«На самом деле они так переживают или только притворяются?» — думал Андрей Кардашов, глядя на двух пятиклассников, которые вытянулись у доски.

— Погоди, погоди! Как же ты говоришь, что ничего не делал, когда ты тоже стрелял из трубочки? — начинал уже сердиться командир отряда — Юрий Немытиков. — Стрелял он или нет? — повернулся Юрий в сторону юдеемовцев, которые сидели за партами и старались понять этих пятиклашек.

Субботнее заседание отряда Юных Друзей Милиции, как всегда, проходило в кабинете физики при электрическом свете: здесь демонстрировали учебные фильмы, поэтому окна завешаны шторами из черной бумаги. Какой-то умник, вроде этих пацанов, нарисовал на шторах мелом пляшущих человечков.

Дел за неделю накопилось много, и командир вел заседание в темпе:

— Кто у них забрал дневники? — спросил он.

— Я забрал. — Из-за последнего стола поднялся юдеемовец и без церемоний спросил у запиравшегося пятиклассника: — Чего же ты врешь, что не стрелял?

— Не стрелял… Да ты у меня и трубочку отобрал!

Прерывая смех, юдеемовец подвел черту:

— Да что с ними, Юр, чикаться? Весь класс заплевали. Они же в кабинете «Боевой славы». Мое предложение: заставить их сегодня вымыть этот класс. А потом пусть сами отвечают за порядок в нем. Юр, давай я за ними буду проверять?

— Кто за это? — Юрий оглядел отряд, дружно поднявший руки, потом повернулся к провинившимся. — Поняли теперь?

— Поняли! — дуэтом ответили пятиклассники и вдруг разулыбались.

— А почему вы ботинки не чистите? — обратил внимание командир на их обувь с облупленными носами.

— Мы чистим! — опять дружно ответили пятиклашки.

— Когда? Перед началом года? Чтоб завтра были в чистой обуви! Ясно?.. Ну, идите. — Пятиклашки, не торопясь, важно вышли, а командир спросил у отряда: — Чего это они радовались?

Парень, который привел этих ребят на заседание, тоже улыбнулся:

— А знаешь, я заметил, некоторые нарочно мозолят глаза, чтобы попасть к нам на заседание!

Да, уж эти пацаны! Сегодня на переменах Кардашову пришлось дежурить на третьем этаже, где с первого по четвертый учатся. Так он натерпелся, думал, что они друг другу ноги переломают: бегают, визжат, бесятся! Только он растащит в одном месте «кучу малу», они уже в другом громоздят…

Сколько таких задир он мог бы на заседание притащить.

Андрей слушает, как Юрка Немытиков, прижимая руку к груди, убеждает очередного мальчишку, что ходить в школу в неглаженых штанах — позор, и вспоминает, каким совсем недавно был сам Юрка.

В прошлогодние январские морозы его отец пьяным замерз в сугробе. После всего этого Юрка по существу бросил школу, стал убегать из дому… Говорят, директор с ним помучился, зато Юрка даже экзамены за восьмой класс выдержал, а нынче в девятом учится и — командир ЮДМ.

Он высокий, костистый, крепкий. И лицо у него худое — скулы выступают. И смотрит уже совсем как взрослый человек. Андрей заметил, что Юрка стал подражать Александру Александровичу. Директор у них опирается на дюралевую трость, потому что у него нет левой ноги. Однажды на школьном «Голубом огоньке» директор рассказывал о боях в Сталинграде. Там его ранило, а в госпитале отняли ногу. Он очень высокий, Александр Александрович, и уже немолодой, а ходит на своем протезе с палкой «шустро», как говорит тетя Поля, школьная сторожиха. Во время уроков ребята часто слышат осторожное постукивание по коридору металлической трости и неровные шаги директора.

У Александра Александровича одна рука занята палкой, другой он иногда помогает себе в разговоре: если человек чего-то не понимает, а директору надо объяснить во что бы то ни стало, он прижимает ладонь к груди, и чем бестолковее слушатель, тем сильнее жмет на свою грудь директор. Юрий теперь тоже так делает. Да, совсем не походит командир на прежнего Юрку Немытикова — угрюмого, одинокого в школе мальчишку.

И тут Кардашов вспоминает новенького в их классе. Какой-то худой и тоже одинокий. Все ведь ему чужие еще. Когда над Ольгой смеялись, Андрею было просто досадно: чего думала, подписываясь. А новенького жалко было. У них в классе ребята такие: палец им в рот не клади!

В школе им Александр Александрович полностью доверяет: и за дисциплиной, и за внешним видом учеников следит отряд ЮДМ.

В прошлом году Александр Александрович одного за другим уводил старшеклассников к себе в кабинет и долго о чем-то с каждым беседовал… А потом эти ребята надели красные повязки с тремя буквами — ЮДМ. А потом пришел к ним длинный молодой милиционер — Глеб Константинович Турейкин, — он занимался с юдеемовцами приемами самбо. А потом они стали ходить в тир авиационного техникума…

Андрей сразу же понял, что ЮДМ как раз то, что ему нужно. Но в прошлом году, когда он еще учился в шестом классе, об этом и думать было нечего. Нынче, после того, как ему исполнилось четырнадцать лет и после того, как отец написал Александру Александровичу, Кардашова, в виде исключения, приняли в отряд.

Только самбо он пока не занимается. Лейтенант Турейкин сказал: «Продолжай классическую борьбу. У тебя там, говорят, успехи». Андрей занимается борьбой в «Спартаке» второй год, с тех пор, как понял, что ему надо перевоспитывать себя.

Турейкин Андрею очень нравится: смелый, натренированный. Он участковый. Недавно «взял» вооруженного преступника. Один на один. За это лейтенанту Турейкину была объявлена благодарность.

Когда все нарушители школьной дисциплины получили по заслугам, командир объявил:

— Не забудьте: в шесть — в «Пионере»!

Суббота у юдеемовцев — напряженный день. После уроков заседание отряда, а вечером, с шести до девяти, — дежурство в кинотеатре «Пионер».

В этот день впервые шел фильм «Новые приключения неуловимых». Ребятни — битком! Зимой, часов в пять, когда на улицах уже смеркается и нельзя гонять шайбу, ребятня прет в свою «кинушку». И вот тут-то главная работа для юдеемовцев: следить, чтобы не дрались, не курили, не щелкали семечки.

Андрей с трудом проталкивался через фойе, когда заметил мальчишку: коротенькое пальтишко подпоясано широким флотским ремнем с медной пряжкой, на которой выдавлен якорь. Мальчишка как раз расстегивал этот ремень. Ясно для чего пацан подпоясался таким ремнем: испокон веку матросы дерутся пряжками.

Кардашов решительно положил руку на плечо «моряка». Тот будто бы удивленно поднял глаза.

— Не прикидывайся невинным, — сказал ему Кардашов, — снимай ремень.

Эти младшеклассники и правда умеют на тебя смотреть такими невинными, такими послушными глазами, будто минуту назад вовсе не они швыряли друг в друга булками. Нагляделся он на них сегодня во время дежурства в школе.

— Зачем? — «Матрос» попытался сбросить руку.

Андрей покрепче взял его за плечо:

— Давай, давай! Шагай в дежурную комнату!

Мальчишка хотел нырнуть в толпу, но Кардашов схватил его за руку.

— Куда ты? Не выйдет!

Он притащил пацана в дежурку и реквизировал у него этот ремень. А к следующему сеансу в «Пионер» уже примчался лейтенант Турейкин. Никогда еще таким сердитым не видел Андрей Глеба Константиновича:

— Ты что самоуправством занимаешься? — в той же самой дежурной комнате снимал лейтенант стружку с Кардашова.

— Почему самоуправством? — догадываясь, в чем дело, пытался оттянуть минуту расплаты Кардашов. — Мы имеем право реквизировать холодное оружие.

— Ка-а-кое «холодное оружие»?! — воззрился злыми глазами лейтенант Турейкин. — Ты знаешь, откуда у него этот ремень? У него старший брат в Тихоокеанском флоте. Отличник пограничной службы. В отпуск приезжал. Подарок это, понимаешь? А ты! Так, пожалуй, далеко зайдешь, если начнешь самочинствовать Нет, Кардашов, тебе, видно, рано еще в отряд! Больно горячий у тебя характер!

— Мы за него ручаемся, — сказал Юрка Немытиков, а у Андрея от этих слов почему-то в носу защипало. Только не хватало, чтобы он расплакался. — Кардашов как раз самый терпеливый. — Юрка уже прижимал ладонь к груди, стараясь получше объяснить: — И когда в школе дежурит… И вообще…

— Что «вообще»? — рассердился окончательно Турейкин. — «Вообще» хороший? А нам не надо «вообще», нам надо, чтобы в каждом конкретном случае поступал правильно. Ты знаешь, Немытиков, как теперь родители этого парнишки будут относиться к нашему отряду? Они мне уже сказали: «Может быть, вы им еще дубинки дадите? Мало хулиганов, так вы еще прибавляете!» Понял? На весь отряд пятно.

Все… Теперь уж и Юрка не сумеет ничего сказать… Андрею показалось, что у него даже губы задрожали. И вот тогда он тоже обозлился… на себя. Заплачь, заплачь… Пусть все увидят, какой ты слюнтяй. И странно, от этого руки сами сжались в кулаки, а губы… перестали дрожать.

— Пусть Кардашов сходит к родителям, отнесет ремень и извинится! — командир отряда продолжал защищать своего бойца.

Только не это! Кардашов испугался; как это он пойдет к родителям! Да они его и слушать не станут… Да и стыдно! А если лейтенант его, правда, выгонит?..

Видно, такое убитое лицо было у Кардашова, что Турейкин сказал:

— Дошло до тебя?! Где этот ремень?

Андрей взял с подоконника злосчастный ремень, протянул лейтенанту. Тот повертел его в руках, для чего-то потер медную пряжку о рукав кителя:

— Запомни: вот такая, казалось бы, небольшая вещь может навсегда решить судьбу человека. Но если глубже поглядеть, то вовсе не в вещи дело… — Лейтенант повернулся к Немытикову: — Кардашова предлагаю перевести на испытательный стаж. Ремень пусть отнесет и извинится…

В отряде каждый новичок проходит двухмесячный испытательный стаж. Андрей его прошел еще осенью. Но он согласен, если даже весь год будет для него испытательным…

В этот же вечер он отнес ненавистный ремень. Когда поднимался на четвертый этаж незнакомого дома, ему казалось, что даже ступеньки под ним прогибаются, а все встречные смотрят на него с осуждением…

Но он все вытерпит, иначе никогда не почувствует себя человеком. И среди правил ЮДМ есть такое: «Будь самокритичным. Допустил ошибку, осознай ее и исправь…»