Весна 1538

 Москва

Вот так мечешься меж Москвой и Тулой, словно белка в колесе, кажется, к седлу прирастаешь, заводные кони скоро выдерживать не будут ‑ и на тебе, весна. То есть, в Подмосковье еще зима, а от Тулы на юг ехать ‑ только грязь месить. Хорошо, что я вовремя выбрался в Москву, большая часть срочных работ в Плавках и Дедилове сделана, по крайней мере поместья не разорят уже ‑ армия с пушками нужна, чтоб те же Плавки взять. И два десятка семей ссыльных успел свезти, перед самой распутицей дошли. Не побегут мужички, крепко должны при налете встать.

М‑да, возвращаюсь я, значит, в Москву, хочу жену обнять ‑ ан живот мешает. И когда успел, кажется? Хотя, здесь многие служилые летом и вовсе дома не бывают, и вымирания сословия пока нет. А я, всё же, между поездками дома ночевал. Пришлось искать повитуху, и 'компаньонку'‑горничную девку для любимой. Потому, что с хозяйством она, конечно, управится, а вот поговорить по душам днем... Нашел деваху, зовут Оксанкой. Совсем молодая сестра одного из моих холопов, в прошлом году только продавшегося. Девчушке лет четырнадцать, живая, веселая... откуда‑то с юга Литвы казаки их семью пригнали, как военную добычу. Отработали свободу ‑ ан подаваться на юга не стали ‑ старшие в семье пуганые набегами еще с Литвы. А детей семеро по лавкам ‑ и всех пристроить надо. С девками, в теории, проще ‑ не замуж, так в холопки. Но когда девок аж четверо, а из парней выжили только старший ‑ мой нынешний холоп, и двое совсем мелких, уже здесь родившихся ‑ попробуй‑ка, пристрой всех. Послушал Оксанкин отец, как старшой его, на побывку про 'доброго барина' рассказывает, поглядел на округлившуюся в пересменке меж поездок рожу, на кафтан с цветными вошвами ‑ а тут я и начал искать приживалку. Холопам пообещал, что урона чести не допущу, пусть хоть сестер приводят. Какое там по девкам бегать ‑ с женой бы переведаться. Но как Оксанка глазами стреляет, чертовка... Это её отцу и брату важно, чтобы честь блюла, а ей, кажется, не очень. Ладно, зато Катерине не тоскливо будет, когда я в отъезде. А через год, много через два, выдам замуж, хотя бы за одного из холопов. Почему бы и нет ‑ могу ведь и волю дать, если у кого из них тоска по оседлой жизни взыграет.

А отъезд, похоже, намечается ‑ вести с границ, особенно с западной, тревожные. Нет, пока не видно сбора ополчения, и купцы всё так же ходят ‑ а это первые разносчики новостей. Половина, мне кажется, вообще шпионы. Но вот вести от Литовского двора нерадостные. Знати хочется холопов, добычи и славы, о московской резне они знают, и летят подметные письма, составляются при дворе партии, да еще поляки подзуживают ‑ мол, поможем, войско соберем... нам тоже добычи охота.

Так что не столкнуться бы уже в этом году с Литвой вновь. Есть, конечно, и противники войны ‑ но их немного. Еще князьки, кто помельче, туда‑сюда бегают. В Московии крестьянам повольготнее, в Литве ‑ благородным. Соответственно, Москва переманивает персональными льготами и почестями литовскую знать, особенно православную, а Великий Князь Литовский ‑ тех из сторонников Шуйских, до кого руки не дошли. Интересно, много ли наших литовцы сговорили? Ведь иные могут и прямо на поле боя перебежать, здесь такие номера проходят. Впрочем, это работает в обе стороны. У Москвы тоже ключик есть ‑ идеология, в смысле вера.

А тот же новый полк еще не готов. Нет, в принципе, на отражение можем выступить ‑ только как? У половины стрельцов пищали старые, выучка пока хромает, хорошо хоть, порох еще есть, упаси боги экономить на припасах. Еще, конечно, придут ополченцы, но с них толку меньше.

‑ Вот ты, Сергей, говоришь, что можно пищаль ручную сделать скорострельную, как крепостные старые делали, да доброго боя вдаль, как новые, так скажи мне, зачем ты ко мне пришел?

‑ Как же, Олег Тимофеич, розмысл‑то над нами старший ‑ ты, тонкостей дела железного много против меня знаешь, вдруг где ошибка вкралась.

‑ Ну, вкралась, и не одна, но почему ты ко мне обратился, а не к кузнецам, например?

‑ Так ведь поспрошал я кузнецов, могут ли короб железный... прости, Олег Тимофеич, стальной отковать ‑ говорят, могут. А Гришка‑точильщик...

‑ Токарь, Сергей, токарь. Точильщик ‑ это Афанасий, он снасть режущую затачивает. Еще заточником назвать можно. Ладно, продолжай.

‑ Гришка‑токарь бает, в жизнь ему на станке ровно короб не вырезать. Было бы круглое что ‑ так сработать можно, а тут, говорит, место закрытое получается, не подберешься.

‑ А не пробовал образец иной сделать, чтоб на станке токарном все же сполнять? Или сразу печатать?

‑ Так ведь не выходит, точно не отпечатать, а как переделать под станок ‑ сообразить не могу.

‑ Что же товарищам‑то не обратился?

‑ Да говорили уж, только не нашли, как добро сделать.

Нет, идея знатная, мне аж завидно. Зарядная камера‑кружка... какая там кружка ‑ стопка, пищаль‑то ручная ‑ снабжена медным колечком‑обтюратором, и зажимается в коробке клином от фитильного S‑образного рычага. При это еще и устанавливается по углу, за счет бокового выступа. И под ударный кремневый замок эта конструкция переделывается. Проблема в соосности зарядной камеры и ствола. Саму камеру более‑менее точно можно проточить ‑ а вот расточить коробку... изделие‑то не штучное, даже если допустить технологическое отверстие в её торце ‑ всё равно, заводить каждый раз Г‑образный резец. Был бы станочный парк посолидней, и токарь не единственный в Москве ‑ можно было бы попробовать.

‑ Приходи на учебу сегодня, Сергей. Я‑то понял, как сделать, но дороговато выходит, не стрелецкая пищаль ‑ такая боярину впору. Может, вместе все сообразим.

Иван Овчина‑Телепнев‑Оболенский к разговору прислушивался с интересом. Благо вечер уже, дела разобраны, нужным ход дан, а ненужным ‑ тоже ход... в 'отставной сундук'.

‑ Что, розмысл, ужели правду Сережка говорит? Ежели пищальники и далеко и скоро бить смогут ‑ большая подмога войску будет.

‑ Может, Иван Федорович, может. Только работы на один ствол по времени ‑ втрое выходит, да каморы зарядные еще. Их ведь по паре дюжин на одного стрельца надобно, а и моими‑то пищалками еле‑еле московский постоянный полк оснастили. Затянем с перевооружением ‑ толку от пяти сотен‑то московских будет, коли остальные со старыми пищалями выйдут? Ну будет в строю место, к которому близко сразу не подступишься ‑ так остальных выбьют, потом и стрельцов твоих побьют.

‑ Приду сегодня, погляжу, как купно думать будете. Вдруг что дельное выйдет?

‑ Тогда, боярин, скажи уж, когда тебя ждать? Счетная наука тебе ведома, время твое на скуку переводить не хочу.

‑ Ничего, заодно и на стрельцов погляжу ‑ добро ли учатся? Давно не был, догляд же лишним не бывает.

Пищальная школа, позднее ‑ Военно‑Розмысловая часть московской Академии ‑ оружие посерьёзнее пушек. Немного толку с самого совершенного оружия, если войска не умеют его применять. Да и оружия будет немного, если всё в одиночку налаживать и продумывать. Кадры и правда решают всё. Церковь, например, это понимает ‑ на каждом занятии присутствует не меньше семи иноков. Считается, что они особо преданы иосифлянству ‑ но 'бомба' в том, что принятая в школе практика обучения подразумевает обсуждение идей, рассмотрение множества подходов к одному вопросу. Не со всеми, понятно, только с самыми 'размыслистыми' ‑ так ведь за ними особый присмотр и нужен. И 'пастыри', пытаясь понять, что же обсуждают их подопечные, просто вынуждены мыслить в инженерном стиле. А в нем нет авторитетов ‑ есть эффективность конкретного решения по множеству параметров, для каждой конкретной ситуации. Вдобавок, нет и 'костылей мозга', в виде копьютеров и справочников. И каждое решение приходится обсуждать.

Вот рассматривали возможный завод в район Алексина. Так ли мельницу или двигатель расположить, или сяк? Что, в Туле так построили? Но там, где строили ‑ склоны крутые, а у нас? А торговле не помешаем, если плотину через эту конкретную реку построим, может, лучше паровик поставить? А снабжение завода и рудокопов хлебом и лесом?

И приходится думать, рассматривать преимущества и недостатки конкретных готовых решений, варианты новых... Нож острый иосифлянству, с его любовью к подавлению авторитетом. И потихонечку сам стиль мышления меняется у иноков. Критическое отношение к уже сделанному, даже собственноручно, готовность к диалогу ‑ переходят из узкого раздела механики в 'соседние' области.

Были недавно такие интересные товарищи ‑ нестяжатели, они же ‑ заволжские старцы. Отличались стремлением понять суть положений веры. Даже церковные книги иной раз правили, если считали, что находили ошибку. Причем, правили не от балды, а перелопачивая множество других источников на ту же тему, и размышляя над смыслом. Иосиф Волоцкий со товарищи только потому и смог их пересилить в 'министерстве по делам веры', что прогнулся под Василия III, одобрив его развод с Сабуровой, и последующую женитьбу на Елене Глинской. Нестяжатели же уперлись ‑ и проиграли.

Что интересно, борьба нестяжателей и иосифлян ‑ не противостояние 'прогрессивных либералов' и 'замшелой номенклатуры'. И те, и другие были возмущены падением авторитета церкви, морального облика монахов, но подходили к решению по‑разному. Нестяжатели пытались найти 'исконную суть' в многократно переписанных книгах, вернуться к истокам и исходным положениям веры. Вполне естественно, пытаясь отделить зерна от плевел, 'что сказал Спаситель' от 'что написано в книге через тысячу лет после Него', пришли не только к 'трудовому монашеству' с запретами брать вклады в монастыри, но и к необходимости обсуждать результаты размышлений ‑ 'старцы' сидели в разных монастырях, ни о какой синхронности мышления не было и речи.

Позиция же иосифлян ‑ 'давление авторитетом' Церкви и святость старинных книг. Отношение к строгости монашеской жизни ‑ аналогичное нестяжательскому в смысле 'облико морале'. И их обители и лидеры набирали авторитет ‑ тоже 'святой жизнью' и отказом от мирских благ. Вот в отношении имущества Церкви ‑ разногласие с нестяжателями полное. Иосифляне стараются поддерживать 'блистающее величие', нестяжатели ‑ в ущерб им, моральный и интеллектуальный авторитет. Соответственно, для первых отказ от церковных земель ‑ нож острый, а для вторых ‑ отказ от соблазна.

'Победа' иосифлян, обусловленная их прогибом под князя Василия ‑ это ненадолго. Авторитет последователей Нила высок и сейчас, причем далеко не только среди 'черни'. И об экономике забывать нельзя, изъятие церковных земель рано или поздно произойдет.