Отсидевшись несколько дней в пещерах Сюртажа, мы разбили отряд на группы и двинулись в Мангуши. Здесь оперировал отряд Николая Б. (Сергея Бабахана). А мы с Васильевым и Воробьевым построили небольшой шалаш на возвышенности под деревней Лаки и стали зондировать почву среди крестьян насчет восстания. Вскоре прибыли товарищи — Ваня Африканец, Матвей Егерев и другие. От крестьян было известно, что в операции под д. Алсу против нашего отряда, помимо всех гарнизонов города, участвовали части 2-й Дроздовской дивизии, снятые Врангелем с фронта. Врангель приказал во что бы ни стало доставить меня живым или мертвым, назначив крупную награду за мою голову. Вот почему я не доверился прибывшим и просил прислать ко мне товарищей, которых я знал в бытность мою в Мангушах. Разговор происходил с оружием в руках. Через несколько дней эти товарищи вернулись с теми, которых я знал. Николай Б. прислал записку:
Федорова А. (Тоня).
Слева направо: I. Бабахан С. (Николай Б.) II. Григорович (Катя).III.Ослов- ский. IV. Фальк.
Васильев В (Васьковский),
Хаевский,
«Товарищ Макаров, узнав о вашей стоянке под деревней Лаки, командирую к вам товарищей и прошу прибыть ко мне для совместных оперативных действий.
С коммунистическим приветом Николай Б.».
Во время переговоров, в комнату вбежало несколько мальчишек с криком:
— Товарищ Макаров, в деревню вступают пехота и кавалерия!
Держа наган наготове, я иронически поблагодарил товарища Васильева, прибывшего от Николая Б.
— Благодарю вас за такую связь. При малейшей попытке я буду в вас стрелять!
Мы с Александровским взобрались на гору. По деревне уже несся громкий разговор, ржание и топот коней и... свист «тю, тю», установленный мною в Севастопольском районе для отличия своих от белых. Связь, прибывшая от Бабахана, радостно бросилась в деревню. Я же долго прислушивался.
«Тю-тю» переливалось в свежем воздухе.
Я ответил троекратным «тю-тю-тю». И вслед за этим голос Яши Гордиенко кликнул:
— Товарищ Макаров, свои!
От Бабахана пришло семь конников и пятнадцать пехотинцев. В деревне Керменчик они расстреляли двух белогвардейцев и заехали в Лаки за мной. Мы сели на подводы и через деревню Биясалы прибыли в расположение отряда Бабахана. Здесь мы встретили самый дружеский прием.
— Очень рад вас видеть, товарищ Макаров,— сказал Бабахай:—я думал, судя по войскам, которые на вас бросал Врангель, что вы берете в плен полками, а у вас такой малочисленный отряд. Расскажите, как вам удалось навлечь на себя такие войска?
Я рассказывал о похождениях отряда и знакомился с бабаханцами.
В дни моего бегства из крепости, в районе Тавеля работали среди крестьян Черномазов Миша (Котляров), Матвеев, В. В. и Зайцев. Они держали связь с Симферопольской организацией; в первых числах марта Симферополь командировал к ним Кудрявцева В. и Душанина Н.,
с предложением организовать отряд краснозеленых. Подпольщикам удалось разагитировать пятнадцать стражников деревни Тавеля. Вскоре отряд пополнился товарищами, присланными Симферопольской организацией, Лебедевым, Васькой «Махно», Бардаковым, Подушкой, Ратикьянц, Поз, Пантюшкой, Лукой Гоем, Шоминым Ильей и Звездочкиным Николаем, бежавшим из севастопольской тюрьмы. Еще несколько дней, и к отряду подошло трое новеньких: Румын, Ивахнин и Серый (два последние оказались провокаторами). На всех этих людей была одна винтовка и револьвер (стражников оставили работать в деревне). Пришлось организовать ряд налетов на солдат и офицеров. В отряде не было командира. Все вопросы решали сообща, держали связь с подпольной организацией, которая послала к ним товарища Гришу Фирсова. Снабжали отряд продуктами крестьяне, через Котлярова и Матвеева.
После Новороссийской трагедии обманутые казачьи части были переброшены Деникиным в Крым и расположены в районе Евпатории.
Врангель всеми способами старался использовать вольных сынов Кубани, Терека и Дона.
Он им обещал все блага, но они отлично видели, как генералы старались извлечь из белого движения свои выгоды, на их глазах грабя народное достояние, набивая себе чемоданы.
В особенности на казачьих частях отразился судебный процесс над генералами Сидориным и Кельчевским.
С этих пор казаки потеряли веру в ставленника Деникина, своего атамана Африкана Богаевского, который находился в Евпатории и попрежнему устраивал оргии и мало уделял внимания казакам.
Казачество, демократически настроенное, возбуждало ненависть к себе белого добровольческого командования.
Добровольцы в своей прессе обвиняли донцев и кубанцев чуть ли не большевизме.
Разложение среди казаков начинало принимать грандиозные размеры. Среди их частей открыто высказывались за примирение с большевиками. Врангель, учитывая их настроение, издал следующий приказ:
ПРИКАЗ
ПРАВИТЕЛЯ И ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО ВООРУЖЕННЫМИ СИЛАМИ НА ЮГЕ РОССИИ.
Г. Севастополь 1/14 августа 1920 года.
№ 103.
СЫНЫ ДОНА, КУБАНИ, ТЕРЕКА и АСТРАХАНИ.
После тяжелых невзгод, оправившись и отдохнувши, вы вновь расправили орлиные крылья. Несите счастье и свободу родной земле.
В братском единении, перед грозной опасностью я заключил с вашими атаманами и правительствами крепкий союз.
Мы не положим оружия, пока не освободим от красного ига родную земяю, пока не спасем матушку Россию.
Пусть живут вольности казачьи и мудрость казаков строить жизнь в родных краях.
Минует лихолетие, освободится от красного ига весь русский народ и соберутся верные сыны родины строить ее счастье.
Встретятся в Всероссийском народном собрании: казак, горец, горожанин и крестьянин, и их устами скажет русский народ, какой быть новой России.
Генерал Врангель.
Но, несмотря на красивые слова главнокомандующего на юге России, брожение продолжалось.
Всем было известно, что скрывается за фигурой Врангеля и какой будет «хозяин».
В местечке Саки, казачий полковник Пономарев снялся с отрядом в 32 чел. при 4 офицерах и ушел на южное побережье.
Этот отряд, не имея при себе проводников, после долгих скитаний прибыл в район деревни Тавель, где случайно натолкнулся на расположенные там части краснозеленых.
В то время, подпольная организация РКП(б) после больших провалов была слаба и не могла использовать прибывших казаков, а также учесть брожение среди казачьих частей Еапаторийского района.
Развертыванию нашей боевой работы мешало отсутствие средств.
Налет на экономию Руссетова снабдил партизанов продуктами, табаком и посудой.
Штаб краснозеленых прикомандировал к казакам для связи и революционной работы опытного товарища, Николая Звездочкина.
Командиром отряда, составленного из бывших красноармейцев, избрали Сергея Захарченко, а помощником его Гришу Фирсова.
Новый отряд налетел на деревню Саблы, где находилось свыше двухсот казаков с пулеметами. Бой длился около двух часов. Со стороны краснозеленых тяжело ранили одного. Не желая отдаться в плен, партизан перерезал себе горло перочинным ножом. Подскочившие добровольцы пытались спасти героя, залив рану спиртом, но умирающий нашел в себе силы прохрипеть:
— Вы то меня ничего не добьетесь, поздно!
Его не стало.
У белых был убит один казак, ранено несколько солдат и крестьянка.
После этого боя, отряд, отдохнув несколько дней в лагерях, нагрянул в экономию Давыдова, недалеко от Альмы, где удалось обезоружить тридцать солдат. Трофеи: обмундирование, винтовки, пять тысяч патронов и продовольствие. На обратном пути, в деревне Бодрак, захвачен офицер из контр-разведки и отправлен «для связи к Колчаку».
По возвращении отряда в лес возникли разногласия: одна часть, наиболее сознательная, желала продолжать революционную работу, другая, с бандитским уклоном, предлагала заниматься грабежами и налетами с корыстной целью. Первая группа, с Фирсовым, Подушкиным, Душа- ниным, Африканцем, Кудрявцевым, Бардаковым, Киселевым, Пантюшкой и Бродским во главе, направилась в тавельский район. Здесь товарищи встретились с тов. Бабаханом. Тт. Бабахан, Фальк, Курган, Васильев (Васьковский) прибыли в лес после Коктебельского съезда, проваленного Акимом Ахтырским. В городах временно невозможно было вести продуктивную подпольную работу. И т. Бабахан, секретарь ОК и предревкома, принялся за организацию повстанческих отрядов; им было выпущено много воззваний к войскам и населению, и леса Крыма объявлены на военном положении.
Отряду полковника Пономарева не посчастливилось.
Без продуктов, без средств, казаки голодали девять дней, не получая директив от Ревкома! Поднялся ропот.
— Повидимому, нам не доверяют, — жаловался полковник:— а мы, изнуренные голодом, не можем проявить себя. Наибольшая часть с Пономаревым во главе сдалась врангелевцам, а остальные казаки со Звездочкиным отправились в Тавельский район, где и соединились с нашими.
Незадолго до встречи с нами, отряд побывал в жестокой схватке с белыми в деревне Тавель и, после ряда налетов в поисках обмундирования, оружия и продовольствия, встал на отдых. Отряд страдал обычными партизанскими недугами: выборным началом, самовольными налетами, отсутствием дисциплины, отчетности и азартными играми.
Очередная мобилизация у Врангеля отовсюду собирала под повстанческий флаг десятки людей. Необходимо было ввести строгую воинскую дисциплину.
По моему предложению, Ревком устроил организационное совещание. В одной из балок собрались все члены РКП: Бабахан, Тоня Федорова, Киселев, Катя Григорович, Фальк, Шевченко, Александровский, Африканец и Фирсов. Я внес предложение ввести воинскую дисциплину и, главное, отменить выборное начало. Мы разработали приказ о переименовании отряда в 3-й Повстанческий полк и о строгих взысканиях за различные проступки и преступления, вплоть до смертной казни.
Делая это, мы всецело опирались на партячейку отряда, которая насчитывала в то время до 20 коммунаров.
Эта ячейка служила главной опорой в реорганизации разношерстных боевых партизан.
В дальнейшем партячейка при 3-м Повстанческом Симферопольском полку состояла из 39 человек.
Под руководством подпольного областного комитета РКП(б) партячейка ставила своей главной задачей воспитание беспартийных партизан. Коммунистическое влияние имело большое значение для поднятия политического уровня.
Часто происходили собрания всех партизан, где выступали тт. Тоня Федорова [секретарь ОКРКП(б)], Васильев (секретарь партячейки), Африканец-Валиков (военком полка), Кулиш, Киселев, Горшенин и др.
Красным партизанам разъясняли цели нашей борьбы и развертывающиеся политические события.
Все собрания кончались дружным пением Интернационала.