Тайна острова Матуа

Макарычев Владимир Николаевич

Часть четвертая. Укус пчелы. День четвертый

 

 

16

День, когда должен был решиться вопрос о продаже США острова Матуа, выдался пасмурным и холодным. Между тем американский военный атташе Моисей Вишневедский с самого утра находился в приподнятом настроении. Все, к чему стремился многие годы, начинало сегодня сбываться. Он был представлен главе делегации правительства США самим Джоном Стронгом, главой отдела военно-морской разведки Пентагона, его прямым начальником.

«Почувствовал падаль, — завидовал своему шефу атташе, — хищник. Ни перед чем не остановится ради своей выгоды!»

Лис на самом деле слыл всеядным и не брезговал подбирать по пути чужое и выдавать за свои заслуги. На саммите позиционировал себя за главного организатора мероприятия. Вишневедский, конечно, злился на наглость шефа, выдававшего его заслуги за свои.

«В конце концов, главное — результат, любыми средствами», — такой формуле успеха в свое время обучал сам Лис. Но что-то не заладилось ближе к обеду. Как раз перед подписанием самой «купчей». На часах «пандуса» стрелки показывали 16.00. Организаторы объявили обед, но делегации не спешили в богато накрытый зал ресторана на четвертом этаже. Люди, оставив огромный холл, сбились в большую группу у стенда, рассказывающего о красоте Приморья, и шепотом обсуждали неясное для Моисея событие. Рядом красовалась фотография странной горы, походившей на прическу ирокеза. Склон одной стороны горы покрыт каменной грядой, другая затянута густым зеленым лесом. То была гора Ливадийская, по старинному названию — Пидан.

Вишневедскому неожиданно захотелось поесть чего-нибудь горячего или, на худой конец, выпить чашку чая. Таким образом реагировал уставший от перенапряжения организм, а мозг требовал дополнительных калорий. Профессиональное чутье и природная осторожность заставили вернуться к стенду с фотографиями, где он услышал обрывки фраз: «найдены тайные письма древней цивилизации, секрет долголетия раскрыт, предупреждают о гибели, остров дышит вулканом, цель сделки — уничтожение России».

На огромном экране, где только что появлялись красивые виды Приморья, засветилась заставка новостей. Безупречный костюм диктора, неспокойное движение его рук, перебирающих листы текста, наконец, волнующийся голос приковал внимание к экрану многочисленных гостей с самой первой фразы: «Специальные новости! На острове Матуа Курильской гряды группой российских ученых только что обнаружен первый на земле алфавит. Подлинность неоспорима, но, главное, он состоит из доступных прочтению букв, схожих с древнеславянской письменностью. Отдельные тексты прочтены, их смысл поражает и пугает. Послушайте, как данный факт комментируют зарубежные ученые».

На экране появился молодой человек в модных очках с белым ободком, по его узкому темно-синему костюму побежали строчки текста, «США, Массачусетский университет нейрофизиологии».

«Находка известного русского психофизиолога профессора Воронина меняет представления сегодняшней науки о самой природе человека. Он нашел в пещере на острове Матуа древний алфавит и сделал открытие — человеческий мозг управляется словом. Не простым, а универсальным кодом. Это означает лишь одно — кто владеет таким волшебным алфавитом, тот и властвует в мире. Более того, открытие господина Воронина позволяет приблизиться к решению вопроса о долголетии человека. И не на пять-десять лет, а на сто и более! Лишь бы находка оказалась в добрых и сильных руках, а не как в свое время химическое оружие сирийского президента Асада Башара, который с его помощью удерживал жестокую власть. Распространение зла, как уже не раз доказывалось, способна остановить одна страна в мире, США! Поэтому считаю справедливым бесценные находки острова Матуа взять под защиту американской демократии!

Сегодня на острове Русский проходит как раз российско-американский саммит, где основным вопросом повестки дня обсуждаются условия аренды одного из Курильских островов, — добавил к словам ученого диктор. — Им является тот самый остров Матуа, где найдены бесценные письмена. Случаются совпадения, способные своей значимостью перевернуть весь мир, о чем только что сказал в комментарии американский профессор. На связи со студией сам герой, российский ученый, заведующий лабораторией изучения мозга Института человека РАМН, психофизиолог, профессор Воронин».

Люди в огромном фойе учебного пандуса замерли в ожидании чуда. На экране появилась картинка штормящего моря, похожего на спину огромного жирного животного с белой чешуей. Затем на фоне металлических лееров показалась коренастая фигура человека в темно-синей штормовке.

Вишневедскому покрой верхней одежды профессора показался знакомым. — «Конечно, форма американского спецназовца!» — обрадовался атташе. Но приятное открытие быстро омрачилось. Обветренными и замершими губами русский профессор объявил:

— Найден эликсир человеческого долголетия! — Во весь экран показалось четкое изображение темно-желтого предмета, похожего на узкую табличку без углов. Вся поверхность пластинки была покрыта мелкими, еле различимыми причудливыми знаками. — Перед вами древние коды-слова, сохраненные на золотых пластинах. Механика работы этих текстов проста — мозг генерирует волны в виде речевого кода в окружающее нас информационное пространство. Энергия людей создает невидимые существа, которые живут нашей информацией и с ее помощью на нас же влияют. Мы нашли как раз речевые коды, запускающие тех самых существ. Я называю их «эгрегоры». Дальше дело техники, как настроить коды и заставить «эгрегоры» в невидимом режиме управлять сознанием масс. Данным кодом можно обратиться к сознанию человека, заставляя мозг работать на продление жизни. В этом нет ничего удивительного. Помните, когда говорят о пламени жизни, пылающем в мозгу, это не поэтический образ, а реальность. Мозг является мощным энергетическим источником, а энергия, которую он вырабатывает, — это сама жизнь. К тому же давно известны неограниченные возможности человеческого организма. Ученые утверждают, продолжительность жизни человека может увеличиться до 200 лет, именно столько времени способен служить человеческий мозг. Но люди умирают раньше этого срока из-за «износа» внутренних органов. Найденный нами чудо-код, состоящий из древних заклинаний-слов, запускает через мозг управление поведением человека, его здоровьем и долголетием. Подобный информационный центр по управлению людьми мы обнаружили на острове Матуа, в рукотворной горе-пещере. По сути, раскрыли секрет божества, которое через такие центры, созданные на земле в далекой древности, управляло поведением и здоровьем людей! Значит, праязык существовал на самом деле, и люди в древности говорили лишь на одном языке! А мифы о долгой, как у богов, жизни простых смертных подтверждаются. Как ученый, заявляю, открытие принадлежит всему человечеству! Во имя его здоровья и мирного сосуществования! Над разгадкой «пластин мозга» должны работать все ученые мира и не позволить какой-то отдельной стране или группке эгоистов присвоить сегодняшнее открытие! Я за доступность долголетия для каждого человека, независимо от цвета кожи, вероисповедания и наличия долларов. Это и есть шанс человечеству создать идеал справедливого мироустройства. Предупреждаю, «пластина мозга» — оружие в тысячу раз мощнее водородного и ядерного! Потому призываю российское правительство не заключать сегодняшнего соглашения об аренде острова Матуа иностранному государству. Иначе с островом мы потеряем и тайну, открытую древним народом, по управлению людьми, их долгожительству.

— Скажите, в чем научная особенность вашего открытия? — спросил комментатор, не замечая политической подоплеки обращения.

— Суть моей научной гипотезы в следующем: речь служит кодом, который меняет критическую оценку человеком самого себя. Код состоит из специально построенной речи и последовательности букв. Действует, как флейта на кобру. Мозг змеи не умеет обрабатывать музыкальный сигнал, поэтому она теряет над собой контроль. Ядовитая и агрессивная, становится милой и послушной в руках флейтиста. Так и человека сигналом из подобранных слов вводят в заблуждение, панику и массовый гипноз. В результате его мозг разрушается, и он превращается в зомби, как та самая кобра. Наше открытие позволит раз и навсегда остановить попытки манипулировать человеком в эгоистичных интересах, направить совместное проживание людей на долгую и счастливую жизнь!

— Кто же флейтист для человека? Господь Бог? — уточнил комментатор.

— Не исключаю подобной версии.

Экран внезапно погас. Участники саммита, больше всего ошеломленные известием об открытии секрета долголетия, не расходились.

Вишневедский понял из сюжета, что сделка, считавшаяся делом его жизни, на грани провала. После такого сообщения русское правительство не рискнет подписать договор по передаче в аренду, не говоря уже о продаже острова!

Догадка его не только оправдалась, но неожиданно нашла материальное подтверждение.

Американская делегация в спешке покидала саммит. Оказалось, пришло еще одно важное сообщение о боестолкновении российского корабля под названием «Brash» с американским судном военной разведки. Погиб гражданин США!

Моисей не сразу сообразил, что перевод с английского «brash», означает «нахальный», а точнее, «дерзкий». Именно так назывался русский корвет, который он наблюдал сутки назад на Русском мосту. О нем говорил и капитан первого ранга Брайтинг в уютном кафе, где Моисей узнал о желании русских направить к острову с секретной миссией военный корабль. Уже тогда понял о готовящемся заговоре и обратился к Илие Санаксарскому с просьбой помочь найти офицера с этого корабля.

Вишневедский сидел в одной машине с Лисом. Они уже сорок минут маялись в пробке, тщетно пытаясь прорваться сквозь толпу митингующих, внезапно перекрывших все подъезды к месту проведения саммита. Люди размахивали лозунгами одинакового содержания: «Нет продаже США острова Матуа! Не допустим второй Аляски!»

— Похоже на запланированную акцию протеста, — высказал вслух догадку атташе.

— Собрались как по команде! И кто же ими руководит? Помнится, вы докладывали об отсутствии протестных настроений у населения по поводу продажи острова? — необычно отреагировал Лис.

Люди на самом деле вышли на улицу, словно по неведомому сигналу, с одним для себя вопросом — почему их принципы и землю продают, не спросив народного мнения? Приводили в пример единовластное решение царя о продаже Аляски. Общественное мнение считало такой поступок прошлой власти преступным. Они не протестовали, а всего лишь возмущались. Стыдились своего унижения. Словно туземцы, опоенные американскими колонистами спиртом, а утром, протрезвев, как оказалось, продавшие сами себя. И место им после этого на бесплодной земле, в резервации.

Лис закурил горькую сигару, а мысли Вишневедского искали выход из создавшегося положения. Как всегда в трудную минуту, ему первому открывались спасительные идеи. Лис хорошо это знал и завидовал такой особенности аналитического ума коллеги — разведчика.

— Мы должны перехватить у русских секретный груз, найденный на острове, — заговорил Вишневедский. — Ясно, острова нам не видать! Протесты местного населения, интерес мирового мнения к необычной находке испугает «русских друзей Америки». Значит, не стоит тратить время на их уговоры. Остров отошел на второй план, внимание всех игроков сейчас приковано к таинственному грузу. К золотым табличкам с тайной управления людьми и долгожительства.

Накопленная многочисленная информация благодаря встречам с разными людьми за последние два дня выстраивалась в одну логическую цепочку: старец Илия и его опыты с телепортацией на русский корабль, Брайтинг с его знанием штабной обстановки, личная агентура во Владивостоке, связи с людьми из областной прокуратуры, наконец, связи самого Лиса. Именно он знал верхушку русского политического руководства, принимавшего участие в данной сделке. Атташе понимал: только совместно с Лисом возможно справиться с задачей захвата секретного оружия, которое «мощнее вместе взятых атомной и водородной бомб». Именно так только что сказал русский ученый с экрана телевизора. Он ждал от Стронга сигнала на сближение и не спешил раскрывать своих дальнейших замыслов. Больше всего угнетало незнание истинной цели русского корабля, увиденного им вчера с моста острова Русский.

Машина с трудом выбралась с заполненной людьми улицы и понеслась в сторону от города.

— Вторая часть операции началась! — таинственно проговорил Лис.

Вишневедский не понял своего начальника, но уточнить, что имел в виду под началом следующей операции, не решился. К тому же не был уверен, воспользуется ли тот его предложением.

Машина резко затормозила и свернула с дороги на малоприметную грунтовку. Мокрая листва желто-красным ковром устилала лесную дорожку. Высокие клены и кособокие березки сбросили к своим ногам некогда красочные одежды. В воздухе пахло осенним унынием.

— Как здесь природа похожа на нашу, — выходя из салона, произнес Лис. Широко раскинув руки с наслаждением пьяницы после долгожданной рюмки водки, вдохнул полной грудью холодеющий приморский воздух. Пружинисто нагнувшись, собрал в пригоршню липкую листву из-под одиноко растущего дерева и подбросил ее над собой. Подождав, когда упадет к его ногам «вчерашнее лето», пнул с ожесточением, раскидав его по желтой траве вперемешку с липким снегом. В порыве чувствовалось мощное желание обладать и повелевать.

К ним бесшумно подошли трое незнакомцев в одинаковых коричневых кожаных коротких куртках. Как внимательно ни всматривался Вишневедский в их одинаковые бескровные лица, найти все равно никак не мог ни одной индивидуальной черты, зацепки для своей памяти. Он стоял рядом и слышал инструктаж Лиса, удивляясь особенности своего шефа приспосабливаться, как хамелеон, под окраску окружающей среды. Здесь, в лесу, Стронг вел себя точно так же, как и в своем служебном американском офисе, — властно, надменно. Моисей впервые почувствовал, как от этого человека пахнет смертью.

— К бухте Разбойник. Миль с десять отсюда, — отрывисто, словно торопясь не успеть, напутствовал Лис, — русские поедут в одной машине, человек пять. Засаду подготовим при выезде из поселка. Там такая же, как и здесь, дорожка в лесной пустырь.

«Их туда еще нужно заманить», — подумал про себя Вишневедский.

— Встанете на обочину дороги и бросите перед машиной световую гранату. В худшем случае ударят по тормозам, в лучшем свернут на заготовленную нами дорогу, — продолжал давать указания Лис. — Стрелять на поражение. Свидетели не нужны. Важно забрать золотые пластинки и алмаз. Его определить не сложно, в форме пчелы, размером с большое страусиное яйцо. — Обернувшись к Вишневедскому, он улыбнулся и дружески похлопал его по плечу: — Для вас также поручение имеется, но прежде нужно знать, где сейчас может находиться корабль. Сможете подтвердить или опровергнуть полученную мною информацию?

Вопрос не застал атташе врасплох. Показывая свою осведомленность, он радостно выпалил:

— По дороге, километрах в десяти, находится молельный дом руководителя религиозной секты. Он мой агент. В экипаж того самого корабля с грузом внедрен наш человек, офицер-химик. С ним установлена связь. Воспользоваться ею возможно из дома того самого сектанта.

— О’кей, — ухватился за очередную правильную мысль своего подчиненного Лис. — Мы с парнями двигаемся на встречу с русскими, а вы — к своему сектанту. Информируйте нас по мобильной связи обо всех передвижениях корабля противника. По нашей версии, идут в бухту Разбойник. Проверьте, верны ли наши предположения.

Вишневедский только сейчас понял, Лис переиграл его и хочет от него избавиться, чтобы прибрать в свои жадные руки успех операции.

— Мои услуги больше не нужны? — резко спросил атташе.

— Ты выполнил свою миссию, — похлопал его по плечу Лис. — Роль сегодня у всех нас другая, выхватить из рук русских пластины с древним текстом и алмаз. Отвлеки внимание переговорами с агентом-офицером. Веди игру, сдай его их разведке. Еще, появились новые обстоятельства, экипаж корвета «Дерзкий» и его командир после случая с нападением на наш корабль являются врагами Америки. Думай о мести! О’кей?

В ответ Вишневедский по-военному козырнул ладонью правой руки, резко приложив ее к белобрысой голове. Разведчики направились в разные стороны, в разных машинах. Моисею до поселка Прохладное добираться на два часа ближе, чем Лису до бухты. Он значительно сократил время в пути, проехав через мост на полуостров Де-Фриз.

Через двадцать минут уже парковал машину у крыльца двухэтажного каменного домика, называемого резиденцией старца Илии. В полутемной комнате не сразу заметил еще одного гостя. По испарине на стенках их чайных чашек угадывалась долгая беседа, которую Моисей прервал своим неплановым приездом. Хозяин, как обычно, принял его радушно и усадил за общий стол. Случайный гость его подозрений не вызывал. Крупный пожилой мужчина с редкими запорожскими усами, разгоряченным от выпитого чая лицом. Красные сеточки мельчайших сосудов на его щеках выдавали больное сердце. Усталый, внимательный взгляд излучал доброту, уверенность и дружелюбие. Отхлебнув обжигающего, настоянного на лимоннике кипятка, Вишневедский окончательно успокоился. Чувствовал себя здесь нелишним, но к разговору с Илией приступить сразу не мог. Следовало приглядеться к постороннему человеку, не выдать цели внезапного посещения. К тому же чувство обиды на Лиса требовало отмщения. Следовало проучить старого разбойника, заставить понервничать, не торопиться с предоставлением нужной информации о корабле. А что Илия соединит по мобильной связи с Папутой, сомнений не возникало, потому с удовольствием и подключился к неторопливой беседе с новым собеседником, представившимся Алексеем Кротовым. На самом деле Алексей и Илия познакомились вчера, в банковском офисе сына Кротова, Ивана. Алексей Кротов, вчера же прибывший из Москвы, за полтора дня успел устроить много дел: встретиться с командующим флотом, своим другом по службе на Камчатке сегодняшним начальником штаба флота вице-адмиралом Борисовым, а сейчас направлялся в бухту Разбойник встречать своего московского знакомого доктора Воронина. Там находилась конечная точка его необычной миссии по срыву договора о продаже острова Матуа американцам. Ситуация усложнялась фактом участия его сына в этой самой сделке, на стороне другой стороны. Потому, имея в распоряжении несколько часов, он и заехал к его другу Илие с целью выяснить мотивы, как он считал, предательства Ивана. Разговор о добре и зле, начатый в офисе Ивана, о значении слова Божьего в познании истины тайны жизни, сейчас имел логическое продолжение. Случайным участником разговора стал его противник, разведчик Моисей Вишневедский. Злободневная тема не могла оставить равнодушным.

— Зло всегда идет рядом с добром. Проблема распознать, — медленно тянул слова Илия.

— С помощью морального идеала, — не задумываясь, выдал рецепт Кротов.

— Кто же является носителем этого эталонного идеала, с которого следует брать человеку пример? — осторожно поинтересовался Вишневедский.

— Кто? Естественно, Бог! — безоговорочно высказался Илия, ответив, как ему казалось, предельно ясно на поставленный вопрос.

— Значит, Бог несет ответственность за возникновение зла! — с коммунистической дерзостью припечатал католика и православного атеист Кротов.

— Бог является безгрешной личностью, а человек поражен первородным грехом, — задумчиво проговорил Илия, — и только особая милость Божия — «благодать» — избавляет некоторых людей от вечной погибели. Потому и не может человек никогда быть эталоном нравственной чистоты. Он всегда грешен и не свободен от своих греховных желаний.

— В нашем мире реализуется другой план свободы — это свобода выбора между добром и злом, — предложил свое понимание выхода из теологического спора Вишневедский. — Именно за счет свободы человек соединен с божественным бытием, это единственный путь, по которому он может пробиться к Истине, именуемой американской мечтой.

— Не согласен, — категорично высказался Кротов. — На месте старой системы ценностей и понятий возникла новая система, но уже без идеи Бога. На месте идеи Бога стоит идея человека. Отныне человек свободен, поскольку нет Бога, нет того, кто решает что-то за него и диктует ему то, что надо делать. Человеческий разум свободен, у него теперь нет пределов. И он определяет, что есть подлинное добро и зло. Таким образом, исчезает ваша хваленая западная мораль и лукавая свобода. Человек, пока живет в обществе себе подобных, не может быть свободным от всякого рода обязательств перед обществом! Но он в состоянии освободить свой разум.

— Батенька, да вы не коммунист, а настоящий анархист! — со смехом попытался подвести черту под спором Илия.

Внезапно Кротов засобирался, так и не найдя ответа у Илии на мотивы поступка своего сына. А Вишневедский только сейчас обратил внимание на мощные руки этого с виду безобидного человека. Сжатые в кулаки, с синими жилками вен, они выдавали беспокойство и тревогу их хозяина.

— Отец Илия, — вкрадчиво заговорил Моисей после отъезда Кротова, — прошу помощи. Нужно связаться с вашим человеком на корабле. Я должен спросить.

Замявшись, он не заметил лукавой улыбки из-под аккуратно стриженной бородки Илии. Чувство долга заставило его унижаться перед отступником от православной религии. В душе он презирал этого человека, считал его продажным, зависимым от придуманного и навязанного американцами мироустройства и не принадлежавшим к представителям высшей расы людей, каковым, по его мнению, являлся он сам — Моисей Вишневедский.

Заметив нерешительность гостя, Илия попытался ему помочь:

— Господин атташе, если я правильно понял, необходимо повторить сеанс телепортации с моим воспитанником офицером Папутой с корвета «Дерзкий».

— Именно так. Больше того, спросите, где они сейчас находятся. И еще про груз, — неуверенно, но с особой настойчивостью ответил Вишневедский.

Илия, казалось, с пониманием отнесся к просьбе своего спонсора и молча повел его в кабинет с иконами и телевизионным экраном. В этот раз картинки не получилось, но сквозь шумы радиопомех отчетливо слышался голос того самого офицера. После десятиминутной настройки и отрывистых, неоднократно уточняющих фраз становилась ясна картинка событий. Корабль шел в бухту Разбойник. Груз на борту. Ему сообщили и примерное время — восемь часов вечера — возможного убытия с корабля группы профессора Воронина с грузом «золотых пластин». Тотчас же, потеряв всякую осторожность, Вишневедский сообщил полученную информацию по мобильному телефону своему начальнику. Он не подозревал, что его используют в ложной радиоигре. Понял свою оплошность только тогда, когда увидел двоих мужчин, по-хозяйски вошедших в комнату телепортации.

— Начальник отдела военно-морской разведки Тихоокеанского флота, — не называя себя, представился самый старший, на вид лет под пятьдесят.

Ни один мускул не дрогнул на лице военного атташе США. Дипломатическая неприкосновенность придавала ему уверенность, но он сразу понял: через него доносилась до американского руководства ложная информация.

— Святой отец, вы с ними заодно? — с укоризненным видом повернулся к Илие Вишневедский.

Ответ не заставил долго ждать, за Илию ответил пожилой русский разведчик:

— Как всегда, умны и догадливы! Перед вами кадровый офицер военно-морской разведки. И с улыбкой добавил: — Кто противится пророчеству, на том оно и сбудется! Да-да, именно так говаривал ваш начальник «рыжий лис», Джон Стронг.

— Не хотите ли сказать, что он тоже ваш старый знакомый?

— Так точно! Мы с ним, молодой человек, знакомы по советским временам. Я служил на острове Русский, а Джон работал в теперешнем вашем качестве. Переиграть нас не сумел в те времена, когда «охотился» за секретами боевых пловцов на острове Русский. Не получилось у него и в этот раз! А к вам имеется предложение, от которого трудно отказаться.

— Неужели станете вербовать? — повеселев, попытался отшутиться атташе.

— Нет. Мы вас покупаем, тем самым реализуем раньше срока ваши же жизненные перспективы. Домик на берегу залива Мэн, например. Разовый счет в офшорном банке. Все это вы получите за передачу очередной порции информации «моему другу» Джону Стронгу.

Моисей Вишневедский быстро просчитал аналитическим умом ведомые только ему уравнения и осторожно, словно боясь обжечься, взял листок с информацией.

 

17

Бухта Разбойник с одноименным рыбацким поселком находилась в пятидесяти километрах от Владивостока, в сторону Находки. Именно здесь, по плану начальника штаба Тихоокеанского флота и только по одной ему известной причине, бросил якорь корвет «Дерзкий». Экипаж выполнил поставленные задачи по обеспечению спецгруппы в ходе ее работы на острове Матуа. Разгадка поспешного приказа вице-адмирала Борисова обнаружилась сразу же по спуску на воду рабочего катера. Следовало тайно переправить спецгруппу с корабля, спутав карты вероятного противника, которым были американцы.

Капитан-лейтенант Николай Баранов пришвартовал катер к ржавому причалу рыбацкого поселка Разбойник. Не терпелось сойти на берег, но должность старшего на судне не позволяла покидать его раньше пассажиров. Он наблюдал за осторожными движениями доктора Воронина, бережно несшего саквояж с «бесценным грузом». Его лицо покраснело от напряжения, может, и от колючего осеннего океанского ветра.

Николай с неприятием посмотрел в сторону тощей фигуры флагманского специалиста капитана второго ранга Гуревича, мерзнущего в одиночестве на автобусной остановке, которого, извинившись, отпустили на все четыре стороны. Подполковник Сафронов на некоторое время выпал из поля зрения. Объявился идущим рядом со знакомым, как ему показалось, мужчиной. Николай вспомнил своего случайного заступника перед военным патрулем возле магазина радиотоваров в районе бухты Патрокл. Там, где заправлялись топливом, а он бегал покупать вышедшую из строя запчасть для артустановки. Добрый и уверенный взгляд, тяжелые, с синими прожилками, кисти рук притягивали и вызывали доверие.

— Здравствуй, оскорбитель прокуроров, — весело приветствовал старый знакомый, добродушно улыбаясь, — давай хоть познакомимся!

— Капитан-лейтенант Баранов, — пробурчал Николай. Ему стало не по себе от напоминаний о поступке, которого стыдился.

— Алексей Кротов, — в свою очередь назвался знакомый и неожиданно вложил в ладонь Николая предмет, похожий на амулет. — Это медвежий зуб, символ обязательного возвращения домой, — проговорил он и загадочно добавил: — Только любовь приходит неожиданно, остальное человек готовит своими поступками. Спасибо тебе, сынок, за понимание офицерского долга!

В ответ Николай лишь пожал плечами, не понимая поступка незнакомого человека. Он не видел ничего необычного в том, что сделал возле радиомагазина и сегодня, на острове.

Морпехи, доктор, подполковник Сафронов и новый знакомый Кротов, поспешно загрузив поклажу, уселись в два внедорожника и, не мешкая, рванули в сторону Владивостока. Пришло время возвращаться назад и капитан-лейтенанту Баранову. Катер, сбивая стальным форштевнем волну, налегке подходил к левому командирскому борту. Пришвартоваться пришлось с трудностями. На их штатном месте, скобля кранцами высокий борт корвета «Дерзкий», «припарковался» чужой катер. Кормовой зеленый флаг со щитом и спрятанными за ним двумя мечами. На древнегреческой колонне, что посередине щита, мелкими буковками надпись «законъ».

— Не флаг, а сплошной кроссфорд, — пошутил над эмблемой военной прокуратуры Николай. Хотя смеяться следовало бы над самим собой. Осознавал, по его душу прибыли прокуроры. Страха не чувствовал из-за уверенности в своей правоте и от того, что его подавляли более сильные эмоции. Он еще не остыл от морского боя.

Не успел Баранов ступить на палубу, как старшина, дежурный по низам, передал приказание прибыть в кают-компанию. Спешил с одной целью — увидеть Марину. Был уверен, продолжится допрос о якобы собираемых деньгах с экипажа для лечения жены командира. В тех происках подозревал ее ревнивого мужа, следователя. Предчувствие подвело. Трое старших офицеров тихоокеанской прокуратуры озабоченно строчили в зеленых записных книжках. Перед ними сидел Папута и увлеченно что-то рассказывал с лицом олимпийского чемпиона, дающего интервью. Заметив Николая, воскликнул:

— Вот и капитан-лейтенант Баранов докажет, не привидение было на корабле, а живой человек. Мы его совместно вычислили.

— Товарищ Баранов, где сейчас находится капитан второго ранга Гуревич? — с ходу попытался вовлечь в диалог один из хмурых следователей.

— На автобусной остановке, — добродушно бросил Николай.

— Мы серьезно, — сурово проговорил угрюмый следователь с лицом высушенной моркови, — данный человек подозревается в измене Родине.

— Почему вы его ищете после совершенного им проступка? — вопросом на вопрос ответил Николай, справедливо считая, что прокуратура обязана не бить по хвостам, а предупреждать преступления. У него не было ни тени сомнений в умышленных действиях Гуревича по порче артустановки, хотя он и не ожидал такого поворота событий, ждал вопроса о своем проступке.

— Садитесь и опишите свои предположения о причинах неисправности и сбоя стрельбы по нарушителю государственной границы, — попросил второй следователь, и Николай удивился прыти военной прокуратуры, уже знавшей об инциденте с катером военной разведки США.

— Я не все рассказал, — не унимался Папута, — перед самым выходом корабля мне пришло видение.

Следователь не дал ему закончить очередную чудаковатую историю и вежливо попросил продолжить запись домыслов в собственной каюте.

— Проще передать вам документы проведенного мною, по указанию командира, первичного расследования, — предложил Николай.

Вымученные от килевой качки лица следователей выразили великую благодарность. Всем своим видом они показывали желание скорее покинуть недружелюбный борт военного корабля. Морская болезнь не считается с должностями и званиями.

Николай отлучился на минут пять, а когда вернулся, увидел следователей уже одетыми в зимние куртки. В кают-компании неизвестно откуда появился ее завсегдатай корабельный доктор Бошин Федор Казимирович, с загадочным лицом перелистывавший страницы любимого журнала «Морской сборник».

Передавая документы дознания, Николай с обреченным видом спросил:

— И мне собираться?

В ответ следователи лишь недоуменно пожали плечами и направились к выходу.

Наблюдавший за ними Федор Казимирович назидательно высказался:

— Политические репрессии к военным, в угоду общественному мнению и политической целесообразности, существовали всегда. Послушай, как про твою ситуацию пишет в «Морском сборнике» историк-писатель Володя Шигин. Кстати, лично с ним знаком. «Показателен пример Англии. Адмирал Джон Бинг в 1757 году проиграл сражение французам у острова Минорка. Суд приговорил его к смертной казни. А на его могиле сделали надпись на камне: «К вечному стыду общественной справедливости. Джон Бинг, эсквайр, адмирал синего флага, пал жертвой политического преследования 14 марта 1757 года, когда храбрости и верности недостаточно, чтобы обеспечить жизнь и честь морского офицера».

Подобный сегодняшнему эпизод из прошлого, в назидание потомкам и обижателям прокуроров, — продолжал язвить Федор Казимирович, зачитывая шигинские исследования. — «Парусный корабль «Иоанн Богослов» в ходе боя получил подводную пробоину и не смог занять свое место в боевой линии. Командира, капитана Валронта, суд приговорил к смертной казни. Командир другого корабля, капитан Коковцев, за то, что не подал помощи кораблю «Владислав», разжалован в матросы. Навечно. Еще один флотоводец, капитан Баранов, разжалован в рядовые на месяц. Только за то, что в ходе боя не использовал все возможности для ввода корабля в строй, то есть не смог организовать заделку трех пробоин и вышел из боя». Даже фамилии, Коля, совпадают. Вот ведь исторические пересечения! Там, понимаешь, трагедия, а у тебя сплошной фарс. Шлепнул, понимаешь, по брюху прокурора, а теперь за это всему экипажу расхлебывать!

Федор Казимирович по хмурому лицу капитан-лейтенанта понял несвоевременность шутки, но успокоил себя необходимостью поднять настроение. Он хорошо знал, от нервных перегрузок трудной корабельной жизни существует одна защита, волшебное лекарство — флотский юмор.

Николая испугало сопоставление фактов. Неисправность в ходе боя артустановки, за такое можно запросто пойти под суд. Он с опаской всмотрелся в печатку на пальце с рисунком пчелы. Причудилось вещее напоминание из далекого прошлого, когда его вероятный родственник, подпоручик корпуса штурманов Дмитрий Орлов, в далеком 1830 году влюбленный в жену Охотского жандарма, совершил преступление. Николай растерянно всматривался в пчелиный силуэт. Сквозь его мерцающий отблеск показалось красномордое лицо подполковника. Угрожающее и злое. Так же неожиданно картинка поменялась, и его место занял образ ласково улыбающейся женщины. То была Марина.

«На самом деле, история повторяется дважды, сначала в виде трагедии, затем в виде фарса. Тогда убийство, а сегодня оскорбление. И в том и другом случае себе приносим страдания, да еще другому, униженному тобой человеку. Род у меня, видно, такой невезучий — досаждала обидная мысль. Но тут сработал механизм защиты, найдя все объясняющий ответ: — От человека не зависит ход событий: никто не знает дату своего рождения и смерти.

Именно в эту минуту Николай решился при первой же встрече предложить Марине выйти за него замуж, а с ее бывшим мужем поговорить по душам. Найти примирение. «Худой мир лучше доброй войны»!

Стремительное развитие событий отодвинули мирные планы капитан-лейтенанта Баранова. По трансляции прозвучала команда: «Вахтенной и дежурной службам заступить по-походному». Небольшой перерыв с треском в динамике, и новая команда: «По местам стоять, с якоря сниматься».

Поздним октябрьским вечером корабль наконец-то держал курс домой, на тридцать третий причал Владивостока.

Моряков встречали вечерние немигающие огни города, вытянувшиеся вдоль побережья светящейся изгибающейся цепочкой. Город и люди в нем походили на муравейник, большой и угрожающе гудящий. Единственный маяк, мерцая особым красным светом, казалось, думал о приближающем корабле. Заботился о его безопасности. Ложное ощущение мира проходит быстро, как скоротечный морской бой.

Не успели пришвартоваться, командира вызвали в штаб флота, расположенный через дорогу. Долго он там не задержался и вернулся к вечернему чаю, в десять часов вечера. Офицеры уже знали о рождении дочери и ожидали командира с огромным праздничным пирогом посередине стола. Каждому хотелось сделать хоть что-то приятное любимому начальнику. Втайне переживали за вызов в штаб, понимая, какую опасность для них это представляет. Никто не знал и об оценке их действий, особенно за морской бой. Подобные случаи на флоте происходят в мирное время крайне редко. Каждое несанкционированное свыше применение боевого оружия влечет долгие разборки, как правило, с судебным исходом. По тревожным лицам офицеров можно было понять: все прочитали в «Морском сборнике» историческую статью Шигина о политических репрессиях к военным и ожидали самого худшего, тем более все информационные каналы протрубили о срыве сделки по продаже американцам русского острова Матуа. Одни с сожалением, другие с восторгом! Сходились мнения лишь в причинах краха «сделки века». Виной «позора» считали агрессию военного российского корабля к американскому судну и таинственные находки на том самом необитаемом острове.

Наконец появился Куринов. Командир вбежал в кают-компанию с видом бегуна, который пробежал 42 км до Афин, чтобы сообщить о победе при марафоне. В порывистых движениях чувствовалось необычно приподнятое настроение. Оживились и офицеры. Папута с гордостью матадора, завалившего быка, поставил на стол отваренных крабов. Офицеры с недоумением разглядывали несъедобные тушки, пытаясь найти мясистые клешни, но Папута по своей глупости отдал их доктору. Федор Казимирович, воспользовавшись наивностью корабельного химика, не упустил случая пошутить: «Папуте вершки, а мне корешки». Но моряки не оценили его шутки. Бескорыстный поступок Папуты в любом случае внушал уважение.

— Не будет берега, снова на корабль, — ошарашил ожидающих неминуемого наказания офицеров Куринов. Разглядев тень недовольства на их лицах, пояснил: — Назначают командиром большого противолодочного корабля «Патрокл».

— Вместо Брайтинга, — за всех удивился «психолог». Офицеры давно накапливали недовольство по поводу стремительной карьеры бывшего американского подданного на Тихоокеанском флоте, но противостоять тому не имели возможности. Обсуждение действий старших начальников всегда строго каралось в русском флоте.

— Брайтинга назначают командиром бригады вспомогательных судов, — пояснил Куринов.

— Товарищ командир, — неожиданно прервал его Баранов, — с рождением дочери! — И, подняв стакан с яблочным соком, произнес: — За непокобелимых!

Обстановка разрядилась, субординация нарушилась. Все наперебой что-то говорили командиру, а он, смущенно и радостно улыбаясь, слушал искренние слова боевых помощников. Прожевав кусок вкусного пирога, он предупредительно поднял руку, призывая к молчанию. Постепенно народ угомонился.

— Давайте о вас. Во-первых, благодарность экипажу за профессиональные действия по пресечению нарушения государственной границы просил передать командующий. Во-вторых, список новых назначений услышите завтра. Вместо нынешнего министра обороны назначат начальника Генерального штаба.

— Старпом! — повернулся Куринов к Чугунову.

— Здесь я, Иван Сергеевич! — отозвался тот срывающимся от волнения голосом.

— Готовьтесь принимать командование кораблем.

— Есть! — уверенно и громко отчеканил Чугунов. В голосе его чувствовалась благодарность, но он пока не мог поверить в свое назначение, о котором мечтал с курсантской скамьи.

А Куринов, обведя глазами затихших офицеров, продолжил выдавать награды:

— К досрочному воинскому званию капитан-лейтенант представлены штурман корабля и командир минно-торпедной боевой части, наш психолог нештатный.

Кают-компания взорвалась приветственными овациями.

— Далее, к государственной награде представляется старшина второй статьи Смирнов, командир отделения сигнальщиков.

Баранов заерзал на стуле. Его не назвали и несправедливо обошли в поощрении! А ведь именно благодаря его действиям названные люди получили чины и награды. Уже выходя из кают-компании, Куринов объявил:

— Завтра наша очередь дежурного подразделения по военному гарнизону. Выделяем утром почетный эскорт для отдания последних воинских почестей. Старшим назначаю капитан-лейтенанта Баранова. Впрочем, зайдите ко мне.

Не понимая причин, держа обиду на непризнание публично его заслуг, Николай последовал за командиром. В капитанской каюте с последнего ее посещения перед сходом на берег, казалось, ничего не изменилось. Приглядевшись, он заметил новую деталь интерьера, на переборке в коричневой рамке висела фотография «золотой пластины» на фоне острова.

Куринов приоткрыл пластмассовый «барашек» иллюминатора и закурил. Фотографию обволокло дымом, отчего создавалось впечатление горящего острова. Баранов вспомнил, как, находясь в шлюпке, убывающей на корабль, обернулся на звук выстрела, а это, оказывается, задымил оживший вулкан. Стало как-то не по себе, к тому же он представил утреннюю процедуру воинского прощания с неизвестным покойником. Куринов заметил его тревогу и загадочно проговорил:

— Прокуратура требует крови, к тому же единственный твой свидетель погиб, не иначе как вчера.

— Какой свидетель? — Николай не понимал, о ком идет речь, но чувствовал, как над ним сгущаются тучи неприятностей.

— Обидел военную прокуратуру, — продолжал Куринов, — но ей дела нет до твоего вчерашнего и сегодняшнего героизма. Впрочем, я рекомендовал тебя старпомом. Пойдешь?

— Спасибо за доверие, — ответил Николай, не ожидая такого поворота событий. — Но меня же могут отдать под суд?

— Скажи спасибо начальнику штаба флота! Завтра объявлю в приказе строгий выговор за нетактичное поведение со старшим по званию из смежной структуры. Делай выводы, моряк!

— Товарищ командир, самого совесть замучила. Я же поступил так по причине горячности, стремился любым путем выполнить приказ и ввести в строй неисправную матчасть, — покраснев от стыда, искренне оправдывался Баранов.

— Мне понятен твой мотив, — остановил его командир. — А почему не спрашиваешь, где будешь служить?

— Ясное дело, на «Дерзком»!

— Да нет, не на «Дерзком», — лукаво улыбнулся Куринов, — а на большом противолодочном корабле «Патрокл». Вместе со мною. Завтра приказ командующего, три дня на сдачу дел, и вперед, к новым горизонтам. И еще, так получилось, что буквально сегодня Верховный главнокомандующий отменил свой приказ об отдании воинской чести кому ни попадя. Восстановлен справедливый порядок обмена приветствиями только среди военнослужащих, а «смежники», как известно, таковыми не являются. Считай, тебе повезло!

— Получилось, как в пословице — «кто старое помянет, тому глаз вон», — пошутил Николай.

— Погоди радоваться, меня просили передать тебе условия данного назначения. — Куринов глубоко затянулся сигаретой. — Ты не должен встречаться с женой подполковника из прокуратуры.

— Иван Сергеевич, вот чего не могу обещать, именно выполнения данной просьбы. Я люблю Марину и хочу, чтобы мы были счастливы! Ради такой цели готов расстаться с предлагаемой должностью, — спокойно ответил Николай.

— Принимаю и уважаю твою позицию! Даю сутки на раздумье, — с сожалением произнес Куринов.

Раздался легкий стук в дверь, за ним беззвучно вошел Чугунов, лицо его от сильного волнения покрылось красными пятнами. Сев на диван рядом с Барановым, старпом, казалось, не обращал на него никакого внимания, так сильно был занят своими мыслями.

— Что случилось, Федор Петрович? — напрягшись, тихо спросил капитан.

Баранов впервые услышал такое обращение командира. До сегодняшнего момента он знал Чугунова по званию и по должности, даже забыл думать о наличии у него имени.

От напряжения глаза старпома заморгали часто-часто. Совладав с нахлынувшими чувствами, он сказал:

— Иван Сергеевич, прости ты меня. — Губы его беззвучно зашевелились, глаза снова часто заморгали. — Сергеич, я отказываюсь от должности командира «Дерзкого». Отказываюсь по семейным обстоятельствам.

Командир и Баранов от неожиданности растерянно переглянулись.

— Жена у меня с полгода больна раком. Младшему Мишке всего два года. Мне их, троих деток-то, некому оставить. Сергеич, отказываюсь по семейным. Только что передали телеграмму, — дрожащей рукой протянул он смятый листок, — в клинике, последняя стадия. Стать командиром — цель всей моей жизни! Видно, не судьба! Помогай, Сергеич, списаться на берег, может, на твою, ставшую ненужной преподавательскую работу в военном университете.

— Понимаю тебя, Федор Петрович, — глядя на старпома с сожалением, произнес Куринов, — все сделаю, чтобы помочь.

Чугунов тяжело поднялся и, согнувшись в плечах, старчески шаркая ногами, вышел. В командирской каюте воцарилось тягостное молчание. Первым заговорил Баранов:

— Иван Сергеевич, я тоже засомневался в своем назначении. Не решался раньше посоветоваться. Пришло время. С месяц дружу с той самой женщиной, женой следователя-подполковника. Люблю ее так сильно, что оторваться боюсь.

— Николай, вы что сегодня, все сговорились? — возмутился командир. — Ладно Чугунов, жена при смерти, трое детей, мал-мала меньше. Ты же холостяк закоренелый, а туда же, в любовь. Да не любовь у тебя, а страсть! Как можно, не испытав друг друга в трудностях жизни, не изведав разлуки, называть чувство любовью? К тому же она замужем, и отпускать, как ты понимаешь, он жену не собирается. Потом, несерьезно как-то, по-мальчишески рассуждаешь! Тебе Родина доверяет свою защиту, а ты отказываешься ради женщины от военной карьеры. Как понимать?

— Если люблю, значит, сразу же и изменник? — насупился Николай.

— Считал тебя взрослее, — ушел от прямого ответа Куринов. — Ты хоть говорил с ней о женитьбе?

Николая простой вопрос поставил в тупик. Мысленно он много думал об этом, но не сообщал Марине о своем желании на ней жениться. Куринов заметил его нерешительность и предложил самый простой выход:

— Завтра сменишься вечером с дежурства, поговори со своей Мариной. Узнай мнение женщины. Не следует бросаться с обрыва с одной лишь надеждой в душе!

— Иван Сергеевич, разрешите прямо сейчас к ней? — не выдержал напряжения Баранов.

— Давай, моряк, одна нога здесь, другая там. Сход до утра! Время пошло.

Знаменитой задачей древней математики является отыскание квадрата, равновеликого данному кругу. Ее называют квадратурой круга, с приближенным вычислением числа «пи». Китайский математик в I веке до нашей эры Лю Син вывел значение «пи», равное 3,1547. Только спустя несколько веков ученые смогли доказать нерациональность числа «пи». То есть исключили из таблицы цифр за ненадобностью. Любовь исключить невозможно, но и объяснить ее с позиции рационализма нельзя. Любовь — это чувство, а рациональным может быть только разум. В любви разум, как правило, отсутствует. Вот таким вычислением, склонившись над кухонным столом с двумя остывшими чашками чая, занимались до самого рассвета в квартире на шестом этаже мужчина и женщина.

Мужчина пытался отстоять свое право на любовь и карьеру, женщина стремилась к гарантиям.

— Не понимаю, как может мешать мое новое назначение созданию нашей семьи? — устало говорил Николай.

— Милый, нельзя думать только о себе, — учила Марина, — у меня есть такое же право делать служебную карьеру. Буквально вчера получила гарантию своего дальнейшего служебного роста.

— Ну да, при соблюдении условий.

— Почему бы и нет, мы живем в обществе, а значит, от него зависим, — не уступала Марина. — Старшие начальники предложили карьерный рост с условием: не выходить какое-то время замуж и с теперешним мужем пока не разводиться. При невыполнении условий тихое увольнение. К тому же развод подразумевает дележ имущества. Так?

У Николая не было никакой собственности, кроме холостяцкого гардероба, умещающегося в спортивную сумку, потому он не понимал стремления женщины материализовать их отношения. Начинало доходить, Марина не хочет ему уступать, а именно желание компромиссов является первым признаком любви. Карьера, что та же квартира, обеспечивает материальную сторону жизни. А любовь совсем из другой области, духовной. Николай решился на последний шаг:

— Марина, я согласен пожертвовать карьерой. Своего командира сегодня предупредил.

— Как ты можешь рассуждать о любви, в то же время советуясь с третьим, в лице своего любимого командира? — раздраженно проговорила Марина. — И вообще, ты не понимаешь, о чем говоришь. Ты не капитан Грей из «Алых парусов», а я не девочка Ассоль! Любовь, карьера важны в равной степени. Вопрос в том, хватит ли у нас сил жертвовать одним явлением ради другого. Я — слабая женщина и боюсь за себя в той дороге, куда ты меня приглашаешь. Боюсь!

— Пускай нас рассудит время. — С этими словами Николай поднялся из-за стола и направился к выходу.

В любви не бывает справедливости! Всегда кто-то отдает больше другого, не требуя компенсации.

 

18

На следующий день, в одиннадцать часов дня Баранов во главе отделения из десяти моряков, вооруженных карабинами, стоял у входа на Морское кладбище. С прибытием оркестровой группы направились к месту погребения. Шли по центральной аллее, припорошенной первым ноябрьским снегом. Памятники не походили друг на друга, как и люди при жизни. От богато украшенных колонн до простых каменных надгробий. Проходя мимо могилы путешественника В. К. Арсеньева и его спутника по экспедициям Александра Мерзлякова, Николай все же отметил схожесть памятников. Только у Арсеньева над постаментом стоял каменный крест, обозначавший высокую должность при жизни, а у его соратника — лишь серый камень с надписью. И совсем непонятна задумка живых, создавших помпезный мемориал членам экипажа теплохода «Комсомолец Находки», погибшего в Японском море во время шторма 26 февраля 1981 года. Рядом с ним скромный памятник и простая надпись: «Нижним чинам крейсера «Варяг». А ведь они совершили не менее значимый подвиг.

Не измерить богатством и красотой памятников подвиги героев! Это дело живых — возводить монументы и помнить. И все-таки не по памятнику судят, а по памяти!

Николай не хотел думать о неминуемой для каждого человека смерти. Он был доволен своей жизнью и вновь открывшимися перспективами в службе. Не хватало одного — понимания любимой женщины.

Отряд остановился на одном из ответвлений от центральной аллеи. У свежевыкопанной горки земли, еще не успевшей замерзнуть, стояли немногочисленные друзья и родственники усопшего. В основном мужчины. По углам гроба в почетном карауле с одной стороны — два полковника полиции, с другой — два флотских капитана первого ранга. Все в черной форме, с траурными черно-красными повязками на левом рукаве. Их унифицированная одежда отличалась лишь окантовкой фуражек: у полицейских кроваво-красные, моряки — с тонкой белой линией на черном. Необычность сцене прощания придавала и единственная женщина, опирающаяся на руку модно одетого молодого человека. Николай понял, это жена и сын покойного. Рядом с ними стоял вице-адмирал с непокрытой седой головой, в котором Николай узнал Борисова. Чуть поодаль — старые знакомые — подполковник Сафронов и доктор Воронин. Они его не могли видеть, а у него не было возможности подойти к ним.

Теплело. Вместо снега пошел мелкий дождь. Прощальный митинг завершился. Гроб с телом начали опускать в могилу. Военный оркестр заиграл траурный марш. Как только сигналист-барабанщик заиграл «бой», Баранов отмашкой правой руки подал свой сигнал «салютному взводу» и резко скомандовал: «Огонь!» После первого залпа холостыми патронами наступила полная тишина. Оркестр замолчал. С соседнего дерева с недовольным карканьем взлетели испуганные вороны.

«Огонь!» — второй раз прозвучала команда. Воздух разорвал резкий звук залпа, похожий на сигнал гудка электрички в метро, предупреждающий об убытии состава. Запахло порохом. Третий залп пробил глухо и печально. Он был последним, после него оркестр заиграл гимн «Коль славен».

Николай отдал команду на прохождение торжественным маршем с приспущенным Андреевским флагом. Чеканя шаг впереди «салютного взвода», он всматривался в лица друзей покойного. Сейчас они смотрели на него, но узнали ли? Завершив траурную церемонию, подошел к ним. Крепкие пожатия рук и молчание. Без слов дошли до выхода с кладбища. Только тогда Воронин проговорил:

— Неправда, герой не одиночка! Окружающие его люди помогают стать таким. Но на подвиг, связанный с риском для жизни, как доброволец, он вышел из строя первым. Таких людей, как Алексей Кротов, на земле большинство. Неслучайно над его могилой растет милая русскому сердцу березка. У славян есть обычай — сажать березу над могилой погибших солдат, чтобы их жизнь продолжалась в земном дереве. Дерево над могилой Алексея особое, называется «железным», так железна была и его вера в семью, в русский народ, в государство.

Николай начинал понимать, вчерашние его знакомые связаны между собою единой целью, он же безоговорочно принят в эту странную команду. Но тайна, связанная с гибелью их товарища, оставалась. Ему хотелось получить на нее ответ. Опередил вопрос коренастый человек, похожий на священника, с длинными волосами, убранными в косичку, и седой аккуратной бородкой:

— Алексей погиб, как подобает воину, на боевом посту. — Он обращался к Николаю, словно к старому знакомому, но тот его видел впервые. — Машина, в которой ехал Алексей, попала в засаду бандитов, пытавшихся захватить любой ценой находку доктора Воронина, «пластинки долголетия», что вы нашли на острове Матуа. Смерть его была мгновенной! Бог дает человеку столько трудностей, сколько он готов перенести. Алексей принял удар на себя и спас других. Самое важное, остров русской земли не достался чужакам! Морской офицер Алексей Кротов выполнил тем самым свою миссию на земле! Честь за это ему и слава!

В бывшей столовой флотского Дома офицеров, а сегодня кафе-пивной, сидели друзья покойного. Их было немного, как и обязательной для таких случаев кутьи — риса с изюмом, облитого сладкой водой. Люди, в основном мужчины, стоя произносили хорошие слова в память о покойном, кланялись в сторону прибора усопшего — пустой тарелки со стопкой водки, прикрытой куском черного хлеба, — и молча покидали помещение. К концу поминок в полупустом зале оставалось человек шесть. В том числе жена, сын Иван и профессор Воронин с подполковником Сафроновым. Именно «грушник» Сафронов рассказал о последних минутах жизни полковника полиции Алексея Кротова.

— Алексей встретил нас в поселке Разбойник, когда выгружали на берег с катера вещи и находки с острова Матуа. Вся ценность экспедиции помещалась в четырех дорожных сумках. На пирсе ожидали две машины. Именно с ними приехал Алексей и еще трое ребят из флотской разведки. Моряки с корвета «Дерзкий» помогли донести и погрузить тяжелый, но нехитрый скарб в автомобили. Алексей между делом предложил мне сесть в его машину. Помню, как сказал: «В дороге могут быть неприятности, ты профессионал, нам проще будет с ними справиться». Тогда не понял, кого он имел в виду. С нами на заднем сиденье расположился капитан-морпех. Остальные ребята вместе с профессором Ворониным ехали во втором автомобиле. Капитан сразу почувствовал напряжение, исходящее от Кротова, и без предупреждения вставил рожок в автомат, положил рядом на сиденье пару гранат. Я же проигнорировал предупреждение. Комфорт японского внедорожника расслаблял. На всякий случай приготовил пистолет, положив его на колени. Кротов сел на место водителя, и машина начала движение первой. Ехали в сторону Владивостока, до которого оставалось километров сорок. Я знал, к нам движется спецподразделение для сопровождения. По непонятной причине не стали его дожидаться, а поехали самостоятельно, что и стало роковым решением.

Где-то на полпути я вдруг заметил лежащее на обочине дороги тело. Это была женщина. Машина, притормаживая, резко начала сбавлять ход. По инструкции, в ходе спецоперации подобная остановка категорически запрещалась. Мне не пришло в голову напомнить об этом многоопытному спецу по борьбе с терроризмом, каким был полковник Кротов. Он нарушил запрет, остановился у обочины. Идущая следом машина пронеслась мимо, не отклоняясь от маршрута.

— Не мог Алексей пройти мимо беды, — прервал рассказчика профессор Воронин, — жалость и участие отличали его всегда. Последним делился мой друг Кротов. Помню, заходим в кафе на Арбате, а у входа молодой парень, прилично одетый. «Дайте, пожалуйста, на хлеб, кушать хочу», — скромно попросил. Я прошел бы мимо. Много их, попрошаек-наркоманов! Алексей, напротив, пригласил его, заказал и оплатил обед, ни о чем не спрашивая. — Он хотел еще о чем-то сказать, но передумал, с опаской посмотрел на тихо плачущую женщину и бережно, по-родственному, обнял ее.

— Сорок лет вместе! В любви и согласии, — только и смогла сказать самое, наверное, важное в их жизни жена погибшего моряка.

Сафронов за короткую паузу выпил залпом стоящую рядом стопку водки, занюхал коркой черного хлеба и продолжил:

— Не помню, в какое мгновение раздался глухой хлопок. Лобовое стекло заволокло едким дымом, глаза начали сразу слезиться, во рту появилась сухость. «Нервно-паралитический газ», — определил сразу, почувствовав первые симптомы поражения и тухлый запах. Уже остановившись, машина резко сдала назад и рванула в сторону от трассы, на проселочную дорогу. Перескочив огромную лужу, уперлась в поваленное поперек дороги дерево. «Занять оборону вокруг машины!» — спокойным и четким голосом скомандовал Кротов. Скосив взгляд на заднее сиденье, не увидел морпеха-капитана. Оказалось, он давно уже выполнил команду, и я, кувырком, за ним. Все произошло так быстро, что только лежа под колесом машины, начал осознавать, что попали в самую настоящую засаду. Удивительное дело, выстрелов не было слышно, гранаты не взрывались. Мы находились в лесу. Кажущуюся тишину то и дело прерывал гул несшихся по рядом проходящей трассе машин. В напряжении от неизвестности пролежали минуты три. Видимо, преследователи не ожидали от нас такой прыти и не могли сообразить, как нас обезвредить. Мне хватило времени оценить обстановку и отползти от машины к поваленному дереву. Занятая позиция выгодно отличалась от позиции Кротова, остававшегося лежать под передними колесами машины, и капитана, уткнувшего автомат в заднее колесо. Главное, я видел, что делается вокруг машины. Наконец обратил внимание на глухие хлопки и фонтанчики грязи возле колес. Стреляли оружием с глушителем. Осенила догадка — противник меня не видит. Зато все яснее понимал задумку диверсантов. Они перебежками окружали нас, загоняя в тупик. Цель, конечно же, ясна — попытаться отобрать пластинки кода речи. Диверсанты не могли знать, в машине находилась алмазная статуэтка пчелы. Сумка, где она лежала, выпала еще до остановки автомобиля, при выпрыгивании капитана-морпеха. Ее тут же подобрали «охотники за артефактами». Именно по этой причине нападающие не стремились уничтожить наших ребят. Им было важнее быстрее скрыться с захваченным грузом.

Между тем продолжалась хаотичная стрельба из леса по оборонявшимся. Наверное, с трех сторон. Я еще подумал, подобным образом работает американский спецназ. Сначала запугивают спецсредствами, а затем растерянную жертву безжалостно убивают. Капитан первым понял свою неудачную позицию и попытался выскочить из пристрелянной противником зоны. По тому, как он тяжело и неуклюже завалился на бок, стало понятно, что его ранили. Понял это и Кротов, он начал ползком приближаться к раненому товарищу. Не буду рассказывать про сам бой! — Сафронов устало провел ладонью по бритому подбородку, тяжело выдохнул и продолжил: — Оттащил капитана в укрытие в виде небольшого оврага. Мы с ним отстреливались, пока не подоспела подмога. А когда бой переместился в глубь леса, на безопасное от нас расстояние, я подбежал к Алексею. Оказалось, он, раненный в грудь, все это время вел бой. А здесь сразу обмяк и посмотрел куда-то мимо меня. В небо. Частые-частые облака, как взрывы от зенитки, чернели на вечернем склоне. «Когда у человека внутри правда, он начинает ненавидеть того, кто заставляет его жить во лжи», — такими были его предсмертные слова.

Пчела продолжала жалить и убивать еще и потому, что против зла не найдено волшебного слова. Цели такой и не ставят! А вот найти волшебное слово для управления людьми пытаются и по сей день. Напрасный труд! Волшебное слово, что запах дурманящих духов, отвлекает от действительности на время, как виртуальные интернет-игры. Только человек своим примером способен повести за собой людей, тем самым изменив мир!

Алфавиты без поступка немы, потому и сказано в Евангелии от Иоанна, стих 14: «И Слово стало плотию, и обитало с нами, полное благодати и истины; и мы видели славу Его, славу, как Единородного от Отца».

 

19. Шесть лет спустя. Израиль. Побережье Мертвого моря

Странный старик, в синих, советского покроя, трусах, с нескладной рыхлой фигурой, стоял у самой кромки оловянного цвета воды. Долго не заходил в соленое озеро, наблюдая за молодыми туристами, обтирающими тело маслянистой водой, которая доходила им до пояса. Углубляться считалось опасным. Вода хоть и держала тело на поверхности, ее попадание в глаза и рот ничего хорошего не сулило, человек запросто мог захлебнуться. Старик, конечно, знал о такой опасности, поэтому предпочитал наблюдать. То и дело поднимал ногу и аккуратно пробовал ею склизкую поверхность дна. Сказывалась натура первооткрывателя и авантюрный характер, которые никакая немощь и болезни не могли победить.

Российский банкир Иван Кротов, сын Алексея Кротова, погибшего в бою с наемниками американского разведчика Джона Стронга, с полчаса наблюдал за стариком с красно-желтого песчаного берега Мертвого моря. Он приехал сюда не за лечением, как этот старик, а по делам. Возглавлял российский филиал Международной Бриллиантовой Биржи. Именно открытие секрета долголетия подтолкнуло человечество к новому этапу своего развития. В первую очередь поменялась финансовая система. Доллар к этому времени пал жертвой собственного безрассудства. Федеральная резервная система напечатала и запустила в мировой оборот огромное количество зеленых бумажек, а американское правительство само у себя набрало в долг их столько, что бумага утопила своего хозяина. Новые деньги стали называться «трансакциями», они успешно внедрялись в мировое общество и ее экономику, потому что были обеспечены признанной всеми новой валютой — «бриллиантами». Бриллиантовая Биржа, подобно мировому Центральному банку, управляла ценными активами и располагалась, как и сегодня, в Тель-Авиве. Второй, самый большой ее филиал, был в Якутске, там находилась основная добыча сырья, алмазов, которых путем огранки превращали в бриллианты. Наученный банковскому делу в китайском Гонконге, Иван Кротов успешно применил знания и знакомства в банковском секторе российского государства. Это был новый тип русского миллионера, прошедшего трудной дорогой жизни к высотам финансовых генералов. Начинал с простого гражданского матроса, в команде по перегону морем российского авианосца на продажу в Китай, затем работа менеджером в международной туристической компании, сделки по продуктам питания, создание Приморского банка. Молодой человек не случайно вписался в мировое закулисье финансовых дельцов. За его спиной находились наставники, в прошлом сами прошедшие нелегкий путь к созданию капитала.

Ими были друзья отца, погибшего от рук иностранных убийц. Конечно, его величество случай сыграл значимую роль и в судьбе Ивана. Гибель отца и несостоявшаяся сделка по продаже острова Матуа сильно поменяли его мировоззрение. Из банкира, продающего ради собственной выгоды все, что угодно, даже родную землю, он превратился в патриота своего государства. Именно поэтому в Израиль, новый центр финансов, приехал по поручению президента России.

Иван подошел к воде и осторожно, боясь поскользнуться, попробовал пальцами ноги белое дно. Оно оказалось на самом деле скользким и походило на панцирь древнего воина, так крепко за многие тысячи лет спрессовались кристаллы соли. На память пришла русская сказка о живой и мертвой воде — значит, доля правды в легендах существует. С другой стороны, чем не правда о бессмертии, открытом профессором Ворониным? Прошло шесть лет с того времени, когда на острове Матуа нашли «золотые пластинки долголетия». Первые опыты по применению начертанных на них кодов-слов показали удивительные результаты. Коды на самом деле помогали человеку бороться за свое здоровье, а значит, продлевали жизнь. Богатые люди со всего мира записывались в очередь на «операции долголетия», шли на добровольное зомбирование. Вот только сам профессор, открывший код долголетия, говорят, не желал продлевать себе жизнь, да и коды-слова на него почему-то не действовали. Отдавал бескорыстно свои знания и божественный дар другим людям, а свою любимую женщину «заколдовал» на один возраст. Сорок лет. Странно, конечно, может, таким образом покупал любовь?

Старик, между тем, похоже, осмелел и собирался зайти в так пугающую его воду. В этот момент его поманила к себе в глубину воды женщина, заметившая нерешительность старика. Иван вспомнил, как задолго до купания видел именно ее, не подходящую старику по возрасту, молодую, полненькую, с короткой, «под мальчишку», стрижкой. Тогда не придал значения разновозрастной паре. Пожилой состоятельный старик с молодой любовницей — обыденное явление заморских курортов.

Энергия женщины заражала пожилого мужчину, он зашел в воду по колено и не думал, судя по сосредоточенному выражению лица, сворачивать с выбранного пути. Знакомые черты почудились Ивану в его морщинистом лице, упитанном носе и крупной бородавке на правой щеке. Женщина продолжала озорно помахивать белоснежной пухлой ладошкой, а на указательном пальце поблескивало кольцо с ценным камнем.

«Справедливо сравнивают поведение женщины с кошкой, которая ходит сама по себе», — наблюдая за игрой мужчины и женщины, подумал Иван и механически поправил на мизинце руки печатку. Незаметная заусеница рядом с ногтем воспалилась от соли и чесалась. Перед пляжем он купался в сероводородном источнике, оттого рисунок пчелы на печатке окислился и почернел.

Старинным миниатюрным перстнем с пчелой обменялся с Иваном на поминках отца его бывший хозяин, морской офицер Николай Баранов. Тот самый командир ракетно-артиллерийской боевой части корвета «Дерзкий», командовавший на похоронах эскортным взводом. Сначала показал медвежий коготь, подаренный ему отцом в день гибели. Иван хорошо знал, как высоко ценил отец трофей, добытый в ходе охоты на медведя еще во времена молодости. Тогда стало обидно, что амулет он подарил чужому человеку, а не родному сыну. Заметив промелькнувшую на лице обиду, офицер в знак дружбы снял с себя этот самый перстень с пчелой и передал Ивану. Так они обменялись семейными реликвиями, найдя каждый для себя надежного товарища. С тех пор отношения их крепли. Капитан второго ранга Баранов в свои тридцать лет успешно командовал большим противолодочным кораблем «Патрокл», его бывший командир Куринов служил начальником штаба Тихоокеанского флота вместо друга отца, вице-адмирала Борисова, убывшего в Севастополь принимать командование возрожденным Черноморским флотом. К тому времени не только Крым и Одесса значились снова за Россией, но и черноморские проливы перешли в совместное русско-турецкое управление. Иван Кротов взамен получил поддержку «силовиков» Дальнего Востока, и в итоге, благодаря такому знакомству, аудиенцию с самим президентом страны. Неоднократно встречался с ним и сегодня, как раз выполнял его особое поручение, здесь, на берегу Мертвого моря, укреплял силы перед завтрашними переговорами в Иерусалиме. Евреи, как всегда, выступали посредниками в серьезных делах. Сыграла роль и печатка с пчелой. Финансисты-евреи думали о нем, как о представителе старинной секты, не догадываясь, что самому носителю «тайного знака» неизвестен истинный смысл, скрывающийся в легенде с именем пчелы. Иван даже не догадывался, что его просто боялись!

Он продолжал наблюдать за стариком, который, ободряемый молодой женщиной, медленно заходил в воду.

Гладкая, как оливковое масло, поверхность воды доходила мужчине уже до бедер, как вдруг со стороны спасательной будки раздался тихий хлопок, похожий на вылет пробки из бутылки с шампанским. Иван увидел, как один из трех спасателей бегом направился к стоящей рядом черной машине, которая рванула с места, выбрасывая запах горелого масла. Старик покачнулся, раз, другой, и начал опускаться дряблым животом в воду. То, чего больше всего боялся Иван, произошло. Тело старика несколько раз дернулось, как от удара током, и безжизненно распласталось, словно муха в меде. Поначалу незнакомая сила не давала сойти Ивану с места, чтобы броситься к нему на помощь. Посмотрев по сторонам, он не обнаружил никакого внимания к утопающему. Люди лениво продолжали заниматься созерцанием самих себя. Невольно пришли на память стихи Игоря Губермана: «Здесь еврей и ты и я, мы единая семья: От шабата до шабата, брат обманывает брата».

Беспомощному старику никто не спешил помогать. Иван наконец сбросил с себя оцепенение, сделав несколько мощных прыжков, оказался рядом с утопленником. Заметил, как в то же самое время к старику плавно и величаво направилась по воде та самая молодая женщина. Иван хотел крикнуть, поторопить ее, слишком медленно и неохотно приближалась она к своему благодетелю. Их взгляды встретились, и именно в это мгновение Иван заметил на ее белоснежной кисти татуировку черной пчелы, а на указательном пальце кольцо с красным камнем. Общими усилиями дотолкали безжизненное тело до берега. Навстречу им уже бежали спасатели в красных жилетках. Иван в последний раз посмотрел в лицо утопленника и тут узнал его — это был профессор Воронин, лучший друг его отца! На левой его груди увеличивалась в размерах поначалу незаметная точка крови…

От Эйлата до Иерусалима дорога, петляя средь подножья песчаных гор, неожиданно выпрямлялась, минуя сирийско-африканский излом. Машину вел Мишка Новиков, тот самый помощник депутата Госдумы, сделавшего карьеру в политике благодаря удачной женитьбе. Мишка же прибился к главному банкиру России благодаря плебейской услужливости и блестящему знанию иностранных языков, став его личным шофером. Они познакомились еще в Госдуме, когда сочиняли обоснование для принятия закона о продаже острова Матуа американцам. Рыба живет, где глубже, а человек — где лучше.

Хозяин на переднем сиденье выглядел совсем не отдохнувшим. Мишка и не спрашивал о причинах внезапного изменения настроения. По опыту знал, Иван не терпит любознательных. Сначала на горных склонах, затем вблизи автомобильной трассы появлялись каменные малоэтажные здания. Своей одинаковой белизной они придавали странную нарядность городу на светло-серых камнях, а настроению — уверенность и спокойствие.

Изменение пейзажа оживило и молчавшего всю дорогу пассажира:

— Слушай, Новиков, ты просил поставить тебя в льготную очередь на кодирование долголетия. Не пойму, зачем люди стремятся прибавить жизнь к годам, а не наоборот, годы к жизни? Потом каждый день дрожать за свою шкуру — не радостное занятие. Долголетие не защищает от пули, травм и инфекций!

Водитель не заставил ждать с ответом, к которому был давно готов:

— Одному человеку для своей реализации достаточно прожить и сорок лет, а другому и двести будет мало. Нас ведет вперед любознательность и стремление к удовольствию, вот я и хочу жить, ни в чем себе не отказывая. И подольше! Имею право!

— Как же патриотизм, любовь к Родине? О существовании таких ценностей ты не догадываешься? — удивленно спросил.

— А что мне, профессионалу? — вызывающе рубанул Мишка. — Я хорошо делаю свое дело, мне так же хорошо его оплачивают. Ничего личного, только деньги.

Кротов с опаской взглянул на него. Нехорошее предчувствие подкралось, вцепилось и требовало избавиться от человека, готового продать себя тому, кто больше заплатит. Он пожалел, что не попытался раньше поговорить на подобные темы, поближе познакомиться с человеком, идущим с ним на важное задание. Решение созрело быстро и окончательно — по прибытии в город немедленно расстаться с не внушающим доверия помощником. Слишком высоки риски. Завтра предстояло провести переговоры с американскими представителями о продаже полуострова Аляска России. Это была первая часть грандиозной операции под кодовым названием «Возвращение», и ее следовало проводить с людьми, понимающими значение долга, совести. К тому же он считал наличие патриотизма обязательным качеством порядочного человека, а не только способом выживания, к которому обращаются в безвыходных ситуациях.

Иван попросил остановить машину за квартал от здания российской дипломатической миссии, словно предчувствовал беду. Прогулочным шагом, погружаясь в мысли о важной сделке, незаметно прошагал половину расстояния и не обратил внимания на провожающий его ненавидящий взгляд Мишки Новикова.

Оплатить покупку Аляски предполагалось бриллиантами. Иван мысленно вел расчет сделки. Получалось затратное дело по сравнению с прежней ее продажей американцам. Тогда заплатили пару мешков золотом, а сегодня придется выкупать за пару железнодорожных вагонов с ценными камнями. Несмотря на кажущуюся невыгодность, возврат территории сулил крайне необходимым для страны патриотическим подъемом. Подобное событие произошло в 2014 году с возвращением Крыма.

Размышления его прервал вой полицейской сирены. Иван увидел у здания посольства развороченный взрывом автомобиль. Тот, в котором только что ехал из Эйлата и случайно вышел за квартал от места трагедии. Рядом суетились незнакомые ему люди, с воем пронеслась «Скорая помощь». Улочка перед двухэтажным зданием российского посольства вмиг опустела. Жители боялись насильственной смерти. Иван еще не понял сути происшедшего, а в груди сильно, с глухим уханьем, билось напуганное сердце. Мозг, в свою очередь, трезво предупреждал о направленной именно против него смертельной диверсии с целью сорвать сделку по Аляске. Из оцепенения вывел знакомый голос:

— Иван Алексеевич! С вами все в порядке? Вы не ранены?

Он начал осматривать руки, выискивать на брюках следы крови. Вместе с ним и человек, задавший простые, но пугающие вопросы, внимательно скользил глазами по его одежде. Не найдя причин для беспокойства, Иван внимательно посмотрел на своего заступника. Растрепанные на ветру белые волосы, похожий на маленькую картофелинку веснушчатый нос, блеск взволнованных глаз! Беспокойство уходило медленно, как зубная боль в кабинете врача. Перед ним стоял по-настоящему близкий человек, Андрей Смирнов, бывший сигнальщик с корвета «Дерзкий», ныне самый известный ученик психофизиолога Воронина. Того самого, которого он только что пытался безуспешно спасти в водах Мертвого моря. Иван еще вспомнил, как ждал Андрея как раз за день перед важной сделкой по той самой покупке северного полуострова. Ему была необходима поддержка умного и смелого парня, с которым он часто общался после гибели отца.

— Слава Богу! — печально и в то же время с радостной ноткой в голосе произнес Андрей Смирнов.

В этот же вечер в пригороде Иерусалима состоялась другая важная встреча. В небольшом белом особняке на краю города проходило необычное собрание. В полумраке холодного каменного зала с шахматным черно-белым полом в желтых плетеных креслах вокруг статуэтки-пчелы заседало с десяток странных людей. Лица их скрывала тень от мерцающих свечей.

Среди собравшихся находилась единственная женщина с короткой мальчишеской стрижкой. В отблеске неяркого огня плохо различались черты ее пухленького симпатичного личика. Мишка Новиков, впервые приглашенный на подобное собрание, обратил внимание на одну странную деталь: на запястье ее правой руки угрожающе чернела татуировка пчелы, а кольцо с красным бриллиантом на указательном пальце правой руки еще больше навевало тревогу. Мишка знал, хироманты такой знак называют «кольцом власти»! Именно эта женщина открыла встречу. Мягким убаюкивающим, как мурлыканье котенка, голосом приветствовала присутствующих. Потом произнесла короткую речь по поводу удачно завершившейся операции по устранению важного человека. Им оказался известный психофизиолог и изобретатель кода долголетия. Странное дело, Мишкину неудачную попытку взорвать машину с Иваном Кротовым оценили положительно. Оказалось, это являлось всего лишь предупреждением.

Михаил не был посвящен в планы «секты пчелы», однако хорошо понимал: сегодня произошло важное событие, приведшее его в самое сердце таинственной организации, где до сих пор он выполнял лишь роль рядового бойца, исполнителя. Отношение к нему неожиданным образом изменилось после сегодняшней попытки теракта.

Новиков знал о существовании табеля о рангах в организации и стремился заслужить «вторую ступень», дающую право отдавать приказы. Для него личное положение становилось уже важнее денег и желанного долголетия.

В ходе процесса посвящения как раз в ранг «второй ступени» с ним состоялся короткий диалог. Женщина-председатель сказала: «Задайте самый волнующий вас вопрос. В наших отношениях не должно быть недосказанности, которая всегда приводит к измене».

Михаил обвел взглядом богато убранные шелком стены, висевшую на золотой цепи массивную люстру, бриллиантовую статуэтку пчелы и указательный палец женщины с драгоценным камнем. Он не понимал причины долгожительства секты.

— Уничтожить секту совсем несложно! — начал осторожно, с опаской всматриваясь в покрытые тенью глаза женщины. — Отчего столько веков подряд вы, то есть мы, существуем и процветаем?

— Мы нужны, пока одни люди управляют другими, — с легким грудным придыханием ответила председательствующая, — потому как владеем механизмом жесткого принуждения. Именно нас приглашают на самую грязную работу по физическому уничтожению неугодных. И мы сознательно берем на себя ответственность за теракты, убийства и диверсии. Взамен получаем деньги.

— Это же элементарное запугивание смертью, — буднично проговорил Мишка, хотя угрозы по отнятию жизни ему не нравились. Он слишком любил жизнь!

— Не совсем так, здесь элементарные познания психофизиологии человека, — настойчиво поясняла женщина. — Своими действиями мы влияем на эмоционально-волевую сферу, подавляем волю к сопротивлению. Под угрозой наказания смертью предлагаем изменить поведение, нравственные и религиозные пристрастия. У человека происходит ответная реакция, он старается избежать наказания и принимает наши условия или тех, от кого мы получили заказ. Мы живем до тех пор, пока существует человеческая речь, пока люди слышат и стремятся к удовольствию. Наше долголетие основано на существовании пороков, а в целом — на греховной породе человека. — Кошачьим движением она дотянулась до бокала с вином, так же осторожно сделала из него глоток, продолжила: — Мы открыли секрет манипулирования настроением масс — чем сильнее общественное возмущение, тем слабее управление. Нашли способ, как регулировать критические точки возмущения — дождаться ее кипения и действовать по русской пословице: «Где тонко, там и рвется». Если хотите разорвать — рвите здесь, если укрепить — здесь и штопайте, но в обоих случаях цель будет достигнута минимальными усилиями. Сценарий может и не выполниться. Тогда вступают следующие наши правила, обозначенные «Формулой Хаоса».

Михаил слушал идеолога секты, а сам думал, как в дальнейшем приспособить учение секты для контроля «за верующими». Ему пришло в голову взять за основу эниологов, определивших в качестве «своего Христа» некого Гермеса Меркурия Трисмегиста, написавшего «эзотерическую Библию», составленную якобы из наследия Атлантиды, Лемурии и Гипербореи.

«Основой моего учения станет снятие кармы, греховности человека как обязательное условие на долгожительство. Потому как не согрешить невозможно! Святое Писание определило — человек рождается уже греховным. Так из-за одного нарушителя закона, Евы, людской род получил коллективное наказание. На такой несправедливости я и стану манипулировать, избавляя людей от первородного греха».

Операция «Возвращение» завершилась успешно, так как ее готовили и проводили бескорыстные люди. Аляска, как и Крым, снова стала русской!

А в международном парламенте не могли прийти к единому мнению о целесообразности принятия мирового закона о едином языке. Сопротивлялись Китай и Япония, на территории которых проживало сорок процентов населения Земли. С упорством беременной женщины они отстаивали право на жизнь сложных иероглифов, способных, подобно губке, впитывающей воду, вбирать в себя не только отдельные звуки, но и предложения. В России отличились якуты, предлагающие принять их язык в качестве международного общения. Аргументация удивляла своей прямотой: в тундре, где они проживали, добывали основную мировую валюту — алмазы, а значит, мир должен говорить на якутском, самом древнем из всех языков. И не Адам с Лилит и Евой были первыми людьми, а «небесный Лыжник» с якутской «Лыжницей». Противоречия множились и не разрешались, но у человечества появился шанс на единый язык. В огне эпидемий, уничтожительных войн люди осознали важность мирного существования, ради которого готовы были позабыть придуманные правила поведения. К этому времени никто не вспоминал о праве наций на самоопределение или необходимости соблюдения прав человека! Они все равно применялись выборочно, часто в интересах одних против других. В одночасье человечество пришло к необходимости создания единых стандартов жизни. Договариваться поэтому стало намного легче.

С открытием профессора Воронина, кодом-словом, продлевалась и сама жизнь. Одного не могли знать глупые люди, что слово способно умирать, как и сам человек, если на него не реагировать! Оно уподоблялось брошенному в цель копью, которое могло остановить только возникшее на пути препятствие. Все равно, что смерть останавливает жизнь. Но должен быть тот, кто поднимет копье-слово и найдет в себе силы бросать его в найденную цель. Именно в самой природедействиянаходится секрет всей жизни, а не в едином языке. Однако филологи продолжали доказывать друг другу необходимость сохранения каждого языка. Спорить, почему слова «Бог» и «Пасха» в новой России пишут с большой буквы, а «октябрьская социалистическая революция» — с маленькой. Вот они, социальные правила, которые незаметно диктуются со стороны, и люди их бессознательно принимают! За каждым таким словом-значением следует поведение, переоценка нравственных и культурных ценностей. Язык всегда становится первой жертвой захватчиков!