Жизненное пространство в два этажа, заключенное в круг с внешним диаметром почти сорок метров…

Настоящий «Тахион» немного превосходил размерами нелетающего двойника, зарывшегося в землю Байконура. Первые два дня полета Илья пребывал в тревожном ожидании собственного неадекватного поведения, приступа клаустрофобии или внезапно возникшей острой неприязни к кому-нибудь из членов экипажа. Он постоянно прислушивался не к мерному еле слышному гудению двигателей, а к себе. Это была своеобразная стрессовая реакция: постоянное нервное напряжение из-за боязни подвести команду. Омерзительный внутренний голос все время нашептывал: «Вот сейчас-с-с… Сейчас-с-с ты бросишься на стену с криком «выпустите меня»! Ты же никогда не был в космосе! Что, не бросился? Тогда глянь, какая у Коли Климовича противная бритая лысина. А доктор Шевцов смотрит на тебя исподлобья. Ведь смотрит? Скажи ему об этом, с-скажи-и-и и дело с концом. Тебя снимут пока не поздно, пока все не ис-с-спортил…» Кто бы мог подумать, что пресловутый внутренний голос действительно существует, да еще и обладает таким гадким свистяще-шелестящим тембром?

Илья включил свет, вскочил с кровати и потер лицо руками. На «расклешенной» стене, противоположной от входа висела панель телевизора, заменявшего иллюминатор. Ниже располагался небольшой рабочий стол, наглухо впаянный в пол каюты вместе со стулом. В темном мониторе персонального компьютера отражалась цепочка потолочных ламп. Пока космический корабль шел по солнечной системе, можно было смотреть спутниковые каналы. Но Илью больше привлекала кнопка с надписью «TRS». Первый день, оставшись один, он только ее и нажимал, любуясь изображением, транслируемым из кабины пилотов, расположенной в небольшой выпуклой надстройке дисколета. Одно дело знать, как Земля выглядит из космоса на фоне холодных точек звезд, и совсем другое — увидеть собственными глазами с борта космического корабля. Ну, конечно, не совсем собственными…

Илья уперся ладонями в стену над кроватью, отжался от нее и развернулся. Вся противоположная стена, кроме шкафа с личными вещами, представляла собой склад аварийного снаряжения с соответствующими надписями, притаившимися под потолком. Здесь даже был облегченный скафандр, к которому Илья относился с гораздо большей симпатией, чем к тому чудовищу со своим именем на груди, которое поджидало его в раздевалке технического этажа. В аварийный комплект каюты Лапина научили упаковываться в первый день тренировок. Это оказалось настолько просто, каждая деталь была так здорово продумана и подогнана, что у Ильи создалось обманчивое впечатление, что освоить профессию космонавта — плевое дело. Иллюзия быстро развеялась, но к аварийному комплекту он с тех пор испытывал теплые чувства.

Илья натянул брюки и футболку и вышел в кольцевой коридор жилого отсека, где ночью всегда горел дежурный свет. С наружной стороны располагались двери кают его коллег. В центральной части лифты, медицинский отсек, небольшой тренажерный зал, кают-компания, кухня. Илья медленно зашагал по часовой стрелке, время от времени касаясь ладонью простенков между каютами. На втором круге он уговорил себя, что идет в душ. А на третьем — столкнулся с космодесантником Колей Климовичем.

— Что, Илья, от предполетной подготовки отдохнул? — спросил Климович. На шее у него висело влажное полотенце. Теперь ясно, почему Илье в голову пришла мысль про душ. Он дважды прошел мимо душевых, рассеянно прислушиваясь к шуму воды.

— Ну… Да, — удивленно ответил Илья.

— Да ты не удивляйся. Пару дней после старта все отсыпаются, а потом начинают по ночам бродить. Ты что, раньше всегда в одиннадцать ноль-ноль засыпал?

— Ну… Нет.

— Вот и я о том же, — вздохнул Климович. — У нас на рейдерских звездолетах жизнь долго не затихает. Народу много, веселее. Дисциплина — дисциплиной, а за месяц пути с ума сойдешь от скуки, если жить строго по расписанию. Так что обычно гайки закручивать начальство начинает за несколько дней до прибытия. Сам закручивал, знаю, — он улыбнулся. — Ты куда направлялся?

— Никуда, — признался Илья. — Тоже хотел в душ сходить, но увидел тебя и вспомнил, что я там уже был, — он развел руками.

— Тогда пойдем в гости. Расскажешь мне про уфологию? Вот честно: так я и не понял, чем ты занимаешься.

Позади тихо тренькнул лифт и с характерным звуком разъехались створки дверей.

— О! — сказал пилот Александр Савельев, шагнув в коридор. — Совещаетесь?

— Привет летунам, — ухмыльнулся Климович. — Паша, значит, работает, а ты на экскурсию?

— Я на задушевный разговор, — заулыбался Саша. — Страсть как люблю душевные разговоры! А там, — он неопределенно мотнул головой вверх, — сейчас скука смертная. Да вы не переживайте, я через час сам свалю. Сон — это святое.

— Но Палех говорил, — удивленно начал Илья, — что пилоты…

— Пока по Солнечной идем — с тоски помереть можно, а если что — Паша позовет, — сказал Саша Савельев и подмигнул Илье. — Не волнуйся, доставим.

В отличие от «по-домашнему» одетых Климовича и Лапина, пилот был в летном комбинезоне. На воротнике горел зеленым огоньком индивидуальный коммуникатор, включенный на постоянный прием. Открылась дверь каюты напротив.

— Ко мне ближе, — сказал доктор Шевцов, появившись на пороге. — Приглашаю. Лекция по уфологии — мероприятие стоящее. А Дмитрий Петрович, — он строго посмотрел на Илью и понизил голос, — не вчера родился и не первый раз руководителем экспедиции идет. Если что — заодно проверим, как он к неформальному общению относится. Вы, коллеги, часом не обиделись, что я подслушивал?

Все трое переглянулись и друг за другом вошли в каюту судового врача. Илья занял место за столом, развернув стул к аудитории. Климович бесцеремонно расположился на полу у входа, привалившись спиной к двери. Хозяин и пилот Саша уселись на наспех закинутую покрывалом кровать. В помещении стало тесно и уютно. И у Ильи тут же выветрилось из головы ощущение одиночества и неприкаянности.

— Ну с Палехом вроде ясно, — задумчиво сказал Саша. — А Логинов? Он не того… Гонять не будет?

— Не думаю, — сказал Шевцов, переглянулся с Климовичем и обернулся к пилоту, — майор Логинов у нас парень боевой, насколько я понял, не кабинетчик. Стало быть, не стукач. Но если вдруг вспомнит, что на него еще какие функции возложены, так у вас тут у всех головы заболели. Вы ко мне за врачебной помощью пришли. Адаптация, что поделаешь! — он ухмыльнулся. — А на будущее — сделаем выводы… Так что такое UPO, Илья Владимирович?

— Unknown phantom object. Это по международной классификации. В нашем русском эквиваленте — неопознанный фантомный объект. НФО. Я занимаюсь…

Илья вдруг запнулся. После слов «я занимаюсь» он всегда вдохновенно продолжал, стараясь заинтересовать собеседников, увлечь их до такой степени, чтобы они из скептиков превратились в сторонников и популяризаторов направления, которое еще пять лет назад один только Илья Лапин и считал подлинно научным. Он приводил массу примеров из своей коллекции, а иногда — чего греха таить, щеголял фамилиями ученых, которые просто согласились его выслушать, а не закрыли дверь перед носом. Да, это был пиар-ход, достойный коммивояжера: «Дорогие домохозяйки, наши кухонные ножи сделаны по технологии, которая до появления нашей фирмы использовалась только при изготовлении аппаратуры глубокого бурения за пределами Солнечной системы»! Но он срабатывал.

Рост числа сторонников означал признание, финансовую поддержку и оборудование, но главное — расширение базы данных. Слушатели всегда невольно примеряли на себя рассказы очевидцев. И как правило, после лекции к Илье подходил хотя бы один человек. И пока человек этот стоял в сторонке, напряженно ожидая, когда иссякнут вопросы к господину уфологу, Илья уже предвкушал начало разговора: «Вы знаете, один мой знакомый… Сам я не очень во все это верю, но вот вы сейчас рассказывали про девушку, которая увидела целый несуществующий город… Вы не подумайте, я не сумасшедший, у меня фотокамера с собой была…»

Илья с таким трудом нашел дело жизни, которое лопнуло как мыльный пузырь. Олег Сергеевич Дербенев наверняка как раз сейчас трудится над развалом общественной организации «Клуб любителей непознанного». Работает методично и эффективно, планомерно разваливая информационную сеть, обрушивая сайты и заново опуская филиалы по всему миру до уровня разрозненных клубов, привлекательных только для бродяг, вечных студентов, экзальтированных девиц и прочего сброда. А ведь до превращения в институт организации оставалось совсем немного. И вот несостоявшийся ректор мифического института в лице Ильи Владимировича Лапина сидит в каюте космического корабля в компании врача, за плечами которого десятки спасенных жизней, космодесантника, водившего за собой людей по негостеприимным чужим планетам и пилота, проходившего расстояния, которые Илья до сих пор не мог себе даже представить! Что скажет им он, актер погорелого театра?

— Я занимаюсь…систематизацией тех явлений, которые не укладываются в рамки обычных научных представлений, — выдавил из себя Илья. Такой банальщины он давно не произносил. — Это могут быть как непрогнозируемые результаты каких-то экспериментов, так и фотовидеоматериалы или рассказы обычных людей, столкнувшихся с чем-то, не поддающимся объяснению на современном этапе развития цивилизации. Если проще — вся моя деятельность сводится к работе с очевидцами. К сожалению, серди них немало людей с психическими отклонениями. Наверное, Валерий Васильевич тут меня поймет как никто другой.

Илья перевел стрелки и глубоко вздохнул. Внимание и в самом деле переключилось на врача. Коренастый, всегда немного хмурый Шевцов, сидящий на койке по-турецки, напоминал японскую статуэтку окимоно, выполненную в натуральную величину: то ли мудрец, то ли воин, предавшийся философским размышлениям в минуту отдыха. Он едва заметно качнулся из стороны в сторону и вдруг произнес долгожданное:

— Можно просто Валера.

Все остальные члены экспедиции, включая майора Логинова, давно перешли на «ты». Только к Палеху и доктору Шевцову до сегодняшнего вечера обращались по имени-отчеству.

— Это психиатр тебя поймет как никто другой, — задумчиво произнес судовой врач. — А я по первой своей специализации травматолог. Но похоже, что так, Илья… Процент людей с отклонениями среди твоих очевидцев должен быть высоким. Я когда еще в институте учился нам на дежурстве мужичка привезли… Так вот он утверждал, что его поездом ударило. Мужичок, правда, пьяный был, но не так чтоб лыка не вязал. Привезли его с области, первую помощь там оказывали, а потом в город переправили. Когда его наша студенческая группа в приемном покое осматривала — он уж протрезвел сто раз. Шел, говорит, по проселочной дороге, а из кустов — электропоезд. Летит навстречу в полной тишине, фарой слепит. Ну мужик с перепугу и сиганул в кусты, а за кустами — овраг.

— Так может, он в самом деле, к полосе магнитки вырулил спьяну? — спросил Саша, у которого глаза заблестели от любопытства.

— Нет там ветки. Даже обычной, железнодорожной, никогда не было. А поездов на магнитной подушке — и послезавтра не предвидится. Ты, Саша, из Москвы, наверное? — ухмыльнулся Шевцов.

— Да, — удивленно откликнулся пилот, — а что?

— Ничего. Хороший город, большой, — серьезно сказал доктор.

Илья прикрыл рот ладонью и промолчал. Провались она, эта экспедиция! Сейчас бы запросить данные того дядьки, найти, вытрясти, что за поезд, выехать в район, соотнести топографию с имеющейся уже картой наиболее частых появлений НФО…

— Ты, Илья, наверное, сотнями такие истории выслушивал? — спросил Шевцов.

— Про поезд — первый раз слышу. Честно! — ответил Илья. — Чаще города и замки видят… — и Лапин осекся. Он вспомнил разговор с Палехом за неделю до старта. Если возможность пробоев пространства-времени и спонтанной связи между мирами действительно существует, чем меньше людей об этом знает, тем безопаснее для… Получается, для планеты? Илья потер виски руками. Не только бесполезен, но еще и опасен для мира суммой собственных знаний. Замечательно! Но пилот Саша и космодесантник Климович были настолько очарованы рассказом доктора, что не замечали ничего вокруг.

— Вот это да! — восхищенно сказал Саша. — И почему со мной ничего необычного никогда не случается?

— Да с тобой и случится — не заметишь, балаболка, — рассмеялся Климович. — Скажешь, «Сказку на ночь» никогда не слышал?

На секунду Илье показалось, что Саша обидится. Но обидеться на Николая, круглое лицо которого излучало грубоватое обаяние, помноженное на уверенность и силу, было просто невозможно.

— Ну слышал. Даже сам «первопроходцам» рассказывал. И что? — искренно удивился пилот.

— А то, что наш Илья Владимирович, в отличие от тебя, мимо таких историй не проходит. Так ведь, Илья?

— Э-э… — растерянно промычал Илья.

— Это у них фольклор такой, — пояснил Шевцов, кивнув в сторону пилота и десантника, — космический. Можно сказать, традиция. Когда человек первый раз выходит за пределы солнечной системы, ему всякие испытания устраивают вроде включения тревоги в отдельно взятой каюте, столовых приборов, измазанных светящейся краской и всего такого прочего. Представляешь, ложится человек спать… Свет выключает, а руки светятся. Когда среди новичков девушки — вдвойне интересно получается. А под вечер еще и страшными историями пугают. Если первопроходцев в рейде несколько, для всех остальных — это настоящий праздник. Илья у нас, кстати, тоже первопроходец. Вот и расскажите ему свою байку, — неожиданно обратился доктор к сослуживцам. — В лучших традициях.

— В лучших традициях — за пределами солнечной системы, — возразил Саша на полном серьезе.

— Так мы из нее, из родной, нынче не выходим, — напомнил доктор Шевцов. — Доходим до окраины, разворачиваемся и прыгаем. Сами заикнулись — рассказывайте теперь.

За пределы солнечной системы «Тахион» действительно не выходил. До трагической гибели звездолета «Алмаз» рубежом выхода из режима сверхсвет считалась лунная орбита. Но после катастрофы условную границу выхода из прыжка для всех сверхсветовых космических кораблей перенесли за орбиту Марса, и сроки экспедиций, отправляющихся к звездам, существенно удлинились за счет досветового прохода через солнечную систему. Космические корабли проекта «Параллель» тоже подчинялись общему правилу, но для них оно работало только в одну сторону. Миновав орбиту Марса звездолеты прыгали в открытый космос, разворачивались и шли на сверхсветовой скорости до самой Земли, прошивая ее насквозь.

— Есть такая история, — сказал смущенный Саша и посмотрел на Климовича. Тот одобрительно кивнул. Саша поерзал на месте. Он не знал, как рассказывать байку человеку, который их профессионально сортирует по степени правдивости. Обычно старательно напуганные несколько раз за вечер новички к кульминационному моменту замирали с открытым ртом. После «Сказки на ночь» человека поили чем-нибудь алкогольным и оставляли в покое, ибо теперь считался он посвященным и неприкосновенным. А Илья смотрел на пилота изучающее, как на подопытного кролика. Такого в Сашиной практике еще не встречалось. Да и байку он рассказывал всего один раз, поскольку чаще находился в экипаже кто-нибудь постарше и поопытнее, кому и поручалась эта ответственная миссия.

— В общем… Ты знаешь, кто первым вышел за пределы Солнечной системы? — спросил пилот.

— Конечно. Аркадий Завалин, — без запинки ответил Илья.

Имя этого человека было известно не меньше, чем имя первого космонавта планеты Земля.

— Космический корабль назывался «Азимут». Он впервые совершил сверхсветовой прыжок. Все правильно? — уточнил Илья.

— Да. Это то, что все знают. Но говорят, до «Азимута» был другой корабль.

— Помню, помню, — подхватил Илья, — автопилотируемый. После того, как он вернулся, вроде бы и решились человека отправить.

— Нет. В том-то и дело, что не автопилотируемый, — Саша оглянулся на Климовича, — знаешь, Коля, давай лучше ты рассказывай. Во-первых, ты старше, а во-вторых, Илья так на меня смотрит, что я себя идиотом чувствую, а не космическим волком.

— Да ты что! — воскликнул Илья. — Я уже выгорел весь изнутри от любопытства! Это у меня привычка с умной рожей застывать, чтобы неуравновешенные личности всякие не спрашивали каждую минуту: «А вы, правда, ученый? А вы мне верите? Нет, честно верите?» Если хотите — я глаза закрою и вообще спиной сяду, только расскажите! — взмолился он.

— Не тот нынче первопроходец пошел, ох не тот… да, Санек? — вдруг улыбнулся Шевцов. — Давай, Коля, если и ты не справишься, я сам скажу. Будет несмываемый позор: в присутствии летуна и десанта док новичкам байки травит, каково?

Илья первый раз увидел его улыбающимся.

— Да ладно, — отмахнулся Коля Климович, — расскажешь и расскажешь. Выпендриваться хорошо, когда экипаж — человек шестьдесят, и процентов на тридцать состоит из прекрасной половины человечества. А тут… Короче, до Завалина в сверхсвет ушел другой звездолет. Говорят, у военных был свой проект, опередивший общеизвестный «Азимут». Как звездолет называется — никто, естественно не знает, но вроде бы тоже одноместный. Имя пилота держалось в секрете. Он не вернулся. Слыхал про Летучих Голландцев? — спросил Николай.

— Конечно, — широко улыбнулся Илья, — у меня их несколько в коллекции. Но все — морские.

— Тяжело с тобой, Саша прав, — покачал головой Климович. — Обычно все говорят — нет. Так вот. Через несколько лет звездолет вдруг вышел на связь. Вернее, от него дошел, наконец, сигнал. И якобы в сообщении говорилось, что из-за ошибок в расчетах звездолет несет прямо в черную дыру. Про черные дыры тоже все знаешь? — безнадежно вздохнул Климович.

— Нет, вот как раз про них — очень мало. В общих чертах из школьного курса физики, — уточнил Илья. — Гигантская масса, свет не может вырваться с поверхности, понятие времени теряет смысл, ну и все в таком духе.

— Да все примерно столько и знают, — махнул рукой Климович. — Что там происходит со временем, нам даже астрофизики объяснить не смогли, хотя мы как-то раз их всю дорогу тормошили. Ученые, как это принято говорить, разошлись во мнениях. А легенда такая. Звездолет упал на поверхность и остался цел. Он подгадал к тому моменту, когда черная дыра, которую сжирала собственная масса должна была схлопнуться, но тут как раз время и потеряло свое значение. Исчезло. Процесс сжатия обратился в вечность. И эта вечность засосала в себя космический корабль с тем парнем, что был до Завалина. Теперь черная дыра будет существовать до конца времен и погибнет только с гибелью мира. И он там сидит в вечной секунде от гибели и наблюдает процесс формирования, развития и умирания нашей вселенной. А поскольку время не имеет значения, то для него галактики и звезды рождались и умирали бессчетное количество раз, по кругу. И именно по этой причине, как только черная дыра гибнет вместе с галактикой, она отпускает звездолет. Пилот, который существует вне времени, получает возможность вырваться в космос. И не просто вырваться, а выйти туда, куда захочет. Если он правильно рассчитает точку выхода, он вернется в свое время. Но если он ошибется, например, на тысячу лет, единственный для него шанс начать все сначала — это вернуться к черной дыре, снова на нее падать, и снова пытаться угадать в вечности точку верного выхода. Он уже несколько раз пытался. И своих попыток не оставляет. А теперь представь: сидит сейчас Паша Кравцов у нас за пультом управления, — Николай, наконец, поддался вдохновению и понизил голос до таинственного шепота, — вдруг все приборы начинают выдавать невозможные значения. Обзорные экраны меркнут. Звезды срываются с орбит и выписывают фигуры высшего пилотажа, вся вселенная сходит с ума, потому как за кормой того звездолета тянется шлейф пространственно-временных искажений. И только светится экран дальней связи. И вдруг на нем появляется чье-то лицо, и глухой голос, похожий на голос мертвеца спрашивает:

— Кто ты, капитан? Из какого времени ты и твой корабль?

Говорят, те пилоты, кто это видел — седели на глазах. А пассажиры, у кого в этот момент трансляция была включена в каютах — и вовсе, бывало, с ума сходили.

Но Неназванный капитан не всегда на связь выходит. Несколько раз в космосе видели звездолет, похожий на земной. Так он не отвечал на позывные. Некоторое время шел рядом с судном, а затем пропадал из вида. На корабле потом всякие странные вещи происходили: люди видели своих двойников, а пилоты — отражение своего корабля в космосе… За время рейда обязательно кто-то погибал или серьезно травмировался, поломки техники случались и прочая жуть. Короче, встретить Неназванного капитана — примета, хуже не бывает.

Несколько секунд в каюте висела тишина. Илья подсознательно оглянулся на висевшую за спиной темную панель телевизора, как будто Неназванный капитан уже с полчаса как там появился и только того и ждал, чтобы первопроходец Лапин обратил на него свое драгоценное внимание.

— А вы сами… — зачарованно начал Илья.

— Не встречали! — хором ответили все трое.

— Валерий Василич, плесни ему чего-нибудь, — вдруг сказал Саша. — У врачей всегда есть, вас же так не шманают, как нас. Нельзя так.

И Илья очнулся.

— Да я хотел спросить, верите или нет! — горячо воскликнул он. — Может ли быть какая-то реальная подоплека…

— А мы и не из-за того, что ты испугался или поверил, — перебил его Климович. — И так традиции нарушены, давайте хоть немного соблюдем, — он подмигнул Илье и подвинулся. Доктор Валерий Васильевич открыл шкафчик с личными вещами, перегнувшись через космодесантника.

— Кто его знает, — задумчиво сказал Саша.

Вечер открытий для Ильи продолжался: сначала — улыбающийся доктор Шевцов, разрешивший обращаться к себе просто Валера, теперь — задумчивый и серьезный Саша Савельев…

— То, что военные чуть раньше запустили собственную программу «Сверхсвет» — очень даже может быть, — предположил пилот. — И то, что потерпели неудачу и не стали об этом трубить на всех перекрестках, вроде как тоже здравому смыслу не противоречит. А вот все остальное… Не знаю, Илья. Мне в свое время так же как тебе сейчас, рассказали историю, дали выпить и спать отправили. И рассказывали люди серьезные. У меня вот девять лет стажа, у Коли — двенадцать, а там настоящие ветераны были. Я полночи не спал, хотя выпил не как ты сейчас, символически, а из обрезанного аварийного баллона хлебал, пока «стоп» не сказали и следующему не отдали. Как положено. Думал-думал, ничего не придумал. Лично из моих знакомых — никто не сталкивался.

— Ну что, с посвящением? — спросил доктор Шевцов, протянув Илье стакан, на дне которого, что называется, на два пальца, плескался коньяк.

— Давай, Илья, — поддержал Николай, — за всех космонавтов, прошлых и будущих. «За возвращение» только не скажи ненароком. Примета плохая.

Лапин хлебнул докторского коньячку молча.

— Мне пора, — сказал Саша. — Если что — я завтра Пашу отпущу, так вы того, принимайте как родного, ага? Он парень застенчивый, а в пилотажной рубке без дела сидеть, не вылезая, удовольствие сомнительное.

— Да и мы пойдем, — поднялся с пола Коля Климович. — Пора и честь знать. Спасибо, Валера.

— Спокойной ночи, — сказал Илья, двинувшись вслед за десантником.

* * *

На краю распаханного поля пыхтел трактор. Шипастые колеса терзали жирную землю. Сверкала заклепками стальная бочка парового котла, зажатая в хлипких креплениях. Она чудом удерживалась от того, чтобы не сорваться и не похоронить под собой водителя, восседавшего в открытой кабине. Нелепая машина, как будто собранная ребенком из деталей старого конструктора…

Была в этом какая-то вопиющая нерациональность: утрамбовывать пашню двумя тоннами тракторного металла, чтобы распахивать узкими блестящими ножами плуга, тянущегося за надсадно фыркающей машиной. Илья протер глаза.

— Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, — тихонько сказал Климович.

— Да уж… — согласился доктор Шевцов.

Логинов промолчал. Дмитрий Петрович Палех посмотрел на подчиненных, выглядывавших из-за кустов на краю пашни.

— Это и есть наш Форпост, коллеги, — сказал он. — Здесь мы стараемся соблюдать предельную осторожность. Проще говоря — лишний раз не показываемся на глаза, насколько это возможно. Мировое правительство еще не сформировано. Уровень развития технологий вы видите сами. В принципе, технологическая отсталость облегчает нам задачу охраны границы. Околоземная орбита девственно чиста, что позволило нам без помех разместить необходимое количество спутников наблюдения. Но с другой стороны возрастает наша ответственность за людей, проживающих на планете. Вопрос насколько мы имеем или не имеем права вмешиваться в историю данного мира пока остается открытым. Единого мнения нет. Тем более, что именно здесь заканчивается наша реальность. Возвращаемся! — скомандовал он.

Прежде чем вернуться к кораблю вслед за остальными Илья в последний раз оглянулся на диковинный механизм. Одно дело слушать лекцию о теории параллельных миров в кают-компании «Тахиона», и совсем другое — увидеть все своими глазами. Пока Илья слушал Дмитрия Петровича, на пальцах объяснявшего сложнейшие процессы, протекающие во Вселенной, ему все казалось не то чтобы простым, но более или менее понятным.

Есть родная Земля со знаком плюс. Есть на ее поверхности некая зона прохода в параллельное пространство, доступная только звездолетам со сверхсветовыми двигателями. Наиболее четко на земном шаре она проявляется в районе космодрома Тюра-Там. Чем дальше от центральной планеты, тем шире эта зона, условно названная областью плавающего горизонта в память о погибшем «Алмазе». До недавнего времени, то есть до знаменитой сто сорок пятой экспедиции считалось, что за Форпостом существует некая точка сингулярности, за которой лишь хаос, который еще очень нескоро физики смогут объяснить и разложить на формулы. Но оказалось, что последний сверхсветовой проход через собственную планету выводит в отрицательную параллель.

Зона плавающего горизонта за Форпостом вновь сужается с каждым проходом. И рано или поздно, если бы полеты в этом направлении не запретили, звездолет уперся бы в Землю со знаком минус — главную планету нетехнической цивилизации, их точку отсчета.

Особняком стояла группа ученых, высказавших предположение, что за Землей минус существует еще одна цепочка планет со своим, третьим по счету исходным миром. Но этого пока никто не доказал ни в теории, ни на практике. Зато все восемь миров, нанизанные на центральную ось Земли плюс, и посещались, и изучались неоднократно.

А поскольку существует нерушимое триединство пространства, времени и движения, то существует и временной парадокс в виде некоторой отсталости тех миров, что находятся дальше от центральной планеты. Чтобы окончательно не запутаться, Илья представлял себе шампур с нанизанными яблоками. Первое — самое крупное, отмеченное крестиком — Земля плюс, располагалось у самой рукоятки. Девятое — самое мелкое и как бы выеденное изнутри так, что только на кожице и держится — Форпост. А напротив стоит Палех и острие к острию держит второй такой же шампур с яблоками — отрицательная параллель.

Но кто бы мог представить, что закономерная «некоторая отсталость, соответствующая смещению по центральной пространственно-временной оси», как выразился Палех, предстанет в образе парового трактора?! Если немыслимо сложную теорию, преподнесенную в максимально упрощенном виде, Илья еще как-то проглотил, то нелепая паровая конструкция на краю поля никак в нее не укладывалась. Да она двигаться не могла, чтоб не взорваться через три метра, не то, что в научную теорию укладываться! Честное слово, если бы Илья был один, он ласково погладил бы полупрозрачную кабину лифта «Тахиона», спустившуюся за ними из донного люка. Не только технари-инженеры способны любить технику как живое существо. С этого дня для Ильи Лапина «Тахион» стал полноправным и едва ли не самым любимым членом экипажа.

Разумеется, никто бы не стал организовывать специальную экскурсию по параллельному миру ни для Ильи Владимировича, ни для любого другого участника экспедиции. Все вместе они выпросили ее у Палеха, заручившись поддержкой майора Логинова. В плане экспедиции стояла только «посадка дисколета на одном из крайних миров положительной параллели», чтобы пилоты могли пристреляться.

На подходе к Форпосту-плюс Илья, пристегнутый к койке, не отрываясь, смотрел на экран своей каюты. Эффект плавающего горизонта предстал во всей красе. Казалось, еще чуть-чуть и тонюсенький облачно-голубой ободок с едва угадывающимися желтоватыми пятнами поверхности взорвется под натиском мутно-бултыхающегося океана, съевшего центр планеты.

Или звездные росчерки ошалевших от скорости небесных тел обгонят «Тахион» и раскромсают голубое кольцо, прежде чем хоть один житель планеты поймет, что произошло. Когда дисколет прошивал зону плавающего горизонта, погружаясь в непроницаемую тень, Илья позорно зажмурился. Но по кораблю тут же прошла знакомая волна вибрации от включенных тормозных двигателей. Звезды обиженно заняли предназначенные для них места на черном небосклоне, весело прыгнул в камеру обзора шероховатый желтый мячик Луны. Бело-голубой ободок расплескался по земному шару, расставил по местам знакомые очертания материков и океанов под облачным покровом. И когда планета стала походить на обычный школьный глобус, динамик голосом пилота Паши Кравцова возвестил об успешном выходе из режима «сверхсвет».

Илья даже и не знал теперь, что страшнее. Во время первого прохода в параллель, он лежал с широко открытыми глазами и вслух бормотал «только бы не промахнулись, только бы не промахнулись», глядя на крошечное темное пятнышко в районе космодрома Тюра-Там, куда пилотам предстояло нырнуть как в игольное ушко. Затем последовало еще несколько переходов через все расширяющуюся по мере удаления от родного мира зону плавающего горизонта. Илья как раз начал считать себя настоящим космонавтом, потому что привык и перестал бояться, когда «Тахион» набрал скорость для выхода к планете Форпост-плюс.

Но это тонкое кольцо тверди, разграничившее зону небытия и человеческого мира, которое, расширялось и наползало на колышущуюся в центре муть, отвоевывая у нее для реальности целую планету… Илья посидел в каюте, пока его не перестало знобить и только потом вышел на палубу жилого отсека. Там он встретил Валерия Шевцова.

— Экскурсия планируется. Майор как раз пошел Петровича уламывать. Ты с нами?

— Да!

Илья тут же позабыл обо всех страхах.

Майору Логинову экскурсия была не нужна. Но и он, и Палех посчитали разумным понаблюдать за тем, как будет вести себя «модель экспедиции» в реальных условиях.

Едва успев обменяться впечатлениями с возбужденными товарищами, Илья снова замуровался у себя в каюте. На сей раз динамик сказал: «Готовность к взлету. Пять минут. Пассажирам находиться в каютах согласно штатному расписанию» голосом Александра Савельева: пилоты поменялись местами. На аварийной стене зажглись все табло. Красные стрелки протянулись от них к ручкам шкафов. Илье еще в первый день тренировок объяснили, что в экстренном случае достаточно хлопнуть ладонью по створке, и та стремительно провалится вниз, открывая доступ к спасательному оборудованию. Но все равно он каждый раз перечитывал лаконичные надписи «Индивидуальный дыхательный аппарат», «Облегченный скафандр», «Аптечка первой помощи», «Технический лазер», прежде чем нажать заветную кнопку «TRS», шевельнув пальцами руки, пристегнутой к койке широкими полосами ремней безопасности.

— Внимание, взлет.

Земная поверхность бесшумно качнулась под диском звездолета. Во время взлета использовалась экологически чистая технология «космического лифта», и двигатели с характерным гулом начинали работать уже в стратосфере. Громадина «Тахиона» взмыла в небо, оставив на поверхности планеты Форпост-плюс лишь круг примятой травы диаметром в несколько метров, небольшую магнитную аномалию, которую тут и замерить-то некому, и продавленную почву в тех местах, где располагались посадочные опоры дисколета. Всего опор было шесть, но на ровной поверхности пилоты поочередно использовали только четыре, что вполне соответствовало требованиям техники безопасности и позволяло существенно уменьшить износ внешних конструкций. Еще каких-то полтора месяца назад Илья о подобных тонкостях понятия не имел.

— Внимание пассажирам, — сказал динамик, — произведен взлет. Корабль находится на околоземной орбите. Штатный режим до перехода на сверхсвет.

Привычным движением Илья опустил фиксатор, и ремни лениво втянулись в предназначенные для них прорези. Во время первого старта Илья постоянно нервно поглаживал металлический выступ фиксатора большим пальцем. А вдруг не сработает? Или вдруг он нажмет его как-нибудь неправильно, и более опытным товарищам придется выпутывать незадачливого исследователя непознанного из страховочных ремней. Илья сел на койке. Экран над столом показывал гигантский удаляющийся шар планеты. Здесь, в девственно чистом космосе, где нет угрозы столкновения с другими кораблями, искусственными спутниками и станциями, он будет вот так медленно удаляться, пока «Тахион» не прыгнет на миллионы километров, не развернется и снова, уже в который раз, с безумной скоростью не протаранит родную планету. И как только отработают тормозные двигатели, Илья впервые в жизни окажется за границей.

Он вспомнил, как волновался, когда в первый раз вылетал в Нью-Йорк. Американский мегаполис поразил его своей «не кольцевой» застройкой. В отличие от Москвы и крупных российских городов, здесь властвовали ровные линии, пересекающиеся под прямым углом. Потерялось ощущение жестко спланированного и замкнутого в круг хаоса, которое поражало воображение тех, кто впервые оказывался в столице России. В Нью-Йорке на смену ему пришла четкая расчерченность пространства, вздыбленного пиками небоскребов. Тем не менее, город Илье понравился.

Ему и Европа понравилась с ее гнездной застройкой, зелеными прямоугольниками полей и лужаек и невероятным количеством индивидуального воздушного транспорта. Непрерывное движение разноцветных аппаратов, в сумерках подмигивающих друг другу бортовыми огнями, создавало впечатление непрекращающегося небесного карнавала. Увы, в небе России, где казалось бы, воздушный транспорт должен был развиваться стремительно из-за гигантских по сравнению с Европой расстояний, властвовали крупные авиаперевозчики. Они ревностно защищали свои интересы и изо-всех сил сдерживали развитие частного воздушного транспорта и авиатакси. Потенциальных пассажиров пугали ежегодными докладами о неготовности диспетчерской сети работать с малыми летательными аппаратами. В огромной стране, захватившей мировое лидерство в дальнем и ближнем космосе, функционировало только четыре сервисных центра «Росминиаваиа». Очереди на техобслуживание отпугивали клиентов похлеще, чем предупреждения о несовершенстве единой информационной сети, поддерживающей личные воздушные суда.

За последние шесть лет Илья повидал и другие страны, и людей, которые в них жили. Кого он только не встречал и с кем только не общался…Как-то Лапин столкнулся с профессором геофизики Берлинского университета, который с симпатией отнесся к уфологии, но наотрез отказался говорить на английском. Во время беседы он обращался к Илье, глядя в коробочку электронного переводчика, демонстративно выложенную на стол. Чем чудаковатому старику не угодил общепринятый язык международного общения, давно ставший вторым родным для всего мира, Илья так и не смог понять. На своем веку Илья видел много странных людей, выслушал немалое количество историй еще более странных, чем их экстравагантные рассказчики, но никогда еще словосочетание «за границей — другой мир» не наполнялось смыслом до краев. Через край.

Перед высадкой на чужой Форпост Илья очень надеялся получить какой-нибудь универсальный рецепт поведения от Палеха как от специалиста по контактам. Но Дмитрий Петрович провел, наверное, самый короткий в своей жизни инструктаж.

— Вы все ознакомились с материалами сто сорок пятой экспедиции, — сказал он. — Я надеюсь на вашу выдержку и трезвую оценку ситуации, коллеги.

* * *

Гранитный шпиль обелиска — четырехугольный в основании, двадцатиметровой каменной иглой вонзился в небо Эланда. Темно-серый, обветренный, иссеченный мелкими трещинами гранит монумента слабо поблескивал на солнце и вновь погружался в тень. Других рукотворных сооружений исследователи во время снижения не заметили. В этом мире остров Эланд был необитаем. «Тахион» опустился на известковое плато, расположенное в его южной части.

«На грунте», — доложил пилот.

На севере острова простирались девственно чистые леса, но здесь, в заранее оговоренном месте встречи, ветер свободно носился от моря до моря, тщетно пытаясь взлохматить низкорослую растительность, цеплявшуюся корнями за известняк. Стоило солнцу выглянуть из-за туч, каменистые проплешины становились почти белыми, а обшивка «Тахиона» вспыхивала полированным блеском.

Для встречи гостей Палех решил ограничиться традиционной группой из трех человек. И на земную твердь Форпоста отрицательной параллели шагнули сам Дмитрий Петрович, Владимир Логинов и Илья. Ветер шумел в ушах, принося с собой едва уловимый запах моря.

— Повезло с погодой, — улыбнулся Палех своим спутникам. — В июле здесь должно быть жарища на открытом месте… А в самом конце августа, вроде бы ничего. Только ветрено.

— Как он не падает, — задумчиво произнес Илья. — К чему здесь памятник? Кому?

Логинов смерил взглядом четырехгранный обелиск, истончавшийся к верхушке до диаметра иглы.

— Пограничный столб, — предположил он.

— Скорее всего, — согласился Дмитрий Петрович.

— Тогда где погранцы? — спросил Логинов.

— Я думаю, наблюдают за нами, — уверенно сказал Палех. — Мы прибыли немного раньше. И пока они не появились, предлагаю осмотреть достопримечательность. Мы же пришли сюда как исследователи! Вот и давайте исследовать. Продемонстрируем наши мирные намерения.

Он неторопливо зашагал к обелиску. Илья последовал за ним, Логинов замыкал шествие. Дмитрий Петрович казался безмятежно спокойным.

— Смотрите, — сказал Илья. — Какая-то эмблема или герб… А над ним — корона.

Палех тоже поднял голову.

Каждая из сторон обелиска в основании достигала в длину около полутора метров. Сколько Илья ни силился, он не смог рассмотреть швы или места стыков каменных блоков. Казалось, цельная гранитная колонна выросла из земли и теперь падала на чужеземцев, дерзнувших приблизиться к ней и разглядывать как музейный экспонат. Над шпилем неслись облака. Высеченный в камне рисунок располагался на высоте всего метров двух-трех. Исследователи сделали несколько шагов назад и сосредоточили на нем внимание, стараясь не скользить взглядом выше и не доводить себя до головокружения.

Барельеф представлял собой эллипс, который во всю ширину грани был разделен горизонтальной чертой на две части и напоминал человеческий глаз, прикрытый верхним веком. Это тяжелое каменное веко беспорядочно пересекали трещины и борозды, и чем больше Илья вглядывался в их причудливое переплетение, тем больше рисунок напоминал…

— Карта! — воскликнул он, разглядев знакомый рельеф северного полушария при очередном проблеске солнца.

— Занятно, — пробормотал Палех и несколько раз обошел стеллу.

— Илья, ты какое полушарие видишь?

— Северное, — уверенно сказал Лапин.

— Теперь иди сюда и встань на мое место, — позвал Дмитрий Петрович. — Ну как?

Стоило Илье сделать шаг в сторону от удачно выбранной точки наблюдения, как каменный узор рассыпался, словно был нанесен не на гранит, а выполнен на песке. И недовольный работой мастер смахнул его ладонью, сметая свое творение, только что выполненное с удивительной точностью. Илья дошел до места, где стоял Палех, руководитель подвинулся.

— А на этой грани южное! И тоже корона сверху, — удивленно прошептал Лапин, вглядываясь в гранит. Ему казалось, что каменный зрачок, полуприкрытый веком-картой то сверху, то снизу, неотрывно следил за его перемещением.

— Если монумент так точно ориентирован по сторонам света, логично предположить, что на двух оставшихся гранях нанесены восточное и западное. Тогда эллипс должен располагаться вертикально, чтобы сохранить форму глаза…

— Нас встречают, — сказал Логинов.

Илья вздрогнул и обернулся, начисто забыв предупреждение майора Логинова не делать резких движений.

Посол Соединенного королевства миров господин Эллис-Ан-Тер собственной персоной шагал к ним по причесанной ветром траве. Развевался его длинный, богато расшитый золотом плащ, темно-русые с проседью волосы, казалось, сам посол развевался на ветру. Как будто был нарисован на переднем плане древнего штандарта — ровесника гранитного монумента, что возвышался у Ильи за спиной. На заднем плане полотнища художник изобразил свиту: шесть человек, закутанных в черное, почтительно сопровождали повелителя. За ними как за живой изгородью шагал еще кто-то. И как только Илья охватил взглядом всю неведомо откуда взявшуюся делегацию, картина дрогнула и перестала величественно развеваться. Словно местный инженер климат-контроля покрутил настройки атмосферы и свел на нет воздушные помехи, оставив лишь ветер Эланда.

— Я приветствую тебя на нашей территории, Дмитрий Палех, — сказал посол глубоким хорошо поставленным голосом, — и приветствую твоих спутников.

Сначала Илье показалось, что он не понял ни слова. Голос обтекал ушные раковины и отдалялся, постепенно затихая. Потом Илья судорожно искал на слух какой-нибудь непривычный акцент и не находил его. Лапин понимал чужую речь целиком: без деления на отдельные слова и звуки. А через две-три фразы, он уже был уверен, что посол свободно говорит по-русски.

— Здравствуйте, господин Эллис-Ан-Тер, — поклонился Палех, — мы прибыли с соблюдением всех требований. Как вы видите, наш корабль безоружен, безоружны и члены экипажа, за исключением моего помощника. На борту еще четверо моих товарищей ожидают встречи с вами. Мы рады этой встрече. И согласно всем достигнутым договоренностям готовы продемонстрировать наши мирные намерения и возможности нашего корабля.

Илья последовал примеру специалиста по контактам и тоже изобразил короткий поклон. Майор Логинов, стоявший справа от Палеха, не шелохнулся. Створки лифта «Тахиона» гостеприимно разъехались в стороны. Господин посол удовлетворенно кивнул.

— Мне надо переговорить с тобой с глазу на глаз, господин Дмитрий Палех, — вдруг сказал Эллис-Ан-Тер.

Илья знал заранее оговоренную программу пребывания. Он удивленно посмотрел на руководителя. Дмитрий Петрович едва заметно пожал плечами. Илья не ошибся. Доверительных бесед между иномирцами не планировалось. Сейчас Эллис-Ан-Тер должен был представить им человека из своего окружения, который вместе с чужеземцами поднимется на борт «Тахиона», совершит путешествие, углубляясь в отрицательную параллель, и вернется обратно. Если все пройдет благополучно, сам посол королевского дома осмотрит звездолет. А дальше — дело дипломатов и политиков. Что полезного они извлекут из этой поездки, как будут выстраивать отношения между мирами, откроют ли какие-то перспективы сотрудничества и торговли — все это в равной степени не зависело ни от Ильи, ни от руководителя рейда.

— Разумеется, господин Эллис-Ан-Тер, — сказал Палех, больше обращаясь к Владимиру Логинову. — Но мои полномочия намного скромнее ваших. Я лишь представитель своего мира, а не полноправный посол. Ваше предложение — это большая честь для меня.

— Я вижу, тебя очень заинтересовал символ верности короне, изображенный на обелиске. Пойдем. Я немного расскажу о Провинциях, принадлежащих королевскому дому. Вы находитесь на Восьмой — самой крайней из них. Вы называете ее Форпост-минус.

Шесть черных фигур одновременно поклонились, развернулись и отошли от места исторической встречи на добрую сотню шагов, заключив в кольцо того, кто скрывался за их спинами. Ветер, время, облака — все застыло для Ильи на целых пять минут. Он остался один. Изваяние майора Логинова не в счет.

Палех вернулся целым и невредимым.

— Теперь он предлагает обмен, — сказал Дмитрий Петрович, обращаясь к Логинову, и с нажимом повторил, — сам предлагает! — На лбу у него блестели мелкие капельки пота. — Приглашает меня в столицу ко двору его величества на то время, которое продлится рейс, — Палех развернулся к Илье и быстро пояснил. — Такой вариант нашей стороной изначально предлагался, но они уперлись. В соглашении этого пункта нет. И потому решать мне, и прямо сейчас.

— Тебя берут в заложники, Дмитрий Петрович, — тихо сказал Логинов. — Это не приглашение.

— Возможно, это наша первая и единственная встреча с ними. И они, и мы сможем закрыть границы очень надежно, и очень надолго. Никто не знает, какие у них города, никто не видел их короля. О них никто ничего не знает и может не узнать никогда!

— Дмитрий Петрович, а если не вас, а кого-то другого?

— Нет, Илья. С вами пойдет ни больше ни меньше член королевской семьи. Эллис-Ан-Тер сказал, что обмен и так неравноценный. Но если и это условие мы не выполним — сделка отменяется. Я соглашаюсь… — решительно подытожил Палех. — Их человек тоже своего рода заложник.

— Мы только поздоровались, а они уже меняют условия и противоречат собственным первоначальным требованиям, — сказал Логинов. — Если это не последнее изменение?

— Последнее, — сказал Илья. — Они забирают единственного человека из экипажа, который уполномочен принимать решения. И мы всегда можем на это сослаться. Но Дмитрий Петрович! Дело же не в протоколе…

— Молодец, Илья, — перебил Палех. — Ты останешься за научного руководителя. Но для тебя слово майора Логинова — закон. Они увидят наш способ путешествий, я — их. Ответственность за принятое решение я беру на себя, — сказал Палех. — Это единственный способ не сорвать экспедицию.

Он пожал им руки на прощание и решительно зашагал прочь. От темной группы, разомкнувшей кольцо, отделилась одинокая фигура. Примерно на середине пути добровольные заложники обменялись приветствием. Илья, все еще находясь в легком шоке от произошедшего, уставился на того, кого им предложили вместо Палеха и безошибочно опознал королевского стражника с видеозаписи.

На первый взгляд мужчине, облаченному во все черное, можно было дать лет тридцать пять — сорок. Казалось, он отстал от похоронной процессии. И судя по холеному лицу с точеными чертами — хоронили сегодня отнюдь не жителя городских окраин, а к месту погребения ожидалось прибытие не одной съемочной группы. Черные волосы незнакомца — длинные, вьющиеся полукольцами, зачесанные со лба назад спускались до плеч. Чтобы их не растрепал уже порядком надоевший ветер Эланда, искусный мастер местного салона красоты должен был изрядно потрудиться над укладкой. А королевский модельер — над одеждой. Наверное, бедолага провел бессонную ночь, стирая ее с кондиционерами для волшебных мантий, наглаживая и обрабатывая антистатиками — ни залома, ни пылинки: материя, схваченная на груди массивной застежкой, струилась мягкими складками и матово переливалась при каждом шаге. Тончайшая серебряная нить воздушной росписью вилась по капюшону и подолу плаща, ниспадавшего до самой земли.

Равноценный обмен…

Если бы имиджмейкеры поработали над образом Палеха — его можно было смело поместить на плакат, рекламирующий туристическое снаряжение. А если бы над образом представителя иного мира — то таким породистым красавцем очень заинтересовался бы владелец пятизвездочного отеля на побережье. Роскошный получился бы билборд: «У нас останавливаются знаменитости!» Или что-нибудь в этом роде. Для рекламирования мужской косметики и парфюма члену королевской семьи СКМ не хватало некоторой доли смазливости и толики слащавости.

Он остановился в пяти шагах, перевел твердый взгляд с Логинова на Илью и обратно. «Ну так вот. Я иду, он стоит. И почему-то я знаю, что он не знает, что я иду. А может, знает? Но как-то вот даже внимания не обращает. Хоть бы кивнул», — вдруг вспомнил Илья слова дедушки Заварзина.

— Добро пожаловать, господин Диам-Ай-Тер, — сказал Логинов. — Я рад, что наша вторая встреча проходит в более дружественной обстановке.

— Здравствуй. Где твои подчиненные, сливающиеся с землей?

Голос у иномирца оказался приятный: не зычный, не раскатистый и не леденящий кровь и душу.

— В этот раз они остались дома. Мы не нарушаем условия посещения Соединенного королевства.

— Мы тоже не нарушаем, — сказал Диам-Ай-Тер. — Наш посол предлагал обмен с самого начала, но его не слушали. Там, где не могут договориться те, кто правит, люди договариваются сами. Палех наш гость, а я ваш. Где ты увидел несправедливость?

«Так кто же все-таки предлагал обмен с самого начала, а кто — нет?» — растерянно подумал Илья.

— Меня смущает то, что член королевской семьи и представитель силовых структур — одно лицо, — усмехнулся Владимир Логинов.

— Смутить тебя тем, что я еще и стражник Соединенного королевства миров невозможно. В этом я уже имел случай убедиться. Допустим, я един в двух лицах, но ведь и вас передо мной двое. Хотя воин, который возглавляет делегацию — для меня новость. Теперь можно считать, что договор соблюден?

«Надо зайти в «Тахион», — подумал Илья, — этот заносчивый представитель не может простить Логинову, что в прошлый раз тот его не испугался, а взял на прицел. Если разговор затянется, как бы друзья нашего гостя не подумали, что что-то пошло не так». Илья сделал шаг вперед, и заговорил, воспользовавшись паузой:

— Вы правы, господин Диам-Ай-Тер, — сказал он по-Палеховски склонив голову, — меня зовут Илья Владимирович Лапин. Моего спутника, с которым вы уже частично знакомы — Владимир Иванович Логинов. Поскольку вопрос с безопасностью нашего путешествия решен таким способом, который всех устраивает, мне кажется, самое время это путешествие начать. Как научный руководитель экспедиции я приглашаю вас подняться на борт корабля.

Диам-Ай-Тер едва взглянул в его сторону и снова перевел взгляд на Логинова.

— Два командира? — спросил он, чуть прищурившись. — И Палех третий?

— Командир только один, — сказал Илья. — На все то время, что Палех — ваш гость, это — Владимир Логинов. Я отвечаю за то, чтобы не упустить ничего интересного, что с вашей помощью и с вашего разрешения откроет нам прекрасный мир Соединенного королевства. Прошу вас, господин Диам-Ай-Тер. Следуйте за мной.

Логинов благодарно кивнул. Стражник СКМ второй раз испытывал его выдержку на прочность, испытание грозило затянуться, а лимит времени, отведенный на «встречу у трапа» заканчивался. Диам-Ай-Тер едва заметно ухмыльнулся в ответ на откровенно льстивое «прекрасный мир с вашего разрешения» и пошел вслед за Ильей, решительно направившимся к лифту «Тахиона».

— У нас нередко встречаются двойные и тройные имена и очень часто — титулы, — вдруг сказал он, — господин Диам-Ай-Тер — имя для важных церемоний. Вне стен дворца и для равных оно звучит как Демайтер. А как мне к вам обращаться?

— Илья.

— Владимир.

— Ты расскажешь мне о летающем корабле, Илья? Мне предоставили изображение внутренних помещений, но ваши дипломаты сказали: «Техника без людей мертва»… Я хочу понять смысл этого выражения.

— Все, что вы захотите услышать, Демайтер! — с легким сердцем согласился Илья.

Он знал о звездолетах столько, что мог навязчиво предлагать свои услуги самым злейшим врагам отечества и все равно не выдал бы ни одной стоящей тайны. Лифт пошел вверх.

— Сейчас мы уже практически внутри. Я покажу вам жилой отсек, познакомлю с командой, затем проведу в каюту, приготовленную для гостей, и объясню как вести себя во время взлета. Дальнейшее зависит от вашего желания. Да, — спохватился Илья, — во время движения корабля все мы слушаемся пилотов, которые его ведут.

— Вы не устаете командовать друг другом? — задумчиво спросил гость.

— Нет, — улыбнулся Илья. — Мы еще и вам подчиняемся. Мы можем следовать на вашей территории только туда, куда вы укажете.

В кольце жилого отсека «Тахиона» Демайтер выглядел скорее странно, чем грозно. И судя по последней, почти дружелюбной реплике не собирался лишний раз объяснять спутникам, какие ужасные последствия может повлечь за собой недолжное обращение с его почти венценосной персоной. Илья неожиданно поймал себя на мысли, что Демайтер ему нравится. И майор Логинов, несмотря на недавнее словесное и давешнее вооруженное противостояние, относится к нему скорее с уважением, чем с неприязнью. Ну а Палех в отличие от Логинова еще и склонен доверять ему и тем, кто за ним стоит. Однако то, что Дмитрий Петрович вынужден был согласился на обмен, не значило, что «Тахион» не спешил за ним вернуться.

Судя по тому, как переглянулись пилоты Саша и Паша, когда Логинов представлял экипажу Демайтера и объяснял, почему Дмитрий Петрович вынужден остаться до возвращения звездолета, полет предстоял скоростной. Илья первый раз почувствовал небольшую перегрузку во время взлета. «Тахион» стремительно отходил на сверхсветовой рубеж. Один прыжок прочь, один — вперед сквозь толщу планеты, посадка, взлет и снова прыжок назад-вперед, и все! Палех будет с ними. Казалось, эта мысль звенела в каждой переборке корабля, шедшего на максимальном ускорении.

Рейд был запланирован на три дня. Сколько пилоты смогут сбросить с расчетного времени пути? На пребывание на планете отводились одни сутки. Имеет ли смысл сокращать программу пребывания? Если взять только двенадцать часов, что успеют посмотреть члены экипажа и записать многочисленные датчики «Тахиона»?

Илья еще раз прокрутил в памяти странную церемонию обмена заложниками. Одежду, в которой исследователям предстояло выйти в иной мир, положили к их ногам закутанные в черное спутники Эллис-Ан-Тера. Кем они были на самом деле: воинами, сановниками или слугами? Повинуясь командам майора Логинова, они разворачивали свертки и демонстрировали содержимое, прежде чем склониться и положить на металлический пол лифта. Если это были высокопоставленные чиновники — они унижались. Если слуги — получалось, что посол Эллис-Ан-Тер настолько не доверял членам королевской семьи, что не взял никого кроме Демайтера. Вторая версия выглядела более правдоподобно, и это означало, что пребывание Палеха в столице может оказаться вовсе не безоблачным.

И как ни старались члены команды прогнать тревожные мысли, некоторая нервозность на борту «Тахиона» все же ощущалась. Ощущал ее и гость, который к удивлению Ильи Лапина не стал привередничать ни в еде, ни в одежде — он переоделся в повседневную форму члена экипажа «Тахиона», которую без особой надежды на такой поворот приготовили в гостевой каюте организаторы экспедиции.

— Он же понимает, что не станет казаться от этого более своим. Мы все равно расскажем только то, что оговорено заранее. Зачем тогда, как думаешь? — тихонько спросил Илья у Логинова.

— Показывает, что не вооружен, — уверенно сказал Владимир. — По крайней мере, тем оружием, которое нам знакомо. Обстановка накаляется.