Еще до приезда Май-Маевского в Севастополь брату удалось организовать подпольный комитет. В его состав входили: 1) Владимир—председатель и заведывающий воен­ной секцией, 2) А. Бунаков — помощник председателя, 3) И. Севастьянов (бывш. поручик) — руководитель разве­дывательной работой среди военных частей, 4) И. Вайс- блатт и 5) Иоффе (заведывали подпольной типографией), б) М. Кияченко—матрос, руководивший подрывной работой комитета, 7) С. Крючков, рабочий севастопольского порта, агитатор, 8) И. Ашевский, присланный из Симферополя для подпольных работ, 9) Лия Шульгина—держала связь с дру­гими организациями и с Симферополем. Как активные уполномоченные от войсковых частей и морского завода порта работали: Михачев Василий, Буклерский Николай, Богдасаров, Леонов. Секретарь союза металлистов Ященко был очень близок к комитету, а на Б. Г. Докшицкого (Бо­рисова) комитет возложил работу среди профсоюзов и помощь Севастьянову в подрывном деле.

Работа комитета проводилась успешно. Печатались воз­звания к войскам и населению. Шла усиленная подготовка к восстанию. В рабочем клубе на Базарной улице проис­ходили заседания. Я на них не бывал: мое появление в таком месте могло вызвать разговоры и навести на след контр-разведку. Я осведомлялся о ходе работ от брата, который продолжал числиться ординарцем Май-Маевского и ежедневно заходил ко мне.

Власти относились к Май-Маевскому предупредительно.

А в особенности, когда в газете «Юг» от 4 декабря 1919 года № 107 было напечатано:

«Организация власти.

«Для объединения и урегулирования деятельности гра­жданской власти на всей территории вооруженных сил юга России предполагается утвердить впервые должность главноначальствующего по гражданской части всей терри­тории.

«Права главноначальствующего по гражданской части бу­дут приравнены к правам главнокомандующего всеми воору­женными силами юга России.

«На пост главноначальствующего по гражданской части, как передают, будет назначен один из командующих ар­миями вооруженных сил. Называют имя генерала Май- Маевского».

Генерал Субботин приказал начальнику своего штаба, ген. Лукьянову, давать Май-Маевскому совершенно секрет­ные оперативные сводки. Я получал их под расписку, сни­мал с них копии и передавал брату. Эти сводки печата­лись комитетом и расклеивались по городу: в них сообща­лось о переходе на сторону красных целых дивизий Кол­чака, о взятии его в плен и катастрофе на деникинском фронте. Врангель сосредоточил все обозы армий на стан­ции Иловайской, а кавалерия красных нанесла удар на ст. Матвеев-Курган и забрала всю базу. В специальных добавлениях к сводкам комитет разъяснял всю бесцель­ность дальнейшей борьбы с красными.

На обеде у ген. Субботина я услышал такой разговор:

— Владимир Зенонович, интересная вещь: оперативные сводки принимает по радио капитан, участник «Ледяного похода», от него сводки поступают к нам. Кроме меня, начальника штаба и вас никто их не читает, а, между тем, они расклеиваются по городу. Повидимому, есть приемоч­ная станция, перехватывающая их.

Май-Маевский, пораженный этим, ответил:

— Может быть! Лично я сводку по прочтении тотчас же жгу.

Наш комитет решил относиться к сводкам осторожнее, но работу с ними не прерывать. Чтобы отвлечь всякое подозрение и оградить от слежки частную квартиру брата (Батумская, 37), где иногда устраивались подпольные совещания, мы завлекли как-то Май-Маевского к брату на обед. Генерал пробыл там до позднего вечера.

20 января я узнал, что комитет назначил днем захвата власти 23 января.

Обстановка, казалось, была самая подходящая. Немногочисненный гарнизон состоял в большинстве из мобили­зованных и пленных красных; среди них находилось много партийцев, державших связь с комитетом, равно как и с дредноутом «Воля».

Слащев, с небольшими силами, около четырех тысяч штыков (по словам Май-Маевского), еле-еле удерживал Перекоп. Против Слащева стояла 13-я армия красных. Рабочие порта, подготовленные к восстанию, должны были занять госучреждения и нести охрану города. Подрывной секции комитета поручалось взорвать некоторые суда на рейде и железнодорожный Камышловский мост. На меня с десятью товарищами возложили сложную операцию — произвести арест Ненюкова, Субботина, Лукьянова и других начальников, после чего я должен был принять на себя руководство восстанием и командование революционными силами.

Мы с братом обсуждали всесторонне подробности нашей задачи. Меня беспокоил вопрос о надежности комитета. Но Владимир ручался за всех членов.

— Все — стойкие ребята. Состав комитета хранится в строжайшей тайне.

Это было наше последнее свидание. Я лег спать непо­нятно удрученным, и сон долго не приходил.

Лишь перед рассветом я забылся. Вдруг раздался стук в дверь. Кто бы это мог быть в такую рань? Я вышел в коридор. Бледная, заплаканная ... жена брата шепнула через силу:

— Володю ночью... арестовали... дома!

Арест брата поразил меня. Наспех я обдумал, что делать. В глубине коридора у лестницы притаился подозрительный тип. Сообразив, что это шпик, я нарочито громко сказал:

— Это невозможно! За что его арестовали? — и тихо:

— Что нашли при обыске?

Невестка ответила:

— Арестован морской контр-разведкой, — и тихо до­бавила:

— Ничего кроме твоей почтовой открытки

— Хорошо, я сейчас выясню. Иди домой.

Я разбудил Май-Маевского и, уверив его в ошибочных действиях контр-разведки, просил написать бумажку о не­медленном освобождении.

Капитан, вы не волнуйтесь. Я сам не допускаю мысли о виновности вашего брата. Я выясню все, и ваш брат будет освобожден.

Выходя из комнаты, я столкнулся с тем са­мым шпиком, который подслушивал наш разго­вор с невесткой. Он, оче­видно, и теперь подслу­шивал у двери. В кори­доре я столкнулся с на­чальником особого от­дела при ставке, князем Тумановым. Он спешил к Май-Маевскому.

По уходе князя, я во­шел к генералу, он сидел у окна, задумавшись, по лицу его катился пот.

— Капитан, у меня сейчас был князь Туманов. Ваш брат арестован по подозрению. Вы не волнуйтесь: ничего плохого не случится, хотя бы он и был замешан в заговоре против власти. Все это выяснится в течение двух-трех дней.

Владимир Васильевич Макаров.

Я старался выяснить серьезность положения через зна­комых офицеров, близко стоящих к контр-разведке, но это мне не удалось. Несколько раз заходил я к Май-Маевскому, последний успокаивал меня, как и раньше. Но слежка за мной контр-разведки доходила до наглости: я точно сопровождался почетным караулом. Тут были офицеры, переодетые в рабочую одежду, штатские... их поведение было вызывающим. Например, в соседнем но­мере уже месяц стоял жилец. Сразу после ареста брата соседу предложили за ту же плату лучшую комнату, а в его комнату въехал шпик. Ко мне в номер прислали электротехника для исправления вполне исправных проводов, которые шпик то снимал, то вновь проводил. По ночам я слышал, как у двери ходят неизвестные люди. Ве­роятно, у них была директива задержать меня в случае побега. Я, действительно, подумывал о побеге, но боялся повредить брату. Я надеялся, что адъютанта Май-Маевского не посмеют тронуть. А что касается генерала, то я до сих пор много раз убеждался в его полном доверии ко мне.

На утро Май-Маевского пригласили в штаб крепости: из Симферополя были получены сведения о восстании, но о каком — никто не знал. Власти растерялись, Май-Маевский собрал группу офицеров, погрузил на платформы два легких орудия и под прикрытыем бронепоезда двинулся на Симферополь.

Перед отъездом я настаивал на освобождении брата, но Май-Маевский отговорился:

— Приедем из Симферополя, — он будет освобожден.

На ст. Альма поезд Май-Маевского остановился, и гене­рал вызвал по прямому проводу Слащева.

— У аппарата Слащев.

— У аппарата Май-Маевский. Чтобы вы убедились, что говорит действительно Май-Маевский, я напомню вам слу­чай под «Красне у моста», прошу и вас напомнить какой- нибудь случай.

— Последняя наша встреча была у Пелагиады.

— Известно ли вам, что происходит в Симферополе? Я нахожусь с отрядом на ст. Альма.

— Капитан Орлов с офицерами произвел арест ген. Субботина и других генералов, — ответил Слащев: — я только-что говорил с Орловым, он подчиняется мне. Аре­стованные освобождены. Я выезжаю в Симферополь.

— Я с отрядом еду в Севастополь, — ответил Май-Маев­ский..

Что-то случилось с проводами, и разговор оборвался.

— Позовите ко мне Орлова, — сказал Май-Маевский лейтенанту Романовскому.

— Ваше превосходительство, Орлова сейчас нет. Он занят.

Подчиняется ли Орлов Слащеву и Деникину? спро­сил Май-Маевский.

— Так точно, ваше превосходительство, — последовал ответ.

Мы вернулись в Севастополь.

В «Кисте» Май-Маевский просил меня приготовить глинт­вейн. Он тоже пришел ко мне в комнату, сел на диван и неожиданно спросил:

— Скажите, капитан, как вы смотрите на эсеров и коммунистическую партию? Какая между ними разница?

Впервые он заговорил со мной на политическую тему. Мне ничего не оставалось, как притвориться хладнокров­ным :

— Я не знаком с партиями. Меньше всего этим инте­ресовался.

— А скажите, капитан, ваш брат действительно был младшим унтер-офицером из вольноопределяющихся? — спросил Май-Маевский, с ударением на каждом слове.

— Так точно, ваше превосходительство. Он служил в 32-м полку.

— Вы мне в Харькове рассказывали, что ваш отец слу­жил начальником Сызрано-Вяземских железных дорог. У вас там, кажется, и имение есть?

— Точно так, ваше превосходительство. Жаль, что не была взята Рязань, — вы лично убедились бы в этом.

— А с какого времени ваш брат состоит в коммуни­стической партии?

Я понял, что все пропало.

— Никак нет, ваше превосходительство, я хорошо знаю брата. Он никогда не был коммунистом.

— Вы знаете, что ваш брат был председателем под­польной организации и все было подготовлено к восста­нию?— отчеканил генерал.

При этих словах дверь комнаты открылась, вошла группа офицеров с револьверами в руках. Один из них крикнул злорадно:

— Капитан, руки вверх!

Я поднял руки. На меня смотрели дула нескольких револьверов. Начальник сухопутной контр-разведки по­дошел к Май Маевскому, стукнул шпорами и, приложив руку к головному убору, отрапортовал:

— Ваше превосходительство, вам все хорошо известно?

— Да, — сказал генерал и тотчас же ушел.

По уходе его был произведен тщательный обыск, а на­чальник разведки допытывался:

— Скажите, где вы были комиссаром?

Я, не теряясь, ответил:

— Какую чушь вы говорите?! Я никогда не был коммиссаром, — и обратился к офицерам:

— Господа офицеры, не желаете ли выпить глинтвейна, приготовленного для Май-Маевского?

— Мы не пьем во время служебных обязанностей, — отрезал начальник: — а скажите, как вы устроили брата к Май-Маевскому?

— Спросите у генерала.

— Да-а, загадочная история, — протяжно и ехидно ска­зал начальник разведки и, обращаясь к офицерам, добавил:

—- Мы все установим... ведите его.

Вдоль коридора гостиницы вытянулось множество юнке­ров с винтовками. На улицах там и сям большие группы офицеров, а около памятника Нахимова и вблизи здания морского собрания стояли пулеметы.

Меня вело десять человек, по три справа и слева, че­тверо сзади. Я оглянулся и увидел направленные на меня дула револьверов. Кто-то прикрикнул:

— Не оглядываться!

Сердце усиленно билось. Признаюсь, меня пугало кош­марное предположение: вдруг меня поведут на Графскую пристань, а оттуда на крейсер «Кагул», этот проклятый застенок контр-разведки. А мне так надо было выиграть время, чтобы спастись и спасти брата. Нет, меня повели в морскую контр-разведку, по Корниловской набережной, д. № 17.

Газетчики выкрикивали: «Вечерний выпуск. Раскрытие подпольного комитета большевиков! Важное событие!»

Эти слова привели меня в полное отчаяние. Я сразу начал обдумывать план бегства. Но мы уже подходили к контр-разведке. Толпа офицеров рассматривала меня как редкого зверя. Меня ввели в помещение; не допра­шивая, через несколько минут тот же караул препрово­дил меня в крепость.

С большим волнением я прочитал газету На первой странице крупным шрифтом было напечатано:

«Арест городского комитета большевиков.

В ночь на 21 января чинами контр-разведки захвачен городской комитет большевиков. Найдено оружие, вполне оборудованная типография с набором только набранных прокламаций «К офицерству», взрывчатые вещества, про­токол заседания, печать и т. п.

Арестованы: 1) В. В. Макаров (председатель комитета), 2) А. И. Бунаков, 3) А. И. Севастьянов (бывш. поручик), 4) Л. Шулькина, 5) М. С. Кияченко, 6) И. Ашевский, 7) И. М. Вайсблатт, 8) М. 3. Иоффе, 9) С. С. Крючков. Комитет был захвачен в клубе строительных рабочих и располагал еще конспиративной квартирой в д. № 7 по 2-й Цыганской улице, где проживал М. С. Кияченко. При комитете были три секции: военная, подрывная и контр-разведывательная, во главе первой секции стоял Макаров. Подрывная секция имела своей задачей взорвать все мосты вокруг г. Севастополя, а также и военные корабли. Контр­разведывательная секция во главе с бывшим поручиком Севастьяновым тщательно регистрировала всех работаю­щих в учреждениях Доброармии.

Вайсблатт и Иоффе заведывали типографией. Все выше­указанные были преданы военно-полевому суду и послед­ним приговорены к смертной казни.

Приговор приведен в исполнение в ночь на 22 января с. г.».

Белогвардейская газета умолчала, что В. В. Макаров был личным ординарцем генерала Май-Маевского. Белое командование не хотело компрометировать себя.

«Сумасшедшие стратеги» боялись осложнений среди войск и рабочих масс.

Князь Туманов (нач. Особ. отд. при ставке Деникина) применил к арестованным жестокую инквизицию. В тече­ние 24 час. девять лучших борцов за свободу были под­вергнуты «культурным» пыткам свирепого застенка контр­разведки на крейсере «Кагул».

Над ними злорадно смеялись, избивали, опускали в хо­лодную ванну, кололи иголками, клали под мышки горячие яйца, выворачивали конечности тела, пытали раскаленным железом. Но несмотря на такие непосильные ужасные пытки арестованные товарищи не выдали никого, их твер­дая стойкость коробила князя Туманова и его свору. Какой-то генерал на деле захваченного комитета наложил резолюцию: «Надменно державшимся пощады быть не может».

По одним слухам, после жестокой пытки совершенно замученных товарищей расстреляли и выбросили в море, а по другой версии — их по одиночке вывозили на катере в открытое море, бросали живыми в воду.

Катер отплывал, и начиналась охота, как на дельфинов.

Так безвременно погибли девять коммунаров — члены первого Севастопольского подпольного комитета РКП (б).

На их смерть было выпущено в гор. Симферополе воззвание:

«Пролетарии всех стран, соединяйтесь!

Товарищи рабочие, солдаты и крестьяне, еще девять замученных.

Совершено еще одно чудовищное преступление, нанесен еще один (надеемся последний) чувствительный удар рабо­чему классу и всей бедноте.

В Севастополе умерщвлены девять лучших коммунистов — представителей рабочего класса, беззаветных борцов за со­циализм.

Нагло обманывают официальные сообщения и все бур­жуазные газеты о том, что будто бы состоялся какой-то военно-полевой суд, — нам известно из самых достоверных источников, что никакого суда не было и что они, палачи и опричники, арестовав 21 января всех 9 товарищей, мучили и пытали их двое суток на борту броненосца «Кор­нилов» и 23 января кто уже мертвым, а (кто) полу­живым были выброшены за борт в море.

Вот как справляются капиталисты и генералы с лучшими представителями рабочего класса.

А в это время меньшевики, эсеры и иные «социалисты» осмеливающиеся говорить от имени рабочего класса и трудящихся, захватив теплые места в думах, земствах, а в особенности в правлениях профессиональных союзов, молчат самым гнусным образом, и этим самым дают мол­чаливое согласие на расстрелы передовых революционеров и борцов за счастие рабочего класса и всей бедноты.

Пусть рабочие еще лишний раз убедятся, какова истин­ная природа всех этих меньшевиков и иных, с позволения сказать, «социалистов».

Но так не может безнаказанно пройти. Пролитая каплями кровь замученных друзей наших зовет к борьбе.

За них золотопогонники и капиталисты (их вдохнови­тели) поплатятся сторицей.

Они в том убедятся в ближайшие дни.

Товарищи, кровь невинно-замученных 9 ваших пред­ставителей взывает к вам. К отмщению! К оружию! Вот отныне боевой клич рабочих и солдат. Пусть каждый рабочий и солдат, стиснув зубы, лихорадочно готовится к отмщению и ждет. По первому зову партия большевиков, все рабочие и солдаты должны с оружием в руках выйти на улицу в назначенный для этого день и час. Товарищи, доставайте оружие, обучайте неумеющих владеть им, орга­низуйтесь в боевые дружины и ждите нашего зова.

К оружию! К отмщению!

Смело вперед за счастье рабочих и крестьян.

Да здравствуют рабочие, солдатские и крестьянские со­веты.

Крымский Областной Комитет РКП (большевиков).

(Прокламация была отпечатана и распространена сим­феропольскими комсомольцами по заданию Областкома.)