****

Морпехи могут драться и сквернословить. Веровать в Бога и не бояться ни одной стороны — ни Света, ни Тьмы. Они даже могут быть хорошими ребятами, в конце концов. Но, вот чем они не могут быть — они не могут перестать быть морпехами. Морпехи, это наши ВДВ-ники.

Хотя, нет…

Зря я их на одну досочку поставил. Ведь я толком не знаю ВДВ-ников, а из морпехов знаю одного Бена, а этого слишком мало, чтобы разбрасываться сравнениями.

Но, думаю, и среди тех, и среди других есть уникальные личности.

Вот, Бен, например, уникальнейшая личность, доложу я вам!

Хоть уже и шестой десяток разменял, кобелино чумазая, а все на него женщины заглядываются!

И учиться ему не лень.

И жиром, Аркан так и не заплыл, до сих пор с легкостью сдавая офицерский норматив и посмеиваясь надо мной, при этом.

И учить — умеет, тут уж нет шансов врать, ибо — умеет, и все тут.

А вот врать — не умеет.

И не учится.

И проверять женщину "до того, как" — тоже — не умеет, вечно втравливая себя и опосредованно, меня, в какие-то передряги. А иногда, не только меня, втягивает в неприятности, со своими знакомствами женского пола.

Так что, плюсов у него, ровно столько же, сколько и минусов, что и называется балансом в личности.

И если эта "сбалансированная личность" сейчас мне не откроет дверь, я ее, эту самую дверь, к хренам собачьим, выломаю!

А потом пойду ломать "сбалансированную личность", хотя мне это вряд ли удастся, конечно, но я приложу все усилия!

"Ну… Получи, фашист, гранату!" — Я сделал шаг от двери, почесал нос и на выдохе саданул дверь ногой, в районе замка, с хрустом выламывая косяк и распахивая дверь. За которой сидела замотанная в белую простыню, быстро становящуюся красной, симпатичная женщина, лет тридцати-тридцати пяти, с растрепанными волосами цвета "синяя слива", широко распахнутыми синими глазами, сплющенным носом, из которого кровь текла на простыню и странно вывернутой рукой, с пальцами, торчащими во все стороны.

Посмотрел на дверь, на косяк и присвистнул — целенькие!

Значит, хрустело не дерево.

Женское лицо на глазах приобретало синюшный оттенок, наливались круги вокруг глаз, а простыня становилась все ярче и ярче.

Рот повторял рыбьи движения, не выдавая ни звука — надеюсь еще на пару минут, пока я ей, хотя бы пальцы не вправлю… Иначе, компаньон меня точно грохнет!

— Руку покажи! — Потребовал я и женщина протянула левую, неповрежденную. — Правую, руку…

Такое же безропотное подчинение, с глазами разумного существа, находящего в состоянии грогги. Ну и славно!

Рывком вправил пальцы и едва успел отпрыгнуть в сторону: женщина, из положения сидя, попыталась…

Влепить мне пощечину!

А потом — заорала!

Страх, боль, испуг и злость придали ей сил, пробились через шум воды и были услышаны Арканом, выскочившим из душа "налегке"…

С "кольтом" в правой руке и тяжелым ремнем — в левой.

Спасибо женщине, за ее несостоявшуюся пощечину!

Не сделай я шаг назад, открывшаяся дверь ванны теперь прилетела бы уже мне и, совершенно не факт, что я отделался бы так же легко и просто, переломом и синяками. А так — дверь открылась, прикрывая меня от испуганно-разъяренного морпеха своей деревянной сутью.

— Что? Кто? — Бен увидел сидящую женщину, распахнутую входную дверь, сложил два и два, получил пять и рванул на выход, в надежде догнать обидчика своей новой пассии и пристукнуть, а лучше — пристрелить.

Догонять он собрался все так же, "налегке".

Все это мне было отлично видно в висящее напротив, зеркало.

Женщина замотала головой и протянула любовнику руки, останавливая.

— Кто это был? Ты его рассмотрела? Опознать сможешь? — Бен остановил свой полет души и опустился на колени. — Я же просил тебя! Не подходи к двери! Не открывай дверь никому, кроме меня и моего компаньона!

"Что я там орал, прежде чем дверь пнуть? "Бен открывай, компаньон пришел?!" Н-да… Вот она проблема слова "кроме"… Маленькое противоречие, и столько крови!" — Я оценивал ситуевину максимально здраво, готовясь получить от напарника, за "нечаянно", по полной программе.

Вполне заслуженно, по полной программе. Будь я менее зол — услышал бы звук открываемого замка, и дверь пинать не пришлось бы…

Увы, подтверждение пословицы "история не признает сослагательного наклонения" сидит прямо за дверью.

— Бен, я правда, нечаянно! — Я осторожно начал закрывать дверь ванной, готовясь в любой момент отпрыгнуть и взять руки в ноги, спасая свою жизнь. — Прости, совсем не хотел…

— О! Олег, ты вовремя! Ты никого не видел в коридоре? Мимо никто не пробегал? — "Стекло" оторвался от женщины и засыпал меня ворохом вопросов.

— Бен! — Я поднял руки, останавливая листопад вопросительных знаков, свалившийся на мою многострадальную голову. — Бен! Стоп!

Аркан замер, подозрительно выгнув бровь.

Я вжал голову в плечи и закрыл глаза, бросаясь в омут сразу, иначе потом будет еще хуже.

— Бен, это я стукнул твою гостью. Случайно… Она дверь открыла, а я ее ногой…

— Женщину?! Ногой в лицо?! — Аркан клацнул зубами, закрывая рот. — Ну, ты и… Монстр!

— Да не ее! Дверь я ногой саданул! Дверь! — Я открыл глаза. — Простите, мисс…сис…

Кулак морпеха, таки, прилетел мне в челюсть.

Только прилетел как-то слабо. Больше отмечая удар, чем причиняя боль.

— Гы-хды… — Пискнула женщина, подскакивая на ноги и повисая у Бена на руке. — Не…

Да… Разговаривать со сломанной челюстью — это целое искусство, постигать которое лучше всего заочно. А затем, сдав зачет, забыть и больше никогда не вспоминать. Никогда!

В завертевшейся суете оказания первой помощи, рассыпания в извинениях и объяснениях, едва не забыл, из-за чего начался весь сыр-бор, окончившийся сломанной женской рукой, носом и челюстью. Был еще ушиб пятой точки, если судить по тому, как женщина усаживалась в мягкое кресло, но, может быть это был и вовсе не ушиб, а какая иная травма — к филейной части своей новой "суженой", Аркан меня не подпустил.

А начался кавардак с того, что ко мне в номер постучался некий чин и потребовал росписи в армейской ведомости. В синих клеточках которой значились сданные на "безвозмездной основе" боеприпасы и оружие, намародеренное нами в городе, которого больше нет на карте.

Чина я выставил — что толку требовать объяснений с того, кто и сам — мелкая сошка. Встретившийся Вродек добавил радости, поздравив с первым офицерским званием, увернулся от кулака и сделал ноги, видя, что я не в полном адеквате.

Вот и пострадала, выходит, невинная душа, за деяния своего любимого, сидящего напротив меня и тянущего резину.

— Бен… Что за хрень ты сделал? — Женщина что-то пискнула, но речь сломанночелюстных я не понимаю, и учиться не собираюсь. — С чего наши трофеи, оказались под замком у города? Без оплаты, даже чисто символической? Ау?

— Не все на деньги считается… — Вздохнул морпех и с этим утверждением хрен поспоришь, согласен. — Мы заключили с Эрнестом договор. — Им все оружие и взрывчатка, а нам — полное доверие. И… Свободное пространство, место для маневра, под защитой целого города.

— Бен… Ты — дебил! — Вынес я вердикт, внимательно выслушав ответ. — Что нам проку с их доверия? С их свободного пространства? И их защиты? Я, вот теперь, им не доверяю. Свободное пространство у них липовое. А защищать они будут, в первую очередь — себя. Но — твоим и моим оружием. И нашими жизнями.

Я встал из-за стола и вышел из номера, осторожно закрыв за собой злосчастную дверь, украшенную пыльным отпечатком моего ботинка, в районе замка.

Спустившись в зал ресторана, заказал себе порцию мяса у хорошо знакомого официанта, при виде меня слегка взбледнувшего, но храбро себя перебарывающего, что непременно отразится на его чаевых.

Столик я выбрал в самом углу, как можно дальше от всех гомонящих и насыщающихся, людей. Обед, как ни крути. Зал заполнялся, а мой заказ все еще оставался где-то на кухне, совсем не радуя.

— Извините, у вас есть место, можно я к вам присоединюсь? — Молоденькая брюнетка, с волосами, собранными в "конский хвост", росточком в метр с кепкой и карими глазами, замерла, дожидаясь моего ответа.

— Да, пожалуйста. — Я не поленился встать и отодвинуть стул, помогая ей сесть за стол.

— Меня зовут Фина. — Девушка быстро выстрелила глазами, ожидая хоть какой-то реакции.

Ага. Единственная реакция, которая у меня сейчас наблюдается — злость. Злость на весь мир, так что… Не дождетесь!

— Очень приятно. — Я попытался изобразить нечто, напоминающее улыбку, но получилось совсем не очень — девушка уткнулась носом в меню, избегая даже смотреть в мою сторону.

За что ей — низкий поклон!

— Ваш заказ будет через 10 минут! — Парнишка поставил передо мной тарелку с легким салатом и огромную чашку свежесваренного кофе. — Это от Мэтра Лео. Он помнит ваши предпочтения и просит извинить за задержку. Что будете заказывать вы, мисс?

У мисс, от услышанного, проснулся интерес к моей персоне и едва официант ушел, брюнетка перешла в атаку.

Пришлось срочно делать вид, что я просто поглощен пожиранием салата, кстати, и вправду очень вкусного.

Жаль, салат закончился намного раньше, чем интерес девушки и на пару вопросов пришлось ответить.

После этого официант принес ворох салатиков девушке и огромную тарелку, накрытую серебристой крышкой — мне.

— Приятного аппетита! — Парнишка поднял "колпак" и мой мозг отключился, едва носа достиг аромат свежего мяса, специй и приправ.

Кажется, жизнь начала налаживаться!

Даже если с Беном придется расстаться — что же, жизнь на месте не стоит. Жаль, но у меня есть и своя родина, даже две! И, вполне возможно, я им очень нужен. Именно сейчас.

Я всегда был любителем пожрать. "Под еду" мне всегда легче думалось, планировалось. Читалось быстрее и представлялось намного ярче, чем, даже если читать "ужастик" ночью, в постели, в домике, стоящем на настоящем болоте!

Гневного взгляда девушки я не замечал, наслаждаясь чудом кулинарного мастерства, заодно и погрузившись в раздумья.

По здравому размышлению, получалось, что Бен не так уж и не прав. А злюсь я оттого, что решили все без меня.

Девушка вновь блеснула глазами и тут я не выдержал.

— Девушка…

— Фина!

— Фина. Вы-вегетарианка?

— Да! — Гордо выпятила подбородок, брюнетка. — А что, это проблема?

— Хм… Если вы не научитесь уважать чужой выбор — да. Для вас. — Я отставил в сторону пустую тарелку и прислушался к собственным ощущениям.

В животике было тепло и уютно.

В голове — спокойно.

Самое время допить кофе и уйти, не связываясь с теми, кто в попытке доказать свою правоту, отказывается слышать других. Просто допить кофе и уйти.

— Выбор вампира… — Фина хмыкнула. — Что они, что вы — в чем разница? Чем вы, пожирающий мясо животного, лучше вампира, пьющего нашу кровь?!

Я откинулся на спинку стула, принимая вызов и обдумывая ответ.

— Знаете… А, ведь вы правы — я действительно — лучше. — Я сделал глоток остывающего кофе и потянулся за сахаром. — Намного лучше, Фина. Я не живу в доме — построенном куриными лапами. Я не слушаю музыку — созданную коровами. Я не восхищаюсь картинами — нарисованными свиньями. Не разрушаю города, построенные овцами. Не пользуюсь оружием, созданным крабами. Я — лучше. И я, даже в отличии от вас, не нуждаюсь в самоутверждении. Мне нет радости лезть в тарелку к другому человеку, чтобы указать, что он — такой бяка. Я просто ем мясо. Радуюсь жизни.

— Вы убиваете себе подобных!

— Лошадь мне не подобна. Так же, как и трава, съеденная вами, вам не подобна. Иначе — я разговариваю чем-то, что относится к растительному миру, и, следовательно — неразумному. Либо, не проявляющему свой разум таким образом, чтобы быть понятым другими.

Увы, девушка, уже заряженная на ссору, меня не услышала.

Это и есть беда всех неофитов. Они не слышат. Совсем не зря, святая инквизиция пополняла свои ряды именно "новообращенными" христианами, самыми жестокими и бесчеловечными. Они доказывали всем окружающим, что их выбор — верен, их вера — крепка, а прошлое — лишь заблуждение. Фанатик никого и никогда не услышит. И не важно, религиозный он или пищевой. Его главная цель — доказать. А мнение других…

Я допил кофе и помахал рукой, подзывая официанта.

Жизнь неоднократно доказывала мне лишь один непреложный факт. Факт, существующий вне зависимости от нашего желания или мировоззрения. Мы умрем. Вот это — факт. А все остальное — лишь наше собственное мнение.

— Ваш счет оплачен! — Официант положил передо мной тонкий белый конверт, без единой надписи. — Спасибо за…

— Было очень вкусно и потрясающе познавательно. — Перебил я парнишку, взял конверт и направился к выходу, оставляя за собой недовольно пыхтящее существо, что могло быть очень симпатичным, исполняй оно одно-единственное правило общежития: "Не лезь со своим уставом, в чужой монастырь!"

В последнее время мне стали сниться сны. То яркие и цветные, то фантастически черно-белые, как фильмы моего детства, как "Тайна двух океанов", как "Семнадцать мгновений весны".

Они переходили из ночи в ночь длинными сериалами, иногда связанными между собой логикой и сюжетом, а иногда — лишь присутствием или мельканием одной-единственной личности.

Личность эту я назвал для себя "Полковник с крабом" и сны, с его присутствием, старался тщательно запоминать, чтобы после, на пробежке, проанализировать все еще и еще раз.

Мое психологическое эго, опыт и круг общения превратили "вьюноша бледного, со взором горящим" в очень противоречивую личность. С одной стороны, критическое мышление, а с другой — видение того, о чем говорят многие, но вот видят ли они на самом деле… Думаю, нет.

Не красив человек.

Не умен человек.

Полон противоречий и лжи.

Тем и берет, тем и симпатичен мне тот, кто откладывает в сторону свою точку зрения, просто и спокойно выслушивая мою.

Тем и противен тот, кто "продавливает" себя через фильтры, громогласностью, апелляцией к первоисточникам и старательным доминированием типа "я — умнее".

Возле двери моего номера вертелся Вродек, которого я искренне послал… К Бену.

И захлопнул дверь у него перед носом.

В отличии от номера Бена, зеркало у меня было только одно и крепилось к внутренней части дверцы шкафа, открываемого по старинке, на петлях, а не по новомодному — сдвигаясь на направляющих.

Мне — нравилось, несмотря на то, что отъедалось свободное место и повышался риск травматизма.

Было, было в этом какое-то странное ощущение, что именно так и надо, так и должно быть. Что открытая дверь — это правильно!

Может быть, что-то не так со мной и в мою психологию попал кот-котофеич, не переносящий закрытые двери?

Из зеркала на меня смотрела моя новая, молодая и уже побитая жизнью, рожа. Зеленые глаза, блестящий череп. Старательно выбритый и брезгливый вид полного человека, видящего проблему, но не понимающего, как ее решить.

Зазвонивший телефон я старательно проигнорировал, а когда он наконец заткнулся — снял трубку и положил рядом с аппаратом.

На входную ручку двери повесил транспорантик "Не беспокоить" и занялся поиском решения.

То есть улегся на кровать и заснул.

"С бедой надо переспать." "Утро, вечера мудренее."

Где-то там, в глубине мозгового вещества, отвечающего за все мыслительные процессы, сознательные и подсознательные, мелькали уже готовые ответы. Простые и сложные. С чувством юмора. Завистливые. Логичные и совсем оторванные.

Выбирай любое и действуй.

Но вместо этого, почему-то жутко хотелось спать, словно короткий разговор с девушкой высосал из меня все силы и теперь организм старательно восстанавливался.

Каким-то краем сознания-уха я слышал долбившегося в номер Бена, отчаянно ругающегося и перепирающегося с Вродеком и администратором, не могущим открыть замок.

Так они меня достали своим шумом, что я сильнее сжал глаза и представил, что никакого шума нет. Что вокруг — фрески на стенах. Под ногами — мозаика, а над головой — расписной купол. Солнце пробивается через наборные, разноцветные витражи, падая на пол яркими картинами жития и странствия.

В этом зале не молятся.

В этом зале — встречаются!

Встречаются с любимыми, ушедшими за край, как это сделал я.

Встречаются с теми, кто может ответить или задать — вопросы.

Встречаются со своими страхами.

Сюда приходят, когда дальше идти некуда.

А я прихожу сюда не за этим.

Я прихожу — любоваться.

Светом, мозаикой, куполом.

Пол позади меня растаял и появилась женская фигура. Выпластала свои крылья и замерла, чуть нависая надо мной, словно требуя ответа, на не заданный вопрос.

Не дождавшись, она вновь скорчила свою стандартную, уже набившую оскомину, скорбную мину и пропала, оставляя меня в том приятном одиночестве, когда видеть кого-то, уже наказание.

Я не жалую ангелов. Вечно от них какие-то проблемы, которые приходится решать простым смертным. Скажу больше — я вообще не жалую "верхние силы". Возможно я — Конан-варвар, что переродился в этом диком мире, с одной единственной верой — в себя! И мой покровитель, Кром, однажды подмигнув, распластался в потоке тысячелетий, привычно оставляя своего питомца на волю волн и ветра.

В себя пришел мокрым от пота, голодным и принявшим решение.

Рановато мне еще пока валяться в кровати, одетым.

Стянув потную одежду, набрал в ванну воды, и, найдя в баре бутылку водки, сделал добрый глоток перед длительным "заплывом".

Жалея, что кроме стандартной библии, читать больше нечего, выключил в ванне свет и со стоном распластался в горячей воде.

Как это здорово, принять решение.

Даже не правильное.

Я улыбался черному потолку, с которого на меня скалились монстры, угрожая прыгнуть и растерзать.

Но, не прыгали. Видимо боялись свариться в горячей воде…

Потом, все-таки, прыгнули!

Только почему-то со звоном стекла и совершенно не попав в воду!

Ну, раз не попали, то и суетиться я не стал, откровенно забив.

С утра меня ждал короткий разговор с Арканом, по завершению которого начнется новая страничка в моей жизни.

И я готов ее открыть! Будь моя воля посильней, а лень, наоборот, послабей, я уже бы открыл эту страничку. Не став ждать утра, разговора и всего, что может за этим последовать.

Звери прыгнули еще раз, топчась по стеклу и стуча в двери ванной комнаты. По-моему, чьей-то головой. Пустой, но очень тяжелой. Гулкое эхо прогулялось по ванной и утихло, растворившись в вентиляции.

Люблю я вот это "пограничное" состояние!

Ругая администрацию гостиницы, что не предусмотрели возможность включения света изнутри, на ощупь нашел полотенце, вытерся и обмотался, готовясь к чему-то новому, феерическому и… Открыл дверь.

И вздрогнул!

Вопль боли стукнул по мозгам, словно я во второй раз, кого-то ударил дверью!

Выйдя из темноты на свет, щурясь и прислушиваясь, замер.

— Кто ванну проверял? — Мужской голос перебил вопящего от боли своим командирским тоном. — Кто, во имя всех… Проверял ванну, я спрашиваю?!

— У-у-у-у-у, я-а-а-а… — Проныл некто. — Темно там было. И никого не было!

— Тогда, кто на пороге стоит, кретин!

Зрение вернулось, настроилось и…

Люди в форме, рассыпавшиеся по моему номеру, ковырялись в моих вещах.

Один из них рылся в карманах куртки, другой — прижимал к груди окровавленную руку.

Еще двое высыпали мои вещи на кровать и что-то в них искали.

Мир сжался до размеров спичечного коробка, до маленького окошка, окруженного красной пеленой.

"Ну, все… Я вас не звал…"

Пелена взорвалась…

Мир остановился, замерли смешные человечки в форме, с открытыми ртами и широко распахнутыми глазами, с медленно расширяющимися зрачками. Один начал поднимать руку, с зажатой в ней ручкой — моей, ручкой! — и в следующее мгновение она уже торчит у него из пробитой насквозь, ладони.

Пока я не хочу убивать, хотя мое тело — требует. Это точно не мой инстинкт — это инстинкт именно тела, с вбитым в него поколениями, правом на частную собственность. На ее принадлежность и неприкосновенность…

Очень тяжело остановить человека, весящего под две сотни килограмм, набравшего скорость и не чувствующего боль. По крайней мере, у этих четверых — не получилось.

Сыграла существенную роль и моя нагота — полотенце, да еще и влажное — страшное оружие, можете мне поверить. А если не верите — посмотрите вон на того парня, валяющегося под креслом с выбитыми из сустава, плечами.

Поверьте, это очень больно!

Мир, с щелчком, вернулся к обычному зрению. Пропала красная пелена и номер наполнился стонами и проклятьями.

Стонал тот, с окровавленной рукой. Проклинал — с ручкой в ладони.

Остальные молчали, демонстрируя отсутствие сознания.

— Ты вообще — кто?! — Мужик с ручкой смотрел на меня с таким ужасом, словно понимал — смотрит он только чудом.

— Хрен, в кожаном пальто… — Я быстро оделся и достал из сейфа, спрятанного в шкафу, "коготь". Накрутил на него глушитель и выглянул за дверь номера. Поправил табличку "не беспокоить" и закрыл плотно дверь.

Хрустнули под ногой осколки зеркала, протяжно и злобно.

— Эй, эй! — Мужик понял, что я сейчас буду делать. — Мы, вообще-то, из полиции! И — при исполнении!

— На том свете — зачтется! — Утешил я его, легко поднимая на ноги и толкая в кресло. — Какого хрена надо полиции в моем номере?

— Ну да… — Мужик смерил меня взглядом. — Одежда точно ваша…

— Ручку в глаз воткнуть? — Любезно поинтересовался я. — Или сразу — в жопу?

— Ваш друг вызвал полицию, дверь в номер была открыта, разбито зеркало, в ваших вещах кто-то, по-видимому, рылся…

— Я даже видел, кто… — "Коготь" сказал "щелк" и маленькая дырочка точно между ног, заставила мужчину сжаться в комок. — Сиди смирно!

На удивление, хоть полицейских я и повалял, но вот столик с телефоном, остался стоять на своем месте. И даже телефон работал!

— Бен… Зайди ко мне в номер. — Попросил я и положил трубку, не собираясь выслушивать все, что компаньон… Или Бывший компаньон, мне скажет.

— У меня есть право… — Начал мужик, но поймав мой взгляд, решил оставить это право до лучших времен. И правильно сделал, между прочим. Не то у меня настроение.

Привычный стук в дверь — три быстрых, два с трехсекундным интервалом — и Бен у меня в номере, смотрит на поле боя большими глазами.

Ну да, ну да… Одно дело резать тупых Младших, другое — четверо тупых полицейских. Правда, еще пока живых.

— Вызывал полицию? — Я ткнул "когтем" в сторону уже успокоившегося мужика, заматывающего руку носовым платкам. — Вот теперь и сам с ними разбирайся! И вообще… Знаешь, компаньон… На этом наши дорожки разбежались. Я искренне жалею, что сам убедил тебя связаться с Траннуиком и его Повелителем. Как говориться… "Благие намерения…"

Я мысленно прикидывал, что надо с собой взять, радуясь, что вот так, быстро и просто, принятое решение стало — исполненным решением. В одиночку, за недельку, доберусь до знакомой сосны, выберу необходимое, оставляя компаньону его долю, да и пойду своей дорогой.

Детство кончилось, пора улыбнуться новой дороге.

— Ик. — Сказал Бен, пятясь от меня. — Чур, меня…

Кажется, зря я улыбнулся…

"Чуроваться" "Стекло" научился от меня, еще на острове.

— Олег… Я, правда, волновался. — Бен встал у меня на пути, но стоило выгнуть бровь, как он прижался к стене. — Зашел, а у тебя на полу зеркало разбитое, кровища, а тебя и нет! Полицию вызвал…

— Бен. Я очень признателен тебе за заботу. Но, знаешь… Мне очень не нравится, когда меня обворовывают. И не важно, делают это люди, обличенные властью или просто — люди. Воровство, как его не прикрывай высокими словами, остается воровством. Предательство — предательством. Глупость — глупостью. Ты заключил договор, тебе и отдуваться.

За время моего монолога я успел собрать то немногое, что принадлежало мне, и теперь стоял у шкафа, с отломанной дверцей, натягивая верхнюю одежду.

Похлопал себя по карманам и достал с верхней полки длинный сумарь, опечатанный при входе в город — личное оружие. "А вот с патронами у меня, теперь, будет проблема…" — Признался я, сожалея о потере. — "Да и хвост на все!"

Раскрыв сумку, выложил из нее "лишнее", оставив себе охотничий минимум, плюс родной "калашников", с подарочным обвесом.

Остальное — тлен. Выживу — лучше будет. А не выживу — и на фиг не надо будет.

— Вас из города не выпустят… — Раненый полицейский замер на выходе из комнаты, чуть бледный и покачивающийся, но упрямый. Случись знакомство при других обстоятельствах — возможно и подружились бы… А так…

— Ручку можешь себе на память оставить! — Подмигнул я, закидывая за спину, по очереди, рюкзак с вещами и вешая на плечо, сумку с оружием.

— Олег… — Бен вздохнул. — Ну, куда ты, на ночь глядя, правда? Как ребенок малый!

— Лучше свободный маленький ребенок, Бен… Чем, старый раб, славящий своего Хозяина. — Я распахнул входную дверь и замер, разглядывая стоящего на пороге Эрнеста Талля, в окружении своей свиты.