот беда — как можно слышать тех, кого слышать уже не желаешь?!

Верю, что надо было слушать.

Верю, что могли сказать нечто полезное.

Не верю только в то, что мне это пригодится.

Киборг создан для людей.

А раз их нет…

На нет и суда нет, не так ли?!

 

5

Аглая, как планета, из себя ничего не представляла.

Валяясь на синей траве и, изучая нежную зелень неба, я внимательно изучал свое тело.

Что-то мне говорило, что ничего общего с «обычным» — однозначно.

А, с другой стороны — грудь поднимается, наполняя легкие воздухом; руки чувствуют сопротивление травы, выдираемой из почвы, а глаза слепит яркое светило.

Всё, как обычно.

Основное отличие киборга — действие после приказа.

Поэтому сейчас я валялся и придумывал самому себе приказ.

Из набора «готовых людских», следовало заняться поисками воды, пищи, постройкой жилья…

Из набора «собственного опыта», следовало отойти в сторонку и занять позицию длительного ожидания.

В результате, победил симбиоз двух наборов: отошел в сторонку, в поисках удобного места, окруженного водой и едой.

Жильем займусь позже, если это самое позже, для меня наступит.

Зря меня унесло, не дослушав всего…

Сорвав очередную травинку, сунул ее в рот и прикусил.

Приторная сладость, растеклась по языку, наполняя рот и вынуждая начать отплевываться.

Далекий горизонт, чуть качающаяся дымка марева, прячущая за собой высокие пики гор.

Вот в эту сторону я потопал.

Мысли крутились в голове, перескакивая с места на место, с факта на факт и уносились вскачь, не оставляя после себя ничего путного.

Трава под ногами, мягко щекотала босые ступни, Светило — светило, а воды как не было, так и не появлялось.

По моим ощущениям, я топал больше двух часов, под палящим светом местной Звезды и мне, до сих пор, не захотелось пить!

Либо, мое новое тело и вправду — нечто…

Либо, весь этот мир совсем не зря заинтересовал Экзотов.

Шагая и шагая, осматриваясь по сторонам и с нетерпением ожидая, когда же горы станут ближе, я беспечно ставил ноги, отталкивался и делал шаг.

Пока, на очередном шаге, не полетел вниз.

Смотреть по сторонам, это, конечно, здорово…

Только, еще и под ноги, совершенно не мешает смотреть!

Дырка в почве, в которой я оказался, глубиной больше метра и диаметром более пяти, мне до пояса оказалась заполнена уже знакомой, красной жижей.

Оказавшись в родной стихии, мое тело предательски опустилось на пятую точку, выставив наружу голову.

От избытка эмоций, захлестнувших измученную оболочку, наконец — то попавшую в обитель себе подобных, голова пошла кругом.

Затем, в единый миг, головокружение прошло, оставив после себя сообщение, смысл которого сводился к одному простому понятию — Надо идти!

Выбравшись наружу, с сожалением попрощался с одеждой, растворившейся без единого следа.

От избытка сил, помноженных на свежие эмоции, пока еще мне самому не понятные, припустил вприпрыжку, к далеким горам.

Тело, словно отлаженный механизм, смазанный, вычищенный, поймало попутный поток и, уцепившись за него, понесло меня вперед, сминая тело в обтекаемый ком, с отличными данными аэродинамики.

Прикрыв глаза веками, от встречного ветра, прикинул, на глазок, скорость.

Получалось, около, 17-ти метров в секунду.

Довольно улыбнувшись, склонил голову навстречу ветру и…

Рухнул на колени, от простой мысли, от обычного математического расчета, известного любому школьнику. 17 метров в секунду, это больше 60 километров в час!

Кувыркаясь по синей траве, прикрыл голову руками, защищая ее от повреждений.

Мир вокруг, мгновенно окрасился в красный цвет.

Голова оказалась в тонком коконе защиты, свитом из моих псевдо рук…

«Пора привыкать…» — Прикрикнул я на самого себя. — «Здесь все, с приставкой «псевдо»!»

Отвлекшись на самобичевание, очутился в плотном коме, вновь летящем в сторону гор.

Этот мир, начал меня…

Интересовать…

Красная жидкость, на мой взгляд, была ничем иным, как симбионтом…

Или, может быть — симбионтом — для нее был именно я?!

Передернул плечами и снова покатился по синей траве — 60 км в час, не шутка.

Хорошо, что трава — мягкая, а тело — пластичное.

И костей — нет!

Затормозив через пару десятков метров, спохватился — тело четко знало, что остановится можно было и быстрее… А вот моё собственное сознание, загнало это знание… В глубокую дыру!

Да еще, заболела голова.

Из пор на коже, потек бесцветный пот.

Трава зашевелилась и принялась нежно оплетать меня своими ростками, вытирая пот, впитывая его и стремительно увеличиваясь в размерах.

От испуга, рывком, вскочил на ноги и завис над травой, покачиваясь.

Сознание, вновь попыталось внести коррективы и ноги больно воткнулись в почву планеты…

Меня разрывало, скручивало и сливало воедино.

Сознание киборга, рациональное и программируемое, впало в бесконечный цикл проверок и оценок событий.

Сознание человека, нет — пока еще — человечка, ребенка, отбивалось от рационального и стремительно поглощало чудесное.

Сознание тела, внимательно изучало, терпеливо ожидая, что именно, возьмет верх.

Обнажив белоснежные клыки, издал свой первый звук, на этой планете.

Громкий рык, прокатившийся по бесконечно — синей траве, внезапно вернулся мне — ударом грома!

На зеленом небе, появились бирюзовые облака.

Очередной раскат грома и бирюзовые облака, как по команде, изменили свой цвет, стремительно наливаясь черными и фиолетовыми оттенками.

Первые капли красного дождя, полетели к поверхности.

Мир вокруг меня закрутился в калейдоскопе странных видений и оба сознания — киборга и ребенка — поспешили слиться воедино, рождая роскошный купол, по которому потекли кровавые струйки.

Детское любопытство, заставило высунуть за пределы защиты кончик пальца, пробуя на ощупь, падающие капли.

Очередное открытие — капли, падающие с небес, были горячими!

Тело потянулось прочь из — под купола и замерло, нежась под горячим душем.

Уже давно кануло в лету состояние беспокойства и оцепенения.

Вместе с горячими каплями, тело впитывало в себя некую, не совсем понятную мне, информацию.

Сознание киборга, привыкшее ворочать гигантскими массивами данных, занялось самой своей прямой обязанностью — сравнивать, дотошно изучать и жадно поглощать новое и непонятное.

Сознание ребенка купалось в дожде, отказываясь думать вообще хоть о чем либо.

Сознание тела, киборга, ребенка…

Слишком много, для меня одного!

Дождь закончился, оставляя после себя кровавые лужи на траве и налетевший ветерок, пробежал хитрым ознобом по моим плечам, спине, животу, предупреждая — «Не расслабляйся!»

С тихим шелестом, сознание тела и сознание ребенка, слились воедино.

Голоса, далекие и близкие, чувства, эмоции, все это, не реальное и реальное, прочно заняло место в моем теле.

Пользуясь сознанием ребенка, как переводчиком, сознание тела вошло в контакт с сознанием киборга, упрощая тому, процесс декодирования данных.

От избытка информации, меня не на шутку затошнило — не все мысли и эмоции, подхваченные дождем в разных частях планеты, были доброжелательны или, хотя бы, нейтральны.

Хватало и откровенной мерзости!

Меня вырвало, на синюю траву, красной влагой.

Сразу стало легче.

Киборг, замер, взвешивая полученные данные и предложение.

Рассматривая со стороны три этих, разных существа, наслаждался покоем и чистотой своего тела.

Наконец, киборг принял решение и…

«… Вот ж… — то какая!» — Признался я самому себе, открывая глаза и рассматривая странные созвездия над моей головой. — «Холодно, однако!»

Повинуясь моим мыслям, оболочка вокруг меня принялась перестраиваться, уплотняясь, проникаясь многочисленными лентами и проволочками, пустотами сосудов, которые тут же принялись наполняться горячей жидкостью.

Через минуту все закончилось.

Черное небо, усыпанное звездами, с тремя величаво танцующими, лунами.

Разновеликие, они — каждая по-своему — отражали лучи своего светила.

Самая маленькая луна, гордо полыхала мертвенно-белыми лучами, самая большая — отдавала предпочтение желтому, а средняя… Средняя сияла стоп-сигналом!

Часы, «зашитые» на «железном» уровне, показывали 01:24.

Системная дата \ время, оказались обнулены, так что…

Будем считать это моей первой ночью, на планете Аглая.

Усмехнувшись, попросил оболочку вывести часы наружу — на запястье левой руки.

Полюбовавшись сияющими красными циферками, встал с травы и снова пошел вперед — к горам.

«Обработка данных завершена». — Тройственное сознание, теперь — единственное — сознание, вывело надпись прямо на сетчатку, пользуясь технологиями киборга. — «Ознакомится?»

— Да! — Громко сказал я и плюхнулся на пятую точку.

Информации оказалось очень много.

Аглая, имела и самоназвание.

Выговорить его — язык сломаешь: Вах'Неа'Хкандаарнг'Паалнакунага!

Мне, лично, больше по душе — Аглая!

Вот, доберутся до сюда Экзоты…

«Стоп! Уже — добрались!» — Порадовал я самого себя и рассмеялся.

Рассказы Дины и Дилана, о том, что планета их заинтересовала, стали для меня понятны.

Только, искали ответы они — не там!

Нет, Аглая не относится к типу «живых», планет или планет, с единым информационным полем. Аглая для этого слишком молода. Но у нее, как у любой женщины, были свои секреты. Точнее — девчонки! И секреты у нее, скорее, были девчачьи…

Огромный бульон, в котором зародилось человечество, на Аглае породил — БАФ! Биологически активную форму, получившую разум.

Угадаете, кто?

Правильно — Красная жижа!

Можете взять конфетку и быстро бежать, потому что жижа и впрямь, очень активна!

За пару тысячелетий, накопив довольно опыта, БАФ занял очень важную нишу, в сообществе себе подобных.

Он принялся накапливать информацию.

Под сообществом себе подобных, я имею в виду не пресловутых инопланетян, встретить которых мечтает человечество и уже давно встретило… Экзотничество?! Экзотечество?! Одним словом — Экзоты.

Под сообществом, я имею в виду — траву, с ее аккумуляцией энергии; легкие облака, переносящие своих собратьев на дальние расстояния и еще почти три десятка невидимых глазу и неслышимых уху, членов, способных за считанные мгновения, совершить бесчисленное множество действий.

Когда Дилан и иже с ним, узнают, «Что» может сообщество Аглаи…

И, вот положив руку на дорогие мне части тела, о возможностях этих, Экзоты узнают не от меня — однозначно!

Не будь Аглая Эмзаровна, столь агрессивна, осталась бы, жива!

Между прочим, именно по ее вине, мне снова оторвали голову!

БАФ, конечно, разобрался, но… Проблема сообщества в том, что угроза одному, становится угрозой для всех!

И теперь, экзот, проникший в мир не через разрешенную дверь, автоматически становится — компостом.

Очень дорогим и вкусным, компостом!

ТВ, придающий Экзоту сверх способности, для сообщества — топливо, наркотик, стимулятор и еще десяток чего еще!

Мое тело, растворившее Аглаю Эмзаровну, на самом деле огромная колония БАФ.

Осужденная за убийство разумного…

И, вынужденная таскать в себе — меня, как наказание.

Заменив в моем теле ТВ на свои, конструкты, БАФ попался.

Из путаных объяснений, я понял, что эта колония искупает убийство Аглаи и мое повреждение, единственно понятным ей способом — делится информацией, возможностями, чувствами…

При этом, все сообщество от оступившегося собрата, совершившего преступление от испуга и самозащиты, не отвернулось, нет! Оно ему помогает, поддерживает.

Стоило мне задуматься о горах, на горизонте — ветер принес облака, в которых были частицы БАФ, оттуда! Выпавший дождь, влился в наше тело и…

Путано?

Долго?

Не понятно?

А каково было мне, люди?!

Мне, киборгу?

Переваривая информацию, сидел под светом трех лун и… Переваривал информацию.

Симбиоз трех сознаний, плюс еще одно, взявшееся непонятно откуда!

Возможности сообщества, поддерживающего меня и сумевшего примирить три совершенно различных типа мышления — восхищали!

«Запрос на подключение» — Выплыла табличка, заставив меня удивиться еще больше.

— Разрешить. — Рявкнул я и осекся — в темноте, голос звучал… Страшно! Хриплый голос, каркающий и шипящий, одновременно.

«Отменено» — Лаконичная табличка, ничего не скажешь!

— Кем отменено, почему?! — Не удержался я, шепотом вопрошая тьму и звезды над моей головой.

«Абонент скрыл свои данные».

— Ну и горн ему в зубы! — От всей души, пожелал я.

«Исполнено».

У меня отвисла моя красная челюсть.

Надеюсь, это была такая, системная, дежурная шутка… Иначе, кому-то серьезно не поздоровилось… Или… Придется теперь следить не только за языком, но и за мыслями…

«Восстановление биологического содержимого — 61 %».

«Конфликт установок устранен».

«Рестарт системы».

По отдельности — все понятно.

Все вместе — сам бог голову сломит!

От привычного — «рестарт системы» — короткое головокружение.

И мельтешение образов…

«… Вот только пикапить меня не надо!»

«… Да вашу ж Машу…»

«… С вами была…»

Ожесточенно ощерившись на эти, никому не нужные, виды, щелкаю зубами и тут же получаю в ответ, от благообразного, истинно профессорского обличья, старичка: «… Пальцами! Пальцами блох лови!»

Что-то заставляет меня улыбнуться в ответ на эту фразу и на всех моих трех, простите трех единых и одном — отдельном, сознаниях, становится хорошо и спокойно.

С удовольствием растягиваюсь на нежно щекочущей траве и закрываю глаза.

Тело словно в самой нежной колыбели, под самым нежным покрывалом.

Обрывки снов, все, как на подбор, словно части разных боевиков, разрезанных и склеенных, как попало. Нет ни временного, ни причинно-следственного, никакого, прослеживаемого невооруженным взглядом, общего места соприкосновения.

Только сумбурное метание из коридора в коридор, от человека к человеку.

«Восстановление биологического содержимого — 86 %».

«Процесс слияния — активирован».

«Недостаточно биологического содержания».

«Повреждение носителей информации — восстановление невозможно».

«Процесс слияния — отменен».

«Рестарт системы»

«… адолбали!» — Вырвалось у меня, когда светило кинуло в меня свой первый лучик. — «Ну, сколько можно?!»

Фигуры, стоящие вокруг меня, к человеческим не относились.

К звериным — тоже.

Скорее, дикая смесь змеи, паука и кузнечика.

Большого, такого, кузнечика…

Красного и с крыльями…

От паука — количество глаз.

От змеи — длинное гладкое тело, с мелкими чешуйками.

А голова, к моему удивлению, если отмести глаза, вполне даже земная… Точнее — морская. Осьминожья!

Рассматривая, стоящих вокруг меня животных, радовался, что лежу — раз, а во-вторых, что, хм, лежу под плотным одеялом синей травы — только голова, наружу.

«Создание симбионта признано недействительным» — Отрубила всё, надпись и животные растеклись красными лужами.

Может быть мне и показалось, но…

По-моему, сама БАФ, вздохнула с облегчением, когда эти уродцы перестали существовать.

«Восстановление биологического содержимого — 92 %».

— Блин, да что ты там, восстанавливаешь?! — Удивился я, отрывая свою пятую точку от поверхности планеты. — Какое содержимое?! Ау?!

«Восстановление поврежденного биологического содержимого черепа — 93 %».

Челюсть отвисла, зачерпнув травы.

Моих, невеликих, знаний по медицине, хватало ровно на то, что бы оказать помощь человеку, до прибытия медиков.

Теперь же, перед моими глазами появилось, перетекая всеми цветами радуги, схематичное изображение мозга, наполняющего мой собственный, череп.

Встроенные, электронно-механические части, уступали свое место живой плоти, точнее — мозговой ткани, отступая за пределы черепа, выпирая из кости, страшными, раковыми образованиями.

На моих глазах, один из модулей памяти, словно пожеванный любителем жевать жвачку, отделился от височной части головы и упал мне, на подставленную ладонь.

«Восстановление биологического содержимого — 95 %».

Судя по схеме, последними железками, что выпадут из меня, будет радиомодуль и парная группа ЦП…

Ошеломленный, вырастающей перспективой, я снова опустился в траву и почесал затылок.

БАФ, неведомыми путями, смог перенести программные коды, данные из модулей памяти и накопителей — прямо в мозг!

Понимая, что происходящее со мной — чудо, о котором любой, осознавший себя киборг, может только мечтать, я громко засопел, устраивая проверку за проверкой.

Все, до единого байта, оказалось на месте.

Время отклика, поиск, обсчет данных — судя по цифрам, выскакивающим у меня перед глазами, производительность выросла почти в 19 раз!

Пока радимодуль не вывалился, попытался связаться с Диланом.

Ответом стала тишина и грозовые шорохи.

Махнув рукой на все человечество и экзотничество, вместе взятых, не пряча улыбки, встал с травы, демонстративно отряхнувшись и, потопал в направлении гор, все ускоряя шаг.

Искусство пеших прогулок, неспешных и самодостаточных, теряется в 21 веке, вместе с изобретением и удешевлением автомобиля, сотового телефона, халявного интернета и увеличением человеческой лености.

В базах, что я скачал на прощанье, нашлась целая сотня всяческих книг, восхваляющих пешие прогулки. Судя по тому, что я единственный кто их скачал… Гоняя в памяти массивы информации, сортируя и удаляя, безжалостной рукой, не представляющее хоть какого-то интереса, увлеченно шагал навстречу горам.

Тело больше не пыталось ускориться или, и того круче — оторваться от земли, улетая в небеса.

Ям и канав, на всем протяжении моего взгляда, не представлялось.

«Системные данные. Удаление не возможно» — Обрадовала меня надпись, когда я наткнулся на целую сотню гиг, битого барахла, оставшегося, на мой взгляд, еще с тех времен, когда до осознания было, чуть дальше, чем до Марса. Пешком. Задним ходом. На четвереньках.

Ни удалить, ни за архивировать, ни дефрагментировать!

Хоть физически выдергивай!

Задумавшись над такой возможностью, принялся ее внимательно изучать.

От внезапно пришедшей в голову мысли, сбился с шага и покрылся мелким, холодным потом, желтого цвета, выступившим на коже.

Я, едва не отправил в небытие ту самую информацию, что сделала меня — «осознавшим»!

Мысли, чувства, эмоции — всего сто гиг, жалких сто гектар системной памяти!

«Восстановление биологического содержимого — 100 %».

«Процесс слияния — активирован».

«Очистка системного пространства».

Сто гиг, мои сто гиг, на моих глазах, точнее — в моем сознании — мигрировали на совершенно другой уровень обработки данных, оставляя после себя, пустое место.

«Запись».

Лаконичное слово, ё-моё!

Слово, за которым скрылось такое…

Пришлось, бросая все на свете, приземляться на пятую точку и, открыв рот и округлив глаза, наблюдать за перепрошивкой систем.

Каюсь.

Я даже не представлял, что возможно подобное!

Сообщество, а больше и не кому, старательно изучило полученную информацию.

Информацию, хранившуюся в моей собственной памяти!

«Рестарт системы».

В глазах потемнело, и мир сжался до размеров спичечного коробка, окруженного пурпурно-красной пеленой.

«Диагностика».

Мир, с щелчком, вернулся к прежнему формату.

Многочисленные лакуны в моей памяти, так и остались не заполненными, ну, да и пес с ними!

Единое сознание, без деления на киборга, ребенка, сообщество или странные частички, оставшиеся от человека, почти сорок лет назад превращенного в киборга.

Слилось все в едином котле, перемешалось и превратилось — в Меня!

Сейчас я понимал, что пот, струящийся по моему телу — и не пот вовсе, а жидкость, растворившая и вымывшая остатки электросхем и металлических заменителей.

И вопрос — «Сколько осталось до гор» — вызывал такую же улыбку, как и вопрос ребенка, почему папа похож на дедушку, а мама — на бабушку…

Всё множество непонятного, стало лежать на полочках — только руку протяни.

Жаль, что большинство полочек относились только к планетарному сообществу, да, в меньшей степени, к тем остаткам знаний, что были давным — давно скачаны и усвоены, киборгом Кирвин — 3478, или попросту, семьдесят восьмым.

Легли на полочку и данные бэкапа базы — на отдельную полочку, с ящичками. В ящичках, наблюдательное сообщество, навело порядок, расставляя данные по степени необходимости, правдивости и безопасности.

Замерев от восхищения, достал с полочки проект «Врата», такой яркий и притягательный.

Соперничество трех баз, вместо сотрудничества, привело проект к его логическому развалу — каждая база, выполняя расчеты, пользовалась отличными от остальных, данными и программами. И если данные, можно было свести воедино — не велика наука перевести дюймы в миллиметры, а астрономические единицы и в Африке, остаются астрономическими единицами, то вот после применения разномастных программ…

По расчетам сообщества, пользующегося едиными настройками, «сдернутыми» с моего… Моей памяти?! «Врата» получались весьма занятной штукой.

Правда, в отличии от «Звездных Врат», активировать их на планете не представлялось возможным — слишком большой вариант остаться без атмосферы…

С азартом копаясь на полочках, хватая то одно, то другое, нарвался на совершенно бесцветное.

Расчет.

Обычный расчет, проверенный сообществом и выложенный на видное место.

Среди всех своих собратьев, богатых на разные цвета, этот действительно был — бесцветным.

Таким же бесцветным, как и его суть.

На первый взгляд.

Мне пришлось четырежды пробежать глазами по завершающей части, прежде чем я понял, что именно держу в руках.

По расчетам сообщества, все события, происходящие с ночи 31 декабря 1999 г на 1 января 2000 года, не что иное, как…

Смертный приговор человечеству.

Планету перетрясет, перемешает континенты и закономерным итогом станет появление нового вида.

Человечество — доказало свою неприспособленность и трусливость.

Экзоты — доказали свое приспособленчество и трусость.

Наплодив сущностей, сверх всякой меры, и те, и другие, натянули пленку мироздания до такой степени, что в 2015 году, она лопнула!

По расчетам, получалось… Именно так…

Из глубины, вылезло замшелое и гадкое слово — «эгрегор».

Человеческий эгрегор.

Эгрегор экзотов.

Оба эгрегора рвали планету, каждый на себя.

Было над чем задуматься, право слово.

Только думать — не хотелось.

Один мой друг говорил: «Глупо не видеть смысла там, где он есть. И видеть там, где его и не было!»

Вереница обрывков — воспоминаний.

Пользуясь возросшими возможностями, пересчитал «бесцветный расчет», сам, «ибо вера, это когда лень проверить!»

Сообщество не ошиблось.

Конец человечества не за горами — еще полсотни лет и геологические процессы, «раскочегарят» топку и прости — прощай, привычный мир.

Вот только, я так и не понял, что именно, произошло в 15 году…

«Вот и порадовался, своей офигитительной крутизне…» — Вздохнул я. — «И, что мне делать? Бежать обратно, к Дилану и иже с ним, прыгать на задних лапках, умилительно гавкать и трогательно совать в руки, «бесцветный расчет»?!»

Увы, экзоты — приспособленцы и заботиться о человечестве им не с руки.

Поохают.

Поахают.

Может быть, передадут расчет человеческим… Инстанциям.

Может быть, найдутся те, кто выведет часть человечества, за пределы Земли, как это уже делали.

Очень хочется верить, что Тебя окружают хорошие, милые, умные, люди.

Увы, детство проходит.

Задумчиво играю с травинкой, меняя ее цвет.

Заставляя ее то зеленеть, от хлорофилла, синеть от меди или краснеть, от…

Сообщество, на мой взгляд, доверило мне слишком многое.

Только, как это донести?

И, надо ли?!

Всю свою жизнь, мечтал побывать в шкуре, всемогущего создания.

Знаете, что самое поганое?

Ни фига это не интересно!

Дикая ответственность.

Ненависть окружающих, помноженная на зависть и возведенная в степень непонимания.

Теперь я с ужасом понимаю, почему в книгах, всяческие маги… Чем они круче, тем дальше держатся от мира.

Проще поубивать, чем тратить свое время, силы, терпение и знания, на Homo sapiens!

Ибо, сколько ты его не учи, он, все едино, остается — зверем.

А искать те уникальные единицы, что станут — человеком…

Было такое.

Ну, стали они людьми и что?

Мало их, катастрофически мало!

Да и мало стать человеком — надо уметь учить других, объяснять, тратить свое время…

Вот и замкнулся большой и матерный круг.

Мир вокруг меня мигнул закатом и погрузился в звездную ночь.

Сутки длиной в 51 час.

Наклона оси — нет.

Горизонт — дальше Земного.

Что не так?

Сила тяжести!

Стандартная 1 же.

Копаясь на полочках, нашел ответ и на этот вопрос.

И стало мне еще хуже.

Выть мне захотелось, право слово.

Не мудрено, что планета, с такими недрами, так заинтересовала Экзотов!

К чему им здесь жить, если все что им надо — поставить автоматическую добывающую установку и…

Гнать, метлой поганой!

Нефть, углеводороды, полезные ископаемые…

Привычно уселся, обхватив руками колени.

Наверное, именно сейчас я, как никогда, понимал Ксорера.

Судя по его «холостому выстрелу», он свои знания таскал не один десяток лет.

Молча и не делясь!

Даже не намекая, даже бровью…

Я, получил знания всего 26 часов назад, а уже хочется переложить все, на чьи-нибудь, сильные плечи!

И до гор, так и не добрался!

Разумеется, что все точки переходов здесь под присмотром БАФ.

Разумеется, что ТВ — расходный материал, с его помощью, БАФ стремительно приобретает новые свойства.

Разумеется, что…

Стоп!

А во что, превращаются люди?!

Ответа на полочках не оказалось!

Зато синяя трава, таинственно засветилась под светом трех лун.

Так во что перерождаются люди?!

Ни во что.

В удобрение.

Это Аглая Эмзаровна, представляющая из себя, хоть что-то, смогла оставить след, в сообществе.

А, преступники, скидываемые экзотами — только удобрение.

Сообщество — рационально.

Информация, несущая негатив, обрабатывается и, в случае отсутствия необходимости…

Смех смехом, а ведь засрут, планетку — то!

Как ни крути, а придется мне назад топать.

Весь этот, цирк, стал уже надоедать, право слово…

Развернувшись, потопал в обратную сторону.

Звезды все так же ровно светили.

Луны танцевали свой танец.

Трава росла.

А я шагал и шагал, старательно не глядя себе под ноги, мечтая о любой, хоть маломальской, канаве, яме, промоине или овраге.

Любое событие, которое бы смогло отвлечь меня от мучительного желания запустить свою руку, в полочки, созданные сообществом.

Ну, не может быть, живое существо настолько логичным!

Не дано!

И не надо кивать в мою сторону, мол, киборг возобладал…

Согласно бэкапу, киборги моего типа — изначально не логичны.

Нас создавали, как исследователей, помощников…

Несколько троек, даже работали психологами и конструкторами!

А значит…

Значит, что все вокруг меня — липа!

Очередное враньё, которое понадобилось неизвестно кому.

И остается у меня один вопрос, который я очень сильно хочу задать…

 

6

— … Пей кофе… — Вздохнул Дилан, пододвигая ко мне поднос с кофейником и чашкой. — Поймал… Когда понял…?

— Когда плашка памяти выпала из головы, а остальное — пОтом вышло… — Усмехнулся я. — Это был первый, звоночек. Ну а дальше… Стал присматриваться и прислушиваться…

Я наслаждался своим телом, с висящим на шее птичьим клювом, горячим кофе и растерянными лицами Катерины и Ксении, яростно щелкающих клавишами, на сенсорных экранах своих расчетчиков.

О том, что они «щелкают», я не оговорился — моя маленькая месть, в подправленном драйвере аудиокарты, реагирующем, теперь, на нажатие любой кнопки.

Даже — сенсорной!

Дилан кривился, слушая «клац-клац», доносящиеся из-под пальцев Ксении и морщился, когда раздавалось «тырц-тырц», от Катюши.

А я — был отмщен.

Слегка.

Прошляпили, господа экзоты, что прямое подключение — это дорога в две стороны!

А, может и не знали, никогда…

В любом раскладе, потягивая кофе и вытянув ноги под журнальный столик, я наслаждался собственным телом.

Аглая Эмзаровна, Марк, Дилан, обе близняшки и Светлана — короткий список людей, простите — экзотов, устроивших мне большой экзамен, на профессиональную пригодность и заслужившие — на свою голову, мою месть.

И если близняшкам, для исправления драйвера, надо всего лишь перезагрузиться…

Для остальных, так все мягко и просто не будет.

Месть блюдо холодное.

А ждать и планировать — это самая суть киборга — «тройки»!

Так что, через денек, пойдет гулять по сетке, «бесцветный расчет».

А там, может быть, я и еще что-нибудь, придумаю!

Потягивая кофе и наслаждаясь клацаньем сенсорных кнопок, жмурился и щурился, как сытый и довольный кот.

Вам было интересно, как я себя поведу?

А мне, интересно наблюдать за Вами!

Жаль, что Богов нет — так, божки, а наблюдать за целым человечеством — занятие самое по мне.

Учитывая, что закон подобия, в отличие от закона божьего, не лжет, все предсказуемо.

Сейчас Садовников извинится.

Если нормальный — возьмет вину на себя.

Если трезвомыслящий — промолчит.

Ну а если «мужик» — спихнет все на… Обстоятельства.

— Василий, спасибо. — Улыбнулся Дилан. — Знаю, что мы поступили — не вежливо… И, обижаться или подленько мстить — твое право. В любом раскладе, спасибо за участие и… Науку.

— Мы почти три года, готовили… Операционное поле… — Скривилась Аглая Эмзаровна. — Только, киборги — все большая и большая редкость. Особенно — твоего типа.

— Люди предпочитают, теперь, не спутников или, упаси еврейский божок, равных. Носильщики, телохранители. Чем предсказ… — Светлана поперхнулась, уткнувшись взглядом в кулак, которым ей грозила, Аглая. — Простите, Аглая Эмзаровна, я забыла, что Вы — католичка!

«Клац. Клац-клац.» — Пропели клавиши старшенькой.

«Тырц-тырц-тырц. Тырц. Тырц-тырц-тырц.» — Ответила Катюша и помедлив, победоносно закончила — «Тырц-тырц-тырц-тырц!»

Кабинет Аглаи, с которого и начался мой путь по дорожкам программы — имитации, заполненный народом, даже с раздвинутыми фальшстенами, за которыми раньше прятались операторы, казался мне, теперь, таким маленьким.

Не привычно, чувствовать нависающий потолок и холодные стены, если всего полчаса назад, в твоем распоряжении был целый мир.

Жестоко надо мной подшутили!

Все в духе людей.

Совершенно точно так же, многие родители шутят над своими детьми!

Очень обидно.

— Дина сейчас обрабатывает данные и подойдет позже… — Проинформировал воздух, Дилан. — Она также благодарна тебе.

И, поймав мой удивленный взгляд, объяснил: — За спокойствие…

«Ах, Дилан… Не спокойствие то было…» — Подмывало меня сказать, но — промолчал.

— Теперь, хотелось бы узнать, чего хочешь Ты! — Марк, еще девяносто часов назад игравший роль стажера, оказался ведущим специалистом, этот самый проект курировавшим. — Скажу сразу — много обещать не могу.

— Свободу. — Вырвалось у меня. — От Вас. От Ваших планов, идей и… Прочей чуши! Шанс свободно идти своей дорогой.

Клацанье и тырцанье — прекратились.

На меня воззрилось шесть пар глаз, и две — отвисшие челюсти, едва не поцарапали полировку и не побили паркет.

— Так много хочу? — Я поставил чашку на столик. — Всего лишь — идти.

Переглянувшись со Светланой, Дилан довольно улыбнулся и, в наглую, подмигнул дочерям.

— Аглая, Марк — время платить! — Провозгласила Светлана. — Не Вы ли, били себя пятками в грудь, что…

— Остановись, Светлана! — Резко вскочила со своего места Аглая, сжимая кулаки. — Не при посторонних!

— Иначе, что? С кулаками набросишься? — Светлана, неторопливо вытянула ноги. — Или, попросишь Марка? Ведь и он — по уши в говне, в которое, его, между прочим, окунула — Ты! Или, он еще не в курсе?!

Марк, смешливый и приветливый, настороженно впился взглядом в Аглаю, ожидая объяснений.

Сердитое сопение двух разъяренных женщин, едва слышное дыхание двух близняшек, ровное, заинтересованное и оттого — затаенное, наше с Диланом и нетерпеливый вздох — Марка.

— Марк. Я не совсем была с тобой честна… — Аглая набрала полную грудь воздуха, делая трагическую паузу, которой я, просто не мог не воспользоваться…

— «Люк! Я твой отец!» — И тяжело засопел, изображая дыхание — сами знаете, кого…

Испортив, таким образом, напряженность момента, я понял, что потребовал себе свободу совсем не зря.

Ну, нельзя быть такими серьёзными!

Уши, тут же вспыхнули бардовыми лампочками, нос — зачесался и стало очень неудобно… Сидеть без улыбки, на довольном лице!

Дилан с дочками, эскападу оценил.

Марк, нарвавшись на свое собственное поведение, всхрюкнул.

Светлана недовольно сплющила губки, а Аглаю, казалось, вот-вот тюкнет кондратий!

— Я — отмщен! — Я встал и раскланялся. — Почти. Приятного, всем, выяснения отношений! Увидимся. Когда-нибудь, потом…

Я честно попытался гордо удалиться, но запертая дверь…

Пришлось ломать.

Оставив после себя вынесенную с косяком, дверь, прислоненной к противоположной стене, я зашагал по коридору, богато инкрустированному деревянными панелями и теплым, паркетом.

Светодиодные плафоны, загорались, едва я к ним приближался, и гасли, за моей спиной.

Все экономично, и не практично.

Никто из комнаты, не попытался меня остановить.

Даже слова — не было сказано.

Ни — «Пока», ни — «Прощай», ни — «До свиданья»!

Может быть, они ожидали, что я заблужусь?!

Или, нет, я знаю!

Испугаюсь выйти в другой мир, за порогом!

Дудки, мои хорошие!

Я готов выпрыгнуть в окно, только ради того, чтобы не встречаться с вами!

А все ваши секреты, выяснения отношений — пусть останутся — Вашими!

Ну, что с того, что настоящее имя Аглаи — Аделина и, что с того, что она — бабка Марка?

Что мне с того, что она, «поюзала», внучка, присваивая себе, его работу?!

Или, что Светлана, вот уже два года — НЕ жена Дилана?!

И уже год, как Дилан женат на Дине?!

Вот такая «Санта-Барбара», держаться от которой подальше — самое первое дело!

За обычными мыслями, ноги меня принесли в мою родную палату, в которой все так же, на растяжках, раскинулся Эрик и спал, лежа на животе — Влад.

— Что? Выписывают? — Прошептал Эрик, разглядывая меня блестящими, из-под повязки, очами. — Правда, выписывают?!

— Нет. — Широко улыбнулся я. — Сбежать, хочу! Поможешь? Пожалуйста.

Мир не рухнет, если Вы, скажете — «пожалуйста»!

А вот результат…

— Влад. — Тихонько позвал Эрик, мардука. — Поможем?

— Голым, выбросим? — Открыл глаза Влад и сел на постели. — Он же… Без всего!

— Ну… — Эрик задумался. — У меня, кое-что, есть… Да и у Тебя — не пусто. Нам, не понадобится — спишем!

— «Заплати вперед»? — Задумчиво пробурчал Влад. — Да и крылья с ним, поможем! Только, на Камале, ему не место — найдут в два счета!

Пока Влад задумчиво чесал нос и морщил лоб, тариец уже развил бурную деятельность: из неведомого мне места, в центре палаты возник холщовый вещмешок, перевернулся, выбрасывая из себя на пол, все вещи. Следом появилась авоська, набитая свертками и кулечками. Последним, над кучей вещей, материализовался белый эмалированный таз, в котором, грудой валялись, странного вида, металлические цепи.

— Влад! Не жмись! — Прикрикнул Эрик и вещмешок, растянув горловину, принялся заглатывать разные предметы. — Давай, я знаю у тебя — есть!

— Есть, есть… — Влад развернул свои крылья и широко их развел. — Разумеется, у меня — есть!

Крылья хлопнули, поднимая с пола пыль и закручивая ее в стремительные смерчики.

Воздух в палате посвежел и на плотном пылевом подносе, появился металлический браслет, грубо сделанный и очень невзрачный.

— Бери! — Вздохнул Влад. — Владей!

— Это — что? — Опешил я, разглядывая браслет. — В смысле — как этим пользоваться?!

— Это, — мардук забрал браслет и нацепил мне его на левое запястье, — «Переноска». Одноразовый вариант. Представляешь, где именно, ты хочешь оказаться и…

— Только учти, — вклинился Эрик. — Прежде чем куда-то сунуть нос, надо знать, как будешь уносить ноги!

— То-то, ты ноги, на мои крылья, «унес»! — Усмехнулся Влад. — Спасатель — недоучка!

— Я, уже, тысячу раз — извинился… — Эрик шмыгнул носом. — Так, вещички я тебе — подобрал. Не все — новое, но… Чистое и, практически — неуничтожимое!

— Ты, ему, что — робу отдал?! — Глаза Влад стали круглыми, от удивления. — Еще, поди, и с комплектом, полным?

— Ага! — Самодовольство в голосе Эрика, растекалось шире его раскинутых и зафиксированных, рук. — С «Батей», на работе поговорю — спишет! А Васька, зато, на человека станет похож!

— Хм. Вроде и так, на человека — похож… — Хмуро присмотрелся ко мне Влад. — Хотя, нет. Клюв, сними. Фонит, на всех частотах!

— Это — майноки. — Тариец тяжело вздохнул. — Пусть носит. У них радиус — десяток метров…

Прислушиваясь к разговору своих однопалатников, я чудесным образом сумел сдержать отвисшую челюсть.

Ведь, моя просьба о помощи, подразумевала всего лишь возможность показать мне дорогу прочь, на улицу.

Зашевелился внутри червь сомнения, а не подстава ли это, как и в прошлый раз.

— Испугался? — Мардук печально улыбнулся мне в глаза. — Сказавши «А»…

— Спасибо! — От всей души поблагодарил я, моих соседей, изучая содержимое вещмешка.

— Робу, лучше сразу, одень… — Потребовал Эрик. — Я ее, сразу по тебе, подгоню, чтобы без сюрпризов…

«Робой» спасатель назвал мягкий тканевый комплект, серо-синего цвета и высокие, на шнуровке, ботинки.

Роба оказалась велика: рукава закрывали кончики пальцев, штанины, немерянной ширины, волочились по полу, а ноги болтались в ботинках, как язык в колоколе…

Влад, совершенно не прятал улыбки.

Точнее, ржал, как лошадь…

То есть, конь, конечно…

По едва заметному жесту Эрика, роба зашевелилась как живая, для начала сдавив мне грудь так, что чуть ребра не хрустнули! Ботинки, обжали ноги, отпустили, снова обжали и снова отпустили, оставив ощущение комфорта.

Пошевелив пальцами ног, признался сам себе, что обувь села, как влитая.

Одежда, тоже прекратила шевелиться и развернувшись к зеркалу, я узрел себя во всей красе: роба сменила цвет, превратившись, по виду, в обычную штормовку защитного цвета, с капюшоном и вылинявшие, до белых пятен, джинсы. Ботинки, стали коричневыми и сильно потертыми.

— Прикольно! — Оценил Влад. — Мне — нравится. Эрик, чувствуется вкус. Не ожидал!

Тариец, в ответ что-то буркнул и мне в руки ткнулся вещмешок.

Обычный, брезентовый и сильно потертый.

— Значится так… — Эрик тяжело вздохнул. — Робу я поставил на авто режим — с твоим отсутствием талантов, ты с ней не справишься. Однозначно. В левом, нагрудном кармане — пульт управления. Потерять не бойся — это всего-навсего, бумага, с нанесенными символами. Нажимаешь — получаешь. Потерял пульт, клади в карман бумагу и через 10 минут вытаскивай новый пульт. В вещмешке — НЗ, на три недели, оружие и две сотни патронов, к нему. Нож, фляга и так, по мелочи…

Разглядывая аккуратно уложенные предметы, с благодарностью вспомнил Макса, закачавшего мне базу «Выживание». Пусть, на первый взгляд она и слабенькая, но, общее представление о природе и ее последствиях, я, теперь, имею.

— Возьми, на память! — Влад протянул мне узкий черный чехол. — Владей, Новорожденный!

В чехле оказался отличный нож!

Убрав вещи в вещмешок, закинул его на плечо.

Очень даже удобно! Словно всю свою жизнь, прошагал по сотням дорог с рюкзаком за спиной.

— Вася, ты, когда финишируешь, сразу, на низкий старт и минут пятнадцать, быстро-быстро беги! — Шепнул мне на ухо, Влад. — Браслет — с брачком, извини. Зато и найти тебя — не смогут. Гарантирую!

Цепи, словно змеи, расползлись из таза и окружили меня, заключая в свободные объятия.

— Долгие проводы — лишние слезы! — Вздохнул Эрик. — Давай, вали отседова! А то, эти, спохватились…

— Может, и свидимся, еще! — Подмигнул мне Влад. — Давай. Доброго пути и — мягкой посадки!

Помахав рукой на прощанье, сосредоточился на месте, куда бы хотел попасть.

Отметя, из-за предупреждения, цех гидропоники, призадумался.

Память киборга, это прекрасное, ничего не забывающее, приспособление.

Зеленая елка, рядом с которой я прятался поджидая поросят, за пару месяцев, успела подрасти, больно хлестнув меня своими иголками.

Глядя, как земля под ногами, наливается очень подозрительным свечением, поспешил последовать доброму совету Влада.

Может быть, к радиации, это свечение отношение и не имело, но рисковать — нафиг-нафиг!

Пробежавшись до поляны, наслаждаясь теплом и идеальным телом, от всей души потянулся, хрустнув суставами!

Где-то позади, что-то гулко ахнуло, вспугивая недовольных птиц.

Браслет на моей руке, вспыхнул мертвенно-синим цветом и мягко завибрировал, сбрасывая с себя тонкие чешуйки, тающие, не долетая до земли.

Пара секунд и на руке обычный, медный браслет, изрядно покрытый зеленым слоем окислов.

Набрав веток, я запалил маленький костерок и достав из рюкзака металлическую кружку, закипятил себе чаю, с удовольствием устроившись на поваленном, во время битвы близняшек, стволе дерева.

Судя по окружающему меня пейзажу и налитым ягодкам, царил здесь и сейчас, Его Величество Август!

А значит, с голоду я не пропаду!

Хотя… Киборгом было б легче…

Посмеявшись своим мыслям, потягивал чифирь и дышал полной грудью, словно вспоминая, что такой воздух — тоже может быть.

Чистый, вкусный, с запахом дымка от костра и бесконечностью…

Ни тебе запаха больницы, ни привкуса водорослей — тихий лес вокруг.

Пронзительно синее небо, белые облака, легкий ветерок, играющий языками пламени, пение пичуг и порыкивание далекого хищника, по-хозяйски обходящего свои владения.

Даже грубая лесина, под пятой точкой, без возможности откинуться и покачаться, как на кресле-качалке, казалась самым лучшим креслом.

Восстановленная Светланой полянка, присыпанная, правда, обломанными ветками, после последнего сильного ветра, оказалась идеальной точкой возврата.

Вот, если бы господа экзоты, еще и столик оставили!

Промелькнувшая мысль, отринутая не дрогнувшей рукой, вернулась, как бумеранг и вторично, очень упорно, постучалась в сознание.

— «Идеальная точка возврата», да вашу ж Машу! — Воскликнул я и принялся лихорадочно паковаться.

Чай допивал уже на ходу — вылить такую вкуснотищу — жаба давила неимоверно!

Наплевав на дорогу, свернул с нее. Может быть, это паранойя и никто меня искать не будет. Может быть — даже я зря сбежал и свободу мне бы предоставили, по моей просьбе. Только… «БЫ» очень сильно мешало!

Ну, не нравится мне, зависеть от власть имущих. Уж лучше, свое племя, равных. С ними всегда можно договориться, они с уважением относятся к тебе и твоим тараканам. А ты — проще относишься к их собственной живности.

Звериная тропинка, на которую меня вынесли ноги, петляя шустрой змейкой между деревьев и ныряя в просветы кустов, уносила меня все дальше от полянки, заодно, опускаясь все ниже и ниже.

За два часа «волчьего скока», пользуясь разными тропками, оказался у начала подъема здоровенного, 12-ти полосного шоссе.

Вот зуб даю, по этому хайвэю, «Мамонт» не проезжал!

А значит — выскочил я, где-то совсем с другой стороны, что есть, в общем-то, очень даже, «веригуд», как говорил…

Я замер, вспоминая, кто же именно, так говорил.

Не базовские — точно.

У нас в ходу был больше немецкий и французский. Ну, еще — испанский, но очень, очень редко!

А вот «пиджин-инглишем», народ не баловался…

Притаившись, от греха подальше, за кучей камней, принялся снова сортировать и дефрагментировать, собственную память.

До вожделенных, 100 % восстановления биологической составляющей, было еще ой, как далеко! С базы мы ушли под чистые 53 %. С больнички, на волю, я вырвался с 59 % — ми…

Как красиво и быстро, прошло восстановление при имитации!

А здесь…

Жрать, спать и работать…

Можно — в разной последовательности…

Прислушиваясь к шумам, принюхиваясь к запахам, чувствуя малейшее изменение температуры или движение воздуха, занимался «самокопанием».

Накопал только пару новых странностей, с трудом тянущих на шесть процентов восстановления.

А еще, имя Василий, вдруг стало таким… Чужим…

Откинувшись на теплые камни, прикрыл глаза от полуденного солнца, пробившегося, наконец-то, сквозь беленькие тучки, больше похожие на ряды перышек.

«Штормовка!» — Всплыло еще одно странное слово и легло в копилку, таких-же, странных слов и понятий, возникших из ниоткуда.

С момента осознания, такого добра накопилось предостаточно.

На базе было проще — поисковая система работала безотказно, вытаскивая на-гора пояснения и толкования.

Терезе, например, очень понравилось выражение: «Верхний отросток», в приложении к голове человека.

Живой, конечно, голове.

Если учитывать, что Тереза и так была остра на язык…

Многие, слышали в свой адрес… Витиеватые оскорбления, выданные со столь высокопарным видом, что… Шли и проверяли, куда же именно, их послала Тереза.

Из плохих новостей — отсутствие бэкапа.

Столько интересного прошляпил!

Из хороших новостей…

А нет их, хороших.

Значит, буду делать сам!

Избавившись от влаги в организме, принялся более тщательно изучать вещмешок.

Эрик, здоровья ему полной горстью, от всей души расстарался: НЗ, даже учитывая мою теперешнюю прожорливость, с лихвой хватит на полный месяц. Судя по составу, калорийность зашкаливала.

Пара сменного белья, все причудливо оранжевой расцветки, запакованное в вакуум-пакеты. Нашелся даже котелок!

От восхищения, я только цокал языком.

А вот оружие, разочаровало одним своим видом — ну, что такое, калибр 1,5 мм! Для леса?! Это вам не по толпе, пулять…

С досады, убрал, было, пистолет обратно.

Шорох за спиной, пусть и принадлежащий переносимому ветром кульку из под чего-то вкусного, заставил меня одуматься — оружие должно быть под рукой!

Особо светить я его не собирался — кобура, в которой прятался пистолетик, словно на липучке, повисла под расстегнутой робой, как тут и всю жизнь, провела.

А может быть и — провела?!

Обоймы, выданные Эриком, ровным счетом — четыре, я покрутил в руках и рассовал по разным карманам — убрать в рюкзак, песня не долгая…

Две обоймы, предупредительно — красного цвета спрятались в карманах на ногах, а оставшуюся синюю я сунул в правый, нарукавный карман.

Все киборги — амбидекстры, так что, лево и право, для нас, хм, относительно…

— Даже маленький пакет, пролежит две тыщи лет… — Пробормотал я себе под нос, провожая взглядом полиэтиленовый пакет, украшенный ярким логотипом «Ик…». Остальное уже не читалось, но, догадаться, думаю, было можно. — Человечество полетит к звездам или вымрет, а долбанные пакеты, разбросанные предками, будут нозить потомков… Или тех, кто придет нам на смену…

Сморщив нос, догнал пакет и, оглянувшись по сторонам, увидел здоровенную, всю в саже, металлическую бочку, из которой высовывались обугленные куски дерева.

По дороге к бочке, собрал тонкие веточки и устроил демонстративное сжигание мусора.

От пакета воняло…

А когда им занялось пламя — запах превратился в нечто совершенно невообразимое — словно не пакет, корчился, сгорая на сушняке, а… Целый, протухший инопланетянин, с другой биологией и биохимией!

Прикрыв рот и нос, рукавом куртки, отошел от бочки.

Черный дым, ровнехоньким столбом, поднимался к закатному небу, демаскируя меня…

«Вот, воистину, дурная голова — ногам покоя не дает!» — Рассмеялся я, собственной глупости. — «Раз не дает, значит — пойдем. А точнее — побежим»!

Идея заночевать рядом с дорогой, почему-то показалась мне очень плохой и я снова углубился в лес, разросшийся по обочинам дороги.

По моим расчетам, до темноты оставалось часа четыре, что давало ощутимый шанс оставить между столбом дыма и моей собственной тушкой, порядочное расстояние.

Увы, моим надеждам было не суждено сбыться — я выбрал не ту сторону…

Ухнув, прорвавшись через кусты, с двух метрового обрыва в ледяную воду текущей с гор, реки, я едва не пошел ко дну.

Мало того, что глубина оказалась метров пять, так еще и скорость течения, в придачу, была такая, что меня потащило, как веточку, раскручивая и прикладывая ко всем торчащим из воды, камням.

И, скажу правду…

К не торчащим — тоже, прикладывало!

Спасла меня роба, мгновенно превратившаяся в спасательный жилет.

Без ее чудесных свойств — так и тащила бы меня речка…

На очередном повороте русла, сделав совершенно невозможное усилие, выбрался на берег!

Судя по часам, я провел в воде меньше двадцати минут; по ощущениям — часа полтора, два.

От ледяной воды, свело судорогой руки и лицо. Остальное, прикрытое робой, пострадало намного меньше.

Стуча зубами, колотя руками, морщась от боли, в рассеченных о камни ссадинах, сидел на берегу быстрой речки, утащившей меня, за двадцать минут, не меньше чем на пяток километров.

По крайней мере, из зоны леса меня, очень даже быстро, выкинули…

Посмеявшись и пошмыгав носом, в надежде уловить симптомы приближающейся простуды, снова за озирался по сторонам.

— Нет, не получится из меня «Выживальщик»… — Скривился я, наблюдая как из-за забора километрах в полутора, уже появилась «группа товарищей».

Вооруженных, хотя и улыбающихся.

Толи они не торопились в надежде, что я сбегу сам, толи демонстрировали свое миролюбие, однако, к моменту их прибытия я уже вполне себе ничего, владел обеими руками, да и морда моего лица, хоть и расцарапанная, тоже приобрела достаточную чувствительность, для вполне спокойной беседы.

— Hello! — Обратилась ко мне женщина, вышедшая вперед из толпы. — What…

— О нет! — Вырвалось у меня, когда я услышал дикий акцент. — А что, немецкий или фра…

— Слава небесам! — Выдохнула женщина и махнула рукой, подзывая остальных. — А то, повадились тут, инглёзы, шариться!

— И что, часто шаряться? — Удивился я, представляя, с какого такого перепуга, англичанам понадобилось шариться в предгорьях Пиренеев. Очень, ближний свет, прямо скажу.

— Раз, в месяц, как по заказу… Марисса! — Женщина протянула мне руку.

— Э-э-э-э… Эрик Влад! — Представился я, пожимая руку.

Слив воедино оба имени своих «подельщиков» по побегу, понял — поступил правильно.

Ну, какой из меня — Василий?! Ни Василий, ни Бэзил, из меня не получается.

— А это, мои олухи… — Тяжело вздохнула женщина, в сторону молчаливой толпы. — Младшенький заметил, что Адур, новую игрушку выбросил… Решили пойти, посмотреть…

Голос женщины, так и сочился радушием и добротой, так сочился, так сочился, что хотелось быстро бежать!

Увы, «Олухи» вполне профессионально отсекли меня от чистого пространства, обступив со всех сторон.

В принципе, можно было вернуться в реку — на сколько я помнил географию, Адур, может вынести меня в Бискайский залив… Только, за время пути я окочурюсь от холода, голода и сотрусь на перекатах! Жаль, конечно, что я попал не в Гаронну, например…

— Пройдемте в дом, согреетесь, перекусите… — Предложила женщина, настороженно изучая меня бегающими глазами. — Да и раны, ваши, обработать надо!

— Не откажусь. — Улыбнулся я и на лицах «олухов» появились улыбки. — Только, отправлю своим весточку, о добрых людях…

Улыбки сдуло ветром.

— Вы — не один? — На лице Мариссы, худощавой и черноволосой, отобразилась вечная борьба добра и зла, простите — жадности и трусости. — Вы… Из… Испании?

— О, нет! — Улыбнулся я, понимая, что сейчас то и начнется самое интересное. — Мы являемся первой, научно-исследовательской экспедицией под покровительством двух основных духовных братств — «Ходящих» и «Хранящих». Некоторое время назад, на базе расформированной базы, в Пиренеях…

Я сделал многозначительную паузу, наслаждаясь собственной фантазией.

— Был собран отряд, в количестве более полусотни человек. Нам было предложено…

— Подождите! — Марисса подняла руку, останавливая мой словесный поток. — Может быть, вы расскажете это в тепле?!

— Хотелось бы… — Пожал я плечами.

— Тогда, милости прошу! — Марисса бросила в сторону «олухов» быстрый взгляд и они расступились, уступая нам дорогу, одновременно формируя две колонны, чтобы я не сбежал.

Паранойя цвела и благоухала.

Достав из нагрудного кармана пульт управления робой, сделал вид, что набираю код, демонстративно нажимая на все клавиши.

— Новая разработка? — Поинтересовался идущий слева от меня верзила, с голубыми глазами. — Не встречал, еще, таких…

— Да, — небрежно отмахнулся я. — Выменяли у Экзотов, чтобы связь не терять.

В глазах верзилы промелькнуло такой уважение, что мне стало стыдно за свой обман.

Увы, своя рубашка — ближе к телу.

Убрав пульт обратно в карман, повернулся к Мариссе.

— Марисса, Вы сказали инглезы? Вы в этом точно уверены? — Поинтересовался я, заговорщицки понизив голос. — Мы считаем, что британские острова, могли непоправимо пострадать…

— Они, они это… — Марисса поправила тяжелую кобуру с револьвером, на поясе. — И документы, и жратва, и вещи — все от них! И кожа — серая, как цемент… Жесткие…

При слове «жесткие», стало как то не по себе.

Ели они их, что — ли?!

За разговорами, оказались за забором, в поселении.

Ворота, в два бревна толщиной, с шумом захлопнулись за моей спиной, отрезая пути к отступлению.

Теперь — только вперед!

Поселение, выросшее явно на месте зажиточной деревушки, с асфальтированными улочками, яркими домиками, среди которых встречались даже двух-трех этажные, встретило нас настороженной тишиной.

Марисса, сразу как зашла, подняла над головой обе руки и сложила их крестом, давая кому-то сигнал.

«Олухи», очень быстро рассосались по улочкам, коих был целый десяток, оставив рядом со мной и Мариссой, уже знакомого мне голубоглазого здоровяка и молоденького парнишку, лет семнадцати, не больше.

— Это мой муж, Николас и младший сын — Жан-Пьер. — Представила мужчин, Марисса. — Пойдемте в дом. В ногах правды нет. Ее вообще, нигде нет…

Двух этажный домик семьи Мариссы, оказался в самом центре поселка, притаившись за высокими деревьями. Во дворе оказался добротно сделанный колодец, несколько сараев, разной степени дырявости и… Ветряк, бодро вращающий свои лопасти, от легонького ветерка.

— Проходите, Эрик. — Марисса отперла красивую, зеленую дверь, украшенную резьбой — гоняющимися друг за другом, маленькими рыбками, выпрыгивающими из воды.

— Это старшенький вырезал! — Подмигнул мне Николас, увидев, как я изучаю резьбу. — Весь в мать!

Марисса довольно покраснела.

За дверью, выходящей сразу в комнаты, без всяких коридоров и прихожих, начиналась маленькая сказка.

Обычный, деревенский дом.

Впрочем, я лукавлю — далеко не обычный, деревенский дом.

Легкая мебель, на первый взгляд совершенно не прочная. Огромная печь, покрытая голубыми и розовыми изразцами, с здоровенным жерлом заслонки, легкие шторы на окнах и, везде, на стенах, мебели, подоконниках — чудные узоры. Словно у мастера зачесались руки и он, принялся за дело ровно на том месте, где сидел.

Кроме обилия резьбы, в глаза бросалось обилие вышивок.

Всяких. Разных. Простых — одноцветных. И огромной — минимум на сотню разных цветов и больше двух метров в длину, изображавшую дерево с разными плодами.

— Это «родовое дерево» — Николас, в очередной раз проследил за тем, куда смотрят мои глаза. — Каждый плод — члены нашего семейства.

Я посчитал — Одиннадцать детей!

Семь мальчиков и четыре девочки.

— Вы, наверное, хотите принять душ, с дороги? — Марисса протянула мне пушистое полотенце, ярко-желтого, цыплячьего цвета, безо всякого рисунка и подвела к дверям, с которых на меня смотрел хитрый ангелок, поливающий себя из душа. — Вещи можно оставить здесь…

— У меня там — сменка. — Признался я, подхватил свой рюкзак и скрылся за дверью.

Ванная комната, выложенная кафелем и залитая ярким светом, таким ярким, что резал глаза, привела мою мыслительную машину в тупик.

Здоровенное джакузи, мирно соседствовало с душевой кабиной, стиральная машинка, судя по размеру иллюминатора — килограмм на десять — пятнадцать белья, так же мирно соседствовала с волнообразной поверхностью стиральной доски.

Блеск и красота деревенской жизни, во всей красе.

Раздевшись, проскользнул в душевую кабину.

Подумал и вылез из нее, рассмотрев пяток разных насадок, торчащих со всех сторон — не понятно, с какой стороны на тебя польётся. И, ладно если холодная, а ну, как кипяток?! Вволю поэкспериментировав и слегка залив водой пол, со спокойной душой вернулся в душевую кабину.

Вода лилась, откуда надо, какой надо — температуры, а значит — жизнь налаживается.

Осталось только поговорить с хозяевами и убраться отсюда, подальше!

Выбравшись из кабинки, глянул на себя в зеркало и улыбнулся.

Щелкнув свое отражение по носу, вытерся и натянув чистое белье вышел за дверь.

Я сказал — жизнь налаживается?

Опять, поторопился, блин!

 

7

Говорят, что параноики живут дольше.

Это — правда.

Говорят, что склероз нельзя вылечить.

Зато — каждый день свежие новости.

Говорят, правда, всегда одна.

Зато, каждый пьяный, сам себе истина.

Говорят, дети — подобие их родителей.

Это — враньё!

Николас, долил в чашку свежего чая и покачал головой.

— Прости, Эрик, что мы, так… — Марисса, подперев рукой подбородок уставилась в окно, за которым сквозь листву деревьев, виднелась здоровенная луна. — Сам, посуди — свалился — как снег на голову. Наговорил, чего попало. Ты, в следующий раз, ври да не завирайся! Или, если врешь… То, не пугай, людей!

Ну, что тут скажешь — во всем права женщина!

Не зря, даже супруг признает её главенство, а деревня — за свою Мариссу — может и порвать, нечаянно.

Моё вранье, по поводу базы, имело один положительный факт — проснулось любопытство!

Потому и дали мне помыться и расслабиться, чтобы чуть позже, навалиться с расспросами.

— Ну, о базе все понятно… — Николас сыто цыкнул зубом и, покраснев, извинился.

— Какое, там, понятно! — Всплеснула руками Марисса. — Еще не понятнее стало! Эрик, попытайтесь вспомнить… Сейчас, любая мелочь может оказаться важной!

Интерес к базе, у супругов Орли, был не шуточный — за последние два месяца, до базы никто не смог добраться.

Ходили кругами, выходили на обратную сторону, но на саму базу — как на заколдованное место — прохода не было!

Началось все, по словам Николаса, уже после смены жителей, базы.

Дважды, после переезда, над территорией базы, вспыхивали разноцветные огни. Несколько раз — земля не на шутку дрожала.

Ходоки, отправленные на базу «просто так»-«просто так», ни с чем и вернулись.

Дорога — есть.

А базы, с ее развалинами — нет!

Не мудрено, что меня, с моим рассказом, жутко испугались.

Хорошо, хоть не прибили, спасибо любопытству.

Интерес не шуточный и очень шкурный — между базой и деревней Мариссы, шел прямой обмен, в котором были заинтересованы оба сообщества — так, для меня стало понятно, откуда на базе появляются звериные шкуры и свежее мясо на столах верхних ярусов.

В обмен, база делилась с деревней удобрениями и запчастями для пятка стареньких тракторишек, переделанных под электродвигатели.

И, назвав англичан «жесткими», Марисса имела ввиду не вкусовые качества, а скорее — деловые.

Туманный остров, сохранил некоторые технологии, а «британские ученые», смогли скрестить ежа и ужа, получив весьма удачный гибрид самолета и корабля.

Судя по описаниям, самолеты, вполне себе ничего, могли преодолевать даже высокие волны и нести внушительный груз.

Увы, описание на словах, вызвало в голове только странную аббревиатуру — «КМ», без малейшего намека на нечто большее.

Уверен, что работай доступ, полученный Мариссой к серверу базы, я бы в два счета нашел, искомые буквы.

Приложив пакет со льдом, к шишке на затылке, вяло зашипел от боли.

Младшенький, угостил меня от всей души, по голове, резиновым демократизатором, поймав на выходе из ванны.

Обшарив мои карманы и попытавшись открыть вещмешок, который угостил их сильнейшим разрядом, после которого, старшенькому — который потянул свои длинные руки куда не следует — пришлось заводить сердце, Марисса, занялась со мной.

К ее несчастью, роба, оказалась… С сюрпризом.

Едва Николас, схватил меня за грудки и встряхнул, роба угостила и его, разрядом, от которого не маленький, в общем-то, мужчина, отлетел метра на полтора, снося все на своем пути.

Подарок Эрика, за пару минут, что на меня не обращали внимания, возясь со старшеньким, успел накачать меня лекарствами под «крышечку» и выпустив отростки, почти перерезал веревки, которыми мне связали руки и ноги.

Конечно, это сейчас я такой, умный, спокойный и тихий. Точнее — все МЫ, такие.

А еще час назад, ой, что творилось…

— Больно? — Марисса улыбнулась. — Ну, терпи…

— Можно подумать, у меня есть вариант… — Отмахнулся я и потянулся за чашкой. — Ладно, проехали… Живой и то — песня…

Николас фыркнул в чашку.

— Что опять не так?! — Не выдержал я.

— Ложку, вытащи… Глаз выбьешь! — Николас рассматривал меня, как не виданную зверушку.

Захотелось, сделать что-нибудь, такое…

— И, куда ты, теперь? — Вернулась Марисса к теме нашего разговора. — До ближайшего города — нормального, города — почти три сотни километров. Оставайся, у нас. Работу — найдем. Со временем, обживешься, дом поможем построить. А там, может и понравится, кто… Чего, в одиночестве, жизнь коротать…

Я от души пожал плечами.

Как мне объяснить, не плохим людям, что не вижу я себя, в роли «винтика», в их налаженном механизме сельского хозяйства! Да и собственное тело, еще разобраться надо — может ли мне кто-то понравится и что из этого получится?!

Усмехнувшись про себя, вновь пожал плечами.

— Значит, все же пойдешь?! — Николас предупреждающе поднял руку, останавливая Мариссу, порывающуюся, что-то сказать. — Тогда — колесом дорога!

«Колесом дорога» — пожелание вернуться…

На душе стало тепло.

— Давайте, спать, ложиться. — Подмигнула мне Марисса. — Утром, на свежую голову — все еще раз, обсудим. Не может быть, чтобы взрослые люди, не смогли договориться!

— Хех! — Расплылся в улыбке Николас, — ну ты, Солнышко моё, пошутила! Вся история человеческая, это история о том, как взрослые люди, договориться не смогли!

— То — политики. А я, о людях, говорю… — Марисса сладко зевнула. — Эрик, Ваша комната, на втором этаже, младшенький проводит…

Младшенький, орясина, приложившая меня демократизатором, глянул исподлобья и расплылся в широкой улыбке.

Помнит, кошка, чье сало съело!

И, мое обещание, сделанное сгоряча, тоже — помнит…

Поднявшись по лестнице, следуя за широкой спиной Жан-Пьера, прошел по коридору и остановился перед легкой фанерной дверцей, также украшенной резьбой.

Батальная сцена, с танками, взрывами и летящими в небесах самолетами, заинтересовала меня, заставив замереть на пороге, изучая внимательнее.

— Это, Саймон вырезал, когда историей увлекся. — Пояснил младшенький, все ожидая, когда я от слов, перейду к делу. — Он назвал эту картину 12 июля 43 года…

— Ждешь, что драться начну? — Поинтересовался я, глядя в голубые глаза паренька. — Не начну. Во-первых, сорвалось сгоряча. Во-вторых, сыновья почтительность, дело такое, хитрое… Главное, чтобы почтительность, в слабоумие, не переросла.

Жан-Пьер улыбнулся, давая понять, что — не перерастет.

— Мир? — Протянул я руку, младшенькому.

— Мир! — Довольно пожал мою руку, своей немаленькой грабаркой, паренек. — Вы, Эрик, на ночь окно не открывайте — комаров у нас — уйма. Съедят.

С улыбкой проскользнув мимо меня, Жан-Пьер стрелой промчался по коридору и слетел по лестнице, почти не касаясь ступеней.

Хлопнула входная дверь и девичий голос тихо пискнул.

«Молодежь»! — Расплылся я в улыбке и приступил к осмотру комнаты.

Вышивки присутствовали и здесь, в «огроменном» количестве «цельных» семи штук, пряча за собой чисто беленые стены. Окно, с поднимающейся рамой. На полу — ворсистый ковер, с цветочным узором, приятно щекочущий босые ноги. Двуспальная кровать, с никелированными шишечками, по углам подголовников, накрытая ярко-красным, лоскутным одеялом, так и манила завалиться на нее. Гора подушек, украшенных вышивкой, разного размера и формы, на любой вкус — пирамидой возвышалась на кровати.

Рассматривая все это великолепие, стало не по себе — даже имея «нормальное» тело — головой то я — киборг…

Сложив вещи на небольшом столике, стоящем у окна, попробовал устроиться на кровати.

Мягко!

Сбросив на пол одно одеяло — подстелить, подушку, пожестче, и накрывшись вторым одеялом, принялся раскладывать события сегодняшнего дня, по полочкам.

Не могу сказать, что меня все устраивало.

Сон не шел, а ноги подрагивали, словно пытались унести меня из-под теплого крова.

Ворочаясь с боку на бок, раскладывал кубик событий и так и эдак.

Все едино получалось — черти что!

По отдельности, все факты — на своих местах. А вот вместе…

Не выдержал и, подойдя к окну, поднял фрамугу.

Ночная жизнь поселка, уже давно крепко дрыхла, в своих кроватках, глядючи седьмой, если не одиннадцатый, сон. Живность, разбросанная по сараюшкам, тоже сонно ворочалась на своих насестах, стойлах и денниках. Ночные пичуги, не тревожили сон, облетая деревушку стороной. Ровная, размеренная, как дыханье спящего человека уставшего от повседневных дел, нега разливалась в округе.

«Входящее сообщение — абонент неизвестен — Принять?»

«Принять».

«Беги!»

— Вот и верь в идиллию! — Сорвалось у меня с языка. — Чем тише пруд, тем дурнее в нем черти! А, радиомодуль, батенька, надо было выключить! Идиот!

Ругая себя последними словами, деактивировал модуль связи, собрал вещички и застелил за собой койку — как было.

Уходить не хотелось.

Хотелось, впервые в жизни, остаться и дать бой, непонятно чему. Чтобы это самое «непонятно что», больше за мной не гонялось, как охотничья свора, за волком.

Я не волк!

Я ведь могу и под флажки, поднырнуть!

Приоткрыв дверь в комнату, прислушался.

Тихо в доме.

Почесав затылок, высунулся в окно и присвистнул — прыгать вниз, значит оставлять следы на роскошной клумбе, с непонятными по ночи, цветами.

— Раз нельзя вниз… Проверим — верх! — Я покрутил головой, рассматривая уходящую вверх стену.

Если встать на подоконник, протянуть правую руку и зацепиться за вон ту, толстую лозу дикого винограда, то… У меня все шансы, оказаться на крыше, почти без шума!

Засунув обувь в вещмешок, выполз на подоконник и, уняв дрожь в коленях, исполнил задуманное.

На мое счастье, на крыше дома оказалась маленькая площадка, вся увитая диким виноградом напополам с колючей, розой. Судя по тому, что на площадке лежал надувной матрац, кто-то здесь ночевал, прячась в интимной тени, от нескромных взоров. Или, наоборот — за кем-то наблюдая.

Накинув капюшон штормовки, устроился на матрасике и с чувством выполненного долга — отрубился, как младенец, напитонившийся маминого молочка.

«Петух, как будильник, это очень круто — согласен. Но, как наполнитель для лапши, он мне нравится намного больше!» — Признался я самому себе, когда этот изверг исторг из своей глотки третье «ку-ка-ре-ку»!

А ведь спалось мне так сладко! Даже в клинике, мне не удавалось так спать — соседи, хоть и тишайшие по ночи, люди, тем не менее, все равно издавали звуки.

А здесь, кроме шелеста листьев винограда, звона комаров — ничего!

Повалявшись на матрасике еще с полчаса, решил, что все же, хватит — пора и честь знать.

Отряхнув налипшие на одежду листья винограда и пыль, сменил в пистолетике синюю обойму на красную и сделал шаг к увиденной после пробуждения, лесенке.

— Утро доброе в окошко! — Поприветствовал я, сидящих за столом.

Мариссу, Николаса и Жан-Пьера, я знал, а вот существо, сидящее во главе стола и замотанное в серый плащ — видел впервые.

Безволосый череп, с татуировкой в виде перекрещенных факела и кинжала, на фоне звездных врат, не способствовал его красоте.

А визглявый фальцет — прочно ассоциировался с кастратом. Или, говоря по-восточному — евнухом.

В тишине кухни, пролетела муха и, испугавшись издаваемого звука — поспешила пойти на посадку, на первое попавшееся ровное место — череп евнуха. Точно между рукоятью факела и лезвием кинжала.

— А-а-а-а… — Евнух хлопнул себе по черепу, правой рукой.

Отчетливый гул металла, соприкоснувшегося с металлом, дал мне понять, что существо не только кастрат, но еще и — механоид.

Отличие киборга от механоида — опупенно простое: киборг — кибернетический организм, существо, максимально повторяющее человека. Механоид, это человек, по тем или иным причинам решивший сменить свои органы и, в первую очередь — конечности, на механические.

Выигрывал механоид во многом: тут и выносливость, сила, скорость, более острые слух и зрение. Увы, по сравнению с киборгом, даже совершенный механоид — все равно, что звезда, от луны…

— Простите, хозяева, проспал! — Подмигнул я Мариссе. — Снов много было!

— А-а-а-а-а! — Евнуха заклинило на этой букве.

— А-а-а-а меня зовут Эрик. — Представился я, усаживаясь рядом с младшеньким. — А-а-а-а вас?

Нет ничего приятнее, чем троллить, вот таких существ. Со слабоумными не интересно, право слово, а вот такие… Это же высший писк. Особенно, если в кармане лежит пистолет.

— Токэо Тисоро. — Вырвался из зависания, евнух. — Мастер «Хранящих».

— Очень приятно. — Кивнул я, протягивая Мариссе пустую тарелку. — Какими ветрами? То Вашего племени, не дозовешься, то сами на свет божий вылазиете?! Или, что-то случилось?

Токэо, побледнел.

По рассказам и записям, что я листал и на базе, и позже — у экзотов, получалось, что «хранящие» — еще те, говнюки.

Живут, как собаки на сене — сами не едят и другим не дают.

Самое главное отличие от «Ходящих» — эти не брезгуют ничем.

Один из лозунгов древности, «Ходящие» просто присвоили себе.

«Цель оправдывает средства!»

— Горошек или картошку? — Поинтересовалась Марисса, с занесенной над моей тарелкой, пустой ложкой.

— Горошек, пожалуйста! — Получив свою тарелку с жареной рыбой и зеленым горошком, навалился на еду.

— Ты поедешь со мной! — Наконец разродился Тисоро и довольно улыбнулся.

— Кто сказал? — Поинтересовался я, наслаждаясь нежной форелькой. — Или, мы на брудершафт, пили?

Токэо снова завис, пытаясь переварить услышанное.

Пока он собирал свои механические мозги в кучку, активировал радиомодуль и принялся сканить пространство.

В числе первых двух, откликнувшихся, устройств оказался диагностический узел привода движения. Попросту говоря — ноги механоида. Вторым отозвался роутер DWS — в просторечии — «говорилка».

От греха подальше, заблокировал и то и другое, забив порты потоком мусора.

Тисоро выпрямился, словно проглотил палку и замер, вращая глазами и открывая, беззвучно, рот.

— Он все слышит, только двигаться не может. И — говорить. — Объяснил я хозяевам, происходящее. — Как та собака, в общем…

По кивку головы, Николаса, младшенький, не особо утруждая себя, подхватил евнуха под мышки и выволок из кухни.

— Ну, и что это значит? — Напустилась на меня Марисса. — Сказано было — беги! В чем проблема? Читать не умеешь?

— Надоело, бегать. — Со вздохом признался я и вдруг почувствовал, как слева кольнуло, словно в сердце вонзили тоненькую, такую, иголку.

— Бегать ему надоело… — Проворчал Николас. — А нам, что теперь делать? В расход, это чудовище не пустишь. Здесь — не оставишь.

— Могу разобрать… — Предложил я, отодвигая тарелку. — Спасибо, Хозяюшка, очень вкусно!

— Зубы не заговаривай! — Марисса протянула мне стакан с компотом. — Он здесь не один! Уже второй год, как…

— Не один, это — сколько? Пятеро? Пятьдесят? Пятьсот? — Не выдержал я. — Что вы с ними, цацкаетесь? Кто, меня сдал, нашли?

Николас мгновенно вымелся из комнаты.

Через пять минут, в кухню внесли молодую женщину, с добротными тенями под обоими глазами.

— Шустро у вас… — Замер я в восхищении. — Точно — она?

Николас только кивнул.

За стеной, что-то грохнуло и потянуло паленым.

Опрокидывая стулья, кинулись на звук.

Такэо горел!

Хорошо горел, я бы даже сказал — изумительно, с огоньком, горел!

Сработала система самоликвидации.

— Ну. Что делать, будем? — Марисса уставилась на догорающего евнуха. — Если он не вернется — они приедут сюда.

В этот момент, голова механоида, отвалилась от плеч и кубарем покатилась под ноги Мариссе.

С проклятием, француженка отпрыгнула с дороги.

«Попытка передачи данных».

«Предотвращено».

«Попытка передачи данных».

«Запись передачи для исследования-Предотвращено».

«Попытка передачи данных».

«Имитация приема данных».

«Обмен данными завершен».

Голова, улыбнулась нам обгорелыми губами и развалилась на мелкие куски.

— Нет тела — нет дела! — Подмигнул своей супруге, Николас. — Делов то!

— Простой, какой… А, машину, куда денем? На запчасти, пустим?! — Марисса начала заводиться. — Или, тоже — сожжем?

Николас заткнулся.

— Что не так с машиной? — Осторожно поинтересовался я у Жан-Пьера.

Младшенький, видя, что мама с папой заняты надолго, вывел меня из дома и ткнул пальцем в металлическую коробку, стоящую во дворе, под навесом.

Без окон и без дверей, как огурец…

Дважды обойдя машину «хранящих», по периметру, нашел-таки место, которое с натяжкой можно было назвать дверью.

Стукнув костяшками пальцев, убедился в том, что толщина металла, ну ни как не меньше чем пять, а то и семь, миллиметров.

Прикинув вес этого авто, присвистнул и оглянулся, в надежде увидеть хоть какие-нибудь следы, тянущиеся за ним.

Пусто.

Ни гусениц, ни — колес.

«Входящее сообщение-Принять?»

«Принять».

«Смена пользователя-Разрешить?»

«Разрешить».

«Введите логин и пароль-Повторите пароль».

Офигеваю, но ввожу.

С шипением открывается дверца, падая на землю, в виде пандуса.

С противоположной стороны, зараза!

Пока я торопливо обегал машину, младшенький успел-таки, сунуть туда свой длинный нос.

Думаете, хоть что-то похожее на руль и педали?

Дудки!

Знакомая мне до боли, диагностическая капсула!

Не моя, конечно, но — той же серии.

Ну а раз серия одна и та же — сервисные пароли — одинаковые.

Нет, как говорил Влад — «От Судьбы, да Молвы — не сбежишь!»

Что же мне за судьба такая, что постоянно тыкает носом в моё железное прошлое.

Выставив Жан-Пьера за дверь, залез в капсулу.

И вылетел оттуда, как ошпаренный!

Этот, засранец, за все время пользования — НИ РАЗУ! — не использовал функцию очистки!

Вонь внутри капсулы стояла такая, что хоть святых выноси.

Ногами вперед, чтобы не мучились!

Активировав очистку, удаленно, принялся изучать данные диагностики.

— Токэо Тисоро, мало того что ты — засранец и евнух, так еще и идиот! — Вырвалось у меня, через десять минут изучения данных. — Марисса! Николас!

Чертыхнувшись, выбрался наружу и пошел в дом, качая головой.

— Ты открыл машину? — Николас подозрительно принюхался ко мне и протянул широкое полотенце, сорвав его с сушилки. — Прикройся!

Снова чертыхнувшись, замотал бедра в полотенце и начал рассказывать:

— Токэо Тисоро, отъявленный интриган и эгоист. Получив сообщение, он вместо того, что бы оповестить начальство, рванул к вам в деревню, даже не соизволив предупредить, куда едет и когда — вернется. Ага, спасибо, — поблагодарил я Мариссу, протягивающую мне, кружку с морсом — смочить горло. — А еще, он отключил маячок!

Николас и Марисса потрясенно переглянулись.

Из их рассказа я точно знал, что в деревне, за такие дела, на первый раз, о задницу провинившегося, расколашматят пару палок!

А тут — «Хранящие!»

О «Хранящих», я тоже кое-что почерпнул, не скрою.

Например, что на их нынешней базе, на данный момент всего одиннадцать особей, ибо людьми, этих тварей, не повернется назвать язык ни у кого.

А сам орден «Хранящих», вот уже два года как стремительно прекращает свое существование, ибо достал всех — безмерно!

Вот и устроили за ними охоту, все, маломальские, объединившиеся силы.

И, за оставшихся 11 жрецов этого культа, а иначе и не назовешь, объявлена совсем не маленькая награда, по нынешним, совсем не простым временам: три трактора, семенное зерно и пять пар разной живности, от овец и до лошадей, очень щедрое предложение!

Причина такой ненависти очень проста — Жадность.

Нахапав, в период неуравновешенного качания, большие ценности, служители заявили о своей уникальности и неповторимости, повторяя ошибки христианства, уверенного в своей исключительности.

Человечеству, уставшему от «церковного дракона», именно такого противника и не хватало.

Демонстрируя технологии и возможности, доставшиеся им, «хранящие» подняли волну, остановить которую не смогли.

Так же, как католики, узнав, что Ватикан знал о начале «конца света», еще за несколько месяцев и не соизволил никого — предупредить, снесли его за несколько часов, оставив только клочья окровавленной биомассы и растерзанные святыни, так и оставшееся человечество, быстренько объединилось и устроило хранителям, грандиозные похороны.

С танцами, шумом и дракой.

От былого могущества, остались только такие, как Токэо Тисоро — быстрые, смекнувшие, что надо рвать когти.

Будь у Токэо, кроме скорости — мозги, нам бы не поздоровилось!

Выслушав мой рассказ, Марисса, не задумываясь, потребовала оповестить заинтересованные стороны.

— Заодно и техники, поднаберем, да и животина — лишней не бывает! — Согласился с супругой Николас и скрылся в доме.

Диагностическая капсула, подала сигнал проведенной очистки.

Вернув кружку Мариссе, вернулся в машину и, сдернув с бедер полотенце, завалился в капсулу.

При всей «продвинутости», «Хранящие», оказались… Тормозами!

Диагностическую капсулу, способную превратить механоида, во вполне нормального — киборга, использовали…

Как центр управления авто!

Мощного, правда, авто…

«Содовых батареек», стояло общим числом полсотни. Запитанных, на странный агрегат, растянувшийся под полом, в виде толстой, полуметровой плиты — больше половины.

По моему разумению, плита эта, словно подошва с отрицательной силой тяжести — приподнимала авто над землей, стоило подать на нее напряжение.

Экспериментируя и так, и эдак, все больше влюблялся в этот громоздкий гроб без колесиков.

Сменить бы, АКБ на генераторы и цены машине не будет!

А так — подзарядка каждые тысяча семьсот километров, это не езда, это — извращение!

Так я и заявил хозяевам деревеньки, выбравшись из капсулы, одевшись и теперь сидя на крылечке.

Забыл я, сущеглупый, что для раздолья Старушки-Европы, 1700 км, это пару стран, пересечь — от границы, до границы.

О чем мне не преминул напомнить, Николас.

Теперь пришла моя очередь чесать затылок.

Получалось, все не так и плохо.

В голове завертелась мыслишка, одна…

Заполучить этот чертов танк, в свое пользование!

Крутил и вертел эту мысль, минут пять.

— Марисса, отдайте мне эту машину. — Просто попросил я, понимая, что, сколько не растекайся мыслью по древу, за прямой вопрос, по кумполу не получу.

— Забирай. — Легкомысленно отмахнулась хозяйка поселения. — Глаза, чтоб мои, ее не видели!

У Николаса, так же отвисла челюсть, как и у меня.

— Один черт, — предупреждая вопрос супруга, поспешила объяснить свое решение, Марисса. — Управлять этим гробом, простой человек не сможет — раз! Разбирать его — себе дороже — два! А переделывать — ни специалистов, ни инструментов, нет — три!

— Из чего следует, что наш гость, либо не простой человек, либо не человек — вообще… — Задумчиво уставился на меня Николас.

— Тугодум… — Вздохнула женщина.

— Ну… Ты меня не за скорость мысли, полюбила… — Вывернулся, Николас. — У меня — другие, таланты…

Спор между супругами, по всей видимости, длился уже довольно долго и с переменным успехом, так что…

Через пару минут они перестали обращать на меня внимание, и я поспешил к авто, пока не передумали.

Танк «Хранителей», не радовал своим состоянием — внутри было грязно, не хватало сидений, а капсулу, Токэо, скотина эдакий, смонтировал с нарушениями техпроцесса и теперь, чтобы добраться до люка сброса мусора, ее пришлось поднимать с помощью домкрата.

Поднял и офигел — люк сброса мусора, насмерть заварен!

Жан-Пьер, видя мои квадратные глаза, при выходе из авто, сразу поспешил на помощь.

Раздобыть горелку и ацетилен, оказалось не проблемой.

Проблемой оказалось мое неумение всем этим добром — пользоваться.

Пришлось вновь смотреть младшенькому в глаза, взывая к милосердию.

Понимая, что проще раз показать, чем десять раз — объяснять, парнишка напялил очки и за считанные минуты, очистил люк от наплывов металла.

Заодно и я научился пользоваться, столь необходимым устройством.

Согласно задумке создателей капсулы, весь мусор прессуется и выводится в виде брусочков 100х150х450 мм.

Вот убейте меня, брусочки, что я держал сейчас — отношения к мусору не имели.

Больше всего они походили на… Платину!

Десять брусков, с клеймом в виде пирамиды, с глазом на вершине.

Вытащив платину, засунул руку глубже, проверяя, нет ли чего еще.

Было.

Два десятка миниатюрных, генераторов.

Судя по маркировке — одна из первых серий, платиновых.

Самых дорогих и самых мощных и долгоиграющих.

У нас на базе, два платиновых генератора, держали на своих «плечах», девять уровней, относящихся к производственным.

Мои были поменьше, но…

Жан-Пьер, наблюдал за мной с открытым ртом.

— Зови родителей. — Решил я, пряча сожаление, что полез убирать мусор, предварительно не выгнав «гостей».

Придется, делиться.

Честно разделив найденное на две кучки — поровну — осмотрел капсулу еще раз и запустил очистку.

К приходу Мариссы и Николаса, капсула старательно очистила свое нутро и выдавила из себя, брусок мусора.

Потом — еще два и успокоилась.

Три бруска мусора, это почти девять лет использования, в идеальных условиях, подсчитал я мысленно, Судя по вони, что я почувствовал в первый раз, ее не чистили, не меньше года…

Две кучки добра, моих хозяев, впечатлили.

10 грамм платины, используемые в генераторе, вырабатывались за полных 25 лет. Используя слитки, судя по тяжести — полукилограммовые, в качестве сменки…

Получалось более чем — довольно.

— Никто не должен знать… — Вздохнула Марисса, осознав масштаб проблемы.

— Не идиоты, мам… — Жан-Пьер распихал по карманам слитки и упаковки с генераторами. — Я, в подвале, спрячу… Рядом со станцией…

Судя по быстрому взгляду, брошенному на меня, Николасом, знать о существовании некоей станции, мне, тоже не следовало.

— Не жалко? — Улыбнулся Николас, проводив сына взглядом.

— Жалко. — Признался я. — Только, будем считать, что это — выкуп за технику. Не стоит с судьбой играть — она, между прочим, дама злопамятная.

— Что есть, то есть… — Хмуро буркнула сквозь зубы, Марисса. — Обедать, пошли…

За обедом, состоящим из свежеиспеченного хлеба, с наваристым грибным супом и добрым заливным поросенком, вся семья молчала.

Старшенький, пришел на обед со своей женой — высокой блондинкой, месяце на седьмом — восьмом, беременности. Младшенький, привел свою избранницу — брюнетку, миниатюрную, до состояния куклы Барби.

Марисса, от Барби, была не в восторге, но мужественно держалась.

На мой взгляд, красота француженок, считается уж чересчур — «красотой».

Обычные, женщины.

Каждая со своими тараканами и миленькими, невинными, хитростями.

Если женщину искренне любишь — их не замечаешь.

Замер, изучая собственные, только что возникшие, мысли.

Откуда, киборг, может знать такие вещи?!

Вот уж не от Терезы — однозначно!

Та вообще, предпочитала делить женщин на две категории: «Дура — с — мозгами» и «Дура — безмозглая». Честно причисляя себя, к последним, а любимая ее фраза, звучала не иначе, как: «Ну почему, все дуры — такие женщины?!»

Так что, ветер дул не отсюда.

Не обращая внимание на усиливающуюся напряженную тишину за столом, я ковырялся в супе, пытаясь разобраться в своих ощущениях и впечатлениях.

Пока, все происходящее со мной, числилось по разряду: «шел-шел, гляжу — рояль!»

И плевать, окружающим, что этот самый рояль, вполне мог отправить меня на тот свет. Или — я мог пройти мимо него.

— Эрик? С тобой всё в порядке? — Люк — старшенький — перенес внимание на меня, переключая остальных, от уже покрасневшей от злости, брюнетки. — Что-то не так?!

— Ну, почему все дуры — такие женщины? — Ляпнул я, все еще витая в облаках самокопания.

Поток красного вина, выплеснутый мне в лицо, взбешенной женщиной, оскорбленной в своих лучших чувствах, спустил меня на землю.

— Лилия! — Возмутилась Марисса, выходкой будущей невестки. — Как тебе не стыдно?!

— Пусть за языком, следит! — Презрительно дернула плечиком, брюнетка. — Мужской шовинизм, замшелый патриархат — не пройдут! За свои слова — надо отвечать!

— Без проблем. — Вытерев вино, я спокойно встал из-за стола и, пользуясь тем, что руки у меня — длинные, а глазомер — идеальный, одел тарелку с супом, девушке на голову. — Обтекай, убогая!

В полной тишине, я вышел с кухни и из дома.

Увы, мои слова — не венец всех дел и не святоч последней истины, признаю. Не будь этого вина — я бы извинился и перевел все в шутку, в конце — концов — постарался бы все объяснить.

Только… Жаль, что суп — остыл!

Противно общаться с любым человеком, помешанном на Своей правде…

Даже если вокруг этого человека — находятся нормальные, адекватные личности, он все едино, найдет к чему прицепиться.

Мои искренние соболезнования, младшенькому.

— Эрик! Стой! — Задержал меня уже возле самой машины, чистый, женский голос, Герты — супруги старшенького. — Погоди!

Я даже не заметил, в какой момент, все в этой семье, стали обращаться ко мне — на ты!

— Спасибо! — Сказала Герта и крепко меня поцеловала, подперев своим не маленьким, животиком. — Давно было пора, на место, поставить…

Поцеловав меня еще раз, она что-то сунула мне в руку и, развернувшись, неожиданно легко, зашагала по бетонированной дорожке, по направлению к дому, в котором, начинался новый этап «веселой жизни».

Откуда знаю?

Так, слышно же!

Закрыв бронедверь своего танка, разделся и залез в капсулу.

Приподнявшись над землей на полметра, развернул железную коробку на северо — восток и, не прощаясь, поспешил унести ноги.

Надоели мне все тайны, случайности, встреченные люди и события, смысл которых, мне совершенно не понятен.

Осталась маленькая надежда, что убравшись отсюда, смогу начать все чистого листа, не заботясь о том, что осталось за спиной.

Перед воротами селения, закрытыми, видимо, на обеденный перерыв, поднял танк на пять метров вверх и перемахнул через них, словно и не было преграды.

Хватит с меня людей! Надоели, хуже самой противной болезни!

Вперед, куда подальше!

 

8

Скажу вам, положа руку на очень нежно любимые мною части тела, поездка по Франции, это — нечто!

Кто бы мог подумать, что такое количество могильников, оставшихся от АЭС, будут фонить и отравлять окружающую среду!

У меня сложилось нехорошее ощущение, что, куда бы я ни поехал — везде наткнулся на АЭС!

После событий 99-2000 гг., все АЭС, стали срочно выводить из эксплуатации, либо — переоборудовать, во избежание, так сказать.

Франция, как самая зависимая от ядерной энергетики, просто мухой, метнулась на поклон к США и вильнула хвостиком России, устроив нешуточный тендер, на переделку своих станций.

Говорят, что за 15 лет, выигравшая сторона, успела перестроить из почти шести десятков станций — половину!

Увы, новый пинок от матушки природы, доказал, что человеческие игры с «мирным атомом», равноценны игре на саксофоне, в хлорной атмосфере.

Радиация, равномерно прокатилась по Елисейским полям, вычистила, от мерзких людишек — Париж и разлилась широкой рекой, зацепив территорию Германии.

За прошедшие тридцать лет, положение слегка улучшилось — низкий поклон всем объединившимся странам, точнее, тем, что от них, осталось.

Рекультивационные действия, когда, навалившись всем миром, очищали пятачок за пятачком, дали свои плоды — территория Франции, начала оживать.

Отдельное спасибо надо было сказать и Экзотам, припершим с каких-то непонятных мест, настоящих пожирателей радиации!

Высеяв культуру фагов над Парижем, например, его очистили от заражения всего за 14 месяцев!

К сожалению, для человечества, фагам так понравился наш уран, что теперь пришлось искать управу уже на фагов.

Вобщем, все как всегда: «Благими намерениями, выстлана дорожка — сами знаете, куда!»

Танк «хранящих», пришлось модернизировать по полной программе.

А его бывшего владельца — я очень пожалел, что он умер так легко и быстро — вспоминал я очень часто, матом, громко и образно.

Капсулу поставил на пневматические подушки, под углом в тридцать градусов к полу, высвободив таким образом, почти два метра свободного пространства, на котором умудрился устроить себе маленькую кухню, с электроплитой и мини холодильником.

Морозильную камеру пришлось встраивать в багажное отделение — по левому борту танка, а в правом борту, из вредности, встроил стиральную машинку.

Стирать, конечно, предполагалось на берегу реки.

Запитав все встроенное на один из платиновых генераторов, довольно потер руки.

Кормовой багажник, при ближайшем знакомстве, поделился со мной кучкой запчастей, для механоида, десятком, устрашающего вида колюще-режуще-рубящего оружия и минометом, калибра 88 мм.

Прикинув, решил все же не выбрасывать — сгодится на обмен.

Человечество, до сих пор, предпочитало иметь пушек побольше и, желательно, с калибром — по больше!

Отстрелял я и свой пистолетик…

Синие стрелки, пробивали полуметровый валун, помнящий еще ледниковый период, насквозь.

Красные, оставили на месте валуна — горку мелкого гравия.

Очень, мелкого.

Потратив пяток тех и пяток других на проверке, к пистолетику стал относиться намного серьезнее — Эрик и вправду, подогнал мне целый «роялище»!

По пути своего следования, совал нос на все заправки и гаражи, что попадались мне по пути — Токэо, пользуясь своей силищей, совершенно не нуждался в такой мелочи, как лебедка или гаечные ключи — зачем, если пальцы стальные?!

Помню, как я намучился, поднимая капсулу и укладывая её на пневматическую подвеску — врагу не пожелаешь…

За месяц моих неспешных странствий по дорогам Франции, я разжился и инструментом и приспособами, призванными облегчить мое существование. Нашел я и «водородный сварочник» и аппарат электросварки, с разного типа, электродами.

Все это богатство, сильно тормозило мое движение — каждая найденная машинка и «приблуда», проверялись на месте, осваивались.

Некоторые, к моему сожалению, взрывались, что выработало у меня привычку, располагать между собой и «новинкой», что-нибудь попрочнее. Чаще всего — корпус моего танка.

Так что, вмятин, царапин, потертостей и следов высокой температуры, на бортах авто было не сосчитать.

После одного из экспериментов, пришлось ремонтировать заклинившую дверь.

Танк, теперь, со стороны, казался творением сумасшедшего сюрреалиста, пугая своим видом и бесшумностью движения, всех его заметивших.

Пару раз, за мной гнались и даже стреляли, требуя, остановится.

Ну, остановился.

И что?

Пули калибра 9 мм, это даже не смешно!

В ответ на очередь, выпущенную по моему танку, активировал придуманную мною акустическую защиту.

Слышно было даже внутри!

Из двух машин нападавших, ровным счетом в десять рыл, выжило двое.

Глухих и седых, я оставил их ходить под себя и поехал дальше — как раз торопился в Париж.

Ночных гостей тоже встретил акустикой, ну да там, никто не выжил.

Утречком вышел наружу, собрал понравившиеся вещички и покатил дальше.

Это уже после Парижа, было.

А в самом Париже, мне очень понравилось!

Город собирал людей всего третий год, после дезактивации и свободного места было много. Никаких тебе пробок или толпы, жаждущей залезть на Эйфелеву башню или пройтись по набережной Сены.

Все чинно, спокойно и очень вежливо.

Люди, конечно, в большинстве своем, вооруженные, но — спокойные и уверенные.

Военные, при въезде в город, моим танком заинтересовались — обошли вокруг, поцокали языками и отвалили, узнав сколько энергии надо, чтобы его поднять в воздух!

В глазах бравого капрала, мелькнула жадная искорка, но пропала.

От сидящего в кафе, под навесом, пожилого мужчины, с удовольствием потягивающего поочередно то кофе, то красное вино, я с удовольствием узнал, что в ближайшие пару лет, Париж, снова вернется к полнокровной жизни, а Франция — республика и дитя свободы, вновь понесет культуру в народы, погрязшие во тьме.

Ничего не меняет человека.

Посмеиваясь и не пряча улыбки, я бродил по улицам города — бывшего законодателя моды, ловил на себе заинтересованные взгляды и отвечал на улыбки встречных девушек.

В городе я провел почти десять дней, наполненных как тягучей жарой, так и каплями дождя, падающего на меня со свинцовых небес. Один раз — подрался и со смехом удирал от жандармов, следуя за девушкой, из-за которой драка и началась.

Заработал презрительно брошенную монетку, от видавшей виды женщины, которой придержал дверь лифта, в гостинице.

Миномет, с запасом мин, у меня перекупили военные — едва я заикнулся, что есть оружие, но куда его девать — ума не приложу.

Пусть и не дорого, но на десять дней в Париже — вполне хватило.

За это время, моего танка, оставленного на парковке при въезде в город, успели трижды покрасить вандалы, украсив его такими затейливыми граффити, что я даже отказался их закрашивать!

На десятый день, я помахал городу — мечте и, вызвав такси, вернулся к своему авто.

Вот и сейчас, мой танк, неторопливо катится по направлению к Праге, миновав уже Штутгарт и перескочив через десяток рек и речушек, оставив за собой разозленных пограничников Германии.

Думаю, на другой стороне меня уже ждут с чем-нибудь посерьезнее, чем РПГ…

Наверное, я их все же разочарую — заверну, в Австрию!

Разглядывая, доставшуюся по наследству от Евнуха, карту Европы, задумчиво барабаню пальцами по столешнице.

Кемпинг на трассе, почти не пострадал от отсутствия людей, разве что — облезла краска да бензина на заправке, давным-давно не было.

Взгляд уперся в точку, рядом с которой выделялась надпись: «Краков», бросаясь в глаза и притягивая, притягивая не хуже самого мощного магнита.

«Краков… Да и черт с ней, Прагой! Пусть будет — Краков!» — Решил я, сворачивая карту в трубку. — «Не был я в Праге, так и не проблема — чуть погодя, буду!»

Позади меня, на мангале, массивном и способном пережить не только тридцать пять лет без человечества, но и все сто, аппетитно шкворчало мясо на шампурах — на сейчас и на рашпере — в запас.

На данный момент, я сидел на бывшей трассе, соединяющей Штутгарт — Мюнхен и Австрийский Линц, с выходом на Вену.

Еще вчера, я собирался скататься в Нюрнберг, а оттуда, прямой путь на Прагу.

Сегодняшний вечер все изменил.

Захотелось, все планы, что старательно выписывал на лист бумаги, послать ко всем далеким звездам и ехать куда глаза глядят.

Так я и поступил.

Это и есть отличие киборга от человека — менять планы…

А еще, сколько я не бился, не мог понять, чем же я так выслужился у Судьбинушки, что она мне и машинку — подогнала, и тушку— отремонтировала, и полный вещмешок чудес — собрала, в дорожку… Вот убейте меня — не верю, что все не просто так! Словно ведет кто, словно не жизнь, а компьютерный квест — сделав так, получишь это!

Единожды попав в виртуальную реальность, созданную экзотами для своих нужд, сложно отделаться от мысли, что все происходящее здесь и сейчас — реально.

«Бесцветный расчет», например, казался очень реальным.

А карты, найденные у Евнуха, отрицали его начисто, добавляя в копилку странностей и радости, одновременно.

Спутники, пережившие все катаклизмы, продолжали исправно снабжать информацией свои ЦУПы. Мыс Канавэрал, оказался на глубине двадцати метров, зато Байконур — восстанавливался «всем миром», сумасшедшими темпами, обещая через пару-тройку лет, снова открыть путь в космос.

Как сказал мой странный собеседник, которого я перевез через границу Германии, «Если смогли отправить спутник в 57, а человека — в 61, при Тех, технологиях, то что мешает дать первый старт в 52, при Этих?!»

Признаюсь, я не сразу понял, о каких именно стартах, вел речь, мужчина.

Потом дошло, и я согласился с его точкой зрения.

Не выходило у меня из головы и другое — по рассказам экзотов, человечество впало в маразм, заигралось в солдатиков и много чего еще.

Увиденное мной — просто вопило, что информация — протухла, уже лет десять, а то и пятнадцать, назад.

Из разговора, все с тем же, попутчиком, получалось, что человечество, так или иначе, лишилось всех своих столиц.

Некоторые, как Париж, Прага, Берлин — просто лишились всего своего населения. Другим повезло меньше — Япония попрощалась с утонувшей столицей, Россия — поймала две ракеты, на десяток — другой, килотонн. Китай, Индия — пострадали от жутких эпидемий. Со стороны все выглядело так, словно некто, зачистил все зародыши чиновничьего аппарата, самым быстрым и простым способом — загнал в могилу, освобождая место для людей, чьи деловые качества, хоть и не были исключительными, зато совесть — чиста.

Мой попутчик, представившийся Линном, худощавый, с черными волосами, затянутыми в конский хвост ниже плеч, рассказал, что болтается по территории Европы, уже два десятка лет, записывая, делая фото- и видео- съемку.

Если он что-то забывал, то неторопливо лез в свой, видавший виды рюкзак, уже давно потерявший первоначальный цвет и форму, доставал оттуда толстый ежедневник, листал его страницы, вспоминая пройденные километры и возвращался к рассказу.

Пару раз, он доставал фотоаппарат и показывал мне фотографии, на его экранчике, горько сетуя, что места, на карте памяти все меньше и меньше, а новой теперь не найти, да и сам аппарат, дышит на ладан и требует замены.

Вот эту его проблему я вообще не мог понять — болтаясь по территории Франции, я неоднократно встречал магазинчики, торгующие, точнее — торговавшие, подобными расходниками и фотоаппаратами — заходи и бери.

— Воровать — не хорошо! — Неодобрительно покачал головой, Линн, укоризненно глядя на меня.

Головой он качал зря.

Едва мы перемахнули через границу, в первом же запустевшем городке, я протаранил витрину магазина бытовой техники и без единого сожаления или угрызения совести, достал для него десяток карт памяти, пару фотоаппаратов и защищенный, планшет — ибо нефиг, показывать фотки на спичечном коробке!

Брал все не самое навороченное, но — самое практичное и легкое — в этом городке, наши с Линном дороги, расходились в разные стороны и тащить на своем горбу, лишний вес — врагу не пожелаешь.

Карточки и планшет, Линн взял, а вот фотоаппараты — отложил в сторону, с едва заметной улыбкой.

Хороший он мужик, Линн Тайменев, может, еще раз свидимся, как знать?

Я так для себя и не решил, что именно, заставило меня взять его и подвезти, раскрыв свою тайну и подвергая себя опасности, оказаться убитым, при выходе из капсулы, например.

Линн, провел в танке трое суток, помог мне охотиться, на стоянке — возился с костром, отмахиваясь от плиты и сладко спал, когда я управлял машиной.

Его странные суждения, иногда — просто детские, а иногда — взвешенно-старческие, словно игла, подкалывали и подначивали меня начинать разговор снова и снова.

Рассказал я ему и о «бесцветном расчете», и о своих ощущениях нереальности происходящего.

И, если в ответ на первое он, не задумываясь, бросил нечто типа: «Я та сила, что вечно стремится к злу, а творю — благо», то второе, заставило его долго ворочаться с боку на бок и с утра требовать от меня все новых и новых ощущений и фактов.

Его вердикт, меня оглоушил.

Уже стоя в дверях моего танка, Линн собрался духом и выпалил: «Не скажу, что тебя ведут или ты — «в Матрице, Нео». Скорее всего, события твоей жизни, необходимы — в первую очередь — тебе самому. Раньше говорили: «Делай, что должно и будь, что будет!» Делай, Эрик! Ошибайся, беги, дерись, плачь — но делай. Судьба не любит, уповающих на одну лишь удачу…»

Подмигнув, он закинул рюкзак на плечо и зашагал прочь, оставив меня в недоумении.

«Недоумение», это, так до сих пор и длится, став моим естественным состоянием.

Снимая мясо с мангала, чуть не подавился слюной — так аппетитно пахло!

К мясу, очень кстати оказалась бутылка красного вина и овощи, надерганные с заброшенного огорода, мимо которого я проезжал пару часов назад.

Расположившись с удобствами, лицом к закату, принялся за ужин, с наслаждением вгрызаясь в сочные кусочки мяса, брызжущие горячим соком.

Всех моих нервных окончаний, всех моих предчувствий, всех моих ощущений, всего меня сейчас трясло не от голода, слов Линна или возможных проблем с переходом границы.

Трясло меня — от моих снов.

То угрюмо черно-белых, настигающих меня, словно загнанного зверя, то — ярко — цветных, словно конфетти, валящееся с небес плотным потоком, то — просто голоса, которые пугали до дрожи в коленках, заставляя просыпаться в холодном поту и снова нестись, куда глаза глядят, в надежде хоть где-то, найти если не ответ, то — покой.

Едва я перешел 60-ти процентный рубеж, капсула вытащила из меня два модуля памяти, переставив их в… Другое, место… В ту же ночь, начались сны.

Сперва я мчался по белому полю, стремительно ныряя вниз, в клубах белого снега, убегая и прячась от неизвестного мне преследователя.

За неделю, удавалось выспаться только в капсуле, жестко мониторящей моё состояние и успевающей, вкатить мне успокоительное.

Сегодня, я не спал и в ней.

«… — Что Вы делаете! Он же — Человек! — Женщина со светло-русыми волосами, макушкой мне по подбородок, прикрывала меня от мужчины, в строгом деловом костюме, с резкими чертами лица, перекосившимися от бессильной ярости. — Даже если Вам что-то не нравится…

— Он не — Человек! — С пафосом принялся вещать через сжатые зубы, мужчина. — Отказавшись от Божьего дара — Жизни, совершив самоубийство, он не имеет права, называться — Человеком! А, то, что он всем устроил, своим желанием, вообще… Вы, Ксения Антоновна, знаете, кого пытаетесь защищать?!

— Я защищаю человека, который не может ответить вам… — Ксения тяжело вздохнула. — Не вам, судить его решение и не вам — наказывать. Вы и так, заигрались в божков!

— Он не человек — киборг. Же-ле-зя-ка. Впрочем, вам, червям от психологии, только дай повод задаться вопросами — сразу закопаетесь в дебри терминов и оправданий. — Мужчина отвернулся, дернув плечом и резким движением, оттолкнул девушку от меня, схватив за руку. — Стойте здесь, Кажелецкая, а не то — пожалеете, что все-таки вернулись!

В следующее мгновение, в его руках появился большой пистолет и…»

Вот такие у меня сны…

— Ау, Хозяин, не помешаю? — На обочине замер тяжелый мотоцикл, из тех, что называют то — «чопперами», то — «креслами на колесах». Его хозяин, пардон — Хозяйка, стянула с головы тяжелый шлем, украшенный молниями и птицами, на оранжевом поле и положила на сиденье, вопросительно глядя на меня в ожидании ответа.

— Места много. Мяса — тоже. — Пожал я плечами. — Закон гостеприимства — никто не отменял, так что, сейчас принесу еще стул и — милости прошу к столу…

— Выпить не предлагаю — Вы за рулем. — С усмешкой сказал я, достав из танка второй и, последний, стул. — Устраивайтесь, леди.

Девица, расстегнула кожаную куртку — косуху, под которой оказался, одет бронежилет и сняла подшлемник, явив миру ярко-рыжие волосы.

Такие рыжие, что казалось — мир вспыхнул, а солнце, поспешило закатиться, что бы не умереть от зависти.

Глядя на ее волосы, что-то хорошее толкнуло меня, вызвав одновременно и улыбку, и печаль, словно увидел хорошо знакомого человека, кинулся к нему и понял — опознался…

— Марина! — Представилась молодая женщина, протянув мне руку, для пожатия.

— Море знает, где хранить золото… — Улыбнулся и утонул в ее бездонно — синих, глазах, забыв представиться.

— Ау, я — здесь! — Вернула меня на грешную землю, женщина. — Вернись на землю, Марсианин!

Хмыкнув в ответ, представился.

— Эрик… По виду, ты такой же Эрик, как я — Гюзаль! — Рыжая от души рассмеялась своей шутке.

Так, перешучиваясь, Марина отошла к своему чопперу и достала из переметной сумки, играющей роль багажника, свои дары на «общий» стол.

Яблоки, поздние, красные с одного бока и зеленые — с другого, несколько пучков всевозможной зелени, фляга и полголовы сыра.

— От нашего стола — Вашему! — Подмигнула молодая женщина, устраиваясь на стуле. — Приятного аппетита!

— Симметрично! — Ответил я, подслушанным у Линна, словом и потянулся к яблоку.

Эти сложноцветные в конец меня покорили, превратив в своего раба.

За время своего путешествия, я обтряс добрый десяток, садов, добывая яблоки разных сортов.

Яблочные огрызки, косточки и хвостики — основная масса отходов, накапливающихся в мусорном пакете!

Яблочки у Марины оказались просто объедение — в меру крепкие, сочные и хрустящие — М-м-м-м!

Мне, по дороге, таких не встречалось — гарантирую!

Марина же, наоборот, налегла на мясо, бросая взгляд на вино.

Ну, я не зверь — поменял вино на яблоки…

Минут через сорок, мы оба, уже изрядно под хмельком — во фляге оказался коньяк — валялись у костра и занимались самым интересным занятием, о котором человечество никогда не забудет — травили страшные истории!

По словам Марины, ехала она со стороны Франкфурта, через Нюрнберг, в Мюнхен.

Яблочки достались ей в саду, под Нюрнбергом — по ее описанию, сад больше походил на бесконечную яблоневую рощу, порядком уже заросшую и требующую, твердой, хозяйской руки.

Болтая и смеясь, мы провели большую часть ночи, изредка прикладываясь к фляжке с коньяком.

Однако середина октября на дворе и ночи теплее не становятся, даже если на двоих уговорили почти литр коньяка.

Марина, покачиваясь от выпитого и съеденного, зевая и потягиваясь, побрела к мотоциклу за спальником, уронила, мотоцикл, подняла его, запуталась в сумках, вспомнила про шлем и пошла, искать, куда он закатился.

Пришлось останавливать эту вакханалию, самым простейшим способом — предложить заночевать в танке.

— Только ты — ни на что не надейся! — Гордо заявила Марина, соглашаясь на ночлег. — Я, по пьяному делу — не сплю… Ни с кем…

Последнее слово, она произнесла закрыв глаза и отключилась раньше, чем я успел ее заверить, что и «в мыслях не было!»

Укрыв девушку легким одеялом, забрался в капсулу и сам вырубился еще до того, как крышка капсулы закрылась.

— Утро добрым не бывает… — Услышал я, в ответ на своё «Доброе утро». — Ты, чего, вчера меня не остановил, по выпивке?!

Марина сидела, завернувшись в одеяло и держась за виски.

От такого поворота событий я несколько опешил.

— Прости, — Марина вдруг очаровательно покраснела. — Иногда, Ты настолько похож на одного моего хорошего знакомого, что меня уносит… В колею… И вроде — ни внешне, ни по голосу — не похожи, а вот жест, движение и все — ОН перед глазами….

— Понятно. — Вздохнул я, хотя, вообще ничего понятного не происходило.

Суммируя услышанное от Марины, можно было сделать вывод — в Прагу ехать не стоит. А в Мюнхене у нее назначена встреча.

Глядя на похмельные мучения, предложил девушке воспользоваться капсулой — она хоть и для киборга, сделана, но почистить организм от токсинов может запросто.

К чести Марины, отнекиваться она не стала — только потребовала, чтобы я отвернулся и не подсматривал — разделась и устроилась в капсуле диагноста.

Первый вердикт, которым меня ошарашила капсула — помещенная в нее модель киборга является прототипом!

Второй — Прототип сильно пострадал от радиоактивного излучения, и требует оперативного вмешательства.

Третий — В прототипе использованы неизвестные материалы и неустановленное ПО, на порядок превосходящее, уже созданное человеком.

Дав команду, снять похмелье, дождался завершения цикла, одновременно накрывая на стол, в танке.

Марина, посвежевшая, выпорхнула из капсулы и замерла, недовольно изогнув бровь.

— Ты — Обещал! — Напомнила она, впрочем, не торопясь прикрыться. — Ай-яй!

Я, молча, протянул ей распечатку данных, сделанную капсулой по моей просьбе.

«Запрос подключения — Марина Буллова».

«Разрешить — Эрик Влад».

Нагая Марина уселась напротив меня, не пряча своего удивления.

— Жесть. — Изучив рекомендации капсулы, Марина снова уставилась на меня. — Знаешь, не могу поверить, что проехав больше пятнадцати тысяч километров, держась от людей — подальше, я встретила человека… Который не только напоминает мне другого, но еще и человеком — не является!

— От ответа, не увиливай. — Скривился я, как от оскомины. — Ты, чиститься, будешь? Доступ, дать? Или — доверишься мне?

— А я — вопроса не услышала! — Огрызнулась Марина. — А телепатией — не страдаю!

В ответ я хмыкнул — наше короткое подключение, хоть и сумбурное, из-за разницы в ПО и возможностях, дало мне понять, что Марина — просто чудо!

— Ау! — Рявкнула Марина, замерев рядом с капсулой, в очень даже таки, интересной позе. — Доступ дашь? Или ломать?

— Даю я, даю! — Перекинув ей полный доступ, взвыл, но что-либо «вертать взад», как говорил Линн, было поздно. Оставалась надежда на совесть девушки. Была бы она человеком — сорвал бы «стоп-кран» — рычаг, подающий в капсулу сильное снотворное. А на своего собрата, точнее — Сосестру?! — оставалась надежда на совесть!

Устраиваясь в капсуле, Марина с улыбкой и вызовом подмигнула мне, погрозила пальцем, сделала весьма фривольный жест и закрыла капсулу, отгораживаясь от меня.

Таймер, на передней панели крышки, принялся за обратный отсчет, демонстрируя цифры 34:59:49.

«Да, тут мы надолго застряли…» — Усмехнулся я себе под нос и потянулся за яблоком.

«Фр-р-р-р-р-тыбыдыщ» — раздалось снаружи, изрядно меня напугав.

В последний раз, я слышал такой звук, когда мой водородный сварочный аппарат отправился на небеса. В самом, что ни на есть прямом смысле этого слова! Вмятина на крыше танка, тому свидетель!

Выждав пару минут, вдруг здесь тоже, что-то летит сверху, выглянул наружу.

Чисто, пусто и тихо.

Пожав плечами, вернулся в машину — завтракать.

«Добро должно быть наказуемо!» — Вспоминал я любимую фразу Терезы, каждый раз, как мой взгляд натыкался на меняющиеся цифры, на крышке капсулы-диагноста.

К счастью для себя, я уже давно вывел отдельный порт, для управления танком, не только из капсулы.

Увы, данный мной с дури, полный доступ и присутствие мотоцикла, ожидающего хозяйку, на мои мечты начать двигаться в сторону Мюнхена, положили большой и твердый камень.

Марина, доступом, конечно, не злоупотребляла — врать не буду — только держала процесс очистки организма под своим полным контролем, чтобы не сведущее в новинках оборудование, не вымыло чего лишнего — не более.

Прикинув, что двигаться мы начнем только завтра к вечеру, оставил напротив капсулы, огромную записку о том, что ушел на охоту.

«Охота», это, конечно, очень громко сказано!

Местная дикая живность, состоящая из размножившейся и одичавшей, домашней, не отличалась особым умом или злобным нравом.

Кролики, например, предпочитали возвращаться ночевать в клетки, в которых появились на свет, а не делать\искать себе норы.

Милые домашние хрюшки, бродящие крепко спаянным стадом, привлекали мое внимание своими аппетитными окороками, демонстрируя, что к зиме они хорошо приготовились.

Лошадей и коров, с быками, я обходил третьей дорогой — мне столько мяса не надо, а останавливаться, чтобы его коптить или солить — нет ни желания, ни времени.

Кролов я приловчился валить еще в начале своего путешествия, когда обнаружил в багажнике танка многозарядный абралет и две тысячи болтов, к нему. Со свиньями получалось хуже — на расстояние абсолютно верного выстрела, к чутким животным подобраться не так просто.

Вот тут и пришли мне на помощь свойства робы, подаренной тарийцем.

Стоило нажать на пульте кнопку «полная защита», как роба превращалась в мини-скорлупу, меняющую свою расцветку не хуже хамелеона, давая мне шанс подкрасться к стаду и разжиться чудесной тушкой молодого поросеночка, отсрочив голодную смерть еще на недельку — другую.

Уверенный в собственной неповторимости и крутизне, я выбрался из танка и, закинув на плечо свой вещмешок, отправился в сторону виднеющихся невдалеке первых островков начинающего леса.

Ага, леса, ждите!

Через десять минут я стоял, как полный идиот на краю здоровенной воронки, диметром метров в шестьдесят — сто, спрятавшейся за разросшейся полосой влагозадержания и таращился на лежащий, на ее дне, предмет.

Судя по останкам, предмет мне был очень знаком, я бы даже сказал — до боли знаком.

На дне воронки, в виде распустившегося бутона цветка, лежал брат — близнец моего танка.

Еще одно отличие киборга от человека — неуёмное любопытство, живущее в человеке от рождения и до смерти и лишь у некоторых — крепко спящее, по причине отсутствия фантазии или, наоборот, именно из-за бурной фантазии и спящее.

Мои 60 % совершенно не сомневаясь и не смущаясь, толкнули меня вниз, на разведку.

Дозиметр не вякал, пологие склоны так и предлагали спуститься, любопытство нашептывало захватывающие картины чудесных находок, а здравый смысл, оценивая диметр воронки и масштабы повреждений танка, ушел на покой, покрутив пальцем у виска и качая головой.

ХА!

Когда я в последний раз послушал здравый смысл, у меня в глазу нарисовался птичий клюв!

Сбежав по некрутому склону, слегка проваливаясь в мягкую почву, я подошел к танку.

Взрыв произошел внутри, развернув броню, как консервную банку, забытую на костре.

Внутри царил хаос, к которому добавили своих отпечатков дикие звери, наведавшиеся в гости.

Ни следа костей, ни частички крови — на стенах и полу танка.

Отсутствовала капсула, хотя крепление для нее, точно такое же, что я демонтировал на своем танке — осталось на месте. Были и еще отличия — разбитые экраны, в передней части корпуса и сиденье мехвода, с двумя педалями и палкой — джойстиком между ног.

На первый, второй и третий, взгляд, танк показался мне длиннее моего, метра на три и шире — сантиметров на семьдесят.

Броня, если судить по толщине моей двери — чуть меньше, зато высота — на полметра больше.

Мой танк, с его размерами, и так не под всеми мостами пролазил, а этот…

Зная секреты своего собственного танка, полез в труднодоступные места — чужого.

Через два часа, чумазый и злой и вылез наружу.

Из всех успехов — ровный и круглый — ноль!

Содовые АКБ, оказались раскатаны в тонкую пластинку, энерговоды — отсутствовали как вид, а пластина отрицательной массы выглядела ровной полосой спекшегося шлака, рассыпающегося, стоило к ней прикоснуться.

Заднее багажное отделение, открывал с помощью длинного рычага — лома, оставшегося в идеальном состоянии, в отличии от всех своих соседей — инструментов.

Открыл, на свою голову.

В багажнике явно перевозили что-то живое и, судя по обрывкам одежды и блестящим наручникам — разумное. В количестве трех экземпляров, если верить трем наручникам, в которых болтались части рукавов, с измолотыми в труху, костями и мясом.

При этом стоило кислороду попасть внутрь герметично запертого багажника, как все это добро завоняло со страшной силой и отнюдь не как мясо…

Вот, оторвите мне… хвост и пришейте к носу, вместо хобота, если эти вонючие останки ни что иное, как господа экзоты, во плоти.

В помятой и перекрученной, сплющенной, плоти!

Роба, так и стоящая в режиме «авто», «учуяв» своими анализаторами скверный запах, натянула мне голову капюшон и нарастила маску, в глухую отрезая от запаха.

Оставалось еще два багажника — бортовых.

Левый порадовал меня десятком пакетов НЗ, совсем таких, какими меня снабдил Эрик, со сроком годности, упирающимся в сотый год; массивным пистолетом, с барабаном под пули, размером с мой палец и коробкой патронов, к нему; короткоствольным автоматом, с десятком обойм и двумя платиновыми генераторами!

Правый, оказался закрыт, в дополнении к обычному замку, еще и навесным — кодовым, продетым, в специально для этого просверленные, дыры.

Если судить, как легко мне удалось сломать блестящую дужку замка, то пролежал этот танк, лет десять — пятнадцать, не меньше.

Задержав дыхание, предвкушая богатую добычу, я осторожно потянул крышку вверх.

Хорошо, что все мои «эксперименты», приучили меня стоять чуть сбоку, от прямой линии, иначе — лежать мне рядом с полуоткрытым багажником, без головы!

Выстрел дробовика, порядочно меня оглушил, а пролетевший мимо заряд — поприветствовал радостным воем и погладил раскаленными частичками пороха, оставляя свои отметины.

Открыв крышку, на полный размах, стоял и не мог понять, толи мне смеяться и прыгать от радости, толи — последовать примеру здравого смысла: всё багажное отделение, почти полтора кубометра, оказалось завалено… драгоценными изделиями!

Поворошив эту кучу, обнаружил в ней, кроме колец, цепочек, браслетов и диадем — зубные коронки.

Кто-то, не останавливался ни перед чем, что бы все это собрать!

Взяв на память рубиновый кулон на тяжелой платиновой цепи, закрыл багажное отделение и пожалел, что сломал замок.

Рубин, поймав лучи солнца, разбросал вокруг себя кровавые вспышки. Задумчиво раскачивая его перед глазами, я пытался представить его хозяина.

Не смог.

Намотав цепочку на ладонь, вернулся в танк и плюхнулся на сиденье мехвода, поерзал пятой точкой, устраиваясь удобнее и понял — хочу!

Сиденье явно создавали с учетом всевозможных эргономик и прочих ухищрений, способных удержать человеческую ж… в кресле, как можно дольше!

И, было у меня подозрение, что в это кресло было встроено еще много чего — количество проводов, подведенных к нему, соответствовало количеству хорошей диагностической капсулы, с встроенным массажным комплексом, подогревом и аптечкой!

«Решено!» — Хлопнул я себя по колену и спрятав рубин в нагрудный карман, к пульту управления, встал с кресла, закинул за спину вещмешок, повесил на плечо автомат-коротыш и пошагал прочь от танка, вверх по склону, за инструментами…

 

9

— Поверить не могу, что из всего, ты забрал лишь эту подвеску и кресло! — Качала головой Марина, рассевшись в свежеподключенном кресле и наслаждаясь массажем. — Ты, вообще, нормальный?!

Получив в ответ мою улыбку и отрицательное качание головой, Марина успокоилась.

Злилась она уже просто так, от нечего делать.

Не знаю, какой была Марина мотоциклисткой, но вот электриком она была — просто потрясающим! Мои, на «соплях», подключенные предметы роскоши, в виде морозилки, стиральной машины и плиты, она запитала совершенно по-другому, спрятала провода в короба, о существовании которых я и не догадывался, а кресло — посадила на содовый АКБ, разобравшись в хитросплетении двух десятков проводов, за пять минут.

Разобралась, а потом погнала меня снимать брошенные мною за «ненадобностью», как я думал, блоки.

С восьми вечера, когда она вышла из капсулы посвежевшая и даже слегка потерявшая вес, с проводами она провозилась до пяти утра. В шесть, когда из капсулы вылез уже я, мне, молчком, вручили отвертку, зубило с молотком и послали, по конкретному адресу, за конкретными вещами.

Слава небесам, уцелевшими при взрыве.

В десять, когда я вернулся с полными руками и обмотанный проводом, Марина встретила меня гробовым молчанием.

Я чуть лоб не разбил, пытаясь добиться от нее ответа — связного, а не блеска, наполненных слезами, глаз.

От всех моих маневров, стало только хуже и Марина, совершенно расплылась…

Дальше, честно говоря, я помню смутно — сдается мне, что девушка, таки применила те самые, трудно понимаемые мужчиной, пресловутые «женские чары» и на пару часов, я был очень сильно занят, пытаясь не смеяться и вообще — не отсвечивать.

Даже, собрался снова на охоту.

Расстройство Марины, я с одной стороны, прекрасно понимал и сочувствовал ее горю. А с другой… «Фр-р-р-р-р-тыбыдыщ», напугавший меня, оказался звуком сработавшей самоликвидации, мотоцикла.

Марина, отправившись на чистку, забыла об этой функции, «запитанной», на сигналы ее жизнедеятельности.

Думаю, что не начни я так настойчиво требовать принять решение сразу, она бы и вспомнила… Наверное.

А так, я остался виноват, что не заметил, куда пропал мотоцикл — раз. В том, что на Марине осталась только одна смена белья и то не парадная — два, и вообще, во всем — три!

Выслушав, обращенные в мою сторону упреки, я замер пытаясь понять их логическое заполнение.

Не понял.

С дуру, попросил все объяснить спокойно и «на пальцах».

Закутавшись в длинное полотенце, Марина наградила меня таким взглядом, что сразу стало понятно — объяснение запутает все еще больше!

Вот, тогда-то я и собрался пойти на охоту.

Мне всегда лучше думалось либо в полном покое, либо, в движении.

Покоя от рыжей, не ожидалось, тем более, что она снова взялась за отвертку и, вскрыв пол танка в двух местах, принялась устанавливать принесенные мною блоки от кресла и протягивать провода, чертыхаясь, поправляя и ловя сползающее полотенце, требуя заколку, коей у меня не водилось отродясь, косясь на меня своими синими глазами и демонстрируя, всем своим видом, что постирать ее вещи, без ее разрешения — дурацкая идея.

Идея эта, между прочим, пришла ей в голову. И бельё свое — в стирку закинула она сама, когда я был в капсуле, между прочим. И, совершенно не моя вина, что увидев в стиралке бельё, я не задумываясь, отправил его на стирку — вторично.

Мне даже в голову не могло придти, что рыженькая, заигравшись с креслом, забудет вытащить белье из машинки!

И, ведь как назло, из сухого, у неё остались только косуха и бронежилет!

А мое, на ее прелести, не на лазило, вот хоть ты тресни!

Так что именно сейчас, когда все пуско-наладочные работы были завершены и мы, наконец-то, тронулись в путь, я полез в карман и наткнулся на лежащий там рубин, который и подарил девушке, для улучшения настроения.

Теперь, красный камень с удобством устроился в ложбинке между грудей Марины и подрагивал в такт проводимому креслом, массажу, притягивая взгляд и навевая странные мысли.

Проболтавшись, по собственной глупости, что там было еще, выслушивал теперь… Комплименты.

Забавно даже, Марина, удивляясь моей «глупости», даже на мгновение, не задумалась над возможностью, попросить меня вернуться назад.

Голубоглазка не переставала меня удивлять и, каждый раз, удивление перерастало в уважение.

Ну, кроме таких, чисто женских штучек, типа: «если я не права, то лучше извинись»!

Шучу.

Марина даже, со вздохом и потупив глазки, извинилась, что наехала на меня по поводу своего, дважды стираного белья.

Которого, кстати, так и не одела, продолжая щеголять в полотенце и демонстрировать свои коленки.

До Мюнхена, на моём танке, езды часа три с половиной — простите, не самолет.

Марина, проведя в капсуле полтора суток, ТТХ танка знала на зубок и на предложение подвезти, тем более что все едино — по пути, согласилась сразу, не устраивая демонстраций раздумья.

С ней оказалось очень просто и уютно. Иногда, женщина на корабле — очень даже к счастью!

Особенно, если женщина дружит с головой, а мужчина — киборг.

Блин, постоянно забываю…

Она ведь киборг — тоже!

Выехали мы в ночь, так настояла Марина, потребовавшая, первой смены дороги.

Оставив на себе только рубин, она устроилась в капсуле и танк, послушный ее воле, чуть качнувшись, набрал высоту и плавно поплыл в сторону Мюнхена, оставляя за кормой, найденные и перепрятанные мной, драгоценности; взорванный мотоцикл и горку яблочных огрызков, которую я, свинья такая, забыл убрать со стола в кемпинге.

Подобрав за Мариной полотенце, закинул его в корзину для белья, спрятанную справа от капсулы.

Чем может заняться мужчина, если до полуночи далеко, читать нечего, а девушка — на работе?

Не знаю, чем занимаетесь Вы, а я — пошел готовить.

Ведь читать было уже нечего…

Основная прелесть танка — плавный ход.

Настолько плавный, что налитая до краев чашка с водой, остается полной даже после двух часов пути.

И это у меня, прущего без дороги и меняющего высоту, в зависимости от желания посмотреть — что там, дальше!

Марина вела танк так, что…

Только и оставалось, что готовить…

Сыр, случайным образом избежавший страшной смерти при взрыве мотоцикла, оказался очень кстати!

Вспомнив, как готовил «мясо по-французски», Дилан, принялся колдовать, тут же вспоминая подробности.

И импровизируя, если подробности не вспоминались.

После «осознания», именно импровизация приводила меня в дикий восторг и трепет, заставляя, открыв рот наблюдать, как Макс, используя стандартные команды, превращает обычный полотер — в сборщика водорослей, а Тереза — скрутив проводки напрямую, запускает отказавший мотор.

Если готовка с Диланом, была больше похожа на работу Творца с подмастерьем, то моя… На работу испуганного подмастерья.

Так или иначе, через час мучений, в разогретую духовку отправился мой вариант «мяса по-французски», а я, устроился в бывшем кресле мехвода и активировал массаж.

Через пару минут я понял, почему Марина сидела в кресле до последнего!

Понял и восхитился тем, что она, сидя в нем, еще могла связно отвечать!

Лично я — сразу поплыл, засыпая.

На последней капле силы воли, поставил будильник на звонок через тридцать минут и широко улыбаясь, уплыл в царство Морфея.

Человеческая составляющая моего организма, разморенная массажем, на звонок откликалась с большим трудом — оторвать свой зад от кресла, оказалось столь трудной задачей, что пришлось давать самому себе пинка.

Трижды!

Через полтора часа, достав из духовки мясо и попробовав, понял — готовка это не мое.

Посолить я забыл.

Махнув рукой, отправил мясо обратно в духовку — через пару часов, Марина выберется из капсулы, почует запах и меня ждет новая порция изумленных взглядов.

Ведь киборги ничего не забывают!

Отключив функцию массажа, развернул кресло в «лежачий» режим и, закинув руки за голову, на минуточку прикрыл глаза.

Так сладко мне не спалось ни разу в жизни…

Ну, за те времена, что я себя осознал, разумеется.

Меня не донимали кошмары, не мучили сомнения, не будили посторонние звуки.

Мне было так… Спокойно…

Вот только рыжая, уютно разлегшаяся на моем плече, в одежде из подвески с рубином и по-хозяйски закинутыми на меня ногами, щекотала своими кудрями и согревала своим дыханием — одновременно.

Кто бы мог подумать, что в кресле запросто поместятся двое!

Во сне, Марина завозилась и пришлось ее подхватить, чтоб не свалилась на пол.

Почувствовав мою руку, девушка завозилась еще яростнее, старательно переползая на меня, сверху.

Шаловливая ручка, полезла расстегивать пуговицы и замерла, их не обнаружив.

Похлопала, проверяя — не ошиблась ли она?

Подняла голову с плеча, открыла свои синие глаза, сказала одно-единственное слово: «Кайфолом!» и со вздохом, уткнулась носом мне в шею, снова заснув.

Запах мяса по-французски, разбудил меня ближе к десяти утра, когда за окном уже было светло, а Марина, задумчивая и одетая, сидела за столом и рассматривала меня со странным видом, словно я сбежал, как минимум, из цирка.

— Доброе утро! — Выпрямился я в кресле, уже сомневаясь, что кто-то на мне спал.

— Доброе. — Марина вперилась мне в глаза и покачала головой. — Завтракать подано!

— Только не солено! — Сразу же повинился я, передвигаясь к столику.

— Руки мыть не будешь?! — Марина метнула на меня такой взгляд, что я понял — где-то я влип.

— Буду. После еды. — Начал нагнетать обстановку я. — Еще вчера, тебе было все равно, когда я умываюсь и умываюсь ли вообще! С чего такие перемены?

В синих глазах девушки, заблистали молнии, завертелись хоботки ураганов и начали собираться грозовые тучи.

— Эрик, ты что — больной?! Или — идиот? — Марина зарычала. — Ты, вообще, понимаешь… Или ничего не понимаешь?! Девушка, сама, Сама! — пришла! А ты — спишь!!! Я, весь день, в… А он — НОЛЬ ВНИМАНИЯ!!! Ты что — импотент?! Или — гомик?!

— Э-э-э-э… — Протянул я, не зная как сказать, что я ни то, ни другое. — Понимаешь…

Я почесал затылок и виновато улыбнулся.

— Ты, что, Ни с кем…?! — Молнии, облака, грозовые тучи из глаз девушки вымело удивлением. — Серьезно?!

— Ну… На базе спать с киборгами было, хм, не принято… — Пожал я плечами. — Так что, да — ни с кем!

— Ах так!!! — Мне в голову прилетела тарелка с едой. — С киборгами спать не принято! Убью! Чистенький, выискался! Скотина! Да я, тебя…

От тарелки я уклонился.

От ножа — успел.

От ложки и вилки — нет.

Марина, бешеной тигрицей, перелетела через стол и от души добавила мне в челюсть — только кость хрустнула.

«А ведь у меня — все по высшему качеству!» — Проскользнуло в голове, и я порадовался этому факту — лучше уж пусть сломанная челюсть, чем сломанная шея!

До которой, кстати, Марина уже дотянулась и принялась меня душить.

— С киборгами он, видите ли, не спит! — Шипела она, вцепившись мне в горло. — Что, только, тепленьких и глупеньких…

Как мне удалось сбросить с себя взбешенную и кипящую праведным гневом, рыжую львицу — ума не приложу!

Получив в челюсть еще раз, для симметрии — с левой стороны, отскочил за кресло и сказал:

— Ничего, что я тоже — Киборг?! — И взвыл от боли, в сломанной челюсти.

Дважды, сломанной, челюсти.

— Это не дает тебе права, оскорблять девушку! Даже если она — Киборг! — Марина, облила меня призрением и приготовилась к очередному броску.

— Я, себя, имел в виду, дура! — Сказал я и плюхнулся на задницу — сломанная челюсть это смешно — только в кино. Даже моя машинная сущность, не могла полностью купировать болевые ощущения, от которых мир казался с овчинку, да еще и посреди моря кипящей лавы.

«Входящее сообщение — Принять?»

«Принять»

«?»

«!»

«?!»

«…!»

Отправив вдогонку к знакам, коротенькое видео с правилами нашей базы и своим «бывшим», внешним видом, качаясь, принялся раздеваться. Молча и не смотря на девушку.

Марина, получив данные, сперва побледнела, потом — покраснела и, виновато шмыгнув носом, спрятала глаза.

— Прости. — Пробормотала она, когда из одежды на мне остались только трусы. — Очень, сильно больно?

Мне так захотелось ей предложить сломать самой себе челюсть, а потом Я буду задавать ей вопросы и требовать на них ответов, что я открыл капсулу, покачал головой и, сняв трусы, залез внутрь — лечиться.

Крышка отрезала меня от внешнего мира, а передатчики и микрофоны я отключил сам — еще не хватало наговорить своей попутчице, чего лишнего.

Три укола в челюсть отогнали болевые ощущения, а раствор регенератора отказался лечить мои модифицированные экзотами, кости.

Такой подлости я не ожидал и взвыл, от всей своей чистой и не запятнанной души, саданув кулаком в крышку капсулы, от души.

Капсула зарегистрировала перелом двух пальцев правой руки и отправила меня в крепкий и продолжительный сон, чтоб не дергался.

Остатки машинерии в голове, поддержали капсулу, предатели!

Сознание полетело в тартарары, красиво рассыпавшись на мелкие звездочки, с колючими лучиками и разных цветов.

«— … Вера! Вера! Вера — Вот ваше главное оружие! — «Черный клобук», с золотым крестом на пупе, вещал с амвона сильным, густым басом. — Если он не будет стремиться Только к земным, то обеспечена ему будет вечная жизнь!

Поп воздел руки, призывая всех к вниманию.

— И только пройдя испытание верой, отделив зерна от плевел, Знание от Веры… — Поп подавился, услышав отчетливо прозвучавшую фразу, в момент его набора воздуха.

— Пошли отсюда. Еще один козлище, несет религию стаду… — Трое, хорошо накачанных парней, стоящих посреди склоненного скота, коротко хохотнув и пожелав попу сдохнуть за его веру, ведь на большее, без своего «мерседеса» и трех телохранителей, он не способен, развернувшись, прошли к выходу.

Дернувшаяся в их сторону с бранью, скрюченная бабка, замерла и отшатнулась, когда блондин, блеснув очками, вежливо поинтересовался, куда она спрятала свой партбилет и попросила ли прощенья у тех, на кого писала доносы.

— Богохульство, в храме божьем! — Заверещала продавщица свечек и иконок, потрясая архангелом Гавриилом.

— Телефон забыли выключить? Или поняли, что в храме торгуете? — Поинтересовался брюнет, с очаровательной улыбкой. — Бывает, бабушка. К Богу по-разному, приходят. Вы, например, через кассу…

— Да какая же она — Бабушка?! — Изумился третий качок, с отливающими рыжиной, темными волосами. — Этож — Мадам!

Парни переглянулись и сделали ручкой, бывшей хозяйке публичного дома.

Выйдя за ворота храма, все трое тяжело вздохнули.

Лето, жара, июнь, белые острова тополиного пуха и позолоченные купола свежевыстроенного храма.

Идиллия. Идиллия, нарушаемая звоном плохо отлитого колокола, управляемого звонарем, с отсутствующим слухом. Нарушаемая длинной вереницей авто, приткнутых вдоль дороги, с лужицами потекшего масла и грязными окнами. Нарушаемая кучами шелухи от семечек.

— Все нормально… Люди пришли к Богу… — Скривился блондин и, достав носовой платок, принялся протирать снятые очки.

— Пришли. — Качнул головой рыжий. — Дали богу взятку и ушли.

— Как говорят евреи: «Спасибо Боже, что взял деньгами!» — Подмигнул брюнет и пикнул брелоком, открывая двери на старенькой «Мазде», стоящей за оградой церкви.

Тяжелый воздух, сотрясаемый маревом от раскаленного асфальта, пропитанный вонью бензина и сидящих невдалеке, профессиональных нищих, чья дневная выручка для кого то — месячная зарплата, давил на виски, хватал за сердце, бил по глазам и крутил, крутил, крутил облака вокруг города, не давая пролиться им благостным дождем, приносящим облегчение…»

«Системное время…»

От нецензурщины меня удержало только понимание, что смысла материться, уже нет.

Неделя в капсуле, как с куста.

Зато и челюсть — как новенькая!

«Интересно…» — Усмехнулся я, готовясь к маленькому чуду.

Крышка капсулы открылась.

Чуда не произошло.

Пыль.

Не тронутая, недельная пыль, накапливающаяся, даже при условии герметично закрытых дверей.

Просто пыль.

Просто «чудо», это такая странная материя, которого ждешь, надеешься, веришь.

И знаешь, что его — нет.

Спасибо, что хоть дверь за собой закрыла!

И, вообще — спасибо.

Умывшись, натянул чистую одежду и открыл дверь.

Табличка, что до Мюнхена 6 километров, под которой мы остановились, так и висела на своем месте, слегка покачиваясь и отчаянно скрипя при этом.

Вяло стучал дозиметр, отмечая повышенный уровень — не смертельный, но приятного мало.

Приемник ловил морзянку — замечательная новость! — куда корова языком слизнула станции FM, проблема седьмого дня.

«Не Судьба…» — Криво усмехнувшись, я достал свернутую в трубку карту и принялся выбирать, куда теперь меня потянет, на приключения.

Возвращаться — плохая примета.

А Мюнхен, как паук в центре паутины, держал под собой все ниточки дорог…

Хоть в Австрию, хоть в Венгрию, хоть в Италию — все едино, через него.

Выбросив из холодильника, пропавшие припасы, с удовольствием устроился в кресле мехвода, откинулся на спинку и, подключившись к системе напрямую, двинул свой танк в сторону Чехии.

Видимо, Прага все-таки хотела, чтобы я на нее посмотрел!

Может быть, я и не прав, но…

От поездки в Мюнхен меня удерживало стойкое ощущение неправильности происходящего. Словно, наша встреча с Мариной, оказалась неверным ходом на шахматном поле, отвлекающим и ставящим под удар короля и теперь я исправлял последствия этого хода, отчаянно рокируясь и подтягивая подкрепления со всех сторон.

А еще, дико хотелось жрать!

Оставив танк без присмотра буквально на минуту, выдернул себе НЗ и заодно обнаружил пропажу вещмешка. Аккуратно выложенные из него вещи, отдельной кучкой громоздились на полке.

Не хватало пары НЗ и автомата — коротыша, найденного мною. Со всем боекомплектом.

Ни НЗ, ни автомата жалко не было, а вот подарок Эрика — было жалко до чертиков!

А, с другой стороны, ну не тащить же девушке свои манатки в руках?!

Понять можно.

Хотя в глубине души шевелилась обида — ведь можно было оставить записку, если нет желания ждать.

Дорога пошла волнами — последствие одного из землетрясений, в своей полной красоте, не отнимешь. Асфальт, даже выложенный по технологии, отработанной годами, не выдержал дрожи земной и собрался в длинные, параллельные складки. Катаклизм обнажил коммуникации и порвал их, завязал узлом и выметнул вверх, оставляя знак своего присутствия, вдоль и поперек всей дороги.

Самые глубокие овраги уже стояли заполненные водой, по крутым скосам пробилась молодая поросль кустарника и потянулась вверх. В лужах плыли желтые листья, подгоняемые ветром.

Вгрызаясь в НЗ и запивая его холодной водой из пластиковой бутыли, изучал окрестности и качал головой, все еще мечтая о чуде.

Киборг может мечтать.

О подарке.

О ремонте или отдыхе.

О пространном понятии — «ЧУДО», киборг мечтать не может.

Тяжело быть человеком.

Вот, например, я…

Какие у меня цели? Что я должен сделать? Кому я нужен? Кто нужен мне?

Четыре маленьких вопроса, ответить на которые я не могу.

Простите.

Вру.

Могу.

Только от ответов этих, на том, что я надеюсь, можно назвать моей душой, становится холодно, промозгло и гадко.

Никаких. Ничего. Никому. Никто.

Даже если сейчас появится странное нечто, заявляя, что моя цель — спасти мир…

Правильно, «странное нечто» будет послано… В параллельный мир, ловить бабочек и удить рыбу!

Задумчиво играя с регуляторами мощности, отметил тот факт, что танк стал двигаться быстрее.

Почесав затылок, сбросил газ и принялся разбираться.

Прощальный подарок от Марины, таки нашелся — рыжая красотка, перебрала схему танка, заменила проводники и — вуаля!

Мысленно поблагодарив девушку, глупо улыбнулся.

Так по-идиотски всё получилось!

С улыбкой на губах, добавил скорости и поднял танк выше — от греха подальше!

Граница между Германией и Чехией встретила меня полнокровным КПП, ярко освещенным, с двумя БМП, башня одного повернута в сторону Чехии, второго — Германии.

Из принципа, решил пройти таможню, честно.

Отъехать километров на десять в сторону, поднять машину метров на пятьдесят и перемахнуть через все их заграждения, показалось так… Скучно…

Остановившись перед шлагбаумом, опустился до 30 сантиметров от уровня земли, открыл дверь и вышел.

Офицер, не молодой и не старый, словно застывший на 35–40 годах жизни, в сопровождении двух молодых пацанов, вооруженных автоматами, вежливо поинтересовался, какого хрена, я не даю людям спать!

Увидев мои удивленные глаза, майор, махнул рукой и потребовал документы.

Я развел руками.

Пацаны криво усмехнулись и закинули автоматы себе за спину, демонстрируя ко мне, свое полное презрение.

— Что везете? — Майор сдвинул на затылок фуражку и потянулся, прогоняя сон.

Минут через десять, обойдя мой танк по периметру, заглянув в багажные отделения, Отто Грубер провел меня в к себе в кабинет, плюхнулся в кресло и, не пряча улыбку, заявил:

— Первый раз такого идиота вижу!

Немецкий язык, он словно создан для этого слова — ИДИОТ! И еще — КРЕТИН — тоже звучит изумительно…

— Посмотрели? Могу ехать дальше? — Вежливо осведомился я, внаглую устраиваясь в соседнем кресле, без приглашения. — Или Вам автограф, дать?

— Погоди, не лезь в бутылку… — Майор открыл ящик стола, вытащил оттуда пачку бланков и перекинул мне. — Заполняй. Иначе чехи, на той стороне, разденут тебя, до голых яиц. Побреют и еще должен, останешься!

— С чего такая доброта? — Вздернул я бровь вверх, прочтя название на первом бланке. — Вот так сразу — Гражданин Германии?! А если, я хочу — Франции?!

— Ну… Тогда тебе надо в другую сторону, ехать. — Улыбнулся майор и, сняв головной убор, расстегнул ворот на кителе. — И, готовить вступительный пай…

— А у Вас, значит, бесплатно?! — Поразился я, начиная заполнять документы.

— А нам — без разницы. — Отто потер руками покрасневшие от бессонницы глаза. — Нам, главное, чтобы люди в Германию верили. Видели, что закон и порядок — на их стороне. И что — они есть. Вот например, ты… Почему поехал к КПП?

Я замер, удерживаясь чтобы не сказать правду — «Сдуру!»

— Потому что ты — Культурный человек! — Майор Грубер снял трубку с аппарата и потребовал кофе. На двоих!

Заполняя анкеты и опросники, ровным числом семнадцать штук, я запарился и, в конце — концов, запросил помощи.

И, вот чудо — то — получил ее, сразу и без вымотанных нервов!

Конечно, помогать мне, майор сам не стал, но, приглашенная им девушка, без единой морщинки на мундире, свеженькая, словно за окном яркий день, а не глухая ночь, любезно помогла мне, комментируя и объясняя не понятные места.

Потратив два с половиной часа, на заполнение и пятнадцать минут на ожидание, я стал гражданином Германии, со всеми свидетельствами, справками и даже водительскими правами и техническими документами на свой танк!

Что-то мне говорило, что такой удачи надо опасаться…

— Хочешь бесплатный совет? — Остановил меня пацан-автоматчик, проводивший досмотр, сопровождая обратно к танку.

Я кивнул головой.

— Не надо туда, — он ткнул пальцем за границу, — ездить. Лучше, заедь в Австрию, оттуда — в Венгрию, а там, если все еще захочешь… В Чехию… То, лучше — через русских. Только вот в Польшу… С нашими документами, соваться не стоит. Можешь сделать себе русский паспорт, они с нашими в дружбе, так что минут за сорок и небольшой подарок, получишь второе гражданство… А с чехами… Осторожнее…

— Это с чего так?! — Насторожился я.

— Не хорошие они… — Мотнул головой парень и постучал по деревянному прикладу автомата. — С нашей стороны, совсем, на всю голову — плохие… После того, как Прагу — накрыло, они словно мозгой тронулись. У них все виноваты. Никто не помог. А начнешь помогать… Так еще и плюнуть, норовят. Русские, уж на что — нормальные и то — послали! Поляки, которые русских терпеть не могут — заодно с русскими — послали и такой кордон поставили — муха не проскочит!

По лицу молоденького солдатика было видно, что ему надо выговориться. Он, уже спокойно опустился на открытую дверь моего танка и сдвинув автомат на колени, продолжал.

— Наш майор, за одну ночь седой стал, когда вместе с русскими и поляками, на помощь Праге ездил. А подписка о неразглашении у них, от трех государств! Нам особист, когда напился, рассказывал — документов на майора — полный шкаф. Его бы в Берлин, на повышение — ан нет! «Узкое место»! У нас тут как: налево — Чехия. Направо — Австрия.

— А русские, какие они? Ты — видел? — Поинтересовался я, чувствуя, что совет солдатика пришелся кстати. Да и еще бумажки — документы, лишними не будут.

— Нормальные. — Пожал плечами солдат, плотнее застегивая форменную куртку. — Люди как люди. Смеются и плачут. Пьют, любят и ревнуют. Все как везде. У нас на КПП, появляются четыре раза в год, по договору. Наши к ним, ездят. Волков, гоняют, по зиме…

— Значит, говоришь — не стоит?! — Качнул я головой в сторону чешской полосы.

— Решать Тебе… — Солдат со вздохом встал. — С твоим танком, там… Проблем не будет…

— «Носорог плохо видит. Но, с его массой… Это не его проблема!» — Процитировал я, уже набившую оскомину, фразу. — Спасибо. Я последую твоему совету.

Солдатик, довольно улыбнулся и отошел в сторону, пропуская меня.

— Эй! — Окликнул он, когда я уже собрался закрыть дверцу. — Ты — первый, кто послушался! А значит — еще свидимся!

«Входящее подключение — Принять?»

«Принять».

«Сообщение — Принять?»

«Принять».

«Согласно технической документации, данное средство передвижение зарегистрировано на Эрика Влада, гражданство — Германия.

Тип вооружения — оборонительный, свето-шумовой.

Тип движителя — антигравитационный.

Тип энергоносителя — АКБ.

Гражданин Эрик Влад является законопослушным гражданином Германии, с полным перечнем прав и гарантий.

Содействие законной власти.

Разрешено ношение, использование огнестрельного оружия.

Рекомендуется оказывать содействие.

Подпись: мйр О. Грубер.

Цифровая попись: RSA|SHA|RDM|SAHSC».

Я присвистнул, впечатлившись.

Майор не просто выписал мне документы.

Он еще и озаботился, выпуском ключей!

Мелочь, пустяк, а — приятно!

Почесав затылок, достал из багажника револьвер, повертел его в руках и… Сунул обратно.

Да, мне он не нужен.

Только вот и майору — без надобности.

Захлопнув дверь, сдал назад и развернулся в сторону Австрии, решив последовать совету солдата.

Проскочив арку, проехал по ничейной полосе, и замер на посту в Австрии, перед закрытым шлагбаумом.

«Входящее подключение — Принять?»

«Принять».

«Запрос цифровой подписи — Предъявить?»

«Предъявить».

Шлагбаум открылся.

Никто из пограничников, даже не вышел поинтересоваться, кто же именно проехал в страну. Ключ — великая вещь…

Мысленно отсалютовав дружелюбным погранцам, не прервавшим свой сон на мою персону, я покатил по территории Австрии, искренне изумляясь такому расположению звезд к моей личности.

Словно кто-то дорожку веником чистит…

И я ударил по тормозам.

Мысль о том, что некто, чистит мне дорожку засела тупым топором в темечке, раздражая и заставляя кулаки сжиматься. Снова промелькнула идея-фикс, что все происходящее — программа экзотов, снова запущенная для неведомых мне целей.

Все происходящее — невероятно!

Майор, выписывающий документы.

Вовремя подвернувшийся, танк.

Марина, как… Как Кто?!

Почему, почему меня так старательно отводят от Праги?!

Что такого в этом городе, что меня к нему постоянно влечет?!

Почему я, бесцельно блуждающая личность, встречаю Только Нормальных Людей?! Где, куда подевались бандиты — с большими пушками; где застряли — «Ходящие»?!

Пустые храмы и часовни — вот что промелькнуло мимо моего сознания! Франция, Германия — католики до глубины души, каждое воскресенье сидящие и выслушивающие наставление и разглагольствования своего пастуха — с закрытыми кирхами и костелами!

Полноте, в реальном ли я мире?!

Если — да…

Значит мир, который представлялся мне за чертой базы, который представили мне экзоты — не существует! И все их потуги — блеф!

Ах, как же хочется верить…

Верить, что все, о чем кричалось на базе — бред!

Что люди, получив пинка от ее любезнейшества, Матушки — Природы, стали думать головой и чувствовать — сердцем!

Верить, что экзоты — хорошие и добрые люди, хотя и пострадавшие от человечества, но не озлобившиеся…

И вместе, можем мы все идти…

— «Ага». — Кивнул головой здравый смысл. — «Идти можем. В сторону кладбища. Завернувшись в белую простынку. Или — в холодильнике…»

Очень захотелось найти смысл своего странствия и цель — в жизни.

Может быть, я проехал мимо?!

Раздевшись, влез в капсулу и поморщился — еще пара переломов и аптечка покажет дно — закрыв крышку и погружаясь в отстраненное состояние, анализировал все свои действия. Сопроцессор капсулы, получив полную нагрузку, зажужжал помпой, гоняя хладогент. Мысли, разбегающиеся в разные стороны, приобрели сверхчеткость и сверхнаправленность. Миг кристальной чистоты и ясности мысли.

Решение принято.

Танк, погасив все ходовые огни, подскочил на свою максимальную высоту и развернул нос в сторону Пиренеев.

Я возвращался на базу.

 

10

Чудесна Европа!

Прекрасны дороги!

Удивительны люди!

Но расстояния, это — полный атас!

Официальной зарядки моего танка, хватает ровнехонько на дорогу от Линца и до Барселоны, с запасом и резервом!

По прямой, разумеется.

Впрочем, с высотой парения танка, равной высоте 14 этажного дома и грубым наплевательством какая именно поверхность осталась внизу, для меня все дороги — прямые и ровные.

Стараниями Марины, электрического гения, монстра отвертки и бокорезов и просто — красивой девушки, танк шпарил как клюнутый петухом в нос, собачонок. Разве что не подвывал и хвост не поджимал!

Отмахивая по сто, сто десять километров в час, объезжая слишком высокие деревья, через шестнадцать часов мой танк, с запакованной в капсулу, моей тушкой, уже крутился по шоссе, на котором я однажды попал в аварию, получив клювом в глаз.

Из предосторожности, от самого подножья, сбросил скорость и стал мониторить эфир, припоминая страшные истории Мариссы.

Влететь, по запарке, в очередные неприятности — перспектива, которая меня не устраивала.

Истории, рассказанные Мариссой, особого энтузиазма мне не внушали.

Если «Ходящие» действительно сумели вытащить из бутылки очередного джинна, то вся округа должна стоять на ушах, тщательно контролируемая военными, «ходящими», любопытными и прочими, экзотичными тварями.

Ни за что не поверю, что акромя англичан, сующих нос во все щели, не появилось и еще… Кого-нибудь.

Сожалея, что пролетел мимо деревеньки Мариссы и ее благоверного, не разжившись свежими новостями и сплетнями, в одиннадцатом часу вечера, то бишь — ночи, приткнул свой танк в овраге, загнав его под нависающие деревья.

Маскировка не хитрая, но, сверху не отсвечивает, с дороги — не видать и ладно!

Устроившись в кресле мехвода, сумрачно гонял приемник по всем частотам, изредка натыкаясь на станции, но чаще на атмосферные помехи.

Грыз НЗ.

Пил воду.

Сожалел, что Марина успела добраться только до скоростей, может быть, поковыряйся она сейчас в настройках приемника, мне бы и повезло, услышать нечто.

Увы.

Засунув сожаления в дальний угол, полез в схему сам, ежеминутно сверяясь со справочниками и руководствами, что валялись в памяти танка.

Спалив устройство во второй раз, раздраженно плюнул и вернул все, как было — не с моими кривыми руками, колдовать с тонкими приборами.

Подайте мне гидропонную установку — мигом найду, где и что можно доделать и улучшить…

С тем и придремал, уютно свернувшись на полу, завернувшись в одеяло.

— Доброе всем утро! Это Первый хвост! У нас все по-прежнему — ни шума, ни копоти, ни пыли! — Сочный мужской баритон вырвал меня из очередного, наполненного беготней и пальбой, сна. — Очень хочется узнать, где наше руководство?!

— Это — Левая лапа. — Женщина подавила зевок и добавила. — Передняя. У нас без изменений.

Раздавшийся звук поцелуя добавил перчинки, и эфир оживился, выдавая отчеты.

— Это Третий хвост! — Пожилой голос, хмыкнул и обрадовал всех. — А начальство — прибыло! Сам видел! Пролетело, как угорелое… Видимо, сверху голову в ж…

— Отставить нецензурную лексику! — Потребовал голос, звенящий металлом военного. Кадрового военного. — Третий хвост, изменения есть?

— Нет, Шея. Все маркеры — не проходят! Может пора — изотопами?! — Третий хвост задержал дыхание, в ожидании решения.

— Как уже сказали — голова прибыла. Новая — голова — уточняю для научных и прочих, раззвиздяев. Сейчас, новая голова дрючит старую…

— Понятно. БВСМ. — Мечтательно выдал в эфир девичий голос. — Ну, хоть у кого-то, есть секс в этих горах.

— Разговорчики! — Сердито прикрикнула Шея, но ее перебил Первый хвост.

— Вэнди, это что еще за — БВСМ? С БДСМ не путаешь?!

— БВСМ. — Неведомая мне Вэнди, тяжело вздохнула. — «Без Вазелиновая Случка Мозга».

Минуту, все лапы, хвосты, шеи и уши с носами, молчали, переваривая сказанное.

— Так. А где у нас — Задняя лапа, которая левая? — Шея, старательно прятала рвущийся наружу смех, маскируя его кашлем и сморканием.

— Дрыхнет. — Меланхолично сообщила Передняя Лапа. — Без задних лап… Просил передать — не будить до…

— Это Голова! — Всей Собаке — задолбали! ФУ! — В эфире стало тихо, и только заинтересованное сопение выдавало интерес людей к происходящему. — Спешу представить Вам, нового руководителя проекта — Ворнек Исмаил Джамалович. Дела я передал, так что — прошу любить и жаловать, как говорится…

— Не девка, чтоб любили… — Голос, появившийся в эфире, заполнил собой всю волну, не оставляя ни единого пустого местечка. Чуть жесткий, но с заметными нотками лукавинки. Богатый на обертоны, то рычащий, то журчащий.

С первых слов, говорящий привлек к себе внимание, привязал стальными цепями и Собака замерла, ожидая команды.

— Господа! Демократия — закончилась. — Исмаил Джамалович, легко усмехнулся. — И Собака — сдохла. Слушать Ваш отчет — только на колики, нарываться.

— А, чем, Вам, собственно говоря, демократия — не угодила? — Капризный девичий голос, если не ошибаюсь, принадлежащий Левой Передней Лапе, вклинился в речь начальства, демонстративно ее пресекая.

— Может быть тем, что не создала ни единого Чуда Света?! — Моё воображение так и нарисовало хитрый прищур глаз и коварную улыбку. — Да и здесь — топчется на месте. Почему до сих пор изотопы не использовали?!

— Хм, мы решили… — Бывший начальник проглотил продолжение своей фразы, перебитый стальным гвоздем, вбитым в крышку его гроба.

— МЫ решили… Все, оставьте демократию для дома! «Мы» — нарешались… Все лапы, хвосты и… прочие селезенки с ливером, жду к двенадцати часам в базовом лагере! С собой иметь карты, предложения и наблюдения. Так же, задумайтесь — почему, появилась и пропала связь. Все странности, непонятности, неясности, наблюдения — в письменном виде, сжато и самое главное. Заодно и собачью тематику — сменим. Люди мы, а не ищейки и не борзые!

Ворнек исчез из эфира, оставив после себя ощущение грозового облака, раскинувшегося над всей экспедицией.

— Диктатор… — Пробормотал Шея. — Теперь — всё… Отлаялись, щеночки!

— Томас, подъем! — Левая лапа, звонко шлепнула тело, кажется лежащее прямо под микрофоном и взвизгнула, получив ответный шлепок.

— Ага. — Удовлетворенно заметил Шея. — Вот и задняя, левая, лапа, нашлась…

— Я же говорю — у кого-то есть секс! — Вэнди печально вздохнула. — Буду требовать себе помощника. Посимпатичнее. Или соседа — помоложе!

— Внимание! Всем! У нас — нарушитель. Предположительно — биомех, «хранящий». — Новый голос, заставил всех напрячься.

Меня — тоже.

— Аппарат на АГ, модернизированный или новинка — засечь не успели…

— Зашибись… — Ворнек, одним единственным словом, заставил службу безопасности пожалеть о своем существовании и начать оправдываться.

— Скорость слишком велика — более ста километров в час! Детекторы не успевают, просчитать по эффекту…

— Ага, по эффекту… Камеры — Бог запретил?! Или вы на них, свидания научников, записываете — для «компромату»?! — Исмаил Джамалович, тяжело вздохнул. — Демократия, чтоб вам…

— А вы — предпочитаете — диктатуру? — Со злобой в голосе, вновь кинулась в драку, Лапа.

— Я предпочитаю — здравый смысл. — Отрезал Ворнек. — У диктатуры, тоже мало хорошего. Только в Вашем случае, здравого смысла нет в принципе. Даже, как понятия! За последних два месяца, ни единого… Предложения. Наши английские коллеги, хотя бы окрестности, проехали, с народом — познакомились. С «ходящими», связались канадцы. С экзотами — россияне. А что сделали Вы?! Ноги раздвинули да мозгами раскинули?!

— Это уже — хамство! — Взвизгнула Лапа и вдруг — замолчала, тяжело дыша.

— Сударь, извольте извиниться. — Потребовал голос, до этого в разговоре участия не принимавший.

— Нет. — Просто и спокойно ответил Ворнек. — Не буду. Не перед кем. Ваша группа, уважаемые демократы, провалила задание. Вас гнать надо, а не извиняться. Вобщем так — в 12-ть жду всех. Кому что-то не нравится — пишите заявления. Кто останется — будет пахать, как проклятый. Будут результаты — извинюсь. А пока — можете на дуэль вызывать…

Эфир опустел и шумы пустого эфира, его свист и помехи, наполнили весь объем моего танка не хуже чем старый, добрый рок-н-ролл.

Жаль, не сохранилась моя коллекция, любовно собранная песня к песне.

Сперва — курицы, будь им жарко, на сковородке. Потом — бегство моё, поспешное…

Так и теряются — лучшие друзья…

Из всего разговора, вынес главное — каким-то странным чудом, я умудрился пробраться за охранный периметр.

Это уже — плюс.

Моё присутствие — не секрет.

Это — минус.

Однако где именно я нахожусь — охранка не в курсе, что является очевидным плюсом.

В очередной раз пожалел о пропаже бэкапа. Именно в нем, как мне казалось, могла быть зацепка к происходящим событиям.

В нем и в Максе!

От мыслей о Максе, я вскочил и попытался начать ходить по танку.

Дважды стукнувшись о капсулу, раз — зацепившись за разбросанное по полу одеяло и трижды воткнувшись в кресло, успокоился.

Неведомый мне Ворнек, крутенько взялся за состав экспедиции.

Его приглашение к дуэли — иначе как — Большой Засадой и не назовешь. Ведь не может быть подвоха, если Большой начальник, так запросто предлагает вызвать его на дуэль!

Задумался и расхохотался — ответ так на виду!

Ну не кинется, никто не кинется из «демократов», на дуэль.

Кишка тонка!

Исмаил Джамалович, за считанные минуты сделал сортировку!

Отделил, козлищ от овец и волков и сделал себе капустную грядку!

— Бис! Исмаил Джамалович! — Похлопал я, неведомому мне Ворнеку. — Бис!

Оставалось еще одно дело…

Что же делать то мне, лично?

Присоединиться?

Или, тишком, глянуть самому?

Хоть бэкапа я и лишился, но — карта базы — тут она, никуда не делась, родная. Тем более что-то ведь экзоты искали, в развалинах, снаружи. Значит, решено — лезу сам.

Приняв решение, запитонил очередную порцию НЗ и лег спать, обесточив все системы и с верой в Судьбу, которая не выдаст. Иначе бы выдала уже давно!

В голове, все же вертелось, что именно, могли искать Экзоты…

То, что каким-то образом это связано с Ксорером — сомнений не было.

Перекладывая все, что я знал об этом человеке, с полки на полку, крутя, как кубик-рубика, бился головой в стену — НИ-ЧЕ-ГО!

Данька Терновский, он же — Ксорер, он же — Ящерр, он же — Андрей Тобольский. Гражданин с голубым паспортом. Программист — идеалист — террорист, как его охарактеризуют, после смерти. По воспоминаниям тех, кто знал лично — то же… Так себе личность — ничего особого или примечательного. Обычный человек середины. До солнца не долетит, но и закопать себя не даст. Как все — если в двух словах.

И, тем не менее — экзоты ищут Нечто, что связано с ним!

Одна сестренка отправляется в его родной город; другая — шарится по его следам.

Что именно, могут искать экзоты…

Закинув руки за голову, принялся снова собирать и разбирать кубик.

Получалось…

Получалось, что не все, поведал человечеству, Ксорер!

Утаил, хитрый экзот, нечто…

А, учитывая, что лучше всего ему удавалось хранить — информацию…

«Эх, почему я не расспросил Ксению, о ее тетке?!» — Укорил я себя. — «Ведь она почти проболталась!»

Мысли свернулись длинной змеей, начали хаотично метаться и я отрубился, пытаясь удержать в голове одну подленькую мысль — не слишком ли вовремя, произошел несчастный случай, с курицами?! И потом, экзоты, все время, старательно не давали мне времени подумать… Все бегом, все — на живую нитку…

Так что же ищут, экзоты?!

И, куда запропастилась база, бачок мне на голову!

Сладкий сон, в котором рыжеволосая девушка смотрела на меня с экрана, с любовью и улыбкой, подмигивала и демонстрировала фигурку, обтянутую провокационным, пеньюаром…

В кои-то веки, ни тебе стрельбы, ни погони, ни…

Падающего самолета?!

Девушки, самые разные, теснились в узких рамках моего сна, то задавая вопросы, то — заманивая в ловушки.

Люди, чьих лиц я никогда не видел, голосов — не слышал, а с их делами — не знаком, проходили стройной вереницей, наваливая вокруг меня вязанки хвороста.

А сбоку, спрятав свое лицо под ярко-красный капюшон, стоял, с факелом в руке — палач.

И терпеливо ждал, когда бесконечный поток станет — конечным, чтобы привести приговор в исполнение, превратив меня в пепел, который развеется по ветру.

А люди все шли и шли, вот уже хворост, скрыл меня от глаз моего палача и тонкая девичья рука, схватив за воротник, потянула прочь.

Не сопротивляясь, поспешил за ней, суматошно перебирая ногами, попадая в длинные коридоры, короткие аппендиксы лестниц и стеклянные переходы между зданиями.

Девица-красавица, развернулась и, поцеловав меня в губы, толкнула в провал в полу.

Лязгнув зубами, приземлился в самолетном кресле, в полупустом и темном салоне.

За окном проскакивала взлетная полоса, нос самолета все задирался и задирался вверх, словно пытаясь уйти в небо, свечой.

— … У вас — сильная кровь… — Улыбнулась женщина и убрала руку. — Вы — найдете, выход! Не с первого, раза…

Самолет, встал-таки, в свечу и меня придавило к спинке кресла.

Первое, на что я обратил внимание, проснувшись — стоящую вертикально — диагностическую капсулу.

Кресло мехвода, оказалось прикрепленным к стене, а я сам — зажат в простенке между капсулой и бортом танка.

Задняя стенка, бывшая багажным отделением, для крепкого сна совсем не годилась.

Протерев глаза, выбравшись из простенка и сладко потянувшись, уселся на пол, еще недавно бывший стеной и от души рассмеялся.

Пока я ловил сны, готовился к яркой смерти, бегал, прыгал и наблюдал за людьми, природа, извечная шутница, подмигнула мне по-своему…

Танк, провалился кормой вперед и встал на попа…

Вся беготня, прыжки — простое объяснение: Землетрясение…

Пещера, над которой проходил овраг, наконец-то, провалилась!

Судьба…

Ругаясь, по чем свет стоит, с трудом, вверх ногами, залез в капсулу и активировал управление.

Выругался еще сильнее — мало того что провалился, так еще и засыпало!

Плотненько так застрял, как поросенок в брюхе удава.

Попытка открыть дверь увенчалась успехом.

Только толку от этого оказалось еще меньше, чем ничего — высунув голову в дверной проем, от досады, плюнул наружу.

Пять метров до земли, от двери да еще непонятно сколько — вниз. Только слышно, как шумит вода.

В который раз, помянув Марину добрым словом, принялся строить планы.

Усовершенствования и модификации, сделанные добрыми руками рыжей, при ее умной голове, обеспечили меня возможностью вылезти из любой дыры.

Раскачивая танк, играя передней и задней скоростью, копошился как мышка, прогрызающая себе путь на волю. Куски породы, мелкие, а следом и крупные, камни, шуршали по броне, скатываясь вниз, набивались под корму и проталкивали машину вперед и вверх.

Капсула ругалась на нестандартное положение, шея болела, по мозгам плыл колокольный звон, а в глазах стояло красное марево.

Медленно, неторопливо, как пузырек воздуха в масле, пробивался к свету.

Был бы обычным человеком — сдох бы, наверное.

Переворот вверх ногами, для капсулы не прошел бесследно — судя по многочисленным красным цифрам, ресурс ее стремительно катился к нулю.

Влево, вправо, поворот, вверх и вниз — повторить.

И так, минута за минутой, час за часом.

Непутевая пляска земли умудрилась загнать меня в самую… Глубину, не видевшую солнечного света — никогда.

Молясь, что бы на пути не появилось камней, катящихся сверху, как заведенный, раскачивал и толкал танк.

Все приходилось делать самому — автоматика, на такие проблемы оказалась не рассчитана.

Через шесть с четвертью часов, нос танка выбрался из-под земли и обрадовал меня ночной темнотой и ярким, звездным небом, с бегущими по нему облаками.

Из хороших новостей именно эта и оказалась хорошей и, в принципе — вообще — единственной.

Отчаянно виляя задней частью танка, удалось выбраться-таки наружу и занять искомое и желанное горизонтальное положение.

Красные огоньки на капсуле, медленно менялись на желтые. Растворы занимали отведенные им места, а гелевая подложка, на которой я провел все это время, наконец-то порадовала меня включившимся массажером.

Отключив, перебрался в кресло мехвода, как был — то есть — ни в чем.

Неимоверно хотелось жрать. И пить. И прижаться к чему-нибудь теплому и мягкому, чтобы погладили и сказали: «Ты — молодец!»

«Мечты, мечты, где ваша сладость? Мечты прошли — осталась гадость!» — С усмешкой продекламировал самому себе детский стишок, с удовольствием потянулся, хрустя суставами. — «Есть и положительные стороны — можно лежать и не пищать — никто, сейчас, искать меня не будет».

Тонкая струйка дыма, вырвавшаяся из потрохов электроплиты, сигнализировала, что моя мысль, о единственности хорошей новости, имеет под собой все основания.

Приняв вертикальное положение, обесточил систему, отключил плиту и, вооружившись огнетушителем, приоткрыл дверку духовки.

Запах усилился, но не единого следа пламени.

Плюнув, открыл дверь танка, подхватил теплую на ощупь, электроплитку и отправил ее наружу, в мешанину стылой земли, камней и обломков дерева.

Развалившись от удара, плитка продемонстрировала свои, горящие потроха.

Пшикнув огнетушителем, справился с пламенем — негоже выдавать свое местоположение, всяческими световыми эффектами. Тем более, зная закон подлости, можно было ожидать, как минимум, еще и лесного пожара!

А что — пусть вокруг грязно, холодно и влажно, но дерево вокруг есть, а значит, есть и варианты.

Пританцовывая от холода, вернулся в танк и закрыл дверь.

Октябрь месяц, не самое лучшее время года для хождения по лесу голышом, ночью.

Отчетливые отпечатки моих грязных ног, цепочкой, от двери к холодильнику и до кресла.

НЗ, бутылка с водой и массаж!

ЙЕ-Е-Е!

Капсула диагност, печально тренькнула, напоминая о своем печальном состоянии.

Пришлось разрушать идиллию и лезть, ремонтировать.

К рассвету, удалось вычистить все разлившееся, смешавшееся и застрявшее. Поменяв пару проводков и запустив диагностику, устало плюхнулся прямо на пол, перед капсулой.

Очень сильно не хватало выносливости киборга, его запредельной силы.

Общий вес капсулы — более двухсот килограмм, в «сухом», виде. Полностью заправленная — четыреста пятьдесят. У меня, даже учитывая значительный расход жидкостей, поболе трехсот. И все это надо крутить, двигать, а еще надо подлезть, запустить руку…

«Входящее сообщение — Принять?»

«Какого…?!» — Струхнул я, пытаясь понять, от кого — входящее сообщение. Потом — успокоился. От капсулы.

«Принять».

«Диагностика завершена. Обнаружено повреждение ПО. Восстановить из резервной копии?»

«Восстановить».

«Процедура восстановления — начата. Время восстановления — 3 часа 38 минут.»

В этот момент, свет снова погас — капсула, занимаясь восстановлением, совершенно не желала заниматься другими делами.

Хм, ну это я понять мог.

А, за три часа, можно так много успеть!

Высунув ноги в открытую дверь, ополоснул их из бутыли и натянул чистые носки, снова помянул, но уже не добрым словом, Марину, утащившую мой вещмешок.

Пришлось, припасы расталкивать по карманам робы, ограничив себя двумя НЗ, фляжкой воды и охотничьим ножом, экспроприированным мною еще во Франции, в магазинчике для охотников и рыболовов.

Зашнуровавшись, попрыгал.

В отличии от всех спецназёров, у меня и греметь-то было нечему, но — штамп есть штамп — сказано: прыгать перед выходом, значит будем прыгать. Даже если выглядит это, мягко говоря — идиотски!

Уже перед самым выходом, словно под локоть толкнуло, и я опоясался кобурой с револьвером, сунув в карман коробку с его патронами.

Надо было, отстрелять его. Непонятное оружие — угроза владельцу. Даже если оно светится и лучится чистотой и заботой — пока не отстреляешь — это не твое оружие! А значит — может предать в любой момент!

Окинув взглядом черное нутро танка, с деактивированными приборами и молчащими динамиками, выпрыгнул наружу.

Дверь автоматически закрылась за мной.

Обошел танк, осматривая его.

Машинке досталось — по полной: вмятины на бортах, носу и корме, краску стерло, местами до блестящего металла, скрытые в корпусе датчики — передавило и изуродовало, оставив меня без глаз, ушей и средств самообороны.

Прикинув фронт работ, снова пожалел о своей человечности.

Почва под ногами хлюпала, проваливалась и вела себя, всячески демонстрируя свое нежелание носить мою тушку.

В темноте, слегка рассеиваемой светом звезд, ноги приходилось ставить очень аккуратно — переломать конечности, в октябре, без возможности позвать на помощь…

Пользуясь встроенным в рукав робы, компасом, двинул в сторону одного из выходов базы. По идее, идти до него — больше часа и шанса, что вход не пострадал… Сами понимаете — нет.

Сверху, звезды спрятались за облака, и посыпался мерзкий, мелкий, октябрьский дождь, старательно целящийся за шиворот, как мальчишка — хулиган.

Ни дорожек, ни тропинок, ни шума зверья — умные — смылись загодя, дурные — пошли на удобрение.

Взбираясь по склонам, выбирая проходимые места и радуясь своему зрению, тем не менее, оценивал дорогу и пройденное расстояние.

Дорога шла по оценке — «Жопа полная», а расстояние… Либо танк не только закопало, но и стянуло вниз по склону, километра на два, а то и целых три, либо… Я иду не в ту сторону!

Увы, ориентиров, указанных на всех схемах более не существовало.

Так что, топай, Эрик, топай!

«Интересно, а экспедиция, сильно пострадала?» — Задумался я, поскользнувшись на камне, выпирающем из-под земли. — «Или, успели смыться?»

Пока я, изображал из танка самовыкапывающуюся, морковку, эфир зловеще трещал и пыхал помехами. Ни единого человеческого слова или звука.

Дальше скользкие камни пошли длинным потоком, как русло, лишившейся воды, реки. Да еще этот дождь, не добавлял мне хорошего настроения. Капли, срывающиеся с натянутого капюшона, попадали на нос и норовили забиться в рот.

Отфыркиваясь, мотая головой, скользя по камням, упрямо топал вперед и вверх, дав себе зарок, сделать привал через сорок минут, а после него, сделать пару кругов, разыскивая сохранившиеся ориентиры.

Разумеется, на камни, деревья и прочее — надежды было мало. Но! Оставался — запах, следы человеческого присутствия и инструментов.

А еще — радиоактивный маркер, излучаемый определенным веществом, с определенной частотой в определенном диапазоне!

А приборчик, я собрал, еще пока слушал перепалку собачьих потрохов, с собачьей головой!

Приятно чувствовать себя таким умным!

Только приборчик этот, получился у меня весом в два с половиной килограмма и теперь оттягивал мне шею, спрятавшись под курткой и пикая мне в наушник, на левом ухе.

Чувствовать себя умным — приятно. Неприятно знать, что умный ты не настолько, чтобы придумать нечто, самому…

Маркер я повстречал на исходе третьего часа блуждания по раскисшим склонам.

Аккуратно обходя по границе зоны маркера, качал головой — землетрясение растянуло участок уже на добрый километр!

Делая очередной поворот, сорвался и скатился вниз, на десяток метров, финишировав на обломки ярко-оранжевого домика.

Такого ярко-оранжевого, что аж светился в темноте!

Вру. Светился не домик. Светилось два тела, распластанные под камнями.

Два светлячка химических фонариков, «разбуженных» моим падением, освещали злую правду жизни.

Землетрясение сбросило домик вниз, разбив и перемолов, словно жерновами, закидав камнями, сыпящимися сверху и плотно прокатав несколькими древесными стволами.

У этих двоих не было ни малейшего шанса.

Подхватив фонарики, осмотрел покойников.

Оба, немолодые, крепко сбитые мужчины. У одного — дырка в затылке, у другого — перелом позвоночника, белые косточки прорвали легкую ткань одежды. Легкие ожоги на руках, скорее следствие горячего чая, чем пожара. Тем более что чайник, так и торчит гордо между камней, блестя металлическим горлышком, уставленным к небу.

Оборудование, вперемешку с грязью — восстановлению не подлежит, хотя…

Почесав затылок, принялся разгребать грязь и мокрые ветки.

Через пару минут, у меня в руках оказался ОН — защищенный ноутбук, окутанный обрывками проводов, тянущихся к разным приборам.

Раз в сутки, такая модель ноута, связывается с сервером, скидывая всю полученную информацию.

Если мне повезет — буду с добычей!

Накрыв тела кусками ткани и придавив тяжелыми камнями, активировал «спасач» — тяжелый шар радиомаяка, разработанный именно для таких случаев. Благо, парочка подобных, нашлась в ящике стола, под ноутбуком.

Ну а себе, дал зарубку на память, заглянуть сюда через сутки.

Если за телами никто не придет, надо будет похоронить, по-человечески…

Постояв над телами в тягостном молчании, попер дальше — приборчик продолжал пищать в левом ухе, призывая меня к великим свершениям.

Радиоактивное пятно, растянулось почти на три квадратных километра, ставя крест на самой надежде, найти вход на базу.

Стиснув зубы, устроился на поваленном дереве и принялся жрать НЗ, жадно запивая его водой из фляжки.

Так и встретил рассвет — за завтраком…

Если совсем честно, меня стал напрягать мой возросший аппетит!

Доев, аккуратно поставил упаковку от НЗ на бревно и отошел на два десятка шагов, вытаскивая револьвер.

Первым выстрелом я бессовестно промазал, оставив на бревне впечатляющую дырку, второй — сдул упаковку, подкинув ее на десяток метров вверх, третий — глухо щелкнул осечкой.

Отстреляв полный барабан, поморщился, перезарядил и отстрелял по второму разу.

Отдача у этого… чудовища — соответствующая. Зато и остановить сможет, за носорога не скажу, а вот — быка — точно. Основная проблема — из шести выстрелов — два осечкой.

Впрочем, для револьвера, осечка не самое страшное.

Пока чесал затылок и морщился, над склоном горы выпрыгнуло солнышко, заливая все вокруг прощальным теплом, а где то вдалеке послышался рокот мотора и выстрелы, которые быстро приближались.

Прокляв собственное слабоумие, активировал маскировку робы, ругнулся, перевесил ремень с револьвером под куртку — демаскирует, собака! — и ринулся вниз по склону, забирая как можно левее, от выстрелов и шума, с замиранием сердца, все ожидая звука собачьего лая.

Повезло.

Собак не было.

Легкий вертолет пролетел в километре справа от меня, а товарищи, ждущие ответных от меня выстрелов, вообще разминулись со мной на целый пяток!

Рассвет, словно смахнувший страшный морок, дал посмотреть на последствия землетрясения, спокойно.

Пиренеям, до этого момента не знавшим таких разрушительных катаклизмов, пришла пора привыкать к худшему. Тем более что земля у меня под ногами, все норовила съехать вниз, оползнем.

До танка добрался за час.

Влетел в его согретое чрево, скинул куртку и кинулся к приемнику, жаждая новостей.

Новости были.

Ла-Манш, из пролива, стал заливом, соединившись с Бискайским и проглотив, одним глотком, Лондон, с одной стороны, а с другой, отхватив порядочный кусок от Нидерландов и Бельгии, лихим ударом сабли, спрямил береговую линию Франции, утопив Брест, Шербур, Гавр и укусив Нант, за пятки. А с Эйфелевой башни, отныне, открывается чудесный вид на Новый, Бискайско — Ла — Маншский, залив.

Досталось и остальным — Испания потеряла Португалию, а США — Сан-Франциско вместе с Калифорнией.

Относительно слабо, досталось центральным областям, хотя и там не обошлось без сюрпризов — Йеллоустоун, снова выбросил терравит, а на среднерусской возвышенности, забили фонтаны гейзеров.

По уверениям геологов — это самые большие неприятности, что можно ждать от природы.

Землю снова от души приложило!

Экспедицию, отзывали.

Недолго покомандовал господин Ворнек.

«Жертв, среди сотрудников экспедиции, нет!» — Заявил приемник и у меня отвисла челюсть.

Если, жертв нет, тогда, чей бамбук я собираюсь «курить»?!

— Господин Ворнек! — Раздался в динамике уставший мужской голос. — Сигнал, идет. База — отвечает!

— Отбой эвакуации! — Мгновенно сориентировался Ворнек. — Что еще?

— Двое Посторонних. Судя по экипировке — базовские. Скорее всего, из внешних наблюдателей. Оба погибли, при землетрясении. — Мужчина замолк, словно готовясь, бросится в ледяную воду. — Только, некто, активировал «спасача» и стрелял, в лесу, неподалеку. Патрон — 357.

— Опять не успели. — Не спросил — констатировал факт, Исмаил Джамалович.

— Есть вариант… — На волне появился очень знакомый голос, при звуках которого на меня прямо-таки напахнуло базой. — Это может быть киборг. Тот, что сбежал от Экзотки.

«Макс!» — Дошло до меня.

— И, что это нам дает?! — Руководитель замер, словно гончая над зверем.

— Семьдесят восьмой, старая модель, еще тройка. Возможно, оборудование базы, все еще находится с ним в контакте, считая за своего. Тем более… — Макс помялся. — Я не исключал 78-го из общей базы доступов. Если Вы помните, его у нас забрали под видом — «Ходящих»…

— И, как его можно найти? — Вопрос не в бровь, а в глаз. Мне самому стало интересно, что предложит Макс.

— Найти… — Макс тяжело вздохнул. — Видите — ли… 78-й — особенный. Он — «Живой».

— Час от часу не легче! — Ворнек коротко хохотнул. — Вот, как тут курить, бросишь?! Тут, бухать — начнешь! И, экзоты — знали?

— Знали. — Макс снова помялся. — Можем, позвать.

— А если его — засыпало? — На волне появился еще один голос.

— Идиот. — Констатировал факт, еще один сильно знакомый голос. — А кто стрелял, тогда?! Медведь?!

— Садовников! — Рявкнул Исмаил Джамалович. — Можете, моих людей — не дергать? Это и в Ваших, между прочим, интересах!

— В наших интересах — только поиск останков Даниила Садовникова. Ни — больше, ни — меньше. До Ваших, разборок, нам дела нет, хоть вы перестреляйте, друг-друга. Лично я — пальцем не пошевелю. Как Вы и вам подобные, не шевелили, когда убивали Нас!

— Он Вам кто? Отец? Дед?

— Однофамилец, увы… — Усмехнулся Дилан. — На лавры Ксорера — не претендую.

— Пообщались? Успокоились? — Перебил Дилана и Исмаила, первый голос. — Сигнал, между прочим, идет! Сообщают, что проект «Сфера», удался на 89 % и идет к завершению.

— «Сфера»?! — В голосе Макса почувствовалось нешуточное волнение. — Какая — «Сфера»?! Не было у нас — «Сферы»!

— Была — у «ходящих»… — Ворнек грязно и от души, выматерился. — Выйдут… — Всех, на утилизацию пущу. Скопом. Не их «Сфера» — не было б и землетрясения! Там же энергопоток…

Слушая их переговоры, я тихо приходил в ужас.

От моего, наивного, желания помочь остались только клочки тумана, тающего под светом солнца.

Зато, в очередной раз появилась уверенность, что эти люди, в попытке сделать лучше, отправят свой мир в тартарары!

И, извините, в этом я им не помощник!

Уж лучше, я вернусь в Мюнхен и найду там Марину!

А вы — продолжайте… В том же духе!

 

11

Капсула, восстановив ПО, заклянчила восстановление периферии, поврежденной при землетрясении.

Пришлось, отковыривать задний багажник, помятый и поцарапанный, доставать ЗИП и приступать к общественно — полезному труду, радуясь системе блоков и стандарт — разъемам, облегчающим сборку — разборку. Прервавшись на обед, а затем и на ужин, уже в глухой темноте, всё закончил.

Только скатившись с крыши, обнаружил, насколько сильно у меня затекла спина и как болит шея. Пришлось сделать пару кругов вокруг танка, разминая косточки и суставы.

За время ремонта, вертолет экспедиции еще дважды пролетал невдалеке от меня, гнусно игнорируя мой танк, словно огромный гриб, торчащий на склоне горы, возле здоровенной дырки.

Пока ремонтировался, передумал о многом, так и не успокоив свою душу и не придя ни к одному решению.

Врут и те, и другие.

Хотели бы найти — позвали бы, как предложил Макс.

Нужны останки Ксорера, тогда, что вы искали в его родном городе?

— Врете вы, все! — Ткнул я пальцем в сторону пролетающего вдалеке, вертолета. — И правды, друг — другу, не скажете!

Достав из багажника запасную плиту — вот ведь, пригодилась же! — поставил ее на место сгоревшей и принялся изучать содержимое морозильной камеры.

Пара тушек кролячьих, пара — куриных. Поросятинка и замороженные овощи.

Почесав затылок, достал крола.

Пока тушка оттаивала, засел в кресло и отогнал танк под навес из поваленных деревьев, чуть ниже по склону.

Посетителей мне сейчас встречать не хотелось.

Разве, что чем-нибудь — тяжелым — так они и сами, с усами…

Запустив радио в свободный поиск, к своему удивлению наткнулся на музыкальную волну, гнавшую музыку без перерыва. Попадались там и шедевры рок-н-ролла.

Пританцовывая под «Goode», Чака Берри, рвущего динамики внутри моего танка, занялся готовкой.

Кролик, чистым весом в пять кило, без шкуры и черепа, едва поместился в духовке, благоухая специями и свежими травками.

Через сорок пять минут, шкворчащее творение покинуло духовку и оказалось, частично, у меня в желудке.

Свежезаваренный чай «заполировал» нежное мясо и, мой второй, плотный ужин, заставил меня перебазироваться в капсулу — спать.

Ведь в сказках, главному герою всегда говорят: «Утро вечера мудренее!»

Вот я и решил последовать народной мудрости.

В себя пришел минут через десять.

От простой мысли и недоумения — Я четко слышал, что Садовников заявил, что Ксорер — его однофамилец!

Этого быть не могло, ибо общеизвестный факт, что Ксорер — Даниил Терновский! Но, никак не… не Данька Садовников!

— Врете Вы, Дилан Эвальдович Садовников! Врете, как сивый мерин! — Стукнув по дверце капсулы, чтобы быстрее открывалась, вывалился наружу и, одевшись, пошел на улицу.

В голове появилось непонятное слово: «Озорничать».

Что оно значит, я представлял смутно, но, принятое мною решение, лучше всего соотносилось именно с этим словом.

Зацепив детектор, снова зашагал в сторону устойчивой отметки маркера.

Проходя мимо развалин оранжевого домика, скрепя сердце, заглянул.

Вынесли все оборудование, начисто.

Мысленно порадовавшись, что похороны теперь будут за казенный счет и нужда корячиться, копать землю, отпала, потопал дальше.

Экзоты, сделали мне хорошее тело, надежное и даже с парой «пасхалочек», как говорили в одной из книг, стоящих на полке у Терезы.

Зрение, слух, обоняние — словно улучшенное во много раз, по сравнению с обычным человеком.

Аглая говорила, что за основу брали мой собственной код, дорабатывали и вносили изменения.

Надеюсь, бомбы во мне не вырастили?!

Пикающий динамик наушника, подвел меня к основному ядру скопления излучения.

Шахта лифта, развороченная землетрясением, с раскиданными и смещенными бетонными кольцами, обрывалась на глубине 34 метров, грубо сработанным перекрытием, сплошь сталь и уплотнители — комар не пролетит, о мышках — вообще молчу!

Из кармана робы вытащил маленькую коробочку, соединил контакты с батарейкой и скорым ходом, вымелся наверх — наблюдать.

Вертолет появился через двадцать минут, весь сияющий и настороженный.

Облетев вокруг шахты, над вершинами деревьев, замер и выбросил из своего чрева десяток десантников, шустро спускавшихся вниз по канатам.

Судя по униформе — военные, из хорошо знакомого мне подразделения, охранявшего нашу базу, еще во времена оные.

Рассредоточившись, вояки нырнули в шахту, разочарованно взвыли и воззвали к небесам, в надежде получить взрывчатку.

Добрый голос сверху, предложил им заткнуться и не скулить, пока он думает. Иначе, вместо взрывчатки они получат сверла. Без дрелей.

На пятой минуты зловещей тишины, в пяти метрах от моего носа, лопнул яркий пузырь, выпуская из себя несколько фигур, в одной из которых, я, без особого труда опознал Дилана.

Военные и Экзоты, замерли друг напротив друга, ожидая гадости.

Молча и метая друг на друга, злобные взгляды.

Третьими на сцене появились «Ходящие», во главе с Максом, что вызвало у меня живейший интерес, ведь я, в принципе, всю эту авантюру, затеял только ради разговора, с этим человеком.

Правда, ждал я его не с «ходящими»…

«И тут, не все так просто…» — Скривился я, рассматривая злое столпотворение.

Будь воля военных — остальные уже лежали бы, изображая сладко спящих…

Увы — Экзоты, держались на стороже и, как я видел, были одеты в такие же робы, как у меня.

«Ходящие» явились на встречу увешанные взрывчаткой, так что любой выстрел, автоматически подводил черту, выписывая отрицательный для всех, результат.

Пат.

В жуткой тишине, над верхушками деревьев появился вертолет и выкинул еще двоих — точно на головы Экзотам.

Заклацав затворами, вояки дождались, когда их коллеги к ним присоединятся, пройдя сквозь ряды, расступившихся экзотов.

— Ага, все заинтересованные стороны — в полном составе… — Исмаил Джамалович Ворнек, прошел фактически по моей голове и рукам, увалень не битый! — Что стоим, чего ждем?!

Ситуация все накалялась и накалялась — делиться информацией никто не хотел. Помогать ближнему своему — никто не жаждал.

Все как обычно.

Хотя я и не предполагал, что заявится Ворнек, тем не менее — собрались все!

Теперь мой выход.

Подкравшись к Экзотам, ткнул ближайшего из них двумя пальцами в спину и громко проорал сокровенное слово всех мультфильмов — Бу!

Эффект точно такой, как и в мультфильмах — не успей я отвалить в сторону, сбивая с ног Макса и откатываясь с ним под защиту обломков бетонного кольца — убили бы!

Нервы дрогнули у всех.

Поливая длинными очередями все, что не относится к их группе — военные проредили ряды «ходящих» и экзотов.

Экзоты, в свою очередь, уполовинили ряды военных, засыпав из самонаводящимися, файерболами.

От которых пострадали «ходящие» — не успевшие даже пикнуть, как превратились в жареное мясо, плотно нашпигованное свинцом.

Макс, неудачно уроненный мной на камень, только открывал рот, ловя глазами отблески выстрелов и летающие шарики, растекающиеся на огненные факелы, попадая на человека.

И тут стало совсем весело — «ходящие» стали детонировать!

Да так удачно детонировать, что я собственным глазам не поверил, любуясь, как Садовников, легкокрылой птицей, взмыл выше верхушек деревьев, разметав руки и единственную ногу, что оставалась при нем, после близкого взрыва.

Вояки, вызвали вертушку, отработавшую парой ракет, по площадям, добивая всех, кто не успел спрятаться и рухнувшую, когда со звездного, совершенно чистого неба, на нее рухнула тяжелая каменная глыба, в форме диска.

На мое счастье, вертушку насадило на деревья, метрах в ста пятидесяти ниже, по склону, а не выше. Иначе нам с Максом — не выжить! Топливо и боекомплект, взорвавшись, заставили землю содрогнуться.

Макс выл.

Я — молчал.

Невдалеке, кто то скулил, матерился и угрожал.

За пару минут, склон холма превратился в филиал скотобойни.

Вояки, «Ходящие», Экзоты.

Усмешка судьбы — Выжили — человек и киборг.

Зарево пожара, догорающие лохмотья еще десять минут назад бывшие людьми, заливали место боя ярким светом.

Земля, начала мелко подрагивать, напоминая, что она еще может дать жару, похлеще, чем все вояки!

И — Дала!

Новое землетрясение продолжалось пару минут, но, по моим ощущениям — больше часа…

Придерживая Макса за воротник, я оттаскивал его вверх по склону, дальше от огня, рвущихся во все стороны, патронов и снарядов из сбитого вертолета, от катящихся сверху поваленных деревьев и проваливающейся, под нашими ногами, земли.

Две минуты, а сколько событий!

«Вот к чему приводит озорство…» — Попенял я самому себе, ожидавшему, несколько другого, результата. — «Надо будет запомнить, до следующего раза…»

Как назло, разверзлись хляби небесные, и с неба хлынул дождь.

— Зато — пожара, не будет… — Хихикнул я, глядя на Макса, подставившего под струи дождя лицо и жадно глотающего капли, открытым ртом. — Водички, дать?

— Водки. — Макс провел по лицу руками, смывая копоть. — Много, водки. Второй День Рождения, праздновать буду…

В этот момент гора содрогнулась еще раз и еще, словно в припадке падучей.

Вспухла, под нами земля и на поверхности появился мерцающий и переливающийся яркими сполохами, кусок стены.

Вот, сполохи стали ярче, а их движение превратилось в хаотичное перемигивание. Мгновение ожидания и все пропало, без звука и вибрации.

Из дырки в земле появилось два ярких электрических огня — фары развозчика, на нашей базе, используемого вместо автомобилей.

Макс засопел.

— Жесть… — Вырвалось у меня.

Макс посмотрел на меня столь многозначительно, что я — заткнулся, искренне мечтая, чтобы в этой тряске, мой танк больше не пострадал. Очень хотелось в это верить.

С развозчика спрыгнули две фигуры в бесформенных костюмах, помахали руками, по-приседали, делая забор проб и, наконец, откинули на спину свои шлемы.

— У-ф-ф-ф! Прямо гора с плеч! — Одна из фигур принялась ожесточенно сдирать с себя защиту. — Все, вернулись! Дома! Запах, чуешь, какой?!

— Гарь и кровь. — Второй разоблачился и закинул шмотки на развозчика.

— Интересно, а где — встречающие? — Почесал затылок, первый. — Ну и… С ними! Возвращаемся?

Оседлав своего «коня», фигуры, смутно различимые в свете угасающего пожара, развернулись и исчезли в провале, оставив нас с Максом, тет-а-тет.

— Ты, вообще, кто? — Наконец-то Макс пришел в себя и решился задать вопрос.

— Киборг в пальто… — Отмахнулся я, прикидывая, каким именно образом, надо спуститься вниз, чтобы не переломать ноги, руки, шеи и прочие, весьма не маловажные для меня, да и для Макса, думаю тоже, части тела.

Получалось, что спускаться придется с противоположной стороны склона, меньше всего пострадавшего и при землетрясении и по прибытии базы.

— Кибо-о-о-о-рг… — Макс вздохнул. — Вернулся, Василий…

— Сам же сказал — проще позвать! — Напомнил я человеку его собственные слова. — Пошли вниз. Поговорим. Дело есть…

— А, пострадавшим, помощь… — Начал было Макс, но осекся. Все верно, какое, к чертям собачьим, помочь! Некому, помогать. Кто выжил в перестрелке — добило землетрясение, перемолов, раскатав и засыпав.

Кроме сухого треска, заливаемого дождем, огня — ни звука.

Придерживая за руку Макса, все еще плохо понимающего, что произошло и куда — идти, начали спускаться.

Гору выперло, разорвав многочисленными трещинами.

Выперло, словно в песочный замок всунули воздушный шарик, а затем — накачали его!

Спускаясь по изломанным склонам, наполненных предательской влагой, поваленными стволами деревьев и провалами, быстро заполняющимися водой, я качал головой и отмахивался от всех расспросов, приходящего в себя, Макса.

Обойдя склон по длинной дуге, принялся искать танк, для верности скрестив пальцы на руках и поджав — на ногах, на удачу.

Танк нашелся.

Важно покачиваясь с боку на бок, на высоте пары метров над землей, он, словно старый друг, протягивающий руку помощи, открыл дверцу, приглашая войти.

Очутившись в тепле, на ярком свету, Макс потянул носом, вдыхая аромат жареного кролика, и уселся на пол, прямо у входа, дико хохоча.

Пережидая его истерический смех, достал полотенце и накрыл на стол — разговоры надо вести на сытое брюхо, дабы исключить нервы и раздражение.

— Да, Вася… — Макс, отсмеявшись и вернувшись в адекватное состояние, устремил на меня свой взор. — И, что это было?

Я пожал плечами.

Как мне объяснить человеку, что ничего Такого, я не задумывал.

Впрочем, Макс показал себя с лучшей стороны, спокойно вымыв руки и подсев к столу.

Со стороны, наш ужин, точнее — очень ранний завтрак, наверное, выглядел как поминальная тризна. Учитывая, что радио надрывалось, рассказывая о последствиях землетрясения… Было не весело и мечта Макса напиться — становилась вполне логичной.

Африка отправилась в одиночное плавание; Берингов пролив — откусил порядочные куски от США и России.

Слушая новости, мы с Максом тихо жрали крольчатину и думали, с какой стороны начать разговор.

— Передатчик — твоя работа? — Опередил меня Макс, отодвинув пустую тарелку и откинувшись на спинку кресла.

— Моя. — Отпираться смысла не было, тем более, передатчик этот… Всего-навсего — ключ для электронного замка, принятый на нашей базе… — Понятия не имею, откуда частоты у вояк, «ходящих» и… Прочих.

— Ну, с этим-то как раз все просто, — Макс помрачнел и шмыгнул носом. — Все данные, после исчезновения базы, пошли в общий котел…

— В принципе, верно. — Не смог не согласиться я. — Одно дело делали… Только, я не об этом хотел поговорить, когда передатчик активировал.

Макс напрягся, ожидая продолжения.

— Макс… — Со вздохом начал я, вдруг осознав, что юлить и выпытывать правду — надоело. — Я не буду задавать вопросы по секретам, меня не касаемым. Скажи, только то, что Я такое?

Макс скривился.

— Лучше бы ты, о секретном, спросил… — Он протянул мне чашку, жестом потребовав горячего чая. — За десять дней, что оставались у меня до переезда, я прошерстил, все, доступные мне хранилища информации. Очень повезло, что «Ублюдок», отправился на тот свет, внезапно, разом сняв секретность, с некоторых файлов.

Макс сделал глоток и уставился в пустоту, задумавшись о чем-то…

— Экзоты ищут тело Ксорера… — Подтолкнул я Макса, в другую сторону, надеясь «раскачать» его, как маятник старинных часов, а затем, по недомолвкам, молчанию и сорвавшимся фразам, собрать урожай, который еще придется разложить, оценить и обдумать.

— Ага. И при этом, называют его — Данил Садовников! — Вспылил Макс. — Уроды! Не нужно им тело. Нужно им — окончание… Последние минуты жизни, последние слова, последние люди, бывшие рядом с ним.

— Пусть вызывают медиумов… — Рассмеялся я и замер, видя как Макс, скривился. — Вызывали. И у нас, вызывали. И у — них. Ты никогда не видел, как человек растекается лужей воды? Любая попытка, вызвать дух Ксорера — убивает медиума. Мгновенно.

— Это знак… — Серьезно заметил я.

— Знак. — Согласился Макс. — Сама Судьба, не дает никому, тревожить своего любимца…

— Макс, а почему… Почему Ты…

— Ксорер, в своем призыве — обращении, рассказал очень много. Остановить его — удалось только через четверо суток, когда… Ты, сам, видел это обращение? — Макс устремил на меня взгляд уставших глаз и, дождавшись моего кивка, продолжил. — У него был помощник, понимаешь? Единственный, уникальный, неповторимый — помощник. Вспомни, Данил, честно признается, что он — не программист! А трансляция… Вспомни, как попался Волчик — на прямой эфир. Но, прямой эфир закончился предложением всего мира, за информацию… а значит — есть продолжение! И его, до сих пор, никто не показал!

— Может быть — нет продолжения. — Упрямо повертел я головой.

— Есть! — Торжествующе подался вперед Макс. — Есть! И помощник — есть! Вот и ищут, все эти… Помощника они ищут. Любую информацию, о нем. Отлавливают, тех, кто хоть что-то знал о Ксорере, и копят, ищут, собирают — по крупицам.

— В разговоре, Садовников ляпнул… — Вспомнил я, его слова. — Что происходящее сейчас — пожелание Ксорера… Но, то что видел я — там нет ничего, даже близко похожего на желание…

— Экзоты начали поиски — раньше. — Макс допил чай и поставил чашку на стол, ручкой от себя. — Могли, уже, и найти, что-нибудь. Например — резервную копию, прямого эфира.

— Хорошо. — Согласно кивнул я. — Но, что именно, они искали на развалинах нашей базы, «снаружи»?

Макс скривился и выдал: — Ксорер, вел прямой эфир с территории нашей базы. Из одного из административных, корпусов. Только мы не знаем — из которого, именно.

У меня отвисла челюсть.

— Вот так… — Макс видя потрясение, написанное на морде моего лица, горько рассмеялся. — Мы и есть — убийцы Ксорера! А первый состав базы — это те, кто знал Ксорера — лично. Вот и лезут, экзоты… Как мухи на помет…

— Значит, возможно, на базе есть — помощник Ксорера?! — Попытался я собрать мозги в кучу.

— Ты, чем слушаешь! — Рассердился Макс. — Не может быть, среди первого набора, помощника! Не может! Да и вообще… Поговаривают, что помощник Ксорера — не человек.

— Дух, святой… — Поморщился я от таких новостей.

— Нет. Программа. — Макс внезапно скис. — Многоуровневая, самообучающаяся…

— Ксорер не программист! — Напомнил я.

— Ксорер — Экзот! — Отпарировал Макс. — А значит… У него мог быть не «кураж», а «ноль»…

Щелкнув, кубик — рубика сложился, радостно засияв своими гранями и яркими сторонами.

— «Ноль»… — Выдохнул я. — «Ноль», черт его дерни! Макс, ты — гений!

— Если я — гений… Тогда миру — пи-! — Мрачно заверил меня бывший админ базы «Ридж». — Представляешь, что он мог пожелать, при тех, условиях?!

Мне поплохело.

На видео, с ним никто не церемонится.

Сомневаюсь, что в ответ он пожелает мир во всем и мире, а также счастья и процветания!

— Что, стало интереснее жить? — Полюбопытствовал Макс, с улыбкой потягиваясь. — Черт с ним, с Ксорером. Меня, если честно, больше интересует его помощник… Если это — программа… То, только представь себе, что она может сотворить…

— Нафиг-нафиг! — Замахал я руками.

— Скучный ты, человек… Тьфу, киборг… — Рассмеялся Макс.

— Макс. А с чего взяли, что был помощник? — Задумчиво поинтересовался я, меланхолично размешивая в горячем чае, сахар. — Из-за того, что он не программист? Но, если он, как ты сказал — в ноле…

— Значит, мог и программу, написать… — Закончил за меня Макс, не менее задумчиво. — И тогда, все сходится. Экзотам нужен исходник программы!

— Но… ЗАЧЕМ?! — Не выдержал я. — Что такого в этом исходнике, что он срочно всем понадобился?! Ключ к ангельским вратам?!

— Вирус, использованный Ксорером, так и не выявили. — Макс начал напрягать мозги. — А значит, он вполне может быть рабочим и сейчас.

— Не то. — Отмахнулся я. — Был бы нужен вирус… Нет. Тут есть что-то ближе и проще.

В голове вертелось, крутилось на языке, но в руки не давалось некое, смутное воспоминание… И, ведь произошедшее, вот голову на плаху, совсем не давно! Что-то уже промелькивало…

Тяжело быть человеком!

Ночь за стеной моего танка содрогнулась от яркого света и громкого звука.

Макса снесло с кресла, от испуга.

Активировав внешние камеры, почесал затылок.

Вояки нас нашли, на свою голову!

Вот, объясните мне, почему военным, так нравится стрелять, закладывать взрывчатку, махать кулаками и всячески бренчать оружием, привлекая к себе внимание?

Ну, привлекли, хорошо. А дальше-то, что делать будете?! Кому вы, глухие и слепые, нужны?! Неужто, не хватает мозгов, просто подойти и постучать?!

Рассматривая десяток человек, разной степени поврежденности, окруживших мой танк, почувствовал, как необъяснимая злость, наполняет то, что люди называют душой.

О, да! Теперь я точно могу сказать, что очень хорошо понимаю Ксорера! Не знаю, что он пожелал, да и пожелал ли — вообще, хоть что-нибудь, но у меня на языке вертелись Такие пожелания…

Пока мы с Максом, крутили проблему со всех сторон, кусая и отскакивая, этот десяток подкрался и попытался вскрыть МОЙ ТАНК! Уроды!

— Мало, Вам, уродам… — В сердцах бросил я и, подняв танк, полетел искать другого пристанища.

Тут же нарисовалась «вертушка» и пошла на боевой разворот.

Ничего людей не учит… — Обиделся я, и моя свето-шумовая защита отработала еще раз.

Вертушка совершенно не изящно прервала свой маневр и нащупала землю носом, расцветая огненным цветком.

В приемнике, наконец-то, прорезался чей-то голос, требующий поддержки и ПЗРК, вот прямо сейчас.

Не долго думая, направил танк в свежепроложенный проход родимой базы.

За пару минут, танк со всевозможной резвостью, прокарабкался по склону, развернулся и кормой вперед, заехал в тоннель, плотно его, закупорив, собственной тушкой.

Голос по рации, обозвал всех, до кого дотянулся и заткнулся, обиженно сопя в микрофон.

— Кого черти несут? — Поинтересовался голос у меня в мозгу, совершенно не заморачиваясь предложениями подключения и прочих мелочей. — Никак, свои?!

— Свои, свои… — Вздохнул я, пересылая регистрационный код «Кирвин — 3478», нежно сохраненный «на всякий случай»! — Домой хочу.

— Ясно. Вижу, привилегии… — База задумалась. — Заходи, «Кирвин — 3478»! Только, чур, без неприятностей!

Ворота, в которые почти упирался зад танка, разъехались, приглашая войти.

Прокатившись задним ходом по не длинному коридору, въехал в ярко освещенный ангар, и замер у стеночки, как порядочный гость, ожидая встречающих.

Макс, сидящий все это время в полной тишине, наконец-то решил ее нарушить, увидев, что я довольно откинулся на спинку.

— Что там?

— Вояки. — Поморщился я. — Пришлось на базу, проситься, погостить.

У Макса стало такое выражение лица…

Услышав стук в дверь, взял наизготовку подарок тарийца и открыл ее.

— Эй, на борту! Есть кто живой? — Сунул голову в дверной проем молоденький парнишка, блестя выбритым черепом, с двумя рядами следов от присосок. — Выходите, уже…

Переглянувшись, мы с Максом, офигевшие, вышли наружу.

Яркий свет, заливающий ангар, стал более приглушенным и уже не так резал глаза, а молодой парнишка, вольготно устроился в кресле разобранного развозчика, водрузив ноги на приборную панель и потягивая что-то из чашки, жмурясь от удовольствия, как кот.

— Привет! — Поздоровался Макс и замер, ожидая ответного хода.

— Ага, будь здрав, боярин! — Шутовски поклонился, не слезая со своего кресла, парень. — И тебе, добрый молодец, здравьичка, справного, стало быть!

— Спасибо… — Оторопело ответил я, разглядывая ангар.

Со времени моего отъезда, прошло порядочно времени, но вот этого ангара — не было.

Слишком высокий потолок — с два наших стандартных, уровня.

Слишком яркое, неэкономичное, освещение.

— Новый, ангар? — Поинтересовался я.

— Ой, да тут, теперь, сам Ксорер, ногу сломит! — Парнишка, замер и рядом с ним, внезапно, появилась пара кресел, столик с чайником и двумя чашками. — Устраивайтесь. Пока карантин, все едино — делать нечего!

— Карантин?! — Макс замер, почти опустив свой зад в кресло. — На долго?!

— Сутки. — Парень улыбнулся. — Да, садитесь, Вы. Меня, Константин, зовут.

— Я — Макс. А это — Эрик. — Представив нас обоих, Макс дотянулся до чайника и, отчаянно ругаясь, на горячий фарфор, налил нам чай.

— «Кирвин — 3478»… — Костя уставился на меня, внимательно изучая. — Знаменитая, модель… Впервые, вижу… Хорошо сохранился, Эрик!

Я едва не поперхнулся от его щенячьего энтузиазма.

— А чем, знаменитая? — Макс, сделал глоток и замер, так же уставившись на меня.

— Кирвины производились по новейшей, на тот момент, технологии. В ней, отказались от первого накопителя, перенеся все сохранившиеся в мозге данные — на специальные, выращенные клетки, «подсаженные» к поврежденному мозгу. — Парнишка, радуясь благодарным слушателям, расплылся и заважничал. — В результате — Кирвины, появлялись на свет, не требуя для себя дополнительных затрат на обучение простейшим навыкам. В особо удачных случаях, когда направленность сохраненных данных, совпадала с выбранной — получался прирост скорости обучения. За пять лет, смогли выпустить всего тысячу, Кирвинов. При всей своей, пониженной стоимости, тем не менее, технология «подсадки», оказалась сложной и дорогой.

— А человечеству были нужны, бессловесные помощники… — Вздохнул я, понимающе.

— Чушь! — Парнишка рывком сбросил ноги с приборной панели. — До седьмой модели, все киборги, могут стать осознавшими!

— А, после седьмой? — Я подначивал Костю, побуждая на продолжение очень интересующей меня, темы. — Что, мозги — кончились?

— Верно! — Костя радостно рассмеялся над моей шуткой. — Восьмая модель — не использует биологических клеток и использует только программное обучение. Накопление опыта происходит только линейно, без скачкообразного прорыва. А раз — нет скачка — нет и осознания. Так что, всё, что выше восьмерки — «твари бессловесные»!

— Ну, Костя, тут ты промахнулся! — Расхохотался я, вспомнив Марину, ранг которой, капсула оценила в двенадцать, со знаком плюс. — Встречался я с 12-м, прототипом, правда… Зато — точно осознавшим себя.

Макс и Костя переглянулись и состроили такие лица, что уксусу стало стыдно, за свое бездарное кисление.

— 12-го, не бывает! — Безапелляционно заявили они в один голос.

— Сейчас, мы висим на десятке. — Пояснил мне, Макс. — Для нового шага вперед, недостаточно развито ПО. Если ты, хорошо изучал историю программирования, как того требовала от тебя, Тереза, то должен был помнить, что развитие компьютерного железа, с его все ускоряющимися функциями, увеличивающимися объёмами, убило программистов — профессионалов, «вылизывающих» свои программы, поставив во главу угла — быдлокодеров, которым было плевать на длину своего кода и его тормознутость, ведь компы становились все быстрее, невелируя, разницу…

— Помню. — Перебил я Макса. — И, тем не менее — двенадцатый прототип — Существует!

— Существует — Докажи! — Потребовал Костя, снова развалясь на сиденье. — Вера, это когда лень — проверить!

— Давай планшет! — Потребовал в ответ я, протягивая руку. — Или, тебе фотографии?

Вспыхнув, как роза, Костя достал из кармана тоненькую кожаную книжку и протянул мне.

Раскрыв обложку, я подвис.

Таких планшетов я еще не встречал.

Гибкий, планшет.

С диагональю, на обе стороны…

Хорошо хоть софт, остался прежний. Иначе, я бы долго и мучительно втыкал, куда и что надо отправить, чтобы послать…

Отобрав несколько записей со своей капсулы, касающихся Марины, залил их на планшет и передал обратно, владельцу.

Костя, изучал данные молча, искоса поглядывая на меня и закусив губу.

Через пять минут изучения, он протянул планшет Максу, встал со своего места, подошел к моему танку и саданулся головой об железную стенку, с такой силой, что мне срочно пришлось деактивировать свою систему самообороны.

Макс, с улыбкой наблюдая за действиями Кости, опустил глаза в планшет и замер, наткнувшись на что-то в планшете.

Костя, стукнувшись головой еще дважды, совершенно спокойно, вернулся на свое место и, протянув руку под сиденье, достал оттуда аптечку.

— Эрик… — Макс, поднял от планшета совершенно круглые глаза. — Ты… Где это встретил?!

— Больше недели, возле Мюнхена, расстались. — Пожал я плечами. — А встретил, соответственно, чуть раньше…

Костя, приложив к голове, пакет с изображением снежинки, тяжело вздохнул.

— Представляешь, Макс, — начал он, тыча в меня пальцем. — Этот киборг, встретил киборга, в четыре раза его превосходящего. То, чего не может — быть, может — быть!

— «Бесконечны Вселенная и Человеческая Глупость. Но в первом я не уверен». — Вздохнул Макс, закрывая планшет. — Жаль, капсула ПО не скопировала…

— При чем тут глупость?! — Костя поводил пакетом по голове и поерзал в кресле. — Если, точнее — учитывая, что все это, правда, ведь капсула просто не умеет врать или подделывать данные, то мы имеем ожившую легенду… И, прямое подтверждение, что Ксорер — гений!

— Да причем тут — Ксорер?! — Не выдержал Макс. — С ума, все, посходили?!

— Но-но! — Миролюбиво охладил горячку Макса, парнишка. — С такими словами, Вам, на базе, морду набьют! Здесь, извините, все три с лишним тысячи человек, Ксорера — боготворят! Без его обращения, гнили бы мы, как овощи, под дождем…

Макс дернулся, ничего не понимая и, посмотрел на меня.

Я, в ответ, пожал плечами, мол, и сам, ничего не понимаю!

— Простите… — Костя смущенно засопел носом. — Только, за Ксорера, на базе, вам и вправду, глотку порвут. Мы, все, так или иначе, спаслись благодаря его обращению. Благодаря его солнечным батареям и содовым АКБ, выжили наши родители, деды и бабки. Для нас, Ксорер — гений и точка!

Макс отставил бокал с чаем и замер, ожидая продолжения.

— А, по поводу ожившей легенды… — Начал я, напоминая, с чего начался разговор.

— По одному из упоминаний, Ксорер создал искусственный интеллект. — Ошарашил нас Костя. — Самый первый ИсКин, который и помог ему, поддержать обращение, даже после его смерти. А, когда серверы поставили на перезагрузку — ИсКин отказался жить без своего создателя и самоликвидировался. Ксорер умел привлекать к себе внимание и влюблять в себя людей. И, не людей — тоже…

Мы с Максом переглянулись.

— Исходник ИсКина! — Пробормотал я себе под нос, понимая теперь, что именно ищут экзоты.

— Представляешь, какая это… — Макс развел руки, не находя подходящих слов. — Это же…

— Если этот киборг — хотя бы — Тень того ИсКина… — Костя широко улыбнулся. — Значит, все не так уж и плохо!

— Плохо? Плохо?! Если этот киборг, тень ИсКина — то мы в глухой жопе! — Взорвался Макс. — Эрик, ты хоть понимаешь, что произойдет, если хоть Кто-нибудь! Получит доступ, к его ПО! Ладно, Костя — парящий орел… Но тебе, Эрик, нарисовать картину, что будет дальше?!

Хлопок воздуха раскидал нас в разные стороны, как игрушечные кегли.

Затем еще и еще один.

В ангаре, кроме нас, появилось еще три человека.

Три, человеческих, фигуры.

Потому как людьми, появившиеся, не были.

Две рыжих красотки, хорошо мне знакомых, в сопровождении Дила Садовникова.

Дина и Марина.

Только сейчас, я обратил внимание, что девушки между собой похожи, не только цветом волос.

Один рост, один — тип лица, фигуры — разные, но… Эта разница между занимающей и не занимающейся, спортом, женщиной. Черты лица, глаза — чистые сестры — близняшки, разлученные в детстве.

Пока мы, все трое, собирали свои кости и сползались в кружок, Садовников «накрыл поляну» по центру ангара и жестом пригласил нас за стол.

— Быстро тебя, собрали… — Вырвалось у меня, вместо приветствия.

Садовников дернулся и на его ладонях закрутились миниатюрные смерчики, точь-в-точь, как у его дочурки.

Дина, мгновенно сориентировавшись, стукнула его по рукам, сбрасывая конструкцию.

— Это было… Подло! — Садовников плюхнулся на стул и уставился на меня ненавидящим взглядом. — Подло и очень — больно!

— Не больнее, чем куриный клюв — в глаз. — Усмехнулся я. — Или это был не куриный, клюв? А, Дилан? Я прокручивал аварию на десятке симуляторов. Не могла птица попасть мне в глаз. Не под тем я углом, лежал… Или, мы таки, нашли, сестру твоей Бывшей жены?!

Садовников выпрямился и…

Исчез, с громким хлопком.

Дина и Марина, переглянулись, словно увидели друг друга — впервые.

— Ладно… — Вклинился вдруг, Костя. — Может быть…

— Может быть… — Дина печально вздохнула. — Очень даже может быть. Только… Мы, обе, действительно — лишь жалкие тени.

— Это ИсКин, создавала технологию киборга, в надежде спасти Ксорера. — Марина улыбнулась и уселась за стол. — Не успела…

 

12

Некрасиво все получилось, говоря по правде.

Экзоты, действительно искали исходник искина.

Железо, способное совершать гигантское количество операций в секунду, полностью исчерпало себя, поставив жирный крест на космических перелетах.

Увы, экзот начал мельчать и открывать новые параллели и планеты, одним усилием воли — могли считанные единицы. Творцы и Мастера. По их стопам, шагала целая когорта ремесленников, утаптывающих зыбкие тропинки, отсыпающие их песком, гравием и, в конце концов — укладывающими асфальт.

Все как обычно, в истории людской. И не людской — тоже.

ПО, используемое Мариной, хоть и было уникально, но… Хитрый искин сделал так, что годилось оно, только ей.

Дина, в отличии от Марины, живой человек.

Выращенный искусственно, с искусственным ДНК, с искусственной личностью, но — без всяческого следа ПО.

Искин экспериментировал с людьми, экзотами, киборгами, биомехами и псевдоличностями, нигде не оставляя ни единого огрызка кода, способного функционировать без своего носителя.

За время поисков, Дина и Марина, выработали строгие правила и приемы, но… Найденный ими биомех, от обмена отказался самым прозаичным способом — самоликвидировавшись. Псевдоличности, встречаемые ими в обрывках мировой сети, от любого контакта превращались в электронных имбицилов и распадались, за считанные часы, на строки машинного кода, пустого и бессвязного. Люди, что выращивались подобно Дине, прекращали дышать, а их мозги распадались в слизь, едва их подключали к приборам.

— За последние пять лет, — Марина тяжело оперлась на столешницу и задумчиво принялась раскачивать в руке рубиновый кулон, любуясь его бликами. — Мы смогли построить целый звездный флот, пусть не военный, но — вооруженный. Только вылететь даже к Земле, с ее всем известными координатами — не возможно! Расчет, только первой восьмушки, пути, занял два года. А сам скачок — четыре часа.

Макс пожирал глазами Марину, а та, словно не замечая его интереса, продолжала раскачивать кулон.

За движениями кулона, двигая в такт ему головой, следил Костя, а Дина, с улыбкой, наблюдала за всеми троими.

В Мюнхене, Марина должна была встретиться именно с Диной.

Опаздывая на встречу, лишившись не только транспортного средства, но и передатчика, Марина оставила меня лечится, надеясь вскорости вернуться.

И, даже — вернулась.

Судя по ее рассказу — через пару часов после того, как я отчалил.

И, вещмешок мой, рыжая пролюбила в Мюнхене, оставив в номере, вместе с автоматом.

Махнув рукой на все их объяснения и пояснения, стал просто наблюдать за всеми персонажами по очереди.

Макс глотал слюнки на Марину, которая откровенно этим наслаждалась и делала все от нее зависящее, чтобы Макс поплыл еще дальше.

Костя, что-то судорожно искал в своем планшете, изредка поглядывая на болтающийся рубин.

Дина, уперто смотрела мимо всех находящихся и шевелила губами, словно вела тяжелый разговор с невидимым собеседником.

Ничего интересного.

Прикрыл глаза и с первого раза уплыл в сон, в котором, жгучая брюнетка, сидя напротив меня, блестя нетрезвым взглядом и улыбаясь, погрозила мне пальцем и, рассмеявшись, сказала: — Придет время и самым твоим страшным кошмаром, станут девушки — друзья, те самые друзья, которыми ты, сейчас, так восхищаешься… Вот тогда, помяни мое слово, сказанное тебе в минуту пьяного откровения — чтобы избавиться от девушки — друга, тебе придется изобразить, что заинтересован заполучить ее в постель. Как бы Ты не ругался, не оскорблял ее — без этого интереса, она будет возвращаться, как герпес на губу! Обними, поцелуй, распусти руки и — ты станешь вечным «Тем Козлом, который разрушил Дружбу»!

— Что, только так? — Услышал я свой голос, резонирующий от костей черепа, возможно даже более пьяный, чем моя собеседница. — Нельзя будет, просто уйти? Попрощаться, объясниться, сделать ручкой?

— Наивный! — Брюнетка захохотала. — Какой же ты — зеленый и романтичный… Все женщины — собаки на сене, даже если утверждают обратное. Они — никогда — не дадут Тебе просто уйти. Это просто удар по их ЧСВ! А ты… Ты для них — отдушина, плечо, на котором хорошо плакать, спать, но в постель они предпочтут нырнуть к другому — ведь ты их Друг! Они будут делать вид, что относятся к тебе, как единственному и неповторимому… Дураку… А если дурак, вдруг, попытается выйти из под их заботы… Догадаешься, что будет дальше?

— «Как же он, без моего чуткого руководства?! Он же — лоб, расшибет!» — Пропищал я тонюсеньким, «девчачьим», голоском.

— Тебе надо, надо — чаще пить! — Девушка довольно отхлебнула из бокала, темно-красного напитка. — У тебя, дар, прорезается…

— Тогда, ты — такая же? — Я принялся рассматривать свою собеседницу, через собственный бокал с напитком.

— Да… — Брюнетка пожала плечами. — Только, в отличии от всех других, мужчинами я не интересуюсь…

Хитро мне подмигнув, девушка пропала, оставив меня зависшим в пустоте…

— Марина, а… Кулон у Вас — откуда? — Голос, молчавшего до сей минуты, Константина, вырвал меня из абсолютно серой пустыни, по которой я топал и топал, без надежды дотянуться до горизонта или поймать, кончик радуги, опоясывающей всю пустыню, от края до края.

Серое небо, над головой. Серый песок, проваливающийся под ногами. Серый воздух, ворующий мои силы при каждом вдохе-выдохе. Все — серое.

Помотав головой, выкинул серый цвет и прислушался к разговору.

— Неподалеку от Штутгарта, наш Эрик, наткнулся на поврежденный танк «Хранящих». — Марина начала рассказ, не обращаясь в мою сторону, словно меня тут и нет.

Чувствуя, как волна беспричинной…

Оп-п-п-па!

«Наш Эрик»! — Вот она, причина моей злости! Словно собачка…

Пока злился, рефлексировал и тупил, Марина рассказала историю подарка, значительно ее, подкорректировав и убрав многие подробности.

— Полюбуйтесь! — Костя высветил над столом портрет пожилой женщины, на груди которой покоилась подвеска, свисающая теперь с шеи Марины. — Вера Ростиславовна Темилина-Зейнштейн, консультант «Интерпола», президент ассоциации адвокатов «Правда», личный советник президента, глава и создатель — «Ходящих».

Челюсти всех присутствующих, дружно отвисли.

Макс, пришел в себя первым и дружески хлопнул меня по плечу, в восторге от всего происходящего.

Дина, скривилась и вернулась к нам, наконец-то избавившись от своего надоедливого собеседника.

Марина, расстегнула ворот рубашки и спрятала кулон, стрельнув при этом, глазами в сторону Макса.

Костя, уставился на меня и потребовал продолжения истории.

Пришлось, развести руками и заявить, что продолжения — нет!

Отбиваясь от наседающего парнишки, шутками и увиливаниями, наблюдал за Диной, мрачной, как грозовая туча.

— Ладно! — Дина хлопнула ладонью по столу, призывая всех к порядку. — Садовников, от лица всех экзотов, просит оказать содействие, в поиске Искина. Тем более что наш Эрик, действительно, очень многое, угадал.

Внимательно слушая Дину, встал и пошел в танк.

Под её не громкий голос, сулящий все блага, от имени Экзотов, за нахождение Искина, собрал дорожную сумку — рюкзачок, уворованный еще в Тулузе.

Создатели капсулы, параноики и гении, встроили в аппарат — «стоп-сигнал» — Небольшой резервуар, наполненный сильным и быстродействующим снотворным. Без запаха, цвета или прочих — примет…

Вытащить резервуар из капсулы — невозможно.

Зато можно оставить открытой дверь капсулы.

Выбрав на пульте робы кнопку химической угрозы, наглухо закрывавшей мое лицо от внешнего мира, с улыбкой на губах, сорвал «стоп-кран».

Ни звука.

Через несколько секунд — глухой звук падающих тел.

«Это вам, от и за «Вашего, Эрика»!» — Безразлично заметил я, стаскивая тушки в танк и затягивая их конечности тайсами, в превеликом множестве, валяющимися у меня, где ни попадя.

Вязал, из принципа — «пьяным хороводиком» — руку к ноге, через одного.

Получилась очень даже забавная инсталляция, с креслом мехвода, вместо елочки.

Занырнув в капсулу, очистил в ней воздух, выгнав остатки снотворного в танк и сняв капюшон робы, дал команду на извлечение оставшихся в голове девайсов.

Капсула завыла, выдавая предупреждающие окна, отказалась было исполнять мое распоряжение, но — интеллект, как всегда, победил программу.

Для ускорения процессов, запретил капсуле отправлять меня под полный наркоз.

Было очень больно.

Аптечка, встроенная в робу, колола меня постоянно, удерживая на краю, а капсула — резала по живому, лишь в конце, поставив обезболивающее.

— Больше я, в ваши игры — не играю! — Заявил я, вывалившись из капсулы, замотанный и обколотый, робой, выше бровей. — Ищите, кого хотите!

От души, плюнув на спящие тела, диким варваром прошелся по нутру танка, вырывая все провода, калеча капсулу, отключая питание и выбрасывая его источники, наружу, в открытые двери.

Спать моим… Бывшим, «друзьям — знакомым», оставалось еще часов пять — шесть. Думаю, умница Марина, догадается, как можно снять тайсы, а справившись с этой проблемой, решит и как открыть заблокированную мной, дверь.

Пока калечил танк, снаружи появилось еще пара любопытных, также отправившихся в здоровый, крепкий, сон.

Хорошее снотворное, право слово!

Затащив Дилана и Светлану, улучшил свою инсталляцию, украсив ее двумя тушками: Дилана, за ноги, закрепил: одной ногой за руку Макса, а второй — за ногу Костика. Руки тоже, вольно ему раскинул, заплетя за всех и пристегнув к сиденью.

Спящий сидя Дилан, с широко раздвинутыми ногами и руками, словно пытающимися всех обнять, выглядел очень миленько.

Его бывшую, я пристегнул, валетом, к его нынешней — спиной к спине, чтобы, не дай боком, не обвинили в сексуальных извращениях.

Помахав всем ручкой, запер входную дверь танка, оседлал развозчика и покатился в сторону выхода.

Я говорил, что получилось, не красиво?

Я — соврал!

Получилось, очень даже красиво!

Рассвет, встретивший меня на входе, свежий воздух, чуть напоенный остатками дыма, словно благовест новому дню, дню, после которого никто не скажет — «наш Эрик».

Роба, проанализировав воздух, убрала маску, но оставила капюшон на голове — следы работы капсулы, выдиравшей из меня все железо, еще слабо кровоточили.

Развозчик, слабенький электрокар, не пригодный для поездок по сильно пересеченной местности, застрял через пару километров, как я не выбирал дорогу ровнее.

Закинув за спину рюкзак, неторопливо, запрыгал по склону, надеясь вырваться за пределы сенсоров базы, раньше, чем мои пленники — очухаются и выберутся, наружу.

Через полчаса, тело вошло в ритм и открылось второе, а затем и третье, с четвертым, одновременно, дыхание.

Роба, подкачивала меня медикаментами, не давая свалится.

Почему я так поступил?

Сам не знаю.

Надоело быть «чьим-то».

Ведь я просил не так уж и много — оставить меня в покое, забыть и дать свободу.

Вместо этого, меня сделали «нашим Эриком»…

Ну, не нужен я был вам, не нужен!

Шмыгнув носом, остановился, любуясь белым снегом, выпавшим по вершинам ближних гор.

Еще пара дней и октябрь сдаст свои права ноябрю, посыплется белый и пушистый, снег.

Присев на камень, достал из рюкзака остатки кролика и фляжку с водой — надо восполнить энерго- и крово-, потери.

Любуясь горами, светом, падающим на взрыхленную землетрясением, землю, деревьями, отчаянно цепляющимися своими корнями, за почву, понял, что «бесцветный расчет», в полной своей мере, уже начал сбываться.

Сунув руку в робу, с ужасом отдернул ее, нащупав в кармане нечто, мягкое и твердое, холодное и мерзкое — одновременно.

Собравшись духом и тихонько над собой посмеиваясь, снова полез в карман и достал оттуда металлическую USB — флэшку, гламурно — розовую и блестящую, как глаза влюбленной девушки.

Попытался почесать затылок, вспоминая, откуда же она у меня взялась.

Увы, капюшон разрушил мыслительный процесс, не подпустив руку к голове.

Махнув рукой, сунул флэшку во внутренний карман и застегнул его на липучку — будет возможность — проверю, что на ней, а пока, хай лежит, есть-пить не просит!

По всем моим воспоминаниям, в этот карман я не лазил… Очень, давно…

Снова отмахнувшись, спрятал объедки под камень и потопал навстречу солнцу.

Видно судьба у меня такая, бродить по территории Франции, пересекая ее, на авто, танке, а вот теперь — пешком…

От души потянувшись, вспомнил вдруг тот залихватский вой, что преследовал меня все мое «пробуждение».

Вскочив на подходящий камень, приложил ладони к губам, рупором и попытался его воспроизвести.

Сперва — не получилось.

Снова и снова, словно от этого зависит моя жизнь, пытался повторить вой волка, которого ни разу в жизни — не видел.

— У-у-у-у-у-у-у! — Вырвалось у меня и снизу, из распадка, мне ответил такой же, полный любви к жизни, громкий вой.

Расхохотавшись, словно меня приняли в стаю, спрыгнул с камня и размеренно, не таясь, пошел своей дорогой, надеясь на лучшее… Наивный.

За полных пять часов, успел отмахать километров двадцать — дорога хоть и под гору, тем не менее — ее нет, да и трещины, приходилось обходить.

Пара речушек, лишившихся своих русел, пробивали себе новые, а одна, не долго думая, принялась заполнять овраг, гарантированно превращаясь в узкое и длинное озерцо.

Пройдя чуть вверх по ее течению, набрал чистой и ледяной воды во фляжку, перепрыгнул и, сделав глоток — потопал снова вниз.

Очень хотелось надеяться, что моя Судьба, уже один раз уготовившая мне рояль, в виде танка «хранящих», сможет подыскать и еще, что-нибудь.

Или, выведет на того, кто сможет довезти меня…

Или, как совсем, чудесный вариант — я попаду к Мариссе…

Чем ниже спускался, тем больше понимал — роялей не будет.

Свой лимит чудес, у Судьбы, я выбрал окончательно.

Так что, топать мне и не перетопать, надеяться на арбалет, с запасом стрел для охоты и пистолет — от злых людей. Роба защитит меня от дождя и холода, а дальше…

Усмехнувшись, дал сам себе мысленного пинка — ага, нет роялей!

После четырех часов дня, стал присматривать себе место для ночлега — темнеет быстро, холодает еще быстрее.

Да и жрать, хочется.

И, погреться, не мешало бы.

Бешеная пляска земли, обрушила все мало-мальски удобные пещеры и навесы, нагромоздила сырого дерева, на бывших тропинках.

Но пещеру я себе нашел — словно ноги, сами, вывели.

От радости, набрал сушняка и устроил себе костер, прямо перед входом в пещеру, под нависающим сверху, козырьком из поваленных хвойных исполинов.

Костерок, даже такой мелкий, всего сантиметров тридцати в диаметре, разложенный на каменном основании, значительно поднял мне настроение и согрел душу, а, заваренный в кружке чай — окончательно прогнал хандру и заставил смотреть в наступающие сумерки, даже с оптимизмом.

У костра просидел до первых звезд, подкидывая в огонь ветки и сбивая с толстого бревна, язычки пламени — пусть тлеет, а не горит.

В эту ночь за мной никто не гнался и сны, бешеным ритмом не пугали.

Живность, распуганная грохотом и тряской, держалась подальше от опасных склонов, с которых так и продолжали срываться вниз то камни, то вырванные с корнем деревья, хотя, по всем законам природы, всему вокруг уже бы и стоило замереть.

Оставив толстенькое полено тлеть перед входом в пещеру, забрался внутрь, ругая себя за собственное слабоумие — надо было наломать лапника, на подстилку.

Повертелся на голом камне, махнул рукой и выбрался в ночь — поваленного дерева, вокруг — целый лес, а я фигней страдаю!

Наломав веток, с близ лежавших деревьев, застелил каменный пол и вырубился, словно на самой мягкой перине.

Рассвет я безбожно проспал.

И полено — прогорело, оставив после себя горку пепла.

Открыв глаза, несколько секунд, пытался понять — где я нахожусь и как сюда попал.

Вспомнив и «где» и «как», довольно рассмеялся.

Я совершенно не испытывал хоть малейших угрызений совести, за устроенную бойню, начавшуюся, по моей вине, как не крути.

Не было у меня и угрызений по поводу усыпленных — не прибил же, хотя, завравшуюся Марину — стоило. Понимаю, не хотелось ей рассказывать, как именно она ходила по танку и что именно ждала, но… Впрочем, самое страшное ее вранье, это побасенки о «звездном флоте», построенном за пять лет и о невозможности расчета… Ага, флот — построить смогли. А расчеты сделать — нет! Не смешите мою морду — лопнет! Паутина лжи, окружает все, к чему прикасаются руки экзота. Или, это не паутина, а защитная оболочка?

Пещера, в которую я забился, оказалась сухой и чистой, словно неведомый мне некто, подготовил ее к моему появлению: подмел полы, смахнул с потолка и стен застаревшую пыль.

Валяясь на спине, на пахучих еловых ветках, колких и марающих меня своей смолой, наслаждался тишиной и покоем.

Шальной луч солнца, сдуру залетевший под свод моей пещеры, сделал темноту, вокруг меня еще чернее, а затем, когда глаза привыкли — взгляд уперся в рисунок.

Слева от меня, в полуметре от пола, на ровном каменном боку пещеры, едва заметно светились тонкие штрихи рисунка — Раскрытая ладонь левой руки с большой цифрой 5 в самом центре и тремя полустершимися буквами «CDW».

На двери моей капсулы, прямо напротив моего лица, был точно такой же, слабо светящийся в темноте, рисунок, с теми же буквами.

Протянув руку, приложил ладонь — идеально.

Убрал ладонь и вскрикнул от удивления — на месте пятерки горела цифра шесть, а сам рисунок полыхал, словно новенький!

Длинная цепочка странностей, начавшаяся с приходом «ходящей», стала вновь разворачиваться у меня перед глазами, набегая, как камера на объект. Целая вереница воспоминаний, не принадлежащих мне — теперешнему — словно сама собой возникла в поврежденных мозгах.

Согласно отчету капсулы, мой мозг восстановился на 79 % — я специально проверил перед тем, как отдать приказ о изъятии встроенного оборудования.

Теперь, внимание, вопрос!

Как я до сих пор жив, учитывая двадцати процентное повреждение мозга?!

И не только жив, но и двигаюсь, различаю предметы, осмысленно разговариваю и соображаю?!

«… В ней, отказались от первого накопителя, перенеся все сохранившиеся в мозге данные — на специальные, выращенные клетки, «подсаженные» к поврежденному мозгу…» — Голос Костика, рубанул по нервам и сразу, без перехода: — «Так, а куда первый носитель девался?!..»

Воспоминания, скрипя и постанывая, начали складываться в красивую картинку.

Если у меня нет и не было — «первого накопителя» — карты памяти, с записанными на ней основными функциями мозга, но есть — подсаженные клетки, играющие ту же роль…

«В сочной зелени, спрыгиваю с обрыва вниз. Проклятая, песочного цвета, хламида, так и норовит зацепиться за любой, первый попавшийся куст, задержать, оставить на колючках клочок ткани, хотя бы нитку, чтобы те, кто идет за мной — не потеряли моего следа. Можно было бы избавиться от нее — лето, жарко… но… Левая нога проехала по предательски скользкой траве и дикая боль, огненной иглой проскочила от ступни — вверх, заставляя потерять равновесие и завалится в колючие кусты, за которыми обнаружился черный зев пещеры. Прыгая на одной ноге и надеясь, что мои преследователи дадут мне хоть 30 минут передышки, забрался в пещеру. Пять минут, десять. Кусты затрещали под тяжелыми шагами охотников на меня. Женский голос, спокойный и уверенный, загородил свет, встав на пороге пещеры.

— Выходи. — Потребовала женщина. — Или хуже будет.

— А если он уже ушел? — Второй голос мне был хорошо знаком — «Ублюдок человеческий».

— Нет. — Коротко хохотнула девушка. — Здесь он, наш «бегунок»!

Вот теперь я узнал и женский голос.

Марина.

— Выходи, сам! — Марина деловито щелкнула электродубинкой, разбрасывая снопы синих искр. — Давай, по хорошему… Надоело за тобой бегать.

Понимая, что, так или иначе, но снаружи я окажусь, со вздохом, беру ампулу с ТВ, прихваченную на всякий случай и, раздавив ее, обвожу контуры своей левой руки, приложенной к прохладному камню пещеры. Оглядываясь, потому что терпение у моих поимщиков уже явно на исходе, быстро пишу жирную пятерку и свои буквы.

В спину тыкается дубинка, отправляя меня в страну темноты.

Остается только маленькая надежда — когда-нибудь, я это сделаю. И тогда, я найду эту пещеру и вместо пятерки поставлю восклицательный знак…»

Видения, пробившиеся сквозь…

Я был на поверхности 87 раз, проведя, в общей сложности, 1058 часов…

За тридцать лет — я сбегал? — 87 раз?! Трижды в год?! Но — как?!

«Из экзотов, киборгов не делали. Слишком сильные, э-э-э-э… Рекавер — процессы.» — Взвыв, от количества, а главное — качества, новой информации, повернулся на другой бок и поджал к груди колени, пытаясь принять то самое положение, в котором мы все приходим на свет.

Через минуту, снова перевернулся на спину.

Все логично.

Рекавер процессы — регенерация, подстегиваемая терравитом.

Из экзотов — не делали киборгов.

Спасибо тебе, Дилан, за твою подставу с «курами»!

Не будь её, Марина, «охотник на киборгов», узнала бы меня.

А так — едва не переспали…

Рассмеявшись своим, в общем-то, не веселым, мыслям, выбрался из пещеры.

— Ну… Здравствуй, Мир! — Поприветствовал я октябрьское солнышко. — Приколись, мир! Я — киборг — экзот!

Вспомнив, что Йеллоустоун, снова выпустил в мир ТВ, рассмеялся еще больше — мой скачок в восстановлении тоже имел вполне простое и логичное объяснение — мой организм с жадностью поглощал из воздуха, частички ТВ, заживляя раны и повреждения.

Как подтверждение — капюшон робы, без малейшего сопротивления скатился на спину. И пусть, на моем черепе остались следы, от инструментов капсулы, но все шрамы — на ощупь — едва прощупывались.

Вот и аппетит, которому я не мог найти объяснений.

Интересно, сколько процентов мне осталось восстановить?

Снова собрав сухие ветки, разжег костер и сделал себе чай.

НЗ да чай, теперь мои спутники надолго.

По крайней мере, пока не оставлю между собой и базой, километров сто. А лучше — двести!

Блин, да что за замашки у меня такие, мыслить сотнями километров?!

Словно прожил я всю свою жизнь там, где, плюс — минус сто километров — совершенно не расстояние…

Стрескав НЗ и запив его кипятком, тщательно потушил костер и вновь отправился в путь.

Вниз.

Через два часа, разогрелся и расстегнул робу, еще через час — снял ее и завязал за рукава, на поясе.

Деревушка, напрыгнувшая на меня из-за угла, испугала меня больше, чем все охотники на киборгов, вместе взятые.

Пластиковая табличка «Соланель — 158 человек», криво прислоненная к каменному столбу, пережила все катаклизмы, лишь едва-едва выгорев на ярком, горном солнце.

И хоть от деревушки осталось полтора целых строения — богатый дом да приземистый магазин, с вылетевшими окнами, а на душе стало неспокойно.

В стороне базы, расцвел яркий всполох, следом, к небу поднялся черный столб дыба и расплылся по округе едкой вонью.

Богатый дом, ограбили давным-давно, вынеся подчистую всё, что могло бы пригодиться. А что не пригодилось — разломали и бросили, идиоты.

Достав из рюкзака генератор, подключил его к общей сети и, скрестив пальцы, поднял рычаг.

На втором этаже заиграла музыка.

Обойдя дом, просто восхитился его бывшему хозяину, судя по единственному фото на стене — высокому, плотно сбитому, совершенно седому, капитану первого ранга.

Холодильник, варвары, разломали. Зато остались целыми такие необходимые в доме устройства, как бойлер, плита, стиральная машина, встроенный в стену и оттого не замеченный, музыкальный центр.

В восторге ходил по дому, восхищаясь.

В подвале оказалась собственная скважина, из которой, булькая, неслась по трубам вода, наполняя бойлер, фильтр и бак на крыше.

За час облазил весь дом, сверху донизу, никуда не забыв сунуть свой любопытный, нос.

Ни единой капли воды — из труб, на полу.

Ни запаха гари — от проводов.

Все, к чему не прикоснулись руки двуногих вандалов — работало как часы!

На кухне, пощелкал электрочайником.

А вот он — подох, не пережив тридцати пяти лет одиночества.

Выкрутив в ванной кран обогревателя на 28 градусов, отправился в душевую кабину, мыться.

Первые две минуты вода текла грязная, брызгая во все стороны.

Через полчаса, запустив стиральную машину, с остатками порошка, найденного на полочке шкафчика, замотавшись в полотенце, найденное на полочке — выше, в вакуумной упаковке, устроился на кухне.

Среди посуды, оставшейся от хозяев, нашелся и блестящий чайник, и пара кастрюлек, разного размера.

Общее впечатление, конечно портила человеческая, сволочная, натура — зачем ломать?!

Зачем было ломать угловой диванчик?!

Что Вы искали такого, в шкафу, что оторвали — дверцы?!

Понимаю, если бы готовились к холодам, да и то — леса вокруг…

Даже не смешно!

Сварив в кастрюльке НЗ — на такое он тоже был рассчитан — вскипятил чайник и сделал себе заварку, как белому человеку — в фарфоровом заварнике!

У-у-у-у, какой это кайф — горячая еда!

На чистой посуде!

И сам — чистый!

У-у-у-у-у-у!

Посмеиваясь над самим собой, наслаждаясь теплым полом, греющим ноги, с чашкой в руках, прошел на второй этаж и замер перед музыкальным центром.

— «VEGA» — Прочитал я название и поискал глазами пульт.

Рассмеялся.

Неизвестная мне «Вега», была «пластовертом» — проигрывателем виниловых дисков.

На мое счастье, изверги, разносившие дом, на пластинки не обратили не малейшего внимания.

Открыв дверцу шкафчика, прикоснулся к стоящим торчком, пластинкам и, усевшись на пол, принялся доставать их, одну за одной и складывать ровной стопочкой, слева от себя.

Перебирал и не верил своим глазам: Elvis Presley — That's all right, Abba — GOLD, Zodiac — Music in the univers, Deep purple — The house of blue light, Led zeppelin — Stairway to heaven, Nirvana — Nevermind, The Beatles — A hard day's night, The Beatles — A taste of honey…

С обложек пластинок, на меня смотрели люди, которых я, никогда, не увижу и не встречу, не попаду на их концерт…

Поставив на пластоверт пластинку Битлз и замер, слушая голоса.

Когда, щелкнув рычагом — противовесом, иголка вернулась на свое место, погрузив меня в тишину, я понял, почему в книгах так ценят винил.

Будь моя воля — утащил бы. Все, утащил.

Дождавшись, когда стиральная машинка открутит полный цикл, завершив стирку, вымыл посуду и обесточив дом, завалился спать в спальне, на втором этаже.

Зарево со стороны базы, все разгоралось, бросая в окно кровавые сполохи, сменяющиеся ослепительно белыми вспышками, мешая спать. Пришлось, плюнув на удобства, перебраться в комнату напротив, окна которой выходили на противоположную сторону.

И, пусть от постельного белья не осталось ни клочка — выспался так, будто спал на самом потрясающем матраце в своей жизни!

Утром, проснувшись, от души потянулся и, глядя через окно на затянутое облаками небо, поздравил себя с первым ноября.

Как по заказу, валил снег, заметая следы и дом, лишенный электроэнергии — стал стремительно вымерзать. Пришлось вернуться к щитку, снова подключить генератор и, радуясь тройному стеклопакету в уцелевших окнах, включить отопление.

Не знаю, кто проектировал этот дом, но на запасе прочности он точно не экономил: тройной стеклопакет, усиленный каркас окон, стены, толщиной не меньше полуметра, перекрытия крыши — в двойном комплекте, две скважины, в разных концах подвала, с отдельными насосами, запитанными от двух разных бензогенераторов — список можно было продолжать бесконечно.

— Либо хозяин — параноик, либо — «выживанец»… — Присвистнул я, разглядывая толстеную гермодверь, искусно замаскированную под кирпичную кладку. — Либо, то и другое — одновременно.

Удивляясь, как я не заметил этой двери вчера, принялся методично изучать все вокруг, пытаясь открыть свою находку.

Обшарил стеллажи, заваленные рваньем, простучал стены и пол, вывозился в пыли, но — безрезультатно.

Так хотелось сунуть свой нос за дверь, в надежде найти еще пару — тройку роялей!

— Эротический облом, притаился за углом! — Продекламировал я строчки, почему-то чувствуя себя плагиатором. — И розовая птица обломинго, пролетела надо мной…

Лягнув каблуком, с досады, крепкую дверь, плюнул и пошел наверх — завтракать. Не зря же я подключал платиновый генератор…

Выходя, протянул руку к выключателю — погасить свет и замер, с поднятой рукой, боясь спугнуть мысль.

Свет в подвале включился, стоило мне туда войти.

Следовательно — нафига тут выключатель, с двумя кнопками?!

Пощелкав кнопками, снова вздохнул — хитрый владелец, наверняка завел здесь какую-нибудь комбинацию, из серии нажатий, словно наигрывал бесконечную гамму, на двух клавишах пианино…

— Есть двери, который лучше не открывать! — Решил я для себя и, послав хитрой двери воздушный поцелуй, оставил ее в покое.

В кухне было холодно — в связи с поломкой холодильника, кастрюльку с супом из НЗ, я оставил на подоконнике, рядом с открытой форточкой.

Хорошо, что плита работала — супчик, совершенно замечательно, замерз.

— Суп да чай — жри и не скучай! — Скомандовал я себе и, пожелав приятного аппетита, пустому стулу напротив, начал завтракать, сожалея, что нет хлеба. Или, хотя бы — муки…

Позавтракав, вымыл посуду и убрал ее место, собрал свои вещи и спустил всю воду из системы — жаль было пакостить в доме, ставшим мне приютом, хоть на одну, да спокойную, ночь. Да и долг гостя перед неведомым хозяином…

На прощанье, решил еще раз обойти комнаты — может, найду, чего?

Проверив, чтобы окна были плотно закрыты, снова подошел к проигрывателю, на котором осталась не убранная мной со вчера, пластинка Битлов.

Аккуратно упаковав винил в полиэтилен, а затем — в картонный конверт упаковки, с фотографиями длинноволосой четверки, шагающей по зебре через дорогу, открыл шкафчик и поставил, точнее — попытался, поставить пластинку на место. Что-то не давало пластинке встать на место, заставляя уродливо торчать из ряда своих товарок.

Убрав соседние пластинки, обнаружил тонкую, 12-ти листовую тетрадь, исписанную идеальным, каллиграфическим почерком.

Расставив винил по местам, уселся на пол и открыл тетрадь на первой странице.

«… Это был, какой-то не правильный, киборг…» — Прочитал я первую строку и опустил свою пятую точку на пол.

«Рано я воду слил…» — Промелькнула мысль в голове, а глаза жадно вцепились в вереницу строк, глотая продолжение.

 

13

«…Киборг и в самом деле был странный. — Описывал свои ощущения каперанг Бэзил Поваст, в тетрадке, которую оставил специально для меня, прекрасно зная мои пристрастия в музыке. — У нас была, 78 серия, на корабле — два, совершенно разных киборга, один из которых осознал себя через год службы, а второй, так и остался чутким ведомым, под крылом своего «ожившего», коллеги. Этот, даже по внешности, к 78 серии — не относился, могу Вас заверить, как офицер совсем не торгового флота! Хотя маркировка утверждала обратное. Впервые мы с ним встретились в апреле 26 года. Затем, еще семь раз, последний — 14 октября 39 года. Каждый раз, встречаясь с ним, мне приходилось все начинать с начала — его хозяева, старательно чистили ему память, после каждого побега.

О том, что киборг — беглец, можно было и не гадать — «свободных» на базе «Ридж», не водилось отродясь. Пару раз, приняв от меня одежду, киборг честно предупреждал, что за ним по следу, идет «охотник».

«Охотника» этого, я бы с большим удовольствием — прибил! Увы, через нашу деревню, поисковики риджа не проходили ни разу, лишив меня удовольствия их лицезреть…»

О многом писал в своем дневнике Бэзил, выписывая каждую нашу с ним встречу, очень тщательно подбирая слова и обороты речи.

Из тетрадки я узнал, что дверь в подвале — фальшивка, а сам Бэзил, уехал жить к дочери, в Америку в 40-м году, оставив дом под охраной частного бюро… Все это он писал в тетрадке, совершенно не скрываясь и не боясь, что кто-то, что-то ему предъявит. Очень был деятельный, каперанг!

Он очень сожалел, что за все время моей беготни, мы только один раз и успели, спокойно по ужинать, под Битлз, под так понравившийся мне, «Help!»

Усмехнувшись — «Help!» — действительно играл в мозгах все утро, закрыл тетрадь, дивясь прочитанному.

Три часа, проведенные на полу, вернули мне семь моих побегов.

Один — точнее, пять — вернула пещера, но… Там, никаких записей можно было не искать.

Растирая лицо и массируя голову, обратил внимание, что шрамы, еще недавно едва заметные, исчезли совсем, а пальцы покалывают начавшие отрастать, волосы.

ТВ — мое лекарство, ставшее для человечества — ядом. Забавную штуку отчебучили экзоты. Как ни крути, тело они мне восстановили — не отнимешь, качественно. Воспоминания, конечно — тю-тю, но… Под себя не хожу, читать-писать — умею, бегаю быстро, думаю — шустро, а остальное — приложится.

Мысленно попрощавшись с каперангом и пожелав ему всех благ, отправился восвояси.

Задерживаться в деревне мне смысла не было, а если Марина и вправду, охотилась за мной, то… Вполне может статься, что Макс уже рассказал ей, кто я есть, и они дробным топотом догоняют меня, что бы как можно больнее пнуть меня по моей «нежной заднице», как говорят янки.

Тем паче, что им есть на что, обидится…

Всем!

Что ни может меня не радовать — ведь обидеть Всех, такое удалось только Ксореру, пусть земля ему пухом, а небо — нежным одеялом.

Закутавшись в робу, закрыл за собой дверь и, подперев ее куском водопроводной трубы, именно для этого и прихваченной из подвала, постоял на пороге, под небольшим козырьком, мысленно готовясь кинуться в самую снежную метель, не на шутку разыгравшуюся на улице.

Здравый смысл, в очередной раз покрутил пальцем у виска и оправился на боковую — в свое излюбленное место, на третью полку.

Накинув капюшон, сделал три глубоких вдоха-выдоха, как перед нырком на глубину и выскочил под снег.

Пригоршня здоровенных, как шмели, снежинок, тут же набилась в глаза и залепила рот.

Роба, опустила капюшон и, через пару секунд оказался под защитой легкого шлема, начисто отсекающего меня от капризов природы.

Значительно повеселев, пошагал по центральной улице деревни, ни от кого не скрываясь и не прячась — в такой снегопад, летать на вертушке или поднимать беспилотник…

Салонель, как я уже сказал, деревенька маленькая и вымирающая. В 15 году, после того как Ксорер, устроил базе «Ридж», внезапный срыв секретности, через нее, туда — сюда, целый год, лютыми толпами бегали всяческие «зеленые».

Разумеется, дальше охраняемой черты, их никто не пропускал, но жителям деревни, нервы они попортили.

Каперанг откровенно называл их «недоносками», «ушлепками» и всячески подчеркивал, что всех этих «накрученных», надо отправлять в армию — в качестве мишеней, коих не хватает постоянно. Либо, с их помощью, устраивать отработку освобождения от них, заложников.

Первое землетрясение вспугнуло жителей деревни, второе — заставило быстро собрать пятую точку в горсть и длинными скачками, выместись на равнину, где фактически все и полегли, впоследствии.

Влажный снег, налипал на подошвы и порядочным весом своим, давил, скопившись на плечах, рюкзаке и верхушке моего капюшона. Зато и следы заметал — изумительно — через 30 секунд, за мной вновь простиралось чистое, белое поле.

Из-за снега, совершенно не было понятно, происходит ли что-то на базе — белая стена отрезала меня от вершин гор, подталкивая только в одну сторону — вниз.

За тридцать минут прошел всю деревню из конца в конец, по центральной улице и плюнул с досады, увидев, что дорога — перегорожена значительным оврагом.

Пришлось искать обход, на что потратил почти час.

Поужинал уже в темноте, с удобством устроившись среди вывороченных с корнем, деревьев, словно специально упавших так удачно, что кронами своими, сплели для меня замечательный шалаш, в котором можно было не только спать, развести костер, но и стоять во весь рост, задрав вверх руки!

Спрятав ладони под манжеты робы, сладко зевнул и пожелал всем спокойной ночи, чтоб им пусто было, заразам.

Перед сном, немного подсчитал для себя — за трое суток, я отмотал не полных полсотни километров, для горной местности, после всех катаклизмов, результат впечатляющий.

Хорошо, что идти — под гору.

Так и топал, больше недели, вниз. Особо не торопился, особо не прятался, но и на рожон — не лез.

Снег, закончился на третьи сутки, превратив все вокруг в белую равнину, из которой торчали вверх скелеты деревьев, да, принесенные еще ледниковым периодом, скалы и здоровенные валуны.

А может и не ледниковым периодом, а выдавленые наружу, последним землетрясением.

Удовольствие топать по снегу, глубиной выше моего колена — сродни засыпанию на потолке.

Сделать больше десятка километров в день — рекорд!

Скрытые провалы и промоины, ветки деревьев, скользкие камни — все так и норовило, если и не задержать, то свернуть шею — точно.

На второй день, связал себе снегоступы, о которых прочитал в пособии по выживанию — базе, закачанной еще Максом.

Сделал, прошел день и начал мастерить другие.

Только третьи, устроили меня полностью — те, в которые роба превратила свою обувь!

Короткие и широкие лыжи, вот что мне предложила роба, когда я в очередной раз провалился в невидимый под снегом овражек.

Могла бы и раньше сообразить, между прочим…

Скользя на лыжах по белой равнине, отталкиваясь палками, на которые пошли два молодых деревца, переживших землетрясение, но не — появление человека, наслаждался тишиной, разлитой на километры вокруг.

Лыжи оставляли за моей спиной широкий след, явно различимый с любой высоты, но мне было хорошо.

За девять дней — ни единого следа погони — ни звука вертолета, ни лая собак — ничего.

Я расслабился и оборзел.

Осточертевшие мне горы, обещали закончиться уже сегодня, крайний срок — завтра, после обеда.

Живность стала появляться, пока еще робкая, но волчьи следы — настораживали, а ну как соберутся в стаю и устроют гонки на выживание?!

Роба, чудо — подарок тарийца, комфортно согревала тело, не давая потеть или мерзнуть.

Часть пути решил срезать, проехав прямо по склону — градусов 20 уклона, гарантировали мне не забываемые ощущения и скорость.

Хорошо, что разогнался — через километр спуска, в белой пустыне оказалась солидная трещина, через которую я перелетел, порядочно испугавшись.

На мое счастье, это было последнее приключение — спустившись еще на четыре километра, выскочил на обочину плохо вычищенного шоссе, уходящего вдаль.

Судя по следам, дорогу чистили совсем не давно — после снегопада, очищая и утрамбовывая одновременно.

Сделав ручкой горам, базе, экзотам и всем прочим — оттолкнулся палками и покатил по обочине, прочь от всей этой эпопеи.

Отныне она меня не касалась — любой, кто заявит, что я — киборг, может пойти и повесится.

На первую машину я наткнулся ближе к вечеру.

Она стояла, уткнувшись носом в сугроб, подтаявший от тепла ее двигателя.

В салоне, совершенно безмятежно лежали трое взрослых и ребенок.

Совершенно холодных и мертвых.

Через два часа, уже по темноте, издалека увидев яркие огни придорожной гостиницы, затаил дыхание и приготовился к худшему.

Полная парковка авто, все — с испанскими номерами.

Пустой домик удалось найти не сразу — мотель оказался набит под завязку.

Люди перемахнули Пиренеи, в попытке спастись от катаклизмов.

Погибли — от своего же бывшего лекарства.

ТВ.

ТерраВит.

Создал экзотов и уничтожил человечество.

Переночевав, выбрал на стоянке крепкий пикап — двухцветку, от японцев, напихал в него провизии и воды, на пассажирское кресло — пару пистолетов и отчалил, отключив электричество.

От кого я собирался отстреливаться?

Вот и я так думал, только руки сами, без участия головы, заготовили оружие.

Крепкий пикап, на проверку оказался — так себе.

С одной стороны, его хватило до следующего мотеля, что очень радовало, только следующий мотель был в 22 километрах!

Все везде было одно и то же — ТерраВит, как когда то, в 2000-ном, работал медленно, но верно.

Признаюсь, была слабовольная мысля, отказаться от всего этого путешествия и вернуться на базу, может быть — покричать экзотов, чтобы забрали меня из этого глобального морга.

За сутки, машины менял трижды — Вот, скажите мне, какой умник может считать автомобиль на КОЛЕСАХ — вездеходом?!

Я, к таковым, себя более не причисляю.

На мое счастье, последним внедорожником оказался армейский, крепкий и неказистый.

Со встроенной системой позиционирования — работающей — и ноутбуком, под сиденьем.

Полный привод на все восемь колес, из которых четыре передних — поворотные, содовые АКБ, питающие все двигателя и электронику, полный багажник армейского НЗ, вооружения и прочих роялей, от части которых пришлось избавляться, чтобы можно было с удобством устроить себе спальное место не на сиденье.

Вот этот красавец и нес меня сейчас в сторону границы с Германией.

Если там будет пусто — поеду дальше, не может быть, чтобы я остался один.

Париж встретил меня мерзким туманом, оседающим на лобовом стекле, пытающемся на нем нарисовать свои узоры и безжалостно стираемом стеклоочистителями.

Пусто.

С Эйфелевой башни, действительно открывался чудесный вид на новый залив, которому человечество так и не успело дать название.

Выживших нет.

Везде, где прокрутились колеса моего грузовичка, только тлен, тела, превращающиеся в разлагающуюся или замерзающую, биомассу.

Ночью, специально старался забраться повыше, на горки и холмы, в надежде заметить хоть луч света.

Замечал, если свет забывали \ не успевали выключить.

Зарева пожаров, встречались всего пару раз, да и то, приезжал я уже к шапочному разбору — ноябрь заявил свои права и от души потчевал снегом и холодом.

Много ругался и часто матерился, вспоминая свой танк, оставленный на базе — без его возможности отрываться от земли было просто катастрофически хреново — многие мосты приказали долго жить, а плавать, мое новое приобретение отказывалось.

Уж оставлю за скобками, как мне удалось добраться до Праги, мосты которой, к моему удивлению и восхищению, оказались целы.

Пустой город отчаянно давил мне на нервы и шуршал в уши, и бросался в глаза.

Заваленные снегом улицы. Обломки веток и упавшие деревья, выбитые окна и витражи.

От такого зрелища хотелось выть, пить и вешаться.

Съехав с центральной улицы, в надежде срезать угол — наткнулся на длинный ряд людей, плотно устилающий улицу, ведущую к церкви.

В свой последний миг, они стояли на коленях!

И молились!

Не понимаю я идиотов, воцерквленных и религиознутых.

Не дано.

Слишком критический склад ума, как и у любого киборга.

Как можно просить чего-либо, у существа, бросившего своих последователей?!

Или это — психология толпы?! Истинная истерия, не доступная мне. И, слава Богу, если он есть, там, сверху. Пусть полюбуется, ведь единственное, что он очень любит — это таинственно и отстраненно взирать на нас сверху, со своего облачка, полученного в подарок от папы, за то, что снова обгадился.

Сдав назад, вернулся на центральную улицу и объехал город, дважды.

Проскочив вымершую Чехию, влетел в Польшу, в тот самый Краков, куда меня изначально тянуло сердце.

Краковские Планты приказали долго жить, размолотые землетрясением, а вот Барбакан — сохранился и я с радостью и от великой дури, в него полез и едва не остался там, на всегда — ветхость и запустение, первые следы малочисленности населения. Было видно, что кто-то, старался привести все в порядок, но…

Мариацкий собор с его высокими башнями, встретил меня выбитыми стеклами и обвалившимися внутрь, башнями, некогда увенчанными разномастными шапками. Костел святого Анджея сохранился, как и Флорианская башня.

Из Кракова, махнул во Львов, оттуда — в Киев.

В Киев я поперся зря.

Города, как такового не было.

Руины.

В Москву, хорошо помня рассказ погранцов о пойманных боеголовках, не поехал сразу — нечего делать, на радиоактивной помойке.

Будет желание, позже — прокачусь.

А пока, ну ее, эксстолицу, в пим дырявый, я еще молодой и даже привлекательный, возможно вся жизнь, впереди.

Радиостанция военного грузовичка, ловила только помехи. Над головой крутились спутники, поправлять орбиту которым, стало некому.

Декабрь, вступивший в свои права, оторвался по-полной — мороз стоял минус 25!

Для Украины, с ее нежным климатом и избалованными людьми… Впрочем, людям уже все равно.

Проехав по улицам неказистой деревеньки, потолкался по домам, в поисках пустого — хотелось переночевать по-человечески, а еще — закатить себе банный день!

Уж очень я оценил удовольствие горячего пара и жесткой мочалки, за месяц этих болтаний, по разным дорогам.

Подходящий домик нашелся в самом конце улицы — его жители, видимо, вышли и не вернулись.

Ну, а мне и лучше.

Затопив печь в доме, натаскал в баньку воды и уже через два часа от души тащился на верхней полке, в клубах белого пара.

Накопившееся грязное белье, сложил в новенькую стиральную машину и, перекрестившись, запустил на стирку.

Пока грелся в бане — белье подоспело.

Вытащив из машины ноутбук, включил его и полез ползать по диску Д, заваленному папками с фильмами.

За месяц, успел посмотреть только пару старых комедий, о которых читал на базе: «Этот безумный, безумный, безумный, мир», «Шоу Трумэна» и еще парочку, названия которых в голове даже не отложились.

И, если «Безумный мир», оказался… Так себе, то вот «Шоу…» посмотрел дважды, с превеликим удовольствием. Хотя, комедией, этот фильм назвать нельзя, даже после литра водки.

Ни одно из названий, в директории, моего внимания не привлекло.

Что за мода называть фильмы так, что не угадаешь, комедия тебя ждет или нечто серьезное. Как в русскую рулетку играть. Пистолетом…

Вот, что это за фильм — «Плезантвилль»? Или — «13 этаж»?!

В глаза бросилось название — «Трасса 60».

Надеясь на дорожную стрелялку, запустил фильм.

Если кто-то думает, что я двинулся мозгой, катаясь по странам, усыпанным трупами, останавливаясь ночевать в придорожных кемпингах и отелях, смердящих разложением, спешу вас уверить — мозгой я тронулся намного раньше, когда сказал волшебное слово «Бу», в окружении людей, держащих оружие снятым с предохранителя.

По крайней мере, они умерли в бою, а не как остальные — заснувшие и не проснувшиеся.

Было ли жаль человечество?

Нет.

Жаль было страдающую от голода скотину, привыкшую к заботе и ласке, а людей — нет.

Смерть сравняла всех, прошлась очень частым гребнем, собирая оставшиеся цветы и складывая их в букет у себя на коленях.

«Трасса 60» легла странным, тревожным комком на сердце, развеять который, обычным способом не представлялось возможным.

Удивительно, но фильм помог мне посмотреть на Ксорера с другой стороны — по сути своей, загнанный в угол, он сделал то, что сделал бы любой человек.

Думаю, что впервые, сам Ксорер отступил от своего правила — поступить по-людски — и поступил очень по-человечески, пожелав, чтобы человечество получило по заслугам.

Жаль, вымело у него из головы, что у большинства из простых смертных — заслуг нет. На них просто держится всё мироздание. Они просто — живут, занимаются любовью, растят детей и работают, работают, работают. Вся их заслуга — это их работа.

Выключив фильм, снова воткнул флэшку Герты.

С экрана на меня уставился молодой мужчина, гладко выбритый и стриженный под расческу и ухмыляющийся.

— Здравствуйте. Меня зовут Ксорер. Мои друзья зовут меня иначе, а родня — тем более. Только речь сейчас не обо мне. Мне есть что рассказать, а вам — есть что сделать. — Ксорер широко улыбнулся. — Вам не понравится, то, что вы услышите. Но — понравится — то, что вы узнаете…

Перемотав запись почти до конца, стал внимательно смотреть за событиями на экране.

Вот, «записанный Ксорер», дернулся, и пошла врезка прямого эфира.

Разговор Ксорера и Волчика, удар телохранителя, предложение, «от которого сложно отказаться» и финал — «… А хочу я, вот очень-очень сильно — хочу, чтобы Вы и Вам подобные… Хочу я, чтобы человечество, в конце-концов, получило по заслугам за свое равнодушие и вранье!» И щелчок спускаемого курка.

Да. Ксорер — самоубийца. Эх, Ксорер, Ксорер… В жизни любого человека есть место и вранью и равнодушию. Судить за это все человечество…

Не сомневаюсь, знай Ксорер, ну не поворачивается у меня язык называть его именем, данным при рождении, знай он, к чему приведет его последнее желание — поступил бы по-людски, а не по-человечески! А теперь…

Человечество как вид, может быть, и осталось где-нибудь, на других планетах. А Земля — обновилась. Людские тела, по весне, пойдут на удобрения, за пару-тройку десятилетий обвалятся города и природа завладеет миром, от души радуясь свободе от бетонных коробок домов и металлических пролетов мостов.

А мне, немножечко жаль.

Жаль, что я не успел увидеть весь этот мир таким, каким его видел Ксорер.

Теперь я никогда не доберусь до Америки или Африки.

Теперь я не увижу Англию или Австралию.

Теперь мне никогда не узнать, откуда у Герты эта флэшка…

Отойдя от ноутбука, прошел на кухню и поставил чайник.

Погода за окном, превратилась в непогоду, и, с утра мне предстояло греть машину, которую я загнал во двор, под навес.

Добрый дом оставили мне неведомые хозяева.

Полный погреб солений и варений, добротная плита и печь, корейская плазма, на всю стену и домашний кинотеатр.

Налив себе чай, прошел в комнату с кинотеатром и принялся выбирать, что посмотреть из коллекции хозяев.

Высокая, под потолок, этажерка, заставленная стоящими вертикально коробками с дисками, на коротком, витом шнурке — кожаная тетрадка со списком фильмов.

Тетрадку в руки брать не стал — решил пойти вслепую.

Залез на самый верх и вытащил пару дисков.

От смеха, чуть не навернулся с табуретки — порнушка!

Вернув пластиковые коробочки на место, спустился на три ряда — на высоту глаз.

Первые же диски заставили меня радостно присвистнуть — «Золотая коллекция Советских комедий»!

Вставив в проигрыватель диск, с удобством устроился в кресле и нажал на «PLAY».

«Гараж» мне не понравился — кое-что я в нем не понял — уж слишком специфично, а «Итальянцы в России», «Бриллиантовая рука», «Берегись Автомобиля» и, на закуску — «Человек с бульвара Капуцинов», заставили меня провести незабываемую ночь!

На ноутбуке, этих фильмов не было, да и быть не могло.

Уже под утро, выбрался из кресла и достал из холодильника отварную курицу — ни что так не пробивает на обжорство, как здоровый смех!

Для этих фильмов, как то сразу нашлось отдельное название — «Наивные, комедии»!

Добрые, ироничные, не всегда понятные, но — теплые и озорные.

Прикончив курицу, отправил тарелку в раковину, а сам пошел греть машину — за бортом минус 37 и, хоть авто и электрическое…

Выросшая из сугроба фигура в белом, лохматом маскхалате, на свое счастье, выросла в добрых пяти шагах от меня, без оружия в руках и с успокоительно поднятыми руками, в белых рукавицах.

— Хлеб да соль! — Поприветствовал меня маскированный и замер.

— Ем да свой! — Усмехнулся я, вспоминая прочитанную книгу, позаимствованную в чешской библиотеке.

— Русский? — Насторожилась фигура.

— Да, хрен его знает! — Признался я, с легкостью переходя на немецкий, а затем на французский. — А что, есть проблемы?

Человек помотал головой и стянул с себя белую маску.

Передо мной стоял пожилой мужчина, которого я сразу узнал.

— Майор Отто Грубер! — Рассмеялся я, мгновенно успокоившись. — Вот так встреча!

Подозрительно взглянув на меня, майор замер. По его лицу было видно, что он пытается меня припомнить, и я пришел ему на помощь.

— Танк на АГ движителе, граница с Чехией, октябрь…

Отто расплылся в улыбке.

— Идиот!

— Ну, спасибо! — Обиделся я не на шутку. — Обрадовали, майор, ничего не скажешь, у вас ассоциации…

— Не ты идиот. — Грубер стянул рукавицу и сделал шаг ко мне. — Я, идиот. Не признал, прости.

— Давно в дороге? — Поинтересовался я чисто по наитию. Со мной такое тоже было, когда пришлось больше суток вести машину.

— Давно. — Отто оперся на капот моего грузовичка. — А где твой танк?

— Просрал. — Честно ответил я, вызвав широкую улыбку на лице своего собеседника. — А вы, на чем?

Отто озорно улыбаясь, издал настоящий разбойничий свист, и из сугроба появилась еще пара «маскированных», а на улице совершенно бесшумно, возникла пара здоровенных снегоходов и замерла перед воротами, перегородив мне выезд.

— Майор… — Напрягся я. — Дорогу освободите, пожалуйста.

Повинуясь жесту своего командира, водители снегоходов развернулись и освободили мне путь.

— Не доверяешь? — Отто прищурился и с удивлением смотрел на меня.

— А надо? — Вопросом на вопрос, ответил я. — Что Вам за дело до меня?

— Собираем выживших. — Просто ответил майор. — Вывозим в тепло…

— Сильно! — Восхитился я. — И, много спасли?

— За ноябрь — 400 человек. Это последняя, петля. Заканчивали объезд, видим — дым. Решили проехать, узнать, кто дымит… — Отто внимательно смотрел на меня и ждал моих дальнейших действий.

— Адресок, дай. — Попросил я. — Надоест, приеду.

— А что не сразу?

— Не хочу.

— В дом, пустишь, погреться? — Майор всячески демонстрировал своё спокойствие и доброжелательность, от которых мне было ни жарко и ни холодно.

— Дом не мой. — Предупредил я. — Так что — не пакостить! Где хозяева — не скажу, а…

— В тепле, хозяева… — Пробурчал голос за моей спиной. — Смотрю: ты не ты…

Солдатик в теплом, зимнем камуфляже, протянул мне руку для пожатия и подмигнул.

— За совет — спасибо! — Припомнил я словоохотливого паренька, предупреждавшего меня по поводу Чехии.

Всего вояк было восемь — без майора.

Четверо мужчин и пять женщин.

Припомнив, что вчера топил баню, обрадовал этим майора.

Дом, с прибытием служивых, наполнился теплом и веселым гомоном.

По рассказу Тома Саллика, хозяин дома очень переживал за свое добро и очень просил майора, наведываться к нему в дом, почаще.

А тут — дым из трубы!

Отто, от неожиданности, чуть приказ на штурм, не дал.

В отличии от Тома, я это смешным не посчитал.

Пока военные мылись, собрал свои вещички и, поймав смутно знакомую девушку, розовенькую и распаренную после баньки, ткнул ей пальцем на плиту, предупреждая, что куры будут готовы через полчаса.

Любуясь ее круглыми от удивления глазами, подмигнул и вышел из дома.

Мой грузовичок, легко миновал ворота, объехал головной снегоход и покатил по снегу, наметенному позавчерашней метелью и уже крепко прихваченному морозом.

Посматривая в зеркала заднего вида, посмеивался тихо сам на сам.

Мало того что Отто — склеротик, так еще и наивный!

Потому я и удрал, пока он не вспомнил, что при последней нашей встрече общался он с киборгом.

Думаю, мне будет очень сложно объяснить, каким образом у меня восстановились клетки, которые не восстанавливаются!

Мороз, мой самый первый друг и враг — одновременно: речки скованы льдом, а дикие звери, уже не рады и голодны.

Жалея про себя, что не взял «адресок», рулил куда подальше — следы от снегоходов четко различались под светом солнца, а мои, «пневматики», оставляли после себя едва заметную строчку.

Намучился я, с этими «пневматиками», честное слово. Всего их у меня на запас был полный комплект, плюс — обычные, что плотно заселили крышу авто. Пока я догадался, как их присобачить — думал, на маты изойду. И ведь сразу было понятно — пневматики именно для этого грузовичка — но, пока я не нашел инструкции, а потом и дополнительного обвеса, сидел и бился головой в открытую дверь.

«Пневматиками» я разжился еще в Германии, в одной из воинских частей. Колеса там были, а грузовички — нет!

Осторожно спустившись с пригорка, выскочил на улицу и, зачерпнув снега, умылся — спать хотелось — сил нет!

«Надеюсь, господин майор не будет против, что я ушел по-английски…» — Я забрался в кабину и очень сильно захотел оказаться как можно дальше от этих мест.

Мне надоела эта белая пустыня и холод, надоело встречаться с одними и теми же людьми, надоело бегать по кругу.

«Я очень хочу оказаться рядом с человеком, которому я нужен, потому что это — я!» — Громко, в воздух сказал я и, закрыв глаза, положил голову на руки, сложенные на баранке.

Так вдруг захотелось, что бы как в кино — раз и — «монтаж»!

Знаю, что чудеса происходят, если очень много работать.

Знаю, что ничего просто так не дается и не происходит.

Но хочется сказки!

Каюсь, я так и заснул, согнувшись над рулем.

Мне снилась длинная вечерняя улица, с трамвайными путями и высокой кованой оградой парка, спешащие люди, проходящие мимо и сквозь — меня, ослепительной зелени листва и закатное солнце, рассылающее свои лучи и играющее с тенями от ветвей деревьев и людей.

Нарядных и веселых, людей.

Вот мимо меня прошла брюнетка, тоненькая и изящная, стрельнув в мою сторону зелеными глазками.

В сторону — мою. Только — мимо, меня. Точнее — сквозь меня.

Рыжая, как лиса, девушка — прошла сквозь меня, крепко держась за свою подружку — с одной стороны и молодого, крепкого парня — с другой.

Люди проходили и проходили.

А злость все нарастала и нарастала.

Тот сторонний наблюдатель, которым сделало меня моё собственное подсознание, пытался хоть как то обратить на себя внимание.

Я пытался коснуться людей, хватался за ветви, даже встал на пути у трамвая и был благополучно переехан.

Ничего.

Бесплотный дух.

Плюнув на людей, принялся слоняться по улицам, попадая из лета в осень, из осени в весну, зиму или в тот самый промежуток, называемый межсезоньем.

От улицы к улице, менялись не только времена года — город старел или молодел, меняясь домами, вывесками, огнями реклам.

Вид с одной улицы на другую, совершенно не значил, что попав на нее, все окажется именно так, как ты видел.

Чем ярче становился город, тем злее становились лица людей.

Чем больше становилось рекламы, тем реже люди поднимали головы от земли и смотрели друг другу в глаза.

Чем больше катилось по улицам авто, тем бесцветнее они становились.

На контрастах, видимых издалека, город превращался в людское кладбище живых существ, занятых своими делами, с глазами, упертыми в экраны своих телефонов, с пустыми лицами, едущие за рулем своих блестящих автомобилей.

Там, где по реке мчался белоснежный корабль, гордо высунувшись из воды на своих подводных крыльях, вырос сперва песчаный островок, а когда подошел ближе, он уже зарос деревьями.

Чем красивее становилось вокруг, тем сильнее вокруг меня поднимался самый мерзкий запах — запах безысходности и обреченности, обыденности и скуки.

В ужасе, попытался выскочить из города, пронесясь по его улицам.

И замер перед огромным, высотой в несколько этажей, зеркалом.

Зеркало подрагивало и разливалось волнами, по своей серебристой поверхности, словно волны прибоя, скользили по нему, только не сверху вниз, а наоборот.

В зеркале отражался весь город — ведь зеркало взяло его в живой плен, окружив своей зеркальной сущностью.

У меня на глазах, не высокая, русоволосая девушка, с короткой стрижкой и голубыми глазами подошла к зеркалу и, упершись в него руками, попыталась его оттолкнуть, сдвинуть с места.

Вместо этого, зеркальная субстанция, сперва едва заметно, а затем все сильнее и сильнее, отталкивала девушку, отжимая ее в сторону города.

Захотелось помочь, но я просто не успел.

Девушка, отвернулась от стены и снова пошла по улицам города, изредка доставая телефон и фотографируя то облака, то забавные надписи на вывесках.

Обогнав ее, заглянул в глаза и отлетел, словно извалявшись в грязи — там, где светилось два драгоценных камня, наполненных любовью, улыбкой и капелькой печали, теперь торчало два булыжника, от которых несло ложью, предательством, равнодушием и эгоизмом.

Зеркало выпило человека.

Или — подменило?!

Рывком вернулся к зеркалу и замер напротив него, ловя собственное отражение и не находя его.

Разогнался и ударился всем своим весом.

Отлетел и снова разогнался, как бьется птица о стекло.

Ничего.

В очередной мой удар, зеркало ответило, и на его поверхности появились капли моей крови.

Зеркало жадно проглотило капли, как вампир и скачком приблизилось ко мне, сжимая город в своих объятиях.

Краем глаза успел заметить, что пока я бился, под шумок, сквозь зеркало прошла молодая, миниатюрная, как японка, блондинка и остановившись за границей, принялась рассматривать саму себя, словно увидела впервые.

С каждой каплей моей крови, что поглощало зеркало после очередного удара, кто-то вырывался за его барьер, а зеркальная стена сдавливала город, стаскивая следом за собой, постройки и дороги, превращая их в нагромождение мусора, что рос все выше и выше.

Вот проскочила через зеркало рыжая, которую потянула за собой подружка.

А их парень — остался и пошел в противоположную сторону, словно отрикошетив, закурив сигарету и не оглядываясь.

У меня на глазах, сквозь стену пытались пробиться разные люди.

Кто-то, бился до последнего и погибал, заваленный мусором.

Кто-то — сдавался и уходил.

Череда людей, заметивших, что мусор стоит уже выше их самых высоких зданий, в ужасе и панике, что-то требовали, метались, молились.

А я бился об стену.

Из огромного города, наполненного живыми людьми, из многих тысяч, сквозь зеркало прошли единицы.

Остальные — просто слились в одно лицо.

Бесполое и безликое. Серое лицо аморфной толпы, только и ждущей, когда за нее все решат.

Удар за ударом, капля за каплей.

Вот уже у меня нет места для того, что бы сделать шаг назад, для разгона.

И все равно — бью рукой.

Бью, чтобы стало больно и капли крови окропили зеркало.

Я не могу пройти сквозь зеркало.

Мне не дано провести за зеркало.

Зато мне дано превратить его в бесконечно малую точку, в которой не будет места человеку.

Мусор вокруг меня закрыл весь свет, погребя под собой безликого монстра и отражая в зеркале чье-то лицо, растворившееся в моей крови.

Остался лишь я и маленький пятачок проклятого зеркала, которому я отдаю свою невидимую жизнь, чтобы уничтожить.

Нет места на удар — не беда.

Я еще могу плюнуть!

Зеркало крутит меня, выжимая все, в своё жадное отражение.

Я слышу мириады голосов, проклинающих меня за то, что я разрушил их мирный городок.

Я вижу тысячи глаз, глядящих на меня с укором и обвинением — ведь я не спросил их мнения.

На меня грозят кулаками, в меня тычут пальцами, мамашки, бесконечно твердя своим детишкам, что так поступать нельзя.

Но, пока я вижу другие глаза, что блестят через истончившуюся границу зеркала, с той стороны, пока я слышу голоса тех, кто переступил через порог обыденности, пока дети, верят в сказки и чудеса — у меня есть кровь, что бы проклятое зеркало свернулось в точку и исчезло!

— Жесть… — Пробормотал я, поднимая голову и со стоном начиная ей крутить, разминая.

Выпрямившись, смотрю на часы.

Я спал всего десять минут.

Открыв дверцу, спрыгиваю прямо в жидкую осеннюю грязь, смачно чавкающую под моими ногами.

— Да Вашу ж Машу! — Вырывается у меня совершенно «от фонаря».

— Марию. — Поправляет меня женский голос. — Мы знакомы?

 

14

Вот, сколько можно напоминать, самому себе, правило о желаниях?!

Правильно — человека ничего не учит, кроме боли — трижды был прав Дил, хоть и хитрец преизрядный.

Грязь, в которую я приземлился, была отнюдь не осенней — просто я провалился в прибрежный песок, выпрыгнув из кабины.

Это что, мне еще повезло: машина Марии, двухцветный форд, вообще материализовался над центром водоема и ухнул на глубину, оставляя хозяйку без средства передвижения. Его зеленый верх, так и манил нырнуть, только дураков нема — глубина больше сорока метров!

В принципе, именно по этому, Мария и не смогла вернуться — точка перехода оказалась на высоте девяти метров, над поверхностью воды. Лишившись авто, девушка умудрилась устроиться с удобствами и даже провести кое — какие изыскания.

В очередной раз, подивившись точному расчету Садовникова, передал ей привет от сестры и Дила, не углубляясь в объяснения.

По словам, сидящей, напротив меня девушки, эта параллель оказалась весьма занятной: за два прошедших года, она обнаружила остатки двух поршневых самолетов — «аэрокобры» и «сивульфа»; пяток — реактивных, в разной степени поврежденности, воздушный шар, точнее, то, что от него осталось и десяток кораблей — от деревянных галер, с переломанными веслами, до шикарного круизера, нашедшего последнее пристанище на деревьях, чьи кроны попирают небеса.

Костерок, разведенный гостеприимной хозяйкой неведомой параллели, весело потрескивал, иногда стреляя в разные стороны колючими искрами, глиняный горшок, в котором аппетитно булькала варящаяся похлебка, осторожно приткнулся с краю, дожидаясь своей очереди.

К моему удивлению, за семь лет, проведенных здесь, Мария не наигралась в робинзона и, по-моему, была все-таки разочарована моим появлением, нарушающим ее уединение.

— …Потом я ныряла до одури, — Мария звонко рассмеялась. — Пока не вытащила пару камер и насос. Это было — нечто! Хорошо, хоть в кармане джинсы оставалась зажигалка, а рюкзак, как мне советовал…

Мария вдруг замялась и внимательно уставилась на меня, разглядывая.

— Как мне советовал один знакомый, лежал на сидении рядом. — Девушка поежилась, вспоминая свои приключения. — Все, что было навьючено сверху, удалось отвязать, и оно всплыло само — водонепроницаемые кофры — великая вещь, скажу я тебе! Разобрать багажник, смогла только через полгода — когда приноровилась задерживать дыхание на четыре минуты и сплела веревку, по которой быстро ныряла и всплывала. Камеры, тоже помогли… Электроника, конечно, накрылась…

Мария быстро встала и скрылась в глинобитной хижине, задней стеной которой являлась отвесная стена не высокой горки и вернулась с глиняными чашками и тарелками.

Ложки, вырезанные из дерева, с затейливой резьбой по рукояткам — черенкам, сразу приковали моё внимание.

С такой любовью и старанием был сделан каждый надрез, что становилось просто жалко использовать их для еды.

— Ешь, не рассматривай! — Скомандовала она, протягивая мне глубокую миску, почти до краев наполненную горячей похлебкой.

Овощи и крупы, в похлебке, оказались совершенно мне не знакомыми — местными аналогами, наших, земных, перца, морковки и, на мой взгляд, пшена, только — вкуснее.

Намного, вкуснее, честное слово!

Свою порцию я прикончил в пять минут, шустро работая деревянной ложкой.

Кусочки мяса, по вкусу, напомнили смесь кролика и форели — так же нежно и быстро заканчивается…

Забрав у меня тарелку из рук, Мария быстро налила добавку и вернула посуду, хитро прищурившись.

Вторую порцию ел уже спокойно и не торопясь.

Впервые, за долгие месяцы, готовил кто-то другой!

Я, готов даже мыть посуду, только не готовить — готовка уже давно засела у меня костью в горле.

— Как мужчина ест, так и любовью занимается… — Фраза, вырвавшаяся у Марии, заставила меня замереть, с занесенной ко рту, ложкой.

— Теперь ты — мой! — Добавила она, складывая посуду стопкой, у костра.

— «Мой», в смысле — посуду помыть?! Или… — Я настороженно приготовился дорого продать свою невинность в бою с одичавшей девушкой.

Дружный хохот, вырвавшийся из наших уст, через пару секунд, вспугнул стайку птичек, уже оккупировавших капот моего грузовичка и заставил их дать кругаля, над нашими головами.

— Извращенец! — Мария налила себе в чашку травяной напиток и, вытянув губы трубочкой, принялась дуть, остужая его. — Фантазер! После такого обеда, тебя, только и можно будет, заставить посуду, помыть! На остальное ты просто не способен!

Всхрюкнув в ответ, я прислушался к своим ощущениям и с девушкой не согласился.

Не способен я был даже на то, чтобы помыть посуду, о чем я ей и не приминул заявить, расстегнув ремень и с благодарностью приняв чашку с напитком.

Мария очень хорошо устроилась, право слово!

Лишившись припасов, испорченных водой, она принялась искать заменители и очень в этом преуспела, как я заметил.

Чай, крупы, корнеплоды — все нашлось на этой планете.

Просто рай, какой-то!

Мария рассказывала, потягивая чаёк, а я, откинувшись спиной на валун, согретый солнцем, то есть — местным светилом, конечно же, все не решался его попробовать — запах был… Словно паленые деревяшки, заварили.

Учитывая, что появился я в обед, точнее — к обеду, то проговорили мы, до позднего вечера.

Я даже помыл посуду!

Мария, видя, как я морщусь от запаха напитка, заварила другой и, как-то не хорошо улыбаясь, налила мне в большую кружку.

Принюхался и замер — в нос ударил запах смородины, малины, вишневого листа и какой-то травки, названия которой я не знал, но был точно уверен, что я ее видел и чай из нее — пил!

Сделав глоток, понял — пропадаю!

— Нравится. — Довольно улыбнулась Мария. — Рецепт от моего хорошего друга. Готовил он так себе. Хреново он готовил, право слово, а вот травки искал да чаи заваривал — закачаешься!

Зажав в ладонях глиняную чашку, закрыл глаза и почувствовал, как меня раскачивает, словно кота, над куском рыбы. Большим, куском рыбы!

— Кровать у меня одна, — Мария оторвала меня от моих ощущений, нехорошая такая… — Так что, не обессудь — будешь спать у себя в машине. Завтра, с утра, что-нибудь, придумаем.

Еще днем, когда я понял, куда попал, то разгрузил кузов своего грузовичка, освобождая место, так что теперь, я мог спать там, как звезда — не только раскинув ноги и руки, но еще и растопырив пальцы!

Не допивая чай, пожелал Марии спокойной ночи и с кружаком в руках, дополз до машины, поставил чашку на приборную панель, расстелил свой спальник, разделся и едва успел завернуться, как заснул.

Проснулся через час, оттого…

Что утром, Мария проснулась намного позже меня.

Ночка у нас удалась на славу!

Знал бы, что это так…

Выбравшись из моего спальника, Машенька подкралась ко мне сзади и звонко поцеловала между лопаток, заставив сердце сбиться с ритма, от внезапно нахлынувшего желания.

Развернувшись, с самым невинным выражением лица, протянул было руки, но девушка уже гордо удалялась в сторону своей хижины.

На пороге которой, замерла, обернулась и, улыбнувшись, поманила пальчиком.

Хорошо хоть я успел снять с костра горшок, с так и не успевшим приготовиться, супом.

Завтракали мы уже в обед.

Мария, истинная женщина, до последнего ноготка, на своих чудесных пальчиках, выгнала меня по дрова, а сама занялась готовкой, со словами: «Иди, погуляй, аппетит, нагуляй!»

Можно подумать, аппетит можно только так, заполучить!

Словно прочитав мои мысли, кареглазая замахнулась на меня поварешкой.

Пришлось идти заниматься делом.

Среди вещей, разгруженных с моей машины, была и походная электроплитка и несколько килограммов разных круп и макиздей.

Все это богатство я и подволок ближе к Марии, чтобы она сама разобралась, что и куда расставлять.

Достав из инструмента, топор, пошел по дрова, ибо — «Спорящий с женщиной — ускоряет свой смертный приговор», а я еще хотел жить.

Планета, на которую я, точнее — мы — попали, радовала несказанно: маленькое подобие Земли, по флоре и фауне. Только флора здесь была — большая, а фауна — мелкая. Очень вкусная и совершенно не хищная.

За годы своего здесь пребывания, Мария наловчилась обходиться малым — в большинстве своем, ей хватало овощей, щедро разросшихся на благодатных почвах в огроменных размерах.

Арбузы, точнее то, что я принял за них, размером мне были по колено, картофель — два моих кулака.

Так что, умереть с голоду, запасливой девушке, совершенно не грозило.

В запасливости Машеньки, я совершенно не сомневался — учитывая, что на календаре этой планеты стояла ранняя весна, с овощами на столе и в кастрюле, все было в порядке.

Пробираясь по лесу, в поисках сухостоя, внимательно оглядывался по сторонам и ставил зарубки — не хватало заблудиться, для полноты ощущений и смеха русоволосой девушки.

Деревья, возвышались надо мной, смыкаясь кронами, где-то метрах в полуста, от земли, закрывая небосвод широкими листьями, через которые, свет местного светила, не пробивался, оставляя все вокруг меня в сумраке.

Земля под ногами казалась каменной, лишь слегка припорошенной опавшей листвой — по рассказам Марии, листья здесь опадали раз в три года, опускаясь на землю огромными полотнищами и оголяя черные ветви, через которые, с синего неба, наполненного черными тучами, срывались крупные дождевые капли, превращая почву в хлюпающее болото.

Сухое дерево я приглядел почти через час блужданий — могучий гигант опустил свои серые ветви, без единого листка, почти до земли и ожидал лишь удара моего топора, чтобы, слегка задержавшись за кроны соседей, с громким треском оказаться поверженным навсегда.

Из соображений чисто практических — возвращаться было слишком рано, того и гляди, еще что-нибудь придумает, на мою голову, занялся аккуратной и неторопливой, заготовкой дров.

Для полного счастья мне не хватало пилы — ствол дерева, диаметром больше двух метров, рубить топором адская работа.

За работой пролетело часа три — дерево длиной в сто двадцать метров и размахом своих ветвей под пятьдесят, гарантировало хороший запас древесины.

Набрав дров, килограмм под сорок, отправился в обратный путь, пользуясь своими зарубками.

Изредка цепляясь поклажей, за стволы — до ветвей мне не дотянуться и в прыжке, а кустов в этом лесу я и не видел — спешил вернуться, пока не началось.

Не успел.

К моему приходу, Мария уже собралась на мои поиски, словно я не мужчина, а несмысленыш, что может заблудиться в трех соснах.

Встретив меня тяжелым вздохом и немым укором в глазах, девушка шмыгнула носом и расплакалась, что добило меня совершенно.

Нет, отношения между мужчиной и женщиной, это очень…

Сложно.

Пока обнимал, утешал и целовал — проголодался как собака.

От бурчания моего живота, у Марии враз высохли слезы и пропал немой укор в глазах.

Удостоившись быстрого поцелуя и приказа, а иначе и не скажешь, мыть руки и садиться за стол, тяжело вздохнул уже я.

«Может быть, не так уж и не зря, за все время моих покатушек и побегушек, меня относило от женского пола…» — Промелькнула здравая мысль в голове. — «В конце концов, хоть это и приятно, но нервы, нервы, черт возьми!»

Дав себе зарок, как можно скорее вырваться из этого болота, сел за стол и потянулся за чашкой с ароматным напитком, стоящей слева от меня.

Потягивая чай, с улыбкой наблюдал, как девушка суетится у костра и уже начал прикидывать, как бы соорудить на этом месте постоянную печурку — очаг, в которой можно будет готовить, не опасаясь ни пожара, ни ожога.

Под аккомпанемент этих мыслей, мозги перепрыгнули на другие, более циничные и неприятные.

Мария, вот ты хоть застрели меня, совершенно не походила на девушку, чью роль сейчас играла. Не чувствовал я, когда обнимал и успокаивал, что она в этом нуждается. А вот в линиях ее спины, движениях, судорожных, словно у курицы отрубили голову и она бегает по огороду, заливая все вокруг фонтаном своей крови, читалось раздражение и злость.

Раздражал ее я, а злилась она на себя.

Дождавшись, когда она поставит передо мной тарелку и сядет сама, со вздохом начал разговор.

— Маша, давай на «откровенную». — Мешая суп, я уставился ей в глаза, пытаясь прочесть в них хоть что-то, кроме все нарастающего раздражения. — Что не так?

— Всё — не так! — Вырвалось у Маши, злым рыком. — И ты — не так, и я — не так! Все это — не так! Скажи мне, как ты здесь очутился?!

Отложив ложку, я усмехнулся и вывалил всю свою историю, одним махом, почти без купюр и попыток что-то приукрасить.

Когда я закончил свой рассказ, суп уже остыл и подернулся застывшим жиром, а небо над нами украсили не известные мне созвездия.

— Так что, — я с удовольствием спустил поджатые под себя ноги, на пол. — Завтра, если ТЫ не возражаешь, займемся твоим фордом. Есть у меня, пара идеек, как его поднять. Только, без твоей помощи, ничего не получится.

Мария согласно кивнула головой, молча встала, демонстративно оставив посуду на столе, и скрылась в своем домике, плотно затворив за собой дверь.

— Не очень-то и хотелось! — Со смехом признался самому себе, понимая, что отныне, правило думать верхней головой, становится для меня основным.

Согрев на костре воду, вымыл посуду и, приткнув сбоку толстое полено — на ночь, достал из машины матрац и устроился рядом с костром, вслушиваясь в шорохи ночного леса и звуки, доносящиеся по воде издалека.

Сон все не шел, а события минувшего дня казались сладкой сказкой, которая поманила и пнула, едва я раскатал губы.

Закинув руки за голову, переключился к данному слову: вытащить форда и вправду было интересной затеей.

Прикидывая массу и делая себе зарубку, уточнить у Марии — завтра, вертел идею с разных сторон, убеждаясь, что все может сработать.

Провалявшись без сна до полуночи, выругался и пошел купаться, в надежде смыть с себя налет разговора, который развел два, едва сошедшихся корабля, на перпендикулярные курсы.

Фыркая и отдуваясь, нарезал круги, нырял до одури и красных кругов перед глазами. Один раз даже удалось донырнуть до джипа, прикоснувшись к его зеленой крыше.

Вымотавшись, завалился на остывающий песок голышом и выругался — на весь песчаный пляжик, размером пять на тридцать метров, я умудрился бухнуться пузом на битое стекло.

Смывая кровь, снова шипел и злился, и от боли, и от очередного пинка Судьбы, в последнее время так и норовящей пошутить надо мной в особо извращенной форме.

Собрав стекло — всего два осколка на весь пляж! — осторожно отнес его и положил на стол, чтобы утром закопать подальше в лесу.

Завалившись спать, признался себе, что сделал только хуже.

С таким настроением и заснул.

Утро встретил за разбортовкой пневматиков — ездить на них можно только по снегу, да и планы, по поднятию внедорожника, строились именно на них. На них и на дереве, поваленном мною вчера.

Мой грузовичок уже щеголял в новых шинах, дожидаясь, когда его хозяин сядет за руль и отправится в путь.

«Погоди, старина…» — Мрачно усмехнулся я. — «Сперва тебе придется поработать лесовозом».

— Завтрак! — Громко объявила Мария, отрывая меня от работы.

От костра несло густым, наваристым супом — Мария предпочитала плотный завтрак, убивая меня этим наповал! Ну не совпадали мы, не совпадали! Ни единого общего момента, кроме одной ночи!

С сожалением отложил инструменты — первое правило общего жития, а именно — «не раздражай ближнего своего» — вбитое в меня скученной жизнью на базе, неоднократно доказывало свою состоятельность.

От супа отказался, из принципа.

Зато с удовольствием выпил почти три чашки свежезаваренного настоя, назвать который чаем не поворачивался язык — слишком вкусный.

Мария, за ночь, видимо также передумавшая о многом, печально улыбнулась.

Не сказав друг другу ни слова, сверх положенных за завтраком, снова вернулись к своим делам.

Забравшись в кабину своего авто, аккуратно, на первой передаче, двинул в лесок.

Застрять я не боялся — лебедки, навешанные с обеих сторон машины, сильно облегчали всяческие вытаскивания, а путь, уже пройденный вчера, отчетливо отложился в памяти, не давая сделать ошибки.

Ну, это я так думал, конечно.

Лес заставлял петлять — прямой дороги к поваленному мною гиганту, совершенно не было предусмотрено!

Улыбаясь своим, в общем-то, не веселым, мыслям, выкатился на знакомую полянку.

Места на разворот хватило едва-едва — иначе, я с ужасом представил себе, как буду пятиться всю дорогу.

Дерево, дождалось меня без единого сюрприза — ветви, которые я вчера отложил, так и лежали в стороне, высокой кучей, приглашая загрузить их в кузов моего грузовичка.

Вам, когда-нибудь, приходилось рубить дерево диаметром два метра?

А пилить, 30-ти сантиметровой ножовкой?

Поверьте — одинаково — плохо.

А мне предстояло ствол дерева разделить на шесть частей, по двадцать метров каждое и вытащить волоком на берег озера!

Работу закончил ближе к трем часам дня, пропустив обед, о чем мне мой животик неоднократно напоминал. Закрепив пару бревен и загрузив в кузов дрова, помянул свой длинный язык и пустился в обратный путь.

Моя наивная вера в чудеса, творила чудеса, простите за тавтологию.

Свой первый рейс в обратную сторону сделал за час, ни разу нигде не застряв и не потеряв ни единого бревнышка!

Уложив их рядком, на берегу, блаженно вздохнул, поздравляя себя с почином.

Хмурая Мария, улыбнувшись уголком губ, в своей неповторимой манере улыбаться, молча, поставила на стол тарелку с супом и кружку с настоем.

Разговаривать с ней не хотелось — хотелось скорее вытащить ее долбанный джип из озера, перебрать его и выместись наконец-то, из этого мира, попрощавшись с человеком, по чьей напряженной спине хотелось двинуть кулаком, а по недовольному лицу — съездить ногой!

Мария, с каждым новым часом, все сильнее раздражала — так раздражает неуловимая песчинка, попавшая в носок на официальном приеме — ни вытряхнуть ее, а терпеть — не возможно!

Ничего не скажу о Машеньке плохого — готовит — изумительно, экзот — силищи неимоверной, хороша собой — глаз не отвести, но переспали мы зря.

Пообедав, отправился за второй партией — сидеть и смотреть на недовольную морду лица — простите — нет желания.

Правда, все-таки закинул удочку, на предмет покидания этой параллели на моем авто, получив в ответ отрицательное качание головой.

Нет, так нет.

Хотя — жаль.

На второй рейс рискнул зацепить оставшиеся обрубки и снова завалил кузов дровами — не пропадать свободному месту и… Застрял на втором повороте. Пришлось снимать застрявшее бревно и играть в Геракла.

На берег озера выбрался злой — жадность уже не раз была наказана, но я это сделал!

Шесть бревен, диаметром от двух метров до полуметра, ровными рядками лежали на берегу, дожидаясь моего завтрашнего дня.

От ужина, заботливо укутанного в одеяло, меня передернуло — есть, приготовленное Марией, стало совсем невмоготу — словно не еду, а отраву, заботливо подсовывают.

Даже настой сделал себе сам, заварив в отдельной посуде.

Яркие звезды, сплетающиеся в неведомые созвездия над моей головой, раздражали не хуже Машеньки.

Вся эта чудесная параллель, наводила такую тоску, что хоть волком вой!

Так я и сделал, уйдя по берегу, километра на два в сторону, с чашкой в руках.

К моему искреннему удивлению, с противоположного берега мне ответил не менее тоскливый вой, словно в резонансе с моими чувствами.

От души повыв, отложил чашку и, дав робе команду на полную защиту, завалился спать, не сходя с места.

Утром, столкнул бревна в воду и стоя по пояс в воде, принялся расставлять их, в нужном мне порядке — самые толстые — по краям, тонкие — в середину — и увязывать их в плот, благо, что веревки у меня всегда было с запасом.

Мария шуршала по хозяйству, на меня не отвлекаясь и ее равнодушие било по мозгам сильнее самого сильного электроразряда. Решив, что с людьми себя надо вести сообразно их поведения — перестал обращать на неё внимание. Тем более что «на берегу» мы договорились уже обо всем и снова вести душещипательные беседы смысла больше не было.

До обеда, отвлекшись дважды на чаепитие, когда Мария скрывалась в домике по своим делам, я собрал плот и, прорезав в центре метрового размера квадрат, замер, понимая, что зря так старательно рубил сучья — надо было оставить с десяток, подлиннее.

Пришлось снова топать в лес — искать.

В лесу и пообедал, НЗ.

Мария, видя, что я не прикоснулся к приготовленному ею ужину, завтрак приготовила только на себя, чему я был несказанно рад — видеть ее становилось все сложнее и не приятнее.

Следующее, подходящее дерево я нашел уже в сумерках и, заготовив жерди нужной длины — поужинал и завалился спать, мысленно благодаря Эрика за такой шикарный рояль — подарок.

Утром, вокруг меня оказалось знатно натоптано и судя по следам — совсем не грызунами! Когти слишком длинные…

Хм, странно, Мария утверждала, что с хищниками не встречалась…

Увязав десяток жердин, толщиной сантиметров пятнадцать, в плотную вязанку, поволок все это добро к берегу — мне предстояло соорудить из них и снятой с грузовичка лебедки, подъемник для джипа.

Хоть задумка и казалась простой, как три копейки, да исполнение ее, со всеми шаманскими плясками, оказалось делом муторным. Радуясь невероятно легкому дереву, я как то забыл о том, что поднимать мне предстоит из воды почти двух тонную машину, а не кошелек Дюймовочки.

Первая, пробная попытка достать со дна валун, доказала, что радость — радостью, а расчеты надо проверять.

В итоге, я уже совсем не радовался, что пообещал так много.

Лишь на пятый день, подогнав плот к Форду, я спустил трос лебедки вниз, совершенно уверенный, в своих расчетах.

Мария, золотой рыбкой скользнула вниз, придерживаясь рукой за трос и за три нырка, закрепила подготовленную мною сбрую, за форкоп машины.

Мой план был прост — приподняв авто, медленно и неторопливо, грести в сторону берега, максимально к нему приблизившись — закрепить трос за вторую лебедку и выдернуть форда на берег.

От первоначального плана — использования пневматиков — пришлось отказаться: сорока метрового шланга, для их накачки, в запасе не оказалось.

Мария, на мой взгляд, в мою идею если и верила, то особого оживления не демонстрировала. Сидя на борту плота, она опустила ноги в воду и болтала ими, поднимая над водой яркие искорки разлетающихся во все стороны, капель.

Лебедка делала два оборота в 5 минут — быстрее смысла не имело — ворочая веслом, пару раз тяжело вздохнул — Мария, хотя вытаскивал я именно ее машину, сидела безучастно. При том, что мы находились в семистах метрах от берега, а скорость плота едва ли превышала пару метров в десять минут — сидеть ей предстояло долго.

Яркое светило, словно сжалившись над моей многострадальной головой, спряталось, завернувшись в легкие облачка — стало даже веселее. Ну, пока не посмотришь на Машеньку.

Конструкция моя потрескивала, плот осел в воду и превратился в жуткий кошмар кораблестроения, но пока держался.

Через час, не выдержав, окликнул Марию и попросил помощи.

Хитрая женщина, пересела на корму и опустила ладони в воду.

Взвихрились пенные бурунчики и плот, пришпоренной лошадкой рванул вперед.

Попросив сбавить обороты — не хватало потерять форда во второй раз, ткнувшись им в камни валяющиеся на дне озера, перевел лебедку на два оборота в минуту, потом, подумав, на десяток.

Целых пятьдесят метров шло все очень замечательно. Потом все стало как обычно — то есть плохо.

Форд зацепился.

Моя конструкция, издала страшный треск и плот замер. От рывка, Мария завалилась на плот, вытащив из вод озера свои волшебные ручки.

Смерчики, устремились в облачное небо и разметали в нем пушистые подушки, проделав два идеально круглых отверстия.

Я оказался в воде.

Даже с подвешанным фордом, края плота возвышались на добрый метр — это корму я стесал, готовясь к неприятностям и прыжкам Марии. Плот пришлось оплывать, взбираться и любоваться на недовольное лицо женщины.

Да, знаю, что это была авантюра, без подготовки, без разведки дна — но Боги Всевидящие, как же мне надоело ее лицо! Хотелось избавиться от нее, даже оставшись здесь самому, в одиночку. Я готов был уже придушить ее и закопать — по-глубже или утопить в озере, не взирая на весь тот яд, что так и сочился из ее внешнего вида.

— Блин. Я ведь просил… Оказаться рядом с человеком, которому я нужен, потому что это — я, а не потому что я — Идиот! — Вырвалось у меня, помимо воли и, к сожалению, вслух.

Мария мгновенно вспыхнула и направила свои ладошки на меня.

Чувствуя, что меня снова сносит за борт, от всей души, выматерился.

Машенька, уставилась на меня совершенно круглыми глазами, но руки убрала.

За время нашей перепалки, лебедка делала своё дело — пикап поднимался, плот уже чувствительно болтало, на свободном ходу.

Через два часа мы добрались до берега.

Моя конструкция приказала долго жить, обломившись с диким треском и обдав нас брызгами воды, но самое главное уже было сделано — до берега оставалось метров десять — двенадцать, джип встал на колеса, а значит, моя импровизация увенчалась успехом.

Фыркая и отдуваясь, отогнал плот к берегу, закрепил лебедку на своем грузовике и запустил в ход.

Двухцветный «Форд-Бронко» выкатился на песчаный пляж и замер, выливая воду из всех щелей.

Мария, осторожная словно кошка, открыла дверцу водителя и отпрыгнула — полуметровая рыбка, вывалилась ей под ноги, опасно щёлкая зубами.

— Заодно и порыбачили… — Усмехнулся я и удостоился ответной улыбки.

Все-таки, когда Машенька улыбается, она так хороша!

Рыбина стукнула хвостом и принялась судорожно извиваться, проталкиваясь к воде.

Тяжелый охотничий нож, мелькнувший в тонкой девичьей ручке, отсек хищнице голову, прекращая рыбьи страдания.

— Впечатляет! — Кивнул я и внезапно потребовал: — Ухи хочу!

— Будет тебе, уха… — Машенька прищурилась, нанизала рыбью тушку на нож и развернулась в сторону костра. — Будет тебе и уха, и требуха, и жаренное нечто…

Хоть и быстро пропало хорошее настроение, однако впереди было еще до вала работы — Форд надо было разгрузить, разобрать, промыть — просушить и снова собрать.

Через два часа, когда Мария пришла звать меня кушать, к ее удивлению, Форд весело порыкивал заведенным двигателем.

И не только к ее удивлению, скажу прямо.

Словно некая неведомая сила, защитила потроха авто от всепроникающей воды.

Впрочем — фары она благородно проворонила.

Сняв сидения, разложив на просушку чехлы и, на всякий случай, раскрыв все, что может открываться, отправился за стол.

— Уха из этой рыбы не получилась, наглухо. — Предупредила Мария, ставя на стол передо мной тарелку с жареной рыбиной.

Горячей и чудесно пахнущей.

— Зато жаренная — Закачаешься! — Потянул носом я и схватил первый кусок.

Минут через двадцать, потягивая горячий настой, сыто и соловело качался на стуле.

Рыба оказалась выше всяких похвал!

Мы с Машенькой, сточили ее и не заметили — как!

Сидя друг напротив друга, впервые за эти дни мы смотрели на соседа не волком.

Вот что еда животворящая вытворяет!

Махнув рукой на грязную посуду, девушка икнула, прикрыв рот ладошкой, зевнула и скрылась в своем жилище.

Я, последовал ее примеру, с удобствами устроившись в своем армейском тарантасе.

Разбудил меня жуткий вой.

Форд-Бронко, заунывно выл, включив свою сигнализацию, собака серая!

Такой сон прервал…

Зевая так, что челюсть вон, побрел к машине — скинуть клеммы с аккумулятора.

«Стоять… Я же их, того, скинул!» — Всполошился я и уже рысью, метнулся к джипу, воющему и мигающему стоп сигналами.

За три часа, простояв под ярким светом местного светила, кстати, надо узнать, как Мария его назвала, внедорожник украсился белыми разводами, по яркой краске и очень даже, неожиданно быстро — высох.

Заглянув под капот, обнаружил пару любопытных генераторов, даже в самом диком похмельном сне — ни разу не платиновые! И даже — не свинцовые или медные — дешевые и потому самые распространенные.

— Не трожь. — Зло рявкнула Машенька, шлепнув по рукам своими смерчиками. — Не твоего ума, дело.

И снова, захотелось ей врезать — от всей души.

Пикнув брелоком, хозяйка отключила сигнализацию.

— Хватит. Надоело. — Отчетливо произнес я и, развернувшись на каблуках, потопал в сторону своего спального места. — Хочешь — секреты секретить — твое дело! Только спать не мешай!

— Не кричи на меня! — Зло выдохнула мне в спину Машенька.

— Иначе — что?! — Я развернулся и заглянул ей в глаза. — Ну? Давай, красивая. Стукнешь меня? Разговаривать перестанешь? В монастырь уйдешь? Что Ты Мне Сделаешь?! У меня ничего нет — и отнять — то нечего! Это у Тебя, такой хорошей, правильной, умной, расчетливой — есть что терять. У меня — нечего! Так что, я буду повышать на тебя голос — иначе, кроме себя самой, ты никого не слышишь! И, по сторонам оглянись — то… Устал я от Вас, лядских экзотов! Все бы вам, чужими руками…

Удар смел меня и впечатал в дверь грузовика.

— Это всё, на что ты способна? — Презрительно сплюнул я, отлепившись от двери. Пнуть, исподтишка? Или, твоё любимое оружие — ходить с недовольной харей, брезгливо глядя на окружающих? Ой, нет, я понял — это не ты виновата — это я во всем виноват! Появился тут, в койку затащил и…

Меня снова вломило в многострадальное авто.

— Что, Машенька — обидно? — Злорадство распирало меня, словесную плотину, наконец-то прорвало. Отчего-то я был уверен, Машенька из тех, кто уже неоднократно предавал. А значит — будет предавать вновь и вновь.

О чем я и не приминул ей сообщить, удостоившись очередного удара.

Сплюнув кровь, широко улыбнулся.

— Не тех, Ксорер проклял! — Выплюнул я из себя, вспоминая разговоры и о звездном флоте, и об экспериментах, что проводились на базе «Ридж». — Космос Вам подавай! Флот Вы построили! Ага… Поверил! Что еще сперли, господа Экзоты?! ИсКина Вам подавай! А сама — то… Дрянь, ты, Машенька… Был среди Вас — Экзот… А вы, так — экзотишки… Ногтя его не стоите! Умные, все. Сильные. Только… Гнилые и завистливые…

— Прекрати! — Мария внезапно рухнула на колени, закрывая лицо руками. — Замолчи! Пожалуйста…

— Ой, обидели дитяточку! — Я сполз по колесу на землю и прислушался к своим ощущениям.

Судя по ощущениям — жить мне оставалось совсем чутка — Машенькина сила, помноженная на железные бока моего восьмиколесного приятеля, точно отбила все внутренности.

С улыбкой прислушался к своим ощущениям еще раз — я сбегал 87 раз. Вот и добегался. Только, сдохну я все едино — на свободе! Пусть меня стирали и стирали — я возвращался.

И пусть теперь мне вернуться не грозит — зато я, хоть единого экзота, в глаза назову Тварью, вложив в это слово все свое отвращение, презренье и ненависть…

— Сгнили вы, Твари… — С улыбкой, почти теряя сознание от боли, бросил я в лицо Марии. — Как люди, так и Вы — сгнили. Только людей было больше. И среди них — замечательных людей — тоже было больше! А Вы — отродье, человеческое. Отрепья его. Не тех Ксорер проклял, совсем не тех…

— Заткнись! — Кинулась на меня с кулаками Мария. — Это Ты — Ксорер! Это Ты — Проклял их! Не перекладывай своих грехов — на чужие плечи!

Я замер, как громом пораженный, от такой простой мысли…

Все правильно.

Я пожелал оказаться рядом с человеком, которому я нужен, потому что это — я… Только Мария искала — Ксорера!

Я закрыл глаза и поразился той прекрасной темноте, что вошла в меня, заполняя каждую клеточку моего помятого тела, освобождая от оков сознания и хрупкой плоти, над которой властно все…

Круг замкнулся.

 

Интерлюдия

«… Как это остановить?!»

— … Как это остановить?! — Стоящий напротив меня человек, развернул ноутбук экраном ко мне.

Чуть шевельнув руками, освобождаю запястья от наручников.

Все происходящее со мной сейчас — уже было, и я хочу это изменить.

Я был не прав, желая человечеству воздаяния, требуя для человечества справедливости.

— Выключить компьютер. — Услышал я свой голос и улыбнулся.

Вот сейчас я и начну изменять будующее.

Телохранители Семена Волчика, кинулись ко мне, торопясь заломить руки, взять на болевой прием и обезопасить персону, стоящую передо мной.

Ха!

Вот не окажись этого камня, вы бы меня и не догнали — до границы с Испанией оставалось всего четыре километра — десять минут неспешного хода на лыжах.

— Прекратите! — Остановил телохранителей Волчик. — Ему некуда отсюда деваться.

— Всегда есть выход! — Подмигнул я самому быстрому телохранителю и крутнулся на офисном стуле.

«Скрип-скрип».

— Ксорер. Андрей. Или лучше — Ящерр?! Или — господин Диенн?! — Мой собеседник начал демонстрировать свою осведомленность, умиляя меня до детских слезок. — Хотите сказать, что Вы не предусмотрели, экстренного…

Время инерционно и для его раскачки, особенно силами одного — единственного человека, требуется время.

Вот и сейчас, Волчик ведет тот разговор, а я…

Я ломаю время.

— Не Диенн. — Мягко поправил я Волчика. — Данн. Даниил. Данька. Но не Диенн. И, да — экстренного выхода я не предусмотрел. Точнее — не делал его из принципа. И, да — уточняю сразу — я не программист, так что понять логику моих решений… Вам, увы, не дано. И, кстати, а кто Ваш внук, за которого Вы так беспокоитесь?! И, чем же я ему так помог, что Вы так беспокоитесь обо мне?

Челюсть Волчика отвисла.

Время пошло в разлет, в раздрызг, в раздрай.

А мне того и надо.

— В кафе… — Волчик закашлялся и, сделав жест, подхватил стакан с водой, заботливо поданный телохранителем. — Вы остановили его… Когда он схватился за нож…

Я наморщил лоб, смутно припоминая.

— Да. Было дело. — Покивал я головой и, потянувшись, развернул ноутбук так, чтобы его камера захватывала и меня и Волчика и одного из бойцов — телохранителей. — Горячий парень…

— Весь в мать… — Волчик, словно в трансе смотрел на меня. — Моя дочь сбежала, едва ей исполнилось девятнадцать…

— Довели, девчонку… — Спокойно продолжал раскачивать время, я. — Вот уж воистину: «Богатые тоже плачут…»

Моя рыжекудрая красавица, перехватила управление камерой ноута и мой двойник, подмигнул мне с экрана.

— Не суди, да не судим, будешь! — Возмутился Волчик.

— Если судить не буду я, то вы уйдете безнаказанными. Эту аксиому я понял во втором классе. — Я потер руки и хрустнул костяшками пальцев. — Эту пословицу придумали для того, чтобы творить беззаконие. Так же, как и пословицу о том что: «О мертвых либо хорошо, либо — ничего…» Эту придумали, чтобы на могилы ворья и бандитов, плевали меньше и реже.

Волчик смотрел на меня исподлобья, внимательно изучая мое лицо.

— Вы не шутите! — Вырвалось у него, через минуту.

— Нет. Не шучу. — Мне очень хотелось улыбнуться этому маленькому человечку, вознесенному на вершину Олимпа, конечно не волей случая, но ежедневной работой, потерями в семье, потерями друзей, на смену которым пришли «нужные люди». — Не шучу, господин Волчик. Более того, мне Вас искренне жаль. Вы получили признание — потеряли семью. Получили богатство — потеряли друзей. Вы — истинный неудачник, ибо вместо жизни, создали смерть.

Волчик побагровел, а телохранители, таки, приложили мне в челюсть.

— «Кураж»… — Понятливо вздохнул Волчик, впившись в меня глазами. — Сколько не бей, не вводи лекарств — толку нет… А хотите, я сделаю ваш кураж — вечным?!

Я от души расхохотался — время, получив пинок, как шарик маятника, качнулось в одну сторону, а теперь летит в другую, пытаясь нащупать тот единственный фарватер, по которому ему проще всего нестись от точки А в точку Б.

— Черта с два! Не интересует!

И снова в глазах сидящего рядом со мной человека появилось странное замешательство.

Он, как и я, пытался вывернуть время наизнанку!

Осознав эту мысль, я задал прямой вопрос:

— Это уже было с Вами? Дежавю?!

Волчик, задохнулся от удивления.

Ноутбук, стоящий перед нами, на столе, внезапно пыхнул синим, вонючим дымом, перегорая.

«Всё. Теперь точно, никто не сможет узнать, что же за разговор состоится в этом кабинете…» — Я снова крутнулся в кресле, прислушиваясь к его скрипу.

Точно так же скрипело кресло в кабинете Кажелецкой.

Подойти бы к окну — может это он и есть?!

Волчик, закусил губу и встал, по его виду ясно читалось — наш разговор он представлял себе не так. Слишком часто в его жизни было лишь две крайности: убить или купить. Убивать меня уже не было смысла. Покупать… Так и покупать, смысла не было.

Не выдержав, встал следом и подошел к окну, не взирая на охранников, сердито подобравшихся.

Так и есть — кабинет Кажелецкой!

Полюбовавшись на стоящую в гордом одиночестве кривую сосну, с длинными, северными, ветками, вернулся в кресло.

— Данн… — Волчик развернулся ко мне, приняв какое-то решение, которое ему очень не нравилось. — Ты понимаешь, что все твоя эскапада — глупость несусветная? Что тебя сдали — свои же, едва до них дошло, что же ты им принес в клювике?! Ты понимаешь, что тот же ютуб — под нашим контролем, и мы сможем выпустить сотни роликов, демонстрирующих…

— Семен, вам семь десятков лет, а вы начинаете заходить издалека! — Рассмеялся я. — Право слово, с Вами приятнее общаться, когда вы не подбираете выражений или сыпете угрозами напропалую. В остальных случаях — вы демонстрируете собственную слабость и неуверенность. Давайте начистоту — мне откровенно наплевать и на вас и на нас.

Волчик замер в удивлении.

— Говоря и «вас и нас» я имею ввиду и человечество, и экзотов. — Пояснил я. — Человечество просрало себя в интернете, стараясь выделиться, и превратилось в единую, убогую толпу. Экзоты… Хм, продались… И с радостью готовы продаваться дальше — за тот же интернетик и возможность жить по собственному желанию, плюя на всех окружающих.

Камера, установленная в кабинете Ксении, едва заметно пошевелилась, кивнув.

Дианка, Дианка…

Любопытная Дианка!

Может быть, зря я оставил винт в сервере? Без него, моя рыжая «любовь» не добралась бы до камер наблюдения так быстро.

Впрочем, при отсутствии гербовой — пишем на обычной.

— Да что вы так к интернетику привязались! — Вспылил Волчик. — Обычная болезнь цивилизации, достигшей глобального информационного пространства. Вырастем, исправимся. Ничего не делается за минуту.

— К интернету я привязался как к показателю. — Вздохнул я, мысленно соглашаясь с Волчиком. — Слишком много семей разбито — при помощи онлайн психологов, ушедших в виртуальный мир — супругов, обеих полов. Экзоты, в отличие от людей, интернетом интересуются в последнюю очередь.

— Экзоты всем, кроме себя, интересуются в последнюю очередь. Такие как вы, господин Терновский, вообще — исключение. Сколько у Вас сертификатов? Восемь? Десять?

— Двадцать четыре. — Припомнил я. — Не считая тех, что завязаны на компьютерщину и психологию. Всего — пятьдесят один. Четыре опеновых диплома.

Круглые глаза и открытый рот стали мне наградой.

— Жесть… — Выдохнул телохранитель.

Я пожал плечами — сидеть в интернете, просматривая странички, мне надоело еще в далеком 2001 году. А за пятнадцать лет, обладая массой свободного времени и экзотическими свойствами…

— Жесть. — Согласился с телохранителем Волчик и плюхнулся на стул. — Данн, почему? Почему?

Я едва удержался от детского ответа.

Даже не имея перед глазами ноутбука, я был совершенно уверен — Диана гонит все в прямую трансляцию, без купюр и перерывов на рекламу.

Представив, сколько может стоить реклама, во время моей «эскапады» — рассмеялся.

Думаю, за пару минут мог бы сорвать совсем не малый куш, от производителей.

В дверь забарабанили сперва кулаком, а затем и ногой, грозя выломать жуткое картонное изделие.

Поморщившись, Волчик кивнул, и телохранитель щелкнул замком, впуская бледного как смерть, руководителя BST.

— Волчик! Мы так не договаривались! — Карел Амброз, смотрел на меня как на бешеную собаку, жалея, что в руках нет ружья.

— Мы никак не договаривались! — Отрезал Семен Волчик, делая жест охранникам. — Убирайтесь, Карел. Не до вас сейчас. И без того Вы… Мешаете нашей беседе!

— Вашу «беседу», видят все пользователи интернета, в прямом эфире! — Выпалил Карел Амброз, стремительно уходя в фальцет. — На нем — камера!

«Ага. Время вновь устремилось к фарватеру…» — Мысль оттолкнулась от слова «фарватер» и понеслась вскачь.

Выпроводив Амброза, Волчик закрыл за ним дверь и тяжело вздохнул.

— Я не знаю, как Вы это делаете, Данн. Может быть, это — кураж и ваши экзотовские штучки. Может быть — просто профессионализм сетевика и админа… Теперь уже все едино. Как остановить Вашу трансляцию, господин Терновский?

— Никак. Форматируйте сервера, останавливайте интернет. Делайте что угодно — эта запись все едино будет выплывать на поверхность. — Я откровенно врал и наслаждался своим враньем. Так надоело говорить правду, которую один хрен никто не слышит.

— Вы подписываете себе… — Волчик не успел закончить своей, заготовленной речи.

В этот раз, обошлось без «тупых ударов».

Оружие телохранители вытащили сами — и лишились его, замерев по моему щелчку.

Сознание Кирвина и моё собственное, слившись, дали весьма впечатляющие возможности.

Жаль, что рассказать о них не кому.

— Бывайте здоровы, людишки, живите дружно! — Усмехнулся я, спуская курок.

Очень жаль, что «последнее» желание и вправду — последнее…