Круги, спирали, бесконечности, танцы… Десятки страниц… А ведь мы только начали. Какой сильный этот первый курс! Второй и третий только раскачиваются.
Четвертый работает вовсю, это моя профессура.
Т. У.: «Вчера очередной раз перечитала отдельные куски у Уилбера и Матисса, и возникло такое ощущение целостности мира, его единства… И разве удивительно, что все каналы познания ведут в конечном итоге в этот самый центр?»
С. М.: «Ой, как мне понравились работы! Пошла искать ваш дневник с прошлого курса. Больше всего понравились засохшие розы. Очень хорошо передана форма и душа, поэзия увядания, эдакая декадентская нежность».
Т. У.: «Точно, у меня именно слово «декадентский» вертелось. Такая изломанность в этих засохших кустовых розах и изысканность линий при этом. Меня сейчас особенно сухие цветы завораживают… этап прощания с иллюзиями, верно…»
И все в таком духе.
Старенькие ревнуют меня к новеньким: я уделяю им меньше внимания. На самом деле внимание делится поровну, просто стареньким я реже пишу — они прекрасно общаются между собой, а новенькие друг друга еще не знают. Робко открывают чужой дневник, смотрят пока лишь на те работы, которые я отправляю на выставку. Все, кстати! Новенькие пока адресуются ко мне, ждут моей реакции. Некоторые до поздней ночи не ложатся спать, горит зеленая кнопка «в сети». Я отвечаю всем и каждому.
«Представьте себе, что мы изучаем ноты, но только в линиях и формах; представьте себе, что мы сейчас проходим тот путь, который в детстве вам не удалось пройти самостоятельно.
Некоторые растерялись: что это за линии под музыку — каляки-маляки, двадцать метров бумаги коту под хвост… Я же умею рисовать домик, и ребенку своему могу показать, как он рисуется. Зачем я со всем этим связалась?
Наберитесь терпения.
Вы спрашиваете, зачем нужно это нудное упражнение с растяжкой от белого к черному. Возьмите мягкий карандаш и от самого светлого тона штриховым движением с короткими паузами наращивайте темноту. Сколько оттенков серого вы получите?
Проведите рукой по клавишам пианино, если оно у вас есть, справа налево. Вот вам и путь — от верхов до басов. Это та же самая бело-черная растяжка.
Я не фанат Баухауза, зря вы так решили. Однако педагогическая система Баухауза возвращает к первоэлементам, именно к тому, с чего начинают дети, пока их не остановят. Я пытаюсь помочь вам не срисовывать, а проникнуть во внутреннюю жизнь вещей. Если не помогу, то не наврежу — точно.
Чтобы очистить сознание от штампов и стереотипов, нам необходимо творчески пройти те этапы, которые мы не смогли пройти в нужном возрасте.
Может, есть и другие пути, но я их не знаю».
«После этих зигзагов под музыку я поняла, что во мне скукожен и зажат и закрыт на сто замков сундук с сокровищами».
«Вчера рисовала вместе с дочкой. Все-таки, когда она меня не отвлекала, было проще. Очень важно уметь услышать, несмотря на внешние раздражители. Слышать, как муравей по травинке ползет. Пока нет этого навыка, мешает буквально все: часы, шум за окном.
Когда у меня получалось сосредоточиться на внутреннем, круги выходили ровнее и рисовалось проще.
Еще очень интересные ощущения в плане доверия себе, своему телу, своей руке. Если доверяешь, то результат ложится на душу. Если пыталась рисовать «от головы», получалось искусственно, вымученно.
Свободное движение, свободный танец — это мне знакомо. Но высвободить вот так руку в рисовании практически не приходилось. Очень интересный, дополняющий опыт. Открываются новые грани. Еще очень интересная параллель со звучанием. Когда училась звучать, хотелось попробовать все: от самого низкого звука до самого высокого, от самого тихого до самого громкого. Помню, как лежала и пела. И внутри себя находилась, где рождался звук, и как бы слушала себя со стороны. Сейчас тоже хочется попробовать всё — все формы, все размеры. Чем и планирую сегодня заняться».
«Как же давно я не рисовала углем! Забыла, какое это удовольствие. Больше всего мне нравится остающаяся от линий «пыльца», похожая на зимнюю поземку. Уголь оказался по-настоящему живым в руках. Провела линию — а за ней тянется «пыльный» след, ах.
С «бесконечностью» то же: хотелось экспрессии и наполненности. Начинала с внешней стороны, а потом рука вела меня вглубь».
«Включала музыку, слушала, совершала непонятные движения в воздухе руками (сразу вспомнился этап увлечения духовными практиками)… и захотелось достать русские — настоящие, исконные — руны, прочувствовать их рисунок… но это другая история уже. И вот наконец решилась».
«На кафеле особо не размахнешься, так как уголь начинает бумагу рвать (икеевская тонкая все-таки). Но был задор! Сначала чувствовала, что рука напряжена. Как только осознавала это, отпускала ее, и становилось так легко водить углем по бумаге!»
«Я уже двенадцать лет как закончила художественную школу. Но мне все время снится один сон с похожим сюжетом: я вдруг понимаю, что я не закончила ее, что мне нужно вернуться еще учиться или сдавать экзамен. И вот я прихожу в свою художественную школу и сажусь за мольберт рисовать. После окончания школы мне этот сон снился часто и сама художка тоже. Со временем он стал сниться мне примерно раз в полгода-год. В этом году я уже видела этот сон. И вот наконец я вернулась туда, куда мне действительно надо было попасть, — на этот семинар».
«Мне очень хотелось каких-то идеальных условий. Но сегодня решила, что ждать больше нет сил и надо просто брать и делать».
«Стала рисовать круги. Когда мыла руки, с удивлением обнаружила, что рисовала правой, а не левой. Когда дышишь, действительно получается совсем по-другому, как бы само собой».
«Мне кажется, что это я раб угля. А надо, чтоб наоборот? Я за равноправие и дружбу. В общем, душа не выдержала, и я с утра опять приложилась к углю.
Кстати, я раньше всегда очень дотошно старалась выполнять правила и указания (синдром отличницы вам не знаком?), а тут меня прям потянуло попробовать и так и эдак. Наверно, я насмотрелась на сына, ну и книги Елены разбудили во мне меня как ребенка.
Я люблю танцевать, но никогда не задумывалась о том, что движение можно перенести на бумагу.
Когда взяла уголь в руки и включила музыку, то все само по себе поскакало, и я вообще про все забыла.
Фраза этого дня: людьми движет не цель, а жажда познания».
«Не закончился и первый урок, а у меня полное ощущение, что я отлично рисую, леплю, творю, причем без тени иронии и самодовольства, ощущаю это как данность… Эх, радоваться и не морочить себе голову! Вот что хочется приобрести для себя на этом семинаре.
Тут многие из нас оказались как бы «для детей». На самом-то деле в глубине души мы знаем, что это для нас, но не позволяем себе признаться в этом. Но надо сказать, что и прямое воздействие на нашу детвору — тоже огромное».
«Интересно, что в рисунках заметна энергия, а я последние несколько лет все время жалуюсь на упадок сил. Теперь понимаю, что силы-то есть, просто я им выхода не давала, не занималась тем, чем хочется. Недавно начала учиться петь; оказалось, что у меня голос есть — если не зажимать. Стала вдруг видеть во всем параллели — в танце, рисунке, пении. Сегодня на уроке моя учительница пела, а я прямо видела, как это отображается в рисунке, какие она красивые кренделя выводит голосом. Все — тело, голос, рука — инструменты, и все идет через дыхание и расслабление-сосредоточение.
Еще хотела написать про побочный, но очень приятный и важный результат этого семинара. Обычно у меня проблема уложить днем Буню при бодрствующем Виле, потому что он скачет, грохочет и кричит, а вчера вдруг наступила тишина, минут на двадцать. Я, лежа в другой комнате с малышом, мысленно приготовилась к худшему, потому что, как известно, ребенок затих — жди крупного урона хозяйству. И тут является Виля и сообщает: «Мама, я что-то нарисовал!» И ведет меня в другую комнату, где он — сам! — вытащил из рулона большой лист, сам достал уголь и сам нарисовал несколько картинок, про которые безо всяких моих вопросов рассказал, что «вот это пароход, а это (дорисовывая по ходу рассказа) море…» Раньше такого не бывало никогда».
«Как здорово, когда можно с кем-то объединяться. Я поняла, чего мне не хватает для раскрепощения: именно компании — безумной, творческой и озорной».