У Ломбарда по утрам людно, У прилавка толчея, давка. Это те, кому совсем трудно На последний кон ставят ставки. А я себе не вру — дохлый номер, И надежды — чепуха, гнать их. Я вчера, еще б чуть-чуть, помер, Да похмелили кореша, мать их. Ох, кривая ты моя тропка, Я и бога и себя трушу. Я к окошечку встаю робко, Я прошу принять в заклад душу. Объявляют, слышу, мне цену, И тишина такая, мух слышно. Я гляжу в квиток, словно в стену, Что ж так дешево у вас вышло? Что ль из бревен у нее нервы? Иль глаза у ней свело с жиру? Раз не может разглядеть, стерва Золотой моей души жилу. Только слышу: «Гражданин — тише! Так шумите, аж с лица спали, Прейскурант теперь такой вышел, Значит души дешевей стали». Я зажму в кулак пятак медный, Выйду в мир, который мне тесен. Я же вовсе не такой бедный, Я ж бываю иногда весел. И по ветру запущу ценник, Не вернусь я за душой, бросьте. Раз цена ей пятачек денег, Так на хрена ж она нужна вовсе? И все путем, вот только червь гложет, В душу плюнули — нет сил драться. А я же тоже человек, боже, Да за что ж они нас так, братцы…