Зима, крестьянин, торжествуя,
На дровнях обновляет путь.
‑ Собирайся, душа моя, поедем в Тулу. Надо на смотре показаться, товар продать, по лавкам пройтись.
‑ Не рано, Олег Тимофеич? До смотра две седмицы ещё.
‑ И ты собирайся, Дмитрий Ибрагимыч, поможешь товар сбыть, да и прикупить немало для завода нужно, сам ведь говорил. А пока соберемся, да проверим всё, глядишь, дня три‑четыре и пройдет. Потом, пока доедем с обозом, пока устроимся, до сбора и седмицы не останется.
‑ Василий, тебе, пока меня нет, хозяйство блюсти. Савву я на сбор возьму, показать. Тебе же на Масленицу очередь будет. В заводе... ладно, не за трапезой, потом скажу.
Выехали двумя подводами, плюс я с Саввой верхами. Заводных не брали, пока покажу тягловых за них, если спросят. Да и нет у меня еще пары пристойных коней в заводные. Сани и телеги таскают обычные крестьянские лошадки, и такие же, но мои ‑ в смысле помещичьи, а не нанятые с хозяевами вместе.
Зима время торговое, по дорогам тянутся недлинные купеческие и помещичьи обозы ‑ поезда, неторопливо едут на тульский торг крестьянские сани. Правда, еще не все купцы добрались зимниками до Руси, основная торговля начнется позже. Но уже сейчас оживленно на дорогах. По дороге встречаем нескольких соседей‑помещиков, тоже при малых обозах. Встретил и Семена Батова с его девятью холопами и восемью возами.
‑ Здрав буди, Семен Андреевич. Здоров ли сам, как семья? Тож до Тулы, или в гости к кому завернешь?
‑ И тебе здравствовать, Олег Тимофеевич. Слава всевышнему, здоровы все. Как и ты, на смотр еду. Тебе одного ратника, кроме себя, выставлять надо?
‑ Одного. А у тебя вроде десяток слуг раньше ходил еще?
‑ По листам, должен одиннадцать выставлять, с собой вместе. Да одного недобрал, вот в Туле думаю, сговорю кого продаться.
‑ Я слыхал, на Московский смотр иные просто парней из холопов выставляют. Верхом посадят, оружье плохонькое навесят ‑ вот, мол, мой ратник.
‑ Ну то совсем обедневшие, да еще небось кланяются дарами воеводам, чтоб к ратникам не приглядывались. Здесь же попробуй, выстави плохого. Враз поместья лишишься. Да и враг не по головам считает, нет у тебя хорошего бойца ‑ считай, никакого нет. Ежели беда какая была, воевода еще на недостачу малую сквозь пальцы посмотрит, а на обман глаза не закроет. Ты ж не стал дите какое выставлять. Откуда, кстати, такой?
‑ А разбойник бывший. Вроде не трус, сам здоров, так что пока походит за мной. Что, в Туле сейчас думаешь, будет кто продаваться?
‑ Глядишь, и будет. А нет, так в Москву или Серпухов поеду. Что, тоже люди нужны?
‑ А кому они сейчас не нужны? И на смотр, и на завод, да и просто в поместье работать, или на землю осадить.
‑ На землю тех, кто сам жизнь свою продает, осаживать толку нет. Я вот думаю, к казакам на Дон заглянуть, да договориться чтоб беглых из Литвы да Польши ко мне слали, за мзду малую. Как раз таких, кто от панской неволи ушел, а казачьей жизни не хочет, или неспособен. Поедешь со мной? Вдвоем‑то веселей.
‑ Мудр ты, Семен Андреевич, аки змий. Там ведь и оброк сменять хорошо можно, так?
‑ Тише, сосед, тише, и змия не поминай, народишко всякий бывает. О том, чтоб оброк сменять, я давно сговорился уже. Казачки‑то сами пахать не могут, по их закону. Вот и меняют награбленное на хлеб, а когда к ним привозишь ‑ так цену хорошую дают.
‑ То‑то я гляжу, в Туле на торгу немного хлеба было. Но им же, вроде, от казны еще привозят?
‑ Привозят, конечно. Только не каждый год, да пока привезут, хлеб этот еще через столько рук пройдет, и к каждым что‑то да прилипнет. Вот и покупают. Я перед Пасхой собираюсь, поедешь? ‑ Поеду.
Так, за разговорами и планами добрались до Тулы. Семен зазвал остановиться, как раньше, в доме у его приятеля Мирона. За встречу напировались так, что утро наступило в полдень. Я еще неплохо себя чувствовал, благо не налегал на питьё, а Семен с Мироном Дмитриевичем еле встали. И Агафий тоже хорош. Однако, оклемавшись, поехали на торг.
Катерина в сопровождении Ибрагимыча почесала по лавкам за покупками, Семен с приятелем встретили еще одного друга, и намылились продолжить праздник. Чувствую, до самого смотра гулять будут. Позвали и меня, стал отговариваться необходимостью сбыть товар. Тут, соседушка мой разродился мыслью:
‑ Ты ж железо привез? А пластины для доспехов есть? Двое других гуляк смотрят с интересом.
‑ Да есть, есть. Думал, вдруг кто из бояр решит перед смотром куяк поправить, привез сотни три.
‑ Тогда пошли ко мне. ‑ Это уже Мирон. ‑ Покажешь, коли железо доброе, сговоримся. И среди остальных слух пустим, не у нас одних в пластинах нужда.
‑ Тогда найду, и с чего ссыпную внести. Не люблю в захребетниках сидеть.
Во дворе у Мирона, пока попробовали пластины, собралась не то, чтобы толпа, но человек десять разнокалиберных помещиков. Меня со всеми загульными церемониями представили свежеприбывшим членам братчины. Что интересно, нос от вчерашнего тяглового кузнеца никто не воротил ‑ здесь половина сами помещики в первом поколении. Разве что удивлялись, что сам в кузне работаю. Но тоже отнеслись с пониманием.
‑ А хорошее железо. Почем продашь, Олег? ‑ Это мы уже в бане пивком балуемся.
‑ Ну, тульская цена сейчас ‑ пять копеек за пластину похуже. Вам по четыре отдам, а коли кто потом прямо в поместье своего человека пришлет, за две пластины ‑ семь копеек.
‑ А выгодно ведь, когда и в братчине кузнец есть. ‑ Стефан, отъехавший в Московскую Русь из Литвы "бронный боярин", и вовсе не видит ничего зазорного в "черной" работе. Самому земельку пахать доводилось. Он и сейчас не шикует ‑ с одним ратником приехал, как и я. Скорее сожалеет, что сам не владеет каким‑либо прибыльным ремеслом. В ответ на его слова, команда отзывается одобрительным гулом. Слов не разобрать, наклюкались и пивом неплохо.
Поутру потянулись ко мне бояре ‑ гулянка гулянкой, а многие решили своих холопов защитить дополнительно. Да и себе тоже прикупить ‑ тот же Стефан на свой тегиляй нашивать бросился, не хуже швейной машинки. Сбыл две из трех сотен привезенных пластин, отловил Мирона.
‑ У тебя ведь здесь не осадный двор, Мирон Дмитриевич, постоянно здесь живешь?
‑ Да, мои земли недалече, поставил там только дом небольшой, да пару сараев для оброка, а сам в Туле всё время.
‑ Вот и славно. Есть у меня к тебе дело, рублей на десять в год.
‑ Железо своё сбывать хочешь? Так нет у меня лавки на торгу.
‑ Зачем на торгу? Купцы ‑ то тебя знают, найти тебя здесь во всякое время могут. Если помногу железа сбывать им, так тебе из Тулы куда удобнее, чем мне из поместья.
‑ Да разве это много, с одной кузницы, даже и большой, как у тебя?
‑ Я не всё привез. В эту зиму, каждый второй день, по пять ‑ семь пудов железа выпускать буду, если только холопов найду.
‑ Тогда тебе прямо к купцам надо. Я столько купить не смогу, даже что за месяц сделаешь.
‑ А ты не покупай. Ты, Мирон Дмитриевич, у меня товар возьми, да от моего имени и продай купцам. По чем с завода пойдет, я посчитаю, а с разницы четверть твоя.
‑ С разницы‑то почему? Давай с общей цены тогда, и десятую часть, как положено, а не четверть.
‑ Тоже верно. ‑ Я, по старой памяти, хотел выставить NET цену, но действительно ‑ зачем вводить новое понятие, пока у меня один посредник, и тот на паях? Рассчитать себестоимость можно, значит и минимальную цену тоже можно выставить так, чтобы после вычета Мироновой доли, не остаться внакладе.
‑ А от чего именно десятую часть хочешь, не восьмую, не двенадцатую?
‑ Так половина братчины через меня оброк продает. При наших невеликих поместьях, каждому расторговываться ‑ только время терять. И сразу уговорились ‑ десятая часть моя, так зачем я с тебя больше ломить буду?
‑ А за этот год ты всё распродал? Я бы хлеба взял, да всякого соленого‑моченого.
‑ Сговоримся.
Смотр меня не поразил совершено. Ну да, много народу ‑ человек двести‑триста явилось, считая боевых холопов. Но не то, что о единстве вооружения и брони говорить не приходится, вообще половина в явно трофейных доспехах, да еще отнюдь не новых. Нет, воевода и где‑то десяток помещиков покрупнее щеголяют добротными, затейливо украшенными бронями, дорогим оружием ‑ но основная масса вооружена, откровенно говоря, хреново. Как я понял из объяснений Семена, главный козырь у русской конницы, как и у татарской ‑ стрелы. Ближний бой здесь знают и уважают, но экономика среднего поместья не позволяет выставлять всех ратников в серьёзном железе. Вот те, кто удачно сходили в набеги на татар или Литву, могут купить брони получше. Ну, или действительно богатые помещики. Кроме того, есть и специфика противника ‑ конница у татар, в основном, легкая. И чтобы гонять её по степи, нужна столь же легкая своя. Вот когда схватка идет на лесных русских землях, да врага хорошо прижмут ‑ тогда средне бронированная, по немецким меркам, кавалерия богатых помещиков отводит душу. Еще против Литвы полезно таких держать, у тех есть свой бронированный кулак.
‑ Вижу, сдержал слово, Олег Тимофеевич. Даже и холопу бронь сделал. ‑ Воевода вполне одобрительно смотрит на нас с Саввой.
‑ Коней, гляжу, перед самым смотром купил? ‑ Вообще‑то я не планировал эту покупку, хотел запряжных выставить. Но расторговался удачно, Катерина еще не вошла во вкус шопинга, и я по неплохой цене взял пару татарских жеребцов. Не у татар ‑ просто один купец выставил на торг.
‑ Ладно. И воевода, кивнув писцу ‑ отметь, мол, засчитано, вызывает следующего.
Наша братина сегодня блистает неказистыми, но начищенными и местами новыми доспехами. Пить товарищи бояре закончили быстро, благо немного и запасено было. Всё остальное время посвятили торгам, приведению доспехов и оружия в порядок, ну и уже трезвым пересудам. Ожидалось, что вот‑вот великий князь бросит на Казань силы замосковских помещиков. Соответственно, если поход будет летом, возрастала опасность, что при набеге крымцев или литовцев Москва просто не сможет выставить помощь южным окраинам, то есть нам. Однако, пока и воевода не подтвердил ничего, и друзья ‑ москвичи тоже молчат. Впрочем, вхожие в княжьи палаты друзья есть, пожалуй, у воеводы, да еще может десятка человек. Так что пока питаемся слухами.
‑ Удоволили вы меня, бояре служилые. Завтра сюда же съезжайтесь, разложим, кому где службу нести.
... да Олегу Тимофееву сыну, да ... в дозор степной. От те раз, от те два. Только‑только на новом месте обустроился, считай, всего год прошел. "Мама, он и меня посчитал!"
‑ Не плачь, милая. Все службу несут, и я не хуже.
‑ Бо‑о‑о‑хлюп‑хлюп‑хлюп... Боюсь за тебя... Другие не первый год ходят, и то не все вертаются.
‑ Так я не один еду, пол‑смотра, почитай, в степь пойдет. Да и мне не впервой саблей махать. И не сейчас прямо поеду, еще пол‑зимы впереди.
‑ А‑а‑а... ‑ Вернусь. Обещаю тебе, родная, вернусь. Ты только жди, пройдет лето ‑ и вернусь. И нечего тут сырость разводить, дай я тебя лучше поцелую.
‑ Обещай... обещай, что вернешься.
Женщины, русские женщины. Матери, дочери, сестры воинов. Вы провожаете нас в неведомые вам дали ‑ и принимаете вернувшихся. Любых ‑ раненых, рубленых, пытанных, конями топтаных. И опять провожаете ‑ мужей, сыновей, братьев. На людях, едва слезу покажете ‑ но любой, кто отличен душой от полена, поймет, что творится в ваших сердцах, когда уходят и возвращаются назад кованые русские рати. Как же вас мало было там, в моем времени. Там русская общность, по сути, распалась ‑ и ценить стали просто добытчиков материальных благ. Не хочу никого судить, но свою судьбу и любовь я нашел здесь ‑ в виде шестнадцатилетней девчонки, которая, я знаю, будет меня ждать. Ту, ради которой стоит уходить и возвращаться.
‑ Клянусь тебе, вернусь. ‑ Ну вот и слезы высохли. Знала бы моя любимая, сколько шансов вернуться у русского помещика‑пограничника, да в каком виде иные возвращаются... Хотя, лучше ‑ пусть не знает.
...
Катерина спит, положив голову мне на плечо. Голова большая, умная, плечо скоро начнет затекать. Тихонько перекладываю её на подушку, укрываю одеялом. Пока утешал жену, сам поддался эмоциям. Теперь они проходят ‑ и привычные вдохи‑выдохи словно раскручивают вертушку старенького механического вычислителя.
‑ Щелк. Необходимые покупки и сборы к службе.
‑ Щелк. Усиление обороны усадьбы, чтоб было куда возвращаться.
‑ Щелк. Корректировка планов производства и распределения человеко‑дней.
‑ Щелк. Съездить к казакам все равно нужно, значит ‑ нужен товар и деньги на подарки. Еще корректировка планов. Щелк‑щелк‑щелк... сон приходит не как ко всем нормальным людям, а по команде "Выкл." мозгу.
Сбор зачтен, никому в этом году не урезали поместья, и мы отваливаем обратно по домам. Катерина распоряжается укладкой подарков для отца, братьев, и младшей сестренки. Мой обоз распух настолько, что верховых просто нет ‑ все кони идут в упряжках, считая четверых купленных в этот раз боевых ‑ еще пару коней я купил уже после сбора. Сани забиты продуктами, тряпками, одни целиком загружены углем ‑ я перехватил груз у одного из тульских сабельщиков. Едва не очумел, когда увидел полные сани угля. Сейчас эти сани вместе с возницей идут с нами. Надо будет попробовать, вдруг он еще и коксуется?
‑ Ну ты скажи, Семен Андреевич, чем мой род хуже? От Олега Игоревича предки князьям русским служили, и чести родовой не умалили.
‑ Да не хуже, просто он от какого‑то татарского царевича происходит. Не упомню, как его предка звали, что от Орды отъехал. По месту они выше, а по чести не хуже. Да еще, на смотр он дюжину одних холопов боевых привел. Вот и поставили его головой заставы.
‑ Вот‑вот, когда мои предки с немцами рубились, его ‑ в спину нам били. ‑ Это Стефан, в котором вдруг проснулась шляхетская гордость, уже с полчаса демонстрирует её нам.
‑ Пока мы с немцами за чухонских данников рубились, татары полмира под себя подмяли. ‑ Семен, радостный от удачной покупки холопа перед самым смотром, совершенно не желает кого‑либо осуждать или ругать.
‑ Вы, други, подеритесь еще. Князья наши вон, грызлись меж собой, даже и татары не утихомирили. Еще ратникам осталось носы позадирать, и вовсе порядка не будет.
‑ А вот в Республике всяк шляхтич не хуже другого. И хоть от Авраама род веди...
‑ А Потоцкий выше! Сам ведь говорил, Стефан, как он у тебя поместье отнял.
‑ Не кричи, Стефан, обоз нагоняем. И давайте условимся, где встречаться. Служба не гулянка, а и на неё вместе ехать веселее.
‑ Да у меня же и встретимся. ‑ Семен помогает перевести тему. ‑ От меня к Каляеву поместью, в список впишемся, да и на полдень повернем.
Стефан отделяется, мы с Семеном успеваем договориться о встрече ‑ через две недели‑седмицы я подъеду к нему в поместье с одним из помощников, и отправимся к казакам.
По приезде домой, озадачил работничков бревнами и блоками. Тут в чем закавыка ‑ порох мне продать отказались, а всякоразные механические игрушки для обороны я просто не успею сделать. Нет, если остановить работу завода ‑ вполне можно и сделать, и испытать. Вот только ‑ что мы таки будем кушать? Едва ведь вышли выше точки безубыточности ‑ железо, конечно, товар дорогой ‑ но и жратва недешева, особенно на тульском торге. Можно, конечно, ввести барщину. Вроде бы, с помещичьих земель налоги и тягло не берется. Только, вякни я крестьянам на счет барщины ‑ мигом половина свалит на север от Оки. Там можно и о барщине сговориться, а здесь те же польские переселенцы так отреагируют... Немалая часть их от барщины и сбежала ‑ от пяти‑то дней в седмицу только камень не побежит. Таким заикнись о барщине, дальше и слушать будут немногие. Рванут к соседям‑помещикам, да поближе к Туле.
Так что вместо хитрых пороков и пищалей за оградой поместья выросли укладки суковатых бревен, и такие недо‑требучеты, дальностью стрельбы метров сто максимум. Реально, метров на пятьдесят, наверное, получится. Зато, нацелены эти ублюдки на те места, где удобно встать, переть на приступ, или крутить карусель татарской коннице. Хотелось бы пару пушек в башни воткнуть ‑ вдоль стены жребием сыпануть, не хуже пулемета будет. Но пороха нет, да и был бы ‑ боятся современнички огненного боя. Василий, дед Дмитрий ‑ те, может, и не заочкуют, да только надо кого‑то и на стену ставить. А тот же Васька ‑ едва ли не единственный из молодых, кто на стене уже стоял. Дмитрий стар уже. Ничего, если пороки не развалятся от первых же выстрелов, и если их не перекосит по весне, от небольшой банды можно отбиться. Теперь нужно было заняться собственным вооружением.
На смотр я выходил в куяке и даже не шлеме ‑ просто меховой шапке. Народу в таких "доспехах" было немало, даже и дворян. И их засчитывали, как кованую рать. Конечно, при местной манере не столько рубиться, сколько засыпать врага стрелами, гибкий и относительно недорогой пластинчатый доспех уберегал от тяжелых ран, а толстая высокая шапка, похожая на виденные в картинах прошлой жизни стрелецкие, давала надежду спасти голову. Или отделаться несмертельным ранением. Но еще на сборе присутствовали помещики в действительно серьёзной броне. Не то, чтобы укрытые железом с ног до головы, нет. Но в нормальных шлемах, с бармицами, а кое у кого ‑ и с личинами. Руки‑ноги, опять же, железом укрыты, меньше шансов инвалидом остаться. Начал с шлема.
В теории, всё просто. "Шапка железная". На практике, защита должна удовлетворять вполне противоречивым требованиям. В частности. Шлем здесь должен защитить голову в основном от стрел, включая бронебойные, и от сабельных ударов. При этом, нужно сохранить насколько возможно обзор и подвижность головы. Еще, весьма желательно, чтобы этот шлем можно было долго и непрерывно носить, не слишком утомляя шею. Учитывая, что у противника легко могут оказаться девайсы повышенной бронебойности, навроде клевцов, одними обтекаемыми очертаниями для защиты в ближнем бою не обойдешься. Ещё, по всему шарику сейчас используются копья. В прошлой жизни читал, вроде бы у татар копья хороши ‑ со специальными бронебойными наконечниками. Пару таких видел и на смотре. Немцы, с учетом малой распространенности у них серьёзных луков, вроде бы использовали два шлема. Внешний ‑ тяжелый, едва дающий всаднику вообще что‑то рассмотреть впереди, опирающийся на плечи, защищал непосредственно при конной сшибке. Позволял остаться в живых даже при ударе копьем или тяжелым рыцарским мечом. Не только непосредственно от удара защищал, но и не позволял свернуть шею ‑ импульс у меча ого‑го, особенно у старых, из дрянного железа и потому толстых и массивных. Можно сколько угодно смеяться и обзывать рыцарей трусами, слишком боявшимися получить хотя бы царапину. А можно вспомнить, сколько стоит подготовка даже не рыцаря ‑ просто бойца‑ландскнехта, с учетом хотя бы цены кормежки и отрыва "души" от производящей, прибыльной деятельности. Потом приглядеться к средствам гигиены, например ‑ и заткнуться. Да, если поле боя позволяет маневрировать большим отрядам легкой конницы, рыцарский клин можно обойти и завалить стрелами. Если же особой свободы маневра нет, и бежать некуда, остаётся надеяться, что враг завязнет в массе пехоты ‑ если такая масса есть. Можно еще арбалетчиков использовать, но тоже не панацея. Скорострельность у них невелика, а само оружие недешево. Еще, неплохо играют пищальщики и прочие мушкетеры ‑ но это ,в немалой степени, из‑за сравнительно дешевого оружия, по крайней мере, на этапе фитильных замков без всяких пружин. Если ничего перечисленного нет, и бежать некуда ‑ легкую конницу прижмут к лесу или обрыву, да там ей и конец.
Побаловавшись многомудрыми размышлениями, перешел к практике. На полусферическую каску с неподвижной личиной, с козырьком, пластинчатой бармицей и хорошо развитыми нащечниками, ушла неделя работы, благо неплохое железо уже было. Под шлем решил пока не делать кольчужный капюшон‑хауберк, а обойтись тонким кожаным подшлемником. Шлем опирался на подшлемник не непосредственно, а через систему ремней, как строительный из моего прошлого. В процессе работы, пришла новая мысль, потратил еще неделю, но получил в итоге конструкцию пожестче, с терпимым обзором и желанным козырьком. От подвижного забрала отказался. Смотрится конструкция забавно, совсем не по‑русски, несмотря на присутствующий в окончательном варианте невысокий конус. Полировать и украшать пока не стал ‑ пора было ехать к казакам. По описанию, куда‑то в район Воронежа.