****
Сложно отказаться от магии. Также сложно, как, например, отказаться от собственной руки или ноги, вырвать себе глаз или лишиться слуха.
И, чем древнее род, тем сложнее отложить в сторону привычки и взять на вооружение изобретения младших рас.
Семьдесят лет, два поколения "торопящихся", плотно обложивших некогда заповедные леса, пришедших на дальние острова в погоне за новыми, неизведанными землями.
Глупые!
Нет их, не изведанных… Есть острова, испокон веков принадлежащий им, эльфам!
Кто-то отказался от родины, отправившись на поиски дальнего края, в котором магия продолжает работать. Кто-то пошел на низкий договор с второсортными расами, типа гномов или, упаси Звезды и вовсе — людей, сливая свою кровь с кровью тех, коим сама судьба уготовила лишь одну роль, одно место, одну-единственную нишу.
Магия крови, такая страшная еще 30–40 лет назад, оказалась единственно возможной в этой чехарде, творящейся с магическими потоками и источниками сил. Древние артефакты сокрушительной мощи оказались простыми хлопушками по сравнению с тем, что могла дать кровь.
Спешно выправляя формулы и подгоняя их под новые возможности, мудрейшие из мудрых требовали все большего и большего количества этой красной, драгоценной, жидкости. Кровь животных, кровь старых рас, кровь молодых — в дело шла любая жидкость, лишь бы она была добыта из вен живого существа. Кровь эльфов — самая сильная. Кровь гномов — самая мощная. Кровь людей подобна крови самой земли, той самой черной субстанции, что вспыхивает, едва к ней подносят огонь…
Ошибся древний мудрец, пророча 70 лет, нужных для успокоения магии. Прошло уже дважды по названной им цифре, а волны лишь все сильнее беспокоили гладь всех сил, похоронив надежды и заставив эльфов обратится к магии крови. Ошибся мудрец не только в пророчестве, но и в своем обмене телами, рассчитывая "отсидеться" в теле молодом и к магии не приспособленном. Уже через полгода его тело, точнее кровь, плескалась в чудесной термической колбе, а тело… Тело догладывали собаки, коих за городскими стенами оставалось все меньше и меньше.
Джаулин замер, разглядывая лежащий перед ним лист бумаги, с надписью "ДОГОВОР".
Люди первые встали на дыбы, взялись за топоры, вырубая леса, выжигая их и их владельцев, оставляя после себя черные, выгоревшие пустоши, без конца и без края.
Гномы, долгое время отсиживающиеся у себя в пещерах, пришли было на помощь старым знакомым, ударив людям в спины, скатившись с гор, перерезая перевалы, устраивая запруды и сметая людские армии водой и лавинами. Ровно одно поколение казалось, что союз подгорных и лесных переломит хребет "быстроживущим", возьмет их под контроль, на долгие годы поставит в положение того, что они и есть изначально — корма.
Первой весточкой тому, что "так" не будет, стали прогремевшие взрывы, плотно закупорившие входы и выходы подземного народца тоннами и тоннами камней. Следом, в эльфийских магов полетели уже не примитивные стрелы, а разрывающиеся каменные и металлические шары, выкашивающие за раз до десятка лесных воинов. Пришлось срочно перекраивать уставы и построения, минимизируя потери.
А теперь…
Дальние потомки тех, кто дал последний бой, изгоняя кровососов из своего мира — продали свой мир за обычную бумажку с надписью "Договор", выторговывая себе и своему окружению, привилегии… 14 росписей "сильных мира сего", да не каких-нибудь там президентов или королей, а тех, кто на самом деле представлял из себя власть. И, какая ирония, оказавшихся самыми бесполезными!
Естественный отбор возносит на вершины тех, кто привык ходить по трупам…
Но, лучше всех по трупам бегают только шакалы!
Порченная, болезненная кровь.
Джаулин отодвинул от себя бумажку, с трудом сдерживаясь от того, чтобы отправить ее в огонь, или и вовсе, в то самое место, где оканчивают свои дни ненужные книги или старые газеты. Впрочем, именно там ей делать нечего, еще исцарапает нежное место, привыкшее туалетной бумаге высшего качества.
Мудрейший рассмеялся и встал из-за стола — сегодня у него будет изысканный десерт: кровь настоящего Северного человека, мужчины в самом расцвете сил…
… Семья растила меня очень мягким и законопослушным мальчиком, не умеющим драться, но и слезами не заходящимся при любом ударе. Это уже потом, во времена юношеского максимализма и нигилизма, бунтарства, лохм и хайров до задницы, куда-то моя мягкость подевалась и законопослушность приказала долго жить, сделав всем окружающим очень неприличный жест.
От всего того воспитания осталось только вдолбленное в серое вещество ПДД, страшное и понятное даже трехлетнему малышу: на красный — стой!
Остановиться я не успел и распахнувшийся портал, мелькнув предупреждающим огоньком, принял меня в свои объятия, нежно сжал, пожевал, выкрутил и выплюнул, пожеванного и перекрученного, с другой своей стороны, прямо в жидкую кашу грязи, отвратно пахнущую тиной и тухлой водой, одновременно.
Отплевываясь и благодаря светящую сверху звезду за то, что это все-таки лужа, а не камень, дерево или обрыв, я выбрался на сухое место и протерев заляпанные грязь глаза, заозирался вокруг.
Тишь. Гладь. Вонь.
Именно так, в три слова, я бы описал место своего пребывания.
Из зримых ориентиров — два сгнивших пня, справа от меня, ой, нет — слева и колючий куст, в этот раз — точно справа. Откуда знаю, что куст колючий?
Так на нем два птичьих трупика висит и не падает!
Икнув, принялся раздеваться, очищать и выжимать одежду, радуясь тому, что вообще живой! А главное, что в кармане штанов два магазина к "Когтю" и сам "Коготь" в кобуре!
С возрастом, цена мужских игрушек только растет — эту аксиому знает каждая, не самая ленивая собака на земном шаре. Спешу обрадовать — это вранье. Такое же вранье, как и то, что человек подобен вину, становясь с каждым годом все лучше и лучше.
Ага, пока не превратится в уксус!
Дороги не наши игрушки, дороги нервы, которые старательно уходят в никуда, в погоне за множеством того, что нужно.
Кто-то гонится за статусом. Кто-то за семейными ценностями. И те и другие — глубоко несчастливые люди, ведь они ищут эрзац. Находят его. Ставят на пьедестал и не могут понять, когда и в каком месте их жизнь дала трещину и стала похожа на то, на что похожа.
Судя по ощущениям, место, куда я попал, к земным не относилось: желтого неба я ни разу, за всю свою жизнь, нигде не встречал. А вот трава была нормальной, зеленой. И почва — ровный черно-коричневый глинозем, совсем как у меня на родине.
Жирная грязь плотно въелась в светлую рубашку, превращая ее в кошмар любой стиральной машинки, не взирая на порошок. Отстирать такое, не в проточной воде — верх чудес, которые демонстрировала только Золушка, в надежде поспеть на бал.
Из меня, во-первых, всегда была никудышная Золушка, а во-вторых, проточной воды поблизости не наблюдалось.
Зато наблюдалось желтое светило, ползущее по небу все выше и выше, припекая мне макушку и угрожая, что совсем скоро станет так жарко, что я начну таять или плавиться, если не найду тень.
Еще раз оглядевшись по сторонам, отметил тремя сломанными ветками место "входа", из трех других сделал стрелку и пошел в сторону ближайших деревьев, надеясь добраться до них раньше, чем огненный шар доберется до моего лысого черепа, огрев, согрев и врезав…
— … Я и без вашего вежливого надзора могу ходить по этой планете! — Кэтрин пылала праведным гневом, краснела, бледнела и… Ничего с собой не могла поделать — начальник ее охраны, невысокий и ладно скроенный, тридцатилетний Лен Фишер ей бесконечно нравился! Весь, от короткого ежика темно-русых волос, серых глаз, строго очерченных губ и ровного носа, без единого следа горбинок или переломов. — На планете, из людей — пять человек. И вы, все едино, не даете мне побыть одной, подумать… "Искупаться, в конце-концов"!
Прикусить язычок девушка успела, но вновь покраснела от смущения, а затем и вовсе запылала щеками и ушами, представив, что купается далеко не одна.
— Кэтрин… Правитель дал мне очень конкретные указания — охранять Вас круглые сутки. — Лен тяжело вздохнул, пытаясь понять, отчего эта симпатичная пичуга так на него злится, что идет красными пятнами, пыхтит, как паровоз, а после каждого спора-разговора стремится спрятаться в своей палатке и разговаривать ни с кем не разговаривает, но и делом не занимается, за последнюю неделю так ни разу и не прикоснувшись ни к карандашу, ни к блокноту. — Более того, он особо предупредил меня, что в первую очередь, оберегать мне вас придется от самой себя, от…
Кэтрин открыла было рот, чтобы выдать очередную возмущенную отповедь, как ветки ближайшего кустарника раздвинулись и на поляну выкатилось странное существо в лохматой шерсти, дурнопахнущее и размахивающее чем-то опасно тяжелым.
Лен смело кинулся в бой, грудью загораживая чудовищу дорогу.
Получил в грудь, отступил назад, потянул из кобуры пистолет и замер, когда существо громко и отчетливо, внятно проговаривая каждое слово, выдало витиеватую фразу.
Матерную.
Кэтрин в ладоши захлопала от столь виртуозного применения трех разных языков, на которых существо очень экспрессивно обрисовало ситуацию, погоду, свое состояние и то, куда засунет пистолет Лену, если тот не включит голову.
Голову Лен включил. Пистолет остался в кобуре.
Кэтрин, сожалея, что фразу во второй раз уже точно не услышит, сделала осторожный шажок в сторону существа и замерла, пытаясь вспомнить, где она уже могла видеть блеск этих зеленых глаз.
Вспомнила, охнула и заметалась, не зная, за что схватиться вперед — за аптечку, за голову или за сердце — в очередной раз испугавшим ее существом оказался Олег, человек совершенно не страшный, отличный собеседник и слушатель.
— Аптечку. Живо! — Лен, впервые на памяти девушки, отдал ей приказ таким тоном, что не послушаться просто не было ни шанса.
Два слова вернули на места небо и землю, заставив девичье сердечко забиться еще громче, еще сильнее, словно пытаясь покинуть тесную грудную клетку.
В палатку к медику группы Кэтрин влетела со скоростью экспресса, решившего взлететь на спор.
— А-а-а-а-а! — Рев, рев раненного зверя догнал ее, поднял на ноги врача, хватающего свою сумку и по невероятной траектории огибающего замершую соляным столбом, девушку, загораживающую выход. — У-у-у-убью…Лей еще, давай, чего сопишь?!
Высунув нос из палатки, девушка разглядела, как ее телохранитель "отливает" "существо" ледяной водой из глубокого колодца, как вокруг бегает врач, громко и отчаянно пытаясь вразумить толстяка и требуя "остановить эту вакханалию, что приведет лишь к воспалению легких"!
Олег лишь отфыркивался, смывая с себя грязь и запекшуюся кровь.
Лохмотья рубашки, которые девушка приняла за странную шкуру, печально висели на шипастом кусте сиголки, распространяя такое амбре…
Через полчаса, отмытый и переодетый, Олег сидел у костра и неторопливо пил чай, иногда шипел, когда Мэтт-медик, штопающий ему шкуру, вгонял иголку слишком глубоко.
Смотреть на "художественную штопку" Кэтрин опасалась, понимая, что в любой момент может потерять сознание и тогда Мэтту придется еще и ей заниматься, разрываясь напополам.
— Ой, как я чаю-то хотел, оказывается! — Олег тяжело выдохнул, стер со лба пот и протянул чашку поварихе и по совместительству — биологу группы, Магде. — Еще, пожалуйста! Ай!
— Не дергайся. — Предупредил Мэтт, задумчиво сравнивая две иглы по длине и толщине. — Ты и так мне проблему создаешь, своим "чаепитием"… Так что — сиди ровно!
— Сижу. — Согласно кивнул головой Олег, принимая кружку с чаем.
— Я понять не могу, ты что — боли совсем не чувствуешь? — Кэтрин отвела взгляд от капли крови, выступившей наружу. — Или…
— Не чувствую. — Признался Олег. — Вообще ничего не чувствую. Еще температуру — чувствую, а вот боль — нет. После желтеньких ягод — вообще черти-что творится… Хорошо хоть глюки во все стороны не лезут!
— Ты что, ел местные растения?! — Магда уставилась на Олега с таким ужасом, будто из него вот-вот вырвется на свободу страшная тварь, грозя уничтожить все живое не только в этом лагере, но и на все планете. — С ума сошел!
— Ну… Я очень осторожно… — Толстяк сделал глоток. — Нет, мне поствовать не привыкать, масса еще пока позволяет, но ведь интересно же!
— Тянуть в рот всякую гадость — "интересно"?! — Биолог повертела пальцем у виска. — Ты совсем идиот, да? Это же — Другая планета! Здесь и биохимия, соответственно — другая! А ты — "желтеньких ягодок наелся"! Нафига?!
— Потому что синие очень сильно слабят. — Признался покрасневший Олег, пряча глаза. — А от красных, гм… Ну там совсем все запущено…
— В голове у тебя все запущено! — Магда покачала головой. — Ох… А ведь Мария предупреждала, что ты — на всю голову раненный… Я то думала — цену набивает, своему лаборанту хваленому на весь институт… Не на голову ты раненный… Ты вообще — безголовый! Красные ягодки он заедал синими и полировал желтыми! И в живых остался! Кому сказать — не поверят…
Кэтрин наблюдала за Магдой и держалась за отвисшую челюсть: в ее поведении, в скороговорке, она очень точно видела саму себя, беседующую с Леном: — "Так она что — влюбилась?! И глаза вон как сияют, куда там лампочкам-стоватткам!"
— Все. — Мэтт отрезал нитку и посмотрел на дело рук своих, качая головой. — Небеса моли за свой излишний вес, запасы подкожного жира и "лишнюю" массу! Не будь всего этого — истек бы кровью, за пару часов. Или и того хуже — получил заражение и все, стал кормом для червей…
— И отравил бы всех… — Магда придвинулась к Олегу чуть ближе. — Допивай свой чай и марш в палатку, буду кровь брать. Много крови!
— Все женщины немного комарихи… — Лен вздохнул. — Олег, а что за красные ягодки, ты сказал…
— Не советую. — Сразу отрезал парень, краснея как рак. — Часа три ходить не удобно будет, а потом еще час… Потом отсыпаться сутки, минимум… Ну, или синенькими, спасаться…
— Сейчас я одному озабоченному вколю успокоительное, чтобы не в свое дело не лез, а другому — чтобы рот на замке держал! — Магда погрозила обоим мужчинам кулаком. — Сутки спать будете, как суслики в норках!
Кэтрин сравнила обоих мужчин и с Магдой не согласилась: ни ее Лен, ни Олег, на сусликов даже близко не были похоже. Уж скорее на двух, таких симпатичненьких, хомячков… Зубастого и бритого…
— Олег… Марш! — Магда ткнула пальцем в палатку, только отнюдь не лабораторную, как заметила Кэтрин.
— Магда? — Лен уставился на молодую женщину с таким видом, словно увидел в первый раз. — Ты ничего не…
— А ты — марш вон в ту! — Кэтрин вдруг почувствовала себя такой всесильной, что ослушаться ее у телохранителя совсем не получилось. — Молча!
— А я пошел спать! — Мэтт, давно женатый, тут же "сделал ноги", понимая, что именно затеяли женщины. — Олег, а про красные ягодки… Всё, я уже сплю!
… Артефакт, в кои-то веки, блаженствовал, постигая сумасшедший мир всеми своими вновь открытыми органами чувств. Как безрадостен мир человека, уныл, сер и "всего-лишь" трехмерен. Даже кошка, живущая в пяти измерениях намного более счастлива, чем обычный человек. Даже ангел, с его божественной сутью вместо "времени", не может знать и видеть то, что знает и видит обычная домашняя мурлыка, подрагивая своими вибриссами, передергивая шкурой или двигая чуткими локаторами ушей. "Ковер-самолет" нашел мир, в котором можно было отдохнуть, не боясь оказаться съеденным. Мир, полный новых знаний. Мир, который оказался самым близким ему, во всех отношениях.
Голова его собственного владельца, Бена Аркана!
О, мимо скольких тайн шагал Бен все эти годы, откладывая их в глубины своего подсознания, сколько открытий делал для того, чтобы забыть и вновь их сделать на следующий день, месяц или через десять лет! "Ковер-самолет", раз за разом погружаясь в размышления своего владельца, находил все новые и новые горизонты, новые строки, новые воспоминания. Фраза: "каждый человек — вселенная", для многомерного существа стала еще одним откровением.
Отлеживаясь во внутреннем кармане полувоенного камуфляжа, к которому так привык за последние годы его хозяин, "Кокон…" внимательно наблюдал за окружающими их людьми, сравнивал, пробовал на вкус и цвет.
Кайта, так и не сходящая с горизонта, отдавала душным нафталиновым нутром платяного шкафа. Анна-Марина, все также стреляющая глазками в сторону Бена — приторным жасмином, Повелитель города — испускал вокруг себя аромат бегонии.
Олег пах сдобными булочками, а волчата — всеми грибами сразу, создавая такую какофонию запахов, что будь их чуть больше, запах стал бы ощущаться наяву.
Отдельными запахами, резкими и угрожающими, пахли "опечатанные". Тех, кого заставляли — чуть мягче, те, кто полностью принимал печать в свое сердце и душу — сильнее.
Это смешение аромата и внутреннего мира, появившиеся неизвестно откуда, забавляли артефакт ровно до того момента, когда его мерности не коснулся новый запах — запах человеческого портала, открытого с помощью замудренной техники и повисшего в трех шагах от Бена, принимавшего от человека в форме, тяжелый, бронированный кейс.
Мерность клубилась в портале, сжатая рамками человеческого мира и мировосприятия. Клубилась, пожирая самую себя и выбрасывая в разные стороны тонкие щупальца, ни к чему не приспособленные.
Как амеба выбрасывает свои ложноножки, цепляясь и подтягиваясь, в бесконечной своей безмозглости рискуя стать не столько победительницей, сколько очередной жертвой существующего порядка.
Забывшись, артефакт прикоснулся к безмозглой мерности и отдернул сам себя, едва не заплакав от жалости — мерность не просто была глупа, ее и не существовало как таковой, как не существует планеты без силы тяжести или собаки без костей. Мерность человеческого портала, страшное создание бездушной машины, раскатавшее многомерное в обычную плоскость, две стороны которой замерли проницаемой пленкой, не способной чувствовать своё продолжение, рвущейся, едва расстояние переваливает за границу влияния…
"Бедные люди…" — "Кокон…" был честен сам с собой, люди действительно бедны на мерности, но безмерны в хитрости и мудрости своей. — "Сделать все, кроме одного, самого последнего, шага… Не может машина контролировать портал… У нее нет фантазии…"
Очень хотелось "ковру-самолету" подсказать, помочь, подтолкнуть, человеческую мысль к такому простому решению, но… Олег куда-то подевался, а остальные и вовсе не годились для "озарений", просто-напросто, в них не веря! Толстяк, на памяти "Кокона…", единственный, кто больше всех верил в чудеса и прикладывал столько усилий, чтобы они происходили, что они — происходили!
Вновь и вновь Бен возвращался и улетал с полигона, привозя и увозя кейс с данными, пробами, формулами и заметками, вновь и вновь, артефакт видел медленное совершенствование портальных машин, но самая их основная проблема, так и оставалась лежать на самом виду, подыхая от отсутствия внимания и шевелясь все реже и реже. Из озорства, не иначе, "Кокон…" спровоцировал короткий перенос выходного портала на более дальнюю дистанцию, воспользовавшись своими собственными, фантастическими мерностями.
К сожалению, кроме мгновенной боли, заставившей сам артефакт вновь сжаться в бутон и затаится, никаких последствий люди так и не заметили. Проанализировав произошедшее, "ковер-самолет" впал в ступор — люди совершенно не правильно сделали очень простой расчет, упустив из виду тот факт, что минус на минус… Первым минусом стал открывшийся портал, а вторым — несчастный разумный, в этот самый портал попавший. О жизнедеятельности попавшего в переделку организма, скорей всего, теперь заботятся дикие звери и насекомые, но вот… Не может же быть, чтобы никто не заметил такого скачка напряжения, пусть и кратковременного, но вполне заметного и не вооруженным глазом!
— Бен! Бен, просыпайся! — Аркан уже хотел было врезать в челюсть тому, кто его так бесцеремонно трясет за плечо, но удержал кулак, лишь выругавшись себе под нос.
Вчера вечером он вновь долбился в комнату Олега, утром допрашивал попавшуюся на глаза девушку-химичку, нашел Вродека, летающего по городу с видом гордого орла, расспросил Франца, отчего-то отчаянно красневшего при любом вопросе и так и норовящего задать стрекача, словно он не могущественный Младший, а проштрафившийся щенок, с визгом уносящий свой зад и поджимающий хвост, от человеческого пинка.
Нигде, ни следа Олега.
Смешливая горничная, за поцелуй и доброе слово, открыла комнату толстяка и покачала головой, разглядывая идеальный порядок в комнате, нарушенный лишь стопкой чистых носков на кровати, да парой грязных — на ковре, под креслом.
Судя по пыли — Олег запретил убирать у себя в номере, без его присутствия — хозяина не было дома не меньше недели. Уже и цветы — пара гераней красного и белого цвета — повесили свои лопухи, свешивая их с краев своих горшков.
Вся одежда висела в шкафу, походная сумка, собранная наполовину, намекала, что Олег совершенно точно готовился "делать ноги". Лаборантка по имени Хельги и вовсе сказала, что Олег написал заявление на увольнение еще в четверг, отвернулась, пряча внезапно намокшие глаза от внимательного взора морпеха и скрылась за тяжелой дверью "Триумфа", выскочив на улицу.
В "кирпичном доме", охранник лишь пожал плечами в ответ на все расспросы лейтенанта и предложил пройти в отдел кадров, написать заявление, а лучше — не морочить всем головы и просто подождать — такую глобальную гору мяса, с абсолютно лысым черепом обязательно кто-нибудь да увидит, так что если Олег жив, то скоро объявится. Либо сам, либо в качестве слухов и досужих пересудов.
Хотелось Бену доставить себе удовольствие и съездить охраннику по лицу, но появление профессора Милтона спутало все карты. Так и осталась мечта о хорошей драке, всего-лишь мечтой о драке.
И вот теперь его будят ни свет, ни заря, бесцеремонно ворвавшись в его номер, в его заслуженный, один-единственный в десять дней, выходной.
— Бен, вставай, пожалуйста… — Вродек снова принялся расталкивать морпеха, не доверяя открытым глазам, в которых все еще клубились остатки сна. — У нас проблема, Бен!
— Выйди… — Попросил Аркан и сладко зевнул. — Через десять минут спущусь в кафе…
— Нет у нас десяти минут. — Чех потянулся, хрустнув всеми суставами. — У нас, от силы, пара часов на все про все. В центре города открылось уже четыре портала, Бен… По улицам бегают Младшие и…
— Не отобьемся?
Вместо ответа Вродек уныло качнул головой, признавая поражение.
Пока морпех одевался, оборотень смотрел в окно, за которым уже ползли по небу, коричневые, безобразные, клубы дыма.
— Что с меня требуется? — Аркан привычно проверил амуницию и замер за спиной оборотня, опасаясь смотреть за окно. — Вродек?
— Профессор считает, что если открыть в городе несколько десятков порталов, мы сможем быстрее реагировать на появление Младших, а то и вовсе — перекрыть им возможность открывать собственные порталы. — Вродек потерянно наблюдал, как в небо взметнулся еще один столб дыма, ближе к гостинице. — Надо собрать все установки и привезти в город.
— Не меньше двух часов и, как минимум, три ходки. — Аркан точно знал количество установок, их расположение и вес, здраво оценивая время. — Через два часа…
— Через два часа нас будет мало… — Вздохнул оборотень, в который раз сожалея, что решил остаться в Траннуике. — Но, все еще будет… Кого спасать. Правитель собрал всех, через день-два подойдут соседи. Главное продержаться первые пару часов, пока детей и женщин прячем. Если шутка с порталами удастся, будет и вовсе здорово.
Особого восторга в голосе у Вродека, Бен не ощущал, да и радоваться и вправду было нечему: открывающиеся порталы, самое опасное, что можно было представить. Пока еще малочисленные стаи четвероногих диверсантов — это так, разминка, перед глобальным вторжением на территорию тех, кто откровенно нарушил "Договор", подписанный лидерами мировых держав, чью косточки теперь вышкребает ветер, полирует пыль да наигрывает, капающий сверху, всезнающий дождь.
— Начну с самого дальнего. — Предупредил Бен, распахивая балконную дверь и выкладывая на пол свои драгоценные подсвечники. — Там и установок целых пять, да и радио у них помощнее, заодно еще раз с соседями свяжутся, поторопят.
— И, Бен, еще… Ты Олега не видел?
— Привет, приехали… — Морпех скривился, усаживаясь на светящуюся поверхность. — А не тебя ли я вчера пытал о том же самом?
— Жаль… — Вродек развернулся, и, не дожидаясь "старта", вышел из номера, совершенно позабыв о своем обещании закрыть за Арканом балкон, да отдать ключ на рецепшен.
Резко набрав высоту, Бен не отказал себе в удовольствии слегка помочь обороняющимся, пристрелив пару Младших с высоты, благо, что дело было по дороге и особых потерь по времени не получилось. Уже почти на выходе из города, краем глаза Бен приметил вспышку открывающегося портала, странного, сине-лилового оттенка и со вздохом, пожертвовал выстрел из подствольника, больше рассчитывая привлечь внимание обороняющихся, чем задеть хоть кого-то из нападающих.
Однако, результат превзошел все ожидания — портал, поймав гранату, налился злым, красным цветом, замерцал, сжался в яркую точку и разлетелся во все стороны, ломая все вокруг себя не хуже фугасного снаряда, попавшего в контейнер с шариками, для подшипников.
Взрывная волна мягко качнула торопящегося по своим делам "летуна", демонстрируя свою немаленькую силу. Будь Артефакт поближе — крутило бы, как птичье перо.
Оглянувшись назад, морпех различил столб строительной пыли, на месте несостоявшегося открытия очередного прохода и первые, робкие, струйки дыма.
"Город отстраивать придется, по полной программе…" — Мужчина покачал головой, признавая, что Траннуик ему совсем не безразличен.
Подстегиваемый торопящимся Арканом "ковер-самолет" побил все рекорды скорости, правда и свечи, которых хватило бы на два таких полета по дальности, выжал все, досуха.
Привезя первые пять порталов и обернувшись за час, Бен вновь отрешенно смотрел на горящий и разоряемый Младшими, город. Некоторые районы, особенно старые, с деревянными домами окраины, застилали городское небо черным смогом, в центре — пальба не прекращалась ни на минуту, район "кирпичного" здания расчерчивали красные и зеленные трассеры, утихомиривая особо прытких волков, зарвавшихся в своей уверенности уникальности. Открытых порталов было всего два, но воистину — гигантских, метров десяти в высоту и в ширину — все двадцать, а то и двадцать пять. К удивлению Бена, из этих мерцающих зеркал никто не спешил выйти, словно их владелец и сам забыл об их существовании. На глазах у морпеха один из порталов тихо сложился, выплюнув из глубин дрожащего перехода куски кровавого фарша.
Очень большие куски, словно к атаке готовили не меньше чем пару динозавров, но у кишки перехода случилось несварение и… Что вышло, то и вышло.
"Вот и еще проблема — уборка!" — Направляя артефакт в сторону следующего полигона, Аркан с ужасом представил все последствия гниения такой кучи мяса, под ярким солнышком, да еще и со знатным ветерком, который будет разносить запашок по всему городу. — "Н-да…"
На втором полигоне, вдогонку к четырем деревянным ящичкам с аппаратурой, хмурый вояка получил и еще один, тяжелый и хорошо знакомый, тот самый ящичек, о потере которого так горевал Олег, называя Аркана всеми нехорошими словами, едва разговор касался этой темы.
"Дура" с полным боекомплектом возвращалась в город, гарантируя крупные неприятности любому, кто с ее 14 миллиметрами еще не знаком даже понаслышке.
Пока артефакт возвращался, морпех не выдержал, собрал "ружжо" и опробовал на паре, не вовремя замерших передохнуть перед атакой на невысокие баррикады одного из частных районов, волков.
От волков, матерых зверюг с широкой грудью и тяжелой головой, остались лапы. Баррикады тоже пострадали, лишившись листа металла, недавно выполнявшего функцию ворот и сейфа, выбитого третьим выстрелом и отлетевшим метров на пять и едва не придавившем одного из ополченцев.
Радуясь маленькой победе, Бен широко улыбнулся и не заметил очередной вспышки открывающегося портала.
И снова, как на грех, сине-лилового!
"Ой, кривая, вывози!" — Только и успел подумать пенсионер, подсовывая себе под пузо винтовку и закрывая голову руками. — "Только бы "Дуру" не сломать… Олег ведь и вправду убьет, за "дуру-то"…"