Зигзагообразными горно-лесными тропинками мы подошли к Судаку. Сергей Захарченко, по распоряжению Мокроусова, произвел разведку и отрезал Судак от телефонного и телеграфного сообщения во всех направлениях. Затем полки вступили в город. Нас шумно приветствовали. Приставили: «Какие части?» — Но партизаны шли молча. Встречные офицеры лихо козыряли Мокроусову, переодетому полковником. До тридцати таких «козыряк» мы забрали
под особую охрану. В центре города часть наших отрядов двинулась на кордон снять восемьдесят чехо-словаков, находившихся там, согласно показаниям полковника Боржековского. Наконец, над недоумевающими горожанами заколыхалось красное знамя. Зеленые буквы заговорили:
«3-й Повстанческий Симферопольский полк».
Среди буржуазного населения поднялась паника. Окна оделись ставнями, все двери захлопнулись. Из всех укромных уголков затрещали ружья.
Мы повели наступление на кордон белых. Одна шлюпка пыталась под шумок уйти в море, но наш пулемет и ружья ликвидировали эту попытку. Белогвардейцы бросились вплавь, но мы перебили большую часть их. Тем временем Мокроусов велел грузить подводы обмундированием и продовольствием. Из казначейства сбежал кассир. Посланные за ним партизаны нашли его дома.. По неопытности они удовольствовались только ключами, но не от кассы. А при вторичном визите к кассиру, конечно, его уже нигде не нашли.
Около двух часов длилась бешеная перестрелка с чехо- словаками. Пули летели со всех сторон. В городском саду мы расстреляли несколько офицеров и одного генерала. Партизаны, не привыкшие к городской обстановке, стали преждевременно отступать. Надо было как можно дольше задержать наступление белых, чтобы вывезти обоз. Поэтому я стал в центре с отрядом и одним пулеметом. Белые заметили отход партизанов и начали нажимать. Усилилась стрельба с крыш, пули падали около нас. Командир полка Галько прибежал сказать, что его части отходят. Мне тоже пришлось перейти на окраину города. Мокроусов велел восстановить общее положение; я отказался:
— Части отходят по горе, и связь трудно наладить, пока наши цепи не выйдут окончательно за город.
Мокроусов вынул маузер и повторил приказание.,
— Можете стрелять, но восстановить сейчас боевой порядок в полках невозможно. Тем более, они мне не подчинены.
— Я вам приказываю во что бы то ни стало задержать противника и оставаться до последнего момента!—отступил Мокроусов,
— Это могу, — ответил я и приказал открыть огонь по наступающим цепям белых: они делали перебежку в садах и старались зайти в тыл.
Когда пулемет устанавливался на горке, я громко крикнул:
— Подтянуть ко мне две роты 2-го полка! Обойти сад! Пулеметы, — огонь!
Цепи белых стушевались, перебежка приостановилась, а я продолжал кричать:
— Отрезать белогвардейцев от сада! Выслать конницу на шоссе!
Бой продолжался около часу. Уже стемнело. Расстреляв все пулеметные патроны, я медленно отошел. На рассвете части собрались в д. Суук-Су. Мы потеряли только двоих. Хорошо, что вышли мы заблаговременно: узнав о налете на Судак, Врангель бросил с фронта пехоту и кавалерию. После судакской операции Врангель стал бояться за свой тыл. Он образовал внутренний фронт и командующим назначил генерала Носовича.
На стоянке в лесу Мокроусов отдал распоряжение сжечь шпалы, заготовленные для стратегической линии Джанкой — Перекоп. Это была феерическая картина!
От квартирьера белых, захваченного разведкой, мы узнали, что с фронта сняты части 2-й конной дивизии и брошены на Судак.
Навстречу была выслана засада во главе с Захарченко, Булановым, Ивановым и др. Лишь только головная часть полка поравнялась с разведкой, грянул пулеметный и ружейный огонь. Белые в панике разбежались, оставив на месте убитых и раненых.