Через несколько дней вернулся Алеша Буланов. В преинтересное он попал приключение!
— Прихожу в Симферополь. Узнал, где стоит штаб Володина. Сразу направился туда, на всякий случай завернул бомбу в газету, а рукою уцепил в кармане рукоятку револьвера.
«Высокий мужчина, подпоясанный красным кушаком, провел меня в комнату; здесь за большим столом сидел полный человек средних лет. Я взглянул на него и остолбенел от удивления! Володин тоже привстал и, впившись в меня любопытным взглядом, крикнул:
«— Как? Ты, Алеша? Каким образом? Откуда?
«Я положил бомбу на окно, объяснив Володину, что, идучи к нему, припас подарочек. Мы долго смеялись, потом разговорились, да на несколько часов.
«Врангелю Володин не доверяет, а, наоборот, предполагает собрать для борьбы с белыми большой отряд. Я предупредил атамана, что это опасно: Втангель может всегда всех разоружить и перевешать, но Володин только
рассмеялся. Я предложил с отрядом сняться с горы, но он считает это преждевременным. Я знаю Володина по Одессе: он делал налеты на буржуазию».
Получив такую информацию, мы все сошлись на убеждении, что Врангель его перехитрит.
Так и оказалось.
Врангель разоружил весь отряд «махновцев» и большинство их перевешал, во главе с атаманом.
— Что-то давно не идет Карпов? Все ли с ним благополучно?— встревожился начальник разведки, Лука Гай, и партизаны начали высказывать различные предположения. Подошел Коля Пришибов. По его лицу мы сразу поняли, что случилось нечто тяжелое. Как бы сговорившись, партизаны засыпали его вопросами:
— Что случилось с Карповым? Почему он до сих пор не возвращается в полк? Заболел, что ли?
Коля сдавленным голосом ответил:
— Вчера он был арестован в тот момент, когда хотел итти в лес.
У многих из этих закаленных бойцов слезы выступили на глазах. Другие стояли молча, угрюмо глядя в лес. Товарища Карпова партизаны обожали. Он занимал должность коменданта полка и был горячо предан делу революции.
На военно полевом суде Карпов держал себя как истинный борец за дело трудящихся. Он не скрывал, что всю жизнь вел с белыми борьбу, называл их палачами, мерзавцами, ругал их законы. У виселицы он попросил офицеров-палачей спустить веревку пониже.
— Зачем тебе ниже веревку?
— Чтобы вы могли меня поцеловать в...
Не успели мы опомниться от потери т. Карпова, нас постигло новое горе.
Однажды через разведку партизан были получены сведения о захвате белыми в деревне Бия-салы в плен двух краснозеленых. На выручку их поехала группа партизан с Петей Глямжо и Алешей Булановым.
Петя ехал впереди на молодой кобылице, а сзади следовал Алеша Буланов на чистокровном жеребце. Этот жеребец кинулся на кобылицу и копытом перебил ногу Пете Глямжо.
На носилках Петю перенесли в район казармы объездчика Кособродова и в небольшую землянку положили раненого, а рядом находился и штаб Ревкома.
За Петей ухаживали члены Ревкома Тоня Федорова, Катя Григорович и Гриша Фирсов (Комаров).
Здоровье молодого командира скоро начало восстанавливаться.
Около месяца он лежал больной, рана уже заживала; через несколько дней думали начать поднимать и водить понемногу.
Но тут случилась катастрофа.
Бабахан, Алеша Буланов и Соколов отправляются в штаб моего полка, с расчетом вернуться на следующий день.
Поговорив со мной о продовольствии, товарищи в этот же день повернули назад.
Подходили уже к землянке, где лежал Петя.
Алеша рассказывал о своих похождениях, а Бабахан, приблизившись к землянке, шутя стал имитировать крик белых.
— Марковцы,вперед! Поручик Иванов, ловите его, цепь вправо.
Ухаживавшие за Петей Фирсов, Катя Григорович и Тоня Федорова услышали отчетливую команду «цепи рассыпаться вправо».
Глямжо проснулся и сейчас же из-под подушки схватил браунинг, приложил его к виску, напряженно вслушиваясь в движение и шум, несшийся из леса.
Вдруг резко раздается: — Поручик Иванов!
Надежда, что идут партизаны, исчезла.
Гриша с Катей подались по балке, укрывшись в лесах, лишь одна стойкая работница решилась на самопожертвование и не бросила раненого товарища.
Это была Тоня Федорова.
Тоня Федорова в горах среди партизан пользовалась симпатией, ее называли «наша боевая бабушка».
Она стала уговаривать Петю, приводя такие доводы:
— Раз белые шумят, то они не знают, что мы здесь. Могут пройти мимо.
Петя потребовал, чтобы она удалилась, дабы не пожертвовать своей жизнью ради него.
Тоня села рядом с ним, стараясь отвлечь его от этой мысли, успокаивая, что белые минуют их.
Но шаги и голоса ясно направлялись к ним.
Петя вторично предложил ей уйти и, не договорив фразы, выстрелил в висок. Тоня схватила его голову. Струйки алой крови сочились из головы.
Он открыл глаза и, судорожно потянувшись, умер.
После этого Тоня побежала искать Гришу и Катю, нашла их в густых кустарниках, с горечью передала весть о безвременно ушедшем, столь любимом всеми, командире отряда.
Положительно нам не везло в новом лагере! Мы отдыхали, отстукивали воззвания, готовились к дальнейшим операциям. В это время прибыли пять партизанов: Василенко, Туваев, Сапожников, Чаговец и Мальцев; они пришли из расформированного отряда, работавшего в Ялтинском районе под руководством Ясинского и Ословского. Они рассказали, что в Крым эвакуированы самые верные части «Единой Неделимой». Борьба с ними чрезвычайно затруднена из-за отсутствия средств и малочисленности партизанских отрядов. В то время, помимо нашего полка, в районе Старого Крыма работал отряд в шестьдесят человек, — но еще не связался с ревкомом, — да отряд Сережки Захарченко.
Наши воззвания читались внимательно, но особенного результата не давали.