****

— Вошел в портал. И — никто больше за ним войти не пожелал? — Семен уставился на группу людей, стоящих напротив него. — Хорошо, Бен — старый и больной человек. Валия — отвечает за многое, и ее отсутствие может стать проблемой. Но вы, вы — четверо! Все ваше существование заключается в двух словах — охранять и исследовать! Какая сложность в том, чтобы сделать один шаг?!

— Никто не смог сделать шаг. — Аркан заступился за бледнеющих и краснеющих, одновременно, вояк. — Словно…

— Словно что? Клея под подошвы налили? — Махрсан просто истекал язвительностью. — Или нож к горлу прижали?

— Хватит, Семен. — Игнатич махнул рукой, давая понять, что все эти выплески командного нагоняя сейчас и вовсе ни к чему не приведут. — Не пошли и не пошли. Может, это и к лучшему, что не пошли. Зато живы все. Ты мне, лучше, вот что скажи, Семен Георгиевич… Только мне одному кажется, что нас в чем-то накололи или у тебя такие же ощущения? Отодвинем в сторону нашу теорию, что Олег — аватар какого-либо божества и… Присмотримся по лучше… Ведь есть же какие-то странности, указывающие на…

— Все странности укладываются в теорию об аватарах! — Отрезал Семен. — Иначе, просто не срастаются все его познания и возраст.

— Я уже раз пятьдесят сказал, что Олег — "попаданец". — Аркан пожал плечами. — В другие времена, сделали бы запрос по месту его службы и все. Зациклились вы на своих "аватарах". Человек он. И, если и аватар, то аватар самого себя.

— Хм. А вот это имеет смысл. — Колошко откинулся на спинку стула. — И тогда, состояние его мозга вполне поддается логическому объяснению — зачем грубый мозг носителя тела, если его функции исполняет чистое сознание?! Бен, он что-нибудь рассказывал о себе? Как его зовут? Откуда он родом? Почему стал "попаданцем"? Кем он был при жизни, в конце-концов!

Бен покрутил пальцем у виска, при словах о "ненужности мозга", но вспомнив Никитоса с Толиком, всерьез задумался о функциях ЦНС вообще и мозга некоторых личностей, в частности. Так что вторую часть речи, с пафосом произносимую Колошко пропустил мимо ушей, не реагируя на вопросительные взгляды. Лишь только острый локоть Валии привел морпеха в чувство.

— Аркан? Что скажете? — Семен вертел в руках обычную, пластиковую указку, уже обломанную с двух сторон. — Бен?

— Скажу, что рассказ длинным будет. — "Стекло" привычно нашарил в кармане пачку сигарет и не заморачиваясь с вопросами и, невзирая на протестующие взгляды присутствующих, закурил. — И совершенно неправдоподобным.

— Они об Олеге спрашивают. — Прошипела Валия, краешком губ.

— Ага. Я уже понял, спасибо… — Бен покрутился в поисках пепельницы и, не придумав ничего лучше, начал стряхивать пепел в собственную ладонь. — Вампирша называла его Эвальт. И выглядела при этом очень удивленной…

— Погоди! — Семен поднял руку. — Я думал ты расскажешь о том, что знаешь… И, желательно, не с начала времен!

— За начала времен, Семен Георгиевич, обращайтесь к библии. — Колошко засопел. — Там хватит на десяток монографий, только вот правды будет еще меньше, чем то, что нас окружает.

— Библия — книга совершенная! — Воспитание морпеха и его же образование хоть и зияло прорехами, но "общепринятые", у всех на слуху, заявления и обобщения, никуда не девались, оставляя свой след. — Борьба зла с добром, божественные…

— Ой, Бен… Какой вы, право слово… — Алексей Игнатьевич поморщился, словно зеленой черемухи наелся. — "Борьба", скажете тоже!

— Скажу! — "Стекло" уселся на свободный стул, подумал и слизнул сигаретный пепел с ладошки. — Между прочим, об ангелах и боге я знаю совершенно точно — они есть!

— Гастрит наживете, пока изжогу так вылечите… — Колошко улыбнулся. — О том, что все сверхсущее есть — известно давно. Высшие силы, дольние силы, тьма и свет в душе человеческой — треп пустопорожний, к делу не относящийся. А вот правда в том, что давненько боги не баловали людей своих чудесами. А не баловали почему?

— Так ведь, не оценят. — Валия осторожно вступила в разговор, встав у стеночки и подперев ее спиной, видимо опасаясь, что, либо стена, либо она сама, но кто-то из двоих точно упадет.

— Когда эльфы у нас на глазах начали творить чудеса, человечество все прекрасно оценило. — Профессор погрозил снайперше пальцем, чтобы та не лезла "поперед батьки". — Проще все, девочка. Намного проще. Наш Творец создал людей по образу своему и подобию, наделив своими собственными способностями. Оттого чудеса Всегда творит человек, ибо он — создан Творцом. А божки все эти… К Творцу отношения не имеют, чудес явить не могут, ибо являются лишь "управляющими" и не более того.

— А как-же Сатана и прочие… Армагеддоны?! — Махрсан улыбнулся. — "Паны дерутся…"?

— О! Самое оно точное объяснение! — Колошко жестом потребовал себе сигарету и, сделав затяжку, закашлялся. — Именно так и есть. Панам надо держать холопов в ежовых рукавицах, вот и придумывают они всяческие Армегеддоны, сокращая население и вырезая непокорных, да непослушных. Да еще и непонятно, кто же на самом деле победил…

— Как это — непонятно?! — Встрепенулась Валия.

— А вот так! — Вторую затяжку профессор делал не торопясь, с чувством наслаждения. — Ну, написал кто-то, что победила сторона Света. Только вот непонятно, отчего "падших" возглавлял никто иной, как "Люцифер" — то есть — "Светоносный"?

— В гордыне своей взял он имя… — Начал было читать Бен, припоминая давно читанную книгу.

— Угу. В Гордыне. Или действительно — нес свет? — Колошко хитро прищурился. — Титана Прометея, принесшего людям огонь, боги тоже приковали к скале, обрекая на мучения. Странная похожесть кар, не правда ли?

— Ну, я тут не скажу… — Семен скривился, наблюдая, как Бен потянулся за сигаретой. — И вообще, мы тут не о богах спрашивали.

— Ну, раз "песня свернула", отчего душу не потешить? — Колошко аккуратно задавил дымящийся окурок в блюдечке, на котором совсем недавно лежала нарезанная колбаса. — Не о богах надо спрашивать. А с богов надо спрашивать. Вранье они на землю принесли…

"А вот с этим и не поспоришь!" — Восхитился Бен, припоминая все свои беседы с Кайтой. — "И вранье, и предательство — точно есть божественная суть. А раз так, то и битву могла выиграть совсем не та сторона, что была за человека. А книги… А, что книги — чем больше лжи в книге, тем быстрее ей поверят. Особенно если убедить окружающих, что книга та — единственная, святая и неповторимая. А другие книги — просто сжечь, вот и вся недолга!"

— Аркан! — Игнатич постучал пальцем по столу, привлекая к себе внимание. — О чем задумались?

— О том, как с помощью одной книги можно вывернуть мир наизнанку! — Бен добавил свой окурок в блюдечко. — Страшно стало…

— Рассказывайте-ка о своем напарнике… — Семен наморщил лоб. — А молодайка нам, чайку сообразит, что-ли? А то притерлась к стенке и думает, что о ней забудут. Давай, чернявая, дуй за чаем… И стул себе прихвати, на обратной дороге. Один свет или тьма, чувствую я, что ты тут не просто так осталась, с нами…

… - Широк человек. И от ширины своей, не видит, куда ступает. — Говорящий тяжело вздохнул. — И несет ерунду, когда понимает, что шагает не туда, ругается и обвиняет во всем, кого угодно, кроме себя самого.

Олег поморщился, словно ему лимон предложили, совершенно без сахара: таких вот "объясняторов" и "пониматоров", "популяризаторов" и "просвистителей", за его жизнь было не мало.

Кто-то и вправду "бился с мраком", но большинство этот самый мрак только добавляли, в надежде нагреть руки во тьме.

— Не нравлюсь? — Фигура уселась на противоположный камень и откинула капюшон. — Не нравлюсь.

— Так намного лучше… — Невпопад ответил толстяк, рассматривая свою собеседницу. — А маску можно снять?

— Любопытное людское племя… — Собеседница Олега покачала головой, но маску, прикрывающую нижнюю часть лица, сняла. — Доволен?

— Теперь — да. — "Мухх" любовался сидящей напротив него женщиной. Не молодой и не старой, не худой и не тонкой. С красивыми, чуть уставшими карими глазами, мягким овалом лица и высокими скулами.

— Эй, эй! Ты, в себя не уходи! — Женщина пощелкала пальцами правой руки, возвращая парня на грешную землю. — Мужчины… Ау! Чего молчим, кого ждем?

Олег пожал плечами.

А чего ему торопиться, а главное — куда и зачем?

— Ждешь ответов на вопросы? — Женщина нервно поправила капюшон.

Олег помотал головой — так ли интересно это, знать ответы?

— Ты, вообще, нормальный? Или очередной ударенный?

Дождавшись утвердительного кивка, женщина схватилась за голову.

— Ты вообще понимаешь, где находишься?

И вновь пожатие плечами, вместо ответа.

— Ну, и сиди тогда тут, пришибленный! — Женщина встала и развернулась спиной к Олегу, собираясь уйти. — Идиот!

— Тебя как зовут? — Вопрос, заданный в спину, заставил ее "сбавить обороты", но вот резкий переход на "ты" явно не понравился. — Прости. Похожа ты, сильно похожа…

— Я на себя похожа. — Женщина вновь повернулась к толстяку. — И, немножечко, на папу с мамой. Чего уставился?

— У тебя — хвост… — Олег рассмеялся. — Прикольный, такой… С кисточкой! Оранжевой… Дергается из стороны в сторону, показывает, как ты злишься! Лучше любой физиогномики…

Наблюдая, как толстяк заваливается на бок, Дина решала для себя совсем непростую задачу с несколькими неизвестными. И ответы ей не нравились, хоть хвостом по ножу, хоть ножом по хвосту!

Перевернув мужчину на спину, она коснулась лба и еще тяжелее вздохнула — парень явно бредил, находясь уже на самой грани температурного ада, после которой только "Говорящие" смогут рассказать хоть что-нибудь. А могут и не рассказать — парень явно не из простых, если смог разглядеть ее хвост и правильно назвать цвета дара. Пусть и в бреду, но пренебрегать таким разумным, разрешая отойти ему в обитель управителей мира, слишком расточительно. Старейшины за такое по голове не погладят, еще и хвост укоротят, за милую душу!

Скинув с себя тяжелый плащ, Дина, пыхтя и ругаясь, закатила на него бредящего парня и укутала как можно плотнее, пугаясь едва заметного дыхания и тихого шепота-бреда:

"У меня будет свое королевство. И своя королева…"

— Будет, обязательно будет… Если выживешь! — Дина сняла с шеи простенький амулет, и сжала его в руках. — Только, сперва ответишь на мои вопросы!

Через пару секунд тело в плаще приподнялось над землей, окуталось розовой дымкой и исчезло, словно и не было его тут, бьющегося от озноба.

"Так, с этим все…" — Дина оглянулась по сторонам и подхватила тюк с вещами. — "Ну и это прихвачу, раз уж валяется!"

Закинув вещи на плечо, женщина еще раз осмотрелась — следов пребывания разумных словно и не было, вода продолжала пребывать, грозя через 10–15 минут залить и этот каменистый пятачок. Мир вновь приходил в себя.

С усмешкой, Дина сделала два шага по камням и вошла в серебристый туман, вставший на ее пути аккуратным облачком. Еще два шага в тумане и вот ноги ее коснулись мягкой серебристо-зеленой травы, а облачко растаяло за спиной.

— Динка! — Тут же услышала она детский крик. — Динка! Дядя Маргон тебя ищет!

— Иду уже! — Динка потрепала по голове своего племянника и сунула ему в руки тюк с вещами. — Занеси домой, а то, сам понимаешь…

Племянник все прекрасно понимал — если дядя Маргон ищет Динку, значит, произошло что-то очень неприятное и держаться надо подальше от обоих. Тем более что характер, что у дяди, что у тети — одинаковые. Им бы в разных поселениях жить, только вот беда — оба "хвостатые", а таких старейшины не отпускают.

Мальчишка, шмыгнув носом, поволок вещи по улице, сам не радуясь тому, что нашел тетку.

Дина, поправив свои рыже-русые волосы, почесала острое ухо и потопала в сторону дома Маргона-лечащего. Как ни крути, а "посылку" она отправила именно ему, свято веруя, что, если кто и сможет выходить болящего, так это дальний родственник, окончивший столичную Академию и вернувшийся назад, в родные края.

Хотя, мог и остаться в столице — Маргону прочили блестящее будущее, как врачу, как кудеснику, как сильнейшему из потока. А Упрямец Маргон взял и вернулся, разом обидев и своего наставника, и родню своей избранницы, уже готовившихся закатить праздничный пир на весь мир, по случаю вхождения в семью "хвостатого".

"Не судьба!"

Домой Маргон вернулся с широкой улыбкой и прямой спиной, один, без невесты.

О чем он разговаривал еще с живым тогда Кирданом-хозяином, Дина не знала, но вот последствия для всего их поселения были очень впечатляющими. За первые пять лет все улицы городка украсились драгоценными саженцами златолистов, а нанятые мастера из столицы, существенно опустошив закрома поселения, спрятали под землю канализацию и провели в каждый дом водопровод.

Старики первое время шумели и возмущались, ругали, на чем свет стоит Кирдана и тыкали пальцем вслед Маргону.

Потом оценили прелесть полива любимого огородика без помощи ведер и замолчали. "Десятилетняя чума", после всех нововведений, обошла Талпику стороной, вволю порезвившись на землях соседей, словно отыгрываясь на них. Через год после чумы, в город пришел друид и на окраине выросло два Древа, два Начала.

Теперь в Талпике две школы и маленькая больничка, на десяток коек. И сорок тысяч жителей!

Кирдан умер тихо и спокойно, в своей собственной постели, уснув и не проснувшись. Маргон, от должности Хозяина города открестился обеими руками и хвостом в придачу, сразу объяснив всем "доброхотам и страдальцам за городок", что одно дело — лечить, а другое дело — тащить.

Саммиэль, ставший Хозяином, разницу понял на собственной шкуре, в тот же год, поседев за одну ночь, когда в город валом повалили беглецы от "чумы" из соседних поселков и городов.

Дине исполнилось 13 и, не будь у нее хвоста, в ту ночь она могла лишиться не только девственности, но и жизни — народ в город пришел совсем дикий и озлобленный. Златолисты, выросшие за десятилетие выше крыш двухэтажных домов, едва не пошли под топор — пришельцы требовали тепла, внимания и лечения. На улицах вновь появилось человеческое говно, тщательно прикрытое сорванными листьями с деревьев.

Маргон, первые два дня тревожно метался между прибывшими, пытаясь помочь всем и сразу, а на третий день, вдруг поник и… Заплакал, усевшись на ступеньках собственной больницы, заплеванных и воняющих всем сразу, спрятав лицо в ладонях.

И беженцы, и местные — замерли в тихом ужасе, понимая, что если плачет Врач, то дело совсем плохо.

Часть беженцев ринулась было "отрываться", выламывая двери и требуя к себе женского внимания, другая часть ринулась вон из города, в поисках чуда и лучшей доли, оставшиеся замерли в напряженном ожидании, привычно положившись на волю небес и тяжелую длань "Чумы".

Первых "взяли в ножи", вырезая подчистую — Талпику надоели горлопаны и засранцы, забывшие правила общежития. Вторым помахали ручкой, с облегчением и радостью, пожелав попутного ветра в корму и удачи на дорогах. Третьим пришлось совсем несладко — пришедший в себя Маргон, заперся в лаборатории на сутки, пообещав всем, кто его услышал, что "так просто" он не сдастся.

На утро, из трубы лаборатории повалил ядовито-зеленый дым такой густоты, что затянул четверть городка непроницаемым туманом, в котором, на расстоянии вытянутой руки было не видно кончиков пальцев. Пока до больницы добирался Саммиэль, туман свое дело сделал — та часть города, в которой устроили беженцев, чинно-благородно спала. Кто-то, конечно, пострадал — некоторые от страха, некоторые от слабого желудка, кое-кто и от паники: упал и разбил себе голову.

Полдня, "всем миром", спящих раздевали, мыли прямо тут же, на площади, благо, что дни были теплыми и оттаскивали в школы, на долгий месяц ставшие местом воспитания отнюдь не подрастающего поколения.

Барахло беженцев сжигали за городом, не разбирая, богатая одежда или рваное тряпье — все одинаково несло самый страшный вирус — безнадежность.

Народ, проснувшийся голым, впал сперва в смятение, потом рискнул было начать буянить, но тут уж развернулся Хозяин города, популярно объяснив "голым", за что им такое наказание.

А чтобы до некоторых лучше доходило, друид сказал пару словечек, превращая полы в удобные лежанки.

Народ сперва смирился с наготой, а куда деваться, раз кругом все голые!

— Дина! — Маргон встретил племянницу тигриным рыком. — Ты кого притащила, язва прободящая?! Он же обеими ногами за порогом стоит, от Ветра щурится!

— Дядя Маргон… Он цвет хвоста увидел. — Дина решила сразу зайти с козырей, чтобы не было лишних вопросов.

— Чумной он, Динка… — Маргон вздохнул. — Чумной, понимаешь? Оттого и видит.

— Ну-у-у-у… Ты же его вылечишь! — Дина легкомысленно махнула рукой. — Дядя Маргон!

— Да, никак тебя мужчина заинтересовал! — Маргон сделал "большие глаза". — Это ж что ж…

— Молодой он для меня, дядя Маргон! — Дина поморщилась. — Пацан совсем. Сопляк.

— Мы об одном и том же человеке разговариваем? — Врач уставился на женщину с подозрением. — Если и младше, то годочка на два-три, а в нашем роду, сама знаешь, это даже не тема для обсуждения.

— Ему лет 18, 20 — максимум! — Дина расстегнула крючки своего костюма и вздохнула с облегчением — в комнате было жарко, пахло лекарствами и застарелой болью — ничего не поделаешь, хоть люди в Талпике и болели редко, но несчастных случаев избежать не удавалось.

— Динка… — Маргон замер, подыскивая слова — его племянница всегда была на редкость обидчива, и назвать ее сейчас дурой, это все равно, что подписать себе смертный приговор! — Иди-ка ты, отсюда… Молодой… Твоего он возраста, Дина. Вроде, вот, взрослая уже, а все по "одежке" людей встречаешь!

— Некогда мне его рассматривать было. Он же, почти сразу, брык и на бок завалился! Да еще и бредить начал, всякую чушь нести. — Дина чувствовала, что разговор пошел не в ту сторону, но остановиться просто не могла: Маргон всегда умудрялся "довести" племянницу до откровенности, а потом ставил диагноз.

К сожалению Дины — крайне точный.

— Ох! Одежда! — Женщина только сейчас вспомнила о вещах, отданных племеннику. — Дядя Маргон, у него вещи были, а я их Яталю отдала, чтобы он до дома дотащил!

— Сейчас. — Когда было надо, врач переходил от слов к делу с такой скоростью, что Динка просто обзавидоваться не могла. — Он их еще не донес до дома. Обещал принести минут через десять.

— Повезло тебе, дядя Маргон, с даром. — Дина вздохнула. — С таким хвостом…

Хвост у Маргона действительно был шикарный: ментальная связь врач-пациент. Любой, кто хоть раз попадал в сферу внимания Маргона оказывался "подключен" к этой самой ментальной связи. Маргон запросто общался с жителями своего городка, не покидая стен больнички. С расстоянием, связь слабела, но и сотня километров радиуса общения, это совсем здорово, особенно для тех, кто по зиме попадает в неприятности или летом умудряется заблудиться в ближайшем лесу…

…То, что еще полгода назад было временным лагерем, с его тяготами, проблемами и неприятностями, "обросло жирком" удобств, опуталось тропинками и озвучилось детскими криками. Год назад город перекочевал сюда, в это измерение, подальше от вампиров, оборотней-Младших и самых мерзких оборотней — бывших людей, нынешних обращенных.

Анна-Марина стерла упрямую слезу, сжимая зубы и не давя себе повернуться в сторону кладбища, на котором покоилось два дорогих ее сердцу, существа.

Отец и сын.

Два простых серых камня, с фамилиями и датами рождения-смерти. Ровная зеленая трава и ни малейшего шанса укрыться и поплакать всласть, до усталости и бессильного отупления, провала в тяжелый сон, после которого станет чуточку легче. Время лечит, время и калечит.

"Портальная фея" Окла подобрала замечательную планету, богатую, безопасную и удобную. За этот год люди уже настолько привыкли жить без страха за завтрашний день, что волей-неволей вставал вопрос: "А надо ли возвращаться на землю?"

"Зачем нам назад?!" — Анна-Марина вспомнила вопрос, заданный ей вчера на совете и снова сжала кулаки так, что ногти до крови впились в ладони. — "Мы здесь хозяева сами себе!"

— Если мы не начнем вылазки в самое ближайшее время — можем попрощаться со всем своим миром. — Девушка поймала краем глазом легкий огонек Оклы, своей собеседницы и вечной оппонентки. В их спорах, переходящих иногда в неприкрытую ругань, оттачивалось мастерство Анны-Марины. Находились аргументы. Готовились возражения. Фея, в очередной раз оседлавшая свой восьминогий "Механизм", с пониманием кивнула.

— За пару лет люди привыкнут жить в тишине и покое и уже совершенно точно не захотят терять свою жизнь в борьбе за прошлое. — Окла понимающе кивнула. — Так, быть может, дать им этот самый покой и тишину? За десяток лет подрастет новое поколение, его обучат и подготовят. И их шаг будет лишь первым, но очень важным, шагом к возвращению планеты…

— Китай и Индия — по миллиарду жителей. Было. — Анна взяла себя в руки. — Сейчас там — полмиллиарда рабов, которых очень быстро можно сделать обращенными и поставить под ружье, вырезая нашу молодежь, даже обученную. Есть еще Россия, Монголия, Европа, в конце-концов. Это все — ресурсы. Корм и пушечное мясо.

Отсутствие наклона оси, "зона комфорта" — не планета, а рай, мечта!

Царство травоядных, эпоха зеленого мира, минимум хищников, пока еще не привыкших, что кроме них, на планете, появился еще кто-то, более страшный. Безжалостный. И вечно голодный.

Легкий деревянный домик, крытый блестящими листами нержавейки, двухэтажный и светлый. Огромные окна и легкие занавески — местные пауки дают намного более мягкую и нежную нить, чем овечья шерсть. Шелк, по сравнению с паучьей тканью — грубая, тяжелая и вульгарная поделка.

Анна-Марина подошла к окну и отодвинула в сторону занавеску, любуясь серебристой рябью на поверхности озера.

— Все, что я могу предложить сейчас… — Окла потерла виски своими изящными пальчиками и "притушила свет". — Это раз в два, три месяца открывать порталы и…

— Спасать оставшихся в живых? Тащить их сюда, обустраивать и… — Анна любовалась озером и незаметно для самой себя, поводила плечами, взвешивая и принимая решение. — Обустраивать карантинную зону. Делать запасы… Ради чего? Есть ли смысл в этом? Сейчас на планете более 60 тысяч человек. Станет сто тысяч, двести… Канадцы начнут грызться с янки. Латиносы — ненавидеть всех. В результате, тоже самое, что и было на земле: человек человеку — волк!

— Карантин можно обустроить на промежуточной планете. — Фея улыбнулась. — Там же можно оставлять недовольных. Или и вовсе — возвращать назад. Не нравится жить по нашим правилам… Катитесь ко всем чертям!

— И, через те же десять лет мы получим совершенно инертную массу, которая привыкнет, что за нее все решат! — Анна-Мария развернулась в сторону восседающей на восьминоге феечки и погрозила ей пальцем. — Не бывает лишних людей. Бывает глупый властитель. Вот я, например, "глупый властитель"! Я не знаю, что мне сейчас делать! Как спасать людей и одновременно готовить их к новой драке? За старый мир, к тому же! Как сохранить в их сердцах огонь и не дать этому огню спалить всё вокруг?!

— Для начала — прекратить винить себя во всех грехах. — Феечка брезгливо сморщила носик. — "Не знаю", "огонь"… Не знаешь — выйди на улицу и помоги дворнику подмести улицу. Или в больничке, на пару суток, вместе с медсестрами. О! А вот тебе еще идея! Давай-ка я открою портал и ты, сама, пройдешься по городам. Полюбуешься на людей, на вампиров и Младших. Если тебя не "выпьют" и не "обратят"…

Окла плотоядно облизнулась.

— Очень многообещающе. — Девушка усмехнулась. — Драгоценность "любой" человеческой жизни доказывалась десятилетиями. А в результате оказалось, что каждому дорога только одна жизнь — его собственная!

— Ну, вот… Одну аксиому ты уже осознала. — Феечка вспорхнула со своего места и направилась к двери. — Осталось только понять, почему кто-то меняет свою жизнь, на жизни других. А кто-то — ради других…

Восьминог открыл дощатую дверь, выпуская свою владелицу в коридор и выбираясь следом, забавно переваливаясь с боку на бок.

Анна-Марина проводила эту парочку взглядом, так и не придя к какому-либо, решению.

"Умеет феечка подкинуть идею!" — Госпожа Тилль очень не любила, когда последнее слово остается не за ней. Только вот опыт столетий, что скопился за плечами Оклы, юношеским максимализмом не перешибешь! Вот и остается глотать обиду, искать смысл в сказанном и думать, думать, думать.

"Думать вообще — полезно!" — Анна-Марина вспомнила любимое присловье Вродека и мысли плавно сменили направление, вырываясь из-под контроля и выпуская на волю бушующие эмоции и гормоны.

"Вот я и подумаю!" — Девушка скользнула взглядом по фотографиям, развешанным по стене.

Пяток снимков в простых деревянных рамках. На всех — она с отцом. Из трех альбомов, что она забрала с собой, ни в одном не было фотографии мамы. Только отец. Рядом с пони. С ружьем в руках. На его широких плечах. Везде — отец, как гарант незыблемости, гранитная глыба, о которую точит зубы само время, заливая дождями, иссушая солнцем и замораживая.

Гранитная глыба, разбитая ударом молнии…

Незыблемость, которую люди безропотно взвалили на ее плечи, требуя принятия решений, наказаний виновных и поощрения лучших из лучших.

А что ей взамен?

Любовника, который тайком прокрадывается в ее спальню?

Феечку, что больше издевается, чем помогает?

"Интересно, как отец со всем этим справлялся? Крутился, находя время на всех и забывая обо мне…" — Анна-Марина отогнала воспоминания рукой, словно надоедливую муху. — "Неужели это же самое ждет и меня?!"

Светлые стены, огромные окна, мягкие ковры с ворсом по щиколотку — из Траннуика вывозили все, подчистую. Даже фабрику и ту — разобрали и протащили в портал, вместе с "чистыми камерами", реактивами и неподъемным оборудованием.

В сарае, дальше по берегу, дожидались своего часа оба экраноплана. Белые паруса, наполненные попутным ветром, бежали над гладью озера.

Мир обживался — потомки колонистов быстро вспомнили заветы своих предков, взяв в руки топоры и пилы.

Вот только власть они добродушно отдали тому, кого знали — не до нее им стало.

И, если сейчас она сделает ошибку, то все проблемы, которые она ожидает в недалеком будущем, окажутся на пороге, грохнув кулаком в хлипкую дверь.

"Осталось решить — нужен ли нам тот мир или будем осваивать этот?" — Девушка почесала кончик носа и рассмеялась легкому воспоминанию детства, когда за подобные действия, отец тут же тащил ее к врачу, опасаясь насморка.

Врач разводил руками и чесал нос совершенно таким же жестом. — "И, нужны ли нам еще колонисты?"