Страницы истории: Ахматовы слободы, Бесединский и Гочевский археологические комплексы
Областной центр Курской области хранит в себе богатое исламское прошлое со времен Средневековья. Именно здесь произошли известные события вокруг знаменитых Ахматовых слобод, до сих пор не дающие покоя историками и археологам. Познакомиться с их историей можно, посетив экспозицию Курского государственного археологического музея, а также Гочевского и Бесединского археологического комплексов. Последнее лучше делать по согласованию с учеными-археологами, работающими в упомянутом музее. В последние годы все шире развивается археологический туризм, предоставляется уникальная возможность принять участие в экспедициях и раскопках под руководством опытных ученых. Кроме золотоордынских городов и поселений, в области находят множество монетных кладов восточного происхождения (булгарские, арабские) доордынского времени, привязанных к торговому пути из Булгара в Киев, а также нередки артефакты хазарского времени.
Желающие могут посетить «башню Шамиля», в которой, по местной легенде, имам останавливался по пути в Медину, а также Марьино – имение князей Барятинских близ с. Ивановское Рыльского района.
История ислама в Курской области до сих пор не являлась предметом внимания исследователей, хотя она представляет несомненный интерес. В ней можно выделить раннесредневековый, имперский и советский периоды.
Доордынский этап представлен двумя временными срезами: хазарским (салтово-маяцким) и постсалтовским. Известно, что вся территория современной Курской области входила в состав Хазарского каганата. В нескольких районах региона найдено немало артефактов, относимых к салтово-маяцкой культуре и ее локальным вариантам, в числе которых ряд могильников (городище «Гора Ивана Рыльского» в г. Рыльске, Лебяжинский могильник в Курском районе и др.). По мнению виднейшего хазароведа М. И. Артамонова, освоение славянами освобожденной от булгар-кутригуров лесостепной полосы Днепровского Левобережья происходило именно под защитой хазар. Расположенное на месте г. Рыльска укрепленное поселение контролировало стратегически важный район, соединяющий торговые магистрали, и входило в ту же цепь фортификационных сооружений, что и Супрутское городище (Тульская область), Чернигов и Киев. В свете последних исследований территориально близких к современным границам России регионов Украины уже в IX–X вв. отмечается наличие крупных хазарских городов с мусульманским булгарским и аланским населением, доминирующим носителем салтово-маяцкой культуры на всех прилегающих землях. Возможное проникновение мусульман севернее нынешней российско-украинской границы подтверждается отдельными артефактами исламского происхождения, найденными на территории Супрутского городища.
Постсалтовское торговое влияние, уже неразрывно связанное с исламом, фиксируется в различных кладах, найденных в Курской области. Самым крупным из них является Жидеевский клад (Железногорский район), содержащий 320 дирхемов, один из которых был отлит в Суваре (Волжская Булгария) в 341 г. хиджры (952/953 г.). Присутствие этой монеты и зооморфных мотивов в найденных местных серебряных изделиях указывает на торговые связи северян с Поволжьем. По мнению археологов, для производства всех серебряных и биллонных изделий, изготовленных в этот период в Посеймье, использовалось серебро арабского и булгарского происхождения.
Золотоордынский период истории ислама характеризуется наличием крупных городских центров и особого административно-политического образования конца XIII – конца XIV в. – Курской тьмы. Основными источниками по данному периоду являются русские летописи, характеризующие правление Золотой Орды на этих землях исключительно с негативной стороны. В силу данных обстоятельств исследователю трудно дать объективную оценку даже таким явлениям, как основание в конце XIII в. новых крупных процветающих торгово-ремесленных центров – Ахматовых слобод. Несмотря на то, что баскак Ахмат, возможно, пытался создать на территории нынешней Курской области «город по примеру быстро возникавших на пустом месте золотоордынских городов» (М. Полубояринова), это событие в историографии до сих пор трактуется как «грабительская политика» монголо-татар.
Ахматовы слободы – два поселения, основанные в конце XIII в. курским баскаком Ахматом и разрушенные в ходе борьбы между ним и местными князьями.
Местонахождение Ахматовых слобод и хронология связанных с ними событий являются предметом длительной научной дискуссии. В летописи повесть о курском баскаке приводится под датировкой 1283–1284 гг. Однако ситуация, описанная в ней, учитывая имена и периоды правления ордынских ханов, относится к несколько более позднему времени. В свое время крупный отечественный историк А. Н. Насонов определял время этих событий 1287–1293 гг. Последние исследования В. А. Кучкина, проанализировавшего весь корпус источников, позволили привязать борьбу вокруг Ахматовых слобод к 1289–1290 гг.
Вопрос о том, где именно находились упомянутые в летописи Ахматовы слободы и курские города Воргол и Липовеческ, и поныне являет собой одну из археологических загадок Курского края. Ряд исследователей, начиная с Н. М. Карамзина, связывали с Ворголом и Липовеческом соответственно с. Воргол под Ельцом и современный Липецк. Ахматовы слободы в этом случае помещались без точной привязки где-то «под Рыльском». По мнению археологов и историков А. Ю. Липкинга и В. В. Енукова, этими слободами являлись расположенный на расстоянии 18 км от Курска Бесединский археологический комплекс (Ратский) на р. Рать и группа памятников у с. Лебяжье в 10 км от областного центра. Столица же Липовеческого княжества соотносится ими с археологическим комплексом у с. Липино в Октябрьском районе Курской области. Другие исследователи (В. Егоров, А. Кашкин, А. Зайцев и В. Кучкин) локализуют месторасположение Ахматовых слобод не в центральной, а в западной части области, близ Рыльска. Воргол, входивший во владения князя Рыльского, находился, возможно, на месте Воргольского городища на Клевени в Путивльском районе (Сумская область, Украина), а Липовеческ ими осторожно связывается с городищем у с. Старый Город под г. Дмитриевом-Льговским. Наиболее близким к истине представляется мнение, что Ахматовы слободы располагались на западе или северо-западе современной Курской области.
События, связанные с Ахматовыми слободами, непосредственно вытекают из внутриполитической ситуации, сложившейся на территории Курского края после монгольского нашествия. Курское княжение, претендовавшее на гегемонию в регионе, прекратило свое существование, земли его были опустошены. Сам Курск, лишившись князя, превратился в резиденцию монгольского баскака, центр Курской тьмы. Ведению курского баскака подлежали также территории сопредельных княжеств: Рыльско-Воргольского и Липовеческого.
В 1280-е гг. Курской тьмой управлял баскак Ахмат, ставленник темника Ногая, взявший сбор дани на откуп. Его деятельность причиняла «велику досаду» не только «черным людям», но и местным князьям. Во владениях Олега Воргольского и Рыльского им было основано две слободы, куда различными льготами переманивались люди как из рыльских и воргольских земель, так и из соседних владений князя Святослава Липовечского. Выражаясь современным языком, эти две слободы представляли собой некий аналог свободной экономической зоны. Слобожане переходили под непосредственную юрисдикцию Золотой Орды, обогащали своим трудом Ахмата, принося тем самым прямой убыток русским князьям. Под покровительством баскака эти поселения быстро превратились в крупные процветающие торгово-ремесленные центры: «И быша те велики две слободы, якоже грады великиа». «Скорее всего, со стороны Ахмата организация слободы была самодеятельной попыткой искусственно создать город по примеру быстро возникавших на пустом месте золотоордынских городов», – считает историк М. Д. Полубояринова. Более того, ощущая за собой мощную поддержку Ахмата, слобожане даже совершали грабительские набеги на окрестности – «насилие много творяше людям около Воргола и около Рылска».
Рыльский князь Олег в феврале – марте 1289 г. уговорил Святослава Липовечского отправиться вместе с ним в низовья Волги в ставку хана Телебуги и принести там жалобу на своеволие баскака. Таким образом, князья обращались сразу к высшей инстанции, минуя промежуточную – суд темника. Телебуга, стремясь обуздать чересчур усилившегося Ногая, благосклонно отнесся к прошению князей и дал им своих «приставов», которые должны были проконтролировать исполнение указа – вывести из слобод княжьих людей обратно в их владения, а сами Ахматовы слободы разогнать. Хан, как и положено, выступил в роли ревнителя справедливости – в слободе, согласно устоявшимся обычаям, нельзя было принимать людей из тех княжеств, на территории которых они основывались.
Вернувшись в начале лета 1289 г. из ханской ставки, князья поспешили исполнить повеление хана. Сам Ахмат отсутствовал, выехав в ставку Ногая. Олег и Святослав вместе с посланцами Телебуги ворвались в Ахматовы слободы и опустошили их, вернув своих людей в собственные вотчины и заодно захватив богатую добычу. Узнав о том, Ахмат оклеветал князей перед Ногаем, представив дело так, будто Олег и Святослав выступили не против злоупотреблений баскака, имея на то санкцию хана, а взбунтовались против самой татарской власти. Так, коварством Ахмата, объясняет дальнейшие события летописец. Однако на деле Ногай, вероятно, увидел в действиях князей еще один шаг Телебуги в борьбе против него. Согласно принятой в Орде практике, он призвал «виновных» на суд к своему двору. Ногай пользовался исключительным правом охоты на лебедей в заповедных местах Рыльско-Воргольского княжества. Каждый год в конце лета туда отправлялись его сокольники; через них и посоветовал Ахмат передать князьям требование явиться на суд. Отказавшись от переданного приглашения, князь явно продемонстрировал бы свою нелояльность по отношению к сюзерену.
В октябре 1289 г. сокольники вернулись к Ногаю, и привезли с собой отказ князя. Олег не желал ехать судиться к темнику после того, как выиграл суд у самого хана. Непокорство рыльского владетеля вызвало негодование Ногая, и против него была послана карательная рать, вместе с которой отправился и сам баскак. Князья со своими малыми дружинами были не в силах противостоять ордынцам. Олег бежал под защиту Телебуги, Святослав укрылся в воронежских лесах; схватить их Ахмату так и не удалось. 13 января 1290 г. рать Ногая стала лагерем под Ворголом. Отсюда в течение 20 дней рассылались отряды для разорения окрестностей; добычу и людей свозили в Ахматовы слободы. На суд Ахмата были представлены скованные по двое 13 старейших рыльских, воргольских и липовечских бояр. Всех их баскак велел принародно казнить, боярские платья Ахмат отдал случайно проходившим тут паломникам со словами: «Вы есте гости паломници, ходите по землям, тако молвите: кто иметь держати спор со своим баскаком, такоже ему и будет». Головы казненных монголы привязали к своим седлам, руки побросали в сани и двинулись от Воргола к с. Турову, чтобы устрашить население мятежных княжеств. Однако народ еще до этого разбежался из разоренных нашествием сел.
После этой кровавой расправы Ахмат покинул Курскую землю вместе с ратью карателей; в Ахматовых слободах остались два брата баскака. Серьезной военной силой они, видимо, не располагали, а потому доведенный до отчаяния Святослав Липовечский оказался для них весьма опасным противником. Еще в феврале 1290 г. он совершил ночное нападение на одну из слобод, а несколько позже подстерег на дороге, ведущей от одной слободы в другую, и самих Ахматовых братьев. Напав из засады, Святослав «Руси избил 25 [человек] да два бесерменина», однако сами братья с немногими уцелевшими спутниками сумели бежать. Решительные действия липовеческого князя вынудили братьев Ахмата бежать в Курск (9 апреля 1290 г.), а наутро после бегства наместников разбежалось и население обоих слобод. С этого момента упоминания об Ахматовых слободах исчезает из летописей. Вернувшийся из Орды Олег Рыльский не одобрил действий Святослава. Он стремился действовать «законными средствами», в рамках установленных порядков. Между вчерашними союзниками произошел разрыв. Ранней осенью 1290 г. Олег вновь направился в Орду и вернулся с татарским отрядом и ханскими полномочиями. Он выступил против бывшего союзника и убил Святослава. Однако уже через год, после гибели хана Телебуги, брат погибшего Святослава, Александр, отомстил рыльскому князю, убив его вместе с двумя малолетними сыновьями.
Как утверждает В. Егоров, в конечном итоге Ахмат и Ногай добились превращения курских земель в буферную зону с русским населением и золотоордынской администрацией. Вероятно, именно по этой причине с конца XIII в. со страниц русских летописей исчезает всякое упоминание о Курском княжестве и его князьях. Такие буферные зоны были довольно обычным явлением русско-ордынского пограничья того времени. Они не представляли собой непрерывной полосы, а существовали лишь в отдельных порубежных районах. По мнению исследователя, интерес к созданию и сохранению подобных приграничных образований проявляла не столько золотоордынская кочевая аристократия, и без того владевшая обширными степными улусами, сколько определенная прослойка золотоордынских чиновников, занимавшаяся откупом и сбором дани. Нередко в различных исторических и краеведческих работах, события вокруг Ахматовых слобод именовались «освободительной борьбой курян против татарского ига». Основу для подобного толкования заложил еще Н. М. Карамзин. Он писал, что в Ахматовы слободы «стекались негодяи всякого рода, чтобы… грабить окрестные селения», а в завершение делал вывод: «Достойно замечания, что летописцы сего времени ни мало не винят убийцы, осуждая безрассудность убитого: столь рабство изменяет понятия людей о чести и справедливости! Святослав казался злодеем, ибо, отражая насилие, подвергал россиян гневу сильного тирана: а жестокий Олег, вонзив меч в сердце единокровного князя, не заслужил их укоризны, ибо тем спасал себя и подданных от мести татарской».
Однако из самого текста летописной повести не вытекает вывод о восстании против татарской власти. Оба князя в своей борьбе против злоупотреблений баскака действуют в пределах правового поля Золотой Орды, добиваясь своей «правды» от хана. Даже Святослав Липовечский, перейдя к вооруженным рейдам, совершает их исключительно против людей Ахмата, точно так же, как совершал бы их против любого другого враждебного ему князя. Главной его целью являлись Ахматовы слободы, населенные отнюдь не «татаро-монгольскими захватчиками». Показательно, что в отряде братьев Ахмата, разгромленном Святославом, из 27 убитых оказалось всего два «бесерменина» (мусульманина). Таким образом, по своей сути события вокруг Ахматовых слобод являются очередной феодальной усобицей, отягощенной подспудной борьбой враждебных политических сил в самой Орде.
На территории современной Курской области находились и другие городские центры ордынской эпохи. Среди них сохранились Бесединский и Гочевский археологические комплексы.
Бесединский археологический комплекс – золотоордынское поселение, расположенное у дер. Городище Курского района. Состоит из городища и нескольких селищ. Исследовался раскопками в 1990-е гг. под руководством В. В. Енукова. В золотоордынский период здесь существовало крупное поселение с кирпичными постройками. Археологами найдена выразительная серия красноглиняной и поливной парадной и столовой керамики, чугунный котел, бронзовые зеркала. Особый интерес представляют предметы с арабскими надписями: бронзовая пластинка, золотой перстень с гравировкой на щитке «Да будет конец благополучен». В поселении найдена значительная серия серебряных и медных золотоордынских монет; ранняя монета из этой серии датируется 1309/1310 г. Предполагается, что данное поселение представляло собой крупный золотоордынский центр, расцвет которого приходился на середину XIV в.
Гочевский археологический комплекс – многослойный памятник, включающий крупный городской центр ордынской эпохи. Расположен в 3 км от с. Гочево Беловского района на одном из мысов правобережной террасы р. Псёл. Состоит из двух городищ («Крутой Курган» и «Царский дворец»), селища, курганного и бескурганного могильников. Первое упоминание о памятнике встречается в 1760-е гг. в анкетах Белгородской губернии XVIII в. Начиная с исследований Д. Я. Самоквасова в 1909 г., на территории Гочевского археологического комплекса раскопки велись преимущественно на курганном могильнике, изучались также городища и селища. В послевоенное время ряд археологов неоднократно проводили разведочные работы. В 1989 г. было обследовано городище «Царский дворец». С 1994 г. охранные раскопки комплекса ведет древнерусская экспедиция Курского государственного областного музея археологии. В 1994–2000, 2002 гг. исследовались насыпи курганного могильника. В западной части поселения был открыт ров, являющийся остатками оборонительных сооружений. На поселении при раскопках и сборе подъемного материала найдены многочисленные предметы быта и украшения XI–XIV вв., среди которых ножи, замки, ключи, бубенчики, браслеты, бусы, подвески из лазурита, изготовленные в Волжской Булгарии. Раскопаны также фрагменты полуфаянсовых чаш из белого рыхлого кашина, покрытых прозрачной глазурью с черной подглазурной росписью. Они произведены в поволжских центрах Золотой Орды во 2-й половине XIV в. Кроме того, обнаружен серебряный данг и три медных пула плохой сохранности. На аверсе данга – частично стертая строчная надпись «Султан справедливый//Тохтамыш хан//?//»; на реверсе: в фигурной рамке четко виден год чеканки «887 год хиджры» (1482/1483 г.). Вероятно, год отчеканен не совсем верно; предположительно правильная дата чеканки – «787 год хиджры» (1385/1386 г.).
На двух пулах видно изображение зверя с изогнутым хвостом (по версии некоторых исследователей – барса), идущего вправо; над его туловищем расположен восходящий диск солнца. Надписи не читаются, однако по характерным особенностям изображения на одной из монет (на аверсе – рамка, разделенная одной горизонтальной линией, на реверсе – диск солнца имеет две окружности) можно предположить, что наиболее вероятное место чекана данной монеты – Сарай ал-Джадид. На аверсе третьей монеты удалось разобрать обрезанную арабскую надпись в две строки «чекан» // изображение верхней части трехногой тамги верха; на реверсе – обрезанную арабскую надпись «Ги(йяс?)…». Подобные монеты с трехногими тамгами без верха историк и археолог Г. А. Федоров-Давыдов отнес к категории анонимных пул. Вполне возможно, что отчетливо сохранившееся изображение верхней части тамги относится к серии т. н. гиреевских тамг XV в. В ходе исследования городища «Царский дворец» был обнаружен редкий тип серебряного джучидского ярмака, имеющий следы огня на лицевой стороне. Монета в хорошей сохранности с четко читаемыми надписями: на аверсе: «Каан справедливы-//й Менгу-Тимур// чекан Крыма//(тамга дома Бату)»; на реверсе: «Нет бога кроме Аллаха//Единого, нет ему сотовари-//ща. 665 год хиджры», что соответствует 1266/1267 гг. Исходя из имеющихся данных по нумизматике Золотой Орды 1260-х гг., эта находка является самой ранней известной монетой Менгу-Тимура вообще и ранней джучидской чеканкой в Крыму в частности. На «Царском дворце» был обнаружен также медный пул, на аверсе которого: в окружности из точек «чекан Крыма//(тамга дома Бату)»; на реверсе: «Кырк//сёгиз бир яр-//маку» – обозначение на тюркском языке соотношения стоимости серебряных и медных монет – «48 (этих монет равно) 1 ярмаку». Аналогичные анонимные монеты с тамгой дома Бату чеканились в Крыму именно с 1270-х гг. В связи с тем, что ярмаки находились в обращении в 1260– 1270-х гг., закономерно предположить, что данный пул также можно датировать 1270-ми гг.
Хотелось бы обратить внимание на следующие обстоятельства, связанные с определением хронологии «Царского дворца». Во-первых, в процессе исследования памятника установлено, что он существовал достаточно короткий период времени. Во-вторых, все обнаруженные в ходе раскопок предметы вооружения, воинского снаряжения и конской упряжи, а также керамика датируются 2-й половиной XIV – началом XV в. В связи с этим постройку крепости замкового типа, вероятно, нужно датировать серединой – 2-й половиной 1360-х гг. Именно тогда данная территория после победы Ольгерда над монголами у Синих Вод в 1363 г. перешла под юрисдикцию Великого княжества Литовского.
Найденные на городище монеты 2-й половины XIII в., скорее всего, связаны с событиями конца XIV в., а именно с походом Витовта зимой 1397–1398 гг. вниз по Днепру и захватом в результате этого похода значительной территории, включая части побережья Черного моря. Вполне возможно, что участники похода могли привезти крымские монеты в виде военного трофея.
Гибель городища «Царский дворец» – одной из крепостей юго-восточного порубежья Великого княжества Литовского – вероятно, произошла после разгрома литовско-русской армии Витовта и татарского отряда Тохтамыша объединенными силами Тимур-Кутлуга и Едигея 12 августа 1399 г. в битве на Ворскле. Преследуя остатки побежденной армии Витовта, монгольские отряды рассеялись по всем землям литовско-русского порубежья, грабя города и селения. Несомненно, среди этих разоренных земель находился и Курский край. Не исключено, что именно тогда был взят штурмом и сожжен замок на р. Псёл.
Как было отмечено, во второй половине XIV в. курские земли вошли в состав Великого княжества Литовского, сохранив прежнюю ордынскую монетно-денежную систему. Часть выходцев из Орды основала в составе княжества автономное политическое образование – Яголдаеву тьму, просуществовавшую с конца XIV – 1-й половины XV в. до начала XVI в. Административный центр этой автономии, т. н. «Еголдаево городище», известен по документам конца XVI–XVII вв., но археологические исследования не проведены до сих пор.
Сведения о жизни мусульманского населения в постордынский период и вплоть до XIX в. очень скудны. Известно лишь о несении военной службы многочисленными отрядами служилых татар в пограничных гарнизонах. При этом следует отметить крайне слабую разработанность данной темы в российской историографии. Украинная служба татар в конце XV–XVI вв. зафиксирована для всех соседних регионов. Известен факт отправки в 1676 г. контингента симбирских служивых татар в г. Рыльск для участия в Русско-турецкой военной кампании; среди командированных мурз и татар были Агишевы, Байсеитовы, Биговатовы, Бурлуковы, Кичкиновы, Мустафины, Семенеевы, Урусовы, Хозины.
В XIX в. в Курске проживали отдельные ссыльные с Кавказа, в частности правители упраздненных азербайджанских ханств (в 1819–1824 гг.). Краткосрочно здесь останавливался плененный имам Шамиль (19 сентября 1859 г. в Курске и в декабре 1868 г. – в имениях А. И. Барятинского под Рыльском и под Льговом). Постоянно проживавшее в Курске мусульманское население упоминается в документах с 1865 г. В тот год в городе числилось 28 татар – по большей части нижние чины в кавалерии и частично в пехоте, а также 4 черкеса, присланных на жительство.
Судя по известным на сегодняшний день документам, мусульманская община в Курске сформировалась в 1890-х гг. Ее члены являлись постоянными жителями города и прилагали усилия для официального оформления своей религиозной деятельности. 26 апреля 1891 г. Аббас Ханбеков, домовладелец из Ямской слободы, подал прошение губернатору о разрешении провести коллективную молитву по случаю праздника Ураза-Байрам в помещении Дворянского собрания. В 1894 г. в результате ходатайства и.о. муллы Курской губернии о «бесплатном отводе места под кладбище проживающих и умирающих в Курске магометан» было образовано Татарское кладбище.
По данным переписи населения Российской империи 1897 г., в Курской губернии насчитывалось 413 мужчин и 28 женщин, исповедовавших ислам (0,02 % населения губернии). Они жили компактно в 4–5 местах города: в Ямской слободе (очевидно, это были касимовские татары, род деятельности которых указывался как «служащие буфета, мелкие торговцы»), по ул. Семеновской, Кондыревской, Почтовой и Золотой (по всей видимости, нижегородские татары – «старьевщики, мелкие торговцы, домохозяева»). Социальный статус курских мусульман был различен. Лидером мусульманской общины являлся выходец из Касимовского уезда Рязанской губернии Аббас Ханбеков – владелец гостиницы «Петроградской» в доме Лавровой на ул. Херсонской (ныне Дзержинского), д. 1. Именно в его доме проводились коллективные намазы. Кроме собственно российских мусульман в губернии проживало небольшое число выходцев из Османской Турции и Ирана. На рубеже XIX–XX вв. здесь появились постоянные муллы. В начале ХХ в. им являлся мулла Баторбаев.
Социально-политические процессы, происходившие в Российской империи в начале ХХ в. подтолкнули активность мусульман. Заметно вырастает мобильность мусульманской общины, повышаются требования к квалификации имамов. Возможно, именно с этим связано приглашение имамом в 1914 г. Камалетдина Басырова – представителя династии потомственных имамов из с. Ключищи Нижегородской губернии. Необходимость в мусульманском «духовенстве» была обусловлена и возросшим числом мусульман в городе, где с началом Первой мировой войны разместились воинские контингенты. Военные действия велись в Польше и на Украине, в Галиции, на запад перебрасывались войска, в которых служило немало мусульман. Представители местных мусульман исполняли обязанности младшего религиозного персонала. Так, Белялетдин Салахетдинов (уроженец с. Овечий Овраг, ныне Нижегородской области) был муэдзином, Бедретдин Калимуллин – «служителем культа».
Первые годы после революции 1917 г. новая власть заигрывала с мусульманами. С этим периодом связана волна легитимизации мусульманских городских общин, а также строительства мечетей и молитвенных домов; не обошел стороной этот процесс и Курск. Так, 19 мая 1921 г. члены мусульманской общины Курска, пока даже не имевшие юридического статуса, заключили договор с Курским губернским Советом рабочих и крестьянских депутатов о «бессрочном и бесплатном пользовании находящегося в Курске по Семеновской ул. молитвенного дома с богослужебными предметами… исключительно для религиозных потребностей». Предположительно, это здание использовалось в качестве молитвенного дома (мусалла) и до революции, а именно с момента появления здесь официального губернского имама в 1914 г. В мае 1923 г. было зарегистрировано Магометанское религиозное общество Курска во главе с председателем Абдулло Ханбековым. Членами приходского совета стали Б. Салахетдинов и Б. Калимуллин, секретарем назначен Саляхетдин Жаббаров (уроженец с. Ендовищи, ныне Нижегородской области). Б. Калимуллин и Б. Салахетдинов, значащиеся в одном из документов «служителями культа Магометанского религиозного общества», были зарегистрированы по одному адресу: ул. Семеновская, д. 27. Очевидно, здесь и располагался молитвенный дом. Точная дата закрытия Магометанского общества неизвестна.
На протяжении ХХ в. костяк мусульманской общины Курска составляли татары – выходцы из Нижегородчины, главным образом из с. Ендовищи. Их компактное поселение находилось в частном секторе города по ул. Марата, недалеко от рынка. Постепенный выезд из этого района продолжался в течение нескольких десятилетий, и в настоящее время здесь проживает считаное число мусульманских семей. Лидерами общины являлись неофициальные муллы, самым первым из которых в послереволюционный период стал Б. Салахетдинов, получивший религиозное образование еще до революции. С середины 1940-х гг. до 1954 г. религиозным лидером общины являлся С. Жаббаров. После его смерти численно возросшую мусульманскую общину Курской области (в 1930-е гг. сюда бежали от раскулачивания выходцы из ряда сел Нижегородской области, прежде всего с. Ендовищи) возглавил Сафа Юсиф-улы (1890–1983).
Цепочка передачи знаний и религиозной традиции (последнее – в гораздо большей степени) в татарско-мусульманской среде Курска не прерывалась, но приобрела свои особенности. В условиях длительной изоляции курских мусульман, религиозную процедуру бракосочетания в те годы проводила женщина – Хадича Якуп-мулла-кызы, происходившая из с. Ендовищи. Одна из ведущих ролей в институционализации современной мусульманской общины также принадлежит женщине, татарской активистке Аджар Бешаровой (уроженке с. Ендовищи) – инициатору создания МРОМ «Аль-Рахмат».
Мусульманская община на рубеже веков: динамика численности, социальная активность и религиозная жизнь
Современная мусульманская община Курской области немногочисленна. По доле мусульман среди населения область занимает предпоследнее место в ЦФО. По данным всесоюзной переписи 1989 г., в Курской области проживало 1,1 тысячи татар (7-е место по численности среди всех этносов) и 1 тысяча азербайджанцев. В межпереписной период число представителей этих этносов возросло.
Увеличение численности азербайджанцев составило почти 90 %, и они являются наиболее крупной группой мусульман – 1,9 тысячи человек (0,16 % всего населения). Прирост был обеспечен главным образом за счет миграции населения из Геокчайского, Масаллинского, Джалилабадского районов Азербайджана; небольшое число местных азербайджанцев происходит из Армении. Соотношение суннитов и шиитов среди азербайджанцев Курской области примерно равное. Ранее в области была зарегистрирована национальная община, которая позже распалась. Общественная активность курских азербайджанцев достаточно низкая, степень социализации также невысока. Они заняты в таких отраслях экономики, как торговля и строительство. Для азербайджанцев, постоянно проживающих в Курской области, характерны эндогамные и экзогамные браки, трудовая миграция преимущественно мужская. Мест компактного расселения не наблюдается.
Второе место по численности среди мусульманских этносов, согласно материалам всероссийской переписи 2002 г., занимают татары. При увеличении почти на 50 % их число достигло 1,6 тысячи человек; здесь же можно упомянуть и 0,2 тысячи этнически близких башкир. Прирост в значительной степени произошел за счет миграции из Татарстана и Узбекистана, в меньшей степени – из Таджикистана и Башкортостана. Как выше было отмечено, основу татарской общины советского времени составляли нижегородские татары, главным образом выходцы из с. Ендовищи Краснооктябрьского района. Об их преобладании говорят как респонденты, так и надгробия на мусульманском кладбище, где примерно на половине могил указано село происхождения умерших.
Длительное проживание татар в регионе, высокий уровень образования у недавних мигрантов и хорошее владение русским языком способствовали их успешной социализации. Социальный статус татар и башкир разнообразен, среди них есть представители интеллигенции, предприниматели, рабочие. Национальные организации отсутствуют, общественная активность поддерживается на среднем уровне. Половозрастная структура в целом соответствует общим параметрам, характерным для татарского населения по всей России. Браки как эндогамные, так и экзогамные. Компактное расселение в настоящее время практически отсутствует. Татары представлены преимущественно городским населением, хотя некоторые живут и в сельской местности (например, в Рыльском районе).
Третьим мусульманским этносом Курской области являются турки-месхетинцы, число которых, по данным на 2002 г., равнялось 1,2 тысячи человек. Практически все были записаны турками и лишь 9 человек – турками-месхетинцами. Несмотря на тот факт, что все они являются месхетинцами, абсолютное большинство предпочитает в силу своей самоидентификации указывать себя именно турками. Турок из Турецкой Республики в области нет. Турки-месхетинцы были переселены сюда в 1989 г. из Узбекистана после известных ферганских событий. Как и в других регионах, в Курской области они компактно проживают в сельской местности: в Фатежском, Медвенском и Золотухинском районах. Основным их занятием является земледелие (огородничество), в меньшей степени – скотоводство. Общественных организаций, выражающих их интересы, нет.
Ввиду того что турки-месхетинцы проживают семьями, половозрастная структура их не имеет диспропорций. Характерны эндогамные браки с выбором невесты примерно на 5 лет моложе жениха. Общественная активность в целом невысокая и редко выходит за рамки этнической общины. Связей с другими этническими мусульманскими общинами турки поддерживают мало, предпочитая собственные моноэтничные религиозные группы. На протяжении ряда лет в поселке Тиму, совхозе «Бартеневский» Фатежского района служил получивший религиозное образование мулла Шавкат Мамедов, который регулярно проводил джума-намазы. В настоящее время он выехал в Турцию вместе с несколькими другими семьями.
В области проживает 1,2 тысячи (2002 г.) выходцев из Дагестана: лезгины (0,3 тысячи), аварцы, табасаранцы, кумыки (все – по 0,2 тысячи), даргинцы, лакцы, агулы, рутульцы, ногайцы и цахуры. Как и в большинстве других регионов Центральной России, налицо преобладание народов Южного Дагестана. Род занятий и распределение по территории области представителей дагестанской общины несколько различается. В Рыльском районе преобладают фермерские хозяйства, дагестанское население занимается земледелием и скотоводством. Как, например, в с. Кастрава, где компактно расселены кумыки. Большое число кумыков проживает в Железногорске, табасаранцев – в Золотухинском районе; в Судженском районе – различные этнические группы дагестанцев. По оценке заместителя председателя МРОМ Курска Д. Г. Чергесова (кумыка по национальности), являвшегося в свое время имамом и лидером мусульманской общины Рыльского района, только в этом районе в настоящее время проживают почти 0,2 тысячи мусульман разных национальностей. Лезгины рассеяны по всей территории области, особенно много их в Курске.
Неоднороден и социальный статус членов дагестанской общины. В последние годы среди курских дагестанцев преобладает городское население. Наиболее адаптированы в принимающем обществе лезгины. Гордостью мусульманской общины Курской области является академик РАН С. М. Гаджиев, проживающий в г. Обояни. В свое время предпринималась попытка создания организации, объединяющей выходцев из Дагестана.
По данным на 2002 г. в области проживало 0,9 тысячи выходцев из Центральной Азии. Наибольшее число составляли узбеки (0,5 тысячи), таджики и казахи; в меньшей степени были представлены туркмены, киргизы и др. По оценке Р. Салманова, в 2008 г. численность постоянно проживавших в области узбеков была сопоставима с данными переписи, но к ним добавилось порядка 1,5 тысячи временных мигрантов. Количество постоянно проживающих и временно пребывающих таджиков также разнится в 2 раза. Представители народов Центральной Азии осели преимущественно в городах Курске и Рыльске, а также в других районах области. Основными сферами занятости являются строительство и торговля. Одной из важных характеристик среднеазиатского населения Курской области является абсолютное преобладание в нем мужчин трудоспособного возраста. Браки в общинах экзогамные (муж из Центральной Азии, жена – русская) и эндогамные, когда по достижении устойчивого материального положения привозят жену с исторической родины.
Отмечается очень низкая степень религиозности среди представителей данной общности, что, как правило, для них нехарактерно. Возможная причина кроется в известной замкнутости и отсутствии контакта между кавказско-татарской мусульманской общиной Курской области и среднеазиатскими мигрантами. Как отмечается в других регионах ЦФО, среди них формируются моноэтничные религиозные группы по месту работы или проживания. Общественная организация отсутствует.
Относительно крупной группой мусульман являются вайнахи (0,7 тысячи человек в 2002 г.). В последнее время наблюдается значительный миграционный прирост ингушей, оседающих преимущественно в городах области, хотя среди них есть и сельское население. У чеченцев соотношение городского и сельского населения составляет примерно 1:1. Большое число ингушей проживает в г. Курчатове, чеченцев – в Судженском и Медвенском районах (в последнем – аккинцы из Дагестана). Вайнахи в основном заняты в строительстве и сельском хозяйстве, есть и госслужащие.
Выходцы из Северо-Западного Кавказа немногочисленны (всего 0,2 тысячи в 2002 г.).
Мусульмане из стран дальнего зарубежья представлены арабами (0,2 тысячи человек), пуштунами и иранцами. В основном это иностранные студенты, обучающиеся в вузах Курска (мединститут и др.), а также бывшие студенты, оставшиеся после окончания университета в России. Характерны экзогамные браки. В середине – конце 1990-х гг. в общежитии медицинского института для мусульман была открыта молельная комната (мусалла). Имеется небольшое число новообращенных мусульман, в основном женщин, вышедших замуж за мужчин, исповедующих ислам.
В совокупности численность этнических мусульман Курской области в 2002 г. составляла 8,1 тысячи человек, или 0,7 % населения региона. По оценкам Р. Салманова и Д. Г. Чергесова, в 2008 г. в области постоянно проживало около 15–16 тысячи мусульман. Кроме того, значительное число трудовых мигрантов – мусульмане, увеличивающие общину почти до 20 тысяч человек. Имеются тенденции к их оседанию в области. Рост числа мусульман происходит на фоне резкого общего сокращения населения (на 100,3 тысячи человек, или 0,5 % к уровню 1989 г.). При этом следует отметить, что мусульмане занимают в экономике области ниши, в которых практически не представлено русское население.
У мусульман области имеется всего одна религиозная организация – МРОМ Курска «Аль-Рахмат», со дня основания в 1998 г. руководимая азербайджанцем-суннитом, имамом Рауфом Салмановым. Мечети отсутствуют. В областном центре имеется одно мусульманское кладбище, открытое в 1896 г. На протяжении нескольких десятилетий мусульманское население собиралось на этом кладбище 1–2 раза в год для обсуждения текущих вопросов. Помимо МРОМ «Аль-Рахмат» существует ряд религиозных групп, имеющих различный характер взаимоотношений с МРОМ, в Рыльске, Курчатове, в местах компактного проживания турок-месхетинцев. Для некоторых из них МРОМ «Аль-Рахмат» выполняет представительские функции на областном уровне.
Могила Саляхетдина Жаббарова – одного из неофициальных имамов г. Курска в советский период