****
Болтовня Картера быстро надоела Бену, но еще быстрее опротивела Вродеку, чуявшему враньё и недосказанность за километр, благо, что опыт был — появление "чудесных кораблей" чех встретил на стажировке в полицейском участке, на практике за четвертый курс университета.
Еще не став юристом, понял Вродек, что выбрал специальность неправильно, но… После пятого курса он сможет устроиться на работу в полицию, а там, с его образованием и физическими данными, перекладывать бумажки ему никто не даст — на улицах не хватает полицейских, грамотных и уверенных в себе.
Пусть не в Праге, пусть в маленьком городке, но он будет работать тем, кем хочет.
Родители уже и забыли своего непутевого сына, сбежавшего из отчего дома, после подслушанного разговора. А может и в живых их уже и нет — сколько лет прошло, когда он последний раз, крадучись, пробрался к окнам и приник, заглядывая в жизнь, которая у него не состоялась.
Он научился врать, изворачиваться и жадно учился всему, к чему прикасались его руки и видел глаз.
Откуда-то снизу тянуло яркими запахами свежей готовки, выпечки и фруктами, от Картера пахло застарелым страхом и враньем, Бен стандартно злился, а Олег… Олег снова ушел в себя, механически переставляя ноги и не обращая внимания на происходящее вокруг.
По крайней мере, со стороны выглядело это именно так.
Выглядело — да. А вот что было на самом деле…
Для Вродека толстяк оставался "непонятным, страшным, русским", в любой момент способным перехватить флаг лидерства у Аркана, перевести через реку и, уведя в другую сторону — вновь торжественно вручить флаг Бену, делавшему вид, словно все так и должно быть!
В самом начале знакомства, чех посчитал их за любовников — слишком много они знали друг о друге, понимая друг друга с полуслова, полувзгляда, легкого оборота головы или взмаха ресниц.
На родню не похожи, на друзей детства — тем более.
Неделю мучился оборотень, пытаясь все свести под общий знаменатель.
Наконец — свелось.
Враги.
Те самые, "классовые враги", о которых ему прожужжали все уши на занятиях в университете, рассказывая о прошлом их прекрасной, некогда социалистической, страны.
Теперь классов нет, вражда истаяла под нажимом реальности, превратившись в стальную проволоку, обмотавшую этих разных людей толстым коконом, заодно и защищая от внешней "непогоды".
Быстро приняв душ, Вродек замер посреди комнаты, остановленный стуком в дверь.
Мысли заметались из стороны в сторону, пытаясь отыскать укрытие.
Стук повторился, а через минуту в коридоре простучали каблучки, отходя от его двери.
Повалившись на кровать, чех рассмеялся над всеми своими страхами, что гоняли его уже десятилетиями, от границы к границе, от страны к стране, от человека к человеку.
Мирный номер, в мирной гостинице, в мирном городе, где все очень просто. Так просто, что, если копнуть, под тонким слоем пыли найдутся тысячи тел, отдавших свои жизни за всю эту "простоту". Хлынет кровь и начнется новый виток, после которого, кровь патриотов уже не польет дерево свободы. Просто не будет самого дерева. Не нужна человеку свобода, если семье нечего жрать. Он с легкостью отдаст свою кровь, честь — на благо своей семьи.
Слаб человек и, если на него постоянно давить, вылезет самый страшный, затравленный зверь, враз лишившийся разума и божественной искры.
— Вродек! Ужинать! — Свои слова Бен сопроводил увесистым ударом кулака в дверь. — 15 минут, серая твоя шкура!
Услышав о "серой шкуре" в первый раз, оборотень очень обиделся и дулся до тех пор, пока Олег его не разговорил, приперев к стенке всей своей тушкой.
Потом толстяк долго, до слез смеялся, держась за свой колыхающийся живот.
— Ну, парень, ты сам виноват! — Отсмеявшись, Олег отступил на шаг, давая оборотню глоток свежего воздуха. — Шкура у тебя действительно — серая. И действительно — шкура. Так что, извини, пока не представишься сам, так и будешь — "Серой шкурой"!
Одев камуфляж, Вродек расплылся в улыбке — что-то ему говорило, что ужин будет особенный!
… Самое приятное — лестница оказалась ярко освещена, чисто убрана и насмешливая горничная, виляя очаровательной пятой точкой, поинтересовалась у постояльцев, с какого дуба они прутся по лестнице, вместо того, чтобы воспользоваться лифтом?!
Олег сморщил нос и развел руками, Вродек — пожал плечами, а Бену пришлось отдуваться за всех, честно признавшись, что о лифте, во-первых, им никто не сказал, а во-вторых, за 20 лет от лифтов можно и отвыкнуть, особенно живя в "глуши лесной".
Заинтересованный девичий взгляд, брошенный на самого молодого и симпатичного из всех троих — Вродека — гарантировал тому веселую ночку, обещая полную проверку "лесного темперамента" в горизонтальном режиме.
Чеху Бен посоветовал вытереть слюни и сделать морду попроще.
"Менее озабоченную и голодную". — Уточнил толстяк, очень отчетливо и громко, на всю лестницу, заставив девушку, поднявшуюся на этаж выше, с грохотом оступиться, выпуская из рук ведро с водой.
Счастливо избежав потока воды, все трое проскочили, от избытка чувств, площадку первого этажа, оказавшись в подвале.
Вродек, сразу, благоразумно предложил вернуться и пройти в столовую, но оба "старика", не сговариваясь, "уперлись рогами", решив осмотреться по сторонам, благо, что запас времени, пусть и крошечный — в 10 минут, все еще был.
Во времена процветания, в подвале располагался гараж для приезжающих, машин на пятнадцать, комната охраны, бойлерная и склад для мыломойки, запирающийся на впечатляющий замок. Бойлерную охраняла простая защелка, а комнату охраны давно подчистили и расширили, превратив в комнату отдыха для персонала, разделив на мужскую и женскую части. Если Вродека не подвел слух, то женской частью кто-то, именно сейчас, очень настоятельно пользовался.
Бен, сколько не прислушивался, ничего такого не уловил, и скомандовал возвращение, лишь скользнув взглядом по трем авто, бережно укрытым пропыленным брезентом, подвязанным снизу на веселенькие голубые узелки-бантики.
Двери банкетного зала, широко распахнутые, блестящие надраенным лаком и вычищенной позолотой, открывали очень актуальный вид на стоящие рядами столы, за которыми уже сидели или только устраивались, люди, совершенно разного вида: траппер, наряженный в щегольски выделанную кожаную куртку, украшенную вышивкой, когтями и зубами добытых зверей соседствовал симпатичной, затянутой в корсет взрослой женщиной, в зеленом платье; рядом с человеком во фраке сидела молоденькая девица с лицом, украшенным татуировками, в привычной глазу джинсе, обильно усыпанной стразами.
Прежде чем Бен успел сказать хоть слово, на пороге появился Картер и молчком потащил всех троих к центральному столу, стоящему на возвышении, перпендикулярно остальным.
Рассадив, через одного, по левую руку от центрального, пока еще пустующего стула с обычной спинкой, сослуживец Бена испарился, лишь шепнув напоследок, что сам он будет сидеть с другого конца стола и, чтобы никто ничему не удивлялся, даже если все покажется очень странным.
Вродек сразу ушел в глухую оборону, с отчаянно пылающими ушами — девушки справа и слева от него, переключились на молодого оборотня, сходу взяв в оборот, включив обаяние на максимум.
Олег тихонько посмеивался, присматриваясь к стоящим на столе блюдам, а Бен, едва успев поздороваться со своим соседом справа, оказался вовлечен в нешуточный спор, сути которого понять не мог, своего мнения не имел и оттого просто качал головой, поддакивал и держал марку, мечтая воткнуть нож вон в то блюдо с прекрасным молочным поросенком, а потом переключиться на семгу, наслаждаясь и витая в облаках седьмого неба, от удовольствия.
Никто за их столом не обратил внимания на появившегося правителя, проскользнувшего словно тень и занявшего свое место, так, словно сидел здесь все время, не отходя.
Тяжелый хрустальный бокал, наполненный красным вином, мелко подрагивал в его руке, выдавая нешуточную, с трудом сдерживаемую, ярость, что полыхала в глазах, сейчас слегка прикрытых веками, словно владелец отдыхал от трудов праведных, наслаждаясь гулом спешащих утолить два голода сразу, людей, сидящих за столами.
На мгновение, только на мгновение, отпустил Эрнест Тилль свою ярость наружу, широко раскрыв глаза. Миг, в котором, замерло время и шум затих сам собой.
Звякнула о тарелку вилка, опущенная неосторожным траппером, тут же втянувшим голову в плечи.
Эрнест Тилль, 64 года, вдовец и отец. Правитель города Траннуик.
Короткая стрижка, седые волосы, зеленые глаза и усталая улыбка.
Мир вертится вокруг таких как он.
Мир вертят такие как он.
Нет ничего страшнее, когда подобные ему люди говорят миру "стоп".
— Мои уважаемые гости! — Эрнест встал, продолжая сжимать в руках бокал. — Мои уважаемые соратники, компаньоны и близкие друзья! Последние 17 лет я вел этот город, холил его, лелеял, отстраивал и защищал. Стоял на стенах плечом к плечу и шел в атаку — наравне со всеми. 15 лет назад вы назвали меня Достойнейшим, вручив ключи, свои сердца и души. Пять лет назад мы, все вместе, решили, что мой титул станет наследным…
Мужчина сделал паузу и Бен тревожно зашарил глазами по лицам людей, сидящим напротив, ожидая что кто-то разорвет тишину.
— Моя дочь, Анна-Марина своевольно увела группу людей. Ради своей прихоти. Демонстрируя свою силу и мою власть. Не смотря на мой запрет… Не смотря на мой строжайший запрет, она покинула город. Сегодня она вернулась. Нужный фабрике ингредиент привезен. Но за него заплатили жизнями семнадцать мальчишек нашего города! — Эрнест поставил бокал на стол. — Семнадцать тех, кто поверил моей дочери. Тех, кто еще нужен городу, кто не обзавелся семьей, кто не оставил после себя потомства! Стоит ли водоросль таких жертв? Думаю, нет. Сможет ли моя дочь, заняв мое место, править этим городом справедливо и мудро? Думаю, нет!
Народ затаил дыхание, не сводя глаз с правителя, который, только что, прямо на их глазах совершал нечто такое странное, чего просто не могло быть…
— Вы знаете меня долгие годы. Вы знаете, что я ратовал за единовластие. Теперь же… Я изгоняю свою дочь из города и запрещаю ей возвращаться сюда в течении пяти лет, объявляя ее вне закона. Вернувшись сюда раньше времени, отказавшись уехать — она будет повешена, как преступница, каковой и является! Пусть на своей шкуре узнает, что такое жизнь без папы… — Последние слова мужчина произнес почти шепотом, отворачиваясь от гостей и уходя из обеденного зала.
— Нормально посидели… — Услышал Вродек от Олега и согласно кивнул.
— Эрнест всегда был перфекционистом… — Сосед Бена тяжело вздохнул. — И ему всегда не везло на женщин. Первая жена была гадина, вторая — шлюха. А дочь — мелкая змея, завистливая и тщеславная.
— И что? Вправду изгонит? — Не поверил Аркан. — Родную дочь?
— Обязательно. — Мужчина вытер губы о салфетку. — Даст сопровождающих, до границы и пинка, для скорости, добавит. А вернется — повесит, как и обещал.
— Нет чести в бесчестии… — Бен придвинул себе тарелку с рыбой. — Но, не пропадать же добру!
— Не пропадать. — Согласился его сосед, занося вилку над блюдом с жареной рыбьей мелочью. — И великое горе, и великая радость, в еде проходят быстрей!
Что же, прикажете спорить?
"Работай челюстями!" — Прикрикнул на самого себя Аркан. — "Лучше все-таки, жевать…"
Ужин, прерванный на столь впечатляющее заявление, растянулся на добрых два часа — всем было что обсудить, "обсосать" и выдать "на-гора" результаты своих умственных усилий.
Сколько Бен не прислушивался, все разговоры за их столом были о предстоящем изгнании. Тема смаковалась и уже пошли ставки — "выгонит не выгонит".
Пока еще все было 50х50, но морпех, поймавший уставший взгляд отца, принявшего решение, точно знал — выгонит. И хорошо, если не пинками и натравив собак.
— Бен. — К его уху склонился Картер. — Эрнест просил зайти. Вас, всех.
Видя, что Бен встает из-за стола, первым отреагировал Вродек — коснувшись плеча Олега, он привлек его внимание и через минуту, все трое следовали за широкой спиной Керпера через наполненную белыми колпаками кухню, через мрачно стоящую у двери, охрану, делающую вид, что происходящее и крики из-за двери их не касаются.
— Давно? — Картер кивнул на дверь и девичий визжащий голос внезапно смолк.
Тишина.
Страшная и пустая, прячущая в себе самые страшные, недосказанные слова, самые сильные эмоции, самые откровенные чувства.
Трижды стукнув в украшенную резьбой дверь, костяшками пальцев, "Оклахома" едва заметно поморщился — затейливая, тонкая резьба, переплетение виноградных лоз и розовых стеблей, отнюдь не способствовала целостности кожи на руках.
— Войдите. — Голос Правителя усталый и бесконечно далекий, словно из него только что вытащили все, что можно было вытащить. — Только гости, Картер.
К удивлению "Оклахомы", первым в дверь вошел толстяк, перекрывая своим немаленьким телом линию огня и давая своим друзьям, в случае чего, время на побег.
"Учитывая запас жира… Все верно… У него даже останется шанс выжить…" — Бывший рядовой, отлично помнил науку, которую в него вбивали сперва в роте, потом в учебке, а потом и во всех боевых действиях, что ему пришлось поучаствовать.
И, сам того не понимая, Картер признался самому себе, что толстяк ему не нравится. И очень странно, что лейтенант Аркан до сих пор не пристрелил эту белесую тушу, демаскирующую все на своем пути, всеми возможными способами.
Когда за троицей закрылась дверь, мужчина сделал два шага, прижался к стене и сполз по ней вниз, на пол, прямо под ноги охранников и не замечая размазываемой по спине, белой краски и пыльных пятен на брюках сзади.
— Меняются все и всё. — Пробормотал себе под нос "Оклахома", качая головой. — И ничего не меняется в лучшую сторону.
Кабинет, в котором оказались приглашенные, оказался маленьким, уютным и освещенным парой неярких ламп, словно у всех, разом, случилась светобоязнь.
Вродек сразу почувствовал запах сладковатой человеческой крови, Бен обратил внимание на бледного хозяина кабинета, замершего у растопленного камина, в котором, кроме дров, догорали бумаги, пытаясь улететь в трубу яркими, горящими крыльями экзотичных бабочек.
— Нам еще подождать за дверью? — Голос Олега, обычно резкий и раздражающий, в этот раз вдруг стал мягким и понимающим, обволакивающим и вежливым. Но вежливостью равного звучал он, а не просителя или лакея.
Бен уже знакомый с этой странностью, придержал оборотня, подняв кверху указательный палец и погрозив им, просто так, на всякий случай.
— Нет. — Эрнест отложил на подставку кочергу, которой ворошил горящие бумаги и развернулся к вошедшим, гостеприимно указывая на стоящие вокруг стола простые венские стулья, на гнутых ножках, с потертым лаком сидений. — Присаживайтесь. Пожалуйста.
Вежливость сильного человека, это больше чем простое уважение или внимание — это демонстрация себя.
— Благодарю. — Олег первым сел на жалобно скрипнувший под его весом, стул и замер, выпрямив спину и развернув плечи. — Спасибо за прекрасный ужин, господин Тилль.
И все. Лишь констатация факта в словах. Ни заискивания, ни тени улыбки. Равный сидит против равного. И пусть до Эрнеста еще не совсем дошло, что происходит, он уже попал под обаяние голоса, под его силу и обещание умолкнуть, едва придет время слушать.
Вродек смотрел на Бена, переводил взгляд на Олега и хозяина города, не веря в происходящее.
— Я рад, что вам пришлось по душе. И, прошу прощения, что несколько подпортил аппетит всем, своим заявлением. — Тиль сел во главе стола, а затем, непонятно почему, пересел ближе к Аркану, принимая странное правило равенства, навязанное всем в этой комнате, голосом русского. — К сожалению… У меня есть просьба…
Видя, что никто не собирается уточнять, что именно за просьба, Тилль кивнул головой и слегка улыбнулся, давая понять, что проситель из него, совершенно плохой, но вот обстоятельства…
— Я вас прошу увезти мою дочь из города. Завтра, утром. Сразу после официальной церемонии изгнания. Я хочу… Прошу, вас, помочь моей… Идиотке, добраться до ближайшего городка и оставить ее там.
— И — всё? — Удивился Олег. — Никакого покровительства? Никаких обязательств? Просто довести и быть свободными? Без гарантий с нашей стороны?
— Без. — Твердо ответил мужчина. — Только отвести. И все.
— Нет. — Ответ Олега удивил всех присутствующих в комнате. — Ищите других, хм, накормленных вами, простаков.
— Вы хотите чего-то особенного? — Эрнест, впервые услышавший "нет" в ответ на свою просьбу, начал заводиться. — Денег? Оружия? Чего?
— Только права идти своим путем. — Толстяк покачал головой. — Пока только идти самим. И самим выбирать себе попутчиков. Наш ответ — нет. Хватит и того, что у нас есть Вродек, с которым приходится нянькаться, объясняя прописные истины. С вашей дочерью на руках мы быстро станем кормом. А те, кто за нами последуют — получат мощный рычаг влияния на вас, содержа в заложниках вашу дочь.
— У меня больше нет дочери. — Отрезал Талль. — Только что я сжег все документы, что она вообще когда-то у меня была. Небо не дало мне сыновей. А безумная дочь мне и на дух не нужна.
Короткий смешок Олега взбесил Правителя, вскочившего со своего места, опрокинув стул.
— Вы считаете, что после ваших слов, я точно соглашусь взвалить на себя такую обузу? — Олег, сидящий ровно, на фоне мечущегося пламени камина, в слабом свете приглушенных ламп выглядел эффектно.
А еще — он выглядел смертельно уставшим.
— Видишь, Анна… Человек, которого ты описала как грязного, вонючего дикаря, не сумевшего связать двух слов, откровенно называет тебя обузой! — Талль горько рассмеялся и вернулся во главу стола, обойдя упавший стул. — Вот это справедливость. Но… Есть и другая справедливость, Олег. Я предлагаю вам обмен. Свою дочь, на вашего молодого человека. Безопасность за безопасность, так сказать.
— Вродек — оборотень. — Толстяк наклонился вперед, к столу, складывая на него руки. — И ему будет безопаснее с нами, чем в вашем городе.
— Еще лучше. — Эрнест Талль замер, что-то обслуживая. — Значит, он будет защищать этот город так же, как свою шкуру. А город защитит его.
— Город предаст его, едва на грани видимости появятся вампиры. Откупится его шкурой, как это делают очень часто. — В разговор вступил Бен, уже просчитавший все варианты, кроме одного, самого простого, так и не пришедшего ему в голову.
— Вродек… Сам-то, что думаешь? — Олег смотрел в огонь, любуясь его игрой, тенями и бликами. — Это — шанс.
— Я останусь. — Оборотень вздохнул. — Я не очень хороший оборотень. Но, говорят, должен был стать совсем не плохим юристом и еще лучшим — полицейским.
— Вродек. Сколько тебе лет? — Зеленые глаза прожгли насквозь, привязывая к себе и не давая соврать.
— Сорок три.
— Дитя бетонных джунглей! — Рассмеялся Аркан, с пистолетным выстрелом, хлопнув крепкой ладонью по столешнице. — А ты — "молодой", "зеленый"… А, он — Юрист!
— Туше, Бен. — Признал свое поражение, Олег. — Что же… Трое пришли — трое уйдут. Поменяли шило на мыло…
— И еще какое шило… — Улыбнулся Эрнест. — Анна, это не просто шило. Это — целый шампур, вертел, на котором можно быка запечь, целиком.
— Я требую доплаты, за наш кусок мыла… — Вполголоса буркнул Олег в сторону. — Хотя бы стиральным порошком…
— Ох, капитан, как же я ненавижу твое чувство юмора! — Прошипел Бен, но было поздно.
Смех пошел гулять по комнате, отражаясь от высокого потолка, резной двери и спинок пары кресел, развернутых к камину.
— Доплата будет. — Правитель Траннуика с облегчением вздохнул, спихнув со своих плеч неподъемный воз семейных ценностей. — Порошка не обещаю, а вот собачью упряжку — вполне.
— Уж лучше — "Гейл". — Олег хитро улыбнулся. — Это же он стоит в гараже? Я не ошибся?
Смех отрезало, как ножом тонкую нитку.
— Толку от них… — Эрнест поморщился. — Гавно машины. Только и чести, что приняли на вооружение, как уникальные, универсальные, боевые машины. Двигатели на 20 тысяч. А дальше — только на помойку, сколько ты их не перебирай. Оттого и стоят, что возни с ними больше, чем толку от применения.
— А так рекламировали… — Разочарованно протянул Олег. — Тогда уж лучше пешком, чем собачек мучать.
— Без подарка не оставлю! — Твердо пообещал хозяин города, давая понять, что торг состоялся. — Спасибо.
Оказавшись за дверью, Бен и Олег переглянулись и потопали по своим следам обратно в банкетный зал.
Подкрепиться.
Вродек шел позади и, никак не мог понять, что же именно сейчас произошло.
— Ну, ты и жучара, Олег. — Бен зорко разглядывал с порога зал, освобожденный от длинных столов, в поисках свободного местечка. — Всех обжулил!
Пока они перепирались с хозяином города выбивая себе "стиральный порошок", банкетный зал превратился в обычный, где на месте "центрального" стола теперь располагалось возвышение с небольшим оркестриком и худенькой певичкой в расшитом блестками, платье.
— Ага. Обжулил. На петлю в три сотни километров.
— В пять. А точнее, в пятьсот семьдесят пять километров. — Бен рукой подозвал официанта. — Может, "перевезти" ее, на…
— Если папаша расщедрится на хорошее снотворное… — Толстяк почесал подбородок. — Да что я все чешусь и чешусь-то! Аллергия, что-ли…
— Мяса. Много. — Потребовал Аркан, едва официант возник у столика.
— А овощи?! — Опешил молоденький паренек.
— А овощи тоже будут мясо. — Без единой улыбки на лице, вклинился в разговор, Олег. — Молодому с кровью, а мне — хорошо прожаренное.
Видя, как на лице официанта промелькнула брезгливая гримаска, от полученного заказа, толстяк достал пистолет, а затем самодельный нож и добавил, самым дружественным тоном:
— А мнение повара, меня не …! Если мне не понравится — пройду в кухню и зажарю его самого.
— Он не шутит. — Бен придержал официанта за пояс брюк. — А мы ему поможем.
— Как думаешь — скажет? — Олег проводил оскорбленную спину официанта долгим взглядом.
— Обязательно скажет. Еще и в кофе — плюнет! И "подошву" тебе приготовят.
— Может, сразу пойдем шеф-повара жарить? — Предложил оборотень, видя, как темнеют лица попутчиков. — Чтобы время не терять!
— Устами младенца глаголет истина. — "Мухх" встал и сладко потянулся, поведя плечами и с хрустом разминая шею. — И вправду, чего сидеть-то…
Стоило им приблизиться к дверям кухни, через который официанты шныряли туда-сюда, разнося еду, как дорогу им заступили два шкафоподобных охранника, демонстрируя пустые руки и пытаясь оттеснить троицу от двери.
— Простите! Вам сюда нельзя!
— Я из санэпиднадзора! Мне всюду можно! — Ломился вперед Олег с самым серьезным лицом. — Мой друг из пожарной охраны, а наш молодой коллега — из общества защиты прав животных!
— Хватит! — Легкий на подъем оборотень, отодвинул старших товарищей и впечатал свой кулак в челюсть правого охранника. — Я-й-а-а-у-а-о-у-у.
Главная проблема оборотня была в том, что он был не только легкий на подъем.
Он был просто — легкий!
Проводив взглядом промелькнувшее тело, затянутое в камуфляж, Бен засучил рукава.
— Хочешь чего-то добиться — бери и добивай сам! — Синхронное движение обоих, давно привыкших драться бок о бок, партнеров, охранники пропустили.
— Я всегда говорил тебе — масса тела, при ударе в челюсть, значит очень много! — Бен с удовольствием разглядывал вынесенные с петель двери, с лежащими на них охранниками и расползающимися из-под них, официантами. — О! Гляди-ка! Наш, парнишка! Целый!
— Только пыльный… — Брезгливо заметил Олег. — Щас я его оттряхну и пусть ведет к шеф-повару…
Тяжелая рука выбила облачко пыли из костюма официанта, едва не выбив из самого официанта, дух — только зубы лязгнули.
— Ну! Показывай, кто тут у вас клиентам в жареном мясе отказывает! — Взяв официанта за воротник, Олег встряхнул его еще раз и отпустил.
От неожиданности парень сел на пятую точку, рядом с лежащим в отрубе, охранником.
— Делай, что тебе сказали! — Сквозь сжатые зубы скомандовал "лежащий без сознания". — Живо!
— Ик.
— Совсем слабая молодежь пошла… — Донеслось до официанта с другой стороны, от не менее "бессознательной личности". — Встал и пошел!
— Заткнулись, оба. Пожалуйста. — Вежливо попросил Олег, наклоняясь к сидящему официанту и помогая ему встать. — Веди… Кусочек мяса…
— Ар-р-р-ргх-х-х! — Пролетел мимо серый волк в обрывках камуфляжа. — Р-р-р-р-р!
— Всё, парень, поздно. — Толстяк отпихнул официанта в сторону. — Беги…
— Я так и знал, что идея — идиотская! — Аркан чесал затылок, прижимаясь к стене. — "Все пучком будет, все пучком будет"!
Поток поваров, официантов и помощников и тех, и других, как-то быстро иссяк, к радости лежащих без сознания, охранников.
В этот раз — лежащих честно, без малейшей примеси театральщины.
Доказательством служили многочисленные пыльные отпечатки на спинах их черных пиджаков.
— Н-да… Тут я пролетел, малехо… — Признался Олег задумчиво. — Зато, смотри, как живенько получилось! Теперь все точно поверят, что нас выкинули за дело. И всех троих! Еще и в спину плюнут, чтобы быстрей бежалось!
— Если раньше не прибьют… — Бен не знал, плакать ему или смеяться: план составляли все вместе, каждая роль была расписана по минутам, а тут — экспромт! И от кого! От оборотня!
Из глубины кухни раздался жалобный волчий вой и громкий голос заставил их поторопиться.
— Ни одна! Шавка! Не смеет! Открывать! На меня! Пасть! На моей! Кухне! — Шеф-повар, до которого, по идее, никто из них и не должен был добраться, охаживал мокрым полотенцем по хребтине оборотня, загоняя его все дальше и дальше в угол, к черному провалу мусоросборника, заботливо открытому трясущейся девчонкой, вжавшейся между открытым люком и стенкой. — Никто! Не смеет! Меня! Отвлекать! Вовремя! Работы!
— Забьет. Насмерть забьет! — Бен затормозил так резко, что Олег вписался в его спину и снес с дороги, размазывая по подвернувшемуся не вовремя, столу, уставленному стопками чистых тарелок.
— Моя! Кухня! Не место! Для! Блохастых! — Очередной щелчок полотенцем подсек передние лапы волка и серая морда, клацнув зубами, стукнулась об пол. — Я! Творю! И ничто! Меня! Не! Остановит!
— Пожар! — Во все легкие крикнул Олег, отвлекая повара, уже тянущего из-за пояса длинный, разделочный нож. — Горим!
— Где пожар? — Шеф-повар замер, принюхиваясь к кухонным запахам. — Это что за провокации!
— Хватай серого за лапы и тащи в зал! Повара беру на себя! — Мужественно решил Олег, делая шаг на встречу высокому и худому мужчине, с лисьими чертами лица и горящими серыми глазами. — Простите, что отвлекаю, Мэтр, мы только собачку забрать, зашли… С поводка сорвалась… Серенькая, такая…
"Никогда не пойму этого парня…" — Бен оттаскивал обессиленного Вродека за задние лапы, прочь из кухни. — "Толи он и вправду — психолог, от всех богов, что есть в подлунном мире, толи он просто — псих…"