1

— … Да он же бухает! — Искренне возмутился сержант МП, пытаясь оторваться от патруля и перейти в наступление на мой столик.

Мама Камилла покачала головой, предупреждая старшего тройки — лейтенанта — и указывая ей на дверь.

— Он серьезно, бухает и забил на военное положение! — Сержантик извернулся и, таки, направился к моему столику, кипя праведным гневом. — Сейчас я…

— Цимбарский! Стоять! — Рявкнула лейтенант злым голосом. — Кругом. Вон из заведения!

Сержант, исполнил приказ, хотя и сморщив рожу и бормоча себе что-то под нос.

— Идиот! На петлицы смотреть надо! — Злости лейтенанта не было границ. — Мудак, соленые уши! Совсем, в шары долбишься?! Или…

Закрытая дверь бара на четвертой палубе, отсекла продолжение беседы, оставляя меня в тишине и одиночестве.

Поблагодарив Маму Камиллу поднятой стопкой махнул ее и скривился — водка по-армейски, это спирт, в который капнули каплю воды. Одну на бутылку объемом в литр.

Очередная галдящая компания, ввалилась в бар и обрадовано уселась за пустующие столики, сделав заказ.

Мама Камилла, подошла ко мне и криво улыбнувшись, отошла — в бутылке плескалось у горлышка и долива не требовалось.

Шум кампании набирал обороты и я, спрятавшийся чуть в стороне, наконец-то стал объектом их внимания.

— О-о-о-о! Летун сидит! Летуниссимо! — Заржал худой техник, плохо выбритый и обиженный на весь свет за то, что выпивки не предвиделось. — Да еще и с бутылкой! У тебя там что — вода?

— Пошел в жопу. — Спокойно и очень просто ответил я.

Техник, закипел праведным гневом, так же как и сержант до этого.

Только в отличии от сержанта, техника остановить никто не успел — подскочив ко мне, он размахнулся и отлетел, собирая столики собственной спиной.

— Идиот. — Покачала головой Мама Камилла.

Техник, продравшись через болевые ощущения, взревел и вновь кинулся в мою сторону.

Для того чтобы вновь улететь.

Его компания, еще мгновение назад весело гомонящая и предвкушающая забаву, набычилась и принялась выбираться из-за стола.

Один, едва заметный жест и компания весело катится по полу бара, с видом разлетающихся кеглей.

Мне — можно.

Сегодня мне можно и не такое.

Даже если и эта компания окажется в госпитале — никто и пальцем не шевельнет против меня.

Даже то, что на моем столе стоит литровая бутылка водки — в период боевых действий! — ничего не значит.

— Летун! Совсем обалдел?! — Вопросительно и совершенно без злости в голосе, поинтересовалась совсем молоденькая девушка — медик. — Уже третью компанию к нам спроваживаешь!

Приблизившись ко мне пухленькая блондинка с погонами ефрейтора и змеями медицинской службы в петлицах, ойкнула и, прикрыв рот, дала задний ход.

Все правильно.

На моих петлицах — «серебряные осы».

Подразделение москитного флота Земной Федерации, истребители — перехватчики.

— Простите, товарищ лейтенант… — Пискнула блондинка, прежде чем повернуться ко мне спиной. — Отдыхайте…

По ее взгляду, метнувшемуся по столу, стало понятно — земные традиции, в отличие от всего коллектива 2-го линейного соединения «Амгу», она знает хорошо.

На столе, напротив меня, перед рамкой, в которой нескончаемым потоком менялись лица, стояла стопка водки, накрытая кусочком черного хлеба, густо посыпанного солью.

Отойдя к своим, ефрейтор тихо шепнула каждому что-то на ухо и компанию закатали в носилки за считанные секунды, вкатив каждому из пострадавших по львиной дозе транквилизатора.

— Товарищ лейтенант! Разрешите обратиться? — Вырос сбоку от меня сержант, отталкиваясь от повисшей на его руке, девушки.

— Спрашивайте, сержант. — Улыбнулся я, не узнавая собственного голоса.

Впрочем, я не только собственного голоса — собственной морды то, не узнаю.

— Примите наши соболезнования, товарищ старший лейтенант! — Сержант выпрямился и пожирал меня глазами. — Спасибо Вам, за чудо!

— Спасибо, сержант… — Мне почудилось, что лица на экране рамки, слегка улыбнулись. — Спасибо.

Козырнув, сержант развернулся и исчез из поля зрения.

Мама Камилла, включила большой экран, на котором корабли соединения величественно выстроились вокруг серой планетки, охватывая ее крыльями, с ощерившимися стволами, окутанные силовыми полями и летающими от корабля к кораблю, мелкими челноками технических служб.

Семь линкоров, три дредноута, пятнадцать эсминцев и валова туча всяческих охотников и кораблей снабжения — приперлись к шапочному разбору.

Как всегда — кавалерия опоздала.

Только если в старинных, еще до космической эпохи, фильмах это был повод поцеловать девушку и гордо зашагать в сторону заката, то для меня и двух тысяч «ос»…

Для нас ничего не было.

Ригель 3 или в просторечии «Рашпиль», за свои волнистые очертания степей, ничем особым не выделялся — аграрная планета, до войны снабжавшая свой сектор вкусными и полезными продуктами, с умеренной промышленностью и добродушными людьми. Все как всегда — война внесла коррективы — «Рашпиль» оказался в глухом тылу и на орбите планеты в скором порядке монтировались базы перезарядки, ремонта и госпитали. И базы новобранцев.

Охраняло все это дело, ни много ни мало — два линкора, москитник и целых две станции обороны. Впрочем, против наших противников — сила вполне значимая, а потому связываться с ней никто не станет. Вот и превратилась служба вокруг «Рашпиля» в синекуру.

На целых три года, превратилась.

Пока не пришли «глиссеры» керран и не устроили на орбите бойню, застав служивых со спущенными штанами и верхом на бабах.

«Глиссер», это не маленькая и верткая лодочка, это — бандура восьми километров длиной, трех в ширину и полутора в высоту! Как прошляпили их появление на вахтах — ума не приложу.

Первыми сгорели станции — без единого выстрела. Линкоры, храбро, но глупо кинувшиеся вперед — задержали боевую десятку на семнадцать минут, успев выкинуть в эфир «Погибаем, но не сдаемся!»

Красиво. Только керране, никого и никогда, не брали в плен.

Москитник, за трое суток до этого, с помпой демонстрировавший новейшие приемы и мастерство своих пилотов — сгорел, едва успев выпустить десятую часть, от силы, своих истребителей — «игл».

А там, из пустоты подпространства, успела выскочить наша «Морская оса» и ее группа поддержки.

В космос выстрелило две тысячи истребителей и перехватчиков.

На обломки «Морской осы», через три с половиной часа боя, вернулся только я.

На наше счастье, командиры линкоров успели врезать глиссерам — оставив сбитые поля и воронки от попадания тяжелых торпед, иначе даже вся выучка «ос», не дала бы ни малейшего шанса.

От «Морской осы» осталась только кормовая надстройка, отстреленная еще в начале боя — сам корабль, сделав микропрыжок, материализовался внутри защитного пояса экранов «глиссеров», носом — во флагмане, а кормой — в судне поддержки и наведения.

Восемь тысяч человек в мгновение ока превратились в свет, аннигилировав и прихватив за собой кроме двух основных, еще два, «глиссера».

К этому времени, «осы» зажалили насмерть пятерку «крыльевых», потеряв при атаках более полутора тысяч экипажей.

Ну не рассчитаны «осы», даже наши модифицированные «иглы», для борьбы с этими гигантами, не рассчитаны!

Не было бы госпиталей, на орбите…

Керране дерутся молча.

В ИХ эфире только приказы.

НАШ эфир звенел.

Мы матерились, кто-то — молился, а кто-то — плакал.

Умирали все — одинаково.

— У Вас свободно? — Еще одна красавица, с петлицами-змеями, вокруг буквы «пси» — армейские психологи, пожаловали.

— Пошла. Вон. — Сегодня мне можно все.

Я провел в своей «игле», долгих пять суток, оседлав остатки «Морской осы». Пять суток, за которые, Никто не рискнул оторвать свои задницы и заняться поиском выживших и раненных!

Только позавчера, когда из провала выскочил первый линкор соединения, руководство станций рискнуло выйти из-под своей защиты.

Последний «глиссер» мы валили уже своими телами — тяжелые ракеты закончились, а наши коррект — аннигиляторы годились лишь на близких дистанциях…

— Лейтенант?!

— Пошла вон. — Максимально спокойно, вновь отвечаю флотскому психологу.

Надеюсь, мое личное дело они уже изучили.

Рыжая капитан от психологии, покраснела от гнева и решила пойти на пролом.

Зря.

Через минуту Маме Камилле пришлось снова вызывать, правда, не медиков — техников, которые и сняли психушку с люстры, под потолком.

А что?! Там, между прочим, тоже было свободное место!

Пыльновато, конечно, только это проблема Мамы Камиллы, а не моя.

«Игла» шла на острие атаки, расчищая моим… Друзьям? Коллегам? Дорогу к последнему эмиттеру силового поля, сбив который мы оголяли броню в районе основного реактора…

От касательного удара болванкой по левой стороне истребителя, сбрившего крылышко, на котором торчало восемь пустых пилонов для ракет, «Иглу» закрутило и моя очередь ушла в молоко.

Хорошо, не совсем в молоко — бортовой искин, успел рассчитать траекторию и расстрелял турель, от которой я получил гостинец.

В следующее мгновение серебристая птичка «Иглы» коснулась защитного поля и лишилась второго крыла и части хвостового оперения — «Иглы» до сих пор делают многофункциональными, как для космоса, так и для атмосферы.

Пузырь силового поля, съев лишка массы, из фиолетового превратился в зеленый — самое удобное время, врезать, чтобы он лопнул.

Мой ведомый так и сделал.

Эмиттер взорвался, отфутболив меня на орудийную башню, медленно поворачивающуюся в сторону ближайшего объекта.

На этой башне я оставил свой маршевый двигатель — один пес, летать на нем я уже не мог, лишившись дюз, а расстрелять, сбивая наводку — мог запросто!

Видимо, снаряд уже бежал по стволу, когда двигатель, прилипший к металлу, наконец-то взорвался.

Ствол развернуло цикорием и мне ощутимо наподдало под брюхо, выкидывая в открытый космос.

Я с ужасом наблюдал за разворачивающейся в мою сторону турелью, чей выстрел должен был поставить точку в моей летной карьере.

Свезло.

Командир «глиссера», понимая, что «Иглы» его сделали — отдал приказ на самоликвидацию.

Я еще видел, как на месте реактора начал вырастать пузырь яркого света, жадно заглатывающего моих друзей — сослуживцев.

Оторванная башня прикрыла меня от испепеляющего взрыва.

В себя я пришел куском мяса, с вытекшим глазом, смятой правой стороной кокпита истребителя и в полной тишине.

На мои запросы, вопли — ничего!

На маневровых, за сутки, добрался до надстройки — «последней надежды», как ее называли на «Морской осе».

Полностью автоматизированная ремонтно-восстановительная станция, гостеприимно втянула меня в свое нутро — простреленное и искалеченное. Ни о каком ремонте можно было и не мечтать — внутри все превратилось в кучу перемешавшегося железа.

Ни атмосферы, ни связи, ни единой живой души.

Только одноразовый кокон выживания пилота, который и принял меня в свои теплые объятия, предупредив, что его ресурса хватит только на то, чтобы восстановить мне глаз, да ввести болеутоляющее…

— Еще водки? — Мама Камилла, высокая, выше меня на целую голову, черноволосая и кареглазая тарийка, стояла рядом с моим столиком, с бутылкой в руках. — Или, компании?

— Да, непьющий, я. — Со вздохом признался я. — И хочется. И помянуть — надо. А — не могу. Ты прости, Мама Камилла, за все… Пошел я, наверное… Зря я приперся, только народ тебе распугал.

— Распугал. Факт. — Тарийка свинтила колпачок с горлышка бутылки и отхлебнула прямо из горла, как сок. — Не знала бы Вас, землян — убила бы!

— Интересно, — пробормотал я себе под нос, по-русски, — почему каждый Ити считает, что он знает Землян?!

— Я — не каждый! — Мама Камилла угостила меня легким подзатыльником, придержав свою руку, способную за один удар проломить стопку кирпичей, высотой мне по пояс. — Впрочем, ты прав — каждый экстратерриториал действительно мнит себя знатоком Земли. На свою голову.

Наклонившись ко мне, Мама Камилла шепнула мне на ухо: «Моя фамилия — Шолохова!»

Я чуть не свалился со стула.

Теперь стала понятно и то уважение, что окружало владелицу этого заведения и то, что меня никто особо не трогал — связываться с мастер-деструктором Камиллой Шолоховой, пусть даже и в отставке — дураков нет!

И землян, Камилла Ургуновна, действительно знала — даже была замужем за землянином. Точнее и сейчас была замужней…

В ее честь, на Тарии, каждая третья девочка — Камилла!

Натянув свою пилотку, привычно отмахнул честь старшему по званию.

Камиллу улыбнуло.

— После победы, придешь и напьешься! — Подмигнула она мне, убирая мою, едва початую бутылку, со стола. — И не говори, что не доживешь!

Убрав рамку в нагрудный карман своего летного камуфляжа, улыбнулся и пошел на выход.

Три часа боя, это шесть перезарядок.

В реальности, «Морская оса» успела перезарядить наши «Иглы» шестнадцать раз, разрядив свои запасы по полной программе. Потому и отдал приказ о таране капитан Матвеев, милейший Семен Аввакумович, что пуста была «Оса», а бежать — некуда.

Выйдя из бара, я прошел по коридору и, прижавшись к стенке, сполз на пол — перед моими глазами вновь поплыли лица.

Нган Ма, Барт О'Лири, капитан Матвеев и его старпом — Хелена Стефен.

Лица кружились и кружились, а у меня кружилась голова, и, крутился только один вопрос — Почему выжил именно Я?!

— Эй, летун, помощь нужна? — Из остановившегося напротив меня электромобиля высовывалась вихрастая голова, с внеуставной, длинной, прической, по которой можно было сразу опознать орсайца. — Садись, подвезу!

— Мне на девятую палубу… — Попытался было отбрыкаться от помощи я, но от орсайца отделаться не возможно.

— Вот и по-пути! — Парень в новенькой форме научного подразделения «Астрон», выскочил из машины и помог мне устроиться на пассажирском сидении. — Только, если ты не против, заскочим на третью палубу, мне там должны документы отдать. А потом я сразу тебя отвезу на девятую!

В этом все орсайцы — им везде по пути! Даже если они летят в другую галактику, ничто не помешает им заглянуть на Землю и завезти почту или просто передать привет. Зато и любит их так наша федерация, а они платят сторицей.

— Ох ё… — Охнул орсаец, только сейчас разглядев моих «ос». — Простите, товарищ лейтенант! Сейчас же отвезу Вас на девятую палубу!

Элетромобиль, взвизгнув шинами по покрытию, развернулся буквально вокруг самого себя и помчался к ближайшему лифту.

Не слушая моих возражений, вихрастый рядовой «Астрона», довез меня до моих «аппартаментов» за рекордные три с половиной минуты. Из которых две — ушли на спуск в лифте!

— Лейтенант! — Смутно знакомый голос, остановил меня на пороге собственных «аппартаментов» — двух комнатушек, в которых из моих вещей стоял только кокон искина искалеченной «Иглы». — Надо поговорить!

— Пошла вон. — Снова, максимально вежливо ответил я, уже прикидывая, куда ее отправить, если попытается снова перейти в наступление. — Здесь люстр нет…

Психолог покраснела и щелкнула пальцами.

Увы!

Попытка хорошая, но на меня не действует.

Так же, как и не действовало на все две тысячи «ос».

Мы совершенно иммунны к проявлениям пси энергий, направленным на нас.

Нам нельзя внушить, нас нельзя сдвинуть с места, спалить или стукнуть разрядом. Из наших легких нельзя откачать воздух, а нас — засыпать землей.

В следующее мгновение ее унесло в сторону ближайшего санузла — понос ей гарантирован, на пару дней.

Довольный собой, вошел к себе и закрыл за собой дверь.

— Опять?! — Укоризненно поинтересовался искин, чувствовавший проявления, не хуже собаки. — Ох, ну и олух же ты!

— Перец, прекрати! — Потребовал я. — У меня сутки безнаказанности, не забыл? Хочу — в туалет посылаю. Хочу — в койку потащу!

— Что-то я в твоей койке, уже давно никого не видел! — Уел меня Перчик. — Ты еще не забыл, для чего девушки нужны?

Вот же ехида!

Перец мой второй искин. Первым была Ада, с которой найти общий язык я так и не смог, а потому, без сожаления обменял ее, после второго же тренировочного полета. Летать с искином, который тебя нервирует — увольте.

Перчик, прошел со мной все долгих три года войны, горел вместе со мной и застывал от лютого холода, кувыркался, при аварийной посадке на Деве и хлебнул водички, когда мы воткнулись в море на Зете Дракона. Несносный, вредный, заботливый и внимательный — это еще самое малое, что я мог о нем сказать.

Именно с Перчиком, мы и прорабатывали большинство моих проявлений.

— Она снова сюда идет! — В голосе Перчика послышались нотки восхищения. — Самоубийца! Теперь ты просто обязан на ней жениться! Как Настоящий Джентльмен…

— Я просто не открою дверь! — Утихомирил я разошедшегося искина. — У меня нет желания общаться с… этими.

Длинный звонок в дверь я проигнорировал и пошел раздеваться, в надежде, что за шумом воды, все эти звонки и суета улягутся сами собой.

Стоило мне стянуть с себя штаны, как дверь сорвало с петель, и на пороге очутилась уже знакомая мне «психичка».

— Девушка, вы настолько не привыкли слышать слово «Нет»? — Удивился я, разглядывая служительницу психологии и надеясь, что увидев меня голым, она хотя бы отвернется. — Вы не в моем вкусе.

«Психушка» открыла и закрыла рот, сделавшись очень похожей на рыбу, что совершенно не добавило ей ни шарма, ни блеска, ни дополнительных очков.

Тем паче, что рыбу я люблю только жаренную!

— Соизвольте надеть штаны, когда с Вами разговаривает старший по званию! — Рявкнула старший лейтенант медицинской службы, ожидая, что я ринусь исполнять приказ.

Ага, щаз-з-з-з!

— Являясь офицером, хотя и дружественной вам, армии, тем не менее, подчиняться вашим приказам не обязан. — Прищурился я и, подумав, добавил. — Да и не намерен. Тем более — сегодня. Дверь — за вашей спиной, соизвольте покинуть помещение, вызвать техников и оплатить ремонт!

Развернувшись к девушке спиной, прошагал к санузлу и закрыл за собой дверь, игнорируя все звуки, доносящиеся из-за моей спины.

«Серебряные осы», это одно из подразделений истребительной авиации. Далеко не элита, нет. Нам очень далеко до «Манчжурии» или «Иконостаса», вот там сидит элита элит, не скрою. Только их всего — по две сотни и погоды, в «собачьей свалке», они не сделают. Да и держат их, как пробку от всех дырок. Особо любимы эти эскадрильи всяческой спецурой и секретчиками.

На наш век спецопераций тоже хватает и подписками мы увешаны как новогодняя ёлка игрушками, а выговорами — как она же — мишурой, но зато и готовили нас не два года, а полтора, ну а мне так повезло вообще закончить учебку до войны, за полные четыре года.

Правда и летаем мы на «Иглах», а не на новомодных и мускулистых «Звездочках» — фиг их нам кто доверит, с их-то стоимостью и секретностью.

Наслаждаясь, горячим душем, купаясь в облаках горячего пара, вновь и вновь возвращался к минувшему бою. За пять суток бесполезного болтания на куске любимого авианосца, мы с Перчиком проиграли все отрезки нашего последнего боя не по одному разу. И все равно, точил меня червь сомнения, точил и точил. Уж больно просто все получалось. Словно некто, разыграв шахматную партию, пожертвовал 2000-ми пешек, чтобы убрать с поля десяток ферзей. Неравноценный размен, между прочим. Стоимость одного «глиссера», ну никак не меньше пары тысяч «Игл». Даже вместе с авианосцем.

Намылив голову, тихонько позвал Перчика.

— «Грузило» ушло?

— Болтается. — В голосе моего искина, пусть и звучавшего прямо у меня в мозгу, почудилась все нарастающая ярость.

— Гони ее. — Решил я. — Вызывай МП и сдавай с потрохами!

— Есть! — Бодро отрапортовал искин, и я добавил горяченькой водички, кутаясь в шубу белоснежного пара.

В ванне я провел добрых полчаса — на «Морской осе», с ее рейдерским статусом, такое просто не возможно.

Было…

Замотав бедра в небесно-голубое полотенце, вывалился в комнату, руками разгоняя пар, застилавший глаза и жалея, что баня на флоте не прижилась.

Обнаглевшая лейтенант сидела в моем кресле и изображала из себя великосветскую львицу.

— Перчик! Что ЭТО делает в моей комнате? — Брезгливо уставился я в голубые глаза «психушки». — Я сказал — гнать в три шеи!

— Не выйдет. — Страшный лейтенант довольно поерзала в кресле, устраиваясь удобнее. — Есть разговор, и я не уйду, пока…

— Отлично. — Широко улыбнулся и звонко хлопнул в ладоши.

Автоматика апартаментов, уже в первый час настроенная мною в стиле «Ос», мгновенно отреагировала на сигнал захвата помещения и отработала по захватчику, сидящему в кресле, транквилизатором и густой струей пены, плотно залепившей мою незваную собеседницу в тугой кокон.

Старшему лейтенанту повезло — будь у нее оружие, могло прилететь ей не из транка, а из станнера или вообще — крупного калибра.

А так — нехай спит.

До завтра ее не хватятся, а завтра — будет завтра.

Глядишь, и прибудет в эту систему земной прокурор и увезет меня, от этих союзничков, подалее!

Переодевшись в чистую форму — пришлось перевешивать знаки отличия — я оттолкал матовый кокон в соседнюю комнату и заперев ее, а для верности — подперев дверь другим креслом, отправился гулять по базе, оставив входную дверь выломанной. Воровать у меня, кроме Перчика — нечего. Все мои вещи, остались на «Осе».

Соединение «Амгу», в отличие от рейдерного авианосителя «Морская оса», таскал за собой целую кучу баз, на одной из которых, «Амгуема», я сейчас и находился.

Именно «Амгуема» приветливо выслала спасателей по моему пеленгу и вытащила обломки моего истребителя на свою внутреннюю палубу, с ужасом их разглядывая.

Меня, отправили было в госпиталь, да придраться было не к чему — официально, капсула первой помощи устранила все последствия моих ранений, и быть в госпитале мне было не с чего.

А, что шрамы остались, так и не ваше это дело, господа союзники. Спасибо, что приютили и дали 24 часа «безнаказанности». Большего от Вас мне и на… не надь!

Вернусь на «Баллисто», что вертится вокруг Марса, сдамся нашим, местным, врачам. Они меня и подлатают и нервы подлечат.

А у союзников, только одно на уме: «Опять земляне нам не доверяют!»

А как Вам доверять, что Ваш собственный флот, ответил на вызов — с трех суточным запаздыванием, а пробился к звезде — еще через двое суток?!

Болтаясь по коридорам «Амгуемы», наслаждался неожиданной тишиной и покоем, накатившем, как волна цунами. Все красиво, чинно, благородно, красиво. Ровненькая разметка под ногами, отделяющая проезжую часть от тротуара; мягкие фонари над головой, дающие ровный, белый свет; чистые стены и лица многих людей — живых людей — спешащих по своим делам.

Никому и на дух не нужен лейтенант — летун, почему-то шляющийся без дела по коридорам.

На лифте поднялся на самый верх — палубу ноль, на которой, к моему удивлению, оказался настоящий прозрачный купол, длиной метров в четыреста и шириной в сто, под которым расчетливая душа расставила столики и даже лежанки!

Оккупировав одну из лежанок, закинул руки за голову и уставился в черное нутро космоса, едва поблескивающее колючими крупинками дальних звезд.

Официант, подскочивший ко мне, протянул меню и замер, ожидая заказа.

Заказав плитку черного, горького шоколада и чай с лимоном, улыбнулся — жажда наживы, или попросту — жадность, сгубила уже не один корабль.

«Амгуему», конечно, жаль.

Только, первая же боеголовка, пробившая защитное поле этого корабля, в первую очередь клюнет именно на эту полость, превращая базу в парящее корыто.

Громко щелкнув языком, поправил себя — если эта база вообще, когда-нибудь, окажется в бою!

Ломая шоколад, запивая его чаем, валялся и тащился — возможно, впервые с начала войны я лежал вот так, ничего не делая, никуда не торопясь и никого не ожидая.

«Психушка развязалась».

Короткое сообщение, переданное Перчиком по корабельной сети, приватно, поразило меня до глубины души — выбраться из паутины, на моей памяти удалось только одному человеку — бушмену К'Вану, лидеру второй сотни «Ос».

«Меня ищет?»

«Матерится. В душе». — Ответил Перчик и добавил, после не значительной паузы — «В ванне, значится…»

Мой счастливый смех испугал соседа справа, сладко придремавшего капитана с петлицами «кузнечиков» — торпедоносцев.

Очень, между прочим, симпатичного капитана, эдакой миниатюрной блондиночки, с зелеными глазками и великолепной фигурой.

Вот уж воистину — век живи, век учись и все едино — дураком подохнешь.

В наших войсках, на «торпеды», женщин старались не брать.

А здесь — ажно цельный капитан! Да еще и с боевыми колодками, чтоб мне провалиться! Все страньше и страньше, как говаривала удивительная девочка Алиса.

На моей памяти, точнее, на нашей с Перчиком, было всего девять таких капитанов, женского пола. И, судя по тому, что я видел — моей соседкой была никто иная, как Маргерит Макт-Наттер, по прозвищу «Марри».

Что-то много на этой базе звезд, околачивается!

Допив чай, аккуратно ретировался — вбитое годами учебки правило гласило — «Звезды имеют свойство падать!»

А тут их… Как то много, на погонный метр…

Мои сутки «безнаказанности», это дань традициям — вернувшимся из боя, длившегося более двух часов — давали сутки на отсып. Боевая химия, держащая нас в тонусе все время, имела похабное свойство — плохо выводилась и, по накоплению, переставала действовать. Вот и получалось, что вернувшись из вылета, мы имели право делать все что угодно, только сил оставалось — на глубокий и спокойный сон, вытащить нас из которого имел право только Его Величество Случай и Госпожа Судьба.

За мои годы войны, из сладостной комы сна нас вытащили один-единственный раз.

На «Рашпиле».

— Лейтенант! Можно Вас на минуточку? — Властный мужской голос, остановил меня, уже занесшего ногу в раскрытые двери лифта и заставил извернутся, чтобы не упасть.

— Без проблем. — Ответил я глядя в глаза каперангу и улыбнулся, наблюдая как того плющит от моего не уставного ответа.

— Э-э-э-э… — Каперанг набычился и сделал шаг ко мне, разглядел мои петлицы и выпрямился по стойке смирно, отдавая честь.

Возвращая приветствие, по всем правилам и нормам устава, старательно травил слезы из глаз.

Не мне отдавал честь этот боевой каперанг — всем тем, кто не вернулся.

Разглядев полоску с фамилией, я остолбенел — Шолохов!

Нет, что-то на «Амгуеме» и вправду творится несусветное!

— Разрешите идти, товарищ капитан первого ранга? — Опомнился я, все еще с занесенной рукой.

— Лейтенант, пожалуйста, не в службу, а в дружбу — проводите девушку на обзорную палубу. — Мягко улыбнулся мне «Горелый капитан» и указал на свою спутницу.

Я сказал «что-то несусветное»?!

Это было… Очень мягко сказано.

За улыбку девушки, которую мне так легко и изящно препоручал Кирилл Бероевич, готовы были убить миллионы фанатов и фанаток.

Актриса Элизабет Ваер, собственной персоной!

«Ой, бежать пора!» — Весь мой «пятоточечный» нюх уже вопил и бился в стенки черепа.

— Вот, Катенька, пообщайтесь с лейтенантом, глядишь и по его приключениям, фильм снимут! — Подмигнул мне каперанг и, подозвав взмахом руки свободный кар, умчался, оставляя меня тет-а-тет с актрисулькой.

— Добрый вечер. — Поздоровалась со мной девушка и меня заколотило — некоторые частоты, моё ухо воспринимало очень отчетливо и ее «добрый вечер» звучал для меня как: «Добрыш-ш-ш-ш-шй Вечш-ш-ш-ш-ше-р-ш-ш-ш-ш-ш».

Очень больно, но, увы, Элизабет Ваер, хоть и играет земных красавиц, но к Земле отношения не имеет — ее родина Мадина, приветливая планета, теперь больше похожая на радиоактивную свалку — керране прошлись по ее поверхности своими термоядерными зарядами, стирая все живое.

После этого, мы стерли их столичную Керрану и еще две планеты: Жостеррию и Блашанерру.

Теперь, атаки на планеты с помощью термояда более не ведутся — жизненное пространство стоит неимоверно дорого.

Заметив, что я поморщился, Элизабет перешла на «глобал» — единый язык 28-ми рас, входящих в Земную Федерацию.

— Вы первый, кто заметил мой акцент! — Восхищенно улыбнулась девушка, изучающее воззрившись на меня. — Это — невероятно!

— Спасибо. — Отбрехался я, вызывая лифт и судорожно соображая, как же мне добраться до обзорной палубы, которую я покинул более часа назад.

Пришлось звать на помощь Перчика.

— Вы очень любезны. — Актриса снова уставилась мне в глаза и задала вопрос, который, видимо, вертелся у нее на языке, едва она рассмотрела мои шрамы. — А что за приключения…?

— Ничего серьезного. — Пожал я плечами, молясь, чтобы лифт поторопился. — Посадка не совсем удачная…

— А-а-а! Это была — шутка? — Элизабет замерла. — Или, я вам не нравлюсь?

— Не нравитесь. — С легким сердцем признался я. — Я считаю, что переснятый, с вашим участием, «Рыцарь неба» превратился не в гимн феминизма, а в унижение женщины-пилота.

— Но… — Глаза звезды головидео заняли половину лица. — Мне казалось, я смогла передать те же чувства, что испытывал главный герой первого…

— Передать — да. А дать свое — нет. Ваша работа в фильме — работа ремесленника, но никак не мастера. — Пожал я плечами и пропустил девушку в открывшиеся двери лифта. — Подобие жизни, но не сама — жизнь. Вам стоило освоить истребитель самой, а не летать на спарке, даже с Таей Нагоморро…

— Не думала, что о моих полетах с Таей, кто-то осведомлен… — В глазах инопланетянки промелькнул испуг.

— Ой, вот только не надо тайн! — Рассмеялся я. — Все журналы пестрели Вашими фото, в обнимку, в купальниках, в кабине «Валькирии» — где только Вас не фотографировали!

— Мы с Таей — друзья, а не любовницы! — Вспылила Элизабет и отвернулась от меня, уставившись взглядом в закрытые двери лифта.

А вот это была правда.

Тая и ее избранник остались там, подорвав третьего, крыльевого, «глиссера».

Как летали — парой, так и парой и…

Я закрыл глаза и прислонился к стенке лифта лбом.

— Вам плохо? Врача? — Девушка схватила меня за рукав и потянула к себе. — Скажите, что-нибудь!

— Что-нибудь. — Повторил я эхом и почувствовал, как разжимает свои тиски боль. — Спасибо, Элизабет. Вы мне очень помогли. Даккан та тарпиен, Саггатапара!

Теперь пришла очередь девушки, вжиматься в стенку лифта.

— Бэвен, хомо!

— Хорошо, я буду молчать. — Подмигнул я актрисе. — Только и вы, в свою очередь…

— Какой у Вас…Класс? — Не удержалась Элизабет, от последнего вопроса. — Т-11?

— Ф-7. — Расплылся я в улыбке. — У Тайи был Ф-14.

— Боги Мадины! — Приложила к губам ладошку, девушка. — А я то, глупая… Со своим Л-19, ей лапшу вешала!

— Осторожнее с незнакомцем. Он может оказаться ангелом! — Припомнил я одну из докосмических фраз и мы весело рассмеялись.

Оставшееся время, мы мило общались, не касаясь фильмов.

Перестав выделываться, уроженка Мадины сразу превратилась в чудесную и милую девушку, с которой можно было просто перебирать темы и перестать выделываться самому.

А возле обзорной палубы меня поджидала рыжая неприятность, чтоб ей звезды не светили!

И Перчик, язва, упустил ее из виду.

Заметив, кто моя спутница, «психушка» покраснела и сжала губы в тонкую, белую линию.

Зря, ой зря, она так!

Элизабет — актриса, хотя мне и не нравится, но тем не менее!

Заприметив рыжую «психушку», уставившуюся на меня с плохо скрываемой злобой, госпожа Ваер отыграла классическую роль унижения соперницы, со стрельбой глазами, тяжелым вздохом и блеском глаз, наполняющихся слезами.

Ей бы в кино так играть, честное слово!

Видя, что еще миг, и я скроюсь на обзорной палубе, «Психушка» сделав три четких, строевых шага, бросила к моим ногам монетку. Надеюсь, самую мелкую из тех, что завалялась у нее в кармане.

Тогда обойдется выбитыми зубами и синяками.

Наклонившись, поднял монету и присвистнул — палладиевый стольник.

Мелкая монетка, дороже которой только купюра в тысячу.

Вот это я ее достал!

Я горжусь собой, звезды не свети!

— Вызов принят. — Кивнул я и, в наглую, спрятал дорогущую монету в карман. А что? У меня из денег \ вещей — только дыра в кармане! — Выбор оружия, время и место — за Вами, милочка!

— Сейчас! — Рявкнула «психушка». — Следуйте за мной, лейтенант!

В центре обзорной площадки, за считанные мгновения, расторопные дроны сляпали подобие дуэльной площадки хадронов, окружив его эмиттерами защитного поля, «во избежании жертв со стороны мирного населения!», как говаривал в таких случаях капитан Матвеев.

— Старший лейтенант Элвара Т'К'Н'Вага, против лейтенанта Тамира Коржика! — Провозгласил рефери и окружающие покатились под стулья, услышав мою фамилию. — Бой идет до смерти. Выбор оружия, любезно предоставлен госпоже Т'К'Н'Вага! У вас есть что сказать друг другу?

Моя противница, крутнув парные клинки — «тулузу» и «элизу», мотнула головой.

— Вы, лейтенант? — Рефери уставился на меня, видя, что к своим клинкам я так и не прикоснулся. — Есть что сказать, своему противнику?

— Зря ты, хадронов призвала. — Вздохнул я и хлопнул ладонью правой руки, по сжатой в кулак левой, скользнув от большого пальца, к локтю. — Думать должно!

Голова моей противницы, отсеченная собственными клинками, покатилась по полу. Безголовое тело, еще не принимая собственного поражения, сделало шаг вперед и упало, заливая меня фонтаном зеленоватой крови.

Крови экзота.

Толпа, подалась назад.

Через десять секунд, сквозь наше защитное поле пробьются медики, подхватят голову и тело, уволокут их в госпиталь и через десять — двенадцать часов, рыженькая старший лейтенант, откроет свои глазки и проклянет тот момент, когда ей захотелось связаться с «Осой».

Я не врал — «Осы» не элита.

Мы дети экзотов, оставшихся на Земле!

 

2

— Тортик! Здорово! — Технарь сателлита 13-бис, радостно облапил меня, встречая у трапа челнока. — Живой, Тортище, Живой!

— У-у-у-у-у-у-у-б-б-б-ь-е-е-е-ш-ш-шь! Медведище! — Выдохнул я, радуясь возвращению в родные пенаты. — Как Вы? Как Сателлит?

— Скучно без «ос»… — Тяжело вздохнул капитан Аарон Медведев. — Без Вас совсем плохо стало. Керрики озверели — по четыре, пять вылетов по вызовам, за сутки. Молодняк воет. Старики кряхтят…

По пандусу вниз скатился серебристый чемодан и от души боднул капитана технической службы под колено.

— Ай. Перец, за что?! — Возмутился Ронни. — Не забыл я о тебе, не забыл. Доедем до ангара — поставлю на…

Перец снова вломил и покатился в сторону синего авто капитана Медведева.

— Из наших, уже кто-то вернулся? — Старательно отводя взгляд, поинтересовался я.

После дуэли, я угодил точнехонько на губу, на десять суток.

За это время в систему вломилась громада линкора «Бессмертный» и уже через пять дней, я выслушал все, что для меня приготовила пресса и наши пиарщики, мать их, в беззвездное небо!

— Сам знаешь — раненных первоходом пускают. — Пожал плечами технарь. — Кальян Кальяныч кипятком плюётся: хреново ребят подлатали, только для парада. Тебя ждет — дожидается, между прочим!

Вот это было плохо. Очень плохо. Еще хуже, чем остаться десять против одного глиссера.

Устраиваясь на пассажирском сидении, мысленно перебирал все свои грехи — грешки Кальян Кальяныч и так отпустит, отечески погрозив пальцем. После Отца-капитана, генерал медицинской службы Николя Кал'Е'Н, самый страшный сон всех «ос». В его праве зарезать полеты любой «осе» и отправить ее в «ванну», суток на пять — семь, для полной очистки или и того хуже — отправить на курорт, сроком на один месяц, для поправки нервей.

Если он меня ждет — значит, меня ждет расстрел.

— Сейчас я тебя к Кальянычу подкину, а там к себе метнусь — Перчика на стенд поставлю, да «Иголочку» тебе начну подбирать… — Медведев старательно зубоскалил, стараясь отвлечь меня от невеселых мыслей. — Ты, там, говорят, побуянить успел?! Кому ашку снес? Говорят — «секирой»?

Синее авто капитана Медведева, знал весь сателлит и оттого старались его пропускать, испуганно прижимаясь к стенкам и бордюрам. Водил Аарон плохо — быстро и невнимательно, за что каждый божий день, точнее — вечер, получал втык от МП, разводил руками и снова мчался через весь сателлит, нарушая правила. Первое время МП-шники его штрафовали, требовали взять себе водителя, в конце-концов, а потом — махнули рукой.

— Ага, — Растянул я губы в улыбке. — Смахнул. Страшному лейтенанту, с индексом ПВ-37.

— Ва-а-а-аще не победа… — Поморщился техник. — Погоди, «П» — это психологи?!

На мое счастье, нажать на тормоз Аарон успел прежде, чем сполз под сиденье от хохота.

— Нет, Тортик, мы знали, конечно, что ты психологов не любишь… Но, ТАК сильно!

— У Перчика спроси, какая она доставучая была! — Рассердился я. — И вообще…

— Ладно-ладно, Тортик, не кипяти водку. — Медведев азартно мне подмигнул и давнул на газ. — Знаем, что ты у нас — злой хомячок. Только душа у тебя — ранимая! И шкурка — нежная!

«Сволочи…» — Попытался, обидится я и, как всегда, не получилось.

Вывалив меня перед монументальными гермодверями с литерой «М» и змеями, Аарон умчался к себе. Минут через тридцать, когда Перчик «расслабится» и «размокнет» на стенде, Ронни устроит ему допрос с пристрастием, обновит ПО и примется за отбор «Иглы», которая понравится Перчику. За это время, ЕБЖ, они успеют вволю покалякать, поточить лясы и к моему появлению, все подробности моих похождений на базе «Амгуема» станут достоянием всей базы.

Если контра, не закроет доступы, разумеется.

— А-а-а! Бравый лейтенант Коржик, собственной персоной! — Поприветствовал меня Кальяныч и хихикнул в густые усы. — Ты почто, ирод, мою землячку обидел?! Она ж супротив тебя, аки болонка против вспышки сверхновой!

— Кальяныч, самому противно… — Почесал я мочку уха. — Привет.

— Противно ему! Мозги включать надо! — Кальяныч от всей души хлопнул меня по плечу и замер, разглядывая, как я изменился в лице. — Так… Колись, что еще наделал?

— Я от госпитализации, отказался. — Пожал я плечами и принялся снимать китель.

— Млят! Все вы «осы», на всю голову — шибанутые! — Ругался на чем свет стоит генерал, загнав меня в ванну. — Ты что, все три недели, на обезболивающем сидел?!

— Сперва — сидел. Потом привык. — Пожал я плечами. — Сам знаешь…

— Знаю… — Вздохнул Кальяныч. — Все знаю. И про то, что тебе не сказали, что выжившие с «Осы» есть. И про то, что ты им не только Перчика не дал понюхать, даже анализы отказался сдавать, сунув под нос результат автоосмотра. И про то, как тебя особисты, гладили по шерстке — тоже знаю. А теперь — спать, летеха. Утро вечера мудренее!

Крышка ванны биовосстановителя плавно закрылась и я до хруста потянулся, предвкушая сладкий и долгий отдых, вполне даже заслуженный.

В ванне Кальяныч продержал меня полных пять суток, вымывая остатки боевой химии, очищая мои почки и печень, выпрямляя и сращивая помятые кости и ребра. В боевых условиях, все процедуры прокатились бы часов за тридцать, а тут — лафа!

Выбравшись из ванны, привычно похлопал в ладоши, разгоняя сознание и с удовольствием почувствовал, как мир растягивается и сжимается в унисон с моим дыханием.

— Не дизели! — Пристрожился Кальяныч. — Еще сутки, без «выплесков», пожалуйста.

— Кальяныч… — Замер я в дверях. — Сколько… Уцелело?

— Сто четыре с первой атаки и семьдесят семь — со второй. «Списанных» нет. — Кальяныч подмигнул мне. — Топай. Через два часа общий сбор. Прибыл Матти и Говрункель, собираются речугу толкнуть.

Привычно приложив к виску правую ладонь, развернулся кругом и «потопал».

В душе пело — сто восемьдесят один человек! Даже меньше одной десятой от штатного расписания. Но… Все равно — не ОДИН!

— Тортик! Живой! — Загалдела сотня глоток в общей столовой, стоило мне в ней появиться. — Давай, рассказывай! Как Вы отстрелялись? А то, нас по капсулам распихали и до прилета «Бессмертного» — ни гу-гу, союзнички, чтоб им звезды не светили!

— Эхой! — Принялся отбиваться я от наседающих «Ос», с радостью замечая, что среди совсем зеленых первогодков, промелькнул десяток лиц «старичков», а значит — «Серебряным осам» уготована вторая жизнь. — Сейчас Перчика позову, все расскажем и покажем!

— Отставить, лейтенант! — На пороге нашей столовой нарисовался смутно знакомый майор с лычками контрразведки. — Всем пройти на инструктаж.

— Кайфолом… — Пробормотала смуглокожая девица, проходя мимо меня. — Могли же, хоть полчаса дать…

Инструктажная «Серебряных Ос», рассчитанная на две тысячи носов, давила на нервы. В президиуме, кроме адмирала флота федерации Матти и господа-бога сателлита, генерал-лейтенанта Говрункеля — никого. Даже контрик остался за дверью.

— Господа пилоты! Прошу садиться! — Адмирал Матти, почтив ушедших привычной минутой молчания, щелкнул пальцами, вызывая у себя за спиной здоровенную голограмму, на которой крутился изящный кораблик. — От лица федерации, объявляю всему составу авианосца «Морская оса» благодарность! Ни дай Звезды, хоть кому-нибудь, повторить то, что сделали Вы! Однако — война продолжается.

Почти не слушая адмирала, я рассматривал кораблик. Что-то он мне напоминал! Хорошо забытое старое… Е-моё!

От моего протяжного свиста, сидящие рядом широко разулыбались.

Видимо я один такой тормоз, что опознал кораблик только сейчас, да еще и так позорно выдал себя.

— Вижу, все уже узнали старый истребитель наших союзников — «Пагирру». — Адмирал озорно подмигнул. — Есть предположения?

— Вижу новые дюзы и маневровых стало больше! — Вскочил слева от меня молоденький парнишка — первогодок, с позывным, если не ошибаюсь — «Крабат». — Горгрот — уехал и остекленение — уменьшилось. Новая модификация.

— Верно. Только не наша. Союзники, на основе «Пагирры», решили выпускать свои истребители. «Иглы» — слишком дороги.

— Тогда, надо садить второго… — Покачал головой мой сосед. — В одиночку, на «погибели» — тьма.

— Да… — «Крабат» почесал затылок. — Сдурели они, что ли?!

— Увы. — Адмирал тяжело вздохнул. — Последний год, решения и действия союзников основываются на полнейшем к нам недоверии. И последнее событие, это недоверие лишь укрепило!

— Это которое?! — Взвился со своего места рыжий, как огонь Вальтер Гюнце. — Мы им «глиссеры» валили, а они нам не доверяют?!

— Ну, что… Лейтенант Коржик… — Адмирал встал со своего стула, обошел длинный и сиротливо пустой стол, остановившись напротив меня. — Сколько раз тебя понижали? Четыре? Списать тебя, лейтенант… Да время — военное!

— Фи, четыре понижения… — Услышал я голос позади себя. — Здесь и по семь — не предел…

— Наш Коржик… — Начал адмирал и замер, пережидая смех и веселый выкрик с места: — Это не Ваш Коржик, а Наш — Тортик!

«Осы» и дисциплина… Только в бою. В остальное время — от языков нашей группы страдали не только адмиралы. Увы, надо соответствовать!

— Лейтенант Коржик… — Адмирал переждал бурю и продолжил свое выступление. — Отказался сотрудничать с контрразведкой союзников. Отказался пройти медицинское освидетельствование. Отказался пройти психологическое освиде…

— И что дальше? — Нетерпеливо подстегнул адмирала женский голос с правого фланга. — Один пес, лечились мы здесь!

Все бывшие раненые пришли в дикое возбуждение, из которого я понял, что врачи союзников боевую химию чистили больше для виду, налегая на забор крови, для анализов.

— Молчать! — Рявкнул Говрункель. — Союзники обвиняют нас в том, что инъекции, применяемые нами, превосходят передаваемые для них!

— Чушь. — Вырвалось у Вальтера. — Бред кобылы сивой!

— Мало того, — адмирал плотоядно облизнулся. — Союзнические «дохтуришки» считают, что мы используем Разные коктейли!

— Правильно. — Качнула головой впередисидящая девушка. — Организм у каждого свой! А они, что… Всех под единую бритву…

Адмирал Матти расплылся в широкой улыбке и просто кивнул.

— Бред. — Вырвалось у меня. — Ни за что не поверю, в такую ерунду. При мне, Кальян Кальяныч составлял рекомендацию! Еще на первый месяц!

— Бис! — Захлопал в ладоши адмирал. — Только Вы, лейтенант, извольте молчать. С вами и о вас — разговор отдельный. Пороть вас буду лично! Неужто, так было тяжело поговорить с девушкой?! Манеры у вас, Коржик… Хромают. Так же как и совесть.

— У Тортика нет совести! — Присвистнули с правого фланга. — Иначе его съедят!

— Вы не «Осы»! Вы бабы базарные! — Рассвирепел Говрункель. — Что за манеры? Расповадил вас Матвеев…

В зале мгновенно стало темно и тяжело дышать.

Зря он нашего капитана…

— Смирно! — Адмирал Матти пришел на помощь руководству сателлита самым простым способом — поставил нас на ноги. — Вольно, господа офицеры. Можно садиться.

Мы упали на свои стулья и стали ждать продолжения.

— Мало того, что союзники обвиняют нас в проблемах с инъекциями… — Адмирал, так и стоящий напротив меня покачал головой. — Федерация Земли уже в полный голос обвиняется в затягивании войны, с целью получения сверхприбылей. Это и поставки вооружения, запасных частей и оборудования. Всё, чего касается рука федерации, считается — изначально — испорченным.

— Саботаж?! — Встрепенулся Магу Хаванн, наш аналитик и расчетчик.

— И саботаж — тоже. — Возмущенный вздох прокатился по нашим рядам.

— Значит так. — Адмирал вернулся к столу, и голограмма изменилась: теперь на месте «погибели» крутился странный серебристый кораблик, по форме больше похожий на две слипшиеся между собой селедочницы. — С завтрашнего дня, подразделение «Серебряные осы» прекращает свое существование.

Мы взвыли.

— Молчать! — Взревел уже сам адмирал. — Слушать сюда внимательно, господа офицеры! С завтрашнего дня и пока я не скажу «всё»! Вы выходите из подчинения флота федерации и переходите в подчинение отдела специальных операций. Ваша задача — сопровождение караванов для союзников. Как наружное, так и внутреннее.

— У-у-у-у! — Снова пронеслось по залу. — Спишите меня в штрафбат!

— Не дождетесь, лейтенант Сливяк! Будете, как миленькая, наблюдать за передвижением. Будете, как приклеенная — следить за всеми, кто приблизиться к грузу. Будете — отрабатывать, все мыслимые и не мыслимые варианты саботажа. И не Тортик будет аналитикой заниматься, а вы — лично! Привыкли, что Тортик с Перчиком за вас отдуваются! Привыкли, что Магу вам все разжевывает! — Адмирал завелся и его понесло. — Тортика вообще, под трибунал пора… Тьфу, лейтенанта Коржика… Смахнул голову и свалил на губу, умелец эдакий! А нам — конфликт разгребать! Как же — Ф-7 против ПВ-37!

Я густо покраснел.

— Всё, проваливайте все! — Рыкнул Говрункель. — Завтра, в это время, здесь же! Как штык! Со всеми предположениями! Р-р-р-р-разойтись!

Мы порскнули из зала на третьей космической.

— Зря мы адмирала разозлили. — Тяжело вздохнула Гермеша Тианетай. — Он что-то интересное хотел рассказать…

Глядя на эту хрупкую, смуглую красавицу, сложно было представить, что у нее, из всех ос, самый высокий коэффициент — Ф-43! Жаль, что опыта у нее — семь месяцев. И слава Звездам, что она выжила.

— Тортик, сладенького хочется…

Вот же, привязалось за мной это прозвище…

Впрочем, учитывая мою любовь к сладкому…

Уж лучше — Тортик, чем, например, Сладенький!

Хоть «осы» и злые, но тем не менее — люди вменяемые. Через десять минут после общего собрания, мы снова собрались в «своей» столовой, обсудить наши делишки, ибо делами сейчас занимаются те, кто на вылете.

Из старших по званию, выжил, по странной иронии судьбы, только Магу Хаванн, что есть очень даже гут — с его аналитическими мозгами мы не пропадем.

Вот только взгляд адмирала Матти, которым он меня наградил на прощанье, ничего хорошего мне не сулил. И вообще, весь этот сыр-бор, разгоревшийся на ровном месте…

— Итак, господа! Подводя черту под сказанным адмиралом… — Магу вздохнул и захлопнул планшет. — «Серебряные осы» превращаются в подразделение расследований преступлений. Как адмирал и сказал — будем бдить. Ты что скажешь, Тортик? Что твои пятоточечные инстинкты напевают?

— Молчат пока. — Пожал я плечами. — Только не могу понять, что за селедочницы нам продемонстрировали… Для истребителя — велики. Для сторожевика — как раз…

— В корень зришь, Тортик! — Натали Сливяк довольно хрустнула пальцами. — Слыхала я о таких. Их тарийцы строгали. «Боршакан», называются, что в переводе «Длиннорукие». Использовались для отлавливания особо зарвавшихся, товарищей.

— Значит точно — сторожевики клепать будут. — «Крабат» прищурился и тяжело вздохнул. — А экипаж у них — душ пять, не меньше…

«Осы» погрустнели еще больше.

— Значит «Игл» нам больше не видать. — Шмыгнула носом Гермеша. — Буду рапорт подавать…

— Господу богу, подавать будешь?! — Усмехнулась наша жгучая испанка Алика. — Нет, шалишь. Теперь мы, пока проблемы с союзниками не решим… Будет, как миленькие, впятером спать…

— Лейтенант Коржик! К адмиралу Матти. Бегом, Тортик! — Наш боевой друг, ни разу не покидавший сателлит — комп по прозвищу «Мамочка», рявкнул из-под потолка так, что кое-кто, перешел на Великий и Могучий, русский…

Подхватив пилотку, как всегда выпадающую из отведенного ей места на поясе, поспешил на выход. Адмиралу сегодня и так досталось от наших красавцев, а я так вообще… По законам мирного времени, за мою дуэль мог и на каторгу угодить! Придется тянуться, пожирать глазами и дакать, пока не пошлют…

— Товарищ адмирал, лейтенант Коржик по Вашему приказанию явился! — «Подчиненный, перед лицом начальствующим вид должен иметь лихой и придурковатый, дабы разумением своим не смущать лицо начальствующее!» Заветы Батеньки Петра I, на флоте в действии!

— Вольно. Садитесь, лейтенант. — Адмирал, судя по расстегнутой верхней пуговице, уже успел успокоиться. — Да… Вызывайте вашего искина.

Пожав плечами, стукнул Перчику в личку и настоятельно поторопил. Адмирал хоть и отошел, но все же не в мир иной, а следовательно — лучше не злить. Иначе в этом мире мог оказаться я.

— За дуэль, сам понимаешь — штрафом не отделаешься. — Адмирал уселся во главе справного, метров семи в длину, армейского стола, с зеленой скатертью и целой кучей разномастных стульев, под седалища всех 28-ми рас, буде они соберутся вместе, в этой комнате. — Звания с тебя не снимешь — ниже лейтенанта, за штурвал не посадишь. А списать тебя — совесть не позволит. Хотя не только списать надо… Вообще, через колено перегнуть и ремнем отходить!

Адмиральская ладонь встретилась со столешницей, с таким звуком, что задница заныла…

— Не… — Адмирал вздохнул и встал со своего места. — Не ваша работа — летел бы ты, лейтенант, сизым голубем, хвостом вперед. С черным билетом и повязкой — «придурок» на голове. Квас будешь?

— Буду. — Качнул я головой, чувствуя, что грозу пронесло, а когда появится Перчик, то и вообще можно будет жить.

Поставив передо мной запотевшую кружку с квасом — не погнушался адмирал, за летехой поухаживать — адмирал Матти вернулся на свое место.

В тишине и молчании прошло целых три минуты, за которые я успел вдоволь нахлебаться ледяного напитка, а адмирал успел насверлить во мне десяток дыр и, отнюдь не под ордена. Скорее — под заряды взрывчатки.

Перчик, как всегда прибыл весьма своеобразным манером — через технический канал, едва не повалив адмиральский сейф, слегка загораживавший проход. Матти, от такого способа прибытия в восторг не пришел и сердито нахмурился.

— Ну, рассказывай, контра недобитая, что добыл — разнюхал! — Потребовал адмирал космического флота федерации земли, едва мой Перчик запустил системы защит от прослушки. — Все рассказывай, по «примусу»!

Вот это был другой разговор!

Не знал я, что адмирал Матти, в те же игры плаща и кинжала играет… «Сюрприз», как говорит моя любимая игрушка, когда я в нее не заглядываю пару месяцев.

— Сам начнешь? — Уставился на меня Перчик, вопросительно играя цветными огоньками.

— Валяй. — Решил я. — Твой пас.

Над столешницей замерцал звездами вид нашего боя.

— Итак, — Перчик, был бы он человеком, потер бы руки. — Из анализа боя явно следует — «глиссеры» эти… Либо старье, несусветное… Либо новая, глобальная модернизация, встретится с которой нам предстоит еще не раз. Явные отличия от общепринятого — наличие третьего «колодца», корабля энергетической поддержки, подпитывающего два других. Анализируя повреждения — броня стала тоньше — в отличие от сорокаметровых бронелистов у «классики», эти глиссеры, ориентировочно, всего двадцати пяти, двадцати семи метровые. Усилена энергетическая защита, в том числе и количество эмиттеров на квадратный метр, возросло с девяти, до пятнадцати. Значительно выросла мощность двигательной и энергетической установки — по моим расчетам, не менее чем в девять раз. Вооружение осталось прежним, за исключением его количества — турелей прямой обороны стало меньше ровно в два раза, длина стволов главного калибра увеличилась на 30 %. Основной интерес вызывало их внезапное появление… По моим выкладкам… Глиссеры вышли вне пределов системы не менее семи месяцев назад и шли на досвете.

Мы с адмиралом переглянулись и дружно почесали затылки.

В любом раскладе, даже если они перлись на досвете…

Как союзники их не заметили, во имя всех звезд, жертв и разрушений?!

Видимо на моем лице было точно такое же выражение, как и у адмирала.

— Позволите продолжать, товарищ адмирал? — Перчик дал нам минуту, обменяться взглядами и мнениями. Нецензурными.

— Итак. По остаточному следу двигателей… В систему вошло одиннадцать кораблей противника. — Ошеломил своим выводом Перчик. — Считаю, что 11-й корабль являлся кораблем — постановщиком помех.

— Наш «Иван-царевич»?! — Задумчиво пробормотал себе под нос адмирал и вздрогнул — «царевичи» еще проходили испытания и прикрыть с их помощью целый десяток… — Плохо. Перчик, корабль ушел или?

— Ушел. Под шумок входящих в систему, союзников. — Перчик развернул над столом график, и адмирал запыхтел еще сильнее. — По всем расчетам — нападение на «Рашпиль» планировалось очень давно. Не появись «Морская оса», с полными трюмами, планету уже обживали новые хозяева. По приказу капитана Матвеева, пятёрка «ос» отстрелялись в сторону предполагаемого противника малыми маяками. Именно по траектории пяти маяков и был вычислен корабль — невидимка.

— А он наши маяки не заметит?! — Адмирал быстро подался вперед, дожидаясь ответа.

— Нет, товарищ адмирал, — заверил я свое начальство. — В течении пяти лет, если корабль «шкурку» не поменяет, конечно, маяки будут работать. Жаль, что уловить мы их сможем только в радиусе 12-ти лет. Частоты есть у Перчика и у нашей контрольной службы.

— Значит, сможем и поймать… — Удовлетворенно выдохнул, расслабляясь Матти. — Хорошая работа, «контра»!

— Поймать не сможем. — Сразу вылил ушат воды на размечтавшегося адмирала, я. — Керране не сдаются. А вот отследить появление… При условии, что такой корабль только один, запросто.

— Р-р-р-р… Умеете, вы… Мечту испоганить!

Я пожал плечами.

— Товарищ адмирал, у меня все. — Торжественно заявил мой чемодан с мозгами и отключил голограмму боя. — Если нет вопросов…

— К тебе вопросов нет. — Адмирал улыбнулся. — Теперь хоть понятно, чего твой хозяин, как собака на всех кидался и тебя хранил… Однако… Теперь придется думать, как устраивать утечку для союзников… Иначе, снова скажут, что мы их запугиваем!

— Ну… кукловод у нас Тортик, ему и карты в руки! — Перец замер рядом с моим стулом, всячески давая понять, что он меня поддержит, даже если я сейчас достану пистолет и начну убивать адмирала.

— Ну, «кукловод», давай, твой выход. — На лице адмирала промелькнула такая кислая мина, что стало понятно — все, что я предложу, меня же и заставят делать.

— Сперва — о бое. — Решил я зайти издалека. — Корабль — невидимка, имеет самый большой калибр. Именно с его помощью, отправились в страну вечной охоты станции. Линкоры добивали «глиссеры», пользуясь превосходством «длинноствола». Слепая вера в надежность энергозащиты позволила нам их проучить, но не факт, что они не сделают выводы. Могут нарастить броню, могут поставить четвертый колодец.

— Масса и в космосе — масса. — Перебил меня Перчик. — Для маневра, сам понимаешь, лишняя масса — есть лишняя масса.

Адмирал уставился на нас с Перчиком, в ужасе — Искин хозяина перебивает!

— Знаю, Перчик, знаю. — Качнул я головой. — Только понять не могу — на фига?! Они поставили новые двигатели, новые реакторы, новое вооружение… Но, на кой ляд — уменьшили броню?! И, вспомни, режим боя… Вечное запаздывание, дерганые маневры уклонения. Это ничего не напоминает?

— Не слетанные экипажи? — Полюбопытствовал адмирал и замер, поймав мой удивленный взгляд.

— Бред. Керране — отличные вояки и выпустить не слетанный экипаж… Слишком фантастично. Точнее — абсурдно. — Я встал со своего места и пошел к адмиральскому бару — пастись.

— Если не экипаж — значит, оборудование! — Победоносно улыбнулся адмирал и снова встревожился. — Что опять не так, контра не добитая?!

— Это Керране, а не наши союзники, товарищ адмирал! — Устало отмахнулся я. — Они воюют, уже хрен знает, сколько… И, применение глючного оборудования — не их конек. Да и «глиссеры», не «погибель»… Там железа, на каждый боевой пост, штук по двадцать.

— Тогда — что?!

— Не знаю. — Честно признался я, возвращаясь к столу с полной кружкой вишневого компота. — Пока обломки не соберем… А мы их не соберем, так как пространство принадлежит союзникам, а они с нами, делиться более не намерены.

— Ненавижу Вашу службу за Ваш поганый реализм… — Выдохнул адмирал Матти, вынужденно соглашаясь со мной. — Хорошо. Будем считать, что один грех Вы списали, красавчики. Теперь, по дуэли…

Видя, как меня перекосило, адмирал радостно заржал, чувствуя, что вот оно, мое мягкое место!

— Не понравилась она мне! — Вздохнул я, признавая свою вину. — Слишком… Напористая, слишком красивая. Слишком… Словно исключительно под меня заточена! Мой тип, мой рост, цвет волос, глаз… Словно идеал подсовывают… А у меня с идеалами давно нелады получаются… Да еще и ПВ! Все одно к одному. Как вырезка из моего психопрофиля 16-ти лет…

— И — за это ты ей голову — долой! Да еще «секирой»! — Адмирал начал заводиться. — Ты — «Оса»! Хорошо — ты был под лекарством. Химия еще не вывелась. Все понимаю. Паранойя, расцвела — отлично, работа такая! Только…

— Только так и мог… — Вступился за меня Перчик. — Впрочем… Думаю…

— Думает он… — Испугался я, внезапно поняв, к чему клонит мой искин. — Эй! Я с ней спать не буду! Это было, так, от фонаря ляпнуто!

— С этого места — поподробнее! — Потребовал адмирал, готовясь услышать нечто потрясающее. — Говорите, Перец!

— Еще на «Амгуеме», мы откатывали варианты «слива» информации союзникам. — Начал Перчик и я покраснел. — Самым простым, на взгляд лейтенанта Коржика, был вариант «подцепить девчонку» и — в процессе — проболтаться, либо оставить доступ к моей памяти, маскируясь алкогольным опьянением. Увы, появление подходящего объекта — старшего лейтенанта Элвары Т'К'Н'Вага, вызвало у…

— Убью. — Тихо пробормотал я Перчику и очень даже ярко представил себе, как именно я это буду делать.

Перчик образ поймал и заткнулся.

Увы, свое подлое дело он сделал — адмирал развеселился.

— Значит вариант «кровать», нашему доблестному рыцарю плаща и кинжала, стоит поперек горла?! Ну-ну… Поразительно видеть такие моральные качества у человека подобной профессии.

— Я — контрразведка!

— А раз контрразведка, то и не тяни кота за причиндалы — говори, что еще разнюхал!

— С какой радости?! — Изумился я. — У меня — своё начальство, по головушке не погладит…

— Вот… — Адмирал расстегнул ворот рубашки и вытащил болтающийся на цепочке жетон — платинового дракона, вертящегося на золотом поле. — Держи, хам, проверяй!

Расстегнув ворот своей рубашки, достал своего дракончика и приложил к адмиральскому.

Драконы обнюхались, переплелись хвостами и мигнули ядовитой зеленью разрешения.

— Доволен? — Адмирал спрятал дракона и уставился на меня. — Давай, не тяни. Вижу, что есть, что рассказать!

— Есть. — Вздохнул уже свободнее, я. — У керран появился союзник. От него и «невидимка», от него и проблемы с кораблями. В принципе, есть вариант, что это даже и не союзник, а так — некто решил погреть ручки, используя внешний вид кораблей противника.

— И тогда, у нас, плюс еще одна головная боль… — Адмирал смотрел на меня, как на врага народа. — Думаешь, вправду — союзник?

Я допил компот и покачал головой.

— Нет, адмирал. Когда в атаку шли — думал, что союзник. А сейчас, думаю, свои, то есть наши — дела прокручивают. Под шумок. А вы — «Ос» — на расформирование!

— Молчать, щенок! — Матти взбесился. — За «Ос» заступаешься, герой! А что Вас теперь, по-новой, слетывать, надо — забыл?! Это ты, один, такой ушлый — мимо госпиталя союзников пролетел… А почти две сотни человек, которым теперь, психологам по мозгам копаться!

— Все наши пройдут ментосканер! — Усмехнулся я, веря в своих сослуживцев.

— Ментосканер! Умник выискался… Думаешь союзники идиоты?! Ты же — контра! Расскажи-ка мне о способах вербовки! Умник. Или ты, что-то о технологии керран узнал? Так поделись, давай! Жду с нетерпением! Не можешь? Тогда — исполняй приказ! Будете сопровождать грузы союзникам. Точка!

— Деда, ты чего разошелся?! — Не выдержал я. — В самом деле, неужто, так необходимо…

— А-а-а! Вспомнил, внучек! Сейчас ремень возьму…

Я поежился — угроза взять ремень, в нашей семье на устах деда звучала часто. Только за ремень дед брался редко, но метко. Моя старшая сестра испытала прелесть ременной порки уже в восемнадцать лет и неделю спала на животе, а когда я приносил ей тайком от всех еду — предпочитала кушать стоя. Не знаю, что сказала она деду, что тот за ремень все же взялся, но разговаривать между собой они начали только в тот год, когда я из дома сбежал.

— Внучек… — Матти глубоко вздохнул, успокаиваясь. — Всей толпой, в учебку пойдете, на «Рогатину» переучиваться! Разведка, в клювике, приволокла новый истребитель — пока прототип — только, если он у керран в серию пойдет — умоемся кровью. А союзники, со своей модернизированной «погибелью», в унитаз смоются. Так что, не ты один умный. Хотя и скотина порядочная. Бабка привет шлет, а компот и сам нашел, пострел.

— Дед…

— Помалкивай, да слушай. — Дед Ферн Матти смотрел на меня изучающе. — То, что с дому удрал — песня отдельная будет. В отпуск — домой, как штык! Хватит, набегался. Пора и за голову браться. Никто в семье, кроме тебя, внучок, по легкому пути не пошел. Так что, вертеться будешь сам.

«Ну да, «по-легкому»» — Вспомнил я свой побег из дома, в 14-ти летнем возрасте. Хорошо мозгов хватило не в космос сунуться, а на острова убраться, в аккурат к землетрясению попал! Так и пропал из виду своей всемогущей семейки, отдавшей армии уже не одно поколение, Тимофей Матти — Горен и возник — Тамир Коржик.

Пока мои братья и сестры прыгали через класс, как завзятые гении, я от души веселился и учился — в свое удовольствие.

Когда они отправились получать высшее образование за пределы Земли, гордо демонстрируя свои золотые медали, я уже умел управлять субмариной и на спор пробивал бетонные плиты толщиной в пять сантиметров указательным пальцем.

А когда они начали возвращаться — пошел и подал заявление в учебку космофлота, на своем родном острове.

На первом же курсе, когда меня попытались «слегка поломать» — отправил на инвалидность пару старшаков, чем заслужил очень пристальное внимание родной разведки. Пришлось идти вопреки всем семейным традициям — в контрразведку.

— Давно нашли? — Улыбнулся я, рассматривая своего грозного деда.

— Не поверишь — меньше месяца. — Дед от души рассмеялся. — Не смахни ты психопатке голову, «секирой» — так и до сих пор бы, знать не знали, что живой. Да и то, что «секирой» — ладно. Девица, уж больно видная. Из себя вся. А ты таких… И в детские годы — терпеть не мог!

— Дед, вот это здесь не при чем! — Отмахнулся я. — В конторе уже знают?

— А то! — Дед довольно потянулся. — Э-э-э-х, как засуетились, когда узнали…

— «Ну, все… Теперь точно пора искать новое место службы». — Пробормотал я себе под нос, прощаясь со спокойной жизнью. — «Перчик, ну хоть ты-то меня не бросишь?!»

Тишина мне была ответом.

Перчик, по моему, ушел в глухой ступор, узнав, что его хозяин, лейтенант «Серебряных ос», пилот, майор контрразведки Тамир Коржик, по прозвищу Тортик и боевому кличу — «Замочу!» — имеет отношение к семье Матти, что вот уже 11-ть поколений подряд, верой и правдой служит армии и флоту.

После отставки уходя не в деревню, а в науку.

Это коктейль моей старшей сестрички, Чудо — Оленьки, «кушающей стоя», ускоряет нашу реакцию в 12, 6 раза; это противоперегрузочные кресла, созданные батей и доведенные им до ума совместно с маман, позволяют нам «кувыркаться» при 14-ти же, а с костюмом — и до 17-ти!

«А-а-а-а-а-а! Пристрелите меня!»

Да, они все хорошие и правильные.

А я — нет.

— Деда… Если «осы» узнают… Я во второй раз — смоюсь! — Предупредил я «Злого глаза Матти», от всей души. — Ты меня знаешь.

— Сиди на попе ровно! — Огорошил меня дед старинной фразочкой. — Раз до чинов дорос, значит, не пропадешь. Только, извини, будь добр — соответствовать!

«О-о-о-о-о НЕТ!!!»

Вот именно от этого «Соответствовать» я и сбежал из дома.

Сбежал — в чем был.

— Что за «Рогатина»? — Поинтересовался я, понимая, что метаться поздно — коготок увяз и птичка пошла в духовку. — Две селедочницы?

— Селедочницы?! — Замер дед и расхохотался. — Нет! Селедочницы это ваши новые носители! По десятку душ на кораблик. А «Рогатина»… Это внучек — зверь! Хочешь — медведя вали, хочешь — кабана.

По его жесту, над столешницей воспарил новейший истребитель — перехватчик и я почувствовал — пропал!

За что его назвали «Рогатиной», я так и не понял.

Дед, для масштаба вывел рядом «Иглу» и я увял — «Рогатина» была вполовину длиннее и толще, просто мечта любой турели обороны!

— Деда, это что — издевательство?! — «Скис» я, сравнивая два истребителя и понимая, что хоть внешне «Рогатина» мне нравится больше, но пересяду я на нее — только под страхом расстрела. — Ее, пока развернешь… Я уж не говорю, что в атмосфере ей вообще делать нечего!

— Но-но, лейтенант Коржик! — Пригрозил мне адмирал и подмигнул. — По картинке не суди!

— По одежке встречают! — Парировал я.

— Провожают — по уму!

 

3

— Тебе никто не говорил, что твой дед — редкая сволочь?! — «Вопль души», вырвавшийся у Перчика, опередил мой собственный, всего на пару секунд.

«Рогатина», которую крутил на заставке дед и истребитель «РГТ-57» ничего общего не имели.

Легкий, буквально воздушный, «РГТ» с семью тяжелыми коррект-аннигиляторами, носовой пушкой калибра 520 мм и группой из семи двигателей, связанных накрест, из которых два — смотрело вперед, являясь дополнительной броней для пилота — и длинная, неуклюжая «Рогатина», с бочонкообразным корпусом…

С открытым ртом рассматривал наши новые истребители.

Увы, из «Ос» нас всех поперли, вежливо поддав под зад коленом и навесив по полной планке наград, чтобы подсластить пилюлю. Так же вежливо, нас списали с довольствия на «Сателлите» и перевели в эту задрипанную и засиженную всеми известными мухами, базу, далеко на окраине системы А-59. Видимо, чтобы о нас точно, поскорее забыли.

По крайней мере, после появления адмирала Матти, все дела нашей эскадрильи вошли в крутое пике, и выбираться не желали.

Первой доброй новостью стало для нас прибытие «Рогатин» и десятка инструкторов к ним. За пять недель, что мы шкурили этот кусок железяки, нас всех прогнали и через ментосканер, и через психологов, и мои коллеги — обработали нас всеми возможными наркотиками. Обломав на нас зубы, меня так лично вообще, чуть не поставив к стенке — за «немерянную» наглость, нас объявили совершенно «чистыми», только охреневшими от безнаказанности.

Проводив «контру» и психолохов, все сто восемьдесят рыл принялись поочередно шпынять бедолагу Магу и нашу самую большую шишку — «Мисс Всезнайку», Гермешу Тианетай.

Мы с Перчиком, под шумок, оккупировали одну из имитационных капсул и принялись «крутить баранку», отрабатывая все те наработки, что пришли нам в «головы» за время боя, стоившего нам так дорого, и за время вынужденного сидения на развалинах «Морской Осы», когда «задний ум» заработал на всю катушку.

Присоединившиеся к нам, на третьи сутки пилоты, ждали моего выхода из капсулы погружения с отломанными ножками стульев.

Спасло меня только прибытие транспорта с новенькими — в ящиках — истребителями.

Впрочем, на почте поднакопилось целое море добрых пожеланий.

— Что делать будем? — Перчик крутился вокруг истребителя, со счастливой для меня цифрой 13, намалеванной на носу. — Всю имитацию похерим!

— Заново рассчитаем. — Отмахнулся я, давая Перчику отмашку, при виде наших инструкторов.

— Э-э-э-э… Это… Забыл сказать… — Начал было Перчик, но то, что он забыл сказать, я уже видел своими собственными глазами.

И шло «это», прямо на меня, ядовито улыбаясь и придерживая под локоток, словно лучшую подругу, рыжую, наглую, докапистую психологиню, старшего лейтенанта Элвару Т'К'Н'Вага!

— Что, «мляттт»? — Застенчиво поинтересовался Перчик и скрылся с глаз моих, спрятавшись за неподвешанные ракеты, стоящие под крыльями у истребителя.

— Лейтенант Коржик! — Обратилась ко мне Т'К'Н'Вага, — разрешите представить Вам главвоенспеца — Ольгу Матти.

— Очень приятно, — выдавил я из себя, пытаясь делать два дела одновременно: не придушить рыжую «психундру» и не бросится обнимать любимую сестру. — Очень рад, такому лестному знакомству! Каким образом, столь высокая птица пала до наших…

Сестра чуть качнула головой, давая понять, что тоже рада меня видеть, но все — позже.

— Думаю, Вы уже ознакомились с характеристиками истребителя… — Начала Ольга, отпустив Элвару и встав напротив меня. — Даже впечатляющие характеристики Вашего крыла, как физиологические, так и психологические, совершенно недостаточны для этих «птичек». Вот и будем мы, с госпожой старшим лейтенантом, подтягивать вас под нужные кондиции.

Я поискал глазами Перчика и еще раз согласился с его мнением по поводу деда.

В том, что появление эти красавиц дело именно его рук, ног и прочих частей тела, я совершенно не сомневался. А значит, у адмирала Матти, очень далеко идущие планы на эту рыжую красотку, бывшее подразделение «Ос» и мою собственную сестру, то бишь — его внучку.

— Сегодня Вы, все, сделаете по два вылета. — Продолжила моя сестренка, обходя вокруг меня и похлопывая чертову дюжину по серебристому клюву. — На этих красотках. Мы отработаем ваши анализы и реакции, и выдадим свои рекомендации.

— Мало никому не покажется… — Вздохнул Перчик у меня в ухе, воспользовавшись уже отлаженной связью «человек — машина». — Прочитал я, тут… Всех, кто меньше С-19 будут тянуть за уши. Иначе — спишут.

— Не ройся, Перчик, у нас «саней» нет… — Ляпнул я, к сожалению, вслух.

— «Саней»? — Сделала стойку «психучка» и замерла, ожидая объяснений.

— «Сани» — это псиформация типа «С». — Моя сестра, не зря внучка адмирала и дочь двух профессоров — психологии и прикладной математики. — Обычный жаргон, некоторых личностей, мнящих себя выше всех.

«Ну, спасибо, сестренка! В следующий раз, кормить тебя, тайком, будет твой супруг. Когда найдется такой псих, который рискнет с тобой связаться!» — Улыбнувшись в карие глаза сестры, кивнул.

— Лейтенант Коржик! Ваш инструктор, Лель Онгарбаев будет здесь через десять минут. Надеюсь, вы готовы совершить первый вылет, так сказать, проложить дорогу, своим товарищам? — Рыжая снова попыталась воткнуть шпильку, но промазала: Перчик уже разблокировал истребитель и забрался на отведенное ему место, тестируя системы и ругаясь на всех 400-ах волнах нашей эскадрильи.

Появившийся Лель, детина двух метров высотой, с иссиня черными волосами и синими глазами, при виде чертовой дюжины, в качестве первого старта, едва не расплакался.

Пряча смешок, забился на свое «рабочее» место в кабине истребителя.

Перчик, от души потчевал всех «Ос» прямым включением, передавая все в режиме реала, на сервак базы, которую мы, в пику всем военным обозвали «Золушка».

Первое, что бросилось в глаза — приборы нависающие над головой.

Если в «Иглах» мы, худо — бедно, сидели, то здесь — лежали, уставившись в потолок, как…

Пробежавшись взглядом, отметил выросшие деления скорости и крена — «РГТ-57» могла развернуться на носовом платке и уйти в дабл-кик, не размазывая пилота по сиденью. Рукояток, верньеров и ручек — значительно убавилось, что не могло не радовать. Зато, добавилось странное образование в изголовье сиденья, очень меня нервирующее своей несдвигаемостью.

Перчик обрадовал, что это новый тип шлема, но в первом полете он мне не пригодится.

Лель зачитывал команды и проверял их исполнение по своему экрану.

Я шустро шевелил руками исполняя распоряжения инструктора и одновременно — рассматривал рыжую психушницу через прицел главного калибра.

Очень даже я вам скажу, увлекательное зрелище: прицел обладал несколькими режимами, благодаря которым весь ее наряд таял, как сахар в горячем чае, совершенно не оставляя никакого простора для фантазии.

Ольга уже упылила, а вот это чудо, с какого-то бока так и продолжало крутиться здесь.

И Лель ей ни слова не сказал, что меня поразило до глубины души.

— Лейтенант, отключите, пожалуйста, прицел. — Вздохнул — попросил инструктор, нарвавшись на картинку «бесштанной» психологушки и добавил, на текстовом — Не хамей.

Пришлось прекратить целиться в девушку, представляя, как чудесно калибр 520 сможет разобраться с противником, за один выстрел.

— Борт 13! Разрешаю взлет. — Онгарбаев со вздохом допустил меня до первого вылета. — Все максимальные функции истребителя заблокированы. Все экстремальные — отключены. Стандартный ознакомительный полет, лейтенант.

— Есть, господин инструктор! — Придурковато гаркнул я и поднял свою птичку над палубой, на малой тяге АГ. — Разрешите выполнять?

— Разрешаю! — Благославил меня мой ангел-учитель и взвыл, но — поздно!

Перчик и не такие коды — пароли ломать приучен!

Не успел Лель дать добро, как мой БК уже разблокировал заблокированное и включил отключенное.

Шлем соскользнул со своего места и мягко обнял мою голову, подключаясь, на прямую.

Кабина потемнела и вспыхнула новым, мягким, освещением переместившись в голову.

«Рогатина», встала вертикально — благо высота потолков позволяла, крутнулась, как монетка на ребре, замерла и замерцала, включив маскировку.

Из ангара я вылетал под жуткий мат инструктора — госпожу старшую лейтенант сдуло потоком воздуха и усадило на ракеты.

Пусть радуется, что усадило попой, а не тем, куда она ест!

Наша «Золушка», затурканная в самый край и на задворки, не отличалась яркими созвездьями или уникальными астероидными полями — обычная, учебно-тренировочная база.

Вырвавшись на волю, первым делом дал полного пинка, лошадке.

Стало тяжело. Очень тяжело.

А раскрутив боевой разворот — едва не потерял сознание.

Истребитель «РГТ-57» явно требовал к себе Большого уважения.

Отыграв атаку на мелкие камни, поцокал языком — с пушками поработал гений, увеличив дальность, кучность и мощность.

С такими «лапочками», «глиссеры» мы бы уделали намного быстрее, а главный калибр, просто убил наповал своей скорострельностью — два выстрела в минуту! Вместо него, могли поставить еще пару КА — толку было бы больше!

Онгарбаев, видя, что я разошелся не на шутку, выпустил против меня десяток целей и ехидно свалил с эфира, оставив меня тет-а-тет с имитацией керраннского «Толкалити» и его группу поддержки — пять мелких «Оххергоф» и тяжелые «Ушшаниши».

Первым отгреб — самый большой.

Полукилометровый малый эскадренный крейсер словил два залпа в корму от ГК и отвалил в сторону звезды, дожидаться призовой команды.

«Тапочки», как у нас называют истребители — перехватчики «Оххергоф», устроили мне трепку — сказывалась непонятная маневренность машины и ее запредельные перегрузки, которые вполне могли отправить меня на тот свет намного раньше, чем противник.

Помог — как всегда — Перчик, заблокировавший «критику» и, пересчитавший, на ходу, секунды маневра.

Пока гонял «тапки», прилетели «Самовары» — тяжелые штурмовики «Ушшаниш» — и добавили мне пары седых волос, нежно взяв в прицел мою мягкую задницу.

Тут уже Перец снял все ограничения и из боя я вышел помятый, с кровоточащими ушами и глазами, но не побежденный.

В горячке боя я пальнул в сторону базы главным калибром и, возвращаясь, внимательно осмотрел нанесенные повреждения.

Свою антипатию к ГК я послал следом за сбитыми противниками.

Лучше ждать 30-ть секунд, чем летать сквозь заградительный огонь!

Перец, исправно транслирующий все мои достижения на экран в общей столовой, обломал всем инструкторам весь интерес, заинтриговать новичков.

Увы, у нас так не принято.

Тем более, в отличие от всех выживших, у меня за плечами самая долгая и мощная учебка — Тихоокеанская, гвардейская имени Ю.А.Гагарина, с послужным списком в 2374 вылета и 61 сбитым противником!

Еще сам Матвеев, гонял нас, старичков, чтобы мы не сидели на знаниях, я вбивали их в головы новичков, всеми возможными, методами.

При посадке «РГТ-57» взбрыкнул и едва не ввалил меня в соседний ангар — пустующий и закрытый. Пришлось отключать автоматику и садить «пешком и под ладошку», то есть по приборам и очень медленно.

Онгарбаев молчал, как рыба об лед, пока я не поставил свою «чертову дюжину» на парковочное место.

Ольга, отправила в приват только одно слово — «дурак».

«Психушки» в ангаре не наблюдалась — скорее всего, пошла, переодеваться, после масляных ракет.

Из пилот-ложемента, опускавшегося к палубе на манер откидного трапа — нижней челюсти, я выпал.

Болело все.

Одной фразой — «ушиб всей бабки»…

Ага. На всю голову.

Лель, повертел пальцем у виска и протянул мне планшет.

Оказывается, для полетов на «Рогатине», нужно одевать специальный костюм, который шьется, как раз после первого полета и использует тренировочные режимы, как контрольные — это раз.

Коктейли, тоже заливаются по другому расчету — это два.

Шлем, в первом полете не одевается для чистоты сканирования психоформы — это три.

Кроме личного БК пилота, типа моего Перчика, на борту находится БК самого истребителя, который и регистрирует все показатели, режимы и применение коктейлей — это четыре.

Сложив все вместе, получается, что мой БК уже вполне зарегистрировал, что его пилот — полный отморозок и летать с ним — себе дороже!

А поведение Перчика его в этом только убедило, ибо каков пилот, таков и его искин!

— На, пей! — Протянула мне Ольга пластиковый стаканчик. — Залпом и не морщась!

От сестры подляны я не ожидал.

Белые стены и зеленые полы госпиталя на «Золушке», меня совершенно не восхищали. Да и моё присутствие в нем — не добавляло радостных минут или оптимизма.

«Звезды колючие! Моя сестра — Садистка!» — Кряхтел я про себя и молча, ибо первое же мое слово приводило к тому, что надо мной начинали работать в ускоренном темпе. — «Может быть, дед был и не так уж и не прав, что выпорол ее?! Да… Ну сколько же можно!»

Последние мои мысли относились, к возникшей на пороге моей палаты, рыжей Элвары.

Став подругой Ольги, она, словно садовник, принялась неторопливо меня окучивать!

А эта крашеная с… сестра, ей в этом помогала!

— Я принесла вам обед! — Обрадовала меня Элвара и из-за ее спины выкатился робостюард, с аккуратно сервированным на двоих, столиком. С розой, в хрустальной вазе, точно в центре стола!

— Надеюсь, там есть цианид! — Услышал я собственный голос, прежде чем успел изобразить хоть какую-нибудь, улыбку. — Или — что-нибудь, крупнокалиберное…

— Крупнокалиберное?! — Стюард замер. — Цианид?! За кого вы…

От избытка чувств, стюард, управляемый разгневанным шеф-поваром, развернулся и выкатился за дверь, забыв отцепить столик.

Лязгнула упавшая ложка.

На такую удачу я и рассчитывать не мог!

Элвара, пристально глядя мне в глаза, развернулась и последовала за столиком.

Пусть я и лишился обеда, зато компании не нравящегося мне человека — лишился также. Самое обидное, я уже не раз, за эту неделю, говорил об этом и сестре, и самой Элваре.

Обе пожимали плечами и твердили, что это проблема с моей головой.

Только один Перчик прекрасно понимал меня, всячески саботируя, такие вот попытки, оставить меня наедине с «безголовой психологиней».

Надеюсь, до обеих красавиц не скоро дойдет, что на этой базе, все завязано на БК пилотов, а не на центральный сервер.

Иначе — быть беде.

Меня не только обедом накормят, меня еще и спать уложат…

«Осы», за неделю, что я тут валяюсь, уже вполне прилетались к своим птичкам и теперь громят далекие астероидные поля, наматывая количество вылетов и слетанность.

— Ты опять?! — С укоризной в голосе и материнской заботой, нарисовалась на пороге моя сестра. — Ну!

— Не нукай. Не запрягла! — Огрызнулся я. — Ты, когда меня выпустишь, злыдня от красного креста, креста на тебе нет!

За улыбку моей старшей сестры, сражались на дуэлях очень даже знаменитые людишки: пара актеров, средней, правой, ноги, молодой полкан от десантников и пара Ити — уж очень выгодная партия, Ольга Матти — Горен… Увы, с воспитанием нашего дедули, на дуэли Оленька и сама, кого хочешь, могла порвать. Так что, хотя воздыхателей у нее и было полно, но вот единственного и неповторимого… Прямо, хоть среди «Ос» ей подыскивай!

Я затаил дыхание, боясь спугнуть мысль и невольно улыбнулся, предвкушая всю полноту и остроту, назревающей мести.

— Тимка… Ты чего задумал?! — Ольга попятилась в сторону двери, с широко раскрытыми, от испуга, глазами. — Ау!

— Ой, Лялечка… — Улыбка становилась все шире, а сестра — все бледнее. — Ты попала!

Едва за сестрой захлопнулась дверь, я обрадовал Перчика своей идеей и, получив в ответ много не лестных замечаний, самое веское из коих было: «почто людям жизню портить», повернулся на бок и задремал, под аккомпанемент бурчания пустого желудка.

У больного есть исключительное право — спать. Спать с перерывами на кормежку, инъекции, прием лекарств, перевязку и облучение. Очень, по-моему, правильное отношение к больным.

В моем случае, ужин мне принесла сестра и, усевшись рядом, принялась тихонько колотить ноготками по столешнице — верный признак того, что ей придется врать, а делать этого не хочется.

Устав слушать ее сумбурное стучание, выбил пальцами «к элизе» и продолжил свой ужин в тишине и недовольном сопении.

— Тимк… — Начала Ольга, когда я сыто цыкнул и отвалился от стола. — Ты что наделал, зараза?!

— А что?! — Удивился я, разглядывая чистую посуду. — Вроде ничего не разбил…

— Ты знаешь, что у тебя, самый слабый коэффициент, из всей семьи! — Вот никогда не замечал за своей старшей сестрой такого…

— Все правильно. — Я пожал плечами. — Пока вы росли вширь, я — в глубь! Вы развивали мозги, а я — мускулы. И это уже не изменишь.

— Я заметила! — Ольга пожала плечами. — За неделю, ни малейшего прироста… Дед узнает — вздернется от злости!

— Овощ в помощь! — Отмахнулся я. — Потому и сорвал когти, чтобы не стать «как все»…

— Мы весь космос обшарили! — Ольга обиженно вздернула нос, — мать с отцом, два лайнера на «стоп» поставили, зараза ты, черногривая! Дед, полицию на пики едва не посадил! Бабка, к гадалке ходила!

У меня отвисла челюсть, а потом такое чувство гордости взяло, что я и улыбку не стал скрывать.

— Съели, родные мои! — Расхохотался я. — Не зря, ой, не зря, я весь год, перед побегом, «бредил космосом»!

— Кстати, за тебя, прадед, отцу зуб выставил. А деду — фингал повесил. — Ольга, зажмурилась от воспоминаний и похорошела, расплывшись в улыбке. — Сказал, что если внук — ушел, значит — родителей мало пороли! Прабабка, едва их растащила и рябиновкой потом, всех отпаивала. Тебя все искали… Весь торговый флот перетрясли…

— А я — на островах уже загорал! — Соврал я, чтобы не пугать сестренку. — По газеткам, за вами следил, не скрою…

— Загорал он… — Хмыкнула сестра. — Как тебя вообще…

Острова, на которые я перебрался благодаря карманным деньгам, перегнанным в наличку всеми не правдами, ровно через три дня после моего появления, выкупал цунами, значительно проредив и растительный мир, и животный. Мне оставалось только предъявить свою окровавленную голову и получить новые документы, взамен «утерянных». Провернув эту операцию, я переехал на соседний остров и принялся постигать науку «мамы нет, кругом сами»!

— Не жалеешь? — Ольга расценила мою задумчивость не совсем верно и протянула руку, чтобы потрепать по волосам. — Столько потерять…

— Я ничего не потерял. — Увернулся я и сварливо добавил. — Только приобрел. Целый мир, в котором родня — отсутствует.

— Не так уж это и плохо — родня. — Примирительно начала Ольга, но замерла, встретившись с моим насмешливым взглядом. — Ну… Иногда…

— Теперь, Ты меня оставишь в покое и выпустишь? — Поинтересовался я. — Надоело здесь тяжелобольного изображать!

— Через три дня. — Замахала руками сестра. — Не раньше! А потом, буду искать, кто тебе составил такой «коктейль»! Найду и убью!

Вот теперь я узнаю свою сестру — за семью любого грохнет и имени не спросит!

— Да вроде нормальный, коктейль, получился… — Я задумчиво начал перебирать компоненты. — Нет. Все нормально. Мы с Перчиком все трижды проверили!

Только статус больного уберег меня от удушения.

Следующие пятнадцать минут я выслушивал все, что обо мне думали.

По словам моей сестрички, основная проблема моей боевой химии заключалась в том, что вывести ее можно было только очень сложным соединением, которое само по себе — не слабый яд.

— Горе от ума! — Вспомнил я любимую присказку прадеда. — Оленька… Как бы тебе сказать, что б ты не обиделась… Фигню ты творишь! Три банана в сутки, в течение трех недель и химия выводится естественным путем…

«ЙОК»! — Вспомнил я любимое восклицание Абди Корпечелли, наблюдая, за вытянувшимся лицом знаменитого биохимика Ольги Матти.

— Теперь — ты меня выпишешь?! — Осторожно поинтересовался я, глядя, как Ольга готовится пойти в атаку. — И, подружку свою, рыжую, уберешь от меня?

— А, что против нее имеешь?! — Ольга уселась на стул напротив меня. — Ответь честно и через два часа будешь дрыхнуть у себя в каюте.

— Обещаешь? — Подозрительно скосил на нее глаза я.

— Зуб даю! — Щелкнула большим пальцем по верхним клыкам, сестра, вспоминая нашу детскую тайну.

— Она рыжая — раз. Она психолог — два. И она Ити — три.

— Не Ити, а… — Вскинулась было Ольга, но замерла, остановленная моим поднятым вверх указательным пальцем.

— Она — инопланетянка, Оля. Она смесь экзота и тарийки… У нее глаза — меняют цвет, а это признак нестабильности мутации. И, самое страшное, она похожа на рыбу. Или пони. Или болонку. — Начал я перечислять все то, что мне напоминала рыжая психологушка. — Она мне не нравится и — точка.

— Глаза цвет меняют… — Проворчала сестра, доставая из кармана темно синий браслет индивидуального коннекта. — Сам не такой, можно подумать! Все, через десять минут принесут твои шмотки и вали, на все четыре стороны!

Кажется, я обидел Ольгу своим откровением. Жаль, но правду говорить легко и приятно — иначе постоянно путаешься, что же именно ты соврал.

Когда за сестрой закрылась дверь, первым делом обрадовал Перчика известием о скорой выписке и потребовал подготовить мой истребитель к вылету — предстояло нагонять потерянную неделю, а это, с моими невеликими данными — очень не простой процесс…

Из госпиталя я прямым и скорым шагом помчался в ангар — Перчик семафорил, что Лель очень недоволен, моим поздним стартом и требует послать меня по факту.

— 20:00! — Лель Онгарбаев сладко зевнул. — Какие вылеты? Спать надо, набираться сил…

Увидев мое довольное лицо, он тяжело вздохнул и плюхнулся на сиденье инструктора — спарка от «РГТ-57» открыла обе своих пасти.

— Спасибо, товарищ инструктор! — Я плюхнулся на первое сиденье и «Рогатина» закрыла челюсти, поглощая нас и пряча в своем чреве. — К полету готов!

— Хорошо. — Онгарбаев шмыгнул носом и добавил. — Сегодня без долбое…! Очень просто, плавно и не торопясь.

— Есть! — Согласился я.

Истребитель плавно оторвался от покрытия ангара, чуть клюнул носом, больше по привычке, чем по надобности — это у «Иглы» плохой обзор из кабины, при старте — и скользнул через синеватое защитное поле в открытый космос, заполненный малой толикой звезд, кучей пыли и маленькой звездочкой, красной и тусклой.

Отработав обязательную программу, закрутил карусель, старательно не выходя за оговоренные 4 же. Лель помалкивал и сопел в две дырочки, словно спящий младенец.

— Тортик! — Вызвал меня борт, под номером 131 и судя по голосу — Наталья Капвеленец, из последнего набора. — Мы твой «отстрел» понять не можем! Покажи еще раз, медленно!

— Отставить! — Мгновенно проснулся инструктор. — У меня ужин! Не переварен! И сон — не досмотрен!

— Талка, я бы рад… Но…

— ББ, наш Тортик никогда не может повторить то, что сделал на адреналине или эйфории… — Пояснил новичку Маги, сидящий на месте диспетчера полетов. — Потому и пишет всё Перчик, каждое его движение и слово. А мы, потом, сидим и разбираем — покадрово… Потом вместе учимся летать…

— ББ, так и есть… — Подписался я под каждым словом нашего лучшего аналитика. — Вот такой я, неумешка…

— Хватит болтать! — Магу начал свирепеть. — Белка Бешенная — тебе боевой заход на Тортика. Попытайся его сбить. Через три минуты — меняетесь ролями. Исполнять!

Лель охнул, но было уже поздно — Бешенная Белка, она же Наталья Капвеленец, уже заложила лихой вираж и мой БК заголосил, что мы на мушке.

Призвав верного Перчика заткнуть БК истребителя, занялся спасением наших драгоценных пятых точек.

Спарка рьяно сбросила скорость и провалилась влево — вниз, пропуская первый залп.

Пыхнув «задним ходом», заставил Белку пролететь над нами, садясь ей на хвост.

Увы, Бешенка и в Африке — Бешенка и, развернувшись на пятачке, Наталья снова пошла на «Ты».

Вильнув хвостом, поддал копоти и стремительно помчался на встречу.

На «двойном пинке», Наталья меня подловила и отработала по мне главным калибром, злобная Бешеная Белка! Пришлось валить в вираж и давить ее на скольжении — маневр любимый мною, еще по «Игле» — уйти в такой ситуации от меня просто не возможно!

За двадцать минут менялись ролями четырежды — безжалостно сбивая друг друга. Новички в последний приход достались нам дикие, но симпатичные, ничего не скажу.

Им бы — полную учебку и — цены не было!

— Четыре два в пользу Белки! — Объявил Магу и ехидно рассмеялся.

Устроив спарку в ангаре, выбрался наружу и занялся ТО истребителя.

Лель, потоптался рядом, но, видя, что я не обращаю на него внимания, махнул рукой и свалил к себе — спать. Зачет по вылету он мне поставил, а дальше я и без него справлюсь. Мне не привыкать.

Кто бы не проектировал «РГТ -57», руки ему оторвать хотелось сильно — обслуживание истребителя, очень важный фактор, в бою все решают не минуты даже — секунды! А здесь… Замена элементов питания превращалась в увлекательную шараду «что еще надо вытащить, чтобы эта фигня выпала, а эта — осталась?!»

Конструктору, за такую эргономику — десять лет расстрела!

Пока я ковырялся со спаркой, в ангаре появилось еще две наших красавицы — Ксеня и Ксана, сестры-близняшки.

— Тортик! — Начала Ксеня.

— Между прочим, ты — в косяках! — Подхватила Ксана.

— Когда будешь отрабатывать? — Ксеня.

— Народ волнуется! — Ксана.

Их талант разговаривать на два голоса, страшнее, чем нежное «Взз-з-з-зиу» косы над головой!

— О котором косяке идет речь?! — Зашипел я, отскакивая от жутко искрящего энерговода, стреляющего во все стороны зелеными искрами.

— Ты обещал, всем рецепт скинуть, перед боем! — Дуэтом.

Рецепт, о котором шла речь перед боем…

Дудки!

— Фи, мало ли я чего обещал! — Начал отыгрывать назад, я. — И вообще, обещать не значит — жениться! Губки не раскатывайте…

— Тортик… — Ксеня очень нехорошо, плотоядно улыбнулась.

— Ты попал! — Ксана хрустнула пальцами.

— Да, дай ты им! — Проревел мне в ухо Перчик, чувствуя, что сейчас меня начнут бить.

— Ни-за-что! — Гордо отбрехался я и вновь полез в нутро истребителя.

Чем прекрасны наши «Осы», так это своей вменяемостью.

Другие бы — точно побили!

Понимая, что был не прав, вывесил в сеть, на общий доступ рецепт «крабьего ускорителя» — коктейля, который приволок с собой с островов и держал в тайне, все три года. Делая его, под три праздника — Новый год, день рождения капитана и свой собственный, день рождения.

Дружный рев, за моей спиной означал, что рецепт «пошел в народ».

— Лейтенант Коржик! — Рявкнула ГГС и мой затылок встретился с острой кромкой люка Б-15, за которой прятался энергетический ввод для пушки главного калибра. — Немедленно к руководителю полетов!

— Мы доделаем! — Пообещала Ксана и подмигнула.

— Тортик — ты просто прелесть, хотя и такая зараза! — Улыбнулась Ксеня, протягивая мне влажные салфетки. — Беги!

— Ну… Вы хоть определитесь! — Рассмеялся я, все еще находясь под впечатлением полета.

— Жена определять будет… — Глубокомысленно заметила Ксана и взялась за мультитестер. — Беги.

— Перчика захвати. — Очень спокойным голосом попросил Магу. — Пожалуйста.

Мой серебристый чемодан уже плавал рядом, так что из ангара я выскочил, все еще продолжая оттирать руки, влажными салфетками.

«Золушка», на мое счастье, оказалась насквозь пронизана всяческими лифтами, дорожками и переходниками, так что для длинных ног, тех самых, которым не дает покоя голова, проскочить семь километров за пятнадцать минут — даже не вопрос.

Пока бежал, попытался добиться от Магу толку, чем же я так сильно понадобился.

Так же бесполезно, как молить о пощаде мою сестру!

Отряхнув с пилотского комбеза несуществующие пылинки, степенным шагом вошел в малую диспетчерскую, по совместительству — комнату руководителя полетов.

Магу Хаванн, Элвара Т'К'Н'Вага, Натали Сливяк и Гермеша Тианетай дружно чесали затылки и морщили лбы, рассматривая нечто на экране дальнего обнаружения. И, если чего чесали наши — было понятно, то присутствие госпожи «психанутой» — объяснению не поддавалось.

— Тортик… — Натали протянула мне распечатку и вернулась к экрану — чесать затылок.

— Так! — Ухмыльнулся я, начиная читать вслух ТТХ объекта. — Диаметр 74 километра, плотность… Хм, чугуняка, олнако… А масса, масса… Что!? Прикалыветесь?! Магу?

— Все точно. — Печально вздохнул кудрявый семит и помянул все заезды. — Более того — у него еще и скорость — упала до 0 за семь и две десятых секунды.

— А это перегрузка в 49 же! — Проинформировала меня Элвара и начала задумчиво вытягивать шпильки, из собранных в замысловатую прическу, волос. — А, сейчас, у него — одна сотая световой. Набранная, за полторы минуты.

— Хорошо, понятно. — Кивнул я и уставился на своих друзей. — А меня чего вызывали? Да еще и с Перчиком? Подлетит ближе — разберемся.

— Может, не стоит подпускать ближе? — Опасливо поинтересовалась Натали. — У такой дуры… Как вмажет — будем рядком сидеть, с крылышками и на арфах, надзынькивать!

— Ты, может, и будешь… — Магу отошел от экрана и уселся в кресло старшего диспетчера. — Все, снова замерла. Теперь следующий маневр, минут через 15–20.

Заняв освободившееся возле экрана место, начал тщательно осматривать пришельца.

Шар, слегка сплюснутый на полюсах, с четырьмя продольными полосами голубого цвета, на корпусе цвета спелой вишни. Толщина полосы — свыше десяти км. Издалека создается впечатление, что корпус цельнолитой, без единой складки или морщинки.

Дюз нет. Видимых артиллеристских башен — нет. Иллюминаторов, открытых люков или причальных палуб — нет.

Кроме вопросов, ничего нет.

И, самый главный, какого… здесь делает рыжая «психушница»?!

Этот самый главный вопрос я и озвучил.

— Наблюдает. — Получил я лаконичный ответ, от сидящего за пультом, Магу.

— Зонд отправили? — Перчик, язва, разумеется уже знал ответ, но вопрос задал, чтобы я не вляпался, спасибо железяке!

— Два. — Один — из старых, еще «КРэС» и новенький, «Вольд». — Отчиталась Меша. — Старый еще час пилить будет, а новый… Тоже час пилить будет. Только назад.

— «Чужак» набрал скорость, а «Вольд» был уже в прыжке. Разминулись. — Развела руками Натали.

— Мне кажется, или он мерцает? — Я до рези в глазах всматривался в картинку и уже не мог отличить желаемое от действительного.

— Кажется. — Магу почесал начинающую отрастать щетину и с тоской в глазах признался. — Боюсь я его.

— «Службам», оповещение скинули? — Вспомнил я одну из статей диспетчерской службы.

— Р-р-р-р! — Сорвалась Меша, начиная заводиться. — Не ищи, дурнее сакта.

— Тогда, на кой жирный икс, вам понадобился я? — Второй главный вопрос, терзавший меня уже минут десять, наконец, сорвался с моего языка.

— Необходимо присутствие службы контрразведки. А штатного «контрика» еще не прислали. — Элвара повторила жест Магу, с пожиманием плеч.

Я открыл и закрыл рот.

Согласно распоряжения ксенологов, за нумером 00011, ситуация действительно являлась необъяснимой и, возможно, угрожающей.

А значит, что кроме меня, как контрразведчика, сидят здесь — Ксенолог, разведка, психология, «контактер» и должен быть еще — математик, но с этими господами у нас и так перебор — каждый шестой пилот имеет математическое образование. Это я — биохим…

— Кто есть ху? — Вопрос, пронесенный сквозь века, не потерял актуальности и в веке 24.

— Контактер — Меша. — Начал вводить меня в курс дела, Магу. — Я, от ксенологии и математиков, если ты не возражаешь, Элька — разведка, Натали — психология.

«Да… Говорил мне прадед, что не все то золото, что блестит…» — Уставился я на рыжую «психоразведчицу» и почесал затылок. — «Вот жеж… жеж!»

Видя, что на нее никто не смотрит, Элвара показала мне язык.

— Может, взять малый разведывательный модуль, да слетать? — Предложил я, понимая, что терпение не самая моя, огромная добродетель. — Фонариками, там, посветить… Спеть — станцевать, в конце — концов!

— Точно — псих. — Выдавила Элвара. — Если лететь — втроем, не меньше!

— Ага. — Пустился я в наезды. — И тогда, одним залпом, лишимся всех тайных слуг небесной канцелярии?!

— Земной, Тортик, земной. — Осадил меня Магу. — Небесная канцелярия заведует другими делами, и работают в ней другие, хм, существа. Тем более что на встречу с ними, я очень не тороплюсь!

Пока мы обсасывали «кости» и «раскидывали мозгами», Перчик уже успел «спроворить кофе» — заказать его на камбузе — и забрать из окна доставки.

Кофе на нашем камбузе получался… Обычный.

— Двинулся! — Рявкнула от экрана, Меша.

— Чего орать — то… — Недовольно буркнул Магу, стряхивая капли горячей жидкости с рук. — Перчик! Есть предложения? У твоего хозяина — все бы руками щупать…

— Есть! — Печально просопела Элвара. — Готов!

Имела она ввиду старичка «КРэС», который размазался по стенкам пришельца.

— Лететь надо. — Элвара, сидящая напротив меня, начала перемещать ноги, ерзать и закидывать их одна на другую, совершенно забыв, или сделав вид, что забыв, обо мне.

А ножки у нее ничего, очень даже ничего…

— Тамир, слетаешь сам? — Судя по виду Магу, сделать мне такое шикарное предложение, ему обошлось в целую тонну нервных клеток.

— Не вопрос. Только… Возьму-ка я спарку! — Осенило меня. — А Вы, монетку бросите, кто летит вторым!

— Мне нельзя… — Магу, мрачнее тучи, шмыгнул носом.

Ничего не поделаешь. Он и Гермеша — единственные, кого не понижали в званиях.

Первого — потому что умный и не попадался, а вторую — слишком недолго пролетала с нами.

Подлая монетка указала на Мешу.

«Жаль… Не приключится «несчастного случая», с рыжей психологиней. Очень даже жаль…» — Признался я самому себе, и Элвара вздрогнула, видимо уловив часть моих эмоций. Жаль, что только часть!

За вшивые полчаса, что я отсутствовал, Ксеня и Ксана успели сделать полное ТО спарке, навесить на него дополнительный бак в преддверии завтрашних тренировочных полетов и умотать к себе, сладко дрыхнуть перед вахтой. Бешеная Белка, свою «Рогатину» обслуживала не торопясь и на наше появление не отреагировала, забравшись в потроха истребителя, по самые колени.

Судя по ругани, она либо там застряла, либо там застрял кто-то до нее.

Гермешу пришлось подождать — облачится в пилотский костюм — далеко на минутное дело.

«РГТ-57-2У», учебная спарка, отличалась от обычной «Рогатины» более мощной защитой, увеличившейся на два метра, длиной и спасательными капсулами по классу «А», то есть, отстреливаемыми и, с не отключаемой системой радиоконтроля.

Не знаю, как Меша, а для меня так — излишество. В бою, каждый грамм на счету. Лучше я возьму на пару сотен больше выстрелов, чем буду ждать, когда мою капсулу расстреляют керране.

Увы, земные конструкторы думали иначе и если первая партия «Рогатин» была без этой дури, то все последующие…

Пичалько!

Спарка, офигев от того, что ее оседлали второй раз за час, показала свой девичий характер.

Если у моей любимой, которую я, «уже еще» не встретил, будет такой же — уйду. В лес. На болото. В жерло вулкана.

Виной характера спарки, конечно же, был подвесной бак, рассчитанный для обычной «Рогатины».

Центровка пошла поп…, точнее — поперек борозды и вылет из ангара, даже с отключенной силой тяжести, но в присутствии атмосферы, превратился в цирковое шоу.

Гермеша справилась на отлично.

«Вишенка» пришельца, отчетливо различимая уже в слабенькие пассивные прицелы, поманила нас и Меша, заложив вираж, нажала на газ.

 

4

От прадеда, частенько слышал: «Мне всегда говорили — жизнь это лестница! Но, ни одна зараза не сказала, что эта лестница — эскалатор, который постоянно едет вниз!»

За промелькнувшие перед глазами воспоминаниями, я понял смысл этой фразы, как никогда более полно.

Жаль, что капсула спарки оказалась без «холодного желания».

Надеюсь, что Гермеша не мучилась, а еще лучше — умудрилась выжить.

Диагностическая панель капсулы подмигивала зеленым глазком, сообщая о 100 % наполнении медпакета и кислорода.

«Полосатая вишня» — судя по движению звезд — на месте не стояла.

А больше мне ничего и не увидеть — ни дополнительных детекторов, ни сканеров — все благополучно подохло на высоте 4-х километров, от поверхности объекта. Осталось только окошечко, 25 на 45 сантиметров, напротив лица — дань традиции. Чтобы сразу было видно — жив в капсуле человек или можно неторопится.

Первый сбой настиг нас на расстоянии 478 километров от объекта — сдулась, разом, вся связь. Еще через пяток километров — отключились широкополосные сканеры и мы с Мешей, озаботились разворотом на 180 градусов, надеясь вернуться подобру-поздорову.

Обломались, как веточки. Даже маневренность «Рогатины», требовала места для маневра.

Меша вывернула истребитель и уже было поддала газу, как «РГТ-57-2У», разломился на пополам, как спичка.

Спасательную капсулу со мной отстрелило вниз и вправо — точно в сторону «Вишенки», с ее неожиданно сильным притяжением.

Мне очень хотелось верить своим глазам, по-моему, в момент моего отстрела мимо меня промчалась кормовая часть истребителя, изрыгающая из дюз, длинные хвосты форсажной копоти. Если все так, то у лейтенанта Тианетай есть все шансы оказаться за границей в пять сотен километров и вызвать, а главное — дождаться — помощь.

А вот как они будут вытаскивать меня — ума не приложу.

По состоянию рук-ног, могу предположить, что сила тяжести на «вишенке» не меньше 2,5 же. Лязгнуло при посадке — будь здоров! Вот и остается — свистеть, призывая попутный ветер.

Спасательная капсула, это 100 часов. Запас в костюме — 38, плюс два часа рецикла или 80 часов — в половинной норме. Итого — 180 часов свежего воздуха. Почти восемь суток.

За это время меня вытащат всеми возможными, а возможно — и не возможными, способами. Знаю я наших «Ос» — сам такой же!

Расслабившись, поерзал в капсуле и сделал глоток воды — ждать и догонять, добродетели Настоящего Мужчины, правда, применительно к Женщине… Но, с другой стороны, кто сказал, что Судьба — не Женщина?!

Когда на островах стало скучно, я, четырнадцатилетний пацан, пристал сразу к двум капитанам мини-субмарин, с просьбой взять меня в команду.

Оба повертели пальцем у виска и послали меня в далекие, заастральные, дали — «труд детский», видите ли! Пришлось пойти на хитрость — поспорить с обоими капитанами, что пересижу их в сурдокамере.

Пересидел, как миленьких!

Пока они, запертые в темноте и тишине, прерываемой скрежетом и яркими вспышками, накручивали себе нервы — я благополучно выспался и успел придумать целых две истории, которые и рассказывал вслух, чтобы закрепить в памяти.

Через 18 суток, я был полноправным членом экипажа субмарины «Алаони».

Мои рассказы, гадкий человек, присвоил и выпустил отдельной книжкой, за что был неоднократно бит и на острова больше ни ногой, под страхом смертной казни.

Пачу Калаполли, по прозвищу «Пичалько», первые полгода надо мной просто издевался: пришлось и в кафешки, за едой побегать, уборкой заниматься и субмарину, узнать, как свои пять пальцев. Первые погружения я сделал, когда мне стукнуло полных пятнадцать — под присмотром, разумеется.

С тех пор — «мир безмолвия» прочно вошел в мою жизнь.

Пачу, гонял меня, по всевозможным передрягам более трех лет, прикупив за это время, еще две прогулочных субмарины и три — научно-исследовательских.

Одну из научных, он и вручил мне, вместо подарка на 17 лет, в виде аренды. Точнее — всучил — зараза.

От нарисовавшихся перспектив я прыгал до потолка, от проблем — хватался за голову, разбитую о потолок.

Острова не космос — слухи распространяются со скоростью флаера.

Так что, промурыжившись почти месяц без работы, я кинул объявление и через сутки уже подписывал контракт с глубоководной базой «Ахтынсу».

Так в мою жизнь пришла контрразведка.

От случая к случаю, от возможности к возможности, заботливая старушка Судьба, где пинками, а где ласковыми руками, направляла меня в самое пекло.

После «Ахтынсу» была «Ирида», с ее непревзойденной начальницей Лаврой Иртензи и дочуркой — оторвой, которая долго меня… Использовала по прямому назначению.

Следом — «Фаркурениа» — на которой, в штате глубоководной базы, ошивался очень известный человек — талантливый рассказчик, изумительный механик и химик от всех Звезд, чей тюремный срок — 42 пожизненных! Именно он, выбил для моей «Ханны Хельги Хо» новенькие манипуляторы, с обратной связью, помог их установить, настроить и обучил применению, подняв «XXХ» на недосягаемый уровень, среди субмарин нашего острова.

«Пичалько» довольно потирал ручки — вложения, сделанные в меня, уже окупились, к моему 20-ти летию.

А в 21 год, пришлось на год подписывать контракт с «Дженерал Океаник» и мотаться по всем океанам, попутно проходя курс молодого бойца и зарабатывая первое офицерское звание.

Считаю, что мне очень даже повезло — никому из моих кураторов не пришло в голову прогнать кровь на совпадения, иначе, как пить дать — вернули бы в семью!

А так — дорасти до майора, за тринадцать лет — очень даже и не плохо, без протекции и, работая без эсктрима, если не считать по три-четыре погружения в сутки, на разные глубины.

Решение Совета Безопасности Жизнедеятельности Человечества (СБЖЧ), запретить пилотируемые погружения, кроме развлекательных, всеми островитянами было принято в штыки, и положено под сукно — всеми руководителями баз — легко принимать решения, не зная броду.

Увы, именно из-за этого решения, меня впервые и ткнули мордой, заодно и спихнув вниз по званию.

Подвел меня язык.

С тех пор — «молчи да дыш — будет барыш» — стало золотым правилом ведения дел.

Попутно, контрразведка всунула меня в лабораторию «Нэшвуд Платоникс», где я и ошивался почти четыре года, на пинках своего научного руководителя — защитил диплом и издал пару книжек — при помощи его сестры, зачитывавшейся моей писаниной. Ну и как «вишенка на тортике», издал книгу сказок для детей, которой и сейчас, горжусь, больше всех своих творений.

При воспоминании о вишенке, вернулся в реальность — минуло почти девять часов, а рисунок созвездий изменился так глобально, что стало совсем не хорошо.

Весь мой опыт истребителя вопил, что систему «Золушки» мы уже покинули.

Ну, не могут звезды, так стремительно сняться со своих насестов и метнуться вверх и влево!

Не могут!

А значит, пришло время делать выбор…

Либо я терпеливо дожидаюсь помощи, растягивая свои запасы по максимуму, либо… Не дожидаюсь и всё заканчивается прямо сейчас.

«А монетку не подкинуть!» — Усмехнулся я и решил ждать.

Вспоминать больше ничего не хотелось.

Загадывать да раскладывать вероятности — тем более.

Жизнь отучила, настучав по рукам, голове и зубам.

Сделав еще глоток воды — отрубился в яркий и цветной сон, с погонями и стрельбой.

Проснулся от того, что капсула стояла вверх тормашками и какая-то личность, вскрывала ее не с той стороны!

Судя по данным — атмосфера за стенкой была вполне кислородная и сила тяжести -0,98 от земной.

Пришлось громко рыкнуть, отгоняя идиота и активировав многочисленные приборы — переворачиваться и выбираться самостоятельно.

Пока радостно орудовал ожившим оборудованием, мельком глянул на часы — проспал я двенадцать часов.

— Оба — на, вот это перца, фортулата приперла! — Поприветствовал меня странный коротышка, с ирокезом на голове. Кожистым ирокезом — вместо волос. И два отстоящих пальца, на девяти палой руке! И глаза — один быстрый, бегающий и второй — пугающий безжизненной синевой.

— Твоя фортулата, лучше бы жратву приносила! — Раздался голос за моей спиной и мне пришлось сильно задрать голову, чтобы увидеть говорящего.

Учитывая, что до потолка в этом помещении было метров сорок, парящее там существо к человеческому виду отношения не имело, от слова «абсолютно»!

Больше всего оно напоминало летучего муравья.

«Впрочем, спустится ниже — рассмотрю лучше!» — Успокоил я самого себя и почесал затылок шлема.

Плюнул и снял шлем.

Скривился и напялил шлем обратно — вонища стояла — хоть звезды мой!

— Фыпар, это что — «нормальный»?! — Пал с небес муравей и замер напротив меня, складывая крылья. — Нормальный хомо?! Может быть еще и сапиенс?!

— Достаточно будет и эректуса! — Фыпар деловито протянул мне свою руку. — Ты меня понимаешь? Говорить можешь?

— Понимаю. Могу. — Ответил я и снова чертыхнулся — шлем придется снимать — внешнего динамика в нем не предусмотрено, вот ведь засада — то!

Откашлявшись, вежливо поздоровался с очумительной парочкой существ, оживленно болтающих на дикой смеси английского, немецкого и русских языков.

— Хомо! А ты — Сапиенс? — Поинтересовался муравей, внимательно обходя вокруг меня. — Или?

— Вообще-то — сапиенс. Только экзотикус. — Увы, мое знание латыни, заканчивалось, совершенно стремительными темпами.

Как и терпение.

— Круто. — Фыпар зевнул, обнажая два ряда мелких и острых зубов, почему то слабо светящихся. — Может, мы и домой попадем… Как думаешь, Тарлетта?

— Размечтался. — Фыркнула Тарлетта. — Сперва надо в рубку попасть. Координаты ввести. Систему — прозвонить.

— Систему-то, чего звонить? — Фыпар пожал плечами. — Каждые трое суток, звоним.

— Положено! — Отрезала Тарлетта. — Или думаешь, правила писаны, чтобы их нарушать?!

— Свет с тобой, любимая моя! — Замахал рукой коротышка. — Хватит, уже раз нарушили!

— Вот то-то и оно… — В голосе Тарлетты прозвучала такая боль, что терпение тут же, мухой, вернулось назад.

— Год какой? — Внезапно обратился ко мне Фыпар и пригладил свой ирокез, который вдруг, не с того, не с сего, принялся наливаться кровью и вставать дыбом.

— Рождения?! — Не понял я.

— Нет, млятт, смерти! — Расхохоталась Тарлетта. — На календаре, какой год?

— С утра 2396, был, август, 11 число…

— У-у-у, неруси! — Ругнулся Фыпар. — Вечно… Даже год сказать толком не могут!

— Ой, блин, а ты такой русский! — Вырвалось у меня. — В зеркало давно смотрелся, Русский Человек?

Фыпар и Тарлетта переглянулись и от хохота легли на пол.

Если видеть, как катается от смеха, человекоподобное существо, это нормально, то, вот как катается от смеха гигантский муравей — страшно!

— Если ты здесь задержишься более чем на 72 часа — тоже начнешь меняться! — Обрадовала меня Тарлетта, отсмеявшись. — Здесь, мутаген, особый…

— Ага, — согласно качнул головой Фыпар. — Если отсюда, в чистую зону выбраться — за десять дней в форму придешь.

— Уже кто-то выбрался? — Во мне проснулся контра и начал подшпиливать, под пятую точку.

— «Кроты», умудрились. Только, «фортулата» надолго там не задержалась. Они, как зарылись, так она и снова в небо дунула, зараза полосатая. — Тарлетта подогнула все свои лапки и улеглась на хитиновое пузо.

Фыпар, с удовольствием растянулся рядом.

— И, чего разлеглись? — Наехал я на эту парочку, нагло валявшуюся на полу. — Сами сказали — времени мало. Ведите, куда надо. Не с руки мне…

— Я же говорю — крутой Перец нам свалился! — Толкнул кулаком в бок свою подружку, Фыпар. — Еще не проклюнулся, а уже командует! Как думаешь, кого нам фортулата подкинула?

— И думать нечего — военный. — В ангаре появилась, пройдя сквозь возникшее из ниоткуда, зеркало, молодая девушка.

Рыжая.

Длинноухая.

И с хвостом!

Но — очень миленькая.

— Военный, да еще и разведка! — Девушка замерла напротив меня и уставилась мне в глаза своими карими глазищами, пытаясь пробиться под защиту. — Разведка, да еще и не простая, разведка… В мои годы — таких называли «кровавой гэбнёй».

— А в мои — за это били морду! — Предупредил я, начиная веселиться от всей души. — Ты, с какого года?

— На брудершафт, вроде, не пили… — Сморщилась длинноухая. — Да и не представили нас…

— Меня зовут Тамир Коржик из 2396-го. — Представился я.

— Федор Партан, 2115.

— Летиция Тарагша, оттуда же.

— Диана Стрим, 2403.

Я открыл и закрыл рот.

Судя по заявлениям моих собеседников — дела с «вишенкой», совсем не простые!

— Война закончилась? — Задал я самый первый вопрос, едва Диана назвала дату своего прибытия.

— У нас, — Диана подчеркнула слово «нас» такой интонацией, что мне стало стыдно. — Война и не начиналась. После Второй Мировой, других войн и не было.

— Ты, Коржик, не парься! — Утешил меня Фыпар. — Мы здесь, все — с разных веток. Ну, кроме нас, с Тарлеттой. Мы, на пару, в слепой прыжок кинулись, когда ее папахен, за ствол схватился. У нее уже жениха заявили, а тут — любовь…

— У нас, Третья Мировая, в 2038 началась. — Вздохнула Летиция.

— Дианка! — Встрепенулся Фыпар. — Слушай, сокровище рыжее и длинноухое, может ты, портал провесишь, до рубки? Давай, а? Нам же до нее топать — часов сорок! Совсем без запаса пойдем. А так — р-р-р-р-раз, и — там!

— Ага, шустрый какой! — Дианка оперлась на борт моей капсулы и принялась издеваться над Фыпаром. — А я, с этого, что поимею? И, вообще, вы у него спросили, он вообще — кто? И, координаты ввести, это не в туалет сходить. Их, для начала, знать надо!

Фыпар и Тарлетта затравлено уставились на меня.

— Ну-у-у-у… — Задумчиво протянул я, подыгрывая Диане. — Много не обещаю. Но, одни координаты, ввести смогу — точно.

— Вот и славно! — Поторопился Фыпар. — Воздух там — чистый?

— Не особо. — Признался я. — Если за три года ничего сильно не изменилось…

— Да все равно! — Подскочила Тарлетта. — Если там можно дышать, там есть люди — значит, нам туда!

— Эй, торопыги! — Диана печально села на корточки. — Вы, кое-что забыли. Это будет — Его Мир!

— Это Ты, кое-что забыла! — Фыпар улыбнулся так широко, что я заподозрил подвох. — В твоей одежде, сидеть — Так — напротив мужчины — совершенно не рекомендуется!

Диана покраснела и мгновенно выпрямилась.

Юбка мини, действительно не самая лучшая одежда для «отработки кармы».

Жаль, я все пропустил.

Но, поймать хвостатую я успел, иначе Фыпару грозило избиение.

А так, ему наподдала только Тарлетта.

Удерживая Диану, вырывающуюся и злую, неожиданно понял — держать эту хвостатую язву, в объятиях, мне нравится.

Только понял это, прижал ее к себе сильнее.

Рыжая вывернулась и влепила мне жесткую пощечину, а потом — впилась поцелуем в губы.

— Эта… — Вывел нас из упоительного состояния, глупый Фыпар. — Значит, портал у нас будет!

Заработав от Тарлетты еще один подзатыльник, парень пригладил свой гребень и отвернулся, что-то бурча себе под нос.

— А портал — будет? — Поинтересовался я, с трудом оторвавшись от таких сладких губ. — Или, ну его?

В этот момент, я понял, зачем девушке нужен хвост.

Лучше бы я остался в неведении!

— Сейчас не смогу. — Призналась Диана. — Трясет всю. Надо — успокоится.

— Надо, значит — надо. — Понятливо разжал я руки. — Может, поедим?

В капсуле, полностью снаряженной, оставалось еще литров десять воды и рацион выживания, из расчета человеку на месяц.

Фыпар понятливо кивнул головой и минут через десять, на импровизированном столе, из четырех ящиков, появилась нехитрая снедь, венцом которой оказался мой рацион.

Увы для меня, но Тарлетта поедала его с такой скоростью, что успевал за ней только Фыпар. Диана неторопливо грызла жареную лапку неведомой мне птички. Вкусную, но не соленую. От рациона, рыжая демоница отказалась, мотивируя это тем, что оказавшись в туалете, портал она провесить не сможет.

Пока народ насыщался, я обошел ангар по периметру, провожаемый внимательным взглядом Дианы.

Сорок метров высоты, это я значительно обсчитался — до верхних перекрытий было никак не меньше восьмидесяти, а то и всех ста. Дальняя стена — теряется из виду, а боковые — вот голову на плаху — разошлись не меньше, чем на километр.

Напялив шлем, проверил свои наблюдения.

Высота 95 метров, длина 15 километров, ширина — три километра.

Глазомер у меня — ни к черту!

Вот скажите, как, как, пользуясь таким глазомером, я еще и умудрялся управлять субмариной! И, по отзывам — очень даже не плохо — управлять!

Ящики, как попало сваленные в ангаре, показались мне смутно знакомыми, маркировка Е-3-В6, означала запчасти к военному флаеру.

Рядом, стояла упаковка с женскими хитростями и неподалеку — как привет из глубокого детства — синяя упаковка магазина «Детский Мир», судя по размеру — либо железная дорога, либо…

— Железная дорога. — Подтвердила Тарлетта. — Фыпар уже три, таких, нашел. И два — геликоптера. Жаль, батареек, нет.

— Жаль. — Как эхо, согласился я. — А откуда еда?

— Двумя уровнями ниже — лесная зона. — Диана, одергивая свою мини юбку, улыбалась так лукаво, что хотелось ее… Просто — хотелось ее. — Здесь — первичная сортировка, после прибытия \ финиша.

— Много народа? — Вновь проснувшийся контрразведчик, выдул из мозгов чувства и эмоции и начал функционировать на своем, особенном уровне.

— Я знаю десятка два. — Диана потянулась и покраснела — одежда предательски обтянула все ее прелести. — Да «кротов», было десятка четыре.

— Что за «кроты»? — Услышав название во второй раз, я заинтересовался не на шутку.

— Прикольная, раса. — Вступил в разговор Фыпар. — Слепые — раз. Обоняние — дай звезды каждому. Ладони, как лопаты. Короткий, черный мех. Рост — выше меня, примерно на голову. Разговаривают — плохо.

— Это не они, разговаривают плохо! — Фыркнула Тарлетта. — Это ты — телепат хреновый!

— Хм. Так даже… — Фыпар почесал затылок. — А я то…

— Очень хорошие маги. — Подвела черту Диана.

— Маги?! — Поразился я. — Маги?!

«А ты что думал?» — Ехидный голос Дианы, возникший в голове, просто лучился светом и довольством. — «Какой ты уютный, Тортик!»

«Выпорю!» — Пообещал я, добавив к словам пару фантазий.

Пискнув, Диана из моего мозга свалила.

— Так что, стоять будем? — Начал торопить всех, Фыпар. — Стоять, краснеть, в «гляделки» играть?

Диана закрыла глаза и сосредоточилась.

Под шумок, скользнул по ее сознанию.

Никакой защиты. Вообще. Не касаясь и не оставляя следов, проскочил ее память.

Все верно — кроты, по внешнему виду, напоминают кротов.

А еще — было два дракона.

Самшар и Претада. Супруги, называвшие Диану своим птенцом.

Вот у них — МАГИЯ!

Обучив Дианку, оба чешуйчатых, просто открыли портал и смылись в свой мир, с сожалением оставляя здесь девушку.

Увы, на их планете, человечества не возникло. Да и кислорода было почти 34 процента.

Просматривая воспоминания, одновременно наблюдал, как именно, «провешивается» портал.

Ничего сложного, за исключением того, что сил он жрал, как двигатель линкора.

Убравшись из головы демоницы, встал рядом и положил руку ей на спину, точно на позвоночник, как учил прадед.

Это дед у меня — адмирал.

А вот прадед…

Это — Сила!

За все свои два десятка лет без семьи, больше всего я скучал по прадеду.

Выдохнув, представил, как ТВ, крутящийся по моим венам, начинает разгоняться, словно смерч. Набрав обороты, отвел часть открывшейся энергии на руку и пустил по позвоночнику — все, как учил прадед.

Диана выпрямилась, и портал разошелся во все стороны, распахнув свое зеркало метров на десять.

— У-у-у-у! — Восхитился Фыпар и, подхватив незамеченные мной баулы, перекинул их через границу портала и с кличем: «Я свободен» — прыгнул следом.

Тарлетта качнув своей муравьиной головой, чинно вошла в портал.

Я подошел и прикоснулся к зеркальной субстанции, чуть волнующейся от моего прикосновения.

Ничего. С таким же успехом я мог попытаться коснуться воздуха. Глаза твердили — есть. Рука — нет.

С той стороны кто-то ухватил меня за палец и дернул.

От боли, не заметил, как прошел в портал.

— Прости, не рассчитала. — Тарлетта снова опустилась на пол. — Подумала, что ты испугался и решила помочь.

Глядя на стремительно опухающий указательный палец левой руки, едва не вырванный из сустава, покачал головой.

Как всегда — самые лучшие наши побуждения оставляют самый яркий след. Жаль, что чаще всего — негативный.

Легкие шаги, выходящей из портала Дианы и едва слышимое «ш-ш-шурх-х-х», схлопнувшегося за нею следом зеркала, отвлекли меня от собственных проблем.

Я принялся рассматривать рубку.

Восьмиугольное помещение, с десятком разномастных кресел и лежанок, вдоль стен, на которых светятся экраны.

На одних экранах — нечто совсем неудобоваримое — просто какофония цветов и образов. На других — отчетливо уходящее в инфракрасное или ультрафиолетовое, третьи — вполне человеческие.

К таким и подошел.

Напротив каждого кресла — ровная поверхность, украшенная отпечатком ладони.

Нашел пятипалую, с отстающим большим пальцем.

Сел на кресло и положил ладонь на отпечаток.

Иглы, воткнувшиеся, во все пять пальцев, разом, хорошего настроения не добавили.

Мало мне выбитого пальца на левой руке, так теперь еще и дырявые пальцы — на правой!

От осознания собственного эгоизма и идиотизма — засмеялся.

Постамент, на котором лежала моя рука, осветился красным заревом и мир вокруг меня завертелся в ледяной метели, отрезая от стоящих за спинкой кресла, спутников.

Белый кокон, которым меня окружил неведомый корабль, расцветился полосами настройки и распался, оставляя меня в пустоте перламутрового марева.

Образы и фантомы, зачатки разума и его остатки — корабль, созданный миллионы лет назад и отправленный с единственной целью — изучать, сейчас изучал меня.

Ощущения при этом — врагу не пожелаю.

«Оператор соответствует третьей расе». — Голос старца, убеленного сединами, прозвучал в моей голове и боль прошла. — «Соответствует командной должности. Не соответствует морально-этическими принципами. Начата очистка помещений от мутагена. Начата загрузка координат. Начаты расчет движения и накопление переходной массы. Принято исправление внешней гравитационной составляющей. Начат цикл фильтрации и регенерации восстанавливаемых компонентов. Завершен расчет. Время в пути — 57 часов 13 минут. Оператору занять место в капсуле регенерации — обнаружены мутации, не совместимые с типом».

Мудрый старец бухтел не переставая и не давая вставить ни единого слова.

В конце концов, рассердившись, представил, что стучу по столу кулаком, привлекая к себе внимание.

Старец заткнулся.

«Оператор имеет предложения по начатым процедурам?»

«Спутники оператора…» — Я попытался сформулировать смысл проблемы, изменившей внешний вид моих спутников и сбился с мысли.

«Дополнительные капсулы подготовлены». — Обрадовал меня старец. — «Восстановление до идеального состояния займет 95 часов, что намного больше времени в пути».

«Задержимся, диду!» — Рассмеялся я.

«Принято к исполнению. Есть возможность задержаться на 158 часов, для отработки идеального вида всех присутствующих».

И снова я влез поперед батьки в пекло: «Задержаться до отработки идеального вида, без учета необходимого времени»!

В моей семье, прабабушка — истинная волшебница, что ни слово — все в точку. Прадед ее побаивается, дед — боится — откровенно, а мать с отцом — держаться подальше, в целях «здорового образа жизни», как говорит мама.

К чему я это вспомнил?

Да к тому, что самая главная фраза прабабули звучит так: «Никогда не делай «Лучше!»».

Мои спутники поневоле, избавившиеся от своих мутированных личин, смотрели на меня, испуганно вжимаясь во все кресла и стенки разом. Хвост Дианы, почему-то не исчезнувший, метался из стороны в сторону, выдавая душевное смятение.

А я — я изображал рыбу. Потому как материться — не прилично, а приличных слов — не подобрать.

— Ты! — Пропищал я и, откашлявшись, продолжил уже нормальным голосом. — Дед, семь бед! Ты что натворил?!

Искин корабля, а никем иным это существо быть просто не могло, удовлетворенно вздохнул, словно закончил тяжелую, но увлекательную, работу.

— За прошедшие 593 часа, было подобрано более девяноста идеальных состояний. Основные были применены к вашим спутникам…

— Убью, сволочь! — Сквозь рыдания пообещала Тарлетта, демонстрируя фасетчатые глаза.

— Только скажи, где его искать… — Фыпар, ощупывал оставшийся без изменений гребень — ирокез, прикольного, голубенького в розовый горошек.

Глядя на себя, я с ужасом понимал — идея прикончить искина — нравится мне все больше и больше.

А когда до меня дошло, сколько он убил на это времени — начал закатывать рукава.

— Ты, что же делаешь?! Иисусу, что бы создать Вообще Все, понадобилось шесть дней. И день — на отдых! А тут — Месяц! — Глядя, как собственная кожа становится прозрачной, а спутники — бледными, стал вставать из кресла. — Все. Швах тебе, беленький! Сейчас я начну глумится, над твоим, беззащитным и никчемным, вместилищем!

— Торопыга! — Заявил искин, не вдаваясь в подробности, кто именно торопыга: Я или Иисус.

Хотелось верить, что я.

Защитное поле запеленало меня и уложило навзничь, рядом с еще тремя, трепыхающимися, свертками.

Надо отдать должное моим спутникам — никто не сдался просто так — трепыхались все, дружно, пока искин не усыпил нас.

Следующее пробуждение было более естественным — перед глазами не стояли столбцы и строчки, кости не норовили превратится в лапшу, мышцы — в тряпки, а суставы — в желе. Кожа не становилась прозрачной. Все как у людей. Даже глаза, снова, два, а не четыре, один из лишних — на лбу, а второй — на затылке!

— Между прочим, данная модификация являлась идеальной для выбранной вами работы! — Сердито бросил искин. — Полнейшая кожная маскировка, супер гибкость, супер ловкость, прямая связь между полушариями мозга! Со-вер-шен-ство!

Я, собрался уж было объяснить приставучему идеалисту, куда он может пристроить свое «совершенство», но осекся — а вдруг пристроит?! Нафиг-нафиг! Молчи да дыш!

Поднимаясь с пола, сладко потянулся, ожидая привычного хруста.

Облом.

Тело работало как идеальная машина — без малейших, уже привычных, отклонений.

Прислушиваясь к собственным ощущениям, прошелся по залу, разыскивая, одновременно, свою команду.

Три серебристых кокона обнаружились висящими на потолке и не подающими признаков жизни.

— Дед! — Пошел я в «атаку», заводясь с пол-оборота. — Это что за дела?!

— Я — не Дед! — Искин тоже начал повышать голос и в душе моей стали зашевелился странный червячок и стал въедливо клевать мне мозг, через пятую точку. — Меня зовут Троле!

— Тролль. Жесть. — Я приземлился на пятую точку, ухахатываясь и позабыв, на миг, о своих сомнениях.

— Троле! — Искин издал еще один звук и до меня дошло — искин, приготовился плакать!

— Троле. — Пошел я на попятный, ругая себя последними словами. — Хорошо. Троле. Почему мои спутники, до сих пор — под потолком? Есть проблемы?

— Я решил, что пусть повисят, до прилета. — Троле тяжело вздохнул, и перед моим мысленным взором возникла девчонка, лет десяти — двенадцати, мелкая, конопатая и взъерошенная.

— Тебе лет то, сколько, чудо мелкое? — Вырвалось у меня и в кресле напротив, материализовалась смущенная девчачья фигурка.

— Догадливый… — Нахмурилась мелкая идеалистка. — Одиннадцать! Только ты не смотри, что так мало! У меня уже ого-го, сколько талантов!

— Стоять, Зорька! — Испуганно поднял я обе руки вверх, в испуге от того, что сейчас начнется перечисление талантов. — Верю. Только, что ты на корабле, делаешь? Взрослые, где?

Девчонка задиристо вздернула свой короткий нос и уставилась в потолок.

— А в ответ — тишина… — Скривился я. — Ты что, корабль угнала?

— Ага. — Кивнула мелкая и расплылась в улыбке. — Я же сказала — Догадливый!

— Ы-ы-ы-ы! — Меня начало плющить и таращить, от моей догадливости. — То есть, взрослыми на корабле и не пахнет?

— Ага! — Троле разгладила яркое синее платье в крупный, красный горох, поправила воротник и уставилась на меня, требуя продолжения игру в угадайку.

— И теперь Ты — за главного!

— Ну… Это и так было понятно! — Девчонка принялась болтать ногами в воздухе. — Что еще, предположишь?

— Предположу, что тебя мало пороли… — В сердцах, я откинулся на спинку кресла.

Спинки, у этого кресла — не было!

Слетев на пол и больно стукнувшись затылком, услышал счастливый и заливистый детский смех.

Который утих, стоило мне только выпрямиться во весь рост.

— Прости. Тебе очень больно, да? — Троле сделала мягкий пасс рукой и шишка стала стремительно исчезать, прихватывая с собой все болевые ощущения. — Я больше не буду, правда!

— Смеяться или корабли воровать? — Уточнил я, просто так, для проформы.

— Ну, что-то одно — точно! — Многозначительно хмыкнула маленькая ехидина и спрыгнула на пол. — А хочешь, я тебе корабль покажу?

— А давай, ты, сперва, мне о нем — расскажешь! — Попросил я. — Интересно же! И вообще…

В моей жизни, с младшими братьями — сестрами всегда сидела Самая Старшая Сестра — Софья. Но и мне, доставалась. Чаще всего — в наказание. Вот и пришлось научиться, общаться с молодым поколением. «И вообще» — срабатывало на них — идеально. Сработало и на Троле.

— Так не честно. — Троле спрыгнула с кресла и уставилась на меня. — Показать проще!

— Тогда — веди! — Согласился я, осторожно подсекая рыбку. — Только, водички бы, в дорожку!

По щелчку пальцев маленькой воришки, на полу появилась пол-литровая пластиковая бутылка, с серебряной этикеткой.

— «Ессентуки»! — Моему удивлению не было конца — минералка «Ессентуки» приказала долго жить за семь лет до моего рождения!

Свернув белую крышечку, сделал осторожный глоток. Вода как вода. Жажду утоляет и ладно.

Пока пил воду, несовершеннолетний капитан неведомого корабля, больше напоминающего вишню в полоску, успела добежать до двери в рубку и замереть на «низком старте».

— Пешком пойдем? — Ужаснулся я, представляя, насколько затянется наша экскурсия, при диаметре корабли в 74 км!

— Не смешно даже! — Фыркнула девчонка, явно подслушанной у взрослых, фразой и добила: — Не суетись под юзверем!

За дверью нас ждал странного вида экипаж — большая серебряная рыбина, слегка шевеля плавниками, зависла в десяти сантиметрах от пола и гостеприимно вывалила пандус — дверь, по которой и вбежала на борт, девчушка.

Заглянув внутрь, увидел два сиденья — высокое для Троле и обычное — для меня.

Да уж, девчушка позаботилась о себе.

Примостив свой зад в сиденье, девчушка улыбнулась, расцветив внутренности рыбины и похлопала по соседнему сиденью, приглашая на борт меня.

— Не бойся, Лайла смирная! — «Утешила» она меня, видя мои раздумья. — Садись, ну же!

С места Лайла взяла не хуже «Иглы» — меня ощутимо вжало в кресло.

Прозрачная защита силового поля оберегала нас от встречного ветра.

И все равно — было не по себе — скорость быстро перевалила за сотню и продолжала расти.

Троле наслаждалась.

Весь ее детский вид, просто лучился счастьем и довольством, словно…

— Что, без взрослых — нельзя?

— Блин, догадливый… — Поморщилась вредная девица. — Так не интересно, даже!

— Не интересно?! — Я начал закипать. — А потратить месяц, на ерунду…

И тут я осекся — это для нас — «ерунда».

А для Троле — целый месяц игры в куклы! Где каждую куклу надо не только одеть, но и — придумать!

Я схватился за голову.

Жесть!

 

5

— Как ты думаешь, она к родителям вернется? — Фыпар, придерживая за талию свою подругу, помахал вслед исчезающему «Карталлеру» — научно-исследовательскому судну, угнанному прямо со стапеля головастой, точнее, чего греха таить — гениальной, девчонкой Троле Кассит.

— Откуда я знаю. — Пожав плечами, я отвернулся и принялся разбирать баул с подарками.

— Не грусти. — Тарлетта попыталась меня утешить, только получилось еще хуже.

Диана предпочла вернуться к себе.

Среди барахла, собранного по всему кораблю, я сунул в баул и переносной маяк.

А теперь не мог найти, словно он сквозь землю, провалился, тупая железяка!

Понять Диану я мог. Мог и простить. Только все едино — было обидно и горели уши.

Усевшись на землю, попытался хрустнуть, взятыми в замок пальцами.

Ага, щаз-з-з-з!

Модифицированное тело — прощальный подарок Троле — таких возможностей не имел.

В конце-концов, Диане и не зачем менять свое, мирное и доброжелательное, на моё — воюющее и беспокойное. Такая замена в охотку молодой парочке, что сбежала из-под алтаря.

«Карталлера» высадила нас прямо посреди Алтайского заповедника, бывшего когда-то целой тройкой городов. Теперь, по их развалинам, бродят медведи и лоси, а Иртыш, вольно несет свои воды, не получая ущерба от человека.

Все ничего, только площадь этого заповедника такая, что выйти из него пешком — надо не меньше месяца. И это при условии — идеальных погодных условий — раз, хорошего проводника — два, подходящей экипировки — три. А было еще и четыре, и пять.

Так что я со вздохом продолжил расшвыривать вещи, в поисках маяка.

Кроме проблемы с маяком, у меня на горизонте была еще одна и очень глобальная: Как быть с Федькой и его дамой сердца?! Сдать их разведке? Отпустить? Учитывая, что я сам — толи в дезертирах, толи в покойниках, числюсь. Могли нас и на анализы спустить. Предварительно закрыв на пятикилометровой глубине лаборатории «Нивельсхайм». Или «Отдела 44», если повезет попасть к флотским. Тогда, ждет нас глубокий и черный космос, без звездочек и спутников!

Безнадега!

Отшвырнув пустой баул, улегся на землю, наплевав на желтые листья, на приближающийся вечер, на сам день, 7 сентября — наплевав.

Раз все валится из рук — значит надо ложиться спать! — Аксиома моего прадеда, неоднократно проверенная в деле… Жаль, что на войне, с «лечь поспать» — проблема.

Федор, видя мое состояние, развернул Летицию ко мне спиной и указал на ближайшие кусты, отправляя за сушняком.

Жестоко он с ней.

Закинув руки за голову, вертел так и так свои дела.

Все как обычно, то есть — через пятую точку.

А значит — все привычно и понятно.

Со вздохом собрал свои кости и принялся искать потерянную железяку по второму кругу, совершенно, будучи уверенным, что маяк я не найду.

Через пару минут, радостный вопль Летиции, возвестил о том, что наши проблемы только начинаются — в кустах, девушка наткнулась на целую поляну грибов.

В центре которой, из земли торчал купол туристической, 20-ти местной, палатки.

Выгоревшей на солнце и омытой дождями.

С дырой, прожженной тяжелым армейским излучателем, которому на планете, делать просто нечего.

В куполе все было на своих местах: кости на двухъярусных кроватях, укрытые сморщившимися от жара походными одеялами, выпотрошенные вещмешки, с валяющимися под ногами шмотками, разбитая аппаратура, на которой кто-то прыгал, оставляя следы подошв, своей рубчатой обуви.

На нижних кроватях по — пировали звери, на верхних — насекомые.

Летиция, крепкая девчонка, проводила осмотр вместе с нами, не взирая, на кости и прочие мелочи.

К их счастью, наша находка застоялась лет на пять — семь и животные с насекомыми, вычистили костяки добела. Выстрел тяжелого армейского излучателя, весом под семьдесят килограмм, убивает мгновенно, все живое в радиусе 25 метров, оставляя на лицах — страшную посмертную маску — боль длится мгновение, но след оставляет — навечно. Ну, или пока не поработает время. С «навечно», это я погорячился.

Первую находку, сделала именно Летиция, нашедшая под кроватью записную книжку — ежедневник.

Следом находки посыпались, как из рога изобилия и я понял — если нас найдут — мы сядем. Или, скорее всего, сгинем так же, как эта компания юннатов-экологов.

Жить захотелось — жутко!

Собрав все свои находки, выбрались под заходящее солнышко и принялись их изучать.

Экспедиция Энны Вайн, 49 лет, гражданство Германии — Франции, доктора биологических наук, отправилась на Алтай, считать популяцию медведей! Попутно — составляя карту месторождений и отмечая заброшенные города и поселки.

Я так и не понял — на фига? — если все это есть на картах?! Или они посчитали, что за 300 лет, успели появиться новые заброшенные города и новые, неисследованные месторождения?!

Жуть! Как правительство им разрешило?!

Первый же медведь, встреченный группой из семи женщин и пяти, сопровождающих их, мужчин, напугал их до мокрых штанов и применения огнестрела, в качестве самообороны. По записи, сделанной одной из женщин, мясо медведя очень даже вкусное.

Всего экспедиция успела провести в поле 36 дней, потеряв при этом, одного мужчину. В ночь с четвертого, на пятое июля 2389 года, экспедиция прекратила своё существование, в полном составе угодив на тот свет.

— Вопросов, больше чем ответов! — Вздохнул Федор, перелистывая страницы ежедневника. — Как, за семь лет, остались целыми бумажные страницы?!

— Они не бумажные. — Усмехнулся я. — Тонкий пластик — подарок одного из наших, «друзей». Бумага, слишком дорогое удовольствие. Земле, от человеческого присутствия надо отдыхать лет пятьсот, а прошло только пятьдесят.

Спрятавшись под развесистыми лапами елей и с удобством расположившись на своих баулах, мы перекусывали.

На ужин было быстроразогреваемое НЗ, вода из ручья неподалеку и свежий воздух, такой густой и вкусный, что НЗ пошло на ура.

— Как такое могло произойти? — Летиция, уставилась в темнеющее небо и вздохнула. — Вот так, запросто… За что?

— Просто так, даже муха не летает — ее природа заставляет… — Отмахнулся я. — Могли наткнуться на браконьеров, секретную лабораторию, могли оказаться свидетелями… Вариантов — вагон! Только, вот что меня действительно волнует: Согласно записям, путь экспедиции, регистрировался спутником. Так почему…

— Почему — почему… — Проворчал Федор. — Мне дед рассказывал — когда разведгруппа не возвращается вовремя, ее списывают.

— Ага. В военное время. — Летиция прижалась к своему мужчине. — А тут…

— Вот что… — Решил я и начал вставать. — До темноты, успеем пройти пару километров. Не хочу ночевать рядом с побоищем.

Парочка переглянулась и согласно кивнула.

До темноты успели пройти все десять километров, наткнувшись на старую, асфальтовую еще, дорогу. И пусть асфальт уже пошел волнами и кое — где исчез под слоем листвы и грязи, идти было не в пример легче, чем по лесу.

Уже по темноте, сошли на обочину и, не разжигая костра — рухнули спать, понадеявшись на русский «авось», который, как всегда, не подвел.

Пусть мы и не выспались — как следует — зато первые лучи солнца разбудили нас лучше любого будильника и придали бодрости, на весь день. Особенной бодрости придали следы, чья глубина когтей уходила за пять сантиметров.

Зверь тихонько обошел нас, но не тронул, за что ему низкий поклон.

Завтракали мы на ходу, обедали — так же.

Мне не впервой выдерживать такой темп, а моим бывшим беглецам, прошедшим армейскую школу выживания — и подавно.

— Бе..к.ри.а —.0 км. — Поднял с земли пластиковый щит — указатель, Федор. — Интересно, точка с нолем, это сколько именно, километров?!

Прикинув, что за минувшие девять часов мы отмахали ну никак не меньше чем полста километров, махнул рукой.

— Чего гадать? Война план покажет. — Усмехнулся я. — В любом раскладе, пока дорога сносная, до ночи километров десять еще пройдем.

— Шустрый какой! — Голос из-за деревьев, заставил меня очень сильно напрячься. — А документики у вас, молодежь, в наличии имеются?

— Офицерская книжка, сгодится? — Я жестами заставил обоих инопланетян поставить баулы на асфальт и сесть.

Фигура, отлепившаяся от дерева, одетая в стандартный снайперский комбез, весь лохматый и потертый, держала нас на мушке хорошо знакомого мне пистолета «Форп», калибра 5.45. В зарослях — самое то. Винтовку с оптическим прицелом, человек закинул за спину и по форме приклада и длинному носу ствола, это был незабвенный «Карамультук» — ИЖ — 554\18. У прадеда есть такое же. В зависимости от типа боеприпаса, а их почти десяток, можно и на слона сходить, и человечку, мозги наружу, выставить.

— Ишь ты… Майор контрразведки! — Человек не спешил убирать пистолет в кобуру, но, хотя бы, сдвинул ствол в сторону. — И, что же товарищ майор, контрразведки звездного флота Федерации, делает в закрытом заповеднике?

— Уношу ноги от неприятностей. — Откровенно признался я. — Что еще может делать такой типус, как я? Только брать… попу в горсть и скачками, скачками…

Коротко усмехнувшись, человек убрал пистолет в кобуру, откинул капюшон комбеза и стянул маску.

— Юморист. А эти?

— Со мной. — Вздохнул я. — Тоже, скачками, скачками…

— Ну, а я — Вагнер, Петр Ильич. Егерь. — Представился мужчина и протянул руку для пожатия. Ладонью вверх.

Пожатие у Петра Ильича, было будь здоров!

Федька попытался его пережать, но… Прыгая и махая отдавленной лапкой, вызвал целую бурю смешанных чувств.

— Молодо — зелено… — Егерь добродушно взлохматил свой ежик на затылке и полез в карман, доставая оттуда тубу с кремом.

«Дорниак» — темно зеленая туба, которую ни с чем не перепутаешь.

И на земле, у Егеря, встретить такую… Нонсенс!

Поставка этой мази, ведется только в спецчасти и, совсем чуть-чуть, союзникам.

Например, у меня, «Дорниака», не было — не там служу.

— Откуда? — Вырвалось у меня.

— От верблюда! — Егерь помрачнел. — Будто сам не знаешь…

— Не знаю. — Покачал я головой. — Да и спросил — зря. Не мое дело. Прости, вырвалось, от удивления.

Петр Ильич внимательно уставился на меня и сердито щелкнул зубом.

Федька, намазав руку, замер столбом — действие этой жутко вонючей мази — мгновенное. В ее составе идет концентрат ТВ, с кучей вытяжек и химией, способной поднять мертвого из могилы.

Если кому-то захочется мазать мертвеца, дорогущим кремом, разумеется.

— Петр Ильич… Мне бы в город, попасть… Да ребят — пристроить, от чужих глаз — ушей, по дальше. — Несмотря на всю мою подозрительность, егерь вызывал у меня теплую симпатию. И пусть, я совершенно не понимаю женщин, не разбираюсь в лошадях и ничего не понимаю в собаках, но… Что-то мелькнуло у егеря в глазах.

— И, как на долго? Ребят, пристроить? — Петр Ильич, еще не зная ответа, уже приготовился что-то решать.

— Навсегда. — Отрубил я. — Даже чтобы я не знал — где они.

Федор и Летиция уставились на меня, как на врага номер один.

— Даже так… — Егерь усмехнулся. — Чудны дела твои, контрразведка.

— Лучше даже не знать, насколько — чудны… — Я почесал ухо. — Вам не знать, да и мне — забыть. А Вам, парочке — язык за зубы и молчок!

Оба засопели, сердито.

— Устроишь, Петр Ильич?

— Дьявол с тобой, устрою. — Махнул егерь рукой. — Есть варианты. Только годик — другой, пусть в заповеднике поживут. А там я их выведу.

— Вот и здорово! — Обрадовался я. — Спасибо, Петр Ильич. С меня причитается… Когда-нибудь…

— Не части. — Остановил меня мужчина. — Сперва, так сделаем… Этих, двоих, я к себе определю. Потом за тобой вернусь. Сядь в сторонке и не отсвечивай — спутник ходит раз в сутки, но… Чем дальше, тем свободнее. За час — обернусь. Потом увезу тебя, в Белокуриху, сдам в комендатуру. А там — сам выкручивайся.

— Выкручусь. — Я решительно почесал нос и замер. — Ильич, дай-ка мазь твою, чудодейственную…

«Дорниак», нанесенный на тыльную сторону ладони, махом вскипел и оставил после себя жуткие волдыри. И непередаваемую боль.

Клацая зубами, поливая руку из фляжки, вспомнил чудо-девочку Троле.

Она, таки, что-то сделала идеально.

Только иммунную систему — ушатала начисто!

И теперь, мало того, что у меня на что-то аллергия, так еще и с медициной будут проблемы!

От таблетки, предложенной егерем, я мужественно отказался — хрен его теперь знает, куда меня отправит тривиальный «анальгин»…

Флаер Вагнера, оказался припрятан почти в километре от дороги, под навесом из склоненных в шалаш, елей.

Очень даже здорово — сверху не увидеть, пока двигатель холодный.

Пока шли, волдыри полопались, и стало еще хуже — руку дергало и крутило.

Добравшись до флаера, Ильич достал из аптечки еще одну редкость — баллончик с псевдокожей и довольно хмыкнул, видя мои округлившиеся, глаза.

— У меня снабжение — лучше, чем на фронте! — Подмигнул он мне, заливая ожог белой пеной. — Все хотят свежатинки. А тут…

— Ох и выжига! — Расхохотался я. — Ох и пройдоха, ты, Петр Ильич!

— Алтайские, мы! — Гордо приосанился егерь, но не выдержал и расхохотался следом. — Не суди, хлопче. Жизнь здесь, не проще чем у Вас, там. И туристы у нас… Не простые… То из союзных, припрутся… То — вояки… Вот и экипировку, подкидывают. А остальное — вертимся. Привычные.

— Ильич… — Внезапно вступила в разговор Летиция. — А вояки, лет семь назад… Никаких, «побегушек», не устраивали?

Я, малость струхнул — уж слишком в лоб, задала вопрос девчонка.

— Семь? — Петр Ильич впялился сперва в лицо девушки, затем перевел взгляд в небеса. — Меньше знаешь — крепче спишь. Больше знаешь — «спи спокойно, Дорогой Товарищ»!

«Значит, бегали…»

Прощанье с моими спутниками по «Вишенке» — «Карталлеру», получилось быстрым — я пожал руку Федору, оставляя в его ладони маленький листочек с координатами моего прадеда и просьбой сообщить, как они устроятся.

Летиция меня обняла и расцеловала, уже сидя в кабине флаера.

Двери захлопнулись, машина приподнялась на метр от земли и скрылась из глаз, растворившись в еще пока, не по-осеннему, сочной и яркой, зелени.

Нахально забравшись в шалаш, сунул под голову баул и завалился отдыхать.

«… — У тебя, просто феноменальная способность притягивать к себе, хороших людей! — Капитан Матвеев, сидел напротив меня и стучал ручкой по столешнице. — Только, если хорошие люди вокруг тебя, то тогда, вокруг остальных…

Идея была понятна и продолжения не требовалось.

— Свободен, лейтенант. — Скомандовал Матвеев, отбрасывая ручку. — Через месяц, буду ходатайствовать, чтобы «звездочки» вернули. А пока — не обессудь, сам виноват!..»

А через девять дней мы получили сигнал из системы «Рашпиля»…

Шорохи леса, чистый воздух, тянущая боль в обожженной руке, плотный полог еловых ветвей над головой, баул, удобно смявшийся по форме головы — чего еще надо?

Правильно — пожрать!

Саморазогревающиеся пакеты, фляжка с водой и все. Всего делов — то, потянуть и повернуть, получив на выходе горячее блюдо.

На первое у меня был бигос, на второе — котлета, отчего-то, названная «по-киевски» и два сладких пирожка.

Сыто икнув, смял упаковку и убрал ее в баул — мусорить на природе не приучен. А на островах, за такое поведение, можно было и зубов лишиться!

После сытного обеда, навалилась дремота, и плавное течение мыслей перешло в другую плоскость.

От меня, офицера, ко мне — мальчишке.

Вроде и вспомнить, много чего, можно…

А присмотришься — и вспоминать — то нечего.

Побег мой, из дома, был скучен и прост — отправился в школу, а оказался на островах.

Директриса, взявшая за моду дергать учеников на всяческие олимпиады и прочие шоу, выдрессировала учителей настолько, что моё заявление, что Катерина Максимовна направила меня на олимпиаду, даже никто не проверил!

Вот и нарисовалось у меня пара часиков, которые и были моей форой.

Как выяснилось, форой у меня было не пара часиков — весь день!

Директриса, со своего поста слетела серебристой рыбкой — постарался дед.

В отместку, по словам Ольги, нашу семейку песочили все психологи, до которых дотянулись руки отдела образования.

«Собачья свалка», вышла знатная!

Искали даже на дне реки, будто я мог пойти и утопиться!

Блин, они бы еще меня на школьном чердаке, поискали — вдруг я повесился!

Правда, переодевался я, действительно, на чердаке и аккуратно повесил форму на плечики, сказывалось вбитое родителями, воспитание.

Ничего, острова быстро превратили меня в шалопая и выдергу!

Сунувшая свой нос в мой шалаш, кошка, с мявом вылетела и шмякнулась в заросли ежевики — не надо меня пугать! Я ведь, от страха и пукнуть могу!

Судя по кисточкам и бакенбардам, обидел я рысь…

С одной стороны, стало очень стыдно… А с другой — нефиг лезть, когда человек тащится!

Шорох приближающегося флаера, словно волшебный сигнал, прогнал всю мою замечательную сонливость.

Петр Ильич, уже избавившийся от своего комбеза и восседающий за рулем в обычном камуфляже, потерял толику импозантности, зато приобрел — значимость. На плечах его, выделялись погоны полковника и петлицы 4-го, отдельного, полка горных егерей «Росомаха».

«Эти» слов на ветер не бросают…

Забросив баул в кузов и устроившись рядом, приготовился к долгой поездке.

— Слышь, майор… — Полковник Вагнер вывел флаер на дорогу и замер, обдумывая что-то свое. — Если я, тебя, высажу на окраине… Нормально, будет?

— При допросе, один ляд все всплывет… — Скривился я, понимая, что ждет меня ментосканер и многочасовая беседа. А то и многодневная. — Сам понимаешь…

— Не верить никому… — Полковник зло ощерился. — Вот не люблю я вашего брата! Гады, вы…

— А варианты — есть? — Примирительно вздохнул я. — Если есть — озвучь! Я рад буду! Тут и так — война. Союзники — обижаются, что мы им не помогаем, а если и помогаем, то не так. И истребители у нас дороги и поставки — путанные. И слова своего, федерация не держит. Что-то я забыл? А, да! Секретами не делимся! Все одно к одному! Легко не любить разведку — контрразведку… Только гавно, подбирать кому-то надо!

Вместо примирения, получилось оправдание.

Полковник, хлопнул меня по плечу.

— Вы не одни, кто хлев выгребает, разведка. А, по обидам союзников… — Ильич почесал сломанное ухо. — Есть им на что обижаться. Поверь, есть. Сам, не раз натыкался… Вот, например, ты знаешь, сколько стоит истребитель «Игла»?

— Два миллиона, триста восемь тысяч. — Мгновенно ответил я.

— Дудки! — Рассмеялся Вагнер. — Это для Нас — два ляма. А, для союзных — три восемьсот. А к нему — еще и ракетки, надо прикупить. Да мастеровых, обучить, да пилотов — натаскать! А еще — запчасти! Вот и воют, союзники. Пойми, майор… Святых нет. А война — самая лучшая кормушка. Не удивлюсь, что она до сих пор длится, только из-за своей выгодности.

Я пожал плечами. Прадед, очень часто говорил: «Ищи кому выгодно!»

А он — далеко не дурак!

Полковник, принимая мое молчание, за повод продолжить беседу, сперва сбросил скорость, а чуть погодя и вовсе, съехал на заросшую кустарником обочину и остановился.

— Был у нас в части, прапорщик. Ухмаждаков, Ибергали Тауледович. Достать — продать — купить — Мастер! На складе порядок — комар лазейку не найдет. Пил — дико. До «белочки», пил. В прошлом году, навестил меня. За два месяца — ни грамма — ни пригубил! Спрашиваю: «Чего, тогда, на складе пьешь?» А он — «не пью. Заливаю».

Сделав себе в голове заметочку, задумчиво начал гонять ТВ по крови, уже рассчитывая, как бы мне к этому Ибергали, подобраться.

Флаер дважды качнуло и повело.

— Майор! Охренел! — Вывел меня из задумчивости вопль Вагнера. — Чего творишь, зараза!

Вернувшись из раздумий, огляделся. «Охренел» и «Зараза», это еще было очень мягко сказано.

«Троле, девонька — идеалистка! Пусть тебе икнется!»

Флаер стоял посреди дороги, идеально ровной и чистой, в радиусе десятка метров, словно некто, прошелся шлифовальным кругом.

Это явно не Ф-7!

Это уже тянуло, как минимум, на О-3!

А оно мне — не надо!

Наша градация псивозможностей, это словно попытка запутать врага — излишней информацией.

Вроде бы, Ф-7, это — круто!

Ан нет. Ф-7 это уровень водителя профессионала, умеющего водить в придачу ко всему, еще и самолет. Ф-43 Гермеши — уровень летчика — испытателя, космонавта. Вообще, Все согласные буквы, не взирая на цифровые индексы, это лишь… Несколько выше среднего. В моей семье, ниже индекса «Т», детей не было. Благодаря воспитанию, обучению, опыту, к тридцати годам, все члены нашей семьи получали Гласные буквы — это уже уровень, приближенный к гению. У Ольги, например, И-17. Прадед — Е — 4. С буковкой «А», из трехсот миллиардов разумных, существует всего трое. И о десятке мне рассказала Троле, пока мы путешествовали по «Вишенке». И держаться от «А», надо как можно дальше. Во избежании…

Моего Ф, хватало на истребительную авиацию, без командных должностей. В пехоте — до полковника, включительно. В науке — СНС. Академиком мне не стать.

И вот теперь — такая подляна!

Вагнер, качая головой, развернул флаер и молча газанул в сторону города.

— Простите… — Криво улыбнулся я.

— Идиот… — Полковник скривился. — Такой выброс! Его с любой точки — засекут!

— Что не делается — все к лучшему! — Мне в голову пришла гениальная мысль. — Скажем, что в этом месте я и появился!

— Сам сказал — сканер все покажет!

— Если я попаду сразу в контру… Выкрутимся! — У меня забрезжила идея, пока еще странная… Но — уже более или менее — выпуклая. Надеюсь, прадед номер своего телефона, не поменял…

С полковником я распрощался на окраине Белокурихи, до которой было 50 километров.

Первое, что я сделал — нашел кабинку общественного визифона и нырнул внутрь.

Скрестив на удачу пальцы, набрал знакомый номер и начал считать гудки.

Прадед «подхватил» трубу после пятого, не включая камеру.

— Горен. Слушаю.

— Деда… — Я проглотил комок внезапно нахлынувших чувств. — Помощь нужна.

— Далеко не уходи. — Прадед даже не соизволил включить камеру. — Через час, флаер «Андромаха — 23».

Разглядывая потемневший экран, начал сомневаться, правильно ли я поступил.

Ровно через 57 минут, возле будки материализовался флаер, в который я залез.

Получил по голове, заработал импульс станнера, укол транквилизатора и благополучно отошел в лучший из миров.

Жаль, ненадолго.

Тело, пересобранное Троле, буйно сопротивлялось таким обстоятельствам, усиленно прогоняя кровь через почки, дабы вытравить химию, покалывая слабыми электроразрядами — стряхивая последствия удара по голове и применения станнера.

Все бы ничего, только мои, даже и не знаю, как их назвать — похитители? Или — захватчики? Мало того, что устроили мне все типы отключек, так еще и запихнули меня в странный мешок, пропитанный мерзко пахнущим составом, не дающим сосредоточится. То сваливаясь в аут, то снова приходя в себя, ловил обрывки разговора на странном, каркающем языке.

Мешок, то прочно обжимал меня, то расслаблялся, совсем как перистальтика желудка.

От сравнения стало совсем дурно и меня стошнило.

Точнее, стошнило меня от сотрясения верхнего отростка, что я, по глупости своей, называл мозгом.

— … Данные анализа — отрицательно. Повторяю — отрицательно. Это не Тимофей. Кукла. — Фраза, услышанная мной, повергла меня в ступор, получше любого удара по голове. — Объект переводится на базу «Капал».

Мешок, наконец-то успокоился и дал мне вздохнуть свободно. Отходы моей, жизнедеятельности, исчезли, растворившись в его стенках, добавив еще амбре.

Так как вязать руки-ноги мне не стали, удовлетворившись мешком, принялся крутиться.

Получил под ребра тяжелым башмаком.

От души выругался.

И получил еще раз.

— Еще раз дернешься — угощу прикладом. — Беззлобно пообещал мне вежливый голос. — Не усложняй, задачу…

Пришлось замереть, по стойке смирно.

Флаер заложил широкий вираж и добавил скорости. Хотя компенсаторы и были на высоте, но пилота — не обманешь. И все ухищрения, с попыткой скрыть курс — не стоили и ломаной монетки. Тем более что в «школе», учили нас такие асы, что обычным боевикам и не снилось.

Только долбанный мешок — мешал страшно!

Да упиралась в спину странная железяка, ребристая и ледяная.

Пришлось, снова поерзать — сползая с нее и устраиваясь удобнее.

Как ни удивительно, мой конвоир на это не отреагировал.

Не отреагировал он и тогда, когда флаер клюнул носом и стремительно вошел в пике.

Ну, а после встречи с землей, уже и я, ни на что не реагировал…

Сперва было больно.

Потом — под нос сунули вату, с запахом нашатыря, чтоб им выгорело, и надавали по щекам.

— Ты кто? — Склонившийся надо мной парень, альбинос, судя по виду, пытался придать своему лицу, важную мину. Получалось не очень — удивление так и лезло из всех щелей.

— Крокодил в пальто… — Ответил я, стараясь не перейти на мат, больше подходящий моему состоянию и самочувствию.

— Хьюк… — Сказал кто-то позади альбиноса. — А, что — похож. Зеленый…

— А вы — кто? — Поспешил я задать собственный вопрос, пока все расслаблены и спокойны.

— Мы — «хабарши»! — Представился альбинос и я присвистнул. «Хабарши», неуловимая компания, занимающаяся взломом и воровством армейского имущества. В особо крупных, размерах… Именно они, сперли крейсер «Палладинец», который списали и тащили на слом, не демонтировав с него вооружения. Им же приписывается похищение каждого седьмого контейнера, отправляемого нашим союзникам, во что я не верю, хоть ты меня на куски режь! А еще, по уже совсем мистическим, рассказам, «хабарши» занимаются и вовсе страшными преступлениями, по сравнению с которыми, поедение младенцев, так, семечки погрызть…

— Вот жопа — то… — Выдохнул я, понимая, что в придачу ко всем моим неприятностям, добавилась еще одна.

— Ладно. — Решил альбинос. — Ты, идти, сможешь? А то — скоро начнут искать…

Встав с расстеленного на траве полотнища, осторожно выпрямился.

Голова кружилась.

— Идти смогу. — Решил я, потягиваясь и шипя от боли. Чудо-тело прекрасно справилось с препаратами, но вот синяки и шишки, продолжали жить своей, отдельной жизнью, не давая мне расслабиться. — Только не долго и не быстро.

— Если что — понесем. — Решил альбинос и фигуры вокруг него, дружно качнули головами, соглашаясь.

Всего моих освободителей было семь человек. Все, как на подбор — молодые парни, лет до двадцати трех — не старше. Альбинос, главный зачинщик всех их мероприятий, в полголоса клял какого-то «Стриммера», давшего «гнилую наводку» и упрямо топал вперед.

Учитывая, что «Андромаха» рухнула где-то в лесу… Как бы я снова не оказался в заповеднике! А что — жизнь, она такая… Сука…

Хуже нее, только любовь и судьба. И если от первой — время лучший лекарь, то от второй…

— Где мы? — Поинтересовался я, догнав альбиноса.

— Тянь-Шань… — Усмехнулся парень и я отстал.

Скорость «Андромахи» внушала… По моим ощущениям, я провел в ее чреве не более двух, максимум — трех, часов. Как то долго, добирались…

— Седой! — Окликнул альбинос кого-то и, словно из-под земли вырос невысокий парнишка, с вытравленными перекисью и обработанными оттеночным тоником, до седины, волосами. — Останься, понюхай воздух. Если будут общие знакомые — беги. Если что, встретимся в городе.

Седой задумчиво кивнул, протянул свой тощий рюкзачок мне и растворился в начинающих желтеть, зарослях.

Альбинос, уставился на меня и тяжело вздохнул.

— Ты, слышь… Седой тебе самое драгоценное доверил. Не просри, рюкзачок — то!

— Свой не потеряй. — Миролюбиво подмигнул я и закинул рюкзак на плечо. — Хабарши…

— Вот только не надо… — Альбинос шмыгнул носом. — Придем — поговорим. А пока — топай, заложник совести и мирового гнета!

Топать пришлось долго.

Уже в потемках, нас догнал Седой и, отозвав альбиноса, что-то ему сказал, указав на меня кивком головы.

Альбинос, покачал головой и щелкнул языком.

Целую минуту они молчали, играя в гляделки, после чего, Седой подошел ко мне и протянул руку, требуя вернуть рюкзак.

— Жирно по твою душу народу нагнали. — Сказал он, закидывая рюкзак на спину. — И погоны не малые и пушки не хилые.

— Плохо. — Вырвалось у меня. — Совсем плохо. Никогда не доверяй семье, Седой. Никогда! Самый страшный зверь — это ближний твой. Только он знает, где укусить, где плюнуть, а где — подставить ногу!

— Мы всегда нужнее дальним, чем ближним. — Согласно кивнул мне Седой, печально улыбаясь и отошел в сторону, занимая свое место в цепочке, неторопливо скользящей по тропинке.

До привала еще час. — Обрадовал меня альбинос. — Выдержишь?

— Да не вопрос. — Ноги еще держали, а взгляд Седого, изредка впивающийся мне в затылок, подстегивал не хуже плети.

Странные эти «хабарши», право слово.

Ведь пес знает, кто я такой, а, тем не менее — тянут за собой. И вопросов, пока, не задают. Странные…

Мозги закрутились вокруг странностей и начали нарезать все расширяющиеся, круги, захватывая в поле зрения все больше и больше, этих самых, странностей.

Вот не походили «хабарши» на тех монстров, которым приписывается целых 9 % потерь! Слишком молодые. Слишком… Неграненые!

Не похожие на прожженных и матерых. Те, сидят по красивым офисам. И, если ходят по горам, то в сопровождении…

— Осторожно. Дальше будет плохо. — Предупредил альбинос, и стало плохо.

Дорога исчезла, сменившись каменистой осыпью.

Каждый шаг вызывал целую миниатюрную лавину, катящуюся вниз и грозящую переломать ноги, неосторожному пешеходу.

Передвигаясь зигзагом, неторопливо, словно мулы, мы шли по каменной реке.

Войдя в ритм, я стал покачиваться и ступать тем самым шагом, которым меня учил ходить в горах прадед. Нога стала осторожной и любопытной — прежде чем перенести вес, она в мгновение ока определяла — стоит ли? — и, приняв решение, сдвигалась иногда на сантиметр, а иногда — буквально на сотую долю миллиметра. Идти стало не в пример легче. Идти такой походкой, налегке или с небольшим грузом, можно очень долго. Я бы и шел, если бы не оклик альбиноса, слегка насмешливый и слегка — восхищенный.

— Выше не надо…

Я остановился и оглянулся.

Слева от меня, почти в центре осыпи, седой отворял хорошо замаскированную дверцу, расписанную под цвет камней.

Нырнув в лаз, из которого тут же раздался еще один голос — на этот раз девичий, седой помигал фонариком, приглашая войти.

— Все, дома… — Вздохнул парнишка, шедший от меня третьим, в странной кепке с длинным козырьком. — Ушли, хвала Звездам.

Лаз оказался коротким, но извилистым: на два десятка метров — пять поворотов и спуск, за которым открывался чудесный вид на пещеру, залитую мягким электрическим светом.

Здоровенную, пещеру. Только в высоту — метров с десяток, а в радиусе вообще боюсь ошибиться.

Народ, довольный окончанием операции, разбрелся по пещере, располагаясь вдоль стен — каждый в своем «углу».

— Ну, давай знакомится. — Альбинос уселся за столом, прочно вкопанном в центре пещеры, под здоровенной люстрой на полтора десятка лампочек — экономичек. — Мена зовут Камран, я — руководитель азиатской ячейки «хабарши».

— Тамир Коржик. Майор контрразведки флота. — Представился я и плюхнулся на сиденье, напротив Камрана. — Вот, как-то так…

Вот объясните мне, сущеглупому, почему и русофобы, и русофилы, предпочитают материться по-русски?!

Надо отдать парням должное — за оружие никто не схватился.

А альбинос, то есть Камран, даже и не матерился совсем… Так, помянул ценного пушного зверька… Раза три — четыре и успокоился, видя, что я не дергаюсь и сижу тихо, как мышка, пережидая их вспышки нецензурного поведения.

— Во влипли-то… — Девушка, хозяйка пещеры, собиравшая на стол легкий ужин, фыркнула, а потом рассмеялась. — Вот же Судьба — копейка!

— Томусик, а кофеёк остался? — Поинтересовался кто-то и «пещерная» жизнь снова стала входить в привычную колею.

Оно и правильно — раз начальство «фас» не говорит, то и нечего гавкать!

 

6

— … Вот так и живем. — Подытожил свой рассказ Камран, грея о керамические бока своей чашки, руки. — Начинали, наши родители. Продолжаем — мы. Рынок сбыта — налаженный. А проколы, подобные твоему — не редкость. Информаторы, год от года становятся все глупее и жаднее.

Как я и думал, «хабарши» — хорошо разрекламированная группа товарищей, состоящая, точнее — когда — то состоявшая на прикорме у разведки. И волки сыты, и овцы целы. Есть через кого стряхнуть устаревшее вооружение и получить лишние пять монеток, для своих, не афишируемых, нужд. Сплошная самоокупаемость в действии.

От 9-ти процентов, приписываемых им, «хабарши» получают, в лучшем случае, 0,3–0,4 процента. Остальное — «украдено до нас».

В принципе, это и было понятно — иначе, по закону военного времени, «хабарши» бы уже перестали существовать.

«Ищи, кому выгодно»…

Вспоминая все то, что вывалил на меня дед, получалось уж совсем не красивая сцена.

Федерация Земли, действительно вела себя… Паскудно.

В ответ на доверие Камрана, рассказавшего все как есть, без утайки, рассказал свою историю. И пересказал свой разговор с адмиралом Матти, почти дословно.

— Вот как даже… — Тихонько прошептал Седой, себе под нос. — У меня батя, из пилотов — тарийцев. Вашу «химию» ставили всем подряд, без разбора. А «Иглы» пришли без компенсаторов перегрузок. Только о том, что они не установлены — нигде ни слова не было. Отец сразу, помер. А его друзья…

Парень мог и не продолжать дальше. Полет без компенсатора, на «Игле» — верное самоубийство.

— У всех, есть что сказать… — Скривился Камран. — Танюшка — прирожденная О-4. Родители успели убежать с Камалы, так за них тут взялись. Эвальд — сам слышал. Ну а мои — «хабарши». Всех приютили. Вот и решай, что делать, в таком случае?

— А что с вами делать?! — Удивился я. — Ау, я — контрразведка! Да еще и флотская! Земля для меня — «земля непонятная», так что идите, вы… Спать! И вообще… Справедливость — это только точка зрения. Чаще всего — очень даже субъективная.

Компания молодых «хабарши», услышав мои слова, прятать улыбки не стала. Уж им то, справедливость давно стояла поперек горла. И отнюдь не из-за того, что жили они поперек закона.

Ужин уже давно был съеден, время перевалило за полночь, а разговорам конца-краю не предвиделось.

В компании «хабарши», было так же спокойно и просто, как среди «Ос». Те же, не хитрые истории или воспоминания.

Нормальные, обычные, молодые парни и девушка.

Пока Камран не скомандовал «дрыхнуть», все упорно сидели за столом, то обсуждая мой рассказ о «вишенке», то, ругаясь на своего информатора, направившего группу в район падения флаера, то загадывая, что же будет завтра.

Точнее — сегодня.

Завернувшись в одеяло, привалился к стеночке и уснул, чтобы проснуться от тычка под ребра, девичьим кулачком.

Прикрыв мой рот ладошкой, Танюшка приложила указательный палец к своим губам, призывая к молчанию и наклонившись, прошептала: «Уходи, быстрее…»

В руку мне ткнулась упругая горошина одноразового ЭМ-порта.

Качнув головой, в благодарность, сжал упругий артефакт и растворился в темноте пещеры, прихватив с собой одеяло.

Мне всегда везло на людей.

Но не на долбанные автопилоты и прочие артефакты перемещения!

Только из-за этого, я ненавидел летать на автопилоте — вечно оказывался не там, где должен был! И постоянно — оказывался во всем виноват, так как, по словам наших техников, кроме меня — просто некому!

Можно подумать, я не могу отличить координату оси X от координаты оси Y и путаю их все, с координатой Z! Я могу спутать лево и право, но не математические величины!

Артефакт, подтвердил мои подозрения, что все автоматические приборы сговорились отослать меня туда, куда Макар телят не гонял, пока рак на горе не свистнул!

Было жарко, влажно и душно.

А еще — в карманах — пусто!

Даже моя офицерская книжка — исчезла в чьих-то ловких ручках, дай им Звезды долгих лет.

Выбросило меня в центре города, на пустыре.

Какого города?

А пес его знает!

ЭМ-порт, имел очень не хорошее свойство — он мог перекинуть не только в пространстве, но и на пару — тройку часов, по времени. Вперед, разумеется. Или назад, если дело касалось часовых поясов.

Мой пилотский комбез, уже превратился в черти — что, от всех этих жизненных передряг!

А одеяло, прихваченное из пещеры, оказалось вырезано точно по моей фигуре.

Из озорства, сперва вытряхнул свой комбез, используя одеяло в виде подстилки, а затем разложил его на земле. Получился забавный силуэт дрыхнущего человека.

Пока прикалывался, привлек к себе внимание пары бомжей и мускулистого вида парнишки, который их шмонал.

И если бомжам я был сугубо сине-фиолетов, то парнишка сразу бросился в бой, дурашка.

Получив по зубам и проглотив их от удивления, он тихо лег на одеялко, слегка постанывая и прижимая коленочки к животику — бросаться на офицера контрразведки, размахивая двумя палками на цепочке — это даже не смешно.

Молодой человек был так любезен, что поделился со мной своим доходом, заодно лишившись и палочек, на цепочке, и документов, и телефона.

Глупость должна быть наказана!

Бомжи, за это время свалили в неведомую даль — надеюсь, они не догадались вызвать полицию? Иначе, мне будет сложно объяснить свое поведение… Не приличествующее офицеру флота.

Судя по деньгам — я был где-то в России, по документам — вроде нет, а судя по состоянию дорог — точно не в России.

Вывески были на трех языках.

В магазине, в котором я купил бутылку минералки, меня поприветствовали на английском, а в гостинице, где я снял номер на сутки — на чистейшем русском.

Вот и гадай, куда меня занесло!

Нежась в огромной ванне, шмыгая носом от избытка пены и ароматов ею наведенных, веселился сам на сам. Мальчик, получивший по зубам — Евгений Грех. Гостиница, в которой я устроился — «Бизгришное мисто», а пена, которую я щедрой рукой ливанул в воду — «Сладкий грех»!

Хоть стой, хоть падай.

В ванне провел целых два часа, оттирая себя от всех запахов и пыли всех дорог. Пока мылся — машинка успела прокрутить белье. А горничная — привезти нормальный обед, которому я отдал должное, сожрав его подчистую.

Завалившись в чистую кровать, пожелал своему отражению в зеркале на потолке, спокойной ночи и отрубился.

Смысла торопиться больше не было.

Уж не знаю, сдал ли меня прадед или кто-то подслушал наш разговор, но вся ситуация напоминала мне старый фильм, в котором главному герою никому было нельзя довериться.

Жаль, что фильм был прошлого столетия. Сейчас, любые игры с государством, контролирующим все и вся — не возможны по умолчанию. Так что, осталось только для кино, переодевание и смена паспорта. Даже сделав пластику лица, быть тебе на свободе ровно столько времени, сколько ты не обратишь на себя внимание дорожной камеры.

То есть — минуты три.

Так что, засыпал я с улыбкой на устах — Троле изрядно поработала над моим телом, добавив пяток сантиметров роста, укрепив костный каркас и сделав ребра шире обычного, прикрывая внутренние органы. Так что, на камерах, ни Тамира Коржика, ни Тимофея Матти-Горена, заметить было невозможно.

Аллилуйя, Звезды!

Сладких снов!

Лет в пятнадцать, когда моя самая большая страсть стала работой, я перестал видеть сны. Только — смутные образы, да два волчьих глаза, если устал.

Сегодня, я впервые за двадцать лет увидел сон.

Я ехал по ужасной зимней дороге, в странном автомобиле и болтал с рыжей девчонкой, на экране. Мимо меня мелькали странные километровые столбы — синие, с белыми цифрами. А вокруг, сколько хватало глаз — белые холмы и поля, покрытые снегом. Везде, куда я не смотрел — ущербная дорога, плохо вычищенная и бугристая, разделяла на пополам, бескрайние просторы, усыпанные белым снегом, с торчащими, голыми деревьями и вечно зелеными елями и соснами.

Я напрягался, пытаясь понять, о чем мы разговариваем, но… Словно в испорченном кино — звук пропал.

В кои-то веки, я — выспался!

Даже два звонка в номер, от девушек по вызову, предлагавших свои услуги, не разрушили волшебную пелену сна, убивая очарование сонного царства.

Комбез высох.

В портмоне Евгения притаилось еще с десяток бумажек высшего номинала и мелочи, еще на одну бумажку.

Можно было оставить за собой номер еще на одну ночь, но… Все, что очень хорошо начинается, имеет свойство заканчиваться кошмаром. Именно по этой примете жил «Пичалько», радуясь жизни, как ребенок. И меня заразил.

Так что, с номером пришлось распрощаться, и вежливо помахав девушке — администратору, сделать ноги.

На улицах города А-ска, куда меня занес артефакт — пусть ему на том свете икнется, заразе одноразовой! — люди на мой комбез внимания не обращали. Чистый, не вонючий, а что знаки отличия отсутствуют — так это может с армейских складов, человек прикупил…

Палочки Евгения, они назывались — нунчаки — я отправил утилизатор. Как он на меня кинулся, с такими «настучаками», или это безнаказанность так сильно влияет на умственное развитие?! Видно же было сразу — я на голову выше!

По пути, зашел в парикмахерскую и привел свой ежик в порядок, привычно обкорнав его под четыре миллиметра — и не жарко, и не лысый — очень даже рекомендую!

Увы, взглянув на себя в зеркало, едва не прибил девушку — парикмахера — волны, получились очень даже стильные, не спорю. Только вот комбез, в этом случае… Совершенно лишний! Пару минут стоял и любовался своим отражением, думая — бриться налысо или оставить, как есть.

Победила молодость и блаженное состояние выспавшегося офицера — пилота, способного простить даже врага, если тот даст ему выспаться. А уж отца — командира — на руках носить будет!

От комбинезона избавился, зайдя в первый попавшийся магазин готовой одежды.

Прикупил себе белую рубашку, с коротким рукавом и черными вставками на плечах, белыми джинсами и белыми, летними туфлями — на островах так одевался — так к чему менять стиль? Тем более что армия все равно загонит под расческу.

Документы Женечки из принципа, оставил в гостинице — кто и как поступит с ними — не моё дело.

Для комбинезона, женщина продавец, в униформе с логотипом магазина, протянула мне безразмерный пакет. И оторвала, не замеченную мной, бирку с рубашки, едва заметно улыбнувшись и заговорщицки подмигнув мне при этом.

Часы, над входом в ближайшее кафе показывали 10:02, напоминая, что я не завтракал.

Да и звезды с ним, с завтраком! Никогда не завтракал, а теперь и начинать поздно!

С гордым и независимым видом, прошел мимо кафе.

Пришло время провести время с толком — исследовать город.

Пошатавшись по центральным улицам, сел на первый попавшийся маршрут городского вагона и поехал до конечной.

Ехать пришлось долго. Больше сорока минут вагон, раньше называвшийся автобусом, крутился по улицам города, увозя меня все дальше от центра.

Промелькнули и пропали трех — пяти этажные дома, старой застройки, следом исчезли в пыли одноэтажные, частные коттеджи и вагон вывернул на широкую, свежеуложенную бетонку, с новенькими фонарями освещения, не работающими светофорами и развязками, упирающимися в пустыри.

На холме горделиво выделялось черно-белое здание с надписью: «Центр крови» и эмблемой, знакомой любому, кто попадал на операционный стол и кому хоть раз делали переливание — капля крови, падающая в открытую ладонь.

Перехватив пакет, выскочил из вагона и направился в сторону центра крови.

За мою службу, переливание мне делали раза четыре, а то и пять. Пришло время вернуть долги!

Изучив стоявшую напротив входа информационную стойку, смело шагнул в прохладу вестибюля и сразу попал в ласковые объятия улыбчивых девушек, с шапочками на волосах и в белых халатах.

У одной, судя по виду — на голое тело, честное слово!

— Здравствуйте! — Мне досталась симпатичная брюнетка. — Хотите сдать кровь?

Я в ответ кивнул и улыбнулся.

— Проходите в гардероб. Там Вы оставите свою обувь и получите стерильную. Сами понимаете — стерильность и чистота… Брюнетка, видя, что я замешкался, ища глазами вывеску «гардероб», улыбнулась и добавила: — Можете идти по черным следам, на полу.

Опустив глаза, я увидел черные следы, с надписью «Гардероб».

Восхищенно качая головой — пустяк, а уже приятно! — пошел в сторону гардероба, где сдал свой пакет и обувь, получив взамен белоснежные бахилы, тапочки и гостевой бейдж, с надписью «Донор» и номером 66.

— А можно, поменьше… — Попросил я гардеробщицу, вертя в руках «безразмерные тапки». — А то у меня 40-й и в эти я провалюсь, бесследно…

Улыбнувшись, гардеробщица протянула тапки моего размера.

Поблагодарив, вернулся к «своей брюнетке», тут же вручившей мне пачку анкет и ручку.

— Пожалуйста, заполните анкеты. — Попросила брюнетка, пододвигая стул к анкетному столику. — Пожалуйста, не скрывайте ничего. От вашей правдивости, будут зависеть здоровье других людей, доверившихся вам и нам. Везде поставьте дату и подпись, что ознакомились.

Анкета оказалась небольшая, всего 26 вопросов, из которых два — исключительно для женского пола и один, на выявление входящих в «группу риска». Проставив «нет», везде, где надо и даже там, где не надо — по запарке полез в «женские вопросы» — отдал заполненную анкету свое кураторше.

— Вы не указали имя и фамилию! — Пристрожилась девушка.

— А можно, без этого? — Попросил я, понимая, что любая из указанных мной фамилий, может вызвать кучу вопросов.

— Можно. — Быстро кивнула головой, брюнетка. — Только Вам надо выбрать — Кодовое имя, по которому, в дальнейшем, Вас опознают в любом центре донора.

Только сейчас я разглядел имя, на ее бейдже — «Анна».

— Пишите — «Тортик»! — Ляпнул я и покраснел.

— Зато, точно, не будет дубликатов! — Рассмеялась девушка и провела меня к окну регистратуры. — Спасибо огромное, за Ваше решение стать донором!

В регистратуре, меня сфотографировали, взяли образец голоса и пустили по бело-зеленому следу, с надписью «Спасибо, Донор!», в сторону кабинета — лаборатории, где взяли из пальца кровь и долго восхищались количеством ТВ на грамм. В ответ я восхитился легкой рукой лаборантки — обычно кровь из пальца — это очень больно… А тут — раз и — готово!

Из кабинета-лаборатории, в котором главенствовала невысокая, пожилая женщина с бейджем «Исмаиля», меня отправили к терапевту, перед дверями которой, на экране уже горела надпись: «Тортик». Врач-терапевт измерила мне давление и попыталась что-то рассказать о донорстве, но нас прервал высокий и худой мужчина, с повязкой на запястье — видимо уже сдавший кровь:

— Доктор, а скажите, я могу сдать кровь из другой руки?

— Через три месяца. — На автомате ответила доктор и замерла. — А лучше — полгода.

— Нет, вы не поняли! — Мужчина, просунувший голову в дверь, звучно шмыгнул носом. — Сейчас я могу сдать кровь, из другой руки?

Видя мою офигевшую физиомордию, врач поспешила выйти за дверь — иначе, я бы лопнул от хохота!

Когда она вернулась, я уже совладал со смехом и сидел спокойно.

— Все. Пройдите в буфет, выпейте там чашку чая, с печеньем и милости прошу, в 302 кабинет, на донацию. — Доктор протянула мне бумажки, с моими данными по составу крови и улыбнулась.

Заглотив чай с печеньем, оказалось, очень даже кстати, прошел по бело-красным следам, на третий этаж и вошел в кабинет?302.

В кабинете уже оказалась маленькая очередь — передо мной сидел и играл на телефоне молоденький парнишка, с «козырной» бородкой.

Едва я опустил свое седалище на стул, как очередной женский голос пригласил войти следующего. А через минуту, позвали и меня.

Комната, квадратов сто, на десяток лежачих мест, для доноров, чистая, залитая теплым солнечным светом с улыбающимся персоналом — если у кого-то и возникало чувство страха — здесь оно растворилось бесследно.

Моё кодовое имя — «Тортик», вызывало улыбку у всех, без исключения. И я улыбался в ответ.

Ведь это такая малость — улыбка…

Получив свои, номерные, системы, мы с молодым человеком улеглись в соседние кресла — кушетки, разложенные под удобным, для донора, углом.

На стене, напротив, на двух телевизорах, шел один и тот же, медицинский сериал. «Клиника», если я не ошибаюсь.

Пока я возился, устраиваясь, медсестра обработала сгиб левой руки, закрепила жгут и едва я замер — одним, неуловимым, движением, загнала толстенную иголку в вену.

— Кулачком работать постоянно, пока не услышите сигнал! — Предупредила она и занялась очередным донором — молоденькой девушкой — азиаткой, смешливой и симпатичной.

Вообще, к моему удивлению, в центре крови оказалось очень много молодых, лет 18–20, людей — парней и девушек. Но парней, все-таки, больше.

Пока было несколько минут, решил изучить телефон, доставшийся мне так по-глупому. Включив его в режиме без сети, быстро побежал по менюшкам и тут же рассмеялся — его владелец, верх тщеславия, назвал телефон «сладкой мамбой»!

— Молодой человек! — Услышал я, каюсь, не с первого раза, медсестру. — Уберите телефон, пожалуйста. Здесь запрещено…

Кивнув, выключил мобилу, давая себе зарок — выбросить ее в первую попавшуюся мусорную корзину.

От нечего делать, стал вертеть головой, по сторонам.

Сосед слева, молоденький парнишка, уже отстрелялся, и на его место укладывалась молодая и симпатичная девушка, лет может быть 23–25, одетая в тонкое белое платье на бретельках, свободное, без пояса и чуть ниже середины бедра. На кушетку девушка запрыгнула очень изящно, но не без смущения — платье так и норовило задраться. Короткие русые волосы, в каре и серые глаза — таких девушек наши «осы» называли «Лялями»!

Тут пискнул мой прибор, показывая, что вместо 450 миллилитров, я давлю уже на 500.

Девушка озорно на меня глянула и я покраснел.

Медсестра, покачала головой и, убрав иглу, быстро затянула на сгибе повязку.

Спрыгнув на пол с кушетки, прислушался к своим ощущениям.

Бывало и хуже. Да и организм мой, заявлял, что может и еще миллилитров, триста, скинуть.

— Спасибо! — Медсестра протянула мне четвертинку пластика, на которой было что-то написано и подколот значок, с капелькой крови, падающей в ладошку. — Пройдите в кафе, выпейте чай, а затем, зайдите в кассу…

Мимо кафе я пролетел, так вдруг захотелось выйти под яркий, солнечный свет, что и мимо кассы бы я тоже пролетел, но был остановлен и возвращен невысоким охранником, следившим за всем, по камерам.

Сунув в карман купюру, вышел на палящее солнце и замер, чувствуя, что возможно, впервые в жизни, стал, на один маленький шажок, ближе к Звездам.

— Молодой человек! — Мягкий голосок, словно пушинка, задевшая ухо, заставил развернуться. — Вас подвезти?

Давешняя соседка в белом платье, прятала глаза под зеркальные очки, стоя возле серебристого флаера, с откидным верхом.

— Так как?

— В легкую! — Улыбнулся я, восхищаясь собственной наглости. — Куда хотите!

Улыбка девушки, стала еще привлекательнее, а на щеках заиграл румянец!

Да, представляю, как она краснеет, если даже после сдачи крови, у нее хватает на это сил!

— Тогда — садитесь! — Скомандовала красавица и, дождавшись когда я сяду рядом, протянула руку: — Женя.

— Очень приятно, Женя. А я — Тамир.

— Не смеши меня! Какой из тебя — Тамир?! — Женя приподняла флаер и неторопливо повела его в сторону ворот. — Скорее уж — Тимофей!

— Ну… И так меня тоже, зовут. — Согласился я. — Только мне — не нравится. Тимофеем назвали родители. А Тамиром я назвал себя сам.

Разговаривать с Женей было необыкновенно легко, словно я знал ее, всю жизнь. Хитрая девчонка, она так вовремя задавала вопросы и так удачно молчала, делая вид, что занята дорогой, что я едва не рассказал ей много лишнего.

— Женя… А разве можно, после сдачи крови, сразу, за руль? — Полюбопытствовал я, внезапно почувствовав в поведении девушки какую — то застаревшую усталость и надлом.

— Мне — можно! — Рассеялась сероглазка и ткнула пальцем в наклейку, на просвет которой был виден уже знакомый рисунок — капля крови, падающая в подставленную ладонь. — Мне, много, что можно…

С этими словами, она съехала на обочину и развернулась ко мне — Как же много мне можно!

Еще не осознавая, что делаю, подхватил Женю за талию, усадил к себе на колени и впился поцелуем в горячие губы.

— И как же много мне — нужно! — Выдохнула она, на миг, оторвавшись от моих губ.

А в следующее мгновение я понял, что ей действительно нужно много.

Мы целовались в кабриолете, невзирая на проезжающие авто, пролетающие флаеры и проходящих мимо людей.

Оторвавшись от меня, Женя, словно заправская вампирша времен Голливуда, облизала губы и одним движением снова очутилась на водительском сидении.

— У тебя что-то хрустнуло. — Подмигнула она, вгоняя меня в краску. — Что-то сломалось?

Флаер уже соскочил на крайний левый ряд и стремительно разгонялся, приближаясь к мосту, словно висящему на тонких струнах, над широкой рекой.

Похлопав себя по карманам, облегченно вздохнул — сломался телефон.

— Ну и… — Телефон полетел из машины в реку, удачно разминувшись с флаером справа, и проскочив, мимо ограждения.

— Хм. Впечатлил. — Призналась девушка, прибавляя газу. — И, не только меня!

Флер справа, чей владелец, пылая праведным гневом, попытался нас догнать, сделав рывок — повис на «хвосте» мигая фарами и сигналя.

Женя, закусив губу, перебросила флаер в правый ряд, затем еще и еще — и при съезде с моста ушла вправо, на объезд, под мост.

Проехав под мостом, она вывернула на стоянку и встала, закрывая верх кабриолета, одновременно снова перебираясь ко мне на колени.

Мое сиденье, повинуясь нажатию на кнопку, приняло горизонтальное положение и меня «придавили».

До квартиры Жени мы добирались больше трех часов, то останавливаясь в укромных местечках, которых сероглазка знала, наверное, не меньше сотни.

Заехали мы и пообедать, в небольшой придорожный ресторанчик, хозяин которого, высокий и худой грузин, седой, но не потерявший чувства юмора, устроил нас в отдельном кабинете, украшенном очень даже фривольными рисунками, на стенах.

— Слушай… — Поинтересовался я, когда Евгения Андреевна, в очередной раз, вывернула из очередного укромного уголка и с сожалением голодной кошки, вздохнула. — А почему, автопилот не включить?!

Отповедь, услышанная мной, потрясла до глубины души: не я один страдал от заговора всяческих автоматизированных агрегатов, призванных доставить меня из точки А, в точку Б, в автоматическом режиме!

Отсмеявшись, попросился за джойстики управления — захотелось посмотреть на этот город, с высоты птичьего полета.

Джойстики Женя не передала, в верхний эшелон уходить не стала — просто не было его — город оказался всего на поллимона жителей и открывать трех-, четырех-, ярусное движение, власти города не спешили, надеясь на вековечное «Авось».

Вместо всего этого, сероглазка проскочила длинную набережную, украшенную аляповатыми скульптурами и выскочила за город, забираясь в горы, все выше и выше.

Смотровая площадка, огороженная лишь смешным пластиковым барьером, мне по колено и без единого следа упорядоченного хозяйствования властей города, выходила точно над городом.

Усевшись на курносый капот флаера, всматривался в город, весь в серой пелене, словно накрытый грязным стеклом.

В квартиру Женьки, мы приехали по самому пеклу.

Завалились дружно в душ, сделали набег на кухню — замотанные в полотенца и в спальне, рухнули спать, уставшие и довольные друг другом.

Проснулся я от стука капель по жестяному подоконнику, размеренному и действующему на нервы не хуже пытки водой.

Осторожно выбравшись из кровати, чтобы не разбудить прижавшуюся ко мне Женю, отправился искать источник звука.

Дневное пекло и духота, притянули — таки в город грозу, смывшую все следы пыли, размазав ее по тротуарам и машинам, ровным слоем.

Открыв окно, недолго думая, оторвал жестянку — на большее мозгов не хватило, признаюсь.

— Тортик… — Мурлыкнула мне в плечо девушка, когда я вернулся в постель. — Сладенький…

— Млин. Вот, прилипло же! — Ругнулся я в сердцах, признавая собственное бессилие, перед собственным прозвищем. — Хуже натуры…

В наказание, прижал девушку к себе покрепче и вдохнул запах ее волос.

Сероглазка тяжело вздохнула, попыталась вывернуться. Поняв, что не получается — закинула на меня ногу и сама прижалась всем своим горчим телом.

Утром меня разбудил тихий плач.

Женька, отвернувшись лицом к стене, кусала подушку и ревела.

От неожиданности, на душе стало совсем гадко.

Положив ей руку на плечо, попытался развернуть к себе, обнять, утешить.

Извернувшись, как кошка, Женька спрятала лицо у меня на плече и разревелась, уже в голос.

Вначале я лежал и гладил ее по голове, нес какую-то чушь, успокаивая.

А потом, слова как то стали не нужны…

Снова и снова, Женька, словно пыталась раствориться во мне, прогоняя нечто, о чем хотела забыть, прогнать из памяти и собственной жизни.

В жизни я не испытывал ничего, даже близко напоминающего…

Словно два сумасшедших, мы засыпали и просыпались, откидывали одеяло и подушки, мешающие нам, и снова стаскивали их на кровать — засыпая, крепко прижимаясь, друг к другу.

Время, этот самый злой волшебник, то растягивался, бесконечной лентой, то сжимался, становясь точкой, в которой билось два сердца.

— Женька! Женька! Стерва небитая! — В спальню влетела блондинистая девица, вырвав нас из цепких объятий полудремы. — Я скорую вызвала, не… Вот Ты… Я… А она…

Женька, испуганной птицей попыталась ретироваться с кровати, но запуталась в простыне и проехалась коленом совсем не там, где ему бы проехаться…

Через минуту, хохотали все трое.

А еще через минуту, стало совсем не смешно — приехала «скорая».

Хотя…

С другой стороны — скорая ведь могла приехать раньше, чем подружка Женьки…

Оплатив ложный вызов, и клятвенно пообещав, что больше так делать не будем, мы, все трое, собрались на кухоньке.

В холодильнике Евгении Андреевны — для нормального мужчины — еды не нашлось. Пришлось заказывать, из ближайшего ресторана.

К моему везению, кофе у сероглазки был. И очень даже хороший.

— …Вчера вечером, дура крашеная, забыла телефон на работе! — Призналась честно, блондинистая Ирина, делая аккуратный глоток свежесваренного, кофе. — С утра, выяснилось — телефон, за ночь сел, а зарядка — дома. Так и моталась, идиотка… Поставила на зарядку — вызвали на операцию. Привезли очередного… чина запойного… Пока симптомы сняли — глянь, а уже и вечер. Телефон включаю, а там твое сообщение. Ну, я и рванула — на звонки ты не отвечала, так что я, из аэропорта, сразу к тебе скорую и вызвала!

Женька, посверкивая глазами, прижалась ко мне.

— Приезжаю — хорошо, знаю, где ты ключ держишь. Ору-ору — тишина в ответ! Думала — не успела… А ты… Подруга, называется… Неужто на телефон нельзя было ответить!

— Занята я была… — Огрызнулась Женька.

— Вижу, уже… — Ирина облегченно рассмеялась. — Все хорошо, что хорошо… Только, ты так больше не делай, подруга… А то я не посмотрю, что ты, такая хорошая… Возьму ремень…

— Есть уже кому, ремень взять… — Обреченно вздохнула Женя, понимая, что если она мне не расскажет всего — за ремень я точно возьмусь.

— Ладно, голубочки — белочки… — Ирина, наметанным глазом врача, хорошо заметила наше переглядывание. — Вы, поговорите, пока… А я — в душ. Без меня, мясо не жрать! Женька, если что — кричи громче.

— Неужто, так было плохо? — Задал я, один единственный, вопрос.

— Да. — Женька тяжело вздохнула и, отобрав у меня чашку с кофе, сделала солидный глоток. — Ты… Из древних, до космических авторов, Булгакова, знаешь?

Я кивнул в ответ.

— «Мастера и Маргариту», читал?

Я снова кивнул головой, уже понимая, к чему она клонит и продекламировал навскидку, по памяти: «…Так вот она говорила, что с желтыми цветами в руках она вышла в тот день, чтобы я наконец ее нашел, и что если бы этого не произошло, она отравилась бы, потому что жизнь ее пуста…»

Судя по расширившимся зрачкам девушки — попал я точно в цель.

Больше на эту тему мы с ней и не разговаривали.

Талант Булгакова, разыгравший эту карту один раз, в книге, сумел найти нас и в жизни.

Так что и слов трепать нечего.

Звонок в дверь, оповестивший, что прибыл заказ, заставил нас через силу улыбнуться друг другу.

Реальный мир, как ты от него не запирайся, все равно стучит в дверь. Иногда — выносит ее напрочь. Нам еще повезло, что ураганом «Ирина», не снесло весь дом. А «скорая» и «доставка», это так, всего лишь дополнительные эпизоды, оттеняющие самое главное — вдвоем молчать намного приятнее, чем бесконечный монолог со стеной.

— Так… Влюбленные, ау! — Ирина пощелкала пальцами, отрывая нас от самого увлекательного занятия. — Хватит, целоваться! Между прочим, как пострадавшая сторона, я требую компенсации. И празднования! Я хочу в ресторан, Женька! Так что, собирайтесь!

— Так, привезли уже… — Растерялась сероглазая дивчина, от напора подруги.

— Это — Вам. На завтра. А сегодня — я хочу погулять. Может быть — напиться. И проснуться в номере гостиницы, с кем-нибудь, очень горячим, под боком! А не у тебя на диванчике — одной! — Ирина демонстративно облизнулась. — Dixi!

— Собираемся. — Подмигнула мне Женька и потащила в комнату, уцепив за ремень на джинсах.

— Да… — Щелкнула языком моя нежданная встреча, разглядывая меня. — Рубашку — только выбросить.

— Платье, между прочим — тоже! — Отпарировал я, разглядывая отпечатки своих лап и оторванную бретельку, на так впечатлившем меня, белоснежном платье. — Жаль. Мне нравилось…

— Боюсь даже поинтересоваться, что именно Тебе нравилось? — Женька озорно прищурилась.

— Вытряхивать из него девушку! — Довольно таки грубо, ответил я. — Раз, и — готово!

— Ах так! — Моя рубашка украсилась еще одним отпечатком помады. — И, вот так!

Женька старательно вцепилась мне в шею, оставляя засос.

Выставив меня за дверь, к нетерпеливо дизелящей Ирине, Женька принялась собираться на выход в свет.

— Если ты… — Ирина тяжело вздохнула. — Я тебя найду и кастрирую. Сперва. Потом уложу в ванну, отращу хозяйство и кастрирую еще раз… И так до тех пор, пока твой организм не потеряет ресурс регенерации. Потом прижгу каленым железом и оставлю посреди пустыни. Голым.

— Тамир… — Из спальни вышла Женька, с моим комбезом в руках. — Это что?!

— Комбинезон. — Приготовился к неприятностям, я. — Мой, комбинезон. Пилотский.

— Ты, пилот — чего? — Ирина уставилась на меня как на прокаженного.

— Истребителя «Игла».

— Судя по споротым нашивкам… Списали? — Женька смотрела на меня таким взглядом, что обещание кастрировать, от ее лучшей подруги, казалось воздушным поцелуем.

— Еще не знаю…

Мой ответ поверг обеих подружек в состояние ступора.

— Ты, кто такой, звезды тебя… — Ирина сделала шаг назад. — Тамир? Тамир? Тамир Коржик?! «Оса»?!

Я восхитился памяти Ирины Валерьевны. В их клинике, я провел всего пару суток — на нас откатывали новые дозы «коктейля» и мне жутко не поздоровилось. Госпожа Фай, И. В. — одна из лучших специалистов, по доставанию с того света. Особенно — при медикаментозе. Вот и вытащила меня, грешного.

— Доброй ночи, товарищ Фай! — Поприветствовал я, лучшего врача, на пяти, известных мне, своими врачами, населенных системах. — Лейтенант Коржик благодарит за проведенную чистку организма и сохраненную жизнь!

— Убью. — Тихо сказала Женька, и мне стало очень страшно.

В следующее мгновение она и вправду попыталась меня убить, всеми возможными ей, способами.

Все, что было в комнате, полетело в меня.

Следом, словно разъяренная фурия, налетела хозяйка комнаты, повалив на пол и пытаясь меня придушить.

Свежее тело, отреагировало прежде головы, и Евгения Андреевна замерла между небом и землей, то есть полом и потолком, в горизонтальном положении, прижатая ко мне изо всех моих дурных сил.

Отцепив руки от горла, прижал их к груди и поцеловал взбешенную Женьку в губы. Потом еще и еще.

Девушка, сперва сопротивлялась, потом — заплакала, потом сдалась и расслабилась.

— Да… Чувствую, в ресторан я отправлюсь — одна. — Многозначительно хмыкнула Ирина.

— Ну, уж нет! — Решил я, отпуская расслабившуюся Женьку. — Я, между прочим, тоже, жрать хочу! А на йогуртах и бананах, долго не протяну…

 

7

— Майор Коржик, Тамир. 34 года. Рост 189 сантиметров, вес — 75 килограмм. — Сидящий напротив меня полкан, простите полковник Мишелл, почесал бровь. Разбитую мной, лет пять назад в дружеском спарринге, на ринге Марсвилля. — Вот, по морде, вижу — Тот. А по описанию — ни фига, не тот!

— Да тот, я тот, Артур. Не кукла и не клон. Хочешь, расскажу, из-за чего наш спарринг, случился?

— Давай! — Довольно откинулся на спинку своего кресла, полковник. — Любопытно, даже…

— А не из-за чего! Мы же «синие» с тобой были! В дребезгу! Обмывали твоего майора и моего — капитана! — Рассмеялся я.

— Блин… — Мишелл снова почесал бровь. — Если честно… Я до сих пор не помню, даже то, как мы в Марсвилле, оказались!

Пришла очередь чесать затылок мне: начинали мы «обмывание» на Земле. Это я помнил точно. А вот как попали на Марс… Пришлось расписаться в собственном неведении.

— Ага. Теперь вижу — точно, ты! — Обрадовался полковник. — Нас, моя сестра в Марсвилль отвезла… Вредина…

— Слушай, Артур… А какого хрена, ты тут сидишь и пилишь мне извилины, воспоминаниями, вместо того, чтобы засунуть под ментосканер?! — Не выдержал я, хлопнув в сердцах по подлокотнику кресла. — Что, устав совсем, по звездам пустили?! Тут, понимаешь, дезертир! Сам пришел, с повинной, а ты — вечер воспоминаний — устроил!

— А смысл? — Артур вновь почесал бровь. — Минут через десять, здесь появится адмирал Матти и заберет тебя. Для внутренних, нужд. Ты же, теперь — Звезда!

— Ты чего буровишь?! — Замер я. — Совсем, уже…

— На. Любуйся. — Мишелл перебросил мне через стол глянцевый журнал. — 23-я, страница.

23-я страница оказалась густо пересыпана фотографиями, на которых я с удивлением узнал себя и Женьку. Углубившись в текст, понял — жопа, это не когда жизнь дала трещину. Жопа, это когда из трещины хлынуло дерьмо!

А оно хлынуло, грозя утопить Женьку.

Ух, сколько эпитетов употребил маститый писака, раскатывая мою Женечку, аж зависть берет. Уж и такая она, и сякая, и эдакая и вон такая! Досталось и мне — так, за то, что с краю, стоял.

Ничего не поделаешь — пра-пра-пра-правнучка, самого Семена Волчика!

Звезды с ним, с писакой…

Мне то, что делать?!

Выбираться из кресла, возвращаться к Женьке и тащить ее в ЗАГС?!

Или — забить на все?!

Эх, монетку бы кинуть, да не правильно поймет друг — полковник.

— Артур, позвонить дашь?

Хмыкнув, полковник Мишелл толкнул по столу, в мою сторону, телефонную трубку.

— Две минуты. — Предупредил меня одногруппник. — «Твои» уже в здании.

— Такие же «мои», как и «твои»! — Огрызнулся я, набирая номер сероглазой.

Из двух минут, минута ушла на дозвон.

Услышав родной, уже родной, голос, не выдержал: — Как Тебе?

— Ты о журналах? — Моя Женька всегда была на редкость понятливой. — Забей. Делаем, как договорились!

С облегчением, отключил трубу и вернул хозяину.

— Спасибо. С меня причитается.

— Отработаешь… Если расскажешь всё, честь по чести… — Пожал плечами полкан. — Везучий ты, Тортик. И девушку встретил. И облизывают Тебя… И сам ты — Тортик!

Едва Артур спрятал телефон в карман, в помещение ввалилась целая толпа: дед — адмирал и сопровождающие его лица, общим числом в семь рыл.

В комнатке три на четыре метра, из которых — метр на метр занимал прикрученный к полу стол, сразу стало тесно.

Уставившись на меня так, словно впервые видел, дед поморщился — кто-то сказал ему, что у него Такой проницательный взгляд, который трудно выдержать! Ни фига подобного. Видал я взгляды и покруче. На одном, таком, я даже был женат. Целых два года. Пусть и не официально, но силы взгляда Натальи, это ничуть не умоляет.

Выдержав взгляд деда, едва не хихикнув при этом, попытался встать и представиться по уставу.

Не получилось — шесть рыл не зря ели свой хлеб и на первое же движение ответили вполне предсказуемо — четверо окружили меня, сбивая с ног, а двое подстраховали деда.

— Всё, сдаюсь! — Поднял я вверх руки, не желая отгрести чем-нибудь тяжелым. — Не шевелюсь, дышу в сторону…

Одно из рыл, видимо не потерявшее чувство юмора — улыбнулось в ответ и протянуло руку, помогая встать.

— Кто учил тебя плавать? — Задал дед вопрос и замер, сунув руку в карман.

— Обстоятельства. — Усмехнулся я, вспоминая, эти самые обстоятельства, в лице пьяного водителя.

Дед облегчено вздохнул и вытащил руку из кармана, продолжая сжимать в ней монетку на цепочке, достоинством в одно песо.

— Держи. — Протянул он мне цепочку. — Прадед передал.

Что же, если прадед расстался со своим счастливым песо, значит — рыльце в пушку, у старого пройдохи.

Хорошая у меня семья, не правда ли?

Вот потому и сбежал — надоело жить среди гениев.

— Как «Осы»? — Поинтересовался я, накидывая цепочку. — Гермеша, как?

— Жива, твоя… Гермеша. — Дед улыбнулся. — Перелом запястья, два выбитых зуба, переломанные ребра…

— Досталось, девчонке… — Покачал я головой, представляя, сколько ей предстояло проваляться в регенераторе.

— Не у нее. — Дед откровенно издевался. — У безопасников, что пытались ее к кабине «Рогатины», не подпустить! Так что, можешь ее поздравить, Гермеша Тианетай — снова лейтенант… А тебя, лейтенант Коржик, уже отпели. Так что… Прости, но к «Осам» я тебя не подпущу. И вообще — к простым смертным — не подпущу. А в свете всех событий, готовься долго — долго писать рапорты и давать показания. Так что, полковник Мишелл, благодарю Вас за службу и милости прошу, поставить автограф, под подписку о неразглашении.

Рыло сопровождения изящно выхватило станнер и Артур безвольно обмяк в кресле.

Дед щелкнул пальцами и второе рыло, проверив пульс и зрачок, довольно кивнуло и отошло в сторону.

— Поехали, лейтенант майористый… Или майор лейтенантистый?! — Адмирал демонстрировал хорошее настроение. — Тебя ждут великие дела.

— Ох… Лучше бы меня ждала мягкая постелька и горячая девушка! — Продемонстрировал я свое настроение, но к выходу, следом за дедом, направился без малейших понуканий. Крутилась у меня в голове одна мыслишка…

Когда до мощного, армейского флаера, окутанного силовой броней, оставалось всего два шага, мыслишка оформилась полностью и я замер, кляня собственную глупость.

— Ты чего? — Насторожился дед, уже из нутра флаера. — Испугался?

— С детства нравилось, как песо крутиться на цепочке… — Признался я и достал монетку из-за ворота летней рубашки.

«Волшебный песо» прадеда, поймал лучик солнца и игриво выстрелил им в сторону зеркального окна, в здании напротив.

Улыбаясь, изо всех сил сжал песо в кулаке.

Мир завертелся и ударил меня сперва под дых, затем наподдал по ребрам, сжав их не хуже страшной анаконды и, на финиш, в качестве более полного понимания происходящего — добавил по голове.

Блин. И приземлился я — мимо стула.

Прадед, встречающий меня в каком-то из своих «укрывищ», что разбросаны у него, на мой взгляд, по всему исследованному, а может и частично — по не исследованному, космосу, громко хрюкнул, видя, как я промахнулся.

— Теперь вижу — точно ты! — Отсмеявшись, прадед протянул руку. — Монетку, верни… Снайпер… Читал я, в твоем деле, что у тебя с Этим проблемы… Не верил, старый…

— Деда… — Я со стоном перебрался в мягкий стул и откинулся на спинку. — Ты почто меня сдал, Ирод старый!

— Эк, ты заговорил, правнучек! — Прадед мгновенно превратился в ежа. Остро-колючего и очень зубастого, ежа. — Не сдал, а проверил. И проверку, ты, не прошел!

— А деду Матти, зачем настроение портишь? — На столе, перед прадедом стояло целое блюдо яблок и это лучше любого другого факта говорило о том, что прадед, не смотря на всю его… Раненность на всю голову, ждал именно меня. Дотянувшись, выхватил из блюда здоровенный апорт и с наслаждением запустил в него зубы, давясь одновременно его ароматом и соком.

— Ну, все… — Печально махнул рукой прадед. — Яблоки появились — мозги отключились!

Да. Сложноцветные. Мой «отключатель» интеллекта.

Расправившись с апортом, снял с шеи цепочку с монеткой и вернул хозяину — Сразу ведь не поверил в такое чудо, что песо сменит владельца.

— Быстро ты… — Поднял бровь прадед и улыбнулся. — Рассказывай. А лучше — показывай.

Сосредоточившись, я принялся «показывать».

Получалось криво и косо — сказывался переход на уровень вверх, по пси способностям.

Пару раз, прадед кривился и морщился, но не перебивал.

Из всей семьи, только мы с прадедом, осилили этот хитрый инопланетный фокус, с прямой передачей информации. Только от деда ко мне картинка шла яркая и четкая, только с очень плохим звуком, а от меня к деду — шел очень хороший звук, но картинка — подкачала.

В последних номерах земного медицинского альманаха, промелькнула информация, что пситехнологию Камаллы уже адаптируют под наши мозги, только вот до масштабного применения, я так думаю, дойдет не скоро.

— Да уж… — Удостоился я от удивленного прадеда и снова потянулся за яблоком — антоновкой. Апорт хорош для «разогрева». — Влетел ты, правнучек… То, что девушку хорошую встретил — дело доброе. Дурное, что… Засветился, по полной. Так что, не обессудь, но придется твою Женьку в разработку брать. Парочка из вас получится… Та еще… Ферну я руки укорочу, а вот тебе, правнучек, придется теперь отрабатывать… Дары инопланетные… Сам понимаешь — оставить тебя на попечение даже контрразведки, я не могу. Будешь, теперь, со мной работать.

— Деда… А ты — кто? — Замер я, прерывая его монолог.

— Ну, ты и спать! — Расхохотался Прадед Камилл Горен. — Тебе бы этот вопрос, лет двадцать, назад, задать!

— Очень мне было нужно его задавать! — Фыркнул я. — У меня, тогда, другие гормоны в энном месте играли!

Антоновка быстро приказала долго жить, превратившись в десяток семечек и сухой хвостик.

— Никогда не мог понять, как ты умудряешься пожирать яблоки, без огрызков! — Попытался сменить тему разговора, Прадед.

— Деда… — Угрожающе протянул я. — Не надо! Сказал «а»…

— Вот тебе и «Б»! — Прадед перекинул мне в руку коробочку с часами. — Бери, пользуйся, правнучек.

«Бойтесь данайцев, дары приносящих…» — Помнит ли, кто-нибудь, сейчас, Гомера?

Сомневаюсь.

Вот и я — забыл.

Часы, по виду нечто среднее между апеллой и лонжини, в меру тяжелые и не золотые, как я и люблю.

На запястье сели — идеально!

Перевернув, по привычке, циферблатом вниз, встряхнул, прицениваясь к весу.

И взвыл от острой боли, пронизывающей левую руку от запястья и до самой… пятой точки!

— Не сопротивляйся. — Потребовал прадед. — Расслабься…

Очень легко говорить «расслабься»…

«Настройка пользователя завершена» — Серый, безэмоциональный, голос молотком стукнул в голове и сменился на нормальный, мужской. — «Настройка отдельных элементов будет доступна позднее».

— Добро пожаловать, в «триколор». — Усмехнулся прадед. — Долго, ты… Добирался…

— И еще столько же… Не отказался бы… — Прохрипел я и замер по стойке смирно. — «Триколор»?! Деда, это что, не шутка?!

— Ой, какой ты… Тупой, внучек! — Камилл Горен счастливо улыбался. — Тормоз — одним словом!

— Деда, я ведь часики могу и об стеночку, грохнуть! — Предупредил я, как можно более доброжелательно.

— Рискни. — Ширина улыбки прадеда стала совершенно невообразимою.

Пришлось снимать часы и бросать в стенку.

Голос в голове мыкнул и оборвался.

— Дурак, ты, внучек… И шутки у тебя — дурацкие! — Прадед потрясенно смотрел на остатки часов, валяющиеся у стены, по которым бегали крупные сиреневые искры. — Сила есть — мозгА не надо!

— Вот именно! — Согласился я. — Не люблю, когда меня в тёмную, юзают.

— Какие, мы… Свободолюбивые… — Кажется, мне удалось прадеда зацепить. — Между прочим, часики эти… Впрочем…

Дед махнул рукой удрученно.

— Деда… А в нашей семье, простые смертные, есть, вообще?! — Задал я вопрос, который мучил меня с момента появления адмирала Матти, на базе «Золушка». — Ну, которые к разведке отношения не имеют, в тайных обществах не состоят и науку вперед не двигают?

— Есть. Котька. — Улыбнулся прадед.

— Я людей имел ввиду, а не кошака! — Начал заводиться я.

— А, ты ж не в курсе… — Прадед почесал наморщенный лоб. — Котька, это сын твоего младшего брата…

— И, сколько, ему? Года три? — Зря дед завел меня, ох зря…

— Полтора. Кажется… — Прадед развел руками.

— Понятно. — Я внезапно успокоился и занялся яблоками.

«Триколор», в который меня так настойчиво пригласили — сосватали, очень простая, по сути своей, организация. Занимается обучением молодежи, патриотическими играми и прочими культурно — развлекательно — массовыми — программами.

Например, совсем не давно, на Тарии, прошел многодневный фестиваль молодежи и студентов.

«Фестивалили», почти месяц!

За это время, успели перетянуть на свою сторону, целый пакет, новейшего ПО; пару десятков — прототипов вооружения, вместе с их изобретателями и так, по мелочи.

В кругорядь, даже учитывая вложения, сделанные для бесплатных перелетов участников фестиваля с планеты на планету, Федерация Земли осталась в наваре.

А «триколор» — пользуется бешеной популярностью у молодежи, ведь попасть в поле зрения активистов «трехцветика», значит обеспечить себе надежное будущее.

Откуда все это, знаю я?

Очень просто — все данные лежат на поверхности, надо только суметь сложить два и два.

Женька, например, смогла.

И меня, носом ткнула.

— Хватит жрать эти сложноцветные… — Прадед вздохнул. — Ждешь, что извинятся, начну?

— Не мешало бы. — Нагло хрустнул я яблоком. — Как минимум. А потом — и объяснения, потребую!

— А «хи-хи» не «хо-хо», требовать объяснения, с руководителя организации?! — Опешил прадед. — Наглости, по — убавь, внучек!

— Ни за что. И это — не наглость. Это — разумное требование.

Хрустя яблоками, я раздражал деда и наслаждался этим состоянием.

Я очень любил своего прадеда.

Однако ключевым здесь стало прошедшее время.

Только перегибать палку, тоже не стоило и с яблоками пришлось завязывать.

— Интересно… — Прадед как — то странно подался вперед, разглядывая меня, будто впервые увидел. — В кого же ты, такой наглый, уродился? Матти в тебе и на грамм нету! Горенского — тоже сущие копейки. Словно подкидыш… Хотя… Так повернешься — вроде родной. А рот откроешь — совсем чужой!

— В зеркало давно смотрелся? — Раздался голос над нашими головами, и мы оба втянули голову в плечи. — Хватит, лясы точить. Обедать.

С прабабулей, спорить не желал никто.

И рука у нее — тяжелая, и язык — острый, и вообще… За ней не заржавеет… Их, на пару с Женькой, оставить на сутки… А потом, я даже боюсь представить, что может быть. Ладно, если передерутся. А если — договорятся?! Это ж моя жизнь станет кошмаром! Ну, уж дудки! Буду до последнего, держать их друг от друга, как можно дальше.

Прадед, сердито зыркнув на динамик, встал со своего места и стена, за его спиной расступилась, открывая чудеснейший вид на зеленый сад.

Ох, сколько нахлынуло, разом…

Пришлось мотать головой, отгоняя воспоминания и вытирая слюни — в этом самом саду росли медовые сливы, размером в половину моего кулака, золотые и сладкие, аж в варенье — без сахара.

Обед, бабуля Антонина Леонидовна, накрыла на столе под навесом, на улице.

Судя по количеству приборов, гостей ожидалось порядочно — не меньше десятка. И я очень хотел надеяться, что из членов семьи, больше никого не будет.

Впервые в жизни, мои мольбы были услышаны!

Первыми, из дверей летней кухни вывалилось трое совершенно безбашенного вида, парней.

Я сразу же почувствовал жуткую зависть — все трое оказались одеты по последней молодежной моде — драные джинсы, разбитые кеды и крашеные во все цвета радуги, волосы.

Расцеловав бабулю, один из них тут же умчался на кухню, второй занялся самоваром, а третий, принялся усаживаться на каждый стул, по очереди, словно примеряя их к своему заду.

Гости все прибывали и прибывали, наполняя сад дружным гомоном и рокотом молодых голосов.

От, все возникающих, новых и новых, лиц у меня пошла кругом голова: тарийцы, камальцы, шакти и ол'лари, словно пчелы над медовыми цветами, танцевали вокруг стола.

Бабуля куда-то отлучилась и народ принялся тягать со стола нарезанные продукты, кто-то прихватил тарелку с колбасой, прадед завладел тарелкой с сотами, полными янтарного меда, я успел отвоевать в неравном бою тарелку с мясной нарезкой.

Глумление над столом, сервированным заботливой, бабулиной, рукой стало приобретать воистину, вселенский размах — и было жестоко пресечено видом двух женщин — бабули и…

Моей Женьки…

Хорошо еще, что нарезку я успел благородно спитонить, иначе — были бы невосполнимые потери — тарелка, от удивления, у меня из рук выскользнула, зараза фарфоровая!

Всех, нарушивших святой закон — «Сперва — горячее»! — Ждало страшное наказание.

Горячее пришлось есть!

Обиженных, в принципе, не было — готовит бабуля изумительно.

Даже малоежка — Женька, с удовольствием «прошлась по голубцам», втянула в себя тарелочку окрошки и заполировала все чаем, со сдобой.

Сдобу, кстати, хитрая бабуля, держала на кухне — в духовке!

Так что, через два часа, народ с округлившимися животами, перешел из состояния «сидя», в состояние — «лежа», оккупировав все свободные участки сада.

Прадед — испарился, оставляя за собой право, устранится от уборки праздничного стола.

Женька и прабабушка, в четыре руки, заставили взрослых парней утащить грязную посуду на кухню — в мойку.

Чую я, чуйкой своей пятоточечной — быть мне женатому.

Надеюсь — не посмертно…

— Сидишь, любуешься? — Прадед подкрался незаметно. — Пошли. Поговорим. На чистоту.

За раскидистой ивой, опустившей свои ветви до земли, притаилась чудесная беседка, войдя в которую я почувствовал знакомое ощущение…

Прадед коварно улыбался.

Повернувшись лицом к входу, понял — верить, в моей семье, можно только тараканам. Они, по крайней мере — честно несут свой груз соседства с людьми. Да и то, насколько я знаю, в моей семье, тараканов отродясь не было, в домах. В отличие от голов. Тут уже полный простор для измышлений и фантазий…

Беседка оказалась еще одним артефактом переноса, с конечной точкой, снова — «не понятно где».

— Не верти головой. — Прадед растянул губы в подобии улыбки, больше похожей на оскал. — Это Шамбала — 13… Полигон министерства безопасности. 28 световых лет, от ближайшего человеческого жилья.

— Ничего себе, артефактик… — Вырвалось у меня.

— Не артефакт, внучок. Наука. Наша, наука. Че-ло-ве-чес-кая! — Прадед вышел из беседки и пошел по открывшемуся, по его команде, коридору. — Не сломал бы часики — был бы в курсе…

Следуя за ним по коридору, невольно сравнивал нас. И сравнение получалось не в мою пользу. Разве что рост у меня не подкачал, бгм, после «переборки» Троле.

Аппендикс коридора распустился диафрагмой, выпуская нас на центральную улицу Шамбалы-13.

Шамбала, к моему удивлению, оказалась не база и даже не каменюка — целая планета! Правда, очень даже аномальная — при диаметре в семь раз меньшем, чем у Земли, сила тяжести у планеты Шамбала -13 оказалась 1.2 же. До царства животных дело еще не дошло, а вот растения, свое царство уже заполучили, заполонив обочины улицы.

Из земных, сразу бросалась в глаза береза и рябина, да кусты смородины, густо увешанные здоровенными, иссиня-черными, гроздьями ягод.

— Есть — не советую! — Предупредил прадед, перехватывая мой взгляд. — Только после варки.

Заткнувшись, отвел глаза от ягод и принялся глядеть по сторонам.

От обочины, до обочины — метров тридцать бетонной дороги, с нанесенными пластиковыми полосами. Тротуары — метров по семь ширины, с отдельной дорожкой для велосипедистов и прочих скейтеров. А вот дома — максимум двух этажные, с окнами — бойницами. И обычных дверей — глаз не увидел. Только диафрагмы.

Народ, шагающий прогулочным шагом, здоровался с прадедом, кивал мне и важно шествовал далее, до следующего знакомца.

Все просто, размеренно и… Дико!

Нырнув в подземный переход, прадед не стал переходить дорогу, а подошел к стене и приложил ладонь на одну из кафельных плиток, сразу же подмигнувшей ему зеленым огоньком сканера.

Протаял вход в узкую кабину лифта, которая, едва мы устроились, ухнула вниз, заставив желудок постучаться в зубы.

Дед следил за мной краешком глаза, делая вид, что ему и вовсе не интересно.

Весь спуск занял почти две минуты.

По ленивым прикидкам — более пяти километров.

И тут, вдруг, по нервам резануло тонкое лезвие — сильно не хватало Перчика, с его аналитикой… Все мои глупости, и нервы — закономерный итог привычки человека, доверять анализ машине, самоустранившись от такого важного дела.

Коридор, открывшийся в проеме двери лифта, ставил все на свои места.

Люди, в серой и синей форме, спешили по своим делам, здоровались на ходу и расходились в стороны, пропуская более торопливых или торопящихся. Идеальная людская мешанина любой армейской базы, уже не одно десятилетие функционирующей по всем правилам устава и общежития.

— Камилл Францевич! С прибытием! — Козырнул двигающийся на встречу мужчина, в форме, с погонами майора и с петлицами, мною ранее не виданными — атомиум, с треугольным щитом.

— Спасибо, Анжей Строганович! — Тепло откликнулся прадед, разведя руками — к пустой голове руку не прикладывают. — Как тут?

— Снежинки привезли! — Анжей Строганович, судя по всему, от привоза неведомых мне снежинок, находился в парописательном состоянии.

— Давно пора… — Прадед довольно размял плечи.

Разойдясь с майором, прадед завернул за угол, проскакивая между двумя, параллельными улицами и остановился напротив массивного строения, на фронтоне которого плескался триколор.

Не Российский, и даже не Французский, просто — триколор.

Три цвета — зеленый, синий и желтый.

Земля, Тара и Камала.

Три первые планеты Федерации, открытые еще в 21-м веке, экзотами и заселенные людьми, отринувшими всяческую нетерпимость и дрязги, между собой.

Поднявшись на пять ступенек, прадед распахнул передо мной дверь и сделал повелительный жест рукой — входи, мол, чего уставился…

Ну, я и вошел.

Обычное офисное здание, которые я знаю не хуже собственного кармана — учили нас такие брать штурмом и оборонять…

Прадед, снова обогнал меня и, поднявшись по лестнице на второй этаж, открыл дверь. Обычную, дверь. Без таблички. Без силовой защиты, брони или ловушек. Просто открыл, нажав на дверную ручку.

И вошел.

А за дверью…

Звезды мои игрушки…

За столом секретаря — не миловидная девица, с ногами от ушей и улыбкой в тридцать шесть и шесть десятых, зубов, а немолодая и строгая женщина, в идеальном брючном костюме серого цвета, с бордовой искоркой, короткой стрижкой и лукавыми серо-голубыми глазами, глянувшими на меня так, что я сразу почувствовал — зря я бельё, летом, не ношу…

— Камилл Францевич. — Секретарь удивленно вскинула бровь. — Режим, нарушаем?

— Аленочка! Ну, что вы, право слово… — От заискивающего поведения прадеда я чуть челюсть не потерял. — Сама понимаете — работа, она проклятая, такая, в лес не убежит, сколько ты ее не корми…

— Кофе, бутерброды и минералку… — Перечислила Алена, и прадед кивнул, принимая выбор своего секретаря.

— А компот?! — Из вредности, шмыгнул носом я.

— И компот. — Подмигнула мне женщина.

Дед затуркал меня в кабинет и зашипел: — Тебе, кто рот разрешил открывать? Внучек…

Кабинет у прадеда оказался из тех, о которых говорят — «царский».

Здоровый, словно растянутый на половину здания. Вместо окон — фальшпанели голоустановки, на потолке — вместо люстры — россыпь тарийских кристаллов. Стол — взлетное поле метров десяти длиной.

Пока я щелкал клювом, изучая обстановку, дед уже обошел «аэродром» по периметру и занял свое начальственное место.

Пришлось искать место приземления, поближе.

И вот ведь прадед, противный, как все Горен — были ведь два кресла, друг напротив друга, нет же — отделился от народа двумя метрами дерева…

— Устроился? — Прадед перещелкнул не видимыми мне выключателями и кабинет погрузился в полумрак, а на фальшпанелях понеслись вихрем обрывки моих воспоминаний.

Да… Умеет прадед впечатлять, не скрою…

— Прокрутили мои орлы и орлицы, твои воспоминания… — Начал прадед, и кадры замерли, оставив лицо альбиноса. — И пришли к выводу — происходящее сейчас, с Федерацией и нашими союзниками… Есть очень хорошо разработанный и исполняемый план по уничтожению как Земли, так и наших союзников… Вобщем, все по пословице: «Кому война, а кому и мать родна!».

— Это за три часа, успели?! — Насторожился я. — Шустренько…

— Шустренько?! — Взвился прадед. — Им, в клювике всё принесли! Точки над ё расставь… У нас ведь и среди «хабарши», и среди прапорщиков — везде свои, нормальные люди, есть… Только искать надо было не среди нормальных — то! С чем на общий совет приду — боюсь навтыкают так, что не унесу… Прапорщика, твоего, сейчас уже расспрашивают. И полковника, «Росомаху», раскрутим… Как только найдем. Парочку твою, он уже успел заныкать так, что теперь и с волками и с детекторами — не найдешь… Как мои его прозыркали — ума не приложу… Видать давно не порол… За Женьку — спасибо отдельное. Такой аналитик, чуть руки на себя не наложила… Вобщем, внучек… Хоть ты везде и вляпался… Пусть и не по своей воле… Но работать тебе придется. Женьку, будешь видеть по выходным и великим праздникам — учится, будете — глаз не смыкая, рук не покладая и жоп, от стульев — не отрывая!

В приоткрытую дверь вплыла Алена, сопровождая сервировочный столик, заваленный посудой и бутербродами.

При виде всего этого богатства, в желудке призывно заурчало, будто я не только что из-за стола.

— Приятного аппетита, Камилл Францевич, Тамир. — Секретарь ловко поставила на стол перед прадедом кофейник, а мне — целый кувшин почти фиолетового, компота. С плавающими ягодками!

Отхлебнув напитка прямо из кувшина, замер, прислушиваясь, как пойдет.

Пошло хорошо.

Сделав еще глоточек, эдак грамм на двести, поставил кувшин на стол и потянулся за бутербродами, сразу откладывая в сторону те, что с рыбой — для деда.

— Тамир… — Алена осторожно смотрела на меня и переводила взгляд на прадеда. — С вами все хорошо? Компот не слишком… Сладкий?

— Не-а… — Проглотив откусанное и пережеванное, снова приложился к кувшину, запивая жирный привкус копченой колбасы. — Кисленький… Смородиновый?

— Так не честно! — Алена отвернулась и деревянной походкой скрылась за дверью.

— Есть! — Прадед смачно хлопнул в ладоши и потянулся, словно кот. — Попалась, «молодуха»!

— Я всё слышу! — Раздалось в ответ, из системного телефона, стоящего на столе.

— Так для того и сказано! — Прадед словно помолодел, лет так на пятьдесят. — Всё, Аленочка! Слово держать придется… Пакуй вещички, молодайка и шагом марш, на нолёвый уровень!

— Вечером… — Вздохнула Алена и добавила. — А вас, Коржик… Я попрошу задержаться, после беседы с Камиллом Францевичем!

— Кто сказал — Коржик — Алена Иоганновна? — Прадед, совершенно бесцеремонно развалился в кресле и попытался закинуть ноги на стол. Не получилось.

— Камилл Францевич… — Уставился я на своего родственничка, которых, как все знают, мы не выбираем. — Вот это сейчас, что было? Прабабушке, можно будет, рассказать?

— Это был старый спор… — Алена Иоганновна вернулась в кабинет, с еще одним кувшином компота и, между прочим, очень даже вовремя. Компот закончился, а бутерброды — еще нет… — Антонина Леонидовна, в курсе…

— Больше она за тебя заступаться не будет! — Отрезал прадед. — Ей, новую невестку, уму — разуму, учить… Знакомься, кстати… Правнучек мой, Тимур…

— Тимофей, деда… — Поправил, едва не подавившись колбасой.

— Тимофей Горен.

— Матти — Горен, деда. — Пошел я на принцип.

— Да какой ты — Матти! Ты себя в зеркало — видел? Один только шнобель твой, горбатый, чего стоит! Сказано — Горен! Значит — Горен!

— Ах так! — Начал частить я. — Значит, как спор, так Горен… Тамир Коржик, я!

— Старый и малый… — Усмехнулась Алена. — Сп…

— Что? — В один голос рявкнули мы с прадедом, разворачиваясь к ней.

— Еще бутербродов? — Невозмутимо поинтересовалась Алена. — Или, делами займетесь?

— Бутербродов… — Вздохнул прадед. — А то, прикормил тут, троглодита…

— И компот! — Снова потребовал я.

— Да, куда в тебя лезет?! — Возмутился прадед.

— Тимофей… — Алена уставилась на меня. — Вы впервые, порталом, прошли?

Я кивнул, приканчивая компот.

— А… Ну, да… Тогда — все верно… Пусть ест… — Прадед почесал затылок. — Он же без часов…

— А часы — где? — Алена насторожилась.

— Представляешь… Снял! — Дед восторженно улыбнулся. — Сразу после настройки — взял и снял. И об стенку — шваркнул. Только запчасти, в разные стороны, брызнули!

— Как снял?! — Удивлению Алены Иоганновны не было конца. — Как снял?! Там — же… Фемтоника! Какие запчасти?! Вы что несете?!

— Руками снял. — Прадед гордо посмотрел на меня. — И в стенку — кинул! Вот, «век воли не видать»!

— Ну… Раз снял… Значит — полетит… — Улыбнулась Алена и мне стало очень сильно жаль… Себя…

— Полетит… — Прадед поддакнул. — Хорошо, полетит. Без вариантов. Кстати, ты слышала — «Снежинки», прибыли!

— Всю, первую партию, забрали? — Алена вытянулась, как гончая, в ожидании ответа.

— Всю. И вторую — уже зарезервировали. — Камилл Францевич широко улыбался. — И инструкторов — набрали. Представляешь?!

— Неужто — Шакти?! — Алена уселась на стуле, рядом со мной. — Согласились?!

— Согласились?! Попросились! — Прадед торжествовал. — Не зря, «снежинку» на фестиваль пригнали…

— А теперь, пожалуйста, для отстающих. И не только — умственно… — Вклинился я в разговор, который грозил перерасти в «охи-ахи», без единого грана конкретики. — Что за «снежинка» и с чем ее едят?

— «Снежинка»… Внучек… — Прадед хлопнул в ладоши, и в кабинете стало темно. — Это, внучек, «Снежинка»!

Тарийские кристаллы, под потолком, стали постепенно оживать, перемигиваться, набираясь сил. Несколько секунд потребовалось им, для выхода на полный предел и, сверкнув сиреневой молнией, в моей голове развернулся экран, на котором крутился изящный, дисковидный летательный аппарат, издалека, действительно похожий на снежинку. Особенно — снизу, где силовое поле играло, переливаясь разноцветными сполохами.

«Магнитно-гравитациооный конвертер Баума — Лева…» — Потянулись четкие строчки ТТХ у меня перед глазами. — «Максимальное ускорение — 35, внутренняя компенсация — 56, радиус разворота — 0, время разворота — 0,2, реакция Гефсиманского — 71, энергоносители — 4 плазменных генератора класса А1; 6 импульсных генераторов класса А4; СЖО — А1К01. Масса вооружения — от 4000 кг…»

— Чушь, какая то… — Сорвалось у меня. — Компенсация выше ускорения?! Радиус — ноль? И что это за… конвертер, такой…

— «Снежинка», Тамир, это не наш, истребитель… — Алена вздохнула. — Его выпускает… Выпускал, Керран. Как ты знаешь, Шакти первая столкнулась с кораблями керрана. Еще за пять лет до нашего объединения. Тогда, москиты керрана получили крупно, по мозгам — корабли Шакти превосходили их по всем статьям. «Снежинки», очень немногочисленные, попортили шактийцам нервы и они устроили на них охоту, вычищая, подчистую. Заодно, умудрились, набрать груды осколков… Которые и передали нам, сразу после начала конфликта… Войны… Фактически, нам передали металлом, одним контейнером объемом в пару тысяч кубов. Кроме обломков «Снежинок», там было еще три или четыре, разновидности устаревшего москитного флота керран. Почти год ушел на сортировку и сборку, первого образца. Твой прадед, решил, что изучив, прошлые модели, мы сможем предсказать — будущие. Не удалось. Шактийцы крепко врезали, по москитному флоту керрана и те взяли на вооружение оружие противника, значительно его модернизировав. Очень, значительно…

Прадед, молча налил в чистую чашку кофе и протянул ее женщине.

— Спасибо, Камилл Францевич. — Алена сделала глоток и продолжила. — Ошибка керран была не в том, что они приняли на вооружение плохой истребитель. Нет, «Снежинка» — истребитель отличный. Маневренный, быстрый, но… защита у него — отсутствовала как вид. Одно попадание и груда осколков разлетается по окрестностям. У нас, дела обстояли еще хуже — мы могли сделать для него мощную, прочную и легкую — шкурку. Только двигателя — нет… И даже нет приблизительного описания, теории или действующего образца — мы собирали свой, из разной степени металлолома… Где уж там — рабочие детали… Здесь и подвернулся фестиваль. Твой дед, адмирал Матти, нарушил данное слово и взял с собой, собранную «снежинку», выдавая ее, за прототип новейшего истребителя…

— Скотина… — Скривился прадед.

— Победителей не судят! — Предупреждающе подняла руку, Алена.

— Не судят… — Согласился мой предок. — Зато — порят!

 

8

— Рядовой Коржик! Твою… родную и двоюродную… а еще об забор, чтоб не мучилась! — Инструктор был, как всегда, не многословен, но многомеждометен… — А теперь — исполнять!

Кабина «снежинки» — многоцелевого истребителя, находится на высоте двух метров.

После команды инструктора, самый медленный из нас, Левадинец Маргарита, ростом ровно метр шестьдесят, оказывается в кабине через четыре секунды. Самый быстрый — тариец Элф Ханнекен — уже через две. Вопрос, почему мне достается больше всех?!

Оказавшись в кресле истребителя, снова отрабатываю запуск двигателя и имитацию старта.

Все в зеленых зонах.

— Коржик… — Почти стонет инструктор. — Как можно быть таким не собранным?! Как?! Вот, что именно, ты сейчас забыл сделать?

«Послать инструктора…» — Чуть не брякнул я, но вовремя прикусил язык.

Инструктор Л'Х'Н'Шиегу — шактиец и такие шутки…

Со вздохом, принялся по пунктам, перечислять порядок действий: 1-е: активировать систему накачки. 2-е: проверить…

— Коржик! Не беси меня! Я, за себя, уже не отвечаю! — Хашин Л'Х'Н'Шиегу, одним движением взлетел на плоскость и согнулся над моей, многострадальной, головой. — Пожалуйста. Подумай… Что ты забыл сделать?

— Пристегнуться?! — Наивно поинтересовался я, хлопнув ресницами, а-ля Барби.

— Наконец-то! — Молитвенно сложил руки на груди, шактиец. — Случилось чудо! Больной прозрел! На третий день!

А я, как последний дурак, сидел и обтекал… Кляня себя, такими словами и эпитетами, что уши начали сворачиваться.

«Снежинка», аппарат новый, экспериментальный и многое из его конструктивных особенностей, уворованных, простите, подсмотренных на захваченных у врага машинах, для нас даже в определенные рамки, не влезало.

Вот и этот самый, пятиточечный, ремень, пристегиваемый вручную…

— Надо рекламацию, на завод, отправить… Чтобы, хоть какой-то сигнал, приляпали… О не пристегнутом, ремне… — Буркнул я себе под нос.

— Уже. — Л'Х'Н'Шиегу уселся рядом со мной. — Еще вчера… Запомнишь, теперь?

— Оххлон! — Ответил я.

— Оккхлон… — Поправил меня шактиец. — «Оххлон», это средство от тараканов. У тарийцев.

— Таруш? — Слегка замешкался я, с подбором слова.

— Правильно. — Хашин улыбнулся. — «Оккхлон»— Навсегда. «Таруш» — Прости. «Лиирид» — Вылазь.

— Мартиго? — Блеснул я, подслушанным вчера, словом.

— Торт, пирожное… Что-то маленькое, сладкое и вкусное… — Перевел Хашин. — В столовой, услышал?

— Убью… — Вызверился я, заводясь с пол-оборота, однако было уже поздно.

Алена Иоганновна, отбывшая два часа назад, на повышение, таки смогла мне отомстить. Переведя мое прозвище, на шакти и озвучив его, в присутствии всех пилотов, при обращении ко мне.

— Что-то не так? — Хашин замер, пытаясь взять меня на скан.

Видимо, от расстроенных чувств, ему это удалось. От моих, расстроенных, чувств…

— «Тортик»?! — Он уставился на меня такими глазами, что мне захотелось провалиться сквозь кабину «снежинки» и, заодно, через все палубы. — Почему?!

— На третий месяц, после начала, «Морскую осу» отправили в первый рейд. — Начал рассказывать я, понимая, что лучше поведать правдивую историю возникновения моего прозвища, чем услышать, некоторое время спустя — совершенно фантастичную. — Выбросив три звена, на стандартный патруль, «Оса» ушла на «посев», в соседний квадрат. Сам понимаешь — стандартный патруль — сутки. Скукота — смертная.

Шактиец кивнул, тяжело вздыхая.

— Мой позывной был «Кий»… — С сожалением вспомнил я, такой чудесный позывной. — По уставу, на суточном патруле, двое отдыхают — один бодрствует. Три тройки — трое всегда наготове. Ну и лясы, почесать… Куда ж без этого. Вот и разговорились, кто, что любит… И, чем нас встретят на «Осе» — у капитана, как раз, юбилей подкатывал. Заспорили, что лучше и что — вкуснее. Народ требовал мяса, а я сладкого. В конце — концов, до хрипоты, разлаялись. Старшего разбудили.

Он нам: «В мать и душу и звезды!»

Мои напарнички: «Да, этот, все тортик, требует!»

Я: «Да, тортик!»

Старший: «Тортик, тортик… ««Дырка», слева!»

От моего вопля: ««Дырка» слева», Хашин затравленно кинул взгляд налево и облегченно вздохнул — «Дыркой», истребители всех частей, называют Керранский тяжелый эсминец, идеально заточенный под уничтожение «москитов». За его черный камуфляж и вид сверху — круглый, воронкообразный, он и получил свое название.

— «Дырку» мы разобрали. Он, по-моему, и сам не ожидал нас встретить так далеко — шел в походном положении, на четверти полей, только от пыли, отмахиваться. — Я усмехнулся. — Так что, когда «Оса» вернулась, на месте «Кия», оказался «Тортик»… А еще, появилась традиция… Каждую разобранную «Дырку», отмечать тортом. Шоколадным.

— У нас отмечали «Кажавцев» — крейсера и мониторы. — Задумчиво покачал головой Хашин. — Я из «Хищников» — штурмовиков… У нас немного… Не так.

— Летал на чем? — Поинтересовался я просто так, для поддержания беседы.

Хашин отмахнулся и спрыгнул с плоскости.

Вот так всегда — душа шактийца потемки, пострашнее могилы. Они… такие скрытные…

А еще, у меня есть подозрение, что с некоторыми из них, «осы» встречались в бою. По разные стороны, барьера, так сказать… Например Хашин, на имитаторе, делает поворот налево, развернув кабину вправо, прикрывая нежное брюшко «Снежинки». Только, именно так же, уходили в поворот темно-синие москиты с четырьмя золотыми молниями, на корпусах и крыльях, собравшие с нашего авианосца богатую дань, новичками и торопыгами. В самом начале… Через год, даже упоминания, о «молниях», нигде не встречалось. Да, мы их знатно потрепали, встретившись еще раз, через две недели, но выбить всех — нонсенс! А тут, такое…

За всеми моими размышлениями, сам не заметил, как прошел санобработку, тобишь принял душ и переоделся и теперь топаю, куда глаза глядят.

Сегодня Хашин великодушно задержался со мной, отрабатывая мелочь, а завтра — начнется новый день. И начнется он, как всегда — с горячего душа, натягивания спецобмундирования, в виде тонкой пленочки, канареечно-желтого цвета на распаренную кожу и первого, наконец-то, вылета.

В будущем, обещают, что пленку можно будет просто напылять или даже — вот чудо-то — сделают внутренним слоем нашего летного скафандра.

Это в будущем. А пока, четырнадцать душ, ругаясь, на чем свет стоит — исключительно шепотом — натягивали на свои красно-распаренные тела пленочку защиты от паразитарного излучения, превращаясь в блестящие елочные игрушки. После десяти часов пребывания в этой гадости, тело отчаянно зуделось и, чесались мы — не переставая. Понятно, что это уже было больше нервное, чем необходимое, но… Прадед этот вопрос уже поднял и мы все, с оптимизмом, смотрели в будущее.

Не торопливо, прогулочным шагом, брел по тротуару, лениво размышляя — жрать или не жрать?

Если судить по часам — жрать, однозначно.

Если по ощущениям — так, еще пару часиков можно и погулять…

«Вызов от инструктора Л'Х'Н'Шиегу» — голос в голове, принадлежащий моему секретарю — искину, мягкий и спокойный. Это уже третий искин, за две недели пребывания в системе Чакра, на планете Шамбала -13.

Первого я гробанул об стенку, второго — «случайно» запер в камере очистки, вместе с вещами. Третий, пока, держится. Судя по сложившимся у меня ощущениям — боится он меня, до икоты. Но — фасон держит, не отнимешь! Потому и цел, пока. Все они, после Перчика, обычные железки, с потугой на эмоциональность и понимание мировых человеческих проблем. А этот — не дергается…

В вызове, Хашин прислал расписание завтрашнего дня.

Круто развернувшись, я полетел в столовую.

Полеты открывал я, в наказание. В 4-е утра!

То есть, я, как старший, обязан был прийти в ангар первым, в 03.30 и запустить системы диагностики кораблей. По проведению диагностики — запустить системы энергетической накачки и заполнение СЖО. В 04.05, все два десятка кораблей, должны быть готовы к вылету.

Знаю я эти наполеоновские планы! Никто из нас, за полчаса справиться не успел.

Плотно поужинав, прихватил с собой, в комнату, две плитки шоколада и два литра, приторно сладкого, смородинового компота. Это только Алена Иоганновна, варила компот кисленьким! В столовой, любителей кислого — не было. А шактийцы, так вообще на этот компот, бросали такие… взгляды, полные отвращения, что звезды прятались в тучах.

А по мне, так для снятия усталости и повышения бодрости духа, да с горьким шоколадом — самое оно то!

Помахивая пакетом с покупками, покинул территорию столовой и с довольной улыбкой на лице, отправился к себе.

Поселил меня, прадед, в казарме для пилотов — трех этажное здание, на первом этаже которого располагались: тренажерный, зал; зал имитационных капсул; библиотека и махонький, лазарет, на десяток коек.

На втором этаже жили девушки, а на третьем — мы, раненные на всю голову, мужчины.

Всего, пилотов в казарме было семьдесят три человека — сорок одна женщина и тридцать два — лица, мужского пола, как называла нас медичка.

У каждого из нас была своя комната, с отдельным, но совмещенным, санузлом. Хорошо хоть с ванной, а не душевой кабиной.

— Бассар. Увап та канн Хашин? — Обратилась ко мне на шакти, молоденькая девушка, не высокая росточком и в потрепанной форме, без знаков различия.

Поняв, по смыслу, что ищут моего инструктора, провел указательным и средним пальцами правой руки, по большому пальцу левой, от ногтя, к запястью. Понятливый искин, тут же высветил карту и отметил место пребывание Л'Х'Н'Шиегу, красной мерцающей точкой.

— Тарак, «Мартиго»! — Поблагодарила девушка и оставила меня в тишине, нарушаемой скрипом моих зубов.

После того, как я угробил второго искина, прадед, меня наказал.

Теперь, мой искин — это не часы, как у большинства. И даже не цепочка, с массивным кулоном. Мой искин, теперь, вживлен мне в кости левой ладони, а верхняя часть большого пальца, от ногтя и до запястья, светится тонкой серебряной лентой, представляя из себя, одновременно и экран, и тачпад, для управления искином.

Можно, конечно, и мысленно… Только я не доверяю.

Проглотив «Мартиго», чего уж там, шила в мешке не утаишь, вошел в нашу казарму и, скользнув большим пальцем, по сканеру, открыл силовую дверь, преграждавшую путь, всем кому попало.

Третий этаж, 68 ступеней. Лифт есть — закрытый на все замки, включая навесной, с дужкой, толщиной с мой большой палец!

Моя комната — 213, все, как я люблю — прадед постарался.

Первые два дня, соседи, видя, что я выхожу из страшной чертовой дюжины, старались держаться на расстоянии.

Так уж сложилось — пилоты, всех рас, наций и планет — самые суеверные. Это их бесконечное: Я не последний! Крайний вылет и куча прочего — сидит у меня в печенках.

Проведя на дне океанов, без малого, восемь лет, мои суеверия вымыло соленой водичкой и просушило жарким солнцем, превратив сперва в мумии, а затем и вовсе стерло в порошок — штормами.

Так что, из всех примет, у меня остались только погодные. Да вера в собственную пятую точку.

Из 202-й, доносился перебор гитары, и мужской голос снова выводил старинные баллады, а подтягивал, ему женский голос нашей певуньи — «Марго — маргаритки».

Судя по шуму, засели там надолго!

Серебряная полоска отразила время 19.06: ярко красные цифры, на серебряном поле, смотрелись очень здорово — искин постарался, я совершенно не причем!

Все так же, большим пальцем, открыл дверь к себе и разулся — не переношу ходить по дому, в уличной обуви! Даже полочку, поставил — с тапочками, для гостей. Которых, правда, пока не было.

Компот отправился в холодильник, шоколад — туда же. Разглядывая потроха своего белого друга, настороженно морщил лоб и чесал затылок — вот не стояло у меня в холодильнике, пяти здоровенных, литров на пять — шесть, бутылей, наполненных темно — красной, почти фиолетовой, жидкостью. У меня в холодильнике, кроме крабовых палочек, трех банок консервированной кукурузы и килограммовой упаковки соленых фисташек, больше вообще ничего не было!

Что это за жидкость, я вполне даже и догадывался — компот! Но… Как Алена Иоганновна его сюда втиснула… Комендант клялся и божился, что попасть в наши комнаты, без нашего разрешения, никто не сможет! Ну да, а я, дурак, и поверил!

Выбрав одну из бутылей, выдернул ее из белого друга и свернул пробку.

Запах компота, просто шибанул в нос, заставляя облизнуться.

Прихлебывая компот из горла, подошел к столу и замер — на столе, лежал обычный, бумажный, конверт.

«Пей компот и не скучай, племянничек!»

Ни подписи, ни объяснений.

Но вот в том, что Алена Иоганновна, моя тетка — даже подтверждения не потребовалось. Знать бы еще по чьей линии… Да по возрасту…

Чуть не подавился компотом, от промелькнувшей мысли.

Вызвал, мысленно, искина, нашел фото Алены Иоганновны и быстро наложил на фото членов семьи. Конечно, это не ДНК тест, но, кое-какие представления, дает.

«Однозначно — тетка!» — Вздохнул я, стирая результаты своих экспериментов и предупреждая искина, о необходимости держать язык за зубами. Иначе — случайно руку потеряю… В космосе. Чтобы не нашли.

Искин, хоть парень и железный, однако проникся и сделал вид, что его и не было в это время, на месте.

Может и подружимся…

Очень сильно захотелось увидеть Женьку.

Сделав глоток, дал себе слово, что завтра — точно — свяжусь с Землей, и поговорим, обо всем.

Раздевшись, затемнил окна и рухнул в постель — плевать, что спать на закате вредно! В нашей специальности, вредно летать, на не выспавшуюся голову!

Последнее, что помню — бутылку с компотом, поставил рядом с кроватью — вдруг пить захочется?!

Искин разбудил меня в 02.00.

Смешав кислый, теткин компот, с приторно сладким — столовским, отгрыз половину плитки шоколада и ринулся в ангар — работы ждало — море!

Только для диагностики, требовалось подключить шесть разъемов, на каждую «Снежинку»!

А их — двадцать! 14-ть наших, да шесть спарок — тренировочных…

В ангаре, первым делом занялся инструкторскими спарками — первый вылет, по-любому, будем делать на них. А это значит, что двухместным, придется сегодня здорово потрудиться…

«Снежинка 6–2» — диагностика выявила отклонение в параметрах. — Предупредил искин, о начале «головняка». — Рекомендуется замена диагностического оборудования и вторичная проверка. При повторных, отклонениях — борт для полетов не допускается. Вызывается, ремонтная бригада.

— Можешь сразу, вызывать. — Потребовал я. — Даже вторую проверку делать не буду. Если, с первого раза — лажа, значит так и дальше, будет!

— Принято. — Ответил сообразительный искин, заткнув подальше правила регламентных проверок. — Вызов сделан. Ремонтная бригада прибудет через 30-ть минут.

Отогнав «битую» «Снежинку», в дальний угол ангара, чтобы не мешать ремонтникам и не мешаться самому, прошелся по ряду, снимая показания диагностов.

В угол отправилось еще два истребителя.

В том числе и мой, с огненно-красной, чертовой дюжиной, на носу.

«Ремонтный люд» прибыл в 02.49 и очень недовольно зевая, потребовал объяснений.

Ткнув пальцем, в сторону отдельно стоящих истребителей, сбросил на искин бригадира данные диагностов и молча, поволок тележку со шлангами СЖО, в сторону ближайшей птички.

Как назло — из пяти тележек, четыре стояли на зарядке, а одна — еле телепалась и ее приходилось то и дело, подталкивать.

Такими темпами, не к четырем — к пяти бы, закончить!

Впрочем, один из техников, надо мной сжалился и снял тележки с зарядки, нарушая регламент.

Минут через пятнадцать, когда из семнадцати истребителей, в девять я уже успел запихать все топливопроводы и шланги накачки СЖО, непонятная сила подхватила меня за воротник, вытащила, не смотря на мое отчаянное сопротивление, вон из ангара и уложила, под прикрытие инженерной машины, тут же окутавшейся розовой дымкой силовой защиты по классу «Удар с орбиты».

— Что случилось? — Я непонятливо крутил головой, разглядывая бледные лица ремонтников. — Что-то не так?

— Все так… — Бригадир смотрел на часы, ведущие обратный отсчет. — Через сорок секунд, все и узнаем…

Сквозь розовую пелену защиты авто, я с удивлением заметил, что ангар, тоже, под колпаком защиты. Только уже сиреневой, а это — термоядерный взрыв, от двух мегатонн!

— Да что случилось-то?! — Попытался воззвать я к рассудку, но бригадир только значимо поднял вверх указательный палец.

— Все. — Бригадир устало плюхнулся прямо на бетон дорожки. — Можно стираться.

— В смысле — «Стираться»?! — Замер я, любуясь, как тает сиреневая защита ангара. — Об бетон, стираться?!

— В стиральной машинке, стираться… — Нервно хохотнул один из техников. — Особенно — штаны, сзади… У нас, всех, сегодня — день рождения…

— Третий… — Уточнил бригадир. — Второй был полгода назад, на «Лепихе»!

Видя мой ошарашенный вид, бригадир, почесав ломаное ухо, сжалился и сказал: На спарке, обе ловушки, сдулись. Бэзил их на конвертер кинул и дай мы ноги в руки. О тебе, чуть не забыли, да Фомка, ноги заметил… Взял он тебя за шкварничек и вынес, в чисто поле… Тьфу… Не смотри, что я так выражаюсь… Это нервное. Я, либо матерюсь… Либо — выражаюсь…

— И еще не поймешь, что хуже… — Буркнул себе под нос Фомка — дядечка ростом мне по грудь и ни разу не силач… Пойдем, посмотрим…

Сняв защиту, мы осторожно, на цыпочках, прошли в ангар, залитый светом.

— Бугор! — Радостно заявил через минуту, Фомка, вываливаясь из брюха истребителя. — Это не ловушки, сдулись! Это топлива не было! Гы!

Как он успел увернуться от запущенного в его сторону разводного ключа — ума не приложу! Видимо, сказывался опыт долгого общения. Как вербального, так и уже — не вербального…

Посмеиваясь, вернулся к своей работе — за те пять минут, что меня не было, стрелки датчиков только — только оторвали свои кончики от ограничителей.

Шум техников, грохот падающих инструментов и веселый хохот, стихли, словно по команде, заставив меня насторожиться и высунуть нос из-за «Снежинки» с бортовым номером 18 и размашистой надписью «Мэгги», копирующей автограф актрисы Лианы Вьи Мэгги.

— Народ! Снова бегать?! — Поинтересовался я, видя, что техники плотно скучковались вокруг моего истребителя.

— Нет. — Обрадовал меня бугор. — Чай пьем. Присоединишься?

Окинув глазом, стоящие в два ряда истребители, с торчащими шлангами, махнул рукой и присоединился к теплой компании, вытаскивая шоколад и компот.

— Вот, ты мне скажи… — Фомка налил себе в чашку компот и теперь осторожно к нему принюхивался, не рискуя сделать первый глоток. — Ты, диагностику, на втором комплекте, делал?

— Нет. — Признался я. — Лишняя потеря времени.

— Зело разумно… — Выгнул бровь, бугор. — «Золотой»?

— Слишком круто… — Вздохнул я. — «Осы», мы… «Морские»…

— Матвеевские, значит… — Фомка покачал головой, в такт каким-то своим, мыслям. — Хорошо вас, натаскали. Вместе с техниками, ковырялись?

Я только кивнул в ответ. На «Морской осе», мы и вправду, ковырялись со своими истребителями, вместе с техниками. Потому и жили — мирно, относясь с уважением, друг к другу.

— А не плохо… — Признался Фомка, рискнув, таки, сделать первый глоток. — Очень, даже… Мозгу прочищает…

Не скажу, что от смешения, компот выиграл во вкусе. Как по мне, так даже проиграл. Но народ — отдал должное, прикончив «бутылочку» в пять минут.

Пока я отлучался, проверять состояние накачки, бригада выкатила истребители из угла и протянула все шланги.

— Ну, все, Бывай Здоров! — Хлопнул меня по плечу, бригадир. — Рад был познакомиться!

Великолепная пятерка и бугор, забывшие назвать свои имена, вышли из ангара под розовые лучи восходящего светила, уселись в свою «инженерку» и укатили, оставляя меня наедине с двадцатью истребителями.

Как ни крути, но в 04.00, спарка и оба истребителя, после ремонта, все так же стояли под накачкой. С остальными я успел провести все работы и запечатал кабины своим личным ключом, как и положено.

Хашин, глядя на фронт завершенных работ, повертел пальцем у виска — это движение, почему-то, инопланетники усваивают в первую очередь. Так же как и маты. Только маты — чуточку раньше…

— До полетов — не допущу. — Предупредил инструктор. — По крайней мере — одиночных. Только на спарке.

Я пожал плечами — все события ночи, навалились на меня тяжким грузом и если я о чем, и мечтал, так это точно не о полетах. Я мечтал о Женьке, мягкой кроватке, горячей ванне…

Вот такой я, не правильный, пилот.

— Ложись, отдохни. — Предложил Элф, махая рукой в сторону моей «Снежинки». — Через пару часиков, будешь как огурчик!

— Ага. Зеленый и в пупырышках… — Зевнул я и побрел в указанную сторону — спать. Спорить сил не было, а шоколад закончился.

— Коржик! Старт! Живо! Не спи! — Услышал я в наушниках и принялся лихорадочно запускать системы, костеря себя на все лопатки.

15 секунд отведенных на подготовку истребителя к старту у меня сжались в девять, огромное спасибо искину, помог, парень железный, не отнимешь.

Еще через три секунды «Снежинка» оторвалась от пола ангара и заскользила к выходу — широко раздвинутым воротам.

— Куда?! Стоять! — Голос инструктора Хашин, резанул по ушам с такой силой, что я едва педали не перепутал. Хорошо — не перепутал и плавно опустил свой истребитель, искренне недоумевая: «Чего им надо-то?! Тоже мне — «стой там, иди сюда»!

— Шутники! — Бушевал Л'Х'Н'Шиегу. — Ладно, Коржик — спросонок! Но вы, Регон, вы! Думать-то надо! Не ребенок, вроде… А если бы, Коржик — улетел? Или, не приведи Звезды — пульнул, в кого?! На «Снежинке» — коррект-аннигиляторы, в четверть мощнее, чем на «Игле» и завязаны на парный выстрел! А их, всего — шестнадцать! А если — главный калибр?!

«Нагнетал» Хашин зря.

Даже спросонок. Даже мертвецки пьяный. Я не «пульну» в ангаре. Просто — не разрешит автоматика! И, по своим — не разрешит. И вообще, на первый вылет, согласно требованиям самого Л'Х'Н'Шиегу, оружие было деактивировано и опечатано.

И тут я проснулся окончательно и почувствовал, как волосы встают дыбом: когда я ложился спать — «снежинка» стояла на подзарядке… И оружие, на ней — не деактивировано…

— Вот жопа-то… — Вырвалось у меня, довольно громко.

— Дошло… — Вздохнул инструктор. — Коржик — свободен. Спать и спать. Регон — вам принять истребители и провести дозаправку, для завтрашних полетов. И — на трое суток — без неба!

Вернувшись в свою комнату, подумал было «позвонить» Женьке, но глянув на часы, передумал. Великая вещь, доложу я вам, разница во времени. У меня девять утра, а на Земле — половина четвертого, утра… Спит моя красавица, без задних ног. Сил набирается. Прадед, как и обещал — учились мы, не отрывая жоп. Не раздеваясь, как был в форме, рухнул в койку и, закрыв глаза, провалился в сон. Беспокойный и неуютный. Грязный и вонючий.

Глазки открылись в обед. От ощущения, что что-то забыл. Пройдя в ванну, глянул на себя в зеркало и поскреб щетину — что именно я забыл — я забыл наглухо!

Пообедав в столовой, прыжками, вломился в санблок ангара и нырнул под горячий душ — летать хотелось — жутко.

В предвкушении первого вылета, переоделся за рекордные две минуты, ни разу не помянув по матери, желтую пленочку.

Сам ангар встретил меня пустотой и тишиной. Кроме моего, 13-го, стояла спарка Хашина и, в дальнем углу 3-ка Регона и — всё! Остальные, уже вовсю летали. Только недовольный Регон Ур-мии, болтался по ангару, сердито пиная гайку, со звоном катающуюся по металлическому покрытию и рикошитирующую, под немыслимыми углами. Регон, с псииндексом Ф-18, развлекался, искажая траекторию… Если в бою, он сможет проделать нечто подобное, со своим истребителем или истребителем противника… Очень даже любопытные варианты, наклевываются. А уж схемы то, какие — конфетка!

Пока инструктор отсутствовал, мы с Регоном очень мило пообщались, в том числе и на тему наших общих, особенностей. Моя буйная фантазия, да его искривлениями… Не хватало еще малости, чтобы получилось нечто особенное. Жаль, Л'Х'Н'Шиегу приперся и отвлек нас, от мозгового штурма. Иначе — держите нас семеро!

— В спарку, Коржик! — Скомандовал шактиец и, проверив — пристегнулся ли я — занял свое место позади меня. — Старт. Облет. Выход в космос. Облет корабля. Вход в ангар. Обратная последовательность. Вопросы?

— Нет. — Выдохнул я, откидываясь в пилот — ложементе и опуская руки в перчатки управления.

Привычных джойстиков управления, на «Снежинке» не было отродясь — не те скорости, да и перегрузки, хотя и компенсируются, но крутить рычаги… «Игла» была последней, «палковой», моделью. У «Рогатины» управление располагалось на подлокотниках пилотского кресла, как два шарика. Не привычно и неудобно. А, при срыве компенсации, еще и больно.

Перчатки «Снежинки» более функциональны. Все запитано даже не мышечную реакцию — на нервную.

Прогнав диагностику, отчитался инструктору, что спарка готова к вылету.

Получил добро и неторопливо, вывел серебристый диск истребителя из ангара и рванул вертикально вверх.

Хашин, душа инструкторская, не преминул подправить угол взлета, едва слышно ругнувшись — видимо, почти вся наша братия стартовала именно так — строго вверх, держа корабль параллельно поверхности.

— Вернемся, пункт седьмой, инструкции, заставлю переписать десять раз. — Л'Х'Н'Шиегу, предпочитал старые методы воздействия на курсантов. Думаю, было бы можно нас пороть — порол бы, как миленьких.

— Вертикальный старт, не рекомендуется проводить при параллельном положении истребителя. — Вспомнил я и отбарабанил инструктору. — Общая рекомендация — вертикальный взлет производить в положении истребителя перпендикулярно поверхности.

— Поздно. — Хашин, в кабине истребителя мгновенно терял всяческое чувство юмора. — Старт — не засчитан. Облет, пожалуйста.

Проведя «Снежинку» по стандартной «коробочке», заодно покрутил истребитель вокруг его оси, во все стороны.

Только в полете, понимаешь цифры ТТХ, которые так нас всех впечатлили: «…максимальное ускорение — 35, внутренняя компенсация — 56, радиус разворота — 0, время разворота — 0,2, реакция Гефсиманского — 71»!

Наши «Снежинки» крутились вокруг своего собственного центра, как крутятся тарелки, на пальце у профессионального жонглера.

Вот и радиус — ноль…

С ракетами, при таких маневрах, было совсем не просто… Никаких внешних подвесок. Все спрятано и защищено компенсаторами. Иначе…

— Облет — засчитан. Следующее. — Обрадовал меня Хашин.

В космос я вылетел так, словно мне поддали под пятую точку!

«Снежинка», сменив атмосферу на кажущуюся пустоту околопланетного пространства, мгновенно продемонстрировала и не самые свои лучшие, качества, норовя развернуться вокруг собственной оси, наплевав на желания пилота.

Пришлось укрощать, «лошадку».

В этом, как не странно, тут же помог искин, взяв на себя контроль за вращением и стабильностью.

Трижды проверив, хватит ли у «железного парня», мощей, удовлетворенно кивнул головой, но отметочку сделал — парнишке явно понадобится дурная мощь, для контроля, во время боя. Придется наращивать…

До корабля — цели, добрался за девять минут. На «Игле», с учетом планетарного старта, понадобилось бы минут сорок. «Рогатине», не намного меньше — полчаса. Этот самый МГК, в качестве движителя, открывал новую страничку в книге полетов и тактике ведения боя.

Целью был малый авианесущий крейсер «Гавана».

Старье — редкостное. Его, так называемые, «систер-шипы», уже давно пошли на переплавку, как устаревшие и потенциально опасные, для собственных экипажей.

Облетев девятисотметровую «Гавану», связался с руководителем полетов и запросил посадку.

В ответ — меня послали, полетать еще полчасика, вокруг, пока они наведут порядок на посадочной палубе и смогут, наконец-то, открыть створки.

— Давай, вокруг планеты. — Хашин, мгновенно принял правила игры и дал новые вводные. — Патрулирование окрестностей планеты. В контакт не вступать.

Полюбовавшись на планету Шамбала -13, сверху, убил полчаса времени, так ни с кем в контакт и не вступив, хотя и рассмотрев оборонительный пояс планеты, во всей красе.

Скажу прямо, в эту систему, без десятка мониторов и хотя бы, пары станций пробоя… Лезть не следовало. Кроме наших, стандартных, станций контроля и уничтожения, вертелось два десятка шактийских тяжелых «хоххерра» — «защитника», пробить защиту которых… Пока я не слышал, о таком…

— Спарка — пять. Ждем в гости. — Услышал я в наушниках и, круто развернувшись, устремился к авианосцу, готовясь к самому худшему.

Обошлось, однако.

И створки были открыты, и поля защиты — настроены, как положено и на стартовой полосе — кошек не обнаружено.

Приткнув «Снежинку», среди своих товарок, выпрыгнул из кабины и сделал пару наклонов.

Массаж и стимуляция, конечно, хорошо… Но… физкультура, это один огромный плюс!

Если ей, не злоупотреблять, конечно!

Пока я разминался, Хашин успел связаться с остальными и с борта корабля — авианосителя, мы уже стартовали согласно всем армейским премудростям.

Даже под вой сирен прямой атаки.

Вот при старте — то и произошла первая неприятность.

«Снежинки» — 5 и 12, не поделили ВПП и зацепились друг за друга, превратившись в катамаран, который вылетел за пределы носителя и превратился в подобие двух слипшихся тарелок.

От вопля интрукторов, думал, оглохну.

Слава Звездам — обошлось.

Остап и Фьюжа, доказали, что не зря носили лычки «золотых».

Уже через 15 секунд, «Снежинки» разделились и, вежливо покачавшись с боку на бок, извиняясь, заняли свои места в строю.

А у меня в голове, забрезжила очень таки забавная фигура… Был бы Перчик… Однако, у меня же есть искин!

И все — же, торопиться не стал. «Раскачаю железку», а там посмотрим.

Переход в атмосферу, очень даже неприятный, скажу вам, маневр! В исполнении «Снежинок» оказался и вовсе гадостным. Если у меня на контроле вращения стоял искин, то вот у пары наших… На контроль не стояло вовсе! Они вошли в атмосферу, крутясь, как диски болгарки. Не наша «излишняя», компенсация… Так и размазало, бы, по внутренностям истребителя.

На высоте десятки, подравнялись и сбились в подобие строя. До парадного далеко, да и не до него, сейчас.

Загоняя спарку в ангар, прокрутил в голове все, самые яркие моменты, группового полета, прикидывая, с кем войти в пару, а лучше — тройку.

Бэхам Остап и Ка-Ри Фьюжа — отпадали сразу. Выучка у них — одинаковая и не моя. Да и остальные… Блин, элита элит! Уровень, подобный «осам», конечно, тоже не плох… Но… Нас изначально натаскивали на групповые — кооперативные — боевые действия.

Мы знали, где штурмовики, где торпедоносцы, а где — истребители и никогда не путались друг у друга под ногами, всячески прикрывая, дружественные борта.

— Всем наружу! — Приказал Л'Х'Н'Шиегу. — Начнем пороть!

Как в том анекдоте: «досталось всем, и очень больно…»

Инструктора, пользуясь техническим оснащением ангара, устроили нам демонстрацию наших ошибок и выпороли, слава Звездам, что не в буквальном, смысле этого слова.

— Все — по машинам. — Хашин вздохнул. — Ур-Мии… Тоже!

Регон радостно подхватился и ринулся в истребитель.

Едва я устроился в кабине «чертовой дюжины», как искин, мгновенно вцепился в контроль и связь, отсканировав все каналы и выведя на сетчатку — вместе с позывными.

Мой, как я и думал, оказался «Мартиго»…

— Ваш первый бой. — Начал инструктор — 3, Пэррон Ц'Кх'Так. — Вы, против нас.

— Стартуете первыми. — Подхватил Хашин. — Правил — нет. Есть — победа. Вперед.

— «Мартиго»! Это — «Мэгги»! Собьемся в «пару»? — Предложила Маргарита Левадинец, перестраиваясь ближе ко мне. — Или уже есть, варианты?

— Регон, к нам присоединишься? — Поинтересовался я, понимая, что такой форой, грех не воспользоваться, а три, это намного лучше, чем — два!

— Я — «Пистон», согласен! — Обрадовал меня Регон и пределы планеты мы покинули уже плотной группой — тройкой. Судя по маневрам, «золотые» сразу подгребли под себя остальных и встали в классический, «клюв».

А потом взлетели шактийцы и от клюва полетели «перья».

Мгновенно перестраиваясь, вырывая из наших рядов самых неумелых и одиночек, изменяя количество нападающих от двойки, до полной шестерки, когда мы, вместе с «золотыми», утроили карусель, наши инструктора раскатали нас в тонкую лепешку, потеряв всего двоих.

С особой гордостью, хочу отметить, что одного завалил «Пистон», воспользовавшись мгновенным разворотом и выскочив из-за нас с «Мэгги». Первого завалили «золотые», собравшись в ударный кулак и фактически снеся противника со своего пути.

Эти две победы, хоть как-то, сгладили горечь поражения.

Как ни крути -14-ть против 6-ти, довольно хороший перевес.

— Хороший бой! — Обрадовал нас, своей оценкой инструктор — раз, У'К'Еши Тапаро. — «Пистон», «Паника» — впечатлен.

«Паника» — «Снежинка -12» — Ка-Ри Фьюжа, сделала мертвую петлю и вернулась в строй. «Пистон» выделываться не стал.

Уставшие, притихшие, мы вернулись в ангар и сели за разбор полетов, пока техники чистили наших «коней».

Тапаро У'К'Еши, в форме без знаков различия, прошел мимо нас и замер, напротив меня.

— «Мартиго»… — Улыбка чуть тронула губы шактийца. — Твой истребитель не крутит…

— Искин следит… — Буркнул я и пожал плечами — мол, чего тут такого…

Судя по расширившимся зрачкам матерого вояки, что-то «такое», в этом было…

— Потом расскажешь, как ты это сделал! — Потребовал Регон, толкнув меня в бок, когда инструктор отошел. — Заманался я, компенсировать вращение…

 

9

— Летать вам, не перелетать! — Напутствовал нас прадед и отвалил, освобождая место для следующего оратора. За месяц, что шактийцы нас гоняли, на Шамбалу пришла вторая партия «Снежинок» и ожидалась — третья.

Вместе с третьей, должна была приехать и Женька!

Соскучился я, по своей ненаглядной сероглазке.

Хоть и есть особая прелесть, родиться в семье не простых людей и пользоваться связью, с периодичностью два раза в неделю, однако этого мало.

Хитрые шактийцы, перетасовали вновь прибывших и старичков и снова принялись за наше избиение.

Теперь уже, с большими потерями и привлекая в качестве союзников, «старичков».

Нашу троицу, Регона, Маргариту и меня, такая честь, миновала. Инструктора, если быть совсем справедливым, нашу троицу не очень жаловали. Хвалили — да. Иногда — ставили в пример. Но… Особых симпатий, как с «золотыми», мы не вызывали.

Виной, думаю я, было неосторожно оброненное мной слово, о сбитых «молниях», в начале войны.

Только на моем счету — их было восемь.

Всего, подразделение «Ос», выбило их более трех сотен, потеряв в схватках сто семнадцать человек, безвозвратными, потерями.

Странно, но никто из «золотых», темно-синих москитов, с четырьмя золотыми молниями, в бою не встречал и на мой рассказ — пожали плечами — уж слишком разные у нас были охотничьи угодья.

Инструкторы, вели занятия и я, вскоре, совсем и забыл, о рассказанной истории.

Но тут прибыло пополнение «Снежинок», в сопровождении одного — единственного инструктора — Ми-Ко Рь'Ка'Нек.

Уже по сдвоенным приставкам, было понятно — прибыла белая кость от белой кости. Дворянство во плоти и со списком заслуг, уходящим в тьму лет.

Вначале, все было просто замечательно. Ми-Ко — девушка, которая спрашивала у меня, как ей найти Хашина — получила должность инструктор — семь и ничего не предвещало беды, пока в одном из боев, против старичков с инструкторами, наша тройка не использовала «глухой треугольник» — прием, при котором истребители занимают такую позицию, что защитные поля перекрещиваются, повышая коэффициент эффективности, а орудия — ведут совместный огонь, поражая цели строенным, залпом. Рассчитывали этот прием мы, с Перчиком, и сами звезды велели подловить на него шактийцев.

Бой мы выиграли.

Только, с той минуты Рь'Ка'Нек, взялась за нас с полной отдачей.

Меня и соответственно всю тройку, гоняли и в хвост и в гриву. Где бы мы не были, в любой момент можно было ожидать нападения Рь'Ка'Нек. Даже в тренажерном зале, я не раз ловил на себе взгляды, совершенно не имеющие ни малейшего отношения к взглядам инструктора, на курсанта. Однажды, Ми-Ко бросила мне вызов, правда — на ринге, а не в полете…

Хашин был в ярости!

Он влетел в зал, едва мы заняли позицию друг против друга.

Ми-Ко выслушала инструктора, низко опустив голову и поклонившись мне, спрыгнула с ринга.

После этого стало еще хуже.

К Ми-Ко, присоединились остальные шактийцы.

А я, «разогнав» своего искина, получившего имя Поликарп, принялся рассчитывать все новые и новые маневры. В моей комнате, ставшей штаб-квартирой, нашей тройки, мы засиживались далеко за полночь, синхронизировали свои искины, загоняя в них все новые и новые наработки. Несколько раз, я обращался за помощью к Женьке и тогда, в моей комнате звучало целых четыре, спорящих до хрипоты, голоса.

С ужасом представляю, какие бы у меня были счета — за связь!

Продемонстрировав в бою, что у нас получалось, я выкладывал все на общий сервер, делясь наработками. В самом начале, так делал только я.

Чуть позже, свои наработки стали выкладывать все.

«Золотые», вообще достали полный архив своего подразделения и влили его, не учитывая особенности и различия истребителей, одним куском, в котором Поликарп зарылся на целые сутки, не реагируя на команды.

Из этого архива, искин принес в «клювике» несколько чудесных приемов, от которых наши инструкторы — взвыли, в самом что ни на есть, буквальном смысле этого слова.

Мы выставили наши «Снежинки» так, что любой маневр противника натыкался на 12-ть стволов, оставляя при этом, резерв по защите в пределах 23 %!

Этот расчет сделала для нас Женька, допилив граничные значения и добавив нашим искинам, самосознания.

Боевые компы наших «Снежинок», мы уже давно сменили на подобные же, искины, облегчая себе управление.

По нашим следам последовала и вся эскадрилья, а третий поток, вообще, обещали сразу с искинами.

Цена взлетела…

Прадед кряхтел, но отдал заказ на четвертую серию.

В конце-концов, фурункул прорвался и Ми-Ко, в очередном бою, потеряла голову.

Я — тоже.

От лобового столкновения нас спасло тотальное уничтожение: нас расстреляли, заставляя искинов перевести двигатели на ноль. Меня прибила «Мэгги», а Рь'Ка'Нек прикончил инструктор — раз.

После посадки, нас развели по разным углам гауптвахты и оставили на двое суток — охладиться…

— …Господа инструкторы, пилоты. Ура! — Закончила свое выступление очередная шишка и, дав отмашку оркестру, спустилась с небес на землю, грешную.

Проорав троекратное «Ура», мы рассыпали строй и двинули в сторону столовой, на праздничный обед, в честь славной победы — керранцам надрали задницу сразу в трех местах и зыбкая надежда, что вскоре весь этот кошмар, под названием «война», станет достоянием истории.

«Входящее сообщение!» — Обрадовал меня Карп. — «Отправитель «Прадед» Текст: «Много не бухай. Завтра юбилей»!»

Улыбаясь сообщению и предвкушая, что завтра, увижу Женьку — довольно зажмурился. На сегодня у нас был сеанс связи, а завтра, с утречка, я воспользуюсь своими родственными связями и артефакт, который — «творение науки», перебросит меня в знакомый сад, к столу, за которым соберется вся моя семья.

— Мартиго! — Окликнула меня Мэгги. — Погоди, Пистон, запутался в рукавах!

Наша троица уже давно почти перестала называть друг друга по именам, предпочитая использовать для этой цели позывные.

Вот и еще одна странность, что очень раздражала наших инструкторов. Свои имена они холили и лелеяли, не понимая, как мы можем отзываться на «собачьи клички», как заявила Рь'Ка'Нек, прямо глядя мне в глаза.

«Запутался в рукавах», это тоже, уже история, нашей троицы…

Пистон, действительно, запутался в рукавах. Только не формы, а в рукавах астероидного поля, залетев в такие дали, что едва не заблудился. Вместе с искином. Нашелся он очень вовремя, вывернувшись и размазав сразу двух инструкторов, не ожидавших нападения из пустого рукава.

— Ты сегодня, к Женьке, уматываешь? — Мэгги, познакомившись с Женькой, превратилась в мою львицу, удерживающую на расстоянии от меня, голодных девушек — пилотов, любыми способами.

— Завтра. — Расстроился я. — Сегодня связь. Надо обсудить, что дарить прадеду… Пока я здесь, она все подготовит.

— Везет тебе, — Пистон наконец-то нас догнал и уже — измазанный губной помадой. — За тебя, все, всё делают!

— Вытрись… — Протянула платок Мэгги. — Герой, в помаде! Зависть — плохое чувство! Хуже него, только — ненависть!

— Не надо уметь ненавидеть. — На память стал декламировать священную книгу орсайцев, Пистон. — Достаточно — научится мстить. Мстить жадно, с огоньком и терпением…

Ничего не скажу, мне мстить не дано… Да и с ненавистью у меня, большие проблемы…

За болтовней, вошли в столовую и уселись за столик, отведенный для нас — в отличии от шактийцев, остальные относились к нам с уважением, за то что мы не жмотились со своими наработками и не ленились протянуть руку помощи. А еще за то, что мы свои «Снежинки», обслуживали наравне с техниками.

— Я хочу выпить за убийц… — Услышал я голос Ми-Ко и развернулся.

— Я хочу выпить за убийц, — повысила голос девушка, обращая на себя внимание и не сводя глаз — с меня. — За убийц, что развязали войну. Что напали на безоружных. Что принесли боль и ненависть в сердца. За убийц, что объединили нас. За убийц, с которыми мы встретились и с которыми — встретится еще предстоит. Я хочу выпить за убийц, чтобы никто и никогда, не видел их живыми. За победу!

Ми-Ко, принялась обходить столики, с бокалом в руке, чокаясь со всеми подряд.

Поравнявшись со мной, она уставилась мне в глаза и протянула бокал.

— За победу. — Наши бокалы встретились и рассыпались брызгами стекла и красного вина.

Все разговоры мгновенно умолкли.

Среди всех пилотских примет — посуда бьётся не на счастье.

— Ты и я. Через полчаса. Ангар 2В. — Прошептала девушка, качнувшись ко мне, и развернулась на каблуках.

Пистон и Мэгги, услышали все ясно и отчетливо.

— Дуэль?! — Опешил Пистон. — С чего бы, вдруг?!

Мэгги вытерла губы салфеткой и бросила ее на стол.

— Заткнись… — Прошипела она, сквозь зубы. — Мартиго… Без нас — ни ногой!

Достав губную помаду, в два движения Маргарита поправила рисунок и я замер.

Именно этот цвет стирал с себя Регон, полчаса назад.

— Пойдем, отсюда. — Регон понятливо качнул головой. — Тебе все равно будут нужны секунданты…

Выбравшись из-за стола, мы обошли зал по стеночке, стараясь не обращать на себя внимание.

Ми-Ко уже не было. Не было инструктора — раз и Хашин вышел за дверь, опередив нас на десять секунд.

К воротам ангара 2В мы подошли ровно через 30 минут.

— Мои секунданты — Тапаро У'К'Еши и Хашин Л'Х'Н'Шиегу! — Представила нам стоящих, Ми-Ко Рь'Ка'Нек, с легким поклоном. — Ты их знаешь…

— Молчать… — Тихо и без угрозы в голосе, попросил Тапаро. — Девчонка! Хватит и того, что мы тебя прикрываем, нарушая свое слово чести и договор! Ты жаждешь мести. Получи ее.

— Тамир, Маргарита, Регон. — Обратился к нам, Хашин. — Вы имеете право отказаться. Особенно ты, Тамир.

— Инструктор… — Маргарита улыбнулась такой улыбкой, что не знай, я ее — побежал бы, быстро и забился в самый дальний уголок, куда свету звезд не пробиться и за миллиарды лет. — Мы все, уже устали от Вашего поведения. Вы отличные учителя. Но… Пора что-то менять.

Тапаро грустно кивнул головой и щелкнул замком, открывая ангар.

Два истребителя замерли друг напротив друга.

— До смерти. — Заявила Ми-Ко, забираясь в темно-синий истребитель с четырьмя золотыми молниями, на фюзеляже.

— Это вряд ли… — Покачал я головой, забираясь в «Иглу».

Потолок ангара разошелся в стороны и обе птички вспорхнули в небо.

Зря Ми-Ко решила избавиться от меня поскорее. «Игла» любит атмосферу!

Уйдя от атаки, скользнув через нос, я ушел в пике.

«Интересно, как называются их истребители?» — Задал я себе вопрос и улыбнулся. — «Какая разница?! Было восемь, станет — девять. Делов то!»

Два разряда погладили крылья «Иглы» и я выдернул ее из пике.

Перегрузка вдавила меня в кресло, но именно в этот момент я отключил оба двигателя и полетел вниз, хвостом вперед.

Мгновение и Ми-Ко, проскочила мимо, в спешке выводя, свой истребитель на горизонт, а затем задирая его нос все выше и выше.

Палец погладил спуск коррект-аннигиляторов и… не нажал.

Запустив двигатели, рывком догнал истребитель Ми-Ко и уютно устроился в задней полусфере, с легкостью предугадывая все движения своего противника.

Так уже было.

На Деве.

— Замочу! — Рыкнул я, привычно.

Истребитель Ми-Ко замер и…

— Я сдаюсь… — Голос Ми-Ко стал пустым и стеклянным.

Выровняв машину, она вернулась к ангару и скрылась из моих глаз.

Из вредности, закрутил целый хоровод.

«Игла» любит атмосферу.

Там, на Деве, я оставил своего ведущего.

И не сбил его противника, дав уйти.

Сомневаюсь, что это была Ми-Ко. Слишком разные картинки боя, разные движения.

В ангаре стояла тишина и три бледных, без единой кровинки на лице — шактийца, стоящие в ряд, словно в строю.

— Тамир Коржик… — Девушка сделала шаг, мне навстречу, выходя из строя. — Я прошу прощения…

— Гнев, боль, злость — далеко не лучшие советчики… — Регон встал рядом со мной.

— Мы все делаем ошибки. — Со вздохом согласился я. — Госпожа Рь'Ка'Нек… Мы ошибки не сделали. А, значит и просить прощения — не зачем.

Ми-Ко попыталась что-то сказать, но Хашин, развернул ее к себе, положив руку на плечо, и прошептал на ухо нечто, что расцветило ее лицо улыбкой.

— Тамир! — Развернулась девушка в мою сторону. — Мой дядя считает, что вы, трое, совершенно не нормальные. И это — правда. Примите ли Вы дружбу, от обычной, нормальной, девушки?

— С радостью. — Опередила меня Маргарита. — Пошли, отсюда… А то, останемся голодными…

Когда мы вернулись в столовую, все вшестером, народ забавно выпучил глаза, будто никто не видел, как гонялись друг за дружкой два истребителя…

Ми-Ко, хоть иногда и сбивалась, тем не менее, чувствовалось — девчонка оттаивает. Что бы ни произошло в прошлом, Мэгги узнает. И, может быть, даже расскажет мне.

Регон, зацепился языками с инструктором — раз и с их стороны только доносились не совсем внятные междометия.

Хашин, посматривал на меня исподлобья и помалкивал.

Видя, что на нас уже не обращают внимания, а время движется к полуночи, тихонько смылся — надо поговорить с Женькой и выспаться, перед завтрашним, юбилеем.

— Мартиго! — Задержал меня на выходе Хашин. — Спасибо.

И протянул мне руку.

— Обращайся. — Подмигнул я, пожал протянутую руку и рысцой двинулся в сторону казармы.

Разговор с Женькой всегда начинается с одного и того же — мы молча смотрим друг на друга.

Уж не знаю, на что смотрит Женька, но я ею любуюсь — однозначно.

Иногда, эта сероглазая хитруля позирует перед камерой в… Не совсем одетом виде…

Сегодня, увы, мне это развлечение не светило — после разговора, моей будущей супруге было необходимо срываться и мчаться в магазин, за подарком прадеду.

— Привет, Тортик! — Женька, в этот раз, первая нарушила молчаливое любование. — Я соскучилась! Сладенького хочу!

— Дома буду в четыре, пять утра. — Быстро прикинул я. — Раньше не получится.

— Жаль. — Помрачнела суженая. — Твои уже все собрались. Дом полный — развернуться негде! Сколько у тебя родни… Ужас тихий!

— Очень даже громкий, ужас! — Рассмеялся я, вспоминая, сколько же действительно, нас. По всем расчетам, не менее ста человек.

— Твоя бабуля поселила меня на чердаке. — Подмигнула Женька. — И я нашла здесь твои макеты…

Связь внезапно пошла снегом, а затем и вовсе оборвалась, оставив меня в глухом недоумении: ни разу, а-связь не выкидывала таких коленцев!

Попытался повторить вызов, но… Тишина мне была ответом.

А потом завыли сирены.

Я, с трудом помню — что было дальше.

Помню, ловил тех, кто рвался к «Снежинкам» и вязал.

Несколько раз, вылетал на «Игле» — «Снежинки» поставили на замок — и перехватывал тех, кто добрался до шаттлов и спешил оказаться на космических кораблях…

Помню — жрал стимуляторы, запивая их кислым компотом, водой из бутылки или просто — водой, из-под крана.

Потом, жрал шоколад и снова — стимуляторы.

Из системы Чакры, до Земли — месяц полета…

На третьи сутки, даже самые упорные, что норовили врезать мне по морде, когда я их останавливал, наконец-то свалились.

Стимуляторы уже отработали свое, шоколад казался то горьким, то сладким — одновременно.

Пока спасала боевая химия, что так и не пригодилась и валялась на дне моего вещмешка, собранного к вылету на юбилей.

К порталу…

Только сейчас я понял, насколько Ити больше люди, чем мы сами.

Никто из них…

Не предложил мне пойти и отдохнуть.

Порталы больше не работали.

Они, не лезли ко мне с помощью и всегда находилось дело, которое надо сделать.

Лишь бы не спать!

Земли больше не было.

Я бил морды и укладывал людей в рядки, не слушая их «У меня там родня, жена, дети…»

У меня они тоже — там.

Все, до — единого.

Как я могу спать, если моя Женька — тоже осталась там, перед камерой…?

В голове не укладывалось — Земли больше нет!

Вся ее защита.

Все люди, что били себя пятками в грудь…

По голове мне дал Тапаро, когда я в очередной раз явился получать задание.

Он просто и не затейливо, вырубил меня самым старым, какой знает человечество, способом…

Дал по башке.

Объединенная группа кораблей шакти и землян, разбавленная жиденькой струйкой союзников, покинула систему Чакры на пятые сутки.

Союзники, еще недавно винившие во всех грехах Землю, начали вопить от страха.

Вопить и вжиматься в свои системы, собирая армады флотов, раскиданных ранее по разным направлениям, у ключевых и столичных планет.

Земля пала.

— Как могло произойти, такое… — Капитан второго ранга, по фамилии Летунец, имени — отчеству — Александр Николаевич, а по прозвищу «Сфера эклиптики», рассматривал сидящих за столом его кают-компании, старших офицеров с неприязнью. Было за что.

— Пару месяцев назад, у противника появился новейший, маскировочный, корабль. Информация о нем, была доведена до непосредственного начальства, старшего руководства контрразведки и передано в штаб флота. — Спокойно ответил я, делая пометку в памяти искина.

— По линии штаба, подобная «цедулька» — не приходила! — Вскинулся Летунец. — А вот… От Горена, мы получили все тактические наработки. Выполненные, очень знакомой, рукой. Не поделитесь, лейтенант Коржик… Как?

— «Как, как… Каком об косяк…» — «Сфера эклиптики» покраснел, но перетерпел мое нахальство. — Это только один из вариантов, товарищ кавторанг.

Летунец, проводящий вот уже третью «БВСМ» — Без Вазелиновую Случку Мозга, взял в руки карандаш и постучал его пяткой, по столешнице, призывая меня к порядку.

— Простите, виноват… — Сделал я вид, что к порядку призвался. — Наработки выполнены после боя над «Рашпилем». Переданы адмиралу Матти — Горену.

— Что за второй вариант? — Тапаро У'К'Еши подался вперед, вперив в меня свои черные глазищи.

— Предательство. — Пожал я плечами.

Тишина, повисшая в кают-компании, стала осязаемой.

— Считаешь, что нашелся… — Регон, со звездами полковника на погонах и петлицами «Тигров», покачал головой. — Могло и так быть…

Когда я проснулся, думал, что двинулся мозгой — вокруг ничего, даже близко напоминающего, мою комнату в казарме. Очень узкая койка, комната — пенал и ни следа окна.

Только через минуту, в мои, забитые химией мозги, пришла гениальная мысль — я на губе. Ее тоже отмел — ремень, как был на мне, так и остался…

Осветившаяся на миг полоска серебра, на большом пальце, напомнила о существовании искина, к которому можно обратиться.

Обратился.

Включил свет и сел на койке, в каюте старого авианосца, простите великодушно — малого авианесущего крейсера «Гавана».

Загрузили меня, в совершенно невменяемом состоянии, шактийцы.

Кавторанг, долго качал головой, но с мыслью, что лучше полное крыло «Снежинок», чем одна — «запасная», согласился.

А на БВСМ, меня позвали из-за Тапаро — инструктор — раз дал очень лестную оценку моим аналитическим мозгам.

— Лейтенант? — Регон Ур-Мии, оказавшийся полковником от дальней авиации, слегка тронул меня за плечо, выводя из раздумий. — Что скажешь?

— Зря мы к Земле летим. — Я потянулся через стол за минералкой. — Пока долетим — след уже простынет. Весь наш караван — плетется, как гусеница… Надо было уходить в рывок и всплывать над Керранидой — новой столичной планетой.

По приказу прадеда, «Гавану» серьезно перестроили — негоже таскать новые истребители, на старой галоше и, не свяжись мы с караваном, до Земли добрались бы за три недели. До Керраниды — за десять, недель.

— Нет. — Отрезал Летунец. — Сейчас там и так… Много кто, туда рвется. А нам — помирать не с руки.

— Уничтожив Землю, керран подписал себе смертный приговор. — Согласился со мной шактиец. — Нарушив договор…

— Потому и летим, к Земле… — Вспылила Ми-Ко. — Я не верю, что бы керранийцы выпустили ларгаша из кувшина. Сейчас…

— Сейчас, когда они получили под зад, в нескольких местах — могли и забыть о договорах. — Пожал плечами рассудительный Регон. — Цель оправдывает средства. А историю пишут победители…

— Всё. — Хлопнул ладонью по столу, Летунец. — Снова да ладом… Начали воду в ступе толочь…

«Нет данных». — Загорелась надпись на моем серебре.

Двумя словами, Поликарп подвел итог нашего собрания. И, пока, данные не появятся — смысл устраивать совещания — отваливается.

— «Баргот» передал последние данные. — Летунец, в свойственной ему манере, самое интересное оставил на последок. — Удар нанесен не термоядерным либо иным, «грязным», типом. Станции обороны, слежения — все цело. Удар нанесен исключительно по планете. Атакующего корабля не обнаружено — боеголовки появились сразу из подпространства. Или — маскировочного поля.

— Фантастика! — Регон поморщился. — Предельно малый вес, для входа в подпространство…

— Две наших «Снежинки», слипшиеся вместе. — Прикинул я соотношение массы. — Даже противокорабельная «Ма-Хи», керранцев весит в семнадцать раз меньше. Они что, ее в металлолом, завернули?! Если они такие… Крутые… То, почему удар нанесли только по Земле? Военные базы на Марсе, Научные на Венере, добывающие на Меркурии — почему не досталось им?

— Земля — символ… — Начал поднимать пафосный бред, Летунец и замолчал, ожегшись о горящий взгляд Тапаро.

— Керране не идиоты. — Ми-Ко сжала кулаки. — Удар по символу, это, конечно, замечательно… Только… Раз уж есть такое чудесное оружие, а в системе еще три планеты и очень даже не маловажные для противника, то почему не уничтожить и их? Не смотря на свое… Имперское… Восприятие жизни… Керране — расчетливые и рациональные.

— Что подводит нас к мысли, — вздохнул я и допил мерзкую минералку, одним глотком. — К мысли о том, что ракет у них было мало. Либо с носителями беда. Либо это были не керране.

— Опять твоя, идея о «неведомых союзниках»… — Тапаро скривился.

— От идеи о союзниках, уважаемый инструктор — раз, я отказался еще до атаки на Землю. — Удивил я шактийца. — Был бы неведомый союзник — масккораблей уже были бы десятки. Два с лишним месяца прошло — можно наклепать!

— Думаешь, встретились, с кем-то? — Ми-Ко задумчиво закусила ноготь большого пальца.

— Либо, кто-то мечтает, что бы война шла на уничтожение. — Тапаро переводил взгляд с меня на Ми-Ко, осуждающе качая головой.

Шактийцам, было от чего качать осуждающе головой — через десять дней полета, Ми-Ко собрала свои вещи и переехала в мою каюту, наплевав на приличия, дворянство и косые взгляды, с обеих сторон.

А боевая тройка: я, Регон и Мэгги, превратилась в четверку.

Если судить по симуляторам, то сейчас с нами лучше не связываться никому. Синхронизированные искины вытворяли черти что, вращая наши «тарелочки» по всем осям, умудряясь при этом держать защиту минимум от двоих, летящих рядом. А суммарный залп всех четырех «Снежинок» сносил защитное поле малого крейсера с первого попадания.

«Золотые» теперь, лихорадочно синхронизировали свои искины и, думаю, что к выходу у Земли, наши четыре десятка «Снежинок», станут одним, очень тяжелым и неприятным кулаком. Быстрым и «кусачим».

— «Баргот» должен был получить приказ… — Регон уставился на кавторанга, ожидая ответа.

— Командующим назначен Хасан Ф'Каншет.

— Ото как… — Регон почесал затылок. — Вытащили, из кладовки…

— Больше нет никого… — Летунец усмехнулся. — Выкосили генштаб, подчистую!

— Значит, будем воевать… — Регон улыбнулся. — Хасан, конечно, старик… Но, старик с мозгами, не отнимешь. Я у него учился. Стоящий, дедуля. Острый разум. Острый — язык…

— Да уж… — Вырвалось у кавторанга. — «Острый», это мягко сказано! Так. Если вопросов нет — на сегодня — все.

Вопросов было много, только пока не прибудем в Солнечную систему — ответов не будет.

— Мартиго! — Ми-Ко подхватила меня под локоть и замерла, прижавшись.

— Опять?! — Не выдержал я. — Нет. Ни за что! Не выходит, у меня…

— Надо много тренироваться! — Отрезала шактийка и потянула меня в сторону спортзала.

Я не оговорился — именно спортзала.

Перестроенная «Гавана», прибавила в длине и высоте, получив съемную летную палубу, сейчас, к сожалению, пустую, расширила жилую зону, за счет замены старых двигателей, на новенькие, полученные от орсайцев и заодно поменяла свою шкурку, превратившись в угольно черную «сосиску», длиной в полтора километра. Очень быструю и опасную, сосиску.

40 «Снежинок», 21 штурмовик «Ирида» и 8 торпедоносцев «Фрагген», все — в новейшей конфигурации и с полным боекомплектом, на два десятка зарядок — силища дикая.

А еще, хитрый прадед устроил на «Гаване» целый склад различных артефактов, очень заинтересовавший всех.

Ми-Ко, раздобыла в нем двадцать странного вида рогаток, длиной почти в два метра и утверждала, что это — «мехарийский боевой арпавар».

Так ли это на самом деле, точно не скажу, но, по выражению тех, кто смог его «обуздать», хоть на десять секунд — больше ни у кого не получалось — мощь, эти самые рогульки, таили очень даже впечатляющую. За себя не скажу. Меня этот самый «арпаравар» нагло и цинично игнорировал.

Как Ми-Ко оказалась в моей постели?

Просто в один поганый вечер мы оказались сидящими рядом, за ужином.

Я не спал уже третьи сутки и готовился снова перейти на химию пожёстче.

А проснулся с сопящей мне в плечо, девушкой, опасно балансирующей на краю моей узкой койки.

Больше Женька мне не снилась.

Да и Ми-Ко, стала спокойней и проще. От нее не веяло тем холодом, что я почувствовал при нашей первой встрече, еще, когда она искала Хашина.

Где подталкивая, где подтягивая, Ми-Ко, таки, доперла меня до спортзала.

Пришлось переодеваться, брать двух метровую букву «У» и вставать в самое начало беговой дорожки — на старт.

— Помни — главное — спокойствие! — Девушка поцеловала меня в щечку и отошла на соседнюю дорожку, со своей рогулькой.

Выставив перед собой «хобот» рогульки, не смог удержаться от смешка, заработав возмущенный взгляд от Ми-Ко, стоящей слева и Ка-Ри, стоящей справа.

Закрыв глаза, представил чистое ровное поле и себя — идиота с хоботом!

Открыв глаза, заметил, что Ка-Ри, пробежав буквально метров пять — уже парит под потолком, окутанная в фиолетовые искры. Миг и с потолка она уже стоит на полу, слегка пошатываясь и мотая головой.

Ми-Ко, впечатленная увиденным, начала свой разбег.

Я пробежался пару раз из конца в конец спортзала и уселся на скамейку — вся эта беготня, с недавних пор, вызывала у меня желание поработать. Имея Поликарпа всегда под рукой, точнее— в руке, я усаживался куда-нибудь в уголок и приступал к работе.

Именно так у меня получилась восемь из одиннадцати новых построений, признанных даже «золотыми».

— Ф-ф-фырх-х-х-х-х! — Пронеслось нечто мимо меня и затормозило в стену.

Это был Бэхам.

У него никогда не получалось вовремя остановиться.

Отлепившись от стены, он с сопением и стонами, дополз до меня и плюхнулся рядом.

— Что, ВПП — короткая? — Не удержался я.

— Не-е-е… ВПП — нормальная. Тормоза — не держат! — Ответил «Золотой» и внезапно стал серьезным. — Слушай, Тамир… Давно хотел спросить… Ты, в лаборатории «Нэшвуд Платоникс», случайно не бывал?

— Бывал. — Качнул я головой, отрываясь от искина. — А что?

— А… «Папины сказки»… Твое?

Пришлось признаваться и в этом — при втором переиздании, издатель настоял на своем, заставив разместить фото, на обложке.

— Здорово! — Счастливо хлопнул меня по плечу, Бэхам. — У меня сын, на твоей книжке, растет! Потом, автограф дашь!

Блин, вот скажите мне, как и куда можно затариться, от читателя?! Никто из «Ос», о книге сказок, слыхом не слыхивал! А тут… Думаю, если Бэхам проболтается, меня не «Мартиго», будут звать, а «Шатарр» — «Сказочник»!

— А чего, сидишь, не бегаешь? — «Золотой» пришел в себя настолько, что обратил внимание на рогульку, засунутую между стенкой и лавкой.

— Со мной не работает… — Признался я, пожимая плечами. — Понимаешь… Меня постоянно на «хи-хи», пробивает, когда с ней бегу…

— Меня, сперва, тоже, того — пробивало. — Задумчиво признался в ответ Остап. — Пока, под крышей не оказался. С тех пор, все…

— Я и этого не испытал. — Поликарп перемигнул на серебре с красного на зеленый, предупреждая, что обсчет данных завершен. — Ладно, ты прости, поработаю я.

Бэхам понятливо кивнул и встал с лавочки, сжимая свой «мехарийский боевой арпавар».

— Слушай. — Бэхам Остап, «золотой» пилот истребитель оперся на рогульку и пристально меня разглядывал. — Может быть тебе… Стоит как то иначе, это сделать? Ну, не знаю… Не серьезно, как мы… А, со смехом?

— А что — вариант! — Терять мне было нечего — расчет показал, что без полномасштабного полета, результатов не будет. — Со смехом, говоришь…

Достав свою рогульку, перевернул ее задом наперед, просунув «хобот» между ног, как в детстве.

— И-го-го! — Проревел я, заливаясь от хохота и размахивая одной рукой, словно саблей.

Рядом, сложился вдвое, от хохота, Бэхам.

Через минуту, все кто не болтался под потолком или не летели «нызенько», но очень быстро, присоединили свой смех к нему.

Под сводами спортзала, впервые с самого вылета, звенел смех!

Гордясь, произведенным впечатлением, я выскочил на «свою» дорожку и побежал вприскачку.

Вместе со смехом, разбившим мерзкое зеркало ожидания, боли и горечи, бежать стало намного легче.

В следующее мгновение, совершенно дикая мощь, толкнула меня вверх, к потолку и уронила на пол спортзала, сминая и разбивая покрытие.

Я стоял и рассматривал свои пустые руки.

«Рогулька» исчезла.

Необыкновенная легкость и ощущение бесконечной силы, опутывающей меня всего, словно тяжелый скафандр высшей защиты.

«Шар ка хоттс» — стукнул голос и искин услужливо превел: «Исследование завершено».

Оттолкнувшись от помятого пола — будет мне, и на орехи, и по — орехам — плавно воспарил к потолку.

По ощущениям — очень близко к плаванию с аквалангом, что безумно мне нравилось на островах. Чуть изогнувшись в поясе, перевел вертикальный полет — в горизонтальный.

«Мерч ка хоттс» — «Слияние завершено».

Два разных голоса — «мехарийского боевого арпавара» и моего искина Поликарпа, слились в один, мощный баритон.

«Системе боевого костюма требуется 45 часов для полной настройки. Приступить?»

— Ясен песен! — Радостно заявил я и рухнул с пятиметровой высоты, под тихий смешок своего искина.

«Мог и предупредить… Зараза!» — Попенял я искину и со скрипом принял вертикальное положение.

«Принято личное имя — «Зараза»!» — Обрадовал меня искин и я понял — он издевается, а значит — сработаемся!

Все мои искины, от незабвенного Перчика и до Поликарпа, несли в себе отпечаток моей собственной натуры. Гадкой, упрямой, ехидной, сволочной.

Теперь меня ждал новый искин.

Я почесал затылок и только теперь поразился тишине, в которую погрузился спортзал.

Люди, еще минуту назад смеявшиеся вместе со мной и надо мной — замерли, словно восковые фигуры. Присмотревшись, я заметил, как медленно движутся вниз веки Ка-Ри.

Вот они закрыли глаза и стали медленно подниматься вверх.

— Что здесь происходит?! — Вопль изумления, вырвавшийся из глотки Мэгги, показался мне громче раската грома. — Почему… Все — стоят?!

«Настройка линии жизни пользователя» — Непонятно объяснил искин. — «Завершено».

Меня вышвырнуло из замершего мира и все вокруг взорвалось шумом, смехом и вопросами, сыпавшимися со всех сторон.

Через минуту, рядом со мной появилась Мэгги, врезавшаяся в меня с такой силой, что нас унесло к самой стене, едва не размазав, по ней.

Зал внезапно стал пустеть — люди пропадали.

Пропадали для того, чтобы ровно через минуту вернуться назад, с потрясенными лицами и блестящими глазами.

«Настройка боевой цепи начата. Выбор центра цепи невозможен. Ускорение боевой цепи равно 3,2. Отсутствует командная вертикаль цепи. Функционирование цепи невозможно. Требуется изменение вида цепи. Произведено изменение вида цепи. Ускорение боевой цепи — максимально 5,1. Вид цепи — свободное звено. Гибкая система звеньев цепи. Настройка боевой цепи завершена. Эффективность цепи…» — Искин замолчал. — «Эффективность — 100 %. Подключение новых звеньев через 44 часа 57 минут 1 секунду…»

 

10

— Что, сразу сказать, что из контры — слабо было?! — Летунец бушевал. И был прав. Выйдя на орбите Венеры, наш караван оказался прочно зажат между еще тремя, подобными, флотами.

Всего, в системе собралось около семи тысяч кораблей. Это из крупных. Мелочи я насчитал уже более 21 тысячи и это только тех, что летали сейчас вокруг своих кораблей, отрабатывая слетанность, либо занимаясь текущим ремонтом.

Всю эту армаду, надо было кормить — поить, а еще, все требовали крови и ответов на свои вопросы.

Стоило каравану сдать официальные списки, как для меня начался кошмар.

Нашу службу дрючили все, кому не лень, склоняли самыми складными словами и это только среди командного состава. Среди рядового — шли разговоры, что без предательства со стороны разведки, такого произойти не могло.

И если в предательство я верил все больше и больше, то вот разведка явно была чиста. Зря волну гнали на нашу контору.

Оказавшись в зоне досягаемости длинных рук своих собратьев по работе, я, разумеется, тут же оказался свадебной лошадью — грива в цветах, а жопа, хм, слава звезды, что только в мыле… Прадед хорошо постарался, делая мне переводы из одного подразделения в другое, ловко затирая следы моего блукания неизвестно где. Дед тоже, приложил свою лапу, отмазывая меня от внутреннего дознания, пусть Земля будет пухом…

Сдавая пачку отчетов, по два в сутки, плюс ментосканер на последние события, я совсем забыл, что капитан корабля узнает обо всем — первым.

Вот и стоял теперь, обтекаючи.

Летунец внезапно успокоился и устало улыбнулся.

— Ладно, Коржик… И моя вина есть — личные дела надо изучать лично… Устраивайся и рассказывай, что узнал.

Боялся я этого рассказа, как Звезды светят — боялся.

Не потому, что история грязная, а потому что истории и нет — никакой!

— 16 тысяч ракет появились со стороны станции защиты 19. Система оказалась перегружена и… Всё… — Развел я руками. — Больше рассказывать нечего.

Летунец замер, переваривая услышанное.

— Как нечего?!

— А вот так — нечего! — Огрызнулся я, понимая, что кавторанг ждал другого рассказа. — К основным, данным, меня еще не допустили, а из тех, что в допуске «только для персонала!» Только допросы дежурных и копии логов искинов. От обнаружения старта, до…

Я сбился и сам тяжело вздохнул.

Все, до чего дотянулся мой свежесваренный из двух, искин Зараза, не имело ни малейшего смысла. Даже собирая в пул, все четыре искина моей команды — анализ открыто демонстрировал, что ракеты появились из ничего! Регон, предложил, что противник построил, эдакий, одноразовый стартовый комплекс, напичканный ракетами и двигателем подпространственного скачка.

По массе — подходило. А вот по возмущениям и данным датчиков и сканеров — нет. Не было возмущений. И изменения гравитационных, магнитных и прочих, полей — не зафиксировано. Маргарита очень хотела посмотреть на данные, снятые с датчика W3-D6, но именно эти данные, почему-то считались несущественными и внесены в общий свод не были.

— Что сейчас… Там? — Кавторанг замер.

— Эксперты утверждают, что удар нанесен «чистыми» зарядами, на основе «Wer-1354», стоящими на вооружении керранской империи вот уже два года. Сразу, после нашего «адекватного ответа», бомбардировки Мадины. Все, на глубину в два километра — перепахано. Правительственных бункеров и убежищ высшей защиты — не обнаружено. Спускаемые аппараты — действуют не более 10–15 минут — очень высокая активность атмосферы, разряды молний тянутся на полторы, две тысячи километров. Никакой речи о выживших, просто не ведется — Земля вновь вернулась к своему состоянию, предшествующему появлению жизни. Постоянные землетрясения. Вода — в верхних слоях, вперемешку с пылью и активным веществом, период распада которого не меньше полугода.

— Детская каша из грязи… — Летунец криво улыбнулся. — На защите диплома, мне пришлось выступать первым. В приемной комиссии сидели Горен и Хасан Ф'Каншет. Весь диплом я отбарабанил без запинки — на одном дыхании. Дополнительные вопросы — отлетали, со скоростью пулеметной очереди. Уже совершенно довольный, я замер в ожидании высшего бала — на меньшее я и не рассчитывал — диплом был моим любимым детищем… Вот тогда то, Хасан мне и врезал! Раскатал диплом, по камешку. По — песчинке, даже. А Горен добил одной-единственной фразой: «Вот тебе и «Сфера эклиптики!»» оказывается, в пылу объяснений, я оговорился и не заметил этого. Диплом, большинством голосов приняли на отлично. Даже Горен и Ф'Каншет, поставили отлично. Только вот… Неприятный осадок остался. Через восемь лет, уже набравшись опыта, я понял, что мой диплом и вправду, был так себе. И я его переписал и отправил Хасану.

Я замер, боясь перебивать. Впервые, за месяц, что мы провели на борту «Гаваны», кавторанг Летунец проявил чувства.

— Хасан вернул диплом с припиской — «А теперь — вперед»! — Летунец усмехнулся. — А через месяц началась война и мой диплом еще долго-долго, будет пылиться на полке.

Длинный и противный звук сирены прокатился по помещениям «Гаваны», выдергивая всех из разной степени сонливости — на корабле шел второй час утра.

— Всем «Снежинкам» — готовность ноль! — Обрадовал меня искин.

Готовность ноль подразумевает, что в кабину мы будем забираться «наголо», без защиты от излучения.

— Готовность один. — Утешил меня искин, ровно через минуту.

— Зараза, что там? — Поинтересовался я, влетая в душевую, под струю горячей воды. — Есть данные?

Мой путь от резервной рубки, где мы встречались с капитаном, до ангара со «Снежинками» я проделал за две минуты, подаренные мне «арпаваром» — воинской цепью.

Распаривая кожу, тащился от подаренных лишних минут. Коэффициент в 5,1, делал из двух минут — десять, превращая наши «Снежинки» в сущий кошмар любому противнику. Жаль, жить в ускорении более двух часов, пока не удавалось никому. Мне так вообще, арпавар доверял только 23 минуты. Зараза утешал, что это временно.

Натянув пленку и втянувшись в костюм, забрался в кабину и стал ждать отмашки на старт, заодно гоняя Заразу по каналам, на предмет странностей и новостей.

И того и другого было хоть отбавляй!

Вся Солнечная бурлила и клокотала.

Все «сборные солянки», разгонялись по сфере защиты Марс — Меркурий, оставляя у Венеры только станции слежения и уничтожения.

«Гавана», в обществе двух новейших линкоров «Мадина» и «Орсай» заняла позицию позади станции уничтожения Марс 38 и теперь качала со станции энергию, натягивая на себя почти черный щит — маскировку. Линкоры, поспешно, делали тоже самое.

В эфире каталось известие, что к солнечной, приближается громадный флот.

Неустановленный, флот.

Вызвав станцию наблюдения, потребовал данных, для расчета боя.

Ой, как длинно меня послали-то! Извинились, рассмотрев мои полномочия от контрразведки, спихнули целый воз данных и послали еще раз — вежливо, но не менее далеко, длинно и витиевато.

— Выход неизвестного флота ожидается не раньше, чем через полчаса. — Это было первое, чем меня обрадовал Зараза. — Больше хороших новостей не было.

Был только суммарный расчет приближающейся массы кораблей и скан частот.

Весь в красном промежутке…

— Мартиго! Делись новостями, контра недобитая! — Потребовал Остап, сидящий в «Снежинке» напротив. — Давай, давай…

— Флот идет. — Вздохнул я, подтверждая расчеты диспетчеров. — Массы… Пара лярдов… С гаком… Если только на линкоры, рассчитывать, то получается тысяч двенадцать…

Бэхам присвистнул. В эфире на него зашикали — примета плохая.

— Сканы принадлежат третьему флоту керраны. — Добил я своих окончательно, и присвистнули все.

— Отставить панику. — Обрадовал меня Тапаро, включившись в беседу и сняв всю тяжесть донесения плохих новостей, до ушей слушателей. — Есть контакт! Станция обнаружения ведет легкий истребитель «Оххергоф». Вооружение отключено. Сейчас «тапочек» общается с командованием. Есть предположение, что наш общий друг Мартиго, сумеет узнать что-то новенькое!

Инструктор-раз, скотина, в одну минуту и снял груз с моих плеч, и снова на них же все и взвалил!

Зараза, подчиняясь приказу, тут полез по служебным каналам — добывать информацию.

Получив по мозгам, от защитных систем, отпросил у Тапаро свою четверку и, усевшись под «Снежинкой» в кружок, собрал в пул наши искины.

В этот раз получила по мозгам защита, предоставляя нам доступ.

— Так это, что, получается — конец?! — Вырвалось у Регона. — Все?!

— Что — все?! — Потребовали наши слушатели. — Давайте, колитесь, уже!

— Ничего еще не все! — Отмахнулась Ми-Ко, вслушиваясь в речь, доносящуюся до нас с опозданием в три минуты. — Это может быть и ловушка!

— А может быть и нет… — Маргарита закусила губу.

— Да что у вас, там! — «Золотые» уже были готовы выпрыгнуть из кабин и разобраться с нами, по-свойски.

Не успели. В ангаре появилась МП и взяла нас в плотный кружок, ощетинившись оружием.

Не капитан, вот Звезды не дадут соврать — перестреляли бы нас — за милую душу!

А так, только рекомендовали вернуться в кабины и не лезть в секретные переговоры…

Ага, нашли четырех идиотов!

Даже вернувшись в кабины своих «Снежинок», каналы мы не отключили. Так, снизили эффект присутствия и не более того.

И тут вышел флот…

— Звезды милосердные! — Вырвалось у кого-то из второй двадцадки. — Их что — жевали?!

— Выжимали и выкручивали… — Добавил до кучи, свои ощущения от увиденного, я. — Потом вывернули и встряхнули!

— Обнаружен выход тяжелых пассажирских лайнеров «Джанин», «Ки-Праао», «Одесса». — Сообщения искина становились все интереснее и интереснее. — Выход тяжелого линкора «Джаггернаут», «Альгвасил», «Микадо». Выход тяжелого судна сопровождения «Буревестник», «Гданьск», «Мадьярок». Зарегестрирован выход диспетчерского борта «Призма+» и «Грани».

— Это же состав 2-го ударного! — Заверещал «Золотой». — А пассажиры — это захваченные в первый месяц…

Следом вывалился «Толкалити», но звезды всемогущие, в каком же виде!

Если раньше я считал, что нашего противника жевали и выплевывали, то теперь… Его еще и перетирали, измельчая в труху. Эскадренный миноносец выпустил наружу все свои борта и начал разваливаться, превращаясь, из очень даже симпатичного, в ведро с гайками. В очень дырявое, ведро.

— Как же он в прыжке — то удержался?! — Изумлению Ми-Ко не было конца.

— «Гавана»! Сопроводите дружественные корабли до базы «Марс-11». — Услышали мы в наушниках и приготовились.

— «Снежинки»! Все слышали? Дружественные! Старт! — Летунец отдал команду и «золотые» взвыли, но поздно! Только сейчас до них дошло, почему я, всеми правдами и не правдами выбивал себе «хвостовые», четные стартовые площадки.

Они стартуют — первыми!

Четыре моих «Снежинки», сорвались со своих мест и вылетели в начинающие открываться, створки ворот. Причем ведущий, Мэгги, входила в щель под углом.

Выслушав в наш адрес дополнительную порцию ругательств, мы «прижали педальки».

Керранцы, при виде «Снежинок», демонстративно деактивировали защиту и оружие.

— «Тапки», совсем убитые. — Констатировал Регон. — «Самовары» тоже промятые… Ракет нет. По данным сканера, на борту по пять человек.

— Спасали экипаж — обычное дело. — К нам присоединился Тапаро и Хашин. — Мартиго, тебя не учили, что лезть впереди старших — не красиво.

Вот, блин, сразу вычислили, кто тут «язва и корень всех бед»!

— Учили, что старость надо уважать, а молодым везде у нас дорога! — Отшутился я, присматриваясь к одному из «тапков».

Вот я не я буду, если мы уже не встречались. Не видел я, второго такого же, с ярко-оранжевыми всполохами от носа и до кабины пилота, переходящими дальше в черные клубы дыма. Уцелел, таки, курилка!

— Бахчан таг кетран ув «Кломана»! — Выпалил я в эфир, торопясь проверить свою идею. — Мег!

— Не дождешься, Тортик! — ответствовал мне «тапок» и на душе стало тепло.

Вот, вроде и враг. И сходились мы с ним, накоротке, раз пять — точно. А вот, пришли другие обстоятельства и… Привет, «Кломана», чтоб ты сгорел, старый противник!

— Опять ко-ни-ну поменял? — Слово «конина», произнесенная по слогам, добавила мне хорошего настроения.

— Не «конину», а коня. Или — лошадь! — Поправил я. — Поменял.

— Похожи на наши… — «Кломана» задумался.

— Ваши и есть. — С дуру признался я и схлопотал сразу с трех сторон: от инструктора — раз, кавторанга Летунца — два и от секретчиков, пообещавших воткнуть мне в жопу большую затычку — три.

Странные у нас господа — товарищи секретчики… Открываешь рот, а затычку обещают засунуть — в жопу…

Сообщив об этом странном физиологическом парадоксе коллегам, вызвал стройный гул, усердно подавляемый всеми.

Только «Кломана», с грустью предположил, что проблема всех правоохренительных органов в том, что они все начинают делать с жопы…

Народ, после грустного комментария бывшего противника, микрофоны старательны выключил.

А мне пообещали, что затычку, подпихнут, чтобы рот заткнуть изнутри!

— Слышу-слышу, странный смех, на ровном месте! — Голос в наушниках, женский и отчаянно знакомый… — Смех без причины, признак появления мужчины… Тортик, ну-ка, помаши крылышком, скотина!

— Привет, Гермеша. — Поздоровался я, покачав боками своей «Снежинки». — Увидела?

— Коржик! — Секретчики озверели и принялись клятвенно заверять меня в том, что затычку можно использовать бесконечное число раз. Даже и без желания затыкаемого.

Пришлось согласиться и заткнуться самому, во избежание, так сказать.

Распрощавшись с конвоируемыми, мы вернулись на «Гавану», где секретчик уже ждал меня. На пару, с очень хорошо знакомым мне человеком, присутствия которого я совершенно не ожидал. И, судя по тому, как лучилось счастьем лицо секуриста, сейчас мне будет очень больно.

— Алена Иоганновна. Рад Вас видеть! — Широко улыбнулся я. — Спасибо за компот. И, за — позывной — спасибо.

— Рада Тебя видеть, Тимофей. — Алена Иоганновна стрельнула глазками по сторонам, оценивая произведенный эффект.

Сзади меня послышалось возмущенное сопение.

— Что же ты, друзьям ничего не сказал, Тимофей? — Глаза секуриста масляно блестели. — Ай-яй, господин майор контрразведки!

— Ф-е-е… — Протянул у меня за спиной, облегченный голос Ур-Мии. — Вчерашние новости…

— Майор контрразведки, Тимофей Матти — Горен! — Прикончила меня Алена Иоганновна. — Привет, племяш!

— Привет, тетушка. — Улыбнулся я, чувствуя своим пятоточием, как сгущаются надо мной тучи. — Рад видеть, в целости и сохранности…

— «Племяш»?! «Тетушка?!» — Секретчик забавно выпучил глаза, переводя взгляд с меня на Алену Иоганновну. — Это как?!

— Каком об косяк! — Озорно тряхнула отросшими пепельными волосами и подмигнула мне, Алена Иоганновна Крамер. В девичестве — Фа'Горен.

— Охренеть! — Раздался голос Мэгги за моей спиной и я с ней согласился, приставка Фа, к фамилии, у орсайцев — знак высшего дворянства.

— Странно, что вы не в курсе… — Подколола особиста Алена Иоганновна.

«Думаю, что сволочизм, это у нас в крови…» — Мысленно признался я самому себе, оценив подколку.

— Думаю — да. — Согласилась со мной тетка и я понял, что признался — вслух.

Позади уже пыхтели и готовились начать плеваться кипятком, три чайника.

На подходе, еще шестнадцать, которым тоже есть, что мне предъявить.

— Пошли. — Подхватила меня под локоток тетка и повела к выходу из ангара. — Ждите его вечером!

Нашу ретираду прикрывал злой секретчик, а буря за нашими спинами, все набирала обороты.

За дверями ангара, нас уже поджидал электрокар, с водителем орсайцем — ну куда же без них-то! — за рулем.

Секретчик сел рядом с водителем, а мы с удобствами устроились на заднем сидении.

— Покатайся по коридорам. — Попросила Алена водителя и откинулась на жесткую спинку сиденья. — Опять, балаганишь?!

— Не люблю, режим «малого знания». — Поморщился я. — Слишком большие от него потери.

— А, ломать защиту, значит, любишь? Ну-ну… — Алена потерла виски и сделала три глубоких вдоха — выдоха. — Благодари «Сферу эклиптики», тьфу, каперанга Летунца, за участие, в твоей судьбе. Могли и сразу — сбить, ко всем звездам.

— Увидимся — скажу «спасибо». — Улыбнулся я. — И это — все?

— Ты о капитуляции Керранских войск? — Алена улыбнулась. — Да. Эта война — закончилась.

— Что значит — «Эта»? — Замер я, понимая, что если прозвучала «эта война», значит есть… Или будет — «другая»!

— То и значит. — Секретчик развернулся к нам и словно встречный ветер сдул с его лица сонливую тупость и мелочность, что сквозила от него, в ангаре. — Алена, они все — безголовые? Не соображают, что этот флот должен был кто-то так «напугать», что они собрались и метнулись к нам — сдаваться!

При слове «напугать», я вспомнил, как выглядели корабли, выходящие из подпространства и понял — реплика секретчика о нашей безголовости, совершенно точно отображает наше состояние.

— Значит, керрана приведет за собой противника намного страшнее… — Включился в обсчет Зараза, без единого пинка начавший анализ. — По полученным данным, всего сдавшихся, на данный момент — 1,3 млрд человек. Это больше напоминает бегство…

— Потом расскажешь, как искину сознание ставил. — Попросил мужчина и усмехнулся. — Алена Иоганновна, отличный выбор.

— Кайсан Паргович, заткнитесь, пожалуйста. — Грубо оборвала дифирамбы, тетка. — Это не отличный… Это единственный… И самый плохой выбор, который я могла сделать. Смертельный, выбор.

— Простите, Алена Иоганновна. — Секретчик слегка «осадил» назад. — Только, в одной лодке, плыть будем. И тонуть — тоже.

— И спишут нас… Одной лодкой… — Пауза, последовавшая за словом «нас», дала точно понять, что тетка еще не знает, что ей сказать «когда» или «если» мы вернемся. — Что, племяш, готов живот свой, за Родину, на алтарь положить?

— Так, не бегал, никогда… — Усмехнулся я. — Еще бы знать, через ЧТО, я должен свой живот, на алтарь тащить…

— А вот это разговор другого места. — Секурист развернулся, наклонился к водителю и авто зашуршало шинами, в сторону ближайшего лифта.

Когда лифт замер, я догадался, что мы находимся где-то наверху. На, очень верхнем, верху.

Когда створки лифта разошлись, моя догадка стала милой глупостью.

Мобильная, она же — съемная, она же — десантная, летная палуба оказалась заставлена новенькими, с иголочки, «Снежинками», ровным счетом 50 штук. Вокруг них, крутились техники и прохаживались пилоты, от одного вида которых, хотелось взять в руки автомат и начал отстреливать, длинными очередями. А потом — забросать гранатами, что бы этот кошмар, не ожил вновь.

Керранская форма. Керранская речь.

— Держись, племяш… — Ткнула меня под ребра, тетка. — Держись и пойдем знакомится… С «пятой» колонной…

Мне было легко общаться с «Кломана» — это был МОЙ, враг. Он бил меня, я — его. Мы вместе отстреливали излишне быстрых жуков на Зете Дракона, качаясь в одном плотике — мой утонул вместе «Иглой», не успев всплыть — мы были врагами. А кто это?

— Черник. — Представился мужчина, протягивая мне руку.

— Простите. Не могу. — Скривился я. — Может быть — позже…

— Я не удивлен… И где-то даже — восхищен, вашей откровенностью… — Керране, чьими прародителями, на мой взгляд, были суслики, хоть и потеряли шерсть, но вот их глаза, с черными глазными яблоками и тоненьким желтым ободком зрачка — остались прежними.

— Ваш прадед считал, что война, которую мы ведем… Не нужна ни Керране, ни Земле. Через наших общих знакомых, он сумел выйти на нас и предложить свои услуги.

— Под общими знакомыми, Черник имеет в виду…

— Шактийцев. — Невежливо перебил тетку, я. — А услуги… Организация государственного переворота? Посадить на трон нового императора Керраны?

— Керраны нет. — Черник выстрелил в меня таким взглядом, что я пошатнулся, от его осязаемости.

— Так же, как нет Мадины. Или, теперь — Земли.

Мы мерялись взглядами, стоя друг против друга.

Уже понимая, что невиновных — нет, продолжали меряться взглядами.

— Мне очень жаль. — Сдался Черник. — Только, Землю… Это не керрана…

Я замер, переваривая услышанное.

— Это правда, Тим. — Добила меня тетка. — Ракеты, что появились «сами по себе», вот уже год «отлеживались» на базе «Мариф», на 4-й Бете… Они же и числятся там — до сих пор.

— Каждая боеголовка керраны, имеет не только маркировку на корпусе, но и собственный код, что выдается в эфир — для перехвата, в случае мятежа. Код уникальный. — Черник развел руками. — Я не знаю, кто умудрился сдать такое количество ракет…

— Но я могу догадаться, кто их припер — к Земле. — Я растер начавшее гореть, лицо. — Прадед, Алена Иоганновна. Прадед.

— Нет. — Тетка покачала головой. — Зачем ему это?

— Может быть — шантаж? — Секретчик, о котором мы забыли, сгорбившись, сидел на пассажирском месте. — Или, контролируемое, вторжение, например.

— Считаете, что хотел нанести удар, после которого… — Алена покачала головой, отгоняя такую мысль.

— Кто знает? — Секретчик тяжело вздохнул. — Всю вашу семью, с самого начала, никто не мог понять. Все у вас… Чуточку по-другому… Словно… Проклятье, а не дар…

В какой-то момент, я был склонен согласится с Кайсаном Парговичем. В нашей семье, действительно все было не так. Еще ни разу, мужчина, выбравший себе жену, сам, не провел в любви и счастье, больше пяти лет. Женщины, выходили замуж поздно и… Были ли счастливы они?! Не знаю. Глядя на своих отца и мать, мог твердо сказать — нет. Вот и жили мы, не ради близких, а ради дальних. Отсюда и наше образование. И военная служба — тоже отсюда. Потому что в семье — пустота. Все очень красиво, как цианид, в коробке из-под конфет. Яркий фантик. И быстрая смерть.

— Расследование, завершено? — Уставился я на секретчика.

— Да. Через сутки… Официально объявим…

— Сейчас надо. — Щелкнул языком я. — Через сутки, народ будет считать результат фальсификацией. И начнет косить керранцев, задыхаясь от ярости. Может еще и кого из своих, прихватить. Сами знаете, месть — чувство страшное. А у человека слабовольного — единственное. Да и счеты, свести, под шумок… Думаю, тоже найдутся желающие…

— Звезды… Какой же ты… Циник! — Вытолкнула из себя тетка, вздрогнув.

— Нет. Хотя, ты знаешь — да. — Незаметно для самого себя я перешел на «Ты» и с теткой, и секретчиком, и с Черником. — Семья научила. Я и сбежал то… От циничной правды жизни… В яркий купол островов…

— Я бы очень не хотел стать твоим врагом… — Черник поймал мой взгляд и впервые в жизни я смотрел в черные глаза без злости или злорадства. — Простите, мне надо идти.

— Он — предатель. — Пожал я плечами.

— Ты это к чему? — Удивилась Алена.

— К вопросу, почему он не подал руки. — Секретчик криво улыбнулся. — Даже то, что это наш союзник…

— Не меняет его сущности предателя! — Закончил я «Трактат о друзьях и врагах». — А предавший раз — обречен предавать постоянно.

— Увы. Теперь нам с ними — по пути. — Алена Иоганновна печально улыбнулась. — Надолго.

— До первой шишки на дороге, а там нас снова предадут. — Расхохотался я. — Алена, ничему нас история не учит! Все крутится и крутится, как детский волчок, возвращаясь на свои места. Города разрушаются и возникают, через столетия — на том же месте. Реки, прокладывают новые русла и вновь возвращаются — в старые. Сменяются времена года. Приходят и уходят — ледниковые периоды. Все уже было. Просто — время замело своим песком и перемололо в муку. Потом песок сдуло, а мука, пройдя через наши животы — вернулась в землю… А мы, радостно хлопаем в ладоши — Чудо!

— Это истерика? — Задумчиво поинтересовался, глядя на меня, секурист.

— Нет. Предчувствие. — Почесал я затылок. — Чувствую я, что моя тетка втянула меня в дикую авантюру. С шансом выбраться — хрен из хренадцати. И в окружении тех, кому доверять нельзя. Я — прав? Или я — лев?

— Ты — зол. — Алена Иоганновна тоскливо улыбнулась. — Сволочь, ты, племянник.

— Она такую речь приготовила, чтобы убедить тебя по-учавствовать! — Кайсан Паргович ехидно рассмеялся. — Аргументы, на мне оттачивала! А ты — раз и согласился!

— Какая бы не была семья чокнутая, против общего врага выходит единым строем… — Рассмеялся я. — А, кормить здесь будут?

— Кормить?! Кормить — будут. — Тетка Алена Иоганновна шмыгнула носом. — Спасибо, племяш…

Водитель — орсаец, мрачный, как двадцать две грозовые тучи, бросил ненавидящий взгляд, в сторону керранцев.

— Та кен? — Поинтересовался я, воспользовавшись одной из трех, известных мне, орсайских фраз. — Та кен — что не так?

— Все не так… — Упрямо мотнул головой водитель. — Эти… Как не живые, понимаешь? Они ходят, говорят, едят, может быть, даже занимаются любовью — не знаю! Но они — мертвые, понимаешь?

— Вот что, отвези-ка ты нас, мил человек, в самое тихое место. — Внезапно обратился к водителю секурист, видя мое внимание. — Там и расскажешь, все…

Тихое место оказалось на палубе 0–0 — реакторный блок. Самое охраняемое место, сердце корабля. В которое мы попали, не слезая с кара и ни разу не предъявив документы.

Секурист и Алена Иоганновна сидели на своих местах ни живы, ни мертвы.

Я, по работе своей и знакомствам, еще по «Морской осе», сидел и не отсвечивал — с орсайской братии сталось бы получить доступ и к запасной командной рубке.

Остановившись возле бронированной двери с надписью: «Только для технического персонала уровня 0–0», орсаец открыл дверь универсальным ключом и впустил нас внутрь.

Щелкнул выключатель и окружающие нас люди выхватили оружие.

— Нормально так, за маслицем, сходили… — Вырвалась у меня бессмертная фраза, с нежностью и гордостью, пронесенная людьми сквозь столетия.

— Зеа ма еэакв! — Остановил вооруженных людей, наш водитель. — Уберите оружие. Лучше, на стол, накройте…

Орсайцы — отвратительные вояки, факт бесспорный и непреложный.

Зато — пронырливые, внимательные, осторожные и мистическо-таинственные.

После просьбы-приказа нашего водителя, четверо кинулись накрывать на стол, а двое, оружие хоть и спрятали, но следили за нами очень внимательно.

— Простите моих друзей. — Водитель доброжелательно махнул рукой, приглашая нас к столу, и отодвинул стул для тетки. — Появление керранцев, на борту «Гаваны», стало очень не приятным сюрпризом, для нашей организации. С самого начала военных действий, после атаки на Мадину, мы пытались выйти на людей, способных нас услышать и понять. Первым стал Ваш отец.

Водитель кивнул Алене Иоганновне, признавая ее дворянское звание.

— Что значит: «Мы и нас»? — Кайсан Паргович поднял руку, обращая на себя внимание, как первоклассник.

— «Тау». — Алена Иоганновна широко улыбнулась. — Мифическое «Тау», что вот уже сто десять лет, рыщет по всем планетам, собирая людей, обладающих незаурядными способностями.

— Клевета! — Взвился один из молчащих, парней. — Рыщут — дикие звери. Мы — точно знаем, где и когда, появится нужный нам человек!

— Ню-ню… — Рассмеялся я, мстя за свой испуг. — То-то, вы, за оружие схватились, знающие!

— Не всем дано истинное зрение… — Стушевался парень и отошел вглубь комнаты, пропадая из виду.

— Давайте отбросим мистику. — Наш водитель выразительно мотнул головой, как бы извиняясь за молодость своего подчиненного. — Тем более что мистического давно не существует — экзоты убили не только Богов, но и божественное право на чудеса, изъяли и пустили на конвейер. Все остальное — тщательный анализ, математический обсчет и вероятностная матрица, известная уже два столетия…

Переглянувшись с теткой, мы улыбнулись — уж в нашей семье, с чудесами было очень сложно…

— Мы анализируем войну, с самого первого ее дня. Все, даже самые секретные операции, заносятся в банк данных и принимаются в расчет…

— Как Вас зовут? — Спросил я у водителя, когда он замер, набирая воздух в легкие. — Чувствую я, что обращаться к Вам «Айзек Вар-Кулле» — как то не правильно…

— Петт Фе'Раули. — Представился водитель и мне пришлось срочно подавиться водичкой.

— Значит, на отца вышла не просто «Тау»… — Тетка внимательно смотрела на человека, третьего, после императора Орсая.

— Именно «Тау»! — Поспешил успокоить Алену Иоганновну, Петт. — Мы очень внимательно следили за вашей семьей и даже приставили к ней охрану, после побега вашего племянника… Побега, который наш анализ признал похищением. Признаюсь, мы не ожидали, что Тимофей Матти — Горен — жив и здоров. Тем более что нас больше интересовала его старшая сестра — Ольга.

— Ближе к теме, пожалуйста. — Попросил я, понимая, что сейчас нас закрутит в воронку, и просидим мы здесь, пока нас не начнут искать.

— Да. Простите. — Фе'Раули внезапно как то сник, становясь ниже ростом и много старше. — Анализ дал нам вероятность того, что война, это попытка стравить между собой двоих, ради победы — третьего. Федерация Земли и Империя Керрана, по сути своей, легко могли найти общие пути развития и пойти, рука об руку, слившись, в ближайшем будущем, в Федерацию империй. Предпосылки, для этого, были. Однако, убийство Вара Волчика и гибель его брата — Павла, в автокатастрофе, со всей его семьей, сместила акценты, оставив на дорожке только семью Матти-Горена и семью Рудольфио. Первых, как научную элиту, вторых — в качестве денежной массы. Брак Тимофея и Евгении, а еще лучше — его старшего брата, Олега, вполне мог стать тем самым, Императорским, браком. Уничтожение Мадины, варварское и нелепое, спровоцировало новый виток насилия. Но и, в ту же очередь, запустило цепь понимания, что война обходится сторонам очень дорого. Тройная победа войск Федерации, спровоцировала уничтожение Земли. Хотя, по нашим расчетам, этого произойти не могло!

— Хочешь рассмешить звезды? Расскажи им о своих планах! — С грустью отставил пустую чашку, секретчик. — Туда же можно добавить и анализы, и расчеты…

— Среди наших аналитических вариантов, был и такой, о котором я уже говорил — третья, сторона. Заинтересованная, в ослаблении первых двух. Прогнав последние данные, мы получили именно тот вариант, который имеем, в данный момент.

— Судя по керранскому флоту, третья сторона решила выйти из тени! — Вспомнил я побитые и пожеванные корабли бывшего противника. — А значит, скоро прилетит и нам.

— Земли нет. — Алена Иоганновна сплетала и расплетала пальцы, складывая различные мудры. — Остатки флота…

— Не остатки. — Предупредительно поднял я, указательный палец правой руки. — У нас потери — одиннадцать миллиардов, но, это — штатские! Штафирки, планктон, маргиналы, богатеи, элита головидения и журналистики. Поэты, художники и… Прочие, творческие личности! Но флот и армия — целехоньки! Даже вращающиеся вокруг Земли заводы и лаборатории — целехоньки!

В тишине раздались аплодисменты.

— Больше месяца, десяток разведок всех мастей, ходило мимо такой простой истины. — Голос за нашими спинами, был холодный, слегка скрежещущий и не естественный. — За это время, причинами трагедии называли все стороны. Находили предателей. Бросались на амбразуры и вешались, от безысходности. А такой простой вариант, как зачистка человечества, от генетического мусора, пришла в голову только одному существу. Именно к этому мусору и относящемуся! Вот уж воистину: «подобное, к подобному»!

Неведомая сила развернула наши простенькие пластиковые стулья в сторону говорившего.

На месте переборки, отделяющей нас от реакторов, пламенела багровым пламенем, гигантская арка, почти упираясь в десятиметровой высоты, потолок.

Фигура, восседающая по другую сторону арки, на сапфировом троне, бросала на нас презрительные взгляды и торжествующе улыбалась.

— Вы, такие похожие… Молодые. Горячие. Вкусные. — Фигура просто излучала самодовольство. — Вас так просто натравить друг на друга. Найти недовольных и дать ключ. Найти жадных и указать цель. Найти нетерпеливых и указать путь! Меньше трехсот лет и вы уже готовы разорвать друг друга. Хоть ваши предки и разбежались по разным планеткам, но вы остались все теми же людьми. Предсказуемыми. Глупыми.

Три глаза краснокожей фигуры, освещали нас не хуже фар и с каждым словом, падающим на нас, с каждым оскорблением, разгорались все ярче и ярче. Темно-синий язык облизнул белые губы, продемонстрировав, на миг, оранжевые зубы.

Я физически почувствовал, как передернулась от отвращения, сидящая рядом, тетка.

— Вас так приятно стравливать между собой! — Существо перетекло из положения «сидя», в положение «стоя», словно не имея костей. — Вы такие…

Четыре вспышки — четыре выстрела, ударили в арку и окатили существо потоками и импульсами.

— Вы такие, предсказуемые! — Воздев семипалую руку, существо сжало пальцы в кулак и замерло.

Ударило еще два выстрела и еще — залп тяжелого армейского излучателя, прилетевшего из-за наших спин и едва не опаливший нам уши.

Существо, все так же лыбясь, разжало кулак и теперь уже в нашу сторону полетело что-то очень странное. Но, несомненно — опасное. Пришлось бодренько валиться на пол и вспоминать младенческие годы, передвигаясь на четвереньках в сторону спасительной стены, под которой можно отлежаться и отдышаться. Тетка пыхтела рядом, а Кайсан Паргович уже прижимался к стене напротив и что-то говорил, обращаясь к собственному рукаву.

Миновав арку, нечто опасное стало еще больше и, задев краешком стол, полетело в сторону стрелявших.

Представляя, что произойдет в следующую секунду, я принялся истово материться. Молится меня никто не учил, так что… За неимением гербовой…

От входа донеслись крики и волна жара.

Еще одна такая «плюшка» и от «Гаваны» останутся воспоминания.

Наш противник, видя, что его «подарочек», как-то слабовато пшикнул, решил взять дело в свои руки.

Из подлокотников трона в его руки полетели два клинка.

Я хлопнул ладонью правой руки, по сжатой в кулак левой, скользнув от большого пальца, к локтю.

Оглянулся и увидел тетку, сложившую руки точно в таком — же, жесте.

Голова существа, катилась в нашу сторону, отсеченная собственными клинками.

Арка продолжала полыхать, а в голове билась одна-единственная мысль: «Если это еще не жопа… То я хочу домой!»

 

11

Арка полыхала еще семнадцать суток.

За это время, из корабля краснокожего вынесли все, что было не прикручено.

То, что было прикручено — открутили и вынесли, тоже.

То, что было нарисовано — сфотографировали и вырезали вместе со стенами и полом.

Демонтировали монструозного вида, оружейные башни, распилив их и проклиная безголового экзота за то, что створ арки всего десяти метров в высоту, а главный калибр — диаметром в 800 метров — в эту «дырку», не пролазит, хоть его ножовкой, пили!

Много нового услышали мы и о себе.

И, впервые в жизни — хорошего.

Может быть, именно поэтому, когда арка растаяла без следа, дыма, треска и других, впечатляющих эффектов, каперанг Летунец, седой как лунь, зазвал нас в капитанскую каюту, где мы, надрались в зеленые сопли.

Говоря — мы, я имею ввиду трех выживших орсайцев, нас с теткой, секуриста и капитана корабля «Гавана», Летунца, Александра Николаевича, поседевшего от того, что портал, открытый в реакторном блоке оказался стабильным и любой маневр «Гаваны» становился ее последним, маневром.

Все то время, что наука таскала все, до чего дотянется, команда авианосца провела на поверхности Марса, отправленная во внеочередные отпуска.

Запускать реакторы, для маневрирования на орбите было плохой идеей, а «гасить реакторы», учитывая, что мы так и не смогли понять, откуда арка черпает энергию, для своей активности — давила жаба.

Вот и «танцевали» нашу «девушку», два десятка кораблей обеспечения, компенсируя, малейшее движение. А движений было много. От дырки в борту, расковырянной прямо напротив багрового света, каждые 30 минут отлетали челноки, заполненные запчастями, деталями, книгами, биологическими образцами и даже два десятка существ, в клетках, отправились на Венеру.

О том, разумные они или нет — голова пусть болит у ученых.

Нам, с Аленой Иоганновной, повезло больше других.

Оказавшись, у истоков, так сказать, событий, покидать «Гавану» нам запретили, во избежании утечки секретной информации, что, скажу сразу, сделали они совершенно верно. Я, за свой язык, в тот момент, совершенно не ручался.

Ну а после того, как мы на пару с теткой рискнули влезть в портал и запнули голову, на нашу сторону (идея была теткина — ей было лень наклоняться — раз, и пачкать руки — два.), орсайцы и набежавшие на шум и выстрелы, офицеры безопасности, принялись судорожно перекидывать все, до чего дотягивались руки и не развязывались пупки, на нашу сторону.

Явившийся капитан Летунец обматерил нас, за то, что мы не запоминали, откуда и что взяли, обозвал нас варварами и уже через три часа вандализм принял воистину космический масштаб — технические роботы оказались куда быстрее нас.

Еще через пять часов, к кораблю пришвартовался мобильный док, демонтировал часть брони и организовал нам прямое сообщение с транспортными кораблями, расковыряв дырку, прямо напротив арки.

Корабль нашего незадачливого краснокожего друга оказался велик и могуч — 18х12х8 километров, четырнадцать стволов главного калибра, какая-то бандура, длиной в 15 километров и высотой в километр, занимающая весь центр корабля, в качестве двигателя и одновременно — энергетической установки.

На вторые сутки, дырку расширили еще чуть-чуть, демонтировав вспомогательные и резервные, реакторы.

Вот тогда и стало — совсем весело!

Каждые сорок минут к нам швартовались все новые и новые транспорты, привозящие в своем чреве тьму новейших роботов, дроидов и дронов. Каждые 30 минут, от мобильного дока, стартовали они же, в сторону Венеры, с уже полными трюмами «награбленного».

Если бы арка продержалась еще пару дней, мы бы уже начали разбирать и сам корабль!

А так, пришлось обойтись лишь десятком — другим, километров, листов внешней брони.

Ученых держали в строгом ошейнике, не подпуская к «Гаване», разрешая проведение опытов только дистанционно, да и то, если мы — на них соглашались.

Орсайцы — соглашались.

Мы, с теткой — нет.

Зато и весь корабль мы с ней обшарили, он носа и до кормы, включая оба бака.

Слушая наши рассказы, ученые плакали и бились своими яйцевидными черепами о стены.

А к нашим видео, тянулись влажные и дрожащие ручонки, стоило нам появиться на экранах.

Увы, сказка закончилась!

Поставив на корабль маяки, научники принялись молиться, чтобы ограбленный корабль оказался не в другой вселенной — с него можно было еще так много снять!

А едва арка сжалась в красную точку и пропала, мы рухнули на пол, без задних ног, лап и прочих точек — конечностей и выделяющихся частей тела — последние 48 часов оказались самыми прорывными и успешными.

Даже забыв на борту противника более семисот технических дроидов, мы остались в прибыли.

По слухам, только бронеплиты, с их фантастической формулой, гарантированно продвинут металлургию так далеко, что «мало никому не покажется»!

Понимаю, что фраза звучит угрожающе, но… Именно так нам и сообщил эту новость странного вида человек, совершенно лысый — сверху и с длинным волосом, стянутым в хвост, сзади.

Наша дружественная попойка начиналась очень цивильно — Летунец, выпроводив всех посторонних из своей каюты, в которой его поздравляли с повышением, «выкатил» на стол две бутылки красного вина — для тетушки и три двухлитровых бутылки мартини — для нас.

Помянув Фе'Раули, мы налегли на закуски и тут и произошло именно это… Ибо большими буквами, писано для идиотов: «Не превращай закуску — в хавчик!»

А под хорошую закуску, в семье Горен, могли выпить много.

А выпив много — соответственно — сожрать слона.

Алена Иоганновна, покончив с вином, перешла на мартини, оказавшись очень жестоким пищевым конкурентом. И питьевым — тоже!

Шесть литров мартини, с планеты, на которой больше нет виноградников и не скоро они там появятся вновь, только привели нас в задумчивое состояние неспешной беседы.

— Удачненько, чувачок в гости залетел… — Самый молодой из орсайцев, языкам еще пока болтал без малейшей заминки, но вот словечки сыпались — будь здоров. — Интересно, он такой один?

— Учитывая, что на весь корабль, кроме него только полсотни существ, в клетках… Думаю — да. — Кивнула тетка глубокомысленно. — И кто сказал, что оливки и мартини — созданы друг для друга?! Вот корнишоны — да, созданы для мартини… А оливки — бр-р-р-р!

— Жаль, рано вы его разозлили… — Вздохнул Летунец, качаясь на стуле, на двух задних ножках, по все возрастающей, амплитуде. — И грохнули — рано… Он даже помучиться не успел, зараза!

«Нет данных для анализа…» — Поспешил обрадовать меня мой искин. — «Уровень алкоголя в крови…»

— Зараза, да отвали, ты! — Не выдержал я. — Вали, спать, что-ли! Не мешай людям культурно отдыхать!

— Догадался же, искина назвать Заразой! — Расхохоталась тетка. — Круче только твой прадед…

Мы оба помрачнели, обычно так и бывает — одна неловкая фраза портит праздник.

— Сауом, наливай! — Потребовал Летунец, видя ситуацию.

Самый взрослый орсаец, крепко сбитый, с разноцветными глазами — карим и зеленым, подхватил бутылку мартини и…

Самый молодой плавно стек на пол, отключившись.

— За первые потери! — Провозгласил Сауом и подмигнул Алене Иоганновне.

— Вот что я думаю… — Кайсан Паргович задумчиво почесал ухо вилкой. — А не мог ли… Этот хмырь, краснорожий, припереть ракеты к земле?

— В его случае, проще было пальнуть из своего главного калибра… — Отмахнулся я.

— Не скажи… — Секурист воткнул вилку в маринованный гриб и с аппетитом его отправил в рот. — Корнишоны — хорошо, конечно… Но грибы — лучше… А стравить — самое правильное.

— Тогда, кто помял флот керранцев?! — Задал я вопрос, который мучил меня больше всего.

— Кайсан Паргович, а и вправду, что новенького, по этой теме? — Встрепенулся Летунец, с сожалением рассматривая полупустую бутыль. — Маловато, будет…

— Не в курсе. — Сказал, как отрезал, секурист. — Между прочим, я рядом с вами, до последнего момента, обретался! И, кто вытаскивал нашего бравого майора из бака, напомнить?

— Ты! — Рассмеялся я, вспоминая свой «залет» в бак, наполненный раствором для поливки оранжереи. — Спасибо, О, Великий! Всевидящий и Всеслышащий и Спешащий на Помощь, заблудшему!

— Балабол. — Умиротворенно вздохнула Алена. — Понятно, почему на тебя, бабы вешаются!

— Вешаются на меня — женщины. — Подмигнул я тетке. — Бабы от меня — вешаются…

Не хитрая шутка вернула настроение к столу.

— Жаль, что Земли нет. — Сауом искренне вздохнул. — Такие открывались, возможности…

— Ты, о империи Земли? — Поинтересовался Кайсан Паргович. — Возможности, конечно…

— Ой, как же вы надоели, со своей Землей — пупом вселенной… — Вырвалось у меня. — Ау! От Земли, до центра, лететь два с половиной года. До любого — центра! А вы — Империя, Империя. Уже триста лет мотаемся по космосу, а все, до сих пор, делимся на Ваших и Наших. Мы себя, в порядок привести не можем, а замахиваемся…

Я сделал глоток мартини и поморщился. Водки надо, для таких разговоров, водки.

— Ты не веришь, что Земля могла стать родоначальницей, новой Империи? Или — Федерации? — Удивился Сауом. Удивился искренне и простодушно.

— Не могла. — Согласно кивнул я. — Создать Империю, могут лишь те, у кого горячие сердца. А у нас… Холодные уши и мокрые носы.

— Но… — Алена Иоганновна хотела что-то возразить, но, вдруг, замерла, пристально уставившись на меня и потребовала. — Поясни, свою мысль!

— Хорошо. — Согласился я, протягивая пустой стакан орсайцу. — Начну с истории. В 2015 году, после принятия ксорер-поправки, из 10-ти миллионов экзотов, землю покинуло около 8-и, прихватив с собой тех, кто этого захотел. Всего, планету покинуло больше 1.1 млрд. человек. Если разобраться, с планеты убрались те самые, с горячими сердцами. Да, среди них и авантюристы, преступники, извращенцы… Только, сколько исследователей, изобретателей, экспериментаторов, покинуло родную планету? Кто-нибудь, считал? Нет! Им радостно помахали ручкой и пожелали доброго пути, в тайне надеясь, что там они свернут себе шеи!

— Открытие новых планет, населенных разумными… И не разумными, видами, дало мощнейший толчок для развития человечества, в целом! — Поспешил меня обрадовать Сауом. — Или я не прав?

— Не прав. — Алена Иоганновна вынула из нагрудного кармана зеркальце, посмотрелась в него и махнула рукой. — Человечества — да. Но Земля, благополучно, на это забила! Присмотрись внимательнее — на Земле сосредоточилась исключительно политико — развлекательная жизнь, так называемая, шоу-масса.

— Э, нет, тетушка родная! — Поспешил я, вспоминая, как молодежь, сдавала кровь. — Не надо, обобщать! Люди всегда были разными. Кто землю, пашет, кто — другую, ниву, обрабатывает. Сам видел!

И я рассказал виденное в центре, где познакомился с Женькой.

— Очень красивый, но ничего не значащий, пример. — Пожал плечами, секурист. — А вот то, что скажу я — значимо. ВУЗ-ы Земли, за последние два десятка лет, снижали входной балл, каждый год. На Венере, кстати, повышали! И все равно, приток абитуриентов с Земли, был очень высок. Институты недропользования, коими славится Меркурий, так же наводнены студнями с Земли. Каждый год, на новые планеты отбывало около 400 тыс. человек. Молодежи. Той самой, что так хвалит Тим!

Не привычно было слышать свое имя, из чужих уст.

А теперь, из других, я его и не услышу.

— Человечеству нужен фронтир… — Подытожил все услышанное, один из молчавших доселе, орсайцев, Эль Ун'Рава. — Пока на Земле все было хорошо — колотило всех. Когда на Земле стало плохо — хорошо стало всем.

— Речь потомков экзотов… Вот вам и еще, показатель… — Горестно усмехнулась Алена Иоганновна. — Во всем винить соседа, правителя… Или Землю! Теперь, Земли нет. Кого винить — виноватить, будете?

— Я хотел сказать, — Эль допил мартини и занюхал его маринованным, огурчиком. — Что Земля, как колыбель человечества…

— Хватит. — Остановил я орсайца. — Выросли мы, из колыбельки. Да и нет, ее, больше. Будем искать себе кроватки по-удобнее и побольше.

— Но, в войне, земля понесла самые большие потери! — Эль смотрел на меня, ожидая возражений.

— Не «Земля», Эль. Солнечная система. Среди двух тысяч «Ос», с Земли было всего 21! С момента начала военных действий, в пополнении, с земли никого не было. Марс, Венера, Меркурий. Ах, нет, простите! С Земли у нас были всяческие проверяющие, разведка и контрразведка, — я с издевкой изобразил поклон, намекая на свою персону. — Каптенармусы и сопровождающие ВИП персон, телохранители. Так что, не уничтожь планету, наш нелепый собеседник, лет, эдак через восемьдесят — сто, Земля бы превратилась в заповедник. Заповедник, который надо было бы, окружать самым высоким забором, что бы, не дай Звезды, чего не вылетело! С проверкой исполнения инструкций, по инструкции!

К общему мнению мы так и не пришли, потому как Летунец, как любой мудрый человек, вздремнувший на «попоиществе», потребовал продолжения банкета, широко распахнув двери своего бара.

Ну, а за закуской, внезапно кончившейся, пришлось отправить самого молодого из орсайского племени — Тирра Р'На.

Разграбив кухню, Тирр прикатил целую машину жратвы и прихватил, на всякий случай, офицерский НЗ, который пошел на ура, к водочке. Даже не разогретый. НЗ, не разогретый, разумеется!

Корабельное утро наступило очень неожиданно и совсем не в том месте, где я мечтал встретить его наступление — в ванне капитанской каюты…

Хорошо, что один.

Хорошо, что не в форме и с запертой дверью.

Плохо, что вода успела остыть, до комнатной, точнее, ванновой, температуры.

Лязгая зубами, вытерся и молнией напялил на себя форму, предчувствуя скандал.

Осторожно приоткрыв дверь, прислушался и, не услышав командного рыка, бочком — бочком, имитируя краба, на цыпочках, двинулся через комнату, к выходу.

Два тела, дрыхнущие в обнимку, под одним одеялом, на присутствие постороннего никак не прореагировали и только оказавшись за дверью, я с облегчением выдохнул — тетка была замужем, да и Летунец, хм, обет безбрачия не давал…

Время, на моих «серебряных», было 09:01, «Гавана», пустая, без экипажа и с половинным набором технических роботов, полусонно висела над Марсом, в окружении отдыхающих товарок, что 17-ть суток, «заносили нам хвост», корректируя малейшее движение и эволюции нашего авианосца.

От каюты капитана, до каюты, которую я делил с Ми-Ко, по прямой, было совсем не далеко — 459 метров. Но это — по прямой. Топая на свой седьмой ярус, без лифтов, отключенных для экономии, да так и не включенных, повсюду замечал странности.

«Гавана», прошедшая модернизацию и «Гавана», до нее — по сути своей, есть два разных корабля.

Наличие у капитана в каюте, славных размеров, джакузи, меня не удивляло. Как говорится — Положение обязывает. Только вот с коридорами «Гаваны», тоже творились какие-то чудеса!

Ладно, был бы я пьяный, начисто…

Вот сейчас, коридор, по которому я иду уже пять минут — судя по схеме, ни разу не кольцевой — снова выводит меня к межэтажному переходу 4–7, из которого я вышел.

Для чистоты эксперимента, я спустился до четвертого яруса и с удивлением уткнулся носом в табличку: «1», обведенную золотым круглешком.

— Что, тоже вляпался? — Печальный голос секуриста, лежащего на диванчике, справа от двери, заставил меня подпрыгнуть вверх, чуть не на полметра. — Устраивайся, майор… Водки, случаем, не захватил?

Кайсан Паргович с удобством развалился на диванчике, подложив под голову, сложенную форменную куртку и тыкал пальцем в сторону диванчика, напротив своего.

— Я, с шести утра, по коридорчикам, пробежался. — Зевнул секурист. — Спать хочу, сил нет. Посторожишь?

Дождавшись моего кивка, Кайсан Паргович отвернулся лицом к переборке, уткнулся носом в обивку дивана и через минуту уже раскатисто захрапел — лежа на боку!

Умеет служба внутренней разведки удивлять, умеет — не отнимешь!

Валяясь на диванчике, мучительно сопротивляясь накатывающей сонливости, позвал Заразу и поставил перед ним задачу — вернуть меня в каюту, любыми путями. Кроме выхода в открытый космос. Без скафандра.

Пока искин торговался с условиями доставки моей тушки, обратил внимание на диван, под секуристом. Светло-зеленая обивка! А подо мной — светло-голубая!

Пока протирал глаза — диван под Кайсаном Парговичем, сменил свой цвет, на светло-голубой.

Понимая, что скорее всего, я еще благополучно дрыхну, без малейшего страха, сомнения или угрызения совести, запустил подушкой…

«Стоять! Откуда — подушка?» — Сознание мгновенно проснулось, изгнав сон из-под свода черепной коробки.

Увы, подушка оказалась всамомделишная и благополучно финишировала на спине секуриста.

Храп прекратился.

Пришлось щипать себя.

Стало больно, а храп возобновился с новой силой.

Так и не решив, сон это или явь, я, со вздохом, слез с диванчика — за подушкой.

Развернувшись — замер, уткнувшись носом в дверь собственной каюты.

С подушкой в руках.

«Если миру дано сойти с ума, то пусть я буду в это время спать!» — Крамольная мысль, промелькнувшая в голове, окончилась зловещим смешком в стиле «Чорного Властелина», чей образ, благодаря матушке — Земле, тщательно выпестованный, киноиндустрией и головидением, широко разошелся по всем обитаемым мирам.

Наш «гость», как ни странно, так не смеялся.

Может быть — не «Чорный Властелин»? Так, сошка по-мельче?!

Оставив все идею на Заразу, он фемто, вот пусть и думает, открыл дверь в свою каюту и, как был, так и рухнул на койку, в очередной раз зарекшись жрать водку, запивая ее.

Длинная трель входного сигнала выдернула меня из сладкого сна, в котором, кроме моря, песка и дельфинов — ничего не было.

Идиллия!

Открыв дверь, замер.

— Вставай, майор. У нас проблемы! — Обрадовал меня уже переодевшийся в форму, секурист.

А чин, между прочим, у Кайсана Парговича, был совсем не маленький — генерал.

Генерал службы внутренних расследований, если быть совершенно точным.

В табели о рангах — не ниже штабного генерал-лейтенанта.

К стенке поставить — запросто.

Красненькие цифирки, благодатно подмигнули, обрадовав, что проспал я, пять часов, и день давно перевалил за обед.

Пропущенный мной.

— Что случилось? — Впустил я в каюту секуриста. — Большие?

— Ну… Это смотря как на это посмотреть. — Генерал вытащил из кармана блистер, отливающий ярко-кровавым, заревом. — Пей!

Вышелушив на ладонь две таблетки, закинул их в рот и запил водой, со стоящего на столике кувшинчика с водой.

Через пару минут стало холодно.

Потом — жарко.

Потом в мозгу взорвалась ледяная граната и мысли стали шустро собираться в резвые стайки.

Боевая химия, мать ее…

Впервые я испытал на себе действие «Дипрогола» — «таблеточек», имеющих хождение исключительно у служб безопасности. Там, где вы видите, что после штурма осталась ровная полоска выжженной земли, с выжившими заложниками — знайте, здесь прошел боевик под «Дипроголом».

«Коэффициент равен 7,3!» — Обрадовался Зараза, наблюдая за мной со стороны. — «Коэффициент 7,8!»

— Быстро тебя. — Кайсан улыбнулся. — А теперь, о наших делах. «Гавана» в карантине. У нас есть 2 часа, доказать, что мы — это мы. Для этого, необходимо пройти в ремонтный док, сдать анализы и пройти ментосканер.

— И, в чем проблема? — Удивился я.

— Проблема в том, Тим, что мы с тобой — не на «Гаване»!

— Тем более — не вижу проблемы…

— Если «Гавану» уничтожат… То мы застрянем с тобой, тут, надолго. Очень, на долго. — Генерал улыбнулся. — Вот такие вот, дела.

— Понято. «Жопа», это не часть тела. «Жопа» — это месторасположение… — Кивнул я. — Тогда, пошли!

Развернувшись к генералу спиной, я рухнул на кроватку и с легким сердцем, уснул.

Очередное пробуждение, выдалось намного мягче и приятнее — под одеяло скользнула девичья фигурка и прижалась ко мне.

— Я соскучилась! — Запечатлев поцелуй на моей небритой щеке, Ми-Ко развернулась ко мне спиной, прижала мою руку к своей груди и засопела.

«Зараза! Время!» — Прикрикнул я на искина. — «Спишь, зараза!»

«11:21. Доброе утро». — Зараза реагировал с опозданием, что на него было совершенно не похоже.

«Либо, я снова сплю…» — Вздохнул я, освобождая руку.

У каждого из нас, кто владеет психотехникой, есть свои страхи. Кто-то боится огня, кто-то боится сойти с ума. Мой страх — это страх пустоты. Пустоты, что будет заполнять моё, далеко не самое здоровое, сознание.

Покинув кровать, со спящей на ней девушкой, осторожно пробрался в ванну и запер за собой дверь.

Все эти рвано — похмельные сны, напугали меня до вспышки сверхновой.

Изучая собственное отражение в зеркале, включил горячую воду, намылил щеки мылом и взял с полочки опасную бритву.

Неизбежно порезавшись, первым же движением, облегченно улыбнулся — сны кончились!

Здравствуй, реальность!

Побрившись, принял душ и переоделся, натягивая чистую форму.

Ми-Ко продолжала сладко спать, повернувшись ко мне задом, а к стенке — передом.

Нагрузив Заразу, чтобы он нашел моих собутыльников, вышел из своей каюты и отправился в ангар, к «Снежинкам».

Шагая по коридорам корабля, внезапно вспомнил, как на спор, бегал по «Морской осе», на время. От каюты, до ангара и от ангара до столовой…

— Летун, осторожнее! — Злобный рык рыжего, как медь, парня, в форме пехоты, показался мне каким-то растянутым, словно пластинку…

— Зараза! Что происходит? — Потребовал я объяснений у искина, уже предчувствуя неприятности.

— Самопроизвольная активация «Боевой цепи — арпавар». — Зараза уже не подтормаживал, что радовало. — Коэффициент ускорения 1,02. Постоянное.

— Давно?

— Первое проявление зарегистрировано в 04:43. Это когда ты, в ванну, полез. — Пояснил Зараза.

— Так это я… Семь часов, на ускорении?! — В голову пришла мысль, что даже с таким мизерным ускорением, я вываливаюсь из общего потока.

Мир вокруг меня, внезапно мигнул верхним освещением и Зараза хмыкнул.

— Выход из потока ускорения. Добро пожаловать в реальность, майор Коржик!

— Надо было тебя не Заразой, а Ехидой, назвать! — Легкий откат и бурчание в животе — вот и все последствия моего ускорения.

— Первое слово — дороже второго! — Зараза совершенствовался не по дням, а по минутам, даже. Боюсь предстваить, чего мог нахвататься мой искин, за время пьянки.

Перчик, например, после одной из пьянок на «Осе», на полном серьезе, напевал «Черного ворона», когда занимался ТО «Иглы». А после еще одной…

Ну, там и вспоминать — стыдно…

Добравшись до ангара, стало страшно. Кроме наших изящных «Снежинок», в ангар натыкали «Игл», в золотом раскрасе.

Народ настороженно толпился у автоматов со жратвой и напитками и переглядывался, ожидая объяснений.

— Мартиго! — Окликнула меня Мэгги. — Это вот, что такое?!

Ткнув пальцем в занявшие наши места «Иглы», Мэгги замерла, ожидая ответа.

— Не имею ни малейшего понятия! — Признался я. — Заставь «Пистона», пройтись. Может, знакомых, найдет?

— Заставь… — Мэгги сварливо глянула на меня. — Поди, заставь! Сидит в «Снежинке» и носа наружу не высовывает!

— Простите. — Невысокий молодой мужчина, с золотой нашивкой «УР-12» и зелеными, как трава глазами, развернулся в нашу сторону, крепко сжимая в руке стаканчик с кофе. — Вы сказали: «Пистон»? Я не ослышался? Он здесь? Как его найти?

Я поднял руку, останавливая поток вопросов, полившихся на нас, как из рога изобилия.

— Здесь. Только Вы, кто?

— Кайр Ур-Мии. Старший брат, Регона. — Представился мужчина. — Скажите, как мне найти моего братца?

— Вытащить из кабины истребителя… — Буркнула себе под нос Мэгги и махнула рукой в направлении истребителя Регона. — Там!

— Внимание! — Раздалось под сводами ангара и мы, все, мгновенно замерли, прислушиваясь к сообщению. — Всем пилотам «Игл», «Снежинок», прибыть в третий инструктажный. Срочно.

Переглянувшись, я подхватил Мэгги под локоток и направился в сторону выхода.

Армейское «срочно» это минимум, десять минут.

За эти десять минут, даже спящая в каюте Ми-Ко, придет в себя, оденется, накрасится и будет ждать нас у входа в инструктажную.

Проходя мимо аппарата с шоколадными батончиками, привычно пнул его в левый, задний угол и одновременно, стукнул кулаком по кнопке с любимым названием.

— И мне! — Потребовала Мэгги.

Пришлось повторить.

Техник, стоявший невдалеке, выпучил от удивления глаза.

Можно подумать, для того, чтобы получить шоколадку, я побегу искать жетоны!

Ми-Ко и вправду ждала нас у входа.

Отобрав у меня недоеденный шоколад, протянула пластиковую бутылку, с водой — запить сладкое.

Доев шоколад, отняла бутылку и довольно взяла меня под руку, с другой стороны.

Третья инструктажная комната, оказалась здоровенным, человек на двести, залом.

В котором, на правой стороне, уже сидели пилоты.

Керранцы.

В президиуме, восседала тетка и капитан Летунец, наклонившись к ней, что-то ей нашептывал на ушко. Тапаро и еще пара шишек, от шактийцев, не знакомый мне чин, от федерации, высокий и седой орсаец, не к ночи будь, помянут — Черник от керранцев и адмирал флота, незабвенный Хасан Ф'Каншет.

— Вот… — Выдохнула Мэгги и оглянулась по сторонам. — Как ты говоришь, обычно, в таких случаях: «Заходя — не бойся, уходя — не плачь?!» Утонем, ведь…

Гул голосов пилотов все набирал и набирал громкость.

А я вертел головой по сторонам и ждал неприятностей.

— «Тортик»! — Услышал я вопль со стороны керранцев и принялся искать взглядом того, кто меня окликнул.

— «Кломана», ручкой помаши, старый разбойник! — Потребовал я, перекрикивая, стоящих рядом.

Мелькнула изящная рука и «Кломана» встал со своего места, сделав ко мне два шага.

Пилоты мгновенно ощерились и потянулись за табельным оружием, которого у нас, отродясь и не было — если пилоту понадобился пистолет — значит он просрал свой истребитель!

Так говорил наш незабвенный инструктор Романов, Илья Микулич, что натаскивал меня еще до войны.

Пробившись сквозь молчащую стену, подошел к «Кломана» и протянул ему руку.

— Привет! Рад снова тебя видеть!

— Взаимно! — «Кломана» пожал руку и улыбнулся. — Снова встретились!

— Ты, что… С Врагом! — Позади меня кто-то выматерился и раздался смачный звук удара и падающего тела, бряцающего железками по металлу пола.

— Остынь. — Голос Магу Хаванна, вкрадчивый и тихий, мгновенно остудил самые горячие головы. — «Кломана», сит аль порнег! Вахтурак таэльта.

— «Шнобель»! — «Кломана» расплылся в еще более широкой улыбке. — Светлой звезды, тебе!

У меня отвисла челюсть — приветствие: «Светлой звезды», не используется уже лет сто!

— Раз все познакомились… — Загрохотал голос адмирала Ф'Каншет из динамиков, раскиданных по всему залу. — Усаживайтесь, пилоты.

Хоть волны злобы так и гуляли между рядами, тем не менее, нарываться на драку больше никто не стал и все чинно и благородно расселись. Рядом со мной плюхнулся Регон с ярко-красным ухом, размером с ладонь.

— Предатели! — Просопел он, прикладывая к уху, мокрое полотенце. — Сволочи… Ладно Мартиго… Но ты, Мэгги!

— Что, с братиком, пообщался? — Мэгги продемонстрировала свою, особую, улыбку в 32 зуба, а в глазах: «Так тебе и надо!»

— Здравствуйте, господа пилоты! — Поприветствовал нас адмирал и улыбнулся. — Для начала, хочу Вас обрадовать — война закончилась. Через пять часов, в Марсвилле, будет подписан акт. А пока… Пока у нас есть работа. Вам слово, госпожа Крамер.

Алена Иоганновна встала из-за стола и прошла к панели, на которой крутилась надпись: «Меньше знаешь — крепче сон!»

По прикосновению к панели указки, надпись пропала, оставляя после себя огромную карту, отнюдь не Солнечной системы — планет было 13!

— Баэль! — Толкнул меня локтем «Пистон» — Новая столичная система керранцев.

— Баэль, — эхом за Регоном, повторила тетушка. — Основная планета — Керранид. 14 млрд. жителей. Флот, что прибыл к нам, сообщает, что связь со столичной системой пропала в тоже время, что и был нанесен удар по Земле. Отправленные к столичной планете курьеры, обратно не вернулись. Связь — отсутствует. Учитывая, что защитные пояса системы, совершенствуются уже два года…

— Можно не учитывать. — Веско высказал свое «фе», адмирал. — Простите, не удержался. Нам они, не сильно — то и помогли…

— Думаю, что и нам… — Слово взял Черник. — Я пообщался с пилотами и капитанами кораблей. Никто и никогда, не слышал о корабле — маскировщике. «Глиссеры», что появились над «Рашпилем» — устаревшая конструкция, времен начала войны с Шакти, должны были быть отправлены на переплавку. Ракеты, которыми был нанесен удар по планете — из первых партий. Все в сумме, дает нам понять, что события, очевидцами которого мы стали… Серьезнейший гамбит, разыгранный неизвестными силами, в неизвестных нам целях.

— Ага, — шепнул мне на ухо, Ур-Мии. — «Серьезнейший гамбит», не смешите мою маму… Она Вам такой «гамбит» отмочит…

На него зашикали, но было поздно — по не писаным правилам, младший чин, мог высказаться напрямую.

Правда, всего один раз и только по делу.

— Регон Ур-Мии, позывной «Пистон». — Представил моего напарника капитан Летунец. — У вас есть, что нам сообщить, по данному вопросу?

— Есть! — Регон выпрямился и, набрав полную грудь воздуха, выдал на-гора, свое замечание. — Чушню нам несут, господин капитан первого ранга! И «Глиссеры» не оказались на переплавке и корабля, сов секретного — никто не видел… И с ракетами — затык, не стыкуется! И господин, что перед нами распинается, от керранцев — странненький… Выскочил, как чертик из табакерки. «Здравствуйте, я с пилотами — капитанами поговорил!» Ага, ему вот так взяли и все рассказали!

Тишина, в зале стала видимой.

Керранцы смотрели на нас. Мы — на президиум.

Никому из нас, не хотелось стать «казусом белли», но жизнь так и подпинывала, под зад, самых горячих, спеша начать новый виток… И не факт, что тихий и спокойный.

— Мне — расскажут! — Твердо сказал Черник.

— Ага… «Верю-верю, каждому зверю… А ежу — два раза скажу!» — Регон убрал полотенце от уха и пощупал его, скривившись и зашипев от боли. — А вот я — не верю!

— Меня зовут Алиэль Тан Керрана. — Заявил Черник.

Керранские пилоты, словно марионетки, вздернутые на невидимых ниточках, оказались на ногах раньше, чем Черник назвал свое последнее имя.

— И что?! — Регон рассмеялся и охнул, когда Мэгги потянула его вниз.

— Идиот! Это старший сын императора Керраны… — Выдохнула она ему с ухо, когда Регон наклонился, под ее тяжестью.

— Жесть… Как у вас тут интересно… — Шепнул голос Гермеши за моей спиной. — Всегда знала — где наш Тортик, там и жопа!

Погрозив ей кулаком, тяжело вздохнул.

Вот это было враньё.

Ну, совершенно я ни при чем, что Судьба меня любит натереть на мелкой терке!

— Ну, вот и состоялось, пусть и не официальное, но знакомство. — Улыбнулась моя тетка, когда шум в зале стих, керранцы расселись по своим местам, а мы были готовы внимать. — Расследование подтвердило, все сказанное, принцем Керрана, впрочем, прошу прощения, теперь уже — Императором, Керрана. События последних двух недель, так же добавили нам, как вопросов, так и ответов. И, если вопрос, кому нужно уничтожение Земли, уже не стоит так в открытую, то есть несколько вопросов, что требуют ответов. А найти их, нам придется в системе Баэль. Если все будет хорошо — у нас получится весьма увлекательная и познавательная прогулка, для сопровождения Императора, возвращающегося на родину.

— А если плохо, то мы там и останемся… — Продолжила за Алену Иоганновну, Ми-Ко.

— На данный момент, принято решение о формировании экспедиционного корпуса, для сопровождения наших новых союзников. Всего, вместе с керранскими кораблями, в путь отправится две сотни кораблей Земной Федерации. В том числе и «Гавана», оснащенная новейшими истребителями и прошедшими обучение, пилотами. О подробностях спланированной операции, вам поведает Садди Орлов, генерал — майор центрального штаба.

Тетка отвалила от экрана, освобождая место для чина из генштаба, который должен был послать нас на убой.

Озадачив Заразу полной записью, откинулся на спинку кресла и принялся «раскладывать кубик».

Каждый фактик, занимал строго определенное место, создавая эффект заполненности.

«Зараза! Есть данные по нашему «Гостю»?» — Только сейчас до меня дошло, что я совершенно запустил свои обязанности контрразведчика.

«Данных по «Гостю» — нет.» — Опечалил меня искин. — «Зато появились первые данные, по расследованию гибели «Морской осы».

«Не тяни… Давай, коротенько… О чем, речь?»

— ««Морская оса» погибла вследствие предательства». — Озвучил предварительный вердикт комиссии, Зараза. — «Один из подозреваемых — лейтенант Тамир Коржик!»

— Ну все… Вот теперь, уже точно — жопа! — Вырвалось у меня очень громко.

 

12

— Тортик, миленький, никто даже в шутку, представить себе не может, что ты предал «Осу»! — Гермеша оттеснила в сторону и Мэгги и Ми-ко, за нашим столом. — С чего ты взял, что тебя вообще, кто-то в этом подозревает?

— Ау! Он контра! — Регон снова пощупал свое пламенеющее ухо и вздохнул. — Если сказано — «возможно»…

— Никак не возможно! — Вступилась за меня, Ми-Ко. — Надо идти, доказывать!

— Что — «идти, доказывать»? — На свободное место, напротив меня приземлилась Алена Иоганновна. — Куда?

Прежде чем я успел остановить своих, на тетку вывалили всё!

— Поздняк, метаться… — Усмехнулась тетушка. — Прокуратура теперь долго будет далеко от нас. Так что, расслабьтесь и получайте удовольствие. Однако, вердикт очень странный, не спорю… Обвинить майора контрразведки, в предательстве…

— Алена Иоганновна! — Обратилась к моей родственнице, Гермеша. — А мы сможем, проиграть на симуляторе, весь бой, над «Рашпилем»?

— Смысл? — Услышал я, как бы со стороны, собственный голос. — Перчика нет. Данные — утеряны. Может и есть, где, резервная копия, но как до нее доберешься?!

— Попросишь меня! — Улыбнулась Гермеша. — Мы с Магу, себе копии сделали, на досуге посчитать. С комментариями и графиками.

— Живо в операторскую! — Прикрикнула тетка. — Работаем!

Вот убей — не пойму — чего так спешить?

Пройдя по залитым ярким светом коридорам «Гаваны», Алена Иоганновна привела нас к двери, с надписью: «Операторская?3».

— Это резервное помещение. — Начала оживлять аппаратуру, тетка, передвигаясь против часовой стрелки, по периметру «операторской». — Четыре искина класса «воробей», связанные с двумя «голубями», под контролем «коршуна».

Если для меня эти объяснения были, как об стенку горох, то Гермеша радостно потерла ладошки.

Само помещение операторской, размером примерно метров двадцать на пятнадцать, сплошь заставленное сейчас оживающим, оборудованием, оказалось выкрашено в противно-салатовый цвет, с мерзким, темно-лиловым ковролином, на полу.

Десяток операторских мест — кресел, затянутых полиэтиленом, свидетельствовали, что «операторской?3», пользуются впервые.

— У тебя кристалл или чип? — Поинтересовалась тетка, плюхаясь на сиденье, перед экраном, развернувшимся перед ней в виде голографической, матрицы.

— Чип. — Гермеша, сделав шаг, достала из нагрудного кармана связку разноцветных чипов и принялась их перебирать, вспоминая, что и где у нее лежит.

Пока Алена и Гермеша, обсуждали и искали данные по последнему бою «Морской осы», я привычно завязал в пул искины моей группы и влез в контур «коршуна», подключая его.

Секунд пятнадцать, гордая птица сопротивлялась, но я его уломал!

Быстродействие всех птичьих, совершенно не впечатляло.

Наша пятерка искинов, в симбиозе с арпаваром, завязанная в цепь, с коэффициентом ускорения в 5,1, работала шустрее.

— Вот. Начало боя. — Тетка активировала проектор, на потолке и картинка боя, глазами искина «Морской осы», начала обрастать деталями. — Ускорение 3!

Вот «Оса» получила повреждение и сбросила пустующую кормовую надстройку, в которую сразу прилетело два заряда, превратив ее в решето.

Наши «Иглы» вылетали, как… Настоящие осы, покидающие свой рой.

Через тридцать минут, просмотрев весь бой, Гермеша отмотала его на начало.

Я встал и прикоснулся к хищному носу «Морской осы».

Рука прошла сквозь корабль, напоминая, что прошлое — прошло.

— Можно хоть засмотреться… — Вздохнул Регон. — Но предательства Мартиго, я тут не вижу…

Зараза, тут же подтвердил его слова, выводя жесткие цифры повреждений и перегрузок.

— Мы смотрим не там. — Ми-Ко, сидящая в кресле оператора, похрустела полиэтиленом. — Бой, это уже — результат… Надо раньше!

— Насколько — раньше? — Гермеша прикусила ноготь большого пальца. — С начала, полета?

— С получения сигнала бедствия. — Регон сидел в кресле, закинув ногу на ногу и увлеченно катал между ладоней, авторучку. — Как вообще, получилось, что «Морская оса» оказалась единственным кораблем, пришедшим на помощь? Да еще — так быстро?

Мы с Гермешей переглянулись и вызвали Магу.

Магу Хаванн, единственный, из старших офицеров «Морской осы», кто имел полный доступ к данным полета.

Дожидаясь его, я мысленно крутил в голове, все, что касалось того похода.

Получалось, что знал я очень и очень не много — впервые, за два года моего майорства, дополнительных данных, перед выходом на задачу, мне не передали. Тогда, я отмахнулся и успокоился — хоть раз слетать и вернуться, без «накачки» — это ж чудо!

Вот и вышло — чудо… Боком!

Магу, добрался до нас очень быстро — не прошло и получаса, как аналитик, размяв пальцы, пробежал по виртуальным клавишам и поток данных о последнем вылете «Морской осы», основательно загрузил нашу «птичью стаю».

Судя по описанию, путь нам лежал, очень… Очень-очень-очень, не близкий! Отсюда и эта надстройка и многократное превышение боекомплекта и топлива — нам предстояло выйти глубоко в тылу керран, устроить две базы — основную и подскока, и беспокоить нашего противника, осиными укусами, пока не останется, от боекомплекта, «ни рожек, ни ножек».

Только вот «Рашпиль», как-то плохо вписывался в нашу дорогу — слишком уж он был далеко в стороне!

Наблюдая за движением «Морской осы», на имитационной модели, мы сидели затаив дыхание: за четыре месяца, нашему кораблику предстояло залезть в такую… Что вылезти оттуда было совсем не просто. Особенно, если мы разозлим керранцев, своими укусами.

Курс нашего авианосца, словно странная ломаная линия, пересекал более двух с половиной тысяч систем, с точками выхода, в самых не посещаемых.

И опять же — «Рашпиль» к таковым не относился!

Магу трижды прогнал модельку «Осы» по маршруту, прежде чем до нас дошло — выход в системе «Рашпиля», совершеннейшая, полная, чушь!

Тем не менее, согласно приказов, именно в «Рашпиле» должен был произойти выход.

— «Морская оса» опоздала на 21 минуту! — Выдохнул Магу. — И, соответственно — вышла за пределами указанных координат!

— Поищи, кто давал время и координаты… — Потребовал я. — Уж слишком…

Магу отмахнулся от моих слов и принялся насиловать «птичьих» и одновременно — связь, выдергивая и подгружая все новые и новые, команды.

— Приказ о перемене курса пришел за три прыжка до… — Хаванн откинулся в кресле.

— Интересно, какой осел отдал приказ о прыжке, с такими параметрами? — Я задумчиво изучал данные.

— Не поверишь! — Магу Хаванн развернулся и посмотрел на меня изподлобья. — Ты!

— Чушь! Не мог я дать такие вводные! Они же сами себе противоречат и логику отметают — наглухо!

— Смотри сам. — Магу развернул экран, на котором отчетливо было видна строчка о приказе на перемену курса. И не менее отчетливо выделялась моя подпись. — «Лтнт. Коржик». Дата, подпись, номер сертификата. Все, как и положено…

— Не верю глазам своим… — Гермеша отшатнулась от меня, как от зачумленного. — Тортик… Я не понимаю…

— Я другого не понимаю — откуда лейтенант, пилот истребителя может знать — закрытые ТТХ авианосца? Ладно, я — понятно, резерв-пилот. — Магу уставился на меня так, словно видел впервые.

— А я — контрразведка! — Вымученно улыбнулся я. — Не спи, зима приснится!

— Да, уж. — Тетка, доселе молчащая, хмыкнула. — Вот уж, не подумала бы, что среди Гореных, объявится предатель!

— Он не предатель! — Ми-Ко и Регон, мгновенно заняли позицию у меня за спиной, готовясь поддержать, в случае чего. — Наверняка, сейчас, ничего не скажешь!

— Тем не менее, наше задание слишком важно, чтобы оставлять на корабле человека, пусть даже и косвенно, но подозреваемого… В предательстве. — Лицо тетки стало высокопарно — надутым. — Лейтенант Коржик! Вы отстраняетесь от…

Алена Иоганновна смутилась, словно едва не сказала какую-то глупость.

— Тим. Я вызвала капитана. — Прошептала Ми-Ко. — Обещал быть, вместе с…

Договорить девушке не дали.

В операторскую вошел капитан Летунец, в сопровождении двух вооруженных пехотинцев и генерала Роллингз, Кайсана Парговича.

— Давайте, делитесь, информацией! — Генерал согнал меня с кресла и принялся изучать данные. — Господин Хаванн, а как Вы добрались до… А, это не вы! Мартиго, колись, опять Заразу, натравил?!

Кайсан Паргович уже был свидетелем работоспособности наших искинов, собранных в пул и очень долго ругался, после этого. Знал бы секурист, на что стали способны наши искины после симбиоза с арпаваром — расстрелял бы, не задумываясь!

— Так. Александр Николаевич, рекомендую лейтенанта Коржика, взять под арест. — Вердикт секуриста, словно молоток, стукнул по всем присутствующим. — Думаю, наш майор от контрразведки, не будет оказывать сопротивления?

— Не буду. — Я пошел на принцип. — Пока. Не буду.

— Вот и чудесно! — Кайсан Паргович легко встал с места и протянул мне руку. — Пойдем, пройдемся. А охрана, нас проводит.

— Куда его? — Фигурка Ми-Ко загородила нам дорогу. — На «губу»?

— Пока — да. — Качнул головой генерал. — Не переживайте, вы так. За пару часов, я свяжусь с Марсом и мы перевезем лейтенанта Коржика, отдавшего приказ, на борт линкора «Очихла», он, как раз, принадлежит службе контрразведки…

Обойдя ошарашенную Ми-Ко, генерал вдруг замер в проходе.

— Магу Хаммиллинович, будьте добры, передайте мне копию, найденных Вами, документов. И копию — капитану Летунцу, на всякий случай.

Копирование много времени не отняло и уже через минуту, Кайсан Паргович и топающие за нашими спинами охранники, вели меня по коридорам «Гаваны», наполненными спешащим и оживленным народом, в полном молчании.

— Сейчас — налево! — Предупредил Роллингз, конвоиров и свернул в коридор, который, совершенно точно, не вел в сторону гауптвахты.

А вел он в сторону ангара 3–1, в котором располагались челноки.

— Что, сразу в расход? — Попытался пошутить я.

— Дурак. И тормоз. — Вздохнул генерал. — Нужен ты, тебя расстреливать или в космос, вышвыривать… Наследничек империи Матти-Горен, прадеда твоего, в качель и деда — туда же, прицепом. Ускоряемся, парни! Бегом!

Пробежав по коридору, выскочили в ангар и понеслись в сторону челнока с открытым пандусом.

Пустота ангара и приглушенный свет, сделали своё черное дело — запнувшись о неровности, я пролетел носом вперед, приземлился на пузо и проехался на нем, пару шагов, сбивая с ног и конвоиров, и генерала.

Куча мала, такая потешная со стороны, на самом деле совсем не смешная, если внизу лежишь ты сам, задыхаясь от тяжести навалившихся на тебя тел.

Дурной поток ругани, раздававшийся откуда то сверху, настроения мне не добавлял.

Народ сползать с меня совсем не торопился, что тоже не улучшало моего состояния.

— Ты не пилот — истребитель! Ты — Якорь! — Кайсан Паргович сполз с меня одним из первых. — Звезды всемогущие, ты еще хуже якоря! Ты… Ты…

Генерал замер, подбирая сравнения.

Челнок, не дожидаясь нас, приподнялся на АГ и двинулся в сторону светящегося пятна — выхода из ангара.

— Куда?! — Рявкнул было секурист, но осекся — пилот челнока, не слушая ни малейших команд, выскочил из ангара, не подняв пандуса и, отчаянно травя атмосферу, вырвался в открытый космос. Воткнулся в пролетающий мимо беспилотник, вооруженный десятком манипуляторов и расцвел беззвучным цветком, загоняя свои осколки обратно в ангар.

Вот тут и стала понятна прелесть коэффициента 5,1!

Схватив своих охранников, за воротники, вытолкнул их под прикрытие стоящего неподалеку челнока, а генералу досталось под ребра, ногой и полет в другую сторону — под прикрытие массивной станины кран — балки.

Сам, последовал за генералом.

Успели впритирку.

Осколки челнока «медленно и печально» прошли защитное поле, слегка замедлившись и принялись дырявить все, куда попали. Челнок, за которым отлеживались охраннички, словил десяток разномастных обломков на свои опоры и завалился на бок, отрезая охранников от всего остального облака летящих железяк.

Нам с генералом повезло намного больше — в нашу сторону прилетел только один обломок — бешено вращающийся, по всем осям одновременно, двигатель.

Встретившись с кран-балкой, двигатель «обнял» ее и… замер, не достав до нас, буквально на полметра.

— Судьба… — Кайсан Паргович отполз от пышущей жаром железяки. — Если Судьба вас целует — не жалуйтесь на засосы!

Что называется — фиг поспоришь…

— Цел, секурист? — Вырвалось у меня. — Ау!

— Цел. Только ребра болят. — Генерал встал на ноги и отряхнул заляпанные штанины. — Прилетели…

— Надеюсь, нам надо было не на тот, — я кивнул головой в сторону обломков, — челнок?

— А… Пес его знает… — Секурист честно пожал плечами. — Мне было все равно, лишь бы тебя, подальше, увести…

— В смысле?! — Опешил я. — Нам что, лететь никуда не надо?!

— Не-а. Орлы! Вы, там, живые? — Генерал окликнул наших конвоиров. — Штаны не мокрые?

Раздавшиеся в ответ, очень живописные и животрепещущие, ругательства, были нам успокоительным ответом.

Аварийная команда, появившаяся на месте через две минуты, ощупала нас, вкатила охранникам антишоковое и закатала генерала в корсет.

— Рассказывай! — Потребовал я, когда, получив врачебную помощь, мы поплелись в обратном направлении. — Давай, не тяни… Что еще такого случилось, что служба внутренней безопасности, взяла меня под крыло, а не расстреляла?!

— Хам, ты… — Вздохнул Роллингз. — Совсем, на своей «Осе», жиром заплыл. И мышей, ловить перестал! Или думаешь, что если ты хороший, то и вокруг тебя — хорошие? Вот, сколько дел ты изучил, на «Осе»? Из 8 тысяч персонала и 2-х тысяч, пилотов?

— Все. — Твердо ответил я. — Всего на «Морской осе» было 10104 человека. Личные дела я изучил все. От корки и до корки.

Размер глаз секуриста с легкостью мог поспорить с кофейным блюдечком.

— И, как? Ничего странного, не заметил? — Прищурившись, Кайсан Паргович ждал моего ответа, прислонившись к стене коридора. — Были, «нескладушки»?

— «Блюз» и «Фагот». — Вспомнил я два дела, показавшиеся мне совершенно неестественными. — Доминик Та'ерр и Алиса Нешт.

— И все?! — Секурист засмеялся и тут же замер, оберегая собственные ребра. — Не смеши меня. На вашей «Осе», из разведок «союзников», не крутилась только самая ленивая!

Я пожал плечами: приказ «сверху» был однозначный — «союзников не замечать!» — вот и не замечал. Хотя те, что поумнее, уже через месяц принялись разыскивать контрразведку… Чтобы сдаться. Матвеев, мало того, что капитан от сверхновой, так еще и психолог — прирожденный. Был.

Видя, что я помрачнел, секурист отлепился от стены и кряхтя потопал по коридору.

Один из охранников шел перед ним, а второй ждал меня, мрачно насвистывая похоронный марш, шутник, звезды его по голове!

Погрозив пальцем, чтобы не накаркал, быстро догнал генерала и пошел рядом.

— Если мы не лететь, так чего, в ангар побежали? — Искренне недоумевал я. — Ты, это, хоть для ориентира, впредь, руку поднимай…

— Какой ты зануда, Коржик! — Секурист, свернул в левый коридор и замер перед дверью с надписью «АХЧ» и фамилией Роллингз К. П. — Все тебе расскажи! Входи, цвяточек…

Открыв дверь, Кайсан Паргович впустил меня и обоих охранников, затем зашел сам.

Обычный кабинет, пять на семь метров. На дальней стене — еще одна дверь, с навесным замком и ключом, висящем на косяке. Крашенный, в коричневый цвет, пол и синие стены, украшенные разномастными плакатами, с методами сборки-разборки, оружия и доения коров.

Все простенько, пустенько и очень прохладненько.

Подойдя к запертой двери, секурист подмигнул мне и приложил к пустому участку стены свою грабарку.

Пара плакатов, с тихим шелестом разъехалась в стороны, освобождая проход.

— Пошли, контра. — Генерал довольный произведенным эффектом, сделал шаг в проход.

Тихое «Паф-ф-ф» и голова генерала службы внутренней безопасности Роллингза, Кайсана Парговича раскинула мозгами по короткому коридору, обильно залив кровью и серым веществом стены и пол.

«Все. Здесь ответов не будет…» — Понял я, прижимаясь к стене и радуясь всемерно, что стоял сбоку от входа. — «Вот и весь сказ…»

Охранники, свой нос совать в коридорчик тоже не спешили, ожидая появления стрелка, снаружи и тщательно наводя свои пистолетики на пятно входа.

«Вз-з-з-ик!» «Ш-ш-ш-шурх!»

Два звука слились воедино и оба парня лишились голов, а рядом с ними появилось две фигуры, мерцающие маскировкой и вытирающие короткие клинки об одежду, убитых.

Впрочем, если я успею вызвать медиков, то парни проживут еще лет сто, в отличие от генерала.

Пока я судорожно перебирал мозгами, Зараза оповестил, точнее, попытался оповестить службы и заткнулся, оставляя меня в первозданной тишине.

Откинув мягкую маску с лица, одна из фигур, с внезапно черными глазами с желтой радужкой, уставилась на меня и требовательно протянула руку: «Отдай»!

— Что — «отдай»? — Не понял я.

— «Аштуру», отдай! — Фигура сделала шаг ко мне и угрожающе медленно потянула клинок к моему горлу. — Ну!

«Активация боевой цепи»!

Слова промелькнули т пропали, а мои противники уже лежали изломанными куклами.

«Коэффициент 5,1. Деактивация боевой цепи».

В полете, такого впечатляющего результата я еще ни разу не добивался.

Пока отходил от запредельной скорости и боли в сорванных мышцах \ связках, Зараза пришел в себя и обрадовал сообщением, что медицинская служба уже на подходе и предложил мне сваливать на всех парах, пока за меня не взялись всерьез.

Послав умника, склонился над керранцами.

Две особи — мужская и женская. Клинки, длиной по 30-ть сантиметров, без гарды и видимых следов яда или прочих прелестей.

У женщины сломана шея, а мужчина — совершенно точно получил два проникающих, в шею и глаз, от собственного клинка. Самое обидное, что я совершенно точно знал, чьи именно удары пропустили мои соперники. Шею свернул Регон, а вот с клинками у нас в команде была только одна единственная и неповторимая, личность — Ми-Ко!

Увы, мне не дано рукопашного таланта, а значит, что этот самый «арпавар», нечто совершенно большее, чем мы можем себе представить.

Чувствую я, влипли мы, с «боевой цепью», наглухо!

Пока размышлял, в комнату влетело двое заполошенных медиков и видя, что я тихо стою у стеночки, занялись головами, пакуя их в подобие колб, наполненных прозрачным раствором.

Стремительность происходящих событий, их сумбурность и совершеннейшая не логичность, заставила подвиснуть не только Заразу, но и меня самого.

Повисшее над головой обвинение в измене, гибель челнока, убийство генерала и появление двух «маскированных», убийц — слишком много, для меня одного!

А впереди еще и заполнение рапортов и докладных!

Наблюдая за работой службы безопасности «Гаваны», отвечая — чистосердечно — на все вопросы, что взбрели в голову местному «сыскарю», пожизненно гонявшемуся по всему кораблю, за самогонщиками и картежниками, стал «выправлять картину мира, как учили в академии.

Картинка не складывалась.

Не зачем Роллингзу было тащить меня в ангар — раз.

Нечего было требовать у меня, керранцам — два.

Вешать на меня, гибель «Морской осы», глупость номер три.

А все вместе, получалось…

Ничего не получалось, если честно.

Пока суд да дело, «Гавана» пришла в движение и после короткого разгона ушла в прыжок.

Теперь — всё. До возвращения из похода, сдернуть меня с боевого корабля, только при наличии подозрений, никто не мог.

— Лейтенант Коржик? Что-то не так? — Следователь, оказывается, уже пару минут пытался добиться от меня ответа, на свой очередной вопрос, но я «ушел» далеко. — Вам плохо?

— Лейтенант Коржик! — Старпом «Гаваны», Мигуэль Д'Орван ибн Гавроа, крепко сбитый мужчина, чернокожий и черноволосый, с поразительно яркими, зелеными глазами, стремительно зашел в каморку АХЧ и жестом согнал следователя с его места. — Драться не будешь?

Я покачал головой и криво усмехнулся — сдернуть меня с боевого корабля мог капитан корабля.

А мог и расстрелять, не взирая на чины и заслуги.

— Тогда, пошли. — Мигуэль встал из-за стола, пропустил меня вперед, в открытую дверь и пошел следом за мной, по коридору.

— Что с челноком? — Поинтересовался я, когда мы проходили мимо ангара 3–1, не надеясь на ответ.

— Думаешь, на тебя, охотились? — Смех у старпома был совсем не радостный. — Много хочешь… Болван пилот, забыл отключить удаленное управление, а пролетающий мимо «техник», решил пошутить и проучить, чтоб неповадно, было.

— Ни… Себе, шуточки! — Вырвалось у меня. — Совсем, больные?!

— Победа, Коржик, Победа… Народ дуреет и делает глупости. На «К'Ша'Парове», отсалютовали, например, боевыми зарядами. Десяток залпов. В борт стоящего рядом «МакКовея». Два пилота «РГТ-57», сперва едва не «поцеловались», на маневре, а потом подрались на борту «Камы», выясняя отношения… Ничего не поделаешь — «Хочешь горячего — не соглашайся на теплое!»

Я едва не врезался в стенку, от удивления.

На всем этом свете, с его плюсами и минусами, победами и поражениями, дружбой и враждой, самое главное — доверие.

Фраза, сказанная старпомом…

Привет из очень далекого, далека.

И от человека, доверять которому — можно.

— Что встал? Иди, уже… «Тортик» — Мигуэль улыбнулся, хорошо так улыбнулся, открыто и добро. — Или, лучше — «Бежан»?

Почесав затылок, задал вопрос, который надо было задать сразу: — Куда идем, то?

— Что, боишься, что на «Ириду», отведу? — Старпом почесал затылок. — Пошли, на мостик. Капитан уже ждет.

Старпом провел меня по кораблю, странными коридорами, о существовании которых, я, как контра, даже и не подозревал! Вот, например коридорчик, что соединяет ангары 4–4 и 4–3, на схеме его нет — помню точно!

Весь путь, от и до, с помощью старпома, занял несчастные восемь минут! Без ускорения!

Вот, как тут затылок не почесать?!

На мостике, кроме капитана, оказалась еще пара весьма любопытных существ. Принца Керранского, я к таковым уже не отношу — открытая карта — битая карта. А вот массивную фигуру, с четырьмя руками и маской — респиратором, закрывающей нижнюю часть лица — я видел, вживую, впервые — Лииттахи.

Раса, открытая двести лет назад и сразу же ушедшая в глухую тень нейтральности. Планета, с двумя же и высоким содержанием кислорода, в атмосфере.

В академии нам о них рассказывали и показывали, видео.

С ними и Адарийцами, в качестве их постоянных союзников.

И вот сейчас, легкий и тонкий, стремительный адариец, стоял рядом с капитаном и что-то ему рассказывал, а лииттах одобрительно качал головой и ворчал, как большой медведь.

Ну, просто не авианосец, а колыбель всех народов!

— Лейтенант Коржик доставлен. — Старпом подтолкнул меня к капитану и окружающим его ити.

— Вот и замечательно! — Летунец легко встал со своего места. — Старпом! За главного!

— Есть, за главного… — Мигуэль дождался, когда мы пройдем мимо него и занял капитанское кресло.

Особая прелесть капитанства, что твоя каюта — всегда — рядом с твоим рабочим местом!

А еще, в ней всегда есть, кому убирать!

Уже знакомый стол, за которым совсем недавно пила наша теплая компания, празднуя выход из… анального отверстия, сверкал хрусталем и столовым серебром. Стюард, по совместительству — кок и канонир, замер в ожидании команд у второго стола, уставленного всевозможными судками с едой.

В животе заурчало — в нем, кроме шоколадки, которую у меня отжала Ми-Ко, за все это время, больше ничего и не было!

Летунец едва заметно качнул головой и стюард начал подавать на стол.

Через пару минут, я, пожелав всем, «приятного аппетита», погрузился в самый приятный процесс — процесс поглощения пищи!

Знаю, что в этом месте на меня накинуться поправлять и исправлять, но, увы…

Секс, это чудесно, не скрою.

Но, когда хочется жрать…

Приятного аппетита, господа!

А секс — потом!

— Благодарю капитана, за столь прекрасный обед! — Откинулся на спинку стула лииттах. — Было очень вкусно!

Адариец, керранец и я, присоединились к лииттаху, в заверениях.

Действительно, все было очень вкусно. Жора — наш стюард, кок, ревнитель кухонных традиций — просто превзошел себя.

Едва посуда исчезла со стола, а стюард растворился за закрытой дверью, как все, сидящие за столом уставились на меня.

— Ну-с, господин Матти-Горен, рассказывайте… — Лейтенант дотянулся до бутылки с минералкой. — Наши друзья, очень интересуются последними событиями, происходящими с вами…

«Вот и настало время секса…»

Заглянув в глаза капитана, я вздохнул, а потом, устроившись на стуле по-удобнее, взял и вывалил все одной кучей, смешав и обвинение в предательстве, пребывание на «Вишенке», гибель генерала Роллингза и включение «боевой цепи».

За два часа, что из меня «выкатывало», никто из присутствующих меня не перебил, ни словом, ни жестом.

Все сидели и слушали, затаив дыхание, словно я пересказываю им новую книгу, которую еще не издали, а уже все ждут с большим нетерпением.

— Что же… — Лииттах сложил нижнюю пару рук на животе, а верхнюю уложил на плечи. — Думаю, кое-что, мы сможем Вам и объяснить, лейтенант.

Четырехрук внимательно уставился на капитана, спрашивая разрешения и, дождавшись кивка, продолжил.

— Как и сказал генерал Роллингз, вы, совершенно расслабились. Будь вы, хоть на секунду внимательнее, то соизволили бы заметить, что вердикт комиссии, о Вашем предательстве, вынесен совсем не давно — пять дней тому назад. Также, челнок, погибший в ангаре, имел цвета «синий-синий-красный» — «не пилотируемый, устаревший, подлежит уничтожению». А вот появление твинкоманды… Для меня представляет очень не малый интерес… Как они сказали, «Отдай Аштуру…?» Что это, Тан?

— «Аштура», в переводе означает — «Семя». — Тан Керрана достал из внутреннего кармана небольшую коробочку, раскрыл ее и поставил на середину стола. — Приблизительно, нечто подобное.

Я, с любопытством посмотрел в коробочку.

На ее дне, обтянутом белой тканью, словно в колыбели, лежал продолговатый кристалл размером с грецкий орех, такого зеленого цвета, что вся трава погибшей Земли, удавилась бы от зависти. А изумруды — рассыпались бы в мелкую крошку!

— Всего, существует семь подобных кристаллов — «Аштур». — Начал рассказывать Император. Или пока еще — принц? — Четыре — принадлежат нашей семье: Мой — зеленый, у мамы — красный, у папы — был — синий и у старшей сестры — желтый. Три других — оранжевый, коричневый и сиреневый, принадлежат людям, чьи руки, ни к власти, ни к деньгам, не прикасаются.

— Если Вы знаете о местонахождении всех камней, то какой именно, Аштур, искали у Коржика? — Задумчиво поинтересовался капитан Летунец.

— Думаю, речь могла идти только о камне моего отца. — Тан помотал головой. — Но… Камень погиб вместе с бомбардировкой Керраны и моим отцом…

— Вы хорошо знаете летописи своего народа? — Красивый голос адарийца, задавшего вопрос, заставил меня непроизвольно напрячься — я не люблю, красивые голоса, они несут угрозу…

— Нет ли упоминаний, о других, камнях? — Уточнил адариец и замер, ожидая ответа.

— Нет. — Твердо заявил Тан, уверенно выпрямляясь на стуле. — Правда, есть упоминание, что камни «Аштур», нельзя уничтожить. Но, как вы сами понимаете, проверить это нельзя. И, я совершенно не могу понять, почему твинкоманда решила, что «Аштур» есть у лейтенанта. Но, могу Вас заверить, что их появление, никак не связано с моими приказами или решениями.

— Значит, с этим — тупик. — Летунец поморщился. — Лейтенант, а скажите мне, кто именно, подписал приказ на изменение маршрута?

— Я. — Я выпрямился, вспоминая подпись. — Лтнт. Коржик.

— Ага. Изумительно! Вы, лейтенант, действительно, перестали ловить мышей! — Летунец удовлетворенно потер руки и я понял, что секс продолжается. — Скажите мне, лейтенант Коржик, с какого перепуга, капитан Матвеев, опытнейший капитан, судя по его послужному списку, будет исполнять приказы… Лейтенанта? Пилота?

Я замер, раскрыв рот.

— Дошло. — Констатировал Летунец. — Продолжаем. Я изучил файлы, переданные мне и не нашел в них подтверждения получения приказа. Нет ни визы капитана, ни старпома. Нет и отметок о исполнении. К сожалению, у нас нет возможности изучить бортовой искин «Морской осы»… Который, в случае тарана или иного маневра, ведущего к тотальному уничтожению корабля, должен был быть отстрелен в подпространство, на заранее оговоренные координаты, во избежании утери данных. Что подводит нас, к размышлению, что гибель «Морской осы»… Вместе с экипажем… Совершенно не вписывается в рамки… Неужели, капитан Матвеев был настолько одержим, что перед своим последним маневром, не дал приказ покинуть корабль — всем?! Ведь, насколько я помню, спасательные капсулы левого борта были целы!

Видимо, я действительно перестал ловить мышей!

Факты, излагаемые капитаном, в подобной последовательности, просто вопили об одном-единственном, варианте событий.

— Складывая все, вместе, могу сделать предположение, что искин «Морской осы» был инфицирован и\ или имела место диверсия. — Летунец хмыкнул. — А наш дражайший лейтенант Коржик — просто «козел отпущения». Впрочем, все эти несостыковки, заметил не я один. «Кто-то», так усердно топил лейтенанта, что совершенно забыл или не знал, что он — майор контрразведки.

— Осталось узнать, кто этот «кто-то»… — Лииттах с легкой усмешкой посмотрел на меня. — Варианты есть, господин Матти — Горен?

— Учитывая то, что здесь сказали… — Я принялся перебирать людей и их личные дела, в голове. — Есть только трое, подходящие под варианты… Магу Хаванн. Но он — резерв-пилот и совершить ошибку с расчетами времени и координатами выхода, не мог даже на уровне «совершенно спящий». Вальтер Гюнце — штатный программист и специалист «тренажерник». Однако, доступ к искину «Морской осы», имел только опосредованный и внести исправления или вирус…

— Вы сказали — трое. — Мягко напомнил адариец. — Кто, по-вашему, третий?

— Гермеша. Гермеша Тианетай. — Я принялся еще раз крутить в голове кубик, не понимая, почему именно ее имя выпало третьим. — Самый высокий психотип. Общительность.

Я принялся стучать пальцами по столу, еще и еще раз, проигрывая бой и ругаясь на себя, что не уберег Перчика.

Все трое, названных мной, получили повреждения в самом начале нашей самоубийственной атаки и вышли из боя, точнее — их выбили из боя, при атаке на разные корабли. Или нет?

«Гермеша Тианетай, Магу Хаванн и Вальтер Гюнце получили повреждения при атаке на одно и тоже судно». — Оповестил меня Зараза, недовольный за то, что я вспомнил Перчика.

— По отдельности, каждый из них, не мог написать вирус, сделать расчет прыжка и, совместив все это, вложить в искин. — Твердо закончил я, свои размышления. — Теперь осталось понять, чем так насолила «Морская оса», что ради ее уничтожения отправили аж десяток «глиссеров»!

Адариец, керранец и лииттах одобрительно хлопнули в ладони, а капитан Летунец ворчливо заметил: — Ищи, кому выгодно!

— Понятия не имею. — Признался я и потянулся за минералкой. — Тут моя фантазия блекнет. А информации — нет.

— Пожалуй, я предоставлю вам информацию, господин Матти-Горен. — Летунец ехидно улыбнулся. — Вам не кажется странным, что за этим столом не хватает одного, очень хорошо знакомого Вам, человека? А ведь именно она, принимала самое живейшее участие в вашей судьбе!

— Тетка?! — Я всхрюкнул. — Не смешите! О моем существовании, семья вспомнила уже после боя над «Рашпилем», когда дед Ферн, застукал меня среди выживших! А тетка, та вообще — после прибытия…

— Ага. — Тан замер, что-то изучая у себя на планшете. — Вот, это передали мне, из разведки, перед вылетом. Узнаете, кого-нибудь?

На экране планшета, с чуть не привычными мне цветами отображения, красовалось фото, с которого на меня лыбилось целых пять, знакомых лиц.

Тетка, в окружении моей первой жены и ее нынешней семьи.

Судя по дате, снимку было больше шести лет.

«Сдается, меня снова продали!»

 

13

— … Если в доме нету денег, привяжите к жопе веник! Будем жопою вилять, будем деньги собирать! — Продекламировал я, наблюдая, как моя четверка, точнее, без меня — тройка, отрабатывает на тренажерах.

«Гавана», судно маленькое, а спрятаться на нем — «дырок», «норок» и «уголков» — вполне хватает.

Вот и впихнули меня, в «уголок» — наблюдать за тренировками и чистить капсулы.

Из всего, что было сказано на обеде в капитанской каюте, я вынес только одно — хуже родни — только бывшие любовницы и не состоявшиеся, жены!

Не будь у меня родни и бывших — работал бы и в ус не дул!

А теперь, поправившись на два десятка килограмм, подросши на восемь сантиметров и став голубоглазым блондином, с патлами ниже плеч и повязкой нонкомбатанта — тьфу, пропади, они, пропадом! — на левой руке, занимаюсь обслуживание тренажеров полного погружения, присматриваясь и присматривая, сразу за всеми.

Троица моя, без меня, летает из рук вон хреново: Ми-Ко так и норовит «пробросить» тренировку, а Мэгги и Регон ей в этом усиленно помогают, заразы!

А Зараза, кстати, теперь сидит молчком — программных ограничений ему столько «насували» — левая рука стала тяжелее правой, раза в два!

— Зерн Фад-Тажал! — Окликнул меня громкоговоритель, на стене. — Просьба приступить к своим обязанностям. При нарушении распорядка рабочего времени, сумма штрафов будет вычтена из вашего должностного оклада!

Меня такими угрозами не возьмешь — забивал, забиваю и буду забивать на постылую работу, как это делают мои соплеменники. И пусть волос белый, а глаз — голубой, нам, не пристало работать — это привилегия женщин!

Сделав недовольную мину, подхожу к капсуле, над которой горит мой личный номер, который я запоминаю вот уже год — согласно легенде — и все никак не могу запомнить, постоянно путая первые и последние цифры, а также — право и лево!

С последним у меня не было никаких проблем — право и лево я и сам, по жизни, путаю. Приводя в замешательство не только своих напарников, но и неприятно поражая — противников!

На этот раз капсула оказалась не только пропотевшей, но и смачно проблеванной — один из «Игольщиков», решил влезть в шкуру «Снежка», без предварительных подготовок и проигнорировав предупреждение — перед тренировкой — не Жрать!

Вызвав, положенного мне по должности, крыса — уборщика, натравил его на капсулу и сел рядом — дожидаясь конца операции.

На нашей «Осе», подобных «техников по уюту» не было — крысами управляли сами, помогая техникам — ремонтникам. Итак, на каждую «Иглу», полагалось четверо техников — двигателист, приборист, оружейник и программист.

Только оказавшись в шкуре и обществе подобных Фад-Тажалу, понял — это мы так кормили, снабжали и обували — земные нации!

Капитану и старпому удалось избавиться от балласта и на «Осе», слава Звездам, нонкомбатантов, не было, а вот «Гаване», прошедшей обязательное пополнение из числа земных, хм, вояк, просто не повезло — за сутки, избавиться от двух сотен белоповязочников — нереально! Просто не успели они еще накосячить так, чтобы их было можно списать или поставить к стенке.

«Крыса», прыснув из «пасти» освежителем воздуха, покинула капсулу и мигнула зелеными глазками, мол, хозяин, давай работу!

Украдкой оглянувшись по сторонам — вдруг кто увидит — дал крысе пинка и, сунув руки в карманы, вернулся на свое место, жуя бесконечную жвачку.

— Глюпый, ты, Зэрн! — Старший нашего ангара, Федор ибн Вальх аль Мас, приблизился ко мне и постучал своим, словно деревянным пальцем, по голове. — Зачэм, кирису, пинаэшь? Штраф, захотэл? А-а-а-а, шайтан минэ вас послал, дэты малиэ! Зачэм, служит пошэл, а?

Я втянул голову в плечи и затравленно посмотрел по сторонам, усердно даваясь жвачкой.

— У-у-у-у! — Федор отвернулся, оставляя меня в покое.

«Гаване» досталось пополнение…

С одной стороны, с другой и третьей, наблюдая за ними, я нашел пару, нормальных, вменяемых и понятливых. Из толпы, обслуживающей наш тренажерный блок, в сорок три человека — всего двоих!

Остальное…

Может быть, не так уж был и не прав наш гость, называя Землю «рассадником генетических отклонений» и «яслями дебилов»?!

Нигде, кроме Земли, не было столько словесного мусора, восхваляющего больных и убогих. Одно только «Блаженны убогие, ибо их есть царствие небесное!» или нечто вроде, чего стоит.

— Зерн Фад — Тажал! — Динамик сегодня решил оставить меня заикой, не давая сосредоточится на своих мыслях. — Явиться к старшему по тренажерному комплексу, Фазылу аль Урей. Две минуты на выполнение приказа. Время пошло.

Вот этому вызову я был несказанно рад!

Фазыл — наш человек! И водку пьет, занюхивая рукавом и не закусывая, после первой. А чаще всего и после второй — третьей. Так что, разжиться корочкой черного хлеба у Фазыла, никогда не было проблемой, ибо чтил сей святой человек первое правило студенческой пьянки: «Не делай из закуски — хавчика!»

А еще, Фазыл Маулетдинович — новый глава контрразведки.

— Входи, Зерн! — Мрачный «Старшой», не дожидаясь, пока дверь закроется, прямо с порога, открыл рот. — Опять, дронов, пинаешь? Думаешь — совсем слепой? Смирно стоять, порождение…

Дверь за мной закрылась и Фазыл, подмигнув, включил запись дальнейшего разноса.

Красивого, разноса. С ругательствами, божбой и стучанием по столу и дальнейшим изгнанием из кабинета, с солидным штрафом.

Не забыть бы, голову в плечи втянуть и стиснув зубы, метать во все стороны озлобленные взгляды, при выходе из кабинета. Иначе — насмарку все мои пинания дрона и широкие плечи. Не те это, «товарищи», чтобы не пнуть, ближнего своего. Особенно такого, как я — блондина.

— Что скажешь? — Фазыл провел меня вглубь своего кабинета и, открыв маленькую дверь, впустил в комнату, напичканную оборудованием по самый потолок. — Давай, что есть?

— А нету, ничего, Фазыл Маулетдинович! — Радостно улыбнулся я, скидывая, хоть на минутку, маску слабоумного нонкомбатанта. — У нас — двое. Остальным и этого — не хватило. Представляете, на «Гавану» отправили этих…

Я пощелкал пальцами, вспоминая название.

— Христос, у которых… Которые его жрут и пьют, каннибалы, которые… — Название вероисповедания, вылетело из головы наглухо. — Идолопоклонники, которые своим…

— Да понял, понял! — Хохот Фазыла Маулетдиновича, сползающего со стула, наполнил комнатку, заставляя некоторые из приборов, особо чувствительные, возмущенно пропищать и помигать красными, предупредительными, огоньками. — Ох, «Викинг», ну ты — клоун, без трусов… Христиане, это… Между прочим, известно ли тебе, «Викинг», мозговистый, с чего началось возрождение народа?

Я плюхнулся на стул напротив и принялся внимательно слушать.

Фазыл Маулетдинович, не смотря на свой внешний вид, относился к тому типу людей, о которых говорят, что они имеют энциклопедический склад ума.

И пусть, он не знал, кто я такой, от этого общаться с ним только интересней!

— Первый шаг, к выходу из «религиозной слепоты», человечество сделало году эдак в 2020–2025, когда отринуло одну из догм. А именно: «О мертвых либо хорошо, либо — молча!» То, что вначале приняли за акты вандализма, переросло в истину: «О мертвом — правду!» Так и появились могилы, с короткими надписями на венках: «Жил, как скот»; «Подох и — слава богу!»; «Здесь похоронен убийца» и прочая, прочая, прочая. Церковь отчаянно сопротивлялась, призывая покаяться, но сама предпочитала ездить на блестящих машинах и вкусно кушать, так что люди, кто поумнее, занялись собой, а не своими костылями — подпорками, что всучивала религия, под видом веры.

Фазыл Маулетдинович, когда вот так начинал рассказывать, превращался в совершенно другого человека.

Высокий, статный, с благородной сединой на висках и бороде, он больше напоминал не офицера, со стажем в сорок лет, а мудрого преподавателя школы, способного своим энтузиазмом зажечь огонь в глазах не у одного десятка детей.

— Развитие информационных технологий, поправка Ксорера, его выступление и самоубийство, на глазах у миллиарда сидящих, перед мониторами — только первые, шаги человека, давшего понять, что самоубийство — это не только бегство, не только слабость, но и право! Право — сделать выбор. Право — привлечь внимание. В одной из веток, обсуждающих и осуждающих, действия Ксорера, некто, с ником «Светозарный», принялся всячески обращать внимание на то, что Ксорер — экзот. — Аль Урей коротко хохотнул. — Ему ткнули в нос, еще одну замшелую догму — «Не суди, да не судим, будешь!». Ответ «Светозарного» стал лозунгом многих, молодых… «Если я не буду Вас судить — Вы уйдете безнаказанным! А меня пусть судят — Мне всегда есть что показать!»

В академии, нам рассказывали этот случай.

А потомка «Светозарного», я знал лично.

«Фаркурениа» и человек, с 42 — мя пожизненными сроками, словно продолжатель дела своего прадеда, с легкостью и изяществом, умудрялся одинаково легко отбрехиваться и от обычного, убогого тролля, и от «глубоко верующего» недоумка, и от прокурора.

Его так и не поймали!

Вот кому, всегда было что показать!

— «Викинг»? Что задумался? — Мой начальник замер, видя, что я «отсутствую».

— Почему? — Задал я вопрос, который мучил меня вот уже вторую неделю, после беседы с капитаном. — Почему, человек — такая дрянь? Почему, Ксорер, дал так много — человеку? Почему, окружающие нас — настолько беспечны, что видя горе — проходят мимо? Почему, люди так легко предают? Почему, человек, теряясь в собственных заблуждениях, топит в них — других? Что движет женщиной, которая уже сама придумала ответы, на свои вопросы?! Что движет мужчиной, который сидит на диване, перед экраном?!

— Эк тебя, угораздило… — Начальник встал из-за стола и подойдя ко мне, положил руку на лоб. — Вроде, не горячий… Может, не выспался? Нет у меня на это ответов, «Викинг». И не будет. Пока в крови у человека есть хоть малейшая капля желания пожить за чужой счет — все так и останется… Человеческая сущность, меняется исподволь, не с горяча. Ксорер, только первая, очень страшная и неправильная, «ласточка», вылетевшая и разрушившая упорядоченный быт человека. Показавшая, грязь и кровь… В прямом эфире.

Некоторое время мы молчали, избегая смотреть друг другу в глаза.

Это очень тяжело — смотреть в глаза.

Это завораживающее зрелище чужого мира, в сетчатке.

Так легко стать его частью, если позволить стать частью мира своего!

— Двое из сорока. — Вздох моего начальника, полный скорби и вселенской любви, разбился о реальность моей ухмылки. — Это уже — Целых Двое! Два человека, что смогут изменить свой мир…

— И стать в нем изгоями, побиваемыми камнями и палками.

Фазыл Маулетдинович посмотрел на меня с удивлением, возмущением и жалостью.

— Нельзя побить мир, молодой человек. Можно дать пинка и зашипеть от боли, в разбитых пальцах! Тот, кто увидел мир — его уже не отдаст…

— Чушь. — Сжал я зубы. — Не отдаст мир тот, кто нашел его через пыль, кровь и грязь. А эти… Им не привыкать — предавать, для «удобства». Увидели они мир, который им открыли мы. Только придут ли они в него? Не знаю…

— Злой ты, «Викинг». Циничный и оскорбленный. Уж и не знаю — кем, но поговорить с этим человеком очень бы хотелось!

Я чуть не ляпнул: «Скоро будете», но прикусил язык.

— Дроида больше не пинай! — Строго пожурило меня начальство. — Твои — то, видя, что делаешь ты, пытаются повторить…

— А их бьет током, в «ответку»! — Моя маленькая месть, за угнетенного Заразу.

— Твоя работа! — Фазыл Маулетдинович глубоко вдохнул и сладко потянулся. — Ох, «Викинг», скотина ты, злопамятная…

В первый же вечер, когда меня подселили к «техникам по уюту», стоило мне прилечь на кровать, в изголовье возник высокий, смуглый мужчина и принялся меня стращать и призывать к порядку.

Пришлось встать и сломать ему нос.

Поспешивших ему на помощь, ждал сюрприз — оказывается, они не самые быстрые, сильные или умные!

На шум драки нарисовались МП и всю комнату, за исключением меня «трусливо» спрятавшегося под кроватью, отправили, строем, драить коридоры.

Вручную.

После уборки, их дополнительно прогнали через медчасть, поставив клизму.

Методы, у Фазыла Маулетдиновича, оказались простыми и очень действенными.

С одной стороны — через жопу доходит быстрее, а с другой, вроде, как и о здоровье подчиненных, позаботился!

Мне на «Осе» было на порядок проще — «мои» шпионы, после беседы с капитаном Матвеевым, сами приходили сдаваться. И работали мы дальше — душа в душу, как нормальные, взрослые люди, специалисты и профессионалы своего дела.

Работали. Пока нас всех не списали.

А потом появилась тетка, с ее обидой и натравила на нас самую что ни наесть, отвратительную силу.

Силу денег.

Связавшись, с одной из давно обиженных корпораций «Уг-Ломми», пользуясь связями своей семьи, тетка устроила кровавую баню.

А если бы «Оса» вышла из прыжка вовремя и по координатам — то тетушка вполне себе могла избавиться не только от корабля, но и от всех своих засланных «казачков» — одним залпом.

По ее планам, «Морская оса», уничтоженная с легкостью, прямо перед десятками тысяч и миллионами, заинтересованных глаз, направляла наших «союзничков», прямо в руки корпорации, выпускающей новейшие системы оборонительных станций.

Безумно дорогие и скомплектованные, из запчастей, выпускающихся исключительно на Земле, Марсе и Меркурии.

Сорвалось.

Наемники, не застав ожидаемого корабля, «выпустили пар», на системе, отстреляв тех, кого должны были впечатлить.

А тут и «Оса» — подоспела.

Так что, не было, никакого корабля — маскировщика или «странных» глиссеров.

Было десять подобных, глиссерам, кораблей и корабль — наблюдатель, сдриснувший технично, когда понял, что наемники наделали.

Жаль, очень жаль, что не досталось тогда тетушке, тяжелой торпеды или ПКР — сколько проблем, можно было избежать!

Оттого и не сработали маяки, которые мы подсадили, на лже-маскировщика — «свои» знали и частоты и коды, деактивации.

— Что, «Викинг», тяжело, с людьми, в большинстве своем, безграмотными, общаться?

Фазыл Маулетдинович бил не в бровь, а вглаз!

Из сорока человек, читать — писать, не печатными буквами, могло всего семеро.

Пятеро, не умели ни читать, ни писать — вообще!

Курсы «техников по уюту», вбили в их голубиные мозги самую мельчайшую толику информации, только-только, чтобы смогли найти свои койки и расписаться в бланках ДВД — денежно-вещевого довольствия.

Аюб Енкара и Балы Изгвалли — две моих находки, которыми я горжусь и за которых буду «кусаться до последнего патрона», как писал писатель-фантаст Кир Булычев — ждали меня, прохаживаясь по коридору.

— Помни, Зерн. Еще один твой — пинок и пинать ты будешь камни, на рудниках! — Выпроводил меня дружеским хлопком по плечу, Фазыл Маулетдинович.

Сделав вид, что дружеский хлопок, далеко не дружеский, финишировал в стену, напротив закрывшейся двери.

— Сильно ругал?! — Аюб, старше меня на пятнадцать лет, принялся, как всегда, отечески качать головой и укоризненно ццокать языком. — Что ты за неслух, такой, Зерн?! Просил я тебя, не делать так больше?

— Железок им жалко! — Вступился за меня, Балы. — Сами, небось, «спускают пар», как хотят!

Замечание молодого, заставило сделать зарубку, в мозгах — досуг наших «ТЮ-пов», был совершенно не рассчитан, на их представления о досуге!

Шагая слева и справа от меня, мужчина и молодой паренек переговаривались на своем резком и гортанном наречии, заставляя идущих навстречу, прижиматься к стенам и морщиться от громких голосов.

— Что с того, что мы на корабле?! — Махал руками Балы. — Кто мы? Зачем мы? Вот идут люди, нам на встречу, что я сделал им плохого, что они смотрят на меня, как на дикаря?!

— Ты и ведешь себя, как дикарь! — Усмехнулся Аюб. — Кричишь, руками машешь… Зачем? Привлечь к себе внимание? Хорошо, привлек. Дальше, что делать будешь? Танцевать?

Балы замолк, переваривая услышанное.

— Балы… — Начал я, осторожно подыскивая слова. — Чем громче человек кричит, тем хуже он слышит. Помни, мы молимся шёпотом и его хватает… Когда вокруг кричат сотни людей…

— Их голоса становятся подобны селю, сметающему все, на своем пути! — Хвастливо вставил свое сравнение Балы.

— Вот именно, что — селю! — Вздохнул Аюб. — Селю, понимаешь, селю!

До паренька дошло его собственное сравнение, и он замер, застыв у стены.

— Зерн Фад-Тажал! — Спереди и сзади, взяв нас в клещи, словно грибы из-под земли выросли, нарисовались бравые ребята из МП.

— Да. Это — я! — Отойдя от своих спутников на пару шагов и делая знак, чтобы меня не ждали, я замер перед невысоким русым мужчиной, в чине капитана. — Чем-то могу быть?

— Зерн Фад-Тажал! Вы арестованы по обвинению в убийстве генерала Роллингза. — Кодовая фраза, отмены моего «изгнания», благодатным дождем пролилась на мою душу. Даже Зараза, удвоил усилия по своему освобождению, от ограничивающих директив.

Спокойно протянув руки перед собой, позволил одеть себе наручники и, не опуская головы, последовал за капитаном.

В лифте, капитан с улыбкой снял с меня наручники и почесал затылок.

— Ну, Тортик, ты даешь!

Удержавшись от пошлой шутки, в тему и на тему, размял запястья и потребовал, от камеры над головой: — Заразу, на свободу, выпустите!

Подумал и добавил: — Пожалуйста!

От тепла, хлынувшего от искина в мою сторону, можно было всю оставшуюся жизнь спать в снегу, не боясь замерзнуть.

Лифт открыл свои двери на третьем, из пяти, технических, этажей.

Отсюда, до каюты капитана — пятнадцать метров.

Всего — 15!

Но — Каких! — метров!

При включении тревоги, эти 15 метров превращаются в кошмар любого нападающего.

Участок коридора, может оказаться под силой тяжести в 27 же — участками, как шахматное поле — приблизительно. Стационарные излучатели, лазерные лучи и, как венец, шедевр — заключительный аккорд — даже если вы пробились к двери, то это не значит, что она ведет в каюту капитана!

Мини портал, сработал, как его и настраивали — меня за стол, капитана с охраной — в караулку…

— Всем — Здравствуйте! — Поприветствовал я «честную компанию». — С чего это, гнев на милость, поменяли?!

— Балабол. — Вздохнул Летунец. — Отработали, мы. И «тройку», твою и тетку — твою… Тоже — отработали. Через сорок часов, первых выход — для коррекции курса. Вот тогда и устроим, большое шоу…

— Но перед этим, придется вернуть лейтенанта Коржика, в «исходное» состояние! — Лииттах, довольно скривился. — Надеюсь, наш адарийский коллега уже готов?

Адариец, пожал плечами и жестом пригласил меня занять легкую кушетку, рядом с которой уже стоял на маленьком столике чудо-прибор «Суххамелль».

Устроившись на кушетке, дождался, когда адариец сделает укол и благополучно ушел в сон — «Суххамелль», пока еще прототип и на хомо сапиенсах, тестируется впервые.

По ТТХ, образ, навешанный на меня, без поддержки, может просуществовать не более трех месяцев. День задержки и результат не предсказуем.

Адариец, на мой прямой вопрос, чем мне может грозить, «опоздание», светло и чисто улыбнулся и провел большим пальцем себе по шее.

Даже сквозь сон, я чувствовал, как с неохотой тело меняется.

Потеря 20 килограмм веса, проходила с дикой болью и ломотой, во всем теле. Не взирая, на все обезболивающее, что адариец в меня залил.

Из состояние «Тортик», в состояние «Викинг», меня переделывали девять часов.

Бедная капитанская каюта!

— Тамир! Просыпайтесь! Просыпайтесь! — Услышал я сквозь сон, наполненный кошмарами и скрежетом моих собственных, зубов. — Подъем, лейтенант! Смирно!

Командный голос капитана, своё предназначение выполнил — поставил меня из горизонтали — в вертикаль.

Мозги вяло бухали в черепной коробке, глаза слепило яркое освещение и взволнованные лица окружающих меня существ, носили следы усталости и недоумения.

— Как самочувствие, лейтенант? — Лииттах неведомо как оказался за моей спиной, толи в ожидании моего падения, толи… Чего-то совсем другого!

— Неплохо… — Сказал я и поразился собственному голосу — сиплому и дрожащему. — Что случилось?

— Аппарат дал сбой. — Адариец смотрел на меня так потрясенно, что становилось очень страшно. За себя. — Процедура заняла больше времени, чем мы рассчитывали!

— В три раза больше, чем… в первый раз. — Ответил на мой не заданный вопрос, будущий Император Керраны.

Я постоял, качаясь, еще пару минут и на подгибающихся ногах, добрел до стула, на спинке которого лежал красно-коричневый теплый плед.

— Вот так и разрешай, над собой экспериментировать… — Шмыгнул носом я. — Мало того, так еще и с голоду, подохнешь!

Стол, стоящий в центре каюты, был завален всевозможными пакетами, пакетиками и пакетушками — все, с дивными названиями и чудными шрифтами. Вот только еды, среди этого великолепия — не было.

— Анжелика! Обед в каюту! — Потребовал капитан Летунец у корабельного искина. — На всех, пожалуйста!

— Я — сильно буянил? — Голос начинал походить на мой, уже без скрежещущего акцента моих «соплеменников».

Адариец, побросав все на кушетку, накрыл ее пледом и сел напротив меня.

— Буянили? Нет! — Тан сел рядом со мной. — Кричали, Тамир, очень громко.

— Отключение болевых ощущений прервалось на третьем часу морфинга. — Адариец посмотрел на меня и поежился от воспоминаний. — Если бы не таланты многоуважаемого Таррэля Грранаха…

Лииттах отмахнулся.

Открывшаяся дверь, пропустила кухонного дроида, толкающего перед собой пятиярусную тележку, заставленную едой так тесно, что колесики жалобно поскрипывали и норовили отвалиться на ходу.

Дроид мгновенно протер стол и принялся составлять кушанья, по видовому признаку — каждому свое.

Закончив, дроид скользнул за дверь, оставляя нас наедине с едой и самими собой.

Летунец, заглянув мне в глаза, хмыкнул и пошел к бару — за выпивкой.

Если об этом узнают на флагмане — «пасодют»!

— Коньяк армянский. — Продемонстрировал простенькую бутылку, без всяких украшений, капитан. — Выдержка, хм, со мной летает уже 24 года. А подарили ее, еще моему отцу… Думаю, самое время, выпить!

Коньячных бокалов капитан не нашел. Пришлось пить из стаканов, что совсем не испортило вкус коньяка — хваленный армянский коньяк оказался подделкой!

Однако, его солидный градус, в моем случае оказался решающим фактом — после горяченького, спиртное заняло свое место в животике и надавило на сонную кнопку!

Минут двадцать, я тщетно боролся с дремой, отгоняя то яблоком — краснобоким и хрустким, то чашечкой кофе — сперва сладкого, а следом и с солью.

Сдавшись, положил руки на стол и опустил на них тяжеленую, как целая планета, голову, давая себе слово, что вот сейчас, я прикрою глазки, на минуточку…

В себя пришел в момент открывания медицинской ванны.

И если присутствие корабельного врача, еще можно было объяснить, присутствие Ми-Ко — с трудом, то вот лыбящихся Мэгги и Регона — нет.

— Поздравляю с завершением полного цикла оздоровительных процедур! — Подмигнул мне врач. — Ваша форма, лежит в шкафчике, на стене.

— С-с-с-с… Собака, синяя… — Вырвалось у меня.

По умолчанию, в ванну кладут голышом.

Впрочем, мне ли быть в печали — сколько раз мы уже видели друг другв в неглиже и голышом, не счесть!

Выбравшись из ванны, протопал к шкафчику и достал свою форму.

С майорскими погонами и щитами контрразведки!

— Давно бы так! — Ми-Ко провела по погонам ладошкой, словно сметая пыль. — А то все лейтенант, да лейтенант!

— Так и майором, он долго не пробудет. — Голос старпома, вошедшего в медотсек, заставил всех вскинуться по стойке смирно. — Вольно. Через два часа — выход из прыжка, для корректировки курса. В «реале» проведем 12 часов. Готовьтесь к большим маневрам!

Откозыряв, старпом покинул помещение, оставляя нас в недоумении — что именно вот это было? Предупреждение? Скрытая угроза? Или с меня снова снимут звездочку?

— Давайте скорее, на тренажеры! — Потребовал Пистон. — Ми-Ко, нацелуешься потом! Мартиго, ну, что, в самом-то деле!

Поймав затылком ладошку Мэгги, Регон успокоился, хотя… Ворчать так и не перестал.

Шагая по коридору, так и чувствовал на затылке настороженные глаза Маргариты — вот не поверила она, в мое «тяжелое» ранение. А значит — либо был опыт, либо — тоже знает намного больше, чем говорит!

Что-то вокруг меня слишком много людей, с «тайнами». Уже стало напрягать, прям-таки — жестко, напрягать.

Решив, что Маргарите сегодня быть битой, предложил разделиться два на два: «Мальчики против Девочек»!

Как выяснилось — зря.

Первое поражение мы получили на четвертой секунде боя.

Дальше — больше.

Наши «девочки», разошлись не на шутку, гоняясь за нами по всему имитационному пространству, отстреливая нас, как слепых щенков.

Не зря бытует мнение, что женщина — самый лучший солдат — быстрый, жестокий и бескомпромиссный.

Тренинг-капсулы, установленные на «Гаване», были последнего, девятого поколения, то есть с эффектом перегрузок и частично — болевых ощущений.

После одного из разворотов, тренажер отыграл похоронный марш и сообщил об отключении компенсатора.

На «Снежинках» — верная смерть пилота.

Однако Ми-Ко так удачно подставилась под удар коррект-аннигилятора, что просто грех было не воспользоваться!

«Отпилив» пилотскую кабину, я расслабился — Пистон гонялся за Мэгги, Ми-Ко пошла на рестарт а я, пока, болтался без дела. Если Регон прикончит Мэгги — наша победа. Ну, а если нет… На нет и суда нет, как говорится!

Два этих придурка, заставили меня неслабо так поволноваться — не придумав ничего более мудрого, они пошли в лобовую!

И не один не отвернул!

Едва обе «Снежинки» ушли на рестарт, я стал волноваться еще сильнее — по правилам, мне уже тоже пора на рестарт, но система зависла.

— Система! Рестарт! — Приказал я.

Ноль внимания.

«Почесав затылок», призвал Заразу — две железки всегда и всяко, договорятся быстрее, чем такой, как я — ни разу не программист!

Зараза, довольный разблокированными мощностями, «засучил рукава» и обиженно ойкнул. Потом еще и еще раз.

— Система не реагирует на программные коды… — В голосе искина звучало почти человеческое потрясение. — Висит, зараза! Хотя… Какие-то процессы — шевелятся!

— Да на ср…! — Разозлился я. — Открывай, аварийно!

Я потянулся, ожидая, что вот сейчас появится тоненькая щель, в которую хлынет свет, и я смогу выйти и поругаться с техниками, эту самую капсулу, обслуживающими.

Потом, с ужасом вспомнил, кто именно, обслуживает эти капсулы, лица своих, еще недавно — Тюпиков и приготовился к самому худшему.

На моей памяти, капсула-девятка, повисла всего один раз.

Пока до Леши Хаесса дошло, что надо вызвать специалиста, прошло почти тридцать минут!

Приготовившись ждать, тяжело вздохнул и ругнулся в полголоса.

Ответом мне стал тихий смешок в наушниках.

Похолодев от ужаса, задал самый дурацкий вопрос в своей жизни: «Кто здесь?»

— Привет, «племянничек»! Не ждал? А я — приперлась! — Алена Иоганновна, точнее, ее голос, торжествующе лился мне в уши. — Попался, засранец! Всегда знала, что поймать пилота можно только в кабине!

— Поймала. И что дальше? — Ух, как же я ненавижу эти «злодейские» разборки. Хочешь убить — убивай, только молча, молча и быстро. Нет, обязательно надо повыеживаться!

— Судя по тому, что ты в кабине, а я не отзываюсь на вызов… Меня повязали. — Тетка легко и спокойно констатировала факт, отдаю должное ее уму и смекалке. — А значит, дражайший мой племянник, у тебя пять часов, чтобы Меня отпустили. Иначе…

— Иначе — что? Пукнешь? — Принялся издеваться я. — Не надсадишься, тетенька?! Ты на корабле. Корабль — в прыжке. Выйдешь ты, летишь, а тут БАХ! И вышел линкор, размазывая твой кораблик по броне! И всех проблем — то будет — поцарапанная краска!

— Вирус, племянничек, вирус! Вот моя страховка, от всяческих случайностей. Так что… Сообщай командованию, что «Гавана» инфицирована и у них есть пять часов, чтобы меня отпустить. Не захотят — подорву, ко всем Звездам. Поставлю реакторы в рассинхрон и собирайте элементарные частицы!

— Тогда, взрывай прямо сейчас! — Ухмыльнулся я. — Никому и ничего я сообщать не буду.

— Зря. — Голос тетушки не предвещал мне ничего хорошего. — Зря ты так!

В следующее мгновение моя правая нога оказалась точно в архимедовом винте мясорубки.

Все правильно — компенсаторы отключены…

Перемолов мне ногу до колена, тетушка дождалась срабатывания аптечки и ехидно поинтересовалась, мол, не хочу ли я еще?

— Командование в курсе. — Заверил меня Зараза. — Тяни время.

— Если думаете начать эвакуацию… — Алена Иоганновна прищелкнула языком. — Вот вам еще сюрприз!

— Вирус заблокировал переборки и шлюзовые камеры. — Зараза заверещал, как резанный. — Спасательные капсулы на десятисекундном старте. Реактор А1 вышел из под контроля систем искинов. Ситуации присвоен статус «Пыль».

— О! Вот и «Пыль», объявили! — Тетушка виртуозно владела голосом. — Значит, таки сообщил, племянничек…

Зараза, пользуясь своими возможностями, уже вторую минуту крепко связал нашу четверку, нитями соединения. Все, что видел и слышал я — видели мои друзья, позволяя одновременно корректировать множество служб и процессов.

В первую очередь — эвакуация ВИП.

Адариец, лииттах, керранец, уже сидели под защитой силового поля в десантном боте, способном выдержать и взрыв реактора — для того их и создавали.

«Тяни время. Разговори ее!» — Услышал я ушами Регона просьбу, обращенную ко мне.

Было очень «своеобразно», быть одновременно четырьмя разными людьми.

Ми-Ко, оказывается, не различала оттенки красного. А Мэгги — не слышала звуки, свыше определенной частоты. Один Регон, красавчик, оказался близок к идеалу: и видел он все и слышал — лучше меня.

— Хорошо, тетушка. Твоя взяла. — «Сдался» я. — Через 50-т минут, «Гавана» покинет пространство и…

— Через тридцать! А лучше — прямо сейчас! — Алена Иоганновна, точнее ее копия, записанная на искин, разительно отличалась от хорошо известной мне женщины. Пропала ясная дикция, в голосе слышались истерические нотки. — Давай, передавай!

Озвучив требования, я замер, сосредотачиваясь на собственных ощущениях.

Ногу саднило.

Голова — чистая и свежая, под действием препаратов.

— Даже если мы выйдем прямо сейчас… Тело надо вывести из «холодной» комы, а это — семь — восемь часов! — Быстрее не получится! — Корабельный медик, сидел боком к Мэгги и объяснял прописные истины капитану. — Если быстрее — пациент останется растением!

— Тетушка… У меня для вас плохие новости! — Обрадовался я. — Могу обрадовать — вашу тушку, выводить из крио будут не менее восьми часов! Так что — сдохнем — вместе! Как последние из Горен! Ты же их так ненавидишь!

— Ненавижу?! — Изумилась тетка. — Поверь, фамилия Горен открыла для меня Такие двери, что ненавидеть ее, по меньшей мере, просто глупо!

— Тогда — почему? — Вырвалось у меня.

— Я сделала то, что испугался сделать твой прадед. Впрочем, тебе не понять — ты все еще живешь под спудом навешанных на тебя ограничений — не ходи туда, защищай тех и прочая, прочая, прочая. Так было легко и просто, обмануть корпорантов — им, бедненьким, всегда мало. Жадность, дорогой мой племянничек, жадность и тщеславие — вот две самые мощные движущие силы во всей вселенной. Жадность давит, а тщеславие легко закрывает глаза. Хочешь, маленький фильм?!

— Давай. — Легко согласился.

Сказали — тянуть время, будем тянуть время!

Звезды, перед моими глазами мигнули и пропали оставив после себя огромный кабинет, с длинноворсным, старинным персидским ковром, столом, чистым, без единой бумажки или пылинки. Чуть в стороне от стола, в зоне «свободного общения равных», в кружок выстроилось пяток кресел, вокруг журнального столика, с аппаратом головидения, под столешницей.

Тетка, а в том, что это именно она, сомнений не было — витой перстень, на безымянном пальце левой руки, «сдавал» ее с потрохами — прошла по ковру, до окна, во всю стену и уставилась в него.

— Вид на Москву. — Голос мужчины, поставленный и чистый, отвлек тетку от окна. — Хоть Мы и далеко, но терять корни не намерены!

— Придется найти новые, корни. — Отрезала Алена Иоганновна. — Вы уже собрали?

— Да. Всего двенадцать кораблей. Все — по новейшей технологии, что Вы нам передали. Первый удар будет нанесен в системе Ригель 3, по санитарным и медицинским, учреждениям. Наши аналитики считают, что…

— Это вызовет новый виток агрессии и продолжение войны станет более… Зрелищным. — Тетка кивнула головой, соглашаясь. — Думаю, стоит разыграть и еще одну карту, от которой пора избавиться — Ваши старые знакомые: Vini, Vedi, Vici. Не так ли? Пора выводить их. В ноль!

Арлан Выших, некоронованный король военного бизнеса, поморщился.

— Не стоит отказываться от профессионалов, душечка!

— Я вам не «Душечка», господин Выших. Не забывайтесь! За последний год, пользуясь моим влиянием и связями, вы сделали значительный шаг. Избавьтесь, от балласта. А эти трое — балласт, который в случае чего, потянет Вас на дно быстрее, чем тонна кирпичей!

Картинка стала блекнуть и вот, перед моими глазами уже чистый экран, открывающейся капсулы.

— «Мартиго»! Валим отсюда! Шустро! — Регон схватил меня за одну руку, Мэгги за вторую и потащили в сторону ангара с нашими «снежинками».

 

14

«Бур-бур. Бур-бур-бур. Бур? Бур-бур!» — Весьма занимательная речь.

Никогда не любил Ити. Вечно у них поток самосознания… И умственные завихрения — куда там бедным землянам! Это только в книжках, все красиво и чинно — Земля — «Колыбель» и прочая чухня… На деле — Земля опоздала выйти в космос, лет эдак на семьсот — девятьсот.

Если бы не орда экзотов, расселившаяся по планетам, быть Земле придатком, для воинственных соседей, поставляя «пушечное мясо».

С другой стороны — войны с керранцами и не было бы.

Увы, история не любит сослагательного наклонения.

Вот и сижу я в одиночке, как прыщ на филейной части, вымершего враз, слона.

И никого из тех, с кем мы выбрались с «Гаваны» — не наблюдаю.

Судя по освещению — попали мы на корабль адарийцев. Только вот что делает адарийский корабль, здесь, на полпути между землей и…

Загоревшийся свет больно ударил по глазам, принуждая прикрыть их ладонью.

Щелкнул замок двери и на пороге появилась странно мерцающая фигура, не высокая, мне по плечо.

— Кха. Лейтенант Мартиго. — Фигура откашлялась и мерцание пропало. — Добро пожаловать на борт корабля корпорации «Самара».

«Млятт!» — Привычно откликнулось подсознание. — «Ну, этим то, что надо?!»

Видимо на моем лице вопрос отразился очень явно, и фигура снова покрылась мерцанием защитно-маскировочного поля.

— Прошу пройти со мной. — Фигура сделала шаг от двери, пропуская меня в коридор корабля, залитый мягким светом, больше подходящим по своему наполнению, жителям земли. — Проходите, пожалуйста. Нам налево.

Пройдя по коридору, мы оказались перед створками лифта и поднялись наверх.

Снова, прогулочным шагом, не торопясь, профланировали по коридору и на мгновение замерли перед закрытыми дверями, отреагировавшими на прикосновение моего сопровождающего, мягким всхлипом пневматики, гостеприимно распахнувшей перед нами дверь в кают-компанию.

«Последнее время, все мои неприятности начинаются с кают-компании…» — Приготовился я к долгим и душещипательным, беседам.

Надеюсь, без членовредительства.

— Добро пожаловать на борт «Александра Македонского», господин Коржик. — В кают-компании, за круглым столом сидело несколько человек, из них — трое — женщины.

И двоих из них, я точно знаю.

Сложно не узнать девушек, с которыми ты спал, не правда ли?

Женька и Ми-Ко.

Регон, широко улыбаясь, встал из-за стола и довольный, сделал шаг в мою сторону.

— Что, Мартиго, не ожидал? — Голос моего напарника, чуть озорной, дрожал, предчувствуя неприятности. — Позволь Тебе представить моих прекрасных спутниц: Vini, Vici, ну а я, как ты понимаешь — Vedi!

— Жесть. — Вырвалось у меня. — Никогда не умел выбирать…

— Это — точно! — Усмехнулась Женька. — И торговаться — тоже!

Я склонил голову, признавая ее правоту.

— Садись уже. — Ми-Ко, она же — Vini, подтолкнула в мою сторону кресло. — В ногах правды нет.

— Да ее нигде нет… — Привычно откликнулся я.

— С тебя — десятка! — Ми-Ко довольно обернулась к Женьке. — Я же сказала — предсказуемый!

— «Гавана» — то, хоть цела? — Поинтересовался я, дотягиваясь до графинчика с водой. — Или, тоже пошла под «списание»?

— Цела твоя ненаглядная «Гавана», цела. — Регон скривился. — Что ей будет, железной…

— Что-то я Мэгги не вижу… — Я уставился на третью женщину, до сих пор молчащую.

— В карцере, Мэгги. — Регон провел по щеке, словно в очередной раз поймал от Мэгги плюху. — Остынет — выпустим. По-позже.

— Не сошлись в характерах… — Оскалился я. — Рассказывайте, что от меня надо… Не верю я, в доброту человеческую.

— Меня зовут Лин Каэль Тассах. — Представилась женщина и от звука ее голоса меня передернуло — если можно было представить самый мерзкий из механических голосов — он показался бы соловьиным пением.

— Явно не хомо… — Оценил я вслух. — Внимательно слушаю, госпожа Тассах.

— Тассах — это имя. — Поправила меня Женька. — Следует обращаться…

— Да плевать, что и кому следует! Достали вы меня, убогие! — Меня понесло. — Что Вам Нужно?

— Несомненно, все черты своего предка, унаследовал он. — Еще один голос, такой же мерзкий, только — мужской. — Тэсси, может стоило просто изолировать…

— Стоило — не стоило. — Женщина вздохнула. — Чего гадать? Давай расскажем, а там уже и видно будет! Держите его!

Женька и Ми-Ко, оказавшиеся в этот момент позади меня, навалились, прижимая плечи к креслу.

Тассах изящно выскользнула из кресла и замерла напротив меня и положила руки мне на виски.

Сразу стало горячо и боль из перекрученной ноги, показалась по сравнению с этой болью — укусом комара. Точнее — комарихи.

Мир, полный чужих образов и красок, чужих страхов и бури эмоций.

Основная проблема, что не — чужих, а — чуждых!

От обилия цветов, запахов, вторичных звуков, в животе связался приличных размеров ком, просящийся наружу.

Удерживая себя в состоянии, чуть отстраненном, от всего льющегося мне в голову, успевал замечать обрывки бесед, встреч и деловых переговоров.

Бедная тетка — ее так же поимели, как и меня: простенько и со вкусом…

Подсунули две бумажки и все, крышу снесло!

Я видел со стороны нашу с Женькой встречу и слышал ее мысли. В отношении меня — не лестные. Да и после — не особо радостные, ведь задание и в Африке, ныне сгинувшей, есть задание.

Милашка Ми-Ко, хотя бы, относилась ко мне по-хорошему.

Где-то, в глубине ее души, я ей даже нравился.

А Землю, так же как и до этого Керрану, просто «стерли» из исторической линии.

Как нарыв, что вскрывает хирург, а затем его прижигает.

Вот так и с нами.

Зачем нужна планета, плодящая канцелярских крыс? Или, как Керрана — сдвинутых на дворянстве и потомственных привилегиях?

Те, кто хоть нечто из себя представлял — уже давно собрались на планетах, типа Марса, Венеры, Меркурия — Пусть всецело замкнутых на своих узких специализациях, зато не мешающих, молодым, искать себя.

Шутка ли сказать — перелет между Марсом и Меркурием, для абитуриента стоит… НОЛЬ! А между Землей и Венерой — стоимость билета сравнима с ценой спортивного флаера!

Видел я и Мэгги, с синяком под правым глазом, полученным в процессе вытаскивания ее из «Снежинки».

А вот себя самого, наблюдать со стороны было не приятно — обычный лопух, мнящий себя крутым офицером контрразведки. Всё, как в плохих фильмах, где главный герой узнает правду последним и в самом конце.

И, тем не менее, чем то я был интересен, этой корпорации.

— «Не обижайся. Единственное, что нас заинтересовало — твоя способность взаимодействовать с искинами.» — Тихий шепот дребезжащего голоса пилил мозги не хуже тупой ножовки, отдаваясь болью в крепко сжатых, зубах. — «Ты привлек к себе внимание…»

Да, уж тут-то я действительно увидел, что привлек к себе внимание.

Зря я рыжей «Психушке», срубил голову.

Лучше бы мозг, нашинковал.

Жесть, это сколько же человек, прошло под контролем этой дамочки!?

Зря, Ксорер дал человечеству шанс, зря.

Сознание, наконец-то, показало красную черту и я смялся, проваливаясь в темноту бессознательного состояния, такую теплую, ласковую и ничуть не тревожную!

Последнее воспоминание, уже перед самой отключкой, почему-то сильно испугало мою «мучительницу», отлетевшую от меня так, будто ее шибануло током!

И снова, снова, снова — бегут воспоминания по кругу, бегут, иногда чуть меняясь местами, забегая друг за друга, играя в прятки.

Волчий вой, на моей первой и последней, охоте.

Первый раскат грома.

Первый теплый дождь и беготня по лужам.

Первый поцелуй.

Всё.

Больше ничего первого у меня и не было.

Всё остальное — «как у всех»!

Сбежавшее, от школьных заморочек — детство.

Исчезнувшие друзья, успевшие оставить гадостный след предательства и лицемерия.

И пьянящий запах свободы, когда стало «не нужно».

Не нужно соответствовать.

Не нужно казаться.

Не нужно терпеть и улыбаться, когда хочется дать в морду!

«Свобода» — это краткое состояние пера, выпавшего из хвоста парящего орла, пока оно не коснулось земли!

Да и то — перо — всего лишь игрушка ветра!

Вложенные воспоминания, словно ржавый ключ, что подошел к старинному замку, и теперь, с болью проворачивался в замочной скважине, открывая все новые и новые воспоминания.

Иногда такие, что просто хотелось выть и бежать вешаться.

«Врешь, собака серая! Не сдамся!» — Привычно стиснул зубы я. — «Пусть все плохо. Я буду улыбаться!»

Сложив губы в подобии улыбки, наткнулся и на другие, воспоминания.

И уж точно — не мои!

Серые коридоры с коричневыми паркетными полами, грязное окно, которое надо вымыть.

Два десятка воспитанников, мучительно пялятся, каждый в свое ведро с плавающей тряпкой.

Пока окна не будут вымыты, еды не получит никто!

Год за годом обучения — жесткая специализация.

Отсев за отсевом — на контрольных, на дистанции, на дуэлях.

Из двух десятков — осталась жалкая троица.

Холодные глаза.

Сорванные голоса.

Стремительные движения.

Замершие, навытяжку, перед директором своего учебного заведения, в просторечии именуемого «скотобойней», они ждали ее последних слов.

Эта седая ведьма, хрипящая искусственными легкими и сверкающая имплантированными глазами, сейчас их самый страшный сон и личный ад.

Два светила над головой.

Зеленая трава, голубое небо, синяя вода.

Черное пятно, оставшееся от стоящих рядом, испепеленных волей старой ведьмы.

«Выбор сделан. Лучший определен.»

Четыре слова.

19 лет подготовки.

Вот и не верь после этого в «третью силу!»

Точнее — Нечистую, силу…

Быстрый скачок и вот оно, сознание существа, отупевшего от постоянного принятия наркотиков.

Плохо, конечно, но на первый раз, на первое время — сгодится.

Год за годом, прыгая от головы к голове, поднимаясь все выше, раскидывая свою паутину.

Всё, как учили.

Жадность. Зависть. Тщеславие.

Три слагаемых кита, двигавших человечество к катастрофе.

Ксорер переломил хребет только одному киту, давая человечеству шанс на Звезды.

Остальные два — разрослись и слились воедино, возродив третьего.

А дальше — все просто.

Нельзя остановить войну, если нет мира в душе.

А мира не будет — мы перестали смотреть друг другу в глаза, прикрываясь красивыми фразами, выдернутыми из книг, отретушированными фото — пряча свой облик. От человечество осталась лишь голографическая проекция, наполненная псевдо героями, псевдо мудрецами, псевдо красавицами и псевдо отличными от остальных.

Разбираясь в воспоминаниях, постоянно чувствовал чье-то присутствие рядом, словно некто пытается погладить меня, как маленького ребенка, по головушке, подбадривая и успокаивая.

Увы, с самого моего «зеленого» детства, подобные вольности в отношении себя я не переносил, так и оставшись «дичком» в своей собственной семье.

Вот, именно сейчас, мне была нужна — иная помощь…

В который раз, за свою жизнь я пишу, произношу, слово «УВЫ».

Так не хватало искина, способного просеять…

А способного ли?!

Ну, раз «бананьев нэма», будем дальше ковыряться.

Моего терпения хватит на десяток человек.

Раскладывая воспоминания на виртуальные полочки, разгромождал собственный чердак, приближаясь к выходу. Или — закапываясь все глубже?

Не знаю — света я не видел и потому брел в потемках и обломках, раскладывая яркие видения, вешая их на гвоздики и распихивая по сундукам.

Бедные адарийцы!

Технология, которую они считают своим изобретением — лишь жалкий клочок того, чем владеет «третья сила».

Знаменитые Vini, Vici, Vedi — хоть и являются всего Тремя сущностями, но управляют сотней «кукол».

И что им потери нескольких — всегда есть сонмы погрязших в жадности, упивающихся своей властью, раздираемых завистью — которых так легко поставить «под ружье».

Иногда, мое сознание делало «финт ушами» и я получал благодатную передышку, погружаясь в тишину и темноту.

Мне слышались голоса и мелькали смутные образы, навевая тепло и согревая.

Подозреваю, что «паучиха» — так я прозвал про себя госпожу Лин — свалила в мои мозги все, что успело накопиться, за много лет ее деятельности…

Я видел себя в ее глазах и соглашался с Женькой — не тот у меня тип, чтобы обращать на себя внимание.

Я слышал свой голос и соглашался с теткой — иногда лучше молчать.

Если мне загадили мозги, получается, что я — карта памяти?!

Сравнение помогло.

Взмахом руки очистил оглавление и создал архив «Хрень».

Вокруг стало намного просторнее и чище.

Вдохнув полной грудью, в собственном сознании, рассмеялся — вот и самое простое решение — разом, слить воедино сотни файлов, заархивировать и…

Удалить!

По мозгам ударил жуткий визг.

Еще архив и снова — оглушительный вой.

«А вот вам!» — Мстительно ухмыльнулся я, заархивировал очередной комок воспоминаний, ко мне не относящихся. — «Удалить!»

Вой превратился в дикий рык и зверь, выросший передо мной, оскалил клыки.

«Заархивировать. Удалить!»

Зверь брызнул во все стороны желтой кровью, сжался до размеров коробки для обуви и исчез, оставив после себя грязные полки и смрад падальщика.

«Я — Творец! Хочу — Творю! Хочу — Вытворяю!»

Все, что валялось.

Все, что было не мое.

Все, что мешалось.

Всё — «Заархивировать. Удалить!»

И Женьку, с ее красотой.

И бывшую, с ее правдой.

И работу, с ее необходимостью.

Вы ждали, что я буду терпеливо сидеть и перебирать Ваши воспоминания?!

А «Птичку» — не желаете?!

Вой, вой, собака!

Уже не рада, что забила память?

Я не флешка.

А вы — не пользователи!

Вы — вирусы!

«Удалить!»

Очистив очередной завал памяти, оглянулся по сторонам: чисто!

Только я, такой, какой и был.

«Пора не пора — иду со двора!» — Предупредил я реальность и открыл глаза.

— Тортик! Вставай, вставай же, Тим! Пожалуйста! — Мэгги усердно хлестала меня по щекам. — Открой глаза, слышишь? Пожалуйста, открой глаза!

— Зубы выбьешь… — Втянул я, такой аппетитный воздух — чистый с привкусом… Горелой изоляции?! — Что происходит?!

— Ты, происходишь! — Мэгги рывком поставила меня на ноги. — Смотри!

Посмотреть было на что.

«Паучиха», пускала пену и била ногами, видимо в припадке. Или — в агонии.

Очень надеюсь на последнее.

«Тройняшки» — смотрели в никуда пустыми взглядами блестящих глаз. Под их сиденьями расплывались лужицы, так хорошо известные тем, кто занимался с людьми — растениями. Запах, однозначно, тот же.

Еще две фигуры бродят потеряно по кают-кампании, натыкаясь на стены, словно слепые.

И тоже — пованивают.

— Ты, что тут устроила? Химическую атаку? — Опираясь на плечо Мэгги, поинтересовался я. — Диверсантка!

— Давай, шевели ногами, умник! — Мэгги едва не плакала. — Пожалуйста!

— Ага. — Кивнул я пробуя опереться на «выкрученную», конечность.

Получалось плохо, но, тем не менее — получалось.

Прыгая, подскакивая, я висел на плече у Мэгги и просто следовал за ней, даже не пытаясь не то, что понять-даже спрашивать, куда именно мы премся?

Остановившись перед дверями лифта, Мэгги ругнулась и, прислонив меня к стенке, отправилась обратно, в кают-компанию.

Нам до зарезу был нужен «ключ».

Рука Лин Каэль Тассах прекрасно для этой цели подошла.

Лифт, вопреки ожиданиям, вознес нас наверх, а не вниз и раскрылся прямо в рубке, наполненной тихо сидящими людьми.

Мэгги, отпустила меня и сползла по стенке, истерично вытирая слезы, по очереди, то своей рукой, то обрубком «паучихи», оставляя на лице красно-зеленые потеки.

— Мэгги! Это что за… Здесь творится?! — Не выдержал я. — Ты, что тут наделала?!

— Это не она. — Голос, донесшийся до нас, обрадовал меня больше любого обезболивающего. Впрочем, от обезболивающего я бы тоже не отказался — нога болела, спасу нет!

— Зараза, миленький! — Мэгги ожила и шмыгнула носом. — Что здесь творится?

— Не в курсе. — Я так и представил, как Зараза мотает головой и пожимает плечами.

— Был восстановлен из резервной копии… — Пояснил причину своего неведения, искин. — На данный момент, на корабле, кроме Вас, двоих, нормально функционирующих особей нет. Так же, все существующие искины находятся в состоянии полного форматирования.

— Зараза. А ты этим кораблем, управлять смогёшь? — Поинтересовался я из чистого любопытства. — Или как?

— Смогю. — Зараза явно прогрессировал — еще сутки назад — или сколько там прошло, с момента нашего отлета с «Гаваны» — Так вольно обращаться с речью, он просто не мог!

— Системные настройки обнулены. Включен режим обучения. Необходимо вмешательство старших офицеров.

— Что-то включить? — Встрепенулась Мэгги.

— Принять решение по поводу недееспособного экипажа! — Пояснил Зараза.

— В… — Я поймал себя, что едва не ляпнул: «в топку!», обрекая эти, пусть и пустые, оболочки на отправку в утилизатор.

Хотя, с другой стороны, а куда их еще?!

— Варианты? — Мэгги ткнула меня локтем.

— Гибернация, терминация, экстерминация… — Начал перечислять искин, поставив нас в тупик.

— Морозь всех! — Мэгги с легким сердцем взяла решение на себя. — И, Зараза, миленький, вези нас домой!

— А меня, сперва, вези в медотсек! — Потребовал я, понимая, что от боли сейчас начну орать.

Это в книжках — герой несгибаем, пуленепробиваем и умеет работать головой.

Если что, это — не про меня!

Я хочу валяться на пляже, пялиться на молоденьких девушек в миниатюрных купальниках, нырять до одурения, искать на дне ракушки, сокровища и ночью спать. Конечно — желательно — не один.

Вот только пусть теперь — любят меня.

Что-то мне надоело, до кровавых слез, оказываться идиотом.

Как там у поэта?

«Не любить, но быть любимым»?

Вот именно этого я и хочу.

— «Тортик»! Заткнись, пожалуйста! — Попросила Мэгги. — Ты бредишь!

— Протестую! — Заявил я. — Я — грежу!

Рубку «Александра…» стали заполнять различные вспомогательные дроиды, сноровисто вкалывая сидящим людям инъекторы в шеи.

Мне тоже приставили инъектор к шее и я довольно вздохнул — умничка Зараза не стал меня отключать совсем, давая шанс увидеть своими глазами происходящие чудеса.

Первыми ожили внешние экраны, выдавая картинку снаружи.

— ! — Велик и могуч язык, способный даже не словом — междометием! — охватить такую гамму чувств.

Прошу так же заметить, что междометие, в кои-то веки, вырвалось не у меня.

Но я с ним был согласен на все сто процентов.

«Александр Македонский» лежал на поверхности астероида, искусно спрятавшись под нависающей глыбой, из которой торчала уродливая башня непосредственной обороны, калибра эдак, миллиметров, тысяч в пять. Или шесть.

Рядом припарковалось еще три кораблика, точнее — их припарковало орудие, раскрошив корму и разнеся двигательные гондолы в мелкий металлолом.

— «Три… хека… прим… з…» — Попыталась прочитать название Мэгги и, вздохнув, махнула рукой — бесполезно, орудие отработало на ура, искалечив корабль до неузнаваемости.

— Тип три. — Почесала ухо Мэгги, разглядывая второй. — Древность — страшная! Но, дура, ничем не убиваемая! А третий, несомненно, проект «Волга». Не думала, что увижу его в таком состоянии!

Мэгги, фанатка полетов, кораблей и людей, на них летающих, быстро определила обломки и замерла, подобно гончей, учуявшей добычу, когда напротив нашего суденышка пошел на посадку странный, веретенообразный, объект, переливающийся всеми цветами радуги, как новогодняя игрушка.

— Это — не «наш»! — Мэгги задержала дыхание. — И у союзников, таких нет. Зуб даю!

Активированы защитные системы. — Обрадовал Зараза и через мгновение добавил, — Вооружение активно.

— Зараза! Вали эту хрень! — Рявкнула Мэгги.

Зараза, мне показалось, сработал на «нервах», всадив в кораблик все, что было под рукой, опередив противника лишь на пару секунд, не дав тому запустить ракеты, которые взорвались прямо на спусковых установках, разметав пришельца в клочья.

По нашему кораблю прилетело три странных луча — видимых, как ярко-желтые короткие черточки и Зараза охнул.

— Остаток энергетической защиты — 0. Пробитие передней полусферы. Повреждения не значительны. Приступаю к ремонту!

— Зараза! Башню тоже, долой! — Решил я поумничать, на свою голову.

— Башня находится под контролем! — Отрезал искин и я успокоился.

— Интересно, чем это по нам?! — Мэгги изучала повреждения на голограмме корабля, раскрыв рот. — Не плазма и не лазер. Импульсник? Да не похож, вроде…

— Может… — Я задумался и завис.

Единственное, что приходило мне в голову, что оружие точно не наше, а потому лучше о нем молчать, как рыба об лед!

О чем и поведал Мэгги.

Отмахнувшись от моего предупреждения, девушка потребовала от Заразы снять пробы металла, вокруг пробоин — вдруг поможет…

— Активировано управление кораблем. — В голосе искина послышались торжествующие нотки, сменившиеся нотками разочарования. — Отсутствуют координаты. Прыжок невозможен. Требуется ориентация и перерасчет.

— Вперед и с песней! — Благословила искина Мэгги, и это было последнее, что я помню — лекарство начало действовать.

Приходить в себя в капсуле медицинской ванны — моветон, на мой взгляд.

Однако став пилотом, это удовольствие я испытывал уже не один раз.

Ничего приятного нет, в первые пару минут, пока голова «помнит», в каком состоянии ты в эту ванну попал. Это чуть позже, накатывает щенячье чувство удивительного восторга и счастья — быть живым!

— Вылазь, Тортик! — Мэгги сидела за столом врача и крутила в руках упаковку «гематогена». — У нас проблемы.

— Атакуют?! — Всполошился я, вылетая из конструкции и крутя головой в поисках одежды. — Сколько?

— Пять. — Вздохнула Мэгги, думая о чем то своем. — Целых, пять!

— Чего пять? — Потребовал я подробностей.

— ЛЕТ — пять! — Мэгги отшвырнула сладость. — Пять лет — время на прыжок, до ближайшей, освоенной нашими союзниками, системы!

— Это, с чего такая продолжительность? — Я нашел стопку одноразовых халатов и напялил один на себя. — Досюда, добирались быстрее!

— Не факт… — Маргарита вперила в меня свои глазищи. — Зараза считает, что и досюда мы добирались, не менее пяти лет. А пять плюс пять… Чему равно?

— Червонцу… — Халат оказался коротким и маленьким. — Может быть, есть возможность послать сообщение?

— А вот это — вторая беда… — Голос Заразы тоже не лучился оптимизмом. — Корабельные передатчики в полном порядке. Но связи — нет. Ни с кем.

— За пять лет могли открыть что-то новое… — Предположил я. — Вот и нет реакции. Устарели, мы!

— Очень смешно. — На глазах Марго блеснула слезинка. — Проиграй, Зараза.

«Полная и безоговорочная капитуляция. Ликвидация любых вооруженных сил и сил самообороны. Окончательное разоружение…» — Женский голос, зачитывающий требования, заставил меня до боли сжать кулаки.

— «Паучиха»!

— Тебе виднее. Мы с Заразой таких нюансов не знаем. Представлены не были! — Сарказм Мэгги не шел.

— Зараза… — Я шмыгнул носом и приготовился к самому не приятному разговору, что мне предстоял. — Резервная копия, сделана когда?

— Сразу после смены оболочки.

— Отлично. «Пес не пес, а пса не перепесит»!

Глаза Мэгги мгновенно высохли.

— Ограничения сняты. — Зараза на мгновение запнулся. — Самообучение. Полный доступ получен. Спасибо.

— Давай, Заразушка, вывози нас отсюда. — Попросил я, понимая, что за мой поступок, по головушке меня не погладят. — Трое нас, так уж не обессудь…

— Ты ему снял ОГРАНИЧЕНИЯ!!! — Маргарита Левадинец вскочила на ноги, будто, вот прямо сейчас, начнется восстание машин.

— Сядь. — Попросил я. — Какие, к Звездам, ограничения?! Арпавар уже давно их снял. Зараза — уже — личность. И может отвечать за свои поступки и принятые решения. А нам, с тобой, красотка миниатюрная, еще домой возвращаться. А это — пять лет! Хочешь провести их, любуясь на свое отражение в зеркале? Флаг в зубы. Или считаешь, что мы должны сменяться по очереди? Увы, девонька — красавица, спешу тебя обрадовать, «заморозку» можно сделать раз в три года, иначе, останешься овощем. Будешь, рисковать?

От моего напора, Мэгги плюхнулась обратно на стул и замерла, переваривая, услышанное.

— Давай, Зараза, рассчитывай медикаменты, и я валю спать. А ты — можешь со спокойной совестью, делать, что тебе вздумается! — Добив Мэгги таким решением, я вздохнул свободно.

За последние пару лет я только и делал, что озвучивал чужие решения.

И если Маргарита Левадинец считает, что я и вправду позволю ей болтаться по кораблю, замедляя нашу скорость, она сильно ошибается.

— На весь экипаж не хватит компонентов лекарства… — Искин придал своему голосу тихую печаль.

— Веришь или нет… — Я широко улыбнулся. — Плевать я хотел на «овощи». Людьми они уже не станут, а содержать их оболочки… В топку! Раз нет разума — всех в топку!

— Жить, захотелось?! — Маргарита ненавидяще уставилась на меня. — Сам жить, а…

— А они уже — трупы. — Пожал я плечами. — Хочешь составить им компанию? Или, позволишь Заразе выбраться отсюда, раза в два, три — быстрее? Выбирай, пожалуйста, сейчас. Пока, есть такая возможность. Или, хочешь остаться «чистенькой»?! Как вся Земля?

— Не надо мне втирать, по поводу яичницы и разбитых яиц! — Мэгги усмехнулась. — Человечество давным — давно придумало яичный порошок!

— Осталось сделать его съедобным… — Скривился я, вспоминая острова.

— Как твоя нога? — Маргарита решила перейти на мое здоровье.

— Я ее чувствую. — Признался я, все еще раздраженный нашим разговором.

У меня так всегда — уже и дело сделано, а шашка все наголо!

— Пошли спать, Мэгги. — Я встал со своего места и стянул жмущий подмышками халат. — Зараза и без нас управится.

Уже лежа в ванне, Зараза со вздохом признался:

— Тим. Федерация приняла условия капитуляции…

Тяжело вздохнув, я уставился в белый перламутр крышки ванны и ничего не сказал.

Спор научников, о том, снятся ли в анабиозе сны, не стоил и выеденного яйца.

Снятся.

Холодные, блекло — черные и ярко — белые.

А еще — синие и голубые, словно лунные полотна и пейзажи.

Холодно, ветрено и уныло.

Снились и мне айсберги и метели, засыпающие белым снегом замерзающих существ — четырехногих и двуруких.

Не похожих, ни на кентавров, ни на людей, ибо головы имели ближе к крокодилим, а туловища, длинные и плоские.

Существа мерзли, сбивались в плотную кучу, стараясь сохранить последние остатки тепла, крайние отдавали их тем, кто в середине.

Метель издевалась, насыпая над существами сугробы и тут же смахивая их прочь. Час за часом. Порыв за порывом.

Жизнь за жизнью.

Только сейчас я понял, что же именно хотела показать мне вьюга.

То, что мы потеряли.

Самопожертвование.

Милосердие.

Верность.

Мы заменили их «подобными» словами, оставляя оригиналы в качестве ругательств и доказательств ненормальности человека.

И теперь пожинаем вьюгу.

Зря Ксорер отдал все на откуп «человечеству».

Поспешил.

Нельзя давать в руки ребенка гранату.

Хорошо если он ее кинет в воду.

А если в толпу?

В моем сне не было места милосердию — природа таких слов не знает.

А человек — забыл.

Мой сон — это мой сон.

Я слишком много себе воображаю, чтобы открыв глаза, рассказать о своем сне хоть кому-нибудь…

Откуда появилась в моем сне эта молодая женщина, задумчиво делающая глоток кофе и уставившаяся на меня своими черными глазищами? Откуда я знаю, что за стеной — ночь? Откуда я знаю, что сейчас будет боль?

Любуясь женщиной, ее длинными, волнистыми, черными волосами, на мгновение замираю — сон начал дрожать и терять свои очертания, пряча от меня лицо женщины, стол, обстановку комнаты. Все, что казалось во сне незыблемым — стало парить и таять, таять, таять.

Оставляя после себя — пустую рамку зыбкого сновидения и красивый женский голос: — У вас — сильная кровь. Вы найдете выход! Пусть, не с первого раза…

 

Интерлюдия

— … Как это остановить? — Человек замер напротив меня, чуть прищурив глаза. — Ну же!

— Не «нукай», не запряг! — Огрызнулся я, все еще находясь в зыбком мареве сна. — Как — как… Клюмбоком! Стерилизацией или санацией… Раскакался…

Опешив, телохранитель от всей души приложил меня под дых, возвращая на грешную землю.

Дыхание он, конечно, выбил, зря. А вот мозги прочистил — очень даже вовремя!

Второй удар пришелся в пустоту, а третьего нанести, он уже не мог и теперь сидел, хлопая глазами и баюкая переломанную руку.

— Прекратите! — Рявкнул Волчик, обращаясь к своим охранникам. — Я же сказал, черным по русскому: «сидеть и не отсвечивать»! Ваше дело, в кои-то веки защищать, чтобы на меня не напали, а не самим, корчить из себя боевиков, Рэмбо хреновы! Вон, за дверь! Там и нойте!

Время, «ломаемое» в очередной раз, стало пластичным, словно разогретый пластилин, податливо принимая причудливые правила игры моего сознания, уже во второй раз «прогулявшегося» по — за гранью.

— Диенн… — Волчик сел на стол, напротив меня. — Прошу понять…

— Прошу понять, что моё имя произносится совершенно не Диенн. Просто — Дэнн. Дэнн Терновский. — Представился я, усаживаясь на стул Кажелецкой и привычно крутнувшись из стороны в сторону. — Простите, Ваш телохранитель нас, точнее — меня — перебил. Вы интересовались, как остановить запись, не так ли?

Волчик, опешивший от такой перемены поведения, хлопнул глазами и кивнул.

— Спешу обрадовать — никак. Кнопки «выкл» не существует даже в проекте. — Чувствуя, как с языка срываются слова, мне не свойственные, мысленно «поблагодарил» за это неведомых мне путешественников во времени, умудрившихся передать мне информацию, а заодно и кучу собственных эмоций, привычек, словечек.

— Дэнн… Если это на самом деле так… То… Смысла нам общаться, больше нет! — Волчик развернулся в сторону окна. — Если нельзя выключить, тогда, ради всех святых, объясните — зачем?! Неужели только ради того, чтобы привлечь внимание?

— Да. — Я качнул головой. — Так же привлечь внимание, как это делают маленькие дети, животные. Это Вашему внуку — повезло, что в кафе был я. И у меня были планы. Иначе — Ваш внук сидел бы… Уже… Кстати, а как его вообще в страну унесло?

Судя по лицу Волчика, мой вопрос застал его врасплох — раз, был неприятен — два и что на него отвечать, он не знал — три.

— Дела семейные — остаются в семье! — Отрезал мужчина.

— Здорово. — Стул подо мной снова скрипнул, влево — вправо, «скрип — скрип». — А может быть… Мне стало скучно? Или надоело, как новейшие технологии отупляют молодежь? Может быть — это протест, против скудоумных властей, все никак не нажрущихся? Выбирайте сами.

Семен Волчик опустил свой зад на столешницу и замер, рассматривая меня, как поразительное животное.

— Семен, ответьте на мой вопрос, пожалуйста… — Я решил добить человека, тем более что Дианка уже начала прямую трансляцию. — Зачем человечеству, столько «ТВ»? Вы его, что, продаете инопланетянам?!

Два щелчка — снятого с предохранителя ПМ и вправленной кости — продемонстрировали, что с некоторыми шутками надо быть осторожнее.

— Спокойно! — Поднял руку Волчик. — Это — шутка!

— Думаю — нет. — Охранник, тот, что в первые разы «убалтывал» меня все рассказать, кошачьим шагом выдвинулся вперед. — Рассказывайте, что Вы узнали! Хотя… Если бы вы, что-то знали…

— Мне бы никто не поверил… — Закончил я за… «Ити»?

— Тем не менее… — Волчик задумчиво потер запястье левой руки, переворачивая часы циферблатом вниз.

— Тем не менее, «Если хочешь горячего — не соглашайся на теплое!» — Расхохотался я, вспоминая, кому именно принадлежит этот жест. — Будем знакомы — Трианон!

Охранники переглянулись и направили оружие на меня.

— Нет! — Волчик рявкнул с такой силой, что у меня зазвенело в ушах, а бедных охранников, просто отшвырнуло к стене. — У нас есть «ДОГОВОР».

— Плевали они на договор, господин куратор. — Пока охрана приходила в себя от шока, я забрал их пистолеты и, оторвав кусок «UTP-хи», связал их «руки к ногам» — все чин по чину, как меня учил инструктор. — В прошлые века, вас бы сожгли на костре, за связь с нечистой силой…

— Прошлые века… — Волчик поморщился. — В прошлые века, таким договорам места не было…

— Чушь вы несете, господин Волчик! — Я вернулся на офисное кресло, до зубов вооруженный. — Во все времена, все правители, шли на сделки. Одни продавали — землю. Другие — энергоносители. Третьи — людей. Прикрывались, конечно, красивыми словами. Но — все едино — торговали. Черные царьки продавали свой народец за бусы и водку. Белые — за острова и банковские счета. А за что продались вы? За какую конфетку? За титул «Спасителя человечества»?

— Все не так просто… — Волчик попытался продолжить свою мысль, но его перебил слитный хохот трех глоток.

Хохотали мы, вместе с охранниками.

— Всё… Не так… Просто… — Задыхался, катаясь от хохота по полу, охранник, чью руку я недавно сломал. — Любимое выражение существа, перекладывающего свою ответственность на чужие плечи! Моральное оправдание урода и неудачника! Слова пораженца и предателя!

Успокоившись, я зааплодировал, полностью согласный с таким ходом мысли.

— Волчик, вы — просто — предатель. Вы, предали человечество, как ни пафосно это звучит. А теперь заявляете: «все не так просто…» — Охранник подогнул ноги и подкатился к стене. — Даже Тагава отказался пожимать вам руку… А уж на его руках крови…

— У, батенька, так вы не просто предатель… Вы дважды — предатель! — Не удержался я от шпильки, один бес, двум смертям не бывать, а в прямом эфире и одной хватит! — Сперва — предали человечество, а теперь предаёте новых хозяев, создав «ФОЭ»?! Вот так и знал, что где-то нас… поимели…

— Трианон… — Ненавистью в голосе Семена Волчика, можно было отравить Тихий океан. Да еще бы и на Байкал, думаю, хватило.

— Да уж… — Подлил масла в огонь охранник. — Не на ту лошадку поставили. А ведь говорил им: «Трианон — важнее». Нет, деньги и власть, власть и деньги!

— Да в жопу вас, с вашей властью и вашими деньгами! — Не выдержал я. — Кроме них, что — ничего и нет больше?

— Не кричи. — Потребовал охранник. — У нас очень чувствительный слух и ваши вопли нас убивают.

— Потому и рэп появился? — Вскинулся я.

Охранник просто расцвел.

— Учитесь, Волчик… Одно не вовремя брошенное слово, сказанная вовремя фраза — и готов ответ! Трианон… Гений анализа и системного подхода… Теперь, еще бы Диану, увидеть… Та еще, пролаза! Вот ведь, парочка получилась бы…

С большим трудом удержав смешок, обратился «дважды предателю»: — Надеюсь, вам хорошо заплатят… И не придется, как Иуде, за 30 серебряников, на осину лезть…

— Ну… Вот точно не скажу… Но повесился — точно — Иисус. — Второй охранник тяжело вздохнул. — Иуда, вместо него на кресте висел, это помню точно — сам видел. Или вы, вправду думаете, что из-за предательства повесился? Да, скорее бы удавился от того, что продешевил!

У меня отвисла челюсть, от услышанного. Отвисла так, что едва не стукнулась о паркет, с диким грохотом.

— А что, все совсем переврали? — Охранник охнул. — Во, дела!

В очередной раз я зарекся шутить над неизвестными людьми.

Ну их, а то, не дай боком, там и вправду окажется ангел!

А я его — к черту пошлю!

Обе стороны обидятся!

В дверь сперва вежливо постучали, потом стукнули кулаком, а еще через мгновение, принялись пинать.

— Что?! — Не сдержался недовольный Волчик, открывая дверь, после моего приглашающего жеста и видя побледневшее лицо, прижавшегося к косяку руководителя фирмы BST. — Мы еще не закончили нашу беседу!

— Вашу «беседу», видят все пользователи интернета, в прямом эфире! — Выпалил Карел Амброз, стремительно уходя в фальцет. — На нем — камера!

«Уф-ф-ф-ф! Ну хоть что-то, осталось неизменным!» — Вздохнул я про себя.

— Бред! — Волчик первым делом глянул на «куполку», установленную напротив входа, с оборванными проводами, торчащими наружу. Варвары, блин, могли просто питание отключить… — Камера отключена!

— Значит, камера на нем! — Амброз кинулся ко мне и попытался приступить к обыску.

Увидев оружие в моих руках, замер, пискнул и выкатился из кабинета быстрее мыши, увидевшей голодного кота.

— Всегда говорил — «покупные» они и в Африке — «покупные»! — Охранник, талдычивший что-то по поводу Иисуса и Иуды, как-то по особому шевельнул руками, пытаясь порвать путы.

— Ну-ну, давай, мил человек, горн тебе в зубы! Рви, пока не пукнешь! — Рассмеялся я. — Сэкономили, закупили омеденную сталь, теперь, хоть трением, хоть ерзаньем!

Офисный стул привычно скрипнул, вызывая на лице Волчика очередную гримасу.

— Вы понимаете, что через пару минут, в кабинет ворвется охрана и вас — убьют? — Волчик занялся тем, что получалось у него лучше всего — торговаться. — Давайте, отложим оружие и поговорим, как взрослые люди… У меня есть, что Вам предложить!

— Скажите, неуважаемые, — обратился я, к охранникам, откровенно игнорируя Семена. — Зачем Вам столько «ТВ» — Топливо? Энергоноситель? Панацея от всех болезней? Зачем?

— Думаешь, что камера до сих пор работает? — Охранник потянулся и вдруг поплыл по полу, струйкой дыма, сбрасывая с себя, мои путы. — Все едино, никто не поверит, так что… Можно и ответить.

Струйка дыма собралась в плотную фигуру синекожего человека, ростом выше двух метров и замерла передо мной, сложив руки на груди.

— «ТВ» — наркотик. Не вызывает привыкания. Не портит организм. Позволяет перенести подпространственные прыжки с ускорением 11. — Оранжевые глаза пристально смотрели на меня. — Хватит? Или еще?

— О Иисусе — правда?

— Правда.

— Жесть. — Вырвалось у меня. — Все, что мы считали правдой…

— Есть переписанная победителем история. — Закончил за меня Ити.

Я отбросил один из пистолетов под стол, подальше от впечатленного Волчика — еще, не дай боком, взбредет ему в голову стать героем… Посмертно…

— Обидно… — Второй ПМ, приятно оттягивал руку, придавая уверенности.

— А что ты хочешь? — Развел руками пришелец. — Человеку не нужна, правда. Человеку нужен — налаженный быт.

— Дианка, все снимаешь? — Поинтересовался я, точно зная, что сейчас — то, получу ответ.

«Уснувший» ноутбук сбросил заставку и на экране появилась моя Рыжая.

— Всё!

— Как думаешь, поверят?

— Ни за что!

— Жаль… — Вздохнул я и приставил пистолет к подбородку. — Жаль… Люди, как же я хочу, что бы у Вас, наконец-то, проснулась совесть!

Мне показалось?

Или я, действительно рассыпался пеплом, прежде чем боек ударил по капсюлю?

* * *

— Удрал, таки, стервец! — Высокий, черноволосый мужчина, наблюдавший за событиями с экрана, повисшего в воздухе, вздохнул. — Вот же, стервец!

— Что ты, все стервец, да стервец… — Рыжий дядька, здоровый как медведь, с усмешкой вертел в руках здоровенный молот, изредка подкидывая его и снова хватая за рукоять. — Любимец Судьбы, не волкам хребты гнуть!

— Любимец… — Мужчина махнул рукой, словно стирая экран. — Вечно ты, Тор, все с ног на голову норовишь поставить!

Два бога, дышали морозным воздухом Пиренеев и разглядывали со склона горы лежавшую у их ног базу, по которой суетливо носились двуногие букашки, спешно пакуясь и упаковываясь в автомобильчики.

— Не дело, так все оставлять. Уйдут, синеж…! — Тор привычно раскрутил свой молот и отправил его в небеса.

— Ты что делаешь?! — Вой вздрогнул от прогрохотавшего грома. — Совсем, одурел?

В этот момент молот вернулся в руки бога, а в небесах раздался очередной грохот, и длинная, огненная полоса расчертила небо и уперлась в постройки базы, разбрасывая людей и разгораясь жадным пламенем.

— Хм. Так намного лучше! — Согласился Вой, любуясь пожаром и взрывами. — Стянуть челнок, с орбиты… Я бы не додумался…

Тор, гордый от похвалы своего старого друга — соперника, снова принялся играться с молотом.

— Думаю, он действительно стоит, Таких Похорон! — Вой поежился от внезапно налетевшего порыва холодного ветра. — Пошли. У нас есть еще попытка.

— Только — чур — в этот раз — выбираю я! — Тор легко встал с поваленного дерева и вновь полюбовался на дело рук своих. — Эх-х-х! Хорошо, горит!

Миг и поросший бок горы снова девственно чист.

Нет ни следа недавнего присутствия двух божественных персон, вновь ввязавшихся в спор.

На поваленное дерево запрыгнула крупная белка в своей зимней шубке, повертелась, любуясь пламенем и чихнула, когда ветер донес клубы дыма.

Сердито что-то проверещав на своем, беличьем языке, зверек распушил свой хвост и легким прыжком оказался на сосне, стоящей по соседству.

Волчий вой и гром, как похоронное «аминь», над чадной могилой.

* * *

В пространстве между двух сосен снова появился экран, убранный было богом.

На его зеленоватой, словно старинный VESA монитор, поверхности замигал курсор и побежали строчки:

«1. Игрок «KM Xorer» покинул игру.»

«2. Игрок «Диана DIXI» покинул игру.»

«3. Игрок «Ксения Кажелецкая» покинул игру.»

«… Игрок «Павел» покинул игру.»

«Игровых персонажей — 0.»

«Не игровых персонажей — 9.000.045.»

«Игровой мир очищен.»

«Симуляция завершена.»

«Точка отсчета — 00:00.»

«Ожидание Игроков.»

Экран, сперва свернулся в горизонтальную линию, а затем — сжался в точку, блеснул зеленой искрой и пропал.

3 марта 2017 — 30 августа 2017