Часто пробегала дрожь от мысли «вдруг сорвется».
Ведь приходилось лавировать среди высшей аристократии: князей, графов и родовитого дворянства.
Я не умел «вращаться в свете», но «вращаться» приходилось.
Мне приходилось усваивать элементарные понятия вежливости, учиться целовать дамам ручки, расшаркиваться, щелкать шпорами и раскланиваться соответственно чинам, званиям и положениям.
Очень многие «блистательные орлы» не раз у меня
спрашивали, не являюсь ли я родственником адмирала Макарова, погибшего на «Петропавловске», на что я, как бы неохотно, отвечал: «Да, какой-то дальний родственник». И сразу же менял тему разговора.
Вообще при разговорах я был сдержан, больше молчал и слушал, что говорят другие.
Мое пребывание у генерала Май-Маевского дало мне много жизненного опыта, там я увидел прогнившее нутро буржуазно-дворянской аристократии. Я наблюдал, как холопски преклонялись перед позолоченной мишурой и высоким положением. Как прыгали графы, князья, генералы и вся аристократия перед диктатором Май-Маевским. Они боялись не только его, но и меня, близко стоящего к нему.
Со мною однажды был такой случай: прохожу я по Сумской улице в Харькове, вдруг окликает какой-то генерал:
— Прапорщик, почему вы не отдаете честь?
Я остановился и проговорил назидательным тоном:
— Прежде всего я не прапорщик, разрешите доложить, я — капитан, вас я не заметил, ваше превосходительство.
Генерал повышенным тоном буркнул:
— Солдатская отговорка, следуйте за мной в комендатуру.
Я предложил генералу:
— Ваше превосходительство, зачем нам итти пешком, прошу поехать.
Генерал недоуменно оглядывался по сторонам, бурча:
— Как поехать, на чем поехать?
Я крикнул:
— Поручик, дайте машину!
Я всегда ездил на машине; если мне приходилось итти пешком, машина шла всюду за мной.
Каково было удивление генерала, когда он увидел лучшую машину «Поккард» с двумя флагами: добровольческим и георгиевским.
Генерал растерялся и в присутствии публики смущенно пробормотал:
— Позвольте, капитан, это машина командующего войсками.
— Да, а я старший и личный адъютант командующего. Пожалуйста, садитесь.
Поручик открыл дверцу автомобиля, а генерал пролепетал:
— Нет, нет, господин капитан, прошу извинить, здесь недоразумение,
Подобный же случай был в Ростове.
Май-Маевский приказал передать пакет генералу Витковскому и вызвать его на три часа дня к себе в кабинет. Витковский находился в Московской гостинице и телефон почему-то не работал. Я сел на машину и поехал к нему.
Поднимаясь по лестнице, я на площадке встретил шикарного гвардейского полковника в кругу трех дам, любезно с ним разговаривавших. Я прошел мимо и вслед услышал грозный оклик:
— Па-аррручик. А ч-честь забыли отдать?!
Не обращая внимания, я продолжал подниматься по ступенькам.
Полковник вышел из себя и решил блеснуть властью перед дамами :
— Я вам приказываю остановиться!
Я ответил:
— Полковник, я сейчас вернусь, и тогда мы объяснимся,— и направился в номер Витковского.
Выйдя от генерала, я увидел раскрасневшегося полковника, с пеной у рта, который злобно закричал:
— Поручик, безобразие, я вам покажу!
Я подошел, дамы окидывали меня презрительными взглядами.
Я снова сказал:
— Полковник, в чем дело?
Он перебил меня:
— Я вам не полковник, а господин полковник, и надо стать как полагается!
Я хладнокровно заявил:
— Прежде всего я не поручик, а капитан. Вы любезничали с дамами, а я был занят оперативным делом и по занимаемой должности имею право вас назвать просто полковник, без добавления господин. Я — старший и личный адъютант командующего войсками добрармии генерала Май Маевского.
Куда девались его гонор, гордая осанка. Глаза полковника
расплылись виноватой улыбкой, и он невыносимо слащавым голосом начал оправдываться:
— Я вас не знаю. Конечно, по занимаемой должности вы должны быть на месте полковника генерального штаба. И я вполне вас понимаю, что вы прибыли к генералу Витковскому по оперативному делу. Я прошу извинения. Разрешите представиться и познакомьтесь, пожалуйста, с дамами.
Все улыбнулись.
Я поздоровался с ними и снисходительно улыбнулся.
— Простите, господа, я занят. До свидания.
Таких случаев было много. Все заискивали и боялись меня.
Лишь один генерал — командир Корниловской бригады оказался более стойким, но только на первый раз.
Однажды он «подтянул» меня за упущение. Узнав, что я адъютант командующего войсками, сказал: «Тем более вы должны в корне пресекать разгильдяйство, вводить дисциплину, а вы допустили, чтобы солдаты на ваших глазах дебоширили».
Пришлось «козырять» и извиняться. Мы с ним разошлись.
Но я не забыл этого генерала.
В связи с приездом английского представителя генерала Брикса Корниловская бригада выстроилась на Николаевской площади, окруженная тесным кольцом буржуазии, в ожидании приезда генерала Май-Маевского.
Май-Маевский подъехал на автомобиле и направился вдоль фронта выстроенных войск.
Я шел в двух шагах справа от Май-Маевского. Поравнявшись с тем генералом, который меня «тянул», я сделал шаг вперед к Май-Маевскому и, нагнувшись, сказал:
— Ваше превосходительство, обратите внимание на образцовую стойку.
Май-Маевский, по обыкновению, в таких случаях бросал пытливый, пронизывающий взгляд.
Едва он посмотрел на генерала, я остановился, окинул этого служаку надменным взглядом и пошел за генералом.
Прибыл Брикс на банкет.
Ко мне подсел тот самый генерал, который «тянул» меня, и со словами: «Господин капитан, простите меня,
вы на меня не сердитесь. Давайте с вами выпьем на брудершафт,— заключим мир».
Не малую выдержку мне пришлось проявить по отношению к богатым и знатным невестам.
Их было очень много и все они благосклонно относились ко мне.
Я поражался, как люди могут унижаться перед блеском и положением.
Во время парада по случаю прибытия Май-Маевского в Харьков, буржуазия нас буквально засыпала цветами.
Целая вереница фотографов, кино-операторов, тянулась хвостом за командармом.
По окончании парада, ко мне подошел городской голова Харькова: «Господин капитан, мои дочери просили вас уделить им внимание. Хоть бы 5—10 минут», — добавил он умоляюще.
Я сослался на неотложную работу и уехал с Май-Маевским.
Всю дорогу я мысленно смеялся над чудаком.
Некоторые профессора любезно дарили мне свои научные произведения с надписью «от автора».
Да, аксельбанты адъютанта действовали магически. Подхалимничали не только перед «самим», но и перед адъютантом.