В системе «казарменного коммунизма» коллективное воспитание было единственной альтернативой.

«Крупномасштабное воспитание в коллективе проводится лишь в неблагоприятных социальных и общественных условиях, при ослаблении семьи и общества, – говорила в своем докладе на педагогическом семинаре проф. Г. Баумлова. – До сих пор такое воспитание практиковалось лишь в качестве переходной фазы (СССР, Палестина, Терезин). Улучшение социальных и экономических условий приводит к возврату к семейной жизни».

Но некоторые дети уже и представить себе не могли жизнь в семье. «Если бы Терезина не было, его надо было бы выдумать – вот была бы скука торчать дома, с родителями…» – писала девочка-подросток.

Петер Харрингер. 1940.

Во всех детских домах справляли Шабат и отмечали еврейские праздники.

«Близится Ханука. Стоит подумать об этом празднике, как перед глазами возникает стол, вокруг него дети, а во главе – мать с отцом, отец зажигает свечи на меноре, которая стоит посреди стола. Атмосфера покоя, в детских глазах – озорство, в родительских – счастье».

Дети, воспитанные вне традиции, а таких было большинство, трудно привыкали к мысли, что Новый год наступает не зимой, а осенью, и что Рождество, которое в их сознании связывалось прежде всего с праздничным семейным застольем, евреями не отмечается.

Молодые терезинские воспитатели, выросшие на гуманистических идеалах Независимой Республики Масарика, справились и с этой дилеммой.

«Мы объединили Хануку с Рождеством и устроили с ребятами “Праздник Света”, – рассказывает Хана Райнерова, – единый общечеловеческий праздник. Среди ребят были христиане-полукровки. Мы не хотели развивать в них “религиозный” комплекс и старались сделать так, чтобы все дети поняли: дело не в религии, а в противоборстве добра и зла. Общим злом, понятно, была нацистская система».