— … Он не вернется. Вот увидишь, он нас бросил. — Аша зябко поводила плечами. — Он бросил нас так же легко и просто, как и…

— Заткнись. — Нэт упрямо закусила губу. — Слышишь — заткнись! Пожалуйста, замолчи!

— Нас было четверо! Осталось — двое. Где Георг? Где Санти? Их нет. Он убил их!

Громада пульта управления, растянувшаяся на всю длину огромного зала, множество стрелок, разноцветных огоньков, ручек, тумблеров и прочих специфических предметов, о существовании которых, Нэт, еще не давно, совершенно не имела ни малейшего понятия.

За спиной — полукруглый стол, десяток стульев вокруг него и стена, украшенная фотопанно — низвергающаяся в радуге Ниагара, с высоты птичьего полета.

— Перестань. Всё может быть еще хуже. Аша, поверь мне, он не кинет. Не тот человек.

— Ты просто слепа! — Аша уже почти вскочила со стула, норовя затеять драку, но тут-то все и началось: панно странно колыхнулось, на пол полетели брызги, шум водопада ворвался в помещение.

— Держи! — Скомандовала Нэт, сплетая руки охранным жестом.

Аша хмыкнула, и панно исчезло в огненной вспышке.

— Хорошая реакция — залог долгой жизни! — Голос Сайда тихим шепотком прошелестел на границе их сознаний. — Только не расслабляйтесь — дальше будет веселее!

В ответ на его слова хлынула вторая волна. В один удар сердца комната оказалась заполнена топкой болотной жижей. Курилась холодной дымкой поверхность, разрываясь пузырями вонючего газа.

— Ха. Так! — Нэт царственным жестом смела морок. Качнулась. Аша придержала подругу за талию.

— Прорвемся?

— Можно подумать, у нас есть варианты. — Нэт подмигнула. — Препод сказал: «Не дать убить пульт», значит, окопаемся и примем бой! А, кончатся патроны — закусаем!

— Или зацарапаем! — Аша потупила очи долу. — Интересно, а как там, у Него?

— Боюсь — хреново, у него. — Нэт вытерла текущую из носа кровь, размазав ее по лицу, и мгновенно превратилась в страшного вампира, только что плотно позавтракавшего. Или пообедавшего. — Совсем… Слушай… Давай сядем за пульт? Не спокойно мне, что-то…

— … Слева! Бей! Аша! — Нэт выпустила длинную серию слепящих плавленым золотом, искр. Следом, в нападавших полетело операторское кресло, снося противника, вжимая его в дальнюю стену, где еще недавно мирно пылилось красивое панно.

Тварь обиженно взвизгнула: ее скорпионий хвост валялся на полу, судорожно подергиваясь и исторгая из себя яд на прокопченный пол. Кислота от предыдущей атаки уже украшала полы длинными бороздами, а еще до этого, неведомый полководец отправил на убой свою человеческую армию.

— Добей же ее!

Аша ударила.

Фиолетовый шар стремительно собрался вокруг ее рук, устремился к скорпиону и раскатал его в тонкий блин, по полу и стенам.

Скорпион, как и предыдущие противники, от «оскорбления действием» превратился в прошедшее время, наконец-то сдохнув.

— Восьмая. — Уныло посчитала бои Нэт.

— Девятая. — Поправила ее спутница. — Восьмую Сайд смел.

Девушки хмуро покосились друг на друга.

— Будем курить? — Нэт вытянула из нагрудного кармана «черепастые и костястые», сигареты. — Время уже…

— Что-то наш препод совсем не торопится…

В ответ Нэт пожала плечами.

Она никак не могла понять, что такого там, внизу, что Сайд полез туда, один, без прикрытия. А главное — зачем? Основную цель своей экспедиции они выполнили с лихвой — раздобытой информации хватит на… Всем, в общем, хватит. Кое-кто, не отмоется во веки веков.

— Нэт, а какой он, твой парень?

Нэт улыбнулась своим мыслям.

— Добрый. Нежный. С ним очень спокойно и… — Нэт снова улыбнулась. — И очень легко. Он не из Нас, Аша. Другой.

Горький сигаретный дым, не имеющий ничего общего с никотиновым ядом, вырывался на волю из легких, переливался серебром инея на замороженных окнах и таял, оставляя после себя терпкий аромат горелой бумаги и медикаментов.

Две тонкие, девичьи фигуры, напряженно замерли в креслах у пульта управления реактором.

Красные огоньки сигарет и зеленые — контроля.

Машинно-человеческий симбиоз.

Идиллия.

— Знаешь, у нас в деревне была, то есть — есть, до сих пор — примета. Если женщина любит и любима, по-настоящему, а не как в кино, то часть ее счастья защищает тех, кто рядом с ней. А еще, говорили, — Аша задавила окурок каблуком, размазывая его по закопчённому полу, — что все происходящее с человеком — суть его мировоззрения. Как он видит мир, так тот и дает ему этот самый мир.

— Лучше умереть с улыбкой и быть улыбающимся мертвым львом, чем дохнуть от страхов каждый день, словно оскаленный шакал. — Продекламировала Нэт старую арабскую пословицу.

— Всё переврала! — Поддела подругу Аша.

— Хорошо-то как! Спокойно! — Просто ответила Нэт и тут-же пожалела о своих словах: едкая вонь наполнила комнату. Аммиачный запах — резкий, валящий с ног и слабый запах жасмина, что в больших количествах способен вызвать не только головную боль…

Привычно подскочив на ноги, девушки замерли спина к спине, озираясь в поисках противника.

Но, кроме газа, других противников не наблюдалось.

Щелчок над головой заставил обеих вздрогнуть.

Тихий шелест и струи свежего воздуха, возвестили о том, что кондиционер вполне исправен и не сдается, не смотря на все те сложности, что вот уже больше часа сыпятся на его бедные, железные мозги и пластиковые потроха.

— А ведь он, тоже — солдат. Как и мы с тобой! — Аша кивнула в сторону коробки кондиционера, к прутьям которого были привязаны разноцветные ленточки из алюминиевой фольги.

Поток блаженно прохладного воздуха сперва разбавил, а затем и очистил атмосферу в комнате.

— Десятый? — Аша вернулась на стул и со стоном вытянула ноги.

— Жидковато, для десятого. — Недоверчиво поцокала языком Нэт. — Или это — только начало.

— Нэт. Как ты думаешь, чем сейчас Сайд занимается?

— Не знаю. Но, подозреваю, что не на песочке валяется… — Улыбнувшись, Нэт подмигнула подруге. — Какого черта мы вообще, не свинтили отсюда? Смысла-то уже нет — информацию мы получили. Надо было когти рвать, а не на завод этот, лезть…

— А ты заметила, как Сайд ненавидит этот город? — Аша задумчиво принялась вертеть в руках сигарету. — Он ведь, в первый час сам на себя не был похож. Его колотило так, что…

— Ага. Пока то деревце не спалил — не утихомирился. — Согласилась с подругой Нэт. — Думаешь, хочет устроить городу карачун?

— Не думаю, а уверена. — Аша сломала сигарету и принялась изучать просыпавшийся на стол наполнитель. — Только не из ненависти, а чтобы больше сюда никто не полез. Или, чтобы отсюда больше никто не лез… Сама же видишь — чего тут только нет! А теперь, представь, что все это полезло наружу. Или, прибывшие сюда — не «уникалы», как мы, а — обычные.

— Их возьмут под контроль… — Нэт понятливо передернула плечами, представляя последствия. — Но, ведь можно же, как то иначе?

— Ну-ка, ну-ка? Ты уверена? — Аша насмешливо вскинула бровь. — Знаешь, я пока психовала, тоже думала, что можно иначе. А сейчас… Уже не уверена. Этот город — раковая опухоль. Она отравляет все и всех. Пока он есть, пока есть о нем память — опухоль будет разрастаться. Вырезав один город, мы гарантированно спасем все человечество.

— Давай без пафоса… — Нэт почесала мочку уха. — От одного города, судьбы человечества не зависят.

— Скажи это жителям Хиросимы и Нагасаки, Чернобыля…

Отворившаяся с тихим скрипом, стенная панель, ведущая в мешанину кабелей спрятанных в сумраке «межстенья», заставила девушек приготовить свои «конструкты» к бою.

— Кто там? Выходи, живо! Иначе — сварим, ко всем чертям! — Пригрозила теням, Нэт.

Из сумрака, навстречу им, шагнула полуголая фигура, хорошо им знакомая — их препод.

Его разбитые губы кривились в усмешке, правая рука висела плетью, но глаза горели лютым блеском победителя.

— Все. — Сайд осторожно сделал шаг. — Можно…

— Смена дежурства. — Возвестил динамик на стене. — Перерыв десять минут. Реактор настроен на режим слабого энергопотребления. Режим управления реактором — автоматический. Сбоев не зарегистрировано. Последняя команда введена 129099 часов назад. Ожидание команд — девять минут.

Уверенный мужской голос, раскатистый, с мощными командными нотками и железными обертонами. Такой голос не даст заснуть. Или галлюцинировать…

— Слишком рано! — Вскрикнул лже-Сайд, съеживаясь.

Через мгновение, две разъяренные фурии накинулись на невзрачного, сморщенного старичка-мастера иллюзий, грозя порвать его на шнурки, без применения «конструкта».

— Н-да… Не слишком-то ему повезло… — Прокомментировала Аша, выжигая бренные остатки незадачливого старичка, своим излюбленным «пламенем Феникса». — Вот и не верь, после этого в рассказы о том, что техника имеет свою собственную душу…

— Блин… Я ноготь сломала об этого… — Нэт добавила такое словцо, что Аша опешила. — Хотя, копиистом он был знатным…

— … Аша! Реактор взбесился! Он выбрасывает в пустоту колоссальное количество энергии! — Нэт внимательно изучала показания приборов, еще недавно демонстрирующих покой и равновесие, а ныне — легшие на упоры стрелки, показывали запредельные данные. — Вот, снова!

Стрелки приборов прыгали, метались по своим шкалам от одного упора, до другого, пытаясь их сломать. Огоньки на пульте представляли собой дикую цветомузыку, что-то плавилось, воняло горелой изоляцией.

Очередная волна атаки захлебнулась, не успев начаться. Орда бродячих собак, кошек, крыс, от некоторых оставались только скелеты, замерла у ног, подняла адский вой и исчезла.

В полной тишине, студенткам только и оставалось, что наблюдать за представлением на пульте.

— По-моему, Сайд добрался… — Аша тяжело вздохнула, впервые с момента их длинной череды атак. — Будем надеяться…

— Ну, не будь пессимисткой! — Поддержала подругу, Нэт. — Если он добрался, значит, все будет…

— Если — будет! — Аша с улыбкой подняла вверх указательный палец. — Если!

— … Нэт! Аша! Вытягивайте меня, студни мои дражайшие! — Обе услышали тихий шёпот, словно идущий со всех сторон.

— Давайте, заразушки мои, ненаглядные…

— Как? — Аша удивленно поинтересовалась у воздуха, даже не сомневаясь, что голос принадлежит их преподавателю.

— Как рыбу — удочкой! — Простота ответа и его образность — потрясали.

— Лови крючок! — Нэт представила себе реку и забросила в прозрачную воду крючок с червяком, разматывая катушку спиннинга.

— Ну, нельзя же понимать все так буквально! — Полу истерический смешок. — Золотые, вы, детишки. Только ленивые!

— Кому не нравится — тот может и пешком идти! — Фыркнула Нэт.

Трижды натянулась и ослабла леска.

Нэт принялась старательно крутить ручку катушки, вытягивая «улов».

— А препод у нас тяжелый! — Мысленная катушка вращалась с трудом, норовя вырваться и провернуться в обратную сторону.

На полу перед ними, мерцала, наливаясь и проявляясь, знакомая человеческая фигура. Пол под ней светился ненормальным лиловым светом, искрился и больно кусался, если искра попадала на голую кожу.

— Всё. Он здесь…

* * *

Шок.

Обожжённая рука, разбитые губы, сломанное ребро и синяк, размером со всего меня.

— М-м-м-ать… — Почти теряя сознание, ловлю всем своим существом крупицы «вольной» энергии, что должны, в принципе, пронизывать любое измерение.

Три минуты поединка и я почти мертв. Клинок, так удачно подвернувшийся под руку, теперь оплавленный и покореженный, валяется где-то. Противник — бодро улыбается, довольный и жизнерадостный.

Три минуты поединка и он меня измочалил, поджарил, избил, демонстрируя превосходство боя на собственном поле.

Часть меня еще сопротивлялась, часть — искала узловые точки решения проблемы, но отсутствие хоть малейшего притока свежих сил, ставило на всех этих точках аккуратненькие такие, крестики.

— Скучно. — Безобраз оторвал мое бренное тело от земли, сжимая горячей перчаткой за горло. — Скучно, говорю!

Ему тоже досталось, не скажу, что очень сильно, но держать свой доспех под «парами», он перестал, что не могло меня не радовать. Все-таки, «горячее», это не «кипящее»!

— Да пошел ты… — Выдавил я из себя, теряя сознание от недостатка воздуха.

Безобраз, встряхнул меня, брезгливо, как гадкую собачонку или нассавшего в тапок кота и отшвырнул от себя, добавив пинка, для скорости.

Старая знакомая, сиренево-сизая дымка приняла в свои объятия мою изломанную и побитую тушку, расступилась, гостеприимно открывая каменистую почву и, сомкнулась над головой.

Благословенная тень приняла в себя сознание, изувеченное и бесконечно уставшее.

Когда-то, в таких случаях, я молился.

Становилось только хуже.

Весь мой опыт доказал, что мы сами кормим богов, усаживая их себе на шею, по-рабски таская и прикармливая всяческую мерзость, вместо того, чтобы жить, дыша полной грудью.

Понял. И больше — не молился.

Боги есть.

Боги есть всякие.

Но уж лучше никаких, чем лживые, трусливые, холодно взирающие на нас и наказывающие наших детей.

Лучше Бог воин, чем урод, сидящий на облачке, с золотым нимбом над лысой черепушкой.

Причем я уверен, что если сорвать с него нимб, мы точно увидим на его плеши знакомое нам всем родимое пятно!

И тот, и другой — предатели.

Часть меня замерла в ожидании последнего удара, а часть…

Часть замерла, почувствовав прикосновение тонкой ниточки, даже не энергии, ее отдаленной тени, «праэнергии», что ключом била в этом мире, пока в нем не обосновался Безобраз, перестраивая его под себя, под свое видение, под свою жизненную позицию.

Тонкая ниточка коснулась моих избитых останков, заинтересовалась, как любопытная змейка, полезла глубже и, все, попалась.

Я слышал шаги приближающегося Безобраза. Ему оставался такой пустяк — добить.

«Поймав» змейку, впитав ее в себя, прокрутил старый фортель — низкий поклон Анне, с ее «скоростью» и Лиззи Вамп, с ее пинками под мою пятую точку — растянул поток приблизительного времени.

Моего собственного, времени.

Отпустив тренированное сознание на поиски истока, занялся лечением, радуясь, что «конструкт» получился такой незаметный и эффективный.

Движения Безобраза, еще недавно такие страшные и неотвратимые, превратились в едва заметные и забавные, что не могло меня не порадовать.

Хотя, это просто эйфория и если от нее не избавиться сейчас, потом придется горько пожалеть.

Хрустнули кости, ребра приняли свою первоначальную форму.

«Пока, буду жить…» — Порадовался я за самого себя, чувствуя, как отступает боль.

Чем меньше боли, тем полнее анализ, быстрее — результаты.

Информация, золотой ключик ко всем дверям, сортировалась, раскладывалась по полочкам, отбиралось самое важное, значимое и жизненно необходимое.

«Пока этот хмырь не чувствует, что я тут творю — я временно бессмертен»! — Вспомнил я фразу Зубова и улыбнулся.

Перебирая полученные данные, приходилось многое переосмысливать, упрощать, отбрасывать сложные схемы и планы, «накачивать» себя инвариантами поведения и различными матрицами будущего.

Почва подо мной чуть слышно зашуршала, а затем «расступилась», увлекая меня в свои темные глубины.

Мир дрогнул, и я приземлился в легкое плетеное кресло, в комнате, чьи стены окрашены в серебристый металлик алюминиевой пудры. Под ногами — паркетный пол, из красноватого дерева, на мой, чисто «горожанский» взгляд — лиственница, не иначе.

Слегка необычная, пустая комната: на самое границе сознания ощущается чьё-то присутствие.

Стена напротив меня поплыла жарким маревом, обнажая черное пятно экрана.

«Ага!» — Мысленно я довольно потер руки. — Сейчас-то и явится Некто, кто сможет объяснить, что все это означает, как все это остановить и выдаст мне…»

Экран, словно в ответ на мои мысли, нарисовал огненную спираль, следом — разноцветную мозаику калейдоскопа и издевательски взорвался, швырнув в лицо тучу осколков.

— Правильно. Не фиг, губы раскатывать! — Отвесил я самому себе подзатыльник, отфыркиваясь и шипя от боли в поцарапанном лице. — Ну, не любят меня боги, не любят! Так что, как всегда, придется самому…

Комната исчезла, явив до боли знакомый пейзаж.

Скалящийся Безобраз, уже отрастивший руку, заносил над моей многострадальной головой, свой иззубренный эспадон.

И шквал пустой, серой и чистой, энергии.

Захлебываясь, словно неопытный купальщик, накрытый волной, оттолкнулся руками от почвы и встал.

Глубокий вздох и время вошло в свой четкий и привычный ритм, а я устремился навстречу своему противнику, чувствуя себя огненной волной, способной разнести в клочья любую преграду.

Краем уха, отдаленным сознанием, что всегда у меня включено на анализ, я ощущал, как огонь, вода, земля и воздух, все четыре стихии стонали у нас под ногами, рвались под ударами наших кулаков, лопались и крошились, от наших промахов.

Разноцветные, разновеликие молнии сыпались с бордово-красного неба, навстречу им горбилась земля, жадно глотая электричество и исторгая его из себя потоками, возвращая в небо.

«Вереницы, сонмы молитв, никогда не отмолят то, что мы творим, сейчас». — Вновь поймав Безобраза на потоке безвременья, я сделал шаг назад, стараясь запомнить все то, что здесь и сейчас происходит. — «Жаль только, что все это нельзя записать на видео и прокрутить перед детишками… Вот это было бы… Ого-го, какое видео!»

Пока тешил самолюбие и предавался мечтаниям, Безобраз, в сильно измятых доспехах, покрытых пятнами ржавчины, вырвался и вновь занес свой меч для удара. Дыхание его, тяжелое и неровное, выдавало неслабую усталость.

Но, даже при всей его усталости, мне приходилось весьма и весьма не сладко. Не объявись эта волна сил, заинтересовавшаяся мной, этот старый дар, этот финт со временем — лежал бы я уже… Остывал. И потрескивал, хрустящей корочкой.

Снова и снова ныряя в разные полосы спроецированного мною времени, срывал защиту Безобраза, оставляя после себя то прах рассыпавшегося от старости металла, то огненные брызги — рождающегося.

— Ты все равно не сможешь меня победить! — Безобраз оттолкнул меня, разорвал дистанцию и замер, тяжело дыша. — Тебе этого не дано.

— Ну, я, по крайней мере, постараюсь… Очень, постараюсь! — Я смотрел в ежесекундно меняющиеся глаза противника и признавал его правоту.

— Бесполезно. — Безобраз улыбнулся тенью очередного лица и я вздрогнул.

То, что на меня сейчас смотрело…

Тихая ненависть, тщательно сдерживаемая, «забитая» на самое дно моего душевного чемодана, смогла вырваться на волю, застилая глаза кровавой пеленой.

— Кто ты? — Сжимая кулаки так, что ногти впивались в кожу, разрывая ее до крови, я уставился в ненавистное лицо. — Зачем?

— А-а-а-а… Поговорить захотелось? — Безобраз тяжело сел на землю, переводя дух.

Лицо пропало, нарисовав другую личину, и стало чуть легче.

Ярость сменилась любопытством.

— Ну, давай поговорим… — Брякнул, исчезая, доспех. — Только, вот ответь мне сперва на один вопрос. На твой дом напали. Ты будешь защищать дом или тех, кто в нем?

— «Верша справедливость». — Ответил я, неожиданно для самого себя и плюхнулся на пятую точку, напротив своего противника. — Дом? Людей в доме — да. А сам дом… Его всегда можно отстроить…

— Представь себе, на мгновение, что на тебя напал Твой собственный дом!

Я замер, пытаясь представить.

Не получилось.

— В просторечии, это называют «белочкой»! — Вырвалось у меня, едва мысли о нападающем доме приняли уже совсем не то направление. — Хотя… Я могу быть и не прав — мне не хватает воображения…

— Я защищаю свой дом. Свою душу. Свое право. — Безобраз откинулся на спину, вольно раскинув руки и нисколько не боясь, что я перейду в нападение. — Вот тебе и ответ, на все твои вопросы. Разом. Все было очень хорошо, пока не появились Вы! Вы начали изменять себя, а когда до изменялись до черт знает каких беспределов — начали изменять саму ткань реалий.

— Погоди. — Я поднял руку, как ученик за первой партой, что выучил урок. — Или я в бреду, или…

Нет. Урок я не выучил, как не крути.

— Или. Вы молоды и проходите виток за витком, все ускоряясь. Но… Не можете оценить то, что у вас уже есть. Это похоже на горную реку, только у реки, в конце, океан. А у вас — пустыня… Пустыня после Вас и пустыня перед вами. — Безобраз, углубившись в разговор, стал реже менять маски, демонстрируя задумчивую неторопливость.

— Океан. Океан может быть разным. — Усмехнулся я. — Перед нами тоже океан, между прочим…

— Ты в этом так уверен? — Безобраз вновь сел и уставился на меня меняющими цвет и разрез, глазами. — Уверен в том, что вы его увидите? А, быть может, ты и тебе подобные, набрав скорость, привыкнув к ней, смогут оценить покой? Взять и раствориться в океане? Принять его щедрые и таинственные глубины? Сейчас я вижу, что ты используешь энергию, которой я даже не чувствую. Но, что чувствуешь ты? Могу поспорить — отнюдь не покой.

Врал Безобраз, беззастенчиво и безбожно. Каждое его слово, сказанное сейчас, ложь от первого и до последнего символа — враньё.

Может быть, он и верил в сказанное, когда-то. Но не теперь.

И, да, именно сейчас я чувствовал покой.

— Кто ты? — Вновь повторил я свой вопрос, всматриваясь в текущий облик сидящего напротив меня, человека.

В том, что это человек — сомнений не было: человеческая логика, непоследовательность, построение фраз, сменяемые облики, пусть и причудливые, но, несомненно — человеческие.

— Я прошлое и будущее. Я — бессмертен! Расу, осколки которой вы будете находить в космосе, находить на своей планете, находить везде, где вы появитесь, ибо мы — первые! То, что Вы называете верой — наше бывшее знание, которое мы донесли да вас! И, теперь, я наказываю…

Я поднял обе руки, останавливая вольно льющийся поток.

— Так чем же мы провинились, что ты пытаешься нас наказать? Я, видят Звезды, пытаюсь тебя понять, но не получается. Хотя… Я уже встречался с такими, как ты. Сказанное тобой — бред и ахинея человека, обвиняющего окружающих в том, что его заставляют лечиться.

Безобраз поджал ноги и вздохнул:

— Дом, наш дом, Сайд! Убили вы и вам подобные! Даже не убили… Вы поступили страшнее — вы свели его с ума. Пятнадцать лет назад. — Безобраз вновь тяжело вздохнул. — Мир встал на дыбы и стряхнул с себя капельки росы!

Впервые, его лицо замерло с выражением такой нечеловеческой скорби и боли, что, в другое время, я бы его и пожалел. Может быть.

Не будь у меня седых волос, после падения самолета, на котором должна была лететь Марша.

— Хватит. Я просто теряю время, беседуя с больным, безумным человеком. — Я криво усмехнулся. — Ничего нового ты мне не сказал. Так, спел песню о собственном предательстве… На твоей совести — жизни людей. А это — приговор.

Безобраз, в ответ на эти слова начал облачаться в доспех, новенький и блестящий.

Как и я, все это время он не только трепался, но и собирался силами, для нового боя.

— Стоп. — Выдохнул я, останавливая время.

Уже не свое, а именно это, время места-пространства в котором мы сейчас находились. — Могу тебя разочаровать и, к сожалению, смертельно… Ты не бессмертен. Ты — болен. Ты — Безумен. А безумец, облеченный правом дара — страшнее акулы.

Мой противник замер, пытаясь разорвать время, сорвать мою паутину, освободиться и нанести удар новеньким мечом, обычным «бастардом», пришедшим на смену пожеванному эспадону.

Ему нужен один удар.

— Не-а… — Покачал я головой, уже не радуясь собственному превосходству или тем дарам, что переполняли меня. — Не сейчас.

— Ты не сможешь меня убить. — Мысль Безобраза, в отличии от его тела, время преодолеть смогла. — Ты не выберешься отсюда. Ты даже не знаешь, где ты находишься!

Нимб над головой почти поблек, образы менялись, но уже не с той завораживающей быстротой, что в самом начале.

— Нет… Сегодня явно не твой день. — Я осторожно улыбнулся, ощупывая языком острые бугорки отрастающих зубов. — Мне все равно, где я нахожусь. И я спокойно уйду, а если захочу — вернусь обратно.

— Ты не знаешь тропинки над пропастью! — Мысленный голос Безобраза казался странно знакомым, словно мы встречались, только уже очень давно.

А может быть и встречались?

— Тропинки? Той, что ведет к пещере? Блин, пойми ты, болезный, не нужны мне твои тропы, пещеры и тяжкие переходы. В отличие от тебя — я здоров.

— Надо было убить тебя сразу, как только я понял, кто ты! — Выплюнул мне в лицо свои мысли, человек, который все больше и больше, казался мне знакомым.

— Привет из Голливуда! — Широко ухмыльнулся я. — Сколько пафоса и полное отсутствие стиля. Лишь искалеченное сознание рядового, да и не только рядового, человека.

— Ты меня не убьешь! — Безобраз разобрался с «паутиной» и расплылся в улыбке.

— Да. Я тебя не убью. — Со вздохом признал правоту своего противника, я. — Защит накрутил ты, совсем не зря… Только… Так беспокоясь за свою драгоценную жизнь, ты забыл о том, что в голове тоже много чего надо… Так что, в одном ты совершенно прав — следовало убить меня сразу, а не дарить целый мир и полгода времени, на раскачку… И, болтать со мной — тоже не следовало.

Я чувствовал, как нити «безвременья» начинают звучать как струны гитары, напоминая, что играть со временем совсем не просто. В висок принялись медленно впиваться тонкие иглы.

— Мы еще встретимся! — Пообещал мне Безобраз, расплываясь в улыбке.

— А вот это — вряд-ли. — Я сжал виски пальцами. — Физический вред я тебе причинить не смогу. Но… Ты сам себя прикончишь.

— Не дождешься!

— И снова — ты прав! — Боль в висках уже становилась непереносимой, но только так, через нее, я мог сделать то, что задумал. — Не вижу удовольствия наблюдать за суицидником. Я лишаю тебя дара, Миро!

— Это, какого дара ты меня лишаешь? — Миро, человек в моем городе известный своей уникальностью, рассмеялся, не обратив внимания на то, что его узнали. — Дара разума?

— Нет. — Не скрою правды, такие моменты я обожал. — Дара Безумия.

Разбившийся нимб осветил вспышкой место нашего боя, выжигая все, до чего дотянулся.

Мир вокруг нас не выдержал, дрогнул и стал опадать стеклянным витражом, в который попал футбольный мяч удачливого мальчишки, промахнувшегося по воротам.

«Вот тебе и вывезли население…» — Скривился я, вспоминая прочитанное и молясь, чтобы все, наконец-то, закончилось.

Ледяной металл под лопатками, запах горелой проводки, озон и истошно воющая сирена.

«Пора отсюда сваливать!» — Я перевернулся на живот, подтянул под себя руки-ноги и на четвереньках, как братья наши меньшие, поволокся в сторону двери шлюза. — «Там тепло. Там одежда. Сохнет…»

Тело, содрогаемое рвотой, ознобом, отчаянно просило дать ему передышки, просило сесть вот прямо тут, у стеночки, и спокойно подышать, закрыть глаза и может быть — вздремнуть. Минуток шестьсот. Или, хотя бы — сто…

Со стоном, уцепился руками за штурвал, подтянулся и уперевшись лбом в холодную дверь, принялся крутить железную ручку.

Стоило двери открыться, снова рухнул на холодный пол и уже колобком, вкатился в шлюз, растянувшись на решетчатом полу.

Потоки воды, для разнообразия, на этот раз — теплые, значительно подняли мне настроение.

Кожа горела, кровь утекала в канализацию, а я валялся и кайфовал.

Теперь было можно отправлять в этот город обычных людей, чтобы они разобрались во всех грехах.

Теперь уже не будет Безобраза — Миро, последнего представителя «Черного воинства», его идейного вдохновителя и самого мощного «мертвого», проигравшего свой «последний и решительный», обычному…

Мысли пришлось прятать, привычно и буднично, как и всегда, все эти годы и возможно, все оставшиеся.

— Нэт! Аша! Вытягивайте меня, студни мои дражайшие! — Взмолился я, надеясь, что меня услышат.

Ведь всегда в нашей жизни есть место чуду, правда?

Я встретил Маршу, а значит — чудо есть и в моей жизни!

Вторая дверь, автоклав, отработавший свою программу и чистенькое, даже теплое, белье.

Вот как тут не поверить в чудеса…

Натянув пострадавший в неравном бою с обваливающимися перекрытиями, камуфляж, привычно нацепил оружие и подхватил рюкзак.

Прислушался к своим ощущениям.

Вроде, терпимо. Конечно, не так идеально, как в мире Безобраза, где сил хватало на что угодно, но уже и не полумертвое тельце.

Как говорится: «Вечная слава горячей воде»! Даже пусть и с моющими веществами, призванными избавляться от частиц пыли, несущих радиацию.

— Ау, люди! — Я прислушался к своему голосу и от души выругался. Теперь, правда, шепотом. Хриплое карканье, что вырывалось из моего горла, назвать голосом можно было лишь с великой натяжкой. А шепотом, нормально. Даже можно разобрать, что я сказал.

— Давайте, заразушки мои, ненаглядные… — Попросил я шепотом.

— Как? — Услышал я удивленный голос Аши, словно пробившийся через испорченный динамик.

— Как рыбу — удочкой! — Вера в чудеса, может творить чудеса. Особенно, если ты хорошо над этим поработаешь!

— Лови крючок! — Перед моим носом появилась тёмно-зелёная леска, с золотистым крючком, на котором извивался красный, жирный червяк.

— Ну, нельзя же понимать все так буквально! — Полу истерический смешок, вырвавшийся у меня, как напоминание о проведенных минутах? Часах? — Золотые, вы, детишки. Только ленивые!

— Кому не нравится — тот может и пешком идти! — Фыркнула Нэт, отвечая на мой выпад.

Коснувшись лески ладонью, отдернул руку — я, конечно, слабоумный, иногда, бываю… Но не настолько, чтобы хвататься за леску с крючком, голыми руками. Повертев головой, в поисках подходящего предмета, наткнулся глазами на кусок металлической трубы. Намотал леску на железяку и трижды дернул, проверяя надежность и заодно давая команду поднимать.

Леска натянулась, «запела» и потащила меня вверх, «продавливая» через перекрытия.

— Сдается мне, наш многоуважаемый препод хапнул грандиозную дозу! — Губы Нэт скривились в жалкое подобие улыбки, словно прощаясь.

Перевернувшись на спину, раскинул руки и от души прошелся по всем родственникам, богам и прочим животным.

— Всё. Это точно он. — Констатировала Аша непреложный факт и стряхнула с рук «конструкт», заготовленный «на всякий случай». — Помятый, пожеванный, рваный, но это точно — Сайд!

— А вы ждали золотую рыбку? — Я со стоном сперва сел, а потом и встал, с хрустом потягиваясь. — Простите, что грубо разочаровываю, но, так как я не золотая рыбка, то трех желаний не будет!

Нэт, все еще ожидавшая подвоха, вздохнула с облегчением.

— С возвращением, Сайд.

— Спасибо, спасительницы мои! — Я сделал вид, что пытаюсь их обнять и целую минуту гонялся за ними, разминаясь и приводя себя в порядок. — Все, милые мои студенточки! Официально объявляю, что цель нашей миссии выполнена и даже перевыполнена! Так что, собираемся и топаем отсюда, глаза бы мои все здесь больше не видели…

— Сайд, пятнадцать минут назад, реактор вошел в критический режим выдачи энергии, полностью выведя стержни. — Аша ткнула пальцем в сторону лежащих на упорах, стрелок. — Сейчас, как видишь, дела в лучшую сторону не меняются…

— Этого не может быть! — Взорвался я, ругаясь как последний сапожник.

Всех моих познаний, подчерпнутых за последние пару дней, катастрофически не хватало для того, чтобы совладать со взбесившимся реактором.

На мои простейшие действия, призванные заглушить реактор, пусть и отключая при этом всю защиту и купол, вместе взятые, был один очень нехороший ответ.

Тихий смешок существа, названного мной Безобразом.

— Девушки, милые… Вынужден признать — меня поимели. — Признался я через десять минут судорожных метаний и пыхтений. — Нагло и самым циничным образом. Судя по приборам, у нас есть чуть больше часа, чтобы свалить отсюда на полусогнутых.

— Так что — бежим? — Аша подхватила свой рюкзак и уставилась на входную дверь.

— Нет. — Нэт встала, загораживая собой дверь. — Сайд, ты можешь сказать, что сейчас и здесь произошло? Зачем ты полез вниз? Что ты там делал?

— Вовремя тебя, Нэт, дернуло задавать вопросы. — Поежился я, мысленно раскладывая свои действия по полочкам и готовясь отвечать. — Ну да ладно. Начну я здесь, за сигаретой, а остальное — по дороге.

Сделав затяжку «черепо-крестовой», откинулся на спинку.

— … Наша вылазка должна была быть действительно обычной, чистой разведкой: пришел, понюхал и смылся. Поле пространства-времени надежно защищает внешний мир от влияний и побочных эффектов, происходящих в этом городе уже достаточно давно — с середины семидесятых, если уж быть точным. Первично, во всем обвинялись тогдашние испытания ядерного оружия. — Я докурил сигарету и привычно затер огонек каблуком. — Засыпанные ходы, взорванный вертолет, трупы и ощущение присутствия странной личности, с которой мы все уже встречались, на «чистой разведке» поставили крест. Пришлось импровизировать…

— Кто? — Аша уставилась на меня, вперив свои яркие глазищи, словно пытаясь просверлить насквозь.

— Сапфирр! — Догадалась Нэт, опередив меня, решившего сделать интригующую паузу. — Ты с ним встретился?

Я кивнул.

— Ты его убил? — Аша подалась вперед, ожидая ответа.

— Нет. — Вздохнул я. — И очень об этом сожалею, теперь…

— Но почему? — Аша осторожно села напротив меня.

— Не люблю я убивать. — Подмигнул я ей. — Искалечить, бросить подыхать, подставить под удар — можно. А убить — слишком больно. Ограничение дара — только самооборона. Так же, как ты — ограничиваешь себя в общении с противоположным полом, а Нэт — не может использовать в «конструктах» охлаждение.

— Сайд… Кто ты? По дару? — Нэт сжимала и разжимала кулаки, словно готовясь кинуться в драку.

— Считают, что я — «Хозяин» или «Координатор». — Я рассмеялся, впервые за этот день, представив, что же произойдет со всеми этими людьми, если они узнают, кто же я на самом деле…

— Считают?!

— Меньше знаешь — дольше живешь! — Отмахнулся я. — Пошли уже, отсюда… «Любопытные Варвары»!

Входная дверь, к которой я прикоснулся, с хрустом и скрежетом вырываемых стальных петель, отлетела к противоположной стене и вкипела в нее, светясь.

— Дверь не трогать — «горячая»! — Предупредил я следующих за мной, студенток. — Хрень, эти сигареты — не помогают, ни разу…

На первом этаже, подхватив опротивевший тубус себе на плечо, осмотрел свою поредевшую армию.

В черной прядях волос Нэт змеились серебристые нити, а складка, залегшая в уголках губ Аши, придавала ей совсем не детское выражение.

Завыла сирена, протяжно и неторопливо, предупреждая и без того мертвый город о его скорейшем и полном уничтожении.

Что-же, прощай город детства, не раз и не два предававший своих жителей. Теперь, ты сполна отхлебаешь, за свое существование. Мне тебя не жаль, даже ни на миллиметр, даже ни на грамм.

Ты всегда был добр не к тем, кто этого заслуживал, ломая судьбы и отнимая мечты, надежды и любовь.

— Сдохни, тварь! — От всей души пожелал я этому городу того, что он готовил нам всем.

— Сайд! — Аша догнала меня и пошла рядом. — А что здесь будет? Когда реактор совсем пойдет в разнос и взорвется?

— Даже знать не желаю. — Признался я. — Мне будет достаточно знать, что этого города больше не будет. Пусть я и не совсем именно этого и хотел, когда шел сюда, но и это — совсем не плохо.

— А, как мы… Наружу попадем? — Наконец задала волнующий ее вопрос, Нэт.

Я закрыл глаза и провесил проход, в который мы, с разгону, и влетели.

— Это тоже вариант… — Нервный смешок Нэт, вывалившейся из прохода следом за мной и уставившейся на молочно-белые стены купола, был мне лучшей наградой. — И, что дальше?

— А дальше — всё! Дошли. — Я скинул с плеча уже порядком мне осточертевший тубус, натерший спину и оттянувший плечо.

Перед нами, на расстоянии пары десятков метров, стены купола вдруг начали переливаться всеми цветами радуги. Чистые, яркие цвета скользили по его поверхности. Смешивались, исчезали и вновь скользили навстречу друг другу, перетекали из оттенка в оттенок, притягивая взгляд, успокаивая, усыпляя и обещая тот самый покой, который мы ищем всю свою жизнь.

А кто-то, даже и находит.

Пока я распаковывал приблуду, сляпанную нашими техниками, так, на всякий случай, «щоб було», Аша зачаровано приблизилась к куполу, протянула руку, коснулась играющей цветами, поверхности. Улыбнулась и прижалась к ней всем телом. Яркие краски облекли ее тело в переливы оттенков, оставляя нам лишь тающий силуэт.

У меня отвисла челюсть.

У Нэт — тоже.

Я догадывался, что вся моя затея будет не простой, а авантюра — на грани фола, но вот такого от них я не ожидал.

Установив на треногу грубое подобие видеокамеры с телеобъективом, направил на купол и от души потянулся, хрустя затекшими за пару минут, суставами.

— Как же так? — Нэт замерла рядом со мной, не пряча слез, вольно бегущих по щекам. — Ведь — все! И, так глупо…

— В жизни ничего не происходит просто так. — Я приобнял свою студентку, делясь с ней частицей своих сил и возвращая то, что брал на время. — Впереди еще много сюрпризов. Так что, держись, студентка… Не срами препода!

Отстранившись, я вернулся к «камере» и нажал на одну-единственную кнопку, одиноко красную и такую надежную.

— Нэт, иди сюда. Дай руку. — Потребовал я, становясь напротив объектива.

Из камеры вырвался ярко-зеленый шарик, коснулся нас и рывком раздулся, укрывая в своем чреве.

Еще и еще, вылетали шары, заплетая нас в плотный кокон, который оторвался от земли и полетел в сторону барьера. Прижался и время остановилось…

… Как же все обрыдло — суета вокруг никому не нужных звезд, вещающих с экрана, вокруг решений, принятых в другом государстве, величин, от которых ни жарко, ни холодно. Как был счастлив пещерный человек: успел — сыт. Не успел — вали спать голодным! На свежем воздухе, под яркими звездами. Не отравленная вода. Здоровые дети. Пещера и каменное оружие. А еще — огонь…

… Где-то вдалеке жарко горит костерок, жадно глотая подношение от человека и разбрасывая вокруг искры. Компания бородатых туристов, утомленная дневными подвигами тихо треплется, решая, что делать завтра. Бренчит, расстроенная гитара…

Что мы хотим — у нас уже не спрашивают, даруя всем одно и тоже: миллионный город, снующие во тьме машины, с яркими светлячками фар. Воздух, убитый климатизатором и обогащенный бог знает чем. И холодные встречи и прощания — они точно будут. Злость и бесконечная дымка в воздухе…

— Шеф. Мы вышли. — Обрадовал я Людвига, с улыбкой наблюдая за тем, как убирается из истории мерзкий город, породивший больше проблем, чем решивший, их. Ненависть одного к другому, предательство и вечный отравленный воздух.

Купол сжимался, вращаясь все быстрее и быстрее, оставляя после себя оспины человеческого присутствия: котлованы от бывших фундаментов, провалы на месте проходивших некогда здесь трубопроводов.

Купол стягивался, измельчал и сжимал все, что было рукотворного.

— Останется только время и природа. — Нэт села на камень рядом со мной и достала пачку обычных сигарет, протянула мне. — Уйдем мы, наши потомки, а время останется. И природа, надеюсь, тоже!

— Если мы не угробим ее первыми… — Скривился я, делая затяжку.

— А мы — угробим? — Нэт выдохнула струйку сизого дыма и протянула мне три синих кристалла. — У нас получилось. Самая экстремальная, из всех, что я могла себе представить, проверка теории. Ты доволен?

— Нет. — Мне захотелось вдруг оказаться очень далеко, чтобы больше никогда не отвечать на все вопросы, кроме, пожалуй, буду ли обедать…

Из хлопнувшего от перепада давлений прохода, выкатилась пропыленная красная «Нива» и замерла, в облаке степной пыли, тарахтя своим «тракторным» мотором.

— Кристаллы Якобу отдашь. — Я встал с насиженного камня, подмигнул растерянной Нэт и незаметно сунул ей в карман камуфляжа ручку, с зеленым колпачком. — А Шефу, скажешь, что я — увольняюсь, к чертовой матери!

Не знаю, на что рассчитывал Шеф, вручая мне свой раритет, нафаршированный «конструктами» разных рангов и мастей.

Одно небо знает. Но, цепочка Марши получилась вполне даже на уровне, если сравнивать.

Открыв дверь «Нивы», закинул рюкзак на заднее сидение, уже и без того почти заваленное под самый потолок.

— Сайд! — Нэт вскочила и замерла перед капотом машины. — Может, лучше в отпуск? К нам, в академию? Обратно?

Мелодичный смех моей рыжей ирландки, напомнил мне, что однажды решив — надо делать, а не переигрывать планы.

Усевшись в машину, помотал головой.

Пусть мое руководство продолжает ждать «хозяина», «координатора» и надеяться на мою совесть и терпение.

Пусть, сперва, мечтают. Потом — ищут.

Меня уже не переделать.

Я — аналитик.

Я — могу спрятаться в любом закутке.

Я тот, кто я есть!

Открыв очередной проход, откинул голову на подголовник, понимая, что у нас Маршей, впереди, долгий маршрут.

Лишь бы нам не мешали.

Красная «Нива» проскочила через автомойку и сменила цвет на затрапезно-белый, превращаясь в автомобиль, каких сотни тысяч, бегают по всему нашему «шарику».

— Значит, «Вор»? — Снова хихикнула Марша, останавливаясь на светофоре и разглядывая меня блестящими глазами сквозь темные стекла своих солнцезащитных, очков. — «Робин Гуд», значит?

— Поехали, жена! — Я достал свои очки, спрятанные в бардачке, и гордо натянул их на нос. — «Зеленей» не будет!

* * *

— Что-то мне не по глазам… — Одна из норн, перехватила у соседки глаз и принялась рассматривать пустое веретено, даже лизнула, и на зуб, попробовала, от удивления. — Это как?!

— Все Локи, баловник! — Подвела черту другая, подхватывая новую нить и начиная ее старательно наматывать на деревяшку. — Некому больше, человека от судьбы увести!

— Дай сюда! — Выхватила веретено третья. — Сейчас моя очередь!

Пока три старухи выясняли, чья же сейчас очередь, Тор и Вой уставились в след отъезжающей машине, рассматривая ее и так и эдак.

— Доволен? — Тор перекинул рыжую косу за спину. — Все, по-твоему, вышло!

— Да, ничего еще не вышло! — Вой, не сдержавшись, толкнул норну под локоть и глаз, вывалившийся из уже давно «разболтанной» глазницы, полетел в кипящий котел, в котором только что отражался белый автомобиль, стремительно оставляющий за собой череду играющих на свету, брызг воды.

— Ох, и интересная будет жизнь! — Пообещала норна и ожесточеннее заработала веретеном.

Боги переглянулись и мысленно согласились — жизнь и впрямь обещала быть интересной…